С той разницей, что эти нынешние носятся с какой-то думающей машиной. А это значит, что страна вверх тормашками летит в пропасть. Подавай им машину, чтоб думала за них! Были б у них мозги из бензина, его не хватило бы, чтобы автомобиль из гаража выкатить! Ты, стало быть, тоже ввязался в это дело? Хм… А как насчет глоточка для подкрепления души?

– О’кэй! – ответствовал сын; ему хотелось как-то смыть осадок горечи. Не поможет ли глоток спиртного растопить лед отчужденности между ним и стариком?..

Отец принес виски и рюмки. Разбитые подагрой ноги плохо слушались его. Стоя друг против друга с полными рюмками, отец и сын вспомнили об одном и том же тяжелом эпизоде из прошлого…

Ситуация была совсем как нынешняя. А случилось это в тот день, когда на Хиросиму упала атомная бомба. Сын приехал в штаб к отцу, чтобы провести с ним свой отпуск. Они были одни и тоже с рюмками в руках, когда голос радиодиктора принес весть об атомном взрыве… В исступлении, будто пытаясь очнуться от кошмарного сна, сын дико завопил:

– Дурачье, проклятые негодяи! Что наделали, что натворили! Они действуют, как фашисты! Это же хладнокровное убийство, а не война!

– Заткни глотку! – в бешенстве заорал отец. – Как ты смеешь в моем присутствии оскорблять высшее командование! Вон отсюда, сию минуту! И больше не показывайся мне на глаза!

Рюмка с коктейлем разбилась вдребезги. Так они и расстались. После войны сын не вернулся к отцу.

Да, неудачное стечение обстоятельств заставило их после стольких лет разлуки невольно вспомнить тот вечер. Рюмки их прозвенели в унисон, но сердца остались отчужденными.

С ледяной усмешкой на губах старик поставил пустую рюмку на поднос.

– Жаль, жаль, – сказал он, – Но старая собака уже не годится для новых фокусов. Полагаю, сынок, поздновато нам искать сближения.

Сын хотел было возразить, что это никогда не поздно, но слова примирения замерли на его губах.

Попытка не удалась. Что ж, завершилась старая, мучительная глава его житейской повести; он почувствовал себя окончательно свободным в выборе пути.

Ли смотрел вперед. Стрелка спидометра подрагивала около цифры 250. Мимо летели прокаленные солнцем пески. Высокая скорость искажала перспективу, и огромные древовидные кактусы, казалось, пританцовывали. Местность становилась гористой, каменные утесы громоздились все чаще и теснее. Дорога впереди вилась между массивами естественных укреплений. Гигантские пилоны, причудливые пирамиды, казавшиеся сооружениями титанической расы с другой планеты, переливались на солнце поразительными, неземными оттенками черного и фиолетового цвета, редкостными тонами янтарных и зеленых красок. Частые повороты шоссе и мерцающее марево зноя сбивали с толку, мешали угадывать направление пути, и лишь горы Сиерры, вознесшиеся теперь прямо в зенит, служили ориентиром. Они стремились навстречу автомобилю, словно волны гигантского прибоя.

– Вы ничего не имеете против, если я закрою окна?

Вопрос водителя имел чисто риторический характер: он уже успел нажать кнопку. Светонепроницаемые щитки наглухо закрыли окна кабины. В машине стало совсем темно.

Ли судорожно вцепился в сиденье.

– Бросьте дурить! – закричал он в смятении. – Спятили вы, что ли?

Внезапно в кабине снова посветлело, но свет этот был не дневной, а электрический. Окна оставались затемненными, внешний мир – невидимым, хотя спидометр все еще показывал – скорость более 250 километров в час.

– Спятил? Полагаю, что нет! – холодно ответил водитель.

