Глава 1

Это случилось в один из тех зимних дней, когда холод превращает сердце в маленький кусочек льда.

Она согревалась черным кофе. Ладони нежно обнимали голубую чашку, пар поднимался над мерно подрагивающей поверхностью и исчезал, не касаясь ее подбородка. Я быстро допил стакан портвейна, и огонь понесся по жилам со скоростью экспресса.

– Я выросла в интеллигентной семье, – сказала она. Длинные накрашенные ресницы качнулись. Ей было интересно, как я отреагирую.

– Все мы выросли в интеллигентных семьях. – Я поставил стакан и убрал пустую бутылку из-под портвейна под стол. Как-то подозрительно быстро она закончилась. – И все мы вынуждены жить в мире, где сразу за порогом хочешь не хочешь, а вляпаешься в дерьмо. Башни из слоновой кости, в которых можно пересидеть плохие времена, еще не поступили в продажу.

– Но я же еще и женщина. – Ресницы снова качнулись. Алые губы коснулись ароматной черной жидкости, оставив на фарфоре слабый розовый след.

– Об этом трудно забыть, – равнодушно сказал я.

– Спасибо за лесть...

– Это не лесть.

– Тогда спасибо за правду.

– Обычно за правду не говорят «спасибо». За правду бьют в морду, – сообщил я, не добавив, что и сам имею некоторый опыт в нарезании правды-матки тонкими ломтиками для последующего поднесения на серебряном блюде заинтересованным лицам. Очень часто потом серебряное блюдо обрушивалось мне на голову. Я никогда не вел списка тех людей, отношения с которыми у меня испортились от того, что я воздерживался от лжи, но, вероятно, они могли бы составить население небольшого поселка городского типа. Веселенькое получилось бы местечко.

Опустевшая голубая чашка встала рядом с моим стаканом, который теперь выглядел презренным свинопасом возле принцессы крови.

– Женщине особенно трудно привыкнуть к тому, что вокруг нее все бьют друг другу морду, – продолжила она. – За правду, за ложь или из-за плохого настроения...

– А вам бы хотелось, чтоб все дарили друг другу цветочки? – Я рассмеялся. Сегодня мы были особенно циничны – я и портвейн во мне.

– Необязательно. Достаточно простых человеческих отношений. Уважение, взаимопомощь, честность...

– Так вы пришли, чтобы пожаловаться на жизнь? – уточнил я. – Я, конечно, могу вас выслушать, но вообще-то сострадание – не моя специальность.

– Ну а жаловаться – не мое призвание. Я пришла, потому что... – Она вздохнула, раскрыла сумочку, вытащила пачку «Мальборо» и приготовилась закурить.

– Плохая идея, – сказал я. – На стене не висит табличка «Курить запрещено»?

– Нет, не висит, – чуть растерянно произнесла она. Сигарета замерла между тонких пальцев.

– Значит, скоро появится. Во всяком случае, здесь ей самое место.

– Разве вы не курите?

– Сам не курю и другим курить у себя дома не разрешаю. Те, кто вас прислал, должны были вас предупредить.

– Никто меня не присылал, я пришла сама. – Сигарета исчезла. – Я пришла потому, что одна моя подруга сказала, что с вами можно обсудить некоторые деликатные проблемы...

– Вы не перепутали меня с... дамским доктором?

– Да что это такое?! – Румянец чуть тронул ее щеки. Наконец-то я сумел вывести гостью из себя. Это грело мое самолюбие не хуже портвейна. – Если не хотите со мной разговаривать, то я просто встану и уйду!

Вранье. Если бы ты и вправду хотела уйти, то не закидывала бы ногу на ногу и не произносила гневных реплик в мой адрес. Я нужен тебе больше, чем ты мне. Во всяком случае – пока.

– Сидите, – мягко сказал я. – Не хотел я вас обижать... Это портвейн.

– Все равно: держите себя в руках!

– Постараюсь. Так что за деликатные дела?

