Я добралась до полянки первой, соскользнула на траву, расслабилась и закрыла глаза, чтобы их не слепило яркое солнце. Джейми осадил пони рядом на мгновенье позже и спрыгнул с седла. Он похлопал пони по боку и отправил его с болтающимися поводьями пощипать травку рядом с моим, а потом опустился на колени. Я протянула руки и привлекла его к себе.
      Теплый день благоухал запахом зеленой травы и ароматом цветов. От Джейми тоже пахло, как от свежесорванной травинки — резко и сладко.
      — Придется поторопиться, — посетовала я. — Они станут удивляться, почему нам требуется столько времени, чтобы набрать воды.
      — Не станут, — сказал Джейми, привычной рукой расшнуровывая мне лиф. — Они знают.
      — Что ты имеешь в виду?
      — Ты что, не слышала, что крикнул напоследок Руперт?
      — Слышала, но не поняла.
      Я уже немного понимала по-гаэльски, самые распространенные слова, но не более того.
      — Вот и хорошо. Это не для твоих ушек.
      Он выпустил на свободу мои груди и зарылся в них лицом, посасывая и покусывая их до тех пор, пока я уже не могла этого выдержать и скользнула под него, поднимая юбки. По-дурацки смущаясь, я не позволяла ему заниматься со мной любовью рядом с лагерем, а заходить в слишком густой лес и удаляться от стоянки мы опасались. Так что оба испытывали умеренное и довольно приятное напряжение, вызванное воздержанием, и теперь, удалившись на безопасное расстояние от любопытных глаз и ушей, мы соединялись с такой пылкостью, что в моих губах и в кончиках пальцев стучала кровь.
      Мы уже приближались к завершению, как вдруг Джейми замер. Я открыла глаза и увидела его темное против солнца лицо с неподдающимся описанию выражением. К его голове было прижато что-то черное. Понемногу мои глаза привыкли к блеску, и я поняла, что это дуло мушкета.
      — Вставай, похотливый ублюдок. — Дуло дернулось, ткнувшись в висок Джейми.
      Он очень медленно поднялся на ноги. На ссадине набухала капля крови, казавшаяся темной на побелевшем лице.
      Их было двое: дезертиры-красномундирники, судя по лохмотьям, бывшим когда-то униформой. Оба вооружены мушкетами и пистолетами, оба в восторге от подвернувшейся им возможности. Джейми стоял, подняв вверх руки; дуло мушкета прижато к его груди, лицо вообще ничего не выражает.
      — Мог бы дать ему кончить, Гарри, — сказал один из них и широко ухмыльнулся, продемонстрировав сгнившие зубы. — Остановить вот так — повредить здоровью.
      Его дружок ткнул Джейми мушкетом в грудь.
      — Его здоровье — не моя забота. Да теперь уже и не его. Я собираюсь попользоваться вот этим лакомым кусочком, — кивнул он в мою сторону, — и не желаю быть вторым хоть после кого, тем более после такого шотландского сукина сына, как этот.
      Гнилозубый захохотал.
      — Ну, я не такой чертовски щепетильный. Тогда убей его — и вперед.
      Гарри, жирный косоглазый коротышка, подумал немного, с любопытством разглядывая меня. Я по-прежнему сидела на земле, подтянув колени и плотно обернув юбками лодыжки. Лиф я тоже попыталась запахнуть, но не очень-то получилось. Наконец коротышка расхохотался и поманил своего приятеля.
      — Не, пусть полюбуется. Иди-ка сюда, Арнольд, да держи его на мушке.
      Арнольд повиновался, все еще ухмыляясь. Гарри положил мушкет на землю и бросил рядом с ним портупею с пистолетом.
      Опуская юбки, я наткнулась на что-то твердое в правом кармане. Кинжал, который дал мне Джейми. Смогу ли я пересилить себя и пустить его в ход? Да, решила я, взглянув на прыщавое, похотливое лицо Гарри, наверняка смогу.
      Только придется тянуть до последнего, а я сомневалась, что Джейми сможет сдерживаться так долго. Страстное желание убить четко обозначилось в его глазах, и вскоре соображения о возможных последствиях не удержат его.
      Я не хотела, чтобы мои чувства отразились у меня на лице, но все же прищурилась и посмотрела на Джейми как можно суровее, требуя, чтобы он не шевелился. Жилы у него на шее и на висках надулись и потемнели от прилившей крови, но он едва заметно кивнул, поняв мое послание.
