Глава 21

Дождь все шел и шел, и потому команда уборщиков никак не могла толком привести в порядок парк. Наконец очередь дошла и до огромной кучи веток и кустов, которая возвышалась на целых пять футов. Трое мужчин, одетых в черные резиновые сапоги и прорезиненные желтые куртки, привезли с собой тачки и принялись убирать ветви. Через несколько минут все трое были покрыты грязью и глиной, так что уже и не различить было ни ярких курток, ни блестящих сапог. Один из уборщиков, Верной, швырнул очередной сук в тачку и твердо пообещал себе, что после этой ходки сделает перерыв и выкурит как минимум две сигареты.

И тут раздался крик. Верной обернулся и увидел, что самый младший из них, Сэмми, визжит, как девчонка, и дрожащим пальцем указывает на что-то, лежащее на земле. Первым около него оказался Гарри — третий рабочий. Гарри носил бифокальные очки с толстыми стеклами. Сейчас они были весьма основательно заляпаны грязью, и все же что-то он разглядел, ибо его крик слился с визгом Сэмми.

— Да что с вами такое? — рявкнул Верной, приближаясь к товарищам. И тут он увидел, что из земли торчит палец. Не веря своим глазам он присел на корточки и пригляделся получше: сомнений не осталось, это точно большой палец ноги со следами красного лака. От неожиданности и отвращения Верной плюхнулся в грязь. С трудом поднявшись на ноги, он крикнул: — Ничего не трогать! Теперь это место преступления, и полиция будет не в восторге, если мы тут что-нибудь испортим.

— Откуда ты знаешь, что это место преступления? — спросил Гарри, не в силах оторвать взгляд от пальца.

— Да ведь там внизу должно быть тело, ты, недоумок! А значит, здесь было совершено преступление. Ты что, телик никогда не смотришь? Там полиция первым делом натягивает вокруг места преступления такую желтую ленту, чтобы никто ничего не трогал… Сэмми, ради Бога, прекрати орать!

Сэмми вынул из кармана влажный платок и принялся утирать глаза:

— А разве мы не можем сами что-то сделать? Попытаться помочь ей?

— Ей уже никто ничем не поможет. — Верной печально качал головой.

— А вдруг это не настоящий палец? — сказал Гарри.

— Как это — не настоящий?

— Ну, есть же такие игрушки, пластиковые и резиновые. Может, это кто-то из студентов решил поприкалываться над нами.

Верной наклонился и еще раз осмотрел находку.

— Нет, это не пластмасса, иначе он бы блестел, — решительно заявил он. — И я вижу следы разложения. Только живое тело портится так быстро; резина сохранилась бы лучше. — Услышав звук, который произвел Сэмми, Верной недовольно сказал: — Ну-ка отойди. Полиция не будет в восторге, если ты заблюешь им все место преступления. И дыши глубже — тебе станет легче.

— А ты уверен, что там есть тело? — не сдавался Гарри.

— Не знаю и выяснять не собираюсь. Ты что, предлагаешь его подергать? Пусть полиция разбирается. Чем задавать дурацкие вопросы, сбегай к телефону и вызови полицию. А мы с Сэмми тут побудем.

— А нельзя по мобильному? Мне кажется, так будет быстрее.

— С ума сойти. Похоже, у любого скунса на территории Соединенных Штатов теперь есть мобильник.

— Про скунсов не знаю, а у меня есть. Год назад купил. Гарри расстегнул карман, извлек ярко-красный телефончик и набрал 911.

Глава 22

Риган даже в голову не приходило, что такое возможно. Детектив Бьюкенен просто вошел в ее кабинет и объявил, что в течение трех ближайших недель — или пока убийцу Суини не поймают — он будет ее телохранителем. Выглядел он как всегда: немного растрепанным и чертовски сексуальным. И все же Риган такая перспектива показалась ужасной. Как это так — целый день за ней тенью будет следовать чужой человек… Однако детективу явно было глубоко безразлично, что она чувствует или думает по этому поводу.

— Разве вы не должны вести расследование и искать убийцу? — спросила девушка.

— Его ищет детектив Уинкотт, — отозвался Алек. — А меня прикрепили к вам.

Риган расстроилась. Наличие телохранителя подтвердило обоснованность ее смутных страхов. Кроме того, она все утро безрезультатно набирала номер Корди и ужасно беспокоилась за подруг.

