В ресторане было немноголюдно. Играла русская попса. Немногочисленные американцы за столиками ничего не имели против и даже дирижировали ладошками в такт. «Еще немного, – подумалось Максиму, – и в Куршевеле останутся одни наши. Турция – всероссийская здравница для среднего класса. Куршевель – курорт для российского элитного зимнего отдыха. Забавно». Он улыбнулся своим мыслям. Расторопный официант тотчас подал меню. Максим попросил пива, огляделся и едва не выронил меню: за стойкой бара Антон Щербинин пил коньяк и обихаживал Ирину. Та потягивала коктейль, играла глазками, водила плечиками и обольстительно улыбалась. Парочка была настолько поглощена друг другом, что не сразу обратила внимание на нового посетителя. Потом Ирина поймала взгляд Максима, обернулась и, немного смутившись, послала мужу воздушный поцелуй. Максим неопределенно махнул рукой в ответ и стал изучать меню. Антон Щербинин перебросился с Ириной парой слов, удивленно округлил глаза, потом подошел к столику Максима, помялся в нерешительности.

– Как нога?

– Побаливает, – сухо ответил Максим.

– Перелом?

– Вывих. – Максим жестом предложил Антону присесть, чтобы тот не стоял у него над душой.

Антон не отказался.

– Я не знал, что Ирина – твоя жена, – сказал он извиняющимся тоном. – Смотрю, такая роскошная женщина скучает…

– Все нормально, – прервал его объяснения Максим.

– Честно говоря, не понимаю, что тебе еще надо? – Антон мельком оглянулся на Ирину, которая уже болтала с какой-то дамочкой. От Максима не укрылся возбужденный блеск его черных глаз. – Она потрясающая! Красивая, умная, веселая… Слушай, – заговорщицки понизил он голос, – а ты вправду можешь разруливать ситуации на таможне?

– Допустим, – осторожно сказал Максим.

– В последнее время у меня действительно возникают проблемы, – поделился своими трудностями Антон. – Кажется, мне кто-то гадит. Но кто – не могу понять. Не обижайся, но мне кажется, это кто-то из ваших, питерских. По крайней мере, проблемы начались с вашей экспансией в Москву.

– Во всяком случае, не я, поверь на слово, – хмыкнул Максим. – Может, кто из наших. Кушать-то всем хочется. Помочь могу. Приезжай ко мне в офис, обсудим. – Максим протянул Антону визитку. – А сейчас я вроде как на отдыхе.

– Привет, мальчики, – раздалось над ухом мурлыканье Ирины. Она присела рядом, поставила локти на стол, чарующе улыбнулась. Максим снова заметил, как смотрит на нее Антон. – Не помешаю? О чем беседуете?

– Я только что сказал вашему мужу, что у него очень красивая жена. – Антон устремил на Ирину выразительный взгляд.

– К сожалению, мой муж – единственный, кто этого не замечает, – притворно потупившись, вздохнула Ирина.

Максим едва сдержал усмешку. Он слишком хорошо изучил все уловки жены. Кокетство для нее было так же естественно, как еда или секс.

– Почему же? – возразил Максим. – Я всегда считал тебя очень красивой. Дорогая, можно тебя на пару слов?

– Конечно, милый.

– Вы еще вернетесь? – осведомился Антон.

– Обязательно, – заверила его Ирина и сопроводила свои слова многозначительным взглядом.

– Эй, – окликнул их Антон, – я же говорил, что всегда остаюсь в выигрыше! – И довольно подмигнул Максиму.

– Сукин ты сын, – выговорил Максим, неожиданно обнаружив, что не может рассердиться на этого нахала.

– От такого слышу, – невозмутимо отозвался Антон и подал знак официанту.

В номере люкс было тихо и прохладно. Как только Ирина закрыла за собой дверь, выражение веселого оживления тотчас исчезло с ее лица, оно стало каким-то окаменелым, уставшим, состарившимся.

– У тебя есть сигареты? – спросила жена.

Максим удивился. Прежде он не замечал за Ириной пристрастия к табаку, но сейчас был неподходящий момент для разговора о вредных привычках.

– Крепкие. – Он протянул пачку.

– Пойдет, – коротко сказала Ирина.

Она сделала несколько жадных затяжек, нервно прошла по комнате от одной стены к другой. Максим глухо кашлянул, подбирая слова, но Ирина его опередила.

