Бесценная картина кисти Леонардо да Винчи, считавшаяся уничтоженной во время войны, чудом появляется в Мексике. ФБР отправляет искусствоведа Тони Хоукина, с проверить подлинность полотна. Но поездка, поначалу казавшаяся отпуском за счет правительства, обернулась для него безумной эскападой. Будто в кошмарной комедии ошибок Хоукин удирает от полиции, преследующей его по подозрению в убийстве, но то и дело натыкается на профессиональных агентов из Италии, Израиля и Германии. И только нелепые, нелогичные действия помогают агенту-дилетанту с честью выбраться из смертельной западни.
      Тихого, скромного искусствоведа Тони Хоукина, довольного своей работой в качестве менеджера книжного киоска в Вашингтонской Национальной галерее, переводят на работу в ФБР, якобы для организации сувенирного киоска. Но вскоре выясняется истинная причина этого перевода. Он должен установить подлинность бесценной картины Леонардо да Винчи, считавшейся погибшей при бомбардировке Италии во время Второй Мировой войны. Так он оказывается втянутым в пародийную, но смертельно опасную игру, разворачивающуюся среди экзотических мексиканских пейзажей. Гибели партнера Тони разрывает важное звено в цепи его контактов, он обвинен в убийстве и вынужден спасаться бегством. Жалкий дилетант мало-помалу становится центральной фигурой в игре, разворачивающейся между секретными службами США, Израиля, Италии, нацистскими преступниками и полицией Мексики.
 
      Перевод с английского Александра Филонова
 
       Антони Берджессу с благодарностью

      С точки зрения голубя, каковым в нашей родной столице просто несть числа - раскормленного, разжиревшего на попкорне и крошках от сэндвичей туристов, - Национальная галерея выглядела точь-в-точь как всегда. Беломраморная, сводчатая и внушительная - самое подходящее вместилище для чудеснейших произведений искусства со всего света, выставляемых на потеху американским гражданам. Именно тут потные сыновья Канзаса, Калифорнии, Техаса и Мейна искали долгожданное убежище от парилки и слепящего сияния вашингтонского лета, топтались с изумленно распахнутыми глазами перед мясистыми необъятными телесами рубенсовских матрон, шаркали с остекленевшими взорами мимо роскошеств импрессионистов, не догадываясь, что в эту самую минуту среди них разыгрывается человеческая драма.
      Если бы их внимание не блуждало где-то далеко, они могли бы заметить человека, стоящего рядом с книжным киоском, на лицо которого то и дело набегала тревожная тень, как ни старался он отогнать ее профессиональной улыбкой. Худой, среднего роста, загорелый, с черными как вороново крыло волосами, с чуточку великоватым носом, впрочем, не лишающим его внешность приятности; одетый в тщательно отглаженный, неброский бежевый костюм; аккуратно завязанный галстук весьма сдержанной расцветки; стоял он выпрямившись, но без напряжения, сцепив руки за спиной, как хозяин всего, что видит - впрочем, именно так оно и было.
      - Мистер Хоукин, - засеменила к нему пухленькая розовенькая девушка, неся перед собой на вытянутых руках толстую книгу. - Джентльмен хочет вот эту, но ценника на ней нет…
      - "Рисунки Дега", второе издание, восемь девяносто пять плюс налог.
      Поразившись его дару помнить абсолютно все, она закатила глаза, плававшие за толстыми линзами, будто рыбы в аквариуме, выдохнула благодарность и поспешила к покупателю. С виду все идет как следует: открытки, книги, репродукции и слайды бойко распродаются; а на предметы, имеющие хоть какое-то отношение к Энгру, спрос прямо-таки ажиотажный - да и чего ж еще ждать, если наверху проходит экспозиция его римских набросков из частных коллекций; но упомянутому ажиотажному спросу мастерски противопоставлен предварительный заказ на широкий ассортимент сувениров и изданий о творчестве Энгра, так что полки не пустеют, а барыш растет. И все же, несмотря ни на все это, все явно идет не так, как следует, что подтвердил мимолетный взгляд, брошенный Хоукином на крепко сложенного мужчину в черном костюме. Разглядывая с показным интересом репродукции работ Фрагонара, тот на самом деле не спускал глаз с Хоукина, на миг встретившегося с взглядом глубоко посаженных глаз и поспешно отвернувшегося; воспоминание о холодном взгляде этих самых глаз и совсем уж ледяном голосе субъекта, слышаном нынче утром, снова изгнало улыбку с губ Хоукина.
      - Будьте в полдень, - изрек субъект, ничего более, и молча двинулся вдоль полок.
      Первым делом Хоукина охватил гнев: да кто такой этот незнакомец, чтобы являться сюда и разговаривать в подобном тоне?! От киоска было рукой подать до комнаты охраны и ее начальника Легри, как сыр в масле катавшегося там в складках жира, не давая им обвисать посредством обильного завтрака, увенчанного чашкой кофе с пирогом.
      - Вот и будь на месте, - наказал Легри своим маслянистым голосом. - Ежели тебе велено там быть, вот и будь. Я его знаю. Он из правительства.
      Правительство. Собственно говоря, все они здесь государственные служащие, но слово "правительство", возглашенное столь уважительным тоном, означает нечто высшее, агентство более высокого порядка, визит весомого авторитета. Так что Хоукин ждал, и это сказывалось на его расположении духа отнюдь не лучшим образом. Обычно миролюбивый, более-менее довольный своим надежным положением и получающий наслаждение от работы индивидуум, сейчас он был грубо выбит из умиротворенного настроения и отнюдь не радовался этому. Все утро человек их правительства держался на виду, то и дело проявляя больше интереса к менеджеру, нежели к выставленным товарам, а его глаза, смахивающие на перископы, полускрытые нависающими кустистыми бровями, источающие ощущение пронзительной мощи, постоянно тревожили Хоукина и мало-помалу заставили его погрузиться в тревожные раздумья о том, в каких таких тайных преступлениях он повинен. Ближе к полудню он чуточку развеялся, устраняя неисправность одного из кассовых аппаратов. Но едва отвернувшись от кассы, он заметно вздрогнул, обнаружив, что тяжеловес стоит в каком-то футе от него.
      - Ваш кабинет, - лаконично бросил тот, и Хоукин в молчании пошел первым, чуть ли не радуясь, что этот момент наконец-то настал.
      - Сигарету? - спросил он в кабинете, пододвигая пачку через стол. Собеседник мрачно покачал головой, так что Хоукин вернул пачку, извлек сиагрету и закурил сам. - Итак, чем могу служить?
      - Мое удостоверение. - Незнакомец вытянул руку и откинул клапан кожаного портмоне точным, отработанным движением, знакомым любому человеку, хоть раз смотревшему телевизор, продемонстрировал сверкающую бляху и почти тотчас же захлопнул портмоне. - Дэвидсон, Федеральное Бюро Расследований. Нахожусь здесь по делу величайшей важности.
      Несмотря на внешнее спокойствие Хоукина, его подсознание тут же выдало на-гора целый ряд потенциальных преступлений - нарушения правил дорожного движения, проезды на красный свет, бездумные плевки на тротуары. Да нет, что за глупости, агент не мог заявиться сюда ради подобных пустяков. Ведь ФБР занимается только серьезными правонарушениями, а? Но эта мысль лишь пополнила мысленный вернисаж злодеяний стремительно несущейся вереницей ужасающих видений: похищенные дети, взорванные самолеты, угнанные автомобили, мчащиеся из штата в штат. В чем же таком он повинен?
      - Вы не против, если я взгляну на значок еще раз? - осведомился Хоукин. Ближайшее рассмотрение бляхи из тяжелого золотистого металла, с глубоко выгравированными словами "ФЕДЕРАЛЬНОЕ БЮРО РАССЛЕДОВАНИЙ" и цифрами "32786" не помогло ни в малейшей мере, и провожая ее взглядом во второй раз, он не продвинулся вперед ни на шаг. - Позвольте поинтересоваться, что привело вас ко мне, мистер Дэвидсон? Быть может, это касается кого-то из персонала? - Хоукин просто уповал на это.
      Не придав этому слабому гамбиту ни малейшего значения, фэбээровец извлек из внутренного кармана стопку бумаг, поднес к свету и принялся читать ледяным тоном, будто на суде.
      - Хоукин, Антонио. Родился двадцать пятого декабря одна тысяча девятьсот сорокового года в резервации апачей Койотеро, Белая гора, штат Аризона. Отцовское имя Брат Ястреба* в официальном порядке изменено на Хуан Хоукин в одна тысяча девятьсот сорок четвертом в Палм-сити, штат Калифорния. Посещал начальную школу Саннислоуп, Государственный колледж Сан-Диего, каковой окончил в звании бакалавра искусств, специализация - история изобразительного искусства. Служба в армии Соединенных Штатов с шестьдесят второго по шестьдесят четвертый, демобилизован в звании техника пятого класса, федеральный служащий с одна тысяча девятьсот шестьдесят пятого до текущего момента, в настоящее время менеджер книжного киоска в Национальной галерее, Вашингтон, округ Колумбия, холост, ближайший родственник тетя с материнской стороны Мэгги Светлячок, группа крови первая, резус-фактор отрицательный.
      ____________________
      * Hawk Brother - откуда и фамилия Хоукин (haw, kin - родственник, ястреб). - Здесь и далее: прим. перев.
 
      Агент внезапно смолк, и Тони, подавив желание выкрикнуть "Невиновен!", просто поинтересовался:
      - Стоят ли за этим какие-нибудь конкретные основания?
      Дэвидсон угрюмо кивнул.
