Ричард Длинные Руки - Ричард Длинные Руки – гауграф

Гай Юлий Орловский

Ричард Длинные Руки – гауграф

Часть I

Глава 1

Всю городскую площадь заполняет простой народ в «немаркой» одежде, из-за чего эшафот высится, как остров, посреди моря серой грязи.

Еще не умолк голос глашатая, как от городских ворот полыхнуло радостным чистым цветом, словно после грозы взошла яркая радуга: с грозным цокотом копыт в нашу сторону, раздвигая эти серые комья, но не пачкаясь, двинулись красные, синие, желтые, оранжевые всадники – цветные от ярких перьев на шлемах до крашеных конских копыт.

Серый народ таял на их пути, исчезал, а рыцари пробивались ко мне, надменные, спесивые, на рослых украшенных цветными попонами конях, все до единого закованные в боевые доспехи, с пурпурными плащами за плечами.

От них пугливо отшатывались – высокородный рыцарь охотно даст пинка в зубы простолюдину, если тот без разрешения коснется благородного животного грязными лапами.

Все с поднятыми забралами, только передний с непокрытой головой, но сзади гордо на огненноглазом жеребце оруженосец со шлемом наготове в обеих руках. На металлическом гребне развевается пышный султан из крашеных перьев.

Я охнул в изумлении:

– Барон… А вы как здесь?

Он ответил весело:

– Потом, все потом. Сэр Люис, буду вашим должником, если уступите на время седло своего коня сэру Поло… тьфу, сэру Ричарду.

Молодой рыцарь, к которому он обратился, ответил с готовностью:

– Да, конечно! Рад служить вам, сэр.

– И сэру маркграфу, – добавил Витерлих с широкой улыбкой.

Рыцарь отдал мне честь.

– Мой конь в вашем распоряжении, сэр маркграф. Как и я, кстати.

Он подъехал к помосту и соскочил на землю, удерживая повод. Я хотел прямо с края прыгнуть в седло, но не с моими силами, рыцари прижали коней к помосту боками и протянули руки. Я оперся, мне помогли перебраться на коня, тут же окружили, загораживая стальными телами, словно я уже на прицеле арбалетчиков.

Витерлих взмахнул рукой, отряд сомкнулся еще плотнее, став похожим на стальной слиток с множеством сверкающих ребер. Мы двинулись через площадь, от Витерлиха мощно пахнуло винными парами, я понял, почему постоянно улыбается и отчего рожа довольная и красная.

Мы промчались к городским воротам, оттуда наши кони перешли в галоп. Рыцари то и дело тревожно оглядывались, один вполголоса сказал Витерлиху, что не мешало бы пустить фантомов по ложному пути, тот ответил беспечно, что магов Его Величества никакие фокусы не собьют с пути, не стоит и тужиться, смешить неприятеля или хотя бы противника.

Он придержал коня, некоторое время мы неслись рядом. Он всматривался в меня веселыми глазами. С другой стороны меня готовился подхватить, если начну падать, хмурый неразговорчивый рыцарь с гербом черного ворона на груди.

– Вовремя? – спросил Витерлих беспечно. – Сэр Поло… Господи, теперь не скоро привыкну! А правда, что вашим именем в королевстве пугают детишек? Вы в самом деле людоед?

Я спросил в лоб:

– Что вас заставило так рисковать?.. Это же вызвать неудовольствие Его Величества!

Он хохотнул.

– Как вы, оказывается, умеете говорить мягко! Неудовольствие, надо же… У Его Величества одним неудовольствием не отделаешься.

– Все-таки?

Он взглянул на меня пьяненькими глазками.

– Ах, сэр Ричард… ого, я уже запомнил!.. меня так легко убедить…

– А кто вас убедил?

Грохот копыт заглушил мой пока еще слабый голос. Мы вихрем пронеслись через долину, миновали лощину, дважды проскакивали через рощи, промчались по широкому броду, взметывая широкие крылья серебристых крыльев из капель воды, наконец выметнулись на простор.

Лес, как величественный занавес из тяжелого зеленого бархата, ушел в стороны. Я ахнул при виде отдаленного горного пика, одинокого и прекрасного в суровой простоте, на вершине которого расположился замок. Чем выше располагается замок, тем он считается лучше и престижнее. Лорды постоянно соперничают за право называться хозяином самого высокого замка, потому что близость к небу его шпилей как бы отражает мощь его властелина. Сила Цоллернов, как помню, подчеркивалась тем, что их замок обогнал по высоте замок Гогенцоллернов на полторы сотни метров, а это наполнило души владельцев такой гордостью и спесью, что они взяли фамилию в честь горного пика и стали Гогенбергами.

Я спросил:

– Ваш?

Витерлих с опаской то поглядывал на небо, то поворачивался в седле и всматривался в пыльное облако за нашим отрядом.

– Увы, – ответил он озабоченно, – мой намного дальше. За сегодня не доберемся, придется ночевать здесь. Погони пока нет, просто чудо… Но если будем ехать и ночью, нам не поздоровится.

Голос его был невесел, а лицо потемнело.

– Чей замок? – спросил я.

Он тяжело вздохнул.

– Моего дяди.

Я переспросил понимающе:

– Не ладите?

Он покачал головой.

– Хуже. Он… ладно, увидите сами. Я стараюсь не появляться здесь, хотя после смерти моих родителей он был моим опекуном, а теперь единственный близкий родственник.

– Как его зовут?

– Гримоальд фон Брауншвейг, граф Вольфенбюттель, барон Геттинген Гольштейн-Шауэнбург и прочее. Он все время помнит, что является отпрыском древнего рода!

– А это так ужасно, – сказал я ему в тон.

– Я всегда знал, – прокричал он в ответ, – вы меня поймете!

– Вы, сэр Витерлих, – спросил я, – как молодое поколение, отринули старые традиции?

– А то, – ответил он гордо. – Старые пердуны во всем неправы!

Предки графа Вольфенбюттеля избрали для замка скалистый пик над идиллически ровным цветущим лугом с прекрасной сочной травой, где теперь деревни с аккуратными квадратами полей. Сэр Гримоальд, похоже, то ли из почтения к предкам, то ли по лени, ничего не перестроил. А сам замок не желает разваливаться: каменная стена по-прежнему надежно опирается на контрфорсы, зубцы на стене чередуются с амбразурами, над воротами нависает широкий каменный навес, где можно расположить как лучников, так и запас камней. Не говоря уже о том, что ворота расположены в привратной башне, что значит, нам придется проехать через мышеловку с опускающимися железными решетками.

Чем ближе оказывался замок, тем внимательнее и настороженнее я его рассматривал. С трех сторон эту маленькую крепость продолжает скальный пик, подъехать можно только вот по этой дороге, но путь преграждает широкий ров, настоящий ров, первый, увиденный здесь в Ундерлендах и вообще в Сен-Мари, а мост поднят.

Когда я различил деталей больше, ахнул: рядом с большим подъемным мостом еще и маленький, что ведет не к воротам, а к небольшой калитке в башне. Умная предосторожность, да и чтоб не опускать мост всякий раз по мелочам.

Витерлих поднес к губам короткий, но сильно загнутый рог. Мощный красивый звук, протяжный и торжественный, прорезал воздух. На воротах появились крохотные фигурки. Подъемный мост быстро пошел вниз.

– Ждут? – прокричал я.

Виттерих покачал головой.

– Нет. Просто здесь всегда наготове.

– Ваш дядя с кем-то воюет?

– Традиции, сэр Ричард.

– Кажется, – проговорил я, – начинаю догадываться.

Виттерих вздохнул.

– Тогда вы понимаете, почему я так… ликую.

Тяжелые створки ворот распахнулись медленно и величаво, напоминая о своей значимости. В глубине темного тоннеля привратной башни неспешно и торжественно начала подниматься металлическая решетка. Всадники с грохотом копыт промчались по деревянному мосту, в каменном своде над нашими головами промелькнули острые зубья одной решетки, а через пять шагов – другой.

Витерлих уже не трубил в рог, вторые ворота открыли перед нами, не задавая вопросов. В этом, уже втором, дворе – конюшни, кухни, службы, а главное – донжон, суровый и прекрасный, сложенный из массивных гранитных глыб, возносящийся даже выше сторожевых башен.

Стальные подковы звучно высекали искры из мощенного булыжником двора. Рыцари промчались к самому донжону, навстречу сбегались слуги и торопливо перехватывали поводья. Ворота за нами захлопнулись, массивный металлический засов скользнул по смазанным маслом петлям легко, а я продолжал рассматривать передний двор с аккуратно прилепленными к стенам домами челяди и ремесленников, где также кузница, булочная…

На ступенях донжона появился церемониймейстер с длинным жезлом в руке, надменный и величавый. Он смотрел сверху вниз невозмутимо, как могучий дуб на муравьев, наконец мощно стукнул жезлом в мраморную ступень.

– Благородный сэр Витерлих, – провозгласил он громовым голосом, – с друзьями к благородному ландграфу сэру Гримоальду фон Брауншвейгу, графу Вольфенбюттелю, барону Геттинген Гольштейн-Шауэнбургу, виконту Баттенберга и лорду земель долины Виттельсбаха!

