- Если вас будет ждать женщина, скажите мне, где она живет,- я утешу бедняжку.
      - Женщина, которая меня ждет, не тратит свое время на жалких мошенников!
      - Тогда защищайтесь, дю Парке! - прорычал Тюрло.
      Легко повернувшись на пятках, Жак избежал удара. Его ответный выпад был так точен, что кончиком шпаги он едва не задел шею виконта; и Водрок не смог сдержать крика радости.
      В бешенстве, Тюрло глумливо воскликнул:
      - Скоро ты перестанешь весело кукарекать, мой цыпленочек! Через пару минут ты так заплачешь, что и слез не хватит!
      Он снова оттеснил Жака назад. Но все же нетерпение его возрастало. Он не понимал, как это его противник, который поначалу показался ему вялым борцом, мог так долго отражать его натиск.
      Жак отступал и защищался с дерзкой ухмылкой.
      - Ты дважды уронил свою честь за последнее время, Тюрло, - подначивал он, - весь Париж уже знает, что ты мошенник, а сегодня все узнают, что ты еще и плохой фехтовальщик!
      - Ну давай, давай, дю Парке! Изливай свою желчь, пока можешь. А то через минуту я проткну твою печенку. Защищайся!
      Жак понял, что, изводя соперника насмешками, он может получить преимущество. Тюрло взбрыкивал под меткими словечками, как пришпоренная лошадь. Они приводили его в ярость, поглощавшую все его мастерство.
      - Обманщик! - закричал Жак.
      Тюрло побледнел; он кусал губы от злости.
      - Обманщик и вор! - продолжал Жак, - неплохой набор для дворянина!
      Он почувствовал, как дрогнула рука на рукоятке шпаги. Кисть занемела от усталости. Тюрло отразил несколько ударов, и Жак поспешно отступил. С этого момента он мог только убегать от виконта, уворачиваясь от его ударов, потому что ему совершенно отказала рука.
      Вскоре он был уже прижат к одной из колонн разрушенного здания. Виконт свирепо оскалился от восторга. Водрок в бессильной злобе сжал кулаки - и он должен стоять и смотреть, как на его глазах убивают брата, и не просто убивают, а закалывают, как поросенка!
      - Предай душу свою Господу, - посоветовал Тюрло, - совершенно уверенный в своих силах, - Господу Богу или дьяволу, кому угодно, но на этот раз я тебя достану!
      Он слегка ткнул, не вонзая, своей шпагой Жаку в плечо, но уже через секунду нацелил острие сопернику поддых. После чего он сделал рывок, в который вложил всю тяжесть своего тела.
      Жак следил за ним, как в тумане, и мысленно просчитывал ответный маневр. Если бы не усталость, он бы легко отразил этот удар, подставив лезвие своей шпаги, но кисть совсем отнялась, а рука была словно налита свинцом. Он видел, как приближается шпага соперника. Поскольку отступать было некуда, он инстинктивно соскользнул по стене, вытянув руки в попытке защитить себя.
      Д'Агийяр, секундант Тюрло, зажмурил глаза. Водрок закрыл лицо руками. Через несколько секунд они услышали предсмертный хрип и характерный клокочущий звук, после которого тело ударилось о землю. Крика не было. Д'Агийяр первым набрался смелости посмотреть что же произошло. Водрок услышал его возглас:
      - Бедняга! Возможно ли это?
      Водрок с трудом заставил себя отнять от руки от лица.
      От представшей картины он остолбенел. Дю Парке, все еще сжимая шпагу, медленно сползал по стене. Лицо его было мертвенно-бледным, и казалось, что он вот-вот потеряет сознание. А у его ног лежал умирающий Тюрло. Из его горла струилась кровь, и тело коротко вздрагивало в последней агонии.
      Водрок побежал к брату и потряс его за плечо.
      - Я думал, что он убьет тебя! - задыхаясь от волнения, сказал он.
      - Я тоже, - слабо ответил Жак, - он просто напоролся на мою шпагу. А его шпага налетела на стену и сломалась.
      - Это говорит о том, что божественное правосудие действительно существует! - сказал Пьер.
