Ричард Длинные Руки - Ричард Длинные Руки – курпринц

Я с трудом оторвал взгляд, захолодевшее тело едва не пошло трещинами, а я часто хватал ртом воздух и со злостью думал о неведомом художнике, нашел же, гад, как применять талант. Ну что за дурь, делать пугалки и страшилки, сердце чуть не выскочило, до сих пор ноги холодные, а мог бы о добром и вечном…

Глава 3

Она вошла нечеловечески спокойная, идеально прекрасная с теми миндалевидными глазами, при взгляде на которые начинает стучать сердце, а душа замирает в тоске по чему-то высокому и неизведанному.

Лицо все так же совершенно, как и при нашей первой встрече, губы полные и алые, красиво и подчеркнуто чувственно вывернуты.

Я засмотрелся на ее остроконечные уши с теми же массивными серьгами в мочках, а она повернулась ко мне, в ее взгляде абсолютно никакого интереса, но в позе читается, что чего-то ждет.

Я выпятил грудь и сказал властно:

– Ну, что на этот раз будет предложено мардоргу?

Она произнесла вопросительно:

– Что вам угодно?

– Я мардорг не капризный, – сказал я, – ничего особенного, а так… обычный набор услуг! Я проделал долгий путь, устал, потому восхотел вот отдохнуть и подзаправиться.

Она произнесла без выражения:

– Подзаправиться?.. Это как?

Я сказал в затруднении:

– Мне нужно быть в хорошем состоянии… ну, моему телу, одежде и духу. Ты ведь знаешь, как это делается.

Она ответила все так же без выражения прекрасным чистым голосом, как не может говорить ни один человек, но хотел бы так говорить всякий:

– Я все сделаю, мардорг.

– И еще, – сказал я, – я тут поистрепался в дороге… Одежда моя и все на мне тоже весьма устало и хочет есть. И восстановить силы. Ну, ты поняло…

На ее личике ничего не отразилось, может, и в самом деле поняло, хотя кто знает как, вдруг да решит просто прибить поистрепавшегося и заменить новым, чего только в наших культурах не было. Хотя, конечно, до демократии еще никто не додумывался, если не считать греков, но там у каждого демократа было как минимум по два раба.

Она принесла еду, а я смотрел на ее безукоризненное лицо и почти с ужасом думал, что я вот, возможно, на краю величайшей разгадки нашей вселенной, а сижу и жру, а мысли заняты тем, как десятидневный отдых сократить до недели, а то и до пяти дней, это дало бы нам огромные преимущества, ибо тот, кто двигается быстрее, выигрывает в войнах…

До чего же из-за этой обыденности мы становимся равнодушными к окружающим нас чудесам! Да и понятно, когда речь о выживаемости, не до изучения чудес.

Клянусь, сказал я себе мрачно, вот прямо с сегодняшнего дня начну составлять карту этих мест, чтобы потом как-нибудь вернуться и как следует порыться, как курица, что разбрасывает целый холм в надежде найти червячка.

После обеда я, не вставая из-за стола, посмотрел в далекий арочный проем, что ведет в соседний зал. Тот еще роскошно-помпезнее, словно у дорвавшегося до могущества голова закружилась от невообразимых возможностей творить небывалое. Огромные статуи воинов, возможно, языческих богов, чудовищно невообразимые животные, которые уж точно созданы больной фантазией, понятно же, что у хищника не могут быть еще и рога или копыта…

Я судорожно вздохнул, посмотрел на стены своего зала. Эти исполинские окна, через каждое можно перевезти на катках Кельнский собор, но, как чуется, эти окна либо декорация, либо никогда не открываются…

Да и зачем, мелькнула мысль. Окна для того, чтобы впускать в дом свет, для этого распахивать без необходимости. Это же на каждую створку понадобится до тысячи демократов, чтобы открывали-закрывали, нет, двери вроде бы вон там…

Я заколебался, очень хочется рискнуть и попробовать выйти в тот блистающий мир… Однако близко нет человеческих жилищ, а пока отыщу, здесь все может катастрофнуться.

