Ричард Длинные Руки - Ричард Длинные Руки – герцог

Сама Боудеррия постоянно спасала отряд благодаря звериному чутью, даже маг не замечал подкрадывающихся ночных чудовищ, а принцесса Алонсия трижды разгадывала тайные знаки на стенах, и перед ними открывался проход дальше. Сам же Вильярд всегда шел впереди и принимал на себя удары. Только своевременная и самоотверженная помощь отряда спасала ему жизнь, но не шкуру, ту дырявили много и часто.

– Да, – сказал я с объективностью спортсмена, – даже не знаю, сумели бы мы пройти через такое.

Она фыркнула:

– Вряд ли. Скорее всего, нет.

– Согласен, – сказал я. – Вы отважнее. А мы, что ж… умный в гору не пойдет.

– А что сделает?

– Обманет, – пояснил я. – Умный гору… обманет.

Она наморщила нос.

– Что-то слишком сложное. Камень еще не потерял?

– А ты еще не пробовала спереть? – спросил я с интересом.

Она поморщилась.

– Будто не знаешь, его не украсть. И даже подарить никак. Теперь навсегда твой.

– А что он делает?

Она пожала плечами.

– Если бы я знала. Все только и говорят, что в нем сокрыта неслыханная мощь. Болтают, он может сжечь целый мир. А как это, спроси Дрескера.

– Спрошу, – пообещал я. – Это верно, что ты тоже королевской крови? И даже наследница трона?

Ее лицо не изменилось, с полнейшим равнодушием пожала плечами снова.

– Мне все равно. Я слышала в детстве, на каждом островке, даже крохотнейшем, свое королевство. Так что оказаться с королевской кровью не так уж и сложно.

Я пробормотал:

– Ну, вообще-то, если правильно смотреть, то любой человек – король. Так сказал Господь, отдавая ему в управление весь мир.

Со стороны нашего костра донеслись топот и сопение, это Торкилстон и Ордоньес шумно бухают подошвами по пеплу, словно исполняют ритуальный танец, надо затоптать последние угольки, боги не любят, когда люди оставляют за собой огонь.

Оба уже с мешками за спиной, Вильярд в рыцарских доспехах, принцесса держится за его руку, как ребенок, что страшится потеряться. Дрескер потуже затянул толстый шнур на поясе халата, только гном остался сидеть с упертым в землю топором.

Боудеррия покосилась в их сторону и произнесла, понизив голос:

– Если бы ты, гад, хоть капельку нуждался во мне, я бы оставила здесь все и пошла за тобой.

– А принцесса?

Она поморщилась.

– Не видишь, Вильярд с нее пылинки сфукивает? Необходимости во мне уже нет…

– Да, – признал я, – он за ней, как мама за птенчиком.

Она выждала одно неуловимое мгновение, когда я еще не отвечу, но сделаю движение ответить, однако я молчал и не шевелился, и она поднялась резко и уверенно.

– Ладно, еще увидимся!

– А как же, – ответил я бодро. – Ну да!

Глава 3

Она отвернулась красиво и резко, словно в воинском танце, пошла к ним сильная и уверенная, спина прямая, а плечи разведены, шаг подчеркнуто тверд, а каждое движение исполнено силы.

Я молчал и не двигался, какая-то неловкость все-таки витает в воздухе, хотя и непонятно мне, грубому такому, из-за чего. Наконец я медленно вернулся к месту, где уже затоптали костер, там Дрескер объясняет скрипучим голосом:

– Отсюда до Края полдня пути. К обеду можем начать спуск. Если еще не передумали… Нет?

Вильярд огрызнулся:

– А у нас есть выбор?

Алонсия прижалась к нему и сказала преданно:

– Я с тобой.

Боудеррия сказала резко:

– Никто не передумал.

– Без вариантов, – согласился я.

Дрескер сказал торопливо:

– Только не надо на меня кричать. Прощайтесь с его светлостью и… отправляемся.

