Все события и имена вымышлены, совпадения случайны.
 
      …
 
      Толик Баландин ничего не имел против убийств, но он не доверял новшествам. В сущности, он был консерватором. С волнистыми седеющими волосами, тяжеловатой фигурой и заплывшим лицом с римским профилем он украсил бы афишу любой правой политической партии.
      Он дал задний ход "Тойоте", оставив позади себя магазины.
      Автомобильное движение на шоссе рассеялось. Толик развернулся и направился на окраину Баку – на ''восьмой километр''.

      Эльдар Хусаинов имел обыкновение допоздна задерживаться в своем кабинете. Он был главным редактором журнала "Мотодром".
      Это был высокий мощный человек, лет 37 – 38.
      В руке Толик держал синий целлофановый пакет, куда он спрятал пистолет Макарова.
      Толик вел слежку за ним еще с города. Рядом с ним находился сначала его коллега по журналу, его друг, потом они разошлись и к
      Эльдару прилипла одна очень стройная девушка в облегающем фигуру пуловере и красных, тоже облегающих брюках. Несмотря на прекрасные голубые глаза, у нее было дебильное лицо.
      Она походит на русалку, подумалось Толику. Действительно, с большим, почти негроидным ртом, курносым носом и глазами навыкат, лишенными мысли, девушка чем-то напоминала речную нимфу.
      Толик вспомнил, что это девица легкого поведения, которая вращается в кругах чиновников. Бывшая журналистка. Когда – то писала. Видимо сейчас, что – то сообщает Эльдару.
      Значит, по всей вероятности, она будет долго сопровождать
      Эльдара. Да, она довольно сексапильна, позавидовал Толик Эльдару.
      Он уже два часа торчал на улицев, следя за журналистом.
      Несмотря на скопление людей на улице, Толик боялся, что Эльдар заметит его. Каждый раз, когда Эльдар смотрел в его сторону, он отворачивался.
      Из осторожности он даже отошел за деревья. Немного поодаль сидели на скамейке старики, а рядом бегали дети.
      Толик протиснулся за огромный куст, и следил за парой. Девушка склонилась к уху Эльдара и что-то шепнула ему. Толик увидел, что она прижалась грудью к пиджаку человека, которого он пришел убить, и у него снова забилось сердце.
      Она снисходительно улыбнулся, сунула что – то за его пояс и отодвинулась от него. Блин, все-таки идет вместе с ним!
      Толик шел за ними, скрипя зубами. Своим одноразовым оружием он не мог убить их двоих, но это ему было не нужно. Он еще надеялся, что девушка отстанет от него. Он еще плотнее застегнул куртку. Было холодно.
      А Эльдар и "русалка" уже шли долго. Она продолжала цепляться за руку своего кавалера.
      Толик ничего не понимал. Было уже около девяти часов вечера,
      Эльдар подходил к своему дому, а между тем…
      Оказывается, "русалка" хотела попрощаться со своим "мужчиной" перед тем, как уйти…
      Мимо пронеслись две машины, осветив переплетенную пару. Тонкие губы Толика криво усмехнулись. Эльдар Хусаинов покинет этот свет с приятными эмоциями.
      Толик припарковал свою "Тойоту" за два квартала от дома Эльдара.
      Дверь блока бесшумно открылась, и Толик Баландин быстро вышел. В огромном подъезде никого не было. Это было 9 этажное здание из бетона, между улицами Касумова и Азадлыг.
      В пролетах гаража стояло около пяти машин. Толик уже издали сразу узнал мощную мужскую фигуру, но для большей надежности затаился за черным "Мерседесом".
      Но послышались шаги, и Толик резко выпрямился. На всякий случай он прихватил с собой "ТТ", хотя ему запретили использовать традиционное оружие в этой операции.
      Он напряженно следил глазами за лампочкой в блоке. Он остановился на третьем этаже, там, где находилась квартира Эльдара Хусаинова.
      Затем снова тронулся. Толику показалось, что прошло всего несколько секунд. Толик увидел высокую фигуру Эльдара Хусаинова. Его сердце забилось с такой силой, что он испугался, как бы журналист это не услышал. Как лунатик, он вышел из тени и направился к нему.
      Услышав шаги, Эльдар Хусаинов обернулся. Но человек в куртке не привлек его внимания, и он стал подниматься дальше.
      Толик Баландин был от него уже на расстоянии одного метра. Он выхватил из сумки пистолет и вытянул руку.
      – Эльдар!
      Лицо Эльдара Хусаинова остановилось. Удивленный журналист обернулся. В ту же секунду Толик Баландин спустил курок. Раздался щелчок игрушечного пистолета.
      Эльдар Хусаинов открыл рот, но не смог издать ни единого звука. Он стал убегать наверх, но Толик вприпрыжку как кролик поднимался за ним и продолжал стрелять. Толик вытянул руку и спускал курок на расстоянии метра – двух от своей жертвы. Эльдар открыл рот и поднял руку, затем рухнул на лестницу Он сделал 7 выстрелов, и когда Эльдар обмяк, почти в ту же секунду его глаза остекленели, по телу пробедала судорога.
      Толик, не мешкая, помчался вниз и вышел на узкую улицу Абиева с односторонним движением.
      Мила внезапно остановилась и что – то вспомнив, помчалась к обратно, туда, где попрощалась только что с Эльдаром.
      Отъехавшая от дома машина ослепила Толика своими фарами. Он инстинктивно опустил голову, но успел заметить бегущую навстречу ему фигуру.
      "Русалка!"
      Молодая женщина скользнула по нему беглым взглядом как раз в тот момент, когда его осветили автомобильные фары.
      Толик бежал к "Тойоте", пистолет он бросил в блоке, он ему не нужен.
      Пробежав сто метров, он скрылся в подворотне, отдышался. После этого он вернулся в свою "Тойоту" и поехал в центр города Баку.
      Сердце его продолжало стучать, а в голове не было ни одной мысли.
      Все произошло, как было задумано. Он выехал к зданию Дома
      Правительства, со стороны главного входа. Все было спокойно. Труп
      Эльдара Хусаинова, конечно, уже обнаружен.
      Толик повернул на север. Ему нужно было пересечь весь центральный квартал, и поехать в сторону "Шемахинки".
      Ругнувшись сквозь зубы, Толик резко повернул налево и выехал на автостраду. Какого хрена она вернулась?
      Толик быстро отъехал. К счастью, машин на улицах почти не было.
      Он успокоился, только подъезжая к гагаринскому мосту, приняв решение не рассказывать об инциденте шефу. Он был почти уверен, что
      "русалка" не сможет его узнать. Зачем все усложнять…
      Полчаса спустя он был в северной части Баку, в районе 5 микрорайона. Он не знал. Куда едет. Ехал машинально, механически.
      У него сосало под ложечкой от голода. Здесь, в родном до боли квартале, он был в безопасности.
      Он провел здесь свое детство, тут было тихо. Толик тут проводил встречи с разными людьми; с теми, кто был на стороне правых политических группировок, и различными людьми левых течений.
      Толик свернул на узкую улицу и остановился перед небольшим рестораном с помпезной вывеской: Ресторан "Хазар". В зале стояло несколько деревянных столиков, клиентов пока не было. Хозяин узнал его и протянул руку.
      – Толик! Ты пришел рано. Ужин еще не готов.
      Это был ночной ресторан, обслуживающий разных клиентов, ведущих ночную жизнь. Толик наклонился над стойкой с видом гурмана.
      – Они вкусные сегодня, твои бараньи ножки?
      Суп из бараньих ножек был его слабостью… Хозяин иронично посмотрел на Толика.
      – Поправишься на кило…
      Толик достал из кармана листок бумаги и, положив его на ладонь, снял телефонную трубку. Услышав женский голос, он сказал:
      – Это Толик. Я встретился с ним и поприветствовал его.
      Он говорил по – английски. Хозяин знал только азербайджанский и русский. На другом конце провода женский голос сказал по-английски:
      – Прекрасно. Скоро получите новые инструкции…
      Сказав это, женщина повесила трубку.
      Толик несколько секунд оставался задумчивым, потом заказал водку.
      Он взглянул на записанный на бумаге номер: 440-346. Толик не знал, с кем говорил. Он впервые убивал незнакомого человека. Азербайджанца.
      Правда, он уже давно работал на ФСБ. Его завербовал советский резидент подполковник Семен Алхутов, по официальному статусу – ответственный представитель Аэрофлота в Тегеране. Он сумел оказать давление на Толика, родители которого оставались в Советском
      Азербайджане.
      Теперь Толик с родителями жил во Франции.
      В течение шести месяцев Толик посещал курсы школы КГБ в Киеве.
      Потом по приказу Алхутова он бросал гранаты в кафе и бистро в Москве и Баку, где собирались представители правых партий. Но сейчас он чувствовал, что дело в чем-то другом, выходящем за рамки местных политических стычек.
      Семен Алхутов особенно настаивал на том, чтобы это "мокрое дело" не походило на политическое убийство. Вот почему он посоветовал
      Толику что то стащить с тела Эльдара Хусаинова.
      – Вы окажете большую услугу России, – важно объяснил офицер. -
      Азербайджанцы никогда не должны заподозрить нас в этих убийствах…
      …По ресторану стал распространяться запах бараньих ножек.
      – За стол! – пригласил хозяин.
      Толик продолжал размышлять. Зачем ФСБ понадобилось убирать журналиста Хусаинова? Впрочем, зачем ломать из-за этого голову. Все равно он бы не смог отказаться от этого из-за своих старых родителей. Два раза в год он получал килограмм золота и отправлялся в Азербайджан. Его родители продавали это золото и целый год беззаботно жили, до его следующего приезда. Советские таможни пока допускали импорт ценного металла…
      Суп рассеял заботы азербайджанца. В конце концов одним убитым больше или меньше, какая разница? Шестьдесят лет назад Гитлер беспощадно уничтожил более десять миллионов евреев. Слово "геноцид" родилось позднее, и в то время немцы отделались международным порицанием.
      Неожиданно ложка с супом повисла в воздухе: Толик подумал о близком друге Хусаинова – Мамеде Садуллаеве.
      – А, сводники, черт бы их побрал!
      "Сводники", "сводня" – это были любимые словечки полковника Вели
      Сулейманова, которые он употреблял, как правило, невпопад. Он бросил на стол свидетельство об аутопсии "Аутопсия – вскрытие трупа для установления причин смерти" журналиста Эльдара Хусаинова.
      Вели Сулейманов был офицером службы безопасности Азербайджана, иными словами барбузом, и он хорошо изучил методы КГБ СССР. Почерк этого преступления был ему знаком. Ругаясь про себя по-азербайджански и по-русски, он подошел к окну, выходящему видом на город.
      Сидя на узком для него стуле, старший лейтенант Али Набатов искоса наблюдал за своим начальником. Это щекотливое дело снова ляжет на его широкие плечи. Али со своими ста килограммами и невозмутимым видом был лучшим сотрудником полковника Сулейманова по прозвищу "Сундук".
      У обоих мужчин была одна страсть: женщины. Маленький лысый полковник с живыми глазами был донжуаном "Развлекательного центра", как азербайджанские офицеры называли здание генштаба азербайджанских
      Вооруженных Сил – огромный ультрасовременный комплекс, построенный в восточной части города.
      Что касается Али, он питал слабость к танцовщицам, выступающим в вульгарных шоу барах.
      Полковник Сулейманов закурил сигарету и произнес с глубоким убеждением:
      – Это дело рук сводни Алхутова!
      Али в сомнении поднял густые брови.
      – Будто бы после поражения в операции "Дуэль" он утихомирился…
      В глазах полковника Сулейманова блеснул веселый огонек. В тот раз хитрый игрок Алхутов попался, предлагая двойному американскому агенту похитить "Дуэль" азербайджанских Воздушных Сил и переправить его в Союз через Иран.
      Сие понадобилось спецслужбам потому, что это был единственный самолет с радиолокационной установкой, поставленный СССР
      Соединенными Штатами. А также потому, что пилот, севший в Иране, сделал заявление, будто он бежал из Азербайджана из-за про русской политики правительства, предающей азербайджанцев…
      Дело закончилось большими неприятностями для американцев и весельем всех азербайджанских офицеров.
      Но на этот раз все обстояло серьезнее, так как уже был убит азербайджанский журналист – оппозиционный журналист. Полковник открыл книжный шкаф и принялся рассматривать прекрасные переплеты.
      Он был заядлым библиофилом.
      Повернувшись к Али, он сказал:
      – Мы должны загнать в угол этого сводника Алхутова.
      Али открыл было рот, но полковник продолжал:
      – Я знаю, что нам помешают схватить русских за руку. Поэтому мы должны зажать его неофициальным путем… Прежде всего следует выяснить, почему они убили журналиста Хусаинова. Ты должен отправиться к его близкому другу…
      – А не можем мы установить у Алхутова подслушивающее устройство?
      – предложил капитан.
      – Ерунда! – взорвался полковник. – Почему бы тебе вежливо не расспросить обо всем его самого? Сделаем так: пропусти рюмочку с
      Ефимом Файнером и скажи, что нам нужна его помощь… Возможно, ему кое-что известно.
      – Может быть, это связано с новыми дискредитирующими материалами
      Мамеда Садуллаева, мол, убили одного, а напугали остальных…
      Полковник пожал плечами.
      – ФСБ не убивает людей из-за сенсационных материалов. Тем более таким способом…
      Ефим Файнер был резидентом ЦРУ в Баку. Он очень походил на Али: такой же массивный и такой же невозмутимый. Бывший военно-морской атташе, занимавшийся импортно-экспортными делами, он прекрасно говорил по-турецки и имел большие связи среди местных властей.
      Полковник курил торопливо, делая короткие затяжки. От него всегда требовали чуда, но в то же время он ни с кем не должен портить отношений – ни с русскими, ни с американцами, ни даже с турками.
      Тем не менее он не мог позволить ФСБ безнаказанно убивать азербайджанцев.
      – Полдень. Пойдем перекусим в кафе, на втором этаже. У официантки фантастические ножки…
      Али послушно встал и пошел за своим шефом. Он отказывался понимать, зачем русским понадобились эти убийства: это не походило на них…

      – Берите икру, очень свежая, – предлагал Ефим Файнер. – Только что из Ирана. Кроме того, нас ждут перепелки, мы получаем их из
      Саудовской Аравии. Они просто восхитительны…
      Мелик не заставил себя упрашивать и тут же последовал совету американца. Наконец-то ЦРУ оказывало ему почести в соответствии с его рангом.
      – Я советую вам закуривать кальяном, это восточные наркотики, прекрасная вещь Вы знаете, в Азербайджане довольно приятно жить, даже такому рафинированному человеку, как вы.
      Самому Ефиму Файнеру тоже не на что было жаловаться. Кроме материального достатка, у него было великолепное здоровье, он был обладателем черного пояса каратэ и мог хладнокровно уложить любого типа с горячей кровью…
      Он был ответственным за бакинский канал связи ЦРУ и считался одним из лучших американских специалистов по Среднему Востоку и
      Южному Кавказу. Взгляд Мелика блуждал по шикарному залу отеля "Азия".
      Интерьер был выдержан в хорошем вкусе. И обслуживание безупречное, еда божественная. Оазис благополучия. К тому же столько красивых женщин и элегантных мужчин всех национальностей!
      Ефим Файнер с лукавым видом наклонился к Мелику:
      – Говорят, отель "Азия" – это генштаб секретных агентов на
      Среднем Востоке. И дельцов всех категорий. Посмотрите, вон тот брюнет за столиком в глубине зала работает на Израиль. А вон та белокурая сирийка была любовницей всех местных политических деятелей. Сидящий сбоку – светлый ариец – итальянский промышленник, бежавший из своей страны после банкротства на сумму в сто миллионов долларов. А вон тот светлый парень, поляк, считается мошенником у себя в Варшаве…
      – …Вы чем-то озабочены? – прервал свою информацию американец. -
      Вам не нравится в Баку?
      – Напротив, – заверил Мелик. – Но я должен был присутствовать на совещании Кавказского ордена. Я – его преданный и почетный член…
      Ефим Файнер лукаво улыбнулся.
      – Это нечто вроде Черносотенцев? Хм…Как можно вступить в ваш
      Орден?
      Мелик холодно ответил:
      – Это очень просто. Достаточно представить двенадцать колен дворянской родословной за сто лет. Итальянцы довольствуются четырьмя коленами за двести лет, но всем известно, что они несерьезные люди… Кроме того, довольно скромный взнос… Кстати, – сменил он тему, – вы вызвали меня сюда для того, чтобы показать эту вот галерею живописных лиц?
      Американец молча вынул из кармана лист бумаги и протянул Мелику.
      – Прочтите.
      Мелик развернул бумагу, и ему в глаза сразу бросилась секретная печать с американским орлом. Текст содержал всего несколько строк:
      "Необходимо обеспечить надежную охрану господину Мамеду
      Садуллаеву, даже если придется пойти на крайние меры".
      На крайние меры? Какие же? И почему это американцы так заботятся о безопасности какого-то бакинского журналиста? Странно…
      – Я не телохранитель, как вам известно, – холодно произнес Мелик.
      – Вам следует выписать для этого Мендла Певзнера и Берла Лазара.
      Прожевав белугу и запив ее глотком водки, американец сказал:
      – Все не так просто, как кажется. Иначе мы бы не вызвали вас. Ваш замок обходится нам слишком дорого. И для нас очень важно, чтобы
      Мамед Садуллаев остался в живых. Иначе мы проиграем операцию, над которой работали в течение двух лет. Дело вот в чем. Нами принято решение об интенсификации торговых обменов с Ираном. Мы узнали, что иранцы хотят купить реактивные самолеты как для внутреннего пользования, так и для международных линий. В настоящее время они располагают лишь несколькими английскими аппаратами и старыми
      "Туполевыми"…
      – Вы собираетесь продавать им самолеты? – спросил ошеломленный
      Мелик.
      Ефим Файнер, еще более невозмутимый и флегматичный, чем обычно, кивнул головой.
      – Вот именно. Но это непросто. Они не хотят заключать прямых торговых сделок ни с американским правительством, ни с компанией
      "Боинг". Тогда мы решили обойти это препятствие. Известно, что Мамед
      Садуллаев уже давно сотрудничает с Ираном и пользуется там доверием.
      Мы и "посоветовали" ему предложить им "Боинги"…
      – И что же?
      – Они практически уже договорились обо всем. Эти "Боинги" будут куплены компанией Мамеда Садуллаева, который перепродаст их китайцам.
      Мелик был потрясен. США собираются предоставить Ирану боевые самолеты! Еще несколько месяцев назад предложить Ирану мочалку или карандаш уже считалось в США государственной изменой…
      – Думаю, у этого бакинского журналиста не будет проблем…
      – Да, финансовых, конечно, не будет. Но тут есть другие тонкости…
      – Какие же?
      – На прошлой неделе убит его друг – главный редактор, Эльдар
      Хусаинов. Последнее время у него самого раздаются таинственные телефонные звонки. Его убеждают в том, чтобы он отказался от продажи
      "Боингов"…
      – А как убит его главный редактор?
      – Он умер в подъезде своего дома выстрелом с пистолета Макарова.
      – Кто убийца?
      Ефим Файнер выкатил на Мелика бычьи глаза.
      – Не знаю. Но знаю, что приказ был отдан господином, сидящим вон за тем столиком с двумя азербайджанскими журналистами; это подполковник Семен Алхутов, официально возглавляющий в Тегеране компанию Аэрофлота, в действительности резидент ФСБ. Так сказать, мой коллега.
      Мелик повернул голову и увидел почти такого же гиганта, как Ефим
      Файнер, с седыми волосами и хитрыми глазками.
      – В самом деле… – протянул он. – Тогда с нашей стороны опрометчиво показываться вместе у него на глазах.
      Американец пожал плечами.
      – Не имеет значения. В любом случае через двадцать четыре часа они будут знать, кто вы. Здесь все и всегда становится сразу известно. Баку!
      Мелик устал ходить вокруг да около.
      – А что вы, собственно, хотите от меня? Чтобы я вызвал этого господина на дуэль?
      Американец заглотнул целиком огромный кусок белуги.
      – Мы не романтики. Мы знаем, что убийства подстроили русские, но мы не поймали их за руку. После дела "Дуэль" они до сих пор сидели тихо… Ну так слушайте. В Баку уже приехала иранская делегация. Она здесь, в отеле. Но Мамед Садуллаев боится подписывать контракт, пока мы не обезвредим людей, убивших главного редактора.
      Иранцы же нервничают и теряют терпение. Они доверяют только
      Мамеду, потому что знают его. Кроме того, ни один другой бизнесмен не осмелится начать дела с иранцами, если за это убивают…
      Ефим наклонился к уху Мелика и совсем тихо продолжал:
      – Кто-то из ближайшего окружения Мамеда Садуллаева, несомненно, информирует ФСБ. Иначе как они пронюхали о "Боингах"? Но нам ничего не удалось выяснить, поэтому мы и вызвали вас. Теперь будете действовать вы!
      Ефим утратил свое спокойствие.
      – Великолепно! – воскликнул Мелик. – Но я не занимаюсь убийствами.
      По залу "пробежал окровавленный леопард"…
      – Вам и не придется никого убивать, – еле слышно вымолвил Файнер.
      – Вы только найдите того, кто угрожает Мамеду Садуллаеву, и мы сами обезвредим его. Мамед нам нужен не только для "Боингов".
      – А для чего еще?
      – Он руководит в Египте контрабандной продажей гашиша, переправляемого фелюгами с арбузами.
      Мелик с удивлением посмотрел на Ефима Файнера, не понимая, шутит тот или нет. Файнер оставался непроницаемым.
      – Браво! – снова воскликнул Мелик.
      – Мы внедрили в его организацию наших информаторов, – спокойно объяснил Файнер. – Кроме того, я не считаю, что это такая уж плохая идея… Пусть египтяне курят гашиш, если хотят…
      – Что я должен делать, чтобы помочь этому интересному персонажу?
      Ефим Файнер снисходительно улыбнулся.
      – Посетите его, он вас ждет. Прежде всего попытайтесь его успокоить. И изучите его окружение. Мы не в состоянии прочесать весь
      Баку, чтобы найти убийц и шантажистов. Гораздо легче выявить того, кто их информирует.
      Мелик спросил:
      – А азербайджанцы? Они не ввяжутся?
      – Азербайджанцы не пошевелят и пальцем, хотя им все это может не понравиться. Они ни с кем не хотят ссориться: ни с русскими, ни с нами, ни с иранцами…
      Он достал из кармана конверт и протянул его Мелику.
      – Вот адрес офиса Мамеда Садуллаева. А вот удостоверение государственной казны. Вы прибыли в Баку со специальным заданием от комиссии по наркобизнесу. Вы должны нанести визит полковнику
      Султановув азербайджанское управление по борьбе с наркобизнесом. Это дает вам право на ношение оружия…
      – А каково официальное объяснение моему приезду?
      – Американская комиссия по борьбе с наркобизнесом подозревает
      Мамеда Садуллаева в торговле наркотиками на территории США.
      Порочный круг. Узел затягивался.
      – Будьте осторожны, – предупредил американец. – Помните, они уже убили одного. Но постарайтесь действовать быстро. Иранцы не станут ждать вечно. Встретимся сегодня вечером в Клубе, на проспекте
      Свободы, это неподалеку отсюда. Вы увидите там весь свет Баку. Желаю удачи.
      Прежде чем уйти, Мелик оглядел еще раз зал ресторана. Тот, кого
      Ефим Файнер представил как резидента ФСБ в Баку, беззаботно уминал борщ.

