– Мила уехала на каникулы.
      Шеф ночного клуба "Семь красавиц" Бабаев весело наблюдал за неприкрытой растерянностью Мелика. Видимо, Мила пользовалась известной репутацией…
      – Вы хотите оставить записку? – спросил Бабаев.
      – Да, – сказал Мелик.
      Он пропустил Улю в лифт и вошел вслед за ней, нажав на кнопку четырнадцатого этажа.
      Здание было современным и опрятным, в центре города, на площади фонтанов, в двух шагах от Нефтяников.
      – Эти шлюхи предпочитают жить на содержании, чем работать. Она укатила с каким-нибудь богатым банкиром или прокурором.
      Мелик скосил глаза на Улю. Она была разряжена, как царица
      Томирис. На каблуках высотой с Эйфелеву башню, в парчовом, расшитом золотом платье. Она не сводила с Мелика восторженных глаз, и он терялся в догадках, чему это приписать: своему обаянию или ее послушанию шефу.
      Она была откровенно разочарована, что он не пригласил ее в свою комнату.
      – А что значит имя "Уля"? – спросил он. Она лукаво улыбнулась.
      – Пылающий огонь…
      Мелик просунул под дверь 906 свою визитную карточку. Уля заинтриговано и с некоторой ревностью наблюдала за ним.
      Как только они вошли в лифт, она спросила:
      – Вы уже закончили сегодня свою работу?
      – Надеюсь, – ответил Мелик.
      Чувственный рот азербайджанки посоветовал:
      – Не надо все время думать о работе.
      Когда они вышли на улицу, она спросила:
      – Куда мы идем?
      – В Клуб.
      Она засмеялась.
      – О! Вы уже успели узнать хорошие места…
      Уля была права: Клуб "Развлекательный центр" действительно был одним из самых приятных мест в Баку. Двери выходили на улицу
      Свободы, на которой располагалось около ста баров с немыслимыми названиями и кафе со стриптизом. Интерьер контрастировал с обшарпанным фасадом, мебель стиля начала века с глубокими креслами и уютной площадкой для танцев. Здесь одновременно были дискотека и шикарный ресторан, кегельбан, бассейн, сауна, фитнес клуб, но большую часть зала занимали кафе и магазины. Мелик и Уля сели за свободный столик.
      Мелик спросил:
      – Вам нравится работать у Мамеда Садуллаева?
      – Он очень приятен, – загадочно ответила Уля.
      – Он ваш любовник?
      Мелик прикусил язык от своего бестактного вопроса, но Уля просто ответила:
      – Не совсем. Он любит свою жену.
      – Она этого заслуживает?
      – Она великая путана, – сказала Уля с восхищением. – Она его доит, и он у нее под каблуком. Когда он в плохом настроении, я знаю, это из-за Римы: она обращается с ним плохо. Он же задарил ее подарками и украшениями. Он очень твердый и жесткий в делах, но ей ни в чем не может отказать. Однажды она поехала в Париж только для того, чтобы обновить свой гардероб на пятьдесят тысяч долларов.
      – Она не ревнует мужа к вам? – коварно спросил Мелик.
      Уля с удовлетворением признала:
      – Она ненавидит меня. Мамед сыграл с ней злую шутку. Он купил ей манто из пантеры за тридцать тысяч фунтов. Однажды он вернулся домой без предупреждения и застал ее в объятиях богатого турка на этом манто. Тогда он подарил его мне, но она об этом узнала…
      Уле было приятно об этом вспомнить… Мелик выпил рюмку своей любимой столичной водки. Уля ограничилась пепси-колой. Постепенно
      Клуб заполнялся посетителями. Уля придвинула под столом свою ногу к ноге Мелика.
      На Западе очень редко встречаются такие доступные женщины; в ее присутствии Мелик испытывал релаксацию.