      - Но существует еще и королевское правосудие, - заметил д'Агийяр, - и боюсь, что оно окажется не столь милосердным.
      Глава седьмая
      ИСТИННЫЙ ХАРАКТЕР ЖАКА ДЮ ПАРКЕ
      Присев на одно колено, д'Агийяр склонился над телом виконта, бьющимся в судорогах. Наконец он сказал:
      - Думаю, что здесь не сможет помочь даже королевский хирург. Это был честный бой, дю Парке!
      Затем, после некоторых колебаний, он поспешно добавил:
      - Я высокого мнения о вас, поэтому хотел бы дать вам маленький совет... Вам не следует здесь дольше оставаться.
      Жак вставил шпагу в ножны.
      - Я не могу бросить человека в таком состоянии, - сказал он, - я не из тех, кто добивает поверженного врага. Мой брат отправится за каретой и...
      - Я верю, вы благородный человек, хотя мне и неизвестны мотивы дуэли. Но - я повторюсь - это был честный бой при равных возможностях, Вам не в чем себя упрекать. Важнее то, что через несколько часов вас начнут искать. Идите. Я позабочусь о Тюрло.
      - Тогда неприятности лягут на ваши плечи, - сказал Жак.
      - За меня не волнуйтесь. На вашем месте я бы оседлал самую резвую лошадь и как можно скорее выехал куда-нибудь в Нидерланды, Бельгию или Люксембург... Единственное, о чем попрошу, это заскочить в мои конюшни и попросить кого-нибудь из моих людей скрытно приехать с каретой, чтобы забрать меня отсюда. Будет даже лучше, если это возьмет на себя ваш брат, а вы начнете готовиться к отъезду. Я постараюсь как можно дольше молчать о неприятном исходе дела.
      Дю Парке и д'Агийяр пожали друг другу руки.
      - Шевалье, - сказал Жак, - у вас преданное и благородное сердце. Спасибо вам. Надеюсь, когда-нибудь смогу отплатить вам тем же.
      - Если вы действительно хотите порадовать меня, то скорее бегите!
      Париж просыпался, и таверны были уже открыты. Некоторое время Пьер и Жак шли молча. Когда они подошли к реке, Пьер остановился.
      - Здесь я должен покинуть тебя, чтобы идти на конюшни д'Агийяра. Почему бы тебе не обратиться к дяде? У него достаточное влияние, чтобы защитить тебя. Если он попросит за тебя у короля, возможно, ты получишь прощение. В любом случае, тебе лучше не показываться патрульным стрелкам!
      После некоторых колебаний дю Парке сказал:
      - Ты прав. Я пойду и поговорю с дядей. Он, по крайней мере, посоветует мне, что делать.
      Крепко обнявшись, братья разошлись в разные стороны.
      Таверна "Порт - Латин" на улице Жунер предлагала кров для конных и пеших путников. Белен д'Энабюк занимал огромную комнату на втором этаже, выходящую окнами на гостиницу де Конде; а прямо внизу располагались конюшни принца. Топанье копыт под окнами раздражало капитана, привыкшего к морской тишине, но комната привлекала его своей величиной. Он мог расположиться здесь на широкую ногу и найти место для всех тех невиданных побрякушек, которые он любил привозить из путешествий.
      Когда Жак появился на улице Жунер, служанки отмывали полы от вчерашней грязи, оставленной пьянчужками.
      Миновав пивную и маленький загон с хрюкающим поросенком, он вошел в низкую дверь и нащупал на стене засаленную веревку, с помощью которой посетители пробирались к темной лестнице. Двенадцать мелких ступенек, стертых почти до дыр, привели его к двери Белена д'Энабюка. Он громко постучал и сразу же вошел, как только услышал, что дядя ему ответил.
      Он застал дядю наполовину одетым - в камзоле, но еще без сапог, сидящим за громоздким столом, заваленным всякой всячиной. Моряк был так погружен в свою работу, что даже не удосужился обернуться при появлении Жака. Однако, услышав, каким странно мрачным тоном племянник поздоровался с ним, старик встрепенулся и, вскочив, бросился к любимцу Жаку с распростертыми объятиями и радостной улыбкой. Отметив его упорное молчание, моряк спросил:
      - Что побудило тебя прийти сюда с таким удрученным видом?