– У меня есть маленькая проблема... И мне кажется, что с вашей помощью я смогу ее решить.

– С чего вдруг такой оптимизм?

– Я же знаю, чем вы занимаетесь. – Взгляд синих глаз стал хитроватым. – Мне рассказывали...

Ей рассказывали. Ну да, конечно. И она представила меня кем-то вроде доброго волшебника, который способен решить все деликатные проблемы молодой красивой девушки, выросшей в интеллигентной семье и не любящей, когда рядом с ней начинается мордобой. Всегда хочется, чтобы грязную работу делал кто-то другой. Кто-то не отягощенный образованием, кто-то предпочитающий кофе портвейн.

Что ж, я готов был предложить свои услуги.

– Слушаю, – сказал я. – В чем ваша проблема?

– Я певица, – чуть смущенно сообщила она.

– Не надо этого стыдиться, – посоветовал я. – Есть профессии и похуже. Например, моя.

– Я пою в клубе, – уточнила она. – То есть это не всегда было так. Я пыталась попасть на профессиональную сцену, участвовала в конкурсах... Но не сложилось. Кое-где не хватило денег, кое-где гордости оказалось в избытке.

– Бывает, – кивнул я. – У меня те же самые проблемы. Только с вокалом у меня не очень.

– Год назад я вернулась из Москвы, без денег и сильно разочарованная. Стала искать здесь работу. Мне предложили петь в клубе «Метро». Выбирать было не из чего, и я согласилась. Это оказалось даже лучше, чем я себе представляла: неплохие деньги плюс возможность поддерживать форму...

Вот это точно. Форма у нее была что надо. И ей не требовалось напоминать, что она женщина: синие глаза из тех, о которых говорят «мертвого поднимут». Стройные ноги в шерстяных слаксах, тонкий белый свитер, нарочитая бесформенность которого нарушалась двумя холмиками... Запах дорогих духов, профессиональное обаяние, плавные движения, заставляющие предположить, что в прошлой жизни она принадлежала к отряду кошачьих.

И в результате – высокооктановая взрывоопасная смесь. И в результате – коктейль, сбивающий с ног получше любого портвейна.

Я прикрыл глаза ладонью и негромко сказал:

– Продолжайте.

Ресницы мягко качнулись, и она заговорила вновь:

– Через три месяца мне предложили перейти в другой клуб, уровнем повыше. Денег там тоже платили больше. И я проработала в этом клубе восемь месяцев. А потом меня пригласили в клуб «Ультра».

Я отреагировал на это сообщение понимающим «М-м-м-м...».

– Представляете, что это за место? – спросила она. Я представлял.

– Да, имею кое-какие сведения, – сказал я. – Сам туда не хожу, потому что не каждый вечер могу потратить сотню долларов. Если честно, то таких вечеров, пожалуй, и не было вовсе. Да если бы и завалялись лишние деньги, вряд ли я побежал бы их тратить в «Ультра». Зачем добровольно влезать в дерьмо?

– Тогда вы понимаете, что мне хорошо платят? – спросила она. – Гораздо лучше, чем в тех двух клубах.

– Это хорошо. Значит, вам будет чем расплатиться за мои услуги.

– Само собой. Кроме того, что это денежное место, это еще и престижное место. Там собирается элитная публика.

Ну да, конечно. Куда без этого слова. Элита. Слово, зажеванное, будто пленка в плохом магнитофоне. Элитные щенки, элитная мебель, элитные квартиры. Только если согласиться с тем, что потребители всего этого и есть элита нации, то впору паковать чемоданы и сваливать за границу. Но в какой-то мере моя гостья была права – в ночном клубе «Ультра» собиралась определенного рода элита. Элитные ублюдки.

По моему лицу было понятно, что я более чем скептически воспринял ее заявление.

– Вы не согласны? – в ее голосе было удивление. Лица гостьи я не видел, потому что снова закрыл глаза рукой. Им нужно было отдохнуть от увиденного.

