Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Время для мятежника

ModernLib.Net / Научная фантастика / Гаррисон Гарри / Время для мятежника - Чтение (Ознакомительный отрывок) (Весь текст)
Автор: Гаррисон Гарри
Жанр: Научная фантастика

 

 


Гарри Гаррисон

Время для мятежника

1

Главная Окружная дорога бетонным кольцом опоясывает столицу Соединенных Штатов Америки. Шестью рядами широко разливается она среди лесов Вирджинии, захватывает спальные кварталы Александрии и через Потомак перебрасывается в Мэриленд. Здесь, на сравнительно дешевой земле, оседают правления фирм и бездымные заводы, вдруг вырастающие на лесных просеках по сторонам дороги. Примерно в этих местах отходит от Окружной на боковую магистраль съезд 42. И как раз перед стоп-знаком остановки уходит за деревья проселочная однорядка.

У дорожного знака старый «понтиак» свернул на проселок. За первым же поворотом стоял большой белый дом без окон. Водитель не обратил внимания ни на дом, ни на знак, приглашающий в Лабораторию номер два компании «Уикс электроникс». Водитель направился дальше по дороге, пока здание не скрылось из виду, и лишь затем свернул на поляну и заглушил двигатель.

Водитель вышел из машины и аккуратно, без щелчка, закрыл дверцу. Встав спиной к радиатору, он посмотрел на часы, явно равнодушный к первым проблескам багрянца и золота в листве осеннего леса. Им владела какая-то мысль, и она привлекала его внимание к часам. Случись здесь наблюдатель, он увидел бы высокого мужчину ростом чуть больше шести футов, с не слишком привлекательным лицом, которое портил чересчур острый нос. Однако этот дефект с лихвой искупался ровным загаром кожи и благородной сединой на висках, придававшими незнакомцу вполне достойный вид. Он сосредоточенно глядел на часы. Одет он был в неопределенного вида плащ, темно-синие брюки и черные ботинки.

Наконец человек удовлетворенно кивнул, нажал кнопку на часах, повернулся и пошел между деревьями. Двигаясь быстро, но бесшумно, он дошел до поваленного бурей дуба — поваленного совсем недавно, ибо листья его только начали вянуть. Здесь человек припал к земле и прополз под прикрытием дерева не меньше пятнадцати футов. Потом он поднялся на ноги и поспешил вперед.

Через двадцать ярдов лес обрывался узкой, глубокой, заросшей травой канавой, окружавшей фундамент ограды. За оградой начиналась парковая лужайка с редкими деревьями, сквозь листву которых проглядывал угол здания «Уикс электроникс». Человек спустился в канаву — и быстро выбрался из нее под защиту деревьев. Минутой позже с другой стороны вдоль ограды прошел охранник в униформе с немецкой овчаркой на коротком поводке. Едва они скрылись из виду, человек поспешил вдоль канавы, натягивая на ходу пару кожаных перчаток. Не останавливаясь, он вскарабкался на ограду, балансируя на самом верху под двойной полосой колючей проволоки. Он согнул колени, удерживая равновесие вытянутыми руками, потом мягко перепрыгнул через проволоку на другую сторону и рванул к ближайшей группе деревьев. Но не успел. Откуда-то вынырнул джип и, разрывая шинами дерн, резко затормозил перед бегущим. Охранник, сидящий рядом с водителем, поднял карабин и наставил его на чужака. Тот остановился и поднял голову. Охранник молча смотрел, как высокий человек медленно вскинул руку, взглянул на часы и нажал кнопку.

— Шесть минут девять и три десятых секунды, Лопес.

Охранник равнодушно кивнул и опустил оружие:

— Да, полковник.

— Плохо, черт побери, совсем плохо. — Человек уселся на заднее сиденье джипа. — Поехали в караулку.

Они объехали здание лаборатории, направляясь к низкому строению, не видному с дороги. Возле дома стояли люди в униформе. Они молча смотрели, как подъехал джип, и седой охранник с нашивками сержанта выступил вперед. Из джипа вышел полковник и показал на часы:

— Ваше мнение по поводу шести минут девяти и трех десятых секунды, в течение которых я шел незамеченным по лесу от дороги до объекта?

— Мне это не нравится, полковник Мак-Каллох, — ответил сержант.

— И мне тоже, Гринбаум, мне тоже. Я уже был на полпути к лаборатории. Нарушитель мог многое успеть за это время. У вас есть что сказать?

— Ничего, сэр.

— Вопросы есть?

— Нет, сэр.

— Совсем нет? Вас не интересует, как я прошел до самой ограды необнаруженным?

— Интересует, сэр.

— Отлично, — полковник Мак-Каллох кивнул, словно разговаривал с дебильным ребенком. — Но ваш интерес несколько запоздал, сержант. Ровно на одну неделю, если быть точным. Именно тогда я обратил внимание, что свежеповаленное дерево блокирует часть поля зрения одной из дистанционных телекамер. Ровно неделю я ждал, пока вы или кто-нибудь из ваших людей это заметите. Не заметил никто. Поэтому я и устроил эту демонстрацию дыры в вашей охране.

— Я обеспечу ее ликвидацию, полковник...

— Не вы, Гринбаум, а кто-нибудь другой. Вы лишаетесь своих нашивок, ваше жалованье соответственно уменьшается, а в ваше личное дело будет записан выговор...

— Не будет. Мак-Каллох. Плевал я на эту работу. Все, я смываюсь.

Полковник кивнул:

— Совершенно верно. Вы именно смываетесь, как дезертир. На службу вам наплевать. Прослужить в армии двадцать лет и вот так...

— Это я дезертир? Не вешайте мне лапшу, полковник! Извините за выражение. — Гринбаум, вне себя от злости, сжал кулаки. — Не на службу мне плевать, а штабных вонючек я видеть не могу. Вы главный в службе безопасности этой лаборатории, а значит, вас прежде всего должна интересовать безопасность. А вы из мелкой пакостности целую неделю молчите о дыре в охране. Мы должны работать вместе, а не играть в индейцев и разведчиков. Играйте без меня.

Он повернулся и широко зашагал прочь. Полковник молча смотрел ему вслед. И только когда сержант скрылся из виду, обратился к молчавшим охранникам:

— Письменный рапорт о происшедшем от каждого. Утром ко мне на стол. — Он махнул рукой Лопесу, приказывая ему выйти из джипа, и занял его место. — К моему автомобилю, — сказал он водителю и повернулся к охранникам: — Зарубите себе на носу, незаменимых среди вас нет. Кто залупится, как Гринбаум, — вылетит следом за ним.

В джипе Мак-Каллох ни разу не оглянулся.

Пока джип, доставив Мак-Каллоха, разворачивался, полковник снял плащ и положил его в багажник своей машины. Под плащом был мундир без знаков различия и орденских планок, но с серебряными орлами на плечах. Из багажника полковник достал берет, плотно надвинул его на уши, вынул черный дипломат и захлопнул крышку багажника. Несколько минут спустя он уже ехал по бульвару Мак-Артура, направляясь в город.

Поездка была недолгой. Через несколько минут автомобиль въехал на стоянку филиала окружного банка в большом торговом центре. Мак-Каллох запер автомобиль и вошел в банк, прихватив с собой дипломат. Визит был кратким. Не прошло и десяти минут, как он вернулся к своей машине — под пристальным наблюдением человека из черной «импалы», припаркованной через два ряда. Человек в «импале» поднес к губам микрофон:

— «Дорога-1» к «Дороге-2». Джордж уезжает со стоянки и сворачивает к югу, на Мак-Артура. Принимай его. Прием.

— Принимаю. Конец связи.

Человек положил микрофон и вышел из машины. Это был тощий блондин в непримечательном сером костюме, в белой рубашке с темным галстуком. Он пересек вестибюль наискосок и остановился перед секретаршей.

— Моя фамилия Рипли. Мне нужно видеть менеджера. Я бы хотел поговорить с ним о возможных инвестициях.

— Разумеется, мистер Рипли. — Девушка сняла трубку. — Я узнаю, свободен ли мистер Брайс.

Менеджер встал навстречу посетителю и пожал ему руку через стол.

— Рад быть полезным вам, мистер Рипли. Чем могу служить?

— Государственное дело, сэр. Будьте любезны, взгляните на мое удостоверение.

Из нагрудного кармана он достал книжечку в кожаном переплете. Брайс посмотрел на золотое тиснение удостоверения, на пластиковую карточку в окошке и кивнул.

— Итак, мистер Рипли? Чем могу быть полезен Федеральному бюро расследований?

Он сделал движение, намереваясь вернуть документ, но агент его остановил.

— Я бы просил вас проверить подлинность удостоверения, сэр. Полагаю, у вас есть телефон для таких случаев.

Брайс кивнул и открыл верхний ящик стола.

— Да, есть. Однажды я им уже пользовался. Минутку...

Менеджер набрал номер 14 назвал себя абоненту на другом конце линии. Потом прочел вслух номер удостоверения и прикрыл микрофон рукой.

— Они хотят знать, по какому делу.

— Скажите им: расследование «Джордж».

Менеджер повторил эти слова, кивнул и повесил трубку, затем протянул агенту ФБР его удостоверение.

— Я получил указание сотрудничать с вами и предоставить в ваше распоряжение всю имеющуюся у нас информацию об одном из наших клиентов. Но должен заметить, что этим нарушаются все обычные...

— Я это понимаю, мистер Брайс. Но в данный момент вы принимаете участие в чрезвычайно важном расследовании, связанном с вопросом безопасности. Если вы отказываетесь от сотрудничества, я обязан обратиться к вашему начальству...

— Нет, вы не поняли! Я не это имел в виду. Разумеется, я готов сотрудничать. Я просто хотел сказать, что информация о клиентах всегда строго конфиденциальна — при нормальном ходе событий. Но, конечно, вопросы национальной безопасности — это совсем другое дело. Так чем я могу вам помочь?

Брайс прервал сбивчивую речь, машинально достал носовой платок и вытер вдруг вспотевший лоб. Агент, без малейшего намека на улыбку, кивнул:

— Понимаю вас, мистер Брайс. Надеюсь, и вы понимаете, что в силу вашего добровольного согласия на сотрудничество вы по закону несете ответственность за разглашение содержания наших переговоров и даже просто за упоминание о них.

