– Дедушка, расскажи, как наступил конец света, ну пожалуйста, – попросил мальчик, вглядываясь в морщинистое лицо старика, сидящего рядом на стволе поваленного дерева.
      – Я тебе рассказывал про это уже тысячу раз, – пробормотал тот сквозь сон, греясь в лучах теплого солнца. – Давай-ка лучше поговорим о поездах. Они...
      – Хочу про конец света, деда. Ну расскажи, как он наступил, как все перевернулось...
      Старик вздохнул и почесал ногу.
      – Не надо так говорить, Энди, – произнес он, уступая упрямому внуку.
      – Ты сам всегда так говоришь.
      – Наступил конец света, того света, который я знал. Когда все перевернулось. Наступили смерть и хаос, насилие и грабеж.
      Энди заерзал от восторга – это место ему очень нравилось.
      – И не забудь про кровь и ужас, дедушка!
      – Этого тоже хватало. И все из-за Александра Партагоса Скоби. Да будет проклято его имя!
      – Ты хоть раз его видел? – спросил Энди, заранее зная, что услышит в ответ.
      – Да, я видел Скоби. Он шел мимо и даже остановился в двух шагах от меня. Я разговаривал с ним вежливо. Вежливо! Если бы только знал, что случится... Тогда еще были заводы, и я работал на гидравлическом прессе. Честно работал. Лучше, если бы вместо: «Да, доктор Скоби, благодарю вас, доктор Скоби», – сунул бы его под пресс. Вот что надо было сделать.
      – Что такое гидравлический пресс?
      Старик уже не слышал его, в который раз воскрешая в памяти те дни, когда пришел конец всему – конец безраздельному владычеству человека на Земле.

* * *

      – Скоби был сумасшедшим. Об этом уже заговорили потом, но было, конечно, поздно. И никто сначала не сообразил, чем это обернется. К нему отнеслись с вниманием, слушали, что он говорил, возражали, а он плевал на всех и делал свое дело. Да, делал свое дело. Как можно было спятившему человеку доверять лабораторию величиной с гору, открывать неограниченный кредит в банке и к тому же сохранять пенсию...