Мне стало как – то вдруг очень легко, весело, уютно, спокойно.
      Я улыбался, лицо Вильгельма раздваивалось передо мной.
      Помню, он подсел ко мне рядом на диван, ласково обхватил мою талию рукой, обнял меня, пощупал мне ухо, нос, щеки, и смачно поцеловал в губы.
      Мы целовались долго, минут 5. Он облизывал губами мне ухо, наши языки сплелись, от этого у меня появилась мощная эрекция, ширинка брюк лопалась.
      Виля это заметил, он быстренько высвободил мой член наружу, и мой фаллос стал набухать в его белых руках.
      Виля массировал мой член, проводя пальцами вверх и вниз, потом взял меня на руки как пьяную девушку, и повел в спальню.
      Бросил меня в постель и внезапно я увидел перед собой совершенно голого Вильгельма.
      Уй мля!…. какой у него был член!
      Огромный, толстый, будто резиновый шланг. Он дрыгался, пульсировал и Виляя приблизившись ко мне, подвел свой член к моему лицу.
      Состояние мое было такое, будто я все это вижу во сне, и вот – вот проснусь.
      Поэтому я был спокоен, зная, что это сон, всего лишь.
      Странное, очень странное ощущение было тогда у меня. Происходили самые непонятные вещи.
      – Возьми, поиграйся, – он ерошил мне волосы на голове, и упрашивал заняться с ним сексом.
      Я потрогал его член рукою, ощутил в ладони тепло, и я даже не помню, как его член оказался у меня во рту. Он ввел мне его насильно кажется.
      Я стал его лизать и сосать так, как будто я опытный педик. Как будто я этим занимался уже долгие годы, учился у Бори Моисеева.
      – Не кусайся, это те не колбаса, – услышал я его хриплый голос.
      Он иногда помню, шлепал легонько меня по плечу.
      Потом он развернулся на спину, закинув руки за голову, раздвинул ноги.
      Я очень часто видел на порнокассетах гомосексуальные сцены, но я никогда не пробовал, и никогда б не подумал, что это придется мне делать самому.
      Я чавкал и смаковал его член губами, вводил себе по самые гланды, уже вошел во вкус…
      Потом – ЧПОК – он отстранил мою голову от его слюнявого члена, наклонил меня под себя.
      Вильгельм вообще игрался со мной как с котенком.
      Я сел на четвереньки, рачком, как это принято говорить. Мягкая постель, белые подушки придавали мне спокойствие. Я заметил, как он смазал головку члена каким то кремом, и ощутил его теплые ладони на своей попе. Я был в его власти, и ощущал себя женщиной. Слабой женщиной.
      Потом почувствовал, как болтается головка его члена у моего заднего прохода. Он примерялся, и резко ввел его в меня.
      Ой бля!…Вот это да!… Оф…ой!…Как это было красиво!
      Он меня ебал и ебал как бабу, иногда шлепая меня по ягодицам, которые тряслись от его качаний.
      – А жопа то у тебя хороша!…, – орал он и трахал меня, цепляясь ногтями пальцев за мою попу и спину.
      Он исцарапал меня сильно.
      Он кончил в меня литр спермы, вынул член, мне в этот миг было весьма больно. Струя его спермы потекла мне по спине, оттуда вниз, на простыню.
      Я уткнулся лицом в подушку, стал кимарить. Минут через 30 услышал шаги, открыл один глаз. Это Вильгельм мне принес бокал пива.
      – Пей, будет лучше, – он присел на край кровати.
      – Не хочу, – я отвернулся.
      – А я у тебя хорошая фигура, парень, он гладил меня по спине.
      Я промолчал, голова трещала. Я закрыл ладонями лицо. Вот я и стал педерастом! Вот я, сукин я сын, стал гомиком! Я испугался, застыдился, покачал головой.
      Минуты через три, помнится, я стал собираться.
      Он на ходу мне бросил:
      – Ну что, будешь теперь выполнять наши поручения? – его лицо выражало торжество.
      Я ничего не ответил, но прикинулся, будто что то обдумываю.
      – Не думай, это не поможет – почти смеялся Вильгельм. Ну так что, подпишешь нам бумагу?
      Мне на голову будто налили кипяток.
      – Нет, – это был мой сухой ответ.
      – …Х-мм… А если в газетах появится вот эта сцена, где я тебя ебу в жопу, и даю в рот? Тогда что? – он противно улыбался.
      – Все равно, пошел ты в пизду! – огрызнулся я.
      – Рустам, не рыпайся, это не серьезно. Ну что мне тебе сделать, как мне тебе еще помочь? Хочешь, я помогу тебе поехать в Турцию,
      Анталью? Отдохнешь, позагораешь.
      – Зачем?
      – Погуляешь вдоволь. Хочешь даже, поедем вместе, снимем номер, кейф! Кейф до утра! И все за мой счет!, – продолжал он густым сочным басом, каким говорят ораторы.
      – Нет!
      – Это твой бесповоротный ответ?
      – Да! Пошел на хуй!!!
      Я наспех оделся и впопыхах выбрался из этой квартиры.
 

