По отношению к другим членам группы ты являешься эфенселе в своем жизненном эфенбуру. Но Энге не могла принять этого.

– У тебя плохая память. – Она сказала это, ни в коем случае не желая кого-либо оскорбить, как высший из высших низшему из низших.

Эрефнаис, стоявшая между ними, застонала от ужаса, ее гребень сначала покраснел, потом стал оранжевым, когда она бросилась прочь. Вайнти отпрянула назад, как от сильного удара. Энге была безжалостна.

– От тебя надо было отречься. Твой позор лежит на мне, и я отвергаю тебя, как эфенселе. Твое безрассудное стремление убить Керрика – устузоу, всех устузоу, вместо этого разрушило гордый Альпесак. Ты приказала подлой Сталлан уничтожить мое окружение, убить моих товарищей. Начиная с яйца времени, на свете не было таких, как ты. Лучше бы ты никогда не появлялась из моря. Если бы нашему эфенбуру суждено было бы погибнуть в сыром безмолвии, включая и меня, это было бы гораздо лучше, чем то, что произошло.

Кожа Вайнти сначала покраснела от гнева, когда Энге говорила, но быстро потемнела, так как ее тело перестало дрожать. Теперь ее страх был упрятан внутрь, чтобы воспользоваться им, когда это будет необходимо, – а не растрачивать его напрасно на это недостойное существо, которое когда-то было с ней на равных.

– Оставь меня, – произнесла она, потом отвернулась в сторону моря.

Энге тоже отвернулась, она тяжело дышала, ей было стыдно за себя, за непростительный гнев. Это было совсем не то, во что она верила, что она проповедовала другим. С большим усилием она уняла дрожь в конечностях, погасила яркие краски, выступившие на ладонях и гребне. Только когда она была непреклонна, подобно камню, и необщительна, как Вайнти, тогда она могла позволить себе говорить. Внизу была член экипажа, управляющая урукето, рядом с ней была командир экипажа. Энге вытянулась вперед и издала звук, означающий, что она собирается говорить.

– Эрефнаис, разве не хотела бы ты иметь удовольствие присоединиться к нам, идущим за вожаком?

Эрефнаис с неохотой поднялась наверх, при этом не забывая о молчащей Вайнти, которая отвернулась от них и уставилась на море.

– Я здесь, Энге, – сказала она.

– Прими мою благодарность и благодарность всех остальных за то, что ты спасла нас от гибели. Куда ты держишь путь?

– Куда? – повторила вопрос Эрефнаис, и вдруг ей стало стыдно.

Хотя она и была командиром, однако она совсем не думала о том, куда направляется урукето. Она выпалила всю правду, сопровождая это едва заметными жестами, как будто хотела извиниться.

– Мы бежали от огня, в открытое море, наш курс, как и всегда, лежит на восток, в Энтобан. Это было сделано в панике, неосознанно, а не по продуманной команде.

– Отгони от себя стыд – ты спасла всех нас, и мы благодарны тебе. Энтобан – это место, куда мы прибудем. Но в какой город?

За вопросом тотчас же последовал ответ.

– Домой. Где находится моя эфенбуру, где этот урукето вышел в море. Окруженный морем Икхалменетс.

Хотя Вайнти все еще пристально смотрела на вздымающиеся волны, один глаз она повернула в сторону говорящих. Ей очень хотелось обратить на себя внимание и принять участие в беседе. Но только одна Эрефнаис смотрела в ее сторону.

– Икхалменетс – это не Энтобан. Почтенная Эрефнаис, прошу тебя взять курс на Месекей.

Эрефнаис услышала ее просьбу, но очень вежливо дала понять, что не собирается менять курс. Вайнти сознавала, что ее трудно убедить в ее упорстве, и поэтому промолчала. Были и другие пути к месту ее назначения, а прибыть туда она должна.

Месекей был огромным городом, расположенным на берегу большой реки, богатой всякой живностью и растительностью, и далекой от холодного севера. Более того – там ей могли помочь больше, чем в каком-либо другом городе, в войне против устузоу. Будущее казалось беспросветным, когда она думала о нем; в ее оцепеневшем мозгу не было ни одной мысли.