      На площадке танцевали пары. Мелик обратил внимание на длинную девушку, иностранку, одетую слишком вызывающе и вульгарно для азербайджанской страны: на ней были черная фетровая шляпа, черные очки, блузон с глубоким декольте, трикотажные шорты и высокие сапоги от Кардена, подчеркивающие стройность и длину ее ног. Она непристойно танцевала с молодым бакинцем, одетым под хиппи, но со вкусом.
      В бедро Мелика вонзились коготки, и сладкий голос Ули прошептал ему на ухо:
      – Она вам нравится?
      – Она привлекательна, – признался Мелик.
      – У вас нет никаких шансов, – засмеялась Уля. – Она лесбиянка.
      Пойдемте танцевать.
      Уля увлекла Мелика на площадку и, пренебрегая ритмом, приклеилась к нему.
      – Вам нравится здесь? – спросила она. Мелик улыбнулся.
      – Не думал, что восточное гостеприимство не знает границ.
      Уля прыснула.
      – Это древняя спартанская традиция. Когда-то, двадцать веков назад, спартанские женщины отдавались только иностранцам в красивых садах.
      Музыка прекратилась, и Уля неожиданно указала Мелику на высокого блондина атлетического телосложения, стоявшего у стойки бара с рюмкой в руке.
      – Гараш должен знать, где находится Мила, – сказала она. – Он знает всех этих девиц.
      Она увлекла Мелика к бару и представила его. Гараш оказался довольно общительным человеком. В клетчатом пиджаке, с дешевой цепочкой, безукоризненно уложенными волосами, прилизанным желе, всем своим фанфаронским видом одеколонщика – шампунчика он походил на старомодного соблазнителя довоенных лет.
      – Ты знаешь, где сейчас Мила? Высокая блондинка, которая появлялась в обществе шлюх? – спросила Уля.
      Гараш охотно ответил.
      – Разумеется. Она уехала с прокурором Атаевым, ты знаешь, с тем, который всегда приходит сюда в голубых джинсах. Они решили провести недельку в Анталье.
      Он повернулся к Мелику.
      – Если хотите, я представлю вас, когда она вернется. Дело стоящее…
      Уля покачала рыжей головой.
      – Он обойдется без тебя, – сухо отрезала она и увлекла Мелика к столику.
      – Кто этот тип? – спросил он.
      – Он говорит, что он продюсер, но это вранье. Он чем-то торгует с
      Италией и спит со скучающими дамами. Но у него двойное гражданство.
      Мелик удивился.
      – Почему двойное?
      – Его отец кажется, был дипломатом. Не знаю.
      Должно быть, в Азербайджане дипломатические паспорта передаются по наследству. В общем неплохое решение проблем при получении виз.
      Мелик лишний раз убедился в том, что Баку был решительно странным городом.
      Внезапно он увидел Ефима Файнера, только что севшего за стойку бара. Он сделал знак Мелику, и тот оставил Улю на несколько минут.
      Подойдя к американцу, Мелик сразу заметил на его лице следы озабоченности.
      – Как дела? Нормально? – спросил Файнер.
      – До нормального еще далеко. Представьте себе, я не смог найти убийцу за несколько часов. Пока что собираю информацию.
      Американец нахмурил брови.
      – Не теряйте времени. Мамед Садуллаев умирает от страха.
      – Я должен кое-что проверить, – сказал Мелик. – Но мне нужно подкрепление: Мандл Певзнер и Берл Лазар. Я тоже не желаю преждевременной кончины Мамеда Садуллаева. – Это прекрасная мысль, – признал Ефим Файнер. – Я уже слышал об этих парнях.
      – Вам не кажется, что вы поступаете неосторожно, общаясь со мной на публике? – повторил свой прежний вопрос Мелик. – Может быть, мне прикрепить к лацкану пиджака этикетку: "Секретный агент"?
      Ефим Файнер рассмеялся.
      – В Баку всем все известно… Вы видите тех трех типов? Сейчас они продают в Афганистане русские танки, переданные Ираку, захваченные Израилем и проданные им Норвегии…
      Ефим Файнер поприветствовал одного азербайджанца, почти такого же крупного, как он сам, с лысой головой, в кружевной сорочке. Тот, сидя на табурете, пожирал глазами девушку в трикотажных шортах.
