– Он боевой офицер воздушно-десантных войск. Ветеран Афганской войны, – сказал я.

С минуту Франсиско Мигель де Мегиддельяр осмысливал полученную информацию. Видимо, она удовлетворила приора, поскольку он изрек: – Хорошо. Так будет много лучше.

Он внимательно посмотрел мне в глаза. Правое око, проглядывающее в дырочку марли, сверкало, как антрацит.

– Не будем вспоминать о том, что произошло. Сделанного не воротишь, – блеснул знанием русских пословиц де Мегиддельяр. – Будем деловыми людьми. Вы отдали ассассинам предметы влияния и не получили денег. Деньги вам нужны, так?

– Так, – осторожно признал я.

– Я хочу предложить вам работу, связанную с опасностью, прибыльную работу. Я плачу за нее три тысячи евро вам обоим.

– Не скажу, что наш выбор велик. – Это было почти согласием.

Слава лишь хмыкнул, не доставая руки из-под подушки. Ему, как и мне, хотелось денег, которых у нас не было.

– Нам стало известно, где скрываются ассассины, – продолжил де Мегиддельяр. – Необходимо в ближайшее время выжечь их гнездо.

Тут все было ясно. Выжечь, конечно, необходимо. Делать это предстоит мне со Славой.

– Мы помогаем вам средствами – вы делаете дело. Мы платим вам награду. Это миссия, достойная христианина! – Видно было, что испанцам неохота мараться самим.

– Почему именно мы?

– Наш орден вынужден соблюдать конфиденциальность. Не хотелось бы портить отношения с вашими властями. После инцидента с подрывом офиса мы находимся под пристальным вниманием вашей службы безопасности, а это значит – ни одного шага в сторону... Мы не можем оступиться. Поэтому я обратился к вам, Илья Игоревич. – Своим тоном де Мегиддельяр подчеркнул, что уже имеет печальный опыт совместной работы и лишь безвыходная ситуация вынуждает его на столь рискованный поступок. Я целиком разделял его мнение. Сотрудничать со мной оказалось ох как непросто.

– Ты как? – спросил я Славу. Лично мне при полном отсутствии жизненной перспективы не хотелось упускать любой заработок, каким бы он ни был. – Подписываешься?

– Идет, – пробасил Слава.

– Мы согласны, – сообщил я приору. – Где находится источник заразы... в смысле, скверны?

– Подробности вам сообщит мой заместитель комтур Эррара.

– Нам понадобятся деньги, оружие и машина, – сказал я.

– Все рабочие моменты решите с ним, – разговорным русским языком приор ордена Алькантара владел как родным.

Встреча закончилась. На прощание руки де Мегиддельяр нам не подал.

Сопровождаемые Эррарой, мы вышли из палаты. Слава заметно посерьезнел, настроившись на деловую беседу с недавним противником. «Микроузи» он деликатно оставил под подушкой.

Задумавшись, я чуть было не налетел на медсестру, торопливо шедшую по коридору. Эррара, потянул меня за рукав, поэтому я успел уклониться от столкновения, извинился перед отпрянувшей женщиной. Ей было около сорока, глаза усталые, лицо озабоченное. Измотанный дежурством персонал военного госпиталя. Она мельком глянула на меня и задержала взгляд на Славе, который оторопело уставился на нее. У другана даже челюсть отвисла. Немая сцена продолжалась пару секунд, затем женщина отвернулась и поспешила по своим делам, скрывшись за поворотом больничного коридора. – Ты что, – спросил я, – знакомую встретил?

– Да нет, – пробормотал Слава, – не может быть...

Эррара с удивлением смотрел на нас, не понимая, что случилось. После стычки в палате он немного оттаял.

– Ладно, пошли, – сказал я. – После разбе ремся.

– Не может быть, – повторил Слава.

Мы вышли из корпуса и сели в «фиат», где нас ожидал Гарсия. Началось кружение по улицам. Хенаро проверял наличие «хвоста» и давал нам возможность побеседовать без лишних ушей.

