Этот роман написан с помощью Нано робота. Нано робот посредством вычислительной системы и оборудованной мощной памяти составил каркас данной книги, придал роману сюжет на атомно - молекулярном уровне.
 

      Нонна с трудом приоткрыла глаза.
      Вокруг царила отупляющая жара. Все было тихо. Только где-то рядом щебетали невидимые птицы да слышалось мерное "хурр- хурр", работающей помпы, когда вдалеке, где была нефтяная скважина, она начинала работать. Вставало солнце, все вокруг казалось таким мирным. Ничто не предвещало, что еще до того, как ночь окутает землю, жизнь Нонны окажется под угрозой.
      Ей не исполнилось еще и тридцати, этой крепкой сбитой, высокой, черноволосой молодой девице. Пофыркивая, она пошла в ванную принимать процедуры. Затем оделась, спустилась вниз по лестнице своего дома.
      Вызывающее трико из белоснежного шелка, который она привезла Альберту из Египта, выглядело на редкость не к месту на кухне, заставленной старомодной, ветхой мебелью. Лицо ее, когда он отвернулся от плиты, было мокрым от пота.
      Представьте себе в доме матриархат, но этот матриархат был добрым, приятным.
      Альберт всегда готовил еду, он любил стряпать на кухне. Под взглядом жены Альберт рассеянно отбросил голову назад. Он был мрачнее тучи.
      - Завтрак будет готов через пару минут! - Он даже не приветствовал супругу.
      Бросив клетчатую кепку на кресло, Нонна пристроилась за столом. Казалось просто невероятным, что люди, столь недавно близкие друг другу, как они с Альбертом, сейчас не могут заставить себя даже нормально разговаривать. Если не считать того фарса, который он разыграл минувшей ночью, все общение между ними было сведено к нескольким фразам: "Завтрак будет через минуту... Пора платить за свет... Утром прислали счет за телефон... У нас закончилось масло... Успеешь домой к ужину?"
      Она молча позавтракала, потом отодвинулась вместе со стулом, встала и потянулась за кепкой.
      - Вернешься к ужину? - переспросил Альберт.
      - Не знаю.
      Нахлобучив кепку на глаза, Нонна вышла из кухни, миновала длинный коридор и оказалась во дворе.
      В лицо ей пахнуло свежестью раннего утра. С карниза свисали тяжелые капли, оставшиеся после дождя. Блестела мокрая крыша заляпанного грязью "Опеля" - это было все, что осталось у нее после крушения мечты. К счастью, мрачно подумала Нонна, хватило тогда ума заплатить за машину наличными.
      Она как раз свернула, направляясь к автомобилю, когда над головой вдруг, разорвав безмятежную тишину, оглушительно грянул выстрел, и Нонна распростерлась на земле, почувствовав щекой жесткий гравий дорожки.
      Проклиная себя за глупость, она лежала безоружной и молча ждала, что будет дальше. Где-то в стороне зашуршали кусты, потом взревел мотор, машина умчалась.
      Только тогда она осмелилась встать и подобрать с дорожки валявшуюся в двух шагах кепку. Над козырьком в тулье была видна аккуратная дырка от пули. Пройди она на сантим ниже, сейчас она бездыханной валялась бы там, где она ее настигла.
      На крыльцо выбежал Альберт, свежий утренний ветерок игриво ласкал его волосатую грудь. Карие глаза на побледневшем лице казались огромными.
      - Я подумал... Мне показалось, я слышал выстрел? Нонна окинула задумчивым взглядом его волосатые ноги, белое трико:
      - Так точно, ты не ошибся.
      Проследив за ее взглядом, он сердито накинул на себя халат.
      - Кто же мог стрелять в такую рань? Какой-нибудь охотник?
      Нонна поняла, что скорее согласится вырвать себе язык, чем доставит ему радость, объяснив, как близко он был к тому, чтобы стать, наконец, вдовцом и получить желанную свободу.
      - Возможно. - Она пожала плечами. - А где Тарик? На его лице появилось удивленное выражение.
      - Отправился пройтись, полагаю.
      - Так рано?
      - Не знаю.., может, он вообще вчера не возвращался. По крайней мере, сегодня, когда я заглянул к нему, в комнате его не было. А почему ты спрашиваешь?
      - Просто так.
      Усевшись в машину, она завела двигатель и двинулась вниз по дороге, которая вела на остров Артем, пригород Баку.
      Завтрак тяжелым комом давил на желудок. Сегодня смерть подкралась к ней слишком близко, так близко, что она почувствовала, как она дышит ей в затылок. И при мысли о том, что кто-то желает ей смерти, по спине Нонны пополз неприятный холодок.
      Она снова подумала о Тарике. Да, возможно, конечно, хотя маловероятно.
      Белокурый юнец был разочарован ничуть не меньше, чем его брат, когда, уверенный, что породнился с денежным мешком, - впрочем, в это верили абсолютно все, в том числе и Альберт, - вдруг обнаружил, что вместо этого оба они связались с обыкновенным капитаном полиции из пригорода Баку, давным-давно пережившей свой расцвет, у которой не было за душой ни гроша, кроме мизерного оклада в сто долларов.
      Если бы сегодня она погибла, Альберт мог бы жениться еще раз.., выгодно продать свой внешний вид, - он был писаный красавец, сошедший словно с картины - кто мог предложить хорошую цену. А таких было немало, Нонна это знала.
      Мысли ее текли неторопливо... С другой стороны, размышляла она, машины у Тарика не было. У него вообще ничего не было, кроме высокомерия, да еще препротивной манеры вечно задирать нос. И если все его аристократические татарские предки были такими же, как этот невыносимый юнец, то ничего удивительного, что русские без малейших угрызений совести ставили их к стенке.
      За тот месяц, что он гостил у них, единственным талантом, который обнаружил Альберта братец, было умение трещать без умолку. Развязные манеры, умение без малейшего стыда тянуть чужое виски и курить чужие сигары, да еще привычка бесконечно препираться с братом по любому поводу доводили Нонну чуть ли не до белого каления.
      Да, его не стоит сбрасывать со счетов, решила Нонна, об этом надо подумать, но только не сейчас. Само собой, у Тарика могло появиться желание разделаться с ней. Однако не следует забывать, что выстрелить мог не только он - был еще один парень, которого Нонна отправила в баиловскую тюрьму (знаменитая крытая тюрьма Баку, где сидел сам Сталин в 1908 году). Сделать это мог и кто-то из ее родственников, до сих пор пылавших жаждой отмщения. Или, к примеру, какой-нибудь мерзавец, которому она в свое время прищемила хвост.
      Увы, мрачно подумала она, на острове Артем не слишком-то жаловали полицию, которая стремились соблюдать закон.
      Неужели, продолжала размышлять Нонна, она как дурочка, отказалась от взятки, хотя прекрасно знала, что берут все, берут обеими руками. Хотя бы подполковник Назиев или его помощник Акиф Алиев - брали и один и другой, и брали охотно.
      В конторе Назиева, пожалуй, не осталось никого, кто бы не брал, и Нонна это знала, но сунуть в карман полсотни за то, что закроешь глаза, когда какой-нибудь грязный мошенник начнет опустошать карманы простоватых горожан или облапошит парочку перепивших рабочих с нефтепромыслов.., нет, все это было ей не по нутру.
      Все, что Нонна успела узнать о жизни, случилось в институте, а потом в полицейской академии. И тут и там она не расставалась с книгами.
      Добравшись до окраины, она бросила беглый взгляд на щит, с недавних пор красовавшийся возле только что построенного здания Торговой палаты. Она гласил:
      "Остров Артем
      Население 20 000 человек.
      Единственный жилой остров на Апшероне!"
      Само собой, в их число не входили бесчисленные толпы заядлых рыбаков, которые наводняли всю округу, чтобы всласть поудить рыбу, когда целые косяки, привлеченные огнями вышек, усеявших берег Каспия, устремлялись сюда, как бабочки на огонь.
      Припарковавшись возле здания полиции, Нонна отметилась на входе и вошла в контору шефа. Судя по доносившимся оттуда звукам, ночка выдалась еще та. Даже в женском отделении толпилось несколько девушек - бедняжки, у которых, скорее всего, просто не было денег, чтобы откупиться.
      Назиев и Алиев оба были далеко не глупы. Если дельце дурно пахло, настолько дурно, что вонь доносилась до самого Баку, и приходил приказ произвести расследование, оба с гордостью могли перечислить, сколько на острове произведено арестов, сколько уголовных дел передано в суд и сколько вынесено приговоров.
      Опуститься до того, чтобы открыто решиться превратить остров в клоаку? Нет, на них это не похоже!
      Амир Самиров сменил на посту дежурившего в ночь майора Джейхуна Налова. Насколько было известно Нонне, Амир чуть ли не единственный из всех в конторе полиции, кроме разве что Таира Урудова да еще ее самой, никогда не старался использовать ночные дежурства, чтобы подзаработать.
      Поразмыслив несколько минут, не сообщить ли Амиру о том, как в нее стреляли, Нонна решила пока не распространяться об этом. В конце концов, подумала она мрачно, не исключено, что все это окажется, так сказать, семейным делом.
      Сняв с крючка висевшую на стене кобуру, она привычным жестом прицепила ее к поясу и сразу почувствовала себя увереннее, когда знакомая тяжесть револьвера легла на ее аппетитное бедро. С этой минуты, решила Нонна, она и носа никуда без него не высунет. И если кому-то придет в голову прикончить ее, пусть не рассчитывает, что в ответ не нарвется на пулю.
      Судя по всему, день выдался ничем не примечательный. Никаких срочных дел, обычная рутина. Не зная, чем бы заняться, Нонна принялась расхаживать взад-вперед по улице Багирова, то и дело объясняя туристам, как добраться до базы, где была лодочная пристань, или отвечая на бесчисленные вопросы относительно качества местной нефти - нефтяные вышки, точно дьявольские пальцы, торчали повсюду, выкачивая из земли звонкие серебряные доллары, которые, мелодично журча, текли на чей угодно, только не на ее, Нонны, счет.
      Сам же остров Артем пробуждался поздно. На улицах еще было пустынно: несколько молодых людей и еще меньше девушек. Бары и кафе открывались куда позже, только после полудня, а жизнь в них начинала кипеть только ближе к вечеру.
      Наскоро пообедав в кафе "Хазар", Нонна медленно побрела по направлению к своей конторе.
      Люди на острове уже привыкли к женщине полицейской, смелой девушке, о которой ходили самые смелые слухи.
      Амира уже успел сменить Акиф Алиев. Грузный, смахивающий на быка первый помощник начальника выглядел так, словно ночка для него выдалась тяжелой.
      - Ты свободна? - спросил он Нонну.
      - В общем то да, - ответила та. Акиф порылся в бумагах на столе.
      - Послушай, Нонна, ты ведь знаешь, где находится поселок Гала, верно?
      - Само собой, а что?!
      Акиф Алиев наконец отыскал нужный ордер.
      - Тогда быстренько поезжай туда и отыщи Борю Абоева. Пора прикрыть его лавочку. Насколько мне известно, он свил себе гнездышко где-то возле Зиря, недалеко отсюда. А Гюль ага и еще несколько парней из тех кто держит забегаловки в тех краях, подняли вой. Старик им как бельмо на глазу. Сначала налог на водку, и вот теперь они клянутся и божатся, что Боря, дескать, засунул руку по локоть в их карман. Тебе придется с этим разобраться. Да, и не забудь про ордер.
      Нонна сунула бумажку в карман.
      - Можешь притащить его сюда, если хочешь. А можешь и отпустить на все четыре стороны. Это тебе решать.
      Нонна едва успела проглотить уже готовое сорваться с языка ругательство. Но ей пришлось напомнить себе, что ничто бы не могло больше порадовать Акифа, чем возможность всласть поиздеваться над забывшимся подчиненным. Только что бы выиграла сама Нонна, разругавшись с первым замом?.. Да ничего! А кроме того, как ни ничтожно то жалованье, которое она приносит домой, однако, что ни говори, оно позволяет существовать им обоим - ей и Альберту.
      Она ехала вдоль двойного ряда домиков, вытянувшихся в длинную шеренгу за пределами острова, а в груди ее все еще не утихал гнев.
      Надо было остаться в академии, в архиве, спец. библиотеке - тоскливо думала Нонна, или попытать счастья на нефтепромыслах. А теперь что она знает? Да ничего, кроме того, что требуется каждому стражу порядка. Впрочем, даже в полицейской академии она занималась почти тем же самым, если, конечно, не считать короткого периода, когда их перебросили в Карабах.
      А потом, по какой-то злой иронии судьбы, она стал заместителем начальника. Когда они с Альбертом поженились, а было это в Подмосковье, ей бы и в голову не пришло, что наступит время, когда она станет работать как вол. Судя по письмам, которые приходили от Семена Рохмана, и договору об аренде скважины, который она подписала, Нонна имела все основания надеяться, что вскоре станет купаться в золоте. Или, по крайней мере, будет весьма и весьма богата.
      Поэтому-то Альберт и согласился стать ее мужем.
 

 
      Но по мере того как остров оставался все дальше позади, гнев Нонны понемногу стихал. Чистый воздух приятно холодил лицо. Грязь, тянувшаяся по обеим сторонам вдоль дороги, где были дренажные канавы, казалась не правдоподобно жирной. Между деревьями величаво расхаживали вороны. Весело щебетали птицы. И на душе у Нонны посветлело.
      Даже если жизнь и обошлась с ней не так, как она надеялась, стоило только вырваться из Артема, оставив позади себя смрад сырой нефти, смешивавшийся с удушливыми ароматами жареной рыбы и прогорклого пива, пузатых рыбаков и вечного ветра, и она могла снова наслаждаться неповторимой красотой Апшерона и его бухт.
      И вдруг у светофора она привычно остановилась, рядом с ней тут же притормозил грузовичок, Нонна машинально глянула в окно на водителя стоящей рядом машины, а тот повернул голову и тоже взглянул на нее. И тут - о, ужас! Нонна увидела его жуткое белое лицо с красным набалдашником на носу. Это был клоун. Но что он тут делает?! Ее просто затрясло.
      Нонна в ужасе взвизгнула и кинулась запирать двери своего "Опеля".
      Водитель в том грузовике был клоуном.
      Она поняла, что это чрезвычайно иррационально, но в данный момент клоун ее испугал.
      Нонна рванулась с места, завернула за бугор, так просидела в машине минут пять.
      Потом, выехав на дорогу, поехала дальше. Клоуна с грузовиком уже не было.
      "Странно, что за клоунофобия у меня?" - подумала Нонна.
      Она слышала, что клоунов во многих странах мира ненавидят, даже считают, что их появлению виновны.... пришельцами. Тьфу ты....о чем это я.
      Нонна ехала дальше. Мысли полицейского возвращались к ней.
      Она с интересом наблюдала за просторами, отметила про себя, что Рафа Цыбин, судя по всему, снова вернулся. Впрочем, так бывало уже не раз. Его трейлер и безвкусно размалеванный фургон были припаркованы на небольшой лужайке возле исхлестанной ветрами и хранившей еще следы пожара стены, которая некогда была частью хозяйского дома на плантации Цыбина.
      Он почувствовал смутную жалость к Цыбину. Вечный бродяга, этот старик натерпелся в жизни ничуть не меньше, чем он сам. Цыбин принадлежал к одной из двух самых старинных семей в округе. Он был наполовину еврей, наполовину русский, они появились в здешних местах лет за пятьдесят до знаменитого нефтяного бума.
      Потом все национализировалось, пришла советская власть.
      Но казалось, что тот кусок земли, которым они владели, состоял из одной лишь грязи, посему даже государство никак не обращало внимания на этот кусок земли.
      По меньшей мере на три км вокруг острова Артема он был чуть ли не единственным, в котором не нашли ни капли нефти.
      Похоже, подумала Нонна, старик Рафа только что приехал. С помощью рыжеволосой девчушки, одетой в белую юбку и жакет, он как раз пытался отцепить фургон от трейлера.
      Нонна слишком быстро миновала желто - зеленую лужайку, чтобы отчетливо разглядеть лицо девушки. Все, что ей удалось заметить, - это то, что она еще очень молода. Ей показалось, что это уже другая, не та, с кем Цыбин жил здесь в свой прошлый приезд. Теперь, когда годы неумолимо брали свое, Рафа Цыбин менял своих женщин с такой же скоростью, с какой иные меняют носки. И с каждым разом облюбованные им девушки были все моложе и моложе.
      Чем больше Нонна удалялась от острова, тем более дикими выглядели места, которые она проезжала. Дорога постепенно сузилась и вскоре превратилась в изрытую колеями тропинку, петлявшую между деревьями. Воздух стал настолько чистым, что Нонна ясно чувствовала запах дыма из кухни и аромат того самого пойла, что варил Боря Абоев, еще за километр до его забегаловки, где, собственно, и находился перегонный аппарат. Прошел уже год, как его никто не трогал, и Абоеву даже не приходило в голову соблюдать хотя бы элементарную осторожность.
      Остановив машину, Нонна вышла и принялась продираться сквозь густой кустарник. Поскольку Абоев гнал свое пойло за городом, вдали от любопытных глаз, он мог позволить себе организовать все с размахом. В ряд вытянулись бочонки, над ними поблескивали змеевики, печи были выложены кирпичом, все это сооружение покоилось на массивной платформе, соединявшей берега с селом Зиря.
      Укрывшись за деревом, Нонна видела, как мужчина с худым, изможденным лицом оставил мехи, снял с котла крышку и погасил огонь в печи. А потом, набрав полную пригоршню маслянистой жидкости, поднес ее ко рту и задумчиво пожевал губами, смакуя вкус. Недовольно поморщившись, он добавил в варево полную пригоршню куриного навоза и перемешал содержимое бочонка. Затем, взвалив на плечо две большие пятигаллоновые бутыли с только что сваренной водкой, спустился с платформы.
      Навстречу ему из-за дерева шагнула Нонна:
      - Ты становишься беспечен, Боря.
      На лице Абоева отразилось не столько беспокойство, сколько удивление.
      - Что ты здесь делаешь, Нонна? Чего тебе от меня понадобилось?
      Нонна сунула ордер ему под нос:
      - По-моему, это и так ясно.
      Абоев аккуратно поставил на землю тяжелые оплетенные бутыли.
      - Послушай-ка, девочка, тебе бы детей рожать, обед готовить, зачем я тебе? Я всегда исправно платил... - Сообразив, что собирается сказать, старик осекся и снова уставился на ордер, который держала в руках Нонна. - Только не говори, что тебя прислали прикрыть мою лавочку!
      - Так мне приказано.
      - Вот как? И кем же, интересно знать?
      - Акифом Алиевым, первым замом начальника.
 
      Абоев побагровел:
      - Послушай девочка, что я тебе скажу. Ты получишь сотню зеленых, если оставишь меня в покое и забудешь про этот самый ордер! Или хотя бы дашь мне прежде поговорить с Акифом.
      Нонна заколебалась. Судя по всему, Абоев кому-то исправно платил, потому и чувствовал себя в полной безопасности, и вдруг эта красотка с пистолетом вздумала содрать с него побольше.
      Целая сотня, подумать только! Даже вообразить невозможно, что можно накупить, имея в кармане такую кучу денег! Но как остановиться, раз уж взял в первый раз? Сможет ли она потом уважать себя?
      - Прошу прощения, - наконец пробормотала она. - Но у меня приказ...
      Абоев в ярости выпустил густую табачную струю прямехонько на еще горячую плиту.
      - Тогда делай свое дело и будь проклята! Только время зря потратишь, дуреха!
      Вздохнув, Нонна принялась за дело. Продырявив бочонки один за другим, она принялась за печку. Потом с размаху вонзила топор в бочку с готовым виски, и еще горячая струя вырвалась наружу, сразу промочив ей брюки. Закончив, она отшвырнула в сторону бутыли, и те, стукнувшись друг о друга, с жалобным звоном разбились.
      - А теперь ступай вперед, - приказал она Абоеву. - И без фокусов!
      - Можно подумать, я не знаю! - огрызнулся Абоев. - Тоже мне большое дело! Сварить немножко водочки, чтобы каждый, кто хочет, мог промочить себе глотку!
      Они уселись в машину, и Нонна, развернувшись, поехала той же дорогой назад в город. Она вдруг с удивлением сообразила, что уже вечер. Неудержимо надвигалась ночь. Судя по всему, пока она возилась с подпольной винокурней, прошло немало времени.., во всяком случае, куда больше, чем она думала. Кваквы и вороны уже устраивались на ночь в своих гнездах.
      Рафа Цыбин все еще возился на лужайке, копаясь в моторе своего трейлера. Но сколько Нонна ни оглядывалась, рыжеволосой девчушки нигде не было видно.
      Выстрелы, на этот раз их было три, прогремели один за другим. Стреляли из зарослей кустов, в ста метрах от того места, где на лужайке копошился Цыбин. Одна из пуль пробила ветровое стекло. Две другие, оцарапав Нонне подбородок, - с визгом унеслись сквозь открытое в машине заднее окошко.
      Боря Абоев скорчился в три погибели, стараясь вжаться в сиденье как можно глубже.
      - Поехали, ради Бога!
      Остановив машину, Нонна выскочила наружу и разрядила свой "Макаров" в заросли, откуда, как ему показалось, донеслись выстрелы. Впрочем, она и сама понимала, что все это - пустая затея. Все равно что палить в небо, тем более что она и сама не успела заметить, откуда прогремели выстрелы.
      Все было тихо. Не шевельнулась ни одна ветка.
      Нонна поспешно перезарядила "Макаров", бросила взгляд в сторону зарослей. Их темно-зеленая громада безмолвно высилась перед ней.., ни звука, ни шороха, а дальше почти на 25 метров между дорогой и лесом чернело озеро из мазута, и снова тянулись заросли. Только круглому идиоту могло бы взбрести в голову сунуться туда почти в полной темноте. Это могло означать почти неминуемую смерть, и Нонна отчетливо это понимала.
      Она нагнулась и подобрала пулю, проделавшую дырку в ветровом стекле. Покатав ее на ладони и прикинув на глазок вес, она решил, что, скорее всего, стреляли из винтовки калибра 7,62 мм. Сам по себе этот факт ни о чем не говорил. В их краях таких винтовок пруд пруди.
      На лице Абоева появилась кривая усмешка.
      - А кто-то, видно, крепко тебя не любит, девочка, - мрачно пошутил он.
      Нонна вытерла мокрое от пота лицо рукавом рубашки. Да, угрюмо подумала она, скорее всего, старик прав. Кто-то явно хочет ее прикончить. Очень хочет, судя по всему. Причем как можно скорее.
      Сумерки уже сгустились, когда она остановила машину за зданием, где размещалась полицейская контора. Выбравшись из нее, она сухо велела Абоеву следовать за ним.
      Акиф Алиев все еще сидел за столом дежурного. С газетой в руках. Бросив поверх нее взгляд на вошедших, он узнал Абоева, но предпочел промолчать. Тот тоже не произнес ни слова. Поставив на стол последнюю уцелевшую десятилитровую бутыль, Нонна прикрепила к ней бирку, отвела Бориса Абоева в камеру.
      Честно говоря, он не был доволен собой. Какое-то странное, неприятное чувство томило его. Нонна могла бы поклясться, что стала пешкой в чужой игре. Теперь она жалела, что не согласилась взять ту сотню, которую ей предлагал старик. Нонна подозревала, что, когда дело в конце концов будет закрыто, Акиф, скорее всего, получит впятеро больше.
      - Не обиделся? - спросила она Абоева, когда щелкнул замок.
      Абоев уже по-хозяйски устраивался в камере.
      - Ничуть, - добродушно буркнул тот. - Когда занимаешься таким делом, надо быть готовым ко всему. Раз повезло, в другой раз - нет. - Он с кряхтением вытянулся на топчане. - Но тебе, девочка, надо еще многому научиться.
      Перед тем как уйти, Нонна решила заглянуть в ванную. Вымыв руки и лицо, она аккуратно навела помаду, осыпала пудру на лицо, поправила прическу, с огорчением посмотрела на все еще мокрые брюки. Тут уж ничего не поделаешь, с досадой подумала она, потянув носом. От мокрой ткани несло так, словно она искупался в спирте.
      - С чего это тебе вздумалось притащить сюда Борю Абоева? - спросил ее Акиф Алиев.
      - Мне выдали ордер на его арест. Что же мне было делать?
      - Вполне хватило бы просто переколотить там все.
      - В ордере все было сказано предельно ясно. По давней привычке Нонна сняла магазин с пистолета и уже потянулся было, чтобы повесить его вместе с кобурой на крючок, как вдруг, вспомнив о чем-то, снова вернула его на прежнее место. Аиф с интересом наблюдал за ней.
      - Ты ж сменилась, верно? Зачем тебе дома пушка?
      - Кто-то пытается меня прикончить, - сухо объяснила Нонна. - Сегодня, когда я утром вышла из дому, какой-то подонок пытался меня, пристрелить. А с четверть часа назад, когда мы проезжали мимо дома Цыбина, стреляли уже из кустов.
      - Ты заметила, кто это был?
      - Нет. Не было времени. Да и темно...
      - А тебе известна причина, по которой кто-то хочет тебя убрать?
      - Нет. Понятия не имею.
      Акиф глотнул из опечатанной бутылки, Нонна невольно отметила, как легко он поднял ее к губам, - словно это была не десятилитровая бутыль, а обычная пивная кружка.
      - Послушай-ка, Нонночка.., конечно, решать не мне.., твоя жизнь меня не касается. Но на твоем месте я бы...
      - Что?
      - Знаешь, я бы сто раз подумал, а стоит ли изображать из себя благородную девицу? Да, конечно, ты не мужик, не мужлан, у тебя тонкие понятия, ты честна. И все же....Ты носитель погона, ты с нами в одной лодке, уже не имеет значения, мужик ли ты, баба ли?... Может, попробовать жить как все люди, просто так, сравнения ради? В городе немало таких, у кого много причин не любить тебя, и ты это знаешь. Вспомни хотя бы парня, которого ты отправила в Баиловскую тюрьму. Так что будь я на твоем месте, то крепко подумал бы, не лучше ли вести себя потише?
      - То есть ты хочешь сказать, если меня прикончат, то это может вызвать шум? И доставить кое-кому немало причин для волнений?
      - Ну что ж, можно сказать и так.
      - И тогда кому-то может прийти в голову поинтересоваться, что за дела творятся на острове Артем?
      - Рано или поздно все равно этим кончится.
      - Само собой. Только ты бы предпочел, чтобы это случилось попозже.
      - Как можно позже, Нонна.
      Нонна направилась к двери и, уже взявшись за ручку, она вдруг, будто вспомнив о чем-то, обернулась:
      - Да, кстати, совсем забыла тебе сказать.., конечно, если тебя это интересует. Похоже, чтобы пойло было покрепче, Абоев повадился добавлять в него куриный помет.
      Водка веером выплеснулось на рубашку Акифа. Его всегда красное лицо сейчас побагровело до того, что стало почти лиловым.
      - Ты.., распроклятая дура! - взревел он. - Теперь я ничуть не удивляюсь, что тебя кто-то хочет прикончить!
 

 
      Остановившись на крыльце конторы и захлопнув за собой дверь, Нонна вынула сигарету, закурила. Нельзя сказать, что она так уж гордилась собою, мол, эдакая Джеймс Бонд в юбке.
      Самодовольной она никогда не была. Тем более сейчас. Она ничего не понимала и, что хуже всего, чего-то боялась.
      Служба в полицейской академии.., потом Альберт.., да, надо признать, что жизнь повернулась совсем не так, как она себе представляла до недавнего времени.
      Она бросила взгляд на часы. Было почти восемь вечера - слишком поздно, чтобы торопиться домой к ужину. Да и если честно, самому Альберту давно уже все равно, вернется она домой или нет.
      Нонна неторопливо пересекла лужайку, тянувшуюся перед зданием конторы, побрела по улице Багирова.
      Если кому-то еще не доводилось видеть острова Артем, место, где открыто разрешена неограниченная продажа спиртных напитков, открыты публичные и игорные дома, он многое потерял.
      Вся улица, лежавшая перед ним и залитая неоновым светом, где за каждой второй дверью громыхала музыка, изобиловала ночными клубами и барами, битком набитыми людьми, карманы которых топорщились от денег. Улицы же просто запружены ими; но здесь встречались не одни мужчины. Было и немало девушек, прелестных юных созданий в ярких платьицах, - они сновали взад и вперед, стреляя глазками по сторонам и прикидывая цену, которую можно заломить.., достаточно только удовлетворить то, всем хорошо известное желание, которое, строго говоря, не являлось ни голодом, ни жаждой и утолить которое могли только эти женщины.
      Двое крепко подвыпивших мужчин, в одном из которых Нонна узнала Джамо Джамалова, капитана пароходика, совершающего чартерные рейсы, неуклюже размахивали кулаками прямо напротив кафе "Хазар", а собравшаяся вокруг толпа с энтузиазмом вопила.
      Вздохнув, Нонна растащила буянов и тут же пожалела об этом. Пьяный Джамо, возмущенный тем, что кто-то помешал ему получить удовольствие, тут же полез на нее с кулаками, и Нонне пришлось сбить его с ног, а потом еще хорошенько стукнуть пару раз, чтобы тот успокоился.
      В округе давно привыкли к тому, что Нонна - "юбка с погонами" - была весьма боевой женщиной. Посему разинутых ртов не было. Вдруг по спине Нонны пробежал неприятный холодок, она вся подобралась.
      Ей внезапно вспомнились пули, с визгом пролетевшие мимо и едва не задевшие ее. Здесь, в плотно обступившей ее со всех сторон толпе, человек с пистолетом мог без особого труда выпустить в нее пулю, а потом скрыться незамеченным. Кругом гремела музыка, вокруг нестройно вопили пьяные голоса, - в общем, стоял такой гвалт, что вряд ли кому-нибудь удалось бы расслышать выстрел.
      Нонна почувствовала несказанное облегчение, когда немного протрезвевший Джамо решил, наконец, что с него хватит.
      - Похоже, ты вообразила себя карающей десницей Господней, не иначе, - пробурчал он.
      - Нет, - вздохнула Нонна, - всего-навсего служителем закона. - И, обернувшись к толпе, попыталась уговорить их разойтись:
      - Все, ребята, концерт окончен. Давайте, давайте, мальчики, по домам!
      Нонна зашла в кафе. Тетя Ася наблюдала за дракой через окно. Поахав, она принесла Нонне чистую салфетку - промокнуть кровь на разбитой губе и содранных костяшках пальцев.
      - Нефть! - фыркнула она. В ее устах словечко это отдавало грязью.
      В душе Нонна была согласна с нею, только вот сомневалась, что тетя Ася искренна с ней. Для нее не было тайной, что любой достаточно расторопный кабатчик в неделю зарабатывает побольше, чем сама она за целый год. Попросив принести ей утреннюю газету и стакан айрана, она уселась в уголок, откуда могла, потягивая маленькими глотками напиток, украдкой наблюдать за посетителями кафе.
      Большинство старожилов городка и завтракали, и ужинали у тети Аси. Но причиной этому были отнюдь не сентиментальные чувства, а тот простой факт, что готовили здесь лучше, чем где-либо в городке.
      В глубине кафе, упившиеся до того, что им было наплевать, что они скажут или сделают, сидели начальник Назиев и какая-то незнакомая девушка. Похоже, эта у него уже вторая за последний месяц, невольно отметила Нонна и тут же пожалела о том, что судит старого человека.
      В конце концов, Назиев без малого тридцать лет был самым честным и неподкупным человеком из всех, кого она знала. Так какое она имеет право порицать его за то, что теперь, под старость, Назиев утонул в этой залитой неоновым светом клоаке, насквозь пропахшей жирным запахом нефти, и вынырнул с карманами, битком набитыми стодолларовыми бумажками?!
      Разве для нее было тайной, что любой проныра, которому пришла бы в голову мысль подзаработать на "Артеме", должен был непременно умаслить шефа, без письменного согласия или хотя бы одобрения которого здесь не делалось ничего?
      Неподалеку, сидя за столиком в полном одиночестве, обедал Семен Рохман.
      Почувствовав на себе взгляд Нонны, он поднял голову и приветливо кивнул. Адвокат, к тому же преуспевающий землевладелец, он тоже был одним из старожилов, над которыми, похоже, время не властно. Иной раз Нонне казалось, что Семен вряд ли вообще заметил бы разразившуюся в городе нефтяную лихорадку, не сделай она его еще богаче.
      Откровенно говоря, Нонна симпатизировала ему. С одной стороны, Рохман был преуспевающим адвокатом. Он добился немалых успехов как раз на том поприще, о котором тайно мечтала Нонна; с другой стороны, этот пожилой человек, можно сказать, был тем, о ком мечтал Альберт, он хотел быть на него похожим.
      Покончив с едой, Семен Рохман подошел к ее столику:
      - Привет Нонна.
      - Рада вас видеть, Семен.
      - Не возражаете, если я выпью с вами кофе?
      - Разумеется, нет.
      - Как Альберт?
      - Чудесно.
      - Слышал, что к вам приехал погостить его брат.., проездом из Москвы, не так ли?
      - Да, вы не ошиблись. Он у нас уже почти месяц.
      - Замечательно!
      Почему-то Нонне было неприятно, что Семен так думает. Для нее самой Тарик был самой что ни на есть обычной обузой. Еще одним лишним ртом, который нужно было кормить, и это на жалкое
      жалованье капитана полиции.
      Адвокат осторожно отхлебнул горячий кофе.
      - Знаете, почему бы вам втроем не заглянуть ко мне как-нибудь вечерком? - неожиданно предложил он. - Я был бы рад познакомиться с братом Альберта. Нет, нет, давайте лучше назначим определенный день, идет? Или вот что - спросите Альберта, какой вечер у него свободен, приходите ко мне пообедать.
      - Спасибо, - кивнула Нонна. - Непременно. Она была польщена. А что Альберту тоже будет приятно, он же у нее домосед.
 