Из донжона выбежали строго и торжественно одетые рыцарями молодые парни, моментально встали в две шеренги и отсалютовали нам обнаженными мечами. Солнце красиво вспыхнуло на лезвиях, рассыпая грозные искры, глаза в прорезях забрал блистают весело и мужественно.

Пока мы ждали хозяина, я с торопливым любопытством рассматривал замок, выстроенный с таким строгим изяществом, словно уже после эпохи замков, в то романтичное время, когда эти вот строения возводили для красоты и любования строгой красотой, а не для обороны: мощный, неприступный, со всеми необходимыми атрибутами…

Обычно центральная башня замка не разрастается до размеров дворца, потому в мирное время хозяин и его семья живут в каменном двухэтажном доме, гордо именуемом дворцом или палатой. Правда, дом всегда цокольный, и даже на первый этаж нужно подниматься по длинной каменной лестнице. Здесь же никакого палатного дома, только донжон, массивный и широкий настолько, что в нем могут жить не только хозяин с семьей, но и множество рыцарей.

Из донжона вышел немолодой рыцарь, прямой, как лезвие двуручного меча, такой же бесстрастный, холодный и несгибаемый. Я встретил его твердый взгляд и ответил таким же, прямым, твердым, но исполненным почтения.

Высокий, поджарый, с густыми черными, как смоль, бровями, что резко контрастируют с седыми волосами, усами и короткой бородкой, он на удивление выглядел под стать своему замку. Под легким малиновым полукафтаном, раскрытым на груди, блестит, как мокрая рыба, крупноячеистая кольчуга, брюки заправлены в высокие сапоги, а на широком рыцарском поясе слегка покачивается зловещая мизерикордия.

Ремень сэра Гримоальда в абсолютном соответствии с правилами хорошего тона в обхвате на два дюйма шире талии и застегивается на третью дырочку. И, конечно же, в одной цветовой гамме с рыцарскими сапогами из тонкой кожи, но на грубой подошве, как приличествует человеку, всегда готовому взять в руки меч.

Он остановился в двух шагах от двери, из которой вышел, и замер, выпрямившись, холодный и оскорбительно вежливый. Взгляд его лишь скользнул по сэру Витерлиху, сразу ставшему меньше ростом и потерявшему яркость красок, и снова уперся в меня, строгий и требовательный.

Я поклонился со всей почтительностью.

– Счастлив, – сказал я абсолютно искренне, – что ваш племянник привез меня именно к вам! Впервые вижу замок, построенный по всем законам. Какие дивные контрфорсы! А портгаланты? Вы посмотрите на эти портгаланты!

Витерлих поморщился, зато взгляд сэра Гримоальда потеплел на сотую долю градуса.

– Вы… – проговорил он ровным голосом, – вы их оцениваете?

– По высшей шкале! – сказал я горячо. – Это же дивно, как они сделаны! Вы замечаете исключительную целесообразность вот тех линий…

Он посмотрел на меня, на портгаланты, снова на меня.

– Вообще-то, – заметил он осторожно, – сделано все правильно.

– Золотые слова, – восхитился я. – Когда все правильно, это выглядит прекрасно! А слегеторы? Нет, вы посмотрите, посмотрите на слегеторы!

Он смотрел не на слегеторы, а на меня, а у меня горят глаза от восторга, это я умею, смотрю на эти шедевры фортификации и всячески выражаю восхищение изумительной точностью постройки, где ни одной лишней детали, а это и есть совершенство.

– Приятно встретить знатока старых обычаев, – проговорил наконец он ровным голосом. – Хорошо, сэр Ричард, будьте моим гостем. Вам помогут помыться и принесут одежду, после чего надеюсь увидеть вас за ужином.

Глава 2

Огромную металлическую ванну наполнили горячей водой, на столике рядом разложили щетки, пемзу, мочалки из лыка, два сорта мыла. Две девушки регулярно подливали воду, в то время как третья терла мне спину. Все трое строгие, молчаливые, лишь одна позволила себе чуть улыбнуться, когда выскребывала из моего отощавшего тела грязь, начиная от макушки и заканчивая пятками.

Потом меня вытерли, облачили в новые одежды, у сэра Гримоальда наметанный глаз, подобрали почти по росту, хотя в плечах все же тесновато. Я поблагодарил, вышел во двор, начиная удивляться, куда же девались сэр Витерлих и его рыцари.

Замок в самом деле хорош, я не слишком и лицемерил, когда расхваливал перед хозяином. Ворота поставлены не в стене, как чаще всего, а в надвратных башнях. Надежные, двустворчатые, обитые железом, поджечь с налету не удастся. Кроме запоров и железных засовов еще и поперечная балка из цельного ствола дерева, выдвигается из одной каменной стены и уходит в другую напротив. Такую дверь не вышибить тараном.

Решетка железная, из четырехгранных толстых прутьев, пазы в стенах неширокие, что значит, падает точно, как по маслу. Уверен, висит не на цепях, а на веревках, их легче перерубить, чтобы быстрее преградить дорогу противнику.

Я подошел к окошку и внимательно осматривал подъемный мост на той стороне, за спиной послышался ровный, как звучание метронома, голос:

– Что-то еще увидели интересное, сэр Ричард?

Сэр Гримоальд появился в дверном проеме донжона, прямой и поджарый, одетый с той изысканностью старого аристократа, когда не замечаешь, что и как, остается только общее впечатление облика рыцаря старых времен, когда доблесть с честью в крови, а строгое воспитание сопровождает со дня рождения.

Я повернулся, торопливо отвесил почтительный поклон.

– Интересное? Сэр Гримоальд, я не просто поражен, я… сражен! Я не нахожу слов! Даже здесь, в Ундерлендах, я не видел такого совершенства! А уж в самом королевстве…

Он поинтересовался внешне бесстрастно, но я видел, насколько он польщен:

– А что там?

Я махнул рукой.

– Сплошной упадок нравов отразился и на строительстве. Такого совершенства никто больше не строит. Разврат в камне, вот как бы я назвал архитектуру самого Сен-Мари. И потому я так вот не могу оторвать взгляда от этих дивных форм… Смотрите, везде мосты простые, а у вас с противовесом. Это же замечательно!.. Дает выигрыш в целую минуту, а это может быть решающим моментом… А барбакан? У вас чудо, а не барбакан! Я вообще не видел их в Ундерлендах, не говоря уже про Россано!

И без того прямой, как рыцарское копье, он стал словно еще выше ростом, лицо просветлело, хотя выражение не изменилось.

– Вы знаете в этом толк, сэр Ричард, – произнес он. – Но стол уже накрывают к обеду.

– Господи, – воскликнул я, – хоть и голоден, как волк, но не могу оторваться от этих красот!.. У вас две портгаланты, это же замечательно. А какие чудные амбразуры!.. Узкие и длинные для лучников, продольные для арбалетчиков… Все предусмотрено, это же какое сладкое зрелище для истинного лорда!

Он пробормотал, глядя на меня внимательно:

– Да, для истинного… Пойдемте, сэр Ричард.

– Минутку, – взмолился я голосом, полным восторга, – господи, у вас еще и цвингер!

Неподвижное лицо сэра Гримоальда дрогнуло в улыбке. За высокой внешней стеной идет еще и внутренняя, чуть ниже. Захватчики, кое-как преодолев с огромными потерями внешнюю стену, не в смогут взять с собой громоздкие лестницы. Они окажутся в пустом пространстве между двумя стенами, их легко расстреляют даже не со стены цвингера: в самой стене предусмотрено множество отверстий для лучников и арбалетчиков.

– М-да, – произнес он чуточку настороженно, – м-да, как же без цвингера…

– Никак, – заверил я. – Кто недооценивает его значение, заранее проигрывает! А каков у вас качельный мост!

– Качельный?

– Ну да, – сказал я, – а как он называется у вас? Можно еще назвать качающимся, но это длинновато…

– Качающийся мост, – повторил он с удовольствием. – У нас его называют опрокидывающимся. Но вы правы, «качельный» – звучит лучше. Господи, как же приятно встретить знатока! Спасибо, сэр Ричард.

– Знаток? – удивился я. – Что вы! Абсолютно нет. Просто я вырос среди таких замков, потому так приятно наконец-то увидеть кусочек моей рыцарской родины, где все еще помнят правила суровой благородной жизни.

Он посмотрел на меня странным взором, на лицо набежала легкая тень.

– Вам такое нравится?

– Еще бы! – воскликнул я совершенно искренне. – В таких замках живут люди! Настоящие. А вне их… так, человеки. Вы правы, сэр Гримоальд! Чем меньше замков, тем мир безнравственнее.

Он опомнился, снова стал строгим и бесстрастным, даже голос выглядел ровным, как лед высокогорного катка:

– Вы производите хорошее впечатление, хотя, конечно, само пребывание в компании с моим непутевым племянником способно бросить тень и на достойного человека.

