Карел ГАВЛИЧЕК-БОРОВСКИЙ
      (1821 - 1856)
      КРЕЩЕНИЕ СВЯТОГО ВЛАДИМИРА
      (Легенда из русской истории)
      Крещение святого Владимира Неоконченная сатирическая поэма Гавличка. Задумана в 1843-1844 гг. в Москве. Основная работа над поэмой протекала в бриксенской ссылке (1851-1855). После смерти Гавличка поэма "Крещение" около 25 лет ходила в списках. Впервые полностью была напечатана только в 1880 г.
      Песнь первая
      ПЕРУН И ВЛАДИМИР
      Князь Владимир, в день рожденья Сидя на престоле, Шлет гонца к Перуну-богу С изъявленьем воли.
      "Грянь, Перуне, в честь рожденья Вместо канонады Жаль припасов, не мешает Приберечь снаряды.
      Грянь, Перуне, на мой праздник. Грохни канонаду, А потом зайди откушать Чашку шоколаду".
      Скороход пришел к Перуну, В домик близ окраин, И спросил сенную девку: "Дома ли хозяин?"
      "Дома, дома, пан служивый! В чистой половине. Он на печке, зашивает Дырку на штанине".
      "Князь свидетельствует пану Доброе почтенье И по случаю рожденья Шлет вам порученье..."
      Как Перун про то услышал, Стал гроза грозою, Спрыгнул с печки, стукнул об пол Пяткою босою.
      "Лучше мне весь век батрачить, Но ни в коем разе И врагу не пожелаю Богом быть при князе.
      Дела уйма, платы мало, Собирай по крохам, А еще изволь на праздник Быть им скоморохом!
      Вот, к примеру, мне намедни Хорошо ли было: Почитай, что полштанины Молнией спалило!
      Ни пособий, ни прибавки, Ни деньжат по штату! Не могу порой разжиться Маслицем к салату!
      Мясо в доме - целый праздник, Пью одну водицу. Еле-еле с этой службой Удалось жениться.
      Чтоб свести концы с концами, Вьешься мелким бесом Принужден давать уроки Физики балбесам.
      Не жалей меня старухи В здешнем околотке, Я бы и по воскресеньям Не понюхал водки.
      Задарма работать - хватит! Чести мне не надо! Я нас.. ть хотел на эту Чашку шоколада!
      Пусть там князь и пусть там праздник! Мне не все равно ли! Что я с этого имею? Фунт дерьма, не боле!"
      Скороход аж рот разинул, Словно карп на мели. "Ах, опомнитесь, хозяин, Вы в своем уме ли!
      Человек ведь я казенный, Не мое здесь дело. Кабы князь про то услышал, Вот бы вам влетело!"
      Но Перун, как был во гневе, Протянул десницу И под самый нос служаке Сунул громовницу.
      Тот не стал вдаваться в споры, А подмазал пятки И к Владимиру в палату Прибыл без оглядки.
      "Так и этак, ваша светлость, Доложить имею, Что ответ Перуна-бога Повторить не смею.
      Он со мною, как с собакой, Обошелся мерзко, А о вас себе позволил Выряжаться дерзко.
      Дескать, сами вы сожрите Ваше угощенье, Дескать, он на княжью службу С ..., прошу прощенья;
      Дескать, и на княжий праздник Вообще плевал он, И дерьмом, простите, вашу Милость называл он".
      Как услышал князь Владимир Про сие грубьянство, Стал плеваться и ругаться, А за ним дворянство.
      И немедля полицейских Посылает к богу: "Привести его, грубьяна, К царскому чертогу!"
      Но потом, слегка размыслив, Отложил потеху. "Гей, успеется и завтра, Нам оно не к спеху!
      Возвращайтесь, не желаю Нынче портить праздник. Он и завтра мне ответит, Этот безобразник!
      Из-за грома унижаться Вовсе нам негожеПорох есть в пороховницах, Пушек хватит тоже!"
      Тут же флигель-адъютанта Шлют на батареи, Чтоб при здравицах палили, Грома не жалея.
      Ели, пили, пировали При победных звуках, Все министры отпустили Ремешки на брюках.
      Пили вина, пили пиво, Грохали мортиры, От жратвы у офицеров Лопались мундиры.
      Веселились и плясали, Посреди пирушки Бим-бам-бом! - стреляли пробки И палили пушки.