— В самом деле? Я не знал, но, конечно, я ни одной живой душе не скажу.

— Прекрасно. Итак, несколько минут назад из вашего банка вышел человек, совершивший некую сделку. Его имя — Уэсли Мак-Каллох, он полковник армии Соединенных Штатов. Нет, не записывайте. Это легко запомнить. Вы найдете банковского работника, который его обслуживал, и принесете сюда записи о сделке или сделках этого полковника. О причине своего интереса вы не скажете никому.

— Разумеется!

— Мы ценим вашу добрую волю, мистер Брайс. Если вы не возражаете, я подожду вашего возвращения.

— Да, конечно, будьте как дома. Я ненадолго.

Меньше чем через пять минут менеджер вернулся с папкой в руке. Он тщательно закрыл и запер дверь и раскрыл папку.

— Полковник Мак-Каллох совершил покупку...

— Он платил чеком или наличными?

— Наличными. Купюрами большого достоинства. Он покупал золото и платил наличными. Восемь тысяч пятьсот тридцать два доллара. Золото он забрал с собой. Это та информация, которую вы хотели получить, мистер Рипли?

— Да, мистер Брайс. Это именно то, что я хотел узнать.

2

Сержант Трой Хармон ехал в метро от Пентагона, ломая голову, что бы могло скрываться за его новым назначением. Второпях ему абсолютно ничего не сказали. Кроме того, что ему надлежит как можно скорее прибыть по указанному адресу на Массачусетс-авеню возле станции метро «Юнион». Транспортные средства не предоставляются.

Он ехал в метро, поглядывая на тяжелый запечатанный пакет в руках. Его собственное личное дело, история девяти лет в армии. Награды, продвижения по службе, проступки, заключение из Фицсиммонского госпиталя, где из его спины вынимали шрапнель. Два года во Вьетнаме без единой царапины, и надо же — хороший подарок от собственной батареи поддержки. Орден «Пурпурное сердце» из куска детройтской стали. Перевод в военную полицию, затем в G2 — военную разведку. Все документы здесь. Интересно бы на них взглянуть. И совершить служебное самоубийство, вскрыв пакет.

А что, интересно, за организация на Массачусетс-авеню? Все тайные организации, начиная от ЦРУ в Лэнгли, были ему известны. Но об этой он не слышал. Доложить мистеру Колли. Кто такой, прах его возьми, мистер Колли? Ладно, хватит. Все равно это скоро выяснится. Он посмотрел, какая станция следующая (Макферсон-Сквер), потом опустил глаза вниз как раз вовремя, чтобы перехватить взгляд сидящей напротив девицы. Она быстро отвела глаза. Лисонька — так в их школьной компании называли ярко-рыжих девиц. Она опять на него взглянула, и он выдал ей улыбку с рекламы зубной пасты: растянул губы, и белоснежные зубы ярко засияли на фоне темно-коричневой кожи. В этот раз она вздернула носик и фыркнула, отвернувшись.

Ну и ладно. Он улыбнулся еще шире. Неужто она не поняла, чего не хватает ее костюму? Пяти футов десяти дюймов красивого и хорошо сложенного солдата.

Поезд затормозил на станции «Центр». Трой оказался во главе толпы, ринувшейся к эскалатору перехода на «Красную линию». Он въехал в грот с рассеянным светом, напоминавший скорее фантастический ангар для звездолетов, чем вестибюль метро. По сравнению с ним старуха «Индепендент» в Нью-Йорке выглядела грязной дырой. Каковой и была.

Наслаждаясь прохладным осенним воздухом, он вышагивал по Массачусетс-авеню и разглядывал номера. Вот и он, высокий кирпичного цвета дом, как раз на углу Джерси-стрит. Ни названия, ни таблички. Он поднялся по ступенькам и нажал полированную медную кнопку, заметив над ней миниатюрную телевизионную камеру. Дверь загудела, и он оказался перед второй дверью шлюза, которая не открылась, пока не закрылась первая. Очень грамотно. И вторую телекамеру тоже не забыли.

За второй дверью оказался мраморный пол вестибюля, а в дальнем его конце — стол. За столом сидела ничего себе рыжая девица в слишком тугом свитере. Заслышав клацанье его каблуков, она подняла голову и улыбнулась:

— Чем могу служить?

— Сержант Хармон. По вызову мистера Колли.

— Прошу вас, сержант Хармон. Присядьте на минутку, я ему сообщу, что вы прибыли.

На слишком мягком и глубоком диване сидеть было неудобно. На журнальном столике лежал экземпляр «Форчун» и экземпляр «Джет». Интересно, это специально для него положили или нет? Фотографии с большого приема в отеле «Тереза». Покусанные крысами дети в трущобах. Для него это был другой мир. Он вырос в Квинсе, улица Южная Ямайка, — чистый, безопасный район для среднего класса, добротные дома и зеленые деревья. О Гарлеме[1] он знал примерно столько же, сколько об обратной стороне луны.

— Мистер Колли вас ждет.

Он бросил журнал на стол, взял пакет и вслед за покачивающей бедрами секретаршей вошел в соседний кабинет.

— Заходите, сержант Хармон. Рад познакомиться. — Колли вышел из-за стола, протягивая Трою руку. По произношению слова «Хармон» было ясно, что он из Бостона. По элегантной тройке можно было предположить и Бэк Бэй, и Гарвардский университет. — Спасибо, пакет я возьму.

Колли взял пакет с личным делом и положил его на лежавшие на столе папки, постучал, подравнивая, по краям стопки, пока она не стала безупречно ровной. Выполняя эту важную работу, он глядел на сержанта, одновременно анализируя свои впечатления. Меньше тридцати, хороший послужной список, — это понятно по орденским планкам даже без личного дела. Не слишком высокий, но крепко сложенный. Челюсть как камень, лицо без выражения. Глаза черные, непроницаемые. Сержант Трой явно был профессиональным солдатом и отлично владел собой.

— Вы получили временное назначение к нам из G2 в связи с вашими специальными знаниями, — сказал Колли.

— Какими именно, сэр? Я снайперски стреляю из винтовки М-16.

— Дело абсолютно не в этом. — Колли впервые улыбнулся. — Мы полагаем, что вы много знаете о золоте. Это так?

— Да, сэр.

— Отлично. Именно эти конкретные знания будут нам наиболее полезны, поскольку мы в КССС по большей части являемся штабными работниками. Оперативных же работников нам предоставляют другие секретные службы. — Он посмотрел на свой «ролекс». — Через несколько минут вы увидитесь с адмиралом Колонном, и он объяснит вам детали операции. Сейчас у вас есть вопросы?

— Нет, сэр. Я слишком мало знаю о том, что здесь у вас происходит, чтобы задавать вопросы. Мне дали адрес и велели доставить сюда мое личное дело. Вы сейчас назвали этот отдел буквами КССС. Мне неизвестно даже значение этого сокращения.

— Это вам тоже объяснит адмирал. Моя работа — только поддержание связи. Все ваши рапорты будете подавать мне. — Он что-то быстро написал на листке бумаги и протянул через стол. — Это мой круглосуточный номер. Расходы записывайте и подавайте мне отчет раз в неделю. Необходимую помощь или специальное оборудование также заказывайте через меня. Адмирал введет вас в курс операции. Ее кодовое название — «Джордж».

Колли побарабанил пальцами по столу, раздумывая, продолжать или закончить. Потом сказал:

— Адмирал — старый морской волк, кончил Аннаполис[2], служит очень давно. Вы понимаете, что это значит?

— Нет.

— Полагаю, знаете, сержант. Когда он был на службе, во время второй мировой войны, чернокожих называли неграми и не допускали на флот. Только в качестве... э-э... вспомогательного состава.

— Назовем это «гальюнщиками», мистер Колли, потому что так это называлось. И мой отец тоже был тогда в армии, спасая демократию для мира. Только в армии была сегрегация, и поскольку черным не доверяли носить оружие, они водили грузовики и копали траншеи. Но это было давно.

— Для нас — может быть. Будем надеяться, что для адмирала тоже. Но наш отдел — на сто процентов белые англосаксы-протестанты. Вряд ли это случайно... Я, может быть, слишком много говорю, сержант.

Трой улыбнулся:

— Я понимаю вашу мысль, мистер Колли. Но я твердо верю в работников полевой разведки. Насчет адмирала я спокоен.

— Это правильно. Он хороший человек. А работа эта дьявольски важная. — Колли взял папку и встал. — Сейчас мы к нему пройдем.

В большой зал для совещаний грохот Массачусетс-авеню доносился лишь слабым гулом. На окнах тяжелые портьеры, вдоль стен от пола до потолка книжные полки. Адмирал за большим столом красного дерева тщательно набивал табаком антикварную трубку. Его лицо покрывал загар, а голова была почти лысой. Гладкий, без морщинки синий мундир с впечатляющими рядами орденских планок. Он показал Трою на стул напротив себя, кивнул, когда Колли положил перед ним папку, зажег деревянную спичку и стал раскуривать трубку. Пока Колли не вышел и не закрыл дверь, адмирал не произнес ни единого слова.

— Вы командированы к нам из военной разведки из-за ваших специальных знаний, сержант. Прошу вас рассказать мне о золоте.

— Это металл, адмирал, очень тяжелый, и высоко ценится людьми.

— Это все? — Адмирал Колонн нахмурился. — Вы пытаетесь проявить остроумие, сержант Хармон?

— Нет, сэр. Я говорю правду. Золото широко применяется в промышленности, но любят его не за это. Его покупают, крадут и прячут, поскольку у него очень высокая цена. Мы, западные народы, рассматриваем его — как товар, но в остальной части мира его считают наилучшим вложением капитала — более надежным, чем банки или акции. Цена легально купленного здесь золота удваивается, если его контрабандно переправить в другую страну, — скажем в Индию. Вот поэтому мне и пришлось им заниматься. Военнослужащие армии США находятся во многих странах, а соблазн сорвать шальные баксы на продаже золота настолько велик, что не каждый может ему противиться.

Адмирал кивнул:

— Ладно, с этим ясно. А о каких промышленных применениях вы говорили? Кроме ювелирных изделий, на что оно еще идет?

— Электроника. Легко обрабатывается, не окисляется, не ржавеет и хорошо проводит ток. Золотом покрывают контакты компьютеров. В оконных стеклах добавка золота регулирует количество пропускаемого света...