– Приор вам доверяет. – Новенький «фиат» имел хорошую звукоизоляцию, сидящий впереди Эррара говорил, не поворачивая головы. – Сегодня мне довелось увидеть вас в деле...

– Признаюсь, вы нас напугали, пришлось защищаться, – сказал я.

– Теперь это неважно, – отмахнулся комтур, – важно то, что есть. Вам доверено ответственное дело – сокрушить ассассинов в их убежище.

– Надо на него взглянуть, – сказал, как застолбил, Слава.

Эррара осекся, а потом что-то быстро сказал по-испански Гарсии. Хенаро свернул к набережной.

– Мы едем туда, – обронил Эррара, и в салоне повисло молчание.

Длилось оно долго, пока не приехали в Юкки. Район новорусской застройки изобиловал коттеджами различной степени помпезности. На своем неприметном автомобильчике мы проскользнули по боковой дорожке. Эррара указал на двухэтажный дом за кирпичным забором с железными воротами. Гнездо террористов размещалось на отшибе. Очень удобно: приехал, уехал, и никто, кроме пары соседей, не видит. Хенаро, не останавливаясь, провел машину вдоль забора, свернул, и мы по другой дороге покинули дачный поселок.

Эррара поинтересовался, нужно ли продолжать рекогносцировку.

– Да все понятно, – сказал Слава. – Внутрь ведь не заглянешь.

– Сколько там человек обитает? – спросил я.

– Мы видели в разные дни от двух до семи, – ответил Эррара, – но двое там постоянно. – Ворота только эти? – спросил Слава.

– Ворота одни, – кивнул Эррара. – В доме два выхода. Главный, напротив ворот, и с задней стороны маленькая дверь. Мы не видели, чтобы дом охраняли снаружи, – добавил он.

Больше никакими ценными сведениями испанцы не располагали. О коттедже в Юкки они узнали сравнительно недавно, да и особой надобности в наблюдении не было. Пока не грянул взрыв.

Мы вернулись в город. Эррара выяснил, есть ли у нас водительские права, и Хенаро отвез нас в нотариальную контору, где оформили доверенность на машину. Пока канителились, комтур связался с офисом по мобильнику, и под окна пригнали высокий красный, похожий на приготовившегося к старту спринтера «фольксваген-гольф-кантри». Я сел за руль и опробовал машинку. «Гольф» был не новый, но добротный и приемистый.

– В багажнике оружие. Вот ваш аванс. – Эррара достал из бумажника пачку сотенных купюр. Тощенькую такую, из десяти банкнот.

– Это аванс или деньги на накладные расходы? – спросил я, пересчитав.

– Это аванс. Все необходимое для работы у вас уже есть, – ответил Эррара бесстрастно. Расчетливость здесь тоже была европейской.

Мы проводили скупого рыцаря самыми теплыми напутствиями, сели в машину и отправились домой. Во дворе открыли багажник. Запаска. Домкрат. Здоровенная монтировка или даже, скорее, маленький ломик. Складная лопата. Чемоданчик с набором инструментов. В глубине приютился могучий сверток.

– Забираем и пошли, – сказал Слава.

Он достал лязгнувший сверток, я закрыл машину, и мы поднялись в квартиру. Первым делом отнесли добычу на диван и распаковали. В свертке лежали два АКМС и четыре рожка с патронами. Автоматы были старые, потертые и наверняка «мокрые». Где испанцы их раздобыли? У каких перекупщиков? Для собственных нужд благородные рыцари использовали новенькое заграничное оружие. Впрочем, Слава остался доволен. АКМ был ему знаком и привычен. Друган вообще был удовлетворен сегодняшним днем. Ему казалось, что мы круто обставились, разведя иностранцев на тонну евро и заграничную тачку. Даже про загадочную незнакомку он вроде забыл.

– Поехали посмотрим дом, – сказал он. – Там на месте и покумекаем.

– Мы же смотрели вроде.