Он с удовольствием откинулся на спинку сиденья и обернулся: удобнее было говорить с пассажиром, глядя ему в глаза. Ученый со страхом заметил, что шофер совсем выпустил баранку из рук, с равнодушным видом достал и зажег сигарету, а баранка сама собой поворачивалась вправо, влево и снова вправо: оче видно, колеса автомобиля с хрустом описывали в этот миг сложную кривую. Повернувшись лицом к пассажиру и затягиваясь сигаретой, водитель продолжал:

– Все в порядке! Нас переключили на автоматическое управление. Машине теперь не нужен водитель, его заменил ведущий луч…

– Какой ведущий луч? – Ли почувствовал облегчение. Этот сюрприз изрядно подействовал ему на нервы. – Что за луч и для чего это затемнение окон?

– Таков приказ, – пояснил водитель. – Приказ «мозга». И ведущий луч шлет тоже «мозг». Вам это, видно, в диковину? А для меня старая штука. Еще мальчишкой я читал, как в старину всем, кого приводили в осажденную крепость, завязывали глаза. Помнится, «Граф Монте-Кристо» – так книжка называлась, неужели не читали? А сейчас нас еще на проверке задержат, перед тем как в секретный подземный ход допустить. Романтично, а?

– И даже очень! – сухо подтвердил ученый. Он все еще озабоченно следил за поведением мчащегося автомобиля. Однако автоматика, по-видимому, действовала точно по программе: через несколько минут тормозная педаль сама собой опустилась, и доктор Ли со вздохом облегчения заметил, как стрелка спидометра остановилась на нуле.

Но снаружи никто не пожелал открыть дверцы, а когда Ли попытался открыть их изнутри, они оказались запертыми.

– Это что значит? – спросил он. – Вы что-то говорили насчет обыска?

– Пари держу, что именно сейчас он и происходит! – с усмешкой проговорил водитель. – Уж не знаю, как это делается, но они фотографируют нас, как говорится, снаружи и изнутри. Узнают, что у нас в карманах, чем мы сегодня позавтракали, словом, даже скелеты наши до косточки просмотрят. Я-то числюсь по транспортному, со мной это проделывают раз по шесть за смену. И всякий раз фотографируют, как проклятого. Чувствуешь себя этакой знаменитой кинозвездой.

Ученого охватила жуть. В этой полицейской машине он чувствовал себя узником с завязанными глазами, под незримым контролем нацеленных фотоаппаратов и столь же незримо шарящих по телу лучей. Он услышал снаружи тихие шаги и приглушенные голоса.

– Кто это там? – спросил он водителя.

– Сущие пустяки! Всего-навсего ребята из контрразведки. Их дело маленькое. Это вам еще не «мозг»! Проверят и пропустят. Видите? Вот и поехали. Теперь попадем в «лабиринт»…

– Как в «лабиринт»?

Водитель, столь сдержанный в начале поездки, казалось, проникся доверием к своему пассажиру и гордился тем, что может кое-что. ему пояснить.

– Чудно, а? Они здесь под землей дают всему самые анафемские названия. Больше из анатомии. Как я понимаю, лабиринт-это что-то в среднем ухе у человека, где все закручено. Так и здесь. Туннель это. Замечаете, что вниз пошло, по спиралям?..

Мягкое шипение автомобильной реактивной турбины превратилось в приглушенный гром. Машина развила чудовищную скорость. По тому, как ее швыряло из стороны в сторону, и по ее наклону книзу можно было угадать, что туннель крутым серпантином уходит в глубь земли.

Ли схватился за ременную петлю-держалку. Каждый нерв его был напряжен до предела. Напряжение усиливалось еще и оттого, что на приборной доске остановились все стрелки. Никаких показаний! Даже по спидометру нельзя было прочесть скорость движения. А тут еще водитель вовсе бросил свое место, перебрался назад и пристроил ноги на спинке переднего сиденья, будто отдыхая дома в кресле, у камина.

– Американские горы в Луна-парке – сущее дерьмо в сравнении с таким спуском, – заявил он самодовольно. – Поначалу я даже побаивался спускаться, пока не убедился, что дело вполне надежное. Опасаться здесь нечего. Знай кати себе со спокойной душой.