      Семен Рохман вел как раз такую жизнь, о которой он мечтал и которую надеялся когда-нибудь вести сам.
      Проницательный взгляд Рохмана остановился на лице Нонны.
      - Что с вами, Нонна? Что-нибудь случилось? Похоже, вы с кем-то крепко не поладили?
      - Да так.., пришлось образумить одного пьяницу.
      - А-а.., видел. Вы прям Амазонка, ха-ха!!! Но я не об этом. Та царапина у вас на подбородке.., выглядит так, словно это ожог от пули.
      - Так оно и есть, - призналась Нонна. - Сегодня в меня пальнули пару раз.
      - Господи, нет!
      - Вот именно. Первый раз - когда я утром выходила из дому, а второй - всего пару часов назад, из зарослей, что позади дома Рафы Цыбина.
      - А вы не успели заметить, кто это был?
      Нонна вытащила из кармана сплющенную пулю, которую подобрала возле машины, положила ее на стол.
      - Нет, к сожалению. Все, что мне пока известно, - это то, что стреляли из винтовки калибра 7,62 мм.
      Рохман с любопытством оглядел крошечный кусочек металла.
      - Плохо дело, - выразительно прищурился он. - А вы догадываетесь, кто бы мог это сделать? Нонна ловко уклонилась от ответа:
      - Знаете, что мне на это сказал Акиф Алиев? Что в городке не найдется и десятка людей, у кого нет причин желать, чтобы я умолкла навсегда.
      - Верно, - задумчиво кивнул Рохман. - Знаете, Нонна, я вот что вам скажу. Конечно, я ничего не обещаю, но попробую что-нибудь разузнать. Дело в том, что когда практикуешь столько лет, сколько я, да еще в одном и том же крохотном городке, то поневоле обрастаешь.., скажем так, источниками информации, не всегда доступными служителям закона.
      - Была бы очень благодарна вам, Семен. Рохман допил кофе и встал.
      - А пока что будьте осторожны, Нонна. Вы ведь, в конце концов, одна из моих самых любимых клиенток!
      - Угу, была, - промяукала Нонна. - Два года назад! Она проводила адвоката долгим взглядом, пока тот шел к выходу. На душе становилось теплее, когда она думал о том, что на свете есть такие люди, как Семен Рохман.
      Поев, она поразмыслила немного и, решив, что домой ей не хочется, подумала, что лучше всего будет побродить еще немного по улице Багирова. Аляповатый красный с золотом трейлер Рафы Цыбина красовался у обочины дороги в двух шагах от бара "Огни Апшерона". Возле него возились сам Цыбин и давешняя рыженькая девушка.
      Вытащив изо рта потухшую сигарету, Нонна приникла к окну бара. Прогалина в зарослях кустов, откуда в нее стреляли, была всего в ста метрах, не больше, от той лужайки, где был припаркован потрепанный трейлер этого вечного бродяги. Проезжая мимо лужайки вместе с Абоевым, Нонна успела заметить и самого Цыбина. Вполне возможно, задумчиво прикинула про себя Нонна, что старик видел человека, выпустившего в нее три пули подряд.
      Встав, Нонна присоединилась к компании мужчин, толпившихся вокруг импровизированной сцены, а точнее, обычной платформы, которую водрузили возле задней откидной стенки трейлера, и увидела рыженькую.
      Девушка была не только очень молода, но и хороша собой. Чтобы добавить перчинку в ее выступление, Цыбин, старый пройдоха, додумался обрядить ее в старое-престарое, давно вышедшее из моды платье, явно с чужого плеча, с оборванными рукавами и сползавшей талией, растянутое декольте которого достаточно щедро обнажало прелести девушки. А ей, надо признаться, было что показать.
      Похоже, малышка была славная. Нонна только надеялась, что девочка понимает, что делает.
      Язык у Цыбина всегда был как помело. К тому же поговаривали, что он обычно не слишком церемонится со своими женщинами. В одном, кажется, не сомневался никто: как только у него заводилась хотя бы пара монет, и не надо было позарез покупать еду или бензин, Цыбин тут же мчался за бутылкой водки. Вот и сейчас он уже едва стоял на ногах.
      Но, пьяный или нет, старик знал свое дело. Пока девушка играла на гитаре и пела, Цыбин балагурил с собравшимися вокруг мужчинами. Потом, скользнув по толпе взглядом, он, похоже, решил, что народу достаточно, и, незаметно кивнув девушке, продолжал молоть языком.
      На этот раз, судя по всему, он взялся продавать какие-то лекарства.
      Прислушавшись к тому, что он говорил, Нонна слегка удивилась. Цыбин всегда обожал умные слова и знал, как употребить их, чтобы произвести самое выгодное впечатление на тех, кто его слушал. Но сейчас, судя по всему, дело сводилось к следующему: Цыбин пытался всучить собравшимся чудодейственную смесь из слабительного и возбуждающего средства, способного придать уверенности любому робкому юнцу и возбудить престарелых ромео, пыл которых давным-давно угас.
      Да, подумала Нонна, как раз то, что нужно в нашем благословенном городе.
      Эликсир вечной молодости всего по пятьдесят рублей за бутылку!
 

 
      Нонна ждала окончания представления, чтобы поговорить с Рафой Цыбиным. Но тот, похоже, переоценил свои силы. Не закончив говорить, он вдруг пошатнулся и нетвердыми шагами направился к трейлеру, все еще любовно прижимая к груди бутыль со снадобьем, которое только что превозносил до небес. Судя по всему, он намеревался вскарабкаться на помост, но ноги плохо слушались его и все время съезжали вниз. Наконец ему это удалось.
      Нонна протолкалась сквозь толпу зрителей, вслед за Цыбиным вскочила на помост. Рыжеволосая девчушка хлопотала возле старика, безуспешно стараясь поставить того на ноги.
      - Позвольте мне, - предложила Нонна, тронув ее за локоть.
      - А кто вы такая? - спросила она с любопытством. Доселе она слышала о смелой молодой женщине - полицейском, но теперь она стояла перед ней.
      - Нонна Токаева, сотрудница местного РОВД.
      - Вы собираетесь его арестовать?
      Нонна молча покачала головой. Арестовать? За что? За попытку намеренно отравить весь город? Смешно, ай Аллах! Все, кто тут живет, и так уж отравлены, причем давно. Да и потом, арестовать Цыбина почти то же, что Аллу Пугачеву: хлопот по горло, а толку никакого.
      - Нет, - успокоила она девушку. - Просто хотел помочь ему убраться с этой улицы. Давайте сделаем вот что: я сейчас отволоку его в кабину, пусть поспит, а машину поведете вы, идет?
      - Спасибо, большое спасибо! - благодарно выдохнула девушка. - Просто не знаю, что бы мы делали.., если бы Рафа попал в кутузку.
      Нонна с кряхтением попыталась приподнять Рафу, и тот, на мгновение выйдя из оцепенения, превратился в банального пропойцу:
      - Убери от меня свои поганые руки!
      - Замолчи! - зашикала она. - Офицер только хочет тебе помочь. Это женщина, Нонна Токаева, ты ее знаешь.
      Но Цыбин с остервенением продолжал вырываться:
      - Знаю, как она хочет мне помочь! А ты небось и рада, верно? Что, крошка, угадал?
      - Не понимаю, о чем ты говоришь, но это не правда!
      - Да, не понимаешь!? - прохрипел Цыбин и, свесившись через борт, повернулся к толпе, которая с интересом наблюдала эту сцену:
      - Эй, ну чего стоите? Неужто вы, парни, так и будете смотреть, как этот мужик в юбке заберет меня в кутузку?! - Вдруг вся его ярость как по команде улетучилась, и, преисполнившись жалости к самому себе, Цыбин жалобно захлюпал носом. - А вам и невдомек, с чего это ей вдруг втемяшилось упрятать меня за решетку, верно? Ну да меня ей не обмануть! Просто ей до смерти охота побаловаться с моей женой, вот и все! Она же лесбиянка, ха-ха!
      - Прошу тебя! - взмолилась девушка.
      Цыбин с видом обвинителя ткнул в нее пальцем:
      - Цыц, я сказал! Сама небось только и мечтаешь, чтобы эта мигера уволокла меня с собой?! - Отвернувшись от девушки, он обвел толпу затуманенным взглядом. - А пока.., почему бы вам, парни, не выстроиться в очередь? Тогда бы ей было сподручнее обслужить вас всех, одного за другим?
      Вы меня за кого принимаете, за идиота, что ли? Думаете, я не видел, как вы, словно кобели возле точной суки, пускали слюни, наперерыв стараясь заглянуть ей под юбку?! - Пьяные слезы от жалости к самому себе потекли по лицу старика. - А почему, а? Почему, я вас спрашиваю? А все просто: девчонка свеженькая, хороша собой, да еще вдобавок замужем за старым, больным человеком... Вот вы уже и готовы вцепиться друг другу в горло, лишь бы занять мое место. Только чего так суетиться, ребята? Стоит только мне отвернуться, как она тут же подмигнет одному из вас!
      Девушка заплакала.
      Потеряв терпение, Нонна рывком поставила Цыбина на ноги и потащила за собой к кабине, там кое-как запихнула его внутрь.
      - Вот и все! - пропыхтела она. - Прекратите реветь, слышите! А вы - идите сюда! Полезайте внутрь и, Бога ради, увозите его отсюда, пока я все-таки его не арестовала!
      Все еще судорожно всхлипывая, девушка схватилась за руль и нажала на газ. Трейлер с ревом тронулся и тут же задел бампер стоявшего позади автомобиля. Она испуганно ойкнула, вытерла слезы, и в это мгновение фургон со скрежетом зацепил еще одну машину. Девушка рухнула на руль и, обхватив голову руками, разрыдалась.
      Вздохнув, Нонна сунула руку в окно и вытащила ключ из замка зажигания.
      - Ладно, - сдавшись, сказала она. - Судя по всему, вы не в лучшей форме, чем он. Слушайте меня внимательно, девочка. Заприте его хорошенько, поняли? А я подгоню свою машину и отвезу вас обоих домой.
 

* * *

 
      Прохладный вечерний бриз, еще так недавно приятно освежавший лицо, улегся, и дорога, по которой они ехали, сейчас казалась раскаленной. От нее веяло влажным жаром.
      Нонна вела машину на большей скорости, чем всегда, не обращая внимания на то, что брызги жидкой грязи, летевшие из-под колес, попадали прямо в лицо Цыбину, скорчившемуся и стонавшему на заднем сиденье автомобиля.
      Девушка, наконец, перестала всхлипывать и затихла.
      - Как тебя зовут? - спросил Нонна.
      - Элла.
      - Вы с Цыбиным женаты? - она с интересным любопытством глядела на малышку.
      - Да. Только мне-то от этого не легче.
      - И давно ты вышла за него?
      - Почти четыре месяца назад.
 
      Ей больше уже не казалось, что ее дурачат. Нонна немного успокоилась, сейчас ей стало даже немного жаль девушку. Совсем юная, да еще к тому же такая хорошенькая, как только ее угораздило связаться с таким, как Рафа Цыбин? Она могла бы устроиться куда лучше, подумала она.
      Девушка, казалось, прочла его мысли.
      - Знаю, - вздохнула она. - Дурака сваляла, верно? Дело в том, что я работала официанткой в одной грязной дыре под названием "Катамар", это в центре Баку, у молоканки, и у меня все это уже в печенках сидело. А тут он и подвернулся... пообещал, что я стану работать в шоу-бизнесе. Блин, вот тебе и шоу-бизнес! Мне и в "Катамаре" так жутко не приходилось, ей-богу!
      - Понятно, - протянула Нонна. - И когда вы с Рафой вернулись в город?
      - Сегодня после полудня. Часа в два, по-моему.
      - А когда вы приехали, не заметили, был ли кто-нибудь поблизости от дома?
      - Нет.
      - Но вы все время были в трейлере, да? Скажем, до семи тридцати.
      - Я была. А Рафа копался в двигателе.
      - Скажите, вы, случайно, не слышали в это время выстрелы?
      - Да. По-моему, стреляли несколько раз. Как раз после того, как мимо нашей лужайки проехала машина. В ней сидело двое людей.
      - А Рафа тоже их слышал?
      - Наверное.
      - А позже, когда он пришел, он ничего об этом не говорил?
      - Нет, ничего. - Элла покачала головой. - Но как раз перед тем, как он пришел, мне показалось, что он с кем-то разговаривает. А почему вы спрашиваете? Он что-нибудь натворил?
      - Нет, нет, ничего, - успокоила ее Нонна. - Но мне бы хотелось с ним потолковать. Конечно, после того, как он проспится. Вполне возможно, ему известно нечто такое, что мне необходимо знать.
      Она миновала прогалину в густых зарослях кустов, которую запомнила еще накануне, - именно отсюда, по ее мнению, и прогремели выстрелы, - и свернула на засаженную редкими деревцами дорожку, которая прежде вела к дому. Вдалеке виднелись очертания трейлера. Свет в нем не горел.
      - Я помогу тебе втащить его внутрь.
      На лице девушки было написано полное равнодушие.
      - Да уж, без вашей помощи тут не обойтись. А по мне, так оставить бы его валяться где угодно. Ладно, погодите. Схожу за фонарем и посвечу вам.
      Она исчезла. Нонна сидела, лениво отмахиваясь от жужжавших москитов, пока не заметила мелькнувший в окне свет керосиновой лампы. Дверь трейлера распахнулась, желтоватый прямоугольник лег на траву. Она со вздохом вытащила из машины обмякшее тело Цыбина и поволокла его к трейлеру.
      Элла принялась извиняться:
      - У нас была лампа получше, но как-то Цыбин нализался сильнее, чем всегда, да и расколотил ее. Счастье еще, что не начался пожар! - Она приоткрыла пошире дверь и кивком указала в дальний конец трейлера. - Вон туда. Там он обычно спит.
      Протащив храпевшего старика по полу, Нонна с трудом свалила его бесчувственное тело на двуспальную кровать в крошечной спальне. Старик не проснулся, лишь оглушительно захрапел.
      Нонна слегка потрясла его, надеясь разбудить, но потом поняла, что это бесполезно. Раньше утра Цыбин вряд ли будет в состоянии отвечать на ее вопросы.
      Стащив со старика башмаки и развязав ему галстук, она вернулась в переднюю часть трейлера, представлявшую собой нечто вроде гостиной. Элла нацедила воды в кофейник и поставила его на огонь. В этом крошечном помещении и без того едва было где повернуться, Элле в ее причудливой юбке на фижмах приходилось нелегко.
      - Спасибо вам. - Она робко улыбнулась. - Простите, что не могу предложить вам выпить. Но все спиртное у Цыбина. А как насчет чашечки кофе?
      Нонна швырнула кепку на встроенный диван, возле которого притулился крошечный узкий стол.
      - Спасибо. Кофе выпью с радостью. В очередной раз зацепившись юбкой за какой-то угол, Элла свирепо чертыхнулась:
      - Блин! Ненавижу эту штуку! И как другие женщины с ней управляются?!
      - Всегда сама удивлялась, - согласилась Нонна, отодвинув в сторону кепку и присаживаясь на диванчик.
      Элла слегка привернула огонек керосинки, на котором уже закипала вода. В трейлере было гораздо жарче, чем снаружи.
      - Должно быть, совсем спятила, - горько вздохнула девушка. - Я хочу сказать, когда согласилась выйти замуж за Рафу. - Приоткрыв дверцу встроенного шкафчика, она вытащила оттуда какой-то сверток белой материи, который при ближайшем рассмотрении оказался ее костюмом. - Вы не возражаете, если я переоденусь во что-нибудь полегче? Я ведь не Офра Хаза, чтобы расхаживать в таком наряде!
      Но Нонне было все равно.
      - Ради Аллаха, делайте что хотите! В конце концов, вы ведь у себя дома!
      Элла с остервенением стащила с себя пышную юбку и швырнула ее в узенький проход.
      - В его доме! К тому же этот самый дом, как вы его называете, заложен-перезаложен! Иначе, клянусь всевышним, я бы как-нибудь улучила момент, когда Цыбин в таком состоянии, продала бы его со всем содержимым - с ним самим! - да и смоталась бы отсюда, только меня и видели!
      Вздохнув, она прошла в спальню и аккуратно прикрыла за собой дверь.
      Нонна задумчиво вертела в руках кепку. Она давно удивлялась, насколько же разным кажется это место днем и ночью, у него словно два лица.
      Теперь, когда в ночной тишине от жирной, влажной земли поднимался пар, здесь пахло как в джунглях. Воздух насыщен пряными испарениями земли и леса. Привлеченная светом, в окно с остервенелым писком билась мошкара. Ей казалось, ноздри ощущают острый запах влажной шерсти ночных зверюшек. Откуда-то издалека доносился шум работающей помпы. Вдруг где-то на берегу бур со скрежетом врезался в землю. Казалось, даже скальное основание, соединяющее перешеек с землей, в ужасе содрогнулось.
      Легкий трейлер слегка качнуло. И Нонна заметила, как дверь спальни медленно, бесшумно приоткрылась.
      Стоя к ней спиной и совершенно не подозревая, что она уже не одна, поскольку сама закрыла дверь, рыженькая Элла неторопливо раздевалась.
      Да, поистине это было волнующее, хотя и несколько неожиданное зрелище. У Нонны захватило дух.
      Она инстинктивно сравнила ее с собой. У нее стали просыпаться совершенно древние, глубокие и чрезвычайно запоздалые чувства из иной оперы, другого материка, решительно другой ориентации...
      Соблазнительная, с пышными формами Элла...
      Рядом с ней она казалась грубой, почти мужиком. Упругие, твердые груди с задорно торчащими вверх сосками, плоский живот и тонкая талия, которая приятно контрастировала с восхитительно округленными женственными бедрами.
      Длинные стройные ноги заканчивались изящными щиколотками и маленькими ступнями совершенной формы. Судя по тому, что она успела увидеть, огненно-рыжим цветом волос она была обязана природе, а не искусству парикмахера.
      Нонна проклинала себя, но ничего не могла с собой поделать. Всколыхнувшееся в ней желание скрутило ее с такой силой, что она чуть не задохнулась. В этом влечении было нечто дикое, почти первобытное. Она с шумом втянула в себя воздух.
      Обернувшись на этот звук, Элла испуганно вздрогнула, сообразив, что за ней наблюдают. Несколько мгновений она молчала, только смотрела на нее, в неверном свете коптившей лампы. Потом протянула руку и плотно закрыла дверь. Когда она снова распахнула ее, на ней уже были белые брюки и такого же цвета коротенькая блузка.
      - Я не нарочно, - прошептала она. Нонна лениво обмахнулась кепкой. Лицо ее покрылось испариной.
      - Знаю, - пробормотала она.
      Девушка, казалось, старалась сама себя убедить:
      - Когда я предложила вам выпить кофе, я не имела в виду ничего такого.., только кофе. Вы же ведь сами знаете, ныне повсюду гомики и лесбиянки, после распада Союза все пошло вверх дном.
      Нонна отбросила кепку, вытащив из кармана сигареты, закурила.
      - Послушайте, вы говорите так, будто я пыталась взять вас силой!
      - Нет, - была вынуждена согласиться Элла и смущенно взъерошила волосы. Они казались влажными. - Вовсе нет. - Наполнив две чашки горячим кофе, она поставила их на поднос вместе с кувшинчиком молока и сахарницей и переставила поднос поближе к Нонне. - Простите.., это все от этой проклятой безысходности. Знаете, стоит об этом подумать, и кажется, у меня крыша вот-вот поедет, ей-богу!
      - Это из-за того, что вы замужем за этим пьяницей?
      - А почему же еще? - Элла присела на диванчик возле Нонны. - Вам небось и невдомек, что это значит! Да и откуда вам знать?
      - Но почему вы его не оставите?
      - Собиралась.., да только с деньгами у меня не густо. - Элла положила сахар в кружку и размешала. - Знаете, давайте начистоту.., ведь Рафа все наврал там, на улице... Может быть, я, конечно, и не бог весть что, да только и не из таких, что готовы задирать подол перед каждым, - продолжала она, явно испытывая прилив жалости к самой себе. - Если бы мне только это и было нужно, не было бы нужды уезжать из "Катамара". То есть.., ну, вы понимаете, если бы я могла за деньги... Там и без того было полно парней, которые с радостью готовы были платить за это!
      Нонна отхлебнула кофе из кружки, который оказался неожиданно крепким и отдавал ароматом цикория. К собственному удивлению, нагота Эллы возбудила ее куда сильнее, чем она ожидала. Ей стоило немалых усилий, чтобы голос ее звучал так же ровно, как всегда.
      - Таких девушек можно только пожалеть.
      - Да, - кивнула Элла. - А официантку в жалкой забегаловке, да еще в такой Богом забытой дыре, как Баку, пожалеть не надо?! Поэтому-то я и вышла за Рафу. Весело, верно? Вот с тех пор и стараюсь убедить себя, что все не так уж плохо! - Она потянулась и вытащила сигарету из валявшейся на столе пачки. - А что насчет вас? Вы замужем?
      - Вот уж почти два года.
      - За кого - нибудь из местных?
      Нонна заколебалась, не зная, что на это ответить.
      - Нет. Он из семьи татар, белоэмигрантов. Его дед с бабкой были не из простых, какие-то важные шишки. А потом им пришлось бежать из страны. Ну, вы, наверное, знаете, много лет назад, после их революции, когда к власти пришли коммунисты. Но и Альберт, и его родители родились уже в Японии.
      - Он красивый, представительный?
      - Очень.
      - А как вы с ним познакомились?
      - На какой-то вечеринке.
      - Где?
      - В Подмосковье, в Воскресенске. Он служил там на одной фирме, а я тогда была военной, слушателем курсов.
      - И не трудно вам, такой мудрой женщине, был полицейской?
      - Да нет, каждому свое.
      Элла уже открыла было рот, чтобы что-то сказать, но тут же передумала.
      Нонна искоса бросила на нее осторожный взгляд. Она была молода. Она была одинока. И нуждалась в мужчине, в сексе, но мужики ей уже надоели, ей нужен был просто секс, она нуждалась в близости с хорошим человеком, которому она доверяла бы безумно. Конечно, проституткой ее не назовешь, но она не сомневалась, что помани она ее, она без раздумий бросилась бы в ее объятия.
      И всего-то для этого нужно было протянуть руку и погладить смуглое гладкое колено. Конечно, сначала быть может она слегка оттолкнет ее руку, станет сопротивляться, но очень скоро сдастся.
      Однако она все еще колебалась. Конечно, для разнообразия было бы заманчиво заняться любовью с женщиной, и все же завести любовную интрижку, пусть даже на одну ночь, пусть даже однополую, да еще с семнадцатилетней девушкой, которая спит и видит, как бы избавиться от ненавистного мужа, значило бы искать неприятностей на собственную голову. Чутье подсказывало ей, что это может кончиться плохо.
      Она встала и взяла валявшуюся на диванчике шляпу.
      Элла поднялась вслед за ним:
      - Куда это вы?
      - Думаю, мне пора.
      Рыженькая помрачнела. Глаза ее потухли.
      - Как хотите. - Она проводила ее до дверей.
      - Во всяком случае, спасибо за все.
      - Я еще вернусь утром, - пообещала Нонна. - Мне надо потолковать с Рафой Цыбиным.
      - Об этих самых выстрелах, что я слышала?
      - Да.
      - Так, значит, вы и были одним из тех, кто сидел в машине? - догадалась она.
      - Да, - кивнула она.
      - Стало быть, стреляли в вас?!
      - Да.
      - А кто стрелял?
      - Может быть, Рафа заметил. Надеюсь на это. Ладно, увидимся утром.
      На губах Эллы мелькнула едва заметная улыбка.
      - Да уж, куда я денусь? - На лице ее отразилось сомнение, будто она старалась, но никак не могла решиться на что-то. И вдруг поспешно заговорила, словно боясь, что передумает:
      - Ладно, чего уж там, можете считать меня дешевкой, если хотите, но уж, видно, ничего не поделаешь, такая я уродилась. Скажу вам все начистоту, Нонна. Вы мне сразу понравились. Вы были добры ко мне. - Она нервно облизала пересохшие от волнения губы. - Так что подумайте над тем, что я скажу.., время у вас есть, вы ведь вернетесь утром... Помните, о чем говорил Рафа.., там, на улице?
      - Конечно.
      - Так у него для этого были свои причины. Он просто бесится от злости.
      - От злости?
      - Знаете, что было в тех бутылках, которыми он торговал? Думаете, какое-то снадобье? Ничего подобного! Подкрашенная вода, вот и все! Вот и он сам такой же.., на вид мужчина, а на самом деле...
      Нонна, повинуясь какому-то необъяснимому импульсу, привлекла ее к себе и поцеловала в губы. Целовались с минуту, смачно и долго. Нонна сама чуть отстранила ее.
      - Вы хоть отдаете себе отчет, что вы мне предлагаете?
      - Конечно.
      Трезвая натура взяла в ней верх.
      - Ладно, только не здесь. Когда имеешь дело с пьяницей, ничего нельзя знать заранее. Вдруг он проснется и застукает нас вдвоем. Утром попробую что-то придумать. Может, отвезу вас в Гала.
      - Вот здорово!
      Нонна закрыла за собой дверь и направилась к машине, удивляясь, почему она ничего не чувствует. Ни радости, ни удовлетворенного тщеславия. Ни даже особого возбуждения.
      Вместо этого какая-то странная печаль вдруг снизошла на нее. А может быть, это потому, что, несмотря на довольно-таки прохладные отношения с Альбертом, она отчетливо понимала, что стоит ей только затащить в постель Эллу, между ней и мужем разверзнется пропасть. В конце концов, что ни говори, а с тех пор, как они поженились, она еще никогда не изменяла Альберту.
      Сейчас она уже почти жалела, что не поехала домой сразу после того, как упрятала в кутузку Борю Абоева. Хорошо бы ей никогда не сворачивать на улицу Багирова.
 

 
      В конторе шефа еще горел свет, но, когда Нонна вошла, за столом дежурного она никого не застала. И что-то еще было не так. Насколько могла судить женщина - полицейский, быстро оглядев помещение, большая оплетенная бутыль, которую он конфисковал у Абоева, тоже куда-то исчезла.
      Она прошла по коридору туда, где располагались камеры для задержанных.
      Из женского отделения доносились вопли. Средних лет потрепанная проститутка, заметив Нонну, принялась обливать ее грязью.
      Соседняя камера была битком набита подобранными по всему городу пьяницами. Судя по всему, за время ее отсутствия Джамо Джамалов успел затеять еще не одну драку. Лицо его и перед рубахи были залиты кровью, он лежал навзничь на полу в одной из камер. Но Бори Абоева и след простыл. Сколько Нонна ни вглядывался, самогонщик испарился так же необъяснимо, как и его водка.
      "Эх, зря я все-таки не взяла ту сотню, что он мне предлагал", - с досадой крякнула Нонна.
      Когда она вернулась назад в комнату дежурного, за столом уже сидел Джейхун Налов.
      - Привет, а куда это подевался Абоев? - поинтересовалась Нонна.
      Ночной дежурный проглядел записи в журнале.
      - Судя по всему, его выпустили под залог. По крайней мере, тут так написано.
      - Можно было и не сомневаться, что так оно и будет. А кто в это время дежурил?
      - Акиф Алиев, думаю. Я еще заступить не успел, а уже пришлось бежать сломя голову в заведение к Эльзе да утихомиривать пьянчугу, затеявшего скандал. Напился и принялся избивать одну из девок.
      - Не Джамо, часом? Джейхун опять сверился с журналом.
      - Если ты имеешь в виду того парня с окровавленной рожей, так он самый и есть. Упился до того, что даже не смог толком объяснить, как его зовут, поэтому-то его и сунули сюда просто так, без объяснений.
      - А выглядит он неважно. Думаю, его стоило бы немного подлатать.
      Джейхун равнодушно пожал плечами:
      - Пытался дозвониться до Урфана, да все без толку. Собственно, как раз этим я сейчас и занимаюсь.
      - Это ты его так? Джейхун покачал головой:
      - Нет. Когда я добрался туда, он уже был весь в кровище. Насколько мне удалось выяснить, он пытался приставать к одной из тамошних кошечек, ну и полез в драку, а она разъярилась, стащила с ноги туфлю, да и обработала его. А на туфле-то каблук огромный, не меньше. Дежурный помощник глубоко вздохнул и перевел взгляд в окно - мужчины, точно хлопотливые муравьи, поспешно стекались со всех концов в направлении улицы Багирова.
      - Весело, верно, Нонна? Это тебе не с Альбертиком своим спать.
      - Перестань, - ответила Нонна. - Это наша служба.
      - И все за какие-то паршивые сто рублей в месяц.
      Нонне невольно захотелось спросить у Джейхуна, кого он думает одурачить. Ночной дежурный был как раз из тех полицейских, кто брал, не стесняясь, следуя примеру Акифа Алиева и самого шефа Назиева.
      Им -то небось и нефтяные скважины ни к чему, с невольной завистью подумала она. Золото и так течет к ним в карманы. Эти парни застолбили свой собственный золотоносный участок, вздохнула про себя Нонна.
      День выдался на редкость длинный. Она устала и, в конце концов, возмутилась про себя: имеет она право уйти домой или нет?!
      Голос Джейхуна, издевательский и сальный, заставил ее обернуться, когда Нонна уже взялась за ручку двери.
      - Ну и как она тебе?
      - Кто - она?
      На лице ночного дежурного заиграла мерзкая ухмылка.
      - Перестань, ты ж не дура, не корчь из себя благородную девицу. Эта история уже облетела весь городок.
      Наконец до Нонны дошло, на что намекает Джейхун.
      - Ах вот ты о чем! Насчет того, что я отвез Цыбина домой!
      - И об этом, и о том, что он кричал, когда нализался! Это ж надо.., старый дурак! В его годы жениться на девчонке, которая во внучки ему годится! Ребята говорили, что она милашка.
      - Так оно и есть.
      - Рыжая?
      - Рыжая.
      - И молоденькая?
      Лет семнадцати, я бы сказала.
      Джейхун облизнулся, Нонна заметила, как во рту у него тусклым золотом блеснул зуб.
      - Вот так всегда! - вздохнул он. - Везет же некоторым! А мне, когда приходит охота побаловаться, приходится искать шлюху! - И, поколебавшись, добавил:
      - Само собой, из заведения.
      - Не знаю, о чем это ты. Я не мужик, чтобы облизываться на девушек, - буркнула Нонна и захлопнула за собой дверь. Спустившись по ступенькам, она направилась через двор туда, где оставила машину.
      Приятная тяжесть револьвера слегка давила ей на бедро, это придавало ей уверенности. Чем больше она размышлял о тех двух попытках прикончить ее, тем более бессмысленной казалась ей вся эта затея.
      Само собой, за те два года, что она служила в системе МВД, ей довелось упрятать за решетку немало подонков. Но если даже кому-то из них вздумалось ей теперь отомстить, думала Нонна, к чему было ждать так долго?
      Нонна медленно выехала из городка. Постепенно погасли огни реклам, стихла музыка, немилосердно раздиравшая барабанные перепонки, наступила блаженная тишина, нарушаемая лишь мерным стрекотанием цикад да резкими криками ночных жаб.
      Было что-то странное в этих двух попытках покушения на ее жизнь, думала Нонна, что-то, что неопровержимо свидетельствовало о том, что стрелял непрофессионал. К тому же стрелок явно спешил.
      Ее неудачливому убийце было позарез нужно, чтобы Нонна исчезла. Причем не завтра или через месяц, а сейчас, сегодня.
      Это мог быть один из тех, кто затаил на нее злобу. Мог быть Тарик. Правда, большинство из тех, с кем она имела дело, слыли отличными стрелками. Будь это кто-то из них, Нонна была бы уже давно мертва. А у Тарика не было машины. Да и к тому же он почти не знал здешние края.
      Оставались еще шеф Назиев и Акиф Алиев. Раз и навсегда отказавшись участвовать в их делишках, Нонна стала им как бельмо на глазу.
      Отлично зная, чем они занимаются, она могла бы свидетельствовать против них, им обоим было это хорошо известно. Поэтому любой из них мог взять на себя труд избавиться от свидетеля. И все-таки... все - таки она сомневалась, что они так уж желали ее смерти.
      Правда, Акиф не раз и не два по-дружески советовал ей не зарываться, вести себя как подобает женщине, то бишь потише, мягче, но убить?!
      Какого фига?! Замять такое вряд ли удастся, а им обоим меньше всего хотелось бы сейчас привлекать внимание начальства к тому, что творилось на острове Артем.
      Нонна вышла из машины и заглянула в почтовый ящик. Он был пуст. Вынимать почту и приносить ее домой последнее время входило, так сказать, в обязанности Тарика.
      Не иначе, усмехнулась Нонна, как милый мальчик взял на себя эту обязанность в качестве компенсации за стол и кров. Вряд ли в этом можно было заподозрить что-то угрожающее. В конце концов, что там могло быть?.. Неоплаченные счета, скорее всего.
      Она свернула за угол и поехала по дорожке, вдоль которой в два ряда тянулись деревья, к задней двери старого господского дома, который принадлежал их семье вот уже более ста пятидесяти лет. Было время, когда она надеялась перестроить его, обставить новой мебелью, да что там - когда-то она вообще мечтала возродить его во всем его былом блеске и великолепии.., для Альберта, для своего Алика.
      Это была всего лишь еще одна несбывшаяся мечта. Мечта, которая умерла в этой дыре, именуемой остров Артем.
      Выбравшись из машины, Нонна миновала открытую веранду, рассчитывая заглянуть в дом через окно. И замерла.
      Перед телевизором сидел совершенно голый Альберт, слушал грустную музыку. Он был великолепен, греческий нос, мышцы, это конечно, не бицепсы, но все же, тело Алика было сексуальным.
      Он перевел взгляд с мужа на лицо шурина - и побагровел. Впрочем, так было всегда, стоило ему только увидеть Тарика.
      Толкнув дверь, он вошел в гостиную. Альберт оглянулся и поднялся ей навстречу:
      - А, ты уже дома!
      Нонна бросила кепку на стол.
      - Похоже на то.
      - Тише, прошу вас, - зашипел на них Тарик. - Как раз самое интересное начинается!
      Нонна уже открыла было рот, чтобы одернуть его, но передумал. Что толку, устало подумала она.
      Бог их знает, как им это удавалось, но каким-то непостижимым способом эта парочка всегда умудрялась дать ей понять, что она лишняя в собственном доме.
      Альберт и ухом не повел, что слышал слова брата.
      - Наверное, ты проголодался? Я надеюсь, ужин еще не успел остыть.
      - Спасибо, - коротко кивнула Нонна, - но я успела перекусить в кафе.
      Она прошла в отделанный дубовыми панелями уютный рабочий кабинет, чтобы налить себе выпить, перед тем, как отправиться в постель. И удивленно присвистнула - в бутылке оставалось коньяка не больше чем на палец.
      Судя по всему, она побывала в руках у Тарика. А ведь еще утром была полна. Интересно, прикинула Нонна, чем это был так озабочен Тарик, что чуть было не прикончил в одиночку целую бутылку?
      Подойдя к стойке, где хранилось оружие, он снял с гвоздя винтовку. Винчестер калибра 7,62 мм. Судя по всему, им недавно пользовались, но потом тщательно вычистили, и сейчас он вряд ли мог бы сказать, когда из него в последний раз стреляли.
      Нонна вернула винтовку на прежнее место и поднялась по лестнице на второй этаж, где была их общая с Альбертом спальня.
      Здесь, в небольшой комнатке под самой крышей, царила такая же удушающая жара, как и в фургоне Цыбина. Расстегнув кобуру, Нонна вытащила из нее свой "Макар", положила его на ночной столик возле супружеской кровати.
      Стащив с себя одежду, она отправился в душ, потом, как была, обнаженной, бросилась в постель. Было слишком жарко, чтобы надевать пижаму.
      Она попыталась уснуть, но не могла. Сон бежал от нее. Когда слегка стукнул дверь и в спальню вошел Альберт, Нонна лежала и молча глядела в потолок.
      Странно, подумала она, несмотря на все его усилия выглядеть настоящим кавказцем, в речи его все еще чувствуется русопецкий акцент. Впрочем, было время, когда это ей даже нравилось.
      - А я все думал, где ты. Оказывается, ты уже легла. Что, выдался тяжелый день? Нонна пожала плечами:
      - День как день. А у тебя? Альберт стянул с себя трусы - трико.
      - Как говорят по телику, ничего особенного. Да и потом, я все равно весь день просидел дома.
      Сбросив трусы, он прилег рядышком с Нонной.
      Нонна лежала и гадала, как ей угораздило выйти за него.
      Не могла же она не видеть, что даже в первые месяцы после свадьбы Альберт отнюдь не испытывал к ней каких-то особенных чувств. А вся эта искусно имитируемая пылкая страсть, упоительные движения мужского тела - не более чем игра, необходимая часть коммерческой сделки, которую он заключил с тем, кого считал состоятельным человеком.
      "Эх, дура ты, дура - с горечью подумала она. - Ну кто же ставит все до копейки на одно число?!"
      Прошло Бог знает сколько лет с того времени, когда его семья купалась в золоте. Богатство уже давно стало не более чем семейным преданием, Альберт вырос с сознанием того, что его везение, особенно его мощное здоровье - это единственный шанс, благодаря которому он может вернуться вновь в те райские кущи, где пребывают лишь избранные. И вот, узнав, что его красавица Нонна, этот денежный мешок - не более чем обычная девка, да еще к тому же без гроша в кармане, вынужденная двумя руками хвататься за любую работу, чтобы не умереть с голоду, он понял, что проиграл. Фортуна повернулась к нему спиной. И в тот же миг его великая страсть иссохла...
      Похоже, тогда Семен Рохман расстроился ничуть не меньше самой Нонны. "Мне страшно жаль, Нонна. Право же, жаль, - чуть не плакал он. - Но все, к кому я обращался, в один голос твердят, что такое случается сплошь и рядом. Ты только посмотри кругом, сколько заброшенных скважин - уму непостижимо! А ведь живем чуть ли не над сплошным нефтяным океаном - и вот поди ж ты!.."
      Альберт обернулся на бок, взгляд его упал на ночной столик, где лежал пистолет, Нонна увидела, как глаза мужа изумленно округлились.
      - А для чего ты принесла домой оружие?
      - Кто-то сегодня пытался меня убить, - нехотя объяснила Нонна.
      - Ты имеешь в виду тот выстрел, что я слышал утром?
      - Да. А потом стреляли еще раз - вечером. Она готова была поклясться, что успела заметить проблеск недоверия в его прозрачных голубых глазах, но тут же убедила себя, что ей просто показалось.
      - О! - едва слышно прошептал он. - Х-мм!
      Нонна уже ждала, что сейчас перед ее глазами будет разыгран очередной фарс. Она давно чувствовала, насколько противна ему, да и неудивительно, ведь в его глазах она была попросту низкой обманщицей, ухитрившаяся затащить его в супружескую постель. Однако не зря же он родился и вырос в России, где любого парня с пеленок учат тому, что первый его долг - ублажать жену, почаще ласкать.
      И не важно, насколько все это ему омерзительно, ее тело - не более чем игрушка, предназначенная для утех ее властелина.
      Уже положив руку на выключатель, он вдруг поднял на нее глаза:
      - Тебе что-нибудь еще нужно? А то я сейчас засну.
      - Нет, - покачала головой Нонна. - Ничего. Альберт выключил ночник, вытянулся рядом с ней. Нона почувствовала горячее тело супруга.
      - Тогда спокойной ночи.
      Она вдруг осознала, как с каждой минутой в ней нарастает возбуждение. Глаза ее открылись сами собой. Сначала та рыженькая, теперь Альберт. Интересно, подумала она, до каких пределов можно испытывать терпение женщины?
      Она лежала, перебирая в памяти все, что с ней случилось, и вдруг вспомнила о разговоре с Семеном Рохманом.
      - Ах да, кстати...
      В темноте голос жены показался ему неожиданно низким.
      - Да?
      - Я сегодня случайно встретила Рохмана, ну Семена этого.
      - И что же?
      - В кафе, где я ужинала. Он сказал, что хотел бы познакомиться с Тариком. И поэтому пригласил нас всех троих как-нибудь на следующей неделе поужинать с ним.
      Как он и ожидал, Альберт пришел в восторг:
      - Шикарно! Без проблем!
      - Ты реши, какой вечер нам подойдет, хорошо? Немного подумав, он сообщил, что следующий вторник устроит ее как нельзя лучше.
      Нонне вдруг пришло в голову: а почему, собственно, во вторник? Они никуда не собирались ни в понедельник, ни в среду. Они вообще никуда не собирались на той неделе. Да если вспомнить, подумала она, они с Альбертом вообще редко куда-то ходили, если, конечно, не считать убогой летней киношки под открытым небом, куда изредка ездили, когда позволял их нищенский бюджет.
      - Ладно, вторник так вторник, - согласилась она. - Завтра предупрежу Сему.
      Она уже решила было, что муж заснул, как вдруг в темноте снова раздался его голос:
      - Так ты говоришь, кто-то пытался тебя убить? Нонна перевернулась на спину.
      - Точно.
      - Как?
      - Выстрелом из винтовки. - Она пожала плечами.
      - Но тебя же не ранили, нет?
      - Нет.
      - Слава Аллаху!
      Черт их разберет, этих мужиков, молча чертыхнулась Нонна. Что кроется за этим спокойствием мужа - чувство вины? Может, он заранее все знал?
      А может.., может, он и вправду рад? Порой она готова была поклясться, что ему одиноко, что Альберт страстно мечтает о том, чтобы она подошла к нему, чтобы он сжал ее в своих объятиях, целовал бы долгим поцелуем.
      В тех человеческих джунглях, где прошла ее жизнь, среди множества самых разных человеческих особей мужчины всегда казались ему особенно таинственными и непредсказуемыми, словно существа с другой планеты.
      - Спи, - сказала она.
 