      - Вы были избраны для задания.
      - Что вы имеете в виду?!
      - Возможность послужить отчизне посредством служения своему Федеральному Бюро Расследований. Вам наверняка будет приятно услышать, что в окончательном сокращенном списке было семь фамилий, а Он… - это слово агент возгласил с благоговейным придыханием. -… Он избрал вас Сам, тотчас же, как человека, наиболее квалифицированного для служения на этом посту. Не только лояльного американца, а американского американца, одного из коренных жителей, а также представителя национальных меньшинств.
      Пока агент говорил, тревога почти покинула Тони. Итак, ни о каких преступлениях не было речи, нечего было драпать, когда никто не преследует, в биографии не было ничего бросающего на него тень, все это дело перешло из разряда пугающих в таинственные и мало-помалу облекается в одежды абсурдных.
      - Вы все еще не сказали мне, на какое задание меня прочат.
      - Вовсе не прочат, а утвердили. Он утвердил вас Самолично.
      - Но я-то ничего не утверждал и определенно ни на что не пойду, пока не узнаю хотя бы, о чем идет речь.
      Тут агент убрал бумаги, предпочел пропустить мимо ушей предложение свободы выбора и заговорил, выбирая слова с безупречной точностью:
      - Вы избраны в качестве генерального директора книжно-сувенирного киоска, каковой будет открыт в вестибюле здания Федерального Бюро Расследований.
      - Спасибо за предложение, но, боюсь, я вынужден его отклонить.
      - Неприемлемо. Бумаги о переводе уже подготовлены…
      - Как это неприемлемо?! Я совершеннолетний американец и вы не можете принуждать меня к чему-либо против моей воли. Быть может, я и рожден индейцем, но мой отец покинул резервацию и позаботился о том, чтобы я получил хорошее образование и отслужил в армии, как и всякий американский юноша. Я свой долг выполнил. Мне нравится и тут. - В приступе велеречивости Хоукин дошел до полной опрометчивости. - Я ценю ваше предложение, но передайте Самому: большое спасибо, но все-таки нет, спасибо.
      Дэвидсон медленно подался вперед. Его сжатые губы вытянулись в ниточку, пронзительно тяжкий взгляд источал арктический холод.
      - Не находились ли вы под следствием? - Слова падали с его губ звенящими ледяными глыбами. - Вы на это напрашиваетесь. Человек, отвергающий подобную возможность, наверняка что-то скрывает, а мы, уверяю вас, специалисты по части извлечения на свет темных сторон жизни. Всех без исключения. Вы что-то скрываете, мистер Хоукин?
      Сердце Тони всполошенно трепыхнулось, подкатив под горло, так что ни сглотнуть, ни вздохнуть, а перед мысленным взором в бешеном темпе снова замелькали картины правонарушений, допущенных им за свою жизнь. Похабная гостиничная комната в Номе с женой капитана, порванные квитанции на штраф за неправильную парковку, кое-какие преувеличения и любопытные умолчания в налоговых декларациях, неоплаченные и давно позабытые счета за коммунальные услуги, дыра в колючей проволоке ограды лагеря Аптон, весьма часто употребляемая после отбоя из-за близости к местной таверне; эти и им подобные прегрешения пронеслись у Тони перед глазами - пожалуй, пустяковые, и будь он католиком, отделался бы всего лишь одной-двумя "Богородице, Дево, радуйся" да небольшим постом, но его пуританской совести протестанта эти прегрешения представлялись грозными громадами, еще более разросшимися от сумрачной перспективы их обнародования и воздаяния.
      - Я ничего не скрываю, - выдавил он из себя, с трудом проталкивая слова мимо своего окаменевшего коронарного насоса; слова звучали неубедительно даже для его собственного слуха, да и сам он являл жалкое зрелище для безмолвного стороннего наблюдателя. Графин с водой на миг избавил его от неловкости, но лишь на миг, потому что как только Тони начал наливать воду, горлышко графина забренчало по краю стакана, а верхняя губа намокла от пота еще до того, как вода достигла ее. "Вы не имеете права угрожать мне", - хотел сказать он, но вместо того попытался найти убежище в лицемерии. - Вы только поймите меня правильно, я весьма польщен столь выдающейся честью. Но, видите ли, я попросту не обладаю необходимой квалификацией. Я историк искусства по собственному выбору, ремонтник радаров по нужде и ровным счетом ничего не знаю о том, как стоять на страже закона. Тут я как рыба на суше, не нужен вам такой. Так что к нашей обоюдной выгоде…
      - Если Он говорит, что вы потянете, значит, вы потянете.
      - Я потяну, я потяну, - пробормотал Тони под нос, в тихом отчаянии ломая пальцы. Так ведь было хорошо в Национальной галерее! Консольные часы производства Джорджа Грэхема на книжной полке мягко пробили час, и в тот же миг зазвонил телефон. Не успел Тони протянуть к нему руку, как Дэвидсон уже снял трубку и поднес к собственному уху.
      - Да, сэр! - слова эти были согреты таким чувством, какого Тони за этим человеком-скалой и не подозревал. Затем агент с улыбкой протянул трубку через стол. - Теперь можете поговорить. С Самим.
      Обреченно вздохнув, Хоукин принял трубку.

      - Ну разве это не захватывающе, в смысле, по правде захватывающе?!
      Софи всегда задавала вопросы запыхавшимся тоном, будто не могла дождаться ответа, но почти тотчас же разъясняла свой вопрос. Ее дали Тони в помощницы, и до открытия магазинчика других работников не будет. Тони подозревал, что она подсадная утка, приставленная, чтобы следить за ним и докладывать кому-то наверх. А заодно подозревал, что хоть она и Софи Файнберг, никакая она не еврейка, а филер, рядящийся под национальные меньшинства, чтобы войти в доверие. Выражения на идише она вворачивала достаточно гладко, но вполне может статься, что они просто заучены. Надо бы разыскать среди приятелей настоящего еврея, чтобы вывел ее на чистую воду. А может, это все от болезненного воображения, разыгравшегося в атмосфере чрезмерной секретности, повседневно окружающей его со всех сторон?
      - Захватывающе? Пожалуй, захватывающе, - промямлил Тони в заветренный сэндвич с тунцом.
      - Вы по правде невозмутимый, boychik,* правда-правда. Как я завидую вашей невозмутимости, по правде завидую.
      ____________________
      * молотобоец (идиш)
 
      Сэндвич стоял в горле колом, словно пыль Мертвого моря, и Тони попытался смыть его аммиачно-горьким кофе. Эту битву Софи тоже выигрывает. Он толком и не понял, с какой это стати она начала ходить на ленч с ним вместе - быть может, неправильно истолковала мимоходом оброненное приглашение, так что Тони стал питаться с "Бурчащем брюхе" в надежде отпугнуть ее. Наверное, это худшая закусочная во всем Вашингтоне, что уже само по себе довольно яркая характеристика для города, отнюдь не славящемся качеством своих забегаловок, но этот гамбит кончился жалким проигрышем и привел лишь к неутихающему пожару под ложечкой. Софи же, упиваясь чувством долга, съела куда более основательный ленч, увенчав его чем-то вроде вулканизированного желе и куска черствого пирога.
      - Сегодня утром ничего не доставили? - Тони уцепился за нейтральную тему, чтобы не давать хода бьющему через край энтузиазму по поводу его поста.
      - О да, конечно, доставляли! Значки работников ФБР производства Гонконга. Я уверена, что дети будут от них без ума, и даже взрослые. Я закончила оправлять в рамки раскрашенные портреты директора. Золотые рамки по экстренному заказу.
      - Раскрашенные? Мне казалось, что они должны быть черно-белыми.
      - Так ведь и были, но вышла спецдиректива, так что первую сотню раскрасили и прислали обратно. Снимки просто очаровательны.
      - Ничуть не сомневаюсь. А вам не кажется, что золотые рамки и ручная раскраска - ну, скажем, чуточку чересчур?
      - Да что это вы этакое хотите сказать?! - Улыбка Софи не погасла, но как-то застыла, а в голосе прозвучал отзвук служебного рвения. Неужто преступлены границы дозволенного? Тони чувствовал себя настолько угнетенным, что почти не придавал этому значения.
      - Ничего, пожалуй, ничего. Что-то чувствую себя не очень хорошо, а даже несколько schlect.
      Приподняв брови, Софи промолчала. Пусть-ка заглянет в свой словарь идиша! Радуясь своей крохотной победе в более обширном сражении, Тони сделал большой глоток кофе, ощутил, как едкая горечь обжигает внутренности, и тут же снова впал в уныние, почти не покидавшее его в последнее время. И даже не обратил внимания на человека, прошедшего мимо их столика и задержавшегося на мгновение, чтобы чиркнуть спичкой и прикурить. Затянувшись, тот шепнул так тихо, что его слышал один только Тони:
      - Сию минуту. Явиться в комнату 2135. Дело не терпит отлагательств.
      И больше ни слова, ни движения, застыл у плеча Тони, глядя прямо перед собой - этакая скала в темном костюме и ботинках из толстой кожи. Как только Тони поднялся и оплатил счет, пришелец увязался за ним, так что даже Софи на сей раз прикусила язык - наверное, уразумев, что затевается нечто важное и вдаваясь в расспросы, хотя Тони направился к лифту, а не к дверям своего кабинета.