– Мы тогда просто погулять выходили, а теперь посмотрим как следует.

– Не вопрос! – Я достал из тайника водительское удостоверение, и мы отправились на настоящую рекогносцировку.

Двинулись налегке. «Калаши» оставили дома. собой у меня был ТТ, у Славы в карманах незаметно разместились кортик и пара гранат. Так, на всякий случай, сказал он, чтобы голым себя не чувствовать. Здесь я его понимал и полностью поддерживал. Запуганный арабами, я скорее мог выйти на улицу босым, чем без пистолета.

– Правильно, – сказал я. – Лучше взять с собой «плетку», чем не взять и потом пожалеть.

– В тебе просыпается любовь к оружию, хмыкнул Слава. – Настоящая любовь! Мы посмотрели друг на друга и рассмеялись.

Не знаю, что думал этот волчара, глядя, как я хорохорюсь, но, определенно, он был моим другом.

Мы спустились вниз. Осмотрелись. Признаков наружного наблюдения не приметили. Хотя как их приметишь, топтунов засечь не так-то просто, и я решил дополнительно провериться на дороге.

– Не очко обычно губит! – донесся сверху истошный крик. – Не очко! А туз!!! Туз к одиннадцати!

Судя по испитому голосу, это был алкаш с моего этажа, отец Бори – парня чуть моложе меня, большого любителя съездить покопать на места сражений времен Великой Отечественной. С Борей я иногда перекидывался парой слов, с его папашей – здоровался. Открыв людям правду и облегчив душу, сосед замолк. Отправился дальше слушать Михаила Круга, наверное.

– Очко тоже губит, – ухмыльнулся Слава, – если слабое.

– Не обращай внимания на синюгана, его там «белочка» грызет. – Я открыл машину и запустил двигатель.

Мы выехали на проспект Мориса Тореза и погнали к Выборгскому шоссе. Слава потыкал пальцем в кнопки магнитолы, заботливо оставленной испанцами. Сразу включился блатняк. Было весьма занятно узнать, чем услаждают слух в пути члены древнего рыцарского ордена.

– О, песни злобных чифирастов! – подколол я Славу, чтобы он быстрее переключил на другой канал. Наверное, корефан на зоне к этой музыке притерпелся, а меня от нее уже воротило с отвычки. – Они там чифиру напьются, сядут на корточки в кружок и начинают тереть: чифир-мифир-калорифер. Все такие блатные, уши пыром, бивни через раз...

– Калорифер – это такой нагревательный прибор. – Слава сменил частоту. – А что такое мифир?

– Это что-то такое, что стоит между чифиром и калорифером. На калорифере обычно сушат носки, а чифир – напиток из чая. Наверное, мифир – это напиток из носков. Берут заношенные носки, засушенные на калорифере, ломают, мелко крошат и заваривают, как чифир. Получается мифир. Зэки напиваются его и круто прутся.

– Представляю, как от старых потников можно забалдеть, – оскалился щербатым ртом Слава, который и сам не любил приблатненных сидельцев.

Взгляды у нас во многом совпадали. Служивший в армии Слава, по понятиям, был «автоматчик», я тоже не блатной. Потому мы в отряде и скорефанились. Союз разума и силы вкупе с опытом Петровича заставил себя уважать. На зоне наша семья была в авторитете.

О мифире мне было что сказать, и не только о нем. В СИЗО я насмотрелся на экзотические пристрастия аборигенов знаменитого архипелага.

– Вставит будьте нате. Да что там чифир-ми-фир! Я видел, как человек пепел жрал. Сидел с нами в «Крестах» такой черт-закатай-вату. Дадут ему кусок булки, он с хабарика на нее пепел стряхнет и ест, животное! Говорил, что по вкусу на яичницу похоже. Потом от изжоги мучился по полдня.

– А к нам в отряд дурака привели, когда ты, Ильюха, уже освободился. Он гуталин хавал. На чернягу намазывал и ел, а потом тащился. У него губы и язык становились черные, и дерьмо – как гуталин.