      Мелик в недоумении остановился под арками, где кишел народ, и проверил адрес: улица Алиева. Как ни странно, но это здесь.
      Он находился перед старым облупленным трехэтажным домом. На первом этаже – лавки, торгующие мотками шерсти и коврами. Перед входом – вечные торговцы фисташками. Лавки не более привлекательны, чем рынки на площади Мучеников.
      Казалось немыслимым, чтобы торговля "Боингами" осуществлялась в таком непрезентабельном офисе.
      Мелик с опаской поднимался по выбитой грязной лестнице. Ступеньки привели его к небольшой лестничной площадке, на которую выходила дверь с вывеской, написанной позолоченными буквами: "Фирма Салли ".
      Мелик постучался и вошел.
      Хозяйка приемной без конца перекрещивала свои ножки, лишь частично прикрытые мини-юбкой, так что у Мелика возникло ощущение, что он присутствует при полном стриптизе. Она была невысокой, с длинными рыжими волосами, большими глазами, подведенными сиреневыми тенями, и большим чувственным ртом.
      Она украдкой поглядывала на Мелика, вероятно, очарованная его золотистыми глазами и элегантностью.
      Мелик находился в импозантной приемной, стены которой были отделаны красным деревом, а толстый ковер на полу приглушал шаги. В переднюю выходили три массивные двери красного дерева.
      На столе перед девушкой стояло внутреннее переговорное устройство. Мелик вздрогнул, когда в нем раздался голос, но не понял смысла сказанной по-азербайджански фразы. Рыжая девушка поднялась и сообщила бархатным голосом:
      – Господин Садуллаев примет вас.
      Молодая азербайджанка смотрела на Мелика дерзко и провоцирующе.
      Она закрыла за ним обитую кожей дверь.
      Мелик, пораженный, остановился. Ему показалось, что он попал в дворец короля. Он молча разглядывал налево, направо: в левом углу стояла рояль "Корпф" 1897 года. Сверху свисали люстры с 64 свечами.
      Кругом позолоченные колонны, статуи, анеглочки. Именно позолоченные.
      Створки двери медленно раздвинулись, и Мелик увидел за ними зал, гораздо более просторный, чем кабинет.
      Посредине зала в кресле сидел огромный человек, нацелив на Мелика автомат, казавшийся маленьким в жирных лапах, таких же бледных, как и лицо. Огромный живот свешивался на колени. Человек был почти лысым. У него было умное лицо со светлыми глазами. Он спросил мягким голосом:
      – Что вам угодно?
      Мелик хотел опустить руки, но толстый палец тотчас же потянулся к спуску курка.
      – Я вам приказал, руки на голову! – повторил мужчина более жестко. Но тут же добавил:
      – Войдите!
      Мелик вошел в зал. Это скорее всего был конференц-зал. Роскошно меблированный, что резко – еще более, чем приемная и кабинет, – контрастировало с жалким внешним обликом здания и лестничной площадкой.
      – У меня встреча с Мамедом Садуллаевым, – сказал Мелик. – Я от
      Ефима Файнера.
      Мужчина повернул голову и позвал:
      – Уля!
      Дверь отворилась, и в комнату вошла рыжая девушка, нисколько не смутившись при виде автомата.
      – Обыщи его.
      Азербайджанка подошла к Мелику, расстегнула на нем куртку и начала нежно его ощупывать с самым серьезным видом. Ее руки опустились ниже, на пояс и в карманы, еще ниже…
      – У него ничего нет, – сказала она.
      – Повернитесь, – приказал толстяк.
      Мелик послушался. Его глаза встретились с глазами девушки. Теперь она ощупывала его бедра. Она была либо садисткой, либо поразительно бесстыдной.
      – Ну что? – снова спросил толстяк.
      Немного изменившимся голосом девушка повторила:
      – У него ничего нет, господин Садуллаев.
      Так, значит, это он, тот человек, которого Мелик должен охранять.
      Ничего не скажешь, хорошенькое начало.
      – Ладно, – кивнул бакинец. – Соедини меня с Ефимом Файнером.
      Уля набрала номер телефона по мобильнику и поднесла трубку к уху
      Мамеда Садуллаева. Приветствовав американца на другом конце провода,
      Мамед сказал:
      – Здесь у меня сидит человек, утверждающий, что пришел от вас…
      Он быстро описал Мелика, потом подозвал его к телефону.
      – Он хочет с вами поговорить.
      – Я не был готов к такому приему, – сообщил Мелик. – По-моему, господин Садуллаев очень нервничает.
      На другом конце провода Ефим Файнер снисходительно вздохнул:
      – Извините его и передайте ему мобильник. Я скажу ему, что узнал ваш голос. Иначе вы рискуете получить в голову порцию свинца…
      Азербайджанец взял аппарат, пробормотал слова благодарности и попрощался. После этого он выключил мобильник, и опершись обеими руками на ручки кресла, поднялся.
      – Оставь нас, – приказал он Уле. – Прошу извинить меня, – сказал он. – Обычно я иначе встречаю гостей. Но вы не знаете, что значит жить в страхе… После того что случилось с редактором журнала
      "Мотодром", я постоянно жду покушения и вздрагиваю от малейшего шороха, скрипа двери, телефонного звонка или неожиданного визита.
      – Я понимаю, – сказал Мелик.
      Светлые глаза Садуллаева смотрели на него чуть ли не растерянно.
      Но это не могло обмануть Мелика. Он видел: перед ним человек сильный, умеющий обойти капканы, которые внешний мир ставит современному человеку. Хотя, бесспорно, убийство журналиста Эльдара
      Хусаинова было сильным ударом для его нервов.
      – Я ненавижу насилие, – сказал Мамед Садуллаев. – Я скорее эпикуреец, а не спартанец и люблю жизнь. На свете так много приятных вещей, например моя секретарша. Она прелестна, не так ли?
      – Восхитительна, – согласился Мелик. – Если бы ее интеллект был на уровне виртуозности ее рук, ей не было бы равных среди прочих секретарш.
      – Постарайтесь забыть об этом инциденте, – сказал Мамед
      Садуллаев. – И помогите мне.
      – Я здесь как раз для этого, – ответил Мелик.
      – Все началось три месяца назад, после моего возвращения из
      Ирана, – продолжал бакинец. – Я в принципе договорился с иранцами о продаже первой партии "Боингов". Но на третий день после этого мне позвонили. Мужской голос на безукоризненном азербайджанском потребовал, чтобы я отказался от контракта. Затем снова телефонные звонки, сюда и домой, когда я был с Римой.
      – Кто такая Рима?
      – Моя жена.
      Азербайджанец страдальчески сморщился.
      – Да, угрозы повторялись, и я обратился к Ефиму Файнеру, который успокоил меня, уверяя, что это всего лишь запугивание. Не исключено, со стороны самих иранцев, для того чтобы испытать меня. Затем неделю не было ни одного звонка, и я решил, что Файнер прав. Но они убили
      Эльдара Хусаинова.
      Голос Мамеда задрожал.
      – А какое имеет отношение Эльдар Хусаинов к вам?
      – Дело в том, что это русские, которые мне звонили, угрожали, открыто заявили, что первый удар будет по главному редактору журнала
      "Мотодром", где он изобличил политику тройного стандарта Москвы. Они намекнули, дали понять, что его скоро уберут, чтобы в Баку обстановка накалилась до предела, и голова у всех была занята только этим.
      На следующий день после его убийства мне опять позвонил какой-то человек. Он сказал: редактор погиб из-за меня и я должен понять, что имею дело с серьезными людьми. Если я буду упрямиться, меня ждет то же самое. Он добавил, что не понимает, зачем мне миллионы долларов, если я смогу их потратить только на золотой гроб…
      Мамед Садуллаев умолк. Он тяжело дышал. Он все же был охвачен животным страхом, парализующим тело и мозг. Мелик испытывал к нему жалость.
      – Что случилось потом?
      – Три дня назад я встретился с иранцами у одного надежного друга.
      Мы договорились, что сделка будет подписана в конце этой недели. На следующий день мне прислали вот это.
      Он открыл ящик стола и придвинул к Мелику желтый предмет размером с обойму автоматического пистолета. По весу и цвету Мелик определил, что этот макет гроба был золотым слитком. Дорогостоящее уведомление…
      – После этого был еще телефонный звонок, – тихо добавил Мамед. -
      Мне опять сказали, что если я подпишу контракт, то умру, и что это предупреждение последнее.
      Наступило молчание. Мелик размышлял.
      – Кто был в курсе того, что вы собираетесь подписать контракт?
      – Никто.
      – Иранцы не могли проявить неосторожность?
      – Исключено. Они ни с кем не встречаются в Баку. Кроме того, мы условились о сохранении строжайшей тайны.
      Но Мелик не верил в волшебство.
      – Ваша секретарша была в курсе? – спросил он. – Или кто-нибудь еще из вашего окружения?..
      Толстяк помрачнел.
      – Только Рима. Но я отвечаю за нее, как за самого себя. Кроме того, она ничего не выиграет от моей смерти. Пока я жив, я выдаю ей по пятнадцать тысяч баксов в месяц. После моей смерти она лишится всего.
      Мелик ничего не ответил. Что творится в голове женщины, узнать невозможно.
      – Я бы очень хотел познакомиться с Римой, – сказал он. – А пока необходимо усилить вашу охрану. Кстати, могу я вас кое о чем попросить?
      Бакинец настороженно нахмурил брови.
      – Разумеется.
      – Скажите вашей жене, что после встречи со мной вы оставили сомнения и договор с иранцами собираетесь подписать…
      Мамед Садуллаев побледнел, щеки его задрожали.
      – Вы… вы хотите убить меня, – пробормотал он.
      Золотистые глаза Мелика внимательно посмотрели на Мамеда.
      – Вы только что сказали, что полностью доверяете своей жене.
      Следовательно, вы ничем не рискуете.
      Бакинец вынул носовой платок и вытер лоб. В дверь постучали, и в комнату вошла Уля с круглым горячим дымящимся хлебом в руках. Она что-то сказала Мамеду по-азербайджански и, многозначительно взглянув на Мелика, вышла.
      Мелик был турок, но он не все понимал на азербайджанском. Как ни крути, все же это разные языки. Мелик с удивлением смотрел на хлеб.
      Для ленча еще рано.
      Азербайджанец разломил хлеб на две части, и из него выпало три рулончика из свернутых банкнот. Да, деньги Мамеда Садуллаева не всегда были чистыми…
      Бакинец сунул банкноты в ящик стола, смел хлебные крошки и взглянул на Мелика.
      – Напрасно я впутался в эту историю, – вздохнул он.
      – Может быть, кто-нибудь, кроме Римы, все же был посвящен в это дело? Или есть какой-нибудь другой след?
      Мамед дрожащей рукой закурил сигарету, затянулся и сказал:
      – Я знаю, что в тот вечер, когда был убит Эльдар, он в последний момент был с одной девушкой. Она утверждает, что видела убийцу и могла бы его узнать. Плотный мужчина в очках, с седыми волосами…
      – Кто она?
      – Метиска, шлюха из из престижного клуба..Зовут Милой. Я могу вам дать ее адрес.
      Мелик протер свои черные очки. Какая странная история, снова подумалось ему.
      – Вы азербайджанец, – сказал он, – и вы занимаете высокое положение. Почему полиция ничего не предпринимает для вашей защиты?
      Вы же им сообщили о том, что угрожающие вам люди, ранее планировали убит Эльдара Хусаинова.
      Мамед Садуллаев иронично улыбнулся.
      – Полиция даже довольна всем этим, потому что никак не может уличить меня в торговле героином. И не хочет даже вмешиваться в эту историю. Полицейские только допросили Милу.
      Он посмотрел на карманные золотые часы величиной с гранату.
      – Я должен идти. Я отвезу вас по дороге. Передайте Файнеру, что я ничего не подпишу, пока вы не найдете убийцу редактора.
      Он тяжело поднялся с кресла и нажал на кнопку переговорного устройства.
      – Фуад! Рауф!
      Не дожидаясь ответа, он вышел из кабинета в сопровождении Мелика.
      Проходя мимо Ули, что-то сказал ей по-азербайджански. К нему подошли два парня, здоровых и свирепых усача. Он объяснил Мелику:
      – Это горцы, которых мне прислал один друг, отец Ули. Я финансирую его избирательные кампании. Ребята смелые, но к городу еще не привыкли, так что это скорее моральная поддержка.
      Вся небольшая группа вышла на лестницу. Оба телохранителя спустились первыми и, стоя в дверях, подозрительно оглядели безобидных торговцев фисташками.
      – Самое ужасное, – сказал Мамед, – что я не знаю, чего мне нужно опасаться.
      Он протянул связку ключей Фуаду. Горец побежал к черному "Джипу", припаркованному на противоположной стороне проезжей части. На улице бурно шла торговля. Вдали виднелась голубая полоска Каспийского моря.
      Фуад сел за руль. Если машине суждено взорваться, то погибнет горец. Мамед угадал, о чем думает Мелик, и сказал, тряся всеми подбородками:
      – Азербайджан – еще молодая страна, окончательно не сформировавшаяся. Здесь так много насилия, особенно в периоды избирательных кампаний, на пороге которых мы стоим. Во время этих кампаний в стране расходуется больше боеприпасов, чем, скажем, за месячную войну. Поэтому не стоит ничему удивляться.
      Мамед Садуллаев невозмутимо пересек улицу и сам сел за руль.
      Мелик сел рядом с ним, а оба телохранителя устроились сзади.
      Благодаря затемненным стеклам снаружи нельзя было увидеть, кто находится в машине.
      Хотя Мамед Садуллаев, разумеется, не был защищен от винтовки с оптическим прицелом. Особенно если бы она находилась в руках профессионала.
      Он вел машину медленно, не обращая внимания на разъяренные окрики таксистов и спекулянтов.
      – Я не могу так жить дальше, – снова заговорил он. – Мое сердце не выдержит. Я не могу выйти, пройтись по улице, пойти в клуб.
      Мелик посочувствовал этому эпикурейцу-негодяю, вовлеченному в кровавую историю.
      – Вы можете меня подбросить на улицу Нефтяников? – спросил он.
      – Разумеется, – ответил Мамед и предложил:
      – Приходите завтра к нам на обед. Рима будет дома.
      "Джип" вырулил на улицу, спускающуюся к Нефтяникам. На углу возвышался каркас строящегося высотного здания. Как во всех восточных городах, современные здания чередовались здесь с пустырями и старыми домами.
      Мелик простился с Мамедом Садуллаевым, вышел из машины и стал подниматься по эскалатору в холл отеля "ИДР Глаза".
      Зазвонил телефон. Мелик выскочил из ванной, чуть не поскользнувшись, и снял трубку. Никто, кроме Ефима Файнера, не знал, что он в Баку.
      – Мелик бек? – спросил робкий голос.
      – Я слушаю.
      Небольшая пауза.
      – Это Уля. Господин Садуллаев попросил меня быть вашим гидом в Баку.
      Мелик улыбнулся: да, бакинец любил жизнь.
      – Где вы находитесь? – спросил он.
      – Я в холле. Хотите, чтобы я поднялась?
      Мамед Садуллаев широко представлял себе гостеприимство. Мелик вспомнил о чувственных губах девушки. Но прежде всего он хотел выйти на след Милы. Уля могла задержать начало его расследования.
      – Я спускаюсь сам, – твердо сказал он. – К тому же я спешу.
      Уля многозначительно вздохнула.
      – Очень жаль.

      – Мила уехала на каникулы.
      Шеф ночного клуба "Семь красавиц" Бабаев весело наблюдал за неприкрытой растерянностью Мелика. Видимо, Мила пользовалась известной репутацией…
      – Вы хотите оставить записку? – спросил Бабаев.
      – Да, – сказал Мелик.
      Он пропустил Улю в лифт и вошел вслед за ней, нажав на кнопку четырнадцатого этажа.
      Здание было современным и опрятным, в центре города, на площади фонтанов, в двух шагах от Нефтяников.
      – Эти шлюхи предпочитают жить на содержании, чем работать. Она укатила с каким-нибудь богатым банкиром или прокурором.
      Мелик скосил глаза на Улю. Она была разряжена, как царица
      Томирис. На каблуках высотой с Эйфелеву башню, в парчовом, расшитом золотом платье. Она не сводила с Мелика восторженных глаз, и он терялся в догадках, чему это приписать: своему обаянию или ее послушанию шефу.
      Она была откровенно разочарована, что он не пригласил ее в свою комнату.
      – А что значит имя "Уля"? – спросил он. Она лукаво улыбнулась.
      – Пылающий огонь…
      Мелик просунул под дверь 906 свою визитную карточку. Уля заинтриговано и с некоторой ревностью наблюдала за ним.
      Как только они вошли в лифт, она спросила:
      – Вы уже закончили сегодня свою работу?
      – Надеюсь, – ответил Мелик.
      Чувственный рот азербайджанки посоветовал:
      – Не надо все время думать о работе.
      Когда они вышли на улицу, она спросила:
      – Куда мы идем?
      – В Клуб.
      Она засмеялась.
      – О! Вы уже успели узнать хорошие места…
      Уля была права: Клуб "Развлекательный центр" действительно был одним из самых приятных мест в Баку. Двери выходили на улицу
      Свободы, на которой располагалось около ста баров с немыслимыми названиями и кафе со стриптизом. Интерьер контрастировал с обшарпанным фасадом, мебель стиля начала века с глубокими креслами и уютной площадкой для танцев. Здесь одновременно были дискотека и шикарный ресторан, кегельбан, бассейн, сауна, фитнес клуб, но большую часть зала занимали кафе и магазины. Мелик и Уля сели за свободный столик.
      Мелик спросил:
      – Вам нравится работать у Мамеда Садуллаева?
      – Он очень приятен, – загадочно ответила Уля.
      – Он ваш любовник?
      Мелик прикусил язык от своего бестактного вопроса, но Уля просто ответила:
      – Не совсем. Он любит свою жену.
      – Она этого заслуживает?
      – Она великая путана, – сказала Уля с восхищением. – Она его доит, и он у нее под каблуком. Когда он в плохом настроении, я знаю, это из-за Римы: она обращается с ним плохо. Он же задарил ее подарками и украшениями. Он очень твердый и жесткий в делах, но ей ни в чем не может отказать. Однажды она поехала в Париж только для того, чтобы обновить свой гардероб на пятьдесят тысяч долларов.
      – Она не ревнует мужа к вам? – коварно спросил Мелик.
      Уля с удовлетворением признала:
      – Она ненавидит меня. Мамед сыграл с ней злую шутку. Он купил ей манто из пантеры за тридцать тысяч фунтов. Однажды он вернулся домой без предупреждения и застал ее в объятиях богатого турка на этом манто. Тогда он подарил его мне, но она об этом узнала…
      Уле было приятно об этом вспомнить… Мелик выпил рюмку своей любимой столичной водки. Уля ограничилась пепси-колой. Постепенно
      Клуб заполнялся посетителями. Уля придвинула под столом свою ногу к ноге Мелика.
      На Западе очень редко встречаются такие доступные женщины; в ее присутствии Мелик испытывал релаксацию.
      На площадке танцевали пары. Мелик обратил внимание на длинную девушку, иностранку, одетую слишком вызывающе и вульгарно для азербайджанской страны: на ней были черная фетровая шляпа, черные очки, блузон с глубоким декольте, трикотажные шорты и высокие сапоги от Кардена, подчеркивающие стройность и длину ее ног. Она непристойно танцевала с молодым бакинцем, одетым под хиппи, но со вкусом.
      В бедро Мелика вонзились коготки, и сладкий голос Ули прошептал ему на ухо:
      – Она вам нравится?
      – Она привлекательна, – признался Мелик.
      – У вас нет никаких шансов, – засмеялась Уля. – Она лесбиянка.
      Пойдемте танцевать.
      Уля увлекла Мелика на площадку и, пренебрегая ритмом, приклеилась к нему.
      – Вам нравится здесь? – спросила она. Мелик улыбнулся.
      – Не думал, что восточное гостеприимство не знает границ.
      Уля прыснула.
      – Это древняя спартанская традиция. Когда-то, двадцать веков назад, спартанские женщины отдавались только иностранцам в красивых садах.
      Музыка прекратилась, и Уля неожиданно указала Мелику на высокого блондина атлетического телосложения, стоявшего у стойки бара с рюмкой в руке.
      – Гараш должен знать, где находится Мила, – сказала она. – Он знает всех этих девиц.
      Она увлекла Мелика к бару и представила его. Гараш оказался довольно общительным человеком. В клетчатом пиджаке, с дешевой цепочкой, безукоризненно уложенными волосами, прилизанным желе, всем своим фанфаронским видом одеколонщика – шампунчика он походил на старомодного соблазнителя довоенных лет.
      – Ты знаешь, где сейчас Мила? Высокая блондинка, которая появлялась в обществе шлюх? – спросила Уля.
      Гараш охотно ответил.
      – Разумеется. Она уехала с прокурором Атаевым, ты знаешь, с тем, который всегда приходит сюда в голубых джинсах. Они решили провести недельку в Анталье.
      Он повернулся к Мелику.
      – Если хотите, я представлю вас, когда она вернется. Дело стоящее…
      Уля покачала рыжей головой.
      – Он обойдется без тебя, – сухо отрезала она и увлекла Мелика к столику.
      – Кто этот тип? – спросил он.
      – Он говорит, что он продюсер, но это вранье. Он чем-то торгует с
      Италией и спит со скучающими дамами. Но у него двойное гражданство.
      Мелик удивился.
      – Почему двойное?
      – Его отец кажется, был дипломатом. Не знаю.
      Должно быть, в Азербайджане дипломатические паспорта передаются по наследству. В общем неплохое решение проблем при получении виз.
      Мелик лишний раз убедился в том, что Баку был решительно странным городом.
      Внезапно он увидел Ефима Файнера, только что севшего за стойку бара. Он сделал знак Мелику, и тот оставил Улю на несколько минут.
      Подойдя к американцу, Мелик сразу заметил на его лице следы озабоченности.
      – Как дела? Нормально? – спросил Файнер.
      – До нормального еще далеко. Представьте себе, я не смог найти убийцу за несколько часов. Пока что собираю информацию.
      Американец нахмурил брови.
      – Не теряйте времени. Мамед Садуллаев умирает от страха.
      – Я должен кое-что проверить, – сказал Мелик. – Но мне нужно подкрепление: Мандл Певзнер и Берл Лазар. Я тоже не желаю преждевременной кончины Мамеда Садуллаева. – Это прекрасная мысль, – признал Ефим Файнер. – Я уже слышал об этих парнях.
      – Вам не кажется, что вы поступаете неосторожно, общаясь со мной на публике? – повторил свой прежний вопрос Мелик. – Может быть, мне прикрепить к лацкану пиджака этикетку: "Секретный агент"?
      Ефим Файнер рассмеялся.
      – В Баку всем все известно… Вы видите тех трех типов? Сейчас они продают в Афганистане русские танки, переданные Ираку, захваченные Израилем и проданные им Норвегии…
      Ефим Файнер поприветствовал одного азербайджанца, почти такого же крупного, как он сам, с лысой головой, в кружевной сорочке. Тот, сидя на табурете, пожирал глазами девушку в трикотажных шортах.
      – Это Али, – вполголоса объяснил Файнер, – азербайджанский коп.
      Он всегда таскается по барам и бывает в курсе всего, что происходит, но никогда ничего не скажет. Я уже говорил вам, что азербайджанцы не хотят вмешиваться в наши истории. Это настоящие джентльмены.
      Али приветливо улыбнулся Ефиму Файнеур и снова погрузился в свою эротическую мечту.
      Клуб был битком набит танцующими или жующими посетителями. Можно было увидеть много молодых и красивых женщин.
      Мелик вернулся к столику, где его с нетерпением ждала Уля.
      Она красноречиво посмотрела на него.
      – Может быть, уйдем отсюда?
      …
      Толик Баландин внимательно осмотрел фасад драматического театра на площади Физули. Он быстро вышел из "Тойоты" и нырнул в боковую дверь театра, которая, как было условлено, оказалась не запертой.
      Толик закрыл за собой дверь и очутился в полной темноте.
      Приглушенный голос спросил:
      – Толя?
      – А вы кого ждете? – раздраженно спросил Баландин.
      Ему не нравилось это ночное рандеву. Обычно он встречался с резидентом ФСБ в банке в рабочее время. Он считал, что это гораздо безопаснее.
      Зажегся свет, и Толик увидел Алхутова с пистолетом в руке.
      – За вами не следили?
      Толик пожал плечами.
      – Не думаю. Почему вы меня вызвали так поздно? Это рискованно.
      Русский порылся в кармане плаща и протянул Толику небольшой пакет.
      – У меня для вас срочное дело. Вам нужно отправиться в отель "ИДР
      Глаза". Поднимитесь на четырнадцатый этаж и повесьте это на ручку двери 906. Желательно, чтобы вас никто не заметил.
      Толик был ошарашен.
      – Вы шутите?
      – Мне не до шуток, – отрезал сотрудник ФСБ. – Необходимо обезвредить вражеского агента. И это единственная возможность доставить пакет в его комнату…
      – А если он его выбросит?
      Русский усмехнулся.
      – Уверен, он этого не сделает.
      Уля горделиво вышла из лифта гостиницы "ИДР Глаза". По тому, как она держалась в кабине, Мелик понял, что ночь предстоит бурная.
      – Что это?
      Она остановилась перед дверью, на ручке которой висел пакет величиной с сигарную коробку, и взяла его в руки.
      – Можно, я открою?
      Не успел Мелик предостеречь, как она уже дернула за веревочку, чтобы развязать узел. В темноте блеснул маленький желтый параллелепипед. У Мелика бешено забилось сердце.
      Это был золотой слиток в виде гроба, точно такой же, какой ему показывал сегодня днем Мамед Садуллаев! ФСБ не терял времени. Мелику стало не до любви.
      – Золото… – прошептала Уля.
      Ее глаза заблестели. Мелик взял слиток из рук Ули и осмотрел его.
      Любопытное уведомление.
      – Что это значит? – спросила Уля.
      – Мамед Садуллаев получил точно такой же, – сказал Мелик. – Это значит, теперь я тоже в опасности.
      Она нахмурила брови.
      – Вас хотят убить?
      – Может быть, попытаются. Вам страшно?
      Она покачала головой.
      – Нет. Мне хочется любить вас.
      Ничего лучшего в данный момент не придумаешь. Он вставил ключ в дверь и включил свет. В комнате никого не было. Пока Уля заводила музыку, он достал из чемодана суперплоский пистолет и положил его на ночной столик, рядом со снимком своего замка.
      При виде оружия Уля ойкнула.
      Мелик положил слиток около пистолета и повернулся к Уле.
      Она с пылом бросилась в его объятия и стала целовать. Он нащупал молнию на платье и расстегнул ее. Платье упало на ковер с шуршанием.
      Уля осталась в одних трусиках и кружевном бюстгальтере сиреневого цвета, как тени на ее веках…
      У нее была несколько великоватая для фигуры грудь, но бедра и ноги были стройными.
      – Я вам нравлюсь? – спросила она.
      Не дожидаясь ответа, она снова накинулась на него и повалила на кровать. У него было ощущение, что его обнимает спрут. Внезапно его взгляд упал на золотой слиток, сверкающий в темноте. Он в ужасе высвободился из объятий Ули и протянул к нему руку. Думая, что он хочет поиграть, Уля прыгнула ему на спину и стала оттаскивать назад.
      Но он грубо отстранил ее, так что она удивленно и обиженно вскрикнула.
      – Осторожно! – крикнул Мелик.
      Схватив слиток, он изо всех сил швырнул его в окно.
      Остальное произошло за считанные секунды. Слиток разбил оконное стекло, и секунду спустя балкон сотрясся от жуткого взрыва и запылал желтым пламенем.
      Комната наполнилась дымом и всевозможными осколками и обломками.
      Мелик лежал на кровати, прижав к себе Улю. Ударная волна отбросила их обоих, оглушенных взрывом, к стене.
      Уля пронзительно закричала.
      Мелик вскочил с кровати и стал искать глазами телефон. Но от того тоже остались одни осколки. Уля, покачиваясь, встала на ноги. На ее голом теле была кровь.
      Ночной свежий воздух рассеивал дым в комнате, но шторы загорелись. Если бы золотой слиток взорвался на ночном столике, то
      Мелика и Улю разнесло бы на мелкие клочки.
      – Что произошло? – пролепетала Уля.
      – Это была бомба, – переведя дух, объяснил Мелик. – Я не сразу это понял, когда взял слиток в руки. Но потом догадался: он намного легче, чем тот, который я видел у Мамеда.
      В коридоре послышались крики, и в дверь стали стучать. Забыв о своей наготе, Уля открыла дверь.
      Горничная с ужасом смотрела на красивую голую кровоточащую девушку. Уля, опомнившись, убежала в ванную и прикрылась полотенцем.
      Весь отель, казалось, собрался в коридоре.
      – Это террористы! – раздался истеричный женский голос.
      В дверях появились двое служащих с огнетушителями и носилками.
      Они погасили пламя на шторах. Мелик услышал сирену полицейской машины. Он дорого бы дал сейчас за стакан охлажденной водки.
      Слиток, понял он, был начинен толитом и устройством замедленного действия.
      Полицейские с автоматами в руках и красных беретах на голове расталкивали зевак.
      – Вы проживаете в этой комнате? – спросил у Мелика один из полицейских по-английски.
      – Да, – подтвердил Мелик со смиренным видом. Теперь жди неприятностей, однако это лучше, чем смерть, которую ему с Улей удалось избежать.
      Капитан проводил Мелика Кента и Мамеда Садуллаева до "Джипа", стоящего во дворе районной полиции. Если бы не Мамед, Мелик оказался бы в тюремной камере. В нем бы заподозрили иностранного шпиона, случайно раненного своим собственным приспособлением, а обнаружение его суперплоского пистолета не упростило бы дела.
      К счастью, разбуженный среди ночи Мамед поручился за него. Мелик перевели в другое крыло "Идр – Глаза", а Улю увезли в больницу на перевязку. В восемь часов утра Мелик должен был явиться в полицию для дачи объяснений. Мамед проводил его туда.
      После завершения формальностей Мелик был отпущен на свободу.
      Правда, Мамеду пришлось оставить в залог 15 тысяч долларов до окончания расследования.
      Конечно, полиция проявила интерес и к золотому слитку со взрывным устройством. Крохотные золотые частицы прилипли к стене комнаты…
      Один из советников американского посольства заверил директора "Идр -
      Глаза" в том, что все причиненные убытки будут возмещены.
      – Они не теряют времени, – вздохнул Мелик, садясь в "Джип".
      Он с наслаждением вдохнул неповторимый запах дорогой кожи, какой было обито все внутри автомобиля.
      Мамед Садуллаев затряс своими подбородками.
      – Теперь вы понимаете, почему мне страшно? Они не останавливаются ни перед чем! Единственное безопасное для меня место – это Иран, но я не хочу там жить. В последний раз я провел там, в Абадане, пять недель и думал, что свихнусь. К тому же Рима не может получить визу, и я вынужден звонить ей оттуда, чтобы она не сердилась.
      Мелик попытался сконцентрироваться. Помимо американцев, Мамеда и
      Ули, никто не знал о цели его приезда в Баку. И тем не менее ФСБ его сразу вычислил…
      – Вы уверены в Риме? – деликатно спросил он.
      Мамед подскочил, как если бы Мелик богохульствовал.
      – В Риме?! Разумеется. Она обожает меня.
      Мелик подумал, что весь пролив Босфор можно заполнить до краев женщинами, предавшими мужчин, которых они обожали… Или делали вид, что обожали…
      – Вы познакомитесь с ней, – сказал Мамед. – Скоро у нас будет прием.
      Мелик откинулся на сиденье. "Джип " быстро катил к центру, пересекая преждевременно потускневший, но еще сравнительно недавно новый современный квартал. Интересно, что представляет собой Рима?