Я напомнил:

– Как спуститесь, топайте прямо в Геннегау. Это столица Сен-Мари, оно же Орифламме, Арндское королевство и что-то там еще. Идите прямо в королевский дворец! Он хоть и королевский, но отдавать пока не собираюсь, так что там мои люди… Надеюсь, пока что мои. Сэр Вильярд может сразу же догонять наше победоносное крестоносное войско. От его подвигов, я имею в виду благородного сэра Вильярда, а не войско, будет зависеть размер будущих земель и весомость титула. Не забудьте всем сказать, что вы мои друзья и под моей личной защитой!.. А то знаете ли… А вас, граф Ордоньес, попрошу задержаться.

Ордоньес спросил встревоженно:

– Что-то случилось?

Я сказал, морщась:

– Вспомнил, рыцари Вестготии уже ломятся на ваш корабль. В этом случае вам надо вернуться туда поскорее.

Он сказал горестно:

– Я бы всеми лапами «за», но… как?

Я ответил с тяжелым вздохом:

– Будем думать. А вы, дорогие друзья… это не оборот галантной речи, я в самом деле ко всем вам расположен нежно, нас этот опасный квест буквально сроднил… топайте!

Гном наконец поднялся, обнялся со всеми своими, затем вскинул на плечи вещевой мешок и пошел в сторону каменного гребня. Некоторое время еще постукивали валуны, будто гном на ходу пересчитывает их обухом топора, затем все стихло.

Торкилстон вскинул кулак в прощании, Вильярд и маг кивнули, принцесса жалко улыбнулась, а Боудеррия посмотрела на меня в упор и покачала головой.

В молчании мы с Ордоньесом смотрели, как они уходят, а когда скрылись, как и гном, только в другую сторону, Ордоньес спросил с жадной надеждой:

– Что-то придумали, ваша светлость?

– Нет еще, – ответил я честно. – Хотя мысль есть, но не знаю, как ее взнуздать. Ладно, вернусь в Сумрачный Грот. Может быть, там этот тупой Камень поймет, что мне что-то надо. А вы, дорогой друг, сидите здесь и ждите. Ничему не удивляйтесь. Если случится что-то необычное… не сопротивляйтесь.

Он спросил с подозрением:

– Почему?

– Есть такая уловка, – объяснил я. – Расслабьтесь и получайте удовольствие. Чтобы потом победить.

Деревья расступились и тут же сомкнулись за спиной, словно тягучие темно-зеленые волны. Впереди та черная массивная скала, настолько блестящая, словно вода омывает ее и снаружи, у основания темная дыра с красиво изломанными краями. Изнутри доносится слабый плеск, будто там в бассейне прыгают крупные рыбы, изображая веселых лягушек.

Я нагнул голову, как раз по моему росту, навстречу пахнуло свежестью и водяной пылью. Дальше по стене льется широкая свободная струя, гладкая, как зеркало, красиво обрушивается в выбитый за века небольшой бассейн в каменном основании.

Вчера, когда я протянул руку через струю водопада и коснулся спрятанного за нею Камня, все тело пронзило ощущение неизмеримой звездной мощи, что мирно спит, сложив лапки. Но как овладеть этой силой? Или я сумел сотворить мороженое в хрустальной вазе потому, что силенок прибавилось? Ладно, рискнем…

Ордоньес не отрывал взгляда от рощи, куда я ушел. Его затрясло, когда за спиной заскрежетали камни, а мощный удар ветра от моих крыльев едва не свалил с ног.

Я не стал складывать их на спину, проревел хриплым голосом:

– Молчи и повинуйся. Я – могучий демон, служу великому Ричарду, повелителю демонов земных, водных и небесных. Он велел отнести тебя на берег.

Ордоньес, бледный и заикающийся, попятился и упал навзничь, прижимая к груди дорожный мешок. Я протянул лапу и, едва он перевернулся и встал на четвереньки, безжалостно ухватил за пояс и, прыгнув в воздух, потащил в небо.

Ордоньес завопил:

– Погоди!.. Надо попрощаться!

– Молчи, смертный, – прорычал я.

