Язон наслаждался беспамятством. Красная волна острой боли охватила его и, кроме того, почти подсознательно, он чувствовал, что должен придти в себя и позаботиться о чем-то. По какой-то причине, которую он не мог осознать, голова его качалась взад и вперед, еще увеличивая в ней боль; он попытался удержать ее и не смог. После очень недолгого, как ему показалось промежутка времени, он осознал, что, когда чувствует боль, он находится в сознании и должен использовать эти моменты более выгодно. Руки его были связаны, но сохранили какую-то возможность для движения. Кобура была на месте, зажатая между рукой и боком, но пистолет не прыгнул ему в руку. Он понял почему, когда его ощупывающие пальцы коснулись оборванного конца провода, соединявшего пистолет с кобурой.
      Его спотыкающиеся мысли шли вперед, с той же неуверенностью, что и пальцы. Что-то случилось с ним; кто-то, а не что-то, ударил его. Отобран пистолет. Что еще? Почему он ничего не видит? Пытаясь открыть глаза, он увидел лишь смутную красноту. Что еще исчезло? Конечно, его оружейный пояс. Пальцы продолжали движение, но пояса не нашли.
      Они коснулись чего-то, это была медицинская сумка, все еще державшаяся на бедре. Стараясь не задеть зажим, он крепил сумку – если бы она выскользнула из его руки, он потерял бы ее – Язон прижал обратную сторону ладони к аптечке, пока его тело не соприкоснулось с головкой анализатора. Анализатор зажужжал, но Язон не ощутил укола из-за непрекращающейся боли в голове. Затем лекарство начало действовать, и боль медленно отступила. Не будучи больше угнетенным болью, он мог теперь сосредоточить бодрствующую половину своего сознания на проблеме глаз. Они не открывались, что-то держало их закрытыми. Возможно, это была засохшая кровь. Вероятно кровь, принимая во внимание состояние его головы. Он улыбнулся, осознав то, каким ложным путем идет его мысль.
      Сосредоточиться на правом глазе. Крепко сжать его, до боли, затем попытаться поднять веко. Вновь крепко сжать. Он продолжал попытки, сжимая глаз, вызывая слезы, пока, наконец не почувствовал, что веко поднимается. Яркое солнце ударило его прямо в глаз, он замигал и посмотрел в сторону. Он двигался по равнине, движение было неровным, дребезжащим, что-то похожее на решетку, находилось недалеко от его глаз. Солнце касалось горизонта. Очень важно запомнить это, сказал он себе, – что солнце садится прямо за ним, может быть, немного правее.
      Направо. Садится. Слегка направо. Лекарство из аптечки м шок от удара продолжали действовать, но еще окончательно не усыпили его. Садится. Позади. Немного направо. Когда последние белые лучи скрылись за горизонтом, он закрыл измученный глаз и потерял сознание.
      – ………..! – Проревел чей-то голос, слова были неразличимы в этом реве.
      Резкая боль в боку подействовала сильнее, и Язон откатился подальше, в то же время стараясь встать на ноги. Что-то твердое ударило его в спину, и он опустился на четвереньки. Время открыть глаза, решил он, и принялся тереть веки, пытаясь разлепить их. Первый же взгляд показал ему, что он был гораздо счастливее с закрытыми глазами, но вновь закрывать их уже было поздно.
      Голос принадлежал рослому, мускулистому человеку, державшему двухметровое копье, острие которого находилось возле ребра Язона. Когда он увидел, что Язон сидит с открытыми глазами, он отвел копье и, опершись на него, принялся изучать пленника. Язон понял эти взаимоотношения, когда увидел, что находится в чем-то вроде решетчатой загородки, верх которой был на высоте его головы. Он прижался к решетке и стал рассматривать человека, взявшего его в плен. Это был воин – совершенно очевидно, самоуверенный и высокомерный, от оскаленного черепа какого-то хищника, украшавшего верх его шлема, до острых игл-шпор на высоких сапогах. Литой нагрудник, сделанный из того же материала, что и шлем, покрывал переднюю часть его тела и был покрыт ярким рисунком, окружавшим центральное изображение какого-то неизвестного животного. Вдобавок к копью, он был вооружен внушительно выглядевшим коротким мечом без ножен, прикрепленным к поясу. Кожа его загорела и обветрилась, она была смазана чем-то маслянистым; ветер донес до Язона тяжелый звериный запах.
      – …………! – Крикнул воин, указывая копьем в направлении Язона.
      – Это нельзя считать языком! – Крикнул в ответ Язон.
      – ……….! – Ответил тот, еще более резким голосом, сопровождая крик звоном оружия.