– Это не солидная публика, – проговорил я. – Это богатая публика.

– Это одно и то же, – как бы поясняя совершенно очевидный факт, сказала она.

– Для вас – может быть.

– Ну хорошо. – Она вздохнула, и сквозь щель между пальцами я увидел, как колыхнулась ее грудь. Богат я не был и раньше, а теперь стал еще и несолидным. Я подглядывал за женщиной. – В конце концов, не об этом речь, – продолжила она. – Я ведь к тому, что работа меня в принципе устраивает. Я снимаю двухкомнатную квартиру, купила машину...

– Искренне рад за вас. А как с личной жизнью?

– Какое это имеет значение? – удивилась она.

– Личная жизнь всегда важна, – теперь настала моя очередь объяснить очевидное. – Особенно для женщины. Вы можете не осознавать этого, но это так. И ваша маленькая проблема может быть связана...

– Никак она не связана с этим, – сердито перебила меня гостья. Алые губки сжались в бутончик. – Речь о другом. Я не хочу бросать клуб, но в последнее время возникли определенные сложности...

– Минутку, – теперь перебил я. – Вы пришли в клуб «Ультра» месяц назад. Расшифруйте тогда – «в последнее время».

– На прошлой неделе.

– И что случилось? Кто-то подрался рядом со сценой? Я помню, вы сказали, что вам не нравится мордобой. Кто-то устроил свалку и не дал вам допеть песню? Ваша тонкая, ранимая натура...

– Как раз мордобоя в «Ультре» нет. Такое бывало в «Метро», но это осталось в прошлом. В «Ультре» есть своя служба безопасности, и никаких разборок перед сценой не происходит. Поэтому мне и нравится это место.

– Тогда что вам не нравится?

– Один человек. Все дело в одном человеке, – ее голос изменился. – Он – моя проблема. Он портит мне жизнь, начиная с прошлой недели, и делает это практически ежедневно. И я не могу больше это выносить. Или мне надо бросить клуб, или что-то сделать с этим человеком. Вот поэтому я здесь.

– Интересно. – Я отнял руку от лица, и синева под длинными ресницами вновь заставила меня на миг оцепенеть. Когда у тебя вот такие клиенты, очень сложно не смешивать личное и профессиональное.

– Что здесь интересного?

– Насколько я понимаю, оставить клуб вы можете и без моей помощи. – Она утвердительно кивнула. – Остается второе. Интересно, если вы называете убийство человека маленькой деликатной проблемой, то что для вас большая проблема?

Глава 2

Она не смутилась. Как я потом понял, это являлось одним из ее основных качеств. Алену было трудно смутить. Работа в клубах стала для нее хорошей школой.

– А кто говорит об убийстве? Я не произносила этого слова.

– Я его произнес. Потому что предпочитаю называть вещи своими именами. Вы имели в виду убийство, ведь так?

– Нет, я не имела в виду убийство, – четко выговорила Алена. – Не торопите события. Я хочу вам все рассказать, а потом вы сами решите, что надо сделать, чтобы снять проблему. Вы же не дослушали. – Синие глаза смотрели с укоризной. – Не торопитесь, Константин...

Это прозвучало двусмысленно, потому что именно в этот момент я снова уставился на ее грудь. От греха подальше я приставил ко лбу ладонь и загородился таким козырьком от искушающего зрелища. Правда, скрыться от голоса и запаха я не мог.

– Вы в некотором смысле правы, когда говорите, что богатство – еще не обязательно солидность. Среди публики есть и такие люди, у которых много денег, но полностью отсутствуют хорошие манеры...

– Выражайтесь яснее, – попросил я. – То есть в «Ультру» захаживают и бандиты? Я это знаю. Это знают все. Кому же еще туда ходить? Рабочему или учителю не платят столько денег. Не хватит даже на чашечку кофе в вашей «Ультре»...