– На какую же глубину мы должны спуститься? – со стесненным сердцем спросил Ли.

– Черт побери, да ведь именно это-то от нас и скрывают. Для того и отключаются приборы на доске. На днях ехал со мной пассажир из Бюро метеопрогнозов, тоже какой-то профессор. Он меня на смех поднял, когда я сказал, что не знаю глубины спуска. Полез в карман, вытаскивает какую-то штуку, вроде высотомера. Как-то он ее мудрено назвал, ан… эротический барометр[4], что ли… То-то пришлось ему разочароваться! Во-первых, штуковина эта вообще не сработала! Решил тогда мой профессор, что воздух во всем туннеле держат под давлением. А во-вторых, он и до места-то не доехал: на следующем же контрольном пункте машину задержали, и профессор тут же усвистел наверх, туда, откуда явился!

– Почему же так? Водитель сидел с таинственной миной.

– Похоже, что «мозг» не любит господ с подобными штуками в кармане, даже если господа эти не имеют в виду ничего дурного. Тут уж «мозг» сам, по-своему распоряжается. Может, он смотрит сейчас каким-нибудь образом к нам в кабину, может, записывает каждое наше слово, почем знать? – Водитель пожал плечами. —Лично мне это все равно. Утаивать мне нечего. Часы работы меня устраивают, оплата тоже. А что еще человеку надо?

У Ли внезапно воскресло давно забытое ощущение, этакая закрадывающаяся в душу томительная щекотка… Он ощущал ее в те дни, когда патрулировал в джунглях, отлично зная, что впереди, в густой листве, притаились японские снайперы. Они были абсолютно невидимы благодаря дьявольской зеленой маскировке – так сливалось с лесным окружением их обмундирование, их лица, оружие… Как странно, невольно подумалось ему, что чуть ли не в каждом современном большом городе чувствуешь себя таким же преследуемым, как и среди джунглей в военном аду!

Он уже стал сомневаться, кончится ли когда-нибудь это падение в глубину, это скольжение во чрево гигантской акулы… как туннель выровнялся! Автомобиль продолжал рваться вперед, как пущенный прямой наводкой снаряд, и, казалось, с такой же скоростью. Взбудораженный спуском желудок вновь успокоился, гнетущее чувство сменилось ощущением вольного полета в бесконечность, состоянием динамического покоя. Но едва у пассажира возникло ощущение вневременности этого движения, как скорость резко упала. Замедление было столь внезапным, что по инерции Ли чуть не ударился о переднюю стенку.

Распахнулись дверцы. И когда Ли, с отуманенной головой, нетвердо держась на затекших ногах, неуклюже выбрался из машины, он остолбенел… Перед ним открылось совершенно, неожиданное зрелище!

Казалось, машина остановилась на бетонной автостраде перед ультрасовременной автобусной станцией. Ее зданию были приданы обтекаемые формы. Позади приподнятой террасы возносился ввысь огромный сферический купол, целиком высеченный в материковой скале, – размеры его вдвое превышали знаменитый купол римского собора святого Петра. Стены покрывала удивительная мозаика. В грандиозных и поразительных по красоте картинах здесь была представлена история человеческого общества, его эволюция. С того места, где стоял Ли, он мог видеть слева изображение первобытных охотников на мамонта. Далее следовали сцены добывания огня, поклонения огню, картины древних ремесел и все дальнейшие этапы развития техники и науки, вплоть до потрясающего изображения справа испытания атомной бомбы… Грибовидное облако над местом взрыва было таким живым и угрожающим, что казалось одним из библейских бесов, некогда изгнанных мудрым царем Соломоном…

Картины на стенах купола показались гостю более жизненными, чем все творения искусства, какие он когда-либо видел. Ли скоро понял, что секрет этого поразительного эффекта заключается в сочетании самой новейшей художественной технологии с самой древней: на изготовление картин пошли мириады мельчайших плиток спрессованного песка, добытого здесь, в «Цветной пустыне». Эти цветные, пестрые пески в свою очередь были сделаны прозрачными и даже светящимися. Ли решил, что эффект свечения достигнут примесью фосфоресцирующих солей, находящихся здесь под воздействием скрытых источников света.

