4

Я добрел до припаркованного поблизости «Ягуара» и оперся ладонями о нагретый солнцем красный капот. Мне нужно было отдышаться. Тошнота не проходила, и я со злостью подумал, что было бы круто, если в меня сейчас стошнило прямо на «Ягуар» Тамары. Будет знать, как махать своими ногами.

— Оказывается, я тебя переоценила.

Это раздалось где-то сзади. Мало ей было врезать мне промеж ног, она еще и собралась мозги мне прокомпостировать. Бедняга Джорджик, как он с ней уживался? А может, все-таки это Тамара его угомонила...

— Я-то думала, что ты нормальный мужик, — бросала тем временем Тамара в мою спину гневные слова, не зная, что находится в данный момент под подозрением. Под моим подозрением. — Думала, с тобой можно иметь дело. А ты ведешь себя как кретин, как урод какой-то, сцены устраиваешь...

Она, наверное, думала, что я стою вот так, виновато согнувшись и помалкивая в тряпочку, из-за того, что меня совесть заела. Черта с два. Я просто еще не отошел от удара по яйцам. Женщинам ведь не понять, что это за боль. И Тамара ничем не отличалась от прочих — стояла и чего-то там выговаривала, будто мне было до этого дело.

— ...заявился на поминки и устроил какие-то разборки... — донеслось до моих ушей. — Ну зачем, зачем это тебе было нужно?

— Женщина! — рявкнул я через плечо, с трудом сдержавшись от более сильного выражения. — Закрой пасть! Уже уши вянут!

— Хам, — сказала она даже как будто обрадованно.

— Дура, — ответил я. — Тебе в футбол играть надо с такой силой удара...

— Спасибо за совет.

— Бери, пока бесплатно. — Тут я все же обернулся к ней. Тамара была в длинном черном платье. И еще она была в ярости. Впрочем, об этом можно было догадаться и не поворачиваясь, по голосу. Но лучше один раз увидеть. — Дура, — сказал я, глядя в ее напряженное лицо. — Какой скандал, какие разборки? Ты хотя бы вот это заметила? — я покачал забинтованной рукой. Ей-богу, когда хмырь резал мне руку, было не так больно, как минуту назад после Тамариного маха ногой.

— Что это? — с брезгливой миной осведомилась Тамара. Я объяснил, и пока я говорил, выражение ее лица менялось. Не то чтобы она пришла в умиление от моих подвигов, но по крайней мере перестала пялиться на меня, как на сбежавшего из психушки дебила.

— ...и я решил, что это дело затеял Гиви, поэтому решил объясниться. Можно догадаться, что я был очень зол, а потому мне было плевать, где именно выяснять отношения с Гиви — на поминках по твоему мужу, на кладбище или в музее народного творчества. Я просто пришел и выяснил то, что хотел выяснить. Это не Гиви.

— Я догадалась, — сказала Тамара. — Если бы это был Гиви, то ты сейчас бы со мной тут не трепался. А кто же тогда тебя поцарапал?

— Поцарапал! — фыркнул я и поспешно всунул руку в перевязь, чтобы выглядеть действительно пострадавшим. — Там во-от такой нож был!

— Ну-ну, — миролюбиво произнесла Тамара, — ладно, беру свои слова обратно. Погорячилась.

И она осторожно погладила мою руку.

— Бьешь ты в одно место, а гладишь потом совсем другое, — не сдержался я. — Где логика?

Тамара молча отвесила мне пощечину. Кажется, это уже была вторая пощечина за три дня нашего с ней знакомства. Бедняжка Джордж! Может, это было самоубийство? Может, она его до смерти утомила? Неплохая версия, нужно будет подбросить ментам.

— Садись в машину, — непререкаемым тоном сказана Тамара. В ответ я скорчил презрительную, неуважительную и просто неприличную гримасу.

А потом сел в машину.

5

— Мне нужно в парикмахерскую, — заявила Тамара, когда мы отъехали от ресторана, где поминали безвременно ушедшего Георгия Джорджадзе. Я посмотрел на нее не то чтобы с удивлением — я уже переставал удивляться этой женщине, — а с немым вопросом в глазах: «Правда? Именно сейчас? Именно в парикмахерскую?»

Тамара не ответила, и тогда я озвучил свои сомнения.