Несомненно, должно было наступить время, когда эта безвыходность пройдет и она снова сможет думать о будущем. В это время неплохо было бы находиться в городе среди друзей. И в Икхалменетс можно было бы найти другой урукето. Должен же быть какой-то выход.

Друзья там – враги здесь. В этой безысходности такой факт принимал угрожающие размеры. Энге и Дочери Смерти все еще были живы, в то время как те, кто заслуживал жизни, теперь лежали мертвые. Этого не должно было случиться – не должно быть вообще. Здесь в море ничего невозможно изменить. Она была одна против них. Не от кого было ждать помощи: ни от Эрефнаис, ни от ее экипажа. На суше это все бы изменилось. Как она могла бы все это изменить? Она вернулась к действительности и запрятала глубоко свои мысли в своем холодном теле.

Позади нее Энге знаком показала командиру, что она хочет удалиться, и стала спускаться вниз.

Когда она добралась до основания плавника, она взглянула на неподвижную фигуру Вайнти, потом вдруг инстинктивно почувствовала, что разум ее интенсивно работает. От него исходило нечто жуткое, черное и жестокое. Вайнти никогда не изменить своих целей, никогда. Эти мысли охватили Энге так сильно, что ее конечности задрожали, несмотря на ее попытки контролировать себя, это даже можно было заметить по слабому фосфоресцирующему излучению, исходящему от нее. Она отогнала от себя эти мысли и медленно пошла сквозь полутьму. Она прошла мимо неподвижной Акотолп и ее жалкого компаньона к маленькой группе, прижавшейся к стене.

Акел встала навстречу ей, но затем подалась назад, когда та приблизилась.

– Энге, идущая за вождем, какое несчастье заставило так дрожать твои конечности, что я даже испугалась, когда ты подошла так близко?

Энге смутилась и принесла извинения.

– Преданная Акел, то, что я чувствую, не должно волновать ни тебя, ни других. – Она посмотрела вокруг на четырех оставшихся Дочерей Жизни и своими жестами показала, как ей приятно находиться среди своих друзей.

– Когда-то нас было много. Теперь каждый из вас мне намного дороже, чем если бы вас было множество. Если мы выжили в то время, когда все другие умерли, я чувствую, что на нас возложена миссия и нам дана сила, чтобы нести эту миссию. Об этом мы поговорим в другой раз. Есть и другие дела, которые необходимо сделать в первую очередь, – прижав большие пальцы к грудной клетке она тяжело вздохнула. – Страдания, которые я принесла с собой, исходят не от меня. Теперь я хочу разобраться в причине, которая повлекла за собой эти страдания.

Она отыскала темный угол за пузырями с консервированным мясом, где ее никто не смог бы увидеть, затем легла лицом к живой стене урукето и погрузилась в неподвижное молчание. После того как она таким образом устроилась, ее мысли снова вернулись к Вайнти. Мысли, которые одолевали ее изнутри, никак не нарушали ее внешнего спокойствия.

Вайнти, в ней столько ненависти. Теперь, когда Энге окончательно утратила привязанность к своей бывшей эфенселе, она могла увидеть ее такой, какая она была на самом деле. Темная сила, порождающая зло. И вот когда она это поняла, стало ясно, что первый шаг Вайнти, сделанный из этой кромешной тьмы, будет против Энге и ее товарищей. Они жили там, где умерли другие. Они скажут свое слово в Икхалменетсе, и то, что они скажут, будет не в пользу Вайнти. Сопоставив причину и следствие, она поняла, что они должны умереть, и ничего яснее и очевиднее не могло быть.

Известно, что опасности можно избежать, угрозам можно противостоять. Надо было составить план. Первое – самое легкое. Выжить. Она встала и пошла к другим. Акел и Эфен приветствовали ее, а Омал и Сатсат спали, впав в коматозное состояние, в котором они находились на протяжении всего путешествия.