      - Я только что убил виконта де Тюрло!
      - Что? Повтори, что ты сказал?
      - Я только что убил виконта де Тюрло. Меньше часа назад, на Пре-о-Клер.
      - Дуэль?
      - Да, дядя. Водрок был моим секундантом.
      - Силы небесные! Есть другие свидетели?
      - Шевалье д'Агийяр был секундантом Тюрло.
      Д'Энабюк энергично потер подбородок, поскреб в голове и состроил гримасу, исказившую его лицо до неузнаваемости.
      - Черт побери, - сказал он, - ты попал в крупную переделку. Как думаешь выкручиваться?
      - Я как раз думал, может, ты...
      - Все ясно, ты решил, что я такой всесильный, что смогу тебя защитить. Можно подумать, что мне придется просить короля представить кого-то к награде. Ты же прекрасно знаешь, что Его Величество безжалостно относится к дуэлянтам. Какого дьявола тебе понадобилось убивать Тюрло? Как ты дошел до этого?
      - Вчера вечером мы с Водроком ходили в игральный дом на Медвежьей улице. Я поймал виконта на жульничестве. Сам я не играл; он играл с Водроком.
      - Затем, конечно, разобиженный виконт нанес тебе оскорбление, и вы пошли драться...
      - Да, он, безусловно, обиделся. И бросил мне вызов.
      Вернувшись к столу, д'Энабюк устало сел на стул. Бросив осторожный взгляд на дю Парке, он увидел, что тот застыл в ожидании его совета или решения.
      - Я думаю, - сказал Белен, - тебе следует отдаться на королевскую милость. По-моему, другого выхода нет. Приди сам, и не исключено, что Его Величество расценит этот жест как знак повиновения и великодушно простит тебе твой проступок.
      - Ты хочешь отправить меня за решетку?
      - Ну что ты, племянник! Разве могу я этого желать?
      - Д'Агийяр посоветовал мне бежать за границу.
      - Честному человеку незачем бежать.
      - Хорошо, - сипло сказал дю Парке, - я сделаю, как ты хочешь. Но надеюсь, ты понимаешь, что за дуэль мне может грозить смертная казнь?
      - Ведь ты не боялся умереть, когда согласился скрестить шпаги с Тюрло?
      Жак вдруг насторожился. Он услышал, что снизу, на улице, застучали копыта. Он тут же решил, что это едут стражники, чтобы схватить его.
      - Ты слышишь, дядя?
      Белен кивнул.
      - Солдаты, скорее всего, обнаружили брата или д'Агийяра и узнали от них, что я собирался сюда... Меня арестуют.
      - Ты боишься?
      - Я не боюсь. Но мне лучше явиться самому.
      Белен подошел к открытому окну. Склонившись через балконные перила, он увидел двух лошадей, привязанных к специальным кольцам, вделанным в кирпич у входа в таверну.
      - В дом зашли двое всадников, но это не означает, что им нужен именно ты. А тебе, если ты хочешь разыграть из себя героя, следует поторопиться.
      - Ты прав, дядя. Всего хорошего.
      Белен подошел к племяннику и положил руку на его плечо.
      - Ты, надеюсь, понимаешь, что я этого дела так не оставлю. Я буду настаивать на аудиенции у самого Его Высокопреосвященства.
      В этот момент раздался громкий стук в дверь, и они в ужасе переглянулись. Жак побледнел; он освободился из объятий дяди и тихо сказал:
      - Это за мной. Не пытайся переложить ответственность за то, что я сделал, на себя. Ты не имеешь к этому никакого отношения, поэтому, пожалуйста, веди себя так, будто ничего не знаешь...
      Ничего не ответив, Белен пошел открывать дверь. Несмотря на темноту лестницы, он сразу же узнал пришедшего и воскликнул:
      - А, Фуке! Прошу вас, заходите.
      Президент вошел, а за ним показался Водрок. Не замечая Белена, оба сразу же бросились к Жаку.
      - Хорошенькое дело! - вскричал Фуке, - Водрок уже рассказал мне. С этого вечера вы будете самым известным человеком в столице. Водрок сказал, что это был прекрасный удар! Тюрло сам нашел на себя управу, и я не собираюсь изображать из себя сочувствующего... Что же вы собираетесь делать, дю Парке?