      Кто там побыл - вволю попил, И по всей округе До утра мертвецки пьяных Развозили слуги.
      Песнь вторая ХОЗЯЙСТВО
      За высокою горою Низкая бывает. У кого оркестра нету На губах играет.
      И покуда пировали При дворе богато, У Перуна настроенье Было мрачновато.
      "Кто не побыл в шкуре бога, Тот не знает лиха, Будь она вконец неладна, Вся неразбериха!
      Поутру, еще не евши, Доставай кропило, Загоняй в хлевину месяц, Затопляй светило;
      Собирай в кошелку нечисть, Мелких чертеняток, Цып-цып-цып, - скликай в курятник Звезды, как цыпляток.
      Каждой птахе, каждой твари От слона до мушки Всем дневное пропитанье Припаси в кормушке.
      А потом, едва проснутся Люди на рассвете, Сам не ведаешь от крика, На каком ты свете!
      Кто осу запустит в ухо С комарами вместе, Тот узнает, что такое Быть на нашем месте.
      Тут и вопли и моленья Прямо уши ноют. Голосят, поют, вздыхают, Умоляют, воют.
      Чтобы все исполнить просьбы, Нужно век потратить, А запомнить - и не пробуй, Коль не хочешь спятить!
      Тот голоден, та бесплодна, Тот совсем бессилен, Этот хочет разрушенья Заводских прядилен.
      Этот просит, чтоб погуще Выросла пшеница, Та желает, чтоб корове Я помог телиться;
      Тем давай, чтоб выла стужа, Тем - чтоб лето грело, Тем - чтоб жито дорожало, Этим - дешевело;
      Тот мужик дождя канючит: Льну нельзя без влаги; Этот-ведра: дескать, сено Пропадет в овраге.
      И к чему я только создал Старых богомолок! Доведут до точки - с ними Разговор недолог!
      Разрази их громом! Дай им Околеть от сглазу! Плохо козочка доится К богу лезут сразу.
      Хоть бы сами порадели О своей удаче! Словно бог на побегушки Дан им, не иначе!
      Чтоб не мокло, чтоб не гнило, Чтобы не посохло, Чтоб сперва поздоровело, А потом подохло.
      Та нудит и дни и ночи Дай ей кавалера; Этот молит, чтоб супругу Унесла холера;
      Тот, на выигрыш надеясь, Тащит мне подарок; Те, надеясь на страховку, Молят о пожарах!.
      Ах вы шельмы, ах вы стервы! Быть бы только живу, Я пущу вас на повидло, Как гнилую сливу!"
      Тут Перун нюхнул со злости Добрых две понюшки, Ливень хлынул, гром раздался, Словно грохот пушки.
      Видишь, Вашек*, должность бога Вовсе не забава, В Бриксене** и то вольготней, Если мыслить здраво!
      В ночь, когда утихли люди, Мир настал в округе, Бог решил себя потешить Трубкой на досуге.
      Лишь Ширазская тумбека*** Начала дымиться, Зазудила, запилила Мужа Перуница.
      "Все я слышала сквозь щелку, Стоя перед входом, Что за речи вел ты нынче С княжьим скороходом!
      Ишь тягаться вздумал с князем! Как бы ненароком Оппозиция такая Нам не вышла боком!
      Что подумал, то и брякнешь: Этак-то и так-то, Зря врагов себе заводишь, Не имея такта!"
      Ну уж если заведется Баба на полсуток, Тут и богу и не богу, Право, не до шуток!
      "Ах, Перунушка-бедняга, Что с тобою будет, На какие поношенья Князь тебя осудит?
      Ой, Перунушка, зачем ты Проявил нахальство И осмелился при людях Поносить начальство!
      Ой, Перун, язык твой - враг твой, Худо тебе, худо! Не надейся на спасенье, Удирай отсюда!"
      Песнь третья ВОЕННЫЙ СУД
      Боже, будь я полицейским, Не давал бы спуску И, кого ни пожелал бы, Волочил в кутузку.
      Каждый пусть меня уважит. А посмотришь косо, Враз в участок полицейский Сядешь для допроса.
      Почитайте полицейских, Хоть и крест сей тяжек! Власть башмачников утюжит И смолит портняжек.
      Горький сказ услышьте, люди, Про господни страсти. Бог и тот бессилен против Полицейской власти.