– У нас один в хате с зубной пастой так поступал.

«Когда за дверь своей тюрьмы на волю я перешагнул, я о тюрьме своей вздохнул», – всплыли в голове строки Жуковского. Как ни крути, а ностальгические базары о тюрьме сравнимы только с разговорами об армии. Но срочную мы со Славой не служили, а вот о неволе воспоминания были еще свежи.

– По жратве другой прикол был, – оживился корефан. – Со мной на «Крестах» сидел пенсионер. Ему дачки не приходили, но когда другие выделяли децл, он делал так: кладет таблетку колбасы на хлеб и ест, носом колбасу сдвигая, пока не упадет. Потом считал, что бутерброд с колбасой навернул. Старый был совсем, уже дедушка. Наверное, сидел дольше, чем я живу. – Вот для таких эти песни и поют, – сказал я. Вдвоем со Славой ехать куда было веселее, чем с испанцами, поэтому я не заметил, как оказался в Юкки. Я загнал машину в лес, развернув передком к дороге, чтобы в случае экстренного отступления можно было сразу рвануть. На разведку направились пешком. Коттедж арабов стоял на месте. Мы прошли вдоль забора. Поселок был безмолвен.

– Который час? – спросил Слава.

– Два без двух минут.

– Время рабочее, все в городе, – прикинул корефан и посмотрел на меня. – Давай глянем, что во дворе творится.

– А не засекут?

– Видишь, нет никого! Давай, подсади.

Я припомнил штатовские боевики, присел, уперся спиной в забор, сцепил в замок пальцы. Слава легко поставил ногу, подпрыгнул и ухватился за верх ограды. Подтянулся, свесился и протянул руку.

– Держись.

Слава втащил меня наверх. Прежде, чем спрыгнуть, я огляделся. Забор был высотой метра два с половиной, с него хорошо было видно, что творится на соседних участках. Похоже, что обитатели поселка дружно убыли в город. Это облегчало задачу.

Мы соскочили вниз. К счастью, сторожевыми собаками новорусский поселок не изобиловал.

– Давай определимся, – сказал Слава, – прикинем, какие тут есть ходы-выходы, чтобы по ночнику не путаться.

За этим дело не стало. Деревенских сараюшек и курятников на участке не было. Из хозяйственных построек имелся только гараж. – Заперто, – подергал я двустворчатые ворота. Мы обошли дом. Задняя дверь оказалась приотрыта.

– Опа! – вырвалось у меня. Сдуру.

В коттедже кто-то был! А мы только что разговаривали в голос и преспокойно разгуливали по двору...

– Не заперто, – осклабился Слава. – Зайдем? Прежде чем я успел возразить, друг потянул дверь и внедрился в тамбур. Мне ничего не оставалось, как последовать за ним.

Вторая дверь тамбура вела на кухню. Слава повертел головой и двинулся дальше. Он был спокоен, как удав. Нехорошее такое спокойствие. По опыту общения с ним я знал, что это лишь затишье перед бурей.

Корефан уверенно прошел в жилую половину. За коротким коридорчиком находилась гостиная. Там негромко бормотал телевизор. Ситуация живо напомнила мне сказку о заячьей Избушке и хитрой лисе. Лиса сначала одной ногой в сенях упросила постоять, потом обеими, потом у печки погреться, а затем и вовсе выжила зайца на улицу.

«Однако же какая чушь в голову лезет перед боем!» – ощущая мандраж, я вытащил из-за пояса ТТ, Слава резко прыгнул вперед. Из коридора я не разглядел, что случилось. Послышался звук сдвигаемой мебели и падение чего-то тяжелого. Слава поозирался, глянул куда-то вверх и ринулся по лестнице на второй этаж. Двигался он удивительно быстро. От его неторопливой уверенности не осталось и следа. С пистолетом в руке я поскакал за ним. Корефан уверенно рванул на себя дверь и заскочил в комнату. Я увидел оторопелое смуглое лицо сидевшего за компьютером человека, потом его заслонил Слава.