– Просыпайтесь, пожалуйста, нам надо поговорить, – сказала Энге, затем подождала, пока те не зашевелились и не стали ее внимательно слушать. – Мы сейчас не можем рассуждать, поэтому я прошу вашего согласия и повиновения. Вы сделаете то, о чем я прошу?

– Мы слушаем тебя все, – сказала Омал, и другие выразили знаками согласие.

– Вот что мы будем делать. Когда четверо спят, пятая должна всегда быть начеку, потому что нам угрожает большая опасность. Это должно быть сделано. Одна из нас всегда должна охранять спящих. – Она посмотрела вокруг, и все выразили понимание и согласие.

– Значит, все хорошо. А теперь, сестры мои, поспите, а я посторожу вас.

Энге сидела в том же неподвижном положении, когда Вайнти спустилась вниз с плавника. Все ее тело от головы до хвоста передернуло от ненависти, когда она перехватила наблюдающий за ней взгляд Энге. Та не ответила ей – и даже не отвернулась. Безмятежность ее взгляда раздражала Вайнти все больше и больше, поэтому она вынуждена была лечь подальше от Энге, повернувшись спиной, чтобы успокоиться.

Это было очень необычное путешествие по воде; потому что все на борту были настолько шокированы гибелью Альпесака, что пытались во сне забыть об этом ужасе, просыпаясь только для того, чтобы поесть, а потом снова заснуть.

Энге спала, когда показалась земля; но она уже успела отдать приказания.

– Вот он, зеленый берег Энтобана, – сказала Сатсат, слегка дотрагиваясь до Энге, чтобы разбудить ее.

Энге знаками выразила огромную благодарность и молчаливо ждала, пока не наступило время, когда командир осталась одна на верхушке плавника: она присоединилась к ней, и они вместе смотрели на линию белых волнорезов, контрастно вырисовывающихся на фоне зеленых джунглей.

– Мне бы хотелось узнать, – просигнализировала Энге, и Эрефнаис дала понять, что информация принята.

– Мы смотрим на берег теплой и вечной Энтобан. Но известно ли, какое именно место побережья мы видим?

– Где-то здесь, – сказала Эрефнаис, крепко держа морскую карту большими пальцами одной руки, отмеряя расстояние вдоль берега.

Энге внимательно посмотрела на карту.

– Нам нужно проследовать дальше, на север, вдоль берега, – сказала Эрефнаис. – Затем, минуя Йебейск, к островному городу Икхалменетс.

– Не будет ли это дерзостью, если бы я попросила командира показать мне теплый Йебейск, когда мы подплывем ближе?

– Я свяжусь с вами.

Прошло не менее двух дней, прежде чем они доплыли до города. Вайнти тоже заинтересовал Йебейск, она стояла на дальнем конце плавника, в то время как Эрефнаис и Энге оставались в противоположной стороне.

Было далеко за полдень, когда они проходили мимо высоких деревьев, мимо золотых изгибов песчаного берега, окружающего город со всех сторон, мимо крошечных рыбацких лодок, возвращавшихся домой после дневного лова. К удивлению, Энге, которая перед этим испытывала сильное любопытство, проявила ко всему едва заметный интерес. Окинув все долгим взглядом, она поблагодарила за полученную информацию и спустилась вниз. Вайнти не выдержала и метнула в ее сторону взгляд, полный ненависти, потом снова принялась разглядывать берег.

Утром она услышала, как один из членов экипажа обратился к командиру, и не смогла подавить свой гнев, который сотрясал ее тело. Она должна была об этом знать – должна.

– Они ушли, Эрефнаис, все пятеро. Когда я проснулась, я увидела, что спальные места пусты. Их здесь нет: ни внутри урукето, ни на плавнике.

– Ничего больше не заметили?

– Ничего. Мне пришлось сегодня встать раньше всех, чтобы занять свое место у руля. Это мистика какая-то…

– Нет! – Вайнти закричала так громко, что все от нее отшатнулись. – Мистика в том, что я не предвидела того, что должно было случиться. Они знают, что в этом вольном городе Икхалменетсе им ждать нечего. Они ищут укрытия в Йебейске. Поворачивай назад, Эрефнаис, и направляйся прямым курсом туда.