9 июля.

 
      Прошла почти неделя, все было тихо.
      Я опять гулял, отдыхал, работал. Внутренне ощущал, что мне уже хуже не будет. Вряд ли они напечатают в газетах гомосексуальную сцену.
      Но я знал, что кино еще не закончилось. Главные серии впереди.
      На последней встрече, Макс мне дал денег, 500 долларов.
      Мне уже было все равно, я уже был потерян для себя.
      – на, трать, это безвозмездно, промямлил Макс.
      Я стал их тратить.
      Ресторан 'Хьюстон', сауны, девушки, и все остальное. Осталось всего то 100 баксов.
      Опять звонок на мобильник, покоя нет. Это Макс.
      – Рустам, заезжай завтра в 8 вечера на сумгаитскую квартиру. Есть дело.
      – Макс, вы что, опять меня ебать будете?
      – А что, понравилось?
      – Нет уж, извините! Хорошего понемножку.
      – Да нет, слушай, никто тебя пальцем не тронет! С тобой хочет повидаться господин Очаков.
      – А это кто?
      – …О-оо!… Узнаешь при встрече.
      Квартира в Сумгаите была напичкана жучками, это факт. Но русские очень мудро выбрали квартиру именно в Сумгаите, так как этот город не Баку, он чуть вдалеке, туда руки не доходят, а если и дойдут, то не так скоро.
      Я пришел туда как положено, позвонил, мне открыл двери Макс.
      В гостиной сидел тот самый Очаков.
      Оправа, большой нос, желтая сорочка. Он привстал, протянул мне руку.
      – Зовите меня товарищ Очаков, – говорит он мне, посмотрев на меня в упор своими маслеными глазами.
      Голос чуть хрипловат, но четок, чист.
      – Хорошо, – угрюмо отвечаю я.
      Мы уселись напротив. С минуту стал разглядывать его. Хочу описать его как можно яснее. Физиономия у этого Очакова похожа на черта.
      Будто отцом его был не мужчина, а сам черт с рогами. Такой, типичный обыватель в погонах из России.
      Темноволосый, с длинными баками, явно видно, что скупец.
      Поднявшись, он солидно покачиваясь, пробрался меж шифоньера и стола на кухню, через минуту вернулся.
      Макс как и прежде ушел из квартиры. Мы с Очаковым остались наедине.
      Закурил сигарету, обжигая себе палец, он сидел в позе обиженного человека, готового в любой момент решить все проблемы и закончить на этом.
      На столе я заметил тарелку с зеленью: петрушка, лук, репа. Три большие селедки, отварная картошка, хрустальный графин с водкой.
      Он налил, мы выпили.
      – Рустам, перейдем к делу, Рустам…Вы же видите, мы нуждаемся в вас, вы нам нужны, а вы ломаетесь, как муха на стекле.
      – Простите, г-н Очаков…а кто вы вообще? С кем простите, имею честь?
      – Я работаю в Москве, старший офицер службы внешней разведки…Ну это не важно впрочем. Рустам, не надо вам мудрить, ей богу. Обещаю, все будет хорошо.
      – А что вы обещаете?
      – Вот послушайте. Хотели бы вы работать заграницей? В разведке, при посольстве.
      – То есть как?
      – А вот так. Молча и просто.
      – Будучи КГБ – шником, как сейчас?
      – Да!… А как же иначе?!
      – Допустим, я сказал да. И как вы это сделаете?
      – А это уже наше дело, милостивый Рустам.
      Ты пойми, Рустам, любой человек страстно желает, чтоб его оценили по достоинству, чтоб отметили его значимость. В принципе, ради этого он и живет.
      Вот ответь: что нужно человеку больше всего? Ну что? Здоровье, здоровье детей, власти, гарантий в загробном мире. Правильно? Так было всегда, даже в 1 веке до нашей эры. И так будет вечно.
      И все эти желания осуществимы, кроме одного: желания быть значимым. Любой человек хочет быть великим в своем деле, своей профессии и карьере. Но мало кто этого достигает. Я тебе предоставляю шанс: стань великим разведчиком. Будь кавказским Кимом
      Филби!
      А что тут такого? Это тщеславие, да! Ну и что?! – загадочно говрил он. – Сам Виктор Гюго, великий писатель, много лет домогался того, чтоб город Париж переименовали в его имя.
      А Теодор Рузвельт умолял у участников экспедиции на Арктику, чтоб они на промерзлом льду нацарапали его имя: ''Рузвельт''.
      Так что, тщеславие, это нормально. Ну что, парень, айда разведчиком за кордон? – он подмигнул мне левым глазом.
      – А куда, в какую страну? – жую кусок селедки я.
      – Хотя бы на Украину…или в Турцию, – в его голосе была решительность.
 