      - Пойти и сдаться.
      - Я много думал, - сказал президент, - и я волновался за вас, я даже заглянул к вам на улицу л'Абриссель. Там я нашел вашего брата, и он рассказал мне о случившемся. Узнав, что вы пошли спрашивать совета у Белена, я понял, что найти вас - моя обязанность.
      Д'Энабюк подошел к Фуке.
      - Сударь, - сказал он, - это я посоветовал дю Парке сдаться добровольно. Мне кажется, что нанеся оскорбление королю, только так можно повиниться перед ним; и только так можно отсрочить смертную казнь. Я надеюсь, вы не станете отговаривать его от этого.
      Если у Фуке и были на уме какие-то свои планы, он тут же забыл о них под сверлящим взглядом глубоко посаженных глаз Белена.
      - Пожалуй, это лучшее, что можно сделать, - согласился он.
      Белен облегченно вздохнул. С твердостью человека, принявшего решение, он сказал:
      - Президент, у меня есть все основания доверять вашей дружбе. Прошу вас, скажите, сколько времени дю Парке будет оставаться в безопасности? Стражники уже начали охотиться за ним?
      Подумав немного, Фуке ответил:
      - Как мне представляется, еще часа два-три о смерти Тюрло будут знать немногие. Но как только новость дойдет до ушей короля, он немедленно даст распоряжение арестовать убийцу. Можно не сомневаться, что Его Величество захочет использовать это в качестве поучительного примера. Он не простит такого дерзкого неповиновения приказам со стороны людей ранга дю Парке и Тюрло.
      Теперь для Белена пришло время задуматься. Наконец он сказал:
      - Мне кажется, если мы с вами вместе пойдем к Ришелье, а Жак в это время сдастся добровольно, то у нас будет шанс спасти моего несчастного племянника от страшного приговора.
      Водрок перебил его:
      - Не забывайте, что мой брат рискует не чем-нибудь, а головой. Мне кажется, что вы не так уж дорого и цените его жизнь, советуя сдаться. И не переоцениваете ли вы свое влияние на короля, когда говорите, что сможете спасти Жака?
      Фуке нахмурился.
      - Я не потерплю, чтобы со мной говорили в таком тоне.
      И тут дю Парке впервые в жизни стукнул кулаком по столу.
      - В самом деле, - закричал он звенящим голосом, - брат прав. Я победил в честном поединке, всадив шпагу на шесть дюймов в человека, повинного в смерти трех или четырех других, которые, может быть, в сто раз его достойнее, я освободил общество от скандалиста и мошенника. И теперь я должен раскаяться и подставить свою шею палачу? Я еще, слава Богу, молод, и в мире есть масса вещей, которые я не успел сделать. Да, Водрок прав! Я сбегу.
      - Вы сумасшедший! - вскричал Фуке.
      - Нет, я не сумасшедший. Я был бы сумасшедшим, если бы послушал вашего совета, потому что только безумец согласится принять смерть ни за что, будучи уверенным в собственной невиновности. Моя совесть чиста. А если она чиста, то просить прощения не в моих правилах. Я еще никогда ни у кого не просил прощения.
      Старый интриган был тронут словами Жака и невольно проникся к нему уважением.
      - Ну что ж, давайте, - проворчал Франсуа Фуке, не совсем уверенным тоном. - А если вас уже ищут? Даже если вам удастся добраться до другой страны, вы станете изгнанником. Вы еще не знаете, как это ужасно, - не иметь возможности приехать в свою страну!
      - Если моя страна отвергла меня, придется послужить ей где-нибудь еще.
      Президент Фуке покачал головой и, приблизившись к Жаку, заговорил настойчиво:
      - Подумайте здраво, мой друг, и тогда поймете, что я, в конечном счете, и предлагал вам послужить где-нибудь еще - с той разницей, что Мартиника хоть и находится далеко отсюда, но, тем не менее, все-таки Франция. Поверьте мне и прислушайтесь! Уверяю вас, что ваш дядя и я сделаем все, что в нашей власти, чтобы выпутать вас из этой истории. Но вы-то, черт возьми, слушайтесь и помогите нам вам помочь!
