14

– Ты Чингачгук, ты и зажигай. – В темноте Славу почти не было видно.

Я чиркнул зажигалкой и поднес ее к крошечному вигваму из сухих веточек и мха. Из входа в вигвам торчал обрывок бумаги. Язычок огня перелез на бумагу, вигвам заполыхал и запалил пирамиду веток побольше.

– Развожу костер с одной зажигалки! – Подождав, когда займутся ветки, я обложил их наломанным сухостоем и присел на бревно рядом с другом.

– Ну, ты настоящий индеец! – сказал корефан.

– Зови меня просто – Ястребиный Глаз.

Я это прозвище честно заслужил. Даже сам не ожидал от себя такой меткости и прыти.

Когда Бобер выдохнул «есть!», бандиты заметно напряглись.

За первым ящиком последовал второй. Судя по усилиям, которые прилагались для их извлечения, контейнеры были набиты золотом под завязку.

Слава взял монтировку, сунул ее в короб и крутанул. Что-то зазвенело. Должно быть, еще один замок. Откинув узкую боковую крышку внутри короба, Слава запустил руку в боковое отделение и вытащил длинную шкатулку коричневого лакированного дерева. Протянул шкатулку мне. Я открыл и улыбнулся. Мы вернули сокровище ас-Сабаха.

– Что это? – заинтересовался Лось.

– Эти вещи когда-то давно принадлежали человеку, который сделал политический террор главным средством войны, – спокойно объяснил я и надел браслет на правое запястье, перстень на указательный палец, кинжал взял в левую руку, а шкатулку уронил под ноги. – А теперь они принадлежат мне.

В глубоко посаженных глазах Лося промелькнули испуг и замешательство. В ту же секунду я обнажил кинжал и по рукоятку засадил его в горло бандита. Разжал пальцы и повернулся к автоматчику. Пацан дал деру, он был безоружен. Я выхватил из-за пояса ТТ и выстрелил беглецу в спину. Он полетел носом в землю, перекатился с разбегу и замер. В микроавтобусе раздался смачный удар и грохот, словно там ворочали мебель. Слава кулаками добивал не сумевшего увернуться Бобра. Бандит потерялся под шквалом ударов, но всего на мгновение. Борцовские навыки с запозданием дали о себе знать. Бобер поймал Славину руку, вывернулся и как-то хитро ее заломал. Слава упал на колени, кулаком пытаясь достать противника в голову. В свалке было легко промахнуться, но я не медлил. ТТ грохнул как небольшое орудие. Я увидел, как вмялась и тут же выпрямилась куртка под задранной рукой Бобра. Бандит начал оседать. Слава высвободился из захвата и от души врезал борцу в челюсть. Бобер повалился на спину и засучил ногами.

Корчившийся у моих ботинок Лось вырвал кинжал из горла и громко захрипел. Я дважды выстрелил ему в сердце. Убрал пистолет, наклонился и выцарапал кинжал из крепко сжатых пальцев.

– Отдай, – попросил я покойника, – отдай, это мое.

Мертвая хватка ослабла, словно душа бандита услышала меня. Я тщательно протер клинок носовым платком и подумал, что кинжал почти девять веков не пил человеческой крови.

– Бобер, гнида, зарезать меня хотел, – Слава тяжело выпрыгнул из микроавтобуса, растирая помятую кисть. – Нож-выкидуха у него в кармане был.

– Его можно понять.

Подышав на перстень, я тщательно протер изумруд о рубашку.

– Надо их добить всех, – Слава с недоумением следил за моими манипуляциями, – чтобы нас в спину не долбанули ненароком.

– Абсолютно верно. Добьем и спрячем. Сейчас испанцы приедут. – К встрече с рыцарями ордена Алькантара следовало подготовиться на совесть, пришлось брать командование на себя.