— Я помню, что вы говорили мне о детективе, который возглавляет расследование. Но я пока с ним не разговаривала… А вы… вы ведь были здесь совсем недавно. Честно сказать, с того момента, как вы ушли, у меня не было ни одной свободной минутки. От всего, что случилось, голова идет кругом. Я хочу побыстрее закончить дела и…

— Посидеть и подумать?

— Да.

— Нет проблем.

Он снял галстук, сунул его в карман пиджака. Пиджак повесил на спинку стула и решительно направился к дивану.

— А что случится через три недели? — спросила Риган, наблюдая, как он устраивается на диване и закатывает рукава рубашки.

— А?

— Вы сказали, что будете моим телохранителем три недели. А что случится потом?

— Я решил сменить работу и уехать из Чикаго. Срок наступит как раз через три недели. Но вы не волнуйтесь: если к тому моменту дело не будет закрыто, вам дадут другого охранника. А пока за вами буду присматривать я.

— А кто принял это решение?

— Это важно?

— Важно.

— Хорошо.

— Что хорошо? Кто принял это решение? — Риган решила настоять на своем.

— Лейтенант Льюис.

— А меня никто не хочет спросить, что я думаю по этому поводу? Или у меня вообще нет права голоса в этом деле?

— Честно говоря, нет у вас права голоса. — Он улыбнулся, чтобы смягчить окончательность ответа, и взял со столика свежий номер «Форбс». — Нравится вам или нет, но я останусь тут.

Риган не могла представить себе, что сможет работать, если этот человек будет все время находиться рядом. Как прикажете сосредоточиться, если в комнате постоянно находится чужой и чертовски привлекательный мужчина. Она не успела придумать, что бы такое ему возразить, как телефон на столе зазвонил. Одновременно послышался звонок мобильного из кармана пиджака, и Алек полез за трубкой.

Риган ответила на звонок и тут же поморщилась. Это оказался Питер Моррис — человек, которому отказали в получении гранта. Он был ужасно рад, что может наконец поговорить с ней, а не с помощником.

— Это просто здорово — говорить лично с вами, особенно после того, как я столько раз общался с вашим туповатым ассистентом. Только представьте, он меня попросту отфутболивал. Но я знаю, что вы не виноваты в том, что выплаты фанта были задержаны, и я не сержусь на вас. Думаю, произошла какая-то путаница, да? Видите ли, — продолжал он, прежде чем Риган успела вставить хоть слово, — моя работа очень важна, мне нужны деньги, и в прошлом году мне дали четко понять, что если я удовлетворяю условиям получения гранта, то выплаты возобновляются автоматически каждый год. Так что я все еще в списках. Знаете, я могу подъехать прямо сегодня вечером. Вы как раз успеете выписать чек.

— Вы неверно оцениваете ситуацию, мистер Моррис. Информация, которую получают все претенденты, предельно ясна. Не существует автоматического возобновления выплат. Каждый год мы заново оцениваем результаты работы, и должна сказать, что в вашем случае именно я настояла на отмене гранта.

Человек на другом конце несколько растерял свою жизнерадостность, но все еще отказывался поверить в поражение:

— Этого не может быть. Вы должны понимать, насколько важна моя работа. Вы не можете мне отказать!

— Мистер Моррис… Но он не слушал:

— Я знаю, что вы собираетесь сказать дальше. Ваш ассистент уже сто раз повторил мне, что я могу вновь подать заявку на грант в будущем году. Но общественному центру нужны деньги именно сейчас! Сейчас, а не когда-нибудь потом. Это просто нечестно — взять и все отобрать… Поэтому, я уверен, что вы все же выпишете чек…

Риган решила, что разговор пора заканчивать:

— Вынуждена повторить, что выплаты в этом году прекращены и возобновление их невозможно. Скажу вам больше — не стоит тратить свое и мое время, заполняя заявку на грант в следующем году.

Она услышала, как он задохнулся то ли от возмущения, то ли от разочарования, и быстро повесила трубку. Подняла глаза и наткнулась на вопросительный взгляд детектива.

— Генри был прав, — вздохнула Риган. — Этот человек категорически не желает воспринимать отказ.

Она передала свой разговор с Моррисом, и Алек сказал:

— Я сообщу Уинкотту об этом человеке и посоветую присмотреть за ним.

Быокенен встал, потянулся и надел пиджак.

— Вы уходите? — спросила Риган.