      – Это Али, – вполголоса объяснил Файнер, – азербайджанский коп.
      Он всегда таскается по барам и бывает в курсе всего, что происходит, но никогда ничего не скажет. Я уже говорил вам, что азербайджанцы не хотят вмешиваться в наши истории. Это настоящие джентльмены.
      Али приветливо улыбнулся Ефиму Файнеур и снова погрузился в свою эротическую мечту.
      Клуб был битком набит танцующими или жующими посетителями. Можно было увидеть много молодых и красивых женщин.
      Мелик вернулся к столику, где его с нетерпением ждала Уля.
      Она красноречиво посмотрела на него.
      – Может быть, уйдем отсюда?
      …
      Толик Баландин внимательно осмотрел фасад драматического театра на площади Физули. Он быстро вышел из "Тойоты" и нырнул в боковую дверь театра, которая, как было условлено, оказалась не запертой.
      Толик закрыл за собой дверь и очутился в полной темноте.
      Приглушенный голос спросил:
      – Толя?
      – А вы кого ждете? – раздраженно спросил Баландин.
      Ему не нравилось это ночное рандеву. Обычно он встречался с резидентом ФСБ в банке в рабочее время. Он считал, что это гораздо безопаснее.
      Зажегся свет, и Толик увидел Алхутова с пистолетом в руке.
      – За вами не следили?
      Толик пожал плечами.
      – Не думаю. Почему вы меня вызвали так поздно? Это рискованно.
      Русский порылся в кармане плаща и протянул Толику небольшой пакет.
      – У меня для вас срочное дело. Вам нужно отправиться в отель "ИДР
      Глаза". Поднимитесь на четырнадцатый этаж и повесьте это на ручку двери 906. Желательно, чтобы вас никто не заметил.
      Толик был ошарашен.
      – Вы шутите?
      – Мне не до шуток, – отрезал сотрудник ФСБ. – Необходимо обезвредить вражеского агента. И это единственная возможность доставить пакет в его комнату…
      – А если он его выбросит?
      Русский усмехнулся.
      – Уверен, он этого не сделает.
      Уля горделиво вышла из лифта гостиницы "ИДР Глаза". По тому, как она держалась в кабине, Мелик понял, что ночь предстоит бурная.
      – Что это?
      Она остановилась перед дверью, на ручке которой висел пакет величиной с сигарную коробку, и взяла его в руки.
      – Можно, я открою?
      Не успел Мелик предостеречь, как она уже дернула за веревочку, чтобы развязать узел. В темноте блеснул маленький желтый параллелепипед. У Мелика бешено забилось сердце.
      Это был золотой слиток в виде гроба, точно такой же, какой ему показывал сегодня днем Мамед Садуллаев! ФСБ не терял времени. Мелику стало не до любви.
      – Золото… – прошептала Уля.
      Ее глаза заблестели. Мелик взял слиток из рук Ули и осмотрел его.
      Любопытное уведомление.
      – Что это значит? – спросила Уля.
      – Мамед Садуллаев получил точно такой же, – сказал Мелик. – Это значит, теперь я тоже в опасности.
      Она нахмурила брови.
      – Вас хотят убить?
      – Может быть, попытаются. Вам страшно?
      Она покачала головой.
      – Нет. Мне хочется любить вас.
      Ничего лучшего в данный момент не придумаешь. Он вставил ключ в дверь и включил свет. В комнате никого не было. Пока Уля заводила музыку, он достал из чемодана суперплоский пистолет и положил его на ночной столик, рядом со снимком своего замка.
      При виде оружия Уля ойкнула.
      Мелик положил слиток около пистолета и повернулся к Уле.
      Она с пылом бросилась в его объятия и стала целовать. Он нащупал молнию на платье и расстегнул ее. Платье упало на ковер с шуршанием.