      – И это не лучше.
      Воин прочистил горло и плюнул в направлении Язона.
      – Ты болван, – сказал он, – можешь ли ты говорить на меж-языке?
      – А вот это уже лучше. Упрощенный и искаженный вариант английского. Вероятно, используется как второй язык. Думаю, что мы никогда не узнаем, кто впервые колонизировал эту планету, но ясно, что эти люди говорили на английском языке. Во времена Великого Распада, когда коммуникации между планетами были прерваны, этот прекрасный мир опустился до людоедского варварства. Очевидно, выработалось несколько местных диалектов. Но они сохранили воспоминание об английском и используют его, как межпланетный язык. Я вполне могу говорить на нем и понимаю без особого труда.
      – Что ты говоришь? – Спросил воин, качая головой в затруднении перед потоком слов Язона.
      Язон ткнул себя в грудь и сказал:
      – Конечно, я говорю на меж-языке так же хорошо, как и ты. – Это очевидно удовлетворило воина, ибо он повернулся и пошел сквозь толпу.
      Впервые Язон мог рассмотреть проходящих мимо людей – до этого они воспринимались им, как расплывчатые пятна. Все они были мужчинами, все воинами, и были одеты в различные варианты одного и того же наряда. Высокие сапоги, мечи, нагрудники, шлемы, копья и короткие луки, разукрашенные дикими, пестрыми рисунками, за ними были видны круглые сооружения, раскрашенные в те же желто-зеленые тона, что и редкая трава, покрывавшая равнину.
      Что-то раздвигало толпу, и воины расступились, давая дорогу покачивающемуся животному и всаднику на нем. Язон узнал животное по описанию, данному одним из выживших участников первой экспедиции: это были верховые животные, на которых скакали нападавшие.
      Оно во всех отношениях было похоже на лошадь, но вдвое больше и покрыто мохнатой шерстью. Голова у животного внешне была лошадиной, но была непропорционально мала и сидела на очень длинной шее. У него были длинные конечности, передние длиннее чем задние, так что спина животного резко опускалась от холки до крестца, оканчиваясь крохотным болтающимся хвостиком. Сильные толстые пальцы каждой лапы имели острые когти, которые глубоко вонзались в почву при движениях. Всадник сидел сразу над передними конечностями, на самом высоком месте горбатой спины.
      Резкий звук металлического рога привлек внимание Язона, он обернулся и увидел плотную группу людей, шедших прямо к его клетке. Три солдата с опущенными копьями шли впереди, за ними шел еще один, со свисающим с чего-то вроде шеста знаменем. А затем, окружая две центральные фигуры, шествовали воины с обнаженными мечами. Одной из этих фигур был воин, пробудивший Язона. Второй, на голову выше первого, был в золотом шлеме, его нагрудник был украшен драгоценными камнями; с обеих сторон этого воина шли солдаты с ревущими рогами.
      Он вполне заслуживал эти почести, решил Язон, когда процессия приблизилась к клетке. Коршун, большой тигр джунглей, уверенный в своих силах. Этот человек был вождем, и сознание этого вошло в его кровь и плоть… Правой рукой он придерживал инкрустированный драгоценностями, но очень внушительно выглядевший меч, а левой, с изуродованными суставами пальцев разглаживал большие красные усы. Он остановился перед клеткой и властно посмотрел на Язона, который старался, впрочем безуспешно, ответить не менее уверенным взглядом. Его положение в клетке и избитое грязное лицо не способствовали бодрости.
      – Падай ниц перед Темучином, – приказал один из воинов и толстым концом копья ударил Язона в живот.
      Вероятно, следовало упасть, но Язон согнувшись от боли, поднял голову и не отрывал взгляд от вождя.
      – Откуда ты? – Спросил Темучин; он так привык командовать, что это ясно слышалось в его голосе, и Язон немедленно ответил:
      – Издалека. Из места, о котором ты не знаешь.
      – Другой мир?
      – Да. Ты знаешь о других мирах?
      – Только из песен жонглеров. До посадки первого корабля я не верил в правду их песен. Теперь верю.
      Он щелкнул пальцами и один из солдат подал ему почерневшее и искореженное безоткатное ружье.
      – Можешь сделать, чтобы оно снова стреляло? – Спросил он.
      – Нет.
      Очевидно это оружие первой экспедиции.
      – А это? – Темучин протягивал Язону его собственный пистолет со свисающими кабелями, которыми тот соединялся с кобурой.
      – Не знаю, – как можно спокойнее ответил Язон. Только бы получить его в руки. – Мне нужно осмотреть его получше.