— Да, и вы тоже. — Он улыбнулся. — Вас ждет полицейский художник. Будем надеяться, что вы найдете с ним общий язык и сможете составить портрет, имеющий сходство с человеком, который вас преследовал.

— Хорошо.

— Неужели вы не станете спорить или хотя бы возражать?

— Конечно, нет, я же понимаю, как это важно.

Риган подхватила сумочку, и они с детективом были уже у двери, когда включился факс.

— Вы ждете важное письмо и хотите задержаться, или оставим это до нашего возвращения? — спросил Бьюкенен.

— Не думаю, что это действительно важно, — сказала Риган, но тем не менее она уже шла к столу. — Знаете, в наши дни мало кто пользуется факсом, все больше электронной почтой.

Она нерешительно взглянула на детектива, чтобы проверить, не раздражает ли его задержка. Но Алек застегивал верхнюю пуговицу на рубашке и являл собой образец олимпийского спокойствия.

— Давайте все же подождем, — сказала Риган. — Вдруг это что-то нужное. Верхний лист уже прошел.

— О'кей. — Бьюкенен шарил по карманам в поисках галстука.

— Он на полу около дивана.

— Кто?

— Ваш галстук. Выпал из кармана на пол.

— Спасибо.

Риган повернулась к столу. Первый лист прошел. Графа отправитель была пуста, но в следующей строчке темнели слова. Она взяла лист и не веря своим глазам поднесла его к свету. Холод побежал по спине, подбираясь к сердцу, — на бумаге четко выделялись слова: «Список тех, кого ты хочешь убить».

— Я хочу? Список… Господи помилуй!

И только тут она поняла, что происходит. Убийство детектива Суини обрело смысл. И от этого Риган стало страшно — так страшно, словно она оказалась вдруг на месте судьи, который выносит смертный приговор, не будучи уверенным в виновности подозреваемого. Она сделала шаг от стола и покачнулась. Отчаянно зажмурилась и затрясла головой, повторяя:

— Этого не может быть! Нет, нет… так не должно быть… Алек услышал панику в ее голосе и тут же оказался рядом.

Вынул листок бумаги из ослабевших пальцев, и вдруг факс заработал снова. Тем временем Бьюкенен прочел вслух то, что было написано под заголовком:

— «Прости, не могу приписать себе честь исполнения этого желания. Я опоздал. Она попала в морг прежде, чем я сумел до нее добраться, — сердечный приступ. Но я все же взял на себя смелость вычеркнуть ее из твоего списка».

Едва закончив, Алек бросился звонить Уинкотту. Единственной возможной зацепкой оказался номер отправителя. Вся остальная информация была заблокирована.

— Я понял, и мы уже начали действовать, — отозвался Уинкотт. — Увидимся в участке.

Алек услышал, как он начал отдавать распоряжения, и повесил трубку.

Потом повернулся к Риган и резко спросил:

— Что это за список такой, и почему я о нем ничего не знаю? Но Риган не отвечала. Она ломала пальцы, с ужасом глядя на то, что появляется из факса. Это опять была фотография: мертвая женщина лежит на металлическом столе. Лицо ее было пепельно-серым, но удивительно спокойным.

Расширенными от ужаса глазами Риган всматривалась в это лицо, лихорадочно пытаясь вспомнить, где она видела эту женщину прежде.

— Этого не может быть…

— Расскажите мне. — Алек стоял рядом, ожидая, пока она придет в себя настолько, что сможет говорить.

— Я знаю ее… Она работает продавщицей в магазине Дикерсона на Мичиган-авеню. Я заходила туда пару недель назад, чтобы купить лосьон для тела.

Риган вдруг почувствовала, что ноги не держат ее. Колени буквально превратились в желе. Она схватилась за край стола и сделала несколько глубоких вздохов. Голова кружилась, и разум отказывался воспринимать происходящее.

— У нее был бейджик с именем… как же… мисс Пэтси, да.

— Вы запомнили ее имя?

— Она была груба, так груба со мной, что я растерялась. Может, у нее выдался тяжелый день и нельзя было так сурово судить ее… а теперь она умерла.

— Вам плохо? — Бьюкенен с тревогой смотрел на Риган. Цвет ее лица и то, как судорожно она глотала воздух, заставили его подумать о подходящей посуде.

— Вас тошнит?

— Нет. Мне плохо, потому что это я во всем виновата.

— Глупости. Вы не можете быть виноваты. К тому же если тот маньяк написал правду, женщина умерла от сердечного приступа.