Как бы там ни было, неземная красота этого радужного сверкания, похожего на игру драгоценных камней, затмевала самые прославленные витражи в соборах Франции.

– Шикарно, а? – слова водителя подействовали на гостя, как ушат холодной воды. – Говорят, все это выдумал вон тот тип, посередке! – и водитель указал пальцем на громадную бронзовую фигуру. Она стояла в центре круга под куполом, возвышаясь более чем на сто футов от пола. Подняв взор к голове великана, Ли узнал в нем роденовского «Мыслителя», но воспроизведенного в таких масштабах, какие сам скульптор едва ли счел бы возможными.

Ошеломленный грандиозностью увиденного, Ли еле-еле выговорил:

– Но что это такое… что это?

– Так, вроде зала для собраний. Иногда здесь собирается штаб управления «мозгом». Ну и, кроме того, это Центральный вокзал. Отправная точка для всех видов внутреннего сообщения, какие тут имеются… Да, слушайте же, вас уже разыскивают по радио!

Казалось, из пустоты, ниоткуда прозвучал деловитый, хоть и приятный женский голос:

– Доктор Ли, господин доктор Семпер Ф.Ли из Университета Канберры, вас просят отозваться, пожалуйста, отзовитесь!

Водитель слегка подтолкнул гостя в бок.

– Да скажите же что-нибудь! Не беспокойтесь, вас услышат!

Задыхаясь, Ли пробормотал сдавленным голосом:…

– Да, это я. Говорит Ли.

Женский голос в репродукторе был, казалось, осчастливлен этим ответом.

– С добрым утром, доктор Ли! Говорит. Вивиан Леги из центра восприятий 27. JH должна проводить вас наверх. Прошу вас, господин доктор, проследовать направо. Пожалуйста, подойдите к эскалатору под литерой «Т». А дальше поступайте, как в универсальном магазине! – женский голос рассыпался звонким смешком. – Становитесь на эскалатор, он доставит вас прямо к нам, в Затылочный сектор. Буду вас тут ждать. С удовольствием спустилась бы за вами вниз, но это запрещено инструкцией. Потом объясню вам почему. Если у вас возникнут по дороге какие-нибудь вопросы, вам нужно только позвать меня… До скорой встречи, доктор Ли. Жду вас!

Смущенный столь игривым приемом, доктор Ли последовал приглашению. Но это оказалось вовсе не так просто, как можно было подумать. Он свернул в боковое крыло помещения и обнаружил здесь множество всевозможных эскалаторов. Затруднение в выборе усугублялось тем, что многие из них делились как бы на отдельные рукава, бежавшие по всем направлениям, вдоль и поперек, один над другим. Несмотря на ярко освещенные указатели, доктор Ли чуть было не совершил ошибку. Он едва не поставил ногу на эскалатор «П», приняв его за нужный, но тут же прозвучал знакомый голос:

– Нет, нет, доктор Ли, еще чуть левее… Вот и ваш эскалатор… Теперь вы на верном пути…

Итак, разговорчивый ангел-хранитель не только слышит его, своего подопечного, но и наблюдает за каждым его шагом. Уж не говоря о том, что это было жутковато. Ли не мог отделаться от чувства стеснения. Судьба словно вернула его в детский садик. С этими мыслями Ли взялся за перила эскалатора «Т»; бесшумно и плавно его повлекло наверх. Узкий туннель был слабо освещен, но и этот слабый свет быстро угасал. Примерно через минуту его обступила полная, гнетущая темнота. Тревожащая перемена произошла и в самом ходе эскалатора. До сих пор он двигался нормально, как все эскалаторы, теперь же подъем становился все более вертикальным, а одновременно ступени под ногами Ли разошлись и превратились в плоскую платформу.