Лось был уже дохлый, с Бобром Слава разобрался быстро – достал кортик и заколол бандита прямо в фургоне. Оставались еще застреленный мной пацан и раненый в машине. С последним стоило быть очень осторожным. Если он был в сознании, то слышал выстрелы и наверняка правильно понял их причину. В сообразительности уголовникам отказывать нельзя, это я по себе знаю. Откроешь дверь, он увидит незнакомые лица и пальнет. С раненым надо было что-то решить.

Мы подошли к пацану. Он был жив, но без сознания. Пуля попала ему в позвоночник. Странно, рос человек, о будущем мечтал, а жизнь вышла бедной, безрадостной и короткой.

– Не судьба... – Я вытащил кинжал, приложил загнутое внутрь лезвие к шее пацана, сильно надавил и дернул на себя. Из сонной артерии выплеснулась толстая струя крови.

– Не судьба? – переспросил Слава.

– В смысле, что жизнь достойную прожить у него не получилось, – пояснил я. – Хватило только на недостойную. Да фиг с ним, Слава, берем неудачника за ноги и тащим к машинам.

– А ты злодей, Ильюха. – Корефан потянул ногу в кроссовке. Я взялся за другую, и мы быстро приволокли кровоточащего пацана к «девяносто девятой».

Мельком заглянув в салон, Слава показал пальцем вниз на заднее сиденье.

– Он тебя видел? – тихо спросил я.

– Нет.

– Оружие у него есть? Слава покачал головой.

– Обойди машину с той стороны. По моей команде резко открываем двери. Добиваем его ножами. О'кей?

– Понял.

Слава обогнул «девяносто девятую» и приготовил пику. – Давай!

Я распахнул дверцу, увидел круглые птичьи глаза бандита и пистолет, нацеленный мне в голову.

– Судьба! – вырвалось у меня.

Выстрел хлопнул прямо в лицо. По плечу ожгло, будто с размаху стегнули пальцем. Слава всадил кортик под правую ключицу бандита. Вторая пуля ударила в потолок салона ВАЗ-21099. Корефан перехватил руку и отобрал пистолет. Бандит обмяк. «Афганец» вытащил из его тела пику и ударил еще раз – в сердце.

– Как ты? – подскочил ко мне друган. – Я видел, он в тебя шмальнул...

– Все порядке, видишь, только куртку на плече задел.

– A y тебя ноль эмоций. Ну, Ильюха, ты прямо Терминатор!

– Я не Терминатор, я фаталист. Это судьба, мне просто повезло. А волноваться не вижу повода, не задел же.

Труп Енота и третьего автоматчика мы нашли на заднем сиденье «шкоды-октавиа». Там же лежали два пустых помповика и пистолет-пулемет с коротким магазином спереди. Должно быть, оружие хашишинов.

– «Скорпион»! – обрадовался Слава, вертя странного уродца.

– Вроде бы все, – сосчитал я бандитов. – Давай закинем сюда пацана, чтобы не отсвечивал, да перетащим ящики в «гольф».

Контейнеры с золотом весили килограммов по пятьдесят. Когда мы загрузили их в багажник, «фольксваген» заметно осел на зад. Больше ничего ценного в «мазде» не нашлось, кроме моей гранаты.

– Не всякий способен использовать одну гранату дважды, – я подобрал эргэошку и сунул ее в карман. В Славиной куртке знакомо запиликало.

– А вот и наши друзья-кабальеро. Дай-ка их сюда! Слава вложил мне в протянутую руку телефон.

– Алло!

– Здравствуй, милый! – весело защебетала Маринка. – Я так по тебе соскучилась. Когда ты приедешь?

– Интересный вопрос. – Пригнув голову в низком фургоне, я перешагнул через труп Бобра, стараясь не наступить на кровь, но все же наступил. – Приеду, как с делами управлюсь.

– Я по тебе так соскучилась! Милый, ну, мой хороший, не бросай меня надолго одну!

На секунду показалось, что со мной разговаривает Лера.

– Постараюсь в следующий раз надолго не бросать. Извини, но сегодня могу не приехать. Возможно, приеду завтра.

– Фу! Я на тебя обиделась, – фыркнула Маринка.