Крылья с силой били по воздуху, поднимая нас выше и выше. Я сперва тревожился насчет прочности пояса, ловить на лету рискованно, из меня воздушный гимнаст пока неважный, но когда перешли в горизонтальный полет, чуточку успокоился.

Внизу поплыли чудовищные разломы, молодые горы, зеленые долины – жизнь берет свое, извилистые реки, голубое небо с облаками в зеркалах озер. Когда впереди намечался город, я тут же сворачивал, кто знает, что там на вооружении. В стране, где есть драконы, обязательно есть и что-то противодраконье.

Ближе к побережью земля неощутимо ровно шла вниз с крохотным уклоном. Мелькнули роскошные сады, оливковые и кипарисовые рощи, развалины древней крепости, почти неотличимые от развалившихся от древности скал, затем почувствовался плотный влажный воздух огромного океана, и лишь тогда он выступил из-за горизонта лично, необъятный и величавый.

Немного погодя я рассмотрел корабль со спущенными парусами. «Морской Всадник» стоит на якоре, но на берег вытащена лодка, возле нее с десяток коней. Блеснуло солнце на металле доспехов, понятно, рыцари уже перебираются на корабль, мы вовремя, а то местные лорды ощутили бы себя обманутыми…

Нас заметили, кони начали взбрыкивать, пытаясь порвать узду, рыцари схватились за мечи. Я поспешно опустил Ордоньеса в паре сотен ярдов на песок, мощно толкнулся задними лапищами и взмыл в воздух. Уменьшающаяся фигурка адмирала поднялась на задние конечности, я даже успел рассмотреть, как он принял гордую позу, – ну а как же, это же сколько можно придумать и как еще хвастаться. Молодец Ордоньес, моментально приходит в себя. Только такие и становятся вожаками.

К нему бросились двое матросов и один из рыцарей, а я развернулся и взял курс на Флоренж.

Совсем недавно я не смог по эту сторону Разлома, Края или Зуба Сатаны – как ни назови – перейти в нечто более крупное, чем худосочный птеродактиль. Сейчас вот лечу достаточно мощным драконом, сам могу что-то менять во внешности, самые прочные щитки уже перетащил со спины на пузо: лично для меня не так страшны нападения сверху – сражений за самку постараюсь избежать, а вот если жажахнут с крепостной стены самонаводящейся стрелой крупного калибра…

Господь не совершает чудес, и все то, что невежественные люди объявляют чудом, на самом деле является проделками дьявола.

Однако люди могут совершать чудеса, если они святые, подвижники или великомученики. Отчасти чудеса могут совершать и паладины, но только в качестве лекарей-исцелителей. Я просто чуть расширил свой ассортимент, я ведь уже больше, чем рядовой паладин. Немного больше, воину церкви надлежит быть скромным, но все-таки что-то могу и помимо того, что создать чашку горячего кофе или ломоть хлеба. Хотя, возможно, это в меня так прорастает сущность Темного Бога? У магов, волшебников, чародеев и прочих колдунов ассортимент не в пример богаче моего, хотя им нужны особые заклинания и различные зелья, талисманы, амулеты…

Значит ли это, что если обхожусь без талисманов, то это сила святости? Или, напротив, темности?

Внизу проплывают участки земли, изуродованные чудовищными катаклизмами. Вестготии досталось куда больше, чем Сен-Мари. Там только Ундерленды и частично Брабант отделены природой, а здесь чуть ли не каждое село смотрит на соседей через бездонную пропасть длиной в десятки миль.

Некоторые скалы торчат настолько странные, словно вбитые в землю исполинские гвозди в сотни ярдов высотой с широкими расплюснутыми шляпками. Я то и дело опускался и пролетал рядом, выворачивая шею так, что трещали позвонки, стараясь рассмотреть подробности во все драконьи глаза.

Однажды чуть не поплатился: вылетела огромная стая мелких, но злобных тварей, полуптиц-полугарпий. Меня били, кусали, ухитрялись втыкать в узкие щели между раздвигающимися костяными пластинками острые, как длинные шила, клювы.