      Когда Тони подергал за ручку двери комнаты 2135, никак не отмеченной и явно ничем не отличающейся от остальных комнат в этом коридоре, та оказалась заперта, но быстро открылась, когда гонец потянулся поверх его плеча и быстро выстучал на дереве условный сигнал. Переступив порог, Тони ощутил, как дверь беззвучно притворяется, и остался один на один с человеком, сидевшим за полированным государственным столом на стальных ножках, на обширных незапятнанных пространствах которого не наблюдалось ничего, кроме одинокого карандаша желтого цвета. Однако, словно стол и так уж слишком захламлен, чиновник тут же подхватил карандаш и постучал им по зубам, жестом пригласив Тони сесть на стул напротив стола.
      - Вы Антонио Хоукин, не так ли? - Тук-тук-тук желтым деревом по белым зубам, будто пунктуация. Тони кивнул. Слишком уж белые зубы, наверное, искусственные, как и чрезмерно сердечная улыбка, обрамляющая их. Чуть выше - усы-шнурочки, вроде тех, что были в моде у беговых "жучков" лет тридцать назад, тонкий нос, видом своим источающий любопытство, прямо эдакий щуп, глаза скрыты сильно затемненными пенсне без оправы, белая кожа даже белей пластмассовых зубов, высокий лоб - настолько высокий, что через темя и затылок простирается до самой шеи, на самой макушке сей любопытной области несколько длинных волосков, крепко-накрепко приклеенных к своему месту.
      - Меня зовут Росс Соунз, - тук-тук-тук. - Не позволите ли взглянуть на ваше удостоверение?
      - Не позволите ли мне узнать, зачем, и ради чего все это затевается?
      - Через минутку, Тони, но позвольте сперва покончить с формальностями. Что ж, спасибо. Фотография не очень похожа, но похожую фотографию встретишь редко, правда ведь, не так ли? А теперь, если вы не против, смочите свой большой палец чернилами об эту подушечку и сделайте отпечаток на этом листе бумаги. Идеально сходится с отпечатком на удостоверении, не так ли? Ну вот, можете вытереть большой палец об оборот того же листа, не станем тратить бумагу попусту, сбережем наши леса.
      - Причина…
      - Минуточку. - Соунз бросил взгляд на часы. - У нас осталось всего девять минут, так что давайте сперва покончим с деталями. - Сунув карандаш за ухо, он извлек из ящика стола объемистую папку и перелистал ее. - Вот и начали… Минуту назад я его видел, а, вот. Ваш допуск. Вижу, у вас есть допуск к секретным материалам, очень хорошо, получили описание аппарата под названием "Марк IX-37G". Но, Господи Боже мой, тут никаких отметок о том, что вы вернули описание! - Он устремил на Тони немигающий взгляд сквозь пенсне, больше не улыбаясь.
      - Никто не просил его вернуть, мне его дали в школе техников, в армии.
      - Я вполне уверен, что дело это весьма серьезное.
      - Серьезное?! Да радары "Марк IX" устарели уже лет на десять! Их можно купить в магазинах армейских неликвидов, если вам вдруг понадобится старый радар весом больше тысячи фунтов. Так какую же роль может играть описание подобного радара?!
      Соунз с минуту в молчании поразмыслил об этом, снова постучал карандашом по зубам, затем им же сделал в досье отметку.
      - Мне придется это проверить, а пока что оставим вопрос открытым. Но допуск у вас по-прежнему остается, и не считаться с этим нельзя. Не сомневаюсь, что он может быть продлен и повышен до уровня имеющихся данных.
      В толщину папка была никак не менее дюйма.
      - И это все обо мне? - поинтересовался Тони.
      - Конечно. Сведения засекречены, так что, боюсь, вам их посмотреть не удастся. Ну, вроде бы все вопросы выяснены. У нас имеется… э-э… еще три минуты, так что если у вас есть вопросы…
      - Вопрос все тот же. Чего это ради?
      - Боюсь, эта информация засекречена. - Тук-тук. - Но внизу вам обо всем расскажут, и вообще нам пора.
      Экономными, точными движениями Соунз сунул папку в атташе-кейс, извлеченный из стола, запер его, затем замкнул на запястье браслет прикрепленных к нему наручников. Лишь убедившись, что все заперто и замкнуто, он нажал на кнопку, отпирающую дверь. Выйдя из кабинета бок о бок, они миновали ряд лифтов, подошли к двери без номера. Соунз отпер ее своим ключом, и за ней совершенно неожиданно обнаружился тесный вестибюль размером со стенной шкаф. Стена напротив входа, сделанная из серой стали, была перечеркнута надписью "СПЕЦЛИФТ. БЕЗ ДОПУСКА НЕ ПОЛЬЗОВАТЬСЯ". Судя по всему, у Соунза соответствующий допуск имелся, потому что он повернул еще один ключ, и стана отъехала, обнаружив собственно лифт. Зайдя внутрь, Соунз нажал самую нижнюю из ряда кнопок, снабженных зашифрованными надписями. Видимо, безопасность тут поддерживают на весьма высоком уровне, и Тони проникся к ней уважением, хотя и продолжал ломать голову, чего это ради все затевается. Лифт съехал вниз, и как только двери распахнулись, за ними обнаружился человек с строгими глазами, угрожающе направивший на них висящий на груди автомат.
      - Операция "Лютик", - сказал Соунз. Страж тотчас же опустил автомат и безмолвно дал им знак проходить. Еще один страж, точь-в-точь с таким же ледяным взглядом и могучей челюстью, как первый, открыл перед ними следующую дверь, и они вошли в конференц-зал, где за длинным столом уже дожидалось несколько человек, единообразно одетых в темно-серые костюмы с темными галстуками и, вероятно, обутые в одинаковые ботинки (хотя проверить последнее предположение мешал стол). Перед каждым местом были аккуратно разложены блокноты и карандаши, а также таблички с разными буквами алфавита. Сидевший во главе стола Икс сурово смотрел, как Соунз ведет Тони к двум свободным стульям.
      - Вы Йот, - прошептал Соунз. - Совершенно секретно. Сядьте здесь.
      И только лишь когда они заняли свои места, Икс громко кашлянул и постучал костяшками по столу.
      - Ладно, перейдем к делу. Ка, вы проверили допуск Йот?
      - Чист. Нуждается в повышении степени, но для предварительных слушаний чист.
      - Это ободряет. Передайте мне досье.
      - У меня нет ключа от портфеля.
      - А у кого он?
      - У Це.
      - Тогда передайте портфель Це.
      - Не могу. У меня нет ключа от наручников. Ключ у…
      - Мне нет дела до того, - в голосе Икса, до сей поры бесстрастном, проскользнули нотки раздражения. - Просто подойдите к Це, чтобы он мог открыть портфель, и передайте мне досье.
      Остальные молча ждали, пока это будет проделано, и Икс пролистает папку. Очевидно, прочитанное удовлетворило его, потому что Икс закрыл папку и впервые обратился непосредственно к Тони.
      - Добро пожаловать в операцию "Лютик", Йот. Вы тот самый, кто нам нужен. - Не успел Тони задать вопрос, вертевшийся на кончике языка, как Икс возвысил голос: - Прокручивайте!
      Тотчас же у него за спиной с потолка спустился экран, а в дальней стене открылось окошко. Долю секунды спустя свет погас, темноту прорезал луч проектора, и на экране вспыхнуло цветное изображение живописного полотна.
      - Вам известно, что это такое? - донесся из тьмы голос Икса. - Я обращаюсь к вам, Йот, - добавил он, не дождавшись ответа.
      - Да, сэр, картина.
      - Вам известно, что это за картина?
      В комнате внезапно воцарилось напряженное молчание, хотя Тони и не понял, почему. В этом нет ни малейшего секрета - он даже продавал в Национальной галерее репродукции этого самого полотна.
      - Конечно. "Битва при Ангиари" кисти Леонардо да Винчи.
      Свет вспыхнул снова, и картина исчезла. Тони заморгал от яркого света и мало-помалу осознал, чтобы взгляды всех присутствующих устремлены на него.
      - А где эта картина сейчас? - в голосе Икса зазвенела какая-то надсада.
      - Нигде. Она погибла во время войны, когда музей в Капителло, Италия, разбомбили во время воздушного налета.
      Эти крохи сведений, известных любому первокурснику, занимающемуся историей искусств, вызвали в комнате оживление. Собравшиеся заерзали, а один или двое что-то забормотали соседям. Но резкий стук костяшек Икса по столу мгновенно восстановил порядок.
      - Значит, так и порешим, джентльмены. Операция "Лютик" начата и развивается. Йот и Е вступят в контакт. Теперь, когда в деле один из наших агентов, все будет обстоять куда проще. Привлекать чужаков мы не хотели; все мы прекрасно знаем, чем кончаются подобные привлечения.
      - Простите, - встрял Тони, - а не будете ли вы любезны поведать мне, что к чему?
      - Отчего же. У нас имеются доказательства и при том основательные, уверяю вас, что эта картина не погибла. В нашей стране ныне находится человек, пытающийся продать полотно, и операция свалилась к нам в руки. И нам она по плечу. Но прежде чем мы предпримем что-либо, нам необходимо проникнуться уверенностью, что это в самом деле вышеозначенная картина, и тут на арену выходите вы, Йот. Мы отряжаем на полевую работу специализированную группу, состоящую из вас и Е. Вы человек от искусства и дадите нам знать, подлинник это или фабрикат. А Е - специалист по ушкам на макушке, он эксперт по жуликам и знает о людях, замешанных в деле, все от и до. Итак, отправляйтесь и доложите о результатах при первой же возможности. Незамедлительно, поскольку время поджимает.
      - Минуточку! Я не могу. Я историк искусства, товаровед, а не специалист. Я понятия не имею о подобной работе, ни разу не видел упомянутое полотно воочию, не знаю, как проверять полотна и вообще…
      - Вы достаточно хороши для нас, вы член команды, Йот, и это главное. Упомянутых специалистов мы можем привлечь и позже, а в данный момент нам недосуг и хотелось бы сохранить все в этих стенах, так сказать. Могут возникнуть осложнения, не только международные, но и с другими агентствами, и нам бы не хотелось, чтобы хоть слово о происходящем просочилось хоть куда-нибудь, ясно? Вы все сделаете. Е введет вас в курс дела.
      Тони впервые пристально взглянул на человека, сидящего за табличкой "Е", и увидел знакомое лицо.
      - Да, я его знаю, это…
      - Никаких имен! - вскинулся Икс, а по комнате прокатился неодобрительный ропот. - Тут мы не нарушаем секретность ни под каким видом. Совещание закрыто.
      Ножки отодвигаемых стульев заскрежетали по паркету, голоса возвысились, и протесты Тони потонули в шуме. Икс уже покинул комнату через маленькую дверцу, и поделать ничего было нельзя.
      - Поздравляю, - проговорил Соунз перед уходом, а Тони принялся ломать голову, как все это получилось, и почему его вовлекли в это дело. Эксперт по искусству? Что ж, он явно знает о живописи больше, чем кто-либо из присутствовавших и, очевидно, чем кто-либо во всем Бюро. Может быть, операция - не такая уж скверная идея; Тони определенно с удовольствием провел бы какое-то время вдали от позолоченных значков ФБР и вездесущей Софи Файнберг. Ему так и не перепала возможность поинтересоваться, где полотно; быть может, не в Вашингтоне, а даже где-нибудь в Нью-Йорке, где находятся все крупные галереи. Было бы приятно немного проехаться. В общем и целом, сетовать не на что. И когда подошел Е-Дэвидсон, Тони искренне улыбался, предвкушая грядущие перспективы.
      - Добро пожаловать в команду, - изрек Дэвидсон, обращаясь почти как к равному, чуть ли не с уважением. - Проведем операцию без сучка, без задоринки.
      Но как только они заперлись в кабинете Дэвидсона, Тони начал проникаться сомнениями.
      - У тебя есть право носить оружие? - осведомился Дэвидсон.
      - Какое оружие?! Я историк искусства…
      - Хорошая легенда, держись этой байки. Но никогда не забывай, что ты член Бюро с допуском, а это влечет ответственность. Ты служил в армии, хорошая выучка, гаубицы и всякая там тяжелая техника, которой мы обычно не пользуемся.
      - Гаубицы? Я вас умоляю, я же был техником радиолокации. Разумеется, в учебке я прошел курс штыкового боя и бросал учебную гранату, но штыки как-то не в ходу на радарных комплексах. Я едва получил зачет по стрельбе из М-1.
      - Обычно мы пользуемся более миниатюрным оружием, чем винтовки, но будучи военным, ты без труда переориентируешься. Вот наше стандартное оружие, курносый "Смит и Вессон" тридцать восьмого калибра.
      Дэвидсон сделал одной рукой какое-то молниеносное движение, и в его ладони появился чрезвычайно смертоносный с виду револьвер, уставившийся своим черным зрачком на испуганно отпрянувшего Тони.
      - Пойдем в оружейную, подберешь что-нибудь для себя, - сказал Дэвидсон, поднимаясь. Пистолет исчез так же быстро, как и появился.
      - Секундочку, пожалуйста! Одно дело - специалист по искусству, а стрелок - совсем другое.
      - Отличное представление, так и продолжай, отличное прикрытие. Коротенький инструктаж, и ты в полном порядке. - Дэвидсон двинулся к двери первым, дружески подталкивая Тони ладонью в спину. - Старина Фред тебя проверит. Отличный мужик, знает об оружии все на свете. Ты у нас военный и наверно поопытнее нас по части оружия, так что вовсе не обязательно хвататься за тридцать восьмой калибр только потому, что мы им пользуемся. Старина Фред разберется.
      Старина Фред - этакий микеланджеловский эскиз сангиной: сплошные морщины, родимые пятна, мешки под глазами, беззубый рот и крючковатый нос, свисающий до острого подбородка - всем своим видом источал неодобрение с того мгновения, когда Тони с опаской взял предложенный револьвер.
      - Да не кончиками пальцев, будь ему неладно, хватай и стискивай, будто руку пожимаешь, крепко пожимаешь. Держи руку прямо, локоть чуть согнут, подними над головой, стоишь боком к мишени, опускаешь до мишени, сжимаешь всей рукой, а не только указательным пальцем и… - БАХ-БАХ-БАХ! -… кладешь пули прямиком в треклятое яблочко, вот так вот. Теперь ты попробуй.
      Тони осторожно принял еще дымящийся пистолет, потом стиснул его чересчур крепко, когда Старина Фред рявкнул команду, так что первый выстрел раздался, когда ствол был еще направлен вниз, и пуля с визгом зарикошетила по бетонному тоннелю тира; бормоча проклятия, его руку схватили и направили в нужную сторону. От следующего выстрела револьвер подскочил, порвав перепонку между большим и указательным пальцем. От боли Тони отвлекся, так что почти совсем разжал хватку, и на этот раз револьвер после выстрела просто выскочил из руки, со стуком заскакав по полу. Тони тотчас же принялся сосать рану на освободившейся руке, пока двое других угрюмо, чуть ли не с ужасом таращились на брошенное оружие.
      - Я не видел, насколько точно попал, - Тони с надеждой посмотрел поверх руки на далекую мишень.
      - Один ушел в потолок, второй в треклятую стену, - буркнул Старина Фред, преклоняя артритные колени, чтобы поднять револьвер. - Вероятно, потому что ты стрелял зажмурившись.
      - Знаю, - извиняющимся тоном откликнулся Тони, заматывая рану носовым платком. - Но с М-1 от этой привычки я избавился. Мог бы показать, будь у вас тут М-1.
      - Есть, - сообщил старик, после чего, порядком попыхтев и погремев железом извлек винтовку на свет из оружейки, видимо, забитой любыми орудиями уничтожения, какие только изобрело человечество.
      - Обычно я пользуюсь ремнем. - Взяв синевато поблескивающую вороненую винтовку, Тони осторожно прикинул ее вес, пытаясь припомнить навыки, много-много лет назад впечатанные в его синапсы выучкой. - Патрон вставляют сюда?
      - Так точно, очень треклято хорошо, а вот и ремень.
      - Попасть по мишени я могу только из положения лежа.
      - Из положения лежа, - глухим голосом согласился Старина Фред.
      Еще какое-то время потребовалось, чтобы прицепить ремень, отрегулировать его, выставить прицельную планку, - в конце концов Старина Фред сделал это собственноручно, все время ворча под нос, - зарядить и поставить на предохранитель, улечься на жесткий бетонный пол, поймать на мушку гуляющую туда-сюда мишень и выпустить в нее пули одну за другой. Вполне довольный собой, Тони поднялся на ноги, потирая ушибленное отдачей плечо. Как только мишень со звоном подкатила по проволоке, Старина Фред только глянул на нее и ушел в оружейку, откуда тут же послышался лязг инструментов. Дэвидсон осмотрел мишень повнимательнее, даже с двух сторон - на случай, если что-нибудь прозевал.
      - Хорошо? - спросил Тони.
      - Одна пуля попала в мишень, задела за край.
      - Я немного заржавел. Будь у меня возможность отточить мастерство…
      - Нет, это вряд ли. Времени мало. Тем более, что так и так добрая старая винтовка М-1 не из тех вещей, которые легко спрятать в брючном кармане. Больше ты ни с каким оружием не знаком?
      - Вообще-то нет.
      - Погоди-ка! Ты ведь индеец, чуть не забыл, и, наверно, ух как управляешься с томагавком?
      - Дэвидсон, я вас умоляю, я же сперва рос на ферме, а потом в поселке. Нигде, кроме вестернов, я томагавков и видом не видывал.
      - Тогда, может, лук со стрелами или, - с надеждой проронил Дэвидсон, - нож для скальпов?
      - А может, лук со стрелами влезет в карман моих брюк? То же самое касается и ножа для скальпов, о котором до сей секунды я и слыхом не слыхивал.
      - Неужели никаким ножом не пользовался?
      - Вообще-то пользовался. Строгал палки…
      - Вот оно, Фред! Французский портсигар, вот что нам надо.
      Портсигар брякнулся на стойку с тяжелым стуком, совершенно не соответствующим его невинному виду. Чудесно окрашенная кожа, лоснящаяся будто от долгого употребления. Дэвидсон открыл портсигар, где обнаружились зеленоватые кончики четырех сигар, и протянул его Тони.
      - Вообще-то я не курю сигары, но…
      Тони потянул за сигару, но она не поддалась.
      - Сигары ненастоящие. Что на самом деле надо делать, когда его протягиваешь, так это нажать большим пальцем вот тут.
      Раздался неприятный лязг, и из торца портсигара выскочил блестящий клинок никак не менее шести дюймов длиной. Вздрогнув, Тони отскочил назад.
      - Очень удобная штучка. - Дэвидсон уткнул кончик ножа в стойку и навалился на него всем весом, чтобы вогнать клинок на место. - За этим лезвием стоит семидесятипятифунтовая пружина. Просто уткни его мишени в бок, чуть ниже грудной клетки, чтобы не застрял в ребрах, и нажми на спуск. Пружина доделает остальное. С ним тебе будет спокойнее.
      - Мне было бы куда спокойнее без него.
      Это непрофессиональное замечание было проигнорировано, и выкидной нож-портсигар перешел в собственность Тони после подписания соответствующего формуляра. Проверяя револьвер Дэвидсона и смазывая пружины его экспресс-кобуры, Старина Фред проявил куда больше энтузиазма, нежели доселе.
      - Когда отправляемся? - поинтересовался Тони.
      - Примерно через час.
      - У меня будет время собрать чемодан?
      - Чего это ради? Чтобы выйти на связь, нам всего-навсего надо переправиться через реку, в Маклин, штат Виргиния.
      "Вот тебе и путешествие", - подумал Тони. Маклин. Тут зазвонил телефон, и Старина Фред снял трубку. Пожалуй, отчасти так даже лучше. Побыстрей покончить с этим делом и вернуться к работе. Фред позвал к телефону Дэвидсона, ушел в оружейку и закрыл за собой дверь. Открыть ларек сувениров, торгующий значками ФБР и наборами "Юный дактилоскопист", раскрутить его, а потом попросить о переводе обратно в Национальную галерею. Как только дело пойдет, руководить магазинчиком сможет любой, даже Софи, если уж на то пошло. Будет здорово избавиться от нее раз и навсегда. Дэвидсон повесил трубку и встал, задумчиво нахмурившись.
      - Маклин отпадает. Связной улизнул, а наши за ним не уследили.
      Тони, никогда не питавший особого энтузиазма, невольно ощутил облегчение, но оно тут же было развеяно.
      - Но зато он оставил послание. Мы получим более подробные сведения на месте, и смахивает на то, что ты все-таки можешь собрать чемодан, потому что нам предстоит небольшая поездка.
      - В Нью-Йорк?
      - Разумеется, нет, с чего ты взял? Как только все приготовления будут сделаны, мы выезжаем в Мехико.

      Огромный самолет с величественной неспешностью лег на крыло, чтобы сделать вираж. В поле зрения выплыла громада Истаксиуатль - Спящей Госпожи - давным-давно угасшего вулкана, охраняемого ее супругом Попокатепетля - тоже вулкана, но до сих пор бурлящего жизнью и курящегося столбом дыма, поднимающегося среди вечных снегов, обрамляющих его кратер. Гладкие, устеленные вулканической золой склоны Попо плавными изгибами сбегали к долине Мехико - по одну сторону зеленые фермы штата Морелос, песчаное плоскогорье по другую. Мало-помалу крутизна убывала, и ландшафт становился все более равнинным, где-то под ногами с гулом выдвинулись шасси, за иллюминатором показались затянутые пеленой смога жилые пригороды и заводы. Внезапно впереди показалась посадочная полоса, и Тони допил последний глоток "Маргариты", жалея, что уже некогда заказывать новую порцию. Дело не в том, что он боялся летать, просто во время посадки у него всякий раз начинало сосать под ложечкой с тех самых пор, когда в армии транспортник Си-47, в котором летел Тони, выскочил с посадочной полосы и кончил свой путь носом в болоте. Никто серьезно не пострадал, но воспоминание об этом инциденте крепко угнездилось у Тони в мозгу. Наконец, колеса коснулись бетона, запущенные на реверс реактивные двигатели начали торможение, крепко прижав его к ремням безопасности, и Тони вздохнул с немалым облегчением. Не успели они съехать с взлетной полосы на рулежную дорожку, как второй пилот вышел из кабины, кивая и улыбаясь пассажирам.
      - Надеюсь, полет вам понравился, - сказал он Дэвидсону, проходя мимо. Эта необычная заботливость объяснялась тем фактом, что при этом пилот незаметно для всех, кроме Тони, сунул агенту в ладонь сложенный листок бумаги.
      - Радиограмма, - вполголоса растолковал Дэвидсон. - Я ждал этого.
      Тони был просто поражен; он и не думал, что можно отправлять личные послания на коммерческий самолет во время рейса. Впрочем, послание ФБР вряд ли можно отнести к разряду личных. Дэвидсон развернул листок в иллюстрированном журнале, бросил на него единственный взгляд и тут же захлопнул журнал.
      - Черт!
      - Проблема? Птичка опять сбежала из курятника?
      - Хуже. - Он передал журнал Тони. Тот нашел нужную страницу и полоску бумаги, на которой был написан номер сиденья Дэвидсона да еще три слова.
      "СВЯЖИТЕСЬ С ПЕТУХОМ".
      - Шифр?
      - Достаточно ясный. Этого мы и боялись. Мексика - не наша территория, но мы решили, что попытка не пытка. Однако они вызнали про это, они всегда узнают, так что теперь хотят получить свою партию в игре.
      - Что-то я не улавливаю. Какие они?
      - ЦРУ. Мы должны работать через их местного представителя, Хиггинсона. Я уже имел с ним дело. Скверный тип. Запомни фамилию и телефонный номер 25-13-17, на случай, если что-нибудь стрясется и меня здесь не будет. Он…
      - Хиггинсона я записал, а номер не успел. - Тони выжидательно держал карандаш над блокнотом, пока Дэвидсон не повернулся к нему и не вырвал страничку.
      - Никогда ничего не записывай, запомни раз и навсегда. Всю информацию запоминай.
      После этого агент впал в угрюмое молчание, и Тони ничего не оставалось, как обратить внимание на внешний мир. Нельзя сказать, чтобы он уж очень огорчился по этому поводу; правду говоря, после успешной посадки он как раз начал наслаждаться поездкой, с нетерпением дожидаясь отпуска за казенный счет. Хоть он и вырос на границе, в Мексику он наведывался нечасто. Конечно, в Тихуане он бывал сколько угодно, но это скорее распутный город gringo, чем настоящая Мексика. Да еще пару раз проводил выходные в Энсенаде. Теперь же, всего в паре часов лёта от Вашингтона, он оказался в новом мире, на дне пересохшего озера, где гарцевал на коне Кортес, въезжая в столицу Монтесумы. В окружении звуки теплой, мягкой речи, они покинули самолет, взяли чемоданы, после чего стоически скучающие таможенники с монгольскими ликами, будто явившиеся прямиком из азиатских степей, начертали на боках чемоданов меловые иероглифы. Толпа отличалась куда большим оживлением и красочностью, чем на севере, и сразу же у выхода на них набросились торговцы, предлагавшие алебастровых свинок, жестяные маски, сделанных из перьев игрушечных бойцовых петухов. Не без труда пробившись сквозь толпу, Тони и Дэвидсон добрались до стоянки такси, где водитель с услужливостью, забытой на севере лет пятьдесят с лишком, погрузил багаж, помог сесть им в машину и сам захлопнул дверцу за пассажирами. После чего с искренним интересом спросил:
      - їPa que rumbo, maestro?
      - Отвезите нас в отель "Тикэлий", - распорядился Дэвидсон, не разбиравшийся в языке и безбожно перевравший название отеля, но водитель уразумел сказанное и с энтузиазмом закивал.
      - Si, maestro, pero si la onda es que es caro. Yo se' de otro hotel que no la muelan y es a todo dar.
      - О Господи, да он ни слова не говорит по-английски! Слушай, Джек… отель… Тикэлий… лады?
      - Si, ya sepo, el Tecali, con sus pinche precios. Pero si queres…
      Разговор зашел в тупик. Подавшись вперед, Тони торопливо проговорил:
      - Escucha carnal, tenemos reservationes en el Tecali, y no queremos nada que hacer con sus insectos ni infecticciones de tu casa de putas.*
      ____________________
      * - Куда едем, хозяин? - Да, хозяин, но постой там очень дорогой. Лучше я отвезу вас в другой отель, где на так дорого и все есть. - Да, конечно, "Текали", цены там кусаются. Если спросите… - Послушайте, у нас в "Текали" забронирован номер, нам ни к чему насекомые и зараза вашего борделя.
 
      Водитель пожал плечами, и машина рванула с места, втиснувшись в поток уличного движения, хотя разрыв в веренице автомобилей вряд ли превышал длину самой машины хотя бы дюйма на четыре.
      - Лучше объясни, - проговорил Дэвидсон, возвысив голос над сердитым рявканьем клаксонов.
      - Он хотел отвезти нас в другой отель и…
      - Не это, я об этих твоих разговорах по-мексикански.
      - По-испански. Ну, еще бы мне не говорить. Там, где я рос, все говорили и по-испански, и по-английски.
      - Дело весьма серьезное. Про испанский в твоем досье ни слова. - Судя по тону Дэвидсона, это просто преступление.
      - Ну, моей вины в том нет. Я не имел к написанию досье ни малейшего отношения и никоим образом не держал знание испанского в секрете.
      - Это должны рассмотреть на высоком уровне.
      Очевидного ответа у Тони не нашлось, и оба погрузились в молчание. Их окружала бешеная круговерть машин, во весь опор несущихся по тесным улочкам. Их водитель отличался тем же безумием, что и другие, раз за разом ставя на карту и свою жизнь, и жизнь пассажиров, пока наконец не обогнул под визг шин последний угол, выехав на Мариано Эскобадо и затормозив перед их отелем. Не успело такси остановиться, как дверцу уже распахнул пышно разодетый швейцар, чья расшитая ливрея сверкала червонным золотом в свете заходящего солнца. Тут же набежали другие обладатели ливрей, расхватав чемоданы. Дэвидсон заплатил точно по счетчику, скупо приложив одно-единственное песо, затем первым двинулся в сияющий великолепием вестибюль. Тони только диву давался. Сначала первым классом на самолете, хотя он привык летать в классе сельдевых бочек, а теперь еще и это. Агентство, жиреющее на деньги налогоплательщиков, явно не считает, что работников надо хоть в чем-то ужимать. Ожидавшие их апартаменты наверняка не знали себе равных во всем отеле. Пока Дэвидсон распоряжался багажом, пуская по рукам звонкие песо, Тони с восхищением осматривал гардеробные, до отказа забитый бар и увешанные зеркалами ванные.
      - Можешь занять вот эту спальню, - сказал Дэвидсон, заперев входную дверь на ключ и оба засова.
      - Право, очень мило, - Тони взял свой единственный чемодан, чуточку застыдившись за его поцарапанные, измызганные бока. - Как по-твоему, долго операция продлится? Потому что, по-моему, Мексика придется мне по душе. Вот я и думаю, нельзя ли мне использовать часть отпуска, раз уж я здесь? Ну, знаешь, чуточку продлить пребывание здесь, а вернуться попозже.
      Открыв чемодан, он развесил рубашки в гардеробе, чтобы они немного разгладились.
      - Как по-твоему, Дэвидсон? - Ответа не было. - Ты меня слышал?
      Тони вернулся в гостиную номера. Там, почти точно посреди ковра, лежал ничком Дэвидсон с торчащей между лопаток деревянной рукояткой мясницкого ножа.
      Вид смерти всегда чуточку нервирует, и Тони, непривычный к виду насильственной смерти, остановился, будто налетев на невидимую стену. Первой его мыслью было, что надо помочь агенту - быть может, тот лишь ранен, а не убит. Он даже шагнул вперед, но тут же отшатнулся, внезапно осознав, что его собственная жизнь тоже под угрозой. Где убийца? Наверное, за спиной! Он стремительно обернулся с отчаянно колотящимся сердцем, но в гостиной никого не было. Самозащита прежде всего, нож против ножа. Где его портсигарный нож? - в кармане пиджака в гардеробе. Тони бросился к гардеробу, но тот же остановился, вдруг уразумев, что вовсе не желает испытывать судьбу в ножевой дуэли против профессионала, так беззвучно всадившего нож в спину не менее профессиональному агенту. Тут требуется средство посильнее. Склонившись над Дэвидсоном, Тони сунул руку ему под пиджак, нашарил револьвер и осторожно вытащил его, стараясь не встречаться с недвижным взглядом распахнутых в ужасе глаз. Иисусе! Вид у него - мертвее не бывает.
      Тони потратил пару секунд, неуклюже снимая пистолет с предохранителя и открывая барабан, чтобы проверить, есть ли патрон наготове. Затем, держа револьвер на вытянутых руках, с дрожащим на спусковом крючке пальцем, он с опаской обыскал пустой номер. В самом деле пустой - под кроватями и в шкафах хоть шаром покати, никто не притаился за дверями. Через окна тоже не войдешь и не выйдешь, потому что они заперты из-за наличия кондиционеров воздуха. Вообще ни души. Так где же убийца? Тони вернулся к распростертому телу и тут впервые пристально взглянул на дверь - единственный выход из апартаментов. Закрытые Дэвидсоном засовы оказались отодвинутыми.
      - Вот оно, - Тони перевел дыхание и опустил пистолет. - Вот как это сделали. Когда мы пришли, убийца прятался в номере, под диваном или что-нибудь вроде. Как только он увидел, что Дэвидсон остался один, то вылез… - Тони поежился.
      Что дальше? Он бросил взгляд на телефон. Может, следует позвонить в полицию - но что сказать полицейским, когда они прибудут? Опять же, на повестке дня остается вопрос о полотне, вся эта операция, а Тони не имеет о ней ни малейшего понятия. Наверно, надо сперва связаться с Бюро и спросить, что делать. Его взгляд невольно вернулся к трупу. А может, несмотря на свой мертвый вид, Дэвидсон всего лишь тяжело ранен. Первым делом надо проверить, так ли это.
      Поставив револьвер на предохранитель, Тони сунул его в боковой карман и опустился на колени рядом с недвижным телом. А как узнать-то? По дыханию на зеркальце; зеркальца нет. Тогда по пульсу. Дрожащими пальцами Тони принялся нащупывать по стынущей кожей на шее артерию, но не нашел ничего. Холоден, уже остывает, а это что-нибудь да значит. Вообще ни следа дыхания. Прижатая к спине Дэвидсона ладонь не ощутила ни малейшего движения. Значит, мертв, решительно мертв. Что дальше? Тони встал и содрогнувшись от ужаса увидел, что правая ладонь перепачкана кровью, пропитавшей пиджак. Надо немедленно вытереть ее, нет, еще лучше вымыть. И в этот самый миг раздался негромкий стук в дверь.
      Тони потерял голову. У него не было даже и тени понятия, что тут предпринять, так что он не сделал ровным счетом ничего. Стук повторился, а через миг раздался скрежет ключа в замке. Засов! Будь Тони рядом с дверью, никто бы не вошел. Чудесная мысль, пришедшая задним умом, и пока он ею тешился, дверь открылась и вошел коридорный - улыбающийся круглолицый юноша с серебряным подносом.
      - Тут вам почта, senor. Я подумал, что лучше ее принести.
      Не успел он договорить, как его взгляд опустился к лежащему на полу телу, затем вернулся к Тони, в самом буквальном смысле запятнанному кровью жертвы. При виде трупа улыбка юноши не исчезла, а стала еще шире. Быстро переступив порог, он закрыл за собой дверь.
      - Весьма профессиональная работа, senor. - В его голосе прозвучало искреннее восхищение.
      - Это не я, - выдавил из себя Тони.
      - Разумеется, не вы. - Взгляд на нож, взгляд на окровавленную ладонь, прежде чем Тони успел спрятать ее за спину. - Несомненно, вы обнаружили его в подобном виде, какая трагедия! Но сделавший это свое дело знает. Легкий наклон рукоятки указывает, что удар нанесен снизу-вверх, профессиональный удар, мимо ребер, острием в сердце, скрытое грудной клеткой.
      - Довольно.
      - Конечно же, вы горюете. Вы не против, если я позвоню в полицию?..
      Проговорив это, коридорный даже и не думал направляться к телефону и вроде бы даже не удивился, когда Тони ответил отказом.
      - Вполне вас понимаю. Подобные материи могут выбить из колеи даже абсолютно невиновного. Полиция ценит туристов-gringo крайне высоко и воспринимает их смерть в нашей стране с крайним неудовольствием. Но есть и другое решение. У меня есть друзья среди персонала, имеется служебный лифт, и за мизерную сумму в пятьсот песо ваша проблема будет решена. Найдется два-три свидетеля, видевших, как ваш друг вышел из отеля в добром здравии, каковые заверят полицию в этом. Поутру вы позвоните и сообщите о его пропаже, и на том все будет покончено. Итак, договорились?
      - Не договорились, и я его не убивал. - Неужто при этом заявлении улыбка стала еще чуточку шире? - Послушайте, дайте мне поразмыслить секунду, помыть руки. Сейчас вернусь.
      В отличие от крови в беллетристике, кровь Дэвидсона смылась мгновенно, как только Тони пустил в ход немного воды и мыла. Но как же быть? Таращившееся из зеркала смятенное отражение не дало Тони никакого ответа. Нужна помощь, но теперь, при коридорном, звонить в Вашингтон уже поздно. Местная помощь? Полиция? Ни за что.
      Свяжитесь с Петухом! Вот что гласила записка. Местный представитель ЦРУ. Подобный легализованный нелегал должен знать все на свете о трупах и всяком таком прочем. Какой у него номер? В душе Тони на миг всколыхнулась паника, но цифры тут же всплыли за глубин памяти. 25-13-17. Или 18? Нет, все правильно. Вытерев руки, Тони поспешно записал номер на зеркале уголком свежего куска мыла, чтобы не забыть. Первым делом коридорный, надо убрать его с глаз долой, и решение кажется достаточно очевидным.
      - Это просто несчастный случай, - сказал Тони, снова входя в комнату и одновременно извлекая бумажник. - Спасибо за предложение помощи, но я все улажу сам. Конечно, если тут начнут рыскать всякие люди, я буду выбит из колеи, так что если вы будете достаточно любезны, чтобы не упоминать об этом никому, пожалуй, двести песо не помешают.
      - К несчастью, абсолютное молчание стоит недешево. Это большая жертва, а человек я небогатый, но с радостью сделаю сеньору подобную любезность всего за триста песо. - Юноша выставил поднос, уже освободившийся от почты. Тони достал потрепанные банкноты.
      - С вами приятно иметь дело. Двести пятьдесят песо - сумма изрядная, я с трудом могу позволить себе подобную роскошь, но с радостью передам ее вам.
      - Не менее приятно иметь дело с джентльменом. Двести семьдесят пять.
      - По рукам.
      После дальнейших уверений во взаимном восхищении коридорный выскользнул за дверь и исчез. На сей раз Тони запер дверь на засов. На зеркале значился номер 25-13-17. Стерев номер, Тони набрал его на телефоне в спальне. К счастью, источник его проблем был не виден. В трубке раздался лишь один гудок, и тут же послышался ответ:
      - Coronel Glanders Mississippi Pollo Asado. Que' quieres!
      Ресторан? Жареные куры? Может, номер не тот? Собеседнику пришлось переспросить, прежде чем Тони пролепетал в ответ:
      - Quiero cotorrear con Higginson.
      - El Jefe? Un momentito.
      Значит, номер все-таки правильный, а Хиггинсон - босс. Конечно, кличка-то у него Петух, а ресторан наверняка служит прикрытием для операций ЦРУ в Мексике. В трубке послышалось тарахтение, а затем ответил другой голос.