 
      Медленно тянулась жаркая ночь. С каждым часом духота становилась все более нестерпимой. Уныло и монотонно звенел в тишине одинокий комар, проникший в комнату сквозь щель в шторах, но, сколько Нонна ни старалась, так и не смогла прихлопнуть надоедливое насекомое.
      Она молча обернулась в сторону Альберта, он не спал, лишь веки закрыты. Его тело было соблазнительным, красивые мускулы блестели при свете луны, - только руку протяни! - и почему - то Нонна стала думать об Элле. И чем больше она размышляла о представившейся ей возможности завести однополый роман на стороне, тем меньше ей нравилась эта идея.
      Само собой, думала она, если бы она действительно захотела ее, то не вела бы себя как глупая девчушка. Она бы взяла ее прямо там, на узком диванчике трейлера, или же на заднем сиденье машины, и к черту храпевшего в двух шагах Цыбина!
      Из того немногого, что она к тому времени знала о ней, и из того, что рассказала она сама, она могла бы догадаться, что рыжеволосая девка попала в нелегкий переплет.
      И она прекрасно понимала, что в тот вечер она оказала ей немалую услугу. Но то, что она чувствовала по отношению к ней, было не более чем физической тягой к красивой женщине. Любой мужик на ее месте не мог бы дать ей то, чего она так страстно желала, в чем так отчаянно нуждалась.
      К тому же она сильно сомневалась, что она и в самом деле сидит без гроша, как она говорила. Просто, скорее всего, как всякая здоровая женщина на ее месте, она страдает от отсутствия в своей жизни молодого, полноценного мужчины, а то и вовсе секса, и тут старый Цыбин Рафа вряд ли был способен ей помочь.
      Нонна вовсе не горела желанием обманывать себя. Удовольствие, которое она могла бы ей дать, скорее всего, было бы лишь мимолетным проблеском света в ее серой жизни. На самом деле Элле куда больше подошел бы какой-нибудь дюжий молодой рабочий из тех, что нанимались на нефтепромыслы, который мог бы удовлетворять ее аппетит ночь за ночью. Это не лесбийская любовь, что тут спорить.
      А если бы она думала только о том, как бы бескорыстно помочь ей, то наилучшим способом было бы отыскать возможность сделать ее независимой в финансовом отношении.
      Она была молода. И чертовски привлекательна. Обладала восхитительным телом. Стоило лишь ей найти работу, ну хотя бы официанткой в кафе "Хазар", и все бы изменилось, как по мановению волшебной палочки.
      Девочка явно неглупа, думала она. И месяца бы не прошло, как какой-нибудь рабочий, да хотя бы обычный старатель, возбужденный тем, что она не польстилась на его деньги, сам предложит заплатить за бракоразводный процесс, стоит ей лишь пообещать выйти за него замуж.
      С другой стороны, думала Нонна, она ей ничем не обязана. Обычная, почти незнакомая женщина. До той самой минуты, как она, привлеченная визгливыми воплями Цыбина, не подошла к фургону, она вообще не подозревала о ее существовании.
      Да, она была молоденькой и хорошенькой и с радостью отдалась бы ей, пожелай она только. И даже возможность провести с ней несколько часов на продавленном матрасе в каком-нибудь дешевом мотеле была бы приятнее, чем вот так лежать и мучиться неразделенным желанием.
      Она повернулась на бок, ее мощные груди вывалились на белую постель. И сразу поняла, что это было ошибкой. Она оказалась лицом к лицу с Альбертом. Стоило ей перевернуться, и тела их соприкоснулись. Нонна дернулась, как от ожога.
      - Ты не спишь? - спросила она.
      - Нет, - признался он.
      Она сделала было попытку отодвинуться на край постели и не смогла. Ее коралловые соски, просвечивающие через тонкую ткань сорочки, тянули Альберта словно магнитом. Он не мог отвести от них глаз. Под простыней угадывались соблазнительные округлости тела.
      - И я не могу, - вздохнул она. И улыбнулась. - Не иначе как по той же самой причине.
      Альберт всегда был на редкость практичным мужчиной, подумала Нонна.
      - Может быть, хватит глупить?
      Из груди у нее вырвался стон, Алберт молча навалился на нее.
      Нонна вновь перевернулась, Альберт прижался к ней сзади, обняв ее за пояс. Она повернула голову, подставила ему свои губы.
      Они смачно и страстно целовались.
      Нонна подставляла под его поцелуи свою шею, щеку.
      Ее огрубевшая кожа требовала ласк, Альберт это знал, запах его одеколона возбуждал Нонну.
      Тело Нонны дрожало, дрожь передалась на постель. Нонна приподнялась наполовину, взглянула ему в глаза. В них были похоть и желание.
      Альберт взяв ее за руки, уложил на спину, раскинул руки в разные стороны, удерживая их, грубо овладел ею. Нонна была как пьяная механическая кукла, совершенно не сопротивлялась.
      Это уже был не строгий полицейский, а нежная любящая жена.
      Нонна чувствовала, как приятно и тепло Альберту, она принимала его, она давно ждала его, очень давно.
      Это было незабываемое наслаждение.
      Вершины наслаждения они добились вместе. Через три секунды Альберт выпустил пар, рухнул рядом, шепнув ей:
      - Ты прелесть.
      Нонна лишь хлопала глазами, глядя на люстру.
 
      Так они лежали минут 15-20, истомленные, приятно уставшие.
      - Я хочу встать, пойду в ванную, умоюсь, - сказав, Нонна набросила на себя тонкий пеньюар, присела на край постели. Ее тело дрожало.
 
      Потянув на себя простыню, она вытерла пот с плеч, промокнула влажную грудь, убежала в ванную.
      "Ну что ж, по крайней мере одно теперь ясно: хорошенькой рыжеволосой женушке Цыбина придется поискать себе другого любовника, или любовницу. Надо отдать Альберту должное - уж ежели он за что берется, то делает это на совесть. Мужик что надо!" - пронеслось в ее голове.
      Она вышла из ванной, Альберт еще лежал в постели.
      Он зажег стоявшую на ночном столике лампу.
      - Надо оправить постель, - пробормотала она. Нонна подошла к окну и выглянула. Еще стояла ночь. Облегчение, которое она испытала, увидев мужа, растаяло, словно снег под яркими лучами солнца от звука его невыразительного, тусклого голоса.
      - Все хорошо? - не поворачивая головы, поинтересовалась она.
      - Да - равнодушно ответил он.
      Нонна не отрываясь, смотрела в окно. В ее нынешнем состоянии все вокруг: заросли кустов, темные силуэты деревьев на фоне угрюмого неба, даже безмятежная синева залива - все казалось ей подозрительным.
      Но по какой-то ей самой неведомой причине, а может, просто потому, что спало так долго терзавшее ее напряжение, ей вдруг представилась Элла. И она предстала перед ней такой, какой она увидела ее в последний раз: тоненькая фигурка, беспомощная и безмерно одинокая посреди открытой всем ветрам пустоши.
      Теперь она гадала, правильно ли поступила, когда привезла ее домой, вернее, даже не домой, а в этот убогий трейлер, ставший ее временным жилищем. Может быть, было бы лучше засунуть Цыбина в одну из камер для таких, как он, а ее отвезти в какую-нибудь скромную гостиницу?
      Но как ни крути, подумала Нонна, тяга женщины к женщине может любого сбить с пути истинного. Любая женщина, даже она сам, всего лишь животное, не более. А как же иначе? Для нее не было тайной, что Алберт не любит ее!
      И однако, стоило ей лишь коснуться его тела, и зов плоти оказался сильнее. Он просто не мог не взять ее.
      И мысли ее потекли в другом направлении. Никак не меньше пятидесяти человек стали свидетелями той сцены, что разыгралась сегодня вечером перед баром "Огни Апшерона".
      Строго говоря, открыто расписавшись перед всеми в своей полной неспособности удовлетворить молодую жену и вслух усомнившись в ее верности, Цыбин, можно сказать, недвусмысленно дал понять всем и каждому в этом городе, что любой из молодых парней может попытать счастья с юной рыжеволосой красоткой.
      "Ну и как она тебе?" - спросил тогда Джейхун Налов.
      Налов нисколько не сомневался, что Нонна неплохо провела с Эллой время, в полиции уже сомневались на счет ее нормальной ориентации. Грубоватая полицейская женщина, которая практически не спит с мужем, не смотрит на мужчин, получит кайф разве что от женщин.
      За последние два года, что она прослужила в полиции, Нонна припомнила три случая криминального изнасилования. В одном из них пострадала молодая турчанка, в двух других - хорошенькие ученицы выпускного класса местной школы. К счастью, все девушки остались живы, хотя мерзавцы, напавшие на них, не ограничились одним лишь насилием. Все девушки были зверски избиты и подверглись немыслимым унижениям. Одна из них до сих пор находилась в психиатрической лечебнице.
      Правда, призналась себе Нонна, надо было отдать должное начальнику и его людям: во всех подобных случаях и сам Назиев, и даже Акиф Алиев мгновенно превращались в строгих ревнителей закона.
      Все они, от шефа до последнего из его людей, работали тогда круглые сутки, забыв об отдыхе. Они сбились с ног, проверяя каждый след, даже самый незначительный. Камеры в местной тюрьме до отказа были забиты подозреваемыми.
      Любого, когда-либо замеченного в сексуальных домогательствах, немедленно доставляли в контору шефа и его алиби на ту ночь, когда было совершено преступление, проверяли поминутно.
      Тем не менее насильника, а все были уверены, что это был один и тот же человек, так и не нашли. К несчастью, все три случая нападения произошли почти в полной темноте, а перепуганные насмерть девушки так и не смогли более или менее связно описать преступника.
      Вдруг голос Альберта вернул ее в настоящее.
      - Куда это ты смотришь? - спросил он. Нонна нехотя отвернулась от окна:
      - Никуда. Так... в ночь.
      Собрав со стула разбросанную одежду, она натянул ее на себя. Надо бы все-таки наведаться к трейлеру, подумала она, убедиться, что с Эллой все в порядке. Мертвецки пьяный Цыбин, храпевший в их крошечной спальне, вряд ли мог служить ей защитой. Немногие женщины могут дать отпор озверевшему подонку, который сам не сознает своей силы. Она стала одеваться.
      - Собираешься снова выйти?
      - Да.
      - Так поздно?
      - Мне тут кое-что пришло в голову.
      Усевшись на постель, Нонна принялась зашнуровывать кроссовки, удивляясь про себя, как это она раньше не додумался до этого. Можно было бы разом убить двух зайцев.
      Трудно вообразить себе, чтобы тот, кто стрелял в нее через прогалину возле дома Цыбина, вернется подобрать стреляные гильзы. Конечно, Нонна знала, насколько жаден до денег был Джейхун Налов, но надо и отдать ему должное: этот парень был отличным экспертом по баллистике, прошедшим в МВД хорошую школу.
      Если у него появятся гильзы, Джейхун без всякого труда сможет установить марку и модель винтовки, из которой стреляли в Нонну. И тогда круг подозреваемых значительно сузится.
      Между тем Альберт задумчиво провел рукой по лбу, разглаживая складки.
      - Можно спросить, куда это ты собралась?
      Нонна привычно потянулась за своей белой кепкой и тут вспомнила, что оставила ее в гостиной.
      - По делам.
      Альберт раздраженно передернул плечами. Несколькими нетерпеливыми движениями взбив подушку, он что-то неразборчиво буркнул на своем родном языке и повернулся к стене, сделав вид, что собирается спать.
      Нонна задержалась в дверях:
      - Что это значит? Что ты сказал?
      Он объяснил:
      - В этой стране... я сдаюсь.
      Нонна закрыла за собой дверь спальни. Он сдается? И это после того, как обращался он с ним все эти годы? Ну и что же, он сейчас ее так фундаментально отшлифовал, даже завел. Ну и что? Уже поздно все это, слишком поздно...
      Тарик уже выключил телевизор и перебрался в кабинет. Когда туда вошла Нонна, юнец с недовольным видом разглядывал почти пустую бутылку коньяка.
      Нонна украдкой бросила взгляд на парня. Белокурый, как и его брат, Тарик был высоким и мускулистым, как профессиональный борец. Как он убивал все свое время и зачем вообще приехал в Азербайджан, до сих пор оставалось для Нонны загадкой.
      Наверное, пора вышвырнуть его из дома, угрюмо подумала она про себя.
      Услышав его шаги, Тарик обернулся.
      - Коньяк почти на донышке, - обиженным тоном пробурчал он.
      - Ну и допей, - кивнула Нонна. - А еще лучше съезди, купи еще парочку. - Она мельком взглянула на висевшую на стене винтовку. - Кстати, Тарик, ты не брал сегодня мое ружье?
      Тарик одним махом опрокинул в себя то, что еще плескалось в бутылке.
      - Честно говоря, брал. Отправился на болота, подстрелил парочку водяных, или, как вы их тут называете, мускусных крыс. - И с ребяческой обидой добавил:
      - Но я его потом вычистил!
      - Я заметила. - Вытащив из ящика стола, где она держала снаряжение, коробку с патронами, Нонна вышла из дому. Миновав открытую веранду, она подошла к своей машине.
      Тарик до сих пор казался ей наиболее вероятным кандидатом на роль человека, вознамерившегося отправить ее на тот свет. Нонна чувствовала, что шурин смертельно ненавидит ее.
      Но Тарик никогда особенно и не скрывал, что один вид Нонны действует на него как красная тряпка на быка.
      Да, подумала который раз мент в юбке, Тарик был бы просто счастлив собственными руками уложить ее в могилу.
 

 
      Нонна заставила себя рассуждать логически. Само собой, если она умрет, у Альберта будут развязаны руки и он не преминет снова жениться.
      И все же она временами думала, что Тарик никак не мог быть тем человеком, который в нее стрелял: тот, кто вчера скрывался в зарослях кустов за домом Цыбина, должен был превосходно знать окрестности острова Артем.
      Кроме того, он должен был быть уверен, что на обратном пути с винокурни Абоева Нонна непременно проедет мимо дома Цыбина. Следовательно, убийца должен знать, зачем ее послали к Абоеву.
      Нонна оставила машину неподалеку от общежития нефтяников, на соседней улице, и по застланной ковром лестнице поднялась на второй этаж. Как она и ожидала, Акиф Алиев был здесь. Закрывшись в комнате, играл в покер по-крупному.
      Игроки настолько погрузились в расчеты, что даже не удосужились поднять головы от карт, когда вошла Нонна. Пришлось ждать, пока Акиф, не ожидавший, что ставки так взлетят, оторвался от игры. Воспользовавшись этим, Нонна спросила, не могут ли они переговорить наедине.
      Первый помощник шефа полиции поднялся из-за стола, отпихнув от себя стул. Конечно, поговорить можно было только в пустующей спальне - туда и направился Акиф.
      - Что это у тебя на уме, Нонна? - проворчал он и ткнул пальцем в стул. - Ну, садись и выкладывай.
      Нонна уселась и пристально взглянула на первого помощника шефа.
      - Мне бы хотелось узнать одну вещь. Вчера, когда я взяла ордер и отправилась к Абоеву, меня никто не спрашивал? Никто не интересовался, куда я поехала?
      Акиф принялся раскуривать погасшую сигару:
      - Если честно, не помню. У нас было дел по горло. А почему ты спрашиваешь?
      - Да все гадаю, кому это понадобилось в меня стрелять.
      Акиф нетерпеливо вздохнул:
      - Ради всего святого, Нонна, да выкинь ты все это из головы! Ну, скажи на милость, а ты чего хотела? Нельзя же прижимать людей так, как ты, а потом надеяться, что они будут посылать тебе вслед благословения, а не пули?!
      - О чем ты, Акиф? Я ведь просто делаю то, за что мне платят!
      - Да, да, конечно, но зачем же так надрываться? Ну вот, возьми, к примеру, Борю Абоева. Для чего я послал тебя к нему, как ты думаешь? Хотел, чтобы ты разжилась парой лишних долларов. Я ведь тебе сказал тогда - тебе решать, что с ним делать, помнишь? Дал понять, что нужно только прикрыть его лавочку, верно? Или дело обстояло не так?
      - Нет, ты прав, так.
      - А ты что сделала? Поволокла его в кутузку! Ну и что дальше? А дальше вот что, Нонна. Только ты ушла, как появился один из молодых щелкоперов, которых полным-полно в офисе Семена Рохмана. Один из тех, что он вывез из Питера, чтобы переложить на них часть бумажной работы. И мигом вытащил Абоева. Потребовал освободить его под залог. Три сотни зеленых наличными - и Абоев на свободе. Да и Семен в накладе не остался, уж ты мне поверь - скорее всего, ему тоже перепало не меньше сотни. Вот так-то, девочка! Я понимаю, ты хотела сделать революцию, мол, первая женщина а Азербайджане - сыщик, коп, но ты просчиталась, лапонька. И десять против одного, что дельце это так и не дойдет до суда. Все выиграли, верно? Кроме тебя, дурында! - Тут изборожденное морщинами, обветренное лицо Акифа неожиданно смягчилось. - Послушай меня, крошка. Послушай старика, который собаку съел на этом деле. Притормози немного, слышишь? Полегче, помягче.., вот и все. В конце концов, Артем остров - не единственное место, верно? И не последнее. Ну что, кумекаешь, о чем я толкую? Эх, молодость, молодость! Небось, презираешь старика?
      Нонна молча уставилась в пол.
      - Ну все, - вздохнул Акиф. - Не стану водить тебя за нос. Да, да, мы с шефом Назиевым - просто пара грязных старых мошенников. Мы увязли по самые уши. Конечно, когда-нибудь этому придет конец. Но пока что мы с ним намерены выдоить из этого островка сколько можно. Хочешь знать, почему? Вот уже давно мы с ним чувствуем, как это приближается. Назиев отслужил почти тридцать лет, я - двадцать пять, и все эти годы мы с ним честно пытались навести хоть какой-то порядок в этом вонючем болоте под названием Артем - остров! Мы каждый день рисковали головой, работали как проклятые, а платили нам не больше, чем обычным поденщикам. Ты говорила, что была в Карабахе, верно? Так вот, ты уж мне поверь - уцелеть здесь так же непросто, как и там. Любой подонок может всадить в тебя пулю - ты и глазом моргнуть не успеешь. Поверь, я знаю, о чем
      говорю, - знаешь, сколько раз стреляли в меня самого?
      - Но ведь это было давно!
      - Ну, не так уж давно. Сколько тебе лет, Нонна? Двадцать девять, угадал?
      - Тридцать.
      - А мне пятьдесят. И большую часть этих лет я провел, стараясь, чтобы у меня не поехала крыша от вечных воплей ночных жаб да жалобного воя ветра. Впрочем, чего скрывать, я уже давно привык ко всему этому. Мне нравится испытывать возбуждение. Мне нравится, когда у меня в карманах похрустывают новенькие доллары. Да, у нас открытое место, так что с того? Кому от этого плохо? Ты когда-нибудь видела, чтобы я или старик взяли деньги от толкача наркотиков?
      - Никогда.
      - Что у нас в городе делают с убийцами?
      - Отправляют за решетку.
      - А что случилось с тем негодяем, который пару лет назад пытался насильно овладеть девушкой?
      - Вы со стариком и остальными ребятами раскрутили это дело.
      - Верно. А теперь взгляни на все это по-другому. Порок, на который мы тут закрываем глаза, стар как мир. Человеческую натуру переделать нельзя. Мужчины искони стремились переспать с женщинами, предпочтительно не с законными женами, было это задолго до того, как Моисей, смешав солому с болотным илом, вылепил первый кирпич. Римские солдаты играли в кости у подножия Святого Распятия. А первое, что сделал человек после того, как сбросил с себя шкуру, - это принялся ломать себе голову, как превратить.., ну, не знаю, что они тогда пили!., в то самое пойло, которое всегда можно налить в фляжку и сделать под шумок глоток-другой, чтобы жизнь не казалась такой мрачной.
      В конце концов, мы не делаем ничего такого, что бы не делали, до нас сотни раз в любом другом городе или деревне в этой проклятом мире. Разница только в том, что здесь мы делаем это открыто. Так что успокойся, малышка. Поутихни немного. Заработай немножко деньжат для себя и своего интеллигентного муженька, который спит и не работает. Я не со зла. Альберт хороший парень.
      Акиф тяжело поднялся
      . - Не знаю, что тебя гложет, девочка. Конечно, твоя семейная жизнь - не мое собачье дело. Но с того самого дня, как ты вернулась домой, вернулась только для того, чтобы узнать, что на твоем проклятом участке нет ни капли нефти, я понимаю, ты хотела приватизировать участок, дабы разбогатеть, но все тщетно. После этого ты как будто только и ищешь повода, чтобы ввязаться в драку. И это беспокоит не только меня, но и остальных ребят. Хочешь - верь, хочешь - нет, но мы со стариком оба тебя любим. И отца твоего любили. Ведь ты - потомок одной из самых старинных семей в Баку. Да, отец с матерью попали в странную автокатастрофу, до сих пор это загадка. Дело так и осталось не раскрытым. Но теперь другое. И что же? Вот уже два года, как ты бродишь с таким видом, будто зла на весь мир, будто вокруг тебя одни лишь враги. Но это не так. Почти все тут тебя любят.., или любили бы, дай ты им только шанс.
      - Кроме того парня, - сухо перебила Нонна, - который уже четыре раза пытался всадить в меня пулю. Причем в один и тот же день.
      Акиф тяжело задумался.
      - Это-то меня и тревожит! Ладно, давай подождем до завтра, утром обсудим все со стариком. Глядишь, и придумаем, как прижучить этого сукиного сына! И учти - я забочусь не только о том, чтобы уцелела твоя шкура! - добавил Акиф, тяжело вздохнув. - Нет, девочка, я забочусь и о своей. Одному Аллаху известно, что тут начнется, случись что с тобой! Герой войны, вся в орденах, как майский шест, муж - татарин - дворянин.., то ли граф, то ли князь из бывших..,это сейчас модно.... да если тебя прикончат, представляешь, что будет?! Любая, даже самая паршивая газетенка, не говоря уже о крупных, любая студия в тот же день пришлет сюда своих репортеров!
      Акиф вытащил скомканный платок и промокнул им взмокший лоб.
      - А стоит им появиться - фью-у! - свистнул он безнадежно. - Прости -прощай, Артем! Тут же, того и гляди, увидишь небо в крупную клетку! - Он скривился. - Но, клянусь, дело того стоило!
      Он вернулся в ту гостиную, где шла игра, и мимоходом ущипнул за грудь одну из девушек, сидевших возле стола.
      - На счастье, милочка! - хохотнул он. - Ну, ребята, я готов! У меня предчувствие, что сегодня мне повезет. Не иначе как придут сразу четыре туза.
      Пару минут Нонна рассеянно следила за игрой, потом вышла из номера, спустилась по лестнице и оказалась на улице. Увы, разговор с Акифом Алиевым ничего ей не дал. Нонне так и не удалось выяснить, кто был тот человек, который знал, куда она поехала и когда вернется назад, и который к тому же должен был быть уверен, что Нонна на обратном пути непременно проедет мимо дома Цыбина. Да, тут есть над чем поломать голову.
      Вместо того чтобы забраться в машину, она уселась на ступеньках мечети, стоявшая наискосок от общежития.
      Да, Акиф не ошибся - она и в самом деле горела желанием ввязаться в драку. И все вокруг казались ей врагами. В том, что у них с Альбертом такие странные, натянутые отношения, вполне возможно, была немалой и ее вина.
      Мысленно она снова вернулся в Подмосковье, в те дни, когда за ней ухаживал Альберт.
      Конечно, он был всего лишь фирмачом, и к тому же голубой крови, которая текла в его жилах, вращался в самых великосветских кругах - как раз в таких, к которым, надеялся, сможет принадлежать, когда женится.
      И вот именно тогда она, уверенная, что на ее земле полно нефти, пообещала все устроить, приватизировать участок с нефтью, и все - она миллионер! Весь мир у ног.
      В доме, в котором они жили, было больше десяти комнат, но только пять из них оставались пригодными для жилья. Весь штат прислуги состоял из молодой осетинки, приходившей раз в неделю помочь с уборкой. Из машин им принадлежал двухлетней давности "Опель", за руль которого Альберту никак не удавалось сесть, потому что машина вечно нужна была самой Нонне.
      Да, надо признаться, что у Альберта было чертовски много причин быть недовольным.
      Нонна попыталась спрятать раздражение и честно во всем разобраться. Да, конечно, она была недовольна, но выбивалась из сил, стараясь поддерживать в доме порядок: будучи мужиком, Альберт не работал, ухаживал за супругой, чистил, готовил, хотя и не его вина, что она вечно где-то пропадала, и ужин сиротливо остывал на плите.
      Но больше всего ее раздражало неясное подозрение, что он старается исподволь управлять ею.
      Не исключено, что все это - не более чем вздорные выдумки. В конце концов, она ни разу не слышала, чтобы он упоминал о том, что его семья принадлежала к сливкам аристократии.
      Хорошо, но ведь одним из главных составляющих каждого удачного брака является секс.
      Пытался ли Альберт взять над ней верх или нет, но, честно призналась себе Нонна, он ни разу не сделал попытки отвергнуть ее. Всегда, когда бы она ни захотела его - днем или ночью, в любой час, - он был счастлив принадлежать ей. Странный все таки этот Альберт.
      Она вдруг вспомнила, как еще совсем недавно они с мужем занимались любовью, и теплая волна окатила ее. Нет, ни один мужик в мире не позволил бы ей то, что позволял Альберт, если бы был к ней совершенно равнодушен!
      И та страсть, с которой она всегда ему отдавалась, не была наигранной. Горевший в ней огонь питала нежность и желание сделать его счастливым. Она никогда не скрывала, что жаждет его ласк и только мечтает быта тем сладостным сосудом, в который он изливал свою любовь.
      Нонна вдруг почувствовала, как у нее загорелись щеки. А ведь ей и в голову никогда не приходило хотя бы поблагодарить его или сказать, что она его любит. Она брала его мимоходом, торопливо ласкала и уходила. С таким же успехом на ее месте могла бы оказаться одна из девочек по вызову, что сейчас, как жадные мухи, облепили стол, за которым в общаге играли в покер. Нонну просто скрутило от презрения к самой себе.
      Где уж ей вспомнить о муже! Она ведь была так занята, жалея саму себя, что ей и в голову не приходило подумать, а каково приходится ему?
      Насколько ей известно, в минуты наивысшего экстаза он иногда называла ее русским именем. Может быть, он до сих пор любил другую? Тогда, значит, не она, а сам Альберт воздвиг ту стену, что сейчас стояла между ними.
      Она вновь мысленно вернулась к тому дню, когда ей пришлось повторить ему, что он узнал от Семена Рохмана о своих сухих скважинах. Как ни странно, он не упрекал ее ни в чем. Альберт не пришел в ярость, не кричал, не устраивал сцен. Просто шепнул: "Ох, Нонночка! Как это ужасно для тебя!" Для нее!
      Она села за руль и медленно тронула машину с места. Нонна миновала перекресток, откуда брала начало окружная дорога, вилявшая между болот и низин, вплоть до самого участка Цыбина.
      Теперь она чувствовал себя намного лучше. Впервые за последние два года в груди ее слабо теплилась надежда на лучшее будущее, и Нонна поклялась, что, как только убедится, что с Эллой все в порядке, тут же вернется домой и поговорит с Альбертом. Сегодня же. Этой же ночью. Пусть даже ей придется разбудить его. Они откровенно поговорят, и, может быть, им удастся сломать ту стену непонимания, что стояла между ними.
      И она скажет, как сильно любит его.
      Может быть, ослепший от гнева и разочарования, она видел злобную суку там, где был сказочный принц?!
 