— И все это не имеет ни малейшего отношения к нашему случаю! — Адмирал хлопнул по лежащей перед ним папке. — Мы интересуемся причиной, по которой некий полковник армии США покупает много золота. Я знаю, это вполне легально, но все равно хочу знать — почему.

— Можно спросить, сколько это «много», сэр?

— Чуть больше ста тысяч долларов по цене на вчерашний день. Вы знаете, что значит КССС?

Трой воспринял неожиданную перемену темы без комментариев.

— Нет, сэр, не знаю. Мистер Колли сказал, что я узнаю это от вас.

— «Quis custodiet ipsos custodes». Знаете, что это значит?

— Должен знать. После двух лет латыни в колледже. Дословный перевод — «Кто сторожит самих стражей»?

— Правильно. Кто должен проверять проверяющих? Эта проблема существует очень давно — иначе не было бы латинской поговорки. Кто-то должен следить, чтобы полисмен не брал взяток. И тем более кто-то должен следить за теми, кому доверена безопасность нации. Вот мы это и делаем. В этом смысл существования нашего агентства. Вы должны понять, что наша работа жизненно важна для безопасности этой страны. И, не преувеличивая, скажу, что она важнее любых других операций по безопасности. Мы не можем позволить себе ошибиться, потому что играем за вратаря и наши ошибки исправлять некому. Окончательная ответственность за безопасность страны лежит на нас, поскольку мы наблюдаем за всеми остальными спецслужбами. Вот почему я утвердил ваше назначение к нам. В вашем послужном списке есть три пункта, которые мне понравились. Первое: вы работали с золотом. Второе: у вас допуск высшей категории. Что третье — можете догадаться?

Трой медленно кивнул:

— Думаю, что да. Очевидно, то, что я стукнул на своего непосредственного начальника, когда поймал его на взятке?

— Именно это. Большинство солдат просто отвернулось бы в другую сторону. Вы рассчитывали на какое-то вознаграждение за свой поступок?

— Нет, адмирал, не рассчитывал. — Трой старался сохранить контроль над собой, и ему это удавалось. — Если я и ждал чего-нибудь, то прямо противоположного. Я отлично понимаю, что в армии не любят стукачей, особенно когда солдаты стучат на офицеров. Но случай был особый. Если бы он прикарманил денежки офицерского клуба или толкнул налево списанный хлам, я бы сначала два раза подумал. Но мы были отделом военной полиции и с ног сбивались, стараясь очистить казармы от наркотиков. И дело было не в травке или колесах, или, там, маковой соломке, мы имели дело с крепкой дурью — с героином, и черт его душу знает, через какие ворота он шел в казармы. Так вот, когда я узнал, что мой непосредственный начальник, ответственный за пресечение потока наркотика, берет хабар с толкача, продавца то есть, я понял, что в самый раз, хватит. — Трой холодно улыбнулся. — Когда я о нем слышал последний раз, он все еще сидел в Ливенворте. Из отдела меня выперли, и я этого ждал, а вот чего я не ждал, так того, что меня повысят на два звания и переведут в G2.

— Это была моя работа. Так распорядился я, не считаясь с некоторыми вашими офицерами, которые собирались сделать именно то, чего вы ожидали. Ставьте десять к одному, что военный поступит так, как подсказывает ему рефлекс, — и вы своих денег не потеряете. Вот с тех пор я держу вас под наблюдением. Поскольку люди вроде вас попадаются достаточно редко.

Он поймал выражение лица Троя и улыбнулся:

— Нет, сержант, это не попытка лести, а чистая правда. Я имею в виду, что ценю людей, которые присягу ставят выше личных отношений или карьеры. Вы нам нужны. Я надеюсь, что по окончании этой операции вы поразмыслите о постоянном переводе к нам. Но это в будущем. Теперь же я хотел бы привлечь ваше внимание к операции под кодовым названием «Джордж».

Он вынул из папки стопку бумаг и перелистал их:

— Операция «Джордж» начиналась как рутинная проверка. Такие проверки проводятся регулярно и постоянно относительно всех служащих с высоким допуском. Объектом данного конкретного расследования является полковник армии Соединенных Штатов по имени Уэсли Мак-Каллох. Отличный послужной список и допуск первой категории. Не женат, но и не монах. Поддерживает форму, лыжи зимой, серфинг летом. Имеет небольшой дом в Александрии и еще несколько тысяч для выплаты процентов по закладной. Все это совершенно ординарно и ничем не примечательно.

— Кроме того, что полковник покупал золото.

— Верно. Это началось недавно, чуть больше полугода назад. У него тогда были некоторые сбережения в привилегированных акциях и еще кое-что на банковском счете. Он все это обратил в наличность и купил золото. Продал еще некоторое имущество, полученное в наследство. Мы оба знаем, что это все вполне легально. Но я все равно хочу знать — зачем.

— Разрешите мне посмотреть документы, адмирал?

Трой быстро, но методично перелистал дело и положил его на стол.

— Здесь нет даже упоминания о службе полковника.

— И не должно быть. Агенты ФБР, составлявшие этот доклад, знали только то, что должны были знать. Мак-Каллох отвечает за безопасность одной из наиболее важных и секретных лабораторий. Его работа безупречна — он профессионал высочайшего класса. Здесь к нему нет претензий. Нас волнует золото. Это дело, как бы это сказать...

— Выглядит не совсем чистым?

— Верно. Считайте, что у меня взрыв интуиции, приступ паранойи или что угодно. Но это слишком необычная вещь и единственный необычный поступок полковника Мак-Каллоха за всю его жизнь. И ваше задание состоит в том, чтобы выяснить, зачем он покупает золото.

— Я это сделаю, адмирал. Я сам заинтригован. Не вижу никаких разумных причин для подобного поступка. По крайней мере, законных причин.

— Вы считаете, что здесь что-то незаконное?

— Я пока ничего не считаю, адмирал. Не признаю предвзятых мнений. Прежде надо собрать конкретный фактический материал.

3

Небо хлестало тропическим ливнем. Несмотря на конец октября, воздух был парной и душный, — одна из причин, по которой Вашингтон имел прозвище «Туманная дыра». Трой Хармон сидел за рулем «понтиака», откинувшись на сиденье и надвинув на глаза шляпу. То, что эта шляпа, как и плащ, в точности походили на те, в которых полковник Мак-Каллох вышел из дому полчаса назад, не было случайным совпадением. Полковник ездил на старом «понтиаке» того же цвета и года выпуска, что и Трой. Сквозь стук дождя по железной крыше еле пробился звук радиотелефона. Трой поднял трубку и нажал рычажок.

— Джордж Бейкер слушает.

Телефон заверещал:

— Джордж паркуется на обычном месте, на стоянке.

— Спасибо. Конец связи.

Трой включил зажигание. Подготовка велась четыре дня, медленно и методично. Ошибки исключались. Он никогда не начинал действовать, пока не был готов полностью. Теперь начиналась следующая часть операции. Все подробности суточного и недельного распорядка жизни полковника Мак-Каллоха были в докладах ФБР. Трой их тщательно изучил, и теперь он знал, как лучше использовать имеющиеся возможности. ФБР снабдило его гостевым билетом спортивного клуба, в котором полковник три раза в неделю играл в сквош. Трой там побывал, и, чтобы открыть шкафчик полковника и снять слепки с ключей, понадобилось не более минуты. Сейчас, когда он ехал по трехрядной улице, дубликаты лежали у него в кармане. В автомобиле из-за открытых окон душно и жарко — зато стекла хорошо запотели, и снаружи ничего не было видно, хотя приходилось постоянно протирать ветровое стекло. Свернув к дому полковника, Трой нажал на кнопку дистанционного управления, настроенного теперь на частоту гаражного замка Мак-Каллоха. Ворота открылись, и Трой въехал внутрь. Любой случайный наблюдатель решил бы, что полковник просто вернулся домой. Поскольку у полковника среди соседей не было ни друзей, ни знакомых, было мало шансов, что об этом незапланированном визите ему станет известно. Трой подождал, пока за ним закроется дверь, и только тогда вышел из машины. Плащ и шляпу он оставил на сиденье, пристегнул радиотелефон к поясу и взял дипломат. Света он зажигать не стал, а достал из кармана куртки фонарик.

Сигнализация находилась рядом с дверью, ведущей из гаража в дом. Техники из КССС пометили ключ от нее и объяснили, как им пользоваться. Вставить, повернуть на полный оборот по часовой стрелке, затем вынуть. Он так и сделал. Голубая лампочка на коробке погасла. При выходе придется повторить в обратном порядке. Ключ к входной двери он подобрал со второй попытки, отпер дверь и собирался потянуть ее на себя. Но остановился.

Слишком просто. Уж если полковнику было что прятать, неужто он ограничился бы сигнализацией от воров?

Трой посветил фонариком на верхний край двери, затем вдоль всего косяка. Вроде бы ничего. Но ведь можно вложить в дверную щель клочок бумажки, который выпадет, если дверь откроют. Он наклонился — так оно и есть.

Обгорелая спичка. Как раз под дверной петлей, кончик хорошо виден. Отлично. Он нагнулся ниже. Оставленная спичкой бороздка была ясно различима. Когда он уйдет, спичка опять ляжет в эту бороздку.

Он широко распахнул дверь и вошел. Холл был прохладный и тихий. В дальнем конце дверь открыта в кухню.

Времени было навалом.

Использовать его следовало с толком, без промедления, но ни в коем случае не торопясь. Мак-Каллох появится в доме не раньше восьми вечера. За ним следят, и если у него изменятся планы, будет достаточно времени, чтобы спокойно уйти.

— Теперь, полковник, — сказал Трой, оглядывая комнату, — разберемся, что за колесики у вас вертятся внутри.

Он снял куртку и повесил ее на кухонный стул, потом расстегнул воротник и ослабил галстук. Кухонный стол чистый и полированный. Трой расстелил на нем носовой платок, достал из дипломата термос с кофе, налил себе чашку и поставил термос на платок. Отхлебывая кофе, он огляделся.