— А это нормально, — спросил я, — с поминок ехать в парикмахерскую? Я, само собой, не знаток хороших манер, я последнее время вышибалой в кабаке трудился... Но когда я вломился на поминки и попутно вломил двоим шкафам, это тебе показалось непочтительным.

— Правильно, — согласилась Тамара, не отрывая глаз от дороги, — тогда процедура прощания с покойным еще не закончилась. А сейчас — все, финиш. Можно расслабиться.

Я, как и полагается человеку, проводящему независимое расследование, задумался. И сделал смелое умозаключение:

— А у вас с мужем того... В смысле, большой любви не было.

Тамара удивленно вытаращила глаза и чуть не вмазалась в зад «Волге».

— Н-да, — произнесла она, переварив информацию. — Это ты сильно сказал. Большой любви не было. Средней, к слову сказать, тоже не было. У нас было мирное сосуществование. Ему нужна была фигуристая молодая блондинка. Мне нужен был не слишком противный мужик при деньгах. Вот так все и сложилось. Мы имели то, что хотели.

— Так вы и имели друг друга... — задумчиво проговорил я.

— Слушай, Шура, — резко повернулась ко мне Тамара. — Ты хотя бы немного следи за языком.

Я проверил: язык был во рту. Левая рука, правда, находилась в опасной близости от бедра Тамары, но ведь про руки разговора не было. Тамара сама сказала — процедура прощания с покойным кончилась, можно расслабиться.

— Мужик он и вправду был неплохой, — продолжала Тамара свои воспоминания о замужестве. — В смысле, встречались мне мужики и похуже. Но все равно — устаешь от всего этого...

— От чего? — не понял я.

— От брака, — пояснила Тамара. — Тем более что напоследок он мне кинул-таки подлянку.

— Какую?

— Умер, — просто сказала Тамара. — Без предупреждения. И я теперь как дура на этом «Ягуаре» без копейки в кармане. Идиотское положение, правда?

Я согласился.

— Зато свобода. Сплю одна на всей постели...

— Большой плюс, — оценил я.

— И, господи, перестану краситься в блондинку, — со вздохом облегчения сказала Тамара. — Это ведь у Джорджика пунктик был — непременно блондинка...

— То есть в смерти Джорджика есть и положительные стороны, — подытожил я.

— Чего? — недоуменно уставилась на меня Тамара. — Положительные стороны? Ну ты и циник! А я тебя хотела в самураи записать...

— Не надо меня никуда записывать, — попросил я. — Я уж как-нибудь сам, без записи. У меня безо всякого самурайства теперь хватает причин копаться в этом деле...

Я вспомнил эти причины и помрачнел. Можно было сколько угодно трепаться с Тамарой, трогать ее за бедро и рассматривать искоса грудь, но пользы для дела в этом не было никакой.

— Может, ну ее, парикмахерскую? — вдруг сказал я. — Давай в другой раз.

— А что такое? — удивленно спросила Тамара. Она еще больше удивилась, когда я сказал, что нужно делом заниматься. — А нельзя сначала в парикмахерскую, а уже потом делом заниматься?

— Нельзя, — уверенно сказал я, и Тамара со вздохом согласилась. — Надо бы выяснить, что был за бизнес у Джорджика. Гиви с Шотой тоже ни черта про это не знают. Давай подъедем в контору, порасспрашиваем секретаршу, документы поищем...

— Хорошо, — Тамара развернула машину, и мы поехали в офис «Талер Инкорпорейтед». Я вспомнил, как Тамара в прошлый раз обломала мое приключение с секретаршей, и ухмыльнулся. Надо будет сработать сейчас по методу Джеймса Бонда — трахнуть секретаршу на столе и попутно выведать все секреты джорджадзевского бизнеса. Тамара может подождать снаружи.

— Что это ты сияешь как медный таз? — покосилась на меня Тамара.

— Да так, — многозначительно сказал я, стараясь улыбаться по-джеймсбондовски, роскошно и обаятельно. — Вспомнил вашу секретаршу. Юля, кажется...