      Уля осталась в одних трусиках и кружевном бюстгальтере сиреневого цвета, как тени на ее веках…
      У нее была несколько великоватая для фигуры грудь, но бедра и ноги были стройными.
      – Я вам нравлюсь? – спросила она.
      Не дожидаясь ответа, она снова накинулась на него и повалила на кровать. У него было ощущение, что его обнимает спрут. Внезапно его взгляд упал на золотой слиток, сверкающий в темноте. Он в ужасе высвободился из объятий Ули и протянул к нему руку. Думая, что он хочет поиграть, Уля прыгнула ему на спину и стала оттаскивать назад.
      Но он грубо отстранил ее, так что она удивленно и обиженно вскрикнула.
      – Осторожно! – крикнул Мелик.
      Схватив слиток, он изо всех сил швырнул его в окно.
      Остальное произошло за считанные секунды. Слиток разбил оконное стекло, и секунду спустя балкон сотрясся от жуткого взрыва и запылал желтым пламенем.
      Комната наполнилась дымом и всевозможными осколками и обломками.
      Мелик лежал на кровати, прижав к себе Улю. Ударная волна отбросила их обоих, оглушенных взрывом, к стене.
      Уля пронзительно закричала.
      Мелик вскочил с кровати и стал искать глазами телефон. Но от того тоже остались одни осколки. Уля, покачиваясь, встала на ноги. На ее голом теле была кровь.
      Ночной свежий воздух рассеивал дым в комнате, но шторы загорелись. Если бы золотой слиток взорвался на ночном столике, то
      Мелика и Улю разнесло бы на мелкие клочки.
      – Что произошло? – пролепетала Уля.
      – Это была бомба, – переведя дух, объяснил Мелик. – Я не сразу это понял, когда взял слиток в руки. Но потом догадался: он намного легче, чем тот, который я видел у Мамеда.
      В коридоре послышались крики, и в дверь стали стучать. Забыв о своей наготе, Уля открыла дверь.
      Горничная с ужасом смотрела на красивую голую кровоточащую девушку. Уля, опомнившись, убежала в ванную и прикрылась полотенцем.
      Весь отель, казалось, собрался в коридоре.
      – Это террористы! – раздался истеричный женский голос.
      В дверях появились двое служащих с огнетушителями и носилками.
      Они погасили пламя на шторах. Мелик услышал сирену полицейской машины. Он дорого бы дал сейчас за стакан охлажденной водки.
      Слиток, понял он, был начинен толитом и устройством замедленного действия.
      Полицейские с автоматами в руках и красных беретах на голове расталкивали зевак.
      – Вы проживаете в этой комнате? – спросил у Мелика один из полицейских по-английски.
      – Да, – подтвердил Мелик со смиренным видом. Теперь жди неприятностей, однако это лучше, чем смерть, которую ему с Улей удалось избежать.
      Капитан проводил Мелика Кента и Мамеда Садуллаева до "Джипа", стоящего во дворе районной полиции. Если бы не Мамед, Мелик оказался бы в тюремной камере. В нем бы заподозрили иностранного шпиона, случайно раненного своим собственным приспособлением, а обнаружение его суперплоского пистолета не упростило бы дела.
      К счастью, разбуженный среди ночи Мамед поручился за него. Мелик перевели в другое крыло "Идр – Глаза", а Улю увезли в больницу на перевязку. В восемь часов утра Мелик должен был явиться в полицию для дачи объяснений. Мамед проводил его туда.
      После завершения формальностей Мелик был отпущен на свободу.
      Правда, Мамеду пришлось оставить в залог 15 тысяч долларов до окончания расследования.
      Конечно, полиция проявила интерес и к золотому слитку со взрывным устройством. Крохотные золотые частицы прилипли к стене комнаты…
      Один из советников американского посольства заверил директора "Идр -
      Глаза" в том, что все причиненные убытки будут возмещены.
      – Они не теряют времени, – вздохнул Мелик, садясь в "Джип".
      Он с наслаждением вдохнул неповторимый запах дорогой кожи, какой было обито все внутри автомобиля.