В его суховатом голосе звучал вопрос, я поклонился, помня, что лучше перепоклониться, чем недопоклониться, рыцарь должен почтительнейше относиться к старшим.

– Сэр Витерлих, – пояснил я, – первым и единственным примчался на мою казнь, готовый, как я хочу верить, помочь при случае.

Он вскинул брови.

– Помочь? В смысле, подать палачу топор?

– Нет-нет, – заверил я. – Полагаю, он был преисполнен сочувствия, хотя, конечно, зрелище есть зрелище…

– А что за казнь? – переспросил он. – Почему казнь?

– Его Величество, – сказал я, – велел меня сжечь.

Сэр Гримоальд нахмурился.

– Весьма странно. Вы разве не рыцарь?

– Да, разумеется.

– Рыцаря можно только обезглавить, – сказал он безапелляционно. – Особым церемониальным мечом в отличие от топора, которым рубят головы простолюдинам. А сжечь… Это применимо только к ведьмам и еретикам. Правда, в наши безнравственные времена эта нечисть разгуливает свободно.

– У нас личные счеты, – вступился я за короля, – вот он и решил… еще и унизить. Но в последний момент Его Величество Император решил вмешаться и, дав мне титул маркграфа, даровал марку Гандерсгейм. Конечно, Его Величество король весьма гневался. Тут ваш племянник и подвел прямо к помосту коня со свободным седлом… Дальше вы знаете. Мы не задержимся у вас, на рассвете нас здесь уже не будет.

Он выпрямился, сказал надменно:

– В этих стенах вам ничего не грозит. Даже императору не выдам человека без решения суда. И то, если его полномочия признаю целиком и полностью.

– Император ко мне отнесся благосклонно, – заверил я.

– Тем более, – сообщил он. – У императора есть чутье на людей, как я слышал не раз. Но с ним нужно быть настороже. Он как возвышает людей, так и уничтожает… легко.

– Политик, – сказал я понимающе. Перехватил строгий взгляд сэра Гримоальда, добавил скорбно: – Там наверняка миновали славные рыцарские времена! И наступило… что наступило.

Он покосился на распахнутые двери донжона.

– Пойдемте, сэр Ричард! Ужин стынет.

– Да-да, – согласился я. – Простите, не мог оторваться. Кстати, у вас прекрасная часовня!

Он шел рядом сухой, подтянутый и жилистый, как богомол. На лице, как у богомола, не отразилось никакого выражения, когда он произнес нейтрально:

– Рад, что вы это заметили.

– Как не заметить, сэр Гримоальд, – ответил я почтительно. – При нынешнем равнодушии к делу, за которое отдал жизнь Христос, при запустении церквей, ваше отношение просто удивительно!

– У нас прекрасная молельная комната, – сообщил он. – Я хотел было выстроить церковь, но отец Дромадерий отсоветовал. Людей немного, а когда церковь пуста, нехорошо. В часовне каждый может помолиться в тишине, в молельной совершают торжественные богослужения.

В зале сэр Гримоальд держался так же бесстрастно и невозмутимо, но я ощутил, что в сердце владельца замка быстро занимаю места больше, чем его племянник.

Слуги с неподвижными лицами, вышколенные настолько, что кажутся деревянными, замерли у стен. Длинный стол накрыт для троих: сэра Гримоальда, Витерлиха и меня. Я держался, копируя хозяина, торопливо постигая его манеру и стараясь угадать общее направление, чтобы мог и опередить, доказывая, что я сам такой, а не обезьяна подражающая.

Когда подали еду, простую, хотя и на серебряных тарелках, я сложил ладони и пробормотал молитву, стараясь, чтобы слова звучали отчетливо, сэр Гримоальд прислушивается, пусть видит, что не прикидываюсь, бормоча тарабарщину. Витерлих кривился, морщился, страдал, видя перед собой на тарелке хорошо прожаренное мясо, а в высоком кубке темно-красное вино, но поглядывал на строгого дядю и страдальчески вздыхал.

Сэр Гримоальд проговорил четким голосом:

– Сэр Ричард, я вижу, воспитание у вас надлежащее.

– Сэр, – возразил я шокированно, – вы мне льстите! Всего лишь элементарные манеры!

Он вздохнул, бросил короткий взгляд на племянника. Витерлих опустил взгляд и неумело резал мясо мелкими дольками.

Сэр Гримоальд спросил ровно:

– Я слышал, вы привели в королевство большую армию?

Я благочестиво перекрестился.

– Крестоносную, благородный сэр Гримоальд.

Витерлих поднял голову и слушал, сэр Гримоальд уточнил:

– Что это означает в вашей трактовке?

– Несем веру Христа, – сказал я твердо. – Ведет нас церковь, мы всего лишь проводники воли Господа. Везде восстанавливаем церкви и возрождаем старинные рыцарские обычаи.

– Старинные? – переспросил он.

Я кивнул.

– Для королевства. Для нас, брабантцев, понятия долга, верности и чести неотделимы от быта. Нас так воспитывают с колыбели. Но в королевстве это забыто.

Сэр Витерлих, тихий, как мышь, поглядывал опасливо то на меня, то на дядю. Сэр Гримоальд хирургически точно отрезал одинаковые ломтики мяса, но я не Витерлих, быстро схватил нужную манеру и даже понял значение салфетки, поданной слугой, в то время как сэр Витерлих беспечно вытер масленые руки о скатерть.

Слуги меняли блюда исключительно точно, как раз в момент, когда кто-то клал на тарелку нож и ложку. Все двигались настолько выверенно, что я мог бы заподозрить либо механизмы, либо единый организм, как у муравьев, где один разум и чувства на всех.

Появился дворецкий, прямой и неподвижнолицый, словно истукан. Приблизился к хозяину, я видел, как быстро переломился в поясе, губы шевельнулись, но я не услышал ни слова. Сэр Гримоальд кивнул, дворецкий тут же удалился, а сэр Гримоальд через пару минут поднялся, сухой и ровный.

– Очень сожалею, – произнес он бесстрастно, – обстоятельства заставляют меня покинуть на время ужин. Но вы продолжайте! Сэр Ричард, я рассчитываю, вам будет выказано все возможное почтение, которое, без всякого сомнения, заслуживаете.

Витерлих проводил его ошалелым взглядом. За сэром Гримоальдом захлопнулась дверь, Витерлих сказал жарким шепотом:

– Как вы… сумели?

Я пожал плечами.

– А что случилось?

Он продолжил тем же шепотом:

– Теперь скажу правду, я все время ожидал, что нас выставят! Он живет нелюдимом, гости не задерживаются. В последние годы вообще никто не заезжал. Нрав у него жуткий.

– Разве? – спросил я с удивлением. – А мне показался очень милым и гостеприимным. Другое важнее, кто его оторвал так внезапно от ужина? Это не в характере сэра Гримоальда.

Витерлих спросил изумленно:

– Ты уже и характер его понял?

– Великолепный характер, – сказал я громко и покосился на стены. – Настоящий рыцарь!

– Сэр Ричард, – воскликнул он в ужасе.

– Старой закалки, – заметил я одобрительно. – Теперь таких людей уже почти нет.

– Господи! – сказал он. – Как вы можете…

Он смотрел почти с испугом, я же помнил старое правило: будь политкорректен, обсуждая что-либо в мужском туалете. Никогда нельзя знать, кто выйдет из соседней кабинки. Или кто нас подслушивает через тайные отверстия в стене замка.

– Возможно, – сказал я отчетливо, – вы правы, сэр Витерлих. Но на меня сэр Гримоальд произвел удивительно хорошее впечатление. Я не стану о нем судить плохо, пока сам не разберусь, что он за человек. Хорошо?

Он кисло поморщился.

– Да это и так всем ясно…

– Я не все, – ответил я. – И вообще… все мы – не все. Каждый из нас – что-то. Или даже кто-то.

– К счастью, – пробормотал он тихонько и перекрестился. – Вам налить вина, сэр маркграф?

Я кисло поморщился.

– Перестаньте.

– А что, – сказал он, – я не уроню достоинства, прислуживая за удостоенным титула маркграфа! С ума сойти. Я еще ни разу маркграфа не видел. Вообще в королевстве вы первый.

Я поморщился снова. Как со временем меняется значение слова… Маркграфства ввел, если не ошибаюсь, Карл Великий. После отступления ледников Европа была сперва сплошным болотом, что о-о-о-очень медленно подсыхало, зарастая лесами. И тогда же туда из южных стран пришли первые люди и поселились по островкам суши среди бескрайних болот. Мarsch, то есть болота, были границей пригодной для обитания земли. Потому земли, заканчивающиеся болотами, назывались марками, а их владельцы – маркграфами. А теперь вот и здесь, где даже не знают, что такое болота, маркграфство… Интересно, с чем же граничит моя марка?

Блюда следовали в порядке, который я уже мог предсказать. Когда пришло время десерта, я чувствовал, что подадут сдобные пироги, мед и отвар из груш. Когда именно так все и случилось, я ощутил себя чуть увереннее.