      - Слушаться? Помогать? То есть сдаться лейтенанту полиции... А если король проявит непреклонность? Все, что вам останется тогда, это поплакать над моей несчастной судьбой и, возможно, пожалеть о том, что вы отговорили меня.
      Жак схватился за плащ.
      - Прощайте, господа, - сказал он.
      Подойдя к брату, он наклонившись к самому его уху, якобы попрощаться, прошептал:
      - Мне нужно зайти домой кое-зачем. Я должен еще поменять деньги. Я возьму твою лошадь. Приходи на улицу л'Абриссель, как только сможешь.
      Повернувшись, он еще раз попрощался с дядей и президентом Фуке, которые не расслышали его обращения к брату. Громко хлопнув дверью, он удалился. Было слышно, как дю Парке сбежал по ступеням. Водрок нарушил молчание.
      - Клянусь Девой Марией, - сказал он, - что он правильно поступил. Бог ему в помощь. Я верю, что у него все получится.
      Фуке ходил из угла в угол.
      - Думайте, как хотите, Белен, - сказал он наконец, - но я совершенно не одобряю его решения. У дю Парке была уйма возможностей вернуть благорасположение короля и даже заслужить его уважение. Собирайтесь, д'Энабюк, и поедемте в Лувр. Несмотря на его бегство, мы должны сделать все, что в наших силах, чтобы спасти его.
      - Вы правы, сударь... Я иду с вами.
      Повернувшись к Водроку, Фуке спросил:
      - А вы что собираетесь делать?
      - Дю Парке взял мою лошадь. Я отправлюсь домой пешком.
      Они спустились по лестнице, Водрок шел сзади. Когда они вышли во двор, президент взял руку Белена для пожатия.
      - Знаете, - сказал он с улыбкой, - мне все больше нравится этот ваш племянник. Я восхищен храбростью его духа. Он поступил, как мужчина; именно таким я представляю себе настоящего мужчину, и такого мне хотелось бы видеть в роли посланника на Мартинике. Теперь мы должны объяснить все это Ришелье. Наверняка, он поймет, что мы правы. Если уж выбирать между скандалистом Тюрло и человеком такого масштаба, как дю Парке... Словом, вы меня понимаете.
      Пока Белен ходил за лошадью, Фуке отозвал Водрока в сторону.
      - Если вы любите своего брата, сударь, - сказал он, - вы поможете нам спасти его. Я не знаю, какие у вас планы, но в ваших же интересах отыскать дю Парке и доставить ко мне домой. Там он будет в безопасности, по крайней мере, некоторое время. Я присоединюсь к вам сразу же, как вернусь из Лувра. Могу я рассчитывать на вас?
      - Полностью. Благодарю вас, господин президент.
      Глава восьмая
      ДЮ ПАРКЕ ПОСТИГАЕТ РАЗОЧАРОВАНИЕ
      Жак понимал, что пока стрелков бояться нечего. Д'Агийяр, наверное, старался не разглашать пока о смерти Тюрло; таким образом, можно было рассчитывать, что эта новость не станет достоянием всех, по крайней мере, еще часа два. Сейчас ему было необходимо немедленно встретиться с Марией и договориться о побеге.
      Поэтому, вместо того чтобы поехать на улицу л'Абриссель, как он сказал брату, он двинулся в направлении улицы Кокерон, что неподлеку от улицы Жунер. Улочка была маленькой, и он надеялся, что без труда обнаружит там дом Жана Боннара. В его визите ведь нет ничего необычного, старик, без сомнения, вспомнит его. А затем нужно будет ухитриться остаться один на один с Марией.
      Как и предполагалось, Жак легко нашел нужный дом. Стукнув разок-другой и не получив ответа, он громко забарабанил в дверь. Из глубины дома послышался звук шагов, и в открывшиейся двери появился Боннар. Он потер глаза, нахмурился и, увидев наконец кто перед ним, воскликнул:
      - Молодой господин из Дьеппа! Проходите! Не слишком уж важный домишко, но все, что здесь найдется, в вашем распоряжении.