— Юля, — подтвердила Тамара. — Юля девушка своеобразная. Как-то приехал в офис один тип из налоговой инспекции, а Джорджика на месте не было. Тип сидел на диване, сидел, совсем истомился, а Юля ему и говорит: «Что время зря терять? Давайте перепихнемся по-быстренькому». Налоговик, не будь дураком, сразу штаны снимать, а Юля его завела в один из кабинетов и говорит: «Вы тут пока раздевайтесь, а я пойду дверь запру наружную, чтобы нас не прервали». Налоговик разделся, ждет. Приходит Юля, тоже раздевается, ложатся они на диван, и вот уже почти доходит до главного момента, но тут Юля говорит: «А вы знаете, нас снимают на видеокамеру». У налоговика тут же все и повисло. Короче говоря, проблем с налоговой инспекцией у Джорджа потом не было. Забавная девушка, правда?

Я ничего не ответил. Я просто подумал, что правду говорят — случайные связи до добра не доводят. Мой выбор — безопасный секс. Безопасный во всех отношениях. Правда, непонятно было, на кой черт я понадобился Юле? Я-то не из налоговой инспекции. Действительно, забавная девушка.

6

Дверь офиса оказалась закрытой, и Тамара ожесточенно жала на кнопку звонка, пока у нее не заболел палец. Я постарался быть остроумным и предположил:

— Наверное, к Юле опять кто-то пришел?

Тамара хмуро посмотрела в мою сторону, видимо, подбирая слова для оценки моего остроумия, но тут загромыхали отпираемые запоры, дверь открылась, и мы увидели слегка растрепанную голову секретарши.

Юля сначала увидела меня и ухмыльнулась, но потом встретилась взглядом с Тамарой, которая в длинном черном платье выглядела довольно мрачновато, и стерла ухмылку с розовощекой физиономии.

— Тамара Олеговна... — проговорила она, отходя в сторону и пропуская Тамару внутрь.

— Я рада, что ты меня узнала, — сухо бросила на ходу Джорджадзе. Я прошел следом, подмигнув Юле, но та больше не смотрела в мою сторону. Кажется, став спутником Тамары, я утратил в глазах секретарши какую-либо ценность. Ну и черт с ней. Никогда не горел желанием стать звездой порнофильмов.

Дверь в кабинет Георгия Эдуардовича, сломанная мною на днях, осталась в том же состоянии, в каком мы ее оставили. Тамара сделала вывод:

— Милиция больше не приезжала?

— Нет, — ответила Юля, присев на краешек своего стола. Сегодня она была одета в голубые обтягивающие джинсы и желтую майку с короткими рукавами. — И я не собираюсь их дожидаться, Тамара Олеговна.

— То есть?

Юля пихнула носком туфли небольшую картонную коробку, набитую всякой мелочью типа одежных вешалок, стоптанных кроссовок примерно тридцать пятого размера, хрустальной пепельницы и свернутого в трубочку постера Леонардо Ди Каприо.

— Вот, сваливаю, — пояснила она. — Сейчас соберу вещи...

Тамара подняла брови, что, вероятно, означало: «Это, конечно, твое личное дело, но на твоем месте я бы так не поступала».

Юля взяла со стола косметичку и бросила ее в коробку к остальным вещам, что должно было означать примерно следующее: «А мне чихать на то, что вы думаете по этому поводу».

Вслух она сказала:

— Я так понимаю, что ловить здесь больше нечего... А париться тут сутки напролет и с ментами общаться — удовольствие маленькое. Так что всего хорошего, Тамара Олеговна. Примите еще раз мои соболезнования.

В последней фразе мне послышалось нечто вроде иронии. Тамара не стала устраивать по этому поводу разборки, она махнула на Юлю рукой и устало опустилась на диван. У нее в этот момент было какое-то опустошенное лицо, и я решил, что сам должен разобраться в тех вопросах, из-за которых мы и приехали сюда. Я же как-никак был мужчина. И где-то даже самурай.

— Юля, — сказал я и строго посмотрел на секретаршу, отчего и сам себе-то стал казаться идиотом. Что уж говорить про Юлю? Она широко улыбнулась, показав щель между зубами. — Юля, нам нужна информация, — сказал я. — Насчет бизнеса Георгия Эдуардовича.

— Бумаги забрала милиция, — сказала Юля.

— Да? — растерянно переспросил я. Юля кивнула. А больше я и не знал, о чем спрашивать. Я беспомощно посмотрел на Тамару, та вздохнула и подключилась к моим усилиям.

— Юля, Джорджик ведь не сам составлял все эти отчеты? — осведомилась Тамара.