– В следующий раз, – сказал я себе твердо. – Как только, так сразу! Но не раньше. Отец народа не имеет права на личную жизнь, когда Трансвааль в огне.

Во дворе испуганный и радостный визг, там Бобик где-то подобрал бревно, а то и выломал, носится с ним прыжками, уговаривая всех взять и побросать ему да подальше, подальше, а народ увертывается, чтобы не сшиб, а если кого заденет, все остальные ржут, как сумасшедшие, ничего себе забаву нашли…

– Бобик, – сказал я с укором, – как тебе не стыдно? Скоро тыща лет стукнет, а ты все как щеночек…

Зигфрид спросил с недоверием:

– Тысяча лет?

Я пожал плечами.

– Да это я так, округляю. Может быть, и две, мы же не женщины, чтобы годы считать да морщинки разглядывать?

Во двор въехал разряженный Палант, но ему не сравниться со скромно-пышной элегантностью Альбрехта, за ними епископ Геллерий в своем парадном облачении.

Слуги побежали навстречу перехватывать лошадей, я сошел по ступенькам с улыбкой на лице, так надо, хотя и в самом деле это мои друзья.

Следом вышел сэр Джордан, никак не привыкну к его долговязости, и сразу сказал с виноватой улыбкой:

– Я взял на себя смелость пригласить ваших соратников. Да не будет вам скучно в нашем обществе.

– Спасибо, – ответил я с чувством.

Альбрехт и Палант почтительно приветствовали лорда, тот сказал учтиво:

– Я счастлив видеть героев, что побеждают армии Мунтвига.

Палант сказал гордо:

– Мы победили, ибо с нами Бог!

Геллерий помялся, покряхтел, я краем глаза наблюдал, как он повернулся к Паланту и сказал негромко:

– Сын мой, никогда не говорите, что Господь на вашей стороне. Лучше постарайтесь сами быть на стороне Господа.

Альбрехт усмехнулся, и пока Палант с епископом обменивались любезностями с хозяином, наклонился к моему уху и шепнул тихонько:

– Бог, конечно, с нами, но это мало что меняет. Он был с нами и на выборах короля в Сен-Мари! Но его голос не засчитали.

Управитель подошел к Геллерию с поклоном, сказал просительно:

– Святой отец, благословите… У нас уже месяц нет священника.

Епископ тяжело вздохнул.

– Сын мой, – проговорил он кротко, – я не скажу, что это богохульство, но все-таки… гм… так можно обращаться только к папе римскому. Если не выговоришь «ваше преподобие», то можно проще, «отец мой», ибо у нас нет своих семей, а все прихожане – наши дети.

Управитель смутился, пробормотал:

– Простите, святой… ой, ваше преподобие, мы тут в глуши правильного обращения не знаем, как и наши местные священники…

Он еще раз поклонился и ушел, я посмотрел ему вслед, стараясь вспомнить, как я называл и почему меня не поправляли. Похоже, в разных королевствах и даже разных группах населения закреплялось свое, к единому знаменателю все еще не пришли, а это говорит, что удар по цивилизации был нанесен ужасающей силы и последствия все еще аукиваются.

Настроение сразу испортилось, начал думать о звезде Маркус, эта сволочь все ближе, а все только и думают, где бы укрыться от ее страшного гнева.

Очнулся я от мягкого голоса отца Геллерия:

– Дорогой Палант, все рыжие женщины, как известно, ведьмы. Но так как в Писании сказано, что Ева была с рыжими волосами, то этот факт про нашу прародительницу как-то не радует. Даже тревожит… А вас, ваше высочество?

Я тяжело вздохнул:

– Зато это объясняет природу магии. Хотя я раньше полагал, что она вся идет только от проклятого Змея Искусителя.

– Увы, – произнес он, – это было бы полбеды.

– Верно, – согласился я. – В общем, получается, проблема гораздо глыбже и ширше, чем мы всегда думали. А также думали до нас. Но с ведьмами в самом деле непросто… Сейчас мы охотимся на ведьм, но наступит время, когда ведьмы начнут охоту на нас.