      Он со смехом похлопал Жака по плечу своей здоровенной лапищей и подтолкнул его в дом, явно обрадованный неожиданным визитом.
      - Как приятно вновь видеть вас, сударь. Теперь, как вы знаете, я богатый и уважаемый человек, который вполне счастлив, и все это благодаря вам! Вы, наверное, и представить не могли, что поручение, которое вы дали мне тогда в Дьеппе, решит мою судьбу - и судьбу Марии тоже, даже в большей степени.
      - Я слышал, вы были представлены в Лувре.
      - Да. И король пожаловал мне пенсию из личной казны. А моя дочь скоро получит положение в обществе.
      - Неужели? - сказал дю Парке с деланным удивлением.
      Боннар повернулся к нему.
      - Через несколько дней она станет мадам де Сент-Андре!
      - Мадам де Сент-Андре?
      - Да, - сказал Боннар, - моим зятем будет добрый и честный человек. С ним Мария в любом случае будет счастлива; пусть он с виду немного высокомерен, но все-таки сохранил доброту и снисходительность к людям, хоть сам тысячу раз придворный.
      - Я рад за вас. Позвольте я поздравлю и вашу дочь.
      Глаза Боннара удивленно расширились.
      - Но она не здесь! Такой человек, как месье Сент-Андре не может быть помолвлен с девушкой, живущей в этом районе. Об этом и говорить нечего. Хорошо, что он надоумил меня. А кроме того, Мария ведь не знает, как вести себя в обществе, ей надо учиться. Сент-Андре - придворный. Мария должна будет бывать с ним во дворце. Он все обдумал и забрал ее с собой.
      Жак стиснул кулаки. Кровь отхлынула с лица.
      - Забрал с собой? - недоверчиво переспросил он.
      - Да, конечно. Я никогда не бывал у него и, наверное, никогда и не буду - мне здесь нравится, а потом, я не знаю, как бы я там смотрелся; говорят, там такая роскошь, что и представить невозможно.
      - Так значит, - сказал дю Парке срывающимся от возмущения голосом, она живет в его доме, с ним?!
      - А почему бы и нет! Что тут удивительного. В конце концов, они собираются пожениться.
      Не в силах больше сдерживаться, Жак со всей силы ударил кулаком по верстаку.
      - И вы считаете, это правильно и достойно? Двадцатилетняя девушка живет с таким стариком! Вы сделали из своей дочери проститутку, и, кажется, вас это вполне устраивает. Боже праведный, и сколько это уже продолжается?
      - Два месяца... но я не понимаю, о чем это вы?
      - Вы не понимаете? Старик просит руки вашей дочери, и вы просто отдаете ее - и все! Вы только вообразите, что там происходит, в этом роскошном особняке, вот уже два месяца! Дворец! Деньги и тщеславие лишили вас разума!
      Ярость Жака казалась безграничной. Поначалу Боннар был скорее удивлен, чем встревожен. Но постепенно до него стал доходить смысл его слов.
      - Как вы можете думать, что такой господин, как Сент-Андре... он даже запнулся от изумления, - ... и Мария, я знаю точно, она невинна... я могу поклясться.
      - Сент-Андре? Мария? Вы трогательно доверчивы, Боннар. Если де Сент-Андре хочет жениться на вашей дочери, значит, он любит ее. А если мужчина любит женщину, и она живет с ним под одной крышей, что он тогда делает? Либо вы слепой, либо притворяетесь, что не понимаете. А тем более, если она невинна, ей легче пасть его жертвой. Она совсем не знает жизни, а вы бросили ее в лапы старому развратнику, который своими скандальными романами прославился на всю Францию!
      - Я сейчас же положу этому конец! - сказал Боннар.
      - Уже слишком поздно - прорычал Жак, - вы мне противны, и я скажу вам, почему.
      Он поколебался секунду, но все его надежды и мечты были разрушены, и злоба захлестнула его.
      - Я так любил Марию. Я так хотел, чтобы она стала моей женой. Мы собирались бежать. Но теперь об этом не может быть и речи... Передайте ей от меня; я надеюсь, она понимает, как подло было с ее стороны согласиться бежать со мной, если она стала любовницей этого старика. Можете передать ей, что я презираю ее! Мне, вероятно, придется жить в изгнании, но, слава Богу, я еще не потерял свою честь.