      Я сопротивлялась, когда Гарри опрокинул меня на землю и пытался задрать юбки, но больше для того, чтобы вытащить кинжал, чем на самом деле. Он сильно ударил меня по лицу, приказывая замереть. Щека у меня запылала, глаза наполнились слезами, но кинжал теперь был в руке, спрятанный в складках юбки.
      Жирные пальцы впивались в мои бедра, раздвигая их. Я мысленно представила себе тупой палец Руперта, тычущий в спину Муртага, и услышала его голос:
      — Вот сюда, девица, под самое нижнее ребро, ближе к хребту. Рази сильно, вверх, в почку, и он упадет, как камень.
      Пора: вонючее дыхание Гарри омерзительно согревало мне лицо, он уже шарил между моими обнаженными ногами, стремясь к цели.
      — Смотри хорошенько, корешок, учись, как это делается, — выдохнул он, — я заставлю твою шлюшку постонать как следует…
      Я обвила его левой рукой за шею, чтобы притянуть к себе, высоко подняла нож и ударила изо всей силы. Удар отдался по всей руке, и я едва не выронила кинжал. Гарри заорал и дернулся, пытаясь вырваться. Не видя, я ударила слишком высоко, и нож отскочил от ребра.
      Отпустить его я не могла. К счастью, в задранных юбках ноги не путались. Я крепко обхватила ими потные бедра Гарри, удерживая его в течение тех драгоценных секунд, которые были необходимы мне для второй попытки. Я ударила снова, с невероятной силой, и на этот раз попала в то самое место.
      Руперт был прав. Гарри дернулся в омерзительной пародии на акт любви и беззвучно рухнул бесформенной грудой прямо на меня. Кровь из раны на спине хлынула струей.
      Арнольд на мгновенье отвлекся, переключившись на происходивший на земле спектакль, и обезумевшему шотландцу хватило этого мгновенья. К тому времени, как я снова смогла соображать и попыталась выползти из-под покойного Гарри, Арнольд присоединился к своему дружку с перерезанной от уха до уха глоткой — тем небольшим ножичком, что Джейми носил в чулке.
      Джейми упал рядом со мной на колени и выдернул меня из-под трупа.
      Нас обоих трясло от пережитого, мы прижались друг к другу и долго сидели молча. Все еще не произнося ни слова, он поднял меня на руки и отнес подальше от трупов, на поросший травой пятачок, скрытый за ольховыми деревьями.
      Там Джейми опустил меня на землю и неуклюже сел рядом, собственно, рухнул, словно ноги его больше не держали. Мне стало холодно и одиноко, будто зимний ветер продувал меня насквозь, и я потянулась к нему. Джейми поднял измученное лицо с колен и посмотрел на меня так, словно видел впервые. Я положила руки ему на плечи, и он сильно прижал меня к груди, издав не то стон, не то рыдание.
      И мы взяли друг друга в беспощадном молчании, неистово ударяясь друг о друга и кончив за несколько мгновений, движимые порывом, которого я не понимала, только знала, что должна ему повиноваться, иначе мы навеки потеряем друг друга. Это был акт не любви, а необходимости, словно мы знали — оставшись поодиночке, мы не выстоим. И сила наша была в слиянии, и, захлебываясь чувствами, мы топили в них память о смерти и едва не состоявшемся изнасиловании…
      Мы упали на траву, растрепанные, покрытые пятнами крови, дрожащие под жарким солнцем. Джейми что-то пробормотал, но так тихо, что я уловила только слово «прости».
      — Это не твоя вина, — пробормотала я в ответ, гладя его по голове. — Все хорошо, с нами все хорошо.
      Я чувствовала себя, как во сне, словно вокруг все было ненастоящим, и смутно узнавала симптомы отсроченного шока.
      — Не за это, — прошептал он. — Не за это. Это моявина… Так глупо — прийти сюда, не позаботившись об осторожности. И позволить тебе… Я этого не хотел. Я хотел… Прости за то, что я так использовал тебя. Взять тебя вот так,сразу после… как животное. Прости, Клэр… я не знаю, что… я просто не мог удержаться… Господи, ты так замерзла, то duinne ,руки как ледышки. Иди сюда, позволь мне согреть тебя.