Кожаные перепонки на крыльях, на что уж прочные, лопались с сухим щелкающим звуком. Я орал от боли и начинал падать, с трудом выравнивался, залечивая раны, а на меня продолжали нападать и вырывать куски мяса, пока я не отдалился от их гнезд на полмили.

Перевалив через тонкую, но остро вздыбленную цепь гор, увидел далеко впереди роскошную долину без следов катаклизмов, пологие холмы, снова долину, а дальше вон тот прекраснейший город, что кажется выстроенным на холме, но на самом деле просто каждое следующее кольцо домов выше предыдущих, а в центре так вообще огромнейший палац из десятка зданий, вознесенных к небу…

Я перевел дыхание, какой же я молодец: и долетел благополучно, и не заблудился… Если кто и заметил, как я, растопырив натруженные крылья, пошел планировать к земле, то очень издали, и вряд ли сунется проверить, что это за дракон…

Все четыре лапы ударились о землю, а затем и я бухнулся брюхом и даже мордой, клацнули зубы. С минуту отдыхал, проверяя, не поломал ли кости при посадке, затем спешно начал перетекать в людскую личину, стало непривычно горячо, зато вроде бы пошло намного быстрее обычного.

Едва ощутил себя в теле человека, поводил языком по альвеолам и сказал негромко:

– Зайчик!.. Зайчик!.. Ко мне!.. Бобик, ко мне!.. Я жду вас.

Долго ничего не происходило, я вышел из-за холмов и пошел в сторону города. Стали видны на горизонте его башни, и только тогда вдали взметнулась пыль.

Сердце мое радостно екнуло. Зайчик появился темным пятнышком и моментально вырос в огромного черного коня с выпуклыми мышцами, роскошной гривой и мощной широкой грудью.

Адский пес опередил его в прыжке и, свалив меня на спину, облизал лицо горячим языком.

– Когда-нибудь так убьешь, – обвинил я. – А если бы за спиной камни?

Он ликующе махал хвостом и преданно смотрел в глаза. Я потрепал его по толстой шее, любой вепрь позавидует, обнял арбогастра за голову и шепнул в оттопыренное ухо:

– Спасибо. Ты молодец.

Он фыркнул, что за телячьи нежности, но сам коснулся меня бархатными губами и жарко подышал в ухо.

– Возвращаемся, – объяснил я. – Не могу же пешком, аки скиталец? Так могут ходить только нищие и боги под прикрытием, но я ни то, ни другое. Я пока что нечто среднее… Пока что.

Бобик понесся впереди, взбрыкивая, как жеребенок, на всех четырех, Зайчик идет ровным галопом, понимает, мы на людях, стоптать можно, нехорошо. Можно, но нехорошо.

У ворот королевского сада прохаживаются взад-вперед роскошно разодетые чопорные стражи, больше похожие на вельмож при оружии, чем на воинов. При виде меня кто-то охнул, другой вскрикнул, и у всех глаза полезли на лоб.

Один едва не выронил копье в испуге.

– Ваша светлость… что это с вами?

Я оглядел себя, от рубашки окровавленные лохмотья, кольчуга уцелела от пояса и ниже, из штанов сбоку вырван клок вместе с моей кожей, сейчас там засохшая кровь. Разве что сапоги уцелели, хотя и они в крови пополам с грязью.

– Что? – спросил я с удивлением. – Разве не так должен выглядеть настоящий мужчина?

Он застыдился и бросился поспешно распахивать ворота. Возле царских конюшен суетятся слуги, разломанные ворота красиво лежат на земле, вокруг носятся, как муравьи на пожаре, рабочие, ахают и квохчут придворные, красиво разводят руками и шепчутся, шепчутся, шепчутся…

Все повернулись на громкий стук копыт, я услышал испуганные крики; от нас разбегались, как вспугнутые куры. Растолкав придворных, вперед быстро вышел Ашворд, бледный и помятый, быстро поклонился и смотрел на меня с вымученной улыбкой ко всему готового царедворца.

Я красиво соскочил на землю, улыбаясь как можно беспечнее, раскинул руки в широком жесте благодетеля всего человечества.