– Это моя работа, – сказал я. – До встречи, целую!

– Пока, – холодно ответила Маринка и поло жила трубку.

Секунду я глядел на мобильник, издающий мне в лицо короткие гудки.

– О, женщины! – воскликнул я и тише добавил: – Отродье крокодила.

– Кто?

– Это Шекспир.

– Чего? – насторожился Слава.

– Иногда мне кажется, что женщины – это приматы с душою рептилий. Не в обиду Ксении будет сказано, она как раз нормальный человек.

– Да забей, Ильюха. – «Афганец» выпрыгнул из микроавтобуса. – У нас есть дела поважней.

Мы забросили в «мазду» труп Лося, и вовремя: меж деревьев замелькало синее пятно автомобиля. Знакомый «рено-канго» подкрался к нашей полянке и вкрадчиво завернул на нее.

Интересно, как это испанцы нас так быстро нашли? Следовали указанию бригадира: «Первый поворот направо от Фольксвагена пассата и далее в лес»? Или у них имелся продвинутый пеленгатор, а у бандитов радиомаячок? Или маячок был у нас в машине? Или они обнаружили нас по мобильникам через систему GPS?

Все эти догадки возникли у меня в голове одновременно, мелькнули и пропали. Не это было важно сейчас, а то, как дальше будут развиваться наши отношения с орденом Алькантара.

За моей спиной Слава выщелкнул обойму из отобранного у бандита «Макарова», проверил остаток патронов, хмыкнул, загнал обойму назад. Изготовленный к бою пистолет-пулемет «скорпион» грелся у него под курткой.

Из «рено» выскочил Хорхе Эррара и в недоумении огляделся. Он явно рассчитывал на большее количество встречающих. Следом за ним из машины вылезли еще трое незнакомых мне крепких смуглых парней. То были рыцари. Не бутафорские Элтон Джон и Пол Маккартни, рыцари honoris causa[13], a настоящие, готовые к битве во славу Святой Церкви и своего господина.

Мы двинулись навстречу друг другу. Я держал руки на виду, чтобы испанцы не подумали худого, но реакция Эррары оказалась непредсказуемой. Едва взгляд комтура остановился на моей руке, украшенной перстнем и браслетом, кабальеро словно током ударило.

– Chinga tu madre![14] – вымолвил он и заорал: – Fuego![15]

Перевода тут не требовалось. Если первая звучная фраза выглядела как ругательство, искренняя эмоциональная реакция, то вторая была командой, подозрительно напоминавшая английское «fuel» – топливо или немецкое «feuer» – огонь. Немецкий я не учил, но какой мальчишка, выросший на фильмах про войну, не знает слово «фойер»! Смысл до меня дошел мгновенно.

«Ганс, фойер!»

Ум еще удивлялся странному поведению Эррары, а тело уже падало на землю, занимая позицию для стрельбы лежа. ТТ как-то сам оказался у меня в руке. Слава тоже правильно понял команду и открыл огонь на бегу, обеими руками удерживая плюющийся пламенем «скорпион». Испанский боец, ринувшийся наперерез, закрыл собой Эррару и тут же свалился, сбитый пулями. Комтур мудро залег, укрывшись за тело, и принялся вытаскивать из-за пазухи пистолет. Остальные рыцари тоже схватились за оружие, боязливо присев на корточки. «Афганец» прижал их хаотичным огнем. Он как-то странно скакал боком на полусогнутых ногах, держа вытянутые руки на уровне плеч. Слава был уже на полпути к «мазде», за которой мог укрыться, когда Эррара наконец выставил из-за трупа неимоверно гигантскую пушку. Я нажал на спусковой крючок. Эррара поспешно пригнул голову.

На мгновение нейтрализовав противника, я выстрелил в сторону другого рыцаря, но тоже не попал. После третьего выстрела затворная планка отскочила назад да так и осталась! У меня закончились патроны.