– Ну же, скажи, наконец, что хочешь со мной развестись, и покончим с этой игрой в кошки-мышки, – произнесла она с неестественным спокойствием. – О детях не волнуйся. Можешь видеться с ними, когда захочешь. Я не собираюсь настраивать их против тебя. Ты хороший отец, по крайней мере, стараешься им быть. А я старалась, как могла, быть тебе хорошей женой. Кажется, у меня не очень получилось. Думаю, что я заслуживаю большего, чем привычка и жалость. Мне надоело строить из себя наивную дурочку и закрывать глаза на твои интрижки. Но еще больше я устала быть дурной копией твоей большой любви по имени Евгения.

– Прости, – произнес Максим. – Ты была хорошей женой. Мне жаль, что все так получилось, но это выше моих сил.

– Радует, что и у тебя есть слабости, – нервно усмехнулась Ирина. – Сердцу не прикажешь, верно? Думаешь, я не знаю про твой неудачный роман двадцатилетней давности? Всегда знала. И угораздило же тебя зайти именно в это агентство… Видно, против судьбы не попрешь.

– Откуда ты знаешь про то, что у нас раньше было с Евгенией?.. – встрепенулся Максим. – Я тебе ничего не рассказывал.

– Ты не рассказывал – другие поведали, – многозначительно промолвила Ирина. – Я все про тебя знала, Макс. И встреча наша тогда на Невском была не случайной… Помнишь первую встречу в сентябре, двадцать лет назад?

– Я тебя не понимаю… – растерянно заморгал глазами Максим.

Я работала на Сергея Сергеевича, – объявила Ирина. – Выполняла разные поручения. Встретиться с кем-нибудь, оказаться в нужное время в нужном месте. Ну, сам понимаешь, чего не выведает мужчина, легко разузнает красивая женщина… – Ирина сделала паузу, снова нервно затянулась. – Однажды мне сказали, что надо увлечь одного нужного парня, что я – его типаж, рассказали в двух словах о тебе, показали фото. Ты был хорошим агентом, они не хотели тебя терять, но боялись, что ты наделаешь глупостей – запьешь, подсядешь на таблетки или еще что-нибудь вытворишь… Ты мне понравился и на фотографии, и при встрече. А потом как-то случилось, что я и вправду на тебя запала, влюбилась, как девчонка. Я знала, что ты не забыл ту девушку, Евгению, но видела, что и ко мне ты не равнодушен. Я подумала: время лечит любые раны, у нас получится… Ирина ткнула окурком в пепельницу и улыбнулась одними губами. В ней уже не было ничего от привычной глупенькой сорокалетней Барби. Перед Максимом стояла женщина с грустными глазами, утомленная горьким опытом утраченных надежд и разочарований.

– Вот так, дорогой. Ты думал, что я ничего про тебя не знаю, а мне достаточно было только пожелать, чтобы узнать каждый твой шаг. Только я этого не делала и старалась не замечать твоих измен, потому что мне было слишком больно. Да и сама я не была святой. Но я любила тебя и, как говорил классик, была рада обманываться ради детей и ради себя. Но всему есть предел…

Максим ошеломленно разглядывал Ирину, ему казалось, что он видел ее впервые. Отчасти так оно и было. Женщина, с которой он прожил почти половину жизни, мать его детей, изученная им вдоль и поперек, как зачитанная книга, оказалась вдруг самой что ни на есть таинственной незнакомкой.

– Ну и дела… – криво усмехнулся он, когда снова обрел дар речи. – Выходит, я женился на девушке по вызову? Впрочем, как я могу тебя осуждать… Я и сам начинал как местный стукачок… И часто ты выполняла поручения, когда мы были женаты?

– Бывало, – задумчиво кивнула Ирина. – Пока ты не стал заметной фигурой и я соответственно тоже. А в нашем деле было важно не светиться, сам знаешь.

– На меня ты тоже стучала? – полюбопытствовал он.

– Я не настолько аморальна, – оскорбилась жена. – Да и они не настолько глупы, чтобы требовать от меня такое.

Максим открыл бар, достал коньяк, предложил Ирине выпить. Жена не отказалась. Они молча выпили по рюмке, сумбур в голове Максима стал немного проясняться, раскладываться по полочкам.

