- И я про здоровье, - Марина уперла руки в бока, собираясь поскандалить как следует. - Мне надоело твое потребительское отношение... ко всему, ко мне, вообще ко всему в жизни!
      "Даже к самой жизни", - подумал я и прикусил язык. Черт с ней, пусть лучше не распаляется, а то ненароком шлея под хвост попадет - в ментовку побежать ума хватит. Поэтому я скромно потупился, сунул книгу под мышку и отступил обратно в комнату под сень полихлорвиниловой листвы. М-да, создал на пустом месте проблему, бес меня попутал ее "приобщить", теперь будет злиться долго - Марина человек не очень отходчивый. К тому же я для нее стал самым натуральным уголовником. Кое о чем она и раньше догадывалась, а сейчас ее самые худшие подозрения подтвердились: из тюрьмы я вышел окончательно испорченным. Увы мне, увы!
      "Знание умножает страдания". Причем знание Маринкино, а страдания мои.
      Чтобы никоим образом не усугубить размолвку, остаток вечера я посвятил размещению книг в кабинете, где они заняли все свободные полки, и пораньше лег спать.
      Утро до приезда Славы прошло у нас в хладном молчании, лишь с появлением гостя Марина приклеила к лицу любезную улыбку. Выносить сор из избы было не в ее правилах.
      - Ну что, дамы и господа, приступим. - Я достал из ящика личные вещи Хасана ас-Сабаха и разложил их на столе.
      - Валяй, приступай, - разрешил Слава.
      За ночь я отдохнул и успокоился, но все равно казалось, что Предметы ничего хорошего не принесут. Я с сомнением поглядел на них. А может быть, глупости все это, насчет Влияния, долбанули меня аккуратно по башке, вот и возникла лакуна в воспоминаниях. В этом случае тем более нечего бояться, нашел тоже, чего испугаться - украшений! - увещевал я себя. Но почему-то при мысли нацепить их на себя меня охватывала нервная дрожь.
      - Ну, чего встал? - Без понуканий Слава обойтись не мог. Марина тоже испытующе поглядывала на меня, и отступать было стыдно. Я взял золотой браслет и надел на запястье.
      И ничего не случилось.
      А что, в самом деле, со мной должно было произойти? Бред все это, дурь мистическая. Я приободрился и уверенно сунул палец в...
      ...Перстень. Этих собак - новых тамлиеров - следовало бы всех уничтожить! Развели меня как щенка, заставили выкупать священные Предметы, да еще и бесплатно работать на них. Ну ничего, моя месть еще впереди. Я зло прищурился и высоко поднял голову, прислушиваясь к ощущению внутренней силы. Могущество властелина душ! Я взял со стола Кинжал и посмотрел на Славу.
      - Пойдем.
      - Никак вспомнил? - догадался тот.
      Мои губы зазмеились в холодной улыбке.
      - А как же, - вкрадчиво сказал я.
      Дураком надо было быть, чтобы не надеть их сразу. Сколько времени потерял! Впрочем, еще не поздно навестить наших героических друзей. Вытрясти из них рыцарский дух я поиграть, как кошка с мышкой.
      Марина сжалась под моим взглядом. Ничего, с тобой вечером поговорим. Она все поняла по моей улыбке, без слов.
      - Едем, - распорядился я.
      - Вспомнил! - восторженно воскликнул Слава.
      Мы направились в прихожую, я оделся и достал из угла меч.
      - Зачем он тебе? - спросил компаньон. - Возьми лучше лопату.
      Но там, куда мы направлялись, лопата была ни к чему. С тамплиерами я намеревался разделаться их же собственным оружием. "Поднявший меч от меча и погибнет!" Я вспомнил Истребителя. Где он теперь? - гниет под грудой валежника...
      - Я сам разберусь, что лучше.
      - Чего ты опять задумал? - заинтересовался Слава, но я не стал терять времени, мы спустились вниз и сели в "Волгу".
      - Куда едем?
      - К тамплиерам.
      - Мы ведь рыжье хотели копать, - не понял Слава, но, увидев мою ухмылку, смолк.