 
      Стояла тихая безлунная ночь. Она казалась чуть влажной и бархатистой, словно пушистая шкурка на брюшке мускатной крысы. В это время ночи дорога была совершенно пустынна. По ней и так никто особенно не ездил, кроме разве что редких таксистов.
      Добравшись до огромного лавра, стоявшего у самого края прогалины, возле которой прятался, предполагаемый убийца, Нонна свернула с дороги, укрыла машину под деревьями, вытащила из кармана фонарик и шагнула в ночь.
      Черная масса воды между дорогой и прогалиной выглядела отталкивающе. Нонна осторожно вошла в нее по колено, стараясь не запутаться в торчавших под поверхностью корнях, под которыми часто прятались щитомордники. Чего ей только не хватало до полного счастья - так это наступить на змею!
      Поэтому она страшно обрадовалась, когда почувствовала под ногами твердую почву. Полянка, которую она разыскивала, была всего в нескольких метров от воды. Вряд ли в нее стреляли случайно, подумала Нонна. Здесь была засада. Она никогда не поверит, что какой-то сумасшедший убийца поднял голову, увидел ее в машине и вдруг ни с того ни с сего решил в нее пальнуть. Нет, затаившись в зарослях, убийца терпеливо ждал, и не кого-то, а именно ее, Нонну.
      Луч фонарика скользнул по земле, описал небольшой круг по влажной, смятой траве, губы Нонны скривились в торжествующей ухмылке. Нагнувшись, она подобрала четыре окурка, и все они были прикурены не с того конца. Марку сигарет разобрать было невозможно. Судя по всему, человек, который в нее стрелял, курил давно и успел обзавестись привычкой вытаскивать сигарету из пачки, совать ее в рот, прикуривать не глядя, одним быстрым движением.
      Сунув окурки в карман, Нонна наклонилась и повела лучом по влажной, рыхлой земле. Вдруг на свету что-то блеснуло. Едва успев подавить радостный крик, она склонилась и подняла с земли пустую гильзу. Она была только одна. Сколько Нонна ни шарила, больше ни одной не нашла. Скорее всего, остальные две либо попали в воду, либо их затоптали в жидкую грязь.
      Гильза отправилась в карман вслед за сигаретами и кусочком искореженного свинца, пробившим лобовое стекло ее машины. Потом, снова с содроганием войдя в воду, Нонна выключила фонарик и фары машины, медленно пошла по дороге к лужайке, где Рафа Цыбин обычно ставил свой трейлер.
      Она почти сразу же с радостью убедилась, что никакой машины сегодня тут не стоит. Стало быть, ее страхи за Эллу были напрасны. Света тоже нигде не было. Погруженная во мрак лужайка с одиноким трейлером казалась унылой и заброшенной.
      Цыбин был здесь как раз в ту минуту, когда в нее выстрелили. Элла говорила, что слышала или ей показалось, что слышала, как он с кем-то разговаривал. Вполне возможно, Цыбин видел этого человека, но простодушно принял его за обычного охотника.
      Закурив сигару, Нонна с наслаждением затянулась и тихонько постучала в дверь, чтобы не напугать спавшую Эллу.
      - Элла! - тихонько позвала она.
      Никакого ответа.
      Нонна посветила в окно и со свистом резко втянула в себя воздух. И тут же с удивлением поняла, что в ней вновь просыпается желание.
      Девушка, совершенно обнаженная, спала на диване, соблазнительно раскинув ноги. Она была дьявольски хороша собой.
      Нонна выключила свет и постучала снова.
      - Элла! - уже громче окликнула она.
      Белая тень на диванчике заворочалась, и девушка села.
      - Да? - откликнулась она хриплым со сна голосом. И только потом сообразила, что голос доносится снаружи. - Кто там? Что вам нужно? Уходите!
      Нонна назвала себя.
      - Откройте дверь. Мне нужно поговорить с Рафой. Она услышала слабый шелест материи и догадалась, что она одевается. Звякнуло окошко.
      - Откуда мне знать, что вы и в самом деле Нонна? - спросила она.
      Она направила свет фонарика на свое лицо.
      - Я надеялась, что вы вернетесь, - просто сказала она. При мысли, что придется ее разочаровать, Нонна почувствовала угрызения совести.
      - Мне только нужно поговорить с Рафой, с вашим супругом. - Она снова нетерпеливо стукнула в запертую дверь. - Ну же, Элла, откройте!
      Элла стояла так близко, что она слышала ее дыхание. Либо она не расслышала, что она сказала, либо все еще никак не могла проснуться.
      - Ш-ш-ш, ради Бога, не так громко, - прошипела она. - Вы разбудите Рафу!
      Но ее предупреждение запоздало. Их разговор и стук в дверь уже подняли на ноги проспавшегося забулдыгу. Он заворочался в постели и сел. Заскрипели пружины.
      - Какого хрена?! Кого это еще принесло? - Голос его был хриплым.
      - Ну вот, смотрите, что вы натворили, - прошептала Элла. - Теперь он, чего доброго, прибьет меня. Цыбин приоткрыл окошко трейлера.
      - Кто это там? Чего вам нужно?
      Нонна уже открыла рот, чтобы сказать, и вдруг поняла, что опоздала.
      Страшный удар откуда-то сзади оглушил ее. Она скорее услышала, чем почувствовала, как дубинка с треском опустилась ей на голову. Раздался странный, глухой звук. На ногах она устояла, но ее как будто мгновенно парализовало.
      Фонарик со стуком выпал из разжавшихся пальцев. Зажженная сигара с шипением погасла в жидкой грязи под ногами.
      Дубинка опять взмыла над ее головой, все вокруг закружилось в странном танце. Нонна и Альберт снова плыли, взмывая в поднебесную даль, она слышала его стон, потом крик, но на этот раз это не был крик наслаждения. Мглу, клубившуюся перед его затуманенными глазами, прорезал женский вопль, полный невыразимого ужаса.
      Нонна вдруг подумала, почему она кричит. Ведь это как раз то, чего она хотела, разве нет?
      Вдруг ее полет неожиданно оборвался, и через мгновение она уже лежала одна, уткнувшись лицом в омерзительную жижу, а кончик ее собственной сигары, еще горячий, обжег ей щеку.
      Ее тело судорожно содрогнулось, раз, другой.
      И все стихло. Уронив голову в липкую грязь, Нонна провалилась в темноту.
      Пронзительные крики, эхом отдававшиеся в ее мозгу, поглотила глубокая тишина.
 

 
      Что-то торчало у нее во рту, мешая сжать челюсти. Что-то похожее на резиновое кольцо, которое дают грызть малышам, когда у них режутся зубки. Нонна попыталась выплюнуть его и тут же получила сильный удар по голове.
      - Дыхни, шлюха! - прорычал над ее головой Джейхун Налов. - Сильнее!
      Нонна покорно сделала, как ей велели, ей удалось с трудом открыть глаза. Она сидела на стуле с прямой спинкой в офисе шефа полиции, а вокруг толпились те, кого она давно знала. Лица всех были мрачны.
      Джейхун Налов бросил угрюмый взгляд на шкалу и брезгливо поморщился.
      - Ну что ж, - проворчал он, - по крайней мере одно мы теперь знаем точно - она пьяна не больше меня. Обычная уловка! А воняет так, словно купалась в водке или в виски!
      Нонне наконец удалось выпихнуть языком резиновую трубку. Губы ее онемели и едва двигались. В голове стоял туман. Ей стоило немалого труда собрать воедино разбегавшиеся мысли.
      - Что тут происходит? - наконец просипела она, с усилием выдавливая из себя слова.
      Один из полицейских шагнул вперед и влепил ей увесистую пощечину, от которой у нее загудело в голове.
      - Еще и спрашивает, прошмандовка! Может быть, лучше сама расскажешь?
      Нонна потрясла головой, пытаясь сообразить, что происходит. Самое странное, что она ничего не помнила, не помнила даже, как умудрилась попасть в кабинет начальника, когда была на прогалине возле трейлера Цыбина. В голове пульсировала боль, ей все труднее было сосредоточиться.
      - Что рассказать? - тупо повторила она.
      Из клубившегося перед глазами тумана вдруг вынырнуло багровое лицо Акифа Алиева. Первый помощник начальника, взяв стоявший у стены стул, подвинул его почти вплотную к Нонне и уселся.
      - Ладно, Нонна, валяй! Рассказывай все, что знаешь!
      - Да нечего мне рассказывать!
      - Так ты что же, ничего не помнишь?
      - Нет, - глухо пробормотала Нонна. - Помню только, что стояла возле двери в трейлер Цыбина, а больше ничего.
      За спиной Акифа выросла фигура Назиева. Он растерянно запустил пятерню в волосы, пушистая черная прядь упала ей на лоб.
      - Конечно, ребята, может быть, я ошибаюсь, но мне кажется, тут заваривается большая каша. И даже если бы мы и хотели не выносить сор из избы, сейчас уже поздно об этом думать.
      - Это точно, - подтвердил Акиф. - Одна "скорая помощь" со своей проклятой сиреной чего стоит! Трубили, словно архангелы в Судный день! Теперь весь остров гудит, как потревоженный улей! А завтра шум будет уже по всему Баку! Уж газетчики постараются, будьте уверены!
      Нонна никак не могла сообразить, о чем это они все толкуют.
      Акиф снова обернулся к ней:
      - Так, значит, не отрицаешь, что ходила к Цыбину? Так вот куда ты направилась после того, как мы с тобой распрощались!
      Виски нестерпимо ломило, но туман, клубившийся в голове Нонны, понемногу рассеивался.
      - Да, это так.
      - По дороге заходила куда-нибудь?
      - Нет.
      Вытащив из нижнего ящика письменного стола шерифа бутылку с коньяком, Джейхун передал ее Таиру Урудову.
      - Налей ей стаканчик. Это не повредит. Чувиха трезва как стеклышко, вы сами могли в этом убедиться. От того количества спиртного, что у нее в желудке, даже у воробья голова не закружится, уж вы мне поверьте!
      Таир поднес бутылку к губам Нонны:
      - Ну-ка, давай хлебни! Промочи горло! Ведь тебе немало придется рассказать. И не вздумай вилять хвостом, баба. Вот уж что ненавижу - так это когда какая - то шалава начинает вешать мне лапшу на уши!
      Виски потекло по подбородку. Нонна подняла руки, чтобы отпихнуть от себя бутылку, и удивленно заморгала. На запястьях у нее были наручники.
      - Это еще что за?..
      Таир заткнул горлышко - бутылки пробкой и убрал ее в стол.
      - Будто сама не знаешь!
      - Все она знает, - проворчал Джейхун. - Ишь, святая невинность! Дура! А как всегда нос воротила, небось помните? Как же, она ведь у нас слишком честная, коп в юбке на хрен! А вот заварить такую кашу - это пожалуйста!
      Нонна обвела недоумевающим взглядом хмурые лица столпившихся вокруг него мужчин. Джабраил Наиров, Амир Самиров, Гамбой Гамбаев, Метин Кусаев, Рафик Афиг - заде, Офил Алоев - все люди управления были здесь, за исключением, может быть, вызванных на дежурство. Ей бросилось в глаза, что все они одевались явно впопыхах, будто их подняли с постели.
      - Да в чем дело? - беспомощно повторила она.
      - Это уж ты нам расскажи, - зло бросил Акиф Алиев, - и заодно объясни, почему, раз уж тебе так приспичило, почему было не прихватить одну из мужиков, да и тех девчонок в гостинице?! Любой из мужиков, да и баб, не важно, только рады были бы тебе услужить! В конце концов, для этого они там и торчали. Но нет, это тебя не устраивало, видишь ли! Ты ведь не такая, как все!
      - Не понимаю, о чем вы говорите.
      - Так уж и не понимаешь! Но ты ведь призналась, что ходила к Цыбину?
      - Да, конечно.
      - Зачем?
      В голове Нонны стало проясняться. Боль понемногу отступила.
      - Хотела хорошенько рассмотреть то место, откуда в меня стреляли. А потом собиралась потолковать с Цыбиным.
      - Это в два часа ночи?!
      - А какая разница, в какое время умирать или убивать? Что в два часа ночи, что в полдень - мертвый, он и есть мертвый!
      Голос шефа Назиева, усталый и злой, разорвал тишину, Нонне показалось, что он прошуршал в воздухе, будто сухой осенний лист, раскрошившийся под ногой.
      - Ладно, Нонна, хватит дурачиться. Тебе никого не одурачить. А все, что мне рассказал Акиф с твоих слов.., все эти пресловутые покушения на твою жизнь.., прибереги эти россказни для кого-нибудь другого!
      - Но в меня и вправду стреляли! - воскликнула Нонна. - Один раз утром, а потом еще вечером. А потом я отправилась туда, на прогалину, где стоял этот человек, поджидая меня, в кустах нашел четыре окурка и стреляную гильзу!
      - И где же они сейчас?
      - В левом нагрудном кармане куртки.
      - Ну, сейчас, по крайней мере, их там нет, - покачал головой Акиф. - Кто-нибудь из вас, парни, видел на полу в трейлере Цыбина сигаретные окурки или гильзу?
      - Нет, - за всех ответил Джейхун. Акиф ткнул пальцем в небольшую кучку предметов, аккуратно сложенную на столе у шерифа.
      - Вон там все, что было у нее в карманах. - И он принялся перечислять:
      - Пистолет, бумажник, десяток патронов. Ее удостоверение, карманный фонарик и пол бутылки джина. На полу трейлера? Нонна недоумевающе нахмурилась. Она ведь даже не заходила в трейлер. Только постучала в дверь. Вдруг туман в голове окончательно рассеялся, она вспомнил все, что случилось ночью.
      От ее стука проснулся Цыбин. Он спросил, кто это там и что ему нужно. А потом.., потом кто-то ударил ей по голове дубинкой, и она потеряла сознание.
      - Меня оглушили, - с трудом выдавила она, подняв скованные наручниками руки, осторожно провел ими по затылку. - Вот откуда все эти шишки.
      В голосе Акифа слышалось раздражение.
      - Ох, ради Аллаха, Нонна! Можно подумать, я лишь вчера появился на свет! Да и ты знаешь не хуже меня, что удариться головой можно обо что угодно, хотя бы и о ножку стола, особенно если ты свалила его на пол!
      Нонна тупо смотрела на него, ничего не понимая.
      - Хочешь сказать, что не знаешь, о чем это я?
      - Да.
      Дверь в контору шефа открылась и тут же захлопнулась. В холле раздались чьи-то шаги, и Семен Рохман, растолкав всех, вошел в комнату. Нонне пришло в голову, что она впервые видит всегда элегантного адвоката, небрежно одетым. Но нынче тот явно одевался впопыхах: незастегнутый ворот рубашки открывал голую шею, галстука не было и в помине, когда Нонна опустила глаза вниз, то с изумлением увидела край шелковой пурпурной пижамы, стыдливо выглядывавший из-под края белоснежных брюк с отутюженной складкой.
      - Что тут происходит, Нонна?
      - Сама не понимаю. - Нонна помотала головой. - Похоже, это какая-то тайна.
      Акиф грузно поднялся со стула. Судя по его нахмуренному лицу, появление адвоката его не обрадовало.
      - Да вы небось и сами слышали, - проворчал он. Рохман недовольно поддернул высовывающуюся из-под брюк пижаму.
      - Возможно, - сухо процедил он, - думаю, к этому времени об этом знает уже чуть ли не весь остров, завтра уже будут знать в Баку. После завтра во всем Азербайджане.
      Один из моих помощников заметил из окна, как мимо пронеслась "скорая помощь", и засек, куда она поехала. А потом, вспомнив, что Нонна моя подруга, дал мне знать.
      Полковник Назиев вытащил из коробки одну из своих любимых сигар по доллару за штуку и закурил.
      - Вы приехали в качестве адвоката, Семен?
      - Если она не против, - кивнул Рохман. - Но давайте-ка сразу условимся о главном. Что вы намерены делать, начальник? Попытаетесь замять это дело или же рискнете пойти до конца?
      Назиев немного подумал.
      - Нет, да простит меня Аллах! - Он тяжело вздохнул. - Это уж чересчур. Не стану изображать из себя святого, Сема, но есть вещи, от которых меня мутит. И это как раз одно из них.
      - Так я и понял, - буркнул адвокат. - Как ты себя чувствуешь, Нонночка? - И он присел на стул, где еще недавно сидел Акиф.
      - На редкость мерзко, - призналась Нонна. Рохман ободряюще похлопал ее по плечу:
      - Возьми себя в руки, Нонна. Через минуту мы сможем поговорить. Ну а пока что я намерен выяснить, как обстоят дела. - Он бросил на Акифа Алиева короткий взгляд:
      - Что у вас есть на нее?
      - Да немало всего, - проворчал Алиев. - В патроннике его "Макара" две пустые гильзы. А Элла, жена Цыбина признала в ней именно того человека, который ночью постучал в дверь трейлера и потребовал, чтобы она ее впустила. Ей показалось, что было около двух часов ночи или немногим больше. - И сухо добавил:
      - А когда все началось, ей было уже не до того, чтобы смотреть на часы!
      - Она точно ее опознала? Ошибки быть не может?
      - Она сказала, что она сама направила луч фонарика себе на лицо.
      Рохман щелкнул зажигалкой.
      - Ты признаешь это, Нонна? Нонна кивнула:
      - Я и не собиралась отрицать, что была там. Да, я постучала в дверь трейлера. А когда она подошла к окну, то посветила фонариком себе в лицо.
      Полковник Назиев задумчиво пожевал сигару.
      - Что касается того, что она стучала, тут все ясно. Когда Урфан привел девушку в чувство, она рассказала примерно то же самое: что она принялась колотить в дверь так, что разбудила Цыбина, который спал в соседней комнате. Цыбин прибежал на шум, и тут-то все и началось.
      - Понятно, - кивнул адвокат.
      Нонна искренне надеялась, что так оно и есть.
      - Думаю, - продолжал шеф, - что у этих трейлеров вряд ли такие уж крепкие двери.
      Рохман рассеянно застегнул верхнюю пуговицу рубашки и вытащил из кармана галстук.
      - Понятия не имею - никогда, знаете ли, не имел удовольствия жить в трейлере! - И принялся завязывать галстук. - Лучше объясните-ка мне вот что: как случилось, что так быстро подняли тревогу?
      - Был анонимный звонок, - проворчал Джейхун Налов.
      - Кто звонил?
      - Не знаю. Парень какой то. Сказал, что как раз проезжал мимо прогалины возле трейлера Цыбина, когда у него спустило колесо. Парень был явно перепуган до смерти - я вообще с трудом мог разобрать, что он там лопочет. Потом я все-таки вытянул из него, что он притормозил неподалеку от трейлера и как раз менял колесо, когда вдруг услышал выстрелы. Потом девушка принялась кричать, и уж тут он сообразил, что дело плохо. Поэтому быстренько завернул болты и рванул к ближайшему телефону.
      - Он назвал свое имя?
      - Нет. Я ведь уже сказал - парень перепугался до смерти. А потом, думаю, он вовсе не хотел оказаться замешанным в какую-нибудь грязную историю, да еще с женщиной.
      - И что же вы сделали после этого?
      - Позвонил сначала Акифу Алиеву, а потом начальнику Назиеву. Потом вызвал Офила Алоева, чтобы подежурил вместо меня, и мы втроем поехали на ферму Цыбина.
      - Понятно, - протянул Рохман. - И где же вы обнаружили Нонну?
      - Примерно в 50 метрах от трейлера - сидела, привалившаяся спиной к колесу своей машины, делая вид, что смертельно пьяна.
      - Выглядит довольно глупо. По крайней мере, так мне кажется, - поморщился Рохман. - Однако, думаю, никто не станет спорить, что Нонна может быть кем угодно, но только не глупой курицей. И если она и впрямь совершила все, в чем ее обвиняют, уверяю вас, уж она бы позаботилась смыться оттуда как можно скорее.
      - Она бы не смогла, - перебил его Акиф. - Должно быть, перетрусила и дала задний ход, да еще на полной скорости. Вот и въехала в болото, да и застряла! Машина, кстати, все еще там, засела в грязи накрепко. Поэтому она сделала то единственное, что было в ее силах: притворилась, что мертвецки пьяна. Дескать, и знать не знает о том, что произошло.
      - Ясно, - кивнул Рохман. - Так, ну а теперь давайте выслушаем саму Нонну.
      - Понятия не имею, о чем вы тут говорите. Я вообще не слышала никаких выстрелов. И уж конечно, сама ни в кого не стреляла. И не слышала, как кричала Элла! - Но тут же поправилась:
      - Нет, не совсем так. Сейчас припоминаю, правда смутно, женский крик. Но я уже ничего не могла поделать.
      - Это почему же?
      - Потому что валялась на земле, уткнувшись носом в грязь, почти без сознания или что-то вроде этого.
      - А что ты вообще там делала?
      - Приехала убедиться, что с Эллой Цыбиной все в порядке... После того скандала, что учинил Рафа, ее муж, прямо посреди улицы, мне было тревожно за нее. Вот поэтому я и вернулась. К тому же мне хотелось поговорить с самим Рафой, если, конечно, он уже был в состоянии говорить.
      - О чем ты хотела с ним говорить?
      - Хотела спросить, не видел ли он, кто в меня стрелял.
      - А он знал?
      - Мне так и не удалось с ним поговорить. Я приехала, постучала в дверь трейлера и, когда Элла Цыбина подошла к окну, посветила фонариком себе в лицо, чтобы она меня узнала. Тут проснулся Рафа, спросил, что мне нужно. Но прежде чем я открыла рот, кто-то врезал мне дубинкой по голове, я потеряла сознание. А теперь моя очередь задавать вопросы. Скажет мне кто-нибудь, наконец, что стряслось?
      - Так ты ничего не знаешь?
      - Понятия не имею.
      - Рафа Цыбин мертв. Убит двумя выстрелами. Пули попали в сердце. А молодая Элла изнасилована и зверски избита, по всей вероятности тем же человеком, который застрелил ее мужа.
      - Кто? Кто это сделал?!
      - Элла Цыбина утверждает, что ты, Нонна.
 

 
      Нонна вдруг почувствовала, как к горлу подступает тошнота.
      - Что, не по себе тебе, а, Нонна? - спросил Акиф.
      - Да, - сглотнув, призналась Нонна, - это точно. Вдруг зазвонил телефон, стоявший на письменном столе шерифа. Он повернулся и взял трубку, проворчал:
      - Понятно.., да, все ясно. - Бросив трубку, он рывком поднял Нонну на ноги. - Ну, пошли!
      - Куда?
      - В больницу. Это как раз звонил доктор Урфан. Сказал, что дал Элле успокоительное и она немного пришла в себя. Он надеется, что мы успеем провести опознание еще до того, как она уснет.
      - Но я этого не делала. Поверьте мне, начальник, - запротестовала Нонна. - Я не убивала Рафу и, уж конечно, не насиловала его жену! Я же женщина! Вы что, идиоты что ли?!
      - Она уверена в обратном, а именно, что ты - гермафродит.
      Джейхун и Таир, подхватив Нонну под локти, поволокли ее к выходу.
      Небольшая группа мужчин преградила им дорогу.
      - Вот она! - крикнул один из них. Другой, бросившись вперед, попытался ударить Нонну, но Акиф сшиб его с ног.
      - А ну, ребята, прочь! - заорал он. - Выбросьте это из головы, поняли? Пошли, пошли отсюда! Дайте пройти, кому говорят?!
      Поколебавшись, толпа раздалась, уступая им дорогу. Джейхун и Таир поспешно потащили Нонну за собой и затолкали ее в машину шефа.
      Назиев грузно уселся на переднее сиденье рядом с Акифом.
      - Н - да, хорошеньких дел ты натворила! Может быть, я немного старомоден, но, признаюсь, никогда не считал, что лишняя десятка мне помешает! Я понимаю, муж тебе надоел, ты хотела нечто новое, поменять ориентацию, вкусить иное....Я это понимаю, девочка.....Понимаю.... Но изнасиловать женщину - нет, это не по мне!
      - Но говорю же вам, я этого не делала! - крикнула Нонна. - Вы должны мне верить!
      - С чего бы это?
      Акиф, подождав, пока мимо проедет вереница автоцистерн, принадлежавших нефтяной компании, включил мигалку, на полной скорости помчался по улице Багирова под оглушительный вой полицейской сирены.
      Нонна откинулась назад, время от времени украдкой поглядывая на слонявшихся по улице мужчин. Большинство из них, заслышав сирену, оглядывались, с интересом провожая взглядами полицейскую машину, но ни один не осмелился издать ни звука. Встречавшиеся в этой толпе женщины тоже молчали.
      Нонна вдруг почувствовала, что и сам ритм жизни на этой улице будто изменился, автомобильные гудки осипли. Неоновая реклама, казалось, полиняла и уже не так резко била в глаза. Все выглядело так, словно остров Артем испуганно притих в ожидании новостей.
      - Как по-твоему, от этих ребят можно ждать неприятностей? - спросил Таир Урудов.
      - Не знаю, - проворчал Назиев. - Еще слава Аллаху, что они не видели бедную малютку, когда она, голая и вся залитая кровью, валялась на полу трейлера!
      - Как она там? - спросил Акиф.
      - Надеюсь, ей удастся выкарабкаться. По крайней мере, доктор надеется на это. - И он скосил глаза в сторону Нонны. - Но как женщина может так обойтись с девушкой, уму непостижимо!
      Нонна попыталась крикнуть, что она этого не делала, но во рту у нее так пересохло, что из груди лишь вырвался какой-то неясный, сиплый звук.
      - Сколько у нас времени, чтобы расспросить ее? - спросил начальник у доктора.
      Доктор Урфан задумчиво посмотрел на часы:
      - Две-три минуты. Не больше. Она все еще очень слаба. Он приоткрыл дверь и пропустил их в палату. Ее рыжие волосы, аккуратно расчесанные и промытые, рассыпались по подушке. Молоденькая вдова убитого лежала на высокой больничной кровати и, казалось, не дышала. Простыня укрывала ее до самого подбородка.
      Ее ослепительные волосы на фоне мертвенно-бледного лица были единственным ярким пятном в этой комнате. Алюминиевые скобки сжимали сломанный в нескольких местах нос. Глубоко запавшие глаза, под которыми темнели синяки, казались двумя чернильно-черными пятнами. Но только сестре и доктору было в точности известно, сколько еще повреждений, и внешних и внутренних, нанес этой хрупкой девочке надругавшаяся над ней негодяйка.
      Шеф стащил с головы кепку.
      - Я полковник Назиев, Элла, - представился он. - Мне известно, как нелегко вам пришлось, поэтому постараюсь быть как можно более краток. Доктор предупредил, что вам нужен покой. Но прежде я был бы очень вам признателен, если бы вы ответили на некоторые вопросы. Если, конечно, захотите.
      - Я постараюсь.
      Нонна даже испугалась, настолько безжизненным показался ей ее голос.
      - Вы знакомы с сотрудницей нашего РОВД, некой Нонной Токаевой?
      - Да, знакома. Прошлой ночью именно она привезла меня и моего мужа домой.
      Шериф кивком указал в сторону Нонны:
      - Это она? Вы ее узнаете?
      - Да.
      - Вы сказали, что прошлой ночью она привезла вас домой. А когда вы снова увидели ее?
      - Утром. Вернее, той же ночью. Часа в два.
      - И вы утверждаете, что она и есть тот самый человек, который застрелил вашего мужа и изнасиловал вас?
      - Да.
      Надо отдать ему должное, Назиев изо всех сил старался быть объективным.
      - Еще минуту, Эллочка. Если в трейлере было так же темно, как в ту минуту, когда мы приехали на место происшествия, то как же вы можете быть уверены, что напала на вас именно Нонна?
      Девушка на постели казалась просто сломанной механической куклой. Ничто не дрогнуло ни в ее лице, ни в голосе, когда она ответила:
      - Просто как раз перед тем, как все это случилось, когда она только постучала в дверь трейлера, я спросила, кто это, и тогда она направила луч фонарика себе на лицо. И попросила ее впустить.
      - Понятно. И вы открыли дверь?
      - Нет.
      - Что же случилось потом?
      - Стук в дверь разбудил моего мужа. Рафа проснулся и вышел из спальни. - Видно было, что Элла изо всех сил старается держать себя в руках. - И тут она вдруг как будто обезумела. Я хочу сказать, Нонна. Выбила дверь трейлера и выстрелила в Рафу. Потом обернулась, схватила меня, сорвала с меня одежду, швырнула на пол, и.., и сделала, ну, вы сами понимаете что. А мертвый Рафа лежал совсем рядом, в двух шагах! Каждый раз, когда я пыталась вырваться, она била меня кулаками, била и била, а потом у меня уже не осталось сил, она сделал свое черное дело! Она - чудовище!
      - Вы готовы подтвердить это на суде?
      - Да.
      Полковник Назиев надел кепку.
      - Еще один, последний вопрос, Элла. Нонна клянется, что вскоре после того, как она постучала в дверь, назвалась и посветила фонариком себе в лицо, кто-то неизвестный ударил ее по голове и она якобы потеряла сознание. Вы не слышали за дверью трейлера какого-нибудь шума?
      - Ничего не слышала.
      - Тогда у меня все. Спасибо, девочка.
      Джейхун и Таир, подталкивая, вывели Нонну из палаты. Семен Рохман ждал в коридоре.
      Нонне трудно было говорить. Все услышанное только что казалось каким-то безумным кошмаром.
      - Я не делал этого, Семен, - прохрипела она. - Ты должен мне поверить! Она думает, что это была я, но это не так! Ей-богу, я валялась без сознания, когда этот подонок напал на нее! А потом, в трейлере было слишком темно, чтобы она могла разглядеть как следует лицо того человека, который над ней надругался. Что она могла видеть, в конце концов, - может быть, только рост, да и то примерно!
      - Угу, - сухо процедил Акиф, - а еще то, что этот гад оказался женщиной!
      Доктор Урфан молча закрыл за ними дверь.
      - Так вы утверждаете, что вообще не были в трейлере, Нонна? Я вас правильно понял?
      - Так оно и было!
      Из кармана белого халата доктор извлек служебное удостоверение и поднес его к самым глазам Нонны.
      - Тогда откуда это у нее? Эта самая штука была зажата у нее в левой руке! Причем так крепко, что сестре с трудом удалось разжать ей пальцы!
      Нонна машинально опустила глаза вниз, и.., где же книжка, где она? В нагрудном кармане рубашки, там, где она привыкла ее видеть, осталась лишь рваная прореха.
      Прежде чем Нонна успела сообразить, что ответить, вмешался Рохман:
      - Не отвечайте на этот вопрос, Нонна. Ваш ответ может быть использован против вас. И вообще, с этой минуты я запрещаю вам отвечать на какие-либо вопросы. Говорить буду я.
 

 
      Сидя на голых пружинах матраса, прислонившись спиной к каменной стене камеры, в которую ее сунули, Нонна докуривала последнюю сигарету из оставленной Семеном пачки.
      Она вспомнила свое детство, своего деда. Он был химиком по образованию, работал на военно - промышленный комплекс молодой страны Советов.
      Она деда помнила очень хорошо.
      Ее дед, как - то рассказывал: шел 1921 год, холод, голод. Он служил во время Первой мировой войны в воинской частив Баку, недалеко от Баилово.
      Воинская часть была элитная - артиллерийская рота.
      Проще говоря, он был профессионалом военным ученым, каждый день пешком ходил с части домой.
      И вот однажды возвращаясь вечером с работы где - то в районе приморского бульвара он неожиданно встретил бывшего сослуживца. Радости и разговоров было много. Воспоминаний тоже.
      Выяснилось, что дед о своих однополчанах почти ничего не знает, никого не встречает. Зато его сослуживец более общительный, друзей не растерял и вдруг воскликнул:
      - Да что это ты, майор, нас из жизни вычеркнул! Вот приходи завтра вечером ко мне, придут друзья. Я здесь недалеко живу, - он назвал адрес.
 