Палант испуганно перекрестился, трижды сплюнул, показал кукиш через левое плечо, а потом еще на всякий случай из-под ноги.

– Ваше высочество, – сказал он плачущим голосом, – что вы такие страсти рассказываете!.. Теперь не засну весь день… а ночью кусок пирога в горло не полезет.

– Это будет не скоро, – утешил я. – Да и не такая уж катастрофа в сравнении с Войнами Магов. Эти ведьмы будут на вас охотиться, а вы так это лениво прикидывать, какой поддаться…

Он воскликнул с возмущением:

– Как? Уступить охоту женщинам?

– Да, – согласился я, – эти дуры только все испортят. Главное, нас, таких неповторимых. Хотя портимся мы с таким удовольствием!

Сэр Джордан, прислушиваясь с улыбкой, широко раскинутыми руками теснил нас к распахнутым дверям.

В холле вдоль стены я заметил несколько смешных бронзовых собачек с задранными кверху мордами и полураскрытыми, словно для протяжного воя, пащечками.

Кто-то им всем вставил по цветочку, я запоздало понял, что здесь такие вазы, вон даже у всех губы вытянуты трубочкой, так ни собаки, ни волки не делают.

Обед был настолько хорош, что я нажрался, как три кабана, а Палант, Альбрехт и Геллерий тоже ели с таким аппетитом, словно и они мардорги, которым обслуживающий персонал той стороны замка готовит и подает свои блюда.

Сэр Джордан поинтересовался осторожно:

– А как насчет армии, что недавно прошла через наши земли в сторону юга.

– Мы ее встретили, – сообщил я.

Он спросил тише:

– И… как?

– Вообще-то, – сказал я лихо, – там уже винивидивицнули пару армий… если не больше. Но кто запоминает такие мелочи?

Он посмотрел на меня несколько странно.

– Да, конечно… Ваше высочество, я впервые вижу такого прекрасного коня, как у вас. Думаю, мчаться на таком все равно что мчаться по небу!

Я ответил вежливо:

– Если Всевышний в самом деле устроил мир верно, то люди должны ездить верхом.

Все заулыбались, сэр Джордан собственноручно взял кувшин и налил мне в серебряный кубок.

– Ваше высочество, – произнес он церемонно, – мы будем рассказывать детям, что у нас останавливался сам Ричард Завоеватель!

Альбрехт подмигнул мне, дескать, уже никто не упоминает ни гроссграфа, ни фюрста, ни даже принца, куда значительнее звучит это вот – Ричард Завоеватель!

Глава 4

После обеда я постарался выжать из сэра Джордана максимум об этих землях, где Бриттия соприкасается с Ирамом, и хотя ничего необычного – тьфу-тьфу – не обнаруживается, но обстановка, как и везде вблизи границ, не ах.

Приграничные бароны то и дело вторгались на земли соседнего королевства, что дело вообще-то обычное. Так же делают и внутри королевства, это же так естественно – напасть на соседа и показать свою удаль, угнав у него скот, и сжечь пару деревень. Но еще больше чести пограбить подданных не просто другого лорда, но другого короля.

К счастью, нашествие Мунтвига прекратило эти мужские забавы: кто-то оказал сопротивление нашествию и расстался с головой, кто-то присоединился к Мунтвигу, кто-то ушел и затаился, но все равно здесь бурно кипит котел страстей, взаимных обид и постоянной вражды.

– Хотя, – добавил он с улыбкой, – слон может не обращать внимания на муравьев.

– Да, – согласился я, но все же спросил: – Но разве Царство Небесное можно построить на силе?

Он развел руками и смолчал.

Слуги отвели меня в покои, где я заснул моментально, едва опустился на ложе, даже не успел положить голову на подушку. И то ли устал нечеловечески, то ли дал себе твердую установку насчет никаких прыжков в сторону, но очнулся утром на том же боку и в той же позе, понимая, что ничего не снилось и даже никаких санегерий, что вообще-то немножко разочаровывает, ибо как бы обидно.