— Точно! — спохватился я, вспомнив свой предыдущий визит. — Вы же говорили, что раз в месяц приходил бухгалтер, который делал всю документацию...

— Говорила, — хмуро ответила Юля, явно не обрадовавшись моей хорошей памяти. — Что с того?

— А где бы нам найти этого чудесного бухгалтера? — это опять Тамара с дивана.

— И всех прочих, кто работал на Георгия Эдуардовича, — добавил я.

Юля вздохнула.

— А почему я должна это делать? — печально произнесла она, обращаясь, видимо, к самой себе. — На фига мне это сдалось? Контора-то накрылась, все... Я даже расчета не получила. Да еще и в милицию наверняка тягать будут.

— Будут, — подтвердила Тамара. — И если не хочешь, чтобы тебя туда тягали каждый божий день, давай сюда адреса и телефоны.

Угроза была какая-то сомнительная. Вряд ли Тамара могла как-то влиять на ментов, и Юля это понимала. Тогда, для усиления эффекта, я подошел к картонной коробке и наклонился над ней, будто бы меня очень заинтересовало ее содержимое. И еще я слегка пнул коробку ногой, будто бы собирался ее сейчас перевернуть, чтобы получше рассмотреть все это барахло. Юля, как любая женщина в такой ситуации, перепугалась за свое уложенное шмотье, нервно чертыхнулась, залезла к себе в сумочку и вытащила сложенный вчетверо лист бумаги.

— Последний в списке — бухгалтер, — сказала она пренебрежительно и протянула мне листок. Я взял его и передал Тамаре. Та слегка качнула подбородком, благодаря то ли меня, то ли Юлю.

Во всяком случае, после этого жеста секретарша подхватила свою коробку и быстро удалилась из офиса, оставив ключи на столе.

Так что вроде бы все прошло успешно. В смысле, мы получили то, что хотели. Я был, что называется, на душевном подъеме и по инерции изображал из себя крутого башковитого следователя. Хотя Юля уже слиняла, и ломать комедию больше было не перед кем, ведь Тамара-то знала, чего я стою.

— Странно... — сказал я и почесал в затылке.

— Что тебе странно? — оторвалась от изучения листка Тамара.

— Она явно не хотела отдавать нам этот список. Почему? Может, Юля замешана как-то в убийстве и теперь хочет помешать нашему расследованию?

— Голова! — язвительно отреагировала Тамара. — Если одна женщина делает мелкую пакость другой женщине, то это объясняется простым словом «ревность».

— Ревность? — удивился я. — Кого к кому?

— Думаешь, эта Юля не пыталась охомутать Джорджика? Думаешь, она не стелилась под него, чтобы он бросил меня и женился на ней? Пыталась и стелилась. У нее ни черта не вышло. Так что... — Тамара развела руками. — Только это ей и остается.

— Нормально, — сказал я, присаживаясь на диван рядом с Тамарой, — крепкий тут у вас был коллектив. Дружный и сплоченный. Как пауки в банке.

— Преувеличиваешь, — бросила Тамара. — Хотя, если учесть, что Джорджика в конце концов все же прикончили... Может, ты и прав.

7

Зря она это сказала. В том смысле, что я, может быть, и прав. Я как самовлюбленный кретин посчитал это комплиментом, да не просто комплиментом, а заслуженным комплиментом. Я решил, что и вправду кое-что соображаю в распутывании всяких там криминальных узелков. И меня понесло дальше.

— Надо бы тут все обыскать, — сказал я деловито. — Менты наверняка схалтурили, пропустили что-то...

— Неужели? — скептически отозвалась Тамара. — А ты большой спец по проведению обысков?

Я скромно потупился, хотя даже толком и не представлял, что именно нужно искать в офисе. В мозгу всплывали всякие глупые картинки из глупых фильмов, и получалось, что где-то тут находится штука навроде кассеты, дискеты или просто пачки листов бумаги, которая все кратко и доходчиво объясняет, называет мотивы убийства, имена убийц, их домашний адрес и семейное положение. Обычно такая фигня обнаруживается за пять минут до конца фильма, и все хватаются за голову с криками: «Как же это мы раньше не допетрили!»

— Ну ищи, если есть охота, — сказала Тамара. — А я посмотрю, как у тебя получится.