      Отец обрадовался, дал слово, что непременно будет.
      На следующий день после работы, приобретя приличия ради бутылку водки, пошел искать дом на Телефонной улице.
      Идти на встречу ему уже расхотелось, но ведь слово дал. А тогда слово офицера много значило.
      Была дождливая, ветреная весенняя погода. Дошел он до нужной улицы, стал заворачивать за угол и вдруг чувствует, как будто плотная воздушная стена встала на пути. Пытается шагнуть вперед - и не может.
      Ноги скользят, ветер усилился, с ног сбивает, полы плаща распахнуло, стало на месте крутить. Не может дальше идти!
      Повернул назад, вроде дышать легче стало.
      Остановился и опять двинулся по адресу. Подумал: ждать будут, слово дал...
      И опять - как повернул за угол, так дальше идти не может, мешает невидимая воздушная преграда. За что - то запнулся, бутылку уронил, разбилась...
      Тогда дед решительно повернул назад и пошел домой.
      А через несколько дней он узнал, что его однополчан, пришедших к другу в гости, арестовали, объявили в терроре и измене государству, без суда расстреляли. Мистика, но это было именно так.
      Все это пронеслось в памяти у Нонны как короткометражный фильм.
      Вся жизнь теперь перед глазами.
      Вспомнила маму, свое детство.
      Очень четко вспомнила, как в 4 классе у их соседей пропала кошка, ее безуспешно искали две недели. И вот однажды она нашла эту кошку, случайно, в соседней подворотне, кошка сильно исхудала.
      Она быстро отнесла ее соседям, сдала хозяевам, прибежала домой радостная:
      - Я нашла кошку!!! Соседи мне за это обещали шоколадку!
      - А ты на шоколадку слишком не надейся, Нонна. За доброе дело природа тебя сама отблагодарит, - спокойно ответила мама.
      Тогда Нонна не поняла, что это были за слова.
      Дней через десять Нонна купалась в море и вдруг почувствовала, что за палец на ноге что - то зацепилось.
      Думала, что это водоросли, или леска от чьей - то удочки, она пыталась стряхнуть ее, но безуспешно.
      Тогда она вышла на берег и увидела, что вокруг пальца обвилась золотая цепочка. Она тогда посчитала, что это сбылись мамины слова за доброе дело.
      Она эту цепочку носила вплоть до войны в Карабахе, а там на фронте потеряла ее.
      Зачем она это сейчас вспомнила? К чему все это?
      Вдруг она подумала об Альберте, тут же об этом пожалела. Теперь-то муж наверняка знает, почему она не вернулась домой. Нет никакого сомнения, что кто-нибудь из так называемых доброжелателей успел ему позвонить и соболезнующим тоном сообщил новости: "Я подумал, может быть, вам будет интересно узнать, что вашу жену недавно арестовали. За изнасилование и убийство..."
      Она чертыхнулась про себя. Как раз то, что любой муж мечтает услышать перед завтраком!
      Нонна сползла с кровати и принялась разглядывать пол в поисках окурка, достаточно длинного, чтобы хоть разок можно было затянуться. Но так и не нашла. Усевшись на матрас, Нонна прислонилась спиной к стене и обхватила себя руками под коленями.
      Теперь уже Альберт, должно быть, не сомневается, что, покинув его, она сразу отправилась к Элле. Боже, какой ужас!!!!
      Можно только догадываться, что успел наговорить ей милейший Тарик.
      Вдруг в коридоре послышался звук шагов, Амир Самиров, волоком протащив по коридору растрепанную брюнетку и пинком втолкнув ее в соседнюю с Нонной камеру, с лязганьем запер дверь.
      Девица была настолько пьяна, что едва ворочала языком.
      - Будь ты проклят, ублюдок! - завизжала она. - Только потому, что я оступилась и расколотила это проклятое зеркало, ты притащил меня сюда и сунул в этот вонючий клоповник!?
      Нонна встала, подошла к решетке, прижавшись лицом к холодным прутьям.
      - Что она натворила, Амир?
      Самиров неторопливо прикурил сигарету.
      - Швырнула бутылку виски и вдребезги разнесла всю зеркальную стенку за баром в "Баку клубе"! Попытался было отвести ее в гостиницу, где она живет, так нет же, уперлась, и ни в какую! Поэтому я и притащил ее сюда. Пусть немного проспится!
      - Пятьдесят долларов и судебные издержки. А суд через неделю. - Похоже, что так.
      Воцарившееся между ними молчание стало неловким. Наконец Нонна не выдержала:
      - А что на улице?
      - Да ничего особенного, - пожал плечами Амир. - Как тебе сказать... Даже слишком тихо, и вот это мне не нравится. Так, собираются маленькими группами, о чем-то переговариваются.
      Нонна понимала, что имеет в виду Амир. В городке, где постоянно нарушался закон, всякое может случиться. Она тихо прошептала:
      - Амир, я не виновата, ей-богу! Ты же меня знаешь, Амир! Знаешь, что я не могла.., не могла этого сделать!
      Амир помолчал, прежде чем ответить.
      - Знаешь, я склонен тебе верить, Нонна, - сказал он, наконец, - даже несмотря на то, что говорит девушка. Ведь я тебя знаю не первый год. А человек не может измениться за каких-нибудь пять минут. Само собой, ты могла бы затащить в постель эту крошку, бог разберет этих женщин, что у них на уме. И я бы ничуть тебя не винил, если б так оно и было. Но чтобы изнасиловать ее - нет, на тебя это не похоже! Ты же не мужик!
      - Спасибо, Амир.
      - Но тогда... и влипла же ты!
      - Я знаю.
      Амир кашлянул и отправился по коридору в контору. Нонна запоздало пожалела, что не попросила у Амира сигарету. Амир наверняка оставил бы ему всю пачку.
      Ночь, казалось, тянулась бесконечно. Но вдруг за стеной, где была парковка, послышался неясный шум. Нонна прислушалась. Загремели канистры. Потом она различила звяканье оловянных тарелок и мисок и догадалась, что в маленькой кухоньке за стеной кто-то из тюремной прислуги принялся готовить завтрак.
      При одной мысли о еде ее чуть не вывернуло, но она бы отдала все, что имела за чашку горячего кофе. С горящими глазами она ждала, когда появится заключенный, которому разрешали прислуживать на кухне. В тюрьме это тоже являлось привилегией. Но он все еще не приходил.
      И тут она вспомнила: большинство из добровольных поваров были мужики, ни одному из них не позволялось пересекать невидимую границу, отделявшую камеры, где содержались женщины от остальной тюрьмы. Стало быть, вздохнула Нонна, ей придется дожидаться кофе еще долго. По крайней мере до тех пор, пока не заступит дневной дежурный.
      Было уже почти восемь, когда в коридоре послышались шаги и появился Акиф Алиев в сопровождении Рафика Афиг - заде. В руках у того был поднос с двумя кружками кофе и двумя оловянными тарелками с овсянкой, сдобренной мясной подливкой. Акиф отпер дверь камеры, где сидела Нонна.
      - Пошли, Нонна.
      - Куда еще? - проворчала та. - Неужто нельзя подождать, пока я выпью кофе?
      - Тебя ждут, - недовольно буркнул Акиф. - В караулке. Под его испытующим взглядом Нонна невольно поежилась.
      - Нонна! Хотел бы я знать, как оно было на самом деле!
      - Я этого не делала, Акиф.
      - Это я уже слышал.
      - Это правда.
      Акиф задумчиво позвенел ключами.
      - Не знаю... просто не знаю, что и подумать. Ведь мы со стариком оба считали тебя порядочной паинкой, вот что обидно! Но уж коли человеку приспичит, скажем, какая-нибудь горячая бабенка задурит голову, если у нее не все в порядке с ориентацией, черт его знает, на что он способен! Я такое уже повидал! - И тут он добавил:
      - Но чтоб я сдох, если тут один маленький факт не свидетельствует в твою пользу!
      - И что же это за факт?
      - Да если девушка замужем за очаровательным парнем, да еще такого класса, как твой муж, хоть убей, не могу понять, с чего бы ей вздумалось приставать к той малышке, что сейчас загибается на больничной койке?!
      - Слушай, давай не будем о моем муже, ладно?
      - Боюсь, что ничего не выйдет, Нонна. Так получилось, что он и этот его братец сейчас как раз здесь. Принесли тебе позавтракать.
      Нонна никогда не замечала, как длинен тюремный коридор. Альберт ждал ее снаружи, лицо его было бледным, но спокойным, из аккуратной прически, отливавшей на солнце блеском, не выбивался ни один волосок. Он сидел за столом в караулке. На столе стояла плетеная корзинка для пикников.
      Акиф бросил взгляд на часы.
      - У вас двадцать минут, не больше, - проворчал он и закрыл за собой дверь.
      В ледяном голосе Тарика звучало нескрываемое презрение.
      - Кажется, я не так уж сильно ошибался насчет тебя! Вот, стало быть, что представляет собой человек, на которой женился мой брат! Подумать только - ведь ты мог сотворить такое и с ней! Остается только надеяться, что тебе не удастся заморочить голову судье, он воздаст тебе по заслугам!
      Альберт молча вглядывался в лицо жены. Наконец, не поворачивая головы, он бросил брату:
      - Заткнись! И убирайся отсюда!
      - Но, Алик!.. - запротестовал светловолосый юнец.
      - Вон, я сказал!
      Пожав плечами, Тарик вышел из комнаты. Дверь караулки с грохотом захлопнулась за его спиной. Нонна никогда и представить себе не могла, чтобы тишина могла так давить. Ей было мучительно стыдно, что он видит ее грязную рубашку и потрепанное лицо.
      Альберт придвинул ей корзинку:
      - Вот. Я принес тебе поесть.
      - Зачем? - в упор спросила Нонна.
      - Даже в тюрьме нужно есть. Мы с матерью часто приносили в тюрьму еду.., моему отцу. Это было давно, еще в Москве. Так продолжалось до тех пор, пока нам не повезло, и мы не вырвались оттуда.
      Он аккуратно расстелил на столе белоснежную салфетку и вытащил термос с горячим кофе. Вслед за ним появились чашка с блюдцем, завернутая в чистое полотенце тарелка со сдобными горячими булочками и баночка домашнего джема из персиков.
      - Извини, что так мало, надо было бы захватить чего-нибудь более сытного. Но как-то непривычно придумывать завтрак, который надо унести в корзине.
      - Все чудесно, - успокоила его Нонна. - Спасибо, что подумал об этом.
      - Ешь, - тихонько шепнул он. - У тебя не так уж много времени. Тот офицер сказал, всего двадцать минут.
      Нонне нисколько не хотелось есть, но, чтобы не огорчать Альберта, она принялась запихивать в себя булочки. Так много нужно было бы сказать ему, но он не знал, как начать.
      Альберт украдкой поглядывал на нее, уже готовый задать вопрос, который готов был сорваться с его языка, но каждый раз удерживался. Похоже, он, как и Нонна, разучился разговаривать ни о чем. Такого с ними еще не бывало.
      Вопрос так и остался незаданным, потому что дверь распахнулась, на пороге вырос Акиф:
      - О'кей, Нонна. Пошли!
      За его спиной с перебинтованным лицом стоял Джамо. Сняв с пояса наручники, первый помощник ловко защелкнул их на запястьях Нонны.
      От изумления Джамо выпучил глаза:
      - Ото, так, значит, и до тебя добрались, Нонна?! Ну и слава Богу! А то нос задирала: смотри, мол, я какая! Так вам, сучкам, и надо!
      - Хватит молоть чепуху, Джамо! - резко оборвал его Акиф. - Здесь посторонние люди, не видишь?
      - Прошу прощения, - извинился тот. - Мне очень жаль, только эта женщина вечно ко мне придиралась!
      И тут Альберт, наконец, решился сделать то, о чем думала все это время.
      - Вы позволите мне задать жене только один вопрос? Прошу вас!
      - Конечно, - кивнул Акиф.
      Он встал и, выпрямившись во весь рост, глядя прямо в глаза Нонне, сказал:
      - Тот человек, которого, как они сказали, ты убила... Бог с ним. Это сейчас не так важно, по крайней мере для меня. - С фатализмом, свойственным его нации, она одним пожатием плеч дала понять, что смерть Цыбина для него ничего не значит. - В конце концов, убивают многих. Я хочу спросить о другом.
      - О чем? - Голос наконец-то вернулся к Нонне. Надменно вскинув вверх подбородок, Альберт испытующе всматривался в ее лицо.
      - Я хочу услышать правду. Ты и в самом деле пошел к той женщине после меня? И был с ней близок, не важно, по доброй воле или нет?
      - Нет! - тихо сказала Нонна. - Клянусь! Альберт некоторое время еще вглядывался в ее лицо и, наконец, со вздохом обронил:
      - Я тебе верю! - Его голубые глаза наполнились слезами. - Но я не смирюсь с этим! Вот увидишь! - Привстав, он поцеловала ее. - Да благословит тебя Аллах, жена! Когда тебя приведут в суд, я буду сидеть в первом ряду!
 

 
      Зал, где обычно происходили судебные заседания, был забит до отказа. Несмотря на протесты пожарника, молчаливая толпа мужчин и не менее молчаливых женщин запрудила все коридоры и проходы, выплеснулась в холл.
      В прилегающей к залу комнатке, где арестованные дожидались суда, сидели Семен Рохман и Нонна. Адвокат даже не пытался скрыть, насколько серьезно положение его подзащитного. Впрочем, и сам он выглядел так, словно провел бессонную ночь.
      - Боюсь, сегодня нам придется несладко, - заранее предупредил он Нонну. - Все эти улики против тебя, да еще то, что Элла Цыбина без колебаний тебя опознала. Полагаю, в этом случае судья Балаев может сделать только одно. Так что готовься заранее к тому, что тебя водворят обратно в тюрьму и заставят дожидаться пересмотра и повторного слушания дела.
      - Что поделаешь, - кивнула Нонна. Сейчас она чувствовала себя куда лучше, чем вначале, когда ее бросили за решетку. Слава Богу, по крайней мере, Альберт ей верит!
      Впрочем, адвокат Семен Рохман отнюдь не питал радужных надежд на будущее.
      - Надеюсь, благодаря твоему безупречному прошлому и боевым наградам мне хотя бы удастся заставить их усомниться в твоей виновности. Будем надеяться, тебя согласятся выпустить под залог. Но, если честно, Нонна, боюсь, у меня ничего не выйдет. Конечно, я сделаю все, что смогу, но полной уверенности у меня нет.
      - Но я не убиваа Цыбина. И не прикасалась к девушке!
      - Да, мы оба это знаем. Но знать и иметь возможность доказать - это разные вещи. - Сунув в рот сигарету, Семен передал пачку Нонне. - Ладно, в конце концов, это просто предварительное слушание. И думаю, что наилучшей стратегией для нас будет приберечь все козыри до дня суда.
      - Что за козыри?
      - А два неудавшихся покушения на твою жизнь?
      - Боюсь, я не совсем понимаю. О чем это ты? И тут адвокат в нескольких словах объяснил, что собирается предпринять.
      - Насколько мне представляется, этот "кто-то", кто твердо решил избавиться от тебя, после того, как две его попытки провалились, вполне вероятно, даже более чем вероятно, мог прошлой ночью проследить тебя до трейлера Цыбина, а потом намеренно пристрелить Рафу и зверски изнасиловать девушку - и все это лишь с одной-единственной целью! Не догадываешься? Он твердо решил прикончить тебя, но на этот раз - руками представителей закона!
      - Вчера, в камере, мне и самой вдруг пришла в голову эта мысль.
      - Скажи, не сможешь ли ты припомнить еще что-то, какую-то деталь, которая может нам помочь?
      - Нет, я уже все перебрала.
      - У тебя нет никаких подозрений насчет того, кто бы это мог быть? Кто может хотеть твоей смерти, Нонна?
      - Понятия не имею.
      - От твоей смерти кто-нибудь что-то выгадает?
      - Ну, не напрямую.
      - Ты имеешь в виду своего шурина?
      - Да.
      Отшвырнув в сторону окурок, Рохман тщательно растер его по полу носком элегантного белого ботинка.
      - Похоже, я догадываюсь, что ты имеешь в виду. Альберт на редкость яркий мужчина. Чертовски привлекателен! Хоть и Альфонс. Не обижайся, конечно, но он, в самом деле Альфонс, и это знают все. - Поправив и без того, безупречный узел галстука, Рохман встал. - Ладно, поговорим об этом потом, когда будет время. Мне кажется, тут что-то есть. Но сейчас мне пора идти в зал заседаний. Да, ради всего святого, Нонна, не забывай об одном.
      - О чем?
      - Запись твоих показаний на слушании будет позже представлена на суде. Поэтому, умоляю тебя, держи себя в руках. И самое главное, не дай прокурору вывести тебя из равновесия. Когда тебе зададут вопрос о том, признаешь ли ты себя виновным, просто скажи "нет" и остальное предоставь мне.
      - Ты мой адвокат.
      - Вот и помни об этом, идет?
      Судебный пристав приоткрыл дверь, чтобы впустить Рохмана, и на минуту высунул голову - спросить у клерка, сколько, по его мнению, пройдет времени, прежде чем суд удалится на совещание.
      Воспользовавшись представившейся возможностью, остальные арестованные, будто волки, кинулись на Нонну. Лицо и губы ее моментально были разбиты в кровь. Тяжелый кулак рассек бровь.
      - Ну, толкни меня, попробуй! Что, боишься? - неистовствовал Вагиф. - Только бы тебя отпустили под залог! Я молю Аллаха, чтобы они согласились! Вот потеха-то будет! Ребята мигом до тебя доберутся, вот увидишь! Как ты могла, змея, сотворить такое с женщиной?! Интересно, как это понравилось бы твоей собственной дочке? А, у тебя же нет пока детей! И не будет! А на вид ты штучка что надо! И в постели, должно быть, горяча, или нет? А может, ты из тех, кому для полного счастья непременно нужно поиздеваться над бабой?
      Нонна отбивалась изо всех сил, моля Бога, чтобы судья, наконец, вернулся. Впрочем, тот не заставил себя ждать.
      - Эй, парни, а ну-ка, оставьте ее! - рявкнул он. - Знаю, знаю, что вы испытываете. И все равно - держите кулаки при себе, вы же мужчины, а она женщина, не забывайте это!
      - Ладно, приятель, - проворчал один из арестованных, старик нефтяник, - мы и без тебя знаем, что нам нужно. Это дерево повыше да крепкая веревка в придачу!
      Нонна вытащила носовой платок и промокнула им разбитые, окровавленные губы. Нижняя бровь нестерпимо болела. Правый глаз распухал прямо на глазах. И все же, избитая, злая как черт, она не могла не чувствовать своеобразного комизма ситуации, в которой вдруг очутилась. Она была убеждена, переспи она с Эллой сразу же, как только она дала ей понять, что согласна, - и ничего бы этого не было.
      В зал суда ее вызвали последней. Едва переступив порог, Нонна почувствовала, как удушливая ненависть сидевших в зале захлестнула ее, будто гигантская волна.
      Она поискала глазами и почти тут же заметила Альберта. Он сдержал слово - сидел в первом ряду, прямо за перилами, которые отделяли зрителей от присяжных.
      Рядом с братом устроился Тарик. Злорадная усмешка то и дело мелькала у него на лице. Нонна прекрасно знала, что за мысли копошатся у него в голове. Если суд сочтет ее виновным в обоих преступлениях - изнасиловании и убийстве, - ей отсюда не выйти. А это значит, что Альберт станет свободным и будет волен вновь жениться, на этот раз удачно, остаток своей никчемной жизни Тарик надеялся провести беззаботно, вытягивая из брата деньги и развлекаясь за его счет.
      Забавно, вдруг подумала Нонна, как на все это отреагировал сам Альберт. Назвал ее женой, потом поцеловал долгим поцелуем, и ему не было никакого дела, что ее обвиняют в убийстве! Ему вообще было наплевать, убей она хоть с десяток человек, лишь бы жена оставалась ему верна! Да, усмехнулась Нонна, об этом стоит поразмышлять на досуге!
      - Как арестованная оказалась в подобном состоянии? - брюзгливо спросил судья Балаев, взглянув на разбитое лицо подсудимой.
      - Возникли кое-какие разногласия между ожидавшими своей очереди, - подмигнула Нонна.
      Наступила гробовая тишина. Слышен был только голос секретаря суда, который громко читал вслух выдвинутые против Нонны обвинения.
      - Подсудимая, признаете ли вы себя виновной? - спросил судья Балаев.
      - Нет, не признаю. Ни по одному пункту обвинения.
      - Позвольте мне, - вмешался Рохман. - После того как обвинение представит имеющиеся в его распоряжении доказательства, я буду просить суд освободить обвиняемую под залог. Причина - вполне обоснованные сомнения в ее виновности, а также ее безупречное прошлое.
      При этих словах в зале поднялся гневный ропот. Зрители в дальнем его конце приподнимались, вытягивали шеи, стараясь не пропустить ни единого слова дебатов. И без того битком набитое тесное помещение сейчас казалось еще меньше.
      - Суд, - кислым тоном проговорил Балаев, - будет рад рассмотреть такую возможность... в соответствующее время. Странно, однако, господин Рохман. Вы ведь практикуете достаточно давно, чтобы хорошо знать, что в подобных случаях это едва ли допустимо.
      - Да, господин судья, - промямлил Рохман.
      Любопытные в задних рядах, с шумом выдохнув, разом опустились на стулья. А окружной прокурор вызвал полковника Назиева.
      Пожилой человек старался придерживаться фактов. По его словам, утром минувшего дня один из его людей, который нес дежурство, Джейхун Налов, сообщил, что в контору начальника полиции позвонил неизвестный и сообщил, что слышал выстрелы и пронзительные женские крики на прогалине возле дороги Гала, там, где участок Цыбина.
      Налов так и не смог уговорить звонившего назвать свое имя. После этого он немедленно позвонил начальнику, и тот вместе с первым замом Акифом и тем же Наловым поехал к прогалине. По прибытии они обнаружили самого хозяина фургона мертвым: две пули прошли навылет и задели сердце. Его молодая жена, избитая и вся в крови, обнаженная лежала на полу трейлера.
      На ее теле были обнаружены следы, свидетельствовавшие о том, что женщина была изнасилована. Когда она пришла в себя настолько, что могла говорить, она назвала имя Нонны Токаевой и поклялась, что она и была тем самым человеком, который застрелил ее мужа и надругался над ней. Саму Нонну обнаружили неподалеку от трейлера.
      Почти без сознания, она лежала, привалившись спиной к колесу собственной машины. Тест на наличие алкоголя в крови показал, что она совершенно трезва. Арестованная и препровожденная в тюрьму, она, тем не менее, продолжала отрицать свою причастность к убийству и изнасилованию. Но оба выстрела были сделаны из ее пистолета, а удостоверение, отсутствовавшее, когда ее нашли, позже обнаружили зажатым в руке изнасилованной женщины.
      В ходе допроса она признала, что той ночью действительно подъехала к трейлеру. По ее словам, она только хотела убедиться, что с девушкой, которую она вечером доставила домой, все в порядке. Рассказала, что постучала в дверь трейлера и назвала себя, после чего кто-то неизвестный оглушил ее несколькими ударами дубинки по голове. Что произошло вслед за этим, она, по ее словам, не имеет ни малейшего понятия.
      Возмущенный ропот прокатился по залу.
      Следующим для дачи показаний был вызван доктор Урфан. Он подтвердил, что Цыбин был уже мертв, когда его нашли. А потом детально перечислил все внутренние и внешние повреждения, обнаруженные им при обследовании изнасилованной женщины.
      Он заявил, что женщина была изнасилована именно не мужчиной, а большой палкой, куском железы, и твердым куском резинового шланга. Он заверил суд, что пострадавшая по-прежнему нуждается в больничном уходе.
      Далее прокурор предъявил суду заверенные несколькими свидетелями показания самой потерпевшей, сделанные в больнице, и попросил секретаря зачитать их вслух. Показания имели форму вопросов и ответов.
      - Назовите ваше имя.
      - Элла Цыбина.
      - Прошлой ночью вы проснулись оттого, что кто-то стучал в дверь трейлера, в котором жили вы с мужем?
      - Да. Так оно и было.
      - Вы смогли бы узнать человека, который вас разбудил?
      - Да, смогла. Это была Нонна Токаева, сотрудник полиции.
      - В какое время это случилось?
      - Около двух часов ночи.
      - Было еще темно?
      - Совсем темно.
      - Тогда как же вы можете быть уверены, что постучавший к вам человек и в самом деле Нонна Токаева?
      - Она сама назвала свое имя. А потом посветила себе в лицо карманным фонариком.
      - Прежде вам уже случалось встречаться с Нонной Токаевой?
      - Да.
      - Когда это было?
      - Накануне вечером. То есть незадолго до этого. Мой муж выпил лишнего, почувствовал себя плохо, Нонна Токаева предложила отвезти нас домой.
      - После того как она вас привезла, она заходила в трейлер?
      - Да. Мы выпили по чашке кофе.
      - Только вы и капитан Нонна Токаева? Вдвоем?
      - Да, а что?
      - В тот вечер она не пыталась приставать к вам? Может быть, она вела себя недостойно?
      - Нет. Он держалась как самая настоящая леди. Даже когда я рассказала ей, как несчастлива в семейной жизни, потому что муж постоянно пьет и... и из-за разницы в нашем возрасте, Нонна Токаева не сделала ни малейшей попытки воспользоваться моей откровенностью.
 

* * *

 
      Нонне оставалось только порадоваться, что первое впечатление, которое она составила о девушке, ее не обмануло. Элла и в самом деле оказалась славной малышкой. Она вовсе не пыталась накинуть веревку ей на шею. Судя по всему, девушка искренне обманывалась на ее счет. Скорее всего, она описывала трагедию, происшедшую в трейлере так, как видела ее сама. Секретарь суда между тем продолжал:
      - Понятно. А теперь давайте вернемся к тому, что произошло позже, в два часа ночи. Вы продолжаете утверждать, что проснулись оттого, что капитан Нонна Токаева стучала в дверь трейлера?
      - Да.
      - Что ей было нужно?
      - Она попросила, чтобы я отперла дверь и впустила ее.
      - Она объяснила, для чего ей это?
      - Да. Она сказала, что ей нужно срочно поговорить с моим мужем.
 

* * *

 
      В зале снова поднялся шум - казалось, все собравшиеся вдруг разом вздохнули. Судья Балаев сердито постучал по столу молотком. Секретарь суда откашлялся и продолжил чтение:
      - Вы впустили ее?
      - Нет. Было очень жарко, поэтому я улеглась спать без рубашки. Спала я на диванчике в передней комнате. Поэтому я встала и накинула на себя пеньюар.
      - И что же случилось потом?
      - Она постучал снова, уже громче. Стук разбудил мужа, и он вышел из комнаты, где спал.
      - Продолжайте.
      - А госпожа Токаева открыла дверь трейлера и вошла. Рафа принялся ругаться, тут прогремели два выстрела. Все случилось очень быстро. Я помню, как она схватила меня и разорвала на мне одежду, а потом швырнула на пол и попыталась овладеть мной. Она пыталась пихнуть в меня инородное вещество, то ли дерево, то ли шланг.
      - Вы сопротивлялись?
      - Я умоляла ее отпустить меня.
      - Она говорила что-нибудь?
      - Нет, ничего. Мне показалось, она сошла с ума. Она.., она делала такие ужасные вещи.., руками.., и целовала меня.., это было ужасно! Каждый раз, когда я пыталась вырваться, она била меня кулаками и.., и силой заставляла терпеть все это!
      - А ваш муж в это время мертвый лежал на полу?
      - Да.
      - Хорошо. А перед тем, - как это случилось, гражданка Цыбина, вы ничего не слышали? Скажем, какие-то звуки? Свидетельствующие о том, что перед трейлером происходит борьба?
      - Нет. Не слышала.
      - Может, там был кто-то еще, кроме Нонны?
      - Нет.
      - И вы готовы поклясться Аллахом, что человеком, который застрелил вашего мужа, а потом надругался над вами, была именно Нонна Токаева? Можете ли вы поклясться, что узнали ее, и это несмотря на то, что, по вашим собственным словам, в трейлере было темно и вы не видели ее лица?
      - Да. Клянусь.
 

* * *

      Стояла мертвая тишина, когда секретарь суда закончил читать показания вдовы и, свернув листки, передал их окружному прокурору.
      Судья Балаев бросил взгляд в сторону Семена Рохмана:
      - Хотите ли вы, как защитник подозреваемой, что-нибудь сказать? Может быть, у вас есть какие-нибудь сомнения? Или просьбы?
      Рохман в это время склонился к уху Нонны.
      - Не нравится мне, как они настроены, - прошептал он. - Не думаю, что у нас есть основания просить, чтобы тебя выпустили под залог. Полагаю, будет куда безопаснее для тебя же самой побыть пока в тюрьме, а я в это время попробую собрать доказательства, чтобы подтвердить твои слова.
      - Делай, как считаешь нужным, - ответила Нонна. Адвокат поднялся:
      - Нет, господин судья, ни сомнений, ни просьб. В свете вышеизложенного я считаю необходимым отозвать свою просьбу об освобождении обвиняемого под залог.
      - Тогда на основании приведенных показаний и всех собранных в ходе дознания улик я считаю, что обвиняемый должен предстать перед судом по обвинению в убийстве Рафы Цыбина и зверском изнасиловании его жены.
      Зал суда будто взорвался - шумом, криками, свистом. Чуть ли не впервые зрители были удовлетворены решением судьи.
      - Арестованная по-прежнему остается в тюрьме.
      Нонна поднялась и в упор посмотрела на Альберта. Побледнев, он сидел, прикрыв ладонью лицо, как будто стеснялся, а злобная улыбка на лице Тарика стала еще шире.
      За спиной Нонны стоял Семен Рохман.
      Судья Балаев хмуро посмотрел на Нонну, потом перевел взгляд на Рохмана:
      - Как защитник обвиняемой, вы можете потребовать дальнейшего расследования или, если угодно, вызвать в суд любых свидетелей, которые могли бы подтвердить слова подзащитной. А до этого я передаю подозреваемого в руки полиции с условием содержания в тюрьме острова Артем вплоть до того дня, когда состоится суд. А теперь слушаю вас, адвокат. У вас есть какие-нибудь просьбы? - повторил он.
      - Нет, нет, - адресуясь к суду, произнес Рохман. В голосе его прозвучало нескрываемое презрение. - Поскольку это всего лишь предварительное слушание, а только суд вправе выносить свое решение, когда речь идет о столь серьезном обвинении, которое выдвинуто против моей клиентки, я подожду.
      Я, как и любой адвокат на моем месте, считаю свою подзащитную невиновной, предъявленные ей обвинения - ложными и ошибочными. Но в настоящий момент не считаю нужным что-либо предпринимать.
      Высокомерный тон этого заявления задел самолюбие толпы. Ропот среди взволнованных зрителей стал еще громче, послышались возмущенные выкрики.
      Нонна хорошо понимала, что творится в их головах. И она сама, и Семен были отпрысками старинных, уважаемых семей, принадлежавших к сливкам местного общества, со связями в самых высоких политических кругах.
      Никто не сомневался, что будут задействованы все рычаги, чтобы вытащить ее на свободу. Она даже пожалела, что старина Семен держался так вызывающе высокомерно. В конце концов, нет ничего страшнее возмущенной толпы. А сейчас в сгустившейся атмосфере острова явственно попахивало судом Линча.
      - В таком случае, - произнес судья Балаев, - суд передает задержанного под опеку полиции для содержания под стражей в тюрьме острова Артем до того времени, как будет объявлен день суда по обвинению в убийстве и изнасиловании.
      Полковник Назиев тронул Нонну за локоть:
      - Все, пошли наверх, Нонна! Похоже, на сегодня твои испытания закончились.
      - Похоже, - согласилась Нонна.
 

 
      Наконец она осталась одна. Если не считать шарканья и плеска воды, когда уборщик возил шваброй по полу возле ее камеры, она была совершенно одна. И знала, что ни единая живая душа не появится здесь до позднего вечера.
      Нонна заметалась из угла в угол. Вспомнив, как ее едва не растерзали еще до суда и как потом толпа в зале суда криками и улюлюканьем встретила решение судьи, она поняла, что в этом острове все, от мала до велика, разве что кроме Альберта да еще Семена Рохмана, твердо уверены в ее виновности.
      И суд над ней станет таким же фарсом, как и предварительное слушание. Все - и показания свидетелей, и улики - все против нее, а следовательно, у нее не осталось ни единого шанса доказать свою непричастность к убийству.
      Обе пули были выпущены из ее пистолета. Экспертиза неминуемо подтвердит, что именно эти пули оборвали жизнь Рафы Цыбина. Ее саму нашли, можно сказать, на месте преступления. Назиев, Акиф Алиев и Джейхун это подтвердят. А доктор Урфан и медсестра засвидетельствуют изнасилование, а также и тот факт, что ее служебное удостоверение было найдено зажатой в руке несчастной, - яркое свидетельство того, что она отчаянно сопротивлялась.
      А потом Элла, бледная после выпавших на ее долю испытаний, но от этого еще более хрупкая и трогательная, предстанет перед судом для того, чтобы дать показания, в мельчайших деталях расскажет о том, как все произошло в ту злосчастную ночь. Когда ее попросят назвать имя того, кто надругался над ней, она назовет ее.
      А спустя несколько недель или месяцев, это уж как получится, после того, как Семен Рохман испробует все возможные способы отсрочить приговор, Альберт станет свободным. И все закончится. Может расстрел, может быть 15 лет строгача, все же кажись расстрел, пуля в затылок, и все, прощай жизнь! Ангелы с ключами радостно встретят ее у райских врат.
      Если, конечно, ее не линчуют еще раньше.
      Нонна пыталась заставить себя думать. Не могла. Хотя прекрасно знала, что просто не имеет права предаваться отчаянию. Может быть, это ее последний шанс разобраться, наконец, что или кто стоит за всей этой, поистине дикой историей.
      Само собой, тот, кто хладнокровно пристрелил Цыбина и зверски надругался над Эллой, чтобы потом повесить все на нее, на Нонну, был обычный человек из плоти и крови. Но он хитер, посему изнасиловал Эллу инородными предметами, чтоб взвалить все на женщину. Это, однако, хитро. Но кто же он?
      Скорее всего, это кто-то из местных - кто-то, кто готов пойти на что угодно, лишь бы избавиться от нее. И теперь им с Семеном Рохманом придется выяснять, кто же он, этот ублюдок.
      В коридоре послышались шаги, громыхнул замок камеры, и на пороге выросла массивная фигура Назиева. Сейчас он выглядел куда старше, чем в зале суда.
      - Как ты тут, Нонна? - спросил он. Нонна пожала плечами:
      - Неплохо, насколько это вообще возможно. В конце концов, Балаев повел себя именно так, как и следовало от него ожидать.
      Устроившись на краю топчана, начальник вытащил из кармана бутылку с виски.
      - Да уж, посадить тебя на скамью подсудимых - как раз то, на что он только и способен, наш судья. - Глотнув, он протянул бутылку Нонне. - Подумал, может, это поможет тебе скоротать время.
      - Спасибо, - Нонна взяла бутылку, - не ожидала. Только вот как насчет того, чтобы снабжать арестованную виски? Кажется, это немного противозаконно, верно, шеф?
      Седовласый мужчина пожал плечами:
      - Слава Аллаху, не только это, девочка. Если следовать букве закона, так девять десятых моих людей, да и меня самого в том числе, следовало бы запереть рядом с тобой, ведь так?
      Нонна поднесла бутылку к губам, сделала глоток и выжидательно посмотрела на шефа. Она ждала, что Назиев все-таки скажет об истинной цели своего прихода, Но тот явно не торопился. Однако, помолчав немного, он, наконец, заговорил.
      - Боюсь, неважный из меня получился шеф, - с трудом выдавил он из себя. - По крайней мере, так стало в последнее время, точнее, с того самого момента, как в наших местах нашли нефть и пошла всеобщая приватизация. Уж слишком я старался не упустить своего, вот так все и получилось. Теперь, однако, с этим покончено. Мы с Акифом так решили. Еще пара часов, и сюда со всего Баку слетятся репортеры, станут шнырять вокруг да около и совать всюду свой нос. Вряд ли кто захочет пропустить судебное заседание, ведь ты у нас теперь знаменитость. - Сунув в рот сигару, шеф покатал ее в зубах, наслаждаясь пряным ароматом дорогого табака. - Но как только эта свора пронюхает, что у нас за остров, вмиг забудут про тебя, девочка. Станут взахлеб описывать то, что здесь творится. Сколько веревочке ни виться, а конец один, и мы с Акифом отлично это знаем.
      Нонна молча ждала, что последует дальше. Назиев прикурил сигару и глубоко затянулся.
      - Если честно, то я не жалею! Когда-нибудь это все равно должно было случиться. И хочешь - верь, хочешь - не верь, но за все тридцать пять лет, пока я работал в полиции, я ни разу не сделал ничего такого, чего бы мог теперь стыдиться.
      - Я вам верю.
      Назиев взъерошил седоватую шевелюру.
      - Но я пришел не для того, чтобы все это тебе рассказывать. Знаешь, ведь я знал твоего отца, Нонна. И деда твоего тоже! Ты, можно сказать, выросла у меня на глазах. Я помню, как ты отправилась воевать в Карабах. И был свидетелем того, как ты вернулась. Поэтому и пришел сейчас, пришел, чтобы сказать, что, несмотря на все улики, которые сегодня были выдвинуты против тебя, несмотря ни на что, я не верю, что ты прикончила Цыбина. Да и того, другого, ты не могла сделать! О Аллах, ведь ее мужа только что застрелили у нее на глазах, он, можно сказать, упал на нее, кругом темнота, и это при том, что последнее, что она слышала, был твой голос. Естественно, девчонка решила, что все это твоих рук дело. Нонна шумно вздохнула:
      - Спасибо, огромное вам спасибо, шеф! Назиев страдальчески сморщился:
      - Но с другой стороны, каждый второй, да что там, почти все уверены, что ты и есть тот подонок, который всадил две пули в грудь Рафе Цыбину.
      - Я не делала этого!
      - Может быть и так. Однако доказать это будет нелегко. Можно задать тебе один личный вопрос?
      - Конечно.
      - Скажи, Нонна, вы ведь с Эллой вроде бы поладили? И неплохо. Я хочу сказать...
      Нонна догадывалась, что это будет за вопрос. Впрочем, учитывая сложившиеся обстоятельства, этого следовало ожидать.
      - Да, - кивнула она, - но когда я подошла к трейлеру Цыбина, то меньше всего думала о том, чтобы переспать с Эллой. Я не лесбиянка, уверяю вас. И я бы не стала делать этого, даже если бы она сама бросилась мне на шею.
      Казалось, шеф был доволен.
      - Ну хорошо. На твоем месте я бы убедил Рохмана сделать на это особый упор. И если нужно, вызвал бы даже твоего супруга как свидетеля. В конце концов, он хороший парень, а на судейских это произведет хорошее впечатление, будь уверен. - И, подумав, добавил:
      - Да, кстати, Семен вдруг позвонил как раз перед тем, как я собрался к тебе. Просил предупредить, что может задержаться, и уверял, что приедет сразу же, как только сможет.
      - Ничего, - мрачно пошутила Нонна, - я-то ведь никуда не денусь.
      - Но самое главное, из-за чего я пришел, Нонна...
      - Да?
      - Ты ведь знаешь наш остров. Поползли разные слухи, точнее, люди болтают всякое в барах, да и просто на улицах. И мне это здорово не нравится. Вся эта болтовня о петлях, да о веревках, да еще о том, как в прежние времена тут разбирались с убийцами.
      - Понятно.
      - Более того! Кто-то явно их всех подзуживает. Уж слишком много виски, да еще на дармовщинку, ставится в барах. А поскольку Эллу не только изнасиловали, но еще и зверски избили, то начали поговаривать, что ты и есть тот самый человек, кто надругался и над теми четырьмя бедняжками и которого мы тогда так и не нашли.
      - Вот даже как?
      - Поэтому-то мы с Акифом сегодня утром поговорили с судьей. Если начнется заваруха, вряд ли этот курятник долго продержится, верно? Разнести его - пара пустяков. Так что, если не возражаешь, мы перевезем тебя в новую районную тюрьму.
      Нонна задумалась. Все сказанное шефом она давно знала и сама. Стены местной тюрьмы могли удержать заключенного, но выдержать нападение шайки негодяев было им не под силу. И все же, даже несмотря на это, она предпочла бы остаться на острове Артем. По крайней мере для того, чтобы быть поближе к Альберту и своему адвокату.
      - Спасибо огромное, начальник. Но, если вы не возражаете, я бы предпочла рискнуть и попытать счастья здесь, у нас.
      Поднявшись на ноги, Назиев задумчиво взвесил на руке тяжелую кобуру.
      - Между нами, я и сам не верю, что до этого дойдет, но решил тебя предупредить, Нонна. Тут уж тебе самой решать, как поступить. Сама знаешь, как это бывает: ребята перепьются и начнут буянить. Они уже не разберутся, кто ты: женщина иль мужчина. Тем более ты мент. Как ни крути, ты мент! Но что бы там обо мне ни говорили, такого еще не случалось, чтобы я не смог защитить арестованного. Так что верь мне, Нонна. Да, конечно, я не святой и за душой у меня хватает грехов. Но в одном ты можешь быть уверена: если шайка пьяных ублюдков задумает вытащить тебя отсюда, чтобы вздернуть без суда и следствия, для этого им придется перешагнуть через мой труп.
      Нонна скосила глаза и заметила, как заходили желваки на скулах у Назиева. Да, с невольным уважением подумала она, что бы там ни было, но полковник Назиев - настоящий мужчина!
      - Я верю вам. Одну минуту, шеф!
      Назиев, уже взявшийся было за ручку двери, обернулся:
      - Что такое?
      - Это насчет тех двух попыток прикончить меня. Может быть, парень, который хотел от меня избавиться, и прикончил потом Цыбина? А заодно и надругался над Эллой.
      - Мы уже это поняли, - кивнул Назиев. - Как только рассвело, Акиф отправился к той самой прогалине, про которую ты говорил. Так вот, он потом сказал, что ты угадала точь-в-точь, - кто-то и впрямь провел чертовски много времени, подкарауливая тебя там. К тому времени мы с Акифом как-то уже свыклись с мыслью, чем вся эта история угрожает нам, и принялись кумекать. В конце концов пришли к выводу, что Рафа непременно должен был видеть этого стрелявшего. Скорее всего, он его даже узнал, так что мерзавцу ничего не оставалось, как вернуться прошлой ночью и заткнуть старику рот. Навсегда. А то, что случилось потом, может быть, было неожиданностью для него самого. Мне не раз приходилось слышать, что такое случается. Знаешь, желание убить или сотворить нечто ужасное может накатить неожиданно, что называется, кровь ударит в голову, и все. Только нормальным этого парня вряд ли назовешь. Верно?
      - Самый настоящий садист!
      - Точно.
      Заперев камеру, Назиев вернулся в свой офис.
      На душе у Нонны немного полегчало. Нечистый на руку и не всегда трезвый старик - начальник оказался настоящим человеком. Да, вероятно, прошли времена, когда он был отличным шефом. Но сейчас Нонна была просто счастлива, что он на ее стороне.
      Да и к тому же Нонна знала, что начальник всегда верен своему слову. Как он пообещал, так и будет. Если в городе и найдутся желающие расправиться с ней, которые не остановятся перед тем, чтобы приступом взять тюрьму, то они и в самом деле смогут добраться до нее, только перешагнув через тело полковника Назиева.
 