Стиль американской армии. Чисто, как в казарме перед инспекторской проверкой. Это не удивительно, поскольку Мак-Каллох большую часть своей жизни был военным. Из школы — прямо в армию. Чистый послужной список, богатый боевой опыт, хороший солдат. Потом офицерские курсы, и военная карьера на всю жизнь. Да, это заметно. Тарелки чисто вымыты и стоят в сушильном шкафу. Даже сковородка тщательно вымыта и убрана на место. На завтрак — яичница с ветчиной, в регулярно очищаемом мусорном ведре сейчас скорлупа и обертка. Молоко, масло, яйца, в холодильнике нераспечатанный молочный пакет.

Медленно, тщательно Трой обходил комнату за комнатой. В гостиной бюро, ящики заперты. Заняться ими позже. На столике рядом с диваном несколько журналов. Военные, спортивные, несколько прилично засаленных экземпляров «Ньюсуик» и «Ридерс дайджест». Книжные полки. Старые учебники и руководства для офицерских курсов. Несколько поновее, неразвернутых. Популярные романы, технические тексты, несколько исследований по истории, руководство по горным лыжам. Надо бы составить список заглавий и на досуге над ним подумать.

Что у КССС хорошо, так это то, что у них много всяких удобных штучек. Например, японская камера, полностью автоматизированная. Она снимает не на пленку, а на электронные карточки — до десяти снимков в секунду. Настраивается на любой видимый или невидимый свет. Вот сейчас она поставлена на ультрафиолет. Ультрафиолетовая вспышка давала слабое, почти незаметное голубое сияние, но для камеры это было то, что нужно. Он сфотографировал корешки книг и спрятал камеру.

Вставную панель он нашел на втором этаже в спальне, под ковром возле двуспальной кровати. Пол был из дубового паркета, и деревянная панель была сделана заподлицо с полом. На одном краю была маленькая зазубрина, как раз для пальца. Он потянул, и панель отошла, как дверь на петлях. Под ней в бетонной нише находился сейф с шифровым замком.

— Ну разве не прелесть, — произнес Трой, потирая руки. — Очень красивая и большая. Даже чересчур большая, чтобы держать в ней только медали и чековую книжку. Интересно, что там еще?

По телефону, стоявшему рядом с кроватью, он позвонил Колли.

— Говорит Хармон. Я нашел потайной сейф в полу, большого размера. Запрашиваю помощь.

— Весьма интересно. Вы обратили внимание, чьего производства сейф?

— Фирмы «Атлас экзекьютив». Замочная скважина отсутствует. Видимые дверные петли отсутствуют. Единственный цифровой диск с числами вплоть до девяноста девяти.

— Отлично. К вам подъедут в течение часа.

Поджидая помощь, Трой спустился вниз и осмотрел письменный стол, который легко открывался отмычкой. Там были какие-то письма, обычный набор счетов и квитанций, корешки чековых книжек и погашенные чеки. Он не стал в них разбираться, но тщательно сфотографировал. Он успел разложить все как было, когда во двор въехал потрепанный жизнью и годами грузовик. Почти через сорок пять минут после телефонного разговора. На борту грузовика красовалась надпись: "ЭНДИ-СЛЕСАРЬ — КРУГЛОСУТОЧНАЯ АВАРИЙНАЯ". Энди был одет в робу и тащил большой помятый ящик. Он запер грузовик и пошел, насвистывая, вверх по дорожке. Трой открыл дверь раньше, чем тот успел позвонить.

— Меня зовут Энди, как написано на машине. Говорят, у тебя тут есть слесарно-финансовая работа. — Он вынул изо рта зубочистку и аккуратно вложил в карман. — Это где?

— Наверху. Пойдем со мной.

Энди свое дело знал. Старый ящик оказался изнутри футляром с бархатными нишами для сияющих инструментов. Энди опустился на колени, любуясь сейфом.

— Отлично, — сказал он, потирая руки. — Классная защита. Огнестойкий, выдерживает пару тысяч градусов в течение нескольких часов. Взлом невозможен.

— Так ты его не можешь открыть?

— Кто сказал? — Он вынул металлическую коробочку с выдвижной антенной и перебросил тумблер. — Я сказал, что нормальный медвежатник с ним ничего не сделает. Постучится и уйдет. А я могу открыть все, что открывается. Но сначала надо посмотреть, нет ли на нем какой-нибудь сигнальной электроники. Нет, чисто. Так, теперь послушаем, что он нам споет. Тумблеров на нем нет, их переключение поэтому не услышишь. Но есть свои способы.

Трой не спросил, какие именно. Не его это дело. Может быть, Энди использует ультразвук, чтобы заглянуть сейфу в кишки. К ручке и передней поверхности сейфа он прилепил кучу устройств на батарейках с какими-то цифровыми панельками. Минут пятнадцать у него ушло на то, чтобы запустить эту механику, а потом он, посвистывая, убрал все свои машинки и сложил их в ящик.

— Ты не собираешься его открывать? — спросил Трой.

Энди покачал головой:

— Не моя работа. Я техник, а не уголовник.

Выбрав из своих машинок что-то похожее на калькулятор с принтером, Энди нажал на нем какие-то кнопки, прибор загудел и выплюнул листок бумаги. Энди передал его Трою. На листке были напечатаны короткие строчки из букв и цифр.

— "R" — значит «направо», — сказал Энди. — Как ты, быть может, догадываешься, "L" означает «налево». Для сброса поверни рукоятку пару раз против часовой стрелки, а потом просто набери числа в том порядке, в котором они написаны. Пружина взведена, и на последнем номере дверь откроется. Когда закроешь ее, сделай еще пару поворотов, а потом поставь на пятьдесят шесть. Она так стояла, когда я пришел, а бывает, что люди запоминают номера. Все, меня нет.

Трой проследил, как он отъехал, потом вернулся в спальню. Энди знал свое дело. Трой набрал последний номер и почувствовал, как дверь под его рукой пружинит. Она открылась примерно на дюйм, и можно было свободно просунуть руку, чтобы открыть ее полностью. Он заглянул и увидел, что в сейфе было только одно. Золото. Слитки, листы и проволока.

Это выглядело захватывающе. Чем дольше он работал с золотом, тем больше им любовался. Нет в мире ничего похожего на золото. Наклонившись, он вытащил верхний слиток и взвесил его на ладони. В самом деле чистое золото, без примесей, даже без свинца — судя по весу и соотношению его с объемом слитка. Он собрался было положить слиток обратно, но вдруг остановился и сощурил глаза. Была здесь какая-то неувязка.

Трой положил слиток на ковер, наклонился к сейфу, пытаясь прикинуть, сколько там слитков. Они не все видны, но примерно оценить их число можно. Калькулятор подтвердил его подозрения, но Трой хотел быть уверен.

Положив блокнот на борт сейфа, он лег на пол возле открытой дверцы. Художник из него неважный, но достаточно грубого наброска. Он тщательно зарисовал штабель слитков и отметил положение проволоки и листов золота. Когда рисунок его удовлетворил, он отложил блокнот и тщательно, по одному, стал вытаскивать куски золота из сейфа и складывать на свой дипломат. Уложив почти треть золота, он встал и принес из ванной примеченные им раньше пружинные весы. Для примерной оценки подойдут.

Трой встал на весы. Сто семьдесят пять в одежде, прибор сбит на пять фунтов. Несущественно. Он отметил в блокноте вес, затем снова встал на весы, держа в руках дипломат с золотом. Так он сделал три раза, каждый раз отмечая полный вес. Потом уложил золото в сейф в точности так, как оно там лежало.

Считать было просто. Собственный вес с ненагруженным чемоданчиком был равен ста восьмидесяти трем фунтам. Умножив этот вес на три, он сложил показания весов, когда стоял на них с нагруженным дипломатом, и вычел из большего числа меньшее. Результат был чуть больше тридцати девяти фунтов.

Тридцать девять фунтов золота.

Чудовищно много. Еще раз подсчитать на калькуляторе. Последняя известная ему цена золота была около четырехсот тридцати шести долларов за унцию. Но тройский фунт составляет ноль целых восемьсот двадцать три тысячных от английского фунта.

Он ввел поправку и разделил на двенадцать, поскольку в тройском фунте только двенадцать унций. Трой посмотрел на результат и покачал головой. Вот это да! Это именно то, о чем адмирал захочет узнать немедленно.

Колли сразу соединил его с адмиралом.

— Адмирал Колонн у телефона. Это вы, сержант Хармон?

— Так точно, сэр. Я нашел сейф, в котором полковник хранит золото. Я взвесил металл, неточно, но для примерной оценки приемлемо — ошибка не более пяти процентов в любую сторону. Похоже, что полковник работает лучше, чем это представляется ФБР. У него золота больше чем на те сто тысяч, о которых им известно.

— Насколько больше?

— Я бы сказал, что у полковника в сейфе золота на двести пятьдесят тысяч долларов, адмирал. Четверть миллиона долларов.

4

— Предпочитаю устный доклад, — сказал адмирал. — Свои заключения напишете позже. Сейчас я хочу узнать, что вы там нашли.

Трой кивнул и разложил на столе свои заметки. Комната была та же. Задернутые портьеры, звукопоглощающая обивка, присутствуют только они двое. Он постучал пальцем по цифре на первой странице:

— Разумеется, вам известно, что у полковника оказалось по крайней мере в два с половиной раза больше золота, чем мы предполагали?

Адмирал кивнул:

— Вообще-то это не существенно, но возникают дополнительные вопросы. Как он набрал столько втайне от ФБР? И еще острее становится наш исходный вопрос: зачем? Куда ему столько золота? Вы пришли к какому-нибудь выводу?

— Нет, сэр. Но у меня есть некоторые наводящие соображения. — Трой развернул следующий лист бумаги. — Поведение полковника Мак-Каллоха за последний год резко изменилось. Он стал покупать книги, ходить в библиотеки и музеи, чего за ним раньше не наблюдалось. Я просмотрел все записи в его досье, начиная со школьного периода, а ФБР опросило его инструкторов и преподавателей. Под предлогом рутинной проверки. Его новые интересы просто не увязываются с образом прежнего полковника Мак-Каллоха.

— Что вы имеете в виду?

— Насколько я могу судить, Мак-Каллох никогда не проявлял каких бы то ни было интеллектуальных интересов. Это не значит, что он глуп. В школе он мог хорошо учиться, если хотел. Но чтобы добиться успехов выше среднего, ему приходилось здорово потеть. И после школы он явно отложил книги подальше и, как мне кажется, никогда не открывал ни одной без особой необходимости. Это подтверждают те, кто с ним служил. В кино его тоже ни разу не видели. Телевизор он смотрел только в компании, и обычно только футбол. Дома у него телевизора нет.