      Я 'обещал подумать'. Мне захотелось посмотреть на его реакцию, стало любопытно, как же работает русская разведка, тем более, что этот Очаков взрослый, прошел школу КГБ СССР.
      Но признаюсь, этот Очаков меня удивил, повел себя странно, он явно недооценил меня, точнее сказать, Азербайджан.
      Очаков полностью перетасовал карты, и как – то непонятно вдруг налетел на меня.
      – Слышь, Рустам, у меня нет времени играть с тобой в прятки, понял? У меня цейтнот, я горю – торопливо он сказал.
      Я был конечно изумлен. Хотя его 'наезд' меня успокоил, я понял, что передо мной не ас спецслужб, а какая то русская шваль.
      Гляжу, он опять турбанится.
      – Давай, давай, пиши, – после этих слов он достает ручку, протягивает мне, указывая на бумаги в другой руке.
 
      Я взбесился и тут же остыл. И набрав в рот воздуха, я громко, хотя не так звонко, воскликнул:
      – Идите на хуй, товарищ Очаков! Ваши пустые философские вывертки оставьте для Москвы.
      – Прям так на хуй?…
      – Да, на хуй!
      – А зачем?
      – Ну тогда идите в пизду!
      – Странный ты человек, Рустам, очень странный. Я тебе предлагаю то, от чего не отказываются.
      – Да не хочу я быть сукой и паскудой! Не хочу на вас работать и стучать как дятел! Тем более русским! Этому возвращенцу Ельцину! На хер мне это надо!? Ясно?
      – А ты я вижу, крепкий орешек. Но ты ко мне еще прибежишь, вот увидишь.
      – Когда увижу, тогда и поговорим, – закуривая сигарету, отвечаю ему.
      – Я просто не хочу, чтоб тебя свели с Сан Санычем, тогда будет уж точно финиш, край! Тогда ты уж точно подпишешься, – сказал тоном обиженного мальчика, у которого отняли мороженое.
      – Товарищ Очаков! Мое слабое сердце устало, клянусь Аллахом! Я сам уже устал. Это все меня забавляет конечно, но я не сука. Они кругом, повсюду, а вы доебались именно до меня! Зачем? Моя жопа вас привлекла?! Вы слишком много на меня поставили.
      Я в лишний раз убеждаюсь, что русский – это упрямый тупой медведь. Гнет свою линию во что бы то ни стало.
 
      Меня как бы прорвало, я почти излил всю душу. Меня удивляло то, что Очаков как бы не заметил моего бешенства.
      – В общем, ты отказываешься? – он старался не смотреть на меня.
      – Да!
      – Посылаешь нас на хер?
      – Так точно!
      – Ну смотри, если где нибудь расскажешь обо мне, о нашей встрече, то сгоришь. Все узнают о твоих гомосексуальных похождениях.
      Не хотел я с ним базарить, все – таки не на рынке ведь. Ушел, не спорил с ним. Дела усложнялись.
 