 
      Утро тянулось бесконечно.
      Люди начальника приходили и уходили. Занимаясь своими делами, они искоса поглядывали на нее, но заговорить, казалось, почему-то не решались. Было четверть первого, когда в коридоре появился Акиф.
      - Твой муж хочет тебя видеть, Нонна. Не поленился принести еще одну корзинку с едой. О чем он думает, хотел бы я знать? Или, может, у них там, в Подмосковье - или откуда он там....? - считают, что арестованных, тем более женщин не принято кормить?!
      - Принято, только чтобы они не умерли с голоду.
      - Н-да, об этом мы не подумали. Ну, как дела? Нонне этот вопрос уже начал немного надоедать.
      - Прекрасно, - раздраженно буркнула она. - Только что вернулась с рыбалки. Клев обалденный! Форель просто сама вешается на крючок! Наловил их много, а потом одна мерзавка весом в три кило оборвала леску и ушла!
      Акиф щелчком сдвинул кепку на затылок и придвинул к решетке лицо.
      - Все такая же прикольная! - фыркнул он. - Ну а теперь хватит! Хватит про свои удочки, лучше послушай, что я скажу. Потому что, тебе это вряд ли придется по вкусу!
      Нонна стиснула в руках прутья решетки.
      - Ну, что я еще там натворила?
      - Ничего нового. Старик говорил тебе, что я с самого утра первым делом отправился поглядеть на ту прогалину, о которой ты толковала?
      - Говорил.
      - Так вот, кое в чем твой рассказ подтверждается, а в чем-то нет. Я обнаружил смятые кусты как раз там, где ты и сказала. Тот, кто поджидал тебя, должен был притаиться именно там, подкарауливая, пока ты будешь возвращаться в город с Борей Абоевым. И если он существует, этот убийца, то носит ботинки размера 41 с половиной. Точь-в-точь как ты, Нонна!
      - Да ну?!
      - Так что он вполне мог быть и твоего роста. Если, конечно, действительно был.
      - Послушай, я что-то так и не поняла, ты-то сам на чьей стороне?
      - Хрен его знает, - смущенно признался Акиф. - Сам не пойму. По мне, ясно как Божий день, что тебя подставили, а через минуту я уже в этом сомневаюсь. Да и потом, существует еще такая подозрительная вещь, как найденные нами отпечатки пальцев.
      - И что с ними не так?
      - Джейхун и я все утро, можно сказать, на карачках облазили трейлер, снимая отпечатки. Их оказалось только три вида, точнее, принадлежали они троим разным людям: Цыбину, его жене и... тебе, Нонна.
      - Но я ведь и не скрывала, что была в трейлере! Только раньше, вот и все! Когда привезла их обоих.
      - Да, помню. Как раз тогда эта рыжеволосая крошка и напоила тебя кофе, верно?
      - Так оно и есть.
      - Ты уже тогда положила на нее глаз?
      - Да нет, не совсем так.
      - А что тогда?
      - Видишь ли, она почти сразу же принялась намекать, что, дескать, не слишком-то счастлива с Цыбиным. Точнее, девчонка ясно дала понять, что ее престарелый муженек - обычный импотент.
      - То есть ты это выслушала и.., ничего?
      - Ничего.
      - А почему?
      - Хотела поразмыслить хорошенько.
      - Ну, значит, ты поразмыслила и решила вернуться? А девчонка возьми да и передумай! И вот пришлось тебе поучить ее уму-разуму. Так ведь все было, Нонна?
      Руки Нонны разжались, она бессильно опустилась на кровать.
      - Если ты и впрямь считаешь, что все случилось именно так, то пошел ты на фиг, Акиф!
      - Ладно, ладно, скоро пойду! Но как все же быть с этим непонятным фактиком, а? Почему в трейлере отпечатки всего лишь вас троих?
      - Может быть, на нем были перчатки? Тонкие резиновые перчатки, вроде тех, что носят хирурги?
      Акиф прикурил и задумчиво выпустил дым.
      - Знаешь, Нонна, а ведь в этом что-то есть! Может быть, именно поэтому он не оставил ни единого отпечатка на колесе твоей машины, когда загонял ее задом в болото?
      Всю апатию Нонны как ветром сдуло. И вдруг ей пришло в голову еще кое-что.
      - Послушай-ка, Акиф...
      - Да?
      - В ее левой руке доктор нашел мое удостоверение. Верно?
      - И что же?
      - Но ведь если она сорвала его с моей рубашки, пока отбивалась, то оно должно было бы быть зажато не в левой, а в правой руке. Как ты думаешь?
      Акиф немного подумал.
      - Да-а, догадываюсь, о чем ты думаешь. Тот парень, что оглушил тебя, мог сунуть ей его в руку уже после того, как крошка потеряла сознание от боли. Неужто же кто-то ненавидит тебя до такой степени?
      - Хотела бы я знать, кто этот ублюдок! А Элла, она по-прежнему уверена, что это была я?
      - Ты же слышала ее показания. Девчонка поклялась, что выступит на суде главным свидетелем обвинения, чего бы ей это ни стоило.
      - А ты сам что об этом думаешь?
      - Ну, как тебе сказать? Старик за тебя горой. Сказал, что верит каждому твоему слову. А я.., черт его знает. Сам не понимаю. И тому есть несколько причин. Твой собственный шурин, к примеру. Вернее, то, что он мне рассказал. Я уже успел с ним поговорить. По его словам, вы с мужем в последнее время не очень-то ладили друг с другом.
      - А что говорит Альберт?
      - Ничего. Вообще ничего, так, произнес несколько ничего не значащих слов. Правда, у меня сложилось впечатление, что у него на родине, по крайней мере в тех кругах, в которых он вращался, прежде чем стать твоим мужем, обсуждать отношения между супругами вообще не принято.
      - Что-то вроде этого. Да и я этого, признаться, не люблю. Могу сказать только одно: когда я вышла из дому, то была полностью удовлетворена. И мне не было никакой нужды кидаться на Эллу.
      Акиф высказался по этому поводу еще категоричнее, чем Назиев:
      - Тогда пусть Семен Рохман вызовет твоего супруга как свидетеля и заставит его все это подтвердить! И если они поверят ему, то признают тебя невиновной в ту же минуту! Господи ты, Боже мой, имея мужа, прекрасную перспективу, надо быть полной идиоткой, чтобы заглядываться на кого-то еще! Искать нетрадиционный секс! - Высказавшись, Акиф повернулся к выходу. - Ладно, пока. Завтра постараюсь заглянуть!
      - Почему завтра?
      - Собираюсь смотаться в "Катамар".
      - Зачем?
      - Хочу полюбопытствовать, что за репутация была у этой дамочки, пока она еще не стала госпожой Цыбиной. Пока что у меня нет ни малейшего понятия, с чего бы ей вздумалось с таким усердием подталкивать тебя к расстрелу или долгой отсидке в тюряге. Но когда имеешь дело с женщиной, всякое возможно, сама знаешь.
      - Ты едешь один?
      - Нет, Джейхун вызвался съездить со мной. Так мы вернемся куда быстрее. Идея, честно говоря, Семена Рохмана, но мне она пришлась по душе.
      На лице Нонны отразилось неподдельное изумление.
      - Знаешь, а не слишком ли ты усердствуешь, особенно для человека, который еще сам не решил, во что ему верить? Сняв кепку, Акиф утер вспотевший лоб.
      - Может, ты и права, - признался он. - Я ведь в общем-то не стыдливая лилия, сам знаешь. Но в одном могу поклясться - упрятать за решетку невинного человека никогда еще не старался. Если это ты прикончила Цыбина, позабавилась с его бабенкой, то я первый буду рад, когда тебя отправят в колонию. Даже предложу свои услуги, чтоб сопровождать. Но сейчас, даже несмотря на показания Эллы, а к ним вроде бы не придерешься, все равно сдается мне, что-то тут нечисто. Ну и поскольку, вероятнее всего, это последнее дело, над которым нам со стариком придется работать вместе, мы решили во что бы то ни стало докопаться до истины.
      - А с чего ты взял, Акиф, что это - ваше последнее дело?
      - Эх, девочка, да ведь сейчас на улице Багирова больше репортеров, чем пьяниц. И с каждой минутой их становится все больше. Приехали даже телевизионщики из Баку, воткнули свою камеру прямо напротив заведения "Хазар", представляешь?! Я-то сам не видел, но только что звонила жена Таира Урудова, она и рассказала. Похоже, бабенка все утро проторчала у телевизора - заявила, что просто не понимает, что это за городок, в котором она прожила всю жизнь! Забавная штука жизнь, верно? Когда мы с ног сбиваемся, чтобы обелить невиновного, в нас тычут пальцами все, кому не лень!
      - Интересно, как это скажется на ребятах из Баку? Акиф снова нахлобучил кепку на голову.
      - Сама знаешь. К тому времени как мы с Джейхуном вернемся из "Катамара" в кабинете старика станут орудовать люди из районной прокуратуры. Ну что ж, зато можно порадоваться хотя бы тому, что мы за последние годы нарушили столько всяких законов, что ему предстоит изрядно попотеть, прежде чем решить, что на нас повесить. Ладно, будь что будет! До завтра, Нонна.
      Акиф зашагал по коридору. Минутой позже по цементному полу твердо прошмякали другие каблуки. И с той же самой корзиной в руках появился Альберт. Ухватившись за решетку, он с тревогой вглядывался в лицо жены.
      - Ваш супруг решил принести вам обед, - объявил помощник шефа, отпирая дверь. - Шеф сказал, чтобы я его впустил. Только вот с какой стати? - недовольно проворчал он.
      Передав корзинку Нонне, Альберт осторожно присел на самый краешек топчана.
      - Спасибо, - горько процедил Альберт. - Вы были так добры.
      Пожав плечами, помощник шефа удалился. Альберт повернулся к Нонне:
      - На этот раз завтрак поплотнее. Времени было немного больше.
      Нонна уселась возле него и приподняла с корзины крышку. Здесь были горячие, только что испеченные бисквиты, посыпанные сахарной пудрой, жареный цыпленок с аппетитно хрустящей корочкой. Нонна вдруг почувствовала зверский голод. Ей со вчерашнего дня не удавалось поесть по-человечески. Она принялась уписывать за обе щеки принесенное Альбертом, даже не замечая, что заедает куриную ножку или грудку пирожками со сладким картофелем.
      - Тебе вовсе не обязательно таскать мне еду, милый. В нашем суверенном Азербайджане заключенным не дадут умереть с голоду, кормят.
      - Но ведь не такой же вкуснятиной?
      - Конечно! Ничего похожего!
      Нонна продолжала поглощать все, что он принес. А про себя думал: нет худа без добра. По крайней мере, есть во всем этом хоть что-то хорошее: наконец-то они с Альбертом стали ближе. Ближе, чем когда-либо за те два года, которые прожили вместе. И разговаривать стало куда легче.
      - Как тебе понравилось предварительное слушание? - спросила она.
      - Впечатляюще, - отозвался он честно. - Особенно когда этот человек стал читать, как девушка описывала все, что ты с ней делала. Молодец!
      - Прости. Мне очень жаль, что тебе все это пришлось выслушать.
      - Мне было стыдно.
      - Но она просто ошиблась! Я не делала этого. Поверь! Но Альберт все еще колебался:
      - Так ты и раньше мне говорила. Но если ты не виновна, почему тебя не выпустили?
      - Потому что меня еще будут судить.
      - За что?! За убийство старика? Или за то, что ты якобы сделала с этой бедняжкой?
      - За все вместе. Ничего не поделаешь - таков закон.
      - Но почему Семен Рохман не убедил их, что ты тут ни при чем? Нонна попыталась объяснить:
      - Адвокат сделал, что мог. Заявил о том, что я не виновна. Альберт упрямо покачал головой:
      - Не понимаю. Семен - он ведь твой защитник, так? И имеет право обращаться к судье, верно?
      - Да.
      - Тогда почему он утром не заявил, что ты не могла сделать ничего подобного?!
      - Он прямо так и сказал;
      - Вовсе нет. Все, что он сделал, - это сказал речь, после которой люди возненавидели тебя еще больше. Я сидел в зале. Я чувствовал, как эта ненависть обжигает меня! Почему он не мог сказать им всем, что эта девчонка тебе вовсе не нужна, потому что ты женщина, у тебя есть муж!
      - Во-первых, потому, что я ему этого не сказала.
      - Тебе было стыдно признаться, что ты занималась любовью с собственным мужем?!
      Брови Нонны поползли вверх.
      - Конечно же нет! Но если ты сам этого хочешь, я могу попросить его вызвать тебя как свидетеля. И ты сам расскажешь суду о том, что случилось перед тем, как я ушла.
      - Зачем тебе вообще понадобилось туда идти?
      - Хотел убедиться, что с девушкой все в порядке.
      - Ты Семену об этом говорила?
      - Говорила.
      - Тогда почему он не сказал об этом судье?
      - Потому что это всего-навсего предварительное слушание. Семен решил, что будет лучше пока поберечь силы.
      - Силы?!
      - Ну, я имею в виду мою версию того, что случилось.
      - То есть пусть пока думают что хотят? То же самое, что и все в городке?
      - И что же думают в городке?
      - Что ты и есть тот человек, который надругался над тремя девушками и которого так и не нашли после совершения преступления.
      У Нонны разом пропал аппетит.
      - Где ты это услышал, Альберт?
      - Тарик сказал, а он сам узнал, когда был в баре.
      - С него станется!
      - Но ведь это не правда?
      - Конечно нет.
      - То есть тебе не за что краснеть? - продолжал допытываться Альберт.
      - Нет.
      - Тогда почему сама не скажешь им в лицо? Почему не кричишь об этом всем и каждому? Почему позволяешь всем продолжать думать то, что им вбивают в голову?
      - Я так и сделала, заявила, что не виновна. Альберт мотнул головой:
      - Это не одно и то же! Тот, кому нечего стыдиться, на весь мир кричит о том, что не виновен!
      В том, что он говорил, была своя логика. И Нонна готова была с этим согласиться.
      - Может, я была не права. Может, было бы лучше сразу объяснить, как все было на самом деле... Но ведь так мне посоветовал Семен.
      Альберт озабоченно облизал губы.
      - Он ведь твой друг, да?
      - Близкий друг.
      Он уже открыл было рот, чтобы что-то сказать, но передумал.
      - А те девушки, которых изнасиловали раньше?..
      - И что же?
      - Это ведь не ты?
      - Нет.
      - Ты клянешься?
      - Клянусь.
      Практичный как всегда, Альберт слегка пожал плечами:
      - Конечно, к тому же, если бы тебе просто нужна была женщина, ты бы нашел бы ее в Баку, ведь правда? И зачем кого - то насиловать, если в Баку много лесбиянок.
      Оставалось надеяться, что дежурившему не придет в голову подслушивать. Смутившись, Нонна хрустнула пальцами. Что ей ответить?! Что она слишком горда для того, чтобы ждать его внимания, как милости? Что каждый раз, когда они были близки, она корчилась потом от стыда, чувствуя его презрение? Да разве могло быть по-другому? Что, кроме презрения, мог Альберт испытывать к жене, грубо настаивавшей на своих супружеских правах даже после того, как все ее обещания оказались фальшивыми?
      - Это трудно объяснить, - с трудом пробормотала она.
      - Но ведь так оно и должно быть. - Альберт понизил голос. - Или я чего-то не понимаю? Разве я когда-нибудь отказывал тебе?
      - Нет.
      - А прошлой ночью?
      - Нет, - вынуждена была признаться Нонна. И сделала неуклюжую попытку объяснить, что она чувствовала. - Это было замечательно.
      И вдруг увидела, как Альберт взгрустнул.
      - Так почему же ты мне об этом не сказала? Почему просто встала, оделась и ушла, а ведь была ночь? Тарик сказал, что на это может быть только одна причина!
      - И какая же?
      - Что тебе просто на меня наплевать, что ты уже жалеешь, что вышла за меня. Что ты попросту используешь меня, когда под рукой нет других мужчин!
      - Но это не так! - возмутилась Нонна. - У меня нет никого, кроме тебя!
      - И я должен этому поверить?!
      - Ты должен верить мне, милый, - тихо сказала она и замерла, потрясенная, вдруг сообразив, что чуть ли не впервые за последние годы назвала его так. Он всегда была для нее просто Альбертом. - Так оно и есть, любовь моя. Я...
      Она протянула к нему руки, но он оттолкнул ее. Привстав, Альберт молча смотрел ей в глаза. Одно мгновение ей казалось, что сейчас он ударит ее.
      - Ну да, теперь я для тебя и милый и любимый! Долго же пришлось ждать, пока ты соберешься меня так назвать! И где? В тюрьме! Перед судом за убийство и изнасилование! Ты дура!!!
      - Говорю же тебе, я не убивала Цыбина! И жену его пальцем не тронула!
      - А мне все равно, - выпалил Альберт. - Если хочешь знать, я вообще об этом не думаю. И мне нет дела до того, в чем тебя обвиняют. - Он уже почти кричал. - Я не могу забыть о том, что ты сделала со мной, с нами обоими!
      Нонна потянулась к ней, чтобы обнять, успокоить, снова он отошел в сторону.
      - Нет, - холодно процедил Альберт. - Прошу тебя, давай не будем! Может быть, верный и преданный муж и должен так поступать, но ведь я тоже человек! И имею право вести себя как нормальный мужик!
      Он круто повернулся и вышел из камеры. Его каблуки мрачно простучали по коридору.
      Нонна провожала его взглядом, пока он, не обернувшись, не исчез за тяжелой металлической дверью, которую предупредительно распахнул перед ней дежурный. Потом устало присела на край кровати, невидящим взглядом уставилась сквозь решетку.
      Если она правильно угадала причину гнева мужа, значит, она еще больше дура, чем покойный Цыбин, подумала Нонна.
      И что самое обидное - из-за ее глупости они напрасно потеряли целых два года.
 

 
      Солнце постепенно клонилось к закату, по земле протянулись вечерние тени. Альберт не принес ей поужинать, Нонне пришлось довольствоваться тюремной баландой. Она с трудом прожевала жесткий, как подошва, кусок мяса, заедая его неизбежной безвкусной овсянкой. Потом заставила себя выпить жидкий, простывший чай. Кусок не лез ей в горло, но она заставляла себя глотать, и не потому, что была голодна, а твердо намереваясь сохранить свои силы.
      Может быть, еще придет время, когда они ей понадобятся.
      Если ее не обманывали предчувствия, с наступлением ночи толпа желающих расправиться с ней без суда и следствия начнет шнырять вокруг здания тюрьмы. А может, и не только шнырять.
      Она давно уже поняла: в том, что случилось с ней, время играло главенствующую роль. Кто бы ни желал ее смерти, этот человек явно не мог ждать. Не сумев прикончить ее, он сделает все, чтобы разделаться с ней чужими руками. И почему-то он так спешил, что даже не мог дождаться суда.
      "Собака!"... - выругалась про себя Нонна. И сколько она ни ломала голову, так и не могла понять, что этот таинственный убийца выгадывал от ее смерти. К тому же если она сама все это время ошибалась в Альберте, то он вовсе не стремится жениться на другой. Таким образом, из подозреваемых можно исключить и Тарика.
      Полковник Назиев и Акиф Алиев оказались вне подозрений. Если же она и встала поперек горла какому-то юному хулигану, так какая разница, когда она умрет?
      Не считая наводнивших город репортеров и переносную телестудию, в остальном все шло как обычно. Так же ослепительно сияли неоном яркие вывески и гремела музыка, так же оживленно было на улице Багирова. Соседние камеры одна за другой стали потихоньку заполняться первыми возмутителями общественного порядка.
      Назиев и его люди больше ничего не могли сделать. Пав жертвой порочного круга, который сами же и создали, они были уже бессильны что-либо изменить. И с этой самой минуты они совершали одну ошибку за другой.
      Ни у одного из задержанных не нашлось для Нонны ни единого доброго слова. Пьянчужки и скандалисты открыто презирали ее, потому что в их глазах служитель закона, который говорит одно, а делает другое, не достоин ничего, кроме веревки на шею. А девицы по вызову и уличные шлюхи ненавидели ее по совсем другой причине. Для них секс был тем, что открыто продается и покупается, но по доброй воле, а отнюдь не силой. И в насильниках они видели открытую угрозу своему бизнесу.
      Брюнетка с длинной стрижкой "под пажа" и обрюзгшим лицом лучше всех выразила то, что они все чувствовали.
      - Почему бы тебе было просто не заплатить десятку, а, психованная лесбиянка? - презрительно спросила она, схватившись за прутья решетки. - И позабавилась бы вдоволь! Девушкам вроде меня нужно лет десять, чтобы всему научиться, - деловито пояснила она. Судя по всему, материальная сторона волновала ее больше всего. - А потом появляется изверг вроде тебя и получает все задарма! Будь ты проклята, если уж ты такая крутая, неужели во всем городе не нашлось ни единого мужика, который бы тебя удовлетворил? Тебе же одного мужа ведь мало! Или, может, ты одна из тех паскуд, которые тащатся оттого, что кому-то больно? Был у меня один, который предложил мне полсотни, если я позволю себя отхлестать. Подонок, конечно, но, по крайней мере, честно предлагал заплатить.
      Нонна сделала вид, что не слышит.
      Жаркая влажная ночь, как всегда в этих местах, рано спустилась на землю. В камере стало совсем темно. Около восьми Амир Самиров впустил к ней Семена Рохмана и запер за ним дверь.
      Адвокат выглядел усталым и встревоженным. Нонне показалось, что Рохман избегает встречаться с ней взглядом.
      - Извини, Нонна. Весь день работал... все ломал себе голову, кому могло понадобиться втянуть тебя в эту историю. Поговорил, кажется, с каждым барменом на этом проклятом острове.
      - И что?
      - Пусто. Никто ничего не знает. - Усевшись рядом с Нонной, Рохман поставил на пол портфель и поднял на нее глаза. - Судя по тому, что я от них услышал, для всех ты была словно прыщ на ровном месте, поскольку из кожи лезла вон, чтобы закон воцарился там, где его отродясь не было. Но, уверен, ни один из них не решился бы зайти так далеко. А вообще, дела обстоят паршиво. Не хочу ничего от тебя скрывать, но похоже, они только и ждут сигнала, чтобы двинуться сюда.
      - А что творится на улицах?
      - Хочешь услышать честный ответ?
      - Конечно.
      - На улицах - не лучше, - коротко буркнул Рохман. - Собираются на всех углах, во всех барах. Послушать их, так это первая девушка, которую изнасиловали! - в сердцах выкрикнул Рохман, но тут же взял себя в руки. - А кроме того, они, похоже, уверены, что мы с тобой, как потомки самых старинных здешних семей, непременно должны сговориться, а стало быть, дело тут нечисто, - извиняющимся тоном добавил он.
      - Ты же знаешь, что это не так.
      - Я-то знаю, а вот они - нет. - Адвокат нервно хрустнул пальцами. - Боюсь, уж не совершил ли я ошибку, когда посоветовал тебе пока молчать! Не исключено, что было бы лучше, если бы ты сразу рассказала, как все случилось. Может статься, теперь нам вообще не представится такого шанса. Ледяные пальцы страха скрутили Нонне желудок, она почувствовала подступавшую дурноту. Горло мгновенно пересохло.
      - Они не осмелятся, ведь я же женщина.
      Рохман решил быть честным до конца.
      - Рад бы я сам в это верить, Нонна. А тут еще заявление, которое Элла Цыбина сделала одному репортеру. - Он поморщился. - Только подлила масла в огонь! Судя по ее словам, такую негодяйку, как ты, еще поискать. А какие подробности! Послушать ее, так для удовлетворения своей мерзкой похоти ты использовала каждый клочок ее тела, только что не уши!
      Нонну чуть было не стошнило.
      Рохман сунул в рот сигарету.
      - Но что самое скверное - так это то, что ее рассказ до мельчайших деталей совпадает с тем, что произошло раньше с другими девушками. Помнишь, которых изнасиловали почти два года назад? А это означает, что на суде на тебя могут повесить не только один этот случай, а все четыре! Вот ты, к примеру, сможешь вспомнить, где ты была пятнадцатого апреля и второго ноября прошлого года? Или шестого марта этого?
      Нонна покачал головой:
      - Откуда? Можно подумать, я знала заранее, что мне понадобится алиби!
      - Это верно.
      - Пару минут назад заглянул Акиф. Сказал, что ты предложила им с Джейхуном съездить в "Катамар".
      - Так оно и есть. Пусть разузнают насчет прошлого этой девицы. Интересно, что у нее за репутация. А вообще, не исключено, что она сама или ее любовник пришили старика Цыбина, потом решили повесить это на тебя.
      - Глупости!
      - Может быть. - Рохман заходил по камере. - Но нельзя же сидеть сложа руки! Сама знаешь, я неплохой адвокат. Но если все останется по-прежнему, это будет не суд, а обычный фарс! - Он принялся перечислять по пальцам:
      - Пожилой человек, можно сказать, в открытую признается, что не в состоянии удовлетворить молодую жену. Потом напивается в стельку, так что тебе приходится везти их обоих домой. Его супруга ничуть не скрывает, что, пока она переодевалась, ты случайно заглянула в комнату и увидела ее обнаженной.
      Сердце Нонны глухо заколотилось.
      - От кого ты это слышал?
      - Она сама рассказала об этом журналистам.
      - А она, случайно, не добавила, что, можно сказать, в открытую предложила мне переспать с ней?! Что мы почти договорились наутро съездить в поселок Гала?
      - В интервью об этом не было ни слова.
      - Так оно и было. Можешь мне поверить.
      - Интересно, если б это можно было как-то доказать. Не представляю только, как это сделать. А пока что мы можем только опираться на факты. - И Рохман принялся перечислять:
      - Через несколько часов после того, как ты привезла ее и уехала, в два часа ночи, ее разбудил стук в дверь. Какой-то человек, которым, как она утверждает, была ты, попросил впустить ее. Поскольку девушка спала голой, ей потребовалось время, чтобы одеться. Через мгновение стук повторился, в эту минуту проснулся ее муж. Он ворвался в комнату и потребовал объяснить, что происходит. Прежде чем она успела ответить, дверь трейлера распахнулась и в темноте прогремели два выстрела. Затем убийца, предположительно ты, разорвала на ней рубашку, швырнула на пол и изнасиловала.
      - Только это была не я.
      - Я просто пытаюсь объяснить, как все это будет выглядеть в глазах суда. - Рохман перестал бегать взад-вперед и прислонился к стене. - Представь, как это будет выглядеть, когда ее вызовут в суд для дачи показаний, - спорю, что девчонка не замедлит выставить напоказ свои очаровательные грудки, похожие на спелые груши! И повторит слово в слово, что уже поведала репортерам, да еще в деталях! Только подумай, чем это обернется для тебя! Неужели не понимаешь?!
      Нонна с трудом проглотила вставший в горле комок.
      - Боюсь, что не совсем.
      Рохман снова забегал из угла в угол.
      - А потом, учти, нам еще придется как-то разобраться с той историей, которую твой драгоценный шурин уже поведал всему городу.
      - Что еще за история?
      - Он уверяет, что вы с ее мужем не очень-то ладили в постели и поэтому постоянно ссорились. Это так? Нонна испытующе посмотрела на Рохмана:
      - Нет. Проблема вовсе не в этом, если хочешь знать.
      - А тогда в чем?
      - Все дело в деньгах. Мне всегда казалось, он презирает меня за то, что я не смогла сдержать ни одного обещания из тех, что давала ему перед свадьбой. Но теперь мне все чаще приходит в голову, уж не ошибалась ли я все эти годы? Я вообще, должна признаться, о многом сейчас начинаю серьезно задумываться.
      - О чем же, к примеру?
      - Знаешь, давай не будем об этом. По крайней мере, сейчас.
      Открыв портфель, адвокат принялся рыться в бумагах.
      - Я тут кое о чем подумал, Нонна. Мои услуги... словом, денег я с тебя не возьму. Забудь об этом. Знаю, что с тех пор, как выяснилось, что нефти на твоей земле нет, ты жила только на свое жалованье капитана полиции. Но все же кое-какие расходы тебе предстоят.
      - Что за расходы?
      - Ну, во-первых, я считаю, следует привлечь к этому делу лучшее в Баку детективное агентство. Это бывшие чекисты, они со связями, с острым нюхом.
      - Для чего?..
      - Пусть их люди поразнюхают в городке. Чем черт не шутит, может, набредут на какую-то ниточку, которая выведет нас на того негодяя, что хотел тебя пристрелить. Конечно, и Назиев и Акиф Алиев свое дело знают, но гениями сыска их не назовешь, верно? А если мы выясним, кто в тебя стрелял, у кого есть причины желать твоей смерти, то, может быть, сможем доказать и причастность этого человека к данному делу.
      - Что ж, неплохо придумано.
      Рохман взмахнул сигаретой. Красный тлеющий огонек описал в темноте широкую дугу.
      - К несчастью, услуги хороших агентов стоят дорого. И, как твой друг, я просто не имею права втягивать тебя в такие расходы. Поэтому придумал, как тебе раздобыть немного наличных.
      - И как это сделать?
      Вытащив из портфеля кипу бумаг, адвокат аккуратно разложил их на кровати.
      - Вот смотри, что пришло мне в голову. У тебя ведь есть дом и почти три гектара земли, верно?
      - Не земли, а сухой грязи, если точнее.
      - Я это учел. Однако сам участок расположен на редкость выгодно. Когда-нибудь наш Артем остров станет совсем другим городком. Ну а поскольку мы с тобой как-никак друзья, я решил сделать тебе одно предложение. Сколько тебе в последний раз предлагали за эту землю? Я хочу сказать, уже после того, как выяснилось, что нефтью там и не пахнет?
      - Восемь тысяч долларов.
      Затушив сигарету, адвокат вытащил ручку.
      - Ладно, так и быть. Может, это и рискованный шаг с моей стороны, но я готов дать тебе двадцать тысяч. Причем наличными. Этого вполне хватит, чтобы заплатить детективам, а если мы выиграем дело, тебе еще достанется неплохой куш. Вполне достаточный для того, чтобы бросить эту дурацкую службу и достойно жить с мужем, а самой в конце концов получить диплом юриста. А когда вернешься, я возьму тебя к себе в контору. Будем работать вместе до тех пор, пока не заведешь свою практику.
      Предложение было на редкость щедрым. Нонна почувствовала, как у нее запершило в горле.
      Все это так. Рохман - настоящий друг. Но с другой стороны, ее земля - это все, что осталось от некогда огромных владений Токаевых. Она переходила в их семье из поколения в поколение. И когда-то она мечтала передать эти земли своему сыну.
      Тому, кто сможет вернуть этому дому былое величие. Как об этом мечтала она сама. Даже сейчас, запертая в этой клетке, она продолжала упорно цепляться за свою мечту.
      Рохман, видимо, не правильно понял, почему она молчит и колеблется.
      - Боюсь, я просто не могу предложить тебе ничего больше, Нонна.
      - Я не о деньгах сейчас думаю, поверь. Спасибо, Сема. Поверь, я никогда этого не забуду. И не сердись, хорошо? Мне надо немного подумать.
      Адвокат собрал бумаги и сунул ручку в портфель.
      - Ладно, Нонна. Только побыстрей думай. Увы, я знаю немало случаев, когда на расстрел шли ни в чем не повинные люди. И мне страшно представить, что твоя жизнь оборвется... - Рохман с трудом выдавил из себя улыбку, но она получилась кривой. - Погаснет, как окурок, утонувший в грязи.
      На лбу у Нонны выступили крупные капли пота.
      - Да-а, и мне тоже будет жаль, - тихо сказала она.
      Рохман стукнул в дверь, напоминая, что пришло время его выпустить.
      - Обещай, что подумаешь об этом, хорошо? И дай мне ответ к утру.
      - Ладно, Семен.
      Нонна проводила адвоката взглядом до самой двери, потом подняла с пола одну из докуренных до середины сигарет, задумчиво посмотрела на нее.
      Ему казалось, она сходит с ума. То, что пришло сейчас в голову, было сущим безумием. Этого вообще не могло быть!
      Но они жили в человеческих джунглях, а там было возможно все. И звери, которые их населяли, повиновались только своим, звериным законам: сильные пожирали слабых, а слабые - тех, кто был еще слабее.
      Она уже принялась было трясти решетку, собираясь потребовать, чтобы позвали полковника Назиева. Но потом ей в голову пришла еще одна интересная мысль, Нонна даже хмыкнула. А старик-то наверняка подумает, что он сошла с ума. Или спятила, или просто хватается за соломинку!..
      Может, так оно и есть. Какие у нее доказательства?! Да никаких! Ничего, кроме на редкость точного описания своеобразной формы женской груди. Да пары окурков, не считая, конечно, весьма щедрого предложения от старого, верного друга.
      Но даже если выяснится, что ее дикое предположение и есть истинная правда, все равно, к чему вдруг такая спешка? Кто бы ни пытался прикончить ее, кто бы ни был этот негодяй, который повесил на нее изнасилование и убийство, он спешил. Очень спешил!
      И его не устраивало, чтобы Нонна умерла завтра или на следующей неделе. Он хотел, чтобы тот исчез немедленно, и чем быстрее, тем лучше. Сегодня. Может быть, даже вечером. Через два года после того, как она вернулась на остров Артем.
      Но почему?!
      Эту загадку еще предстояло разгадать.
 