В голосе Вайнти звучал приказ, ее тело воплощало власть. Однако Эрефнаис и не думала подчиняться, она стояла неподвижно и молчаливо. Члены экипажа, как вкопанные, внимательно слушали и наблюдали, поворачивая глаз к одной из говорящих.

Вайнти всем своим видом выражала настойчивость, власть и ярость. Она, как грозовое облако, парила над маленьким командиром. Но Эрефнаис была горда и непреклонна.

Все зависело от ее собственной воли. Ею руководили не просто какие-то внутренние силы, заставляющие делать наперекор. Энге всегда была добра к ней и никогда не обижала ее – хотя она совсем немного знала о Дочерях Жизни, и тем более не проявляла почти никакого интереса к ним. Но она твердо знала, что пора прекращать убийства. Их было достаточно. И было очевидно, что все коварные помыслы Вайнти подразумевали смерть.

– Мы пойдем дальше. Мы не вернемся назад. Это распоряжение командира, отданное пассажиру.

Потом она повернулась и пошла прочь, подчеркивая своей хромотой чувства удовольствия и превосходства, которые выражались в каждом ее движении.

Вайнти была неподвижна от гнева, бессилие парализовало ее. Она не командовала здесь и не командовала нигде, это глухим эхом отозвалось в ней – она даже не могла применить силу. Члены экипажа не допустят этого. Она замкнулась, пытаясь побороть гнев внутри себя. Надо руководствоваться логикой, должен победить холодный ум. И нужно было смириться с тем, что в этот момент абсолютно ничего невозможно было сделать. Энге и ее последовательницы на какое-то время скрылись от нее. Но это не имело никакого значения. Рано или поздно, они снова встретятся, и справедливость непременно восторжествует. К сожалению, сейчас никоим образом невозможно было повлиять на командира урукето. Все это были пустяки, которым не стоило придавать особого значения. О чем ей следовало сейчас подумать, это о городе Месекей на берегу реки и о важных делах, которыми ей надо было заняться. Если она собиралась достичь своих целей, то ей нужен был продуманный план, а не безрассудный гнев. Впервые за всю свою жизнь она держала свой гнев в узде и удивлялась новому приливу сил благодаря этому. Устузоу, который все это сделал, нарушил ее спокойствие и обратил ее в существо, требующее восстановления справедливости. Керрик и его устузоу сделали ее такой. Это невозможно забыть. В дальнейшем она будет постоянно сдерживать свой гнев, что бы там ни было. Пока не придет время. Ненависть, хранимая как сокровище, оставалась ненавистью, становясь все сильнее, прячась в глубине ее существа. И однажды она будет выпущена на волю. Подумав об этом, она расслабилась, и тело ее стало снова прежним. Она огляделась вокруг и обнаружила, что она одна. Эрефнаис была внутри плавника с членами экипажа, занятыми своими делами, остальные находились в коматозном состоянии и спали. Вайнти посмотрела на то место, где спали Энге и ее подруги. Теперь эта свободная территория не значила ничего для нее. Это снова были просто спальные места. Она опять удержала свое тело и эмоции под контролем. Позади в темноте почувствовалось какое-то движение, и она совершенно ясно могла слышать звуки, указывающие на желание пообщаться. Только теперь она вспомнила о присутствии здесь толстой ученой с самцом. Она подошла к ним.

– Помоги беззащитному существу мужского пола, о великая Вайнти, – умолял пленник, корчась от боли, потому что Акотолп держала его мертвой хваткой.

– Я знаю вас по ханале, – сказала Вайнти, удивляясь нытью этого существа. – Ты – Эсетта, Который поет, не так ли?