12 июля.

 
      Вчера произошел супер конфуз, курьезный эпизод. Стыдно признаться, но грешно утаить.
      Я изрядно поддал водки, был уже пьян.
      И проходя мимо ресторана ''Оскар'', через стекло увидел
      Вильгельма. Рядом с ним красивая девушка, тоже русская. Но они были не одни, еще одна пара сидела за их столом. Вместе ели пили.
      Я подвалил наскоком к их столу, кивнул Вильгельму, стою перед ними. А потом громко заговорил:
      – Уважаемый Вильгельм! Мне очень понравился ваш хуй! В прошлый раз вы меня отменно изнасиловали, поимели, аж до сих пор ноет моя бедная жопа. Пожалуйста, сделайте это еще раз!
      Передать, что там произошло, трудно. Взгляды за столом остановились, Вильгельм побледнел. Я на него только смотрел, поэтому других и не заметил.
      – Дай мне в рот, Виля! Быстро! Дай мне в рот! Дай мне в рот, дай, дай! В рот дай мне! Сосать хочу!
      На лице моем сияло искренне удовольствие. Смутно помню, меня вывели из ресторана двое крепких парней.
 

14 июля.

 
      Сегодня мне передали на связь одного агента – армянина. Зовут
      Вочкос. Типичный натур армянин!
      И на фига его передали мне?! На хуй он мне нужен?!
      Встречаемся значит у гостиницы ''Гянджлик'', у центрального стадиона, сидим в моей машине.
      Гляжу в его профиль, чеканю каждое свое слово.
      – Вочкос, ты счастливый человек!
      …Я?! Почему это? – его брови полетели на лоб.
      – Да потому что ты армянин.
      – И это равносильно счастью?
      – Конечно! Конечно равносильно. У вас, у армян, сильная диаспора, мощное лобби. Вы сильны! Поэтому вы нас победили в войне.
      – Да нам помогла Россия. К тому же, еще не все точки над 'и' проставлены.
      – Слышь, не пизди а! Россия, точки над ''и'' (передразнивая)…
      Каждому кто-то помогает. Если б войну выиграли бы мы, то армяне орали бы, что азербайджанцам помогла Турция. Но дело вовсе ни в этом.
      Суть в том, что мы – азербайджанцы, действительно долбайобы, тупорылые ослы, ебанаты, остолопы, олухи козлиные, ибо только такие как мы могли бы проиграть вам, армянам.
      Вот расскажу пример. Я знаю одну супружескую пару: муж да жена.
      Мужа звать Эмин, жену – Мая.
      Вот этот Эммин – мой очень дальний родственник, так сказать родственник через 33 пизды.
      Это существо очень и очень нелицеприятное, несерьезное, нехорошее и некачественное.
      Настоящий болван и идиот. Короче говоря, дурак, одним словом.
      А жена его, эта Мая, один момент мне показалась довольно неплохой культурной женщиной. Но однажды она совершила такой дешевый поступок, что я охнул от изумления, я разочаровался в ней.
      В ответ на это мне шепнули на ухо:
      – Рустам, а что ты удивляешься? Эта Мая вышла замуж за Эммина, понимаешь, за ЭМИНА?!
      Как ты думаешь – спрашивают они меня – нормальный человек ляжет в постель с Эмином? Или просто свяжет свою судьбу с ним?
      Разумеется, что нет! Вот и делай выводы.
      – Я это запомнил, Вочкос, – говорю я удивленному армянину. -
      Нормальный народ не проиграл бы армянам. Он проиграл бы американцам, англичанам, туркам в конце концов. Но не армянам!
      Значит, что-то у нас не в порядке, какой то брак у нас в генетике.
      Поэтому, получай сука!
      Я схватил его за ухо, и чуть оторвав, ударил ему под глаз. Он чуть вскрикнул, и схватился за глаз. Я поймал его за челюсти, оголил его физиономию и плюнул ему в лицо.
      Потом два раза локтем стукнул его в грудь, и еще раз шмякнул его кулаком под ухо.
      Вижу что, с его лица пошла кровь, и капает она на мое сиденье.
      – На, сука, на, на! А теперь пошел на хуй отсюда, недоебанный армянин!
 