В коридоре помимо Зигфрида ждет слуга. Я пошел было мимо, он поклонился и сказал бесстрастно:

– Ваше высочество, мне велено проводить вас к завтраку.

– Что, – спросил я, – снова в другом зале?

Он взглянул удивленно.

– Но кто же завтракает там, где и ужинал?

– Гм, – ответил я, – вообще-то меня всегда несет туда, где в прошлый раз хорошо поел. Такая вот у меня странная память.

Едва мы показались на лестнице, внизу прозвучали фанфары, наверное, для аппетита. Я сошел с царственной улыбкой, управитель перехватил меня на нижней ступеньке и, придерживая под локоть, провел в комнату для завтраков.

Здесь чуточку скромнее, чем в том, где обедали вчера, даже сами сэр Джордан и леди Мелисса в более домашних одеждах, хотя все еще богатых и по моде пестрых.

– Как спалось, ваше высочество?

– Спасибо, – ответил я и зевнул, – еще бы дрых, у вас так уютно, если бы не эти обязанности человека…

– Ваш лагерь великолепен, – сказал сэр Джордан, – все настолько четко организовано, я впечатлен! Скажу честно, без лести, армия Мунтвига хоть и многочисленнее, однако в ней больше стихийной мощи, но меньше дисциплины.

– Отрадно слышать.

– Кстати, – сказал он скромно, но чуточку раздуваясь от гордости, – один из моих родственников горит желанием поквитаться с Мунтвигом…

– Личная обида?

– Армия Мунтвига, – сообщил он, – начисто снесла его поместье, оказавшееся на пути. Без злобы, просто двигались прямо… и вбили в землю все, что там высовывалось. Теперь даже не вспашешь, земля тверже камня!

– Личные мотивы? – спросил я. – Да, чувство мести – это не всего лишь любовь к отечеству! На чувство мести положиться можно, это надежно. Пусть идет, если не передумает, в моем войске с десяток отрядов лордов Бриттии.

Макс носится по своей части обширного лагеря на легком коне быстрее конников Норберта, встрепанный и запыхавшийся.

Я вскинул руку, останавливая, он торопливо натянул повод, конь недовольно поднялся на дыбы, даже не приседая на круп, и помолотил копытами по воздуху, показывая, как он лично к этому относится.

Макс соскочил на землю, лицо встревоженное.

– Ваше высочество?

Ему не вдолбить, что я для него Ричард или сэр Ричард, потому я просто спросил:

– Ты что творишь?.. Если военачальник носится с таким видом, это может вызвать панику!

Он широко раскрыл невинные синие глаза, даже сейчас по-детски голубые, щеки мгновенно воспламенились совсем не мужским румянцем.

– Ваше высочество!.. Почему?

– Максимилиан фон Брандесгерт, – сказал я строго, – ты же граф и командуешь самой ударной силой во всем известном нам мире!.. Ты должен быть толстым и важным. Ну хотя бы просто важным. Это внушает!

Он сказал почти жалобно:

– Ваше высочество… Ну не получается у меня быть важным. Это на официальных приемах надо, а я не…

– Придется тебя поводить на эти приемы, – сказал я.

– Ой, – сказал он в испуге, – а может… как-то можно без?

– Если не будешь стараться все делать сам, – сказал я. – Вот такое условие. У тебя же сколько опытных сотников!

– Буду стараться, – пообещал он. – Вообще-то я уже стараюсь!

– Война с Мунтвигом когда-то кончится, – пообещал я, – но военная реформа будет продолжаться. И хотел бы я посмотреть, как ты будешь носиться из королевства в королевство, чтобы везде успевать вот так самому, как сейчас!.. Все, иди, пока не побил.

Его заостренные уши, еще чуть – и почти эльфячьи, дрогнули и, на мой взгляд, печально приопустились, но тут же он воспрянул и посмотрел на меня счастливыми глазами.

– Так будет везде?.. Во всех королевствах? Ну, которые…

– Да, – подтвердил я. – Ну, которые. Ты понял правильно.