– Дорогой Ашворд, – сказал я с чувством, – как приятно видеть вас в добром здравии!.. И хорошем состоянии духа, конечно. Это ничего, что моя лошадка побежала на мой зов так… торопливо?

По его лицу было видно, насколько это «ничего», но сущность придворного взяла верх, и Ашворд ответил с задавленным вздохом, почти любезно:

– Да, очень даже торопливо. Не возжелала дождаться, когда откроют ворота…

– А открыли бы?

Он посмотрел с удивлением.

– Конечно! Есть порода коней, что бегут на зов хозяина издалека… Хотя конечно, не так быстро, как ваш.

Один из придворных вставил желчно:

– И они не такие… дикие! Разве это конь?

Я уставился на него мрачным взором, придворный попятился, Ашворд торопливо пояснил:

– Ваша лошадка выбила ворота, придавив двух конюхов, их уже унесли. Ну, еще пятеро покалеченных, что пытались ее остановить, и плюс сбитый верх каменной стены, когда помчалась напрямик и слегка задела копытами при прыжке… Там рухнули четыре блока и насмерть задавили часового… Ну да ладно, пусть не спит на посту. А так все ничего, мы счастливы видеть вас, ваша светлость… пусть и не успели подготовиться.

Я отмахнулся.

– Вы же сами догадываетесь, для меня церемонии абсолютно лесом. Может быть, станут важны, когда остановлюсь и развоссядусь, но сейчас я в непрерывном беге, к счастью для всего человечества… Как здоровье Его Величества? Я хотел бы сообщить ему новости.

Он посмотрел мне в глаза, я постарался держать лицо каменным, он проговорил с задавленным вздохом:

– Хорошо. Да, конечно… Думаю, для встречи с вами Его Величество отложит любые дела.

– Прекрасно, – ответил я с чувством. Как здорово доползти или доскакать до такого момента, когда короли откладывают даже самые спешнейшие дела ради разговора со мной. – Прекрасно! Тогда прямо щас.

Он учтиво повел рукой.

– Судя по вашему… виду, вам есть что рассказать, не так ли?

– Вы такой догадливый, сэр Ашворд! Чувствуется благородное воспитание. И манеры.

Он ответил сдержанно:

– Спасибо, сэр Ричард. Вы не желаете… хотя бы переодеться?

Я изумился:

– Зачем? Принцессы уже нет, а мужчинам все равно, как я одет. Не так ли, сэр Ашворд?

Он промямлил:

– Ну, если в высоком смысле, то да. Но если в придворном…

– Будем жить высокими образцами, – сказал я твердо. – По мне сейчас сразу видно, что живу по-мужски. Представляете, если бы весь мир жил так высоко?

Он вздрогнул.

– Представляю… Прошу вас за мной, сэр Ричард.

Глава 4

Конюхи, очень бледные и настороженные, повели Зайчика через темный провал на месте ворот конюшни. Доски звучно захрустели под его копытами, как молодой ледок.

Ашворд на ходу косился на меня, я заметил, что он старается не замечать мои лохмотья, у каждого свои причуды, а это даже не причуда, а высокородная спесь; наконец, сказал умоляюще:

– Ну хоть два слова можно?

– Можно, – ответил я.

– Ну так… это… молвите! Умоляю.

Я сказал лаконично:

– Камень – мой.

Он споткнулся на ходу, я моментально подхватил его под локоть.

– Во дворцах всегда скользко, сэр Ашворд. То ли сопливых много, то ли еще чего…

– Благодарю вас, сэр Ричард… вы имеете в виду… тот самый Камень?

Я сказал так же небрежно:

– Я понимаю, мелочь, но раз уж погнался за принцессой, почему не взять хотя бы ценный камешек?.. Только вот не знаю, чем он ценен. В смысле, сколько за него заломить на рынке.

Он зябко передернул плечами.

– Лучше и не думайте о нем! Говорят, он способен превратить в пепел целое королевство!

Перед нами распахивали двери, в залах пронесся говор, вперед унеслась пара быстроногих слуг. Когда добрались до раззолоченных дверей королевской приемной, там уже высился церемониймейстер, громадный и величественный, посмотрел в нашу сторону и, точно высчитав расстояние, распахнул двери к королю с оглушительным ревом:

– Сэр Ричард к Его Величеству!