      Боннар грубо схватил его за руку.
      - Кто сказал, что Мария стала любовницей Сент-Андре?
      - Это совершенно очевидно!
      - Я быстро наведу порядок!
      - Чтобы я получил то, что оставил после себя Сент-Андре?
      Боннар тяжело вздохнул. Затем он сказал:
      - Так вы ее любите, не так ли? А она? Я не совсем уловил, что вы хотели сказать, но, кажется, она согласилась с вами бежать? Значит, и она любит вас? Так?
      Гордо выпрямившись, Жак сказал ледяным тоном:
      - Сударь, коль скоро я Диэль, то пусть мне грозит изгнание, пусть меня возведут на эшафот, но я не унижусь до того, чтобы подбирать объедки за Шено де Сент-Андре. Можете передать это Марии. Имею честь...
      Злоба, чуть не задушившая Жака, быстро спала, как только он вышел от Боннара, и теперь осталась лишь горькая обида. Каким он был дураком, когда позволил Марии запудрить ему мозги! На самом деле этот ангел чистоты и непорочности, которого он так трепетно обнимал на прощание, тогда, в Дьеппе, оказался ничем не лучше большинства девиц, обитающих в тавернах. Мария не смогла устоять перед искушением стать аристократкой, несмотря на то, что чувствовала отвращение к древнему старику.
      Он даже перестал сожалеть о незавидном положении, в котором оказался вследствие этой пресловутой дуэли, потому что благодаря подобному стечению обстоятельств, ему удалось узнать, кем была Мария на самом деле авантюристкой. В конечном счете, даже арест не представлялся ему настолько ужасным, как грубая ошибка, которую он мог совершить, если бы пошел на условленное свидание в салон мадам Бриго.
      Но все же чувства к Марии только обострились и окрепли в его сердце, особенно в их последнюю встречу. И было так мучительно изгонять их оттуда, что, чем больше он страдал, тем меньше оставалось у него желания спасаться бегством.
      К тому времени, как он успел вернуться на улицу л'Абрисель, он был уже не прочь последовать совету Белена д'Энабюк, будто это не он с таким жаром говорил обратное перед дядей, президентом Фуке и братом. Он и впрямь был уже почти готов найти лейтенанта полиции и сдаться. Теперь ему было безразлично, что с ним случится.
      Спрыгнув с лошади, он сам завел ее в конюшню, после чего пошел в дом.
      - Я уж испугался, что тебя забрал патруль, когда не нашел здесь, сказал Пьер, - что-то ты долго добирался с улицы Жунер.
      - Тебе не приходит в голову, что у человека, уезжающего из страны, могут быть личные дела? - раздраженно сказал Жак.
      - Что случилось, Жак? Я не хотел тебя обидеть.
      - Понимаю. А сейчас оставь меня. У меня мало времени.
      - Тебе осталось только привести в порядок свои дела. Обо всем остальном я уже позаботился.
      Жак удивленно посмотрел на брата и переспросил:
      - Обо всем остальном?
      - Да. Иди посмотри.
      Проводив его в гостиную, он указал на стол, где лежали два кожаных саквояжа.
      - Это деньги, которые ты мне вчера одолжил. В другом саквояже - часть причитающихся тебе семейных драгоценностей; и моя доля тоже.
      - Мне не нужно твоей. Моей вполне достаточно.
      Жак уже собрался открыть саквояж, чтобы разделить драгоценности, но Водрок поймал его руку.
      - Брат, - сказал он, - ты пускаешься в рискованное приключение. Ты даже не имеешь представления, что тебя ждет. Что до меня, так мне ни к чему все это. Если у меня не будет хватать денег, дядя мне всегда поможет, а тебе ведь будет не к кому обратиться. Возьми их. Может быть, когда-нибудь ты и вернешь мне мою долю.
      Жак крепко пожал руку. Пьер, хоть и был глубоко тронут, все же не терял самообладания.
      - Торопись и скорее разбирайся со своими делами, - сказал он, - потому что, прежде чем ты уедешь насовсем, я хочу, чтобы ты заехал со мной в одно место.