Витерлих лишь поковырялся в своем пироге, дождался меня, я ел с жадностью, восполняя потери веса, но тщательно соблюдал правила и сдерживал себя, в отличие от раскованного сэра Витерлиха: стены имеют не только уши, но и глаза.

Церемониймейстер появился в дверном проеме в момент, когда мы встали из-за стола, широким жестом пригласил обоих следовать за ним. В малом зале, куда привел, массивный камин с красными углями, от них веет сухим жаром, массивные шкафы вдоль стен, на одной – широкий ковер с набором мечей, топоров и кинжалов, на других гобелены, выполненные в строгой манере. Битвы и сцены охоты, никаких слащавых куртуазных сцен, фигуры мужчин исполнены доблести и мужества, женщин – кротости.

Распахнулась дверь, на пороге появился сэр Гримоальд, еще более сдержанный, прямой и строгий. Холодный и безукоризненно учтивый, каким может быть только хозяин, что не боится быть принятым за дворецкого, он произнес ровным, как поверхность замерзшего высокогорного озера, голосом:

– К нам еще один гость.

Витерлих воскликнул:

– В один день?..

– И что? – спросил я тихонько.

Витерлих охнул:

– Такого здесь не бывало лет сто!

Сэр Гримоальд даже не поморщился, на племяннике явно давно поставлен крест, обратил холодный взгляд на меня.

– Сэр Ричард, гость настаивает на встрече с вами.

Я деревянно поклонился и ответил, двигая только губами:

– Все здесь делается только с вашего позволения, благородный сэр Гримоальд.

Он кивнул.

– Прекрасно. Гость в моем кабинете. Следуйте за мной.

Витерлих заколебался, но пошел с нами. Любопытство пересилило страх перед дядей, я слышал за спиной его возбужденное сопение, а мы с сэром Гримоальдом шли плечо в плечо, потому что «следуйте за мной» то же самое, что и «следуйте со мной».

У двери его кабинета всего один воин, рослый и молодцеватый, в легких хорошо продуваемых кожаных доспехах и с копьем в мускулистой руке.

Отступив на шаг, сэр Гримоальд сам отворил дверь и пропустил меня вперед. Я поклонился, показывая, что оценил жест, перешагнул порог. Человек сидит за столом спиной ко мне, но, заслышав шаги, поднялся и повернулся к нам лицом.

Глава 3

Ненависть полыхнула во мне жарким пламенем, словно огонь охватил стог сухого сена: на меня спокойно и бесстрастно смотрит Арнульф.

– Сволочь, – прохрипел я, – и дурак!..

Моя рука метнулась к мечу, но пальцы не нашли даже ножен. Сэр Витерлих обеспокоенно придержал меня за локоть.

Арнульф сказал мрачно:

– Я могу вам дать свой, сэр Ричард. Но сперва выслушайте.

– Да что ты скажешь… – проговорил я, лязгая зубами, – палач…

Меня затрясло, яростная волна ударила в голову. Глаза начало застилать красной пеленой. Я сжимал и разжимал кулаки, стараясь удержаться, но чувствовал, что звериная ярость берет верх.

За спиной раздался голос сэра Гримоальда:

– Сэр Ричард, прошу вас, давайте послушаем сэра Арнульфа.

Я резко повернулся к нему. Сэр Гримоальд покачивал головой с немым неодобрением.

– Это та самая сволочь, – произнес я хриплым от ненависти голосом, – что истязала меня!

Арнульф сказал почти равнодушно:

– Я всего лишь выполнял приказы Его Величества.

– Врешь, – воскликнул я люто. – Пытал с удовольствием! Сладострастно. Тебе это нравилось, сволочь.

Он пожал плечами.

– Может быть. Но вы не станете спорить, что вам не повредили ничего важного. Кроме того, я знал о вашей способности заживлять раны.

– Врешь!

– Знал, – повторил он, – но помалкивал.

– Врешь, – крикнул я.

– Ваше дело верить или не верить, – ответил он, – но это правда.

– Король не знал, – крикнул я, – а ты знал?

– Да.

– От кого? – потребовал я. – Говори, если не врешь.

Он прямо посмотрел мне в глаза.

– От того, кто поспешил замолвить за вас слово перед императором. Тот человек попросил меня пытать вас красочно, чтобы Его Величество был доволен и ничего не заподозрил, но чтоб вы не остались калекой. Когда я сказал, что такое вряд ли возможно, мне сказали под большим секретом, что вы можете заживлять свои раны… но в каком диапазоне, неизвестно. Я, честно говоря, был в трудном положении, чтобы все было и естественно и не переборщить.

– Перед императором? – переспросил я. – Кто… Был этот человек… женщина?

Он опустил взгляд.

– Это вы сказали, сэр маркграф. Не я.

Я сказал зло:

– Ладно, понимаю, кто эта женщина.

Сэр Гримоальд произнес наконец с явным облегчением:

– Может быть, присядем? Должен заметить, сэр Арнульф, сэр Ричард не может не питать к вам ненависти или хотя бы вражды. Это естественно, судя по тому, что я услышал. А вы, сэр Арнульф, все же чувствуете некоторую вину… но сейчас давайте поговорим о деле.

Мы втроем сели, сэр Гримоальд только сейчас обратил внимание на замершего в дверях племянника. Брови его грозно сдвинулись на переносице.

– А тебе чего? Иди пьянствуй.

Я сказал торопливо:

– Сэр Гримоальд, можно мне замолвить словечко за сэра Витерлиха? Он почти не пил в замке герцога, во всяком случае, не больше других! К тому же он единственный, кто сразу же пришел ко мне на помощь.

Сэр Гримоальд сказал, поморщившись:

– Это больше говорит о недостатке у него ума и его безрассудности. Впрочем, вы гость, я склонен удовлетворить вашу просьбу. Сэр Витерлих, вы можете присутствовать.

Витерлих бросил в мою сторону взгляд, полный горячей благодарности.

– Спасибо, дядя.

Он торопливо сел от нас подальше и постарался выглядеть меньше мыши и тише тени. Арнульф почтительно выждал, пока сядет хозяин, я тоже ждал, сэр Гримоальд степенно опустился в кресло, лицо суровое, взгляд острый, положил руки на широкие подлокотники и приготовился слушать.

Я посмотрел на Арнульфа злыми глазами.

– Ради чего вы явились?

Он ответил негромко:

– Дело чрезвычайной важности.

– Еще бы, – сказал я с едким сарказмом, – вы знали, как я вас встречу.

Он кивнул.

– Честно говоря, ожидал более бурное… гм… но вы умеете себя держать в руках.

Сэр Гримоальд сказал одобрительно:

– Сэр Ричард получил прекрасное воспитание в духе старых рыцарских традиций.

– Итак? – потребовал я.

Сэр Арнульф развел руками.

– Как вы догадываетесь, мне лично от вас ничего не нужно. Однако силы, что стоят за нами, заинтересовались вами.

– Польщен, – ответил я настороженно. – Как догадываюсь, не стоит и спрашивать, что это за силы?

Он наклонил голову.

– Вы абсолютно правы.

– Тогда и я буду отвечать, – заявил я, – соответственно. Вы понимаете, как.

Он снова наклонил голову.

– Понимаю. Но это лучше, чем ничего.

– Конечно, – согласился я. – А затем ваши умные аналитики составят из моих ответов мозаику, уберут противоречащие друг другу моменты, поправят то, что соврал, дополнят то, о чем умолчал, и картинка станет правдивой. Неважно, врал я или нет.

Он посмотрел на меня с явным уважением.

– Я начинаю менять свое мнение о вас, сэр Ричард.

– Спрашивайте, – сказал я.

Сэр Гримоальд долгое время пробовал следить за быстрыми вопросами своего странного гостя и моими такими же быстрыми ответами, но быстро потерял нить, а сэр Витерлих сразу же выпучил глаза, не понимая, при чем тут стоимость овечьих шкур, размер стремян для тяжелой конницы, отношение к хищным птицам или какой цвет мне больше нравится.

Наконец Арнульф то ли устал, то ли набрал нужное количество ответов, вытер пот со лба и пробормотал:

– У вас хорошая память, сэр Ричард.

– Как и у вас, сэр Арнульф, – ответил я. – Думаю, если начну задавать вам такие же вопросы, узнаю больше.

Он скупо улыбнулся.

– Я отвечать не стану.

Сэр Гримоальд кашлянул, мы повернулись к нему. Он проговорил осторожно:

– У вас какой-то тайный язык?

Арнульф сказал вымученно:

– Сэр Ричард показал, чего я никак не ожидал, что может сражаться и на этом уровне.

– И как? – поинтересовался сэр Гримоальд.

– Более чем успешно, – признался Арнульф. – Боюсь, что сэр Ричард по моим вопросам узнал больше, чем я из его ответов.

Губы сэра Гримоальда отобразили подобие довольной улыбки, а Виттерих украдкой показал мне большой палец.

Я сказал напористо:

– Итак, ваши вопросы получили адекватные ответы. Может быть, хоть теперь вы готовы сказать, что вам все-таки от меня нужно?

Сэр Гримоальд и Витерлих смотрели с великим ожиданием, однако Арнульф лишь развел руками.