– Это, наверное, не моя вина? – спросила Алена, чуть улыбнувшись: перламутр в алой рамке. – Так вот... На прошлой неделе один из таких людей...

– Один из бандитов, – перевел я.

– Я не знаю наверняка. Я не спрашивала у него. И не рискну это сделать. Но мне сказали, что это бандит по кличке Змей. Что он очень крутой. Один из главных бандитов в Городе...

– Тут вас обманули. Все главные бандиты недавно получили посты заместителей мэра. Среди них нет человека по кличке Змей.

– Я повторяю то, что мне сказали, – напомнила Алена. – Кстати, выглядит он именно как бандит.

– В красном пиджаке и с автоматом?

– Не надо надо мной смеяться. В нем почти два метра роста, он сорит деньгами направо и налево. Его все знают и боятся. И когда это случилось, никто не решился с ним связаться.

– Что «это»?

– Я выступала. Было часов одиннадцать вечера. В это время в клубе много народа, часто заказывают песни.

– И вы еле успеваете складывать деньги в сумочку.

– Я пою без сумочки. У нашего клавишника есть коробка из-под «Сникерсов», туда мы и складываем деньги. Так вот, этот самый Змей стал мне заказывать раз за разом одну и ту же песню. «Братва, не стреляйте друг в друга», Кемеровский поет. Слышали?

– Нет.

– Ваше счастье. Сначала Змей вел себя нормально, платил по десять долларов за песню, и все были довольны. На четвертый раз он просто подошел к сцене, сказал: «Повторить». И вернулся за столик. Мне наши ребята-музыканты говорят: «С этим типом лучше не связываться. Наплюй на бабки, спой, и все. Лучше отмучиться три минуты, чем иметь неприятности на всю жизнь». Я спела. А Змей опять подходит: «Повторить». Я не выдержала, говорю: «А деньги?» Он так внимательно посмотрел на меня и сказал: «Скажи спасибо, что я с тебя денег не беру. За то, что ты тут стоишь. Пой». И ушел. А я стою, колени дрожат, но молчу и петь не собираюсь. Не люблю откровенного хамства. А тут какой-то мужичок из публики подлетает, заказывает песню и деньги мне сует. Змей увидел, побледнел, подскочил к сцене да как врежет этому мужику! Тот, бедный, в сторону отлетел вместе со своими деньгами. А Змей вытаращился на меня и хрипит: «Ты что, дура, не въехала? Делай что говорят, повторять не буду!» Я, конечно, струхнула, но все равно... Сказала: «Извините, у меня перерыв». И сошла со сцены. Ребята там инструментал стали наигрывать, а я пошла в туалет. Вот здесь, видите? – Она приподняла облако светлых волос, покрывавших ее плечи. – Здесь, на шее, слева. Видите?

– Вижу, – сказал я, скользнув взглядом по темной полоске поджившей царапины.

– Он схватил меня за шею, вытащил из туалета, проволок через весь зал и втолкнул обратно на сцену. И сказал: «Если я прикажу тебе петь двадцать четыре часа в сутки, ты будешь это делать. И даже в сортир не будешь ходить без моего разрешения».

– А что делала ваша хваленая служба безопасности?

– Она делала вид, что все в порядке и ничего особенного не происходит. Наш менеджер потом подошел ко мне, постарался успокоить... Хотя какое уж тут спокойствие! Менеджер сказал, что это Змей, что лучше с ним не конфликтовать, что он немыслимо крут и хозяин «Ультры» – его большой друг. Так что если я хочу нормальной жизни...

– И чем кончилось дело?

– Тем, что я еще три раза спела эту чертову песню! Терпеть ее не могу...

– И вы оскорбились.

– А разве это не естественно?

– Это естественно. Особенно для девушки из интеллигентной семьи. Но это издержки вашей профессии. Учите детей музыке, и вас никто не будет заставлять делать подобные вещи. Но не будет и таких денег.

– Мне утереться и забыть?

– Как хотите. Судя по тому, что вы сидите напротив меня, утираться и забывать вы не намерены. Так?