Но Риган не слушала его. В голове билась одна мысль: «Что я наделала! Что я наделала!!!»

— Риган?

— Вы же прочли записку! Если бы она не умерла от сердца, он убил бы ее. Он ведь за этим и искал ее!

— Как бы то ни было, вы ее не убивали.

Теперь ее лицо из бледного сделалось серым. Даже губы потеряли всякий цвет. Опасаясь, что девушка может потерять сознание и упасть, Алек подошел поближе. «Если что — успею поймать, чтобы хоть не разбилась», — думал он, внимательно наблюдая за Риган.

— Я вписала ее имя в список, — прошептали бескровные губы.

— Что вы сделали? — Он решил, что ослышался.

— Список жертв… тех, кого я хотела убить. Я сама его написала.

Глава 23

Риган Мэдисон вынуждена была признать, что детектив Бьюкенен действительно крутой парень. И прекрасно умеет скрывать свои мысли и чувства. Она не заметила бы, что взгляд его стал чуть тверже и холоднее, если бы не смотрела в момент признания прямо ему в глаза. Однако девушка не сомневалась, что с этой минуты является подозреваемым номер один для полиции в целом и для детектива Бьюкенена в частности. «Странно, что он тут же не надел на меня наручники и не зачитал права», — отстраненно подумала она.

Впрочем, даже если бы это случилось, Риган не удалось бы испугаться и расстроиться еще больше. Ее тревога и страх достигли максимума, и она никак не могла собраться с мыслями и заставить себя рассуждать здраво. Единственное, о чем она смогла подумать, — скоро ли вернется Генри? Тогда она написала бы ему записку, поручив связаться с Сэмом Болдуином, одним из трех юристов, которые работали исключительно на семью Мэдисон и занимались как отелями, так и личными проблемами семейства. Бедненький Генри, он будет шокирован, узнав, что ей понадобились услуги адвоката. Спенсер даже придумал шутку по поводу того, что трое адвокатов — это личная гвардия Уокера. Так уж получалось, что Уокер — самый беспокойный и бесшабашный — чаще всего нуждался в услугах защитников. А теперь, кто бы мог подумать, адвокат понадобился Риган Мэдисон. У Сэма и остальных будет шок, думала она, следуя за детективом в его машину. По дороге в участок Риган пыталась объяснить ему суть упражнения, которое доктор Шилдс придумал для своих студентов.

Объяснения получались сбивчивыми, потому что у Риган то и дело перехватывало дыхание от страха. И нужно сказать, что сейчас она боялась не того сумасшедшего, что писал ей записки и присылал страшные снимки, а того, что сидел рядом и крутил руль так, словно он был на дороге в гордом одиночестве. Когда Алек очередной раз на повороте обошел пару машин и на полной скорости чуть не вылетел на тротуар, Риган решила, что ее долг сказать этому детективу, что он водит как полный псих.

— Вы шутите? — Он позабыл про дорогу и уставился на нее. — Вы же сестра Уокера Мэдисона. Вот кто единственный настоящий псих среди водителей.

Некоторое время он рулил молча, обдумывая услышанное про экзерсисы доктора Шилдса. Потом спросил:

— А что вы имели в виду, когда сказали, что один из телохранителей по-прежнему наблюдал за вами. Вы сделали что-то, привлекшее его внимание, и с тех пор он не спускал с вас глаз?

— Нет. — Она покачала головой. — Просто с того момента, как я вошла в зал, он уставился и больше уже не спускал с меня глаз. Это-то и было самым странным. Я ровным счетом ничего такого не делала. Вела себя как все.

Алек промолчал. Лично ему поведение охранника отнюдь не казалось странным. Риган Мэдисон чертовски красивая женщина, и даже он сам все время вынужден напоминать себе, что не стоит откровенно пялиться на нее. Должно быть, охранник не смог совладать со своими мужскими инстинктами и таращился на красотку.

— Я могу доказать, что все это так и было, — сказала Риган.

— Что именно вы собираетесь доказывать?

— Что я это не выдумала… ну, это упражнение доктора Шилдса. У Софи в сумочке был диктофон, и она сидела очень близко, так что запись получилась довольно приличная. Можете послушать.

— Я так и сделаю.

