Гарри ГАРРИСОН

ВРАЧ КОСМИЧЕСКОГО КОРАБЛЯ

Глава 1

Полет с лунной станции на Марс – сплошное удовольствие. Пассажиры поднимались на борт ракетного омнибуса «Иоганн Кеплер» и обретали девяносто два дня веселья и вкусной еды, общения и отдыха. После тридцатого дня полета все сто сорок семь пассажиров ублажали себя именно таким образом.

И как раз в это время в нос корабля врезался метеорит. Почти смертельный удар. Разрушая все по пути, метеорит прошел сквозь главную рубку и убил капитана Кандида и еще двенадцать офицеров и матросов. Так как лазеры не смогли остановить метеорит, а внешняя армированная обшивка лишь немного погасила его скорость, он пропорол восемнадцать помещений и зарылся в грузовой отсек в центре похожего на барабан корабля. Во время внезапно грянувшей катастрофы оказавшиеся поблизости пути метеорита шестнадцать пассажиров тоже погибли, и была разрушена большая часть цистерн с водой.

Положение оказалось действительно ужасное.

В момент удара лейтенант Дональд Чейз читал толстую книгу под названием «Повреждение костей в условиях низкой гравитации», лежа на койке в корабельном лазарете. Металлический каркас койки завибрировал, сотрясая книгу, но лейтенант несколько секунд не обращал внимания на тряску.

Затем до Дональда дошел смысл происходящего. Вибрация! При движении корабля в вакууме не должно быть ни вибраций, ни толчков, ни внезапных сотрясений. Дон отложил книгу и вскочил на ноги как раз в тот момент, когда ожил сигнал тревоги. По ушам ударил трубный рев сирены, в глазах зарябило от красных огоньков. Затем вой сирены сменила усиленная динамиками звукозапись:

«Космическая тревога! Пробита обшивка корабля! Корабль разгерметизирован, сейчас аварийные перегородки отрежут отдельные отсеки один от другого. Выполняйте правила выживания в космосе».

Одновременно в противоположной стене каюты распахнулся аварийный шкаф, приведенный в действие тем же сигналом, что и сирена.

– Снять комбинезон и надеть скафандр! – выкрикнул Дон, автоматически повторяя выученное когда-то правило. В настоящий момент это было самым важным из того, чему его когда-то учили. Хотя он и представить не мог, что когда-нибудь придется воспользоваться этим правилом.

Он расстегнул молнию на груди своего цельнокроенного комбинезона звездолетчика и, прыгая на одной ноге, содрал его с себя. Скинув легкие сандалии, подскочил к аварийному шкафчику.

Аварийный скафандр раскачивался в вытянутой руке Дона, извлекшей его из шкафа. Это был цельнокроеный скафандр, подогнанный по фигуре и облегающий. Шлем свободно свисал спереди, в сторону от Дона, а сзади сам скафандр был почти донизу раскрыт.

– Голова, правая нога, левая нога. Правая рука, левая рука, закрывай! – бормотал себе под нос Дон, повторяя наставление. Неловко ухватившись за вспомогательную подставку, Дон наклонился вперед, ныряя головой в шлем. И в тот же миг всунул правую руку в скафандр. Автоматический клапан подал сжатый воздух в штанину, и та разбухла, словно баллон. Как только нога дошла до конца штанины, носок нажал на специальный клапан, и поступление воздуха прекратилось. Штанина скафандра плотно облегала ногу.

Затем вторая нога и рука Дона протиснулись внутрь вслед за расширяющим скафандр потоком воздуха. Дон начал засовывать пальцы в предназначенные для них углубления, и, едва они оказались там, нажал красную кнопку с большой белой надписью «Затвор». Запирающее устройство находилось на спине. Оно быстро, словно насекомое, поползло вверх, стягивая и герметизируя открытые края скафандра. Когда оно достигло шлема, тот прижался, и Дон почувствовал себя свободно. Скафандр был герметизирован.