— Что он делает в свободное время? — спросил адмирал, ковыряя в трубке перочинным ножом. — Он что, приходя домой, садится и тупо глядит на обои?

— Нет, сэр. Он тренируется в спортзале, играет в сквош, по выходным — в гольф. Развлечения физического характера. Он общителен, выпивает с друзьями не реже раза в неделю, но умеренно. Часто встречается с дамами. Обед, коктейль, потом танцы, потом в койку. У него заполненная жизнь, и она ему подходит. Но он не читает. Вот это не вяжется с его новыми интересами. И периоды, когда он стал покупать книги и покупать золото, совпадают.

— Вы считаете, что здесь есть связь?

Трой подровнял разложенные на столе бумаги и перед ответом выдержал паузу.

— У меня нет никаких внешних свидетельств наличия такой связи. Но я помню о бритве Оккама.

— Это что-то насчет того, что не следует умножать сущности бесконечно?

— Именно так, сэр. Поэтому из множества возможных ответов следует выбирать наипростейший. В жизни полковника Мак-Каллоха произошли два резких изменения, и оба приблизительно в одно и то же время. И это наводит на мысль, что они вызваны одной причиной. Найти, какой именно, — это и будет моей следующей задачей. Из документов я уже извлек все, что мог. Теперь мне надо познакомиться с полковником и найти ту пружинку, от которой он крутится.

— Возможно. А книги, которые он покупает, дали вам какую-нибудь зацепку?

— Ничего осмысленного. — Трой открыл еще одну страницу. — Вот что стоит у него на полке над письменным столом, переписаны в том порядке, в котором они стояли. «Энциклопедия военной истории», «Мост вдалеке», «Митральеза Гатлинга», «Расчет напряжений в сплавах», «Кавалеристы», «Унесенные ветром», «Крещение огнем», «Ниндзя», «Изменение»...

— Достаточно. Я понимаю, что вы имеете в виду. Смесь беллетристики, документальных и научных книг, случайно собранных в кучу, как в лавке у букиниста.

— Не совсем случайно, сэр. Одна линия прослеживается: военная история.

— Согласен. Но полковник — человек военный. Военная карьера — цель и смысл его жизни. Так что из этого много не вытянешь. Все, что у нас есть, — это наводящие соображения, догадки и единственный факт — четверть миллиона долларов золотом. Ладно, я утверждаю ваш план подобраться поближе к Мак-Каллоху. Что вы предлагаете?

— Вы мне говорили, что он заведует безопасностью в какой-то государственной лаборатории. У него там в подчинении есть какие-нибудь армейские подразделения? В рапорте ФБР я этого не нашел.

Адмирал продул трубку, потом, считая, что она достаточно вычищена, стал набивать ее снова.

— Там этого и не может быть. ФБР в «Уикс электроникс» не заглядывает. Не их работа. Но вроде бы там есть под его началом какие-то техники по вооружению и еще специалисты по засекречиванию электроники. Может быть, еще кто-то. Почему вы спрашиваете?

— Я хотел бы проглядеть досье этих людей. Найти повод для проверки благонадежности кого-нибудь из них.

— Они все чистые, иначе их бы там не было. Высшая степень секретности. Там ведутся исследования, насколько мне известно, по лучам смерти. Чтобы там служить, нужно быть чистым, как лебединый пух.

— Я в этом уверен, адмирал. И мне все равно, какие там ведутся исследования, поскольку для нас это не важно. И проверки благонадежности тамошних служащих я вести не собираюсь. Мне просто нужно подобраться к Мак-Каллоху, поработать с ним, вытянуть его из скорлупы. А в армии нет ни одного деятеля, которого нельзя было бы по тем или иным причинам проверить. Может, он проиграл на бегах несколько долларов, или захаживает в бордель, который отчасти контролируется мафией, или у его девицы бывший приятель имеет привод в полицию. Мне просто нужен крючок, на который можно повесить проверку благонадежности. Она будет выглядеть как настоящая, — мне такую работу приходилось делать годами.

— Согласен. — Адмирал нажал кнопку на краю стола. В дверь постучали, и вошел Колли. Адмирал махнул ему рукой:

— Свяжитесь с Пентагоном, пусть они раскопают копии личных дел некоторых военнослужащих. Сержант объяснит вам, что нам требуется. Если они спросят зачем, скажите, что КССС ведет проверку благонадежности, и второй раз они не спросят. Сержант Хармон, я жду вашего доклада, как только вы найдете то, что мы ищем.

Эту работу Трой делал раньше много раз и знал хорошо. В третьей папке он нашел то, что искал. Сейчас только три часа дня, и адмирал еще должен быть в здании. Да, сказал секретарь, через пять минут, в комнате для совещаний. Трой подумал, что у адмирала должен быть кабинет, раз у него есть секретарь, но Трой понятия не имел, где этот кабинет находится и почему они каждый раз встречаются в большой комнате. Загадка, но не очень существенная. Он посмотрел на часы и пошел к лестнице.

— Есть один, сэр, — сказал Трой, передвигая папку через полированный стол, — капрал Аурелио Мендес. Все зовут его по кличке — Чучо. Он здорово разбирается в электронике, но парень совсем не военного склада. Родом он из Балтиморы и ездит туда, если не на службе, на каждый уик-энд. Пьет и играет в пирамидку с ребятами из своей бывшей уличной компании. Ничего настораживающего, кроме того что он — один из очень немногих, кому удалось вырваться из пуэрториканского гетто. А это значит, что среди его знакомых полно сутенеров, наперсточников и вообще мелких жуликов всех мастей.

Адмирал склонил голову к папке:

— Вы имеете в виду, что действительно нашли неблагонадежность? Лаборатория «Уикс» имеет гриф высшей секретности.

— С его благонадежностью все в порядке. На выяснение этого дела потратил больше месяца секретный агент, тоже пуэрториканец. Приятели Чучо уважают его, и он сумел им объяснить, что приставать к нему не надо. Еще он сладкоежка и все время попадает на ковер по поводу лишнего веса. Один из его партнеров как-то попытался поддразнить его насчет военной карьеры и получил по голове бильярдным кием. Когда парень пришел в себя, на череп пришлось наложить семь швов. Об этом инциденте никто никуда не сообщал, и они остались приятелями. Все знают, что Чучо — настоящий парень, по-испански — _м_а_ч_о_, и научились к нему не цепляться. Тем не менее этого случая более чем достаточно, чтобы запустить проверку благонадежности.

— Тогда давайте. Чем скорее, тем лучше. Чем глубже мы лезем в это дело, тем больше вопросов у нас возникает, и ни на один нет ответов. Да, еще одно. В лаборатории вам придется взаимодействовать с полковником, высшим офицерским чином. На этот случай вам неплохо бы самому иметь какой-то минимальный ранг. Давайте-ка мы вас временно произведем в лейтенанты. Или нет, ведь лейтенантов никто за людей не считает, это хуже сержанта. Вам надо быть капитаном. Вы не против?

— Нет, сэр. Мне в G2 приходилось работать в разных званиях. И лейтенанта вполне достаточно, а то слишком большая власть может вскружить мне голову. Но для получения новой формы мне требуется разрешение начальства. И на новые «собачьи жетончики»[3] — тоже.

— Разумеется. Сегодня к концу дня все будет сделано.

На следующее утро Трой Хармон съехал на военном джипе с Окружной на сорок второй выезд, потом повернул на проселочную дорогу, которая вела к Лаборатории номер два «Уикс электроникс».

5

— Доброе утро, лейтенант, чем могу служить?

Одетый в мундир охранник, средних лет, с приличным пузом — и без оружия. Случайный посетитель решил бы, что объект охраняется кое-как и охранять там, скорее всего, нечего. Однако внутри проходной второй охранник, вооруженный как следует, выглядывал через массивное стекло, наверняка пуленепробиваемое. Лаборатория охранялась хорошо и надежно. Трой протянул удостоверение:

— Я к полковнику Мак-Каллоху.

— Понятно. Он вас ждет? — Охранник передал удостоверение через прорезь в стальной стене.

— Нет, но у меня есть предписание доложить лично полковнику.

— Тогда покажи мне предписание, и ты победил.

Предписание также прошло через амбразуру, и охранник, все еще улыбаясь, отступил в сторону. Трой оказался полностью открыт установленной на стене телевизионной камере. Ясно, что его не только осматривали, но и вели видеозапись. Все процедуры выполнялись по первому классу, и безопасность поддерживалась как следует. Мак-Каллох — профессионал, и Трой понимал, что ему придется все время быть настороже. Зазвонил телефон, и наружный охранник открыл позади себя стальную дверь в стене. Он снял трубку, послушал и протянул ее Трою.

— Это вас, лейтенант Хармон.

Трой выключил зажигание и вышел из машины, потом взял у охранника трубку:

— Лейтенант Хармон.

— Говорит полковник Мак-Каллох. В чем дело, лейтенант?

Полковник говорил с глубоким южным акцентом.

Родился в Миссисипи, вспомнил Трой.

— Вопросы безопасности, сэр.

— Это мне известно. — Полковник говорил очень холодно. — Я спросил вас о цели вашего посещения.

— Вопросы безопасности, сэр. Все подробности только лично.

На другом конце повесили трубку. Выражение лица Троя не изменилось, но, вешая трубку, он улыбнулся про себя. Первое очко заработано. Полковник разозлен. Отлично. Может быть, он даже выйдет из себя.

Изнутри проходной донесся звук телефона. Охранник взял трубку, что-то коротко сказал и положил ее на место. Он нажал кнопку, и его голос зазвучал из громкоговорителя под крышей:

— Можете въезжать, лейтенант Хармон. Охранник покажет вам, куда поставить машину.

— Спасибо. У вас там мое удостоверение и предписание.

— Вы их получите на выезде.

— Разумеется. Но дело в том, что я не въеду, пока мне их не вернут.

Охранник посмотрел на Троя долгим холодным взглядом и передал документы обратно через окошко проходной. Трой сунул их в карман куртки и сел в машину; наружный охранник сел рядом с ним. Тяжелые металлические ворота медленно открылись, и они въехали внутрь.

— Вот по этой дороге, пока справа не покажется большой дом, а тогда первый поворот налево.