— Сначала я вообще не собиралась делать это дурацкое упражнение, но потом Шилдс сказал, что, когда время, отведенное на составление списка закончится, он пройдет по рядам и проверит, всели написали имена. И тогда я решила, что он сам напросился. Вопрос был поставлен так: «Есть ли рядом с вами люди, без которых наш мир стал бы лучше?» Ну, я и решила, что он сам относится к данной категории.

— И вы его тоже вписали в список?

— Да.

— Сколько всего имен вы написали?

— Шесть… нет, пять.

— Вы уверены?

— Да-да, пять. — Господи, кажется, она не успела дописать последнее?

— Хорошо. Итак, это были: Шилдс, детектив Суини, та женщина из магазина… мисс Пэтси. Кто еще?

— Телохранители.

— Ага.

— Обычно я не бываю такой кровожадной.

— Я так и подумал. — Он ухмыльнулся.

— Боже, мне кажется, тот прием был лет сто назад… потом столько всего случилось… операция и вообще. А тот список…

— Да, что с ним?

— Я должна была бросить его в огонь, как сделали все остальные, но мой телефон зазвонил, и мне пришлось выйти, а когда я вернулась, это упражнение уже закончилось, и Шилдс перешел к другому. Корди назвала его следующий тренинг практикумом самолюбования.

— А в чем он заключался?

— Не знаю, я уже не слушала. Я пошла за машиной. На парковке за мной погнался тот человек, я упала и выронила свои вещи. Там, на земле, остался не только телефон, но и папка с бумагами… и со списком.

— Расскажите мне подробно, что именно было в той папке. Риган уставилась перед собой, пытаясь вспомнить. Так, нужно представить себе: вот она держит на коленях ярко-синюю папку, открывает ее…

— Там был блокнот, в котором я писала список… данные о Шилдсе… фотографии. На одной из них я писала, что мне нужно сделать. Вроде памятки… по работе.

— Вам придется припомнить эти заметки во всех подробностях и изложить это письменно для детектива Уинкотта.

— Но зачем?

— Эти записи остались в папке, которая попала в руки сумасшедшего. Мы должны знать, что именно там было.

Риган отнюдь не была уверена, что сможет припомнить точно, что именно писала на той фотографии. Остаток пути прошел в молчании, пока она раздумывала об этом.

Бьюкенен припарковал машину возле участка, открыл Риган дверь и, когда они переходили дорогу, держал ее за руку.

— Сегодняшний день будет долгим и нелегким, — мягко сказал он. — Все, что вы рассказали мне, вам придется повторить детективу Уинкотту.

И не один раз, добавил он про себя. Уинкотт обожает задавать один и тот же вопрос по три раза.

— А вы что будете делать? — спросила она робко.

— Я займусь текучкой — телефонные звонки и бумаги. Когда вы закончите, Уинкотт даст мне знать.

— Мне не нужен телохранитель.

— Вы не правы. Сейчас охрана вам нужна, я уверен в этом.

— Тогда я могу нанять…

— Послушайте, от вас тут ничего не зависит. Я останусь рядом независимо от того, сколько еще человек вы наймете на службу. Это решение зависит не от вас и не от меня.

Риган поняла, что спорить бессмысленно, и замолчала. Она выглядела удрученной, и Алек, бросив взгляд на ее расстроенное личико, сказал:

— Не расстраивайтесь так, Могло быть и хуже.

— Как это?

— Вы могли написать не пять, а десять имен. Или пятнадцать. А сколько написала ваша подруга Корди?

— Семь.

— Вот видите. — Они уже поднялись на второй этаж. — Ваша подруга оказалась более кровожадной. Так что не стоит убиваться. Вы лучше…

— Все это было бы хорошо, если бы не одна деталь. Она написала имена семи гномов, которые дружили с Белоснежкой, помните?

— Вы шутите? — Он расхохотался. — А что она имеет против семи гномов?

— Да ничего, наверное. — На ее губах промелькнуло подобие бледной улыбки.

— Это впечатляет, — протянул детектив, открывая одну из многочисленных дверей и пропуская Риган вперед.

— Что именно? Что у моих подруг хватило ума написать вымышленные имена, а у меня нет?

— Нет, я имел в виду гномов. Неужели Корди вот так сразу вспомнила имена всех семерых? Я могу назвать только четырех: Соня, Молчун, Весельчак и Шипучка.

— Шипучка — это напиток, а не гномик.

— Да? А, тогда я, наверное, имел в виду Шнапса.

— Опять не попал. — Она улыбнулась и спросила: — Вы пытаетесь меня развеселить, да?