      – Сожгите его, – сказал Темучин, отбрасывая пистолет в сторону. – Их оружие нужно уничтожать в огне. Теперь скажи мне, человек из другого мира, зачем ты пришел сюда? – Он был бы хорошим игроком в покер, – подумал Язон. – Я не могу узнать его карты, а он все узнает о моих. Что же мне сказать? А почему бы и не правду?
      – Наши люди хотят добывать металл из земли, – громко сказал Язон. – Мы никому не причиним вреда, мы даже заплатим…
      – Нет.
      Это было концом разговора. Темучин отвернулся.
      – Подожди, ведь ты ничего не услышал.
      – Довольно, – ответил тот, останавливаясь на минуту и бросая слова через плечо. – Вы будете копать землю и строить здания. Те превратятся в город, появятся заборы. Равнины всегда открыты. – И добавил тем же ровным голосом. – Убейте его!
      Когда свита Темучина двинулась, мимо клетки прошел знаменосец. Шест его был увенчан человеческим черепом, и Язон увидел, что знамя состояло из множества больших пальцев людей, сшитых кожаными шнурками. Язон отвернулся, но в этот момент заскрипели шарниры открываемой дверцы, и Язон приготовился к схватке.
      Он прыгнул навстречу солдатам, ударил одного в лицо и попытался проскользнуть между остальными. Попытка его была неудачной, но он сделал все, что мог. Его бросили на землю, один сидел на нем, а остальные связывали его. Он ругал их на шести различных языках, но слова производили так же мало впечатления на угрюмых, лишенных выражения солдат, как и его удары.
      – Долго ли ты путешествовал, чтобы добраться до нашей планеты? – Спросил кто-то Язона.
      – Дьявол! – Пробормотал Язон, сплевывая кровь и обломки зубов.
      – На что похож твой дом? Он больше нашего? Теплее или холоднее?
      Язон, которого тащили вниз головой, повернул голову, чтобы увидеть спрашивающего. Он увидел седовласого человека в рваной одежде, выкрашенной попеременно в желтый и зеленый цвета. Высокий юноша с сонными глазами, одетый в такой же шутовской наряд из кожи, но с меньшим количеством грима на лице, шел следом за ним.
      – Ты знаешь так много, – упрашивал старик, – ты должен рассказать мне что-либо.
      Солдаты оттолкнули этих двоих, прежде чем Язон решил, что же ему сказать. Его держало множество людей, и он был совершенно беспомощен. Они привязали его к столбу, крепко вкопанному в землю. Металлоодежда и застежки сопротивлялись, пока один из них не извлек кинжал и не начал пилить ткань, не обращая внимания на то, что одновременно резал и кожу Язона. Когда одежда была разорвана, Язон истекал кровью от множества порезов, у него кружилась голова и он едва не терял сознание. Кожаной веревкой ему связали руки, после чего солдаты отошли. Хотя был приблизительно полдень, температура была не намного выше нуля. Холодный воздух, бивший по обнаженному телу, быстро привел его в себя.
      Дальнейшее было очевидным. Веревка, связывающая его руки, была около трех метров длиной, ее конец был прикреплен к верхушке столба. Он оказался один в центре пустого пространства, а со всех сторон были видны всадники, седлавшие своих горбатых скакунов. Первый из них издал пронзительный воинственный крик и поскакал к Язону с опущенным копьем. Животное неслось с устрашающей скоростью, глубоко вонзая когти в землю и летя, как спущенная с тетивы стрела.
      Язон сделал единственное возможное; он отпрыгнул в сторону таким образом, чтобы столб находился между ним и нападающим… Воин протянул вперед копье, но тут же отдернул его, ибо на пути копья встал столб – он проскочил мимо.
      В следующий момент только интуиция спасла Язона: топот второго животного заглушался топотом первого. Язон схватился за столб и отскочил в сторону. Копье звякнуло о металл, и второй нападающий пролетел мимо. Первый уже поворачивал назад, а Язон увидел готового к атаке следующего всадника. У этой игры мог быть только один конец: цель не может бесконечно уклоняться от копья.
      – Пора изменить соотношение сил, – проговорил Язон, наклоняясь и запуская за руку голенище правого сапога. Его боевой нож был все еще там. Когда проскакал третий воин, Язон подбросил нож в воздух и схватил его рукоять в зубы. Затем провел острием по веревке, связывающей его руки. Освободив их, Язон увернулся от копья и сам напал.