Не замедляя шага, я продолжил ход, как большой корабль, что не умеет останавливаться сразу. В кабинете ничто не изменилось, король Херлуф Сильвервуд восседает в кресле, положив руки на подлокотники, на голове рогатая корона, сам все в той же красной мантии до пола, скрывающей ноги. Мне показалось, что седины намного больше, чем я рассмотрел в прошлый раз, но все потому, что волосы и так слишком светлые, почти бесцветные, а золотые лишь в моменты, когда на них падает луч солнца из окна.

Странно, корона выглядит настолько продолжением черепа, что я так и не увидел место разделения, а лицо еще больше выглядит отлитым из золота, желтое, во множестве морщинок, запавший рот, впалые щеки и обвисающие брыли, как у породистой собаки.

Усталые старческие глаза вспыхнули любопытством, всегдашние тоска и разочарование, без которых я уже не представлял короля, улетучились.

– Ваше Величество, – сказал я почтительно.

Думаю, в таких лохмотьях я выгляжу круче рыцаря в сверкающих доспехах; сам понимаю и тешусь спесью. Даже Ашворд, судя по его виду, наконец-то оценил мою смелую импровизацию, а король не стал ожидать другие знаки подчинения – я же иностранец, мне можно держаться несколько свободнее местных, те по факту уже вассалы; кивнул торопливо.

– Сэр Ричард!.. Я слышал там в саду какие-то крики… Это по поводу вашего прибытия?

Ашворд кашлянул за моей спиной, выдвинулся и встал сбоку.

– Осмелюсь ответить за сэра Ричарда, Ваше Величество. Это его собачка и коник радостно побежали встречать хозяина. И… кое-что развалили по дороге.

Я сказал виновато:

– Животные, Ваше Величество, как дети! Такие непосредственные, чистые, честные…

Король нетерпеливо кивнул:

– Да-да, я сам животных люблю больше своих придворных. И вообще, больше людей. Садитесь, сэр Ричард!..

– Благодарю вас, Ваше Величество.

– Рассказывайте, сэр Ричард. Рассказывайте! Вы же понимаете, насколько важной была ваша погоня.

Ашворд остался скромно у двери, голова склонена, руки в жесте покорности, только глаза быстро зыркают то на меня, то на короля. Я выдержал паузу, хотя и не театрал, стараюсь побыстрее сообразить, под каким соусом подать новости.

– Все получилось, – произнес я с дьявольской скромностью. – Все получилось, как и должно, разве могло быть иначе? Я бы несколько изумился. Камень Яшмовой Молнии у меня, что естественно. Я бы даже весьма оскорбился, если бы что не так! Вы правы, его мощь ужасающа, если верить непроверенным, но достаточно убедительным слухам. Людям лучше не прибегать… Но пусть все знают, что меня, как и гусей, лучше не дразнить. Я еще тот гусь. Это так, на случай. Что еще?.. На фоне того, что этот Камень наконец-то вытащен из Грота и больше не будет приманивать туда дураков и авантюристов, все остальное так пустяково, что даже рассказывать Его Величеству весьма неловко…

Король вперил в меня старческий, но зоркий взгляд. Ашворд завозился и проговорил тихонько:

– Что с… убежавшими?

– Потерпев поражение, – сказал я небрежно, – они просят прощения у Вашего Величества, что поддались безумной любви и убежали.

Он спросил с раздражением в голосе:

– Кто просит?

– Ваша дочь, – ответил я, – прекрасная принцесса Алонсия, Ваше Величество. Она в самом деле прекрасна! Чувствуется, что многое взяла от вас. Чувствую, вы были в молодости еще тот орел!

Он не заулыбался польщенно, как я надеялся, – битый волк, все понимает, – спросил резко:

– Что с Вильярдом?