— Понял. Похоже по голосу, что ваш полковник на меня взъелся.

— Ничего подобного, с чего вы взяли? — умиротворяюще сказал охранник. — Вот ваш поворот.

— Может, я и не прав. Но, судя по голосу, с ним трудно иметь дело.

Охранник быстро взглянул на него и снова отвернулся.

— Мир вообще трудное место, сынок, и работу во время спада тоже трудно найти. Особенно в моем возрасте.

— Понял, папаша. А полковник просто лапушка.

— Это вы сказали, а не я, — уточнил охранник. — Поставьте машину в гараж номер восемь, и я вас проведу.

Здание охраны чистое и без лишней мебели, как и должно быть в армии. Когда они проходили мимо открытой двери, где работали два клерка, те даже головы не подняли. Охранник постучал в дверь без таблички в конце коридора и отворил ее. Трой сказал «спасибо», расправил плечи и вошел.

Полковник сидел за столом и писал. Трой стоял по стойке «смирно», пока полковник не поднял голову, потом отдал честь. Ответное приветствие несколько задержалось и оказалось просто движением руки куда-то вверх.

— Покажите ваше предписание, лейтенант.

— Есть, сэр.

Мак-Каллох быстро просмотрел бумаги и бросил их на стол. Его лицо не изменилось, но в голосе звучала холодная злость:

— Здесь только подтверждение ваших полномочий и ничего не сказано о причине вашего посещения. Что вам нужно?

— Могу я встать «вольно», сэр?

— Да. Зачем вы приехали?

— У нас есть запрос на проверку благонадежности одного из ваших людей — капрала Аурелио Мендеса.

— Мендес проверен. Все мои люди проверены. От кого запрос?

— От полицейского управления Балтиморы. Разрешите сесть, полковник?

— Какого черта вам надо, лейтенант? Вламываетесь сюда, как...

— Послушайте, полковник, я не ваш подчиненный и к вам не прикомандирован. Я приехал сюда, чтобы попросить вашего сотрудничества в нашем расследовании, и больше ничего. В случае отказа я просто вернусь в Пентагон и доложу генералу Браунли. Вы его подпись на предписании узнаете?

Чтобы довести дело до конца, Трой повернулся спиной к полковнику, взял стоящий у стены стул, провез его по полу и уселся. У полковника лицо наливалось кровью, и Трой ждал взрыва. Полковник, должно быть, легко срывался.

Взрыва не последовало. Стиснутые кулаки разжались, и Мак-Каллох отвернулся к окну. Повернувшись обратно, он уже полностью владел собой:

— Хорошо, лейтенант, продолжим. Что вы хотите?

— Мне бы хотелось поговорить с капралом Мендесом неофициально. Если здесь найдется свободная комната...

— Отказано. Если вы собираетесь его допрашивать, я должен присутствовать. Я полностью отвечаю за охрану и безопасность этой лаборатории, и за надежность моих людей также отвечаю я.

— Это против инструкций.

— Это соответствует моим инструкциям. Вы сделаете так, как я вам сказал, или я немедленно организую перевод Мендеса из охраны этой лаборатории.

Трой пожал плечами:

— Как скажете, полковник. Вы здесь старший. Но мне придется доложить о вашем неподчинении предписанию.

— Только попробуй, н... лейтенант, только попробуй.

Способность полковника владеть собой подвергалась очевидному испытанию. Что это он собрался сказать, а потом передумал? Но раньше, чем Трой смог его еще раздразнить, полковник схватил трубку и набрал номер. Не получив ответа, он без единого слова вышел из комнаты. Трой подошел к окну, не утруждая себя осмотром комнаты. Он был уверен, что искать здесь что-либо бесполезно.

Мак-Каллох вернулся только почти через четверть часа. Он швырком распахнул дверь и отступил в сторону, пропуская грузного капрала в испачканных смазкой штанах. Потом вошел сам и закрыл дверь.

— Капрал Мендес, это лейтенант Хармон из военной полиции. Он хочет задать вам несколько вопросов.

— Что стряслось, лейтенант? — спросил Чучо, медленно перекатывая во рту порцию жвачки. Индейские черты его лица были непроницаемы.

— Садись, Чучо...

— Это кликуха для друзей. Меня зовут Мендес, капрал Мендес. — Он остался стоять, глядя на Троя с холодным презрением.

Полковник с ним уже поговорил, понял Трой, подходя к стулу и садясь. Что же он ему сказал? Могло ли связывать этих людей что-то помимо общей службы? Следует попытаться это разведать.

— В чем дело, Чучо? Я еще с тобой двух слов не сказал, а ты уже собачишься. Что не так?

— Все так, только я ментов не люблю. Ни армейских, ни штатских — никаких.

— Прискорбно слышать, поскольку в этом деле участвует полиция. Потому я и здесь. Дело в том, что полиция Балтиморы ведет расследование. Насколько я понял, один из твоих друзей...

— Что делают мои друзья, меня не касается. Послушайте, у меня есть работа, и если у вас все...

— Нет, капрал, не все. И это дело тебя касается, иначе меня бы здесь не было, это понятно? — Трой глядел прямо на Чучо, но в то же время ясно видел полковника. Мак-Каллох в этот раз полностью владел собой, и на его лице, как и на лице Чучо, ничего не отражалось. — У тебя есть приятель — ну, скажем, знакомый, если слово «приятель» тебе не нравится, — с которым ты, как говорят свидетели, играл в пирамидку...

— Что за херня? Я играю в пирамидку с половиной Балтиморы.

— Дослушай до конца. Дело серьезное. Твой знакомый, по имени Пабло Колладо, получил по голове. Когда в расследовании всплыло твое имя, дело передали в мой департамент...

— Полковник, оно мне надо, все это слушать? — спросил Чучо, повернувшись спиной к Трою. — Когда я пришел сюда ловить жучков в закрытых сетях, разве это не утрясли тогда, раз и навсегда? Или оно снова-здорово начинается?

— Нет, не начинается, — твердо сказал полковник Мак-Каллох. — Возвращайтесь к работе, капрал.

Он перешел через комнату, постоял, глядя в окно, пока не услышал, как закрылась дверь. И тогда повернулся к Трою:

— Капрал прав. Это дело давнее, и оно закрыто. Если ваши люди считают, что его снова следует открыть, организуйте перевод капрала. Но никакого вмешательства в действия моей боевой единицы я не допущу. Вам ясно, лейтенант?

— Абсолютно ясно, сэр. Мне придется доложить генералу обо всем, что здесь произошло.

— Вот так и сделайте, лейтенант Хармон. А теперь — свободны.

Трой вышел. Дело с золотом никак не прояснилось, но он встретился с полковником и по крайней мере одну вещь понял. Задушевными друзьями на всю жизнь им не стать. Он улыбнулся этой мысли, садясь в джип и выводя его со стоянки. Полковник ему не понравился — этакий сукин-сын-военная-косточка. И почему-то полковник Мак-Каллох его тоже невзлюбил с первого взгляда. Это было очевидно с того момента, когда он вошел в комнату. А когда полковник вышел из себя, он собрался что-то сказать — но сдержался. Что же это?

6

— Ниггер! — выдохнул полковник Мак-Каллох в дверь, за которой скрылась спина лейтенанта Хармона. Так тихо он сказал это слово, что его и за фут не было бы слышно, но дышало оно неописуемой злостью.

А ведь я его почти назвал, подумал полковник. Почти произнес вслух. Но «почти» не считается. Он меня достал, паразит, просто под шкуру влез. Он бы нарочно не смог разозлить меня сильнее...

Эта мысль поразила внезапным холодом. Он остановился, повернулся к окну. Проследил, как лейтенант выходит из здания и садится в джип.

Существовала ли возможность — пусть самая маленькая — что все сделано нарочно? Неужто они напали на его след? За последнюю неделю ему дважды показалось, что за ним следят, но уверенности не было. Каждый раз, когда он сворачивал со своего обычного маршрута, примеченный им автомобиль не сворачивал за ним, но это еще ничего не значит. Два или три радиофицированных автомобиля, не будучи обнаруженными, легко могли передавать его друг другу. А четыре дня назад в собственном доме у него возникло чувство, что кто-то здесь был и трогал бумаги. Никаких следов, просто чувство, что вещи брали и положили на место. Все три обгорелые спички на месте, в парадной двери, в задней двери и в гараже. И все же он чувствовал, что кто-то здесь побывал.

Может, с приближением критического момента он стал немножко параноиком? Но в том, что касается вопросов безопасности, быть параноиком — единственный способ избежать проколов. Предвидеть наихудший исход — и принять все меры предосторожности.

А потому — что, если кто-то следил за ним и известно, что он покупает золото? Каким будет их следующий ход? Ответ очевиден, он сам не раз участвовал в таких операциях. Начнется глубокая разработка объекта наблюдения. Под тем или иным предлогом будет организована его встреча с оперативным работником. Полковник ощутил мороз по коже и передернулся. Мог этот черномазый лейтенант быть оперативником? А расследование благонадежности Чучо — не могло ли оно быть прикрытием для контакта с ним? А почему нет? Этот черненький мог оказаться умнее, чем кажется. Но неважно, сказал он сам себе, это уже неважно. Он скоро забудет, что все вообще когда-то было. Даже если его подозрения оправданы, ничего не поделаешь, надо жить по обычному расписанию. Осталось всего несколько дней. И не надо делать ничего такого, что привлечет дополнительное внимание. Надо сделать усилие и не менять сложившегося стиля жизни. Нельзя, чтобы в оставшееся время возникли какие-нибудь шероховатости. Если они его подозревают, — ну что ж, пусть продолжают. По крайней мере до тех пор, пока не будет уже поздно.

Мак-Каллох резко отвернулся от окна и сел за стол. Сегодня вечером у него встреча, и ее нельзя отменять, нравится ему это или нет. Зато можно кое-что улучшить. Этой мысли он улыбнулся и набрал номер.

— Марианна? Правильно, это Уэс. Готова обедать? И аппетит есть? Отлично. Но что, если вместо очередных сарделек в «Старой Европе» мы съедим по приличному бифштексу в Жокей-клубе? Согласна? По-моему, да. Если я правильно понял твой радостный визг. Ну что значит дорого? Разве я тебе когда-нибудь в чем-нибудь отказывал? Так я закажу столик. В семь часов, прямо там. Если все в порядке, то больше звонить не буду. В баре увидимся.