      Мамед Садуллаев затряс своими подбородками.
      – Теперь вы понимаете, почему мне страшно? Они не останавливаются ни перед чем! Единственное безопасное для меня место – это Иран, но я не хочу там жить. В последний раз я провел там, в Абадане, пять недель и думал, что свихнусь. К тому же Рима не может получить визу, и я вынужден звонить ей оттуда, чтобы она не сердилась.
      Мелик попытался сконцентрироваться. Помимо американцев, Мамеда и
      Ули, никто не знал о цели его приезда в Баку. И тем не менее ФСБ его сразу вычислил…
      – Вы уверены в Риме? – деликатно спросил он.
      Мамед подскочил, как если бы Мелик богохульствовал.
      – В Риме?! Разумеется. Она обожает меня.
      Мелик подумал, что весь пролив Босфор можно заполнить до краев женщинами, предавшими мужчин, которых они обожали… Или делали вид, что обожали…
      – Вы познакомитесь с ней, – сказал Мамед. – Скоро у нас будет прием.
      Мелик откинулся на сиденье. "Джип " быстро катил к центру, пересекая преждевременно потускневший, но еще сравнительно недавно новый современный квартал. Интересно, что представляет собой Рима?

      Рима Садуллаева потянулась перед зеркалом, довольная собой. Ее груди, хотя и маленькие, были еще достаточно твердыми, живот плоским, бедра узкими, а кожа была такая шершавая, как если бы ни один мужчина еще не прикасался к нему.
      А ведь злые языки утверждали, что у Римы было бессчетное количество мужчин, занимающих кое-какое положение в обществе, начиная от Турции до США. Она также много путешествовала по Европе и не терпела, чтобы ее недооценивали. Она более критично оглядела себя в зеркало: последнее время у нее под глазами появились черные круги, но это еще больше привлекало ее обожателей.
      Своим мимолетным любовникам она говорила, что это признаки ее сладострастия. Но она хорошо знала, что истинной причиной тут были бессонные ночи, алкоголь и возраст. Однако она по-прежнему нравилась мужчинам, хотя ее нельзя было назвать красивой: у нее был довольно крупный и длинный нос, слишком волевой подбородок, черные, чересчур глубоко посаженные глаза.
      Но в ней через край било жизнелюбие, и постоянно горевший внутренний огонь подталкивал ее на все новые приключения. До замужества у нее не было мужчин. Сначала она пришла в негодование от требовательности и ненасытности своего мужа, но постепенно вошла во вкус. Только позднее Мамед осознал, что взял в ученицы колдунью.
      Зазвонил мобильник. Рима, лежа на животе на низкой кровати, покрытой волчьей шкурой, ответила. У нее был бархатный голос – кроме тех случаев, когда она впадала в ярость.
      – Рима? – тревожно спросил Мамед.
      – Это ты, дорогой? – чувственно произнесла Рима. – Почему ты меня так рано будишь?
      – Уже одиннадцать часов. После обеда тебя навестит друг, о котором я тебе говорил.
      – Он красивый?
      – Шлюха!
      Он дал отбой, и Рима зевнула.
      Сначала ее забавляло заниматься любовью с этим монстром, но теперь это превратилось в неприятную обязанность, как эпиляция на ногах или менструальное недомогание.
      Но Мамед давал ей много денег, а Рима любила роскошь, украшения, наряды. Благодаря деньгам Мамеда и его положению в обществе она могла брать деньги также у турецких султанов и даже американских конгрессменов, покоренных ее эротическими способностями.
      Они никогда бы не одаривали так щедро простую шлюху. Их желание и щедрость возрастали от сознания того, что они занимаются любовью не просто с молодой и красивой женщиной, но с женой видного человека.
      Впрочем, Рима редко отдавалась без охоты и порой обнаруживала в себе такую сторону, которая пугала ее.