Синеватым огнем блеснул кортик. Фидаин успел только гортанно вскрикнуть. Налетевший с разбега корефан сбил жертву на пол и навалился, погружая клинок глубоко в тело. Умирающий коротко зашипел и умолк.

Монитор бесстрастно показывал пустынный пейзаж какой-то «стрелялки». Похоже, перед смертью хашишин совершал виртуальный антитеррористический рейд по ливийским пескам. Лучше бы за воротами следил!

Слава оттолкнулся, пружинисто встал, вырвал кортик из груди фидаина. – Минус два, – сообщил он. – Пошли дальше. Мы осмотрели все комнаты, но больше никого не нашли. Спустились в гостиную, обставленную в восточном духе: тахта, большущий ковер на полу и разноцветные подушки, телевизор на низком столике. Гостиная была оклеена светленькими обоями европейского фасона. Заметно было, что коттедж сменил хозяина. Телевизор показывал криминальную хронику. Трупы были с обеих сторон экрана.

Оглянувшись, я увидел, что Слава обыскивает карманы убитого им фидаина.

– Ты что там делаешь?

– Деньги ищу.

Тут я вспомнил, что не поделился со Славой полученным от Эррары авансом. – Да черт с ним, деньги у нас есть!

– Может, у него оружие найдется. – Слава снял с запястья убитого часы и надел себе на руку.

Я не стал спорить и пошел в гараж. Машины не было. Под верстаком я приметил канистру. Подошел, тронул за ручку. Канистра была полная. – Ты чего тут шаришь, Ильюха?

– У нас вроде бы было задание выжечь змеиное? гнездо. Кажется, недвусмысленно сформулировано.

– Ну да, – сообразил Слава. – Тогда я еще колеса захвачу.

– Колеса-то нам зачем?

– Чтобы лучше разгоралось.

Он взял пару старых покрышек. Мы свалили их в гостиной на труп араба, полили из канистры, не забыв окропить диван и деревянную лестницу на второй этаж. Я попытался провести дорожку на улицу, но бензин кончился. – Да ладно тебе, Ильюха, факелом зажжем. Слава открыл окна, чтобы сквозняк не дал огню задохнуться, осторожно взял за сухой угол облитую бензином подушку и вышел на крыльцо.

– Открывай калитку, – сказал он. – Сейчас за палю, и рвем когти.

Я отодвинул засов на железной дверце, врезанной в ворота. – Готово? – Готово!

Слава достал из кармана блестящую трофейную зажигалку. Откинул колпачок, чиркнул. Подушка занялась ярким оранжевым пламенем.

– Валим!

Он зашвырнул подушку в дом и прыгнул к воротам. Наружу вырвался клуб огня, едва не догнав корефанову спину. Я врезал ногой по калитке и выскочил со двора. Огляделся. Никого.

Мы бежали сломя голову. Прочь от полыхающего дома. Казалось, что сейчас послышатся крики соседей, кто-нибудь вызовет ментов и пожарных, и вообще все будет плохо. Опомнился я только в машине. – Гасимся! – приказал Слава.

Я вырулил на дорогу и погнал из Юкков, стараясь поскорее завернуть в лес. Минут через десять я почувствовал, что убегать больше не надо, и вздохнул:

– Ушли.

Корефан улыбнулся в ответ и провел ладонью по ежику волос от лба до затылка.

– Опалило чуток, – хмыкнул он, изучая грязную ладонь. – Надо будет к парикмахеру сходить.

– Ну, теперь-то уж сходишь, деньги будут. И к парикмахеру, и в массажный салон. Маникюр тебе там сделают, педикюр...

– Педи... В общем, мне этого не надо, – наотрез отказался Слава. – А вот в сауну завалимся точно.

– Не вопрос!

От метро, чтобы не засвечивать мобильник перед возможной прослушкой отечественных спецслужб, я позвонил Эрраре.