      Придя на работу, я тотчас же написал рапорт на исключение агента
      'Вочкос' с агентурного аппарат.
      Как решит это руководство, я не знаю. Может назначат контрольную встречу, и там этот армянин все им расскажет? Не знаю.
      Мне уже все по фигу. Я скоро увольняюсь.
 

17 июля.

 
      Люблю я ''Арменикед'', это хороший район Баку. Как в Кисловодске, тихо, без ветра.
      Кругом парки. И вот, иду значит мимо парка Орджоникидзе, глянь! – передо мной остановил черный ДЖИП ''Ниссан''. Оттуда вышли двое парней, и буквально силком втащили в машину.
      Стекла затемненные, снаружи ни черта не видно. Я сижу сзади, слева и справа от меня сидят те двое, которые меня заволокли сюда.
      Впереди сидел лысый человек. Он обернулся:
      – Здрасьте! Меня звать Сан Саныч. Я про вас все знаю и приношу свои извинения. Давайте работать вместе – сказал он благодушным, родительским тоном.
      Улыбнулся он приятно, зубы белые, лицо благородное. В нем чувствовалось положительность и внушительность. И молчал он как – то солидно.
      Это были впечатления первого мгновенья.
      Некоторое время едем молча. Затем приехали в один ресторанчик. Я там никогда не был, это в районе поселка ''Монтино''. Мы уселись в кабинете вдвоем. Он сделал заказ, официант пошел выполнять его.
      Тишина гробовая.
      Мы друг друга украдкой разглядывали. Он меня, я его.
      Сан Саныч – здоровенный, коренастый мужчина, стриженный, курносый. Ходит вразвалку, похож на старинных воинов, доспехи не хватают. Только вид у него заговорщика. В тоже время он стройный, в движениях изящность, подобие грации. Как это все совмещалось в нем – понятия не имею.
      Официант принес заказ.
      Березовая водка, фрукты овощи, различные соленья и черный хлеб.
      Он снова заговорил.
      – Рустам, помогите нам.
      – Это как?
      – Завербуйте меня. Да, да!… Завербуйте! Простите меня за скорую просьбу, но время деньги. Вы же контрразведчик, вам нужен результат.
      Я из вас сделаю героя КГб. Вербуйте меня! Ну же?! – страдальчески морща лицо, он говорит.
      Я малость растерялся, не понял, что происходит.
      – Не хочу, – был мой ответ.
      – Это как, – спросил он, снисходительно улыбнувшись.
      – Да так! Не хочу и все, – закурил я сигарету.
      – Вы меня не поняли, Рустам! – он опять улыбнулся. – Завербуйте меня. – поморщив лоб продолжал Сан Саныч. – Хотите, я вам напишу на бумаге, что вы привлекли к тайному сотрудничеству подполковника внешней разведки России? Хотите? Ну скажите, хотите или нет? Это же будет революция! Все азербайджанское КГБ встанет на уши! Все! Вас даже наградят!…
      – …Посмертно! – перебил я его, и засмеялся.
      – Нет…ну это конечно шутки шуткой, но я говорю серьезно. Рустам, сделайте из меня агента. Сделайте!
      – Но зачем?
      – Как зачем? Вам же нужен результат, вам тоже нужна вербовка, разве нет? – делает он строгие глаза.
      – Нет, мне она вообще не нужна – сказал я как – то беспечно.
      – Ты че, долбайоб что ли? – смущенный до крайности, огрызнулся Сан
      Саныч.
 
      Я мгновенно притих, всеми силами стараясь не выдать себя каким – нибудь жестом.
      – В принципе, все может быть – не замечая его ''наезд'', отвечаю я, и развожу руками.
      Кажется, я веду себя очень благородно.
      Ночью в постели чувствовал себя в отличном настроении: я был доволен, спокоен и скоро уснул, спал крепко до 12 часов дня.
 

21 июля.