– Не уполномочен.

– Тогда почему… – начал я сердито.

Он сказал торопливо:

– Подробности я смогу приоткрыть, когда прибудет еще один человек.

Сэр Гримоальд вскинул брови, а сэр Витерлих вскричал ликующе:

– У моего дяди третий гость за сутки? С ума сойти!

Сэр Гримоальд посмотрел на него ничего не выражающим взглядом, Витерлих сразу же затих и сгорбился, как мышь над крупой.

Сэр Гримоальд спросил непонимающе:

– Если вы из одного места, почему не прибыли вместе?

Арнульф виновато развел руками.

– Мне было проще. Я занимаюсь охраной Его Величества и обязан следить за его врагами, противниками и даже опасными друзьями. Скажем прямо, я со своими людьми сопровождал отряд сэра Витерлиха. Они и сейчас рассыпаны вокруг вашего замка. Должен признать, весьма впечатляющего.

Я спросил в лоб:

– Ваша работа, как и у вашего… напарника, только прикрытие?

Он прямо посмотрел мне в глаза и покачал горловой.

– Понимаю ваши чувства, сэр Ричард. И очень хотелось бы ответить вам именно так, сэр Ричард.

– Но не можете?

– Нет.

– Почему?

Он ответил так же просто, глядя мне в лицо:

– Я хорошо охраняю священную особу Его королевского Величества и всегда вовремя пресекаю попытки врагов сотворить ему зло.

– Спасибо за откровенность, – пробормотал я.

Витерлих торопливо поднялся.

– Я пойду на стену, – заявил он. – Или сразу на ворота! Будет великое чудо, если гость в самом деле прибудет. Я такое хочу видеть с самого начала. И сам приведу сюда.

Сэр Гримоальд милостиво наклонил голову. Взгляд его говорил, что хоть чем-то племянник будет полезен, хотя это могли бы сделать и слуги.

По незримому мне знаку вошел хмурый молчаливый слуга, расставил на столе три строго иерархизированных кубка: один высокий и два пониже, однако с одинаковой емкостью и даже с одинаковым числом рубинов в основании. Так же молча наполнил вином и удалился, оставив нам кувшин.

– Сэр Ричард, – сказал Арнульф, нарушив тяжелое молчание, – можно узнать ваши планы?

Я пожал плечами.

– Конечно, можно.

Он подождал, но я помалкивал, наконец он сообразил, что я уже ответил, задал другой вопрос:

– Итак какие у вас планы?

– Дождаться третьего гостя.

Он поморщился.

– Я не о такой мелочи. Как вообще… ну, войско, захват королевства…

– Я отвечу, – сказал я, – но вы же понимаете, что это не тот ответ, которому можно верить. Скажем, я просто беру землю, потому что сейчас в эпоху такого кризиса лучше вкладываться в недвижимость, она недооценена, стоимость ее еще будет расти.

Он покачал головой.

– Никогда не ломайте забор, – сказал он, – не узнав, зачем его поставили. Вы же проделали в заборе огромную дыру. Я имею в виду ваш тоннель.

– Контроль полный, – заверил я. – Его можно обрушить в любой момент. К примеру, когда в него вступит императорская армия. Как я понимаю, король хочет, чтобы его информировали честно, беспристрастно, правдиво и в полном соответствии с его взглядами? Так и можете передать.

Он буркнул:

– Пока что сила на вашей стороне. Но здесь пока еще не высадились императорские войска…

– Для меня не важно, – отпарировал я, – на чьей стороне сила; важно то, на чьей стороне право.

– Право, – сказал он и поморщился, – законы… мораль… церковные запреты… Христос умер, но кого он своей смертью спас?

Я возразил:

– Христос умер не для того, чтобы спасти людей, а для того, чтобы научить их спасать друг друга. Но это сложная тема, не стоит в нее углубляться. Это дипломатия занимается проблемами выживания в будущем столетии, а политики смотрят, как дожить до пятницы. Давайте доживем…

Дверь распахнулась, вбежал молодой слуга. Лицо такое же ошалелое, какое было у Витерлиха, но спохватился, одеревенел и доложил громко:

– Ваша светлость, к вам гость!..

Сэр Гримоальд осведомился:

– А… мой племянник?

– Сопровождает гостя!

Граф кивнул.

– Пусть войдут.

В коридоре послышались шаги, появился улыбающийся Витерлих. С ним быстро шел невысокий человек с закрытым маской лицом. Сердце мое застучало чаще, ноздри издали уловили аромат знакомых духов.

Сэр Гримоальд поднялся, прямой и строгий. Голос его прозвучал так же ровно, словно это он сам был у себя дворецким:

– Прошу вас за стол, незнакомец. Маску можете не снимать.

Гость ответил щебечущим женским голосом:

– Бесполезно! Мой милый друг сэр Ричард меня узнал сразу!..

Одним движением она сняла маску, на меня взглянули смеющиеся глаза разрумянившейся от бурной скачки леди Бабетты. Голубой полукафтан красиво облегает ее тонкий стан, поддерживая пышную грудь и поднимая ее еще выше. Я невольно задержал взгляд на выглядывающих полушариях чуть дольше, чем нужно, что Бабетта моментально заметила.

Едва уловимая улыбка тронула ее полные красиво вылепленные губы.

– Дорогой сэр Гримоальд, – произнесла она с чувством, – как хорошо, что вы есть на свете! Да еще здесь, в Ундерлендах. Потому что сэр Ричард, как истинный рыцарь без страха и упрека, мог найти приют только у вас, такого же истинного рыцаря!

Сэр Гримоальд поклонился, лицо оставалось неподвижным, но я видел, что старый лорд польщен.

– Счастлив видеть вас, леди…

– Бабетта, – подсказала она быстро. – Сэр Гримоальд, вы не будете против, если ваш галантный племянник… такой очаровательный кавалер!.. лично проследит, чтобы мне подготовили комнату, ванну с горячей водой и одежду?

Витерлих вскочил, в глазах восторг.

– Располагайте мною, леди!

Сэр Гримоальд кивнул ему, осчастливленный барон выскочил за двери. Бабетта проводила его взглядом и сказала уже деловито:

– Нет-нет, любезный сэр Гримоальд, как только переговорим, я уеду. Племяннику скажете… что-нибудь. Обстоятельства изменились, и все такое. Времени у нас мало, давайте перейдем сразу к делу… Это кубок с вином для меня? Спасибо, у меня пересохло горло от быстрой скачки… Итак, у нас серьезная проблема. Сэр Ричард, вы нарушили сложившийся за столетия уклад в королевстве. До императора дошли слухи о вашем вторжении, он собирался принять меры… даже не хочу говорить, какие. Но еще раньше к нему попала информация о неком рыцаре, которого благодарные горожане Тараскона избрали бургграфом, что его заинтересовало тоже. Почему, честно говоря, я не поняла.

Я кивнул.

– Зато я понял. И, кажется, понял императора. Продолжайте, леди Бабетта.

Она сказала с неудовольствием:

– Ну вот, всегда вы такой… ладно, как только вас схватили, мы передали нужные сведения в императорский дворец. Император изволил заинтересоваться ими среди прочих дел и, как видите, принял очень оригинальное решение.

Я поморщился.

– Его Императорское Величество, должен признать, очень умелый политик. Честно говоря, я впечатлен.

Леди Бабетта сказала деловито:

– Сэр Арнульф, прошу вас довести до сведения Его Императорского Величества мнение сэра Ричарда.

Тот взглянул на меня коротко.

– Да, леди Бабетта. Сэр Ричард искренне восторгается талантом Его Императорского Величества видеть людей и умело подбирать их на нужные места в империи. Так?

Он отвечал Бабетте, но вопрос был обращен явно ко мне. Я промолчал, Бабетта кивнула.

– Да-да, это почти дословно. Итак, сэр Ричард, каковы ваши планы?

Я оглядел их медленно, сэр Гримоальд не двигается, чувствуя себя свидетелем опасной дуэли, для которой он предоставил место, Бабетта и Арнульф выглядят спокойными и смотрят в ожидании, но я чувствую их напряжение.

– Мои планы, – произнес я, – сейчас не могут оставаться прежними… Я принял марку Гандерсгейм, кстати, где она?.. а это значит, признал себя вассалом императора. Кроме того, теперь изменились отношения с королем Кейданом. В таком сложном положении я еще никогда не бывал. Давайте разберемся… или хотя бы разберем. Я отныне маркграф, но Кейдан – король всего Сен-Мари, таким образом, он в реальности и мой сюзерен. Так?

Она мило улыбнулась.

– И над этим, сэр Ричард, вы так долго думали?

– Милая Бабетта, – сказал я обвиняюще, – такое женщине понять трудно. Я вообще не привык подчиняться, а тут надо покориться человеку, который мечтает казнить меня как можно быстрее!

Гримоальд кашлянул. Мы воззрились на него.

– Простите, – сказал он, – но вы, как маркграф, тоже обладаете кое-какими правами.

– Напомните, – сказал я ворчливо.