– Дело сделано, – сказал я. – Когда мы могли бы встретиться?

Испанец забил стрелку возле памятника Ильичу на броневике на площади Ленина. Знатное местечко! Неподалеку были «Кресты», куда нам со Славой надлежало отправиться в случае собственной неосмотрительности.

Договорились на шесть часов. Испанец не торопился. Мы подкатили туда за десять минут до назначенного срока. Припарковались, вышли. Прогулялись до истукана. Скверик у площади был многолюден. Народ на скамеечках потягивал пиво. Возле кустов ссорились бомжи. С вокзала в метро валили толпы с тележками – прибыла электричка. За нашими спинами находился Литейный мост, Большой Дом и шемякинские сфинксы с черепами вместо лиц. Справа была Арсенальная набережная с дачечным домиком, мужским и далее женским СИЗО, спереди и левее – еще один СИЗО на улице Академика Лебедева. Все это было так близко нашим сердцам! Либо рассердившийся на нас комтур ордена Алькантара обладал недобрым юмором, либо просто не догадывался о специфике этой точки.

– Мы неуклонно приближаемся к тюрьме, – подколол я Славу.

– Сплюнь.

Я трижды сплюнул через левое плечо. Так, на всякий случай.

Хорхе Эррара появился в сопровождении водителя-телохранителя Хенаро Гарсии. – Ваш заказ выполнен, – сказал я.

– Выполнен?

– Вы же хотели выжечь змеиное гнездо. Теперь этого дома нет. Он сгорел вместе с двумя трупами фидаинов. Можете проверить, мы подождем. На губах Эрарры зазмеилась довольная улыбка.

– В этом вы можете не сомневаться, госоподин Потехин. Я отправил туда человека после вашего звонка.

В его кармане заиграла мелодия. Эррара достал трубку. Перекинулся парой фраз на испанском. С удивлением посмотрел на нас.

– Резво, – заметил он. – Резво.

Слово понравилось испанцу, и он повторил его снова. Убрал телефон. Достал бумажник. Вытащил заготовленную пачечку купюр. Получать плату за убийство прямо на площади между управлением ФСБ, вокзалом и тюрьмой мне показалось стремновато, но Эрарре это было невдомек.

– С вами приятно иметь дело, – сказал он. – В ближайшее время я вам предложу еще поработать.

– Мы что, эскадрон смерти?

– Машину, – Хорхе Эррара надменно вскинул голову, – можете пока оставить себе.

Это был серьезный довесок. Я посмотрел на Славу. Он кивнул.

– Ладно, – сказал я. – Мы будем на связи.

– Тогда всего хорошего, – с достоинством откланялся Эррара.

Возвышавшийся за его спиной Хенаро Гарсия помалкивал, но на прощание еле заметно улыбнулся и с иронией подмигнул. Сей рыцарь нам явно симпатизировал. Должно быть, наслушался рассказов о случившемся в палате.

– Кабальеро! – бросил вслед испанцам друган.

– Ты о ком?

– Об этом, мелком. Весь на понтах, как на шарнирах, настоящий кабальеро.

В устах Славы это слово выглядело ругательством, а я подумал, что «кабальеро», как в средневековой Испании называли рыцарей, действительно здорово подходит к Эрраре с его горделивой осанкой и выпендрежным поведением. А дон Франсиско де Мегиддельяр, обосновавшийся в ожоговом отделении, теперь очень смахивает на рыцаря печального образа типа Дон Кихота.

«Интересно, – подумал я, – как их наградят за победы над злобными ассассинами по возвращении на родину? Наверное, в звании повысят и какой-нибудь орден на красивой ленте вручат». Потомки крестоносцев отважно продолжали ратный подвиг предков, громя коварных ассассинов, правда, не своими руками, а посредством нанятых туземцев. Тут им в смекалке отказать было трудно. В машине мы поделили деньги испанских рыцарей. Получив полторы штуки, Слава завертел головой, что-то выискивая.

– Где их у вас теперь меняют? – спросил он.