– Безумная любовь к вашей дочери, – объяснил я, – толкнула на зело безумный поступок! Она ведь прекрасна, ваша дочь! Сказано, пошла в вас, Ваше Величество… Остальные тоже целы, что удивительно, все-таки дорога была очень непростой.

Ашворд сказал тихонько:

– Я давно знал, что Дрескер готовился туда много лет. Он все изучил, против всех напастей отыскал заклятия. Ему оставалось только подобрать участников, или дождаться, пока созреют намеченные безумцы. Я только не мог представить, что этими сумасшедшими будут ваша дочь и Вильярд…

Я кивнул.

– Это все объясняет, да. Сознавая свою вину перед вами, они все решили наложить на себя епитимию и на время отправиться в странствия. Но это, Ваше Величество, уже частности и та-а-акие мелочи… Вы, как мудрый и дальновидный король, конечно же, понимаете, насколько важнее сейчас умиротворить клан герцога Хорнельдона! И крепкой дланью наконец-то утвердить там вашу власть.

Он молчал, уже подавляя гнев, но все еще раздираемый сомнениями. То, что исчезла постоянная и растущая угроза со стороны герцога, – великое счастье и облегчение, но чутье подсказывает, что я могу быть намного более опасным противником, чем вообще-то ленивый Хорнельдон. Только вот стану ли…

Ашворд опасливо поглядывал то на него, то на меня. Наконец король тяжело перевел дыхание, с силой ударил обеими ладонями по широким поручням кресла.

– Сэр Ричард, – произнес он все еще резким голосом, в котором клокочет гнев, но уже стиснутый железной ладонью контроля, – сейчас это самое важное. Хотя мое сердце обливается кровью при таких новостях. Моя дочь убежала с этим… этим безродным…

Я промолчал, это он знал еще до того, как мы пустились в погоню, сейчас же таким образом заверяет, что целиком и полностью разделяет мое негодование.

Ашворд понял мое молчание и сказал нерешительно:

– Сейчас с этим ничего не поделать, Ваше Величество. Потом, может быть, да… Сейчас я бы порекомендовал…

Король поморщился.

– Да знаю-знаю. Часть вассалов герцога Хорнельдона отбыла по домам, но некоторые остались и выжидают.

– Всё приходит в свое время для тех, – сказал я осторожно, – кто умеет ждать… С другой стороны, если ждать минуты, когда все, решительно все будет готово, – никогда не придется начинать.

Ашворд поспешно сказал:

– Простите, Ваше Величество, но сэр Ричард, к сожалению, прав. Готовы мы или нет, но прямо сейчас надо показать, что сэр Ричард вернулся.

– С победой, – напомнил король.

Я дополнил крайне почтительно:

– Выполняя ваше указание, Ваше Величество! И сделав все так, как вы мудро и указали!

Он не повел и бровью на откровенную лесть, но, думаю, сигнал понял: мутить воду не собираюсь.

Ашворд содрогнулся и сказал осевшим голосом:

– Главное, сэр Ричард вернулся с Камнем Яшмовой Молнии. Это тоже всем скажет о многом.

Король побарабанил пальцами по подлокотнику, и снова мне почудился стук дерева по дереву.

В отведенных мне покоях ничего не изменилось, разве что посреди зала уже раскорячилась на четырех медных лапах в виде разинутых львиных голов широкая медная бадья. Три женщины льют в нее из больших кувшинов горячую воду, четвертая добавляет холодную и часто опускает туда пальцы, всякий раз громко ойкает и торопливо льет еще.

Я сбросил одежду – чертовы гарпии не оставили целого клочка, одни лохмотья, словно я принц и нищий, а еще Джекил и Хайд.

Служанки стыдливо отвернулись, пока я влезал в воду, а затем с энтузиазмом принялись растирать мне плечи, намылили голову, размяли шею.

Одна сказала удивленно:

– Ваша светлость, вы просто счастливчик! Одежда вся порезана, а на теле ни одной царапины!

– Это называется не счастливчик, – пояснил я, – а великий воин. Царапины оставляю я, а не мне, поняли?