      Вот его волочит в путах Полицейский причет! Двое под руки схватили, Третий - сзади тычет.
      "Вы вели б меня подальше От чужого взора, Чтоб не видел целый город Моего позора!"
      В это время Перуница На пруду у тына Полоскала рубашонку Перуненка-сына.
      И когда узрела мужа В этой роли жалкой, Возопила, устремившись На конвой со скалкой.
      Но Перун промолвил кротко, Не желая крика: "Знать, жена, уж пробил час мой, В ножны меч вложи-ка!"
      Полицейские с Перуншей За сараем вздорят, А судейские в палате О Перуне спорят.
      Уж Перун заснул, усталый, В камере зловонной У юристов против бога Нет статьи законной.
      Обозвав законоведов Прозвищем отменным, Князь тотчас послал в казармы За судом военным.
      Суд военный - с ним не шутят Судит по приказу, Он содержит в патронташе Все законы сразу.
      Суд военный на штафирок Смотрит строгим оком, Не вдаваясь в дебри права, Судит на глазок он.
      У него желудок щучий, Он решает скоро: Невиновного с виновным Съест без разговора.
      И на сей раз суд военный, Не любя проформы, Разом высосал из пальца Правовые нормы:
      "Исходя из директивы Штабов генеральных, Прецедентов уголовных И процессуальных,
      За крамольные поступки Против государства, Оскорбленье государя, Злобное бунтарство
      Бог посредством удушенья Должен быть угроблен, Но в смягченье приговора Будет он утоплен;
      И к тому же, в назиданье Всем злодеям прочим, Ко Днепру за конским задом Будет проволочен!"
      Журналист один в ту пору* Тоже был в остроге За писанья против веры И статьи о боге;
      Он с Перуном-богом вместе Смерти дожидался, Ибо принцип беспристрастья Этим утверждался.
      Песнь четвертая ЗАВЕЩАНИЕ ПЕРУНА
      Вы послушайте, христьяне, Горькую былину, Как славянский бог воспринял Тяжкую кончину.
      Только те, кто слабы сердцем, Слух свой отвратите, На помин души убогой "Отче наш" прочтите.
      Прямо за ноги беднягу, Привязав к кобыле, По каменьям и по грязи Волоком тащили.
      Тут же рядом журналиста Бесполезным грузом Без людского снисхожденья Волочили пузом.
      Издевались княжьи каты, Мучили, пинали, Носом в киевские лужи Их поокунали,
      А потом на брег днепровский Притащил палач их И обоих кинул в воду, Как щенят незрячих.
      Так, без исповеди, словно Был он кальвинистом, Бог Перун скончался рядом С неким журналистом.
      Я там не был, сам не видел, Но про их страданья Написал покойный Нестор Внукам в назиданье:
      "Все меняется на этом Свете с каждым часом. Нынче ты - святой, а завтра Станешь свинопасом.
      Днесь вам, боги-горемыки, Курят фимиамы, Завтра выбросят, как мусор, В выгребные ямы.
      Боги просто создаются Людям на потребу: Нынче вешают, а завтра Вознесут на небо.
      Все на этом свете тленно, Даже власть господня. Бог вчерашний, словно мусор, Выброшен сегодня.
      Лишь цари и с ними вместе Шушера иная Без износу служат, словно Обувь юфтяная".
      Так Перун перед кончиной Размышлял печально. Пересказ его речений Слышал я случайно.
      Сам бы это не придумал От наитья злого, Ибо в Шпильберг не намерен Попадаться снова.
      В замках Шпильберг или Куфштейн Скучно с непривычки. "Короля храни нам боже", Там щебечут птички.
      Почитай, сыночек милый, Всех, на ком корона: Кесарь на низкопоклонство Смотрит благосклонно.
      Он отпетого болвана Возведет в вельможи. Ну а те, кто смотрит гордо, Те ему негожи...
      Песнь пятая БЕЗБОЖИЕ НА РУСИ
      Так родил большую смуту Повод пустяковый: На Руси не стало бога. Церковь стала вдовой;
      Мы бы это разрешили С одного присеста: Нынче каждый попик бога Вылепит из теста.
      Ну, а Русь еще не знала Этого искусства, Как Перуна утопили, В храмах стало пусто.
      Тут мерещиться дурное Начало народу, Ибо случаев подобных Не знавали сроду.