      Жак снова посмотрел на него в изумлении.
      - Куда ты собираешься меня вести?
      - В дом президента Фуке. Он просил подождать его там и сказал, что у него ты будешь в безопасности. Я думаю, это действительно так. Фуке честный человек.
      - Я не сомневаюсь в этом. Но, как ты думаешь, зачем он хочет встретиться со мной? Если он собирается мне что-то сказать, разве он не мог это сделать, когда все мы были на улице Жунер?
      - После того как ты уехал, Фуке и Белен отправились в Лувр - хлопотать за тебя. Я не думаю, что Фуке будет опять пытаться тебя отговорить, потому что, в конечном счете, он поддержал твое решение. Но в случае, если их затея увенчается успехом, ты должен узнать об этом; может быть, тебе и вовсе не понадобится уезжать.
      Когда они прибыли в дом Фуке на улицу дю Фур, президента еще не было. Он приехал значительно позже, и вид у него был мрачный, почти суровый. Вынув шпагу и отдав ее лакею, он бросил взгляд на дю Парке, а затем, подойдя к Водроку, сказал:
      - Спасибо, сударь, что сдержали слово. Что, нелегко было убедить его зайти сюда?
      - Вы же знаете, как восхищен вами мой брат! Мне даже не пришлось просить его дважды, достаточно было просто сказать, что вы хотите его видеть.
      - Спасибо, - просто ответил Фуке.
      Во время их разговора Жак стоял чуть в стороне, делая вид, что изучает содержимое застекленного шкафа. Теперь Фуке обратился к нему.
      - Дю Парке, - сказал он, - вам придется подчиниться. Вы должны искупить свою вину, пусть относительно небольшой ценой; на самом деле, я бы посоветовал вам поблагодарить кардинала Ришелье, вручившего нам эту бумагу - Королевский указ об аресте, личное распоряжение о заключении вас в Бастилию.
      - В Бастилию! - закричал Пьер.
      - Никогда! - заявил дю Парке.
      - Дю Парке, - сурово продолжал Фуке, - вам не следует думать, что для нас это было легко - для меня и вашего дяди - убедить кардинала проявить снисходительность. Потребовалась особая дипломатия, смею вас уверить. У Ришелье был только один ответ на нашу просьбу, самый формальный: "Дю Парке должен быть обезглавлен, так как ослушался короля!" После многочасового разговора Белен убедил его согласиться на заключение вас в Бастилию. Это спасет вас, и не только от плахи, но и от позорного приговора, гласящего, что вы не подчинились приказу короля.
      Фуке замолчал. Одобряюще улыбаясь, он положил руку на плечо дю Парке, чтобы заставить его посмотреть ему в глаза.
      - Я понимаю ваши чувства, дорогой друг, - сказал он, - сама мысль о неволе, глубоко вам неприятна. Но как долго это продолжится, будет зависеть от вас. Может быть не понадобится больше недели.
      При этих словах Жак резко обернулся к нему. Лицо его выражало сильное облегчение.
      - Недели?
      - Да, недели. Но при одном условии.
      - Ага! Уже появляются условия.
      - Если вы сейчас же согласитесь поехать и нести службу на островах, вас выпустят, как я сказал, уже в конце недели.
      Дю Парке недоверчиво хмыкнул.
      - Если меня посадят, кто даст гарантии, что Ришелье не передумает и не пошлет меня, в конце концов, на плаху?
      - Он дал нам слово. Теперь идите домой. За вами сразу же придут, арестуют и отправят в Бастилию. Там придется подписать бумаги, по которым вы обязуетесь ехать на острова. Об остальном я позабочусь. Я дал честное слово, что вы примете мое предложение служить там.
      Жак смиренно пожал плечами.
      - Что ж, - с горечью сказал он, - я отправлюсь в ссылку. Чтобы сменить одну тюремную камеру на другую, может чуть более просторную. Все-таки кусочек земли в Kарибском море! А что я там буду делать? Буду агентом какого-нибудь плантатора, грубо говоря, просто прислугой - и, может быть, того, чье происхождение ниже моего! И это, вы считаете, спасет родовую честь Диэлей?