Прошло несколько мгновений, и Ли почувствовал, что он будто втиснут в нескончаемый цилиндр и находится как бы на верхней плоскости поршня, скользящего вверх, вдоль прозрачных стенок, и притом на изрядной скорости. Стенки цилиндра были либо из стекла, либо из пластика – доктор Ли догадывался об этом по мельканию в полутьме каких-то слабо освещенных предметов за стенками цилиндрического ствола. Мелькающие предметы напоминали колонны, наполненные янтарной жидкостью. Внутри колонн свешивались какие-то громадные змеи неясной формы, излучавшие свет, такой же фантастический и загадочный, как излучение глубоководных рыб.

Колонны тесно окружали цилиндрический туннель, вдоль которого Ли двигался вверх. Он не мог даже приблизительно определить их число, так как они расходились во все стороны расположенными друг за другом рядами. Быстрое скольжение вверх по узкому туннелю среди этих мерцающих, смутных, колеблющихся, плавающих тел, которым он не находил названия, превращалось в какой-то давящий кошмар… Ему чудилось, что он не поднимается вверх, а падает, падает в чудовищный колодец… С облегчением услышал он снова голосок своей руководительницы:

– Мне ужасно жаль, доктор Ли, что вы едете один… Не следовало бы оставлять вас в одиночестве, но меня тут отвлекло одно маленькое событие… – В голосе ее зазвучала откровенная радость. – Понимаете, мне как раз позвонил мой друг… Он работает в другом отделении… Ну, сами понимаете… Посмотрим-ка: где же это вы сейчас находитесь?.. Господи, да вы уже почти в конце «продолговатого мозга», сейчас будет «мозжечок», а я вам еще ничего не рассказала! Ну, ладно, с чего же мы начнем? Сегодня я сама себя не узнаю… Стало быть, доктор Ли, насчет нашего «мозга». Понимаете, многим он представляется чем-то вроде автоматической телефонной станции. На самом деле ничего похожего! Мы установили, – она произнесла это так важно, будто речь шла о ее собственном открытии, – что лучшим образцом для искусственного мозга является мозг естественный. Поэтому наш искусственный «мозг» и устроен почти по образцу человеческого мозга, да и вся наша терминология почерпнута из словаря анатомов, а не инженеров. Эскалаторы, если хотите знать, движутся вдоль различных мозговых извилин, вот почему они так кружат и вихляют, – вы сами потом убедитесь, когда доберетесь до собственно «мозга»… Те колонны, что вы видите за стенками, наполнены жидким изолятором, чтобы обеспечить нервным волокнам возможности вибрации. Волокна и в самом деле вибрируют, доктор Ли, когда по ним, то есть по нервным путям, передаются восприятия.

Вы, конечно, обратили внимание на предельную узость эскалаторных туннелей, на их ужасную тесноту. Я знаю, это вызывает неприятное чувство, многие наши посетители прямо-таки заболевают боязнью тесноты, но ничего не поделаешь, иначе нельзя. Видите ли, не только миллионные доли секунды, но даже ничтожные доли этих долей имеют важное значение для координирования работы ассоциативных центров и нервных путей, поэтому все и построено так компактно. У нас гораздо теснее, чем даже на подводных лодках.

Еще вы, наверное, удивляетесь, почему здесь, внутри, так темно. В этом наши устройства тоже схожи с человеческим мозгом. Ведь нервные клетки мозга так чувствительны, что свет для них вреден. Мы пользуемся почти исключительно «черным светом» или активированным фосфором, например на наружных оболочках нервных волокон. По той же причине нашим сотрудникам, как Правило, не разрешается доступ во «внутренности» мозга, когда он под рабочей нагрузкой. Исключения допускаются только для «особо важных лиц», вроде вас. Обычно мы попадаем на свои рабочие места по трубам, на шахтных подъемниках. Шахты-трубы для этих лифтов проложены внутри опорных «костей», то есть в скальном грунте. Лифты ходят гораздо быстрее, езда в них много удобнее… О, доктор Ли, мне вас от души жаль! Вы едете один, в такой кошмарной тесноте и путанице, и никого-то около вас нет!