– Вы обязаны платить со своей марки налоги, – сказал он и загнул палец. – Кроме того, выставлять определенное число воинов… если хотите, перечислю…

– Не надо, – сказал я поспешно. – Что еще?

– Вы обязаны… держать земли в порядке, искоренять разбойников, способствовать расцвету ремесел и торговли…

Бабетта сказала живо:

– То есть вы не обязаны выполнять капризы Его Величества. И даже являться по его зову. Вы обязаны сотрудничать с ним, как младший со старшим.

Я скривился, Арнульф взглянул на меня в упор холодными глазами. Жуткий багровый шрам через все лицо налился кровью и побагровел.

– Не скулите, сэр Ричард. Императоры не любят, когда кто-то где-то пробует перекраивать границы. Для них важнее всего мир и спокойствие в империи. Потому император предпочитает и короля Кейдана сохранить на троне, и вам, как умелому хозяйственнику, найти работу.

– Хозяйственнику?

– Ну да, он вас дважды назвал бургграфом! И отметил, что для империи очень важны люди, пользующиеся поддержкой местного населения. Это залог стабильности.

Бабетта мило улыбалась. Я смерил ее хмурым взглядом.

– Вы хотите сказать, что действовали в моих интересах?

– А как иначе? – удивилась она.

– А не в интересах императора? – спросил я. – Мне пришлось принять титул маркграфа, что вообще-то меньше майордома, а еще мне пришлось признать Кейдана своим сюзереном! Да-да, фактически признать, что все-таки это его королевство.

Она в ответ педантично начала загибать пальцы.

– Майордом вы… самозахватом, никто вас им не признал, а маркграф – это легитимность! Это признано и узаконено. Вы получите на руки соответствующий указ, регалии и корону маркграфа. Это распоряжение императора будет оглашено по всему королевству. Так что ваше разбойное войско может вас по-прежнему называть майордомом, как и те варвары, которых вы отбросили в их стойбища… но вы же понимаете, что признание других могущественных держав стоит дороже?

Я буркнул:

– Каких это других?

Она очаровательно улыбнулась.

– Разве не достаточно признания со стороны императора Германа Третьего? Власть его распространяется на десятки таких королевств. Никто из них вас не признает майордомом. Да и вообще… что такое майордом? Это временное лицо. Согласна, с очень большими полномочиями, но – временное. А вот маркграф…

Я пожал плечами.

– Маркграф – это всего лишь пограничный граф. Граф, у которого земли на границе.

Она расхохоталась.

– Ричард, вы невыносимы!.. Внутри королевства множество графств, но пограничные земли всегда отдают самому могущественному, способному их защитить! И земли у него всегда самые обширные. Такой граф не уступает герцогу.

Сэр Гримоальд деликатно кашлянул.

– Осмелюсь напомнить, – сказал он с великим чувством достоинства. – На своих территориях маркграфы обладают властью герцога за единственным исключением: во время военных походов маркграфы следуют за герцогским знаменем.

Бабетта сказала торжествующе:

– Вот видите!

Я мотнул головой.

– Полагаете, – спросил я раздраженно, – мне так важно, кто за кем следует? Ничуть. Император мне так уж доверяет. Он просто вовремя набросил лассо на хорошего мустанга. Вы это очень хорошо устроили! Настолько хорошо, что не вы ли заманили в Ундерленды и сдали Кейдану, чтобы в последний момент спасти и сделать слугой императора? Правда, на мне где сядешь, так и слезешь… Хотя да, какое-то время покататься сможете. Я своего слова не нарушу. Как бы то ни было, я – рыцарь.

Бабетта продолжала улыбаться лучезарно, Арнульф хмыкнул.

– Император и не ждет от вас особой благодарности, – пробурчал он. – Он вообще ни от кого не ждет и никому не верит. Но он понимает, что на какое-то время здесь воцарится мир. На какое-то время – уже хорошо.

– Отсроченная война, – согласился я, – хорошо.

– Отсроченная может и не начаться, – уточнила Бабетта.

Глава 4

Я кивнул, быстро соображая, что своим решением император умело убил двух зайцев. И показал свое неудовольствие Кейдану, потерявшему контроль над королевством, и намекнул, что в интересах императора поддерживать лидера, который может держать в кулаке захваченные земли. А это я показал, силой выдворив варваров.

Кроме того, император разом остановил войну, потому что и Кейдан, и я теперь на одной стороне, а подданные империи не должны воевать друг с другом. Надеюсь, у Кейдана хватит ума не лезть в мою марку с атрибутами своей власти. Если уж Брабант держится, отстаивая свою независимость, если Ундерленд постоянно подчеркивает свои особые привилегии, то теперь появится еще одна полунезависимая территория на карте Орифламме…

– Где эта марка? – спросил я. – Раз это марка, а не просто земля, то с кем она граничит, кроме моря?

Арнульф посмотрел на меня с недоброй улыбкой.

– Вы же такой прозорливый…

Я подумал, спросил:

– С варварами?

Он спросил иронически:

– Трудно было догадаться?

– Хорошо, – сказал я, – граничу с варварами. С другой стороны Великий Хребет, с третьей – океан. А где заканчивается марка? Что-то я о ней вообще не слышал. Наверное, такое громадное, что можно прикрыть моим плащом? А то и шляпой?

Арнульф посмотрел мне в глаза и сказал медленно, явно наслаждаясь эффектом:

– Уж поверьте. Это громадная марка…

Я повторил угрюмо, игра в загадки не нравится, когда в одни ворота:

– Так где она?

– Она, – сказал Арнульф со вкусом, – вся под варварами… сэр маркграф. Фактически вся. Разве что самая крохотная полоска возле Брабанта еще ими не захвачена. Но… контролируется. Так что ваша земля является вашей только на бумаге.

Они ожидали взрыва или какой-то бурной реакции с моей стороны, криков, что подло обманули, надули, ничего не дали, но что в имени тебе моем, шкура уцелела, это главное.

– Что ж… – сказал я почти равнодушно. – Зато маркграф. Возможно, и обо мне споют…

Гримоальд переспросил:

– Споют? Почему споют?

Я отмахнулся.

– Да это так, вспомнил одного… Маркграфа Бретонской марки. Красиво погиб, прикрывая отступление великой армии императора Карла. О нем сложили героическую поэму, называется «Песнь о Роланде».

Арнульф проговорил с затаенной усмешкой:

– Вы рыцарь, сэр Ричард. Для вас стать героем песни должно стать главным аргументом принять как маркграфство, так и все, что с ним связано.

– Да, – пробормотал я, – главное – красиво умереть. Но я по своему невероятному великодушию постоянно предоставляю эту честь своим противникам. Просто сам поражаюсь своей доброте!

Я осушил кубок и налил себе еще, быстро соображая, что делать дальше. Император ничего не терял, предлагая мне это маркграфство. Во-первых, давно подмято варварами и последние сто или больше лет существует только на бумаге. Во-вторых, император сделал хороший ход, давая мне шанс легализовать хотя бы часть захваченного в Сен-Мари. Я не знаю возможностей императора здесь, по эту сторону океана, но, боюсь, он все-таки в состоянии, если его сильно обидеть, прислать на кораблях имперские войска. Сейчас к Сен-Мари у императора чисто теоретический интерес, это небольшая по масштабам империи полоска земли, которую, увы, не расширить из-за непреодолимого Великого Хребта.

Про тоннель, мелькнула мысль, император еще не знает… надеюсь. Надо через отца Дитриха передать, чтобы продолжали укреплять всеми силами. Надеюсь, сработает и моя угроза насчет обрушения, если что пойдет не по моей воле. Кстати, могут попробовать меня купить, уговорить, что-то предложить взамен…

Я сказал угрюмо:

– Честно говоря, мне очень не нравится эта внезапная зависимость. Пусть я с точки зрения легитимников всего лишь вожак громадной разбойничьей шайки, захватившей целое королевство, но зато был вольным! Даже королю Барбароссе подчинен чисто формально, об этом знает и он, и все в Армландии. Но сейчас…

Арнульф сказал спокойно:

– Думаю, вы знаете, что даже короли, тем более – императоры, не свободны.

Бабетта посмотрела на меня смеющимися глазами.

– Как говорит сэр Ричард, свободнее всех простолюдины.

– Совершенно верно, – подтвердил Арнульф, а я ошарашенно попытался вспомнить, когда же я такое ей говорил, – а сейчас вот вы, сэр Ричард, ощутите на себе, что вы – часть общества. Более того – часть империи! Лучше быть малой частью империи, чем большой – разбойничьей шайки. Вы сможете понять величие имперской идеи, имперской власти, имперских целей!..

Он выпрямился на стуле, лицо грозно сияет, глаза сверкнули мрачно, как звезды на темном небе. Вся фигура задышала величием и страстью.

– Гм, – сказал я, – возможно, возможно. Но сейчас я пока не готов. В смысле, не готов проникнуться величием.

– Вы дорастете, сэр Ричард, – пообещал Арнульф, он смерил взглядом мою фигуру и поспешно уточнил: – Я говорю о духовном росте.