      Рима Садуллаева потянулась перед зеркалом, довольная собой. Ее груди, хотя и маленькие, были еще достаточно твердыми, живот плоским, бедра узкими, а кожа была такая шершавая, как если бы ни один мужчина еще не прикасался к нему.
      А ведь злые языки утверждали, что у Римы было бессчетное количество мужчин, занимающих кое-какое положение в обществе, начиная от Турции до США. Она также много путешествовала по Европе и не терпела, чтобы ее недооценивали. Она более критично оглядела себя в зеркало: последнее время у нее под глазами появились черные круги, но это еще больше привлекало ее обожателей.
      Своим мимолетным любовникам она говорила, что это признаки ее сладострастия. Но она хорошо знала, что истинной причиной тут были бессонные ночи, алкоголь и возраст. Однако она по-прежнему нравилась мужчинам, хотя ее нельзя было назвать красивой: у нее был довольно крупный и длинный нос, слишком волевой подбородок, черные, чересчур глубоко посаженные глаза.
      Но в ней через край било жизнелюбие, и постоянно горевший внутренний огонь подталкивал ее на все новые приключения. До замужества у нее не было мужчин. Сначала она пришла в негодование от требовательности и ненасытности своего мужа, но постепенно вошла во вкус. Только позднее Мамед осознал, что взял в ученицы колдунью.
      Зазвонил мобильник. Рима, лежа на животе на низкой кровати, покрытой волчьей шкурой, ответила. У нее был бархатный голос – кроме тех случаев, когда она впадала в ярость.
      – Рима? – тревожно спросил Мамед.
      – Это ты, дорогой? – чувственно произнесла Рима. – Почему ты меня так рано будишь?
      – Уже одиннадцать часов. После обеда тебя навестит друг, о котором я тебе говорил.
      – Он красивый?
      – Шлюха!
      Он дал отбой, и Рима зевнула.
      Сначала ее забавляло заниматься любовью с этим монстром, но теперь это превратилось в неприятную обязанность, как эпиляция на ногах или менструальное недомогание.
      Но Мамед давал ей много денег, а Рима любила роскошь, украшения, наряды. Благодаря деньгам Мамеда и его положению в обществе она могла брать деньги также у турецких султанов и даже американских конгрессменов, покоренных ее эротическими способностями.
      Они никогда бы не одаривали так щедро простую шлюху. Их желание и щедрость возрастали от сознания того, что они занимаются любовью не просто с молодой и красивой женщиной, но с женой видного человека.
      Впрочем, Рима редко отдавалась без охоты и порой обнаруживала в себе такую сторону, которая пугала ее.
      Больше всего она наслаждалась в тот день, когда один богатый турок, использовав, заставил ее заниматься любовью со своим шофером…
      Рима вытянула перед собой левую руку, с восхищением глядя на сапфир, подарок Мамеда к дню рождения. Камень был величиной в пятьдесят три карата и стоил четыре тысяча долларов. Рима никогда не расставалась с ним, он затмевал все остальные ее украшения. Она мечтала появиться в ночном Клубе совершенно голой, с одним этим сапфиром. Но Мамед опять бы назвал ее шлюхой.
      Однако это не мешало самым патриархальным и фанатично преданным
      Пророку туркам приглашать ее в свои безобразные гаремы и гарцевать на ее гибком теле. Соприкасаясь с этими неизмеримо богатыми и внешне религиозными фанатиками, Рима приобрела определенную философию. Она знала, что эти воины готовы развязать священную войну по ничтожному поводу, а также вылить бутылку виски на ее обнаженное тело и потом слизывать спиртное языком.
      Она сделала вывод, что миром правят две силы: религия и секс, но последний сильнее. Для нее это удача, так как у нее не было призвания к посту и молитвам.
      Тряхнув головой, она стала рассматривать свое изображение на многочисленных фото, расклеенных по стенам, – в голом виде и разных позах.
      Рима встала и вышла из комнаты. Она была в восторге от новой квартиры: 400 квадратных метров, отделанных ослепительным серым мрамором.
      Мамед все устлал коврами. Холодный мрамор и шелковистая мягкость теплых ковров… Рима спустилась по мраморной лестнице и хотела выйти на широкую террасу, но передумала из-за плохой погоды.
      Внизу лестницы ее ждала Алла, прислуга из Грузии, с чашкой кофе, в который она добавляла гвоздику.
      Она поклонилась хозяйке, протягивая ей чашку. Ее плоское лицо было некрасивым, но тонкий и стройный силуэт мирил с этой некрасивостью. Рима выпила горький и обжигающий напиток и почувствовала себя лучше. Ее вчерашний любовник оказался очень требовательным. Сейчас на бедре у нее был синяк, и Мамед наверняка устроит ей сцену.
      – Иди на кухню! – выпроводила Рима служанку.
      Она присела на низкое канапе и задумалась. Ее пригласили на остров Бали, и ей хотелось туда поехать.
      Она окинула взглядом огромный салон с его шкафами на колесиках.
      Чтобы развлечься, она подошла к платяному шкафу и открыла его.
      Только у некоторых королев и Хилари Клинтон было больше платьев, чем у Римы. Ее шкаф был длиной двадцать метров. Она остановила свой выбор на брюках из зеленого сирийского броката и кружевной черной блузке, почти прозрачной. Для приема друга Мамеда.
      Зазвонил телефон. Она неохотно сняла трубку.
      – Рима?
      Она вздрогнула, услышав властный и в то же время нежный голос.
      Она сразу обмякла.
      – Да, – ответила она. – Но я очень занята.
      – Мне нужно с тобой поговорить. Сегодня. Рима выругалась про себя по-азербайджански.
      – Я занята, – повторила она, волнуясь. – Приходи завтра.
      – Нет, сегодня. Я сделаю тебе массаж.
      Рима не успела возразить, послышались гудки… Впрочем, она знала, что в конце концов все равно бы согласилась. Она любила чувствовать прикосновение к своему телу рук Фидан, которые снимали усталость с поразительной ловкостью и были так приятны…
      Фидан сняла длинный плащ, под которым был обыкновенный белый халат медсестры. Рима с забившимся сердцем чмокнула ее в щеку.
      – У меня мало времени, – начала было она. – Ко мне должны прийти…
      Но Фидан пренебрежительно пожала плечами.
      – Я отниму у тебя полчаса. Мне нужно поговорить с тобой.
      Рима позвала служанку:
      – Алла!
      Из кухни появилась грузинка.
      – Ко мне должен прийти один господин, – сказала ей Рима. – Если я буду еще наверху, впусти его и предложи что-нибудь выпить.
      Закутавшись в пеньюар, она поднялась на второй этаж следом за Фидан.
      Опустив глаза, Алла впустила Мелика и усадила его на диван возле лестницы. Через тридцать секунд она вернулась с неизбежным кофе с гвоздикой. Мелик огляделся.
      Он ждал уже пять минут, когда услышал сладострастный стон. Он прислушался: звук доносился с верхнего этажа. Ему была неприятна мысль, что он стал невольным свидетелем интимной жизни хозяйки дома.
      Стон повторился, и профессионализм одержал верх над воспитанием.
      Мелик на цыпочках поднялся по мраморной лестнице.
      Его шаги приглушал толстый ковер под ногами. Он заметил приоткрытую дверь и сделал еще несколько шагов, чтобы заглянуть в комнату. В первый момент он увидел только лицо женщины с темными волосами, волевым подбородком и крупным носом, лежащей на массажном столе. У нее были закрыты глаза, и она кусала губы. Сделав еще шаг, он увидел спину другой женщины в белом халате, с волосами, уложенными на затылке в шиньон.
      Лицо женщины в белом халате прижималось к обнаженному телу брюнетки. Мелик замер. Он узнал девушку в черной шляпе, танцевавшую в Клубе. Уля сказала тогда, что она лесбиянка. Мелик увидел, как ее большой чувственный рот прикасается к груди лежащей женщины, затем опускается ниже… Лежащая женщина изогнулась дугой и снова застонала. Руки "массажистки" уже ласкали ее бедра – холеные руки с длинными ногтями, покрытыми лаком изумрудно-зеленого цвета. Мелику бросилось в глаза необычное кольцо – тоже в виде двух изогнутых золотых ногтей.
      А брюнетка стонала, ритмично покачивая тазом. Неожиданно она стала выкрикивать по-азербайджански бессвязные слова, которые Мелик не понял.
      В следующую секунду она приподнялась и привлекла к себе
      "массажистку", которая лихорадочно принялась расстегивать свой халат. Мелик увидел стройное, мускулистое тело с маленькой грудью и чуть-чуть выпуклым животом. Рука лежащей женщины опустилась к черному треугольнику "массажистки". Пальцы с зелеными ногтями крепко сжали ее.
      – Ты больше не любишь меня, Фидан?
      У Мелика в висках застучала кровь. Любопытно, знает ли Мамед
      Садуллаев об этих "массажах"?
      – Люблю, – ответил низкий и нежный голос женщины с зелеными ногтями. – Но меня ждет другая клиентка…
      Рима вцепилась в белый халат.
      – Ты никуда не пойдешь…
      Девушка улыбнулась.
      – Не говори глупостей! Я вернусь завтра.
      Рима расслабилась.
      – Хорошо. В пять часов. Ты сможешь?
      Голос ее был умоляющим. Стройная девушка ответила:
      – Обещаю.
      Она стала застегивать халат, и Мелик поспешил спуститься с лестницы. У него отпало всякое желание встречаться с Римой сегодня.
      Он постучал в дверь кухни, откуда показалась курчавая головка Аллы.
      – Мне очень жаль, но я не могу больше ждать мадам. Я ей позвоню.
      Он поспешил к выходу. Рима оказалась сложной личностью.
      Мамед Садуллаев утонул в своем кресле. Он с упреком посмотрел на
      Мелика.
      – Это невозможно, – жалобно сказал он. – Абсолютно невозможно.
      Рима не может быть замешана в этой истории…
      Мелик безжалостно настаивал:
      – Не кажется ли вам странным: меня пытались убить сразу после того, как вы сказали ей, что мое присутствие позволит вам подписать контракт с иранцами?..
      – Но это просто совпадение, – защищался Мамед.
      Мелик не ответил. Если он был еще жив, то только потому, что твердо знал: в его профессии совпадений не бывает. Те, кто в них верил, лежат сегодня на кладбище.
      – Хорошо, – сказал Мелик Кент. – Но я попрошу вас ничего не говорить Риме о моих сомнениях.
      – Разумеется, – поспешно согласился Мамед Садуллаев. – Надеюсь, вы найдете настоящего виновного.
      Мелик с жалостью посмотрел на толстяка.
      – Я тоже надеюсь, – сказал он.
      По мобильному телефону зазвучал веселый, приветливый голос Гараша
      – Я нашел ее, эту пташку, – заявил он. – Если вы не против, мы можем завтра вместе пообедать.
      – С удовольствием, – заверил Мелик.
      Ему будет спокойнее после того, как он поговорит с таинственной
      Милой, метиской, присутствовавшей при убийстве Эльдара Хусаинова.
      – В таком случае встретимся в кафе "Моцарт" в час дня, – сказал
      Гараш. – Это в центре, вы без труда найдете.
      Площадь Фонтанов была Елисейскими Полями Баку – с многочисленными кафе прямо на тротуарах, толпами европеизированных девиц, модными магазинчиками и барами. Центр притяжения бакинских снобов.

      Мила разглядывала Мелика "русалочьими" глазами. Затянутая в трикотажный костюм цвета ржавчины, она выглядела весьма аппетитно, если опустить дебильное выражение ее лица.
      – Я привел ее к вам, – торжественно заявил Гараш. Кафе "Моцарт" на площади Фонтанов было битком набито посетителями.
      – Может быть, поговорим где-нибудь в другом месте? – предложил
      Мелик.
      С ловкостью фокусника блондин придвинул к Мелику тарелочку со счетом, достал золотой портсигар величиной в детский гроб и наклонился к уху Миле:
      – Пойдем пить кофе к тебе, милая.
      Мила фыркнула, и рука сутенера Гараша исчезла под столом. Мелик положил на стол тридцать долларов и встал. Было очевидно, что мозги у Милы представляют из себя одну извилину, которая разделяет ее попу на две половину.
      Она поднялась и вышла из кафе впереди них под восхищенными взглядами присутствующих там самцов. Гараш лукаво подмигнул Мелику.
      – Она ничего, да? И без ума от меня. Но если хотите, я уступлю…
      Она очень падка на новеньких…
      Безграничная вульгарность этого типа покоробила Мелика.
      – У меня мало времени, – сдержанно сказал он. – Мне надо поговорить с ней серьезно.
      Надменная и глупая Мила ждала их на тротуаре, гордо выставив свою грудь. Гараш галантно взял ее под руку, и Мелик последовал за ними.
      Мила поставила на столик поднос с кофейными чашками.
      – Расскажите мне о человеке, которого вы видели в тот вечер, когда был убит Эльдар Хусаинов – главный редактор журнала
      "Мотодром", – попросил Мелик.
      Мила нахмурила брови.
      – Я все уже рассказала полицейским. Это был пожилой мужчина, плотный, в очках и с седыми волосами. Вашего роста…
      – Как он был одет?
      – На нем была куртка.
      Она положила кусок сахару в чашку Мелика.
      – Вы могли бы узнать этого человека?
      Мила поморщилась.
      – Я не хочу неприятностей.
      Золотые глаза Мелика обволакивали ее. Она явно растаяла, но все равно повторила:
      – Могла бы, но не хочу.
      – А какая связь была между вами и этим убитым журналистом? Пардон конечно.
      – Я иногда информировала его о постельных делах высокопоставленных лиц Азербайджана.
      – И он это отмечал в своем журнале?
      – Этого я не знаю. Может, собирался. По крайней мере, на этот раз я действительно ему сообщила некоторые подробности о тайных оргиях, о связях кое каких лиц, о прочих, о прочих…
      – И даже после этого вы не укажете нам того типа?
      – Нет, я боюсь.
      Мелик теперь мог спокойно посвятить остаток жизни поискам в Баку плотного человека с седыми волосами.
      Оставалась только Рима, но и ею будет нелегко манипулировать. Он разочарованно выпил мерзкий кофе. Между тем Мила включила музыку и вернулась к столу.
      Мелик поднялся, поблагодарил и вышел. Он не продвинулся ни на шаг в поисках убийцы. Он оказался в сутолоке расфранченной площади
      Фонтанов, и неприятная мысль пронеслась в его голове: сейчас кто угодно может выстрелить в него и спокойно скрыться.
      – Привет, my friend! How are you?
      Гараш смотрел на Толика Баландина с самодовольным и самонадеянным видом. Они почти столкнулись лбами напротив старого универмага на площади Фонтанов.
      В Баку все друг друга знают. Гараш изредка встречал Толика за аперитивом в "Рояль – клубе". Поскольку Толик был фотографом, Гараш обращался к нему с просьбами познакомить его со зрелыми и скучающими женщинами. А сам в свою очередь сводил Толика с легко доступными девочками.
      – Что ты здесь делаешь? – спросил азербайджанский сутенер. -
      Кадришь малолеток?
      Глаза Толика сверкнули.
      – Мне сказали, что в одном кафе много студенток, которые подсаживаются к клиентам. Я просидел целый час, но напрасно…
      Гараш снисходительно улыбнулся.
      – Потому что ты глупец. Почему не обратишься ко мне? Хочешь, познакомлю тебя с потрясающей девочкой? С метиской. Может, ты видел ее в казино. Ее зовут Мила.
      Толик чуть не пустил слюнки.
      – Познакомь.
      Гараш сказал покровительственным тоном:
      – Труда не составит. Поужинаем вместе послезавтра в "Тбилиси". Ты обалдеешь, когда увидишь ее. А она – когда увидит тебя.
      Толик непонимающе спросил:
      – Почему?
      – Понимаешь, ты похож на одного типа. Того, кто убил Эльдара
      Хусаинова у нее на глазах. Если ты еще наденешь черную куртку, у нее будет шок. Впрочем, это ее только возбудит.
      Толик сразу вспотел. Так это?.. Это танцовщица, которая была с
      Эльдаром Хусаиновым и увидела его, когда… когда он… И она наверняка узнает его, если они будут ужинать вместе! Но Гараш, играющий портсигаром, не заметил смятения Толика.
      – Если хочешь, мы можем потом зайти в Клуб, и я представлю тебя турку, ведущему расследование.
      Толик не проявил ни малейшего интереса и к этому знакомству.
      – Не знаю, смогу ли я… – неуверенно произнес он. – У меня сейчас много работы.
      Гараш властно взял его за руку.
      – Не дури. Если тебе действительно некогда, то я могу привести малышку к тебе в мастерскую: она будет позировать. Она обожает оголяться.
      У Толика сейчас было только одно желание: сбросить назойливого собеседника в ближайшую канализацию. Гараш оказывал услуги подобного рода, воображая, что это дает ему власть над людьми. Толик протянул ему руку.
      – Пока. До послезавтра.
      Он вернулся к "Тойоте", оставленному на площадке напротив ресторана "Тбилиси". В его распоряжении было два дня, чтобы найти решение. Эта Мила представляет для него смертельную опасность, а он даже не знает, где она живет! Он размышлял, под каким соусом преподнести это блюдо подполковнику Алхутову. Даже если он не пойдет на ужин, этот самодовольный осел Гараш может рассказать о нем турку и навести того на след. Как в романе из черной серии.
      Подполковник Алхутов едва сдержался, чтобы не запустить стаканом в Толика Баландина. Пустыми глазами он оглядывал красные стены
      "Хингальной", где обычно собирались бакинские менты. Он приходил сюда два раза в неделю, чтобы получить информацию о Южном Кавказе, к большому недоумению американских и турецких журналистов, не понимающих, почему сотрудник ФСБ рассказывает им о том, что КНДР недавно получила новое ядерное оружие.
      – Ты законченный дурак, – прошипел он Толику.
      Фотограф опустил голову. Его заплывшее лицо приобрело упрямое и мрачное выражение. Он подумал о своих родителях: русским ничего не стоит расправиться с ними. Он начал жалко защищаться.
      – Я надеялся, что она меня никогда не увидит. И я ведь могу не пойти на этот ужин…
      Сотрудник ФСБ взорвался.
      – Ты уже и так наделал достаточно глупостей! И на ужин пойдешь!
      – Но если…
      Алхутов откинул голову назад, в его глазах блеснул холодный огонек.
      – Ты сделаешь то, что я скажу. Я получил еще несколько приказов из
      Москвы. Торговый контракт Ираном не должен быть подписан! Мы помешаем этому любой ценой.
      Я предупрежу тебя. Тебе придется более тщательно изучить привычки
      Мамеда Садуллаева.
      Толик не испытал особого энтузиазма.
      – У него сильная охрана. Кроме того, этот турок…
      – Турок скоро исчезнет, – уверенно отрезал офицер. – А теперь можешь идти.
      Толик, не морщась, допил свою водку и поднялся.
      Что случится послезавтра, если девушка узнает его?
      Он вышел на улицу и поежился: с моря дул ледяной колючий ветер.
      Он пересекся с ментом Али, лениво улыбнувшимся ему. Али знал, что
      Толик был информатором ФСБ. Но кто в Баку не работал по крайней мере хотя бы на одну разведслужбу? Недавно был арестован лезгин, признавшийся, что работает одновременно на пять разных разведок. Это не считая тех, о которых он умолчал…
      Мендл Певзнер с отвращением вдохнул влажный воздух и сказал вполголоса:
      – Еще одна гнусная развивающаяся страна.
      Берл Лазар в ответ хмыкнул. Он оглядел голубыми холодными глазами зал ожидания, заполненный азербайджанцами с темными и блестящими от жира лицами, женщинами в черных одеждах, детьми с бритыми головами.
      Концентрат Среднего Востока.
      – Это не развивающаяся страна, Мендл, – возразил он, – а страна плодящихся мудаков.
      – Да, наверное, так, – вздохнул Мендл.
      Он протянул свой служебный паспорт азербайджанскому таможеннику, который не глядя проштамповал его. У азербайджанцев хотя и есть недостатки, но они не страдают недоверчивостью, а их подражание
      Европе даже трогательно.
      Телохранители ЦРУ медленно продвигались в очереди. Глядя на их крупные фигуры, черные плащи и шляпы на голове, сразу можно было сказать, где и кому они служат. ЦРУ использовало их, бывших морских пехотинцев, для особо серьезных операций, требующих применения грубой силы. А у них сила была. Высокие, худощавые, оба с короткой стрижкой, они вызывали уважение каждого, кто обращал внимание на их огромные кулаки, какими, казалось, можно убить быка.
      Для того чтобы добиваться в жизни успехов, они оба пользовались одним рецептом: стрелять метко и быстрее других… С турком Меликом
      Кентом они уже работали раньше.
      Берл Лазар разглядывал сногсшибательную русскую, ярко раскрашенную, одетую в супермини-платье из кружев.
      – Здесь не так уж скучно, – усмехнулся он. – Наверное, Мелик времени зря не теряет.
      Они оба испытывали к Мелику смешанное чувство восхищения и осуждения, считая, что тот часто нарушает священную заповедь: делу время, а потехе час.
      Выйдя из зала на улицу, Берл Лазар поежился от холода.
      – Мы здесь замерзнем, как в Сараево, – простонал он. – Я рассчитывал на солнце и кокосовые пальмы.
      – Зато здесь много обезьян, – сказал Мендл, покосившись на носильщика в лохмотьях. – Нельзя всего требовать сразу.
      Оба они были родом со Среднего Запада, и уже Нью-Йорк казался им иностранным городом. Поэтому их замечания об азербайджанцах были совсем не расистскими, а попросту дилетантскими. Они делили мир на страны, где можно выпить воду из-под крана и не упасть замертво, и страны, где упадешь почти наверняка. Азербайджан попадал для них в категорию последних.
      Шофером такси оказался веселый, жизнерадостный азербайджанец. И
      Мендл и Берл достаточно четко говорили на русском. На протяжении всего пути он оборачивался к ним с гнусными подмигиваниями.
      – Если джентльмены хотят познакомиться с девочками, я могу устроить… Можно отправиться прямо сейчас, а в отель потом…
      – Мы едем в "Идр Глазу", – оборвал его Мендл. – И кроме того, не страдаем от воздержания.
      Берл Лазар промолчал. Он позволял себе вольности гораздо чаще, чем Мендл Певзнер, рассматривающий ЦРУ как школу чести, а себя и своего друга – как священников в штатском…
      Мелик ужинал в ресторане "Идр – глаза" с Мендлом Певзнером и
      Берлом Лазарем. "Гориллы" уже начинали ощущать семь часов разницы во времени с Нью-Йорком и клевали носом.
      – Идите спать, – сжалился над ними Мелик. – Завтра начнете охранять Мамеда Садуллаева.
      Он тоже чувствовал себя усталым. Вчерашний день был длинным и тяжелым. Вечером позвонила Уля, ничуть не обескураженная их злоключением, но он мужественно отказался от встречи с ней. Приезд двух "горилл" обрадовал его. Теперь он был почти уверен в том, что азербайджанец не станет жертвой таинственного убийцы из ФСБ.
      Новая комната Мелика была еще просторнее и выходила на море.
      Не успел он войти, как зазвонил его мобильник. Это был Мамед
      Садуллаев.
      Азербайджанца очень обрадовало прибытие двух телохранителей.
      – Завтра Рима устраивает прием, – напомнил он. – Вы тоже приглашены.
      Мелик поблагодарил. Прежде чем попрощаться, азербайджанец сказал:
      – Сегодня мне звонили иранцы. Они обеспокоены моим молчанием. Я им сказал, что жду окончательного ответа из Вашингтона. Они торопят меня.
      Мелик это знал. Но что он мог ответить? Пока он ни на шаг не продвинулся в своем расследовании. Наоборот, сейчас охотились за ним самим. Уже пытались убить и наверняка повторят попытку.
      Прежде чем улечься, он заглянул во все шкафы комнаты. После этого закрыл дверь на цепочку и плотно повернул ручку балконной двери. На балкон легко было проникнуть из соседнего номера.
      Несколько секунд он смотрел на то, что осталось от фотографии его замка: именно из-за него он шел на безрассудные авантюры. Больше всего в этот раз его раздражало то, что он все еще не мог выйти ни на один след, не считая загадочной Риммы Садуллаевой.

      – Потанцуем, Рима?
      Молодой длинноволосый азербайджанец с талией, перетянутой металлическим поясом, взял Риму за руку и увлек в центр салона. Она улыбалась, немного опьяневшая, самоуверенная, красивая в своем длинном серебристом платье с большим боковым вырезом, как у профессиональных танцовщиц, обнажающим ногу до бедра. Утонувший на канапе в подушках Мамед пожирал ее глазами.
      А она, бесстыдно покачивая бедрами, прошла мимо него, а затем мимо Мелика, бросив на него, через плечо длинноволосого, не то призывный, не то оценивающий взгляд.
      Ага, значит, не забыла, что Мамед представил их недавно друг другу.
      И в салоне, не отрываясь, все смотрели только на нее, особенно мужчины: она была обворожительна.
      На приеме, который устроила жена Мамеда, собралось около полусотни гостей, если не больше. Некоторые из них исчезали, на смену им появлялись другие, все более и более молодые. Любители плотно и вкусно поесть собирались в соседней комнате-столовой, где были накрыты столики с горячими блюдами и закусками. Между столиками бесшумно сновали лакеи в вышитых национальных платьях, разнося напитки. Чего тут только не было: вина различных марок, шампанское, виски, ликеры, джин…
      Да, Мамеду и Риме не запретишь жить красиво!
      Мелик с отсутствующим видом, сквозь полуопущенные ресницы, осматривался вокруг. Как много красивых, с вызывающей внешностью женщин, изнеженных, томных мужчин! Ни одного знакомого, за исключением Гараша с Милой, что удобно устроились рядом с ним. На
      Миле золотистые шорты, настолько облегающие, что, казалось, готовы треснуть при малейшем ее движении. Как оказалась тут эта пара? Кто их пригласил?
      Улыбнувшись Миле, он переместил взгляд и увидел молодую женщину, единственную в салоне, которая была лишена светского шарма. Было видно, что она явно скучает, выпрямившись на пуфе, несколько в стороне от всех. Длинное строгое платье из красного муслина. В зубах дорогая сигарета.
      Заинтригованный, Мелик показал на нее Гарашу.
      – Кто это?
      – Лейли Ахад. Тронутая.
      – Как так тронутая? На чем?
      – На политике. Она, видите ли, представляет левые силы.
      Фанатичка. Она чепенка.
      – Но зачем она сюда пришла?
      – Чтобы вербовать сторонников, обращать нас в свою веру. Но в общем-то она здесь своя, так как происходит из знатной консервативной семьи. Ее называют "шахиня".
      Мелик решил поговорить с ней, так как она, судя по всему, знает
      "весь Баку" и может оказаться полезной.
      "Шахиня" охотно вступила в разговор. В течение десяти минут он слушал страшные истории об иностранных агрессорах и шпионах. С горящими глазами она заключила:
      – Мы победим, потому что правда на нашей стороне! Я презираю азербайджанцев за их пассивность.
      – Убежден в этом, – как можно искренне произнес Мелик и добавил:
      – Мне бы было приятно увидеться с вами еще.
      Она напряженно улыбнулась.
      – Это непросто.
      – Почему?
      – На ближайшие две недели все мое время расписано. И я не хотела бы появляться в городе с иностранцем. У себя дома тоже не могу вас принять: если соседи увидят, что в доме после захода солнца появился посторонний мужчина, они все попросят увольнения, после чего пойдут извиняться на могилу моего отца. У меня очень патриархальная семья.
      Мою сестру видели несколько раз в обществе одного христианина. С тех пор я получила множество писем, в которых мне советуют убить ее, чтобы покончить со скандалом.
      Мелик лукаво улыбнулся.
      – Вы еще не последовали этим советам?
      Она пожала плечами.
      – Она не выйдет за него замуж. Вы знаете, простые люди, в пустыне, еще до сих пор занимаются любовью, прокладывая газету между своими телами, чтобы избежать нечистого контакта, для которого Аллах отвел другие грязные места…
      Золотые глаза Мелика смотрели на нее иронично.
      – Вы тоже используете газету?
      Она покраснела.
      – У меня нет любовника! – довольно резко сказала она. – Мне не до этого.
      Рима между тем продолжала вертеть бедрами под ритм музыки.
      Присутствие пуританки Лейли казалось неуместным на этом вечере, переходящем в оргию.
      – Вы хотите танцевать? – предложил он.
      Она покачала головой.
      – Спасибо, но я не танцую. Впрочем, мне уже пора. Мамед – свинья!
      – Зачем же вы пришли? Она пожала плечами.
      – Иногда я встречаю здесь полезных людей. Для дела, которому я служу. Меня привлекают люди, имеющие власть, даже если они некрасивы, немолоды и неумны. Когда я слышу, как они отдают приказы, я…
      – Ваше место в гареме, – усмехнулся Мелик.
      Она метала в него искры.
      – Отнюдь! Я борюсь за освобождение мусульманских женщин.
      Она встала и насмешливо произнесла:
      – До свидания, бек. Уверена, вы не будете здесь скучать…
      Салон погрузился в полумрак. Мелик принюхался: запахло героином.
      Наблюдать за присутствующими было любопытно и противненько.
      По углам обнимались парочки. Один парень ласкал довольно толстые ноги своей партнерши.
      Неподалеку Мила курила сигарету, конечно с героином, безучастно принимая ласки Гараша. Ее глаза были еще более пустыми, чем обычно.
      Рима подошла к Мамеду, который по-прежнему полулежал на канапе, и села к нему на колени. Затем снова пошла танцевать.
      Внезапно Мелик весь напрягся, заметив девушку, которую Рима называла Фидан во время "массажа".
      Сидя на полу, та не спускала глаз с Римы. Как и в Клубе, на ней были черные очки, короткие шорты и высокие сапоги, закрывающие колени. Мелика поразило жесткое выражение ее лица. Рима медленно приближалась к ней, совершая похотливые телодвижения.
      Мамед что-то крикнул по-азербайджански, рассмешив всю аудиторию.
      Мелик спросил у сидящей рядом девушки:
      – Что он сказал?
      – Он сказал, что заплатит им пять тысяч долларов, если они займутся любовью. Глупо…
      – Почему?
      – Потому что они этим занимаются бесплатно, когда хотят…
      Какой-то мужчина протянул Риме бокал, и она залпом выпила его.
      Немного поодаль еще одна девица поднялась с места и стала танцевать, подражая Риме.
      По всей квартире распространился еще более тяжелый запах героина.
      Мамед тяжело дышал на диване.
      Мелик с любопытством наблюдал за оргией, хотя это ни на шаг не продвигало его расследования. Он знал, что возле дома, вооруженные до зубов, прохаживаются Мендл Певзнер и Берл Лазар. На всякий случай у Мелика тоже был в кобуре из кожи ящерицы его плоский пистолет, сделанный по спецзаказу в Бразилии.
      Приятная на вид служанка в мини юбке подбирала пепельницы.
      Толстая рука Мамеда скользнула между ее ног. Она испуганно вскрикнула и остановилась, как вкопанная. Внезапно в доме погасли все лампы. Рима хриплым голосом крикнула:
      – Теперь все делают, что хотят!
      Какая-то девушка обхватила Мелика одной рукой, начала ласкать другой. Он почувствовал ее алкогольное дыхание, в него впились мокрые губы. Он быстро высвободился и на ощупь пошел к Мамеду.
      Мамед Садуллаев зажег фонарик, которым играл в руках, и осветил то место, где находилась Рима. Она сидела на полу со скрещенными ногами, в абсолютно бесстыдной позе. Рядом с ней стоял на коленях молодой человек с очень смуглой кожей и ослепительно белыми зубами.
      Его рука лежала на груди Римы.
      Мамед наклонился к Мелику, присевшему рядом с ним.
      – Это сын арабского шейха – Захид, – прошептал он. – Он без ума от Римы. Он приехал из Дубаи, чтобы увидеться с ней.
      – А вы не ревнуете? – не удержался Мелик.
      – Тсс-тсс, – прошептал Мамед. – Закон гостеприимства, любезный…
      Его выпуклые глаза блестели нездоровым блеском при виде того, как другой мужчина ласкает его жену. Мелик начинал кое-что понимать.
      Мендл Певзнер вздохнул, глядя на свет, просачивающийся сквозь шторы на втором этаже.
      – Они не остановятся до утра! – с желчью сказал он. – Наш турок не скучает.
      Они стояли перед "Джипом" с желтыми номерами. На улице перед домом било полно "Мерседесов", "Джипов", "Ягуаров"…
      – Может, подняться и посмотреть, что там происходит? – предложил
      Берл. – Ты видел, как вошла женщина в красном? В платье на голое тело…
      Мендл выплюнул жвачку и строго посмотрел на напарника. Берл хочет походить на Мелика, только у него нет замка в Германии. Он развратился во время посещении Нью-Йорка…
      – Нечего делать наверху, – заявил он. – Мы должны стоять здесь и следить, чтобы никто не пришел вспороть брюхо этому толстому борову.
      Вслед за машиной скорой помощи подъехали две полицейские машины.
      Предположение Берла Лазара не оправдалось.
      Мила, шутливо оттолкнув Гараша, присела возле Римы и араба
      Захида. Эмиратовец, сразу же потеряв весь интерес к жене Мамеда, потянулся к ней. Появившаяся из темноты Фидан, как будто только и ждавшая этого момента, привлекла Риму к себе. А шейховский сынок властно схватил метиску за руку. Она послушно последовала за ним вверх по лестнице.
      Три первые комнаты, в которые они хотели войти, были уже заняты, и они отправились в спальню Римы, к кровати, застеленной волчьей шкурой.
      Эмиратовец сразу же так больно укусил девушке грудь, что она громко вскрикнула. Возбуждение ее как рукой сняло: этот шейховский сынок оказался слишком грубым. Она захотела убежать, но тут в спальню вошел кто-то еще и опустился рядом с ней на кровать. Чья-то рука властно и одновременно нежно коснулась ее.
      – Не бойся.
      Было так темно, что Мила не могла разглядеть, кто это, но почувствовала, что женщина. Араб выругался и отодвинулся, но в следующее мгновение накинулся на Милу. Незнакомка вонзила в него длинные когти, и он взвыл от боли. Оскорбленный, араб вскочил и вышел из комнаты.
      Руки незнакомки начали нежно ласкать шею Милу, но тут же оба больших пальца больно сжали ей горло. Милу охватил животный страх, но она сразу захрипела. Незнакомка перекрыла поступление крови к мозгу, и он вскоре перестал функционировать. Ее рука свесилась на пол. А незнакомка продолжала свою смертельную ласку.
      – Ты слышал?
      Берл Лазар прислушался: зазвучала сирена скорой помощи. Машина остановилась перед домом.
      – О Боги! – рассерчал Мендл Певзнер.
      – Не расстраивайся, просто какой-то дамочке стало плохо, – успокоил его Берл.
      Берл взглянул на освещенные окна на втором этаже.
      – Ее задушил профессионал. Либо человек, имеющий медицинское образование, – сказал Ефим Файнер. – Вот заключение о вскрытии. Мне передал его Али. Азербайджанцы так же обескуражены, как и мы…
      Мелик взял в руки заключение.
      – А им-то чего расстраиваться?
      – Они нервничают из-за гостей. Ведь большинство из них люди, занимающие высокое положение в обществе. И местные власти попросту боятся с ними ссориться. Не удивлюсь, если в конце концов они остановятся на версии, что Мила отравилась героином. И уголовное дело можно будет не заводить. К тому же она метиска, танцовщица казино и шлюха…
      – Однако один из гостей и задушил ее, – проворчал Мендл Певзнер.
      Мелик нахмурился.
      – Почему "один из них"? Ведь известно, с кем она поднялась наверх.
      Ефим Файнер покачал головой.
      – Не забывайте, что речь идет о сыне шейха, Захиде, сыне самого… – он понизил голос. – Полиция не решилась даже допросить его, заявив, что он не способен на такое. Кроме того, он полный дурак…
      – Однако она задушена, – возразил Мелик. – Где сейчас этот шейх?
      – Здесь, остановился в "Европе", где занимает половину шестого этажа.
      Мелик положил заключение на стол.
      – Хорошо. Едем в "Европу".
      Ефим Файнер предупредил:
      – Только без глупостей. Если этот тип пожалуется, вас сразу вышлют из страны.
      Мелик буквально дрожал от ярости: под самым его носом убили такую ценную свидетельницу, а он бессилен что-либо предпринять.
      Кто совершил это убийство? Шейх? Или все же другой обалдевший от героина гость? Почти все участники вечеринки – нет, не вечеринки, а оргии! – ускользнули из дома Садуллаева, как только Мамед собрался звонить в полицию. И полицейские даже не записали их имен. За что же теперь ухватиться?
      Он задавал себе вопрос за вопросом. Но мог с уверенностью сказать только одно: Милу не случайно задушили почти сразу после того, как она встретилась с ним. Совсем не случайно.