– Вайнти – значит «всегда первая», так как она помнит имена всех, от самых ничтожных, до самых великих. Но теперь жалкий Эсетта плачет, потому что ему теперь не о чем петь. Это большое существо, которое сейчас держит меня, вызволило меня сквозь дым и смрад, от которых было больно дышать, чуть не утопило меня, когда мы приближались к урукето, и теперь держит меня в своих железных тисках, что причиняет мне невыносимую боль. Я умоляю, поговори с ней, попроси ее, чтобы она отпустила меня, пока не онемела совсем моя рука.

– Почему ты не умер? – спросила Вайнти с присущим ей грубым беспристрастием.

Эсетта отшатнулся и завизжал:

– О великая Вайнти, почему ты хочешь, чтобы такой несчастный, как я, умер?

– Я не хочу, просто все остальные умерли. Храбрые йиланы из Альпесака. Выброшенные своим мертвым городом для того, чтобы умереть вместе с ним.

Даже когда она говорила, Вайнти почувствовала, как на нее накатывается всесокрушающая волна страха. Они умерли, а она – нет. Почему? Она сказала Сталлан, что это случилось из-за их ненависти к устузоу. Разве не так? Неужели этой причины было достаточно, чтобы остаться в живых, когда другие умерли? Она смотрела на Акотолп в тот момент, когда эти темные мысли охватили ее, и только в первый раз поняла, что сейчас испытывает ученая.

Сомневающаяся – В Жизни Избегающая Смерти – Акотолп работала во многих городах, поэтому у нее не было разрушающей жизнь привязанности к какому-нибудь единственному городу. Но она была ученой и знала, что в результате отторжения смерть наступает немедленно. Вот из-за чего в ней происходила суровая борьба. Усилием воли она оставалась до сих пор среди живых. Сознание этого придавало силы Вайнти. Если эта толстуха усилием только одной воли могла жить, то у нее, Вайнти, была еще сила воли эйстайи, правительницы, которая позволяла жить и выживать – и править снова. Все еще было впереди.

Перед невидящими глазами Акотолп, полными страха глазами самца Вайнти подняла вверх сжатые кулаки, выражая таким жестом будущую победу, тяжело ступая по упругой поверхности, широко расставив пальцы ног. Стон страха проник в ее сознание, и она посмотрела вниз с нарастающим удовольствием на перепуганного Эсетта; тотчас же появилось желание.

Она склонилась и своими сильными пальцами высвободила запястье самца от мертвой хватки ученой. Его бесконечные звуки благодарности быстро сменились стонами, так как она всем своим телом прижала его к стене, причиняя ему боль, и бесцеремонно навалилась на него. Напряженные мускулы Акотолп никогда не расслаблялись, но ее ближайший к ним глаз медленно поворачивался, чтобы видеть эту сплетенную пару. Но еще медленнее менялись черты ее лица, по которым невозможно определить его выражение.

После этого Вайнти погрузилась в глубокий коматозный сон до самого утра. Когда она проснулась, то первое, что она увидела, – это с трудом пробирающуюся толстую фигуру ученой внутрь плавника. Вайнти огляделась кругом, но самца не увидела: несомненно, спрятался от нее. Она слегка шевельнулась, когда с юмором подумала о том, что, пробудившись, была взволнована мыслью об Эсетте. Урукето перекатывался, когда сталкивался с большой волной, и луч яркого солнечного света, отражаясь от плавника, освещал внутреннее помещение. Солнце было теплым и восхитительным, и Вайнти проснулась окончательно, поднимаясь, зевая и потягиваясь. Луч солнца упал на нее, и она пошла к плавнику, медленно забралась на самую его верхушку. Акотолп стояла там, ее глаза от яркого солнца вытянулись в узкие щелочки на ее круглом лице. Она взглянула на Вайнти и почтительно ее встретила:

– Иди погрейся на солнце, добрая Вайнти, и получи наслаждение, когда я буду благодарить тебя.