Я лежал на хвойной подстилке, и не было поблизости дерева, чтобы откатиться и спрятаться. Рыться в кармане в поисках запасной обоймы и тягать ее уже не имело смысла. Времени не осталось – меня сейчас убьют.

В воздухе мелькнула темная точка и врезалась в голову засевшего у водительской двери испанца. Я ткнулся лицом в землю. Грохнул взрыв. Прошуршали осколки. Сзади захлопали пистолетные выстрелы.

Я был жив. Подняв глаза, увидел быстро бегущих по дороге Эррару и уцелевшего рыцаря. Прыти испанцев позавидовал бы сарацинский скакун. Должно быть, орден Алькантара уделял большое внимание физической подготовке братьев, не обходя стороной командный состав.

– Сука «макар», не попасть ни хрена! – Слава подскочил ко мне. – Ты-то че остановился?

– Патроны кончились.

Я поменял обойму. Когда тебя не пытаются убить, это делается легко и гладко.

– Пошли, посмотрим, че там с этими... кабальеро.

– Айда, приколемся!

Рыцарь, за которым прятался Эррара, словил немало пуль и уже кончился. Другой, попавший под гранату, выглядел еще хуже. Одежду с него сорвало взрывом, какие-то лохмотья болтались у бедер – ремень выдержал. Головы не было, вместо шеи зияла красная яма с торчащими прямо из плеч трубкой трахеи и огрызком хребта. Плечи также искромсало, особенно левое, осколки стесали его ниже ключицы.

– Эк его обскубало, – крякнул Слава.

«Рено-канго» тоже досталось немало. Стекла с левой стороны вылетели, рассыпались белым крошевом по сиденьям. Краску исполосовало осколками. Дверца криво висела на нижней петле. Колеса, как ни странно, уцелели.

– Кажется, зарплату нам не дадут, – заметил я. Мы заржали, как адские жеребцы.

– Боюсь, расчет с нами хотели произвести свинцом, а не золотом. – Мои опасения относительно злонамеренных посланцев цивилизованного мира оправдались полностью, о чем я в двух словах поведал корефану.

– Во, гад, карлик дерганый! – возмутился «афганец». – Кабальеро сучий! Мне он сразу не понравился. Че теперь будем делать, Ильюха?

– Жить своей жизнью. Думать своей головой. Золото у нас, а кому его сбыть – я найду. Поехали, Слава, надо уносить ноги, пока нас еще кто-нибудь не навестил.

– Да, нашумели мы сильно.

Политый бензином микроавтобус сгорел вместе с трупами пацанов и нашими отпечатками пальцев. «Фольксваген-гольф-кантри» ускакал по проселочной дороге подальше от мясной поляны. Мы забились в самую глушь новгородского леса, удачно укрыли машину за островком молодого березняка и встали на дневку. Замысел был таков: переждать тревогу и милицейские патрули на трассе и, возможно, остаться тут до утра. Завтра буча уляжется, тогда можно будет возвращаться в город без дотошных обысков на каждом посту автоинспекции.

Заглушив мотор, мы достали из багажника ящик и монтировку. Не терпелось посмотреть на добычу. Если нас поймают завтра на трассе, расставаться с сокровищем, не увидев его, будет ужасно огорчительно.

Слава уже отработанным движением крутнул в дужке ломик и сорвал замок. Крышка слегка приподнялась. Ящик был набит под завязку.

– Ого! – сказал Слава. – А духи-то накопили добра!

Мы жадно впились в доставшееся богатство, выгребая его на расстеленные куртки. Кажется, исмаилиты не брезговали ничем, скупая и краденое, и выморочное, лишь бы золотое.

Большую часть ящика занимали полиэтиленовые кульки, в которые были завернуты плотно слежавшиеся комья цепочек. Некоторые с бирками. Иногда среди цепей попадались кольца и женские перстеньки, изредка с камешками, но зачастую без них. Похоже, что на исмаилитов работал не один десяток скупочных ларьков. Там камни обычно выковыривают из оправы, чтобы взвесить и оценить чистое золото.