      Пока мы добирались до квартиры Готтенскнехта, я пристально всматривался в изумруд. Бесконечной глубины зеленая поверхность позволила мне прийти в нормальное состояние, и я понял, что прерывание Слияния только пошло на пользу. Для лучшего постижения свойств Предметов надо было заново ощутить прежнюю ничтожность. Только в контрасте с чувством слабости достигалось упоение своей силой, появляющейся при поддержке Предметов Влияния. Лишь бывший узник способен в полной мере насладиться свободой.
      Чем ближе мы подъезжали к штаб-квартире Ордена, тем яснее я понимал, что появляться там нет смысла. Тамплиеров в квартире уже нет, и, кроме грандиозных неприятностей, ничего бояее меня не ждет. Догадка переросла в уверенность, когда мы оказались перед самым домом и надо было заворачивать во двор.
      - Двигай дальше, - потребовал я.
      Слава послушно нажал на газ и с удивлением повернулся ко мне: - Чего опять случилось?
      - Палево там, - поделился я опасениями. - Засада. Я чувствую.
      Слава шумно вздохнул, но ничего не сказал. По мере удаления чувство тревоги стало ослабевать.
      - Куда теперь?
      - А вот теперь, - обрадовал его я, - за рыжьем.
      Тайники находились на окраине города, в местах диких и обделенных людским вниманием. К счастью, в багажнике у запасливого друга нашлась складная лопатка, что позволило без труда извлечь все заклады.
      - Силен ты ныкать, - одобрил мое искусство кореш, когда мы достали последний закладной контейнер.
      - Работа такая, - хмыкнул я и опустился на кучку отваленной земли.
      Слава закурил. Мы сидели на берегу ручья, текущего по дну оврага, захламленного всяким строительным мусором. Было поразительно тихо, лишь легкий ветер шелестел по верхушкам хилых деревьев да журчала на бетонных обломках вода. Здесь было так укромно, что даже не виднелись и верхушки далеких новостроек, разглядеть которые удавалось только с края обрыва. Хорошее место для самосозерцания, и я призадумался. Слава не мешал, понимая, что мне есть о чем поразмыслить.
      Все дело было в том, что мне не хотелось отдавать кому бы то ни было Предметы, а их следовало вернуть испанцам. Сейчас казалось совершенно невозможным по своей воле перестать быть Вождем. Однако и фанатичного желания любой ценой сохранить за собой силу власти не ощущалось. Во мне словно что-то сломалось, когда тамплиеры сорвали с меня Перстень и Браслет. Они выбрали удачный момент - когда я не мог им противостоять. Так совпало, что я был обессилен предыдущей стычкой с федаи. Энергетическая атака измотала меня, к тому же требовалось произвести подпитку Кинжала человеческой кровью. Однажды мне это удалось, когда я ткнул в живот негра, и клинок напился, но действия магической субстанции хватило только на один раз. Теперь я осознал, почему Хасан ас-Сабах убил своих детей: борьба за власть шла даже в крепости Аламут. Отождествление себя с "горным старцем" стало возможным только под действием исмаилитских святынь, и я вдруг стал понимать проповедника и пророка, с Кинжалом в руках отстаивающего право называться Вождем.
      Обладать властью над сильнейшей из сект того времени хотели многие, но лишь избранные добивались столь высокой чести. Никто не знал, чего стоило ас-Сабаху удерживать власть более тридцати лет, а кто знал, уже ничего не скажет. Абсолютный лидер, тиран, уничтожающий всякого, кого только мог заподозрить в посягательстве на свое первенство, он был вынужден наблюдать и сражаться, используя для победы любые средства, вплоть до приношения в жертву своего младшего сына, когда в замке не нашлось ближайшего источника для срочного удовлетворения жажды магического оружия. Причина смерти старшего отпрыска никогда не скрывалась - чадо пожелало занять место родителя. Таким был Хасан ас-Сабах, и таким же предстояло стать мне, но я теперь этого не хотел.