 
      Сижу у себя в кабинете в КГБ. Кабинет состоит из сейфа, стола, двух стульев и солдатской кровати.
      На лице моем строгость, облокотился рукой об край стола, смотрю в окно.
      На стене висит портрет Гейдара Алиева. Портрет красивый, цветной, но без рамок, лишь одна бумажная фотография.
      В этот момент в кабинет завалил инспектор, подполковник управления Особой Инспекции, звали его Малик.
      Что – то сказал, я что – то ответил, все эти слова касались непосредственно моего начальника, и еще кого – то, он ех искал.
      – Как дела вообще?
      – Норма.
      – А где Азик? После дежурства? Хорошо.
      И вдруг Малик заметил потрет Гейдара Алиева, подошел ближе, стал под ним, и шимбанул с плеча:
      – Какое фото! Шик! Ты это, Рустам, это фото грех так держать.
      Закажи раму красивую, вдень туда фотографию, и тебе будет приятно, и всем нам. Разве нет? Вот. Ну будь здоров.
      Он удалился с кабинета прочь. А совершенно неожиданно для себя сорвал со стены фотографию Гейдара Алиева, разорвал ее на мелкие кусочки, сжал все в клубок т швырнул в мусорное ведро.
 

25 июля.

 
      Позвонил Макс и глухим голосом заявил, чтоб я пошел на
      Главпочтамт и получил на свое имя – до востребования открытку. Там же прилагается 500 долларов.
      Я так и сделал. Профиндючил туда, но появилась проблема: открытка есть, а денег нет.
      Придется позвонить Максу, что за херня?!
      Звоню максу, он смеется, шутит. Оказывается, это проверка, они меня прокуряживают.
      Гады! Сукины дети!
      Хоть я и позвонил не со своего сотового, а с улицы, с прокатного телефона, но все же мой звонок зафиксирован и голос мой записан у них на диктофон. Еще один повод для шантажа у них есть.
      А мне насрать!
 
      29 июля.
      Я вечно вспоминаю одну девушку, Лилю. Это был единственный человек, который понимал меня. Даже когда несколько раз хотел убить себя, я вваливался к ней домой, она мне варила котлеты, компот, у нее пил, курил, мы трахались, она меня купала, и все потом было хорошо.
      Лиля была великолепна. Нет, не очень красива, но с потрясающей энергетикой. Не видел я Лилю уже 3 года. 3 года!
      И вдруг – хуяк! – звонок на мой мобильник, слышу ее голом, – она!
      Откуда она узнала номер моего мобильника, я не знаю. Уже потом я понял, догадался, что этот ветер дует от Ильича.
      Как они вышли на нее?
      Где откопали ее? Это ребус! Мы с Лилей встретились.
      Я ее отвез к себе на дачу. Все как надо: купил шампанское, коробку конфет, сигареты 'Собрание', и так далее.
      На даче тихо, особенно вечером. Все уснуло.
      Сидим на веранде, напротив друг друга. Она в одной белой сорочке, из под нее просвечивают ее розовые соски.
      Мне нравятся ее кудри на висках, и губы ее вспотели от жары.
      От всей ее фигуры веет безмятежностью, легкостью, но я чувствовал у себя в горле комок, и она тоже это чувствовала.
      Мы пошли в спальню.
      От наших качек и движений сломалась ножка кровати. Левый бок так и рухнул вниз – штракх!
      Затем мы постелили матрац на полу, и она мне тихо промурлыкала:
      – Русик, а у меня для тебя сюрприз.
      – Какой это еще сюрприз? – почесывая переносицу гляжу на нее.
 