– Сколько здесь разных цацок! – Слава повертел в руках увесистый колтун благородного металла с четыре кулака величиной. – Ну-ка!

После некоторых манипуляций в его руках оказалась золотая цепь, массивная, грубоватой формы, хоть и не лишенной некоторого изящества.

– Знатная цацка, – обрадовался Слава. – Ксении подарю.

– Да бери ты их сколько хочешь! Все лучше, чем в магазине эту лабуду покупать за немыслимые деньги.

– И то правда.

– Бери весь этот ком. Возьмете то, что Ксении понравится, а остальное продадим. Вон, колец еще прихвати связку. Их тут немерено.

Со дна ящика я достал отличной сохранности золотое блюдо с превосходной чеканкой. Усевшись на траву, я бережно опустил находку на колени и залюбовался затейливым, тонкой работы орнаментом. Вот это приз!

– Обалдеть не встать, сколько здесь всего! – в который раз пробормотал Слава.

– Этого мало. Давай смотреть все!

– Достаем другую кубышку!

Блюдо я бережно отложил в сторону. Мы подошли к машине и вытянули из багажника второй ящик. Отсюда раскиданные на куртках комки, кучки и россыпи ювелирных украшений казались картиной из сказки об удалых казаках или еще каких лихих разбойниках. Какими мы со Славой, впрочем, и являлись.

Поворот ломика. Звон замка. Ногой я откинул крышку.

– Ну, ты вообще уже, Ильюха, оборзел, золото в хрен не ставишь, – засмеялся Слава.

– Зачем перед ним преклоняться? В конце концов, мы для золота или золото для нас? Исмаилитам, очевидно, золото было нужно как инструмент. Они ведь не обратили его в доллары, а везли из Петербурга в Москву, чтобы переправить за границу. Значит, их интересовал сам металл, даже не его художественная форма.

– Наверное, фальшивых денег хотели начеканить, – предположил Слава. – Зачем?!

– Расплачиваться. Я слышал, золотые гинеи везде в ходу. Их даже летчикам в Ираке в состав НАЗа[16] включали. На случай, если над территорией противника собьют, а спасатели до них добраться не смогут, и придется летунам своими ножками в часть топать.

– Исмаилитам-то для чего гинеи?

– Тоже для каких-то своих дел. Мало ли где они собираются работать, не везде доллары берут, а золотые монеты – за милую душу! – Sic semper tirannis![17] – изрек я.

Мы принялись потрошить второй ящик. Вскоре куртки оказались целиком засыпанными золотыми изделиями. Чего там только не было! Колечки, перстеньки, мужские печатки, сережки, подвески, дамские цепочки, купеческие цепи и бандитские цепищи, кулончики, корпуса от наручных и карманных часов, смятые комочки золотых коронок, немного николаевских пятерок и десяток, золотые червонцы правительства Советской России, ложки и вилки с четкими клеймами, три портсигара и небольшая чаша. Вернее, застольная чарка – литье, на орнаменте кабаны, дующие в рожок загонщики и прочая ботва. Здесь было на что посмотреть. Скупка у исмаилитов работала как надо. Особняком, упакованные в двойной пакет, примостились в углу драгоценные камни: бриллиантики, изумрудики, рубинчики и прочая мелочевка, выковырянная из оправ или украденная с предприятий. Было их килограмма три, не меньше. В камешках я разбирался слабо и разглядывать не стал, опасаясь рассыпать.

– А ведь это добро не так много стоит, – заметил я. – Исторических ценностей тут явно нет, из художественных – только блюдо и чарка. Здесь преимущественно лом, а он оценивается недорого. Для золота, конечно, недорого. Мы-то рассчитывали на сказочные сокровища, а они оказались вполне тривиальными. Хотя по деньгам выйдет немало.

– Сколько примерно?

– Зависит от того, как оценят блюдо и чарку. Впрочем, давай пользоваться драгоценными вещами, коль уж они у нас есть.