– Знаешь, Ира, – медленно выговорил он, – я хочу сказать, что у нас действительно все получилось. И я очень тебе благодарен за то, что ты тогда вернула меня к жизни. За наших детей, за годы, прожитые вместе… Самые лучшие отношения порой выдыхаются со временем, страсть проходит, любовь угасает. Ты подарила мне немало светлых прекрасных мгновений. Видит Бог, я никогда не хотел причинять тебе боль. Прости, что не был тебе хорошим мужем. Конечно, ты заслуживаешь счастья. Про деньги можешь не беспокоиться – ты и дети не будете ни в чем нуждаться. Если хочешь, я куплю вам дом в Подмосковье, так я смогу видеть детей чаще.

– Ты старался, я знаю, – печально проговорила Ирина. – Идеальных мужчин не бывает. И безгрешных тоже. Как, впрочем, и женщин.

– Сейчас я понял, что не бывает женщин без тайн. – Максим провел ладонью по лицу, словно стирал паутину прошлого, и покачал головой, все еще изумляясь.

– Пойду посижу еще в ресторане? – видимо, по привычке спросила Ирина, хотя теперь ей было ни к чему согласие Максима.

– Конечно, – кивнул Максим и, не удержавшись, добавил: – Кажется, ты нашла себе компанию.

Губы Ирины сложились в мечтательную полуулыбку, напряженные морщинки на лбу слегка разгладились. В глазах мелькнуло некоторое оживление.

– Любой женщине приятно внимание, – призналась она. – Особенно если это внимание интересного мужчины. Знаешь, я могу понять, почему твоя девушка влюбилась в Антона. В нем есть харизма. Представляю, каким он был в молодости.

Максим промолчал. Ему не хватало только обсуждения достоинств бывшего мужа Евгении с Ириной!

– Ну, прощай! – Ирина задержалась на пороге, послала Максиму воздушный поцелуй, улыбнулась и вмиг из усталой расстроенной женщины преобразилась в жизнерадостную обольстительную красотку. – Чао, дорогой, – проворковала она и исчезла за дверью.

Максим с удивленной улыбкой покачал головой. Как он недооценивал Ирину! Можно познать все на свете – политику, финансы, власть, но женщину постичь невозможно!

Максим снял трубку телефонного аппарата, стоявшего тут же на тумбочке, без особой надежды набрал номер. Вдруг услышал тихое «алло», от которого трепыхнулось и защемило в груди.

– Здравствуй, любимая, – сказал Максим. – Пожалуйста, не клади трубку.

Евгения не ответила. Но трубку не бросила.

– Я ужасно скучаю по тебе. Просто места себе не нахожу. Мы с Ириной решили расстаться. Полюбовно.

Прерывистый вздох, похожий на всхлип. Или ему послышалось это сквозь расстояние?

– Скажи что-нибудь, – попросил Максим.

– У меня открытие выставки в субботу, – дрожащим голосом проговорила Евгения. – Ты не успеешь…

– Успею! Я обязательно буду! – радостно пообещал он. – Я так скучаю по тебе, Женька…

– До свидания, – быстро сказала Евгения, и связь прервалась…

Максим еще некоторое время бережно вертел в руках трубку, точно она хранила теплое дыхание женщины на том конце провода.

Пока Максима не было, в Москву пришла весна. Лютые морозы уступили место легкой влажной прохладце. По-весеннему припекало солнце, орали как оглашенные перезимовавшие воробьи, ободранные коты вылезли из подвалов и колодцев, ласково жмурились, подставляя теплым лучам полосатые бока. Даже шины шаркали как-то иначе о прогретый мокрый асфальт, весело чиркали металлическими шипами, оставляя неровный, как застежка-«молния», след. Только водителя Вадима наступление весны не порадовало: на капот его личной «десятки» упала сосулька и протаранила нежную российскую жестянку, о чем шофер расстроенно поведал боссу. Максим пребывал в отличном весеннем настроении и хотел, чтобы было радостно всем вокруг. Поэтому он без разговоров отсчитал Вадиму сумму, с лихвой окупавшую ремонт. Смущенный Вадим долго отнекивался, и Максиму пришлось на него прикрикнуть: «Бери, пока дают!» и засунуть деньги водителю в карман, после чего тот принялся подпевать Шакире, так безбожно фальшивя, что Максим готов был заплатить еще столько же, лишь бы Вадим замолчал.