Весь процесс одевания от начала до конца занял не больше двенадцати секунд.

Шлем Дона походил на круглый аквариум с открытой щелью впереди, там, где располагались рот и нос. Металлическое забрало оставалось открытым, готовое мгновенно захлопнуться, если давление воздуха упадет ниже пяти фунтов на квадратный дюйм. Скафандр был снабжен ограниченным запасом кислорода, который следовало беречь до тех пор, когда в нем действительно возникнет нужда.

В открытом шкафу находилась еще аварийная медицинская сумка. Дон подхватил ее и бегом направился к компьютерному терминалу.

Терминал представлял собой обычную пишущую машинку, напрямую подсоединенную к корабельному компьютеру. Дон быстро набрал свой кодовый номер, который идентифицировал его как офицера и корабельного врача, чтобы компьютер знал, к какой информации у него есть допуск. Затем Дон набрал:

– Что за тревога?

Последовала секундная пауза: компьютер проанализировал вопрос, разыскал запрашиваемую информацию и проверил, вправе ли он ее передать, а затем выдал ответ. Пишущая машинка ожила, и печатающая головка запорхала по бумаге.

«Пробоина во внешней обшивке отсека 107JB; 17 других лишены воздуха. Безвоздушные отсеки изолированы от остальной части корабля. Лишены воздуха следующие отсеки: 107JN, 32В, 32-ВI…»

Дон подошел поближе к схеме судна, и у него екнуло сердце, когда он увидел, что отсек 107JN – пилотская кабина, могучий мозг судна.

Как только компьютер закончил печатать список поврежденных помещений, Дон оторвал листок и сунул в карман на штанине скафандра. Подхватив медицинскую сумку, он выбежал из лазарета и направился к рубке.

Вероятно, в каждом из перечисленных отсеков одни мертвецы. А может, там есть и раненые, которых еще можно спасти… если действовать достаточно быстро, конечно. Но значение имел только один отсек. Рубка и работающие там люди.

Без них этот огромный корабль превратится всего лишь в бестолково вращающуюся глыбу металла. Он пронесется в космосе, минует орбиту Марса и канет в беспросветную тьму.

Впереди показалась лестница, ведущая с палубы A на палубу B, где размещалась рубка.

– Что случилось? Что за тревога? – спросил испуганный человек в лиловом костюме, выскакивая из каюты и пытаясь загородить Дону дорогу.

– Авария. Оставайтесь в каюте и действуйте согласно инструкции. – Дон прошмыгнул мимо, заставив человека посторониться, хотя тот действовал достаточно расторопно. Затем Дон свернул на лестницу и ткнулся в закрытую дверь.

Это была автоматическая воздухонепроницаемая дверь, закрывавшаяся, когда отсекам грозила разгерметизация. Она отрезала каждый отсек от соседних, предотвращая распространение бедствия.

На панели возле двери горел зеленый сигнал – в отсеке был воздух. Дон зашарил по карманам в поисках специального ключа, когда за спиной послышался топот бегущих ног.

– Позвольте мне открыть, док, – выкрикнул бегущий. Дон отошел в сторону. Это был помощник электрика Голд, также облаченный в скафандр с открытым забралом. Все члены экипажа, точнее, выжившие члены экипажа были обязаны облачиться в них. Голд сунул в прорезь свой ключ, и дверь тут же открылась. Но когда люди вошли, она сразу захлопнулась у них за спиной. И они, временно объединившись, пошли вниз по лестнице.

В нижней части лестницы тоже оказалась закрытая дверь, рядом пылал красный сигнал.

– Все должны были выбежать, спасаясь от истечения воздуха, – произнес Голд внезапно севшим голосом.

– Нужно обязательно войти туда.

– Лучше воспользуемся этим ключом, док. Мой не подходит к эвакуируемым помещениям.

В летящем космическом корабле приходилось беречь необходимый для жизни воздух. Лишь немногие офицеры располагали ключом, способным открыть дверь, за которой был вакуум. Дон вставил ключ и повернул.