      Он прыгнул, держа нож в левой руке, а правой стараясь ухватить всадника за ногу и намереваясь стащить. Но животное двигалось слишком быстро, и он ударился о его бок за седлом, вцепившись пальцами в густой мех.
      Все дальнейшее произошло очень быстро. Когда всадник обернулся, пытаясь ударить и столкнуть вниз нападавшего, Язон по самую рукоять погрузил кинжал в крестец животного.
      Длинные иглы, которые эти варвары использовали вместо обычных колесиков в шпорах, свидетельствовали, что животные обладали не особо чувствительной нервной системой. Но однако это было справедливо лишь для толстой шкуры, прикрывавшей ребра, но место вблизи хвоста, куда всадил свой кинжал Язон, по-видимому было очень чувствительным. Длительная судорога потрясла животное, и оно устремилось вперед еще быстрее.
      Потеряв равновесие, всадник вылетел из седла и исчез. Язон, вцепившись одной рукой в мех, а другой держа рукоять кинжала, старался удержаться при первом скачке, потом при втором. Он смутно видел расступающихся людей и животных, но все его внимание было сосредоточено на том, чтобы не сорваться. Это оказалось невозможным, и при третьем скачке он сорвался и полетел вперед. Летя в воздухе, Язон увидел, что он приземляется между двумя куполообразными зданиями. Это было гораздо лучше, чем удариться об одно из них, поэтому он относительно благополучно опустился на ноги и побежал, постепенно уменьшая скорость.
      Куполообразные сооружения – несомненно, жилище особого типа – были расположены в линию, между ними были проходы различной ширины. Язон оказался в широком проходе, и так как он живо представил себе вонзающиеся ему в спину копья и стрелы, то свернул в первый же переулок и побежал. Разъяренные крики свидетельствовали о том, что преследователи не сомневаются, что им удастся его поймать. Тем не менее, пока преследователи были далеко, но это преимущество сохранится недолго.
      В одном сооружении впереди откинулась дверь – кожаный клапан – и оттуда выглянул седовласый человек – тот самый, что пытался расспрашивать Язона. Он казалось, с одного взгляда разобрался в ситуации, раскрыл клапан пошире и поманил Язона.
      Решение нужно было принимать немедленно. Все еще продолжая бежать вперед, Язон оглянулся и убедился, что пока его никто не видит. В бурю годился любой порт! Он нырнул в отверстие и втянул за собой старика. Тут он впервые осознал, что все еще сжимает в руке рукоять ножа. Прижав лезвие к груди старика, он прошипел:
      – Если выдашь меня, умрешь!
      – Зачем мне выдавать тебя, – закашлялся старик. – Я принял тебя сюда. Я рискую ради знаний. Отойди, я закрою вход. – Не обращая внимания на нож, он стал завязывать кожаный клапан.
      Быстро осмотрев темное помещение, Язон увидел, что сонного вида юноша дремлет возле небольшого костра, над которым висит железный котел. Высохшая старуха помешивала что-то в котле, не обращая внимания на происходящее.
      – Назад и вниз, – сказал старик, таща за собой Язона. – Они скоро будут тут. Они не должны найти тебя, нет.
      Крики становились все ближе и Язон не видел причины, почему бы ему не послушаться старика.
      – Но нож у меня наготове, – предупредил он, садясь у задней стены и позволяя закрыть себя по плечи грудой старых изношенных шкур.
      Послышался тяжелый топот, от которого задрожала земля. Гневные крики раздавались теперь со всех сторон. Седовласый набросил на голову Язона меховой платок, почти закрыв его лицо, затем извлек из-за пояса дымящуюся глиняную трубку и сунул ее Язону в рот. Ни старуха, ни юноша по-прежнему не обращали на это внимания.
      Они не подняли головы и тогда, когда воин в шлеме откинул клапан и просунул голову внутрь.
      Язон сидел неподвижно, глядя из-под мехового платка, сжимая в руке нож, готовый прыгнуть и вонзить его в горло воина.
      Быстро оглядев темное помещение, воин выкрикнул что-то похожее на вопрос. Седовласый ответил, отрицательно кивая головой. Воин исчез так же быстро, как и появился, старуха поспешила к выходу и крепко завязала клапан.
      За годы своих блужданий по Галактике, Язон очень редко встречал бескорыстное милосердие и был оправданно подозрителен в этом случае. Он по-прежнему держал нож наготове.
      – Почему ты пошел на риск, помогая мне сейчас? – Спросил он.
      – Жонглер всегда рискует, узнавая новое, – сказал старик, садясь у огня на скрещенные ноги. – Я выше мелких ссор между племенами. Меня зовут Орайал, и ты можешь начать, назвав мне свое имя.