      В поисках ответа на главный вопрос, я достал почерневшие ножны и обнажил гладкое блестящее лезвие. Изготовленное неведомым мастером девять веков назад, оно являло собой образец совершенного оружия, чьи идеальные формы не могли не направлять действия его обладателя на воплощение заложенного создателем замысла - нести смерть. Именно это наслаждение неодушевленной материи и роднило клинок с бритвенным лезвием внутри пирамидки - специфическое, недоступное человеку удовольствие. И еще я понял: Кинжалу все равно, что станет с его владельцем, ибо он уверен, что для него всегда найдется новый носитель, которого он сможет подчинить себе и будет успешно им управлять. Заставлять убивать. Единственное, что было ему небезразлично, - разъединение с другими Предметами Влияния. Лишь вместе они образуют могущественный механизм управления человеком: Перстень дарит иллюзию повышения умственных способностей, Браслет усиливает гордыню, а Кинжал дает возможность расправляться сразу с несколькими противниками. Сами они ничего не могут добавить в характер человека, но гипертрофируют его природные качества. Я постиг, что, только став выше своего честолюбия, злобы и самодовольства, избавившись от них., можно выйти из-под влияния Предметов. Я ощутил себя хозяином положения, потому что лишь осознав свои недостатки, можно было побороть их.
      Так мне открылась подлинная сущность Предметов Влияния - они были пробным камнем, на котором проверяются души. Возможно, эту цель и преследовал мастер, но не все проходили проверку.
      Можно было жить в симбиозе с Предметами многие десятки лет, поддерживая порядок в своем тоталитарном государстве и мучаясь от неосознанных страстей, но эта перспектива перестала быть для меня заманчивой.
      - Пошли вы все! - громко сказал я и снял с руки Браслет и Перстень.
      Уже ничему не удивляющийся Слава взглянул на меня.
      - Поехали в "Аламос", - предложил я, и мой друг улыбнулся.
      Франсиско Мигель де Мегиддельяр поджидал нас на своем месте. Я принес ему раритеты и положил их на стол. Я сделал это без сожаления, просто понял, что пришло время отдать их испанцам, я был готов на это. В жизни все делается так, как надо, а идти наперекор предначертанному свыше - большая глупость.
      - Que seza, seza, - повторил де Мегиддельяр, словно отвечая на мои мысли. Те же слова, помнится, он произнес, когда я отбирал Предметы. Мудрый старик! - Что будет, то будет.
      - Ну что, поедем домой? - спросил Слава, когда мы вышли из офиса.
      - Давай водки купим, - предложил я. - Ящик. Гулять так гулять!
      - А че, давай, - с восторгом согласился Слава.
      Фридрих Готтенскнехт гулял по Петербургу, прощаясь с этим городом навсегда. В кармане его лежал билет на берлинский поезд, до отправления которого было пять часов. Ночь Фридрих провел в гостинице, а утром покинул номер из соображений конспирации. Он был убежден, что на улице его труднее задержать.
      Он продолжал так считать, когда перед ним неожиданно возник рослый мужчина в сером, туго подпоясанном плаще, сзади откуда ни возьмись появился другой, в точности такой же, а у тротуара остановилась черная "Волга" с тонированными стеклами.
      - Федеральная служба безопасности, - произнес мужчина фразу, от которой у пресвитера душа ушла в пятки. - Господин Готтенекнехт, вы задержаны.
      Мужчина жестко взял его под локоть, другой распахнул дверцу машины.
      "Я хочу в Баден-Баден", - оформилась до конца мысль пресвитера, когда его заталкивали в глухое нутро гэбэшного воронка.
      Для Тахоева наступила радужная полоса жизни, состоящая из сплошного везения и чудесных удач.
      Вместе с Ксенией он собирался в свадебное путешествие вокруг света, правда, интерпретировал эту поездку по-своему. Отсутствие Славы, нянчившегося со своим непутевым другом, позволило беспрепятственно развиваться отношениям, которые перешли из состояния любовной привязанности в состояние полного доверия.