Она хихикнула:

– Да-да, такие царапины, что руки-ноги отлетают, как веточки, верно?.. Наклонитесь чуть, я спину потру…

Я наслаждался купанием. Женщины щебечут, расхрабрились, щечки уже порозовели, глазки хитрые, начали извечную игру с мужчиной, где у нас нет шансов выиграть; я отдался чувству покоя, но мысли то и дело возвращаются к Гайдерсгейму, где я сейчас должен мчаться впереди рыцарского клина и рассекать плотную лаву полуголых варваров. Зря я с этим герцогством, зря. Ухватил сдуру, как не взять, когда другие всю жизнь добиваются, а тут само приплыло прямо в руки? Не подумал, что герцогство тоже может оказаться бесплатным сыром.

Не потерять бы из-за него Сен-Мари, не так уж там моя власть и крепка. Да и Армландия осталась без наиболее боеспособных войск, соседи такое замечают сразу. Одна надежда, что за моими успехами следят очень внимательно и ревниво. В Армландию тут же введут войска хоть Гиллеберд, хоть Барбаросса, хоть еще кто почестолюбивее, если я потерплю здесь поражение или хотя бы ввяжусь в тяжелую затяжную войну.

Но пока я от победы к победе, все будут выжидать, когда оступлюсь. Хуже то, что их ожидания вот-вот оправдаются. Я уже иду по краю бездны, а в тумане то и дело теряю границу твердой земли…

– Ваша светлость, приподнимитесь… вот так, спасибо, мы помоем и ваши… ноги…

Потом меня долго и старательно промакивали огромными, размером с Сен-Мари, мохнатыми полотенцами, а чопорные слуги вносили и растопыривали передо мной различные костюмы. Эти уже не спрашивают, почему сам цел. Видимо, целебные мази, отвары, корешки и прочие штуки, быстро заживляющие раны, достаточно доступны простому вельможному народу.

– Вот этот камзол, – сказал я. – И эти штаны!.. Нет, лучше эти. Сапоги без шпор? Убрать!

– Ваша светлость, – осмелился сказать один почтительно, – но шпоры порвут королевские ковры.

– Я долго не задержусь, – пообещал я, понимая, что это мгновенно доложат королю. – Его Величество может не беспокоиться… в его герцогстве будет порядок!

Одетого и обутого, меня передали другим слугам, а эти, постоянно и растерянно кланяясь, словно им еще не объяснили, как себя вести с победителем грозного Хорнельдона, отвели меня в коронный зал. Огромен, окна со стрельчатыми арками, дальняя часть визуально отделена колоннами, восемь столбов из золота, так это выглядит, хотя, конечно, просто отделка, а внутри наверняка камни. В той части расположено массивное кресло с неизменно высокой спинкой, колонны то ли держат свод, то ли показывают границу, за которую не стоит переступать, приближаясь к Его Величеству.

Церемониймейстер сказал громко и с радостным подъемом:

– Его Величество король Херлуф Сильвервуд!

Все зашевелились, сгибаясь в поклонах, и оставались в таком положении, пока король шествовал к креслу. Вышел он из двери в стене в той же части зала, отделенной колоннами – лицо напряженное, голова слегка втянута в плечи; торопливо подошел к креслу и опустился на сиденье, как мне показалось, со вздохом облегчения, словно только в нем он в полнейшей безопасности.

На пару долгих мгновений я снова увидел прозрачную воду, охватившую его тело. На кистях рук и старческих пальцах задержалась, истаивая медленно, как туман на солнце.

Придворные выпрямили спины, на лицах почтение. Король окинул всех строгим, но отеческим взглядом. Я впервые ощутил, что, несмотря на его сломленный и разочарованный жизнью вид, он умеет быть жестоким и неуступчивым. Да и все понимают, что у него рухнула гора с плеч, когда герцог погиб так неожиданно и нелепо в одном шаге к абсолютной власти.

И, главное, король в самом деле впервые за долгие годы может не только перевести дух, но и действовать без оглядки на всесильного герцога.

Все ждали, а Херлуф, выдержав многозначительную паузу, коротко кивнул церемониймейстеру. Тот величественно развернулся и подал знак глашатаю.