      – Шейх не предупреждал, что ждет визита…
      Дубайский эмиссар с крючковатым носом враждебно смотрел на трех иностранцев. Он разговаривал с ними, стоя в полуоткрытых дверях.
      Впрочем, Мендл Певзнер и Берл Лазар не походили на членов общества
      Красного Креста, а подчеркнутая элегантность Мелика внушала недоверие.
      – Как я могу увидеть шейха?
      – Оставьте записку, – сухо сказал эмиратовец. – Если его светлость сочтет возможным, он примет вас… через неделю или две.
      Золотистые глаза Мелика потемнели. Похоже, шейху Захиду известно, кто убийца Милы. Он тяжело вздохнул, незаметно подмигнув Мендлу
      Певзнеру.
      – Все это очень досадно…
      Эмирратовец даже не успел вскрикнуть. Мендл Певзнер приставил к его носу дуло огромного "смит-и-вессон", сопровождая свои жест любезными словами:
      – Сколько, ты думаешь, тебе осталось жить, дубина?
      При виде оружия отношение эмиссара к визитерам резко изменилось.
      Он широко открыл дверь и еле слышно пробормотал:
      – Я скажу, что вы от эмира. Он у себя, но не один… у него девушка…
      Мелик рассмеялся. Их принимали за наемных убийц какого-нибудь соперника Захида.
      – Немедленно предупредите его светлость, что мы хотим побеседовать с ним, – сказал он. – Впрочем, мы виделись уже вчера вечером.
      Эмиссар ничего не понял.
      – Если вы пришли от эмира, делайте, что хотите, только не убивайте меня.
      Он наклонился, взял руку Мелика и раболепно поцеловал ее.
      Настоящий дворцовый переворот. Трое мужчин вошли в апартаменты шейха, закрыв за собой дверь. Осмотрелись. Повсюду валялись предметы мужского туалета, много пустых бутылок… Что ж, мусульмане тоже мужчины.
      – Я предупрежу его светлость, – еще раз пробормотал эмиратовец.
      – Не кричи! – предостерег его Мендл.
      Араб открыл дверь и что-то крикнул по-арабски. Его подбородок дрожал.
      В дверном проеме появился в пурпурном халате красивый мужчина с приторными чертами лица. Заметив револьвер в руках Мендла, он сделал шаг назад, и его лицо приобрело сероватый оттенок.
      – Что вам угодно? – спросил он.
      Руки его дрожали, он спрятал их в карманы халата. Он был буквально парализован страхом, и Мелик почувствовал к нему жалость.
      – Мы не убийцы, – сказал он. – Я не работаю на эмира.
      – Кто вы?
      – Я расследую убийство молодой женщины, с которой вы были вчера вечером у Римы, – сказал Мелик.
      Шейх немного успокоился.
      – Вы полицейские?
      Мелик покачал головой.
      – Нет.
      К шейху быстро вернулась его самоуверенность, и он проговорил уже совсем твердым голосом:
      – В таком случае прошу немедленно удалиться. Шеф бакинской полиции – мой друг. Стоит мне набрать его номер, как вы будете тут же арестованы.
      Такая дерзость не понравилась Мендлу Певзнеру. Он резко сказал:
      – А мне стоит нажать на этот курок, и твои мозги брызнут в разные стороны. Идем на пари?
      Побледневший шейх молчал. Мелик решил вмешаться, чтобы разрядить атмосферу.
      – Шейх, – примирительно произнес он, – я вовсе не подозреваю вас в убийстве этой женщины. Но, может быть, вы знаете убийцу. Вы были последним, кто видел Милу живой. Дело в том, что она замешана в одном темном деле, которое я расследую. Мы работаем в американском агентстве по борьбе с наркобизнесом.
      Захид, как зачарованный, смотрел на револьвер Мендла. Он знал, служащие этого агентства без колебания уложат человека, если это хоть в малейшей степени предотвратит распространение наркотиков. А не у него ли, Захида, рыльце в пушку?..
      – Что вы хотите знать? – спросил он дрожащим голосом.
      – Я видел, как вы поднялись с Милой наверх. Затем спустились один. А несколько минут спустя Милу обнаружили мертвой. Когда вы ее оставили, она была еще жива?
      Ответ был слишком поспешным.
      – Разумеется.
      Мелик Кент посмотрел прямо в глаза шейха и холодно произнес:
      – Вы лжете! Мила умерла сразу после вашего ухода, что подтверждают результаты вскрытия.
      Захид с ужасом смотрел на него. Он провел рукой по своим красивым черным волосам. Мендл и Берл смотрели на него с нескрываемым презрением.
      – Я ее не убивал, – пролепетал Захид. – Клянусь Аллахом!
      Последовала пауза. Мелик пытался угадать, что утаивал шейх. Пусть он и не задушил женщину своими руками, однако что-то явно знает, потому и нервничает. Внезапно Мелика осенило. Он посмотрел в глаза арабу.
      – Вы были в комнате одни? Или с вами был третий? – мягко спросил он.
      Захид машинально стал чистить ногти.
      – Я не понимаю… Она и я.
      – А другого мужчины не было?
      – Нет!
      – А другой женщины?
      Захид смутился, покраснел и ничего не ответил. Мелик напал на след!
      – Шейх, – сказал он, – мне бы хотелось поговорить с вами с глазу на глаз.
      Он последовал за шейхом в спальню. В огромной кровати лежала очаровательная девушка и пила кофе. Захид указал ей на ванную, куда она послушно удалилась, закрыв за собой дверь.
      Мелик сел на край кровати.
      – Я вас слушаю. Захид наконец изрек:
      – Уверяю вас, я тут ни при чем… Да, в комнате была еще одна женщина…
      Мелик не стал демонстрировать свое удовлетворение.
      – Почему вы не сказали об этом сразу?
      Араб пожал плечами.
      – У нас это считается унизительным для мужчины…
      – Что там произошло?
      Захид рассказал о неожиданном появлении второй женщины, но был абсолютно не способен описать ее.
      – Когда я вышел, – закончил он, – они лежали в объятиях друг друга.
      – Это все? Вы ничего не забыли?
      Неожиданно араб сказал:
      – Я видел ее со спины один короткий миг, когда хотел закурить сигарету и стал чиркать зажигалкой. Она, та женщина, сразу же погасила огонь. Теперь мне понятно почему. Но я успел заметить одну деталь: у нее очень длинные ногти, покрытые лаком – черным или зеленым…
      – Зеленым!
      Мелик Кент подскочил. Значит, тут замешана Фидан, "массажистка"!
      Теперь Мелику мог помочь только Гараш. Если между Фидан и Милой была какая-нибудь связь, он должен об этом знать.
      Во всяком случае, это был след. Оставалось установить связь Фидан с ФСБ и понять, почему Рима была заинтересована в смерти Мамеда садуллаева, своего мужа.
      – Благодарю вас, – сказал Мелик шейху. – Вы очень помогли мне.
      Больше вас никто не будет беспокоить по этому делу. Но на вашем месте я бы на некоторое время покинул Баку. Если эта женщина узнает, что вы навели на ее след, она попытается вас убрать…
      Шейх захид изменился в лице. Однако это было еще не все. Мелик оставил ему кое-что и на десерт. Прощаясь с шейхом, он проговорил как можно равнодушнее:
      – И на вашем месте я бы нашел себе другого слугу: ваш работает на эмира и в один прекрасный день распахнет двери перед настоящими убийцами…
      – Не может быть!
      Мелику показалось, что Захид сейчас расплачется. Он приложил палец к губам и вышел из спальни. Ему было стыдно за этого красивого и будто бы сильного мужчину.

      Уля указала на балкон на седьмом этаже. Это было старинное здание, украшенное величественными колоннами. Узкая улица спускалась к улице Хатаи. Они находились в самом центре Баку, между площадью
      Фонтанов и улицей Нефтяников.
      – Это здесь.
      Уля взволнованно посмотрела на Мелика. А Мендл Певзнер и Берл
      Лазар сжали кулаки, словно им с минуты на минуту предстояло вступить в рукопашную схватку с двумя тиграми. Мелик улыбнулся Уле.
      – Познакомьте Мендла и Берла с Баку. Я предпочитаю навестить
      Фидан один.
      "Гориллы" неохотно откланялись. Когда машина тронулась, Уля крикнула Мелику:
      – Мы будем вас ждать в баре отеля "Азия"!
      Мелик подождал, пока "Поссат" свернет за угол, и вошел в здание.
      Он не знал, с чего начнет, но надеялся выйти через Фидан на убийцу, угрожающему жизни Мамеда Садуллаева и мешающему заключению торговой сделки с Ираном. Мелика бесило, что он не мог прямо выйти на самого подполковника Алхутова, который держал в руках все нити этой операции ФСБ.
      Однако таковы были правила игры. Местные азербайджанские власти не позволяли иностранным разведкам вступать в открытые конфликты в
      Баку, что могло бы ухудшить, осложнить международное положение их страны.
      Лифт остановился на седьмом этаже. Мелик позвонил. Дверь открыла молодая азербайджанка, которая очень удивилась при виде Мелика.
      – Я хотел бы видеть Фидан.
      После секундного колебания служанка проводила его в салон, меблированный низкими канапе. Интерьер не очень-то подходил для института красоты. Но
      Мелик не успел как следует удивиться: в салон вошла Фидан. Она была явно не в духе, смотрела на Мелика, как на ядовитого паука.
      – Что вам угодно?
      Тон откровенно враждебный.
      – Я узнал от Римы, что вы прекрасная массажистка, – сказал Мелик, стараясь улыбнуться как можно сердечнее.
      Но Фидан не приняла его сердечности, ответила сухо:
      – Я делаю массаж только женщинам. Кроме того, все мои часы расписаны. Сейчас я занимаюсь клиенткой.
      Мелик разочарованно вздохнул, не сводя глаз с зеленых ногтей Фидан.
      – В таком случае я хотел бы просто поговорить с вами, – твердо сказал он.
      Фидан не повела и бровью.
      – О чем?
      Мелик собирался задать ей несколько вопросов о Миле, но в это время зазвонил телефон. В дверях появилась служанка и что-то сказала
      Фидан по-азербайджански. Мелику показалось, что он различил имя Римы.
      – Извините, – все так же сухо сказала массажистка.
      Она вышла, закрыв за собой дверь. Мелик чертыхнулся: теперь Фидан будет настороже, и он ничего не сможет из нее вытянуть.
      Но она вернулась преображенной, с улыбкой на лице.
      – Извините, – повторила она. – Но я всегда нервничаю, когда мне мешают работать. Поскольку вы друг Мамеда и Римы, это все меняет.
      Отныне мой дом – ваш дом.
      Мелик был ошеломлен. Чем вызвано это внезапное перевоплощение?
      Что сказала ей Рима?
      В комнату вошла служанка, неся на медном подносе неизбежный кофе с гвоздикой.
      – …Теперь ваша очередь! – весело воскликнула Фидан, приглашая жестом Мелика следовать за ней в "массажную комнату". – Вот мой институт красоты, вы видите, он совсем крохотный.
      Комната была уютной и выходила на террасу. Повсюду шкафы с косметическими препаратами. Посредине большое кресло для релаксации, оснащенное различными медицинскими приборами, среди которых Мелик заметил озоновый пульверизатор. Из угла комнаты доносилась тихая мелодия. Благодаря опущенным шторам общая атмосфера казалась интимной и уютной.
      Фидан указала Мелику на кресло.
      – Раздевайтесь и ложитесь. Вот ваше кимоно. – Она быстро вышла из комнаты, чтобы якобы не смущать его.
      Мелик медленно разделся, спрятав пистолет под одной из подушек.
      Затем надел кимоно и вытянулся на кресле. Странный институт красоты, очень странный…
      Но тут появилась Фидан с обворожительной улыбкой. Она придвинула табурет к креслу и села на него. Ее кольцо в форме двух золотых ногтей было повернуто так, что один из ногтей находился внутри ладони. Глядя на Мелика, она повращала кольцо пальцами.
      – Я не хочу нечаянно вас оцарапать, – сказала она.
      Она раздвинула кимоно, и ее пальцы пробежали по груди Мелика.
      – Очень необычное кольцо, – сказал он.
      – Это подделка. Говорят, такие ногти были у одной китайской императрицы, и она развлекалась тем, что царапала им придворных евнухов… Расслабьтесь, – приказала она.
      Мелик зачарованно следил за длинными пальцами с зелеными ногтями, задушившими несчастную Милу. У Фидан были очень сильные руки.
      Случайно или преднамеренно ее халат был сейчас полурасстегнут?..
      – Перевернитесь на живот, – произнесла она спокойным тоном. -
      Чтобы вызвать релаксацию, я буду массировать нервные окончания на затылке. Этот метод широко используется в Румынии и Болгарии. Вы увидите, он очень эффективен.
      На несколько секунд Мелик забыл, зачем он сюда пришел.
      – Лучше снять кимоно, – посоветовала Фидан. – Оно мешает нащупать нервные центры на позвоночнике.
      Она помогла Мелику полураздеться и, склонившись над ним, продолжала массаж. Мелик еще раз поразился необыкновенной силе ее рук. Неожиданно она сказала:
      – Очень жарко. Вы не обидитесь, если я тоже разденусь, как делаю это при клиентках?
      Мелик обомлел: на Фидан остались лишь трусики и бюстгальтер. Он отказывался понимать что бы то ни было.
      – Отвернитесь! – мягко приказала она.
      Она усилила звук в магнитофоне, и Мелик почувствовал себя жалким и обезоруженным.
      Релаксационное кресло было очень удобным. Фидан массировала ему плечи и затылок.
      – Повернитесь! – снова приказала она тем же спокойным тоном.
      Мелик неохотно подчинился.
      – Расслабьтесь!
      Фидан взяла в руки металлический пульверизатор, соединенный с хромированной бутылью, и нацелила его на лицо Мелика, который инстинктивно попытался увернуться. Она улыбнулась.
      – Не бойтесь. Это озон для очистки пор кожи. Закройте глаза.
      Пульверизатор освежил его.
      – Перевернитесь.
      На этот раз он подчинился с охотой. Фидан начала энергично массировать ему спину.
      – У вас удивительные шрамы, – заметила она. – Откуда они?
      – Когда-то я попал в автомобильную катастрофу, – сказал Мелик.
      – Подождите секу иду, я принесу крем.
      Мелик удостоверился, что пистолет по-прежнему лежит на своем месте.
      Когда Фидан вернулась, он лежал на животе с закрытыми глазами. Он почувствовал прикосновение ее рук к пояснице. У него было ощущение, что на него вылили ледяную жидкость. Он хотел подняться и заметил длинную иглу, всаженную в мышцу его ягодицы. До его ноздрей дошел неприятный запах прогнившей капусты. Фидан держала в руке огромный шприц, наполненный бесцветной жидкостью. Больше он уже ничего не увидел. Она с размаху ударила его по затылку, и он почувствовал жгучую боль в пояснице. Он попытался повернуться, но нижняя часть его тела была парализована.
      Фидан со всей силой ударила его еще раз. Отчаянным усилием он попытался вынуть из-под подушки пистолет, но потерял сознание.
      В том месте, куда Фидан ввела шприц, осталось большое красное пятно. Она остановила проигрыватель, подошла к телефону и набрала номер. Услышав в трубке голос, она сказала:
      – Приезжай ко мне на "Тойоте" как можно быстрее!
      Она повесила трубку и спокойно стала одевать Мелика. Надо быть идиотом, чтобы самому прийти в волчье логово.
      Фидан велела Толику Баландину приподнять Мелика. Толик боялся этой женщины. Одетая в брюки и сорочку, с вытянутыми назад волосами, она сейчас совсем не казалась привлекательной.
      – Что мы будем с ним делать?
      Фидан зло улыбнулась.
      – Вы знаете здание, строящееся неподалеку от "Глазы"? В это время там нет рабочих. Мы поднимем его на десятый этаж и сбросим вниз.
      После чего уйдем через улицу Гаджиева. Никто ничего не сможет доказать…
      – А как мы его перевезем?
      Толику казалось, что гораздо проще было бы отвезти Мелика за город и там спокойно придушить.
      – Зачем все эти сложности? – проворчал он.
      Фидан раздраженно ответила:
      – Вы прекрасно знаете, что Алхутов не хочет иметь дела с азербайджанцами.
      Толик не стал настаивать: приказы подполковника ФСБ не обсуждаются.
      – Вкатите "Тойоту" во двор, – приказала Фидан. – Спустим его по черной лестнице.
      Они взяли Мелика под руки и поволокли к двери.
      Обливаясь потом, Толик Баландин оперся о стену. Они подняли
      Мелика на лестничную клетку строящегося здания. Толик посмотрел на лежащее на полу неподвижное тело.
      Их никто не видел. Толик оставил "Тойоту" на улице Гаджиева.
      Фидан шепотом приказала:
      – Пошевеливайтесь!
      Толик смотрел на ночной Баку. Внизу, на расстоянии тридцати метров, машины катили к морю. Шел дождь, и с юга дул сильный ветер.
      Цементный каркас недостроенного здания казался зловещим.
      Толик потащил безжизненное тело к балкону без решетки. Мелик застонал. Внезапно тишину нарушил вой сирены, заглохший внизу здания. Толик выругался сквозь зубы и выглянул с балкона вниз.
      Несколько полицейских выпрыгнули из машины и побежали к главному входу здания. Толик не испытывал ни малейшего желания встретиться со страшной группой Омега – 8…
      – Надо уходить! – крикнул он Фидан.
      Ему достаточно было одного пинка, чтобы сбросить Мелика вниз. Но
      Фидан остановила его злым шепотом:
      – Тихо!
      Толик прислушался. Этажом ниже послышались шаги. Толик инстинктивно отпустил Мелика и схватился за браунинг. Фидан больно ударила его по руке.
      – Ты сума сошел! Не шути с Омегой – 8!..
      Толик убрал браунинг. Фидан права: полицейские окружат здание после первого же выстрела. Шаги приближались… Толик испуганно смотрел на Фидан, так как решение должна была принять она.
      Электрический фонарь осветил голые цементные стены. Фидан бросилась в пустую соседнюю комнату, Толик устремился за ней. Почти в ту же секунду пучок света упал на безжизненное тело человека, которого они не успели прикончить.

      Мелик открыл глаза. На фоне звездного неба над ним склонился темный силуэт. Его страшно тошнило, он попытался приподняться, и его вырвало. Он повернулся на бок и почувствовал жгучую боль внизу поясницы, как будто его погладили раскаленным утюгом. Он простонал:
      – Больно!
      Кто-то приподнял его за плечи. Он не имел ни малейшего представления о том, где находится, и дрожал от холода. Голос сказал:
      – Осторожно, они могут быть еще здесь. Кто "они"?
      Мелика снова вырвало, и он снова застонал. Незнакомец осветил комнату фонарем. Никого.
      – Вы можете встать?
      Мелик покачал головой. Его левая нога была абсолютно бесчувственной. Как он оказался в этом недостроенном здании? Кто этот незнакомец?
      – Кто вы? – вымолвил он – Нужно позвать полицию. Быстро!
      Человек осветил фонарем свое лицо, и Мелик узнал своего спасителя. Али-"Сундук", Бакинский мент! В правой руке старший лейтенант сжимал автомат, в левой держал фонарь.
      – Не стоит, – ответил он. – Вы сможете спуститься по лестнице, опираясь на меня?
      Он был крупным, спокойным и надежным.
      Мелик сделал невероятное усилие и кивнул. Ему удалось сесть. Али приподнял его, обхватив за плечи. Мелик вскрикнул Левая ягодица причиняла ему нестерпимую боль.
      – Что они с вами сделали? – спросил Али. – Они вас пытали?
      У Мелика не было сил, чтобы ответить. С большим трудом они дошли до лестничной клетки и начали спускаться. Каждая ступенька причиняла
      Мелику невыразимые страдания. К счастью, у азербайджанского копа нашлось достаточно сил, чтобы не бросить его на полпути.
      – Потерпите, скоро дойдем, – прошептал Али и повторил:
      – Они могут быть еще здесь.
      Мелик различил, как в тумане, лицо Мендла Певзнера. Сам он лежал на софе в современной богатой квартире. Сзади Мендла появился тяжелый силуэт Ефима Файнера, затем Мелик увидел нервно курившую
      Улю. Мелик был раздет и накрыт простыней. Файнер успокаивающе сказал:
      – Не волнуйтесь. Завтра вам будет уже лучше, но в течение нескольких дней вам придется опираться на трость. Али привез вас ко мне. Это надежнее, чем "Иср – Глаза".
      Мелик узнал и сидящего на стуле Али, подозвал его к себе.
      – Что вы делали в этом здании? Азербайджанец сдержанно улыбнулся.
      – Вы должны сказать спасибо полковнику Сулейманову. После взрыва в "Глазе" он приказал мне незаметно следить за вами… Когда я увидел, что они поволокли вас в это здание, то вызвал ''Омегу – 8'', заявив, что здесь скрываются преступники… Но ваши мучители успели скрыться.
      – Вы их опознали?
      – Женщину – да, а мужчину, увы.
      Мелик не расстроился. Он был благодарен судьбе уже за то, что ему спасли жизнь. Он был уверен в том, что Али опознал и мужчину-убийцу из ФСБ, но азербайджанцы не желали вмешиваться в это дело. Назвав
      ЦРУ убийцу, они тем самым заняли бы определенную позицию. А этого им не хотелось.
      Хорошо уже, что Али вмешался. Иначе карьера Мелика в Баку была бы закончена.
      – Спасибо, Али, – сказал он.
      Старший лейтенант Али Набатов смущенно улыбнулся. Под его всегда заспанным внешним видом скрывался удивительно живой ум.
      – Вы баловень судьбы. Мы не знали, что Фидан работает на ФСБ.
      Когда вы отправились к ней, я снял наблюдение за вами. У меня было свидание с девушкой из "Тонеля", которая живет напротив. Но она опоздала. Поскольку она очень красива, я ждал ее целый час. В противном случае меня бы там не было.
      Никогда Мелик так не благословлял женское непостоянство…
      – Что вам известно о Фидан?
      – Только, что она лесбиянка, – поморщился Али. – Принята в хорошем обществе. Одна российская поп звезда без ума от нее и каждый месяц приезжает к ней из Москвы. Но я не знал, что она, эта Фидан, занимается и другими делами.
      Укол начал действовать, и Мелик поспешил сказать Мендлу Певзнеру:
      – Передайте Мамеду Садуллаеву, чтобы он на время уехал из Баку.
      Пока я не найду Фидан. Уезжайте вместе с ним, со мной останется Берл.
      Мендл кивнул, и Мелик провалился в пропасть. Он успел подумать о том, что отношение Фидан к нему изменилось сразу после звонка Римы.
      Подполковник Семен Алхутов не скрывал своего негодования. Фидан встретилась с ним в салоне отеля "Кавказ", относительно спокойном месте для сотрудника ФСБ, где, во всяком случае, его не станут беспокоить фараоны полковника Сулейманова.
      – Вы совершили серьезную ошибку, – сердито сказал он. – Вы не только не обезвредили нашего противника, но обнаружили себя. И теперь вам придется исчезнуть, мы лишаемся надежного источника информации.
      Фидан мрачно играла своими очками. Она работала на ФСБ не из-за корысти, а по убеждению. Она закончила Московский медицинский институт, и ее направили на работу в Баку. Именно направили, она сама бы не вернулась.
      Свои сексуальные отклонения она поставила на службу ФСБ, создав эффективную сеть для получения информации.
      – Я исполняла ваш приказ, – возразила она. – Я хотела, чтобы все это выглядело как несчастный случай. Мне ничего не стоило прикончить его у меня дома.
      – Знаю, – перебил ее Алхутов. – Но сейчас, повторяю, вы должны исчезнуть. Куда вы отправитесь?
      Фидан криво ухмыльнулась.
      – К госпоже Асе, на ее загороднюю виллу. Она обожает меня.
      Бакинцы не рискнут меня там разыскивать, даже несмотря на убийство
      Милы. Ася принадлежит к знатному роду и имеет дипломатический паспорт. Таким образом, я не потеряю связи с Володей.
      Алхутов закурил сигарету. Уже несколько дней он очень нервничал и потерял аппетит. Приказы из Москвы были однозначны: иранцы не должны подписать контракт…
      – Необходимо убрать турка, он слишком много знает. И Толика тоже.
      – Толика?
      Фидан удивилась. Хотя она и привыкла к жестокости спецслужб, но не поняла, почему нужно избавиться от такого преданного человека, как этот фотограф.
      – Турок его не видел.
      – Пусть. Но его наверняка узнали азербайджанцы. В идеале Толик должен убить турка, а потом исчезнуть сам. Через него они могут выйти на меня.
      – Через меня тоже, – холодно заметила Фидан.
      Наступило тяжелое молчание. Семен Алхутов выдавил из себя почти естественную улыбку.
      – Вы – другое дело. Вы наша. Толик же работает на нас только под давлением. Если его арестуют, он все выложит. У меня есть план.
      – Но кто займется Мамедом Садуллаевым?
      – Не беспокоитесь, – сказал Алхутов. – Мамед Садуллаев не подпишет контракта с иранцами.
      Фидан удовлетворенно кивнула. Она уже размышляла о том, как можно одновременно убрать и Толика, и турка.
      Подполковник Алхутов дружески похлопал Фидан по колену и сказал:
      – Когда все будет кончено, ты вернешься. Азербайджанцы не станут тебя беспокоить. Они все быстро забывают.
      Фидан пожала плечами.
      – Это не важно, товарищ подполковник. Жаль, что мне не удалось убить турка.
      В числе прочего ее угнетало то, что теперь ей придется сутками разделять неистовую страсть госпожы Аси…
      Анатолий Баландин печально смотрел в тарелку с супом из баранины.
      Впервые в жизни он не получал от него удовольствия.
      Дверь бистро внезапно открылась, и Толик вздрогнул. Каждую секунду он ждал появления Али или Турка.
      Он потерял покой после стремительного побега из недостроенного здания. Кто мог предупредить Омегу – 8? Кто?
      – Толян, ты что, боишься поправиться? – крикнул хозяин.
      Толик выругался и стал без аппетита доедать суп.
      Мамед Садуллаев остановил "Джип" на площади селения Накдаран.
      Здесь было гораздо прохладнее, чем в Баку, и он застегнул пальто на все пуговицы. Мендл Певзнер брезгливо огляделся: ему казалось, что в воздухе летают микробы.
      Фуад с "томпсоном" в руках уже был тут.
      – Убери это, – проворчал Мамед, – ты можешь обидеть их.
      Он повернулся к Мендлу Певзнеру.
      – Местные люди очень ранимы, к тому же я здесь ничего не боюсь.
      Но Мендлу небритые лица людей, что толпились на площади, казались подозрительными. И он не отрывал руки от "смит-и-вессона" под полой куртки.
      Накдаран называли деревней вдов, так как мужчины здесь слишком часто использовали оружие для решения спорных вопросов. Год назад в результате беспрерывного сведения счетов Бакинская полиция увезла отсюда несколько грузовиков с изъятым оружием, в том числе даже пушку, с помощью которой один фанатик собирался совершить революцию.
      Но Мамед Садуллаев не боялся встретить здесь убийц из ФСБ. Он родился в Накдаране. Он часто наведывался в деревню, и его любили жители. Всех умиляло, что такой видный в Баку человек не забывает их.
      К Мамеду Садуллаеву уже подбежала маленькая старушка, она взяла его руку и поцеловала ее.
      – Да благословит тебя Всевышний! – воскликнула она. – Каждое утро я меняю цветы, господин, как ты велел. Неожиданно она залилась слезами.
      – Пусть Всевышний покарает твоих врагов! Пока они живы, я не смогу спать.
      – Я тоже не могу спать, – мрачно сказал Мамед. Постепенно вокруг
      "Джипа" собралась толпа. Мужчины и женщины в черных одеждах, молчаливые и жалкие. Но внутри них тлел огонь. Если бы убийца из ФСБ осмелился появиться здесь, толпа растерзала бы его на части. По приказу Мамеда все мужчины селения готовы были с оружием в руках защищать его даже в Баку.
      Из небольшой церквушки вышел молла – лысый, маленький, с козлиной бородкой. Увидев Мамеда, он поспешил к нему навстречу.
      – Благослови тебя Аллах, Мамед!
      Он обнял Мамеда.
      – Что-нибудь прояснилось в отношении убийтсва журналиста?
      Мамед покачал головой.
      – А в отношении этих угроз и попыток убийств?
      – Нет.
      Молла поднял глаза к небу.
      – Если однажды ты выйдешь на них, я бы хотел собственной рукой отомстить за этого журналиста, бедного редактора… Да успокоит их души всемогущий и милосердный Аллах!