Я пробормотал в показном недоумении:

– Что, и здесь священники?

Арнульф покачал головой.

– У нас величие церкви умело заменили величием империи. Всякий житель должен стремиться быть достойным империи! У имперских собственная гордость и свой путь к духовному обновлению.

– Для меня это пока сложно, – ответил я смиренно. – Можно, я как-нибудь потом проникнусь величием? Сейчас я все еще чувствую на себе ваши щипцы.

Арнульф дернулся, по лицу пробежала тень, я отметил это со злорадством, еще не раз напомню это гаду, раз уж не могу удушить на месте.

– Все зажило, – возразил он тусклым голосом.

Холод возник в моих внутренностях и не пожелал растворяться, сколько я ни уверял мысленно, что все кончилось, подвала того нет, а я среди друзей за столом.

– Правда? – переспросил я. – Думаю, не все.

– А где раны? – спросил он, не глядя мне в глаза. – У нас есть лекари. Можно тайно…

– В памяти, – отрезал я. – Несмотря на мою тупую натуру, неспособную на тонкие порывы, я все-таки прочувствовал ваши методы.

Он морщился, кривился, но от правды уйти некуда, да и не один я бросаю ему такое в лицо, ответил ровно и буднично:

– Кто-то должен это делать. Признайтесь, такая работа при любом строе нужна и востребована. Но лишь тот, кто верит в святость имперской идеи, может делать ее и не пачкаться.

Я заметил язвительно:

– Не пачкаться?

Он ответил холодно:

– Делать, как работу по добыванию нужных сведений, а не потому, что нравится получать от этого удовольствие. Поверьте, иные срывались… и начинали пытать для собственного наслаждения, упиваясь правом причинять другому страдания. Уверяю вас, таких немедленно убирают.

– Понятно, – сказал я. – Ничего личного, как любят прибавлять. Всего лишь работа. Отвечает тот, кто велел ее делать. Но почему-то этот аргумент не спасает от веревки… Так что мой совет и предостережение, несмотря на этот наш мирный разговор, все-таки постарайтесь не попадаться мне на пути.

Бабетта переводила взгляд с одного на другого, на губах бледная улыбка, но в глазах понимание, что мужчинам нужно сказать друг другу все, пусть не останется непроясненных вопросов. Сэр Гримоальд тоже молчит, даже мясо режет совершенно бесшумно, ни разу не звякнув ножом по дну тарелки. Вернувшийся Витерлих вообще держится тихий, как мышь, окончательно протрезвел, даже не решается самостоятельно тянуться к кувшину с вином, а подсказывает умоляющим взглядом слугам: налейте же, свиньи, чего застыли?

– Что насчет налогов? – спросил я Бабетту, но больше обращался, как они оба поняли, к Арнульфу. – Какие, сколько, какой процент остается у местной власти, какой идет центру? Какой процент у нас целевых, а какой свободных?

Они переглянулись, Арнульф посмотрел на меня очень внимательно и сказал с уважением:

– Чувствуется, вы знаете в этом толк.

Я поморщился.

– Да кто этого не знает!

Он покачал головой, не сводя с меня угрюмого взгляда.

– Все знают только, что налоги существуют. Про распределение никто и не слышал. Налог собирается и отправляется суверену. А что за… целевые?

Я сказал раздраженно:

– В нашем королевстве каждый губер… лорд собирает налог, сумма записывается, две трети идет королю, треть остается у местного лорда. Причем, эта треть разделяется на неравные доли. Одна должна быть истрачена в обязательном порядке на восстановление дорог, мостов, строительство школ и монастырей, а остальное – на усмотрение местных властей, лорд сверху за всем не усмотрит.

Уже и сэр Гримоальд вытаращил глаза, Арнульф и Бабетта вообще затаили дыхание. Наконец Бабетта проворковала очарованно:

– То-то вы сразу показались мне человеком очень непростым, если вы из такого просвещенного королевства! Подумать только, на Севере… Император будет очень заинтересован.

Арнульф глубоко вздохнул, глаза мрачно блеснули.

– Увы, у нас не так. Все королевства империи просто выплачивают императору определенный налог. И все. Сколько собрали на местах и куда потратили… никто в столице не знает.

Я спросил ядовито:

– А шпионы?

Арнульф нахмурился.

– Шпионы могут только доложить, что такое-то королевство слабеет, а такое-то усиливается. Да и то эти сведения обычно запаздывают. Все стремятся к независимости, идиоты, а первый шаг к ней – обезопасить себя от ушей и глаз императора.

– А здесь?

Он раздраженно дернул щекой.

– Кейдан слаб, вы сразу поняли. Потому, играя на его слабостях и тщеславии, мы и заняли позиции при дворе.

– Ладно, – сказал я деловито, – насколько я понимаю, налог в пользу империи исчезающе мал. Иначе бы о нем мне сказали сразу еще в Геннегау. Так?

Они переглянулись, Бабетта задержала взгляд на Арнульфе. Похоже, она дает возможность говорить больше ему, чтобы тот наладил какие-то мосты со мной. Арнульф понимает, что прямая лесть не поможет с таким жуком, как я, потому говорит только по делу, коротко и ясно. Ничего, кроме прямых ответов на прямые вопросы, только так не вызовет волну раздражения, так как сейчас меня в нем должно раздражать все.

– Вы правы, сэр Ричард, – ответил он с солдатской прямотой. – И вы догадываетесь, почему.

Я скривил рот в усмешке.

– Когда какая-то местность подвергается стихийным бедствиям, ну, там, катастрофическому цунами, нашествию саранчи, пострадала в войне… словом, центр освобождает на какие-то годы от налогов, а то и сам снабжает деньгами, материалами и даже продуктами. Если учесть, что это королевство по эту сторону необъятного океана…

Бабетта снова перевела взгляд на Арнульфа, и тот, словно ощутив пинок под столом, сказал хмуро:

– И опасного, добавьте.

– Насколько? – спросил я деловито.

– Настолько, – ответил он раздраженно, – что одинокий корабль наверняка перехватят пираты!

– Весь океан наводнен пиратами? – уточнил я.

Он снова дернул щекой, глаза зло сузились.

– Мы так называем все корабли, что не признают императорский флаг.

– Понятно, – сказал я. – На самом деле они принадлежат различным мелким образованиям, расположенным на островах. Так?

– Не все из них мелкие, – возразил он. – Так что приходится отправлять целую эскадру. Но даже могучий флот теряет половину кораблей за рейд туда и обратно.

– Пираты?

– На такой флот пираты нападать не рискуют, – ответил он с гордостью. – Но внезапные штормы, опасные чудовища, перемещающиеся грозы, Морские Всадники… да что говорить!.. Чаще всего потеря таких кораблей не окупает привезенное из-за океана, собранное в виде налога золото. Гибнут не только корабли, но и люди, а среди них не все простолюдины! Капитанами обычно служат отпрыски знатных семей. Им выплачивают компенсации, оправдываются перед обвинениями, что не все сделали для спасения.

– Понимаю, – прервал я. – Королевство временно освобождено от налогов. Так?

Они снова переглянулись, неприятно пораженные, чересчур быстро схватываю, Арнульф подтвердил, морщась:

– Да, временно. Именно, временно!

В его словах звучала неприкрытая угроза. Я не стал выказывать радость, напротив, сделал строгое лицо и ответил со всем почтением:

– Должен заверить без всякого притворства, что я за крепкую власть. Одна империя – одни законы, беспошлинная торговля по всей территории, свободное перемещение товаров и народа, безопасность на дорогах… это перевешивает все плюсы сепаратизма. Так что я «за».

Бабетта пояснила все тем же щебечущим голосом, но вполне серьезно:

– Сэр Ричард, придя ко власти в Армландии, сумел прекратить междоусобные войны. Сейчас там все, как он говорит. Включая безопасность на дорогах, а раньше там была такая жуть! Не только разбойники, но и каждый местный лорд был хуже разбойника.

Глава 5

Четверо слуг внесли на носилках зажаренного целиком вепря. В боку торчит длинный нож с золотой ручкой, к ним подбежали еще четверо и бережно перегрузили изысканное блюдо на середину стола. Сэр Гримоальд сиял, Арнульф и Бабетта переглянулись и выдавили восхищенные улыбки.

– Да, – сказал я с восторгом, – великолепная дичь, достойная рыцарей-охотников! Это не жалкие гуси-лебеди, не способные дать сдачи или улететь… почему их и режут даже простолюдины…

Сэр Гримоальд расцвел, леди Бабетта с очаровательнейшей улыбкой наклонилась ко мне.

– Хватит, – шепнула она сердито, продолжая улыбаться, – сэр Ричард, не переигрывайте. Думаю, вы успели очаровать нашего хозяина в первые же пять минут.

– Да, вы правы, – ответил я громко, – обязательно попробуйте заднюю ногу! Охотничий талант сэра Гримоальда как хозяина сравним только с его умением содержать замок в идеальном порядке!

Слуги поспешно отрезали заднюю ногу и положили перед леди Бабеттой. Она с застывшей улыбкой поблагодарила кивком сэра Гримоальда, а меня пнула под столом.