      И это шок, как в тумане подумала я. Забавно, некоторых людей он заставляет говорить без умолку. Другие просто тихонько дрожат. Вот как я. Я прижала его губы к своему плечу, чтобы заставить его замолчать.
      — Все хорошо, — повторяла я снова и снова. — Все хорошо.
      Внезапно на нас упала тень, заставив нас подскочить. Дугал, скрестив на груди руки, сердито уставился на нас. Он любезно отвел глаза в сторону, пока я поспешно шнуровала лиф, и нахмурился, глядя на Джейми.
      — Слушай, парень, баловаться с женой, конечно, прекрасно, но ты заставил нас ждать больше часа, а уж быть так поглощенными друг другом, что ты даже не услышал, как я подошел — такое поведение однажды навлечет на тебя неприятности, парень. Да кто хочешь мог подойти к тебе сзади и приставить к твоей голове пистолет раньше, чем ты сообразил…
      Он прекратил свою пламенную тираду и с недоверием уставился на меня — я в истерике каталась по траве. Джейми, красный, как свекла, повел Дугала за ольховые деревья, что-то тихо объясняя. Я продолжала неудержимо ухать и хохотать и наконец вытащила из кармана носовой платок и запихала его себе в рот. Внезапная разрядка, вызванная словами Дугала — и в памяти всплыло лицо Джейми, застигнутого в процессе. В том моем состоянии это казалось мне невероятно смешным. Я хохотала и стонала, пока не заболел живот. В конце концов я села, вытирая глаза платком, и увидела над собой Джейми и Дугала с одинаково неодобрительными лицами. Джейми поставил меня на ноги и повел, все еще икающую и фыркающую, туда, где нас ждали все остальные.
 

* * *

 
      За исключением возникшей у меня склонности истерически смеяться над пустяками, столкновение с дезертирами, кажется, не оказало на меня никакого воздействия, хотя я стала бояться покидать лагерь. Дугал заверял меня, что бандиты в горах Шотландии довольно редки, просто потому, что здесь слишком мало путников, которых стоит грабить, но я всякий раз нервно вздрагивала, услышав шорох в лесу, и торопилась заняться рутинными делами — принести дров или воды, лишь бы видеть и слышать людей Маккензи. Кроме того, меня теперь очень подбадривал их ночной храп, и я перестала стесняться наших слияний ночью под одеялом.
      Я все еще боялась остаться одна, и тут, несколько дней спустя, подошло время встречи с Хорроксом.
      — Остаться здесь? — недоверчиво переспросила я. — Нет! Я пойду с тобой!
      — Нельзя, — снова терпеливо произнес Джейми. — Одна группа пойдет в Лэг Крим вместе с Недом, чтобы собрать арендную плату. Дугал и еще несколько человек отправляются со мной на встречу — на случай, если Хоррокс замыслил предательство. Но нельзя, чтобы тебя увидели возле Лэг Крима — здесь могут околачиваться люди Рэндалла, а я не хочу, чтобы ему захотелось отбить тебя силой. Что касается встречи с Хорроксом — кто знает, что может случиться. Нет, тут, у дороги, есть небольшой лесок — он густой, в нем много травы и источник. Там тебе будет удобно дожидаться, когда я за тобой вернусь.
      — Нет, — упрямо сказала я. — Я пойду с тобой. Остатки гордости не позволяли мне признаться, что я боюсь оставаться без него. Зато я искренне горела желанием сказать, как боюсь занего.
      — Ты сам говоришь, что не знаешь, что там может произойти, — заупрямилась я. — Не хочу весь день сидеть здесь в одиночестве и тревожиться.
      Джейми нетерпеливо вздохнул, но спорить перестал, а когда мы поравнялись с леском, он нагнулся и взял моего пони за поводья, заставив меня съехать с дороги. Там он соскользнул со своего пони и привязал поводья обоих животных к кустам. Не обращая внимания на мои шумные протесты, он исчез за деревьями. Я упрямо решила не спешиваться. Он не может заставитьменя остаться здесь, думала я.
      Наконец он вернулся. Все остальные давно ушли, но Джейми, не забывая о стычке с дезертирами, сначала решил тщательно обыскать лесок, заглянув за каждое дерево и пошевелив траву палкой. Вернувшись, он отвязал животных и взлетел в седло.