      Опершись на трость и спрятав глаза за черными очками, Мелик Кент ждал на лестничной клетке. Ожог от азота еще не зарубцевался, и он продолжал страдать от сильной боли.
      Берл лазар начал нервничать.
      – Может, выбьем дверь? – предложил он.
      Мелик покачал головой.
      – Нет. Она откроет.
      Он знал, что Рима у себя. Мамед Садуллаев звонил ей, прежде чем позвонить Мелику. Он попросил Мелика оберегать Риму, которой, по его мнению, тоже могли угрожать.
      Наконец дверь открылась. Узнав Мелика, молодая служанка улыбнулась.
      – Ханум спит, – сказала она. – Я не могу ее беспокоить. Но он уже вошел в квартиру.
      – Разбудите ее и скажите, что пришел Мелик Кент и срочно желает поговорить с ней. – Он повернулся к Берлу Лазару:
      – Подождите меня внизу.
      Насупившись, тот вышел. Черно – серый мрамор произвел на него сильное впечатление. Мелик пересек салон и устроился на канапе, на котором три дня назад провел целый вечер.
      Через десять минут на мраморной лестнице послышались шаги. Рима все же решилась на разговор с ним.
      Мелик заворожено смотрел на сапфир. Камень весил около пятидесяти каратов и был величиной со спичечный коробок.
      Рима непрерывно играла кольцом.
      – Очень мило с вашей стороны навестить меня. Я скучаю без Мамеда.
      На ней были длинная юбка с воланом спереди и почти прозрачная блузка Ее глаза улыбались, и она была размалевана, как танцовщица.
      Только руки и рот выдавали ее нервозность.
      Она светским тоном предложила:
      – Алла ушла, я сама принесу что-нибудь выпить.
      Мелик удержал ее за руку. Она опустилась на канапе рядом с ним и неожиданно поцеловала его. Затем прошептала:
      – Мне хотелось этого с того момента, как я вас впервые увидела.
      Мелик восхищенно смотрел на нее. Она по праву относилась к тем женщинам – "динамо", вешающим лапшу на уши умным мужчинам, слетающимся, как мухи, на их шарм.
      – Я пришел не за тем, чтобы флиртовать с вами, – холодно сказал
      Мелик. – У меня к вам серьезный разговор: в вашем доме совершено убийство.
      Рима нахмурила брови.
      – О, эта жуткая история! Я стараюсь не думать об этом. Мне не надо было приглашать неизвестно кого. Это моя вина. Непонятно, кто бы мог задушить эту несчастную девушку?
      – Ее задушила ваша подруга Фидан, – жестко произнес Мелик. – Она же пыталась позавчера убить и меня. Мне хочется знать, почему?
      Рима захлопала длинными ресницами. В ее черных глазах блеснул огонек, но тотчас же погас. Она смотрела на Мелика, как въетнамец на капусту.
      – Почему такой привлекательный мужчина, как вы, занимается этой историей?
      Она грациозно потянулась, словно не расслышала вопроса Мелика.
      Когда Рима хотела, она могла превратить гренадера в медузу. Каждому мужчине казалось, что он Единственный, Избранный Мужчина ее жизни.
      – Это моя работа, – отрезал Мелик – Мой замок обходится мне слишком дорого. Я жду ответа на поставленный вопрос: что связывает вас с Фидан?
      – Но между нами нет никакой связи! – возмущенно воскликнула Рима.
      – Я ее знаю, как и многих других. Иногда она делает мне массаж, вот и все. Почему вы меня об этом спрашиваете?
      Рима начинала раздражать Мелика.
      – Потому что Фидан решила убить меня сразу после вашего звонка.
      Рима произнесла изменившимся голосом:
      – Ничего не понимаю. Думаю, вы ошибаетесь.
      – Фидан убила Милу, – сказал Мелик. – Я еще не знаю почему. Ее видел шейх Захид.
      Рима, насупившись, молчала. Скрестив ноги, она смотрела на старинный ковер, покрывающий холодный мрамор. Что-то в ее поведении ускользало от Мелика. Он не понимал, что она выигрывает молчанием.
      Неожиданно его осенило.
      – Следующей жертвой будет Мамед. Я знаю, что Фидан собирается убить и его. Мне кажется, вы тоже этого хотите.
      Лицо Римы исказилось.
      – Нет, это не правда!
      Она прикусила губу и опустила голову. Мелик взял ее под подбородок и посмотрел в глаза.
      – Вы скажете мне правду, – угрожающе сказал он. – В противном случае я все расскажу Мамеду. У меня есть доказательства, что вы замешаны в убийстве журналиста Эьдара Хусаинова. Не думаю, что вам это простят.
      Рима расплакалась. Слезы стирали ее макияж. Ее глаза опухли, нос покраснел, и она стала некрасивой. Не глядя на Мелика, она бросилась к двери. Мелик догнал ее, но она забилась в истерике, стала царапать и кусать его.
      – Оставьте меня, я пойду к этой мерзавке!..
      Она выкрикивала отвратительные, грязные слова. Мелик схватил ее и понес в ванную. Открыв кран с холодной водой, он подставил под него голову Римы. Вопль, который она испустила, был наверняка услышан в
      Сумгаите. Мелик железной хваткой держал ее под краном в течение нескольких минут Когда после этого душа Рима увидела в зеркале свое отражение, она издала новый вопль:
      – Сволочь! Подлец!
      Она бросилась на него, как тигрица, выставив вперед свои когти.
      Но Мелик охладил се пыл пощечиной, отправившей ее в другой угол комнаты. Рима неподвижно лежала на полу. Мелик осторожно подошел к ней.
      – Мне очень жаль, – сказал он, – но у меня не было другого способа успокоить вас. Это в ваших же интересах и в интересах
      Мамеда. Если вы хотите его спасти, вы скажете мне правду. Что вас связывает с Фидан? Помимо секса.
      Она усмехнулась и прошептала:
      – Вам и это известно.
      – Признаться, меня это удивило. Мне казалось, что вы должны предпочитать мужчин. Но я видел вас с ней собственными глазами…
      Рима закурила сигарету.
      – Вас удивляет, что я предпочла Фидан мужчине? Если бы вы знали… Я вышла замуж за Мамеда в девятнадцать лет. Он уже тогда был почти таким же отвратительным, как и теперь. Но мои родители были бедными. Он показал мне, что такое любовь. Потом он стал слабеть как мужчина и требовал от меня омерзительные вещи. Я думала, что сойду с ума. Мой муж стал посылать меня в другие страны, где я встречалась с людьми, с которыми он имел дела. На меня смотрели как на дорогую шалаву, и я ею стала.
      – Странно, но мне казалось, он без ума от вас…
      Рима иронически улыбнулась.
      – О да, он любит меня, но он почти импотент. Тем не менее, я нужна ему: я его вещь.
      – А какую роль во всем этом играет Фидан?
      – Фидан…
      Лицо Римы смягчилось.
      – Это странная история. Я знала, что она лесбиянка. Однажды она появилась на несколько необычном вечере, который мой муж устраивал для крупных клиентов с из за границы. Она весь вечер так пристально и интересно на меня смотрела, что я поняла – я ей нравлюсь.
      Я была смущена… Однажды я пришла к ней на массаж. Сначала она держалась сдержанно, ни одного неуместного жеста. Но в другой раз, когда я умирала от скуки, я сама спровоцировала ее. Я спросила ее, что она испытывает, когда занимается любовью с женщинами. Она улыбнулась и сняла халат… И показала мне… Она начала меня ласкать, но я оставалась напряженной и не могла расслабиться. Но она оказалась столь терпеливой, нежной и ловкой, что я растаяла. Я никогда не испытывала такого наслаждения… Постепенно я уже не могла без нее обойтись. Мы встречались все чаще, и однажды нас застал Мамед. После этого Фидан отказывалась со мной встречаться в течение месяца…
      Рима откинула голову назад. Ее распухшее от слез лицо выглядело жалко, и даже сапфир стоимостью в триста тысяч долларов казался теперь обыкновенным синим булыжником. Неожиданно Рима сняла его с пальца и бросила в противоположный угол комнаты. Камень стукнулся о мрамор и закатился под кресло.
      – Я ненавижу Мамеда! – призналась Рима. – Но я не могу обойтись без его денег.
      Мелик был потрясен. Складывалось впечатление, что Фидан была центром паутины, сотканной ФСБ в Баку.
      – Вы знали, что Фидан агент ФСБ? – спросил он. – И что она замешана в этих убийствах?
      Рима покачала головой.
      – Я не имела об этом понятия. Правда, она часто спрашивала меня, чем занимался Мамед в Иране. Но, так как Мамед попросил меня не говорить об этом никому, я молчала…
      Она высморкалась.
      – Он сам во всем виноват. Я давно мечтала о манто из пантеры за тридцать тысяч фунтов. Вернувшись из Ирана и в принципе договорившись о контракте, он сделал мне этот подарок. В его отсутствие я познакомилась с одним молодым красивым парнем. Однажды он пришел ко мне, и мы занимались любовью на этом манто. Неожиданно вернулся Мамед и пришел в ярость, застав нас. Он отдал мое манто этой шлюхе секретарше, которая спит со всеми выгодными для Мамеда клиентами…
      – А дальше? – спросил Мелик. Он так и думал об Уле.
      – Я утешилась с Фидан и все ей рассказала: про манто и про самолеты. Ей все это было очень интересно, и она задала мне кучу вопросов. Но я обо всем этом вскоре забыла… И лишь когда убили журналиста Эльдара Хусаинова начала кое о чем догадываться.
      Мамед же очень изменился, стал нервным и раздражительным. Он спросил меня, не рассказывала ли я кому-нибудь о "Боингах". Я отправилась к Фидан и потребовала у нее объяснений, я даже угрожала ей.
      Рима налила стакан красного вина и залпом выпила его. Ее руки дрожали.
      – Это было ужасно, – продолжала она. – Фидан призналась мне, что работает на российскую разведку и ненавидит людей, подобных Мамеду.
      Она стала шантажировать меня, угрожать, что расскажет ему, будто я виновата в смерти журналиста. Эта женщина – чистый дьявол. После этого она клялась мне в любви и умоляла помочь ей. И я стала делать все, что она мне говорила, лишь бы Мамед ничего не узнал…
      Все было так просто. Метод старый, как мир.
      – Вы знали, что она убила Милу?
      Рима выговорила на одном дыхании:
      – Фидан попросила меня устроить вечеринку и пригласить Гараша и
      Милу. Клянусь, я не знала, чем это кончится. И я до сих пор не знаю, почему она это сделала. Она отказалась дать мне объяснения.
      Да, причина этого убийства оставалась единственным темным пятном и для Мелика. Придется снова расспросить Гараша.
      – А почему Фидан пыталась убить меня?
      Рима загасила сигарету о пепельницу.
      – Шейх Захид позвонил мне сразу после вашего визита. Он был возмущен, что оказался замешанным в это дело. Он сказал, что у убийцы Милы были длинные зеленые ногти. Я испугалась за Фидан и сразу перезвонила ей. У нее как раз находились вы.
      Внезапно Рима побледнела и спросила:
      – Вы не убьете Фидан? Тогда я покончу с собой.
      – Постараюсь не делать этого, – ответил Мелик. – Но при условии, что вы не расскажете ей о нашем разговоре.
      Рима пообещала, Мелик поднялся.
      – До скорой встречи, ханум Рима, – попрощался он.
      Дождь лил, как из ведра, и Мендл Певзнер с жалостью смотрел на несчастного торговца апельсинами, стоящего напротив усадьбы госпожи
      Аси. Дождь стекал по красноватой крыше здания, построенного в стиле рококо.
      Мендл провел в Накдаране только один день, после чего Мамед
      Садуллаев выпроводил его, считая, что присутствие американца в деревне неприятно ее жителям, они воспринимают это как недоверие к себе.
      И Мендл с радостью вернулся в Баку. Теперь он следил за виллой, где, по всей вероятности, скрывалась Фидан.
      Внезапно он увидел в зеркале "Тойоту" белого цвета, приближающийся к вилле со стороны центра. Машина доехала до виллы и остановилась перед решетчатыми воротами, рядом с автомобилем-монстром дурного вкуса: машина ханум Аси представляла собой нечто среднее между "порше" и "ламборджини", в Баку ее называли "гибрид". Из "Тойоты" вышел человек и скрылся за воротами.
      Мендл направил бинокль на фасад здания. Но дом по-прежнему казался необитаемым.
      Толик Баландин вошел в холл виллы и вдохнул запах сырости и плесени. Он удивился, что никто не вышел ему навстречу.
      Неожиданно со спины его окликнула ханум Ася, одетая в мужской костюм. Ее некрасивое лицо могло оттолкнуть даже самого изголодавшегося мужчину.
      – Фидан вас ждет наверху, – угрюмо произнесла она.
      Азербайджанская девица смотрела на каждого мужчину как на своего личного врага. Толик последовал за ней и оказался в комнате, где его встретила Фидан.
      На ней были брюки и серый пуловер. А на одном из пальцев правой руки – золотое кольцо в форме двух ногтей, с которым она, видимо, не расставалась никогда.
      – Зачем вам понадобилось вызывать меня сюда? – проворчал Толик. -
      Это рискованно, так как американцы наверняка разыскивают вас.
      – Не вам судить, что для меня рискованно, а что нет, – сухо оборвала его Фидан. – Вы уже и так совершили достаточно глупостей.
      Товарищ подполковник предоставляет вам шанс искупить вину. Садитесь и слушайте.
      Толик подчинился без всякого энтузиазма. Фидан достала из ящика стола коробочку из серого металла величиной с портсигар. На одной из ее поверхностей был ряд дырочек, напоминающих отверстия громкоговорителя. Сбоку выступала кнопка.
      – Это портативный передатчик, очень мощный, – объяснила она. – Мы решили поручить ликвидацию американского сотрудника, ну, этого турка, другому члену нашей группы, но вы должны ему помочь. Ваша задача – разыскать турка и как можно ближе подойти к нему.
      – Но он узнает меня! – возразил Толик.
      Фидан пожала плечами.
      – Нет. Он же вас никогда не видел.
      – Но зачем мне к нему приближаться?
      – Потому что человек, который должен убить его, не знает его, но знает вас.
      Толик смотрел на маленькую серую коробочку, похожую на другие передатчики, используемые ФСБ.
      – Как только вы приблизитесь к нему на достаточно близкое расстояние, вы нажмете на эту кнопку. После этого вы услышите голос и объясните, где находитесь. Держите.
      Толик протянул руку и взял передатчик. Он был маленьким и мог спокойно поместиться в кармане его твидовой куртки, но оказался очень тяжелым.
      – Только не нажимайте на кнопку, пока не подойдете к турку на достаточно близкое расстояние. Несмотря на то, что он очень мощный, он рассчитан только на одну минуту передачи.
      Толик облегченно сунул передатчик в карман.
      – Когда вы выполните это задание, получите другие инструкции, – сказала Фидан. – Нам предстоит еще убрать Мамеда Садуллаева. А вот уж это доверено вам.
      Толик подумал, что обошелся бы и без такого доверия. Ну да ладно, он выполнит это задание, а там видно будет.
      Толик вышел на улицу, никого не заметив. Дождь и ветер усилились.
      "Тойота" завелась не сразу. Интересно, чем занималась Фидан на этой вилле в течение целого дня?
      Он направился в центр города.
      Мендл Певзнер разочарованно выругался: он не мог различить номерных знаков "Тойоты" из-за залепившей их грязи. Он рассмотрел только силуэт полного седого человека в очках без оправы.
      Мендл взглянул на часы: скоро должен появиться Берл, чтобы сменить его. Вообще-то ему надо было отправиться за "Тойотой", но теперь уже поздно…

      Мелик спустился в Клуб. Он тщетно пытался разыскать Гараша. После рапорта Мендла ему в голову пришла мысль, которую он мог проверить, только поговорив с этим сутенером – "наследным дипломатом".
      Посетителей было еще мало. Гараша в Клубе не оказалось. Зато за стойкой бара сидел Ефим Файнер, потягивающий "Амстел".
      – У вас есть какие-нибудь новости? – спросил Ефим.
      – Будут после того, как увижу Гараша.
      – Последнее время он постоянно торчит в "Танеле". Зачем он вам нужен?
      – Он может знать убийцу журналиста.
      Файнер поперхнулся пивом.
      – Он?
      Они вышли на улицу и остановили такси, чтобы отправиться в "Танель".
      – Если это правда, – сказал Ефим, – то вы знаете, что нужно делать…
      Мелик это знал, и ему это не нравилось.
      – А бакинская полиция?
      Выражение лица Ефима Файнера стало жестким. Он крепко сжал руку
      Мелика выше локтя.
      – Найдите его и ликвидируйте.
      Мелик высвободил руку и зашагай прочь. Он догадывался, что и
      Мендл с Берлом получили аналогичный приказ.
      Мелик понимал, что он не переделает мир, но убийства претили ему.
      Как только Мелик вошел в темный зал "Танеля", к нему подлетел сияющий педик и искательно спросил:
      – Вы ищете друга?
      – Не тебя, чмо! – отрезал Мелик с несвойственной ему грубостью. -
      Пошел на х…!
      Педик мигом испарился.
      Ужин в "Танеле" проходил почти в полной темноте, что избавляло посетителей от лишних вопросов по поводу содержимого их тарелок, да и по любому другому поводу.
      На крохотной площадке танцевали, в том числе мужчины с мужчинами.
      Мелик обнаружил Гараша в обществе намалеванной дамы с пышным бюстом, в черном платье, которая легко могла бы быть его матерью. Каждый зарабатывает на жизнь, как может…
      В зале было много молоденьких девушек в юбках, едва прикрывающих бедра, и в ярких, кричащих колготках. В "Танеле" собиралась в основном золотая молодежь города, а также прочая разношерстная публика, среди которой было много гомосексуалистов.
      При виде Мелика Гараш радостно замахал руками. Его спутница не могла прийти в себя от восторга: два блондина за один вечер – это невероятно!
      – Мелик Кент, – представил Гараш и холодно добавил: – Один из моих кузенов по нисходящей линии.
      Мелика возмутила такая наглость, но для генеалогических дискуссий сейчас не было времени. Кроме того, он не хотел портить Гарашу настроение. Мелик сразу перешел к делу.
      – Вы знаете человека, который ездит на белой "Тойоте"? Не очень молодой, в очках…
      Гараш невинно произнес:
      – Разумеется, знаю. Это Толян.
      Сердце Мелика забилось учащенно.
      – А фамилия?
      Гараш пожал плечами.
      – А вот это не знаю. Знаю только, что он русак и фотограф.
      Кстати, очень симпатичный парень. Хотите с ним встретиться?
      Это было невероятно. Мелик не верил своим ушам.
      – Кстати, это вы пригласили его на тот ужин, с Милой?
      "Потомственный дипломат" широко открыл глаза.
      – Да, меня попросила об этом Рима. А как вы догадались?
      – Ваш симпатичный тип уже убил двоих!
      Спутница Гараша вскрикнула и взглянула на Мелика с ужасом и восхищением.
      – Толик! Не может быть, – пробормотал Гараш.
      – Опишите его внешность, – попросил Мелик.
      Гараш выдал словесный портрет Анатолия Баландина. Сомнений не было. Мелик уже встречался с этим убийцей из ФСБ! Теперь понятно, почему задушили Милу.
      – Где его можно найти? – спросил Мелик.
      Гараш растерянно провел рукой по красивым белокурым волосам.
      – Не представляю, где, – жалко сказал он. – Я встречаю его обычно на площади Фонтанов или в "Моцарте". Даже не знаю, где он живет.
      Должно быть, где-то в микрорайоне…
      Внезапно лицо Гараша просветлело.
      – Подождите! Вспомнил, он почти каждый день появляется в старом кафе на Хребтовой улице, в "Пивнушке". Он обычно там играет в покер.
      Мелик поднялся. Вечер Гараша был испорчен, но бакинка томно закатила глаза, положив голову ему на плечо.
      – Ты знаком с убийцами, дорогой? Это действует возбуждающе.
      Нервы Гараша не выдержали.
      – Заткнись, старая дура! – прошипел он.
      Он был добр от природы, и сознание того, что по его вине погибло двое, может быть, невинных людей, страшно его расстроило.
      Старая бакинка проканючила плаксивым тоном:
      – Почему ты так разговариваешь со мной? Ты ведь говорил, что любишь меня…
      Гараш отрезал:
      – Но от этого ты не стала ни моложе, ни умнее.
      Он понимал, что теряет богатую клиентку, но сейчас ему было на это наплевать.
      Анатолий Баландин сжимал в руках карты. Он уже почти выиграл седьмую партию. Разрисованные карты тасовались по столу.
      – Двадцать пять.
      Его сосед по столу Ахмед проворчал:
      – Ты выиграл.
      Это был жизнерадостный, очень азартный парень. Он сунул руку в карман и вынул охапку денег.
      – Я тебе уже дал сегодня пятьсот долларов. Это – последние.
      Они оставили игру и вышли на террасу, чтобы покурить анашу. На террасе люди с наслаждением вдыхали морской воздух.
      "Пивнушка" была открыта уже давно и ни разу не ремонтировалось.
      Через прогнившие доски в полу можно было видеть морские волны. Весь этот старый квартал Баку избежал какой бы то ни было модернизации.
      Толик обожал это кафе. Здесь можно было полакомиться свежими креветками, разнообразными азербайджанскими закусками. Через каждые пять минут официант приносил крохотную чашку кофе с гвоздикой.
      Толиком овладело приятное томление. Неожиданно вернулась хорошая погода, казалось, что уже наступила весна.
      Его напарник вздохнул.
      – Завидую тебе, ты можешь позволить себе сиесту, а мне пора на службу. На деньги, которые ты у меня выиграл, ты можешь снять путану, счастливчик.
      – Бл…! – вместо ответа прошептал Толик.
      – Что с тобой? – удивился Ахмед.
      Толик не ответил. Судорожно обдумывая, как выбраться из кафе, он не спускал глаз с Мелика, который, наверняка, появился здесь не случайно. Толик не был даже вооружен, к тому же передатчик, который ему дала Фидан, остался в "Тойоте".
      Он выбежал на террасу, расталкивая клиентов, которые там по-прежнему наслаждались морским воздухом, и наклонился вниз. Море было спокойным, но страх не отпустил его: плавал он неважно.
      Вот если бы ему удалось добраться до "Тойоты", который он оставил напротив небольшого тупика, выходящего на улицу Асланова! Тогда у него был бы шанс уйти от преследования: он знал Баку как никто другой…
      Он вернулся на свое место, озираясь. Где же турок? Вышел? Слава
      Богу, можно передохнуть, хотя бы несколько секунд.
      – Я увидел крысу, – сказал он с вымученной улыбкой.
      Напарник недоуменно спросил:
      – И тебя это так потрясло? Или ты кот? Толик снова не ответил.
      – Ты идешь со мной? – спросил он напряженным голосом.
      Ахмед удивленно застегнул пуговицы на сорочке и последовал за
      Толиком. Он не мог ему простить пятисот баксов. Мужчины пересекли зал ресторана. Сердце у Толика готово было выпрыгнуть из груди. Он сунул руки в карманы плаща.
      Он пропустил Ахмеда вперед и стал подниматься по лестнице следом за ним. Надежда возвращалась к нему: если удастся сесть в машину, он поедет прямо в Дагестан, а там будет видно…
      Они были уже снаружи, когда Толик увидел турка, рядом с которым маячила фигура какого-то громилы устрашающего вида, конечно, его сообщника. Турок и громила быстро шли к нему. Толик не слушал, что говорит Ахмед.
      – Толик? – громко крикнул турок.
      Оба преследователя были уже метрах в трех от него. Он сразу заметил маленький кольт в руке громилы. У турка, казалось, оружия не было. В тридцати метрах отсюда тупик выходил на улицу Асланова.
      "Тойота" стояла поодаль справа. Толик бросился сломя голову в переулок.
      Сзади него раздался оглушительный грохот. Толик на бегу обернулся: в него целился мужчина с кольтом в руке. Первый раз он уже выстрелил в воздух.
      – Назад! – повелительно приказал громила. – Не двигаться!
      Толик остановился и стал медленно поворачиваться. Он машинально вынул руки из карманов и только потом понял, что сделал глупость. Он должен держаться уверенно и любой ценой добраться до улицы Асланова: у иностранцев в Баку не было никакой легальной власти. Стоит ему позвать на помощь по-азербайджански, и он избавится от них.
      Ахмед в ужасе смотрел на револьвер и на Толика.
      – Толя, в чем дело? – спросил он. – Кто эти типы?
      Толик покачал головой.
      – Я их не знаю. Надо вызвать полицию.
      Это прозвучало неубедительно. Мелик произнес:
      – Прекрасная идея: вы расскажете им о двух убийствах, которые совершили.
      Мелик Кент находился между Мендлом и Толиком только одну секунду, но Толик сумел воспользоваться этой секундой. Схватив Ахмеда, он со всей силой толкнул его в направлении человека с револьвером.
      Мендл инстинктивно нажал на курок. Толик, словно в замедленной съемке, увидел, как Ахмед поднес руки к животу и согнулся с выражением недоумения на лице. В следующее мгновение Толик уже со всех ног мчался к улице Асланова, каждую секунду ожидая получить пулю в спину.
      В этот момент в переулок свернула семейная пара с четырьмя детьми. Толик бросился к детям: его преследователи не рискнут стрелять из опасения попасть в малышей. Прежде чем выбежать из тупика, он обернулся. Ахмед лежал на земле, а оба мужчины бежали в его сторону. Толик выругался по-английски. Бедный Ахмед!
      Он бежал по узкому тротуару многолюдной улицы. Неожиданно какой-то верзила, наверное талышский докер, преградил ему путь.
      Справа от Толика находилась небольшая мясная лавка, хозяин- талыш торговал с лотка прямо на тротуаре. Толик подскочил к лотку, сорвал крюк с мясом и, бросив кусок мяса на землю, со всего размаха ударил талыша железным крюком в живот. Крюк вошел тому в живот сантиметров на двадцать, и Толик злобно рванул его вместе с кишками торговца, уже лежавшего в луже крови.
      Он перепрыгнул через тело и продолжал бежать. Он ненавидел талышей.
      Когда он вскочил в "Тойоту", то обернулся и увидел, что за ним гонится уже целая толпа. Он тронул машину с такой скоростью, с какой не пробовал ни разу. В зеркало было видно: позади "Поссат". Зажегся красный свет на перекрестке, но Толик, гудя изо всех сил, помчал
      "Тойоту" на светофор под изумленным взглядом полицейского в каске
      Омени – 8.
      "Поссат" с таким же оглушительным гудком проскочил между машинами вслед за ним.
      При крутом подъеме на улицу Чкалова мощный мотор "Тойоты" оказался сильнее, и Толик выехал на улицу Островского, опередив
      "Поссат" на пятьдесят метров.
      Толик стремился попасть в северо западную часть города через квартал Патамдарт. Если ему это удастся, то дальше он легко уйдет от своих преследователей.
      Но, проехав метров сто и выехав на улицу Морскую, он понял, что ничего не получится. Расстояние между ним и "Поссатом" катастрофически сокращалось.
      У Толика было ощущение, что его мозги раскалены до предела. Его охватила дикая паника, затормаживающая элементарные рефлексы. Лишь одно он знал наверняка: он хочет жить. Автострада то спускалась, то поднималась вверх. Шоссе находилось на высоте трехэтажного дома – нечто вроде воздушного метро. Движение было небольшим.
      Внезапно зеркало с левой стороны разлетелось на мелкие куски.
      Машину резко занесло влево, и Толик потерял несколько секунд, пытаясь вырулить вправо, выключив сцепление. Дома замелькали, как в калейдоскопе, и у него закружилась голова. Он отпустил руль, чтобы вернуть его в нормальное положение. В этот момент "Поссат" поравнялся с "Тойотой" и сильным ударом отбросил его на скоростную дорожку. Мотор сел, Толик отчаянно пытался завести его. Несколько машин уже гудело сзади… Из "Поссата" выскочили люди…
      Толик, бросив "Тойоту", помчался к нижней секции автострады
      Островского. В руке он сжимал передатчик.
      Он задыхался на бегу, проклиная все бараньи ножки, которые съел: лишние килограммы мешали ему бежать.
      – Стой!
      Громила с пистолетом наступал на пятки. Толик понял, что ему не уйти. Он захотел предупредить ФСБ о том, что с ним случилось. Он сунул руку в карман плаща и на бегу вынул передатчик. Нащупав никелированную кнопку, он нажал на нее.
      Казалось, из живота Анатолия Баландина вырвалось ослепляющее желтое пламя. От мощного взрыва вылетели стекла в домах в радиусе ста метров.
      Анатолий Баландин испарился!
      В том месте, где он только что находился, на асфальте осталось черное пятно и валялся рукав куртки. Если бы Толик нажал на кнопку несколькими секундами позднее, то такие пятна остались бы и от
      Мелика с Мендлом, или их обоих пришлось бы собирать по частям. План
      Фидан удался только наполовину.
      Послышалась сирена машины скорой помощи. Движение на автостраде
      Чкалова было перекрыто. Мелик вспомнил о человеке, застреленном
      Мендлом. У них еще будут неприятности. Но Мамед Садуллаев теперь мог вернуться в Баку. Во всяком случае, Мелик свою миссию выполнил: убийца из ФСБ обезврежен, хотя и взорвал себя своей адской машиной.