      Впрочем, мир стоял, как прежде. Как его изменишь? Сколько раз ни плюнешь в море, Тем его не вспенишь.
      И стояла Русь без бога После княжьей пьянки, И крутилось все, как прежде, На манер шарманки.
      Помирал, как прежде, старый, Малый - нарождался, Работяга делал дело, Пьющий - напивался.
      После яблока и груши Слива поспевала, После всякого ненастья Ведро наставало.
      Среди дня сияло солнце, Месяц - среди ночи. Летом князь потел от зноя, Как и всякий прочий.
      Вырастало в поле жито, И бурьян - в овраге, Языком паны трудились, А горбом - бедняги.
      В пользу тех, кто даст побольше, Разрешали тяжбу; Голод пищей утоляли, А водою - жажду.
      Мокрота была в озерах, А в каменьях - твердость. Голодранцы осуждали Богача за гордость.
      Дворянин с простолюдином Не общался сроду. Шинкари, как прежде, в пиво Подбавляли воду.
      Молодые торопились, Старцы ковыляли. В бочку меда ложку дегтя Всюду подбавляли.
      Мироеды залезали К беднякам в карманы. Мудрецы встречались редко, Чаще же - болваны.
      Мухлевал и без Перуна Тот, кто был мошенник, И трудился простофиля Ради медных денег.
      Ибо свет стоял, как прежде. Как его изменишь? Сколько раз ни плюнешь в море, Тем его не вспенишь.
      И стояла Русь, как прежде, После княжьей пьянки, И крутилась без Перуна На манер шарманки.
      Но церковная машинка Вдруг затормозила, Ибо сразу же иссякла Золотая жила.
      Мужичок, тот спокон века В рассужденье прыток. Он смекнул, что гибель бога Не идет в убыток.
      Если бога, мол, не стало, Значит, не потребны Отчисления на службы, Храмы и молебны.
      Приношенья оскудели. Храмы - обнищали. Помирали иереи, Дьяки отощали.
      Чудеса являлись всюду: Образа рыдали, Непорочные девицы Драконов рожали.
      Бабкам виделись знаменья, Паникеры где-то Хлам сбывали по дешевке Пред кончиной света.
      Бабкам виделись знаменья, Ветер, дуя в дыры, Предвещал потоп всемирный И крушенье мира.
      В день венчанья приключились Роды у молодки. Быть потопу! Люди! Люди! Покупайте лодки!
      Песнь шестая АУДИЕНЦИЯ
      Восседая на престоле В горнице огромной, Князь, согласно этикету, Начал день приемный.
      Гоф-министры, генералы, Свита, камергеры, Словно груши, встали "Richt euch", Выстроясь в шпалеры,
      Сбоку, выгнувшись дугою Пред особой царской, Разместился на карачках Корпус секретарский:
      На ремне - чернила в склянке, И перо во длани, На заду - мешок для сбора Добровольной дани.
      А по всем углам жандармы Разместились кучей И березовые розги Запасли на случай.
      Пред очами государя, Тут же в тронном зале, Верноподданные смирно На полу лежали.
      В этот день прием у князя Вышел необычный, Ибо клир со всей державы В град пришел столичный:
      Звонари с пономарями, Дьяки, иереи, Настоятели, просвирни, Служки, казначеи,
      С ними - регенты, хористы, Мастера свечные, Гробокопы, органисты И чины иные.
      Загремели барабаны. Это означало Высочайшего приема Строгое начало.
      И немедля божьи слуги Перед княжьим взором, Словно старые цыганки, Возопили хором
      Звонари с пономарями, Дьяки, иереи, Настоятели, просвирни, Служки, казначеи,
      С ними - регенты, хористы, Мастера свечные, Гробокопы, органисты И чины иные.
      "Что вам надо, - князь спросил их, Не пойму покуда". А они единогласно: "Худо, княже, худо!"
      Клир подполз поближе к трону, И, склонившись долу, Записной оратор слово Обратил к престолу:
      "Ты велик, о князь Владимир! Дай нам молвить слово, Одного казнил ты бога, Даруй нам другого!
      Всякий бог годится в боги, Дело ведь не в лицах. Мужика бы лишь держать нам В жестких рукавицах!
      Разом дух повиновенья Может испариться, Если некому за князя Будет помолиться.
      Кто-то должен с неба громом Угрожать холопьям. Нам никак нельзя без бога, Мы не зря торопим!"