Ли усмехнулся. Достанется же такая болтунья кому-нибудь в жены! Как бы она ни была привлекательна внешне, он не хотел бы для себя такой супруги! Впрочем, в данный момент ее утрированная женственность даже скрашивала этот мрачный путь среди мерцающих призраков!

Маленькая платформа под его ногами опять проявила свой странный норов. Она взбрыкнула, подтолкнула его вверх, а задняя стена дала ему одновременно пинка в спину. Нос гостя уже коснулся скользящей стенки цилиндра, как в тот же миг вся конструкция переменила курс, перейдя от вертикального скольжения к волнообразному раскачиванию. Ли неясно различил множество сплетений светящихся кабелей. Они змеились в пещерообразных нишах, и чудилось, будто они подмигивают гостю, слабо фосфоресцируя, как кошачьи глаза. Это мерцание напомнило ему лемуров и светляков из того зеленого ада, где довелось некогда воевать.

– Сейчас вы обходите некоторые извилины «мозжечка», – пояснял ангел-хранитель. – Вы видите светящиеся электронные лампы. Все они более или менее похожи друг на друга и рассчитаны на прием восприятий, чтобы потом трансформировать их в мыслительные импульсы и далее – в словесные формулировки… Здесь, в «мозжечке», рождается большинство ассоциаций. Отсюда они распределяются по клеткам мозговой оболочки… Упаси вас бог заболеть морской болезнью, господин доктор, это нередко случается с нашими посетителями. Они не выдерживают качки, а еще пуще – неизвестности того, что их ждет на следующем повороте.

Опасения сострадательной Вивиан были слишком близки к истине, чтобы показаться гостю комичными. С ощущением надвигающейся катастрофы глядел он на скользящие стенки цилиндра; время от времени слабое мерцание чуть освещало его лицо, и он на миг видел свое отражение в гладкой стенке цилиндра. Лицо измученное, зеленоватого оттенка… Но хуже всего было полнейшее отсутствие какого-либо устойчивого ориентира, на котором можно было бы остановить взгляд. У Ли возникло ощущение, будто он несется галопом на спине чудовищного удава и еще какие-то мерзкие пресмыкающиеся скользят у него под мышками.

Некоторые из пещер Аладина, мимо которых он совершал свое невеселое путешествие, оживлялись рубиновым свечением мириадов вакуумных трубок. Другие отливали зеленым или переливались всеми цветами спектра. И не было им ни конца, ни краю, и невозможно было определить, сколько же их уходит вглубь, – все это вызывало представление о беспредельности… После нескончаемых волнообразных качаний эскалатор совершил нечто вроде воздушного прыжка вверх. Опять перспектива полностью изменилась. Теперь казалось, что бегущая эскалаторная лента подвешена к потолку. Сквозь косые боковины эскалатора можно было различить то, что находится внизу.

Голосок Вивиан раздался как раз в ту минуту, когда Ли с трудом сдержал приступ рвоты.

– Сейчас вы пересекаете линию связи с «большим мозгом». Вам предстоит теперь подъем по шейному позвонку, как раз между обоими полушариями, к «среднему мозгу». Великое множество нервных узлов, находящихся под вами, и те, что надвинутся на вас со всех сторон, пока вы не перевалите через гребень позвоночного хребта, – это все ассоциативные узлы. За перевалом они распространяются далее по мозговой оболочке между всеми координационными центрами, идут к центрам формирования и формулирования мыслей, а также ко всем прочим центрам высшей духовной деятельности… Теперь вам станет легче, доктор Ли, – я имею в виду ваше физическое состояние. Будут еще повороты, но уже не такие резкие… О, вы замечательно держитесь, вы мужественный человек. На моем экране вы смотрите совсем молодцом!