— Ну, может, немножко.

— Почему?

— Потому что у вас такой вид, словно я веду вас на расстрел. Знаете, мы тут уже с месяц как ввели мораторий на это дело — шумно, грязно, знаете ли. Так что мне хотелось бы, чтобы вы чуть-чуть взбодрились. Кроме того, как я уже сказал, вам понадобятся силы, ибо этот день будет долгим.

Когда он открыл очередную дверь, за которой оказался точно такой же коридор, Риган вздохнула. Это не полицейский участок, а лабиринт какой-то. Надо было принести с собой хлеб и кидать крошки на пол, как делал Мальчик-с-пальчик. Иначе ей никогда отсюда не выбраться.

— А куда мы идем? — неуверенно спросила она.

— В кафетерии. Я сказал Уинкотту, что мы его там подождем.

— А как же художник?

— Это будет номер два в вашей повестке дня.

Наконец они вошли в комнату, которая и называлась кафетерием. Риган с интересом огляделась. Она ожидала чего-то в духе многочисленных телевизионных фильмов из жизни полицейских: решетки на окнах и облезлые стены. Но комната оказалась просторной, чистой и явно недавно отремонтированной.

Алек отодвинул стул, и девушка села. Он вдохнул запах ее духов и с удовольствием подумал, что пахнет она чудесно.

— Принести вам что-нибудь?

— Воды, пожалуйста.

В помещении все еще чувствовался легкий запах краски. Стены выкрашены в довольно яркий — может, чуточку слишком яркий — бирюзовый цвет. Два больших стола и стулья выглядели абсолютно новыми. Алек заметил, с каким выражением Риган смотрит на стену.

— Хочется темные очки надеть, да? — хмыкнул он.

— А кто выбирал цвет?

— Не знаю. Никто не признается.

В углу стоял новенький холодильник, за стеклянной дверцей виднелись банки и бутылки с прохладительными напитками. Алек принес девушке воду и сел напротив. Подвинул к ней блокнот и ручку, лежавшие на столе.

— Вы можете начать прямо сейчас. Напишите имена, которые были в вашем списке жертв.

Список жертв. Сердце Риган опять сжалось от ужаса. Боже, как она оказалась замешанной в такую страшную историю. Она быстро написала имена. Телохранителей обозначила как А и Б, так как не знала настоящих фамилий. Потом подвинула блокнот Алеку.

Он взглянул на список и, двигая блокнот обратно, сказал:

— Хорошо, а теперь воспроизведите записи, которые вы делали для себя, пока Шилдс говорил. Помните, ваши деловые заметки.

Риган вздохнула. Легче сказать, чем сделать. Она попыталась сконцентрироваться и вспомнить, что же занимало ее мысли в тот день. Так, Эмили Милан. Точно, она собиралась выяснить отношения с помощницей Эйдена. Что же еще? Ах да, Питер Моррис. Как можно было забыть. Она хотела поговорить о нем с кем-нибудь из службы безопасности. Что еще? Или кто-то еще? Успела ли она записать что-нибудь, помимо этого?

Не замечая, она постукивала туфелькой по линолеуму. Стук становился все чаще и чаще, и Бьюкенен сказал:

— Не нужно нервничать.

— Ничего я не нервничаю. — Это была неправда, и он это понял.

Потом Риган сообразила, что движения выдают ее, и усилием воли заставила себя остановиться.

— Может, я и правда немного волнуюсь, — сказала она, виновато улыбнувшись, и протянула ему блокнот с записями.

Он быстро пробежал строчки глазами, но ничего не сказал. Девушка изо всех сил пыталась вспомнить, что еще она писала на листках из синей папки. Вдруг она забыла кого-то из списка? Нет, не может быть. Помнится, имя Эмили напрашивалось туда, но она просто не успела сделать запись.

Риган подняла глаза и взглянула на сидящего напротив детектива. Какой все же интересный мужчина. Загадочный и полный противоречий. С одной стороны, его галстук повязан не слишком ровно, пиджак хорошего качества, но изрядно помят, а мужественный подбородок порядком оброс. А с другой стороны, у этого человека безупречные манеры, прекрасное чувство юмора и он явно получил очень приличное образование — все это как-то не очень согласовывалось в ее понимании с буднями полицейской работы. А уж когда он смотрит на тебя и улыбается, невозможно не почувствовать его притягательность, некий мужской магнетизм.