      Суммой этих аргументов В изложенье строгом Их высочество, конечно, Был весьма растроган.
      Князь был добр, как все монархи, Милосердье ведал, Он без дела и куренка Обижать бы не дал.
      "Слуги верные, ступайте! В просьбе нет отказу. Но принять свое решенье Мы не можем сразу!"
      Песнь седьмая СОВЕТ МИНИСТРОВ
      Ночью собрались министры В потаенном зале. На сей раз вопрос о боге Спешно утрясали.
      Было высказано мненье Там единогласно, Что без господа народом Управлять опасно.
      Но по поводу деталей Состоялись пренья. Появились две, как всюду, Разных точки зренья.
      Радикалы предлагают Дать процент по норме, Обскуранты же мечтают О подножном корме.
      Шеф дел внутренних немедля Свой проект представил: Объявить в газетах конкурс С соблюденьем правил.
      Из прошедших испытанье На кандидатуру Князь назначить сможет бога По второму туру.
      Встал министр сношений внешних: "В наших интересах, Чтобы конкурс поддержала Мировая пресса".
      К иностранным кандидатам Больше, мол, почтенья, Посему и оказать им Надо предпочтенье.
      "Только без молокососов! Подошел бы, скажем, Бог с практическою хваткой И солидным стажем.
      И не следует, конечно, За гроши рядиться, Раз на наше государство Смотрит заграница".
      Но министр финансов тут же Доложил совету, Что не должен этот конкурс Быть в ущерб бюджету.
      Тот, кто меньше всех запросит, Пусть хоть он невзрачен, Прежде всех на должность бога Должен быть назначен.
      Но сперва оговориться, Что сребро и злато Из церковной кассы будет В казначейство взято.
      И к тому же, чтоб на бирже Фонды не упали. Это главное. Министру Не важны детали.
      Шеф строительного дела Выдал план бесценный: Сдать обители и храмы На постой военный,
      Чтобы, мол, святое место Зря не пустовало И чтоб князю, между прочим, Тоже перепало.
      Встал юстиции министр: "Есть такое мненье: Объявить во всех газетах Предуведомленье,
      Что согласно договору Будет бог по чести Нарушителей присяги Поражать на месте.
      Чтобы всяким голодранцам С князем не равняться, Коль в суде, как в балагане, Захотят ломаться."
      У министра просвещенья Был проектец дельный: Вместо бога старушонку Взять из богадельной.
      И к тому же для советов (Только шито-крыто) Дать ей дервиша в помогу Иль иезуита.
      И порядок будет полный, И расходов мало. Сам министр помочь вдовице Сможет для начала.
      Знали все, что плут был связан С кликою церковной И погреть намерен руки В сделке полюбовной...
      Встал министр военный, чуждый Разговорам лишним: "Каждый генерал в отставке Может быть всевышним
      Должен чтить людей по рангу И служить по чести. Пенсион к тому же лишний Будет в казначействе.
      Больше всех пригоден к делу Маршал Комиспетер, Он к холопам беспощаден И суров, как ветер.
      Быть к нему приставлен должен Литератор ловкий Для писания реляций И перестраховки.
      Подведем солдат с попами Под одну команду, Чтоб держать в военном духе Эту божью банду".
      Пан полиции министр, Избегая шума, Запечатанный пакетец Положил угрюмо.
      Ведь полиция, как кошка, Лишь в потемках бродит, В словопреньях и в огласке Смысла не находит.
      Но хоть был доклад совету Тайно адресован, Был он прежде до деталей С князем согласован:
      Исповедь, иезуиты, Месса, рай на небе, Послушанье, воздержанье В питии и хлебе,
      Сброд крикливых страстотерпцев, Счастье после смерти, Власть, ниспосланная свыше, Дьяволы и черти.
      Песнъ восьмая КАМАРИЛЬЯ
      Как в любой другой державе, На Руси, к несчастью, Возвышалась камарилья Над законной властью.
      Боже! Франту Шумавского* Ты прославь в народе, Ибо слово камарилья Ввел он в женском роде.
      Князь с мужами обходился, Аки лев лютуя, Но притом любил нарушить Заповедь шестую.
      Он имел жену болгарку И жену норманку, К ним двух чешек и вдобавок Знатную гречанку.