Ленинградка, как всегда, представляла собой гигантскую пробку. Пробка была хронической, всеобъемлющей – и грозилась перерасти в стихийное бедствие. Максим обеспокоенно поглядывал на часы, жалел, что не обзавелся мигалкой и сиреной. В какой-то момент ему все надоело, он попросил Вадима тормознуть около сине-белой машины ГИБДД, объяснил скучающим стражам дорожного порядка, что очень торопится, подкрепил слова несколькими еврокупюрами. Через пару секунд гаишный эскорт понесся по резервной полосе, мигая и завывая, а позади него спешил к новой жизни БМВ Максима.

– Лихо! – восторгался Вадим. – Мне нравится так ездить.

– Ищи работу в ГИБДД, – пошутил Максим.

– Э, нет, – испугался Вадим. – Я лучше в пробочках постою.

Максим попросил остановиться неподалеку от галереи. Отпустил Вадима и эскорт, пошел пешком. Подтаявший снег похрустывал под подошвами, словно корочка гигантского пирога, весело капало с крыш. С колотящимся сердцем Максим толкнул стеклянную дверь, еще в гардеробе почувствовал горьковатый запах свежей сирени, смешанный с терпким розовым ароматом. Из зала доносились разговоры, смех, звон бокалов около фуршетных столиков. Никем не замеченный Максим подошел ближе и с порога увидел Евгению. В летящем лиловом платье она улыбалась гостям, позировала для гламурной прессы, принимала поздравления и комплименты. Какой-то франт поцеловал ей ручку, явно пытаясь завязать знакомство. Евгения с улыбкой отрицательно качнула головой. Какая-то дама в костюме и очках протянула Евгении визитку и принялась живо что-то втолковывать. Вместе они пошли вдоль стен, о чем-то беседуя.

– Вот ты где, негодник! – подхватила его под локоть подкравшаяся Генриетта. Она смотрелась неподражаемо – в кокетливой шляпке с вуалеткой и крашеном боа а-ля мексиканский тушкан, небрежно накинутом на оголенные плечи. Ее спутником был субтильный небритый молодой человек с волосами до плеч в оранжевом пиджаке и рваных джинсах. – Мой Пьер, – представила его Генриетта, – безумно талантливый художник. Я знала, что ты выберешься, – сказала Генриетта Максиму. – А твоя девочка нарасхват. Знаешь, кто эта дама? Корреспондент одного очень модного журнала. Пишет про молодых и успешных женщин. Хочет поместить интервью с твоей красавицей в разделе светской хроники. Не боишься, что она станет звездой?

– Не пугай меня, Генриетта. Я и так напуган, – улыбнулся Максим.

Генриетта рассмеялась своим гортанным хрипловатым смехом.

– А ты в молодости был красавчик, – сказала она. – Жаль, что я не знала тебя двадцать лет назад. Впрочем, я тогда была совсем ребенком.

– Ты и сейчас дитя, – подыграл ей Максим.

– Шалун, – хохотнула Генриетта, хлопнула Максима по ягодицам и причмокнула губами, ярко обведенными кроваво-красной помадой.

Тотчас рядом нарисовался безумно талантливый художник Пьер и стрельнул в Максима уничижительным взглядом оскорбленного дарования.

– Не ревнуй, Отелло, – сказала художнику Генриетта, – Макс безнадежно стар для меня.

– Абсолютно точно, – подтвердил Максим. – Спасибо тебе за все, дорогая. – Он поцеловал Генриетту в надушенное запястье.

– Не за что, мой друг, – пробасила та в ответ. – А теперь ступай, пока не закончилось шампанское.

Дама в очках наконец оставила Евгению, и та, остановившись посреди зала, обвела всех каким-то рассеянным бродящим взглядом, словно силилась кого-то отыскать в разряженной пестрой толпе. На мгновение Максиму действительно стало страшно. Что, если он снова получит отказ? Она была так хороша в этом лиловом платье на фоне выставки фотографий, сделанных ее рукой, – гордая, успешная, независимая – дикая кошка, которую никому так и не удалось приручить, да и нужно ли? На свете достаточно сытых домашних мурочек, не видящих дальше собственной подушки и миски. Если хочет, пусть гуляет сама по себе, лишь бы в одном с ним, Максимом, направлении…

Максим сунул руку в карман, нащупал перстень с большим камнем цвета ее глаз, сделал шаг навстречу, другой, третий. Евгения заметила его, застыла, правая рука ее безотчетно скользнула по волосам, словно проверяла, все ли в порядке, щеки окрасились ярким румянцем, глаза распахнулись и заблестели. Она тоже сделала шаг, другой, третий. Они встретились в центре зала под снимками заката на море.