      Она достает из своей сумочки резиновый член с готовым тонким жгутом. Это был искусственный половой мужской член. Обычно его применяют для трахания мужчин в попу, это как правило делают сами женщины.
      Я с минуту рассматриваю этот резиновый пенис, перевожу взгляд на нее.
      – Это твоя идея? – спрашиваю ее.
      – Да,- сухо отвечает она.
      Она смазывает головку этого пениса вазелином, его тоже с собой принесла, я становлюсь рачком, уперся ниц в подушку, она обтягивает себя жгутом, надевает этот член так, будто с ним жила дано, мол, это ее родной фаллос, он к ней прирос от рожденья, и медленно, очень медленно засовывает его мне в задний проход.
      Признаюсь, приятно, когда тебя ебет красивая женщина. Она меня схватила за обе ягодицы, полностью обхватила, уперлась своими бедрами, и поимела меня еще так.
      Порой мне было больно, я кричал, точнее, стонал, но не мешал ей.
      Ей было приятно ощутить себя в роли мужчины, пусть кайфует себе.
      И наоборот, и мне приятно ощутить себя в роли женщины.
      И я кайфую. Она доводила этот чертов резиновый член аж до моих почек, потом устала, вспотела, пот лил мне на спину, от ее движений волосы ее раскидывались в разные стороны, я видел ее тень на стене, да и зеркало так поставил, чтоб приятно было смотреть на наше творчество.
      Мы уже оба устали, она исковеркала мне жопу, но еще охая и ахая продолжала меня трахать.
      Мы оба рухнули, скорее, она рухнула мне на спину.
      Отдыхали минут 20.
      Потом роли поменялись, я ее поставил рачком и вставил ей так больно, что она начала орать, кричать, а я ей рот затыкал.
      – Аха!…Видишь как больно!…- наклонившись, кричу ей в ухо.
      – Да…да!…
 
      Потом наступило молчание. Потемки между тем еще больше сгущались, было поздно, час ночи, предметы теряли свои контуры.
      Полоска за буруном совсем уже потухла, а звезды стали все ярче и лучистее.
      Мы сидим на балконе, слушаем трескотню кузнечиков, пьем одноразовый пакетный чай.
      – Лиля, скажи честно, тебя Сан Саныч прислал? – начал я.
      – Не надо об этом, Рустам, – она старалась уходить от разговора.
      – Да Бога ради, пожалуйста. Только ответь мне честно: то что мы сегодня сделали с тобой в постели, ты все это записала на диктофон, или как? – спросил ее в упор.
      – Как тебе не стыдно, Рустам. Не ожидала!
      Она приблизилась ко мне, обняла меня, чмокнула в ухо.
      – Рустам, они страшные люди, очень страшные. Не спорь с ними, делай, что тебе говорят. Я обещаю, мы поедем с тобой в загранку. Они и мне, и тебе дадут большие деньги.
      – Значит ты продалась уже, Лиля, – горько усмехнулся я.
      – Причем тут продалась?! Мне нужны деньги! Мне деньги нужны, понимаешь, деньги! – крикнула она и виноватым тоном, ежась отошла от меня к двери.
      – Так вот, передай сан Санычу, что пошел он на хуй! Он может тебя обкрутить, а меня, старую падлу – кишка у них тонка! – оскалил я зубы.
 

31 июля.

 
      Сегодня днем мы опять встретились с Сан Санычем.
      Сидели в ресторане 'Баку', и чинно хлебали борщ, пили водку, чай горячий. Я попросил его перейти к делу, но он молча пил и жрал.
      Совершенно неожиданно во время второго блюда, Сан Саныч бросил на стол большой конверт.
      – Глянь туда, Рустам. Глянь, глянь! – воскликнул он.
      Я вытащил с конверта цветные фотографии различных сел, деревень.
      – Что это? – спрашиваю я, переведя глаза на Сан Саныча.
      – Это?…Это всякие хутора и деревни в России, близ Москвы,
      Питера, Саратова.. Мы в Москве решили назвать один из хуторов в честь тебя. Серьезно! Выбирай, хутор так и будет называться:
      ''Рустам Закиров''. Какую хочешь, выбирай, и мы назовем его твоим именем. Ну как?
      – И что после этого? – не унимаюсь я.
      – Как всегда, сам ведь знаешь. Ты только подпиши бумагу.
      И подложил передо мной на стол прозрачную красную папочку.
      – Нет, – резко ответил я.
      – Нет?- он так переспросил, как будто зачем – то был заранее уверен в моем согласии.
      – Нет, а за стол платите сами, – сказав это, я вышел из ресторана.
      На его лице выразилась искренняя скорбь.
 

4 августа.