      И держал к тому же сотни Девок помоложе В Белеграде, Берестове, В Вышгороде тоже.
      Кроме этих явных пунктов, Столько же келейных, Сколько в кассельском сервизе Чашечек кофейных.
      Ну а если теток, мамок В общий счет поставить, Исповедников дворцовых К этому прибавить,
      То и выйдет камарилья Выше Чимборасо. Сам сенат был рядом с нею Годен лишь на мясо.
      То-то было кандидатов! Разберись-ка, ну-ка! Понял князь, что должность бога Не простая штука.
      Все к нему - одна, другая, Интригуя, споря... Бедный князь и в самом деле Поседел от горя.
      В ночь, когда постельник Матес Разувал владыку, Князь просил его распутать Эту закавыку.
      Старый Матес первой скрипкой Был в придворных хорах, Камарилью и министров Всех держал он в шорах.
      "Ах, мой Матес, Матесечек, Пособи мне в деле, А не то меня, беднягу, Бабы одолели!"
      Князь едва заснул, излившись Перед старичишкой, Тот в редакции помчался С сапогом под мышкой.
      Там он некую заметку Сочинить заставил: "Берегитесь! Кабы всем вам Князь мозги не вправил!"
      А наутро целый Киев Испытал волненье, Прочитав во всех газетах Это объявленье:
      "По указу государя В этот час печальный Объявить на должность бога Конкурс чрезвычайный.
      В полицейском управленье Могут кандидаты Разузнать порядок найма, Службы и оплаты".
      Эту весть разнес по свету Телеграфный провод. Был для многих толкований Дан прекрасный повод.
      Эта весть по белу свету Пролетела пулей, Вся планета загудела, Как пчелиный улей.
      В Риме братья кардиналы, Сидя в "Красном раке", Выпивали перед мессой Толику араки.
      Вдруг святейший Шамшулини Подскочил на месте, В "Аугсбургском обозренье" Прочитав известье.
      Он хватил Lacrimae Christi Чуть ли не полжбана И немедленно помчался К двери Ватикана.
      Там к наместнику Петрову Влез бесцеремонно, Разом выложив известье Перед папой сонным.
      Тот вскочил, засуетился И, как был в исподнем, Снарядил иезуитов По делам господним,
      Чтоб они без промедленья Послужили богу, И снабдил их специальным Маршем на дорогу.
      Песнь девятая ИЕЗУИТСКИЙ МАРШ
      Те Deum laudamus...1 Есть в Киеве нужда в нас!
      Dies irae, dies ilia...2 Где нас только не носило!
      Те rogamus, audi nos...3 Чтоб Владимир нас вознес!
      Gloria in excelsis Deo...4 Пособим ему в беде.
      Credo in unum Deum...5 Был Перун, а нынче где он?
      Orate, iratres...6 Придадим мы вере вес.
      Benedictus, qui venit...7 Кто меньше знает-больше верит.
      Sanctus, sanctus, sanctus...8 Местечко-то вакантно-с!
      In nomine Domini...9 Газеты нас доняли!
      Dignum et justum est...10 Скрутим их в один присест!
      Dominus vobiscum...11 Глупость лучше, чем ум!
      Sanda Dei Genitrix...12 Мы не ходим напрямик-с!
      Agnus Dei, qui tollis peccata...13 Мы - пастыри, а на Руси - телята.
      Veni Sancte Spiritus...14 Обратим мы Русь!
      Exaudi nos, Domine...15 Здесь от нас оскомина.
      Pleni sunt coeli...16 Чтоб и мы кусок имели!
      Aequum et salutare...17 Каждой твари по паре!
      Salvator mundi...18 Успех впереди!
      In te Domine speravi...19 Мы готовы к забаве,
      Libera nos a malo...20 Было бы только сало!
      Exaudi, Domine, orationem meam...21 Тут уж мы руки погреем,
      Ex profundis clamavi ad te, Domine...22 Справим и свадьбы и помины.
      Dona nobis pacem...23 И к сему - пироги с мясом.
      A porte inferi...24 Мы преданы вере.
      Меа culpa, mea maxima culpa...25 Где с чудесами куль-то?
      Kyrie elejson...26 Золото на нас излейся!
      Et ne nos inducas in tentationem...27 Берем по божиим законам.
      Sicut erat in principio et nunc et semper...28 Давай полмеры - бери семь мер.