Я деловито отрезал ломоть наиболее нежного мяса, хотел было положить леди Бабетте, потом решил, что она не женщина, а сотрудник секретной службы, опустил в свою тарелку.

– И что, – спросил я мрачно, – император ждет, что тут же ринусь отвоевывать Гандерсгейм?..

Сэр Гримоальд посмотрел на Арнульфа, тот ответил очень серьезно:

– Вы же приняли титул маркграфа?

– И что? – спросил я.

Он ответил с нажимом:

– Вы просто обязаны вернуть марку под свою власть. И, следовательно, под власть императора!

В его словах прозвучала не слишком уж и скрываемая угроза. Я вспомнил, что говорил герцог Ульрих насчет императорских солдат, против которых ничто не устоит, сказал примирительно:

– Хорошо, хорошо!.. Вы не так поняли. Я с благодарностью принял титул и постараюсь вернуть марку под власть императора. Однако я не могу броситься туда прямо сейчас. Мы только что завершили трудную операцию… вы знаете, о чем я. Войскам требуется длительный отдых. Кроме того, нужно собрать сеньоров, что разъехались по новым владениям. Потом необходимая перегруппировка, вырабатывание новой тактики…

Он спросил подозрительно:

– Это какой?

Я развел руками.

– Еще не знаю. А вы? Нам не приходилось сражаться в пустыне. Но явно удар тяжелой рыцарской конницы, которая здесь приносила победу, там будет не лучшим тактическим приемом. И, конечно, задолго до выступления войска в неведомую страну я предпочел бы получить подробнейшие карты… желательно с расположением воинских лагерей противника.

Гримоальд поморщился.

– Это кочевники! У них сегодня в одном месте лагери, завтра в другом.

– Хорошо-хорошо, – сказал я уступчиво, – но хотя бы карту дорог, мостов через реки, удобные броды в мелких реках, есть ли горы, пропасти… а также, раз уж пустыня, где колодцы, оазисы и прочие запасы воды, достаточные для большого войска.

Гримоальд задумался, Арнульф сказал неохотно:

– Да, вторгаться без карт – риск. Его Императорское Величество не желает, чтобы вы потерпели поражение в стране варваров.

Бабетта добавила с очаровательной улыбкой:

– Император заботится о вас, сэр Ричард. Отныне.

– Следовательно, – сказал я, закрепляя победу, – сперва я должен побывать не только в Геннегау, где сообщу… такие новости, но и в Брабанте. Для подготовки к приходу наших войск. Нам нужна хорошо защищенная база. Или тащиться через все королевство и сразу вступать в бой?

Бабетта посмотрела на красное небо за окном. Лицо ее омрачилось, она сказала со вздохом:

– Мне пора.

Сэр Гримоальд приподнял одну бровь.

– Не безопаснее ли с сэром Арнульфом?

Она с улыбкой сожаления покачала головой.

– Пусть лучше нас не видят вместе.

Сер Гримоальд поднялся, отвесил учтивый поклон.

– Я проведу вас.

– Только до выхода из здания, – сказала Бабетта. – Пусть никто не увидит и нас с вами.

– Да кто увидит?

– Пусть даже возможности такой не будет, – ответила Бабетта неожиданно твердо и решительно. – Когда в игре большие ставки, рамки рыцарства раздвигаются…

– …а то и вовсе размываются, – бросил Арнульф с мрачной усмешкой. – От рыцаря до императора далеко, сэр Ричард. Как и от императора до рыцаря.

Мне показалось, что в последней фразе кроется ясный намек. Он не сказал в лоб, что для политика никакие средства не бывают грязными или запретными, но я умею читать между строк и слышать то, что хотят сказать, но не говорят.

Бабетта вышла, сопровождаемая сэром Гримоальдом, а я повернулся к Арнульфу. Несмотря на все его объяснения, я все равно чувствовал к нему лютую вражду, а он это читал на моем неподвижном лице.

– Кстати, – произнес я ровно, – сэр Арнульф… ваши люди забрали мое оружие. Меч и лук. Я просил бы вернуть их.

Он посмотрел с удивлением.

– Они так важны для вас? Вы же маркграф!.. У вас и так целое войско с мечами.

– Фамильные ценности, – объяснил я. – Я не хочу оправдываться перед отцом, что взял без спросу и потерял.

Он пожал плечами.

– Хорошо, узнаю, в каком они состоянии. Мне кажется, наши маги ими заинтересовались. По крайней мере, луком. А что… он так хорош?

Он словно выстрелил в меня вопросом, я смотрел все так же прямо и предельно бесхитростно.

– Семейная реликвия, как я уже сказал. Ценная только для нас, Валленштейнов.

– Хорошо, – ответил он. – Хорошо, постараюсь отыскать сегодня же. Вы – маркграф, ваши права и привилегии должны быть учтены.

– Проследите за этим, сэр Арнульф, – сказал я надменно. – Мы, настоящие рыцари, очень чувствительны к вопросам чести. А если повредят мой лук, я сочту это оскорблением. Вы же не хотите, чтобы из-за лука…

Он прервал, выставив перед собой ладони:

– Не хочу. У вас великие задачи, никто не желает, чтобы мелочи помешали.

Дверь распахнулась, стражи в коридоре деревянно отступили к противоположной стене. Сэр Гримоальд вошел ровный, как циркуль, с вздернутым лицом и оловянными глазами.

– Сожалею, – произнес он без всякого оттенка, – но я провел очаровательную гостью только до двери. Она не желает, чтобы нас видели даже воробьи во дворе.

– Воробьи тоже могут быть всякими, – пробормотал сэр Арнульф. – Наверное. Во всяком случае, маги орлов иногда используют.

– Или хробойлов, – сказал я.

Арнульф вздрогнул, посмотрел остро.

– Вы что-то о них знаете?

Я отмахнулся.

– Если это у вас тайна, то я знаю земли, где этих хробойлов, как ворон на дохлой корове. Вас удивит, если скажу, что это на севере?

Не отвечая мне, он поднялся, отвесил сэру Гримоальду короткий поклон.

– Сэр Гримоальд… сэр Ричард… Мне тоже пора.

Сэр Гримоальд коротко взглянул на меня.

– Вас проводят, сэр Арнульф, – сказал он.

Арнульф, не изменившись в лице, коротко поклонился.

– Благодарю вас, сэр Гримоальд.

Мы проводили его взглядами, не двигаясь с места. Какими бы высокими титулами Арнульф ни владел и какие бы должности при короле ни занимал, роль палача позорит всякого. И сэр Гримоальд не пойдет провожать такого, будь он даже королевской крови.

– Сэр Гримоальд, – сказал я, – я тоже… скоро отбуду. Мне задерживаться очень даже не стоит. Несмотря на указание императора, Его Величество может не устоять перед соблазном. Здесь у меня нет дружины, нет даже сопровождения.

Он нахмурился.

– Да, это было очень неразумно с вашей стороны. Лорд вашего уровня должен появляться с надлежащим сопровождением. Дабы не было урона чести…

– Мое войско устало, – объяснил я. – Мы проделали такой путь! Полководец должен беречь воинов. А у меня сил обычно больше, чем у рядовых бойцов.

Он кивнул, взгляд потеплел на сотую долю градуса.

– Забота о войске возвышает полководца. За такого и сражаются лучше. Вы хотите отбыть сразу же после завтрака?

Я покачал головой.

– Сэр Гримоальд, сожалею. Только у вас в Ундерлендах я увидел настоящую еду для мужчин, когда то, что на столе, добыто на охоте! Потому большой соблазн остаться до завтрака, но, увы, не хочу подвергать и вас опасности. Я покину замок ночью. Тайно.

– Сэр Ричард, – произнес он с достоинством, – вам здесь ничего не грозит.

Я сказал с великим почтением:

– Сэр Гримоальд, ваш замок не сможет взять даже императорская армия. Я вижу гармонию изящества и мощи! Но дело даже не в том, что я не хочу, чтоб у вас были неприятности. Такой истинный лорд, как вы, пренебрежет личной опасностью ради защиты гостя. Но мне самому пора к своему войску и, как вы уже знаете, обязанностям маркграфа. А если учесть, что я все равно еще и майордом…

Он развел руками, лицо помрачнело.

– Я сочту за честь принимать вас всегда и столько, сколько вам будет угодно, маркграф Ричард. Но если ваши обязанности требуют вашего присутствия в другом месте…

– Вы меня понимаете, – сказал я с благодарностью.

Он выпрямился.

– Сэр Ричард, я велел подобрать вам лучшие доспехи, что отыщутся в замке. А также лучший меч из нашей оружейной. Рыцарь вашего ранга не может появляться на людях в… несоответствующем виде.

– Благодарю вас, сэр Гримоальд!

– Это мой долг, – возразил он надменно. – Долг рыцаря по отношению к рыцарю. Ваши доспехи, одежда и оружие ждут вас в ваших покоях.

Стражи в коридоре смотрели на меня с великим интересом. Один даже сделал шаг вперед и распахнул передо мной дверь в отведенные для меня покои.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.