Он прошептал благоговейно:

– В самом деле мы изменим мир…

– Изменим к лучшему, – согласился я. – Так что начинай с себя немедленно. Не жди, когда пойдет дождь.

Он быстро зыркнул на небо, там погромыхивает, а внутри наползающих тяжелых рваных туч, темных и грозных, поблескивает что-то багровое, однако ветер иногда отгоняет, иногда раздергивает в клочья, небесная жаровня гаснет, но ненадолго.

– Буду стараться, – заверил он.

– Что? – спросил я строго.

Он промямлил:

– Ну… быть толстым и важным.

– Старайся, – сказал я милостиво, – а то побью.

В лагере старательно натягивают веревки потуже, забивают дополнительные колышки, я проехал в центр, передал Зайчика подбежавшим воинам.

Бобик понесся к кострам, держа нос по ветру. Навстречу мне неспешно двигается огромный Сулливан, из доспехов на нем только стальные поножи, остальное явно сдал бронникам на выравнивание вмятин.

Без доспехов он выглядит почему-то еще огромнее, словно панцирь служит корсетом, а руки держит слегка в сторону, как привык в доспехах, но без них это выглядит угрожающе.

Остановившись, пытливо всмотрелся в меня.

– Ваше высочество, – сказал гудящим, словно ветер в трубе голосом, – там все в порядке?

– Да, – заверил я, – все неплохо устроились. Как вы тут?

– Тоже в порядке, – ответил он. – Кстати, к нам прибыла парочка гостей. Не пугайтесь, пара очень пожилых супругов… эх, имя тут же забыл, дырявая память, вроде бы и мяса ем много, и пью, как лошадь, даже как две… а иногда и три…

Я поморщился.

– С какой целью? Почему прямо в лагерь?

– Говорят, личное дело.

Я буркнул:

– А к кому?

– Говорят, хотели бы переговорить с вами.

Я поморщился.

– Человек я общественный, никакой личной жизни. Даже женился по государственной необходимости.

Он уточнил:

– Это когда вы изволили полужениться?.. Да и что за необходимость была, уже догадываюсь, зная ваши… гм… достоинства. Так что, гнать их в шею?

– Еще скажите, пинками, – подсказал я. – Пожилых, даже престарелых людей!

– Да они не слишком престарелые, но да, весьма пожилые.

– Где они сейчас?

– Я разрешил им пока отдохнуть в моем шатре.

Я покачал головой.

– В следующий раз пусть ждут у костра, на виду.

– Ваше высочество! Думаете, сопрут что-то? Такие с виду солидные, умудренные, мудрые…

– Жуликам, – заверил я, – как никому необходим достойный облик. Ладно, посмотрим, что за гости.

– Велите позвать?

– Сам загляну, – ответил я и пояснил: – Уважим старых людей.

Я откинул полог и сразу ударился, как в стену, о взгляды этих супругов, совсем еще не престарелых, хотя да, основательно пожилых. Оба сидят рядышком на широкой лавке, положив руки на колени, плечи соприкасаются, чувствуется, что давно уже одно целое, а еще мне показалось смутно, что сидят, не шевелясь, с того момента, как их привели сюда и предложили подождать.

Сулливан прорычал учтиво:

– Ваше высочество, вот эти двое, без всякого сомнения, благородных господ…

Однако в его напряженном голосе я ощутил некоторое колебание, хотя оба супруга одеты добротно и богато, явно из чистого сословия, в то же время я и сам ощутил в обоих нечто странное, тревожное и в то же время знакомое, будто с ними уже общался, но вот не могу вспомнить.

На всякий случай взялся за шест, чтобы не пошатнуться, быстро взглянул тепловым, а следом в запаховом диапазоне. Абсолютно ничего лишнего, только погрузневший от прожитых лет немолодой лорд и его жена.

По телу прошла нехорошая дрожь, мой спинной мозг все равно трусит, посылая тревожные сигналы.