      Et in saecula saeculorum. Amen...29 Кто скупится - тех в адский пламень!
      Песнь десятая КОНКУРС
      Веет ветер черноморский, Травы гнет тугие, Собираются на конкурс Кандидаты в Киев.
      Мчится ветер от заката, Пыль в степи взметает. Всяк себя без меры хвалит, А других ругает.
      Папа шлет декрет из Рима, Оппонентов кроет, Дескать, греческая вера И гроша не стоит.
      "Всякой вере с нашей верой Не считаться ровней, Ибо, княже, наша церковь Всех церквей церковней!"
      Шлют посланье из Царьграда, Там печать, как миска: "Отвори, Владимир, уши, Коль антихрист близко!
      Всякой вере с нашей верой Не считаться ровней, Ибо, княже, наша церковь Всех церквей церковней!"
      И, собравшись всем кагалом, Пишут иудеи: "Никому не верь, Владимир, Правда в Моисее.
      Всякой вере с нашей верой Не считаться ровней, Ибо, княже, наша церковь Всех церквей церковной".
      Пишет муфтий мусульманский, Дав совет при этом: "Истреби собак неверных, Правда - с Магометом!
      Всякой вере с нашей верой Не считаться ровней, Ибо, княже, наша церковь Всех церквей церковней".
      Песья свора на Подоле Грызлась из-за мяса, И сбегалась за костями Кандидатов масса.
      Сам бы черт их не упомнил! Среди этой свары Лишь купцы учились бойко Всучивать товары.
      Золотое было время Для базарной швали: Пили жбанами ликеры, Калачи жевали.
      Пропивались кандидаты До последних денег, И торговцы получали Званье "божий веник".
      Недокончено.
      Перевод с чешского Д. Самойлова.
      КАРЕЛ ГАВЛИЧЕК-БОРОВСКИЙ (1821 -1856)
      Выдаюшийся чешский поэт-сатирик; один из крупнейших политических и литературных деятелей Чехии в период революции 1848г. Редактировал ряд пражских газет и журналов; основал прогрессивную чешскую газету "Народни новины" (1848-1850; как приложение к этой газете он выпускал сатирический журнал "Шотек" - "Домовой"), а после ее запрещения издавал газету "Слован" (1850-1851). Перу Гавличка принадлежит множество популярных поэтических произведений: эпиграммы, пародии, стихотворения (в большинстве своем -сатирические) и три сатирические поэмы ("Тирольские элегии", 1852; "Крещение святого Владимира", 1854; "Король Лавра", 1854), публицистика, переводы из русской литературы (в частности, Н. В. Гоголя).
      Крещение святого Владимира
      Крупнейшее, оставшееся неоконченным поэтическое произведение Гавличка, направленное не столько против русского самодержавия, сколько против отечественного клерикализма и австрийской реакции. Поэма опубликована впервые уже после смерти автора в 1880 г.
      Сканировано по изданию: (С. 44 -73)
      ЧЕШСКАЯ САТИРА И ЮМОР Редактор Л. Захарова Художествевиый редактор Г. Клодт Технический редактор Н. Соколова Корректоры Р. Пунга и А. Юрьева
      *
      Сдано в набор 20/VII 1961 г. Подписано к печати 30/1 1962 г. Бумага 84xl08 1/32. 12,75 печ. л.=20,91 усл. печ. л. 20,14 уч.-изд. л. Тираж 85 000 экз. Заказ № 2700. Цена 75 коп. Гослитиздат Москва, Б-бб, Ново-Басманная, 19.
      Типография № 2 им. Евг. Соколовой УПП Ленсовнархоза. Ленинград, Измайловский пр., 29.
      Карел Гавличек-Боровский (1821 - 1856)
      КРЕЩЕНИЕ СВЯТОГО ВЛАДИМИРА
      Песнь первая Перун и Владимир
      В день свой табельный Владимир, сидя в тронном зале, приказал, чтобы Перуна во дворец призвали.
      "Пусть Перун в мой праздник грянет вместо канонады! Я в сраженьях порастратил порох и снаряды.
      Громом пусть Перун заменит в праздник канонаду!А потом со мною выпьет чашку шоколаду".
      В резиденции Перуна, стоя у порога, становой сказал служанке: "Мне бы видеть бога!"
      "Можно, можно, пан начальник! Заходите в хату! Бог - на печке: там кладет, он на штаны заплату..."