      Девятый советник американского посольства с тоской смотрел на разбушевавшееся море через решетку окна своего кабинета.
      – Они требуют пятьдесят тысяч долларов не позднее сегодняшнего вечера. Тогда с Мендла Певзнера будет снято уголовное и гражданское обвинение.
      Мендл Певзнер смущенно опустил голову. Азербайджанцы допрашивали его уже в течение семи часов. Если бы не официальное вмешательство американского посла и неофициальное – полковника Сулейманова, он находился бы сейчас в тюрьме. А у Ефима Файнера и без него полно хлопот, связанных со смертью Анатолия Баландина.
      – Не беспокойтесь, – сказал Ефим весело (он еще в состоянии веселиться!). – Фирма заплатит. Мендл находится здесь с официальной миссией, и он действовал в соответствии с нашими инструкциями.
      Советник неодобрительно покачал головой.
      – С миссией какого рода?.. Выстрелить в упор в невинного человека
      – это очень серьезно. В чужой стране…
      Ефим Файнер беспечно пожал плечами.
      – Вы говорите, очень серьезно? И да, и нет. В этой стране в период избирательных кампаний очень часто погибают люди, вл всяком случае, беспорядки бывают 100%… Они просто грабят нас, требуя пятьдесят тысяч долларов за жизнь этого типа.
      Девятый советник был искренне возмущен. Ахмед Абилов, старый бакинский журналист, был доставлен при смерти в больницу, где ему пришлось удалить селезенку, и это не считая повреждений других внутренних органов…
      Советник собрал документы и вышел, оставив в своем кабинете Ефима
      Файнера с его компанией. Как только за ним захлопнулась дверь, Ефим обратился к Али Набатову, апатично сидевшему в кресле:
      – Передайте мою благодарность полковнику Сулейманову. Пусть он не удивляется, когда получит к Рождеству небольшой сувенир…
      Али кивнул. А Мендл благодарно улыбнулся ему. Старший лейтенант тоже замолвил за него словечко перед местными властями.
      Ефим сел за стол, в кресло советника.
      – Мамед Садуллаев возвращается через два дня, – сказал он. -
      Иранцы предупреждены и ждут его. Но он остается в опасности: ФСБ, без сомнения, сделает еще попытку его убрать.
      Мендл Певзнер перебил его:
      – Я видел, как Баландин вынул какую-то коробку из кармана, после чего раздался взрыв. Сомневаюсь, что он хотел покончить с собой. В таком случае он бы, по крайней мере, дал нам приблизиться, чтобы взлететь на воздух вместе. Кроме того, такие вещи не совершают на бегу.
      Если это не было самоубийством или несчастным случаем, значит,
      Фидан продолжает управлять игрой, находясь на вилле ханум Аси.
      – Мы должны ее обезвредить, – твердо сказал Ефим Файнер.
      За время своего знакомства с Али Набатовым Мелик Кент впервые наблюдал его растерянность. Бакинец заерзал на стуле, затем мягко ответил:
      – Мне будет неприятно, если на вилле этой ханум произойдет инцидент. Полковник и так уже достаточно вмешивался, чтобы помочь вам…
      Да, руководство полиции опубликовало официальное сообщение о смерти Анатолия Баландина, якобы случайно подорвавшегося на скоростной дорожке автострады Островского: "он наехал на взрывное устройство".
      Эта сводка никого не удивила, так как после убийства известного журналиста Эльдара Хусаинова, люди шарахались от обычного бумажного пакета, брошенного на землю. Однако злоупотреблять их доверчивостью без конца было бы неосмотрительно…
      – Я не имею в виду насильственные действия, – поправился Ефим
      Файнер.
      Он хорошо чувствовал границы кавказской терпимости. Однако в данный момент не знал еще, каким "нежным" способом можно избавиться от этой страшной женщины.
      В кабинете пролетел тихий ангел с крыльями, перегруженными взрывчаткой, как у "фантомов". У Мелика от напряжения заболела голова.
      – Есть такой способ… – неуверенно произнес он. – Но он потребует сотрудничества нашего друга Али…
      Старший лейтенант поморщился. Он и так уже сделал все, что мог.
      – Я должен узнать мнение полковника, – сказал он.
      Мелик встал.
      – Я с вами, – предложил он. – Объясню свой план по дороге.
      Ефим Файнер проводил их взглядом. Мендл Певзнер смотрел на Мелика с восхищением.
      – Уверен, он придумал нечто такое, что эта Фидан взлетит на воздух сама по себе.
      Мелик и Али вышли из здания посольства. Мелик окинул взглядом его довольно мрачный фасад, фигуру местного часового возле конуры от дождя, напоминающей общественный туалет. И, усевшись в "Джип", спросил:
      – Что вы скажете, если мы ликвидируем Фидан легально?
      Али нахмурил брови.
      – У вас нет доказательств, что это она убила Милу. И шейх Захид никогда не выступит в суде в качестве свидетеля.
      – Я думаю о другом, – сказал Мелик. – Вы никогда не слышали историю о человеке, осужденном за преступление, которого он не совершал, и оправданном за действительно совершенное преступление?..
      Уля запрыгала от радости, увидев Мелика.
      – Ты пренебрегаешь мной, – упрекнула она его.
      Мелик заверил ее в обратном.
      – Мамед не вернулся, – сказала она.
      – Я пришел не к нему.
      Глаза азербайджанки заблестели.
      – Значит…
      – Я пришел к тебе, – закончил Мелик. – Но по делу…
      Она разочарованно скривила рожицу.
      – По делу…
      – Да.
      Он коротко объяснил ей, что ему нужно. Сначала Уля широко открыла глаза, но потом лукаво улыбнулась.
      – Я дам тебе то, что ты просишь, – сказала она, – но при одном условии.
      – Каком?
      – Ты придешь ко мне, когда я тебя позову. И не по делу.
      – Хорошо, – пообещал Мелик.
      Девушку завораживали его золотистые глаза…
      – Подожди меня минутку, – сказала она.
      Бар Клуба был набит битком, как вагон метро в час пик. Мелик с трудом протиснулся сквозь толпу и подошел к Али, потягивающему виски. "Сундук" пожал ему руку, и Мелик почувствовал в своей ладони маленький картонный квадрат. После этого он сразу направился в гардероб и положил на прилавок номерок Али и ''пятиширванную бумажку'' (равносильно 10 долларам США).
      Гардеробщица подала ему плащ старшего лейтенанта и стала обслуживать другого посетителя. Мелик быстро сунул в карман плаща пакет, после чего снова позвал гардеробщицу.
      – Я ошибся, – сказал он, – взял номерок своего друга. Возвращаю его, и повесьте плащ. Я схожу за своим номерком.
      Получив деньги, гардеробщица не возразила…
      Мелик взял номерок и вернулся в бар. Али уже допил свое виски.
      – Еще стаканчик? – предложил Мелик. – Я возьму водку со льдом.
      Пока бармен выполнял заказ, Мелик сунул номерок в карман куртки Али.
      Здание, которое занимала Бакинская бригада по борьбе с наркобизнесом на улице Гоголя, было трехэтажным и обветшим. Мелик вошел в лифт следом за Ефимом Файнером.
      На третьем этаже американец постучал в дверь кабинета с табличкой: "Майор Султанов".
      В кабинете стояли стол и три стула. В витрине красовались образцы изъятых наркотиков. Майор Султанов, молодой бакинец, одетый в штатский костюм, тепло пожал руки Ефиму Файнеру и Мелику. Ефим сразу перешел к делу.
      – Я уже вам говорил, что господин Кент находится здесь со специальной миссией, связанной с наркобизнесом. Его расследование привело к некоторым результатам…
      Слово взял Мелик.
      – Я обнаружил, – сказал он, – что недавно наркотики ввезены в
      Азербайджан ханум Асей и ее сообщницей, некоей Фидан, живущей сейчас на ее вилле. Дело касается героина, который спрятан в багажнике машины ханум Аси.
      Майор слушал недоверчиво.
      – Вы уверены в достоверности вашей информации?
      – Абсолютно, – сказал Мелик, не моргнув глазом. – Необходимо быстрое вмешательство, пока наркотики не перешли в другие руки.
      Бакинец покрутил в руке карандаш.
      – Ханум Ася пользуется статусом дипломатической неприкосновенности, – заметил он. – Если ваша информация верна, единственное, что мы можем, – это выслать ее из страны.
      – Но предварительно вы должны изъять наркотики, – нравоучительно произнес Ефим Файнер. – Это главное.
      Майор протянул ему руку.
      – Сделаю все необходимое, – заверил он. – Благодарю вас за информацию.
      Он проводил мужчин до дверей лифта. Оставшись вдвоем, Мелик спросил Ефима:
      – Вы думаете, он действительно что-нибудь предпримет?
      Файнер иронично улыбнулся.
      – Разумеется. В противном случае он рискует тем, что ему предъявят обвинение в укрывательстве торговцев, то есть в соучастии.
      – Остается молить Бога, чтобы Али смог своим ключом открыть багажник "гибрида".
      Над Баку светило мартовское солнце. Али выглянул в окно крошечного кафетерия, где они прятались.
      – Вот они, – сказал он.
      Перед виллой ханум Аси остановились две полицейские машины.
      Мелик захотелось кричать от радости. Все произошло быстрее быстрого. Полицейские сразу же обнаружили четыреста граммов героина, спрятанного в багажнике "гибрида", что стоял рядом с решетчатыми воротами.
      …И вскоре, несмотря на истерические протесты ханум, министр подписал приказ о высылке из страны как ее, так и Фидан, которую Ася взяла под свое покровительство.
      Для того чтобы проследить, как они уезжают, Мелик в сопровождении
      Али снова приехал к вилле. Сидя в машине, они смотрели, как ханум и
      Фидан, обе в черных очках, сели в "гибрид". "Сундук" произнес:
      – Видите, как оперативно сработала наша бригада. А ведь в ней всего тридцать три человека на весь Баку.
      В его словах прозвучала явная гордость. Мелик кивнул в ответ.
      – Молодцы! Надо теперь позаботиться, чтобы дамы выехали в правильном направлении.
      Майор Султанов задумчиво смотрел на героин, изъятый из багажника
      "гибрида". Он вскрыл пакет, лежащий на столе, и сунул пальцы в белую и блестящую пудру.
      Затем поднес палец к языку и посмотрел на своего заместителя.
      – Это "кристалл", – прошептал Султанов.
      – Вне всякого сомнения, – подтвердил заместитель.
      Мужчины растерянно посмотрели друг на друга. Это был героин высшего качества, изготовляемый в Азербайджане. Они никак не могли понять, почему ханум Ася привезла его из Таджикистана.
      Отказавшись найти объяснение этой загадки, майор принялся за составление рапорта.

      Рима подошла к стойке бара и опрокинула свою рюмку. Трое ее спутников смотрели на Мелика с нескрываемой враждебностью. Вероятно, они не привыкли к тому, чтобы "пантера Апшерона" так демонстрировала волнение при виде незнакомого им мужчины.
      Когда же Рима подошла к Мелику и, взяв за руку, увлекла его на площадку Клуба, они готовы были растерзать "счастливца". От Римы пахло "Клема", ее макияж был безупречен, огромный сапфир блестел на правой руке, но Мелик чувствовал, что она напряжена. Она посмотрела на него затравленным взглядом.
      – Фидан уехала.
      – Я знаю, – сказал Мелик.
      Рима шепнула ему на ухо:
      – Это по вашему приказу подложили в багажник героин, не так ли?
      Фидан звонила мне. Она сказала, что отомстит вам. Это ужасно!
      – Вы бы предпочли, чтобы я убил ее? – спросил Мелик.
      Рима вздрогнула, потом сказала:
      – Спасибо, что не убили.
      Если бы не ожог на ягодице, Мелик мог бы считать, что предшествующие кошмарные дни рассеялись, как дым.
      – Вам здесь нравится? – спросила Рима.
      – Да. Икра отличная и водка вполне сносная.
      – Приглашаю вас на ужин, – сказала Рима.
      Она взяла Мелика за руку и подвела его к группе, с которой только что рассталась.
      – Представляю вам Мелика Кента, – сказала она. – Мы познакомились в Голландии.
      Мужчины осклабились, так как все же были хорошо воспитаны. Один спросил с явным коварством:
      – Кстати, где сейчас Мамед?
      Мелик поймал мяч на лету.
      – Я поеду за ним завтра. Он уехал отдохнуть.
      Он встретил одобрительный взгляд Римы. Завтра Мамед Садуллаев обедает в ресторане "Азия" с иранской делегацией. Во второй половине дня должен быть подписан протокол о продаже "Боингов". Ефим Файнер отправил в Вашингтон по имейлу длинную телеграмму с полным отчетом о
      "деле" и его скорой развязке… ФСБ на некоторое время обезврежено.
      Неожиданно Мелик заметил Али, скромно сидящего в углу.
      Он тотчас же подозвал метрдотеля.
      – Отнесите тому мужчине в углу бутылку шампанского и большую банку икры. От моего имени.
      К Риме подошел седовласый мужчина.
      – Вы танцуете?
      Бакинка серьезно ответила:
      – Моему супругу не нравится, когда я танцую с другими мужчинами.
      Она выпила бокал шампанского и, не говоря ни слова, увлекла
      Мелика на площадку.
      Мамед Садуллаев выгрузился из "Джипа" и подошел к Мелику.
      Наверное, он еще не оправился после недавних волнений, но лицо его было отдохнувшим.
      – Браво! – пропел он фальцетом. – Теперь я могу дышать. Мне уже надоели горы…
      Хлопнула другая дверца "Джипа", и из машины вышел маленький человек с козлиной бородкой, блестящими глазами и чувственным ртом любителя пожить. На нем была грязная сутана. Мамед пришел в восторг от недоумения Мелика.
      – Представляю вам отца Василия, одного из самых выдающихся монахов "Фирмы". Он помог мне в этом испытании и готов еще на большее, не правда ли, святой отец?
      – Разумеется, сын мой, – ответил монах – Я должен оставить вас, господа. Спешу на предвыборное собрание в "Резиденцию"… Благослови вас Бог.
      Он перекрестил воздух и удалился раскачивающейся походкой. Мелик заметил два больших горба на обоих бедрах монаха.
      – Он что, набил карманы библиями? – спросил он.
      Мамед от души рассмеялся.
      – Нет, кольтами.
      – Кольтами? – удивился Мелик. – Значит, он не настоящий монах?
      Мамед чуть не лопнул от хохота.
      – Нет, самый что ни на есть настоящий. Сегодня утром перед отъездом он читал проповедь в церкви. Но он живет в местности, где люди очень агрессивны. Если там говорят, что кто-то умер естественной смертью, это значит, его убили. А у святого отца к тому же немало врагов. И он занимается политикой, иногда ему приходится защищать свои политические взгляды… тоже с оружием в руках.
      – Он уже убивал людей?
      – Он ни разу не выстрелил ни в церкви, ни в спину кому-либо.
      – И у него не было неприятностей с высшими инстанциями?
      – Нет. Всем известна его преданность христианскому делу. Он – единственный человек в округе, кто несет божье слово в самые фанатичные мусульманские деревни.
      Странный монах скрылся из виду. Мелик подумал, что отец Василий чаще занимается мирскими делами, чем церковными.
      – Конечно, он хитрый, – продолжал Мамед. – Но меня обожает, потому что я оплачиваю его избирательные кампании, ремонт церкви.
      Отчасти своим положением в обществе он обязан мне.
      Он взял Мелика под руку и подвел его к "Джипу".
      – Нас ждет шампанское. Рима сказала мне, что вчера вечером встретила вас в Клубе.
      "Джип" вырулил на улицу Насими и повернул на 2 – ю Морскую. Они медленно ехали вдоль моря. За рулем сидел горец Фуад.
      – Выпьем за наш успех, – предложил Мамед Садуллаев.
      На сиденье машины стояла в ведерке со льдом бутылка "Атос".
      Бакинец наполнил бокалы.
      Мелик поднес ледяной напиток к губам. Он заслужил передышку. До сих пор его пребывание в Баку было скорее изнуряющим.
      Подполковник Семен Алхутов пил уже седьмую рюмку коньяка, не постсоветского, а настоящего, французского. Бармен искоса поглядывал на него: он впервые видел этого иностранца в таком состоянии. Но у
      Алхутова были на то причины: час назад он получил из Москвы телеграмму, подтверждающую, что устранение Мамеда Садуллаева остается обязательным в случае, если он не откажется подписать контракт с иранцами на продажу "Боингов".
      Разумеется, он может ответить, что не имеет информации обо всем этом. Но тогда прощай благоустроенная жизнь в Баку. Его отзовут в
      Москву и назначат на невысокую бюрократическую должность.
      Однако, если ему придется самому убирать Мамеда Садуллаева, это может привести к гораздо более тяжелым последствиям. В лучшем случае он отделается несколькими годами бакинской тюрьмы, а в худшем его представят к званию Героя России посмертно…
      Он заметил знакомого английского журналиста, поддерживающего прекрасные отношения с азербайджанцами. Недавно во время очередного убийства они даже дозволили ему вести прямой репортаж о всей операции.
      Алхутов вспомнил об одной фразе, касающейся Мамеда Садуллаева.
      Взяв недопитую рюмку, он подошел к англичанину, сделавшему вид, что только сейчас его заметил.
      – Какой приятный сюрприз! – воскликнул англичанин. – Как идут дела Аэрофлота?
      – Неплохо, – весело ответил Алхутов.
      Он присел рядом с англичанином, отпил немного коньяка и задумчиво сказал:
      – Очень кстати, что вы оказались здесь. У меня есть интересная информация для ваших друзей.

      Мамед Садуллаев обернулся и увидел полустертую табличку со своим именем. Улица Насими была залита солнцем, уличные торговцы зазывали покупателей, и у толстого бакинца было приподнятое настроение. Через несколько часов он положит в сейф своего банка первый контракт о продаже тридцати "Боингов-707".
      Он гордился тем, что такая выгодная сделка была задумана в этом жалком доме торгового квартала Баку. Бакинцы не нуждаются в зданиях из стекла и бетона, чтобы зарабатывать деньги. Прежде чем сесть в
      "Джип", он, извиняюще улыбнувшись, сказал Мелику:
      – Видите ли, я суеверен. Поэтому сяду с вами на заднее сиденье.
      Что ж, Мелик устроился рядом с ним, за шофером, и машина тотчас же тронулась и повернула налево. Через каких-нибудь пять минут они будут в "Азии", где встретятся с иранцами. Мелик согласился на свое участие в этой, так сказать, церемонии, чтобы доставить удовольствие
      Мамеду Садуллаеву.
      Официально ЦРУ в сделке не участвовало. Мендл Певзнер и Берл
      Лазар уже вернулись в США. Движение было интенсивным, как будто все машины одновременно направлялись в "Азию".
      Ефим Файнер посмотрел на часы и заказал еще бокал вина. В баре
      "Азия" бокалы были большие.
      Пятнадцать минут второго. Мамед Садуллаев должен был появиться четверть часа назад. Иранская делегация уже сидела за столом, где оставалось одно свободное место для бакинца. Иранцы категорически отказались от аперитива. Один из членов делегации держал в руках красную книжечку '' Рубаи''Омара Хайама.
      Ефим Файнер еще набрал номер мобоильника Мамеда. Телефон вне радиуса, или же закрыт. Он направился позвонить в бюро Мамеда, заранее зная, что ему скажут: Мамед давно выехал. Но от улицы Насими до "Азии" максимум десять минут езды.
      Ефим Файнер решил отправиться в бюро Мамеда сам, но вспомнил, что улица Касумбекова имеет одностороннее движение. Что могло задержать
      Мамеда? Авария, несчастный случай, лопнувшая шина? На таком коротком расстоянии это почти исключено.
      Мобильник был закрыт, и он вернулся на свое место. Иранцы растерянно переговаривались. Непунктуальность азербайджанцев удивляла их. От волнения у Ефима выступили на лбу капли пота. Он вынул носовой платок и вытер лоб.
      Он с трудом сдерживал себя, чтобы не подойти к иранцам и не попытаться успокоить их. Он заставил себя отвлечься, глядя на вульгарную девушку в суперкороткой юбке, но ему это не удалось. Он вздрагивал от шума каждой подъезжающей машины, прекрасно зная, что
      "Джип" Мамеда ходит бесшумно.
      "Джип" остановился на красный светофор напротив отеля "Хаят", когда на шоссе выбежала девушка, размахивая руками. Дорогой костюм хорошего покроя, огромная черная шляпа, солнечные очки и в руках большая сумка из крокодиловой кожи. Шофер инстинктивно затормозил, чтобы не сбить ее. Мамед нахмурил брови, когда девушка открыла дверцу и быстро села рядом с шофером.
      – Но…
      Мамед вопросительно посмотрел на Мелика, решив, что незваная гостья его знакомая.
      – Я не знаю ее, – сказал Мелик.
      Молодая женщина полуобернулась к ним. У нее были твердо очерченные губы и волевой подбородок. В одной руке она держала ребристую гранату. Мелик напрягся, как на пружинах. А бакинец обмяк, превратившись мгновенно в воробья.
      – Это граната РГН, – мягко объяснила молодая женщина. – Если вы не выполните моего приказа, я ее брошу, и мы все взлетим на воздух.
      Не верите? Вот чека.
      Она потрясла перед ними маленькой металлической шпилькой – кольцом. А у Мелика даже не было с собой пистолета!
      Впрочем, он все равно бы не смог им воспользоваться. Что хочет эта незнакомка?
      Уже дали зеленый свет, но шофер, загипнотизированный гранатой, не двигался с места. Сзади послышались автомобильные гудки. Стоящий на углу улицы Тебриз полицейский делал им знаки. Мамед как проглотил язык, но Мелик быстро овладел собой.
      – Что вы хотите? – спросил он.
      – Чтобы вы сейчас же вышли из машины.
      Он не подчинился, и девушка приготовилась бросить гранату. Либо она блефовала, либо действительно собралась подорвать их и себя.
      – Я борюсь за освобождение Чепенистана и не боюсь смерти. Даю вам пять секунд…
      На третьей секунде Мелик открыл дверцу машины, женщина что-то сказала шоферу и машина сразу тронулась, свернув на улицу Гусейнова, в направлении, противоположном от отеля "Азия", где их ждали иранцы.
      Непонятно, какое отношение имели к этому делу чепены?
      Мелик мчался со всех ног в сторону отеля. Как объяснить иранцам исчезновение Мамеда Садуллаева?