      Когда Ксения продемонстрировала хранящийся в гараже ящик, доверху набитый золотым ломом, Тахоеву даже стало не по себе. Из ее рассказов он узнал, что есть человек, владеющий второй половиной клада, равной по весу. Борз тут же загорелся желанием объединить их в одно целое - разрабатывать жилу он предпочитал до конца. Денег ему хватит на такую роскошную жизнь, о которой, будучи врачом, он не смел даже и мечтать. С Ксенией, наивно считавшей, что она имеет право на половину содержимого гаражного ящика, делиться своими замыслами не стал, здраво рассудив, что будет не понят. Тахоев составил план дальнейших действий: приехать к археологу домой и вытрясти из него все до последнего грамма. Зная о размерах сокровища, обмануть Борз себя не даст. А потом можно будет отправиться в путешествие, только не в свадебное, а чтобы как можно дальше уехать из страны. Успех предприятия обеспечивал ПМ с семью патронами в обойме, по мнению Руслана, дающий ему сто очков вперед перед безоружным археологом. Если тот начнет упрямиться, он пристрелит его жену, да и Ксенией можно пожертвовать - больше она ему не нужна. Удовлетворенно облизываясь, Борз едва ли не насильно повез ее на квартиру к Потехину, и вскоре они были там. Открывшая дверь жена археолога насторожилась при виде незнакомого спутника Ксении. Ее подозрения тотчас же подтвердились, потому что Тахоев достал из кармана пистолет и, втолкнув обеих женщин в комнату, сказал:
      - Сидеть тихо, даже когда муж придет. Теперь я здесь главный!
      Ящик не ящик, но спиртным мы затарились нехило. Перепрятав контейнеры, поехали в магазин.
      Накупили и водки, и ликера для дам, до которых, правда, не дозвонились. Так что, когда мы ехали домой, машина была забита разноцветными мешками с выпивкой и закуской, звеневшими и шуршавшими всю дорогу.
      Приехав, я сразу стал подниматься, а Слава задержался, закрывая машину. Я втащил в прихожую пакеты и окликнул Марину. К моему удивлению, из комнаты вышел здоровенный хачик, а за его спиной я разглядел перепуганные лица Маринки и Ксении.
      - Стой! - приказал "черный" и достал волыну.
      Я послушно замер. Бежать все равно было некуда. От двери я успел отойти слишком далеко, чтобы одним прыжком можно было оказаться на лестнице, теперь за моей спиной была кухня.
      - Оба-на, доктор! - изумленно громыхнул появившийся Слава, и внимание хача тут же переключилось на него. Оказывается, они были знакомы - "черный" узнал моего корефана, но встрече не обрадовался и, вытянув в его сторону руку с пистолетом, быстро нажал на спуск.
      Второй выстрел застал меня уже на кухне. Хачик разошелся не на шутку, посылая пулю за пулей, но Славу было не так-то просто убить. Выстрелы перекрывались истошными Ксениными воплями: "Руслан, Руслан!", и я вообще перестал понимать, что TVT происходит. На встречу ветеранов-афганцев случившееся как-то не походило, В углу у холодильника я увидел прислоненный к стене меч, тщательно отмытый Маринкой от крови. Я схватил его, еще не очень ясно понимая, что буду с ним делать, но наличие хоть какого-то оружия успокоило.
      Ветераны мириться не собирались. Хлобыстнул ответный Славин выстрел из "кольта". Я осторожно выглянул из-за угла и обнаружил прижавшегося к стене хача выцеливающим проем входной двери. Ко мне он стоял спиной и был так увлечен охотой, что я решился на вылазку. Насаживать его на клинок было слишком опасно - от колотой раны человек умирает не сразу, а словить пару пуль, которыми он напоследок обязательно меня осчастливит, тоже не хотелось. "Черного" следовало глушить ударом по башке, и делать это надо было плашмя, чтобы не возиться потом с трупом. Да и не хотел я его убивать, что бы там ни говорили, я ведь не душегуб.
      Поэтому я размахнулся и...