– Прекрасный вернисаж, – вымолвил он хриплым от волнения голосом. – Ты молодец.

– Спасибо, – ответила Евгения также взволнованно. – Я рада, что ты приехал.

– Пожалуйста, дай руку, – попросил Максим.

Он поцеловал ее тонкие вздрагивающие пальцы, надел на безымянный кольцо.

– Я люблю тебя, Евгения. Ты единственная женщина в моей жизни. Я не стану тебя торопить. Я готов ждать сколько угодно. И может быть, когда-нибудь ты захочешь выйти за меня… Прошу, дай мне шанс, Евгения…

Евгения закусила нижнюю губу, часто заморгала. Огромные потемневшие блестящие глаза наполнились влагой, и вдруг лицо ее просияло, озарилось изнутри мягким светом. Она порывисто обняла его и горячо прошептала на ухо:

– Я люблю тебя…

– Боже мой, детка, – выдохнул Максим, еще не решаясь поверить в услышанное, – повтори, прошу тебя…

Евгения повторила беззвучно, одними губами, касаясь его губ, но этого было достаточно. Зал с толпой народа, фуршетные столы, потолок и стены исчезли, растворились – не было больше никого, кроме целуюшихся мужчины и женщины, да еще царившего вокруг терпкого цветочного аромата, властно заявлявшего о наступлении весны. И где-то высоко и тонко пели невидимые скрипки.

В незашторенное окно заглядывала круглая, как блюдце, луна. Примятые подушки и скомканные простыни пахли сиренью. Не было ни меланхолии прошлого, ни мыслей о будущем – был только этот миг настоящего – миг абсолютного полного счастья.

– Можно я останусь? – расслабленно спросил Максим.

– А ты не будешь храпеть? – шутливо поинтересовалась Евгения.

– Буду, и очень громко, – пообещал он.

– Тогда оставайся, – тихо засмеялась Евгения. – Только завтра я должна поехать к маме за Викой. – И, потупившись, она добавила с несвойственной ей робостью: – Если хочешь, можем поехать вместе. Если ты, конечно, хочешь…

Максим приподнялся на локте, заглянул в блестящие глаза женщины:

– Конечно хочу. Я очень хочу познакомиться с твоей дочкой. Я понимаю, что никогда не сравнюсь для нее с отцом, но сделаю все, чтобы мы подружились. А когда ты будешь готова, я познакомлю тебя со своими детьми. И мы все вместе отправимся на пикник.

– Это было бы здорово, – улыбнулась Евгения и, посерьезнев, призналась: – Но мне немного страшно. Все произошло так быстро…

– Мы и так потеряли уйму времени, – возразил Максим. – Ты же всегда любила перемены. Рискни еще раз, поверь мне, прошу тебя. Выбери в своей базе данных самый красивый дом, в котором мы будем жить долго и счастливо.

Я не люблю загородные дома, – мгновенно ответила Евгения. – В этих поселках из коттеджей все шпионят друг за другом, а в окно видно только клумбу и забор. И на работу в пробках тяжело добираться…

– Тогда выбери нам квартиру, – предложил Максим. – Большую, светлую, с самым красивым видом из окон.

– Мне нравятся последние этажи высоток, – мечтательно произнесла Евгения. – Там над головой только небо, а на крыше можно устроить террасу под стеклянным куполом и по вечерам пить кофе и любоваться закатом.

– И заниматься любовью, – дополнил ее Максим.

– Ну тебя! – засмеялась Евгения. – Нет чтобы подумать о чем-нибудь духовном, вечном…

– Что может быть более вечным? – удивился Максим, целуя женщину в ложбинку на шее. – Будем пить кофе и вечно заниматься любовью.

– А потом состаримся, – с улыбкой в голосе продолжила Евгения. – Забросим дела, будем гулять в парке, возиться с внуками, сидеть на лавочке, кормить голубей.

– Точно, – согласился Максим. – Но пока мы молоды и полны сил, – его губы скользнули по атласной округлости ее груди, – давай займемся чем-то более приятным и полезным. Голуби подождут…