      Мамеду казалось, что его сердце выскочит из грудной клетки. Он задыхался, как рыба на берегу, и обильно потел. Сидя на узком табурете, трещавшем под его огромным весом, он осмотрел комнату, в которую его привели.
      Стены были увешаны чепенскими афишами, портретом Имама Дарбалана, призывающими к борьбе за свободу и самостоятельность.
      Напротив мамеда висела огромная фотография с изображением угнанных самолетов.
      Женщина, похитившая его, сняла очки и шляпу и подошла поближе.
      В комнату постоянно входили небритые и вооруженные люди. По знаку молодой женщины к Мамеду подошел отвратительный карлик, похожий на жабу. Он вынул из кармана нож с костяной рукояткой и открыл его.
      После этого он легонько уколол ляжку Мамеда.
      – Встань, мразь!
      Он схватил азербайджанца за руку и подвел его к окну.
      – Смотри!
      Сначала Мамед увидел только трущобы. Но тут же – свой "Джип", окруженный людьми спецовках. Вероятно, кто-то отдал приказ, потому что они вдруг набросились на машину. Прикладом автомата было вдребезги разбито лобовое стекло. И все принялись корежить кузов, шины и дверцы.
      Мамед в отчаянии застонал. У него было такое ощущение, что издеваются над ним самим.
      – Дикари! – закричал он. – Я сообщу в полицию!
      Женщина и карлик захохотали.
      – Ты в Бусарах, – отсмеявшись, надменно произнесла женщина. -
      Даже Омега – 8 не осмеливается появляться здесь.
      Мамед вспотел еще больше. Уже в течение огромного времени Бусары был в Азербайджане своеобразным националистическим анклавом. Чепены оттеснили отсюда всех азербайджанцев, скупив у них дома и лавки. Они были хорошо вооружены. Азербайджанская полиция в самом деле не решалась сунуть сюда нос.
      И чепены уже не впервые похищали своих противников, которых после этого никто никогда не видел.
      За какие-то минуты "Джип" был изуродован до неузнаваемости.
      Внутри него уже сидели мальчишки и отвинчивали и растаскивали все, что еще уцелело. Ударами молотка один чепен добивал мотор. Внезапно все расступились, пропустив мальчика лет тринадцати, подошедшего с бутылкой с зажигательной смесью. Он поджег тряпку и бросил ее на машину: "Джип" запылал.
      Мамеда затошнило от этого акта вандализма. Он простонал:
      – Какой идиотизм! Ведь вы же могли ее продать!
      – Нет! – резко ответила женщина. – Твоя машина является символом системы, против которой мы боремся. Символами не торгуют. Ты тоже скоро будешь уничтожен, как и она.
      – Что я вам сделал? – пролепетал Мамед Садуллаев.
      Женщина пнула его в низ живота.
      – Скотина! Ты все продаешь туркам, американцам, пакистанцам, всем
      – всем, ты наживаешься на нашем несчастье! Мы прикончим тебя!
      Мамед недоуменно посмотрел на нее.
      – Туркам, американцам? Что это значит? Я такой же азербайджанец, как и вы.
      – Среди азеров тоже есть суки, – брезгливо сказала женщина. – На этот раз мы обменяем тебя на большую сумму денег. Но в следующий раз убьем!
      Что ж, Мамед не сомневался: они способны и на убийство, способны на все. На самое бессмысленное – как это вот уничтожение "Джипа".
      Играя ножом, карлик злобно прошипел:
      – Если ты не будешь сидеть смирно, я отрежу тебе уши и вспорю живот.
      Для того, чтобы придать своим словам вес, он снова легонько уколол бакинца, на этот раз в руку, и тот издал вопль. Он проклинал
      Мелика и американцев, которые посчитали, что все неприятности для него остались позади.
      Мелик, запыхавшись, влетел в бар "Азия". Несмотря на свой вес,
      Ефим Файнер буквально вспорхнул с кресла навстречу ему.
      – Они его похитили! – вымолвил Мелик на одном дыхании. – Женщина с гранатой!
      – Кто? – взревел американец.
      – Не знаю!
      Ефим уже звонил по мобильнику. Внезапно в бар вошел Фуад, шофер
      Мамеда Садуллаева. Узнав Мелика, он подбежал к нему.
      – Чепены! – крикнул он. – Это чепены! Они повезли его в Бусары.
      Они требуют выкуп, иначе убьют его.
      Шофер протянул Мелику клочок бумаги.
      – Вы должны позвонить по этому номеру.
      Мелик заглянул в бумажку и остолбенел, увидев имя: "Лейли Ахад".
      Он вспомнил длинную тунику из красного шелка… "Шахиня", одержимая идеей борьбы с "агрессорами"! Значит, все же не зря он познакомился с ней на том "приеме". Он уже хотел ринуться на ее поиски, как вспомнил, что в соседнем зале Мамеда Садуллаева с нетерпением ожидают иранцы. О, блин!
      – Быстрее свяжитесь с Али! – крикнул он Ефиму Файнеру и вышел к членам делегации. Те сидели за одним столом, мрачные и неподвижные, судя по всему, не заказавшие даже стакана воды. Мелик подошел к старшему из них и шепнул ему на ухо:
      – Я друг Мамеда Садуллаева.
      Иранец недоверчиво посмотрел на него. Мелик сказал расстроено:
      – У господина Садуллаева случился сердечный приступ перед тем, как отправиться сюда. Сейчас он находится в реанимации…
      Иранец поежился.
      – Сердечный приступ! Он не умрет?
      – Врачи говорят, что нет. Но ему необходим полный покой в течение сорока восьми часов. Господин Садуллаев попросил меня извиниться от его имени за эту отсрочку.
      Иранец, кажется, был смущен.
      – Невозможно. Я должен доложить обо всем в Тегеран.
      Это очень досадно…
      Мелик принес извинения всей делегации и откланялся. Иранцы встали из-за стола, как по команде, и ушли без обеда.
      Ефим Файнер поговорив, сунул мобильник в карман.
      – Едем в генштаб азербайджанской армии, – сказал он – Полковник
      Сулейманов ждет нас.
      Али Набатов поджидал их у входа в "Восток". Они вместе направились к генштабу, у входа в который стояли часовые.
      Лифт доставил их на четвертый этаж. Полковник Сулейманов с умными и лукавыми глазами сразу понравился Мелику. Он проводил секретаршу в мини-юбке таким взглядом, что Мелик сразу понял: перед ним не робот.
      – Значит, у вас снова неприятности? – спросил полковник.
      Ефим Файнер описал ему ситуацию. При упоминании имени Лейли Ахад азербайджанец поморщился.
      – Сводница…
      Секретарша принесла неизменный кофе с гвоздикой. Спокойствие азербайджанца удивило Мелика.
      – Мы просим вас разыскать Мамеда Садуллаева, – взволнованно заговорил он. – В конечном счете, это ваша страна…
      – Все они сводники! – повторил полковник свое излюбленное словцо.
      – Они прекрасно знают, что мы не можем появиться в Бусарах.
      – Но почему?
      – Это приведет к гражданской войне. Мы откупились от них этим кварталом во имя народного дела. Ничего не поделаешь. Я вам говорю, что это сводники. Настанет день, когда президент решится уничтожить этих горцев, но пока я бессилен.
      – Вы хотите сказать, что полиция не может освободить Мамеда
      Садуллаева, даже зная, кто его похитители?..
      Полковник беспомощно пожал плечами.
      – Да. Я даже не могу отправиться туда как частное лицо и попросить, чтобы они отпустили его.
      Ефим и Мелик переглянулись. Оставалось выкручиваться самим.
      Полковник сказал:
      – Разумеется, вы можете взять штурмом здание, занимаемое чепенами. Полиция не станет вмешиваться, и ни один азербайджанец не упрекнет вас за это…
      Он проводил их до дверей лифта.
      – Мы все же попытаемся что-нибудь сделать, – сказал Али. – Я знаю
      Бусары. Мы отправимся туда с вами, но без Ефима: он слишком известен в Баку.
      Ефим и Мелик сели в "Джип". В машине Ефим в раздумье произнес:
      – Но почему? Не понимаю, почему чепены влезли в это дело.
      Они ехали долго, где – то часа два, после чего приехали в тот самый район – Бусары.
      "Джип" свернул в грязный, кишащий людьми переулок. Это был центр
      Бусаров. Прохожие провожали машину враждебными взглядами. Какой-то мальчуган запустил в машину камнем. Трое мужчин вышли на улицу и сделали знак, чтобы они остановились. Али опустил стекло.
      Когда мужчины подошли поближе, Мелик заметил под их плащами автоматы. После короткой дискуссии на азербайджанском языке им позволили ехать дальше.
      – Это чепенская полиция, – объяснил Али. – Они контролируют квартал, но меня они знают и не хотят портить отношений с полковником Сулеймановым.
      Проехав еще сто метров, они оставили машину на небольшой площади и дальше пошли пешком по узкой улице. Впереди, в центре пустыря, возвышалось облезлое здание. Али предложил Мелику войти в ресторанчик на углу, напротив него Они сели за столик возле застекленной перегородки. Подошел официант с меню, и Али долго обсуждал с ним по-азербайджански заказ, после чего официант удалился.
      – В этом доме, – показал Али на облезлое здание, – ваш Мамед
      Садуллаев. Они сожгли его "Джип". Здесь штаб-квартира экстремистской чепенской группы.
      – Их много? – спросил Мелик.
      Али почесал курносый нос.
      – Около дюжины, все вооружены.
      – Откуда вам это известно?
      Али скромно улыбнулся.
      – От официанта. Он наш осведомитель. Он друг и не любит чепен. Я не могу помочь вам прямо, – поспешил добавить "Сундук". – Это деликатное дело. Но если вы нападете прямо сейчас, у вас есть шанс застать их врасплох. Я же должен уйти.
      Они молча допили пепси-колу. Али встал и вышел первым.
      – Посмотрите, это он…
      Шаргия, чепенка, организовавшая похищение Мамеда, показала на пересекавшего двор Мелика сквозь грязные стекла окна второго этажа.
      Руководитель группы нахмурился: как иностранец смог так быстро найти их убежище?
      – Шаргия, вас выследили?
      – Нет, – заверила чепенка. – Я ничего не понимаю.
      В соседней комнате Мамед сидел на узком табурете и причитал.
      Шаргия увидела, что Мелик вошел в кафе на улице шейха Мансура.
      Она подозвала карлика, охраняющего Мамеда.
      Мелик вошел в бистро. Здесь пахло древесным углем и прокисшим творогом. Мужчины за столиками играли в карты или разговаривали.
      Мелик стал названивать по мобильнику.
      В зал вошли два чепена. Один из них что-то сказал хозяину, и тот вырвал у Мелика из рук мобильник, швырнув его на асфальлт.
      – Тут нельзя звонить! положил руку на телефон.
      Это, бесспорно, был наглый наезд нахрапом, и Мелик почувствовал опасность. Все посетители смотрели на него… Он медленно отошел к двери.
      На улице он столкнулся с человеком карликового роста с бледным и болезненным лицом сифилитика. В тот же миг он почувствовал, как в его ребро уперлось острие ножа. Он опустил глаза.
      Карлик выругался и толкнул Мелика к стене. К ним подошел еще один небритый человек со злобным взглядом.
      – Я бы охотно перерезал тебе горло, грязный шпион, – сказал он по-английски. – Но не хочу компрометировать наше дело. Убирайся быстрее, и если я тебя увижу здесь еще раз, отрежу тебе все, что можно отрезать.
      Он плюнул на туфли Мелика с брезгливой ненавистью. Затем положил пальцы в рот и свистнул: подкатило такси. Карлик дал шоферу указания, и машина тронулась с бешеной скоростью прочь от страшного квартала.

      "Шахиня" Лейли Ахад в ответ на телефонный звонок произнесла:
      – Что ж, приезжайте.
      Мелик продолжал кипеть от ярости: чепенцы вели себя на
      ''захваченной'' ими территории по-хамски.
      – Придется поехать, – сказал Ефим Файнер. – Эти идиоты способны на все…
      Представитель ЦРУ в Баку молча грыз ногти, в то время как у него тоже чесались руки поубивать этих негодяев. Но захватить противника врасплох им не удалось. Что же предпринять сейчас? На всякий случай
      Мелик позвонил Риме, но она даже не знала о том, что Мамед похищен.
      Это известие, кажется, не очень огорчило ее. По крайней мере, она заявила, что ее вины тут нет.
      Они находились на приличном расстоянии от Бусаров, в центре нового коммерческого квартала Магомед, в "официальном" офисе Ефима
      Файнера.
      – В один прекрасный день мы вытравим этих змей! – взревел, не выдержав собственного молчания, Ефим Файнер. – Даже если нас обвинят в геноциде.
      Мелик встал.
      – Пошли.
      Ефим достал из письменного стола автоматический кольт 45-го калибра, зарядил его и сунул за пояс.
      "Понтиак" медленно катил вдоль улицы 26 бакиснких комиссаров, пересекавшей современный квартал, в котором жили иностранцы.
      Справа находился спортивный стадион внушительных размеров. Они затратили на дорогу двадцать минут.
      – Вот этот дом, – сказал Ефим Файнер.
      Сразу за стадионом возвышалось высокое красное здание, стоящее в парке. Большинство его деревянных ставен было закрыто, и дом казался необитаемым. В парке возвышалось нечто, похожее на сторожевую вышку.
      Под ней стояли два джипа с вооруженными солдатами. Да, "шахиня" охранялась надежно.
      Как только машина въехала в ворота, их окружили солдаты. Ефим что-то объяснил им по-русски и затем разочарованно сказал Мелику:
      – Вам придется пойти туда одному. Это ее приказ.
      Один из чепенов обыскал Мелика и сделал ему знак проходить.
      – Я подожду вас в машине, – сказал Файнер, едва сдерживая ярость.
      Мелик взошел на крыльцо, затмевающее крыльцо дворца Эскориал в
      Мадриде, и остановился перед дверью высотой около восьми метров. Он мог бы въехать в эту дверь, сидя в цилиндре верхом на слоне Он нажал на кнопку звонка, дверь открыла старая женщина в белой чадре.
      Она молча впустила Мелика в холл, пахнущий сыростью и плесенью.
      Старуха ковыляла впереди, провожая его в салон, в котором легко уместился бы турецкий рынок "Капалы – Чаршы". Мебель в стиле эпохи
      Людовика XV была инкрустирована перламутром на арабский манер, а кресла обтянуты голубым бархатом. С потолка в центре салона свешивалась удивительная люстра голубого цвета.
      Старуха удалилась, и к Мелику вышел светловолосый слуга, одетый в коричневый кафтан. Он поставил на столик перед Меликом поднос с чаем. Это было хорошим предзнаменованием: обычно не угощают чаем людей, которых собираются убить.
      Мелик услышал шаги, и в салоне появилась Лейли Ахад, одетая в строгое черное платье длиной ниже колен.
      Она держалась холодно и надменно. Мелик поцеловал ей руку.
      – Не думал, что встречусь с вами при таких обстоятельствах. Вы часто похищаете своих друзей?
      Смерив Мелика ледяным взглядом, она проронила:
      – Мамед Садуллаев мне не друг. Это безвольный и распутный человек. Не считая того, что он предатель. Если бы наши дети не голодали в трущобах и не нуждались в деньгах, мы бы убили его. Мы знаем, что им интересуются американские спецслужбы.
      – Каким образом?
      "Шахиня" иронично улыбнулась.
      – Ефим Файнер – представитель ЦРУ в Баку. Если вы хотите спасти жизнь Мамеда Садуллаева, вы должны заплатить миллион долларов – в золотых слитках из расчета сорок два доллара за унцию.
      Мелик с трудом сдерживался.
      – Миллион долларов – это огромная сумма!
      Лейли Ахад отпила глоток кипящего чая.
      – Вы можете отказаться платить, но тогда Мамед садуллаев предстанет перед полевым трибуналом, который приговорит его к смерти.
      – Зачем вы собираетесь его судить, если заранее знаете приговор?
      Она раздраженно пожала плечами.
      – Мы не убьем его без суда. Я говорю, что он будет приговорен к смерти, потому что его преступление заслуживает смерти.
      – Но что он сделал?
      Она сжала губы и сказала с презрением:
      – Он торгует с русскими. У него есть владения на границе с государством-узурпатором, через которые протекает река. За солидное вознаграждение он позволил русским вести себя в Баку так, как они того желают. И вы считаете, что он не заслужил смерти?
      Мелик был потрясен. Откуда им известны все подробности этой коварной акции Мамеда Садуллаева? Он подумал, что они узнали это от русских.
      – Вы уверены в достоверности ваших сведений?
      "Шахиня" едва не опрокинула чашку с чаем.
      – Абсолютно! Мы уже подоравли некоторые мероприятия русских.
      Русские стреляли в нас тут, в Азербайджане, словно они у себя дома!
      От возмущения она не заметила охватившее Мелика волнение. Он проклинал жадность Мамеда. В какое дело тот влип!
      – Как вы узнали об этом? – спросил он.
      – У нас эффективная разведка.
      Мелик усиленно размышлял. Лейли Ахад нервно барабанила пальцами по ручке кресла.
      – Ну что, вы согласны платить выкуп? Я жду ответа.
      – Мы заплатим, – сказал Мелик, – но нам нужна отсрочка. Сумма очень большая.
      – Я могу подождать до послезавтра, – сказала Лейли Ахад.
      Она встала, давая понять, что разговор окончен. Это была одна из самых опасных фанатичек, которых Мелик когда-либо встречал. В соседней комнате он заметил огромный портрет Че Гевары.
      – Где сейчас мамед Садуллаев? – спросил он.
      – В моем подвале. Если он два дня не поест, то не умрет, – насмешливо сказала она. – Позвоните мне завтра, мы обсудим порядок обмена.
      Мелик вышел на монументальное крыльцо. Ефим Файнер прогуливался по другую сторону ограды.
      – О миллионе долларов не может быть и речи, – твердо сказал Ефим
      Файнер. – В противном случае через три дня чепенцы похитят нашего посла и затребуют десять миллионов.
      Мелик выпил глоток водки, чтобы прояснить мозги: от шума в Клубе у него гудела голова.
      – Я уверен, что они казнят Мамеда, если мы не заплатим, – сказал он. – Вы готовы к этому?
      Ситуация была скверная. Ефим Файнер уже предупредил Вашингтон.
      Там платить выкуп отказались. Однако другого способа освободить
      Мамеда не было. Взятие штурмом дворца "шахини" привело бы к гражданской войне в Азербайджане.
      Али Набатов, присутствовавший при этом разговоре, тоже не видел другого выхода, кроме как уплатить выкуп.
      Трое мужчин смотрели в свои рюмки, мрачные и равнодушные к красивым женщинам, сновавшим вокруг. Внезапно Мелика осенило.
      – Я знаю человека, который может нам помочь!
      Ефим Файнер едва не поперхнулся кусочком льда.
      – Кто это?
      – Отец Василий, друг Мамеда. Он ему бесконечно предан. Но я не знаю, как его найти.
      – Вы хотите, чтобы я связал вас с ним? – спросил "Сундук".
      – Разумеется! – сказал Мелик.
      Али достал мобильник и стал звонить. Он отошел минут на пять, а когда вернулся, его глаза горели веселым огнем.
      – Отец Василий ждет вас завтра в своем бюро в "Резиденции", – сообщил он.
      – Эта женщина – антихрист, – заключил степенным тоном отец
      Василий. – Нужно предать ее огню и мечу и освободить доброго человека, попавшего в ее сети.
      Своей козлиной бородкой и горящими глазами отец иезуит напоминал скорее сатира, чем божьего человека. Он встал, обошел вокруг стола и сложил руки на поношенной сутане. Глаза его горели диким блеском.
      – Мы спасем Мамеда! – воскликнул он. – И дадим урок этим нечестивцам! С нами Бог!
      В последнем Мелик не сомневался. Ему хотелось лишь, чтобы Бог проявил как можно больше активности.
      – У вас есть план? – спросил он.
      – У меня есть кое-что получше: несколько надежных друзей. Итак.
      Чепенцам вы предложите следующее: обмен состоится послезавтра, то есть в воскресенье, в церкви деревни Накдаран. Пусть привезут Мамеда туда под какой пожелают охраной. Остальное я беру на себя.
      – Но мы не намерены производить обмен, – возразил Мелик.
      Иезуит посмотрел на него с состраданием.
      – Разумеется. В таком случае вы бы не нуждались во мне… Не бойтесь, я не сумасшедший. Сейчас я должен идти на встречу со своими гостями, прошу меня извинить.
      Он крепко пожал руки Мелику и Али.
      В лифте Мелик спросил старшего лейтенанта:
      – На него можно положиться?
      – Вполне. Жители Накдарана подчиняются ему безоговорочно. Однажды на него было совершено покушение. Парикмахер спрятал автомат под халатом, но один из жителей успел встать между ним и святым отцом и был убит наповал…
      – А потом?
      – Святой отец убил парикмахера, – лаконично произнес Али. – Он человек справедливый.
      И вдобавок метко стреляет. Эти сведения расширили кругозор
      Мелика. Теперь оставалось только позвонить тайной руководительнице чепенцев.
      – …Почему в этой церкви? – голос Лейли Ахад звучал недоверчиво.
      – Это нейтральная территория, – ответил Мелик.
      Она некоторое время раздумывала, затем согласилась, хотя и без энтузиазма.
      – Хорошо. Золото должно быть уложено в ящики, которые мы откроем и проверим. После этого вы сможете забрать своего Мамеда.
      – О'кей!
      – В случае малейшего подвоха, – произнесла ледяным тоном Лейли, – вы все умрете. И вы первый, так как я ставлю условие, чтобы вы пришли в церковь вместе с Мамедом в качестве дополнительного заложника.
      – Я буду там, – заверил Мелик.
      План отца Василия казался ему теперь менее привлекательным.
      "Шахиня" уточнила:
      – Не пытайтесь предать нас. У нас будет достаточно людей, чтобы…
      Мелик дал ей в ухо отбой, желая всем сердцем, чтобы Бог не оставил его и отца Василия в самый решающий момент.

      "БМВ" остановилась перед рестораном "Караван Сарай" в крепости, где Мелик и Али уже в течение получаса ждали чепенцев. Они сидели за столиком у окна.
      – Это они, – сказал бакинец. – Вы должны идти.
      Мелик отодвинул стул без всякого энтузиазма. Согласно инструкциям
      Лейлы Кузи, он даже не захватил с собой пистолет.
      Только бы почтенный отец Василий выполнил свои обязательства! Вся эта затея могла кончиться для Мелика плачевно, то есть смертью.
      "БМВ" стоял на краю тротуара. Его задняя дверца была открыта, и
      Мелик увидел Шаргию с парабеллумом в руке. Она была спокойна и самоуверенна. Она быстро обыскала Мелика с ловкостью старого полицейского.
      – Ничего, – сказала она.
      Сидящая за рулем женщина обернулась, и Мелик узнал Лейли Ахад. На ней были кожаная мини-юбка и сапоги. Рядом с ней сидел крупный мужчина с жирным лицом и бельмом на левом глазу. Взгляд женщины скользнул по Мелику, словно она была с ним незнакома.
      – Где выкуп? – сухо спросила она.
      – В американском посольстве, – ответил Мелик. – Его привезет Ефим
      Файнер, он ждет нас. Но вы ничего не получите, пока мы не увидим
      Мамеда Садуллаева в церкви живым.
      Она насмешливо пожала плечами.
      – Он жив, разве что немного похудел. Садитесь. Поехали.
      Мелик сел в "БМВ". На углу они свернули на улицу Рабочено проспекта и по лабиринту узких улочек выехали к берегу моря. Все молчали. Шаргия по-прежнему сжимала в руке парабеллум. Она выглядела еще более напряженной и опасной, чем в тот раз.
      Мелик посмотрел в зеркало, и ему показалось, что он заметил сзади
      "Джип" Али. Они проехали новый квартал. Заметив здание американского посольства из красного кирпича, Мелик стал нервничать. Если Ефим не окажется на месте, то чепенки способны увезти его в Бусары и убить.
      Но в воротах стоял голубой фургон с огромным детиной за рулем. Он дал гудок, и Мелик сделал ему знак следовать за ними. По маленькой крутой улочке они выехали на улицу Аббаса. Лейли повернулась к Мелику.
      – Нам не следует так дешево отдавать его вам, это азербайджанский предатель и развратник!
      – Мы убьем его позднее, после освобождения Чепении, – мягко успокоила ее Шаргия.
      У азербайджанского бизнесмена еще было в запасе время. Перед красным дворцом стоял "джип". "БМВ" остановилась, и Лейли вышла из машины.
      – Я оставляю вас здесь, – сказала она Мелик. – Мамед Садуллаев находится в "джипе", который последует за этой машиной. Помните,
      Шаргия не даст ему уйти просто так, в обмен на ничто… Они проверят ящики с золотом.
      Толстый чепенец с бельмом осклабился. У него было лицо висельника
      Он сел за руль, и "шахиня" захлопнула дверцу машины. Небольшой конвой тронулся в путь, взяв курс на юг, мимо пляжей с чарующими названиями – "Тропиканка", '' Кристиан Бич" – куда богатые азербайджанцы приезжали с открытием сезона заниматься любовью.
      Мелик верил в свою звезду, но понимал, нельзя постоянно играть с огнем, однажды удача может изменить ему…
      Шаргия нежно погладила затылок Мелика чекой, вынутой из гранаты.
      – Вы знаете, как она устроена, – сказала Шаргия. – Стоит мне разжать пальцы, и все будет кончено. Детонаторы очень короткие, они рассчитаны на три-четыре секунды.
      Мелик молчал. Шаргия демонстрировала свой фанатизм с наслаждением. Три машины остановились у въезда в деревню Накдаран.
      Деревня казалась вымершей, и Мелик спрашивал себя, готов ли отец
      Василий к встрече. В противном случае ему, Мелику, придется расплачиваться за операцию собственной жизнью: он знал, что в фургоне ни грамма золота!
      Пять или шесть парня вышли из укрытия, в котором по прибытии в деревню был спрятан "джип". Все они были вооружены китайскими и русскими автоматами. Шаргия отдала им приказ, и они побежали к маленькой церквушке. Больше на улице никого не было видно.
      – Азербайджанские псы боятся нас, – прокомментировала последний факт чепенка. – Когда мы появляемся где-нибудь, они прячутся.
      Действительно, не проходило недели, чтобы их "джип", напичканный предназначенными для какой то страны бомбами, не взорвался в какой-либо деревне. Понятно, почему деревенские жители не выбегали их встречать со знаменами…
      – Смотрите мне, – добавила Шаргия апатично. – Надеюсь, ваши друзья империалисты не устроили западни, иначе произойдет резня.
      Сделаем так: ваш драгоценный Мамед Садуллаев отправится в церковь в сопровождении наших людей Мы с вами тоже пойдем туда. И не забывайте: в церкви тоже наши люди, и она окружена кордоном, который не пропустит в нее ни одного человека. После того как Ягуб проверит золото, он доложит мне об этом. Затем Мамед выйдет из церкви и сядет в эту машину. Вы останетесь с нами до нашего возвращения в Бусары во избежание засады. Понятно?
      – Понятно.
      Мелик не представлял себе, как можно выйти из этой передряги.
      Он вышел из машины с подавленным видом и стал подниматься по ступенькам паперти с таким ощущением, что взбирается на эшафот. Ефим
      Файнер нервно курил за рулем фургона. Он казался еще крупнее, чем обычно, из-за бронежилета, надетого под свитер.
      Оказавшись в полумраке церкви, Мелик ощутил приятную прохладу, но подумал, что расслабляться не стоит. Шаргия склонилась над ухом омерзительного Ягуба, бельмо которого сейчас казалось гигантским.
      Тот вышел, закрыв за собой дверь. Мелик увидел в церковном помещении чепенцев.
      Из-за кустов показался чепенец и нацелил автомат на маленькую машину, идущую со стороны Баку.
      – Проезд закрыт! – крикнул он по-азербайджански.
      Преподобный отец Василий смерил его презрительным взглядом и выключил сцепление.
      – Вы не можете закрыть проезд для Бога, а я его представитель, – произнес он красивым басом.
      – Проезд закрыт! – повторил чепенец, наставив автомат на маленького человека в сутане.
      Отец Василий не моргнул глазом. Он медленным жестом перекрестил чепенца.
      – Сын мой, – кротко сказал он, – повторяю тебе: я представитель
      Бога, пусть и не твоего. Ты можешь выстрелить мне в спину, но Бог не любит, когда убивают его слуг. Поступай, как подсказывает тебе совесть.
      И он, выйдя из машины, спокойно направился к церковному зданию.
      Чепенец заколебался. Он получил приказ никого не пропускать, но боевики избегали столкновений с местными христианами, чтобы не настраивать их против себя. Как раз в этот момент из церкви вышел
      Ягуб. Чепенец крикнул ему:
      – Капитан, этот человек хочет войти в церковь!
      Ягуб тоже остановился в нерешительности. Что нужно этому худосочному священнику?
      Отец Василий вежливо приветствовал его.
      – Что вы хотите здесь делать? – спросил Ягуб растерянно. – Мы реквизировали церковь.
      – Церковь, может быть, вы и реквизировали, но не Бога! – сказал отец Василий все тем же ровным тоном. – Никто не помешает мне отслужить мессу, как я это делаю каждое воскресенье. Посмотрите на этих сестер, которые пришли на службу.
      Две монашенки, тоже направлявшиеся к церкви, поклонились отцу иезуиту. Ягуб пожал плечами.
      – Ладно, проходите. Служите вашу дурацкую мессу.
      Иезуит не оскорбился и прямо направился к паперти маленькой церкви. Ягуб крикнул, чтобы пропустили его и монашенок. Для самоуспокоения он посмотрел в сторону вооруженного отряда, что топтался невдалеке. Один из боевиков небрежно шагал к кафе, расположенному напротив церкви, вероятно, чтобы принести напитки своим товарищам.
      Капитан Ягуб смерил взглядом стоящего перед фургоном Ефима Файнера.
      – Где золото?
      Американец указал на ящики.
      – Здесь.
      – Откройте один.
      – Открывай сам.
      Чепенец выругался и потянул к себе один из ящиков. Он наклонился и начал его открывать. Ефим Файнер спокойно наблюдал за ним.
      Шахрияр вскинул автомат на плечо, чтобы распахнуть дверь кафе.
      Войдя внутрь, он сразу почувствовал неладное: зал был битком набит молчаливо сидящими людьми, причем только мужчинами. А на столах ничего…
      Шахрияр открыл рот, чтобы попросить ящик пепси-колы, но слова застряли у него в горле. Он стал медленно отступать к двери. Ни один из посетителей не шелохнулся.
      Повернувшись к двери, он тихо приоткрыл одну ее створку, будто боялся наделать шума. В этот момент нож, брошенный уверенной рукой, вонзился ему в спину. Он пошатнулся и, вцепившись в дверь, соскользнул на пол. Один из посетителей встал из-за стола, подошел к нему, вынул нож из спины и перерезал ему горло.
      Как раз в тот момент, когда Ягуб, наклонившись, открывал первый ящик, наполненный песком…
      Побагровев от ярости, Ягуб вынул из-за пояса парабеллум 38-го калибра.
      – Вы смеетесь над нами! – взревел он.
      – Возможно, – ответил американец.
      Взбесившись от ярости, Ягуб прицелился. Раздался выстрел, и Ефима отнесло ударной волной к кузову фургона. Пуля попала ему в грудь.
      Его очки упали.
      Ягуб напрасно не выстрелил второй раз. У него было ощущение, что ураган вырвал оружие из его рук. Парабеллум взлетел в воздух.
      Впервые в жизни Ягуб видел человека, которого не сразила пуля 38-го калибра, выпущенная в упор. По-видимому, он не знал о степени сопротивляемости броне жилета, утяжеленного стальной сеткой.
      – Гнусная тварь! – процедил Ефим. – Ты больше никого не будешь пытать в Бусарах.
      Он обхватил шею чепенца правой рукой и, упершись в землю, стал бить его головой о переднее крыло фургона с силой кузнечного молота.
      Ягуб вопил до тех пор, пока из его ушей не полилась кровь. Его череп пробил дыру в толе и треснул с неприятным звуком. Ефим Файнер с отвращением отвернулся.
      Присутствовавшие при этой сцене боевики, казалось, были прикованы к земле. Они не решались стрелять в американца из опасения, что попадут в своего капитана. В тот момент, когда они все же были готовы отреагировать на происшедшее, из окон кафе одновременно посыпались все стекла. Ошеломленные шехиды стали падать под пулями.
      Установленный на стойке бара пулемет непрерывно грохотал…
      Отец Василий удовлетворенно улыбался, стоя на паперти церкви.
      Теперь наступил момент его выхода на сцену.