– Дело говоришь! – одобрил Слава, выискал жирнющую цепь «Кардинал» граммов триста весом и застегнул ее у себя на шее.

– Теперь ты настоящий «новый русский»! – расхохотался я.

– Давно мечтал, – ощерился редкими бивнями корефан. – У меня до тюрьмы такой же был.

– Носи, вспоминай молодость. Кстати, зубы себе новые можешь сделать, золота у нас теперь много.

– А че! Вот приедем в город, и сделаю.

– Ты, раз куришь, портсигар еще возьми. Слава пощелкал портсигарами, выбрал самый крепкий, немятый и большой. Вытряхнул в него из пачки остатки «Явы», закрыл, открыл, с понтом достал сигаретину, сунул в пасть, убрал портсигар в задний карман джинсов, чиркнул зажигалкой, закурил.

– Чувствуешь себя настоящим лордом? – спросил я.

– Чувствую, – гордо ответил «афганец».

– Привыкай. Теперь мы так всегда будем жить.

– Твои бы слова, да Богу в уши!

Мы рассматривали обретенные сокровища, перебирали их до самых сумерек. Корефан вовремя обратил внимание на то, что пора бы собирать дрова, если мы решили тут ночевать. Замечание было уместным. Пока не стемнело, мы рассовали золотые изделия обратно по мешкам, получились небольшие, но крайне тяжелые кульки. Их мы уложили в багажник и накрыли снятыми с сидений чехлами. Слабая маскировка, конечно, но все же лучше, чем везти в ящиках, а прятать в машине такое количество золота все равно было негде.

Дрова искали уже в темноте. Набрали кучу веток, Слава сбил ногой два приличных сухих хлыста – будет чем греться всю ночь. Я занялся разведением огня.

Когда костер разгорелся, приволок из машины зеленую холщовую сумку и фляжку с остатками «Мартеля» Х. О. Присел рядом с другом на бревно. Посмотрел сквозь стекло на пламя, прикидывая, сколько осталось коньяка. Открутил крышку, молча отпил половину, передал фляжку Славе.

– Доканчивай.

– За нас с тобой! – честно сказал корефан и запрокинул дно к небу.

Бутылка полетела в траву. Посидели молча, глядя на огонь. Слава млел в клубах табачного дыма. Я приободрился. Волшебный напиток расходился по жилам, рождая бодрость и радость.

– Значительный сегодня день, – признал «афганец».

– Да уж, выбрались на природу! Мы от души расхохотались.

– У тебя там пожрать есть? – спросил Слава.

– Децл был. – Я достал из сумки пакет с охот ничьими колбасками и бутылочку со спиртом. – Вот еще горючее. Ты пей, я не буду, завтра с ранья за руль.

Пожевали колбасок. Я пожалел, что не взял в кафе минералки.

– А хорошо сидим! – заметил Слава.

– Как настоящие разбойники: в темном лесу, все в золоте, и жрем какую-то фигню, – я вытянул руку к костру.

Старинные восточные украшения воскресли при свете живого огня. Казалось, они пробудились после долгого сна. Они были красивы. Они были по-настоящему ценными, в отличие от безликих побрякушек, натасканных исмаилитами в кучу для последующей переплавки. У древних реликвий хашишинов была история.

– Да, Ястребиный Глаз, настоящим разбойником я еще не был, – согласился бывший боевой офицер.

– Хотя, вообще-то, мы не столько разбойники, сколько джентльмены удачи, – меня вдруг посетило озарение. – В самом прямом смысле, любимцы Фортуны. До сих пор нам сказочно везло, заметь.

– Ну, да.

– Надеюсь, будет везти и дальше.

Слава открутил крышку, смачно сплюнул в костер, шумно вздохнул, понюхал спирт. Собрал волю в кулак.

– За удачу! – сказал корефан и сунул в пасть горлышко бутылки.

Желтый отблеск пламени прокатился по массивной печатке. Наша удача сверкала золотом.

Часть 3

ИГРЫ БЕЛОГО ЧЕЛОВЕКА