      Проектировщики, современных девятиэтажек вряд ли брали в расчет любителей фехтования, только выяснилось это слишком поздно. Рубить супостата, махая мечом на вытянутых руках, можно было в средневековом замке, а в моей типовой квартирке потолки не были предназначены для ведения боевых действий холодным оружием. Острие сc страшной силой екрежетиуло по бетону, оставляя на побелке длинную глубокую царапину, а я с замирающим сердцем нал на колени, чтобы убрать верхнюю часть тела с директрисы огня, при этом из последних сил доводя клинок до намеченной цели. Получилось в результате ни то ни се. Острие стегнуло бандюгана чуть пониже спины. Хачик взвыл, скакнув от пола почти на метр. Не знаю, что уж там ему привиделось, может быть, шайтан, ухвативший его за жалу, но в любом случае нападение с тыла оказалось очень неприятной неожиданностью. Я хак и остался стоять на коленях как дурак, глядя в злые зеленые глаза и нацеливающееся в голову дуло, когда из комнаты выскочила Ксения и повисла у хачика на руке.
      - Руслан, не надо, Русланчик, миленький!
      - Уйди, - рыкнул "черный", совсем уже потерявший лицо, и с трудом отцепился, но в прихожей уже возник Слава, и ша морде у него .было самое зверское из виденных мною выражений.
      Он не стрелял, чтобы не попасть в Ксению, но пушка не понадобилась. Хачик затравленно обернулся, и тут же в воздухе мелькнул кулак, нанесший удар по его морде, как по боксерской груше. Голова Руслана откинулась, и не успела она вернуться в обратное положение, как локоть другой руки Славы доказал, чшо навыки рукопашного боя офицерами Советской армии еще не забыты. "Черный" споткнулся об оброненный мною мешок и вместе с Ксенией повалился на пол под торжествующий рев моего друга, который твердо решил восстановить конституционный порядок, если уж не на территории всей Чечни, то хотя бы в пределах одной отдельно взятой квартиры. "Никто не вправе проникать в жилище против воли проживающих в нем лиц". А я этого гостя не звал.
      Окончательно угрохать загадочного доктора но- - мешала все та же Ксения, взявшая сегодня на себя роль миротворца. Как ни был разъярен Слава, жены он послушался и отступил, оставив скорчившегося Руслана приходить в себя. Я обнял Марину, Слава тем временем запер дверь и поместил Руслана на диван, связав ремнем руки.
      - Ты в порядке? - спросил я. Маринка кивнула.
      - Откуда он взялся?
      - С Ксенией пришел.
      - В самом деле? - Я оглянулся, чтобы поинтересоваться, где она взяла такого кавалера, и увидел, как Слава приблизился к ней и зловеще спросил: Где ты доктора нашла?
      - Мы встретились... - Ксения запнулась и умолкла.
      - Ладно, - Слава взял ее за руку, - пойдем, потрещим.
      Я понял, что нам всем не мешало бы отсюда смотать, пока не появилась милиция.
      - Собирайся, - бросил я Маринке. - Мы уходим. Когти рвать надо, сейчас ОМОН приедет!
      - Ты-то куда? - остановился Слава.
      - Как приедет, так и уедет, - осадил меня друг. - Не дергайся, разберемся. Что нам, пьянку теперь из-за этого отменять? Накрывайте на стол пока, я сейчас приду.
      Вернулся он минут через десять, видимо, наговорившись. За жизнь Ксении я не беспокоился - если Слава рассердился, значит, не убьет.
      - Отправил ее своим ходом домой, - сообщил он. - Потом с ней разберусь... а может, и не буду.
      - А с этим что сделаем? - кивнул я на плененного джигита. Он мерил нас ненавидящим взглядом.
      - Давай выпьем сначала, потом решим.
      Так мы и сделали. ОМОН не приехал ни через полчаса, ни через час. В наши дни милиция приезжает далеко не на каждый вызов. Стреляли? Да мало ли где сейчас стреляют, жертв нет, ну и хорошо, зачем зря мотаться, опять же бензин не дармовой, да и того нехватка. С таким подходом к делу я был целиком и полностью согласен.
      Выпив ликера, Маринка успокоилась, да и я перестал волноваться. Хачик женщинам ничего плохого не сделал, он ждал нас. Зачем?
      - Тебя, Ильюха, хотел замочить, - ответил Слава. - Моя, дура, настучала про нас с тобой, что мы клад нашли, хотели нас кинуть. Ну ничего, - он дружески подмигнул. - Живы - и хорошо.
      - А этот "доктор" откуда взялся? - спросил я. Пили мы в комнате, не спуская с пленника глаз.