      — Здесь безопасно, — сказал он. — Заезжай поглубже в чащу, Клэр, спрячь пони и спрячься сама. Я вернусь за тобой, как только покончу с делом. Не могу сказать, когда, но в любом случае не позже, чем на закате.
      — Нет! Я пойду с тобой! — Я не могла оставаться в этом лесу и сходить с ума, не зная, что происходит. Лучше пусть мне угрожает настоящая опасность, чем я буду долгие часы ждать и тревожиться. Да еще одна.
      Терпение Джейми истощилось. Он схватил меня за плечо.
      — Ты обещала повиноваться мне? — тряхнул он меня.
      — Да, но… — Только потому, что мне пришлось это сказать, собиралась добавить я, но он уже повернул голову моего пони в сторону чащи.
      — Это очень опасно, и тебя там не будет, Клэр. Я буду занят, а если дойдет до дела, я не смогу одновременно сражаться и защищать тебя.
      Увидев, что я не собираюсь смиряться, он сунул руку в седельную суму и начал в ней рыться.
      — Что ты ищешь?
      — Веревку. Если ты не сделаешь, как я велел, привяжу тебя к дереву, и будешь ждать моего возвращения.
      — Ты не сделаешь этого!
      — Ага, сделаю.
      И он бы сделал. Я хмуро сдалась и неохотно дернула за поводья. Джейми наклонился, чмокнул меня в щеку и собрался уходить.
      — Будь осторожна, Сасснек. Твой кинжал у тебя? Хорошо. Я вернусь, как только смогу. А, еще одно!
      — Что еще? — угрюмо спросила я.
      — Если ты уйдешь отсюда раньше, чем я за тобой вернусь, придется выпороть тебя ремнем по голой заднице. Вряд ли тебе понравится шагать в Леох пешком. И запомни, — нежно ущипнул он меня за щеку, — я никогда не угрожаю понапрасну.
      Это верно. Я медленно заехала в чащу, оглянувшись, чтобы увидеть, как он скачет прочь: низко пригнувшись, единое целое с пони, концы пледа развеваются на ветру.
      Под деревьями было прохладно. И пони, и я облегченно выдохнули, зайдя в тень. Стоял один из тех редких для Шотландии дней, когда солнце нещадно палило на выцветшем муслине неба, а утренний туман испарялся к восьми утра. В лесу пели птицы. Стайка синичек суетилась в березовой рощице слева от меня, а чуть дальше я слышала кого-то, похожего на пеночку.
      Я всегда безумно любила наблюдать за птицами.
      И раз уж меня вынудили сидеть здесь до тех пор, пока не появится мой властолюбивый, деспотичный, свиноголовый муж-осел, жаждущий поскорее свернуть себе шею, я воспользуюсь этим временем, чтобы увидеть всех, кого смогу.
      Я стреножила пони и пустила его попастись в сочной траве, зная, что далеко он не уйдет. Трава резко заканчивалась в нескольких футах от деревьев, ее душил наступающий вереск.
      Между хвойными деревьями и березами виднелась полянка — идеальное место для наблюдения за птицами. Я прошлась по ней, все еще пылая гневом на Джейми, но постепенно успокаивалась, слушая отчетливое цзиньмухоловки и громкое щелканье дрозда.
      Полянка резко обрывалась на краю неглубокой пропасти. Я пробиралась между молодыми березками, прислушиваясь к птичьему пению, которое заглушал шум воды. Я стояла над небольшой речкой, бегущей по дну крутого каменистого ущелья. С его неровных стен срывались водопады, вода падала в коричневые и серебристые омуты глубоко внизу. Я села на обрыв и стала болтать над водой ногами, наслаждаясь солнечными лучами, греющими лицо.
      Над головой пролетел ворон, его преследовали две чайки. Грузная черная птица летела зигзагом, стараясь уйти от двух пикирующих бомбардировщиков. Я улыбнулась, глядя на разъяренных родителей, заходящих то с одной, то с другой стороны ворона, и задумалась, летают ли вороны, когда их никто не трогает, по прямой. Этот, если будет придерживаться прямой линии, попадет прямиком…
      И замерла.