Вайнти приняла приглашение. Наслаждение – вот первопричина. Акотолп переплела вместе свои толстые большие пальцы и начала говорить в духе непринужденной дружеской беседы:

– Я благодарю тебя, сильная Вайнти, потому что твой личный пример способствовал спасению моей жизни. Научная логика управляет моим существованием, но я слишком хорошо знаю, какую роль играет тело независимо от умственного контроля. Я знаю, что приказания эйстайи, правительницы, могут в одно мгновение вызвать необратимые изменения в йиланах, что ведет к неминуемой смерти. Потом я увидела, когда все умирали в трагическом Альпесаке, что смерть города тоже может привести к таким же последствиям. Когда я поняла, что происходило, я испугалась за себя, несмотря на мои превосходные знания, испугалась, что я тоже могла бы быть смертельно поражена. Мне помогло выживание самца. Если он должен был остаться живым, значит, в живых должна, была остаться и я. Вот почему я крепко сжимала его руку своей рукой, пока я боролась за свою жизнь. Потом пришла ты и взяла его от меня, и ко мне вернулись сознание и зрение. Я увидела тебя пышущей жизнью, такой женственной, что я получила от тебя силу и знала, что моя жизнь вне опасности. Я благодарна тебе за свою жизнь, сильная Вайнти. Я в твоем полном распоряжении: я твоя фарги и сделаю все, как ты прикажешь.

В этот самый момент большая волна качнула урукето, и полное тело Акотолп вдруг резко повело в сторону. Вайнти удалось дотянуться до нее и взять за руки, чтобы предотвратить падение; она удержала ее и выразила искреннюю благодарность за сказанное как равный равному.

– Теперь это я благодарю тебя, великая Акотолп. Мне предстоит многое сделать и преодолеть длинный путь. Мне нужна будет помощь. Я приветствую тебя как моего первого последователя в деле, которое я должна довести до конца.

– Я с удовольствием возьмусь за это, Вайнти, я готова выполнять все твои приказания.

Они в унисон покачивались, когда урукето преодолевал огромную волну: тень на миг поглотила солнце. Они подняли глаза и Акотолп выразила радость видения. Это был действительно красивый вид, которым стоило любоваться. Они пересекли устье великой реки, по обеим сторонам которой простирались лимонно-зеленые джунгли. Там, где река впадала в океан, образовывались высокие волны, которые перекатывались у берега и пенились. И здесь бесчисленное множество эстекелей, птеродактилей охотилось за рыбой. Они неуклюже опускались на волны, складывая свои огромные, покрытые пухом крылья, глубоко погружая в воду свои длинные клювы, пока над водой не оставались видны лишь костные отростки на затылочной части головы. Другие высоко парили медленными кругами, оставляя на воде длинные тени. Эти существа издавали хриплые крики, которые становились все громче и громче по мере приближения к ним урукето.

– Смотрите, смотрите! Они сами взмывают в воздух! – в восторге крикнула Акотолп. – Я изучала этих животных. Если внимательно посмотреть на них, то можно заметить, что размах их крыльев очень велик, а ноги их настолько коротки, что эстекелы не могут взлететь, кроме как из устья реки, подобно этому. Здесь образовываются высокие волны, которые катятся навстречу ветру, а не от него, как это всегда бывает. Поэтому эстекелы, наевшись досыта, взмывают с гребня волны, как бы подхваченные ветром, и оказываются в воздухе. Замечательно!

Вайнти не разделила энтузиазма ученой по отношению к этим пропитанным зловонным запахом рыбы, покрытым мехом летающим существам. Они ныряли очень близко, и от их пронзительных криков болели уши. Она оставила Акотолп наверху, а сама спустилась вниз и заснула, несмотря на сильную качку.

Весь оставшийся путь она проведя таким образом – в коматозном, неподвижном состоянии; и даже, когда Эрефнаис послала к ней одну из своих помощниц сообщить, что они достигли острова и вскоре отправятся в Икхалменетс, она еще спала.