      Вообще-то, на бандита он похож не был, лицо имел вполне интеллигентное, правда, с каким-то жутковатым, сатанинским выражением, ну да это все "звери" такие.
      - Мы все знакомы по Афгану, - объяснил Слава, разливая водку, а я налил Маринке ликер, - я у него в госпитале лежал, Ксения там же работала. Хирургом он был классным и совсем не пил. Че не пил-то, Тахоев? - обратился он к Руслану, сделав особое ударение на его фамилии, подчеркнув ее язвительным тоном. Видно было, что и раньше данный врач авторитетом у Славы не пользовался. - Религия не позволяла?
      Тахоев не удостоил нас ответом.
      - Он никак чеченец, - сопоставил я фамилию с характерными чертами лица джигита.
      - Чечик? - переспросил Слава, которому раньше в голову не приходило задумываться о национальности доктора Тахоева. - Может быть. Ты чечик? обратился он к Руслану.
      - Пошел на хуй! - ответил тот.
      - Хамит, - вздохнул кореш, - да еще при дамах. Совсем, лепила, опустился, раньше ведь не ругался совсем. - Он не обиделся, и я понял, что Слава все решил: Тахоев покойник, дело только во времени.
      Мы выпили и закусили как следует. Слава заметно приободрился вероятно, загорелся какой-то идеей. И в самом деле, дождавшись, пока я разолью, взял бутылку и направился к дивану.
      - Слышь, доктор, выпей с нами.
      - Я не пью, - отрезал Тахоев, но остановить Славу было непросто.
      - Илыоха, - позвал он, - иди сюда, помож&пь.
      Я поднялся, и меня повело. "Абсолют" оказался нажористый. Марина сидела у окна и, подперев голову рукой, осоловело наблюдала за нашими выкрутасами, утопая в сигаретном дыму. Я подмигнул ей н величественно прошествовал к "кавказскому пленнику". Мысль напоить его показалась презабавной.
      - Держи ему голову, - сказал Слава.
      Мы попытались влить в глотку водяру, но чечен отчаянно сопротивлялся, и все текло мимо. Слава беззлобно дал ему пару раз в табло, и на этом мы сделали перерыв. Впрочем, в литровой бутылке осталось еще немало.
      - Ты думаешь, тебя не споить? - вопросил Слава, потерпев с первой попытки фиаско. - Нет, морда, ты такой же, как все, и потому пить будешь!
      Тахоев яростно промолчал.
      - Будешь, если я так сказал!
      Слава вновь тяжело поднялся, взял со стола нож и сунул бутылку мне в руки.
      - Я разожму, а ты лей. - Он втиснул лезвие между зубов доктора, который зашипел и стал брыкаться, но мы крепко держали его. Наконец челюсть поддалась, и я осторожно залил водку в образовавшуюся щель. Тахоев задергался, струя плеснула прямо ему в глаза.
      - Держи-держи, - крикнул Слава, зажимая Руслану нос и налегая локтем на подбородок, не давая выплюнуть продукт. - Глотай, падла!
      После отчаянной борьбы доктор задышал через рот, и мы поняли, что "Абсолют" им абсолютно усвоен. Повторив операцию, мы отступили на прежние позиции и догнались тем, что осталось в бутылке. Осталось, правда, не много. Я сгонял на кухню еще за одной, по дороге ополоснув лицо и руки; водка, если ей обтираться, - штука липкая.
      Руслан опьянел мгновенно. Несколько раз он порывался подняться, но Слава был на страже и укладывал его обратно хлесткими ударами кулака.
      Когда мы догадались связать ему ноги, Тахоев стал грубо материться и всячески поносить Славу. Тот оставался спокоен, как удав, но по-дружески побазарить за столом, как намечалось, конечно же, не получилось. Чечен находил какое-то особенное, извращенное удовольствие в том, чтобы ломать нам кайф своим гнусными выкриками. По-моему, он нас провоцировал, и я пару раз порывался набить ему морду, однако Слава удерживал, твердой рукою усаживая меня обратно на стул, и говорил, что лепила - его забота. Марина с демонстративно отсутствующим видом тянула свой ликер, страдания "черного" ее нисколько не трогали, равно как и его матюги, что меня несколько удручало.