Они оба разом поднялись, женщина присела в низком поклоне, а мужчина произнес приятным рокочущим баском:

– Ваше высочество, для нас большая честь увидеть вас!

– Чему обязан? – спросил я в лоб.

Он сказал торопливо:

– Позвольте представиться, ваше высочество, владетельный сеньор Филипп Моссман, а это моя супруга, леди Гассерда…

Леди Гассерда одарила меня поистине материнской улыбкой. Я улыбнулся и кивнул, стараясь выглядеть беспечным, но следил за каждым их движением.

– Рад вас приветствовать, уважаемые, – сказал я. – Что вас привело в наш походный лагерь, когда рядом большой и богатый город?

Женщина вздохнула и сделала горестное лицо, а ее супруг ответил деревянным голосом:

– Ваше высочество, мне стыдно вас тревожить по такому пустяку, но мы уже год разыскиваем своего сына.

– Он точно у нас? – спросил я.

– Следы привели к вам.

Я посмотрел с настороженностью.

– Какие следы? Вы в состоянии чувствовать даже такие следы?

Он вздохнул и развел руками.

– Слепые, ваше высочество, хорошо развивают слух… так и у нас что-то за счет чего-то.

– Ладно, – сказал я, – если отыщете, буду рад за вас. Правда, я не припоминаю в своей армии сына Филиппа Моссмана…

Они разом улыбнулись, а сэр Филипп сказал доброжелательно:

– Ваше высочество, ну не поверю, что вы знаете всех своих воинов по именам, ха-ха!

– Рыцарей знаю точно, – заверил я. – Располагайтесь в лагере, вам окажут необходимую помощь, хотя я сомневаюсь, что его будет найти так просто.

– Мы найдем, – заверил сэр Филипп.

– Ага, – сказал я, – у вас есть какие-то амулеты?

Они переглянулись, он ответил с заминкой:

– Я слышал, вы, как воин-крестоносец, против амулетов, однако… да, у нас есть нечто… что показывает его следы. Мы проделали долгую дорогу, где только не петляли! Постранствовал он еще больше, чем его отец в молодости… Но наконец-то след вывел сюда. Самый свежий.

– Хорошо, – сказал я, – желаю вам всяческого успеха. Но лучше, если вы скажете его имя. Вполне возможно, если не я, то кто-нибудь из военачальников вспомнит такого. Это вам облегчит поиски.

Они снова переглянулись, сэр Филипп сказал с мягкой улыбкой:

– Мы хотим сделать нашему мальчику сюрприз.

Жена добавила:

– Он так обрадуется!

– Если так, – сказал я с сомнением, – что ж, ищите. Почти все в лагере, если, конечно, не считать тех, кто ушел в город за покупками или что-то продает из добычи… а также людей конной разведки, они тоже постоянно в разъездах.

Жена посмотрела на мужа с вопросом в глазах, но тот сказал безмятежно:

– Ничего, мы найдем. Спасибо за ваше время, ваше высочество. И вашу доброту.

Когда мы с Сулливаном вышли из шатра, я сказал ему тихонько:

– Пусть за ними проследят. Что-то оба мне как-то не нравятся.

– А кто вам нравится? – возразил он.

– А как они тебе самому?

Он покачал головой.

– Что-то в них скользкое. И вообще странное впечатление. Чувствую холод от них, но в то же время как будто в них обоих и столько жара внутри, что хватит на лесной пожар.

– Ну-ну, – проговорил я, – мне казалось, что я один такой страхополох. Значит, не чудится.

Глава 5

Через час он ввалился в мой шатер и прорычал мрачно, что супруги Моссманы уже несколько часов находятся в шатре, хотя вообще-то должны бы обшаривать весь лагерь в поисках сына.

– И что они говорят? – спросил я.

– О чем?

Я сказал сердито:

– Не поверю, будто ты не спросил их, что у них за странная манера искать потерянного сына.

– Спросил, – ответил он сумрачно.

– И что?

Он пожал плечами.

– Манера в самом деле странная. Говорят, больше всего его следов здесь. Возле вашего шатра.