И она смотрела, как я мучился битых два часа, ползая на четвереньках, простукивая плинтуса, забираясь в стенные шкафы и исследуя содержимое сливного бачка в служебном туалете. Поначалу у меня даже был какой-то азарт. Потом азарт исчез, появилось раздражение, боль в спине и пыль на всей одежде. Правой рукой я несколько раз очень удачно врезался в стену, так что вчерашняя рана очень давала о себе знать.

Пыльный, потный и злой, я сел рядом с Тамарой на диван.

— Ну? — она чуть приподняла веки. Я промолчал. — Все понятно, — сказала Тамара и вздохнула. — Оказывается, менты не такие уж и халтурщики, да?

— Сейчас передохну и начну снова, — упрямо проговорил я.

— Зачем нам новые человеческие жертвы? — вздохнула Тамара и легко хлопнула меня по плечу. Взметнувшееся облачко пыли заставило ее тут же пожалеть о своем жесте. — Пошли отсюда, Шура.

— Какой я Шура? — огрызнулся я. — Меня зовут Александр.

— Александр в переводе с греческого — защитник людей, — сказала Тамара. — Ну-ка, кого ты спас за последние несколько дней? Никого? А за последние пять лет? Вот пока не совершишь пару подвигов по спасению, будешь для меня Шурой.

— Да я кучу народа спас, — обиженно ответил я. — В «Золотой антилопе».

— Это как же?

— Я их вовремя за порог вышвырнул, а если бы не вышвырнул, они и дальше нажирались бы, могли до смерти упиться. Или в пьяной драке нарвались бы на заточку.

Так что я спасал людей в массовых масштабах, и не надо меня так похабно называть — Шурой.

— Уговорил. Будешь Сашей.

— Спасибо, тетя Тома, — язвительно ответил я. и Тамара едва заметно улыбнулась.

— Пошли отсюда, — повторила Тамара свое предложение. — Закрывай контору да пойдем где-нибудь перекусим. Что-то у меня аппетит разыгрался...

Я вспомнил про нашу последнюю совместную трапезу и нахмурился:

— Опять будешь заедать стресс?

— А ты понимаешь, что у меня за день сегодня? — вскинулась Тамара. — Мужа похоронила, скандал на поминках пережила, сюда вот еще притащилась, а тут воспоминания всякие в голову лезут... Одни стрессы. Так что нужно поскорее их заесть.

— Только давайте заедим их иначе, чем в прошлый раз, — предложил я. — Купим в магазине макаронов...

— Спятил? — Тамара покрутила пальцем у виска. — Я за Джорджика зачем замуж выходила? Вот как раз для того, чтобы больше никогда не варить макарон и не есть их!

— Хорошо, — не сдавался я. — Есть у вас микроволновка? Тогда заедем в супермаркет, купим какую-нибудь замороженную деликатесную хреновину и разогреем в печке. Идет?

— Деликатесная хреновина, — повторила Тамара и поежилась. — Ты умеешь сбить аппетит, ничего не скажешь. Может, переквалифицируешься в диетологи?

— Легко, — сказал я. — Ну так что, подходит мой вариант?

— Уйдем из этого дома скорби, — процедила сквозь зубы Тамара и встала с дивана, окидывая взглядом офис покойного мужа. В этом взгляде не было особой грусти, была какая-то отстраненность, а может быть, это даже было недоумение и удивление. Но вот по какому поводу — черт его знает.

Я взял со стола ключи, взвесил их в руке, и тут меня посетила мысль. Со мной такое бывает нечасто, поэтому я обрадовался, и эта радость была яркими светящимися красками написана у меня на роже.

— Что еще такое? — повернулась Тамара.

— Я говорил с Гиви сегодня, и он мне сказал, что те козлы, которые порезали меня вчера, могут вернуться. И подкараулить меня возле дома. Или забраться ночью в квартиру и прирезать меня в постели спящего...

— Какой кошмар! — равнодушно сказала Тамара. — Ну и что дальше?

— Значит, мне нельзя ночевать дома.

— Вот оно что! Даже и не думай! Совсем обалдел!

— Кто обалдел? О чем не думать? — растерянно переспросил я, отступив на шаг от извергавшей всякие резкие слова Тамары.

— Разве что на коврике перед входной дверью! — бросила она в конце концов.