Он заказал столик, и остаток дня занимался рутинной бумажной работой, заставляя себя не отрываться до шести часов. Дисциплина — вот что следует соблюдать любой ценой. К тому же работа заполняла мысли и отвлекала от напрасного беспокойства.

Он прошел по комнатам, проверяя, выключен ли свет. Большинство служащих уже ушли. Одна машинка осталась незакрытой, и он позвал девиц, направлявшихся к выходу.

— Чья это машинка?

Три девицы обернулись, молча глядя на полковника, и наконец отозвалась Дэйзи:

— Эта? Эта моя.

Сучка недоразвитая.

— Разве я не говорил вам, что нельзя покидать помещение, оставив пишущую машинку без чехла?

— Ага. Но я забыла.

— Забыли? В таком случае вычет пяти долларов из зарплаты за причинение дополнительного износа и небрежность по отношению к государственному имуществу освежит вашу память. В следующий раз не забудете.

— Вы не имеете права! Только попробуйте...

— Уже попробовал.

На этот туповатый умишко акция должна была произвести впечатление. Она будет жаловаться в союз, но это уже не его проблемы. Девицы ушли. Он погасил свет и запер помещение. Бормоча себе под нос, полковник поехал в город.

Он потягивал второй коктейль, когда вошла Марианна. Полковник махнул бармену:

— То же самое для леди.

— Мартини со льдом? Сию минуту, сэр.

Марианна влетела в чем-то длинном и шелковом, обрезанном очень коротко спереди. Прильнув к нему щекой (он не любил вкуса помады, и она это помнила), она громко чмокнула воздух.

— Ты в этом платье выглядишь на миллион. Что-то новенькое?

— Нет. Но платье — сверхпарадное, надевается не чаще раза в год. Ты меня просто потряс своим сегодняшним звонком. Жокей-клуб, вот это да! Я даже пораньше закончила работу и забежала домой переодеться. Торжественный случай — парадное платье.

Они чокнулись, Марианна отпила из бокала и рассмеялась:

— Нет, в самом деле, Уэс, твои поступки непредсказуемы!

— Тогда не пытайся.

— Нет, мы с тобой встречаемся, все хорошо, все довольны, и вдруг ни с того ни с сего — вот такое. Да это же самое дорогое место во всем городе.

— Одно из самых. Ты не волнуйся, здесь платят кредитной карточкой. — Он вдруг рассмеялся, и она, не понимая причины, все же рассмеялась вместе с ним. Да, вечер явно запомнится на всю жизнь.

Он был необычаен во всем. Пока она никак не могла выбрать между бифштексом и омаром, он заказал для нее и то и другое, да еще бутылку французского шампанского, которое, как он объяснил, единственно подходит к обоим блюдам. Она случайно глянула на цену и не поверила своим глазам. Наверно, она ошибалась насчет Уэса. Может быть, он встречался с ней не только развлечения ради. В Вашингтоне случались и не такие чудеса.

Когда на сладкое подали креп-сюзетт, она уже настолько наелась, что смогла отщипнуть только кусочек. Но зрелище язычков пламени на поверхности бренди захватывало.

— Довольна? — спросил он, закуривая одну из черных чирут, к которым пристрастился за последнее время. Она усмехнулась и сжала его руку.

— Не то слово. Я никогда не получала большего удовольствия. С тех самых пор как попала в Вашингтон.

— Ты ела такое в Сент-Луисе?

— Ты что, смеешься? В Сент-Луисе бифштекс, который меньше крышки люка, за еду не считается. Я почти стала вегетарианкой к тому времени, когда сюда приехала — полгода назад. Нет, честно, это уже слишком.

— Ты этого достойна. Потанцуем, чтобы сбросить лишние калории?

— А что, если их сбросить у тебя дома?

Она чуть сильнее сжала его руку и кончиком языка облизнула полные, сочные губы. Он ощутил ответную тягу к этой чувственной женщине, и в ее словах было обещание, которое, он знал, не обманет его надежд.

— Порочная девушка, — улыбнулся он в ответ. — Только выпей рюмку арманьяка, пока я докурю сигару. Предвкушение — часть наслаждения.

На обратном пути она положила голову ему на плечо.

Он нашел какую-то легкую музыку по радио, и она подпевала приятным голоском. Дома он въехал в гараж, отключил как обычно сигнализацию, обошел автомобиль и открыл ей дверь. Она не заметила, как он проверил, на месте ли спичка.

— Выпьем?

— С удовольствием. Еще чуточку этого божественного коньяка — как ты его назвал?

— Арманьяк. Это бренди, сделанный в Арманьяке, точно так же, как коньяк — бренди из Коньяка. Только этот лучше.

— Со специалистами я не спорю.

Марианна знала, что слегка навеселе, но ей это шло. Так легче было сохранить настроение, а настроение, надо сказать, было дивным. Сколько она уже знакома с Уэсом? Почти четыре месяца. Обеды время от времени, иногда театр, дансинги, потом к нему домой и в постель. Она не имела ничего против, но все время чувствовала, что мероприятия идут в комплексе. Нет секса — незачем и встречаться. Она никогда не формулировала это так многословно, даже не намекала. Может быть, чувство ее обманывало. По крайней мере, хотелось надеяться.

А сегодня все было так хорошо, лучше, чем когда бы то ни было. Так естественно и так чудесно. Они были на тахте, и он сказал что-то смешное, она засмеялась и он ее поцеловал. И все было по-другому, будто в первый раз. И когда его рука скользнула к ней на грудь, у нее дыхание перехватило от страсти. И еще раз, когда он стал ее целовать и она ощутила на сосках его губы.

Так, на тахте, все и произошло, и ее одежда разлетелась во все стороны, и опять как будто в первый раз. Только потом он отнес ее, прижимая теплое и нагое тело к своей груди, наверх, в спальню. И снова, и еще раз. Таких ощущений ей еще никогда не приходилось испытывать.

Вдруг она вскрикнула — он сделал ей больно, впился в ее плоть зубами, но он ее поцеловал, успокоил, и все прошло. Он просто сильный, слишком сильный, но и это было хорошо.

Впервые она так хорошо заснула после любви. Все было по-другому. Она почувствовала, что он встал и прошел в ванную. Услышала шум воды, он всегда принимал душ после этого, но шум только убаюкивал. Проснулась она от включенного ночника. Уэс, одетый в халат, склонился над ней. Волосы еще влажные после душа.

— Еще арманьяка?

— Господи, ни за что! У меня такое чувство, что это меня добьет.

— Как скажешь. Джин с тоником, как обычно?

Она кивнула, провожая его взглядом, и ее мысли и чувства понеслись по кругу. Обычные процедуры вступали в силу. Душ, коктейль, дорога домой. Но сегодня все было иначе! Она потянулась за халатом, который он всегда оставлял в ногах, но халата не было.

Он забыл, или действительно начиналась какая-то новая страница? Она не позволяла себе надеяться. Старая шутка, и недаром одинокие девицы со всей страны слетались в Вашингтон. Работа в офисе, встречи с боссом, знакомство с красавцем-офицером, романтика, свадьба — и съездить навестить родную Псарню или Мэйкон — или даже Сент-Луис! — на зависть всем, кто остался дома. Но штука в том, что мечты редко сбывались. Тем не менее она, сбросив одеяло и копаясь в стенном шкафу, радостно напевала себе под нос. Никогда не знаешь, где и кому повезет. В комнате было прохладно, она решила надеть его длинный шерстяной купальный халат, свисающий до пола. Она потянула за халат, тот соскользнул с вешалки на пол. Наклонившись за ним, она увидела пару седельных, как у мотоциклиста, сумок. Оттуда торчали какие-то документы, синьки с угловым штемпелем.

Она надела халат и, когда он вошел в комнату, уже вернулась в постель.

— Спасибо. — Она взяла у него бокал. — М-м-м, вкусно.

Он поставил бокал на столик возле кровати и пошел погасить свет в ванной.

— У тебя там сумки в шкафу, — сказала она. — Я и не знала, что ты мотоциклист.

Он стоял к ней спиной, и она не видела, что глаза его вдруг расширились, затем сузились. Щелкнув выключателем, он повернулся к ней.

— Что ты там говорила о сумках? — изо всех сил стараясь не выдать голосом холодную злость, спросил он.

7

— Ничего особенного. — Марианна пыталась выдавить соломинкой еще чуть-чуть сока из ломтика лимона в коктейле и не видела взгляда Мак-Каллоха. — Просто из одной торчал угол синьки из Министерства обороны, какое-то оружие, да еще с грифом «Секретно». Я и не знала, что ты берешь работу на дом.

— Я говорил тебе, что я из службы безопасности. Мы никогда не спим!

— Верю. Я знаю, что ты делаешь в кровати.

Она рассмеялась собственной остроте, и он тоже улыбнулся, подошел к ней и поцеловал. Сумки, синьки, грифы — все сразу было забыто.

— Допивай, — сказал он. — Пора домой, а то будешь на работе на мебель натыкаться.

— Ты прав, но не вызывай такси, пока я не оденусь.

— Какое такси? Сейчас столько развелось маньяков и насильников, что я и таксистам не доверяю. Я сам тебя отвезу.

Последнюю фразу он произнес на ходу и не видел, какой надеждой озарилось ее лицо. Одним глотком допив бокал, она бросилась за одеждой. Впервые он предложил отвезти ее домой! Раньше всегда на такси, всегда. Девушка, держи себя в руках! Пока еще ничего, кроме намеков. Но каких! Одеваясь, она весело напевала.

Вашингтон укладывается спать рано, и поездка из Александрии через Потомак и мимо Белого дома была приятной. Белый дом сиял, освещенный прожекторами. Чудесный конец чудесного вечера, подумала Марианна. Как этот город бывает красив!

— Пригласишь меня на чашку кофе? — спросил он, когда они проехали мимо зоопарка.

— Я бы рада, Уэс, но стоит швейцару тебя увидеть, и он раззвонит по всему свету. Старые девы, которыми мой дом набит, сживут меня со свету.

— А если подъехать сзади, со стороны стоянки?

— Ну конечно! Я просто не подумала.