 
      Камеры одна за другой заполнялись пьянчужками и скандалистами, которых РОВД подбирал на улицах. Задержанных набивали как сельдей в бочки. И по мере того, как их становилось все больше, удушливый смрад все сильнее заполнял тесное помещение старой тюрьмы.
      Такого на памяти Нонны еще не случалось. Подумав, она решила, что на то могут быть только две причины. Либо Назиев решил устроить для наехавших репортеров нечто вроде грандиозного шоу, либо просто решил перестраховаться, забрав с улицы самых отъявленных буянов.
      Около девяти он сам зашел к Нонне. Старый начальник выглядел угрюмым и взволнованным.
      - Не нравится мне все это, - проворчал он.
      - Что именно?
      - Да то, что творится в городке. Мои люди хватают каждого, кто только пошире раскроет рот, чтобы высказаться по поводу того, как следует поступить с тобой. Но не можем же мы засадить за решетку всех и каждого, верно? А атмосфера все накаляется. Похоже, за всем этим кто-то стоит. Мне известны по крайней мере двое из тех, кто постоянно ставит парням выпивку.
      - И кто они?
      - Один - Джамо Джамоев. А второй - твой шурин.
      - Да вы шутите! К тому же у Тарика сроду не водилось своих денег.
      - Тогда, значит, он от кого-то их получает. Он охотно ставит выпивку всем и каждому, кто согласен его слушать. А сам рассказывает желающим о том, как вы то и дело ссорились с его братом, и утверждает, что вы, дескать, вот уж с год не жили как муж и жена.
      - Но это не правда!
      Назиев устало вытер вспотевшее лицо.
      - Я помню, ты так вчера и сказала. Дескать, когда ты отправилась к Цыбину, то была просто не в состоянии переспать с этой рыжеволосой красоткой. Ты удовлетворилась, верно?
      - Так оно и было.
      - Но Тарик считает по-другому.
      - Он хочет, чтобы меня убили!
      - Почему? Зачем это ему?
      - Скажем так - он был очень раздосадован, когда выяснилось, что на моем участке нет ни капли нефти.
      Назиев понимающе кивнул:
      - Похоже, я догадываюсь, что ты имеешь в виду. Но мои ребята уже по горло сыты всем этим. Мерзость! Я даже начинаю жалеть, что послал Акифа и Джейхуна в "Катамар".
      - Боитесь, что здесь начнется заварушка?
      - Уверен, что так и будет. Я уже и раньше видел, как такое бывает. Еще пару часов дебоширы будут слоняться по городу, переходить из бара в бар, пить и кричать. А потом кое-кто, а может, двое или трое из тех, кто позадиристее, завопит, что, дескать, хватит болтать, пора переходить к делу. И уж тогда, будь уверена, хлопот окажется полон рот, иначе они заварят такую кашу, что и не расхлебаешь.
      - А что репортеры?
      - Эти шакалы только и надеются, что начнется заварушка. Тогда им, по крайней мере, будет о чем писать. - Начальник даже побагровел от возмущения. - Представляешь, притащили свою телестудию и поставили на лужайке как раз напротив тюрьмы! Боятся, как бы чего не упустить!
      - Очень утешительно! Особенно если эти мерзавцы доберутся до меня!
      - Мы с этим справимся. - Шеф вышел в коридор, даже не позаботившись запереть за собой дверь в камеру. - Мне просто хотелось, чтобы ты об этом знала.
      - Спасибо, - искренне поблагодарила Нонна. - Да, вот еще о чем хотела вас спросить, шеф.
      - Да?
      - Скажите, Семен Рохман расспрашивал о чем-нибудь Эллу Цыбину?
      Назиев задумчиво покачал головой:
      - Нет. Сдается мне, ее вообще никто не видел с тех пор, как она дала показания. То есть, конечно, кроме районного прокурора, да и то лишь потому, что у него было официальное разрешение. Приказ доктора Урфана! А почему ты спрашиваешь?
      - Есть одна мыслишка. Да, вот еще что: вы не знаете, кто выясняет и берет пробу для "Нефтяной компании"?
      - Точно не помню, то ли Феликс, то ли кто, кажется, Феликс.
      - У него контора в Баку?
      - И здесь тоже. На втором этаже "Дома Культуры". Но большую часть времени он проводит не в конторе, а на берегу, там, где буровые вышки. Но почему ты об этом спрашиваешь? Что у тебя на уме?
      - На данный момент ничего, кроме одного: как выбраться из всей этой передряги, сохранив собственную шкуру.
      Назиев, пожав плечами, направился к себе, оставив, по существу, открытой тяжелую металлическую дверь, которая вела к нему в контору.
      Интересная мысль, подумала Нонна. В ее голове мало-помалу начинала складываться картина того, что произошло...
      Словно в мозаике, кусочки ложились каждый на свое место, но все это казалось настолько невероятным, что она не верила даже сама себе. Но когда дело касалось женщин, всякое возможно, вспомнила она небезызвестную истину. Короли без сожаления расставались с тронами, банкиры грабили собственные банки, брат убивал брата... И все ради женщин.
      Где-то вдалеке послышались голоса. Шум и гам в камерах стих, как по волшебству, будто задержанные, боясь привлечь к себе внимание, в страхе затаились.
      Разъяренная толпа всегда непредсказуема. И никто не мог знать заранее, на кого обратится ее ярость.
      Воздух в камерах, казалось, сгустился от ужаса. Деревенский парнишка в дальнем углу молился, дрожа всем телом.
      Таир Урудов, сжимая в руке винтовку, вышел из офиса и промчался по коридору к задней двери. Пробегая между открытой камерой Нонны, он окинул ее злобным взглядом:
      - И все из-за тебя, шлюха! Из-за того, что не можешь контролировать свою похоть!
      - Не делала я этого! - взмолилась Нонна. - Поверь!
      - Начинаю верить. Такие вещи, как сейчас, не происходят сами собой, уж я-то знаю! Кто-то явно хочет убрать тебя с дороги!
      Теперь и Нонна слышала приближающиеся крики и шум во дворе тюрьмы. И тут же судорога страха сжала горло. Губы мгновенно пересохли. По спине пополз холодок, а сердце бешено заколотилось. Ей казалось, что она вот-вот задохнется.
      Еще минута - и крики слышались уже со всех сторон. Тухлый помидор влетел в открытое окно камеры и со звучным шлепком врезался в стену. Тяжелые ботинки заколотили в заднюю дверь.
      - А ну, откройте, - крикнул кто-то, - не то мы тут все разнесем!
      Урудов смачно сплюнул на пол табачную жижу.
      - На твоем месте я бы хорошенько подумал, - громко ответил он. - У меня в руках автоматическая винтовка, парень! Ты и ахнуть не успеешь, а будешь уже похож на дуршлаг своей маменьки!
      Наступила тишина. - Шум понемногу стих. Судя по всему, буяны, испугавшись угроз, решили ретироваться.
      Вскарабкавшись на топчан, Нонна подтянулась и выглянула наружу. Тюрьма была окружена толпой, большую часть которой составляли пьяные. У задней двери тюрьмы они сложили громадный костер, накидав туда кучу старых деревянных ящиков и картонных коробок, в которых заключенным привозили продукты. Обычно те, кто помогал при разгрузке, просто сваливали их у дверей. Мусор забирали раз в неделю, и нередко его скапливалась целая гора.
      Большинство из этих людей, знала Нонна, буровики, нефтяники, местные рыбаки со всех концов залива. Но кое-кого она видела впервые. И эти люди выглядели тут на редкость неуместно. Ей вдруг почему-то подумалось, что подобным типам место не на острове Артем, скорее их можно увидеть в Сумгаите, где они чувствуют себя как дома, попивая водки, накурившись анашой, праздно шатаются по аллеям "Комсомольска на Каспии".
      Все это выглядело на редкость подозрительно. Похоже, кто-то тщательно все продумал, ничего не желая оставлять на волю случая. И если бы, скажем, местные буяны вдруг дрогнули, то профессионалы, расставленные рукой заботливого режиссера в нужных местах, тут же позаботились бы о том, чтобы довести дело до конца.
      Теперь уже ничто не удерживало Нонну в камере. Грохот множества ног, колотивших в дверь тюрьмы, притягивал ее словно магнитом. Оглядевшись по сторонам, Нонна торопливо зашагала по коридору к офису шефа. - Грохот стоял такой, будто атакующие использовали в качестве тарана бревно или по меньшей мере кусок обсадной трубы, добытый из скважины. Судя по всему, подумала Нонна, не пройдет и нескольких минут, как дверь будет сорвана с петель.
      Назиев едва заметно кивнул ей, не удивившись ее появлению, и продолжал торопливо крутить диск телефона.
      - Началось немного раньше, чем я ожидал, - мрачно проворчал он. - И вдобавок какой-то сукин сын успел перерезать телефонный провод в самом здании.
      Он окинул угрюмым взглядом своих людей. Амир Самиров с пистолетом в руке скорчился под одним из двух окон в офисе, за другим следил второй помощник - Магеррам. Самиров казался спокойным, но был настороже. Что же касается Магеррама, то насчет его Нонна не была так уверена.
      На лице его застыло какое-то странное выражение: казалось, он вот-вот расплачется. Впрочем, и остальные выглядели не лучше. Похоже, всем им вдруг страстно захотелось любой ценой вырваться из этой мышеловки.
      Назиев сунул в рот одну из тех долларовых сигар, которые он так любил, и с наслаждением затянулся.
      - Эх, все бы отдал, лишь бы Акиф с Джейхуном оказались сейчас с нами! - тоскливо протянул он и, оглядев свое воинство, с подчеркнутым сарказмом добавил:
      - Уж они-то не описались бы со страху, чуть только кому-то из местных идиотов пришла охота побарабанить в дверь! Да, ребята, если не считать Амира да Нонны, все вы, оказывается, самые настоящие слабонервные плаксы!
      Нонну вдруг охватило пьянящее чувство гордости и любви к этому пожилому человеку. Как бы низко ни пал Назиев, в душе он оставался настоящим мужчиной. Шеф явно принадлежал еще к старой школе - тех стариков, которые свято верили, что тот, кто танцует, тот и платит за музыку.
      Свирепо запыхтев сигарой, Назиев развел руками. Похоже, он что-то решил для себя.
      - Ну что ж, ничего не поделаешь, - тихо сказал он, - придется мне самому. Дверь ведь долго не выдержит, сами понимаете. А когда они окажутся здесь, начнется такое, что и ад по сравнению с этим покажется курортом.
      С побелевшим от ужаса лицом, усеянным крупными каплями пота, на него смотрел Магеррам.
      - А почему бы не подождать ребят из городской полиции, шеф?
      Назиев с озабоченным видом проверил, легко ли вынимается из кобуры его пистолет с инкрустированной перламутром рукояткой.
      - Они могут подоспеть только к утру, сынок! Уж слишком быстро все началось, я думал, у нас в запасе не меньше часа. А когда схватился за телефон, было уже поздно. Так откуда, скажи на милость, на острове могут догадаться, что нам нужна помощь?!
      Камень, пущенный кем-то из толпы, попал в одно из окон. Истерический рев и крики атакующих, присоединившись к грохоту тарана, слились в один угрожающий звук, подобный вою урагана:
      - Нонна!.. Нонна!.. Нонна!.. Полковник Назиев бросился к двери.
      - А ну, убирайтесь отсюда! - рявкнул он. - Это говорю я, полковник Назиев, на случай, если кто-то меня не узнал! Отойдите от двери, ребята! Я сейчас выйду, мы потолкуем.
      Раздался еще один удар, тут все смолкло.
      Назиев с грохотом отпер дверь и вышел наружу. Остановившись на пороге, он обвел суровым взглядом толпу, мужчины невольно попятились, будто расшалившиеся дети. Он шагнул вперед, толпа с тихим шорохом отступила на шаг.
      С последним ударом тарана, как по мановению волшебной палочки, стихли и крики. Воцарилось угрюмое молчание.
      Назиев явно не торопился начать разговор.
      - Вы меня, ребята, знаете, - начал он наконец. - Я здесь работаю уже без малого тридцать лет. И за эти годы только некоторые из вас загремели в кутузку, верно? Я всегда старался каждому из вас дать хоть один шанс. Разве не справедливо, если сейчас вы ответите мне тем же?
      Вслед за его словами наступила такая тишина, что было слышно только, как стреляют сосновые доски, когда ветерок ярче раздувал пламя, да потрескивают кинокамеры репортеров. Изредка где-то вдалеке раздавалось привычное "тктктктк" работающей помпы. Похожие на огромных пауков призрачные силуэты буровых вышек угрюмо темнели на фоне ночного неба.
      Закончив свою речь, Назиев запыхтел сигарой. Однако через минуту, окутавшись клубами дыма, он продолжал:
      - Совершены два тяжких преступления. Убийство и изнасилование. Подозреваемый в этом преступлении задержан, это женщина, она капитан полиции, но вина не доказана. Не доказана! Ее доверили моему попечению... Вы понимаете, что это значит? Она должна находиться здесь, в тюрьме острова Артем, пока не будет назначен день суда. Что вас не устраивает, хотел бы я знать? Или в нашем городке уже перестали уважать закон?
      Из толпы ничего не ответили.
      Назиев окинул взглядом плотно стоящих людей:
      - И как только будет назначен день суда, я лично доставлю туда подсудимую. Если суд решит, что именно она совершила то, в чем ее обвиняют, если это она убила беспомощного старика и зверски надругалась над молодой женщиной, то обещаю вам - негодяйка понесет наказание в соответствии с законами нашего государства! А теперь скажу вам вот что: за все тридцать лет службы ни одной шайке крикунов не удавалось еще вырвать арестованного из моих рук, вы меня слышите? Не думаю, что это будет под силу и вам! - Назиев снова запыхтел сигарой с видимым удовлетворением. - Среди вас, парни, полным-полно тех, кого я всегда считал своими друзьями. И сейчас мне тоже хотелось бы уладить все по-хорошему. Так почему бы вам, ребята, тихо - мирно не разойтись по домам, а? Или завернуть в бар и пропустить по стаканчику? Ей-богу, пусть закон сам позаботится о Нонне!
      Какое-то мгновение казалось, что толпа готова разойтись. Затем вдруг раздался чей-то голос. Нонна не узнала кричавшего, голос был ей незнаком.
      - Все это здорово, шеф, но тем, кто недавно приехал на Артем остров, отлично известно, как вы, старожилы, держитесь друг за друга.
      Мы лично против вас ничего не имеем. Вы славный мужик, начальник. И вы нам по душе. Только вот эта ваша обвиняемая отделается самое большее парой месяцев в Баиловской тюрьме... Или ее вообще оправдают. А как же иначе? Ведь она носит фамилию Токаева! Что же нам делать?.. Ждать, когда маньячка ночами снова станет рыскать по улицам в поисках молоденьких девушек?! Интересно, как бы вы заговорили, будь Элла Цыбина вашей собственной женой или дочерью?! Были бы вы тогда на ее стороне, хотелось бы мне знать. Или стояли бы с нами, плечом к плечу... Вам лучше знать, начальник. Подумайте! Почему бы вам просто не отойти в сторону, а мы уж сами разберемся с ней... по-своему!
      Казалось, толпа словно очнулась. Люди разом качнулись вперед. Семен Рохман с трудом проложил дорогу через этот людской муравейник и, взобравшись по ступенькам крыльца, встал рядом с Назиевым. Шум стоял такой, что адвокату пришлось перекричать всех, иначе его бы просто не услышали.
      - Люди, вы что, сошли с ума?! Я вообще не верю, что Нонна Токаева имеет отношение хотя бы к одному из этих преступлений. Но даже пусть я ошибаюсь и это не так. В конце концов, кто он такой, этот Цыбин? Старый пьяница! А его так называемая жена, за которую вы все так переживаете, - обычная маленькая шлюха! И неужели вы ради такой, как она, готовы рисковать собственной жизнью?!
      Эти слова оказались роковой ошибкой. Глухой ропот гнева в толпе нарастал. Люди шагнули ближе, подступив к самому крыльцу.
      Рохман тщетно старался утихомирить толпу.
      - Послушайте! - надрывался он. - Если Нонна и правда виновна...
      Тухлое яйцо, брошенное чей-то меткой рукой, угодило ему прямо в лоб. Зловонная масса потекла по лицу и измазала накрахмаленную рубашку.
      Рука Назиева легла на кобуру пистолета. Он снова заговорил, но мягкие, чуть ли не отеческие нотки, только что звучавшие в его голосе, исчезли, словно по волшебству. Теперь перед толпой стоял представитель закона.
      - А сейчас, ребята, предупреждаю в последний раз! Людей у меня немного, но все они вооружены и в случае чего не промахнутся! - Он повторил те же слова, что уже утром сказал Нонне:
      - Если вы поднимете на нее руку, то только перешагнув через мой труп!
      Откуда-то из задних рядов вдруг донесся резкий негромкий хлопок, и на лбу у шерифа появилось ярко-красное пятно. Старик шеф озадаченно поднял к лицу левую руку и утер кровь со лба, но рука тут же бессильно упала. Это было рефлекторное движение, и оно оказалось последним в жизни старого служаки. Белая кепка, скатившись по крыльцу, упала на землю.
      - Какой идиот это сделал?! - прошептал он. Толпа разом смешалась: какой-то мужчина, стоявший в первом ряду, резко отпрянул и принялся, наперекор плотной людской массе, пробираться назад, распихивая во все стороны приумолкших и растерявшихся бунтарей. Стоявшему за его спиной человеку удалось отшвырнуть его в сторону, и он ринулся вперед, увлекая за собой остальных. Через мгновение бесновавшаяся толпа, захлестнув крыльцо, заполнила тюремный дворик.
      Нонна увидела, как Магеррам в растерянности выронил винтовку. Опомнившись, Нонна кинулась к ней, но в ту же секунду людской поток, прокатившись по ней, легко отшвырнул ее к стене. Чьи-то кулаки в кровь разбили ей лицо. Двое здоровенных молодых парней, работавших на нефтепромыслах, мгновенно скрутили ей руки за спиной.
      - Мы ее поймали! - победоносно прокричал один. Нонна почувствовала, как ее, словно куль с мукой, проволокли по коридору, потом через контору и все так же волоком вытащили во двор. Через мгновение она споткнулась обо что-то мягкое и с содроганием поняла, что это тело Назиева.
      Вдруг раздался чей-то крик и вслед за ним - треск разбиваемой кинокамеры.
      С трудом оглядевшись по сторонам, Нонна заметил Рохмана. Стоя в стороне от толпы, адвокат старательно счищал остатки вонючего желтка с ослепительно белой рубашки. Вдруг к нему подскочили двое и, схватив адвоката, торопливо увлекли за собой через двор и усадили в поджидавшую неподалеку машину.
 

 
      Гадая, куда ее волокут, Нонна в конце концов решила, что по логике, свойственной большинству пьяниц, да еще обуреваемых жаждой мести, ее наверняка собираются отвезти на ту самую прогалину перед домом Цыбина, где были совершены оба преступления.
      Еще никогда ее ум не работал так четко, как в эти минуты. Теперь Нонна знала, кто мог желать ее смерти. И догадывалась почему. Только, увы, у нее не было ни малейшего шанса это доказать. Без сомнения, среди тех, кто катил вслед за ними по дороге, в этой бесконечной кавалькаде машин, растянувшейся на целых два километра, было немало и таких, кто искренне сожалел о смерти полковника Назиева и кто, спохватившись, раскаивался, что вообще ввязался в эту грязную историю. Но, завязнув по уши, иные отчетливо понимали, что выбора у них уже нет.
      Нонну грубо швырнули на заднее сиденье, а оба здоровенных парня, схватившие ее, уселись рядом, стиснув с двух сторон. Нахальные молодые петухи, - покосившись на них, со вздохом признала Нонна.
      - Жаль, что этот проклятый идиот, кто бы он там ни был, не промахнулся, - проворчал один. - Жаль старика! Хороший был человек! Никому плохого не делал! А теперь даже страшно подумать, что будет!
      - Это уж точно! - угрюмо подтвердил второй. За руль уселся Джамо Джамоев. Обернувшись, он сунул одному из помрачневших юнцов бутылку:
      - Забудь об этом, паря! Мы ведь успели расколошматить все проклятые кинокамеры, или забыл? Никто ничего не докажет! Даже полиция района будет бессильна, вот увидишь! Никто и пальцем вас не тронет! Не бросят же они за решетку весь остров?!
      Парень, повертев в руках бутылку, передал ее соседу.
      - Мне хватит, - проворчал он. - И так голова кругом! Второй, поколебавшись в нерешительности, вернул бутылку Джамо.
      - Это точно. Пожалуй, и мне тоже. Уже с души воротит. Как подумаю обо всем, просто блевать тянет, ей-богу!
      Нонна поняла, что настал момент бороться за свою жизнь.
      - Так чего ж вы связались с ними? - взорвалась она. - Будь я проклята, если убила старика Цыбина! Или хотя бы пальцем дотронулась до девчонки!
      Джамо обернулся и тыльной стороной ладони резко ударил ее по губам.
      - Девчонка-то говорит другое, киска, какой ей смысл врать?
      - Это верно, - подхватил один из парней. - И потом, как бы там ни было темно, но, чтоб я сдох, какая женщина не узнает женщину, которая сотворила с ней такое непотребство!
      Однако Нонна не сдавалась;
      - Но вы ведь не станете отрицать, что такое все-таки возможно?
      - Ну, может быть, - нерешительно протянул другой.
      - Тогда почему бы не оставить решать суду это дело? Джамо снова передал назад бутылку.
      - Эй, ребята, я бы на вашем месте все-таки принял по глотку, пока эта сучка окончательно не задурила вам голову. Не забывайте: прежде чем стать ментом, Нонна училась на юриста! А все эти законники кого хочешь вокруг пальца обведут! Возьмите хотя бы этого ублюдка, Семена Рохмана! Это ж какую совесть надо иметь, чтобы вот так, глядя людям в глаза, нагло заявлять, что беда, дескать, небольшая, даже если Нонна и впрямь пришила старика! Бог с ним, может, давно и надо было бы избавиться от старого пьянчуги! Но назвать несчастную женщину шлюхой?! Или, может, вы, ребята, слышали когда-нибудь о шлюхе, которой после того, как она ублажит парня, приходится накладывать швы?!
      - Не-а! - замотал головой один из молодчиков. - Послушно глотнув из бутылки, он мрачно сунул ее в руки приятелю.
      Нонне оставалась одна надежда - бежать, пока на шею ей еще не успели набросить веревку. Мало кто из местных лучше ее знал окрестности города. Оставалось только приберечь силы и дождаться нужного момента, чтобы попытаться ускользнуть.
      - Далеко еще до той прогалины? - спросил угрюмо парень, сидевший ближе.
      Джамо пристально вгляделся в бархатную темноту ночи.
      - Видите вон там, впереди, здоровенный лавр? - Он ткнул пальцем куда-то вдаль. - Метров за 200 до него свернем налево. Само собой, почтового ящика там нет, но к ферме ведет дорожка.
      Через несколько минут машина достигла поворота, ведущего к тому месту, где стоял трейлер.
      Москитов было ничуть не меньше, чем в прошлую ночь. Нонна ожесточенно шлепала себя по лицу, в то время как мысли вихрем кружились в ее голове. Перед ее мысленным взором уже сложилась картина, в ней недоставало всего лишь двух фрагментов.
      Она все еще никак не могла понять, почему убийца так спешил. Второе, над чем она ломала голову, - это загадка: каким образом этому человеку удалось узнать, что Нонна внезапно отправится к трейлеру Цыбина, да еще в два часа ночи? Ведь она даже Альберту ни словом не обмолвилась насчет своих планов. Единственное, что было ей известно, - это то, что она должна отлучиться по делу. По делу, связанному с работой.
      И вдруг ей показалось, что ее озарила догадка. Конечно же! Тарик ведь еще не спал! Нонна вспомнила, что видела его в кабинете, прежде чем выйти из дому. Именно Тарик, которому, без сомнения, хорошо заплатили, скорее всего и кинулся к телефону, едва Нонна закрыла за собой дверь.
      И звонил он тому, у кого были веские причины не допустить, чтобы Нонне удалось поговорить с Цыбиным. Поэтому убийца и вынужден был прикончить старика - боялся, что тот заговорит. А насильником, вероятнее всего, он стал чисто случайно - он же планировал повесить все на женщину, поэтому и не возбудился, стал насиловать женщину резиной и всякими предметами, что все сошло.
      Машины одна за другой въезжали на прогалину. Целый хвост автомобилей, которым не хватило места, чтобы встать, вытянулся вдоль дороги. В ночной тишине слышно было только, как хлопали дверцы, да изредка хлюпала грязь или с треском ломались сухие ветки под ногами сотен людей.
      Вскоре, осветив поляну, к ночному небу взвились языки пламени. Но Нонна заметила и другое - как вдруг бледнели и съеживались лица тех, кто неожиданно появлялся из тьмы, как эти люди один за другим норовили скрыться в тени или за спинами соседей.
      Но были и такие, кого не пугала тьма. Десятки рук принялись подбрасывать дрова в костер, и через пару минут стало светло, словно днем. По рукам заходили бутылки с коньяком, пивом и виски.
      Джамо приоткрыл дверь машины.
      - Порядок, парни! Ну что ж, приехали, Нонна! Сейчас увидим, какая ты Мата Хари.
      Десятки рук протянулись к ней, и мгновением позже она оказалась на земле. В основном все предпочитали действовать молча. Смолкли возбужденные крики, над поляной неожиданно повисла тишина. Теперь, когда дебоширы добились своего, большая часть собравшихся тут, казалось, успела пожалеть, что дело зашло слишком далеко. Одно дело - безнаказанно колошматить в дверь тюрьмы или швыряться камнями в окна. И совсем другое - оказаться в числе тех, кто собирался накинуть петлю на шею человеку, возможно невинному, и послать его к вратам вечности, к тому же без санкции суда.
      С какой стороны ни взгляни, дело было грязное. Старик начальник, которого все любили, один из представителей закона, был мертв. И вполне вероятно, что чья-нибудь уцелевшая камера, которых вокруг вспыхивало и теперь немало, успела заснять все, как это произошло. "Ведь не могли же разбить все камеры", - так думал почти каждый из присутствующих.
      Чувствуя какую-то неуверенность столпившихся вокруг него людей, Нонна сделала еще одну, последнюю попытку:
      - Послушайте, люди! Вы делаете ужасную ошибку! Вас просто используют! Я...
      Рукоятка пистолета ударила ее по губам. Кровь брызнула фонтаном и потекла по лицу. Второй удар пришелся по горлу. Нонна попыталась крикнуть и не смогла. Следующий удар на несколько минут поверг ее в небытие.
      Почти ослепшая от боли, Нонна вдруг почувствовала, как ей связывают руки за спиной. Потом ее подняли, через мгновение, открыв глаза, она поняла, что стоит на крыше трейлера. На шею ей накинули веревку, другой конец перекинули через толстый сук дерева, протянувшийся как раз у нее над головой. Чьи-то руки торопливо намылили веревку.
      На покатой крыше стоять было чертовски неудобно. Нонна с трудом сохраняла равновесие. Она вдруг поняла, что никогда еще не чувствовал себя так одиноко, как сейчас, когда за каждым ее движением напряженно следило не меньше трех сотен глаз.
      А там, внизу, по-прежнему распоряжался Джамо:
      - Кто-нибудь, у кого на машине есть трос, подцепите фургон. И ждите моего сигнала. Я крикну, когда трогать!
      Какой-то мужчина поспешно подкатил задом к трейлеру, другие быстро подцепили трейлер к машине.
      Тяжело дыша, Нонна видела, как Джамо уже поднял было руку, чтобы подать сигнал отправления сидевшему в машине. Но вместо того чтобы опустить ее, он вдруг замер, словно окаменев. Воспользовавшись минутным замешательством, Нонна как бешеная стала дергать за веревку, которая стягивала ей запястья. И вдруг она поняла: что-то не так. Подняла глаза и сразу же догадалась, почему никто из оголтелой толпы уже больше не смотрит в ее сторону.
      Держа наготове пистолеты, Акиф Алиев и Джехун Налов быстрым, решительным шагом направлялись через поляну к фургону.
      - Развлекаетесь? - коротко спросил Акиф, гневно глянув на Джамо.
      Тот наконец решился опустить руку.
      - Откуда вы взялись?! - пересохшими губами едва слышно проговорил он. - Ведь вы же уехали в "Катамар"!
      - Уже съездили! - вежливо уточнил Джейхун. - Ну, ребята, и натворили вы дел! Вот газетам сенсация! А вернулись мы уже давно. Да, кстати, если кому интересно, прежде чем приехать сюда, мы завернули в тюрьму. Догадываетесь, что мы там обнаружили?
      Мертвая тишина повисла над поляной. Мужчина, сидевший за рулем, этот добровольный палач, заподозрив неладное, решился выйти из машины. Судя по его виду, он дорого бы заплатил, чтобы сейчас оказаться на другом конце света.
      Акиф шагнул вперед и широкой спиной прислонился к металлическому боку трейлера.
      - Ладно, парни, а теперь пришло время поговорить. Мне плевать, кто из вас, ублюдков, запоет первым! Старик был моим лучшим другом. Итак, кто из вас поднял на него руку?
      Стоявшие ближе всех к заму начальника невольно попятились. Другие, что были позади, один за другим бесшумно уползали в темноту, надеясь скрыться под покровом ночи.
      А Нонна тем временем все крутила и дергала веревку, и наконец тугой узел подался под ее пальцами: она со стуком упала на крышу трейлера.
      - Я, кажется, задал вам вопрос! - рявкнул Акиф. - И учтите: трусливый ублюдок, который сделает еще хотя бы один шаг назад, получит от меня пулю аккурат между глаз! Так, повторяю еще раз: кто из вас, мерзавцы, стрелял в старика?
      Поколебавшись немного, Нонна сбросила с шеи петлю. В полном молчании она бесшумно скользнул на землю, туда, где было темно, и осторожно двинулась в сторону от залитой светом костра поляны.
      Еще мгновение назад главный участник разыгравшейся драмы, теперь она был уже всеми позабыта. Сейчас Нонна была просто одним из нескольких десятков насмерть перепуганных людей, которым посчастливилось ускользнуть в темноту, и у которых на уме была лишь одна мысль - поскорее убраться как можно дальше от этого проклятого места.
      В считанные мгновения добравшись до дороги, Нонна набрала полную грудь свежего ночного воздуха, сделала несколько быстрых вдохов-выдохов, чтобы успокоить бешено колотившееся сердце, и торопливо зашагала вдоль длинной цепочки машин с незажженными фарами.
      "Говорят, Провидение печется о пьяницах и дураках. Не знаю, как насчет пьяниц, - вдруг подумала Нонна, - но, видит Бог, таких дур, как я, еще поискать!"
      Теперь она была готова предстать перед судом по обвинению в убийстве Рафы Цыбина. Она была бы счастлива, если бы ее вновь обвинили в изнасиловании. Она даже сама желала этого. Но прежде чем снова оказаться за решеткой, Нонна хотела задать один-единственный вопрос.
      Но только не своему адвокату.
      Если все, до чего она додумалась нынче ночью, окажется правдой, то единственный, кто мог бы приоткрыть завесу над последней, еще не разгаданной загадкой, был инженер-нефтяник, работавший в "Филиале нефтяной компании".
 