 
      Сегодня я рано пришел домой.
      Жена с дочкой вернулись из бани, квартира неубрана, везде сквозняк.
      Неуютно, неприятно, гадко, посреди комнаты гора грязного белья.
      Жена кричит мне:
      – Сосиски не можешь купить домой, сосиски! А в КГБ работаешь!
      Беспомощный чурбан!…- крикнула и умолкла.
      Дочка зачем то тоже орет, кричит. Жена ее взяла за волосы, и больно ущипнув, побила ее.
      Я подошел к супруге вплотную и сильно пнул ее ногой в бедро.
      Что началось!… Бляааа….
      Я скоро вышел на улицу, закурил сигарету.
      Ебнуть водку захотелось.
      Пересек дорогу, вошел в ''Бистро'', прямо у стойки поддал граммов
      00 водки, пришел домой и лег спать.
 

9 августа.

 
      Опять встреча. Мне эти русские звонят постоянно. Видимо на
      Лубянке решили, что я им нужен. Но зачем?…
      А с ними встречаюсь от нечего делать, все равно у меня апатия и депрессия.
      Я уже давно положил на работу. Мне все по фигу. Все!
      Выехали с ним загород, в поселок ''Бильгя'', прямо к берегу.
      Прогуливаемся с Сан Санычем у моря, слоняемся, томимся, море плещет, чешуйчатая гладь светится.
      Сан Саныч круто обернулся, встал передо мной, поглядел на меня улыбаясь, и говорит мне:
      – У тебя хорошие зубы, Рустам. Как я хотел бы иметь такие. Это не зубы, а жемчуг.
      – Да,..хотя они уже не такие как прежде, – отвечаю ему, а сам думаю: а ведь он прав, сука этот!…прав бля!
      И все же, как они меня вербуют, однако! Нашим чекистам бы так вербовать. Этот Сан Саныч не знал, как мне угодить.
      – Нет, но на самом же деле ведь, Рустам. Зубы у тебя голливудские,
      – вскричал Сан Саныч.
      – Спасибо, Сан Саныч. Они мне тоже нравятся. Спасибо за лестную оценку – охотно отвечаю я.
      Я болтал и захлебывался от своей радостной болтовни.
      Все – таки этот Сан Саныч дал мне добрую оценку, такому и стучать не грех.
      А кстати! Что – то этого Вильгельма и Очакова не видно давно. Они что, забыты навечно для меня? Или как? Без них как – то тяжело на душе.
 

13 августа.

 
      Я пригласил Сан Саныча к себе на дачу, в поселок ''Шувеляны''. Да он сам напросился, мол, я наслышан, у тебя хорошая дача, говорит, там, хуе муе, т.д, т.п, третье, десятое, ну я и клюнул.
      Я уже радовался ему, клянусь, что мне ужасно скучно.
      Повторяю: мне уже все по фигу! Я жду, когда все это завершится, кончится.
      Меня все уже остаебенило!
      И вот мы с ним на 2 этаже, вдыхаем чистый дачный воздух. Вдали видна синяя полоса моря.
      Он огляделся вокруг:
      – Какой чудный домик у тебя, рустам! Какая дача! Она напомнила мне мое детство. Будто я бывал тут, вон у этого колодца, плескался вот в этом бассейне.
      Сегодня нет таких домой уже, Рустам. Нет, честно!
      – Кто был архитектором, ну, или дизайнером у вас на даче? – спрашивает он, глядя на домик.
      – Какой архитектор, сан Саныч?! Вы что, все это построили мой отец и дядя, – быстро проговорил я.
      – Серьезно? Хм-м-м, – улыбнулся Сан Саныч очень серьезной улыбкой.
      Но бля – а – а, мне понравился его комплимент! Вот сука – а! Вот он меня вербует!
 

17 августа.

 
      Сегодняшний день был обилен происшествиями. Во время обеда пожрали водку, вернулись на работу, заходим с товарищем в лифт, нажали кнопку, подымаемся, и вдруг хуяк! – на 3 этаже остановка – министр еп ты!
      Стоит как дед мороз. Мы вышли с лифта преждевременно, а он со свитой своей заходит в лифт, забитый запахом горилки.
      С испугу забежали каждый к себе в кабинет, ждали, как бы чего не вышло. Кажись, пронесло.
      Но главным событием конечно же является моя вечерняя встреча с