Ли знал, что выглядит как огородное пугало в бурю, но был благодарен за ободряющую похвалу. К тому же Вивиан сказала правду: гигантский удав, на котором он так долго скакал, как будто остепенился и повел себя достойнее, что куда более соответствовало его почтенным размерам!

Был миг, когда ему угрожала, казалось, неминуемая гибель: навстречу мчались светящиеся кабели! Но коснулись они лишь прозрачного плексигласа цилиндра, мгновенно погрузив гостя в ореол радужного сияния, и ускользнули назад. Под ним, внизу, проносились многомильные пространства. Создавалось впечатление, будто все эти пространства служат питомниками… для пишущих машинок! Миллионы этих небольших агрегатов изящно и точно строчили что-то свое, нескончаемое, светясь при этом мириадами крошечных огоньков.

Потом пошли новые и новые гигантские помещения; эти кишели карликовыми моторчиками. Даже сквозь плексиглас цилиндра Ли улавливал их пчелиное жужжание. Что они приводили в движение – он заметить не успел. Следующие мили пути среди этих подземных «теплиц» для машин-скороспелок снова прошли во мраке. Только искорки-огоньки, словно трассирующие пули, прорезали бездонный мрак. Подавленный впечатлениями, Ли будто утратил способность воспринимать слова и реагировать на них. Он уже не понимал того, что непрерывно втолковывала ему Вивиан, вроде: «кристаллические элементы», «соленоидные элементы», «нервные волокна», «ворота синтеза» (не путать с «воротами анализа», хотя выглядят они совершенно одинаково!)…

Под водопадом сыпавшихся на него ученых слов ему еще приходилось бороться с дурнотой и тратить на это добрую половину своих душевных и физических сил. Продолжалась мучительная качка; его все еще бросало то вверх, то вниз, и казалось, что ноги вот-вот оторвутся от теля, а плечи превратились в какое-то подобие шарниров, на которых болтались руки… Вдруг он почувствовал, что кабина скользнула на боковой путь. В плексигласовой стенке цилиндра-туннеля возникло отверстие. Изогнутый металлический щит, похожий на нож путевого струга, устремился навстречу, перехватил платформу, затормозил ее и высадил Ли, целого и невредимого, пере, дверью с надписью «Центр восприятий 27». Дверь распахнулась. На пороге предстал сам ангел-хранитель, изящно облаченный в наряд сестры милосердия.

– Ну, вот, – произнес ангел, – наконец-то! Как вам понравилась эта небольшая одиссея, если так можно назвать прогулку по нашему «мозгу», доктор?

Ли провел рукой по своей седой гриве. Волосы взмокли и растрепались.

– Спасибо! – ответил он. – Это серьезное переживание. Я насладился сполна. Кстати, Одиссей тоже, вероятно, получил огромное удовольствие от путешествия между Сциллой и Харибдой, когда… оно кончилось! Догадываюсь, что вы – мисс Леги?

– Просто Вивиан для друзей! – произнес ангел, играя глазками и очаровательно посмеиваясь. – Итак, господин Одиссей, вы прибыли к сирене. С тех пор как я впервые увидела вас, мне не терпелось познакомиться с вами поближе!

Ли сощурясь глядел на ангела. Ангел казался успокоительно земным. У него были рыжие волосы. И высокая грудь, которую не мог скрыть даже накрахмаленный халат.

– Мисс Вивиан, – обратился он к ней. – У меня к вам просьба, которая может показаться экстравагантной. Не разрешите ли вы мне… потрогать вас? Не подумайте чего-нибудь худого, дело в том, что там, где-то внизу, я утратил чувство реального.

– Ну, разумеется, разрешаю, ах вы бедный-бедный! Я-то в точности знаю, какое у вас самочувствие! Пожалуйста, снимите пиджак и галстук, я смеряю вам температуру и давление.

– Давление?

– Ну да, перед испытанием на пригодность.

– Как так – испытанием на пригодность? Разве меня должны подвергнуть?.. – Ученый был совсем сбит с толку.