– Моего? – переспросил я. – Они что-то плетут не то.

– Спросите их сами, – предложил он.

– И спрошу, – рыкнул я. – Не люблю, когда непонятки прямо под носом! Может быть, какие-то хитрые шпионы?.. Пойдемте, сэр Сулливан!

Я вошел в его шатер и сразу ощутил, что с того момента, как мы вышли, супруги Моссманы даже не пошевелились. Мне даже показалось, что и глаза у обоих остекленели, но едва я переступил порог, сэр Филипп шевельнулся и сказал живо:

– Ваше высочество?..

– У меня вопрос, – проговорил я, – каким образом вы чувствуете какие-то следы своего сына вблизи моего высочества… как вы говорите, его зовут?

Они разом вздохнули, словно это один человек, затем он ответил с запинками:

– Его зовут… Зигфрид…

– Зигфрид? – переспросил я. – А при чем здесь какие-то Моссманы?

Он ответил с неловкостью:

– Вообще-то я Терьяр Кунинг, владетельный сеньор… А это моя жена…

– Это чуточку ближе, – ответил я угрюмо, – Зигфрид, насколько помню, ваш младший сын, а род ваш знаменит тем, что идет от древних Нибелунгов, которые не то дракона убили, не то золото у него сперли. Только я не понял, почему вдруг вам понадобилось называться другим именем. Насчет Зигфрида могу сказать только, что он ненадолго отбыл в город.

Женщина встрепенулась и сказала, прислушиваясь к неведомому для нас зову:

– Наш ребенок уже возвращается.

– Ого, – сказал я невольно, – какое чутье!

– Материнское, – ответила она ласково.

Сулливан молчит, только рассматривает их пытливо, а я сказал с подчеркнутой живостью:

– Ну тогда, любезные родители, пойдемте встречать вашего долгожданного сына!

Они торопливо поднялись, сэр Кунинг сказал быстро:

– Спасибо, ваше высочество! Мы сами выйдем навстречу, так будет удобнее.

– Зачем же, – возразил я, – я буду раз присутствовать на трогательной встрече родителей с сыном. Это так волнительно, так весьма щипательно, сердцепрыгательно… Вон герцог Сулливан уже скупую мужскую вытирает… Герцог, я говорю про слезу, а вы что там трете?

Сулливан заметно напрягся, когда супруги Кунинги, уже не слушая меня, торопливо прошли мимо, задев его краем одежд, а когда за ними опустился полог, быстро прошептал, это было похоже на хрип придавленного бревном медведя:

– Я не верю ни единому слову!

– Я тоже, – ответил я.

– Что-то будем делать?

– Сперва посмотрим… но будь наготове.

Мы вышли и обогнули шатер, а там у коновязи Зигфрид уже соскочил с коня, набросив повод на крюк, и быстро направился в нашу сторону. Он еще издали заулыбался мне, показывая, что все в порядке, а супруги Кунинги торопливо шли ему навстречу, убыстряя шаг.

Я тоже непроизвольно пошел быстрее, сердце стучит чаще, чует недоброе, что-то Зигфрид никак не реагирует на появление своих родителей, ни ликования, ни злости, вообще ничего, как будто впервые видит.

Он бы и прошел мимо, но они заступили ему дорогу. Сэр Кунинг распахнул объятия с таким жаром, что Зигфрид даже отступил на шаг.

О чем они говорили, я не слышал, пока не напряг слух, но услышал только некое шипение и щелканье.

Мои руки сами вытащили из колчана стрелу с наконечником из чистого серебра. Сулливан быстро посмотрел на меня, потом на встречу родителей с сыном, а его пальцы начали нащупывать рукоять меча.

Я наложил стрелу на тетиву, но пока не натягивал, на это понадобится меньше секунды.

Зигфрид некоторое время разговаривал с ними, затем обнял обоих за плечи и повел в мою сторону. Я вздохнул с облегчением, быстро передал Сулливану лук и сделал вид, что вообще не знаю, чего это он у него.