      Когда мы ополовинили ,вторую емкость, Слава удалился в клозет, а я заткнул словесный фонтан, сдернув с ног грязные носки и сделав из них кляп.
      - Ты не эстет, - заметила Марина, когда я вернулся к столу.
      К сожалению, эффект оказался очень кратковременным: Тахоев выплюнул бяку и принялся поносить площадной бранью уже меня. За каждое из таких выражений у нас на зоне могли убить. Я вскочил, опрокинув стул, когда в комнату вошел Слава.
      - Шалит? - прозорливо спросил он. - Счас накажем. Будет пить.
      - Да на фига, Слава, - возмутился я, - и так уже столько хорошей водки на него извели.
      - Пустяки, - отмахнулся другая, - водки мы еще купим, а вот возможность старшего лейтенанта Тахоева напоить нечасто выпадает.
      - Я, блядь, майор! - зарычал с дивана Тахоев.
      - За блядь ответишь отдельно, - предупредил я.
      - Уже майор, - покачал головой Слава. - Растешь. Что ж, напоить майора медслужбы Тахоева есть наш святой интернациональный долг! - И с этими словами он сел хачику на грудь и воткнул ему в рот горлышко бутылки. Водка забулькала, винтом вливаясь в глотку чеченца. Тот задергался, и Слава поспешно убрал зад с его ребер, чтобы Руслан не выблевал все обратно. Ловко зажав нос и рот, он подождал, пока водка просочится, но долго скучать не пришлось - Тахоев заглотил все разом.
      - Во молодец! - похвалил Слава и озадаченно почесал в затылке. - Опа, на самих-то не хватило. Ильюха, у нас еще есть?
      - Посмотрим, - сказал я и совершил паломничество к холодильнику, по дороге заглянув в туалет.
      "Зачем же я так напился?" - подумал я, оседлав "каменный цветок". Стены моего прибежища плавали в каком-то тумане. Я собрался с силами, поднялся, педантично застегнул штаны и спустил воду. Крышку закрывать не стал - вдруг комунибудь приспичит срочно проблеваться. Когда я возвратился в трапезную, нашему кавказскому гостю чегой-то поплохело. Он ерзал как змея, судорожно пытаясь выдернуть из-под спины связанные руки, и громко стонал. Кажется, он задыхался.
      Стоящий на корточках Слава озабоченно смотрел на него.
      - Что ты с ним сделал? - спросил я, пытаясь занять место рядом, но пол выскользнул из-под ног, и я опустился на пятую точку. - Он больной или просто выдрючивается?
      - Без понятия, - ответил Слава.
      Подошла Маринка и деловито положила руку на горло Тахоева. Она пробовала нащупать пульс, как это делали врачи в сериале "Телефон спасения 911", но у нее мало что получалось.
      - Пульс отсутствует, - заключила она, беспомощно водя пальцами.
      Прикосновение словно вывело Тахоева из кошмара, в котором он метался, и кошмар начался для нас.
      - Ар-р! - мотнулась его голова, и острые белые зубы впились в Маринкино запястье. Это было так быстро и неожиданно, что я растерялся.
      Мгновенно вывернув из-под себя руку, хачик ударил Славу растопыренной пятерней по глазам.
      Слава откинулся на спину и стал кататься по полу, держась за лицо. Маринка истошно завопила, когда чеченец схватил ее за шею и потянул к себе, целясь пастью в гортань.
      - Крови! - оглушительно заорал он.
      Крик вывел из транса какую-то половину моего мозга, потому что я увидел, как моя правая рука взметнулась в воздух, словно самостоятельное живое существо, описала сверкающую дугу и опустила плоский флакон "Смирнофф" на голову абрека.
      Тот подавился собственным воплем и покатился с дивана, увлекая за собой Маринку, оцепеневшую от страха.