«Так, что-то я отвлеклась», — сказала себе Риган. Но сил возвращаться к мыслям о списке не было, и она сказала:

— А я видела вас в кабинете лейтенанта Льюиса в тот день, когда приходила сюда поговорить с лейтенантом Суини.

— Я тоже вас видел.

— Правда? — Она искренне удивилась.

— Угу.

— Я заметила, что лейтенант… он кричал на другого офицера. Сказать точнее, орал. Честно говоря, я никогда прежде не видела, чтобы человек так себя вел… В смысле, чтобы кто-то так разговаривал с подчиненным. И мне ужасно не понравилась манера общения вашего лейтенанта.

— Он хотел уволить офицера.

— А вы его защищали.

— Как вы догадались? — Алек улыбнулся.

— Не знаю. Просто видно было, что вы спорите с лейтенантом, хоть я и не могла слышать слова. В отличие от вашего начальника вы голос не повышали. Мне было неприятно, потому что показалось, что он… лейтенант Льюис… унижал того офицера.

— Нет, — покачал головой Бьюкенен. — Он пытался, но у него не вышло. Офицер знал, что ни в чем не виноват, поэтому держался молодцом… Как получилось, что мы с вами об этом вообще заговорили?

— Я… — Риган отвела глаза, — я хотела и лейтенанта Льюиса вписать в список.

— Но вы этого не сделали? — Он изо всех сил старался сдержать смех.

— Нет. Честно сказать, я просто не успела. Зазвонил мой мобильный, и я быстро вышла из зала. Но если бы меня не прервали… я наверняка вписала бы его. Просто подумала, что вам нужно об этом знать.

— На вашем месте я бы не стал рассказывать об этом детективу Уинкотту.

— Но почему?

— Это жестоко. Показать человеку, что его ожидало, подать надежду — и тут же все отобрать.

— Но я не написала имя!

— Это я и имел в виду, когда сказал, что вы отберете у детектива надежду на лучшее.

Глава 24

Наконец Риган рискнула задать вопрос, который давно вертелся на языке:

— А почему вы уезжаете из Чикаго?

— Это долгая история.

— А куда?

— Обратно в Бостон. Я вообще-то оттуда родом.

— У нас там есть отель…

— Я знаю.

Он не стал ничего объяснять, а Риган не решилась расспрашивать. Дверь открылась, и они оба повернулись на звук. Вошел детектив Джон Уинкотт и немедленно уронил какие-то бумаги. Наклонился, чтобы их поднять. На самой макушке заблестела круглая и недвусмысленная лысина. Напарник Уинкотта не уставал повторять во всеуслышание, что Уинкотт очень болезненно относится к своей лысине; именно поэтому все, кому не лень, дразнили его постоянно. Ему даже придумали новое прозвище — Отец Тук, намекая на монаха с тонзурой, персонажа легенд о Робин Гуде. Спасало Уинкотта только его исключительное чувство юмора.

Риган решила, что он похож на бухгалтера. Возможно, ассоциация была навеяна замученным видом детектива и кипой документов. Сверху лежала тетрадь, похожая на гроссбух, из нее в разные стороны торчали листочки и закладки. Потом она заметила наплечную кобуру и со вздохом напомнила себе, что это не бухгалтер и он пришел допрашивать ее, Риган. Девушка подумала, что на самом деле этот полицейский очень даже симпатичный, только невероятно усталый: круги под глазами и землистый цвет лица старили его на несколько лет.

— Простите, что заставил вас ждать, — начал детектив. Алек представил его девушке. А потом сочувственно заметил:

— Ты выглядишь еле живым.

— Да? — деланно удивился тот. — Должно быть, это потому, что я пропустил свой сеанс в СПА.

— Прости. — Бьюкенен хмыкнул. — Я не спросил: как малыш?

— У нашей младшенькой режутся зубы, — устало пояснил Уинкотт для Риган. — Ей это не слишком нравится. А потому мы с женой уже забыли, когда нормально спали в последний раз.

— Я слышал, иногда виски неплохо помогает, — заметил Алек.

— Пробовал, но у меня потом такое похмелье с утра…

— Я имел в виду, для ребенка. Говорят, надо немножко виски втереть в десны. Это вроде как обезболивает.

— Никогда не слышал, — с сомнением протянул Джон. — А если ей понравится? Привыкнет и станет требовать увеличить дозу! Ты хочешь, чтобы я начал спаивать своего ребенка? Нет уж.