– Разумеется, должны! Через это проходит каждый, желающий работать внутри «мозга». Поэтому вы и присланы сюда. Разве вас никто не предупредил? Вот безобразие! Центр восприятий 27 – это попросту здешнее медицинское отделение, как видите!

Приемный покой, где он, так сказать, приземлился, длинный белый коридор, инструменты, блистающие за стеклами шкафов, наряд сестры милосердия – все это весьма напоминало клинику, притом для людей состоятельных. В процедурах, которым ему надлежало подвергнуться, не было ничего необычного. Ли почувствовал знакомый запах карболки, когда в рот ему сунули градусник. Потом его руку обвил резиновый шланг; старательная Вивиан энергично налегла на резиновую грушу, и Ли отчетливо ощутил пульсацию крови.

Потом она повела его к двери с матовыми стеклами. «Э.Ф.Меллич, д-р мед., И.Ц.Бонди, д-р мед.», – гласила надпись. Оба врача встретили доктора Ли со всеми знаками почтительности, смешанной с профессиональной приветливостью. Д-р Бонди – молодой, восточного типа брюнет, д-р Меллич – свежий блондин. Обоим – лет по двадцать пять, оба в коверкотовых костюмах столь безукоризненного покроя, что Ли стало стыдно за свой. Увидев посреди кабинета операционный стол, он поморщился, но тут же начал раздеваться: ему хотелось как можно скорее разделаться с обследованием.

– Нет, нет, раздеваться не нужно, доктор Ли! – со смехом остановили его врачи. – Мы имеем о вас полный медицинский отчет. Он поступил еще сегодня утром. Прислан по нашему запросу Госпиталем королевы Елизаветы в Канберре.

Вы старый малярик, доктор Ли. Первый приступ случился во время тихоокеанского похода. Жаль, что вы тогда отказались вернуться в Штаты для полного излечения. В результате у вас бывают рецидивы. Отсюда некоторое малокровие и слегка затронута печень. А вообще-то у вас завидное здоровье, легкие и сердце в порядке. Мы тщательно просмотрели вашу медицинскую карту.

– Так чего же вы еще от меня хотите? – Ли задал этот вопрос несколько раздраженным тоном. Слишком часто приходилось ему иметь дело с врачами, и он не питал к ним особой нежности.

Рука Меллича, испещренная веснушками, легла на плечо Ли.

– У нас здесь дела ведутся иначе, – сказал он мягко.

– Вернее, «мозг» ведет дела иначе… – подхватил Бонди. Прилягте на стол, доктор Ли, расслабьте мускулы, отдохните. Мы сейчас все вместе удовольствия ради просмотрим небольшой кинофильм. Вот и все!

Ли неохотно подчинился. Он ненавидел медицинские обследования, в особенности такие, при которых к телу подключается специальная аппаратура. Здесь ее было очень много.

Оба врача, по-видимому, задались целью буквально замуровать испытуемого в груде аппаратуры. С потолка они спустили огромный диск, видимо очень тяжелый. Это не был прибор для облучения, а скорее мощный электромагнит, утыканный острыми иглами. Ли не мог видеть подвесного кабельного устройства, на котором диск держался, и ему оставалось только надеяться, что это устройство достаточно прочно, потому что вся конструкция весила не меньше тонны, а вид у нее был куда более грозный, чем у пресловутого дамоклова меча. К ногам Ли врачи подкатили особую стойку с полотняным экраном, а по бокам ложа установили еще какие-то аппараты, похожие на физиотерапевтическое оборудование. Тела пациента не касался ни один провод, но вокруг него возникло активное электрическое поле. Оно регулировалось включением и выключением кнопок, передвижкой рычажков, подключением сетей.

Внезапно в помещении погас свет.

– Что это значит? – встревожился Ли, приподнимая голову с жесткой подушки. Он различал во мраке только ряды светящихся табличек и слабое мерцание электронных лампочек сквозь прорези в стенках приборов. Тут же у самого изголовья откликнулся мягкий голос. Кому из врачей он принадлежал, Ли не мог определить: