– Джеймс Боливар ди Гриз – вы мошенник, – сказал Инскин. Звуки из его глотки вылетали какие-то совсем животные, при этом он злобно тряс передо мной папкой бумаг. Дело происходило в его кабинете, я стоял, прислонившись к стеллажам, – сама оскорбленная невинность.
      – Я не виновен. Все это холодная расчетливая ложь, – хныкал я. Прямо за мной находилось отделение для сигар, и я, одной спиной, без помощи рук, нащупывал его замок – на такие штуки я мастер.
      – Мошенничество, обман, одно хуже другого – докладные на вас все еще поступают. Вы обманывали свою собственную организацию, Специальный Корпус, своих товарищей…
      – Да нет же! – вскричал я, а сам в это время быстренько вскрывал замок.
      – Недаром вас прозвали Скользким Джимом!
      – Так это же просто детское прозвище. Когда моя мама купала меня в детстве, я показался ей очень скользким.
      В это время сигаретный ящик открылся, и я втянул носом ароматнейший запах.
      – Да знаете ли вы, сколько наворовали? – Его лицо налилось кровью, а глаза выпучились. Все это выглядело очень несимпатично.
      – Я украл? Да я умру лучше! – трогательно провозгласил я, незаметно вытаскивая при этом пригоршню дьявольски дорогих сигар, предназначенных для очень важных персон. Уж лучше я выкурю их сам – так будет правильнее. Нужно признать, что я уделял гораздо больше внимания краже курева, чем нудным упрекам Инскина, так что не сразу заметил перемену в его голосе. Я вдруг понял, что едва слышу его слова. Он даже не шептал – было такое впечатление, словно в его горле вырубили регулятор громкости.
      – Говори громче, Инскин, – сказал я твердо. – Или тебе стыдно за твой поклеп?
      Я отошел от шкафа и повернулся к Инскину боком, чтобы он ненароком не увидел, как я засовываю в свой карман кучу редкостных сигар ценой не меньше сотни кредиток. Он продолжал невнятно бормотать, не обращая на меня внимания и беззвучно тряся бумагами.
      – Ты что, нездоров?
      В голосе у меня было немного настоящей озабоченности, потому что теперь он выглядел совсем уж худо. Даже когда я переменил место, он не повернул головы и, беззвучно шевеля губами, продолжал смотреть туда, где я стоял раньше. И был очень бледен. Я зажмурился и поглядел на него.
      Он вовсе не был бледный – прямо прозрачный. Сквозь его голову стала отчетливо видна спинка стула.
      – Прекрати! – завопил я, но он, пожалуй, не слышал. – Что это за штучки? Объемные проекции, чтоб меня одурачить? И не трудись! Скользкий Джим не из тех, кого можно надуть, ха-ха!
      Быстро пройдя через комнату, я протянул руку и ткнул указательным пальцем ему в лоб. Преодолев слабое сопротивление, палец вошел внутрь, а он как будто этого и не заметил. Только когда я отвел руку, раздался слабый хлопок, и Инскин исчез начисто. Осталась только пачка бумаг, которая упала на крышку стола.
      – Б-р-р-р! – проворчал я нечто невразумительное. Потом нагнулся и стал искать под стулом скрытый проектор, но в этот момент раздался противный треск, и дверь кабинета слетела с петель.
      Ну, в таких-то делах я разбираюсь. Еще стоя на четвереньках, я быстро развернулся и как раз успел встретить первого вошедшего. Ребро моей ладони врезалось ему в горло, прямо под противогазную маску. Человек хрюкнул и упал как подкошенный. Но вслед за ним ворвалось еще много народу, все в таких же масках и белых халатах, с маленькими черными ранцами за спиной. Часть – без оружия, часть – с импровизированными дубинками. Все это выглядело весьма необычно. Превосходящие силы оттеснили меня в глубину комнаты, однако я успел залепить одному ногой, а от второго отделался ударом в поддых. Потом я прижался спиной к стене, и они набросились на меня всем скопом. Я врезал кому-то по загривку, он упал… и растаял, не успев долететь до пола.
      Вот это интересно… Число людей в комнате стало быстро изменяться, когда некоторые из тех, кого я свалил, стали пропадать. Это было очень здорово и могло бы уравнять шансы, если бы прямо как из воздуха не возникали все новые и новые люди. Я попытался прорваться к двери, но этот номер не прошел, а потом на мою голову обрушилась дубинка и вышибла из нее остатки соображения.
      После этого все стало похоже на драку под водой. Я повалил еще нескольких, однако делал это уже без души. Меня схватили за руки и стали тащить из комнаты. Я немного подергался и славно отругал их на полдюжине наречий, но все, конечно, без толку. Они проволокли меня из комнаты дальше, в ожидавший лифт. Кто-то поднял газовый баллончик, и, как я ни старался отвернуть голову, струя газа попала мне прямо в лицо.
      Никакого действия я не почувствовал, зато разозлился еще больше и стал лягаться, щелкать зубами и вовсю ругаться. Люди в масках что-то мямлили ругались, должно быть, и это взбесило меня еще пуще. К тому времени, когда мы добрались до места назначения, я был готов убивать, что в обычном состоянии для меня делать довольно затруднительно, и убивал бы, не будь накрепко привязан к какому-то хитрому электрическому стулу с электродами, прикрепленными к запястьям и лодыжкам.
      – Хоть расскажете потом, собаки, что Джим ди Гриз умер как мужчина! – проорал я. На голову мне опустился металлический шлем, и, перед тем как он закрыл мне лицо, я ухитрился выкрикнуть:
      – В задницу ваш Специальный Корпус. И в задницу вашу…
      Опустилась темнота, и я понял, что дожил до разрушения сознания, а может, и до электрического стула.
      Но ничего не произошло, шлем снова поднялся, и один из моих пленителей снова пустил мне в лицо струю газа. Я почувствовал, как моя злоба исчезла так же быстро, как и появилась. Тут я увидел, что они освобождают мне руки и ноги. И еще, в это время большинство из них уже сняло маски, и я узнал техников и ученых Корпуса, которые обычно околачивались в этой лаборатории.
      – Скажите мне кто-нибудь, какого черта вы все это затеяли?
      – Дайте мне сначала закончить, – сказал один из присутствующих, седовласый мужчина с кривыми зубами, похожими на старые пожелтевшие надгробные камни, зажатые между губ. Он повесил мне на плечо один из ранцев и вытянул из него кусок провода. На его конце был небольшой диск, человек коснулся им моего затылка, и провод пристал.
      – Ведь вы – профессор Койцу, верно?
      – Да. – Зубы задвигались вверх и вниз, как клавиши пианино.
      – Скажите, пожалуйста, уместно ли будет, если я попрошу объяснений?
      – Конечно. В данных обстоятельствах это будет естественно. Ужасно неприятно, что нам пришлось обойтись с вами так грубо. Это был единственный выход захватить вас врасплох и как следует разозлить. В ярости рассудок замкнут сам на себя и может сам себя поддерживать. Если бы мы пытались вас уговорить, объяснить, что к чему, то провалили бы все дело. Пришлось просто напасть. Мы дали вам газ ярости и сами им надышались. Больше нечего было делать… черт возьми, пришла очередь Магистра! Это все сильнее чувствуется даже здесь. – Один из белохалатников вдруг задрожал, сделался прозрачным и исчез.
      – С Инскином вышла та же история? – спросил я.
      – Конечно, он – в первую очередь.
      – Почему? – спросил я, тепло улыбнувшись и решив, что это, пожалуй, самый идиотский разговор в моей жизни.
      – Они борются против Корпуса. Начинают с руководителей.
      – Кто?
      – Не знаю.
      Я услышал, как заскрипели мои зубы, но внешне сохранил спокойствие.
      – Будьте добры объяснить более подробно или найдите кого-нибудь, кто сможет рассказать эту историю лучше вас.
      – Виноват. Прошу прощения.
      Он промокнул платком бусинки пота на лбу, а кончиком языка облизал сухие губы.
      – Эта история началась слишком быстро, знаете ли, – экстренные меры и все такое. Кто-то, когда-то, где-то пытался изменить время. Естественно, они должны выбрать своим первым объектом Специальный Корпус, какие бы другие планы они при этом ни вынашивали. Так как наш Корпус является самой эффективной и широко разветвленной наднациональной и межпланетной организацией по охране законности в истории Галактики, то мы, естественно, – главное препятствие на их пути. Рано или поздно любой обширный план по изменению истории должен натолкнуться на противодействие Спецкорпуса. Вот они и решили расправиться с нами как можно раньше. Если они смогут устранить Инскина и других руководителей, вероятность существования Спецкорпуса сильно понизится, и нас всех сдует, как только что сдуло бедного Магистра. Я быстро моргнул.
      – Не могли бы мы выпить чего-нибудь? Мне нужно прочистить мозги.
      – Отличная идея. Пожалуй, я и сам выпью. Диспенсер выдал по его выбору какую-то тошнотворную зеленую жидкость. Я же заказал большую порцию «Пота Сируисской Пантеры» и выпил одним глотком почти все. Это чудовищное варево дает такое потрясающее похмелье, что торговля им запрещена в большинстве цивилизованных миров. Эта штука пошла мне явно на пользу. Я прикончил стакан, и из хитросплетений моего подсознания выскочило одно воспоминание.
      – Остановите, если что не так, – кажется, я однажды слышал вашу лекцию о невозможности путешествий во времени.
      – Конечно, темпоральные исследования – моя специальность. Можете считать это наступление дымовой завесой. Мы освоили путешествия во времени уже много лет назад, но использовать боялись. Изменение темпоральных линий и тому подобное. Именно то, что творится сейчас.
      Но мы вели обширную программу изысканий и расследований во времени, именно поэтому, когда все началось, мы смогли понять, что происходит.
      Нападение было таким неожиданным, что у нас не было времени кого бы то ни было предупредить, хотя, по правде сказать, тут предупреждения не помогают.
      Мы выполняли свой долг. Ведь только мы могли что-то предпринять. Сначала мы соорудили вокруг этой лаборатории фиксатор времени, потом сделали портативные модели, как та, что вы сейчас носите.
      – А как она работает? – спросил я, с большим уважением дотрагиваясь до металлического диска у себя на затылке.
      – В ней хранится копия вашей памяти, которая записывается назад в мозг каждые три миллисекунды. Она, таким образом, напоминает вам, кто вы такой, и исправляет все изменения личности, которые могли появиться от искажения темпоральных линий в прошлом. Чисто защитный механизм, но это все, что мы пока можем.
      Уголком глаза я заметил, как еще один человек пропал с глаз. Голос профессора посуровел.
      – Мы должны атаковать, если хотим сохранить Корпус.
      – Атаковать? Сейчас?
      – Нужно послать кого-нибудь в прошлое, чтобы найти силы, начавшие темпоральную войну, и уничтожить их, пока они сами не расправились с нами. У нас есть необходимое оборудование.
      – Считайте меня добровольцем. Работенка как раз по мне.
      – Оттуда нельзя будет вернуться. Это задание – без возврата.
      – Тогда я отказываюсь от последних слов. Мне и здесь нравится.
      Внезапно я весь сжался от воспоминания, восстановленного, без сомнения, всего три миллисекунды назад, и приступ страха начал проникать мне в кровь.
      – Анжела, моя Анжела, мне нужно с ней поговорить!
      – Она же не единственная!
      – Для меня она единственная, проф. Отойдите в сторонку, а не то я пройду через вас.
      Он отступил, нахмурившись, что-то бормоча и постукивая себя по зубам кончиками ногтей, а я торопливо набрал номер на видеофоне. Экран дважды звякнул, и в следующие несколько секунд, пока она не ответила, для меня прошла целая вечность.
      – Ты здесь! – выдохнул я.
      – А где мне еще быть?
      По ее лицу пробежала тень, и она втянула в себя воздух, как будто она хотела уловить запах спиртного через экран.
      – Ты опять пил, да еще так рано.
      – Только капельку. Как у тебя дела? Ты просто отлично выглядишь, совсем непрозрачно.
      – Капельку? Больше похоже на целую бутыль. – Ее голос заледенел, и она вновь стала похожа на прежнюю, непеределанную Анжелину – самую ловкую и безжалостную мошенницу во всей Галактике, какой она была до тех пор, пока врачи Корпуса не выправили в ее мозгах какие-то извилины. – Вешай-ка трубку, прими пилюлю и позвони снова, как только протрезвеешь. – Она потянулась к кнопке отбоя.
      – Не-ет! Я совершенно трезв и жалею об этом. Это тревога, «3-А», высший приоритет. Моментально двигай сюда и привози близнецов. – Конечно. – Она моментально вскочила на ноги, готовая бежать. – А где ты?
      – Координаты этой лаборатории, быстро! – рявкнул я, поворачиваясь к профессору Койцу.
      – Уровень 120, комната 30.
      – Ты слышала? – сказал я, поворачиваясь к экрану. Он был пуст!
      – Анжела…
      Я отсоединился и снова набрал на клавишах ее код. Экран осветился, и появилось сообщение: «Номер не соединяется». Тогда я побежал к двери. Кто-то схватил меня за плечо, но я отшвырнул его в сторону, схватился за ручку двери и распахнул ее.
      Снаружи ничего не было. Только бесформенное, бесцветное нечто, которое, когда я глянул через него, творило странные вещи с моим мозгом. Потом меня оттащили от двери и захлопнули ее. Профессор Койцу встал к двери спиной и тяжело задышал. Его лицо было искажено теми же непонятными ощущениями, которые испытывал и я.
      – Исчезли, – сказал он хрипло. – Коридор, вся станция, все здание.
      Осталась только лаборатория, блокированная нашим фиксатором. Спецкорпуса больше не существует, во всей Галактике никто о нас даже не вспомнит. А когда выключится фиксатор, исчезнем и мы.
      – Анжела, где она, где они все?
      – Она даже не родилась и никогда не существовала.
      – Но я помню ее, я помню их всех.
      – На это весь расчет: покуда жив хоть один человек, помнящий нас и Корпус, мы имеем микроскопический шанс в конце концов выжить. Кто-то должен сорвать темпоральную атаку. Если не ради Корпуса, то хотя бы ради цивилизации. Сейчас переписывают историю. Но это – не навечно, если мы сможем противодействовать.
      Путешествие в прошлое на всю жизнь, без возврата, в чуждый мир, – кто на это решится, будет самым одиноким из живущих, за тысячи лет до рождения своих современников, своих друзей.
      – Готовьтесь. Я отправляюсь.

      – Сначала мы должны выяснить, куда вы отправитесь и в какое время.
      Профессор Койцу, пошатываясь, пересек лабораторию, я последовал за ним, чувствуя себя все же скверно. Он забормотал что-то, склонившись над сложенным в гармошку листом компьютерного листинга, который с шелестом выползал из машины и громоздился на полу.
      – Все должно быть точно, очень точно, – бормотал он. – Последнее время мы непрерывно зондировали прошлое, прослеживали источник этих возмущений. И в конце концов нашли искомую планету. Теперь следует точно установить нужное нам время. Если вы прибудете слишком поздно, может статься, что они закончат свое дело, а если слишком рано, то успеете умереть от старости раньше, чем эти дьяволы родятся на свет.
      – Очаровательная перспектива. А что это за планета?
      – Странное название, даже не одно. Она называется Грязь, или Земля, или что-то в этом роде. Предполагается, что это – легендарная прародина всего человечества.
      – Еще одна? Никогда о ней не слышал.
      – Это вполне естественно. Она взлетела на воздух в ядерной войне за тысячелетие до нас… Вас придется отправить в прошлое за 32 598 лет, и мы не сможем при таком расстоянии обеспечить лучшую точность, чем плюс-минус три месяца.
      – Я, наверное, и не замечу. А какой это будет год?
      – За много лет до начала нашего теперешнего календаря. Полагаю, по древним записям тогдашних дикарей это будет 1975-й от Рождества Христова?!
      – Не такие уж они и дикари, если развлекаются со временем. – По всей вероятности, это вовсе и не они. Все сходится на том, что люди, которых мы ищем, просто базируются в этом времени.
      – Как же я найду их?
      – При помощи вот этого. – Один из ассистентов подал мне маленький черный ящичек с циферблатами, кнопками и прозрачным выступом, в котором свободно плавала иголка. Эта самая иголка вся дрожала, как охотничья собака, и постоянно указывала своим концом в одном и том же направлении, как бы я ни вращал ящичек.
      – Это – детектор темпоральной энергии, – сказал Койцу. Портативный, но менее чувствительный вариант наших больших аппаратов. Сейчас стрелка указывает на нашу темпоральную спираль. Когда вы прибудете на эту самую планету Грязь, используйте прибор, чтобы отыскать нужных вам людей. А вот эта шкала показывает напряженность поля. Она поможет вам оценить расстояние до источника энергии.
      Я поглядел на ящичек и почувствовал, что в голове у меня зашевелилась идея.
      – Если я могу взять это, то, наверное, могу унести с собой и другое оборудование?
      – Точно. Только небольшое по размеру, которое можно укрепить на теле.
      Дело в том, что темпоральное поле создает статический заряд, похожий на статическое электричество.
      – Тогда я возьму все, что найдется у вас в лаборатории.
      – У нас его совсем немного. Только самые миниатюрные образцы.
      – Оружие я возьму свое собственное. Работают у вас тут оружейные техники?
      Он взглянул вокруг, подумал и сказал:
      – Вот старый Ярл работал в отделе вооружений. Но у нас нет времени делать что-нибудь новое.
      – Я не это имел в виду. Давайте его сюда. Старый Ярл омолаживался совсем недавно и поэтому был похож на пресыщенного девятнадцатилетнего юнца, только взгляд у него, когда он подошел поближе, был стариковский, подозрительный.
      – Мне нужен этот ящик, – сказал я, указывая на устройство у него за спиной. Он заскулил, словно пришпоренный пони, и отскочил прочь, прижимая ящичек к себе.
      – Он же мой! Мой, говорю я вам. Вы его не получите. Бесчестно даже просить об этом. Ведь без него я просто исчезну.
      В его моложавых глазах появились слезы старческого испуга.
      – Не распускай себя, Ярл! Я вовсе не хочу, чтобы ты растворился. Мне нужен дубликат твоего ящика. Ну-ка, быстро займись этим.
      Он заковылял прочь, что-то бормоча самому себе, а нас обступили техники.
      – Я не понимаю, – сказал Койцу.
      – Очень просто. Если я буду охотиться за большой организацией, мне понадобится мощное оружие. Если так случится, то я врублю себе старого Ярла в мозг, чтобы изготовить то, что мне нужно.
      – Но ведь он станет вами, получит контроль над вашим телом. Этого никогда раньше не пробовали.
      – А теперь сделаем. Тяжелые времена требуют отчаянных мер. А это подводит нас к другому вопросу. Вы говорите, что это будет путешествие по времени без возврата и я не смогу вернуться?
      – Да, темпоральная спираль забросит вас в прошлое, а там, чтобы вернуть вас, ее уже не будет.
      – Однако, если ее можно будет там построить, я смогу вернуться?
      – Теоретически… Но этого никогда не пробовали. Большую часть оборудования и материалов невозможно достать у примитивных туземцев. – А если я достану материалы, то темпоральная спираль может быть построена? Кто, по-вашему, сможет ее изготовить?
      – Только я сам, я и конструировал и строил ее.
      – Великолепно, тогда мне нужно и ваше устройство памяти… Велите вашим парням надписать на ящиках имена, чтобы я не подключился не к тому специалисту.
      К профессору подскочили техники.
      – Фиксатор времени теряет мощность! – завопил один из них голосом, полным ужаса. – Когда поле выключится, мы умрем, исчезнем без следа! Только не это… – выкрикнул он и свалился, потому что кто-то из окружающих выпустил ему в лицо заряд парализующего газа.
      – Быстрее! – закричал Койцу. – Ведите ди Гриза к темпоральной спирали! Подготовьте его!
      Техники схватили меня и потащили в соседнюю комнату, что-то крича друг другу. Они едва не уронили меня, когда двое из них исчезли одновременно.
      Большинство техников почти истерически продолжали кричать. И ничего удивительного – наступал конец света. Самые дальние стены становились уже смутными и туманными. Меня от паники спасали только тренировка и опыт. В конце концов мне пришлось отшвырнуть их от аварийного космического скафандра, в который они пытались меня засунуть, и застегнуться самому. Из всей компании спокойным оставался только профессор Койцу.
      – Наденьте шлем, но держите забрало поднятым до последней минуты.
      Отлично. Гравитатор у вас за спиной. Полагаю, что вы умеете им пользоваться.
      Оружие на груди. Вот темпоральный детектор…
      И так далее и тому подобное, до тех пор, пока от тяжести едва можно было стоять. Я не жаловался. Если не возьму сейчас, то после уже не будет.
      Вешай еще!
      – Переводное устройство! – заорал я. – Как иначе я буду общаться с туземцами?
      – У нас его нет, – сказал Койцу, засовывая мне под мышку связку контейнеров, – но есть мнемограф…
      – У меня от него головная боль.
      – … так вы же можете выучить местный язык. Вот в этом кармане.
      – Что мне делать, ведь вы еще не объяснили? Как я там окажусь?
      – На большой высоте, точнее – в стратосфере. Там меньше шансов столкнуться с чем-то материальным. Туда мы вас и забросим. После этого все будет зависеть от вас.
      – С соседней лабораторией все! – закричал кто-то и почти тотчас же растворился сам.
      – К темпоральной спирали! – хрипло выкрикнул Койцу, и они поволокли меня через дверь. Они тащили меня все медленнее и медленнее, по мере того как ученые и техники исчезали с глаз, как проколотые воздушные шары.
      Наконец, их осталось только четверо, и я, тяжело нагруженный, покачиваясь, заковылял вперед.
      – Вот темпоральная спираль, – задыхаясь, сказал Койцу. – Это столб, колонна из чистой энергии, которая закручена в спираль и держится под напряжением.
      Она была зеленого цвета и мерцала, почти заполняя собой комнату: свернутая в кольцо полоса искрящегося света толщиной в мою руку. Она мне что-то напоминала.
      – Это похоже на огромную заведенную пружину.
      – Да, возможно. Но мы предпочитаем называть ее темпоральной спиралью.
      Она заведена… поставлена под напряжение. Силы тщательно рассчитаны. Мы поместим вас на ее внешний конец и освободим затвор. Когда вас вышвырнет в прошлое, спираль забросит себя в будущее, где энергия постепенно рассеется.
      Теперь – вам пора. Нас осталось только трое.
      – Помните меня! – выкрикнул низкорослый черноволосый техник. Помните Чарли Нейта! Пока вы меня помните, я никогда…
      Койцу и я остались вдвоем, стены исчезли, воздух темнел.
      – Это конец! Прикоснитесь к спирали! – кричал он. Я споткнулся в падении, потянулся к сверкающему концу спирали, растопырив пальцы.
      Коснувшись его, я ничего не почувствовал, но зеленое сияние сразу же окутало меня, и сквозь него было очень плохо видно. Профессор стоял за пультом, что-то переключал, наконец потянулся к большому рубильнику. Дернул его вниз…

      Все остановилось.
      Профессор Койцу замер за пультом – его рука застыла на включенном рубильнике. Мой взгляд был устремлен прямо вперед, и я видел профессора только потому, что стоял к нему лицом. Застыли не только глаза – от ужаса у меня душа ушла в пятки, а мозг забился в стенки своего костяного вместилища, когда я понял, что перестал и дышать. Насколько я знаю, сердце тоже остановилось. Что-то не так, я был в этом уверен. Ведь темпоральная спираль все еще туго свернута. Моя паника еще больше увеличилась, когда Койцу сделался прозрачным, а стены позади него – дымчатыми. Неужели настанет мой черед? Как знать…
      Примитивная часть моего рассудка, унаследованная от обезьяны, бесновалась, завывала и вертелась волчком. И в то же время я чувствовал холодную отрешенность и любопытство. Ведь не каждому дается привилегия увидеть, как исчезает его мир, пока сам ты висишь в спиральном силовом поле, которое, возможно, забросит тебя в отдаленное прошлое. Я, правда, с удовольствием уступил бы эту привилегию любому добровольцу. Жаль, никто не вызывался. Вот я и торчал там, застывший, как статуя, с выпученными глазами, а лаборатория вокруг меня постепенно исчезала и оставила меня плавать в межзвездном пространстве. Видимо, даже астероид, на котором была построена База Специального Корпуса, больше не существовал в реальности этой новой вселенной. Что-то стало подталкивать меня совершенно немыслимым образом и нести в направлении, о существовании которого я вовсе не подозревал раньше.
      Темпоральная спираль стала раскручиваться. Возможно, правда, что она раскручивалась с самого начала, но изменение времени скрывало это. Стало казаться, что некоторые звезды стали двигаться все быстрее и быстрее, пока не превратились в небольшие размытые штрихи, – пугающее зрелище. Я попытался закрыть глаза, но шок все еще не прошел. Мимо проскочила звезда, да так близко, что я мог видеть ее диск, потом унеслась и оставила на моих сетчатках яркие, постепенно исчезающие полосы. Все вокруг ускорялось вместе с моим временем, и в конце концов космос слился в серое марево: даже звезды перемещения стали слишком быстрыми, чтобы я мог за ними уследить. Либо это марево обладало гипнотическими свойствами, либо на меня действовало движение во времени, но только мысли у меня совершенно перепутались, и я впал в полубессознательное состояние между сном и обмороком. Это длилось очень долго, а может, мгновение – точно не знаю. Это могла быть секунда, а могла быть и вечность. Быть может, оставался кусочек моего мозга, который осознавал страшно долгое течение всех этих лет. И если так, у меня нет никакого желания думать об этом. Мне всегда нравилось жить, и я, как крыса из нержавеющей стали в бетонных коридорах общества, всегда полагался только на свои силы в деле самосохранения. В мире есть значительно больше дорог к провалу, чем к успеху, к сумасшествию, чем к здоровью. И вся моя энергия всегда уходила на поиски верного пути. Поэтому-то я и выжил и сохранил способность худо-бедно соображать даже в этом безумном рейде по времени выжил и стал ждать, что будет дальше. Через неизмеримый промежуток времени что-то случилось.
      Я добрался до места. Конец путешествия был еще драматичнее начала, потому что все случилось моментально.
      Я снова смог двигаться. Я снова стал видеть – свет ослепил меня сначала, и ко мне вновь вернулись все ощущения, которых я был лишен так долго.
      К тому же я падал. В ответ на это мой давно парализованный желудок вздумал взбунтоваться, а потоки адреналина и тому подобных штук, которые мозг старался нагнать в кровь вот уже 32 598 лет – плюс-минус три месяца, устремились вперед, а сердце застучало радостно и ритмично. Падая, я повернулся. Солнце скрылось с глаз, и я увидел черное небо, а далеко внизу – пушистые белые облака. Неужели это она? Грязь – таинственная прародина человечества? Как бы то ни было, но мне определенно доставило удовольствие очутиться где бы то ни было и когда бы то ни было, лишь бы вокруг все было устойчиво и не исчезало бы вдруг. Все мое снаряжение было, кажется, на месте, и, коснувшись регулятора на запястье, я почувствовал тягу заработавшего гравитатора. Отлично. Я выключил его снова, и стал падать, пока не почувствовал, что скафандр вошел в верхние слои атмосферы. Достигнув облаков и окунувшись в их мокрые объятия, двигаясь вперед ногами, я уже спускался мягко, как падающий лист. Падая вслепую и непрерывно протирая запотевающее забрало шлема, я еще уменьшил скорость. Выбравшись из облаков, я переключил управление на «парение» и медленно оглядел новый мир возможную родину человечества и уж наверняка мою новую родину.
      Прямо надо мной, как мягкий и влажный поток, висели облака. Внизу, в трех километрах от меня, расстилались леса и поля, искаженные запотевшим забралом шлема. Так или иначе, но здешнюю атмосферу мне раньше или позже придется попробовать, поэтому в надежде, что мои далекие предки дышали не метаном, я решительно приоткрыл забрало и быстро вдохнул.
      Неплохо. Воздух холодный и слегка разреженный на такой высоте, но свежий и приятный. И главное – он не убил меня. Я широко открыл забрало, еще раз глубоко вздохнул и посмотрел вниз. С этой высоты вид был хорош.
      Волнистые зеленые холмы, покрытые какими-то деревьями, голубые озера, прямые дороги через долины, на горизонте – что-то вроде города, испускавшего мерзкие облака смога. От этого я должен держаться как можно дальше: сперва надо устроиться, оглядеться…
      Наконец до моего сознания дошел звук, похожий на жужжание насекомого.
      Но на такой высоте не может быть насекомых. Я подумал бы об этом и раньше, не будь мое внимание приковано к пейзажу внизу. Как раз в этот момент жужжание переросло в рев, я изогнулся и поглядел через плечо. Челюсть у меня отвисла. За прозрачными стеклами шаровидной летательной машины, поддерживаемой в воздухе допотопным воздушным винтом, сидел человек, на лице которого было написано такое же изумление, как и у меня. Я перебросил контроллер на запястье на «вверх» и скользнул назад, под защиту облаков. Неудачное начало. Пилот успел меня рассмотреть, хотя оставался шанс, что он просто не поверил своим глазам. Однако он поверил. Должно быть, в этом веке средства связи развиты отлично, так же, как боеготовность армии или страх, потому что не прошло и нескольких минут, как я услышал внизу рев мощных реактивных машин. Они покружили немного, а одна даже пронеслась через облако. Я успел взглянуть на ее серебристую стреловидную форму. Пора сматываться. Горизонтальное управление гравитатора не слишком совершенно, но все же я тронулся прочь через облака, чтобы уйти как можно дальше от этих аппаратов. Перестав их слышать и выждав некоторое время, я рискнул опуститься чуть ниже границы облачности. Во всех направлениях – ничего… Я захлопнул забрало и выключил гравитатор.
      Свободное падение не могло занять много времени, но показалось чертовски длинным. Меня посетили неприятные видения щелкающих детекторов, жужжащих, переваривающих информацию компьютеров, двигающихся металлических пальцев стволов и с ревом несущихся на меня военных машин. В падении я вращался и косил глазами во все стороны в поисках сверкающего металла.
      Ничего такого не было. Только рядом лениво летели какие-то большие белые птицы, когда я пронесся мимо, они увернулись и резко закричали. Увидев внизу голубое зеркало озера, я дал гравитатору толчок в его направлении. Если покажется погоня, я смогу нырнуть под воду и скрыться из поля зрения их детекторов. Очутившись ниже уровня окружающих холмов и видя, что вода приближается до отвращения быстро, я врубил тягу. В тело глубоко впились ляшки скафандра, я весь перевернулся и застонал. Гравитатор за спиной опасно разогрелся, правда, я вспотел совсем по другой причине. До воды было уже близко, а при такой скорости она оказалась бы твердой, как сталь.