Вайнти забралась на плавник, чтобы увидеть, что океан позади них пуст. Им понадобился почти целый день, чтобы от берегов Энтобана доплыть до этого архипелага, затерянного в морских просторах. Они теперь проплывали мимо большого острова, в центре которого возвышалась гряда высоких гор. Вершины их были покрыты снегом, окутаны кольцами облаков и омыты проливными дождями – угрюмые напоминания о зиме, которая была для них всех самым лютым врагом. Эти скалистые острова были расположены намного ближе к северу, и, вопреки желанию Вайнти, она ощутила холодок при мысли об этом. Ей очень хотелось покинуть это место как можно скорее.

А стоит ли? Они сейчас направляются в Икхалменетс, который со всех сторон окружен морем, в город, огражденный зелеными джунглями, со всех сторон которого лежал золотой песок побережья, а над всем этим возвышались покрытые снегом вершины гор. Это было место их назначения. Она посмотрела на снежные шапки горных вершин острова, долго и неподвижно рассматривала их, одновременно вынашивая и хорошо обдумывая новую идею. Возможно, их прибытие в Икхалменетс, в конце концов, было верным решением.

Глава 3

Эс эт иго калой, тувот эт фрейназмал.

За двумя зайцами погонишься – ни одного не поймаешь.

(Подлинная марбакская поговорка)

В полдень они поели, после того как саску убили и освежевали одного из оленей из загона. Керрик нашел камни и сделал кострище в расчищенном месте перед входом в ханале, потом принес сухое дерево с берега. В разрушенном городе они могли где угодно разбить свой лагерь – но ему хотелось быть поближе к оставшимся в живых йиланам. Если охотники саску по своему характеру не были вспыльчивы и горячи и у них не было таких быстрых копий, как у тану, они все равно ничего не должны знать о двух самцах. Смерть вновь вернется, если он не будет бдительным.

К тому времени, когда охотники вернулись, он уже развел костер, и ложе из горячих и тлеющих углей было готово для оленьей туши. Но все были настолько голодны, что не могли ждать, пока мясо будет готово, отрывали полусырые куски и усердно их пережевывали. Керрику досталась по праву печень, но он поделился ею с Саноне.

– В этом месте очень много нового и интересного. Это стоит посмотреть, – сказал пожилой мужчина, старательно облизывая дочиста свои жирные пальцы перед тем, как вытереть их о свою одежду. – И также много загадок, которые требуют разрешения. Интересно, а среди всех остальных животных здесь есть мастодоны?

– Нет, здесь только мургу, холоднокровные, привезенные сюда из-за океана.

– Но ведь мы едим этого оленя, он же не мургу?

– Олени, как и гигантские олени, были пойманы и разведены здесь. Но в дальних краях, откуда пришли Те – Которых – Мы – Убили, водятся только одни мургу.

Саноне медленно пережевывал эту идею одновременно с очередным куском печени.

– Мне не нравится думать о земле, где живут только мургу. Но это место за океаном, о котором ты говоришь, является, конечно, тоже частью мира, который создал Кадайр, когда топнул ногой и в разные стороны разнес на части скалу. Из скалы он вытолкнул наружу все, что мы видим, и все, что мы знаем: вытолкнул оленя и мастодона, и мургу. Вот причина всему. Вот причина – поначалу мы пришли в это место, и вот другая причина – почему это место находится здесь. Мы должны все это учесть, пока не поймем всего этого. Все, что касалось мира, существующего вне Божественной вселенной, начинает приобретать большее значение.

Когда Саноне говорил об этом как мандукто, Керрика волновали более земные проблемы, о которых тоже надо было думать. Самцы в ханале должны быть накормлены. И что потом он будет делать с ними? Зачем он взвалил на себя заботу об их существовании? Если бы он не вмешался, они бы очень быстро умерли – для этого нашлось бы предостаточно добровольцев. Он жалел эти глупые создания, но он чувствовал, что были другие причины, чтобы сохранить им жизнь. Он подумает об этом позже. А сейчас их надо накормить. Ни в коем случае нельзя давать им приготовленное мясо – запах дыма будет вселять в них страх.