      "Я к тебе от князя, боже, бьет тебе челом он, чтоб ты встретил именины барабанным громом!"
      Соскочил Перун на лавку, пятками затопал и в сердцах, что было силы, хлоп штанами об пол:
      "Мне пасти бы лучше гусок и дрожать под стогом, чем под княжеской рукою быть наемным богом!
      Дела много - денег мало, ни гроша в кармане, а еще ходи ломайся в княжьем балагане!
      Сам, чай, видишь - при последнем грозовом разряде мне штанину опалило молниями сзади!
      Наградных имею мало, снизили оплату, не могу себе позволить маслица к салату.
      Мясо - только в праздник вижу, воду пью простую, еле-еле скрасил браком долю холостую.
      Лишь уроками в бюджете дыры я латаю: я по физике студентам лекции читаю.
      Коль меня бы не жалели местные молодки, мне спиртным и раз в неделю не мочить бы глотки.
      Для бесплатной работенки поищи другого! А на чашку шоколаду с... я, право слово.
      Князь не князь, гульба иль будни для меня едины. Нет же, нет! Не будет грому! Хватит дармовщины!"
      Рот разинул полицейский, вроде карпа в сите: "Вы опомнились бы, боже! что вы говорите!
      Я, как вы, простой наемник: знай свой сук, сорока! Коль узнает князь ответ ваш, будет вам морока..."
      Распалясь, Перун под лавку запустил десницу и свою, в острастку гостю, вынул громовницу!
      Тут, как заяц на охоте, дал служака тягу, и едва домчали ноги до дворца беднягу.
      "Вам я, милостивый княже, доложу покорно, что Перуновы мне речи повторять зазорно:
      грому не дал он: сулил мне, словно псу, побои; выливал на самодержца ведрами помои;
      с вами чашку шоколаду пить не пожелал он, а на службу государю извините! - с... он.
      Задом к вашим именинам он - простите! - сядет, а на то, что вы - владыка, он - простите! - гадит..."
      Как услышал князь Владимир, что грубят открыто, стал плевать и чертыхаться, а за ним и свита.
      Четверых он полицейских шлет в обитель божью: "Привести Перуна-бога к нашему подножью!"
      Но вдогонку им он машет, их вернуть он хочет: "Гей! Отставимте до завтра! Нас дождем не мочит!
      Все я мысли посвящаю нынче юбилею: расквитаться с грубияном завтра я успею.
      А не хочет выдать грому мы просить не станем. Пушки есть, а если надо, пороху достанем!"
      Шлет приказ он с адъютантом, бравым канониром: чтоб палить при каждом тосте боевым мортирам!
      Ели, пили, пировали, туш не молкнул громкий, на штанах у всех министров лопались тесемки.
      Ели мясо, пили вина из сосудов ценных; на пол пуговицы градом падали с военных.
      Гости, пляшучи, в подметках протирали дыры, бим-бам-бум! - пальбе бутылок вторили мортиры.
      Кто там был, напился в стельку вот как славно пили! По домам их штабелями слуги развозили.
      Песнь вторая Хозяйство
      Под высокою горою низкая бывает. Кто оркестров не имеетна губах играет.
      И пока гудел, как улей, княжий двор, пируя, бог Перун до поздней ночи клял судьбу лихую:
      "Кто хлебнуть желает горя лезьте в шкуру божью, восхваленье службы этой пахнет явной ложью.
      На заре возись с росою, облака раздвинешь, месячишко в хлев загонишь, в солнце дров подкинешь;
      спрячешь в куль ночную нечисть духов и чертяток; "цып-цып-цып!" - домой покличешь звездочек-цыпляток.
      Каждой пташке, каждой твари, будь то слон иль мошка, должен бог чуть свет насыпать снеди из лукошка.
      А едва проснутся люди полное мученье! У меня от них нередко головокруженье...
      Если вечно муху в ухе вам терпеть пришлось бы, вы бы знали, что такое человечьи просьбы!
      Все ко мне! А сколько жадных, сколько ненасытных! Ошалеешь - не запомнишь разных челобитных...
      Тот хворает, та бесплодна, тот опух с мякины, те хотят, чтоб поломал я ткацкие машины;
      тот желает, чтоб хранил я луг ему и поле, тот велит, чтоб оказал я помощь при отеле;