      Отец Василий осторожно повернул ручку двери, незаметно приоткрыв створку.
      Он вытер о сутану вспотевшие руки, после чего сунул их в карманы.
      Когда он вынул их оттуда, в каждой было по кольту с удлиненной обоймой. Метким попаданием через дверную щель иезуит уложил сразу двух боевиков, находящихся внутри церкви. Затем ударом ноги распахнул разом обе створки.
      – Всемогуща рука Господа, – пробормотал он.
      Вытянув руки горизонтально, он открыл огонь из обоих кольтов по стоящим на коленях людям в первом ряду, перед алтарем.
      Буквально за несколько минут до этого кюре Накдаран нервно топтался в церкви перед дарохранительницей, моля Господа о том, чтобы Он по возможности уменьшил число миропомазании. Поведение пяти прихожан в первом ряду было примерным. Стоя на коленях на жестких деревянных скамеечках, они молились, обхватив головы руками.
      Двое других отдавали поклоны возле двери. Еще один застыл в блаженном созерцании статуи Девы Марии…
      Это казалось тем более трогательным, что все они были чепенцами, яростными мусульманами, которые до этого дня входили в церковь только для того, чтобы предупредить кюре, что в такой-то час она будет сожжена и прихожане вместе с ней.
      Если бы кюре Накдарана не был столь скромен, он отнес бы это чудо к своей преданности божьему делу, заставившей нечестивцев пойти по пути к Христу, забыв о дороге к дьяволу.
      Святой человек, однако, осуждал своего шефа, отца Василия, постоянно сжимавшего в руках огнестрельное оружие с длинной обоймой, что, конечно, было несовместимо с набожностью.
      Но чепенцы, которыми он любовался, тоже были вооружены. Кюре увидел даже пулемет возле одного из них.
      Он тяжело вздохнул. Дом Господень находился в плохих руках.
      Может, все же попросить отсюда всех этих грешников?
      Подумав так, кюре обратил внимание еще на одну, и довольно странную, группу. В центре ее стоял Мамед Садуллаев, который, казалось, тоже обратился в христианскую веру. Правда, это обращение придало его лицу землистый оттенок и заставило заметно дрожать руки.
      Пребывая как бы в экстазе, он даже не приветствовал кюре, которого хорошо знал. Рядом с ним стояли высокий симпатичный блондин с золотистыми глазами и молодая женщина с тонкими губами, играющая гранатой. Кюре вспомнил, что видел ее фотографию в газетах в связи с какими-то кровавыми событиями.
      Кюре пожелал всем сердцем, чтобы она стала на путь раскаяния, и с сожалением взглянул на гранату в ее руке. Лучше, если бы она сжимала в руках четки, прости ее, Господи…
      Но в то же мгновение кюре встрепенулся: в церкви, внезапно ощутил он, стояла гнетущая тишина. Словно тишина перед смерчем.
      И смерч разразился. Грянули два выстрела сквозь щель в наружной двери. Дверь с треском распахнулась, и в ней выросла тщедушная и вместе с тем устрашающая фигура отца Василия с кольтами в обеих руках.
      Затем выстрелы следовали один за другим – как фейерверк. Кюре заворожено смотрел на желтое пламя, что вырывалось из дул кольтов.
      Сразу же была раздроблена голова пулеметчика. Упали двое из тех, что только что молились в первом ряду.
      Но остальные тоже открыли яростный огонь по двери. Лишь мужчина возле статуи Девы Марии не успел совершить богохульства внутри святого дома, даже схватиться за оружие. Кольт в левой руке иезуита сказал свое слово, после чего чепенец окривел. Кто и в кого стреляет, понять было невозможно. И кюре в ужасе побежал, не соображая куда. Но тут же, сраженный пулей в голову, упал на церковные плиты в луже крови. На лице его застыла блаженная улыбка.
      Рухнули посреди нефа и две монашенки, зажатые между кольтами веры христовой и автоматами чепенцев. Стрельба будто бы уменьшилась лишь на несколько мгновений, когда отец Василий исчез из проема двери для того, чтобы перезарядить кольты. Он предусмотрительно запасся обоймами, чтобы держать осаду, но, подстегиваемый святым гневом, он снова открыл огонь.
      Еще один из чепенцев лежал на красном алтарном ковре, а другой агонизировал под дароносицей. Третий кинулся в ризницу, но тоже был настигнут пулей. Отец Василий снова перезарядил обойму и подождал.
      В церкви воцарилась жуткая тишина, нарушаемая редкими стонами.
      Шаргия, совершенно ошалевшая, по-прежнему сжимала в руке гранату.
      По-видимому, она совсем растерялась. Почему стреляли снаружи? В какую западню попали шахиды? Отец Василий нацелил на нее кольт и крикнул зычным голосом:
      – Руки на голову!
      Но она продолжала стоять неподвижно, как парализованная. Иезуит выстрелил. Пуля попала чепенке в шею, порвав артерию, и она упала, выпустив из рук гранату, чека которой тут же отошла. Мелик увидел, как смертоносный снарядик покатился прямо к нему. Он с силой оттолкнул его ногой к алтарю и нырнул под одну из ближайших скамеек.
      Краем глаза он успел увидеть, как отец Василий, так же мгновенно, отпрыгнул за наружную дверь.
      Взрыв потряс неф и выбил последние уцелевшие стекла витражей. С потолка рухнула люстра и разбилась вдребезги. Сладковатый запах ладана смешался с едким дымом.
      Но на отца иезуита, который снова, как только дым начал рассеиваться, появился в двери, это, казалось, не произвело никакого впечатления. Он спокойно убрал в карманы кольты и, наконец-то войдя внутрь церкви, встал на колени перед распростертым на плитах кюре.
      Прочитав короткую молитву, он закрыл бедняге глаза. Затем совершил тот же обряд над монашенками. Брезгливо посмотрел в ту сторону, где лежала искромсанная гранатным взрывом Шаргия. Ободряюще кивнул
      Мамеду, который, трясясь от страха, поднимался с колен, скуля что-то нечленораздельное.
      Но вдруг он опять выхватил из карманов кольты. Из ризницы послышались какие-то шорохи. Кажется, последний оставшийся в живых боевик, что укрылся там, пытался открыть дверь, выходящую наружу.
      Все произошло в считанные секунды. Боевик, распахнув дверь, выскочил наружу и помчался зигзагами по деревне. Отец Василий кинулся за ним. Прицелился на бегу. Боевик тоже на бегу выстрелил.
      Но тут же как бы споткнулся. Отец Василий был метким стрелком.
      Боевик уже лежал в луже крови с пулей в голове.
      А святой отец степенным шагом вернулся к церкви, возле которой уже собралась большая толпа его вооруженных прихожан. Она встретила своего священника бурными криками и залпами автоматов, направленных дулами в небо. Кто-то водрузил над зданьицем кафе азербайджанский трехцветный флаг. Со всех сторон, огибая трупы на дороге, сходились женщины и дети.
      Иезуит широким жестом перекрестил всех присутствующих и отдельно
      Ефима Файнера, по-прежнему охраняющего фургон с пустыми ящиками.
      – Господь призвал своих детей! – воскликнул отец Василий вдохновенно. – Мы прошли под пулями нечестивцев без единой царапины!
      Это ли не доказательство того, что с нами Бог!
      – С нами Бог! – вторили ему жители Накдарана.
      Мелик был оглушен таким ликованием. Он спросил шепотом отца Василия:
      – А у вас не будет неприятностей? Священник стреляет в церкви!
      Иезуита явно покоробило.
      – Сын мой, – оскорбленно произнес он. – Я не стрелял в церкви! Я стрелял через дверь, с паперти, чтобы изгнать из святого места его осквернителей. Священник же я только тогда, когда нахожусь в самой церкви.
      Да, сразу было видно, его воспитали святые отцы иезуиты. Мелик только пожал плечами. Тем более что философствовать было некогда.
      Надо было немедленно отправить Мамеда Садуллаева в Баку, чтобы он наконец подписал контракт с иранцами.
      Пока этому не помешает еще что-нибудь, такое же страшное, как только что закончившееся кровопролитие.
      Чуть ли не силой Мелик повлек толстяка, который находился почти в прострации и продолжал причитать, к фургону.

      Иранцы, все в одинаковых синих костюмах, сидели вокруг большого стола в кабинете Мамеда Садуллаева. Здесь они, кажется, чувствовали себя уютнее, чем в роскошном ресторане "Азия''.
      Когда в кабинет вошел Мамед в сопровождении Мелика и Ефима
      Файнера, они встали.
      Мелик испугался, что они начнут зачитывать цитаты из маленькой красной книжечки.
      Уля, которая, конечно, тоже была тут, шепнула ему:
      – Сегодня вечером… Правда, у меня, – добавила она, – появился любовник-диктор, а он ревнив. Так что будем осторожны. Приходи ровно в восемь.
      – А ты не можешь прийти ко мне?
      Она покачала головой.
      – Ой, нет! Приходи ты.
      Глава иранской делегации между тем принялся дискутировать с
      Мамедом. Судя по всему, он прекрасно владел им. Но что это была за дискуссия!
      – Империалисты и оппортунисты, – серьезно разглагольствовал иранец, – не упускают случая, чтобы помешать делу мира. Но мы всегда срываем их планы.
      Слушать все это было для Мелика свыше сил. И он удалился в соседний кабинет, тем более что никто не обращал на него внимания.
      Но не успел он там расслабиться, как в дверях показался Ефим Файнер.
      – Они закончили, – объявил он, – и уже ушли.
      Оказывается, пустые разглагольствования главы делегации не помешали быстро завершить переговоры.
      Мелик вернулся в кабинет, где был уже один Мамед Садуллаев. Он держал в руке пачку бумаг.
      – Подписали контракт на пятнадцать "Боингов"! – потряс он ею. – С перспективой еще на тридцать пять!
      Мелик подумал, что для удовольствия иранцев самолеты можно было бы покрасить в красный цвет.
      – Я, – сказал Ефим Файнер, – чтобы сбить с толку наших
      "конкурентов", сообщил в газете "Утро" и в "Бакинском Вечере", что завтра – только завтра! – между известным азербайджанским бизнесменом и делегацией Ирана будет подписан важный контракт.
      В "Азии". Если "конкуренты" явятся туда, они застанут там безобидный коктейль… И без участия Мамеда Садуллаева.
      – Остроумно, – рассмеялся Мелик. Улыбнулся и Мамед. Довольный сделкой, он уже почти совеем пришел в себя. Вот характер истинного бизнесмена!
      – Что вы делаете сегодня вечером? – спросил он Мелику. – Давайте поужинаем вместе, я сейчас холостяк: Рима уехала и вернется только завтра.
      – Я немного устал, – дипломатично ответил Мелик. – И хочу пораньше лечь спать.
      Он не стал уточнять с кем.
      Подполковник Семен Алхутов трижды перечитал заметку на третьей странице "Утро", сообщающую о назначенном на завтра подписании контракта. Подполковник негодовал: он всегда считал азербайджанцами полными кретинами, но на этот раз они превзошли самих себя!
      А ведь этот английский журналист, передав ему о своем разговоре с руководителем группы, к которой принадлежала Шаргия, поклялся:
      – Они похитят Мамеда и устроят показательную казнь…
      Он обрисовал ненависть чепенцев такими красками, что Алхутов успокоился. И вот тебе! Они не только не убили Мамеда, но дали ЦРУ обвести себя вокруг пальца.
      Подполковник ФСБ посмотрел на часы: было ровно три. На ликвидацию
      Мамеда у него оставался всего один день. При том, что сам он,
      Алхутов, должен остаться в тени. Мысли путались у него в голове.
      Наконец он снял по мобильнику набрал номер компании Аэрофлота:
      – Соедините меня с Ереваном по номеру 533 – 002.
      Уля открыла дверь, как только Мелик позвонил, и бросилась ему на шею.
      Но тут зазвонил телефон, и она приложила палец к губам. Поговорив несколько минут по-азербайджански нежным голоском, она повесила трубку, глядя на Мелика блестящими глазами.
      – Хи-хи, это был он, мой любовник. Он очень ревнив и звонит каждые полчаса, чтобы проверить, дома ли я. На ней был откровенный облегающий комбинезон.
      – Пойдем, – позвала она Мелика.
      Она увлекла его в спальню и, смеясь, толкнула на кровать.
      Протянув руку, включила телевизор. Мелик удивился: телевизор не сочетался с тем "пылом", который она демонстрировала.
      На экране усатый диктор читал новости. Уля радостно вскрикнула:
      – Мой милый!
      Ловким жестом она скинула с себя комбинезон и принялась раздевать
      Мелика.
      – Ты не боишься, что твой любовник явится? – спросил он.
      – Нет, – засмеялась она. – Это ведь он на экране. Пока он читает теленовости, я спокойна.
      Она прижалась к Мелику, искоса поглядывая на экран, откуда ее любовник наблюдал за ней. Затем встала перед телевизором и проделала танец живота.
      – Если бы он меня сейчас видел, он бы меня убил, – засмеялась она. – Я поклялась, что буду верна ему.
      Вскоре она окончательно забыла о своей клятве, и ее стоны почти заглушили голос диктора.
      – Ты хорошо занимаешься любовью, – сказала она позднее.
      Она начала одеваться, мурлыча про себя песенку, и Мелик последовал ее примеру. Проводив его до двери, она сказала:
      – Можешь приходить каждый вечер в восемь часов, кроме субботы.
      Мелик вышел на лестничную клетку, сожалея, что любовник Ули не читает новости и по ночам.
      – За ваш замок!
      Али поднял фужер с шампанским и залпом выпил его. Мимо них прошла очаровательная блондинка, которую Мелик проводил оценивающим взглядом.
      – Я многим обязан вам, – сказал он Али.
      Старший лейтенант скромно улыбнулся.
      – Ситуация действительно была непростая. Официально мы не могли вмешиваться в ваши разногласия. Но мы находим боевиков… э-э… неудобными, а русских – агрессивными.
      – Отца Василия не будут беспокоить? Он уложил добрый десяток человек.
      Али невинно улыбнулся.
      – Но это же совпало с избирательной кампанией. Он представит все как частное дело: имеет же он право на самооборону. Все жители деревни подтвердят его показания…
      Естественно. Свидетелей будет больше чем достаточно.
      – А вот и Гараш, – сказал Али.
      Мелик предложил подошедшему шампанского. Отпив глоток "Кужон",
      "наследный дипломат" взглянул на часы от Картье.
      – Кстати, вы знаете, что Фидан вернулась в город?
      Мелик чуть не поперхнулся.
      – Ничего удивительного, – добавил Гараш. – Должно быть, она все-таки надоела ханум Асе.
      Али и Мелик переглянулись, думая об одном и том же. Кроме них двоих и Римы, никто не знал, что Фидан – убийца Милы. Но все же как это она решилась вернуться после того, как ее выслали из города?
      – Где вы ее видели?
      Гараш провел рукой по волосам:
      – В машине с Мамедом, на улице Гаджиева.
      У Мелика оборвалось в груди, и он почти уронил фужер на стол. Он вспомнил о появившемся в прессе сообщении Ефима Файнера и побледнел, предчувствуя недоброе.
      – Что с вами? – удивился Гараш.
      Мелик и Али выскочили из зала и бросились к телефонной кабине. В доме Мамеда Садуллаева никто не снимал трубку…
      – Позвоните ей, – посоветовал Али.
      Но и в "Институте красоты" никто не отвечал.
      – Поехали! – нетерпеливо крикнул Мелик.
      Он узнал голос Фидан, и им овладело томление.
      – Как поживаешь, киска?
      Он обрадовался отсутствию Римы.
      – Я уезжала, – ответила Фидан.
      Мамед пошел в атаку.
      – Вот как, Рима тоже уехала. Может быть, зайдешь на рюмку коньяка?
      Фидан, как он понял, колебалась.
      – Может быть, ты заедешь за мной в "Моцарт"?
      – Буду через пять минут, – поспешно согласился Мамед.
      Он был в восторге, вспоминая стройную фигуру молодой женщины.
      Допив коньяк, он вылил на себя целый флакон туалетной воды. Он чувствовал, что это будет "его" ночь.
      Остановив "Джип" на маленькой дорожке перед кафе, Мамед сразу увидел Фидан. Она подошла к нему.
      На ней были короткие шорты из черного атласа, высокие сапоги от
      Кардена и джерсовая кофточка, облегающая ее маленькую грудь. Она наклонилась и поцеловала его. Мамед положил руку ей на бедро. От желания у него пересохло в горле.
      – В Клубе много народа, – произнес он лицемерно. – Пойдем куда-нибудь в другое место.
      На самом деле он опасался, что в Клубе ее кто-нибудь отобьет.
      – Можно поехать ко мне, – предложила Фидан.
      Мамед обомлел: он не понимал, почему вдруг Фидан бросилась ему на шею. Может быть, ей нужны деньги? Или новые ощущения?
      Одной рукой он управлял автомобилем, а другую держал на колене
      Фидан.
      – Ты красивая, – сказал он голосом изголодавшегося человека, смотрящего на заставленный яствами стол.
      Фидан ничего не ответила. Она уже слышала это от многих мужчин. И от многих женщин.

      Мамед Садуллаев скучал один в доме. Около полуночи он решил отправиться в Клуб. Неожиданно зазвонил телефон. Мамед поставил на стол рюмку с коньяком и снял трубку.
      – Мамед?
      – Ложись, так тебе будет удобнее.
      Мамед послушно растянулся в кресле. Он был до предела возбужден и пожирал Фидан глазами. Она включила музыку и предложила ему большой стакан водки.
      – Что ты хочешь, чтобы я тебе сделала?
      – Все, что сама захочешь, – сказал Мамед, предвкушая небывалое наслаждение. Фидан двусмысленно улыбнулась.
      – В таком случае для начала я тебя привяжу.
      Она произнесла это с таким сладострастием, что он моментально согласился.
      Фидан достала из ящика стола ремни и закрепила ими ноги Мамеда.
      Затем поочередно привязала к креслу запястья.
      Она прибавила звук в проигрывателе. Затем взяла подушку, положила ее на пол и присела рядом с релаксационным креслом. Уверенными движениями она стала расстегивать его брючный ремень. Он застонал от счастья и закрыл глаза, когда она приспустила его брюки до лодыжек.
      – Ты знаешь, что это? – спросила она, вытянув правую руку.
      Она показала ему свое золотое кольцо в форме двух огромных когтей. Зеленый лак на ногтях еще больше подчеркивал их желтизну.
      Мамед улыбнулся.
      – Нет.
      – Это подделка одного древнего украшения. Иранская принцесса носила его в начале века.
      Но Мамеду было не до истории.
      – Поласкай меня, – прошептал он.
      В этот момент в дверь позвонили, долго и настойчиво.
      – Кто это? – спросил толстяк. Фидан пожала плечами.
      – Не знаю, но это не имеет никакого значения.
      Она медленно провела рукой по животу Мамеда. И бакинец испустил хриплый, жуткий, нечеловеческий вопль. Фидан с силой вонзила золотые когти в его тело – в самое чувствительное место.
      Мелик оцепенел, услышав этот вопль. Али продолжал нажимать на звонок.
      – Она убьет его! – крикнул Мелик. – Высадим дверь! Но дверь оказалась бронированной, и как они ни толкали ее, все было напрасно.
      – Надо вызвать Омегу – 8 и взорвать дверь, – отдышавшись, предложил Али. – Но зачем она его к себе заманила?
      – Она же не знает, что опоздала, что он уже все подписал, – ответил Мелик.
      Да, предосторожность Ефима Файнера обернулась против Мамеда
      Садуллаева. Али побежал к лифту.
      – Оставайтесь здесь. Я позвоню в полицию.
      Мелик вздрогнул от нового душераздирающего крика.
      Рука медленно поднималась вверх по животу, и оба когтя оставляли в нем глубокие борозды. Мамед дико кричал от невыносимой боли. Фидан проворковала:
      – Ты сам сказал, что я могу с тобой делать все, что захочу.
      Азербайджанец прохрипел:
      – Я все подписал сегодня утром… Ты уже ничего не сможешь изменить… Развяжи меня, гадина!
      Глаза Фидан сверкнули злобным огоньком.
      – Нет, Мамед, я могу еще тебя убить, – мягко сказала она. – Ты еще заплатишь за то, что подложил героин в машину Аси.
      Мамед не слушал ее. Он кричал, плакал, вопил от боли. Когти с новой силой вонзились в его плоть, еще глубже, чем в первый раз. Из ран выступила кровь, и Мамед потерял сознание. Фидан с удовлетворением смотрела на свою работу. Затем она поискала пульс своей жертвы. Она не хотела вызвать остановки сердца, пока он не заплатит сполна.
      Она вспомнила Мелика, и ею овладел новый прилив ненависти. Она бы предпочла, чтобы на месте Мамеда был этот блондин, чтобы это он кричал, корчась от боли.
      Удары в дверь усилились. Фидан встала, скинула сапоги и босиком подошла к двери, чтобы послушать. Вернувшись к Мамеду, она сказала:
      – Там Омега – 8, но они не смогут войти. Дверь бронирована и, кроме того, закрыта на железную перекладину.
      Фидан снова принялась за свою жуткую работу, которая доставляла ей такое удовольствие. Мамед продолжал кричать голосом обезумевшего от дикой боли человека.
      Собравшись на лестничной клетке, соседи наблюдали за полицейскими, пытавшимися выбить дверь.
      Крики, доносившиеся из квартиры, были невыносимыми. Хотелось заткнуть уши.
      – Что она с ним делает? – спросил капитан в красном берете.
      Мелик старался не думать об этом.
      – Надо взрывать, иначе она убьет его.
      Полицейский покачал головой.
      – Для этого нужно разрешение шефа полиции.
      – Может быть, все же попробуем гранатой?.. – предложил Али.
      – У меня нет гранаты, – ответил полицейский.
      Али посмотрел на Мелика.
      – Я попытаюсь найти.
      Расталкивая полицейских, он спустился по ступенькам, преследуемый кошмарными воплями Мамеда.
      Фидан всадила коготь в тело Мамеда еще глубже, и у него началась агония. Он то терял сознание, то испускал новые вопли, когда садистка доставала очередной нерв.
      Но она не останавливалась, не прекращала движение рук даже тогда, когда в лицо ей брызнула струя крови, лишь обтерлась небрежно и кое-как.
      Да, она не желала единственного: чтобы он слишком быстро испустил дух.
      Она вздрогнула от сильного взрыва. Едкий дым проник в квартиру.
      Фидан выбежала в коридор. В наружной двери зияло отверстие величиной с детскую голову, один из замков был сорван.
      Голос крикнул:
      – Немедленно откройте!
      Фидан злорадно улыбнулась: еще оставалась железная перекладина.
      Она вернулась в массажный кабинет, взяла шприц и наполнила его янтарной жидкостью. После этого подошла к Мамеду Садуллаеву, издававшему уже предсмертное хрипение… Лужа крови под ним увеличивалась на глазах.
      Как хорошо, о, как хорошо, они не успеют его спасти!
      Али вынул чеку из гранаты. Тремя прыжками он оказался на нижней площадке, где столпились полицейские и Мелик. Сержант попытался его остановить:
      – Это противоречит закону!.. Мелик резко обернулся и сказал:
      – То, что происходит внутри, тоже противоречит закону!..
      Квартал был осажден. Установленные на крыше соседнего здания прожекторы освещали последний этаж. Внизу стояла машина скорой помощи. Примчался Ефим Файнер. Вид у него был подавленный.
      И вот взрыв гранаты сотряс стены дома. Мелик потянул за рукав напуганного слесаря.
      – Пойдемте.
      Рабочий подошел к двери и просунул руку внутрь, пытаясь открыть заблокированный замок. Раздался щелчок. Неожиданно слесарь обернулся, побледнев.
      – Здесь еще перекладина.
      Он изогнулся, чтобы снять ее. Но в ту же секунду отдернул руку, покрытую двумя кровавыми царапинами. Фидан достала и его своими золотыми когтями.
      – Черт, с меня хватит! – выругался слесарь. – Открывайте сами.
      Мелик отодвинул его в сторону. И нечеловеческим усилием ему удалось снять перекладину. Дверь приоткрылась. Полицейские вслед за
      Меликом ринулись в квартиру.
      Фидан взяла приготовленный шприц, вонзила иглу в тело Мамеда и потянула на себя поршень. По телу Мамеда прошла судорога, и он застонал. Фидан выбросила шприц и наклонилась над его ухом.
      – Я сделала инъекцию кислоты в твой мочевой пузырь. Ты узнаешь все муки ада!
      Мелик первым вбежал в салон красоты и в ужасе застыл на месте.
      Запах крови, смешанной с мочой, был невыносим. Не говоря уже о зрелище, представшем перед его глазами. Молодой полицейский, вошедший за ним, отвернулся, и его вырвало.
      Но Фидан в комнате не было.
      Мелик знал планировку квартиры. Он поспешил в другую комнату и в дверях столкнулся с Фидан. Она бросилась на него, целясь золотыми когтями в его глаза, но он успел отскочить.
      – Не двигайтесь! – раздался возглас Али.
      Фидан молнией бросилась к закрытому окну и словно прошла сквозь стекло. Наружу и внутрь брызнули осколки.
      Толпа, собравшаяся на панели перед зданием, издала слитный крик ужаса…
      Санитары унесли на носилках Мамеда, который еще дышал, непрерывно стоная Мелик и Али сели в "Джип" и последовали за машиной скорой помощи
      Машина мчалась с включенной сиреной, распугивая торговцев апельсинами Мелик переживал состояние глубокого стресса.
      Каким бы испорченным человеком ни был Мамед Садуллаев, он не заслужил такой ужасной смерти. Как не заслуживает ее никакой человек на земле.
      Внезапно машина скорой помощи резко сбавила скорость. Али тоже затормозил. Они переглянулись усталыми взглядами. Значит, конец, все…
      Рима находилась в соседней с ним комнате. Она была в трауре.
      Но Мелик не думал о ней. Он еще раз перечитал телекс Ефима
      Файнера, посланный в ЦРУ: "Контракт подписан Операция закончилась смертью Мамеда Садуллаева. Он умер от сердечной недостаточности".
      В ЦРУ ценят только результат, а не само качество игры, так как спустя годы, переживания забываются, а результат остается…