– Именно.

– Но кто вам сказал, что я способен на убийство?

– А разве это не так?

Я держал паузу, пока она не отступила, постаравшись обратить все в шутку:

– Нет, конечно, я не пришла просить, чтобы вы убили Змея.

– И то хорошо. Что же вам тогда нужно?

– Сделайте с ним что-нибудь. Напугайте его, покалечьте... Потому что сил моих нет смотреть, как он каждый вечер приходит в клуб, садится за самый ближний к сцене столик и пялится на меня своими страшными глазами. Я все время жду, что он снова начнет надо мной издеваться. Я собираю нервы в комок, я стараюсь не смотреть в его сторону... Но это невозможно – жить так изо дня в день, ехать на работу словно на казнь... Надо что-то сделать.

– А ваша охрана его боится?

– И охрана, и дирекция.

– Ведь могли бы просто распорядиться, чтобы его не пускали в клуб.

– Это невозможно.

– Он приходит со свитой? С другими бандитами?

– Я не знаю. – Она покачала головой. – Может быть, и так... Но мне достаточно его одного. Он будто вампир, будто сосет из меня кровь... Он просто убивает меня, медленно, на расстоянии...

– И вы хотите мести?

– Я хочу расслабиться и перестать ждать новых унижений.

– А может, вы напрасно так переживаете? Ведь он больше не таскал вас за шею?

– За шею не таскал. У него богатая фантазия, и после того случая он практикует другие методы. Со стороны это может быть незаметно, но Змей... Достаточно того, что он каждый день заказывает мне песни. И каждый раз у меня мурашки бегут по спине, когда он поднимается из-за стола. А в прошлую пятницу... Он подкараулил меня за сценой, когда рядом никого не было, и принялся щипать за грудь, говорить всякие гадости... – Она вздохнула, и тонкие пальчики затеребили золоченый крестик на шее. – Разное было, не хочу перечислять...

Она отвернулась к окну, предоставив для обозрения свой чудный профиль.

– Разве я недостаточно рассказала? – тихо произнесла Алена. – Разве нужно выдумать что-то уж совсем мерзкое и жуткое, чтобы за тебя заступились? Разве это нормально, когда здоровый сильный мужик обращается с женщиной, как Змей – со мной?

– Это ненормально.

– Ну так выполните мою просьбу. Я не прошу быть благородным рыцарем. Я предлагаю вам деньги за вашу работу.

Возможно, после этой фразы мне следовало сказать: «Да, я благородный рыцарь. Я буду вас защищать, и деньги тут ни при чем». Но сказал я совсем другое:

– Давайте уточним: вы хотите, чтобы Змей больше не появлялся в клубе «Ультра». Так?

– Совершенно верно. – Она вновь повернулась ко мне и больше не выглядела мученицей. Точнее – не старалась ею выглядеть. – Я знаю, что у вас есть опыт подобной работы...

– Мало ли что у меня есть, – проворчал я.

– И сделайте это сегодня, – попросила Алена. И улыбнулась. Что-то ненормальное было в прекрасной улыбке прекрасной женщины в тот момент, когда она просила одного мужчину переломать ноги другому мужчине. Но когда этот мир был нормальным? Я уже и не помню.

Пять стодолларовых купюр веером легли на стол. Цена душевного спокойствия этой женщины.

– Сегодня, хорошо?

– Почему именно сегодня?

– А зачем тянуть? – И еще одна улыбка, ослепительная, как вспышка ядерной бомбы. Улыбка, говорившая: «Ну, перестань ломаться. Мы же так хорошо понимаем друг друга».

– Сегодня так сегодня, – постарался я сказать как можно холоднее. Но ее мягкое «Спасибо», прошуршавшее, словно взмах ангельского крыла, растопило мой холод.

Плавный взмах ресниц, и мой разгром был завершен. Хуже всего, что она знала об этом.