      - Que pues?*
      ____________________
      * - Жареные куры "Полковник Гландерс Миссисипи". Что желаете? - Побеседовать с Хиггинсоном. - С шефом? Секундочку. - Кто это? (исп.)
 
      - Вы меня не знаете, моя фамилия Хоукин, но я тут с агентом по фамилии Дэвидсон, которого вы, наверно, знаете…
      - О да, сэр, мы доставляем жареных кур. Чем могу служить?
      - Мне не нужны никакие куры, я… а, понял. Там люди. Извините, я в этом деле новичок…
      - Просто изложите свою просьбу, - желчно отозвался собеседник.
      - Извините. Но, видите ли, тут произошел несчастный случай, что ли. Я в комнате отеля, а Дэвидсон, ну, вроде как… видите ли, он мертв.
      За этим сообщением последовало короткое молчание. Потом Хиггинсон изрек:
      - Только куры, понимаете ли. Этот заказ мы выполнить не можем.
      - Как раз напротив, можете. - Отчаяние толкнуло Тони на безрассудство. - Вы можете помочь мне, или я позвоню в полицию и расскажу все, что знаю обо всей этой операции, в том числе и о вашей роли.
      - О, конечно, сэр, мы обслуживаем большие и важные приемы. Если вы назовете мне свой адрес, я тотчас же подъеду для обсуждения деталей.
      - Вот так уже лучше. Номер 560 в "Текали". И рекомендую подъехать как можно скорее.
      Пятнадцать минут спустя раздался стук в дверь. Тони дожидался его, пряча за спиной пистолет и приперев дверь ногой, чтобы она открылась не больше чем на дюйм.
      - Кто там? - поинтересовался он через щелочку.
      - Хиггинсон, открывайте, - прошептал хриплый голос.
      - Лучше сперва назовитесь, а уж после я вас впущу.
      - Слушай, ты!.. Нельзя, чтобы меня тут видели. Кличка Петух.
      Как только высокий, поджарый мужчина с морщинистым, обветренным лицом протиснулся в дверь, Тони запер ее на засов, и только после этого опустил пистолет. Хиггинсон задумчиво взирал на него взглядом ищейки. Он оказался старше, чем казалось на первый взгляд, особенно после того как пристальное рассмотрение выявило, что густая копна черных волос - всего лишь парик.
      - Расскажите, что произошло. От начала и до конца.
      - Ну, вам известно, зачем мы прибыли. Мы приехали в отель прямиком из аэропорта. Я был в другой комнате, не слышал ни звука, а когда вышел, он вот так и лежал, а входная дверь была не заперта. Думаю, убийца дожидался нашего прихода в номере. Вот и все. Я позвонил вам. - Инцидент с коридорным Тони на время опустил.
      Опустившись на колени рядом с трупом, Хиггинсон быстро и профессионально осмотрел его. Потом выпрямился, отряхнул колени и устремил на Тони холодный, жесткий взгляд.
      - Неужто ФБР не может разобраться со своими проблемами на собственной территории?
      - О чем это вы?
      - Не разыгрывайте передо мной болвана. У вас там проблемы с человеком, и вы устраняете его у меня на задворках, предоставляя всю грязную работу мне. Неужели контрактнику не сказали, с какой стати он наносит удар?
      - Да говорю же, это не я! - Ответом на протест послужил лишь невеселый смешок. - Ну ладно, не верьте. Это ваше право. Но теперь мы оба замешаны, и надо что-то делать с трупом.
      - Об этом я позабочусь без всякого труда. Но только если вы пойдете на сотрудничество со мной, причем во всем.
      - Что вы имеете в виду?
      - Вам известно, что я имею в виду. Операцию "Лютик". Она переходит к моей команде, а вашего искусствоведа мы забираем. Теперь говорите, кто он.
      - Искусствовед? Я, потому-то я и здесь.
      - Оч-чень хорошо, - в голосе Хиггинса прозвучали нотки одобрения. - Я и не думал, что вы умеете работать с таким шиком. Никому и в голову не придет уличить искусствоведа в столь профессиональном ударе.
      - Не придет, потому что я тут ни при чем.
      - Отличная легенда, придерживайтесь ее. Мне нужно сделать пару телефонных звонков. Этот телефон прослушивается?
      - Наверняка прослушивается, раз в комплекс услуг входил убийца, дожидавшийся нашего прибытия.
      - Тогда позвоню с улицы. Держите дверь на запоре, на звонки не отвечайте. Я вернусь ровно в пять минут пополуночи. Отоприте дверь в четыре минуты первого, и мы сразу войдем. Давайте сверим часы.
      Набитый до отказа бар сделал последующие часы вполне сносными. Как только агент ЦРУ удалился, и сердцебиение Тони более-менее вернулось к норме, абсурдность ситуации начала давать себя знать. Один, в незнакомом городе, в чужой стране, с остывающим трупом на руках. В душе зародились недобрые предчувствия, впереди замаячила перспектива тюремного заключения, а дурная репутация мексиканских тюрем известна всему свету. Коридорный подкуплен, но надолго ли? Пульс Тони снова зачастил, но уже не от волнения, а от страха, а на лбу и затылке крупными каплями выступила испарина, несмотря на кондиционер. Вот так Тони и сидел один на один со новоиспеченным трупом, с ужасом дожидаясь стука в дверь, когда взгляд его упал на бар, задержавшись на миг, и тут же вернулся обратно. Глоточек спиртного, да, глоточек спиртного решительно не помешает. В баре обнаружился великолепный выбор большинства дистиллированных биологических ядов, известных человеку, разлитых в холодные, многообразные, утешительные бутылки. Текилы? Нет, Мексика и без того чересчур близко. Значит, шотландское - утешительный солодовый напиток зеленых холмов, в каждом глотке несущий память о торфяниках, вереске и килтах, щедрой рукой излитый на кубики льда и жадно испитый, будто после многодневных блужданий по безводной пустыне. За первой порцией последовала вторая, и по мере падения уровня душистой жидкости в бутылке дух Тони в равной степени воспарял. Подобным образом часы, оставшиеся до момента отпирания дверей, пролетели совсем незаметно. Немного повозившись с ключом и засовом, Тони все-таки сумел отпереть ее, и не более тридцати секунд спустя порог переступил Хиггинсон в сопровождении человека в белой форме, толкавшего перед собой инвалидное кресло, где сидел третий, одетый в черные перчатки, толстое пальто с воротником, поднятым для защиты от ночной прохлады, и шарфом, намотанным на шею для вящей защиты, в темных очках и широкополой шляпе. О нем самом можно было сказать лишь одно - что он очень стар, если судить по жидким седым волосам, рассыпавшимся по воротнику.
      Как оказалось, суждение глубоко ошибочное. Как только дверь закрылась, с кресла вскочил крепко сложенный молодой человек, быстро сбросивший пальто, шляпу, шарф, перчатки и белый парик, оставшись в опрятной спортивной рубашке и темных брюках. Тони с одобрением заметил, что туфли и брюки лже-старика очень похожи на те, что надеты на трупе. Стоя в сторонке, Хиггинсон надзирал за происходящим, пока его приспешники занимались грязной работой. С ловкостью, выдававшей богатый опыт, они выдернули нож, накрыв рану толстым полотенцем, чтобы оно впитало хлынувшую кровь, затем облачили труп в пальто. Застегнув пуговицы, бывшего агента ФБР усадили в инвалидное кресло, после чего довершили маскировку. Стороннему наблюдателю показалось бы, что все тот же старик в инвалидном кресле покидает отель после краткого визита.
      - Ловко сработано, - с восхищением промолвил Тони. Подавшись вперед, Хиггинсон энергично потянул носом и нахмурился.
      - Вы пили.
      - Пару глоточков в память о покинувшем нас друге. Не хотите составить мне компанию?
      - Я никогда не пью, а если и пью, то не на работе.
      - Что ж, а я пью и к тому же я не на работе. На сегодня моя работа закончена.
      - Это вам пригодится, senor, - сказал псевдосанитар, с некоторой долей профессионального уважения вручая Тони вымытый и насухо вытертый мясницкий нож, будто в напоминание о том, что они считают его работой.
      - Пожалуйста, суньте в мой чемодан, в той комнате. Я не на работе.
      - Нет, на работе, - строго заявил Хиггинсон. - Предлагаю вам выпить кофе и немного поразмяться. Негоже, чтобы алкоголь ставил под удар сегодняшнюю операцию.
      - Операцию? Ночью?
      - Да, я вышел на связь. Встреча состоится в три часа утра.
      - Закажите кофе, - тяжко вздохнул Тони.

      Воздух был напоен чадом прогорклого жира, ароматами давно почившего картофеля и капусты, запахом легионов кур, промаршировавших через это заведение навстречу участи быть съеденными. Тони сидел на высоком табурете, поставив локти на чисто выскобленную деревянную стойку и прихлебывая последнюю чашку кофе. Свет единственной лампочка под потолком отбрасывал по всей кухне длинные тени и играл пластиковыми бликами в парике Хиггинсона. Тот сидел напротив Тони, неустанно глодая холодную куриную ножку. Тони кивнул ему поверх чашки, жалея, что не потратил эти часы на сон, вместо того чтобы хлебать весь тот кофе, который влил в него Хиггинсон.
      - Без трех три, - негромко проронил цэрэушник. - Приготовьтесь.
      - Да готов я, готов, - пробормотал Тони, уже не в первый раз возжаждав, чтобы все это поскорей кончилось и можно было отправиться в уютную постельку. А еще лучше обратно в Вашингтон, на свою старую работу, подальше от всех этих скверных дел.