Дом был построен на склоне холма, и, войдя со стоянки, они оказались в самой нижней его части, в цоколе. В маленьком вестибюле тихо и в лифте пусто, на двенадцатом этаже — тоже.

— Ну и ключей у тебя, — сказал он, когда она вставила в секретный замок третий ключ.

— По требованию страховой компании. Нас тут грабили почти каждую неделю. На третьем этаже даже вломились в квартиру — кто-то проник через подвал. Теперь у нас на входной двери двойной замок. Вашингтон — это нечто.

— И все хуже и хуже.

— Да уж, не говори.

Замок громко щелкнул, и она отворила тяжелую дверь.

— Будь как дома. Сейчас я поставлю воду. Растворимый годится?

— Вполне. — Они вошли в миниатюрную кухню. — Мы твою соседку не разбудим?

— Трэйсию? Ни в коем случае. Ее дверь открыта, а значит, ее точно нет дома. Она со своим приятелем встречается основательно и домой раньше часу ночи не приходит. А утром натыкается на стены с недосыпу. Ее, того и гляди, уволят за это.

— Сейчас только полпервого. Мы успеем спокойно выпить кофе.

Он прошел в гостиную, разглядывая мебель. Его взгляд остановился на камине:

— Эта штука работает?

— Какая? — Она выглянула из кухни, рассмеялась. Чайник засвистел, забулькал, и она рванула обратно. — Это фикция. Хорошо иметь настоящий камин, как дома. Люблю открытый огонь. И при энергетическом кризисе очень выгодно. Но не на двенадцатом же этаже! Тебе с сахаром?

— Одну ложечку. И капни чуть-чуть сливок, если есть. Только не молоко.

Он наклонился, разглядывая каминные щипцы. Декоративная имитация для фальшивого камина. Штампованная медь, ни разу не бывшая в работе. Зато кочерга из хорошего куска стали. Он взвесил ее в руке. Вполне увесистая.

— Твой кофе готов, — входя в комнату, сказала Марианна. — А если вздумаешь ковырять этой штукой в поддельном камине, все лампочки перебьешь.

— Перебью, это уж точно, — обернулся он все еще с кочергой в руке. — А твой кофе где?

— В кухне, он еще слишком горячий... Уэс, ты что?

Она не произнесла ни звука; стальная кочерга обрушилась на горло. Тяжело, мешком с песком, она упала на пол, уронив чашку. Удар был сокрушающим, и умерла она, вероятно, раньше, чем коснулась ковра. Для верности он ударил еще раз по голове, и еще раз, и еще — для уверенности.

Он не удивился, обнаружив, что тяжело дышит. Это тебе не стрелять из М-16 по желтомордым. Убийство более персональное, что ли, но не менее важное. Он стоял целую минуту, пока сердце не пришло в норму. Он заставил себя вспомнить, что трогал в комнате. Ничего, только кочергу. Собственным платком он тщательно протер кочергу, до места, где она была залеплена кровью, волосами и обрывками кожи. Кочергу он бросил поверх тела.

Потом достал из кармана тонкие кожаные перчатки и надел. Было без двадцати двенадцать. Удивительно, всего несколько минут, а казалось — целый час. Теперь он стал осматривать окна — тщательно, одно за другим.

Шторы были закрыты, и, чтобы выглянуть наружу, он их чуть-чуть отодвинул. Пожарная лестница оказалась у окна ванной комнаты.

— Отлично, Уэс, — сказал он себе и выключил в ванной свет. Окно было как раз над ванной, и прежде чем стать в нее, он положил туда коврик. Все учесть, все предусмотреть. Ни отпечатков пальцев, ни следов обуви. Ограбление, совершенное неизвестным лицом или лицами.

Но окно не открывалось годами и отказывалось сдвинуться даже на волос. Он стучал по нему ладонью до тех пор, пока оно не поддалось и не поехало вверх. На полпути оно снова застряло, но это было уже неважно. Тощий грабитель влезет даже через такую дырку. В темноте он потянулся за полотенцами и выбрал самое большое. Его хватило, чтобы закрыть стекло изнутри, пропустить через край и намотать на кулак, он ударил по стеклу снаружи. С первого же удара оно треснуло, несколько осколков со звоном упали в ванну — звук, вряд ли услышанный вне комнаты. Он аккуратно вышел из ванны, откинув ногой коврик в сторону, и сбросил в ванну сломанное стекло.

Все выглядело очень логично. Коврик он положил обратно на пол, а полотенце швырнул в ванну. Взломщик проник через разбитое окно. Полотенце эти неряхи бросили в ванну, оттого на нем столько стекла. Вот он проник в квартиру. Что дальше?

Грабитель идет в гостиную. Ищет ценности. Очень тихо, потому что стены здесь как бумага. Вытаскивает ящики из столов, высыпает на коврик. Теперь книги. Он, почти не обратив внимания, перешагнул через труп, систематически громя квартиру. В комоде были какие-то украшения, не очень ценные, и он сунул их в карман. Грабителям нужны деньги. В комоде за коробкой с украшениями он нашел ее дневник.

Читать было забавно. Но как можно писать такую чушь? Такой-то, и такая-то, и еще кого-то встретила, и сегодня сделала себе перманент. Он пролистал несколько страниц, пока не нашел свое имя. Ах ты, зараза! Его обозвать скупердяем! Она и в самом деле свое заслужила. Он сунул блокнот в карман. Ее кошелек лежал на кровати. Он вытащил деньги и бросил кошелек на пол в кухне. Только тут ему попалась на глаза чашка остывающего на столе кофе.

Господи, какой же он дурак! Она лежит там, в комнате, и под ней чашка. Кофе на двоих? Она что, вела с грабителем светскую беседу за чашечкой кофе? Полиция такого не пропустит. Он обругал себя, вылил кофе в раковину, прополоскал чашку, ложку и блюдце. Вытер их и отложил в сторону.

Закончил он почти в час. Усилием воли заставил себя не думать о времени. Она сказала, что Трэйсия вернется самое раннее в час. Надо еще раз все аккуратно проверить. Медленно, комната за комнатой он обошел квартиру, пока не уверился, что не оставил никаких следов своего пребывания. Была простая кража со взломом, и, когда появилась эта девица, ее пришлось убить. И никаких других гипотез. Отличная работа. Предохранитель в кухне, за дверью. Он вывинтил главный предохранитель, и свет погас. Пришлось идти в гостиную с фонариком. Подтянув к себе кресло, он сел так, чтобы видеть входную дверь, и стал ждать.

Время тянулось все медленней и медленней, и он подумал, что где-то возможен прокол. Вообще-то он не отличался избытком воображения, но сейчас стал ерзать в кресле. Мог кто-нибудь увидеть его автомобиль на стоянке и отметить, что машина не отсюда? Могли записать номер или даже — позвонить в полицию. А вдруг Трэйсия не придет домой, завеявшись со своим приятелем на всю ночь. Или припрется на рассвете вместе с ним. Или...

В замке повернулся ключ.

В ту же секунду он вскочил на ноги, осторожно, не торопясь, прошел и стал возле стены. Три ключа, времени достаточно. Так, второй. Теперь поехала щеколда — третий. Из холла упал свет, мелькнул силуэт входящей девушки.

— Марианна, ты дома? — Она говорила шепотом. — Эй, ты не спишь?

Нью-йоркский акцент. Еще одна сучка-янки.

Она закрыла дверь и ощупью пробиралась к выключателю. Пощелкала им.

— Сгорел, паскуда!

Он скользнул по стенке на голос.

После долгого пребывания в темноте он легко различил ее силуэт на фоне освещенных с улицы штор.

Она успела только пискнуть на выдохе, когда пальцы сомкнулись на ее горле. Шансов у нее никаких. Он стоял сзади, она не могла ни лягнуть его, ни вцепиться ногтями. Она была молода и сильна, но недостаточно сильна. Он рванул ее на себя, оторвав от пола.

Она извивалась и все слабее и слабее била ногами. Руки устали, но он держал ее, крепко вцепившись в горло, и после того, как она умерла. Он действовал наверняка. Всегда наверняка. Даже оторвавшись от ее шеи, он еще раз проверил: схватил за полные груди и изо всех сил сдавил их обеими руками. Она не издала ни звука. Отлично, подумал он. Чистая работа.

Она медленно соскальзывала на пол, когда зазвонил телефон.

Кто бы это? Кто мог звонить в такое время? Сосед что-то услышал? Не может быть, все было сделано тихо.

Он стоял в темноте, парализованный нерешительностью. Ответить на звонок нельзя, но открывать дверь, пока звонит телефон, тоже нельзя. Слишком громкий звук. Просто снять трубку? Тоже нельзя.

Телефон замолчал, и Уэс с облегчением вздохнул. Пора убираться. Он ощупью дошел до двери, и что-то хрустнуло под ногой. Что? Раньше этого не было. Он ногой отбросил это нечто, приоткрыл дверь и выглянул. На лестнице никого не было. Он открыл дверь чуть пошире и посмотрел вниз.

Он наступил на дамскую сумку. Любое пожертвование принимается с благодарностью, улыбнулся он. Руки, неуклюжие в перчатках, извлекли банкноты. На пол упала помада и покатилась к большому зеркалу у входа.

Это навело на мысль. Чуть-чуть увести полицию в сторону. Достаточно света из приоткрытой двери. Написать на зеркале печатными буквами, большими, неровными, с ошибками. Произведение искусства. Он отбросил помаду и открыл дверь чуть шире — полюбоваться.

УБЕВАЙТЕ БЕЛЫХ СВИНЕЙ

Это их точно собьет со следа. А теперь пора уходить.

В час тридцать ночи посреди недели на лестницах многоквартирных домов округа Колумбия малолюдно. Цифры индикаторов обоих лифтов застыли, один лифт стоял на его этаже. Он миновал их и пошел к аварийной лестнице. Действовать наверняка, только наверняка. Ступая как можно тише, он прошел по лестнице до подвала и осторожно толкнул дверь; в холле тоже пусто. Вестибюльчик возле задней двери тускло освещен, а стоянка темна и пустынна. Начинался мелкий дождик. Уэс вышел, наклонив голову, и двинулся к машине. Двигатель завелся сразу. Не включая фар, он выехал со стоянки, потом включил ближний свет и подгадал под зеленый на Коннектикут-авеню. Не было видно ни пешеходов, ни других машин.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.

  • Страницы:
    1, 2, 3