 
      Поверхность Каспия содрогалась в отвратительной зыби. Пару раз Нонна перепугалась до смерти, когда мощные катера, проносясь мимо ею взятого напрокат ялика, казалось, вот-вот пустят ее ко дну. Огромные волны, поднятые катерами, грозили в любую минуту накрыть утлое суденышко еще до того, как оно доберется до конечной цели своего путешествия.
      Яркие огоньки в двадцати км от берега освещали платформу, на которой стояла буровая вышка. Туда и направлялась Нонна. Платформа - сооружение колоссальных размеров, напоминающее плавучую крепость, - представляла собой стальной корпус, покоившийся на водонепроницаемом основании.
      Поравнявшись с лесенкой, ведущей наверх, Нонна покричала несколько раз.
      Ее не сразу услышали. Одинокий голос Нонны заглушал шум буровой. Наконец приоткрылась какая-то дверь, человек в белом поварском колпаке выглянул наружу, удивленно покосившись на Нонну.
      - Что это вы здесь делаете? - поинтересовался он.
      - Мне нужен Феликс, - смахнув с лица соленые брызги, крикнула в ответ Нонна.
      - Феликс, главный инженер?
      - Да, да! Он здесь?
      На лице кока отразилось сомнение.
      - Да, Феликс как раз тут, но он сейчас занят. Причем в самом низу. Так что, если вам не к спеху, девушка, советую подождать. А еще лучше попробуйте заглянуть еще раз, идет?
      Заверив повара, что ей как раз к спеху, Нонна мертвой хваткой вцепилась в перила лесенки, вскарабкалась на платформу.
      Повар вслед за ней выбрался на палубу и с сомнением оглядел привязанный к лестнице невзрачный ялик, в котором приплыла Нонна.
      - Здорово, должно быть, вас припекло, раз решились приплыть сюда в такой-то скорлупке! - Он перевел взгляд на Нонну. - Эй, а ведь я вас узнал! Точно, узнал! Нынче весь день напролет по радио только про вас и говорят! Как диск-жокей подустанет малость, так диктор тут же давай новости! Спорю на что угодно, девушка, что вы и есть тот самый капитан из РОВД Артем - острова, которую едва не линчевали! Верно?
      - Да, это я.
      - Ну, чтоб я сдох! Последнее, что я слышал, - это то, что вам удалось вовремя смыться. А еще сказали, что менты, дескать, рыщут по всему побережью, так что гляди, девушка.
      - Знаю. Я сдамся сама! Только вот поговорю вначале с инженером Феликсом. Это очень важно.
      Повар вдруг проворно юркнул на камбуз и через мгновение появился с огромных размеров кухонным ножом.
      - Эй, девушка, у тебя небось и пушка имеется?
      - Нет.
      - Не возражаешь, если проверю?
      - Ничуть.
      Свободной рукой повар быстро обыскал Нонну и отступил в сторону.
      - И впрямь! Ладно! Так что тебе надо от Феликса?
      - У меня к нему личное дело. Я заехала в его городскую контору, но там было заперто. Вот я и решила, что он, видно, здесь.
      - Так оно и есть. - Кок пожал плечами. - Ладно, значит, хочешь потолковать с Феликсом. Ну что ж, дело твое. - Он указал на одну из дверей. - Но я бы на твоем месте был повежливее, не забывай, что ты все - таки дама. Наш старик уж, почитай, часов сорок как на ногах. Не везет нам в последнее время! А теперь по твоей милости еще сколько времени коту под хвост. Да, бывают деньки, когда все идет через пень-колоду.
      - Да нет, приятель, не все, - заверила его Нонна. Она набрала полную грудь свежего морского воздуха, у нее даже закружилась голова. Это было замечательно. Куда лучше, чем стоять на крыше трейлера с петлей на шее. Только в такие минуты, подумала Нонна, и понимаешь, как здорово жить на свете!
 

 
      Прошедшая ночь для острова Артем явно выдалась не из легких.
      Улица Багирова вся была завалена каким-то мусором. Кафе и бары, в которых обычно с утра до вечера толпился народ, стояли пустые, двери были заперты. По улицам, вскинув на плечи винтовки и строго следя за порядком, расхаживали румяные сотрудники городской полиции, а также работники из Национальной гвардии.
      Акиф Алиев, бывший первый зам., а теперь временно исполняющий обязанности начальника, раньше всегда шумный и жизнерадостный, с осунувшимся от усталости лицом, выглянув на улицу через разбитое окно, тоскливо следил за юными гвардейцами, патрулировавшими улицу.
      - И чего бы им не появиться здесь раньше? - проворчал он и поправил удостоверение в кармане. - Хотя, хочешь - верь, хочешь - не верь, но я даже рад, что они здесь. А то, сдается мне, мы и не понимали, куда катимся.
      - Ну и слава Богу! - откликнулся Налов Джейхун. - Чтоб я сдох, если не стану самым лучшим замом в этих краях! Само собой, если мне повезет выбраться из этой заварушки целым и невредимым и не загреметь в тюрягу!
      - Не один ты у нас такой оригинальный, - проворчал с кислым видом Акиф. Обернувшись, он присел на подоконник и окинул взглядом Нонну, а рядом с ней - крупного немолодого мужчину. - Теперь ты уверена, Нонна?
      - Вы же слышали, что сказал Феликс.
      - Готов поручиться за каждое свое слово, - добавил инженер, - и тому порукой моя профессиональная репутация!
      - Этого достаточно. - Акиф кивнул Джейхуну Налову:
      - Послушай, Амир, прежде чем мы уедем, отыщи Джамо и Тарика, приведи их сюда, идет? Ты, сынок, должно быть, и сам рвешься в бой, верно? Ведь вы с Нонной, да еще Таир Урудов, пожалуй, единственные, кто выйдет из этой истории благоухая, как роза, особенно по сравнению с той кучей дерьма, в которой сидят остальные!
      - С удовольствием, приятель! - ухмыльнулся Амир. Вскоре он вернулся вместе с Джамо и Тариком. Моряк хранил угрюмое молчание. Тарик держался вызывающе.
      - Это просто возмутительно! - протестовал он. - Не фига себе, я знаю законы! Мне нужно поговорить с адвокатом. Я требую, чтобы мне позволили позвонить господину Рохману!
      - В свое время, - оборвал его Акиф, - к тому же не думаю, что Семен поблагодарит тебя, если ты поднимешь его с постели среди ночи! А ты чего молчишь, Джамо? Будешь говорить или как?
      - Мне нечего сказать.
      - Так уж и нечего? А как насчет виски, которое ты ставил направо и налево, когда подбивал парней вздернуть без суда ни в чем не повинного человека? Или это была не твоя идея?
      - А я до сих пор не уверен, что Нонна ни в чем не виновна. И считаю, что выполнял свой гражданский долг!
      - Стало быть, и деньги, что ты тратил без счета, тоже были твои?
      - Конечно!
      - А как насчет тебя, Тарик?
      - Ну, я просто делал то, что считал правильным!
      - Вот как, значит? И убил Назиева, когда понял, что люди понемногу начинают соображать, куда вы их толкаете?
      - Я никого не убивал!
      - Но винтовка была у тебя, или забыл?
      - Да оружие у кого угодно было, если хотите знать!
      - Но выстрел был сделан всего один! - ледяным тоном перебил его Акиф. И кивнул стоявшему поодаль совершенно лысому человеку в цветастой спортивной рубашке:
      - Вы принесли ту пленку, которую отсняли прошлой ночью?
      - Да. Как вы приказали.
      - Вы прокрутите ее нам?
      - Буду счастлив быть полезен.
      Лысый вытащил откуда-то видеокассету, подошел к телевизору, вставил кассету в видяк, выжидательно взглянул на Акифа.
      Тарик нервно облизал пересохшие губы:
      - Но мы ведь разбили все кинокамеры!..
      - Да, но одну вы проглядели, - возразил Акиф и задернул на окнах шторы. - Ну вот, ребята, давайте-ка посмотрим, что тут у нас.
      На экране появились первые кадры. Качество было неважным, света явно не хватало, тем не менее, можно было отчетливо различить лица людей, собравшихся вечером у здания тюрьмы.
      Нонна завороженно следила, как на крыльцо вышел Назиев и начал говорить, за ним шлейфом тянулся сигарный дым. Звука не было, но его отсутствие еще больше подчеркивало драматизм сцены, которая сейчас развертывалась перед глазами зрителей.
      Нонна видела, как беззвучно задвигались губы шефа, когда он заговорил. Потом камера отъехала в сторону, на экране появилось изображение передвижной телекамеры, вокруг которой толпились люди. Объектив выхватил из толпы стоявшего в первом ряду Тарик. Судя по выражению лица, он внимательно слушал. Потом вдруг вскинул к плечу винтовку - камера сделала быстрый поворот, на экране снова появился шеф. Старик вздрогнул и медленно поднес руку к лицу. Было отчетливо видно, как вдруг у него на лбу появилось черное отверстие. Кепка свалилась с головы и покатилась по земле. Изо рта выпала дымившаяся сигара. Он стоял еще мгновение, потом колени у него подогнулись, и, скатившись по ступенькам, он ничком рухнул на землю.
      Вдруг тишину разорвал визгливый крик Тарика.
      - Я все расскажу! - пронзительно вопил он. - Все! Акиф тяжело вздохнул. Лицо у него стало усталым и старым.
      - Можешь не торопиться, сынок. Когда речь идет об убийстве, я предпочитаю говорить с тем, кто это затеял, а не с шестерками вроде вас. Отведи его в камеру, Амир, да запри покрепче. А ты, приятель, проследи, чтобы с кассетой, упаси Аллах, ничего не случилось.
      - Непременно! - закивал лысый. - Не дурак. Я сразу понял, что ей цены не будет!
      Акиф снял со стены кепку, нахлобучил ее на голову и направился к двери. Следом за ним двинулись Нонна и Джейхун. Инженер с нефтеприисков замыкал шествие. Выйдя на крыльцо, они пересекли двор, все так же молча уселись в заляпанную грязью машину.
      Пока они ехали, никто не проронил ни слова. Наконец Акиф остановил машину возле старинного дома с колоннадой. Белый как снег, он выглядел настоящим воплощением "Кассы дель Корово", из фильма Всадник без головы.
      Акиф постучал в дверь.
      Пожилой мужчина с седыми волосами выглянул наружу.
      - Прошу прощения, - с южным акцентом проворчал он. - Боюсь, Семен Рохман еще не вставал. Как доложить? Акиф молча отстранил его с дороги.
      - Обойдемся без церемоний, приятель! - С этими словами он проследовал по лестнице на второй этаж, толкнул одну из дверей и вошел.
      Почти одетый, Рохман стоял у окна и смотрел на лужайку перед домом. Увидев вошедших, он удивленно вскинул брови:
      - Могу я узнать, чем обязан этому вторжению?
      С усталым видом Акиф опустился на ближайший стул.
      - Конечно. У нас к вам небольшое дельце, адвокат: вы обвиняетесь в изнасиловании и убийстве. Точнее, четырех изнасилованиях и убийстве.
      - Вы с ума сошли, Акиф! - фыркнул Рохман.
      - Ничуть, - проворчал Акиф. - Странно даже, ведь я всегда считал вас порядочным парнем. Впрочем, мне говорили, что так бывает. Человек может годами вести весьма достойную жизнь, дожить до седых волос, а потом вдруг... трах! И потерять голову из-за какой-то куколки! А уж если она для него запретный плод, то дело может кончиться совсем плохо. Жизнь для него превращается в ад. И когда становится невмоготу, то он может наброситься на любую несчастную девчонку, которая, на свое несчастье, окажется у него под рукой. Вы возжелали Нонну, с первой же минуты, как увидели ее, верно? А расплатились за это другие. Девушки, которых вы изнасиловали, которых изуродовали, и все только потому, что ни одна из них не была той, которую вы страстно желали. Вам же была нужна только Нонна. Сначала вы решили, что добьетесь этого, убедив ее, что нефти на ее земле нет. Она останется бедной, только тогда Нонна станет для вас легкой добычей. Но тут вы просчитались. Да, Альберт женился на Нонне ради денег, потому что был уверен, что станет мужем очень богатой женщины. Это конечно, не совсем нравственно, но это не карается законом. Но, дав слово, он намерен был сдержать его. Может быть, потому, что любил Нонну. Впрочем, это их личное дело...
      Акиф вытащил из кармана сигару и откусил кончик.
      - Как бы там ни было, Нонна работала в полиции за какие-то жалкие гроши, а вы сидели тут в этом вашем мраморном гнездышке и подыхали от ревности и злобы. Но все было напрасно. И только когда месяц назад проклятый братец Альберта вернулся из Подмосковья, перед вами мелькнул луч надежды. Не знаю, как вам удалось договориться. Впрочем, это не столь важно. Да и какая разница? Деньги нужны были ему ничуть не меньше, чем вам. Он хорошо знал своего брата.
      - Вы сумасшедший! - повторил Рохман. Казалось, он еще надеялся убедить всех, в том числе и себя, в нелепости всего происходящего.
      Акиф закурил.
      - Нет. Просто давным-давно давший присягу обычный мент. Ладно, пойдем дальше. Как мне думается, решение далось вам нелегко. Раздираемый на части страстью к этой девушке - полицейской и воспоминаниями о трех десятках лет безупречной жизни, вы долго терзались. Потом, должно быть, что-то произошло. Феликс, которого вы здесь видите, возможно, подскажет, что именно. Но что-то подтолкнуло вас к решительным действиям. Он попытался связаться с самой Нонной напрямую, минуя вас. По правде говоря, они написали ему с полдюжины писем, писем, которые Тарик - а ему, без сомнения, хорошо заплатили - успевал перехватывать, так что Нонна их и в глаза не видела. Но вы, Рохман, понимали, что это только вопрос времени. В конце концов, рано или поздно, но представители Нефтяной компании непременно прислали бы кого-то к Нонне. Это могло случиться в любой день. Время работало против вас. Поэтому как-то утром вы подстерегли ее и попытались застрелить, рассчитывая, что подозрение падет на кого-то из тех, кто давно мечтал разделаться с ней.
      Рохман с надменным видом направился к двери.
      - Не рассчитывайте, что я намерен и дальше выслушивать ваши нелепые домыслы!
      Джейхун Налов быстро выхватил пистолет.
      - Тихо, Джека. Мне очень бы не хотелось запачкать ваш прекрасный ковер, но, если понадобится, я сделаю это! Адвокат, пожав плечами, вернулся к окну. Акиф с довольным видом пыхнул сигарой.
      - В тот же вечер вы сделали еще одну попытку. Теперь я вспомнил: в тот день вы заглядывали в контору. Сказали, что ищете Нонну, и я объяснил, что она поехала на винокурню к Боре Абоеву. А вы ведь знаете окрестности не хуже нас. И догадались, что на обратном пути ей придется проехать мимо участка Цыбина. А вот что вы не могли предусмотреть - так это то, что сам Цыбин вернется домой вскоре после того, как вы укрылись в кустах, да еще поставит свой трейлер как раз на прогалине.
      Сдается мне, сначала он услышал выстрелы, а вскоре заметил и вас. Тогда Рафа решил, что вы охотитесь. Но вы догадывались, что вскоре он сообразит, почему вы прятались в кустах. Поэтому, когда ночью вам позвонил Тарик, вы сразу поняли, куда отправилась Нонна. Судьба подарила вам еще один шанс!
      По лицу Рохмана было заметно, что он силится сделать вдох и не может. Вытащив из кармана пачку сигарет, он сунул одну в рот, но закурить ее оказалось ему не по силам - слишком сильно тряслись руки.
      Акиф, сдвинув шляпу на затылок, устало вытянул ноги.
      - Итак, вы приехали на прогалину и, укрывшись за трейлером, стали поджидать Нонну. После того как она постучала в дверь и назвала себя, вы ударили ее по голове, она потерял сознание. А потом, ворвавшись в трейлер, вы застрелили Цыбина и напали на его жену. Вы все время знали, что вина падет на Нонну! И закон сделает то, что оказалось не под силу вам самому. Поэтому вы изнасиловали бедняжку Эллу ненатурально, а искусственно, чтобы экспертиза не догадалась ни о чем. Но все равно вы не чувствовали себя в безопасности. Должно было пройти немало времени, прежде чем Нонну осудят и казнят. А представители Нефтяной компании наверняка задолго до этого сумеют связаться с ним, и ваша нечистая игра тут же выплывет наружу. Тогда-то вам и пришла в голову мысль устроить так, чтобы озверевшая толпа линчевала Нонну. Должно быть, кого-то из этих подонков вы привезли из Сумгаита. Заплатили кучу денег Тарику и Джамо. Даже произнесли целую речь на суде, чтобы еще больше вывести из себя людей... А теперь все же давайте вернемся к тому, что все это время двигало вами. - Акиф выжидающе посмотрел на инженера:
      - Это ведь вы брали пробы на участке Нонны?
      - Да.
      - А почему ваша фирма свернула работы?
      - По настоянию Семена Рохмана. Он велел нам прекратить работы и заплатил отступные.
      - Как он это объяснил?
      - Никак. Мы не спрашивали, потому что в то время работы было полно везде. Вот мы и выполнили его распоряжение, только взяли с него слово, что если Нонна Токаева все же решит возобновить работы, то поручит это нашей компании. Поэтому до последнего времени мы не делали никаких попыток связаться с Нонной лично. А по итогам последних исследований стало ясно, что месторождение нефти на ее участке - одно из богатейших на этом острове.
      - Почему же все-таки вы не поговорили лично с ней еще два года назад?
      - Для этого не было повода, а главное - в то время она еще служила в Карабахе, все переговоры в качестве ее поверенного вел Рохман.
      И только в прошлом месяце, когда наше руководство решило вернуться к этому проекту, Семен Рохман отказался даже выслушать нас, наши юристы вдруг решили поинтересоваться, почему это владелец столь богатых залежей предпочитает служить обычным полицейским всего за каких-то сто долларов. И тогда мы попробовали связаться с Нонной по почте.
      - Вот в этом-то все и дело! - перебил инженера Джейхун. - Вы оказались между двух огней, Рохман.
      Адвокату наконец удалось прикурить сигарету.
      - Можете не рассчитывать, что я признаю себя виновным. И к слову сказать, что, Акиф, вообще заставило вас заподозрить меня?
      На это ответила Нонна:
      - Мелочи, Сема, обычные мелочи! Ты ведь предложил мне большие деньги за мой участок. Помнишь? Потом - то, как точно ты описал форму груди Эллы, а ведь предполагалось, что ты ее никогда не видел. То, как ты закуривал сигарету - одним быстрым движением. На большинстве сигаретных пачек напечатано название фирмы. А после того, как ты покинул мою камеру, я нашел на полу с полдюжины окурков с названием той же фирмы, что и у тех, которые подобрал на прогалине. Да и с удостоверением ты перестарался. Покончив с Эллой, ты вложил его ей в руку, надеясь, что это будет выглядеть убедительно, будто она в пылу борьбы сорвала его с моей рубашки. Только вот вложил ты его не в ту руку. Ксиво было зажато справа. А нашли его в ее левой руке. Если бы девушка сорвала его... Впрочем, дальше ты можешь догадаться и сам.
      На губах Рохмана появилась едва заметная улыбка, и он желчно ухмыльнулся:
      - Да, не повезло. Я арестован, так надо полагать?
      - Точно! - кивнул Акиф. Адвокат пожал плечами:
      - Тогда, с вашего позволения, я оденусь и последую за вами. Он уже открыл было ящик комода, когда Акиф с быстротой, неожиданной для такого грузного человека, как он, в три прыжка пересек комнату и выхватил из руки адвоката пистолет:
      - Тихо, приятель! Старик Назиев был моим лучшим другом. Неужто забыл? И тебе еще предстоит ответить за его смерть! Я сделаю все, чтобы присутствовать при этом. Даже если мне придется для этого сбежать из тюрьмы. Я еще полюбуюсь, как тебя поджарят!
      - Но я не убивал Назиева! - Рохман без сил упал на диван и спрятал лицо в ладонях.
      - Да, - был вынужден признать Акиф, - не убивал. Это сделал Тарик. И мы можем это доказать. Но, как юрист, вы должны знать, что подстрекатель несет вину за убийство наравне с тем, кто спустил курок. - Исполняющий обязанности начальника надел кепку и остановил на Рохмане свой тяжелый взгляд. - Пошли!
      - А как насчет меня? - не утерпела Нонна. Брови Акифа поползли вверх.
      - Чтоб я сдох, а ты-то тут при чем?!
      - Я все еще арестована? Или как? Акиф почесал затылок., - Официально, конечно, так и есть. Но как раз сейчас наша тюрьма забита до отказа. Так что, а знаешь, девочка, что бы я сделал на твоем месте?
      - Да?
      Акиф широко ухмыльнулся:
      - Ну что ж, будь мне тридцать, как тебе, да имей я в перспективе много денег, да еще семью вроде твоей, уж я бы понесся домой со всех ног. И доказал это на деле, причем немедленно!
 

 
      Нонна обошла весь дом: заглянула и в гостиную, и на кухню, даже в свой кабинет. Наконец, поднявшись по лестнице на второй этаж, вошла в спальню. Альберт сидел в кресле, устало глядел в одну точку. Увидев в дверях жену, Альберт зажмурился.
      - Аллах услышал мои молитвы! - едва слышно прошептал он. - Ты жива!
      Нонна почувствовала какую-то странную неловкость. Но она не имела ничего общего с тем чувством отчужденности, которое мучило его прежде.
      - Да. Конечно. Со мной все в порядке. Альберт повернулся к ней:
      - Они тебя не ранили? Те, кто напал на тюрьму?
      Утреннее солнце уже заливало жаркими лучами спальню. Становилось жарко. Сняв с себя то, что еще оставалось от ее рубашки, Нонна повесила лохмотья на спинку стула.
      - Нет. Слава Богу, Акиф с Джейхуном подоспели как раз вовремя.
      - Так мне и Акиф Алиев сказал. Но когда ни ты, ни Тарик не вернулись домой, я вдруг испугался.
      Все равно он узнает рано или поздно, решила Нонна и тяжело вздохнула:
      - Тарик не вернется. Он в тюрьме... за убийство полковника Назиева. Похоже, они с Семеном Рохманом сделали все, чтобы убрать меня с дороги. А потом Рохман хотел заполучить мой участок, где нашли нефть.
      Альберт молчал.
      - Значит, у меня больше нет брата, - прошептал он наконец. Но глаза ничего не выдавали, в голосе слышался едва сдерживаемый гнев. - Поверь, если бы я только знал, что Тарик приложил руку к тому, что с тобой случилось, убил бы его лично!
      Нонна присела на постель. Она была счастлива уже оттого, что могла просто смотреть на мужа. Оставалось гадать, как она могла быть такой идиоткой все это время! Она не сомневалась в его словах: Альберт всегда говорил то, что думал.
      Она пожала плечами:
      - А что до этого человека, Рохмана.., ты сказала, он хотел прикарманить твой участок, не знаю....
      Нонна подумала, что пришло время выяснить все до конца.
      - Но у Семена всегда было полно денег, - осторожно сказала она.
      - Ну так что? Лишнее не помешает.
      - Но ты думал, я богата, когда женился на меня. Альберт немного подумал.
      - Это так. Знаешь, с самого раннего детства я мечтал о том, чтобы жениться на богатой. А когда мы только приехали в эту страну, когда ты еще верила, что на твоей земле тоже есть нефть, и только началась приватизация, я думал, что мои мечты станут явью. Мои детские мечты!
      - А они разлетелись в прах...
      - Но ведь ты в этом не виновата! Это же не твоя вина, что на твоем участке не оказалось нефти.
      - Тогда почему ты так странно вел себя со мной все два года?
      Альберт покачал головой:
      - Ты не правильно задала вопрос. Это ты вела себя странно. Ты возвела между нами стену. Ты не разговаривала со мной! Вела себя так, будто я презираю тебя. - Он глубоко вздохнул. - А я, поверь, никогда этого не делал. Разве я мог забыть мою любимую женушку? Как мы любили друг друга, еще в поезде, который вез нас сюда!
      Нонна еще никогда не видела мужа в таком гневе. Он трепетал от возмущения.
      - Но когда мы узнали, что вместо богатства нас ждет весьма скромная судьба, разве ты пришла ко мне? Разве ты сказала мне:
      "Прости, милый, я не виновата, что так получилось. Но я по-прежнему люблю тебя. И ничто в мире не разлучит нас!"? - Не дождавшись ответа, Альберт продолжал:
      - Нет, не сказала. Да если бы ты промолвила такое, я бы пошел таскать камни в порт! Что могло быть важнее того, что ты меня любишь? А вместо этого ты отдалялась от меня, я ничего не мог с этим поделать.
      Он сердито сжал кулаки. - А ночью разве я когда-нибудь хоть раз отказал тебе? Но ты сама отвергала меня. Что я должен был думать, как по-твоему? Что ты нашла другого? Или даже не одного - при том, как все складывалось между нами... А если мы и были близки, как прошлой ночью, когда я старался вернуть то, что было прежде, что тогда? Ты даже не потрудилась сказать: "Я люблю тебя", или что там еще говорят в таких случаях? Ты заставила меня чувствовать себя кобелем, Альфонсом, который вынужден спать с женщиной, потому что она его кормит!
      Он еще долго дулся. Потом, по-видимому, полученное воспитание взяло верх. Сердито высморкавшись, Альберт встал.
      - Прости. Я не должен был говорить все это, но я твой муж, я мужчина все таки. Просто мне было очень обидно, я волновался, а теперь так обрадовался, что ты жива, забыл обо всем. Ты голодна?
      Нонна молча стащила с себя ботинки. Она чувствовала себя последней дурочкой, понимала, что это она была виновата во всем, а вовсе не Альберт. В собственном ослеплении обидой она видела его там, где его вовсе не было. И вдруг она почувствовала, как в ее сердце шевельнулась гордость. Но себя сдержала...
      - Нет, - прошептала она. - Не голодна... Альберт, казалось, прочитал ее мысли. Он взял ее на руки, поцеловал смачно ее в губы. Потом нежно опустил в постель.
      Стащив с себя остатки одежды, Нонна вытянулась на постели.
      - Сейчас могу проспать не меньше месяца!
      - Оно ясно, после всего, что тебе пришлось пережить! Нонна повернула голову и взглянула на мужа:
      - Куда ты?
      - В контору шефа твоего. - Альберт пожал плечами. - Подумал, если хорошенько попросить Акифа, он не откажется мне рассказать, что произошло этой ночью.
      - Да ведь до городка километра пять, не меньше!
      - Да, я знаю.
      - И как ты собираешься туда добираться?
      - Так же, как в те дни, когда приносил тебе поесть. Пешком! Смею напомнить, ноги у меня есть, ходить я умею.
      - Понятно, - только и пробурчала она, похлопав по кровати возле себя. - Присядь-ка на минутку, милый.
      Она долго ломала себе голову, стоит ли говорить Альберту о том, что их положение изменилось к лучшему. Потом решила, что с этим можно повременить. Ей хватало того, что она услышала от него. Нонна была счастлива узнать, что деньги для него не главное.
      - Знаешь что? - подмигнула она.
      - Что?
      - Я люблю тебя.
      Она вдруг даже испугалась, что так сказала. Улыбнувшись, он припал к ее губам.
      - И я люблю тебя. Очень! Я так горжусь тобой. Горжусь, что у меня такая жена...
      Кончиком языка Альберт коснулся едва заметных следов от побоев на ее шее.
      - Нонна, давай роди ребенка мне, -тихо шептал ей в ухо Альберт.
      Нонна смутилась окончательно:
      - А у меня уже задержка, так что жди! - радостно воскликнула Нонна.
      - Да? - стал хлопать глазами Альберт.
      - Да, милый, да.
      Мысль о том, что Нонна подарит ему ребенка, согрела Альберту сердце. Само собой это будет сын! Рука его инстинктивно крепче прижала к себе упругое податливое тело Нонны.
      - А то, что твой брат в тюрьме.., ты?.. И услышал то же, что и раньше.
      - У меня нет больше брата, - отрезал Альберт. - У меня есть жена!
      Он прижал ее к себе. Страсти не было, не было и желания. Все это придет позже. Щебетание птиц среди ветвей, даже далекое урчание ворота на нефтяных вышках - все было исполнено таинственного очарования этой минуты. У Альберта вдруг перехватило дыхание, как у человека, который долго продирался сквозь непроходимую чащу и, наконец, выбрался на полянку и увидел над собой чистое небо.
      Сейчас для него самым важным было чувствовать, как ровно бьется возле него ее сердце, вдыхать полной грудью аромат ее губ, ощущать жар ее тела и исходившую от него благодать. Мир наконец снизошел в его душу.
 

 
      На самом деле в этой истории все не так просто, как казалось со стороны.
      Да, после распада СССР определенные участки земли стали приватизировать, посему, у кого на территории нашли нефть, тот успел купить землю, сделав ее собственной.
      Но нефть принадлежала государству, да и покушения на Нонну не были связаны с нефтью.
      Все довольно сложнее.
      Все годы войны нацистская Германия страдала от нехватки горючего.
      Собственных запасов нефти на ее территории нет, оставалось уповать на Плоешти, месторождение прогитлеровской Румынии, да надеяться на Фюрера, который обещал завоевать богатый нефтью Закавказье.
      Но, не завоевалось, и потому экономили каждый литр бензина.
      Частично положение спасали химики, они сумели создать синтетический бензин из угля, но все же этот бензин уступал натуральному.
      Блицкриг не удался, война приняла затяжной характер, в которой горючее воистину стало живой водой.
      Каково же было удивление немецких ученых, особенно высокопоставленных военных, когда выяснилось, что в одном из концлагерей близ горняцкого поселка, один из пленных может решить эту проблему топлива.
      Высшему руководству Вермахта было доложено именно так.
      Начальник концлагеря Герд Хегель вызвал его к себе, это был Амир Токаев, дед Нонны.
      К слову сказать, этот лагерь в отличие от Освенцима или Дахау специализировался не на уничтожении людей, а на добыче угля.
      В нем работали русские военнопленные, а поскольку на новые поступления пленных летом 1944 года рассчитывать не приходилось, оставалось беречь то, что есть.
      Поэтому с пленными обходились сравнительно мягче, не допуская бессмысленных трат людского ресурса.
      Последняя партия пленных поступила из под Львова, несколько дней назад, из нее и был человек, просивший аудиенции.
      Хегель принял его отчасти из любопытства, но в душе теплилась надежда: вдруг этот русский горный инженер талант?
      Предчувствие не обмануло Хегеля, пленный обладал именно тем, что требовалось рейху - секретом дешевого, практически дармового топлива.
      Этим топливом была обыкновенная вода.
      Попытки использовать воду в качестве источника энергии делались давно. Можно разложить воду на водород и кислород путем электролиза, затем применять водород в качестве горючего, а кислород - окислителя.
      Загвоздка в том, что разложение воды на составные части требует энергетических затрат, больших, нежели воссоединения кислорода с водородом.
      КПД любой системы меньше ста процентов. Управляемая термоядерная реакция в начале сороковых годов существовала лишь в умах физиков - теоретиков. И, наконец, воду использовали в качестве рабочего тела на гидроэлектростанциях.
      Но пленный предложил совершенно другое: утилизировать силу межмолекулярных связей воды.
      Известно, что молекулы воды упакованы идеально: вода несжимаема.
      Но если суметь ослабить взаимодействие молекул, сделать воду рыхлой, при этом высвободится энергия, много энергии!
      Воду можно сравнить с туго сжатой, запертой замком мощной пружиной.
      Если открыть замки, пружина распрямится, при этом выполнит полезную работу. По подсчетам, литр воды выделит тепла столько, сколько образуется при сжигании полутора литров бензина.
      Но как это осуществить практически, как освободить пружину, спросил заинтересованный Хегель.
      Просто, ответил пленный.
      Он наблюдал за термальными водами и пришел к выводу: нагреваются они порой до весьма высокой температуры, потому что в глубинах контактируют с неким веществом, играющим роль катализатора.
      Этот катализатор и разрыхляет межмолекулярные связи воды. Он провел 20 лет в Закавказье, в долине Казбека и кавказских хребтов, в долине гейзеров, пытаясь добыть катализатор из фонтанов кипятка.
      Он может продемонстрировать катализатор прямо здесь, сейчас.
      Пленный достал из складок одежды невзрачную по виду железную сетчатую пластину размером с лепесток розы.
      Это и есть катализатор.
      Стоит поместить его в паровозный котел, и паровоз может двигаться без угля, питаясь одной водою.
      Как и положено катализатору, сам он в процессе реакции не расходуется, но соли металлов способны его "отравить", поэтому вода должна быть чистой.
      Единственно, что потребуется - это своевременно менять отработанную воду.
      Лишних паровозов в горняцком поселке не было, и поступили проще: бросили пластину в ведро воды. Вода несколько минут разгорелась до кипения, и кипела, пока не обратилась в пар.
      Пластина же, как и обещал пленный, осталась невредимой.
      Проведя опыт несколько раз (а вдруг это всего лишь фокус), Хегель убедился, что пленный не лжет.
      Он перевел его с подземных работ в канцелярию, а сам связался с соответствующими ведомствами.
      Приехала комиссия - известные, авторитетные учены. Пленный при них продемонстрировал свой метод получения энергии из обыкновенной воды. К этому времени Хегель подготовил старую паровую машину, и она безо всякого топлива подключенная к генератору вырабатывала электрическую энергию из колодезной воды.
      Это была энергетическая революция!
      Единственный недостаток метода заключался в необходимости редкоземельного катализатора, но пленный считал, что отыскать его в количестве, обеспечивающем все необходимые потребности можно в районе действующих вулканов или гейзеров, высадив десант на Камчатку или в Исландию.
      Если военный акции затруднительны по причинам стратегического характера, следует послать экспедицию в Антарктиду, к вулкану Эребусу.
      Близость полюса особенно гарантирует богатое содержание вещества - катализатора.
      Таки поступили!
      Поздней осенью 1944 года три корабля отплыли к берегам ледового континента.
      В апреле 1945 года в Германию вернулся один корабль, но он доставил несколько килограммов таинственного катализатора.
      Однако судьба третьего Рейха была предрешена, переделывать танки и бронемашины под новое топливо не оставалось времени.
      Использовать катализатор в качестве оружия попытались в самом конце войны, когда Берлин был практически взят советскими войсками, немецкое командование затопило метрополитен с коварным расчетом: размещенный в десятках местах катализатор превратит метро в клокочущий паровой котел, который взорвется сам, и взорвет павшую столицу.
      Но этого не случилось.
      По одним сведениям, группа по размещению катализатора была перехвачена советским отрядом особого назначения.
      По другим, нацист, ответственный за операцию, подменил катализатор обыкновенным железом.
      Война была проиграна, и он решил пробраться к американцам, и пробраться не с пустыми руками...
      Так в том и дело, что тот пленник, дед Нонны, Амир Токаев, исчез, сбежал.
      Нацисты долго искали его по всему миру, все тщетно.
      С конца 1960 годов во избежания утечки информации нацисты решили ликвидировать всех родственников Амира Токаева.
      В качестве более культурного ликвидатора был выбран Семен Рохман, но Семен хотел медленной смерти Нонны, так как он любил ее...
 
 
      112