      Поглощенная спором с Джейми, я до этой секунды даже не вспомнила, что наконец-то попала в ситуацию, к которой тщетно стремилась целых два месяца. Я осталась одна. И знала, где нахожусь. Если смотреть через речку, глаза ослеплял блеск утреннего солнца, пылающего сквозь ветви рябин на том берегу. Стало быть, там восток. Сердце сильно заколотилось. Насколько мне известно, мы находились довольно близко к форту Уильям, значит, достаточно идти по течению, и в конце концов я доберусь до Великого Глена. А Великий Глен, пусть там полно опасностей — диких зверей и разбойников — пусть мне придется голодать, соединяет форт Уильям и Инвернесс. А рядом с Инвернессом находится холм, который снился мне долгие недели: Крэйг на Дун.
      Я сжала кулаки, ногти впились в ладони. Риск, конечно, чертовский. Чтобы проделать такое путешествие пешком, уйдут недели. Нечем прикрыться, кроме плаща у меня на плечах; нет вообще никакой еды. Зависеть я буду только от того, что смогу найти, украсть или выпросить. Воровать или попрошайничать тоже рискованно — любой фермер из Глена отнесется ко мне не менее подозрительно, чем Каллум Маккензи.
      Я повернула обратно в лес, но передумала. По дороге ехать нельзя. Так близко от форта Уильям и тех нескольких деревушек, что его окружали, я могу встретить кого угодно.
      Спуститься на пони вниз тоже невозможно, слишком обрывистый берег. По правде говоря, я очень сомневалась, что смогу проделать весь путь пешком: в некоторых местах скалы обрывались отвесно, прямо в бурлящую, пенистую воду речки, где некуда поставить ногу, кроме как на верхушки торчащих из-под нее камней.
      Я колебалась, чувствуя, как отчаяние подступает к горлу. А если мне больше никогда не выпадет такого шанса? Более того, вполне вероятно, что потом я не соберусь с силами, чтобы воспользоваться подобной возможностью! Скрывать от себя все растущую привязанность к Джейми я не могла. Ждать дальше — рисковать тем, что расставание причинит мне куда большую боль. Или я вовсе буду не в силах уйти.
      Желудок словно совершил кувырок, когда я подумала о Джейми-боге. Как я могу так поступить? Оставить его без единого слова объяснения или извинения? Исчезнуть без следа после всего того, что он ради меня совершил?
      Подумав об этом, я твердо решила оставить пони. Пусть он, по крайней мере, считает, что я покинула его не по собственному желанию: скажем, меня съели дикие звери (я потрогала кинжал в кармане), или похитили разбойники. Не найдет никаких следов, забудет меня и снова женится. Например, на прелестной юной Лири в Леохе.
      Как это ни глупо звучит, но мысль о том, что Джейми будет делить постель с Лири, расстроила меня так же сильно, как мысль о том, что я его покидаю. Я обругала себя за идиотизм, но ничего не могла с собой поделать: так и представляла себе ее сладенькое круглое личико, пылающее страстным желанием, и его крупные руки, зарывшиеся в волосы цвета лунного луча…
      Я расцепила зубы и решительно вытерла слезы. Нет ни времени, ни сил на бессмысленные страдания. Надо идти, причем прямо сейчас, пока я еще в состоянии. Я понимала, что никогда не смогу забыть Джейми, но сейчас нужно выкинуть его из головы и сосредоточиться на деле, и так весьма непростом.
      Я осторожно спустилась вниз по крутому откосу к воде. Шум речки заглушил всех птиц. Идти было трудно, но места, чтобы поставить ногу, все-таки хватало. Берег был илистым, усеянным камнями, но все же проходимым. Дальше выяснилось, что мне придется шагать прямо по воде, перепрыгивая с камня на камень, балансируя над потоком, пока берег вновь не станет достаточно широким.
      Я мучительно пробиралась вперед, прикидывая, сколько у меня может быть времени. Джейми сказал, что они вернутся до заката. До Лэг Крима мили три-четыре, но я представления не имела ни какая туда ведет дорога, ни сколько времени может занять разговор с Хорроксом — если тот вообще придет. Придет, убеждала я сама себя. Хью Мунро так сказал, и пусть этот гротескный человек выглядит нелепо, Джейми считает, что его можно считать надежным источником информации.
      Я соскользнула с камня и по колено погрузилась в ледяную воду, замочив и юбку. Пришлось выбраться на берег и подоткнуть юбки как можно выше. Я сняла и засунула в карманы башмаки и чулки и снова ступила на камень.