Они подходили все трое очень серьезные, хотя родители и пробуют улыбаться, но получается как-то натянуто, а Зигфрид выглядит скорее мрачным, чем обрадованным.

– Ваше высочество, – произнес он, замедляя шаг, – это в самом деле мои родители…

– Сэр Кунинг… – сказал я, однако Зигфрид прервал:

– Это не Кунинги, ваше высочество.

Женщина испуганно вскрикнула, ее супруг взглянул на меня так, словно уже уклоняется от моего меча.

Я спросил медленно:

– Ты хочешь сказать…

Он кивнул.

– Да, они… не люди.

Те, кто выдавал себя за супругов Кунингов, поспешно отступили от меня, но Зигфрид сказал им поспешно:

– Его высочество все знает. И про меня, и про вас.

Они оба изменились в лицах, на меня уставились с еще большим страхом и непониманием. Наконец «сэр Кунинг» проговорил, запинаясь:

– Но… как ты…

– Пришлось, – ответил ему Зигфрид. – Ничего не изменилось. Я так же служу его высочеству, как и служил. Потому… все гораздо проще. Не нужно что-то придумывать и скрываться. Его высочество знает, что я – демон, младенцем подброшенный вами в семью сэра Кунинга. Там я вырос и так бы и не узнал, что я не человек, если бы не случайность…

Я сказал как можно более спокойным тоном:

– Да, все верно, я это знаю. Как я понял, вы прибыли навестить сына?

Они все трое замолчали, только переглядывались, наконец Зигфрид проговорил несколько сдавленным голосом:

– Не совсем так, ваше высочество.

– При родителях, – напомнил я, – ты можешь обращаться ко мне, как и наедине, по имени.

– Спасибо, – произнес он, – они будут польщены. Однако, ваше высочество, лучше я буду так, потому что вся сложность в том, что… они прибыли не для того, чтобы повидаться.

– А зачем, – спросил я, – если это не совсем секрет?

Он покачал головой.

– Для вас нет секретов, ваше высочество.

– Говори.

– Они уговаривают меня… вернуться.

Улыбка его была невеселая и чуточку виноватая, словно в чем-то подводит меня.

Я переспросил в некотором недоумении, хотя подсознательно догадывался, зачем явились его биологические родители.

– Вернуться… в их племя?

– Да.

– Но разве не они тебя выпустили… в свободный полет?

Он тяжело вздохнул.

– Да, но… так уж получилось. Оказывается, нас не просто мало, а совсем мало. И когда погибли еще двое из наших, то… остался из молодых я один.

Я переспросил:

– Последний из могикан? В смысле, из своего племени?

– Да, – ответил он невесело, – я последний.

Я посмотрел на Сулливана, тот вообще ошалел, он и про Зигфрида слышит впервые, а я сказал:

– Знаете, такие вопросы на ходу не весьма. Зигфрид, отведи родителей в мой шатер, угости вином… если они пьют, а мы с герцогом пока прогуляемся по лагерю. Решим свои дела, а вы без спешки – свои.

Зигфрид сказал виновато:

– Ваше высочество, мне просто неловко…

– Все в порядке, – ответил я. – Зигфрид, мы с тобой старые друзья, можно без особых церемоний. Люди – единственные существа на свете, у которых есть свобода воли. Все мы можем сами решать, как поступить правильно. И у тебя есть эта свобода, ибо ты сейчас человек. У меня нет враждебности к твоему племени, я знаю из него только тебя, а ты настолько хорош, что тебя любят все, кто с тобой сталкивается. Так что… решай сам… Герцог, нам нужно посмотреть северную часть лагеря.

Я похлопал смущенного Зигфрида по плечу и вышел из шатра, чувствуя, как со спины старательно прикрывает Сулливан.

Когда мы отошли от шатра, он спросил приглушенным ревом:

– И что теперь?

– А ничего, – ответил я негромко. – Происхождение Зигфрида, как я вижу по вашему лицу человека чести, вас не тревожит, а это главное. Как бы он ни решил, мы уважаем его выбор.