Мы вышли из кухни в прихожую. Когда Алена надела сапоги, то оказалась выше меня ростом. Ей это показалось забавным, мне – естественным.

С того места, где она стояла, моя маленькая квартирка просматривалась почти целиком.

– Как у вас много книг, – сказала она. – Это так необычно по нынешним временам.

– Это все декорация, чтобы выглядеть умным, – ответил я. – На самом деле я даже читать не умею, а вместо подписи ставлю крестик.

– Ну что вы все время стараетесь выглядеть хуже, чем вы есть? – с ласковой укоризной произнесла Алена. – Это даже не остроумно, Константин.

– Мама говорила, что Жванецкого из меня не получится.

– Вы мне все равно нравитесь. До вечера. – Легкий прощальный поцелуй в щеку как завершение беседы. Как разряд электричества, сотрясший тело.

Я подал ей шубу, и она ушла. Я захлопнул за ней дверь, закрылся на все замки и навесил цепочку. Так мне хотелось выйти вместе с ней.

Потом я прошел на кухню, откупорил новую бутылку портвейна и выпил прямо из горлышка. Лучше мне не стало. Алены уже не было в квартире, но запах...

Я встал на кухонный табурет и открыл форточку, чтобы морозный воздух продезинфицировал отравленную атмосферу квартиры.

Мне нужно было отвлечься. Я снял телефонную трубку и сделал несколько звонков.

Стало ли мне легче? Не знаю...

Глава 3

В половине десятого вечера я стоял в дверях клуба «Ультра» и чувствовал себя полным идиотом. Охранник, стоявший напротив, вероятно, чувствовал, что меня не следует пускать, но в руке у меня была гостевая карта, подарок Алены. Поначалу я предлагал ей впустить меня со служебного входа, но она побоялась, что нас увидят вместе, и вручила мне карту. Карта свидетельствовала о том, что меня пригласила администрация клуба «Ультра». Охранник пристально осмотрел мой не слишком новый пиджак, черные джинсы и, судя по его лицу, выбор администрации не одобрил.

Карта все-таки сработала, охранник со вздохом отодвинулся, и я прошел через металлоискатель, после чего оказался в небольшом коридоре, который в свою очередь вывел меня в большой темный зал, расцвеченный огоньками настольных ламп в форме подсвечников; лампы украшали столики и давали возможность посетителям читать меню, а потом и сравнивать содержимое принесенного блюда со сделанным заказом.

Меня проводили за столик, правда, весьма отдаленный от сцены. Несмотря на полумрак, наметанные глаза метрдотеля разглядели, что я – гость далеко не высшего класса. Заказав чашку черного кофе, я подтвердил свою репутацию. У меня также возникла идея заказать бутерброд с сыром, но я решил, что за такое издевательство над клубом меня могут попросту вышвырнуть вон. Еще до того, как начнется главное.

Главным была Алена. Она появилась на сцене в десять, когда я покончил с двумя чашками кофе и медленно, но верно поглощал крабовый салат, который стоил столько же, сколько три килограмма хорошей говядины на рынке. Но сегодня вечером я был богат. А источник моего богатства занял место рядом с микрофонной стойкой.

Алена была в платье синего бархата, оно скрывало ее ноги, но открывало все остальное. На сцене включили подсветку, и теперь можно было видеть стройный силуэт у края площадки. Постепенно прожектора становились настойчивее, поднимаясь все выше и выше, к плавным изгибам бедер, к груди, плечам...

Я смотрел на нее как кролик на удава. И не только я.

Зазвучала музыка. Алена качнула в такт бедрами, и лысый толстяк за соседним столиком застыл с открытым ртом и не донесенной до губ вилкой. Спутница дотронулась до его руки, сказала что-то резким тоном, и толстяк вяло зашевелил челюстями, делая вид, что Алена его больше не интересует. Притворщик.

Для разминки она спела последний хит Пугачевой. Потом последовали два джазовых стандарта. Это было неплохо. Когда ей не хватало голоса, она компенсировала его отсутствие эротичными придыханиями в микрофон. И это было даже лучше, чем если бы она добросовестно следовала нотам.