Он отрезал несколько кусков сырого мяса от передней части оленьей туши, затем прошел сквозь разбитую дверь в ханале. Трупы все еще лежали там и уже начали смердеть. Их надо убрать до наступления темноты. Когда он подошел к сохранившейся части помещения, он услышал пение, хотя звуки в отдельности сами по себе ничего не значили. Он стоял, незамеченный у входа в залу и слушал, как Имехей пел грубоватым мужским голосом. Эта печальная песня сразу же напомнила Керрику о том далеком дне, когда Эсетта пал после смерти Алипол.

Они свободны,
А мы сидим взаперти,
Они греются на солнце,
А мы лишь видим тусклый свет…
Они отсылают нас на берег,
Куда сами никогда не ходят… 

Имехей прервал пение, когда увидел Керрика; затем, увидев мясо, которое принес Керрик, засиял от радости в предвкушении еды. Они оба ели с жадностью, их мощные челюсти и острые конусовидной формы зубы быстро перемалывали пищу.

– Вы знаете Эсетту? – спросил Керрик.

– Брат по ханале, – быстро произнес Имехей, но с большим интересом добавил: – Еще есть мясо?

Керрик подал отрицательный знак, который означал, что мясо принесут позже, затем спросил:

– Здесь был еще один самец, Алипол, вы знали его? Он был моим другом.

– Имехей недавно прибыл сюда из Энтобана, – сказал Надаске. – Что касается меня, то я был уже здесь, когда Алипол впервые появился в ханале до того, как он ушел на побережье.

– Он работал в основном при помощи больших пальцев рук, чтобы делать вещи необыкновенной красоты. Вы знаете об этих вещах?

– Мы все о них знаем, – прервал Имехей. – Кроме того, в нас нет силы, жестокости, грубости и женственности. Мы знаем, что такое красота.

Тотчас же он, как только закончил говорить, повернулся в сторону и отодвинул одну из драпировок с орнаментом, чтобы приоткрыть нишу в стене. Встав на цыпочки, он подтянулся и взял оттуда статуэтку из проволоки и протянул ее Керрику.

Это был ненитеск – возможно, тот же самый, которого Алипол показывал ему в тот далекий, теплый день. Щит, отогнутый кверху и назад, три острых, направленных вперед рога, глаза, сияющие как драгоценные камни. Имехей с гордостью протянул статуэтку, и Керрик, взяв ее, повернул так, чтобы на нее падал свет. В этот момент он почувствовал такую же радость, как и в тот раз, когда Алипол впервые показал свою скульптуру. Вместе с радостью он испытывал горечь, потому что Алипол был давно уже мертв. Сталлан послала его на берег, где он нашел свою смерть. Сталлан тоже умерла, от этого он ощущал какое-то удовлетворение.

– Я возьму ее, – сказал Керрик, и тут он увидел их жесты, выражающие ужас.

Имехей осмелился даже придать женственный оттенок своим движениям. Керрик все понял. Они воспринимали его как самца, весь город знал о его принадлежности к мужскому полу, и это их изумляло, но теперь он вел себя слишком грубо, как самки. Он попытался исправиться.

– Вы неправильно поняли. Я всего-навсего хотел бы взять эту прекрасную вещь, но она должна остаться здесь в ханале, где Алипол намеревался хранить ее. Эсекасак, приближенной охраны больше нет, теперь вся ответственность ложится на вас. Охраняйте и берегите ее.

Они не могли утаивать свои мысли, даже не делали попытки. Оторванные от мира, где они были лишены всякой ответственности, они, с которыми обращались как с молодыми фарги, вышедшими из океана и не умеющими говорить, – как могли они стать какими-то другими, если на самом деле они были такими, какими они есть. Теперь они пытались понять эту новую идею. Сначала отшатнулись от нее, потом приняли ее и, наконец, возгордились. Когда Керрик увидел все это, он начал постепенно понимать, почему они остались в живых. Не благодаря самим себе, а благодаря ему. Благодаря его эгоистичным побуждениям. Он был тану, но в равной степени он был и йиланом. Особенно отчетливо он это осознавал, разговаривая с самцами, и он не мог избавиться от этого и не мог стыдиться этого.