— Какой еще коврик? Я вот подумал, что, может, мне здесь переночевать, в офисе. Ключи есть...

— А, — сказала Тамара и замолчала. Потом она задумалась. Потом рассмеялась.

— Ха-ха, — сказал я в качестве жеста солидарности, хотя ничего смешного не видел.

— Я-то решила, что ты ко мне домой на ночевку напрашиваешься, — пояснила Тамара.

— Упаси бог! — вероятно, я побледнел и инстинктивно стал совершать какие-то оборонительные движения руками. Во всяком случае, Тамара перестала смеяться.

— А что это ты так реагируешь? Что я, уродина, что ли, какая? И ты хочешь сказать, что никогда не держал в мыслях... В смысле, это самое...

Я вдруг почувствовал, что дико устал. Причем по большей части не от ползания по полу джорджадзевского офиса, а от разговоров с его женой.

— Слушай, — примирительно сказал я Тамаре, — поехали в супермаркет, а? Я уже не понимаю, чего ты от меня хочешь. Напрашиваюсь на ночевку — плохо, не напрашиваюсь — плохо...

— Я же говорю, стресс! — голос Тамары внезапно задрожал, и, к моему огромному удивлению, эта женщина разревелась. Причем рыдала она, прижавшись лицом к моему плечу, и вся моя рубашка в результате оказалась пропитанной слезами.

Но я повел себя как герой. Я вытащил Тамару из офиса, усадил за руль «Ягуара» и даже предложил ей свой носовой платок. Тамара сразу перестала плакать и сказала:

— Где ты нашел эту тряпочку? Она как-то странно пахнет...

Я не обиделся. Я вполне понимал ее состояние — потерять мужа, деньги и все, что эти деньги ей давали. Ужас. Удавиться можно. А она всего-навсего обмочила мне рукав рубашки от шеи до локтя. Сильная женщина, ничего не скажешь.

Вот я и промолчал.

8

Не сразу, но мне все же удалось втолковать девушке в форменном красном передничке, что именно я подразумеваю под словами «деликатесная хреновина». Тамара в этом участия не принимала, она стояла в стороне, иногда глубоко и печально вздыхая и сильно смущая тем самым слоняющегося рядом тощего паренька в камуфляже, который числился тут охранником. У парня на очкастой физиономии было написано, что все уроки физкультуры в школе он пропустил по болезни, а сюда попал только из-за двухметрового роста. Как только Тамара совершала очередной вздох, а ее грудь при этом поднималась навроде двух воздушных шаров, охранник розовел и начинал нервно теребить резиновую дубинку и поправлять очки. Я подумал, что если какой-нибудь идиот решится ограбить этот супермаркет, то первой жертвой будет именно охранник, чья чуткая нервная система не вынесет зрелища насилия и жестокости.

Оба цветных пакета, что принесла мне девушка, были покрыты строчками непонятных венгерских букв, и я, честно говоря, толком так и не въехал в состав этой «деликатесной хреновины». Девушка сказала, что одно с мясом, а другое с рыбой. «Ага», — многозначительно ответил я и потащил пакеты на кассу, попутно подмигнув Тамаре. Та перестала изводить бедного охранника и поплыла к выходу из супермаркета. Подол длинного черного платья волочился по полу, и Тамара сейчас напоминала вдовствующую королеву из французского исторического фильма. Я расплатился и побежал следом, держа под мышками два пакета и напоминая, вероятно, поваренка с королевской кухни.

— Это съедобно? — осведомилась Тамара, заводя «Ягуар».

— Судя по цене, — уклончиво ответил я, — это не только съедобно, но уже приготовлено и сервировано.

— Проверим на тебе, — сказала Тамара, сосредоточенно выруливая со стоянки.

— Неужели? — недоуменно уставился я. — А как же: «Не дальше коврика в коридоре»?

— Попробовать этот деликатес можно и на коврике, — жестко отрезала Тамара.

Некоторое время мы ехали молча. Я почувствовал, как пакеты начинают оттаивать, и срочно перебросил их на заднее сиденье. Тамара вроде бы этого и не заметила, неотрывно глядя на дорогу. Но судя по тому, что «Ягуар» трижды едва не впечатался в борты других машин и дважды прошел в опасной близости от столбов, не проблемы безопасности движения были у Тамары на уме. Впрочем, ее можно было понять.