      - Вот он…
      Ровно три. Незапертая задняя дверь беззвучно раскрылась, и на пороге показался мужчина - очевидно, гамбит с незапертой дверью в этих кругах в порядке вещей. Обритая голова, сломанный нос, сабельные шрамы на скулах и выпирающая бульдожья челюсть новоприбывшего выдали его национальность задолго до того, как он раскрыл рот.
      - Который из вас специалист по картинам? - сказал он, а вернее, попытался. Но его "из" прозвучало скорее как "исс", "вас" приближалось к "was", а "р" заменял гортанный клекот.
      - Ваше имя? - осведомился Хиггинсон, пропустив вопрос мимо ушей.
      - Можете звать меня Ганс.
      - Или Куртом, так будет куда лучше. Курт Робл, рожден в Гштадте, Германия, в тысяча девятьсот десятом, вступил в национал-социалистическую партию в…
      - Я знаю, что я в вашем verdammte* справочнике ЦРУ, так что перейдем к делу, Хиггинсон. Это и есть человек по искусству?
      ____________________
      * проклятом (нем.)
 
      - Он.
      Робл сосредоточил внимание на Тони, внимательно смерив взглядом с головы до ног, прежде чем заговорить снова.
      - Вы знакомы с этой картиной?
      - Несомненно. Одна из наиболее претенциозных работ художника. Завершена в 1503 году, задний план наверняка написан подмастерьями, но фигуры, а особенно великолепная фигура коня на переднем плане принадлежат кисти мастера. Беренсон ставит ее в ряд лучших работ да Винчи, и я с ним согласен. Далее…
      - Хорошо. - Робл снова повернулся к Хиггинсону. - Вот что мы сделаем. Через пять минут подъедет моя машина и остановится у фонаря через дорогу. Мотор будет работать. Один - и только один - человек выйдет через эту заднюю дверь и перейдет улицу. У него в руках будет этот электрический фонарик, который будет включенный. Он откроет багажное отделение машины, которое будет открытое, и с этим фонариком осмотрит картину внутри. Две минуты, не больше. После он придет обратно сюда. Если будут любые отклонения в этом плане, шофер немедленно уедет. Больше одного человека, что-нибудь не так, и сделка отменяется. Остальные тоже могут себе позволить заплатить за эту картину, я уверяю вас. - Он передал Тони фонарик с последним напутствием: - Картина закрыта бронированным стеклом и прикручена болтами, так что даже не думайте разбить и схватить, как у вас сейчас проносится в голове.
      - Да у меня и в мыслях не было!
      Услышав этот невинный ответ, отнюдь не страдающий наивностью Робл лишь презрительно ухмыльнуться. Потом, поглядев на часы, махнул рукой в сторону двери.
      - Приготовьтесь. И наденьте вот это. - Он извлек из бокового кармана тирольскую шляпу с длинным кудрявым пером и вручил ее Тони. - Вы без этого, и водитель уезжает.
      Шляпа пришлась Тони почти впору, прильнув ко лбу сырой, засаленной кожаной лентой. Держа включенный фонарик наготове, Тони встал у дверей. Робл смотрел на часы. Тони вдруг охватила ужасная тревога. Впрочем, слишком поздно идти на попятный или пытаться увильнуть в сторону, как бы этого ни хотелось.
      - Пора!
      Дверь распахнулась, и он шагнул на улицу.
      На улице царило полнейшее запустение, фонари отстояли друг от друга весьма далеко, и в промежутках между ними залегла глубокая тьма; по поперечной улице пронесся автомобиль, громко взвизгнув шинами в тишине. Под фонарем на условленном месте стоял черный "Мерседес"-седан с тихо рокочущим мотором. Тони медленно зашагал к нему, видом своим демонстрируя куда больше решимости, чем находил в душе, прекрасно сознавая, что на заднем сиденье темным силуэтом вырисовывается человек, не сводящий с него глаз. Багажник был не заперт, ручка повернулась без труда; сделав глубокий вдох, Тони поднял крышку. Внутри обнаружился прямоугольный предмет, аккуратно укутанный красочным мексиканским одеялом. Полотно. Наклонившись, Тони ухватил уголок одеяла и потянул.
      Внезапно голову чуть ниже правого уха прошила боль, столь невыносимая, что в груди зародился хриплый вопль, но сорваться с губ так и не успел, ибо Тони рухнул черное забытье, даже не успев набрать в грудь воздуха. Последнее, что он запомнил - удар о бампер стремительно рванувшего прочь автомобиля. А дальше - пустота.
 
      Как бы он ни поворачивал голову, мука не прекращалась. Незатихающая боль в затылке накатывала мерной пульсацией, а вот боль в лице вспыхивала и гасла, но избавиться от нее не удавалось. Через некоторое время Тони осознал, что глаза его закрыты, но если их открыть, будет легче разобраться с болью. Открыл. Все вокруг выглядело как-то расплывчато, зато боль в щеках схлынула. Мало-помалу до рассудка дошло, что какой-то человек одной рукой держит его за шиворот, а второй крепко бьет по щекам.
      - Прекратите… - промямлил Тони, а мучитель ударил его снова.
      - Haben Sie etwas zu verzollen? Schnell!
      - Не понимаю… - Опять пощечина.
      Тони замахнулся кулаком на обидчика, но тот ловко парировал его свинг. Как только зрение прояснилось, Тони разглядел, что сидит на койке в ярко освещенной комнате, заставленной картонными ящиками. Молодой человек с суровым взором все еще держал его за шиворот. Рядом стоял еще один, загорелый и светловолосый, очень походивший на первого.
      - Знаете, я думаю, вы делаете большую ошибку, - вымолвил Тони.
      - Я тоже так думаю, - произнес голос позади этих двоих, и они расступились, чтобы пропустить новоприбывшего. Этот являл собой полную противоположность им: пожилой, благообразный и румяный, как Санта-Клаус. Пришедший остановился, безмятежно заложив большие пальцы за бретели белого фартука, опоясывающего обширную талию.
      - Просто назовите нам свое имя, молодой человек, бояться вам нечего.
      Улыбка у него тоже была, как у Санты - веселая и ободряющая.
      - Я Тони Хоукин, американский гражданин. Не будете ли вы добры объяснить, что это такое вы затеяли со мной?
      - Хоукин, американец. Да, действительно, говорите вы и в самом деле как американец.
      Улыбка его погасла. Повернувшись к молодым людям, он заговорил с ними на другом языке, содержащем гораздо больше гортанных звуков, чем немецкий, но ни одного умляута. За считанные секунды взвинтив себя до нужной степени, он грозил пальцем и, судя по всему, задавал перцу по полной программе этим двоим, корчившимися под шквалом упреков и выглядевших, будто нашкодившие подростки. Затем старший отослал их указав перстом на дверь, и те с явной радостью удалились.
      - Угощайтесь, - толстяк удобно устроился на большой коробке с надписью "ZION SALAMI", протянул Тони пачку сигарет, после чего угостился и сам. Тонкие черные источали сильный аромат. - Delicados, крепкие, но приятные. - Он чиркнул деревянной кухонной спичкой о седалище собственных брюк. - Позвольте представиться. Меня зовут Яков Гольдштейн.
      - Рад познакомиться, мистер Гольдштейн… - чад горящих табачных листьев вдруг опалил легкие Тони, и он зашелся кашлем. При этом в голове звенело, будто ее охаживают кувалдой. Гольдштейн доброжелательно смотрел на него, невозмутимо выдыхая дым ноздрями.
      - Фамилия вам о чем-нибудь говорит?
      - Извините, нет… сигареты чересчур крепкие. Вы не возражаете?.. - не дожидаясь разрешения, Тони растер дымящийся цилиндрик подошвой.
      - Тогда, быть может, и другая фамилия вам ничего не скажет. Субъект по имени Вильгельм Ульрих Фогель.
      - Конечно же, Фогель Стервятник, - с недоумением произнес Тони. - Захвачен израильскими охотниками за нацистскими преступниками в Бразилии, контрабандой переправлен обратно в Германию. Я читал об этом… - Навязчивая кувалда не способствовала мышлению, но его синапсы мало-помалу снова начали функционировать и выдавать результаты. - Фогеля выследил величайший охотник из всех. Гольдштейн?!
      Яков Гольдштейн легонько кивнул и глубоко затянулся. На миг в глубине его глаз вспыхнули искорки. Тони вздрогнул, даже не заметив этого, потому что вдруг осознал, что под личиной старого толстячка таится настоящий тигр.
      - Итак, теперь мы представились друг другу, вам известно, кто я такой, так не будете ли добры поведать мне, какое вы имеете отношение к Курту Роблу.
      - Сегодня ночью я встретился с ним впервые, честное слово.
      - Прошу вас, будьте честны, это я ценю. Вы встретились с человеком впервые, однако надели его шляпу, так что мои не в меру горячие сабра* приняли вас за него. Что с ними поделаешь, мальчишки, сила есть - ума не надо, поверьте. Вы надели его шляпу, у вас был ключ от багажника его машины… - Фраза окончилась невысказанным вопросом.
      ____________________
      * Сабра - израильтянин, рожденный на территории Израиля.
 
      - Я честен. Это дело, ну, несколько запутанное. Просто сделка, вот и все, а шляпа вместо пропуска, ничего более. В багажнике кое-что лежало, он был не заперт, чтобы я мог взглянуть на… нечто важное, и, должен сказать, ваши сабра сорвали сделку и чуть не снесли мне голову. Они напросились на неприятности, Гольдштейн, можете не сомневаться.