Вскоре к сцене потянулась вереница мужчин с деньгами, они желали потратить кое-какую мелочь на искусство. Купюры переходили к Алене, а от нее – к клавишнику, как она и рассказывала. Коробку из-под «Сникерсов» мне с моего места не было видно.

Когда Алена пела на заказ, обнаруживалось еще одно ее достоинство: она умело имитировала манеру той или иной «звезды», в зависимости от песни. И заказчики были в восторге. Была ли в восторге Алена – трудно сказать.

– Что-то еще? – возник рядом с моим столиком официант.

– Бокал шампанского. И счет.

Пока юноша бегал за шампанским, я прошелся по залу, скользя взглядом по лицам посетителей. Свет и тени играли на этих лицах, и одно из них показалось мне знакомым. Это было поразительно.

Я остановился. Потом подошел поближе. Я испытывал странное чувство. Эта встреча могла случиться когда угодно и где угодно, но произошла она здесь и сейчас. И оттого тяжело мне дались последние шаги к столику, за которым сидела темноволосая девушка в черном вечернем платье. На вид ей было лет двадцать. А на самом деле – восемнадцать.

– Привет, Кристи, – сказал я и засунул руки в карманы джинсов. Не слишком изысканно, но я боялся, что у меня будут дрожать руки.

– О, какая встреча! – Кристина улыбнулась. – Не ожидала увидеть тебя здесь...

– Я тоже не ожидал здесь оказаться. Ты одна?

– Я не одна, – с некоторой горделивостью сообщила Кристи. – Он сейчас подойдет.

– Пошел отлить?

– Я так и знала, что ты ляпнешь что-нибудь в этом роде, – с укоризной произнесла Кристина. – Садись, не загораживай сцену.

Конечно же, я сел. От таких предложений не отказываются.

– Ты теперь с длинными волосами? – спросил первое, что мне пришло в голову.

– Как видишь, – и она легко тряхнула головой. Свет от лампы лег на струящийся черный поток.

– И с бриллиантами?

– Как видишь.

В ее платье, конечно же, не было карманов, прятать руки было некуда, и она сводила и разводила ладони, пытаясь скрыть волнение, А потом убрала их под стол.

– Это подарок от того парня, что сидит сейчас в туалете?

– Да. Что в этом такого?

– В том, что он сидит в туалете? Ничего особенного, ты права.

– Ты так примитивно выражаешь свое раздражение, Костя, – сказала Кристина, глядя куда-то поверх моей головы. Должно быть, в светлое будущее.

– В следующий раз подготовлюсь получше, – сказал я. – А вообще, все в порядке. Рад тебя видеть цветущей. И процветающей.

– Конечно, – кивнула Кристи. – Так и должно быть. Мне восемнадцать лет. Скоро будет девятнадцать, потом двадцать... И так далее. А восемнадцать не будет уже никогда. И я хочу, чтобы у меня было все это – ночной клуб, хорошее вино, бриллианты... Сейчас, именно сейчас, когда мне этого хочется. Вот что мне нужно, а не то, что ты называешь «скоротечный секс на природе».

– По-моему, тебе это нравилось.

– Давай не будем об этом! – Пальцы правой руки стукнули о поверхность стола.

– Это ты вспомнила, а не я.

– Могу еще вспомнить, что ты не звонил три месяца, а я ждала...

– У меня были проблемы.

– Поздравляю, теперь у тебя нет проблем! В том числе и со мной!

– Кристи, – сказал я. – Мне жаль, что так вышло...

– Поздно. Надо было думать об этом полгода назад.

– Разве прошло полгода?

– Полгода. Шесть месяцев и одиннадцать дней, – отчеканила она.

– Шесть месяцев назад ты была другой. – Я покачал головой.