      – Сэм Ривербоат, – ответил Язон, опуская нож и натягивая на себя половинки разрезанного металлокостюма. Он руководствовался интуицией и рефлексом, как игрок, прижимающий карты к груди. Угрозы пока не было. Старуха что-то бормотала у огня, юноша по-прежнему дремал рядом с Орайалом.
      – Из какого ты мира?
      – С неба.
      – Много миров есть, где живут люди?
      – Около тридцати тысяч, хотя никто не может быть уверен в этом числе.
      – На что похож твой мир?
      Язон осмотрелся, впервые с того момента, как он открыл глаза в клетке, у него появилась возможность передохнуть и подумать. Счастье пока что было на его стороне, но предстоял долгий путь, прежде, чем он живым выберется из этой истории.
      – На что похож твой мир? – Повторил снова Орайал.
      – А на что похож твой мир, старик? Мы будем обмениваться знаниями.
      Орайал помолчал, и злобная искра сверкнула в его полуприкрытых глазах. Потом он кивнул. – Ладно, согласен. Я буду отвечать на твои вопросы, ты на мои.
      – Сначала ты ответишь мне, я теряю больше, если нас прервут. Но прежде чем мы начнем беседу, я должен провести инвентаризацию. До сих пор я был для этого слишком занят.
      Хотя пистолет пропал, кобура все еще находилась на месте. Теперь она была бесполезна, но ее батареи в свое время, все еще можно было использовать. Оружейный пояс тоже исчез, а карманы были оторваны. Только то обстоятельство, что медицинская аптечка оказалась сзади, спасло ее от уничтожения. Вероятно, он лежал на ней, когда его обыскивали. Специальное снаряжение тоже пропало, как и сумка с гранатами.
      Радиопередатчик на месте! В темноте они его не заметили в плоском кармане почти под мышкой. Может быть, он вышел за пределы четкого приема, но работу передатчика все равно засекут на корабле и определят направление. Он вытащил его и угрюмо посмотрел на сломанный футляр, сквозь щели которого был виден край сломанной микросхемы. Во время событий сегодняшнего дня по нему ударили чем-то тяжелым. Язон включил радиопередатчик и получил тот результат, которого и ожидал. Ничего. То, что хронометр все еще работал, мало утешило Язона. Было десять часов утра. Удивительно. Часы были настроены на двадцатичасовой день, когда они прибыли на Счастье, причем полдень был приурочен к положению здешнего солнца в зените.
      – Ну, вот и все, – сказал он, усаживаясь поудобнее на жесткой земле и натягивая на себя шкуры. – Поговорим Орайал. Кто здесь хозяин? Кто приказал казнить меня?
      – Темучин. Воитель, Бесстрашный, с рукой из стали, Разрушитель…
      – Хватит, хватит. Он здесь самый главный. Я понял это без комментариев. А что он имеет против чужеземцев, против зданий?
      – «Песнь свободных людей», – сказал Орайал, толкая локтем своего помощника.
      Тот вздрогнул, порылся в клубке шкур и вытащил похожий на лютню инструмент с длинной декой и двумя струнами. Аккомпанируя себе на инструменте, он начал петь высоким голосом:
 
       Свободные, как ветер,
       Свободные, как равнины,
       По которым мы бродим,
       Не зная другого дома,
       Кроме наших шатров,
       Наши друзья мороны,
       Которые несут нас на битвы,
       Разрушать здания,
       Тех, кто предал нас….
 
      Там было еще много других строк, и песня длилась очень долго, пока Язон не почувствовал, что начинает клевать носом. Он прервал певца и задал старику еще несколько вопросов. Картина истинной жизни равнин Счастья начала проясняться. От океана на западе, до океана на востоке, от Великого утеса на юге, до гор на севере, не было ни одного постоянного здания или поселка. Свободные и дикие, племена бродили по травяному морю, непрерывно враждуя друг с другом. Когда-то здесь были города, некоторые из них даже назывались в песне. Но теперь о них сохранились лишь воспоминания и непримиримая ненависть к ним. Должна была происходить долгая и суровая борьба между двумя путями жизни, если даже воспоминания о ней, спустя много поколений вызывали такие сильные чувства. При ограниченных естественных ресурсах этих бедных равнин, землевладельцы и кочевники не могли жить в мире. Фермеры строили поселки вокруг редких источников воды и отгоняли кочевников с их стадами. Кочевники защищаясь, объединились и старались разрушить поселки. Им удалось это сделать в такой уничтожающей войне, что воспоминания об их прежних недругах вызывали в них дикую ненависть.