      Он очнулся почти сразу - обморок был кратким, но и я пришел в себя, вскочил на ноги и дернул Марину за плечи, стараясь оттащить подальше от этого чудовища. Тахоев теперь мало напоминал человека. Осколки сильно поранили его, лицо залилось кровью и сделалось неузнаваемым. Он пытался вскочить, но ноги были связаны, и он извивался, как огромный уродливый червь, стараясь добраться до временно ослепшего Славы, который теперь представлял легкую добычу.
      - Хочу твоей крови! - прорычал врач.
      "Сам погибай, а товарища выручай!" Я подскочил к чечену и, словно футболист, бьющий пенальти, провел сокрушительный штрафной удар по центру "мяча", забрызгав паркет далеко разлетевшимися красными каплями. Послышался громкий треск, очевидно, я попал по носу. Тахоев отлетел, перевернуля на спину, хрипя и воя, с чавканьем глотая собственную юшку.
      - Уй, падла!
      Я оглянулся и увидел сидящего на полу Славу, массирующего веки. Он открыл глаза и, часто моргая, уставился на меня.
      - Четко попал, паскуда. - В его устах это было разновидностью похвалы. - Где этот дух?
      - Вон лежит, - триумфальным жестом указал я.
      Мы вместе посмотрели на Тахоева. Вероятно, вспышка активности вымотала его полностью, он валялся пластом и все тише бормотал: - Пить, пить, крови...
      Подошла Маринка.
      - Как рука?
      - Прокусил, - пожаловалась она, - болит.
      - Пригляди за ним, - сказал я Славе, - мы сейчас.
      В ванной я промыл рану и тщательно перебинтовал. Пустяки, вены не задеты, но полукруглый шрам от зубов теперь всю жизнь будет напоминать Маринке, что с любыми "черными" нужно держаться осторожно, ибо все "звери" кусаются.
      Когда мы пришли в комнату, Слава сидел за столом,, потягивая остатки ликера. Нам тоже было маленько налито.
      - Ну как, - поинтересовался я, - все помирает, ухи просит?
      - Просит, зараза, - посетовал Слава и разом заглотил весь свой ликер. Ты водки-то принес?
      - Так вот она, - кивнул я на осколки, - водка-то.
      - А еще? Нету, что ли?
      - Есть, но надо идти. - Я просительно взглянул на Маринку: - Сгоняй.
      Когда она вышла, Слава посерьезнел.
      - Надо майора к выносу готовить, - сообщил он.
      - Не рано? - зыркнул я на часы. - Люди еще ходят.
      - Ну, мы прямо сейчас не понесем, но подготовить-то надо... - Он смолк, потому что появилась Марина.
      Мы подкрепились еще по полтинничку, и Маринку стало клонить в сон. Я отвел ее в кабинет и уложил в постель, после чего вернулся в комнату, поплотнее закрыв дверь.
      Приведение в человекоподобное состояние едва живого Тахоева не заняло у нас много времени.
      Связав покрепче руки, мы как следует умыли ему лицо, заткнули тампонами ноздри, чтобы не пачкать салон, и стащили вниз, погрузив на заднее сиденье "Волги". Ему предстояло скорое путешествие в джаханнам[Джаханнам мусульманский ад. (Прим. автора.)]. Со стороны это выглядело исключительно как взаимопомощь изрядно поддавших друзей. Слава попрощался и уехал, а я не нашел ничего лучше, как залечь спать.
      Пробудившись в объятиях Маринки весь мокрый от пота и с больной головой, я вылез из-под толстого одеяла, в которое мы зачем-то завернулись, и, спотыкаясь, поплелся в сортир. Башка разламывалась, под ногами валялись какие-то осколки. Что за скоты здесь резвились?!
      Утолив жажду прохладным апельсиновым соком, предусмотрительно поставленным в холодильник, я вышел на балкон и стал глубоко дышать, вентилируя легкие. Голова немного прояснилась, но затошнило еще больше. Я заполз обратно в жилье, принял пару таблеток аспирина и протопал в ванную, чтобы привести себя в божеский вид. "Все, хватит, - думал я, ощупывая перед зеркалом помятую физиономию. - Пора кончать с таким образом жизни. Буду по утрам заниматься спортом, может быть, даже перейду на вегетарианскую пищу. Надо перестраиваться, как учил товарищ Горбачев. Займусь научной работой.