      Больше всего она наслаждалась в тот день, когда один богатый турок, использовав, заставил ее заниматься любовью со своим шофером…
      Рима вытянула перед собой левую руку, с восхищением глядя на сапфир, подарок Мамеда к дню рождения. Камень был величиной в пятьдесят три карата и стоил четыре тысяча долларов. Рима никогда не расставалась с ним, он затмевал все остальные ее украшения. Она мечтала появиться в ночном Клубе совершенно голой, с одним этим сапфиром. Но Мамед опять бы назвал ее шлюхой.
      Однако это не мешало самым патриархальным и фанатично преданным
      Пророку туркам приглашать ее в свои безобразные гаремы и гарцевать на ее гибком теле. Соприкасаясь с этими неизмеримо богатыми и внешне религиозными фанатиками, Рима приобрела определенную философию. Она знала, что эти воины готовы развязать священную войну по ничтожному поводу, а также вылить бутылку виски на ее обнаженное тело и потом слизывать спиртное языком.
      Она сделала вывод, что миром правят две силы: религия и секс, но последний сильнее. Для нее это удача, так как у нее не было призвания к посту и молитвам.
      Тряхнув головой, она стала рассматривать свое изображение на многочисленных фото, расклеенных по стенам, – в голом виде и разных позах.
      Рима встала и вышла из комнаты. Она была в восторге от новой квартиры: 400 квадратных метров, отделанных ослепительным серым мрамором.
      Мамед все устлал коврами. Холодный мрамор и шелковистая мягкость теплых ковров… Рима спустилась по мраморной лестнице и хотела выйти на широкую террасу, но передумала из-за плохой погоды.
      Внизу лестницы ее ждала Алла, прислуга из Грузии, с чашкой кофе, в который она добавляла гвоздику.
      Она поклонилась хозяйке, протягивая ей чашку. Ее плоское лицо было некрасивым, но тонкий и стройный силуэт мирил с этой некрасивостью. Рима выпила горький и обжигающий напиток и почувствовала себя лучше. Ее вчерашний любовник оказался очень требовательным. Сейчас на бедре у нее был синяк, и Мамед наверняка устроит ей сцену.
      – Иди на кухню! – выпроводила Рима служанку.
      Она присела на низкое канапе и задумалась. Ее пригласили на остров Бали, и ей хотелось туда поехать.
      Она окинула взглядом огромный салон с его шкафами на колесиках.
      Чтобы развлечься, она подошла к платяному шкафу и открыла его.
      Только у некоторых королев и Хилари Клинтон было больше платьев, чем у Римы. Ее шкаф был длиной двадцать метров. Она остановила свой выбор на брюках из зеленого сирийского броката и кружевной черной блузке, почти прозрачной. Для приема друга Мамеда.
      Зазвонил телефон. Она неохотно сняла трубку.
      – Рима?
      Она вздрогнула, услышав властный и в то же время нежный голос.
      Она сразу обмякла.
      – Да, – ответила она. – Но я очень занята.
      – Мне нужно с тобой поговорить. Сегодня. Рима выругалась про себя по-азербайджански.
      – Я занята, – повторила она, волнуясь. – Приходи завтра.
      – Нет, сегодня. Я сделаю тебе массаж.
      Рима не успела возразить, послышались гудки… Впрочем, она знала, что в конце концов все равно бы согласилась. Она любила чувствовать прикосновение к своему телу рук Фидан, которые снимали усталость с поразительной ловкостью и были так приятны…
      Фидан сняла длинный плащ, под которым был обыкновенный белый халат медсестры. Рима с забившимся сердцем чмокнула ее в щеку.
      – У меня мало времени, – начала было она. – Ко мне должны прийти…
      Но Фидан пренебрежительно пожала плечами.
      – Я отниму у тебя полчаса. Мне нужно поговорить с тобой.
      Рима позвала служанку:
      – Алла!
      Из кухни появилась грузинка.
      – Ко мне должен прийти один господин, – сказала ей Рима. – Если я буду еще наверху, впусти его и предложи что-нибудь выпить.
      Закутавшись в пеньюар, она поднялась на второй этаж следом за Фидан.