– Ну да, конечно, скажи, что теперь я стала стервой с бриллиантом на пальце! Скажи мне, что я испортилась, что я продалась... – В ее глазах мелькнуло что-то, и я подумал: «А может, она и действительно хочет это услышать?» Но сказал другое:

– Ты мне слишком нравишься, чтобы говорить такие вещи. Просто ты стала другой. Кстати, это не твой парень направляется к нам? У него сейчас глаза вылезут из орбит, так он на нас смотрит...

Кристина не ответила. Среднего роста мужчина в хорошем костюме, гладко выбритый и обильно надушенный, встал рядом.

– Извините? – посмотрел он на меня.

– Извиняю, – сказал я, уступая место. – За все и сразу.

Когда я возвращался за свой столик, за спиной слышалось:

– Кристина, ты можешь объяснить, кто это...

И уверенный голос моей бывшей подруги:

– Сейчас я тебе все объясню.

Мне бы научиться объяснять необъяснимое, невысказываемое, скрытое в глубине души настолько надежно, что и сам не можешь отыскать в тот единственный миг, когда это требуется.

Глава 4

Я выпил свое шампанское и стал ждать. Алена продолжала петь. Дважды она отходила от микрофонной стойки и скрывалась за кулисами, отдыхая, пока музыканты играли короткие инструментальные пьесы. Мне был нужен большой перерыв. И мне был нужен Змей.

Он появился около двенадцати. Высокий, чуть сутуловатый мужчина в черном блейзере с золотыми пуговицами и в белых брюках. Метрдотель заботливо провел его к лучшему столику – напротив Алены. Змей был один, без свиты, как это полагается у людей его профессии. Рядом с тигром всегда крутятся шакалы. Раскурить сигару, подогнать машину, подыскать проститутку.

Змей был один. И я знал, почему это с ним случилось.

– Ваш счет, – напомнил официант. Я расплатился.

– Уходите? – с надеждой спросил он.

– Я еще помучаю тебя минут пятнадцать, – признался я. – Тебе можно задать пару интимных вопросов?

– Вообще-то нам запрещают знакомиться на работе, – засмущался официант. Интересно, за кого он меня принял?

– Я имею в виду вот что, – сказал я и объяснил официанту, что меня интересует. Он, несколько поскучнев, постарался в меру возможностей удовлетворить мое любопытство.

Потом он удалился, а я все смотрел на Змея. Он сделал заказ, и ему накрыли стол со сверхзвуковой скоростью. Змей ел медленно, то и дело отпивал из бокала. На сцену он не смотрел, и казалось, что, кроме еды, его ничто не интересует.

И странное дело – к его столику никто не подходил. Никто не выражал ему свое почтение. Никто не здоровался со Змеем. Он был один.

Я достаточно видел людей такого типа. Обычно, появляясь в общественных местах, они сразу становятся центром внимания. К ним подскакивают «шестерки», напоминая о себе. Более серьезные люди обмениваются с пришедшим крепкими рукопожатиями и похлопываниями по спине.

Со Змеем не происходило ничего подобного. Если верить Алене, это могло быть результатом нечеловеческого ужаса, который окружающие испытывали по отношения к Змею. Если верить Алене.

У меня фигура одиноко сидящего Змея вызывала совсем другие мысли.

– Небольшой перерыв, – сказала Алена в микрофон и улыбнулась. – Мы вернемся на сцену, продолжая радовать вас, дорогие друзья, обязательно вернемся... – и сдержанный поклон.

Ей захлопали. Я тоже пару раз сдвинул ладони, встал из-за стола и быстро пошел вдоль стены обеденного зала, потом свернул в коридор и оказался перед белой дверью. Как и говорила Алена.

Сама она – шуршание синего бархата по мраморному полу – приближалась с противоположного конца коридора.

– Быстро, – шепнула Алена, поворачивая ключ в замке и впуская меня в маленькую комнату, где едва могли уместиться два человека в компании шкафа для одежды и небольшого трюмо, заставленного косметикой. – Вот...