      Выяснилось, что если цепляться пальцами ног, можно перешагивать с камня на камень и не скользить. Правда, сборки подоткнутых юбок мешали видеть, куда я шагаю, и я уже несколько раз соскальзывала в воду. Ноги продрогли, ступни онемели, и все труднее становилось цепляться пальцами.
      К счастью, берег опять сделался шире, и я с благодарностью ступила на теплый, липкий ил. Короткие периоды более-менее приятного хлюпанья по илу сменялись куда более долгими прыжками по камням над ледяным потоком, и я с облегчением осознала, что слишком занята и не могу думать о Джейми.
      Через некоторое время выработался даже определенный порядок действий. Шагнуть, уцепиться, остановиться, оглядеться, определить, куда шагать дальше. Шагнуть, уцепиться, остановиться и так далее. Я или сделалась чересчур самоуверенной, или просто устала, но повела себя слишком беспечно и шагнула дальше, чем следует. Нога беспомощно скользнула мимо покрытого тиной камня. Я отчаянно замахала руками, пытаясь вернуться на тот, с которого шагала, но окончательно потеряла равновесие. Юбки, нижние юбки, кинжал — я погрузилась в воду.
      И продолжала погружаться. Сама речка была глубиной в фут-два, но в ней попадались омуты. Камень, с которого я свалилась, находился на краю такого омута, и, упав в воду, я пошла на дно, как камень.
      Меня настолько ошеломила ледяная вода, хлынувшая в нос и рот, что я даже не закричала. Из-под лифа показались серебряные пузырьки и устремились к поверхности. Ткань платья намокла почти сразу же, и от ледяных объятий воды у меня перехватило дыхание.
      Я тут же попыталась вернуться на поверхность, но вес моего одеяния тянул ко дну. Я отчаянно дергала шнуровку на лифе, но не было никакой надежды на то, что я успею раздеться до того, как утону. Мысленно я высказала множество грубых и немилосердных слов по поводу портных, женской моды и тупости длинных юбок, бешено лягаясь, чтобы не дать юбкам опутать мне ноги.
      Вода была кристально чистой и прозрачной. Я цеплялась за каменные берега, но пальцы соскальзывали с длинных темных лент водорослей. Скользкая, как морские водоросли, сказал как-то Джейми о моей…
      Эта мысль словно вышвырнула меня из состояния паники. Меня осенило — не нужно терять последние силы, лягаясь и дергаясь. Омут не может быть глубже восьми-девяти футов. Я должна расслабиться, опуститься на дно, оттолкнуться от него и выпрыгнуть на поверхность. Если мне повезет, голова поднимется над водой, я смогу вдохнуть и продолжать прыгать, отталкиваясь от дна, до тех пор, пока не подберусь достаточно близко к берегу, чтобы ухватиться за камень.
      Погружение показалось мне мучительно медленным. Теперь, когда я не пыталась вынырнуть на поверхность, юбки всплыли вверх, закрывая лицо. Я откидывала их — лицо должно оставаться открытым. К тому моменту, как мои ноги коснулись дна, легкие горели, а перед глазами мельтешили темные пятна. Я согнула колени, прижала к себе юбки и оттолкнулась изо всех сил.
      Это сработало. Лицо вынырнуло на поверхность, и я успела глотнуть живительного воздуха до того, как вода снова сомкнулась над головой.
      Этого хватило. Теперь я знала, что смогу сделать это снова. Я вытянула руки по швам, чтобы погружение прошло скорее. Еще раз, Бичем, подумала я. Согни колени, соберись — прыгай!
      Я полетела вверх, вытянув руки над головой. Когда я вынырнула в прошлый раз, заметила над головой что-то зеленое. Должно быть, это дерево, склонившееся над водой. Может, я смогу уцепиться за ветку.
      Лицо вынырнуло на поверхность, и что-то ухватилось за мою вытянутую руку. Что-то твердое, теплое и надежное. Другая рука.
      Кашляя и отплевываясь, я вслепую шарила рукой, настолько счастливая спасением, что даже не сожалела о неудавшейся попытке побега. Счастливая до тех пор, пока, откинув волосы с глаз, не увидела мясистое, встревоженное ланкаширское лицо капрала Хокинса.

Глава 21
Одна неприятность за другой