Стало слышно, как заработали электрические двигатели, борющиеся с давлением воздуха, мешавшим открыть дверь. Затем она медленно поползла в сторону. Едва возникла тонкая, как волос, щель, раздался ужасающий свист, раздирающий барабанные перепонки: воздух устремился с лестницы внутрь помещения.

Раздалось два резких щелчка: «клак», «клак» – это захлопнулись щитки на шлемах. Дверь распахнулась, они прошли сквозь нее и оказались в секции коридора, расположенной непосредственно перед пилотской рубкой. Воздухонепроницаемые переборки по обеим ее сторонам были закрыты, образуя герметичный отсек. Перед нами оказалась полузакрытая дверь пилотской рубки. Закрыться ей мешало тело капитана Кандида.

Глаза капитана – голубые, пустые и остановившиеся – остекленело глядели на пришедших. На лице застыл гнев, словно капитан злился на них за то, что они не успели вовремя его вытащить.

Дон отвел взгляд от этих обвиняющих глаз и вставил ключ в замок. Дверь скользнула в сторону, и они шагнули внутрь рубки. В вакууме их подошвы беззвучно ударяли по металлу палубы.

Подробности разыгравшейся здесь трагедии можно было с ужасающей ясностью угадать по груде тел у входа. В момент аварии те, кто находился ближе к нему, попытались им воспользоваться. Тем не менее боровшиеся за свою жизнь офицеры и матросы позаботились о том, чтобы капитан вышел первым. Он был самым необходимым человеком на борту. Двое, ухватившиеся за двери в попытке помешать ей закрыться и придавить капитана, все еще цеплялись за нее скрюченными пальцами. Первый помощник сжимал в руке ключ. Он пытался вставить его в контрольный замок.

Когда дверь открылась, они упали. Все они были мертвы. Все скрюченные в этом отсеке тела носили следы жестокой короткой агонии и были скованы космическим морозом. Дон подошел и осмотрел валяющиеся на полу остатки радиостанции. Большой приемник был полностью выведен из строя и перевернут. Брызги расплавленного металла разлетелись во все стороны. Нагнувшись, Дон увидел внизу дыру, пронизывающую и термоизоляцию, и расположенные в стене баки с водой. Во тьме другой дыры мерцали звезды. Обернувшись, он увидел на другом конце рубки брешь, пробитую метеоритом, на его всесокрушающем пути.

Здесь нечего было делать. Следовало позаботиться о живых. Уже поворачиваясь, чтобы уйти, Дон заметил, что помощник электрика Голд делает ему знаки левой рукой. Они сблизились и соприкоснулись шлемами.

– Можно будет залатать эту дыру? – спросил Дон; его голос передавался через материал шлема.

– Конечно, это достаточно легко, док. Есть временные заплаты, которые будут поддерживать герметичность достаточно долго, пока бригада ремонтников не выйдет наружу и не произведет капитальный ремонт. Но все это не так важно.

– Что вы имеете в виду?

– Взгляните на эти тела. Их слишком много. Не может столько народу находиться одновременно в рубке. И взгляните на эти золотые галуны.

Охваченные глубоким ужасом, они торопливо перевернули всех мертвецов и заглянули им в лица. Когда они снова соприкоснулись шлемами, Дон высказал мысль, уже давно мучившую их:

– Капитан, по-видимому, проводил общее собрание офицеров. И они все до единого здесь!

Голд серьезно кивнул в ответ, при этом его шлем скользнул по шлему доктора.

– Все палубные офицеры, – заговорил Голд. – И даже второй инженер. Остается надеяться, что мы не найдем здесь главного инженера Хольтца и что с ним все в порядке.

– Не может быть, чтобы и он…

– Это правда, доктор. Если главный инженер погиб или ранен, вы – единственный уцелевший офицер на корабле. Вы должны принять на себя заботу об этом корабле.

Глава 2

В пилотской кабине врач был уже не нужен. Путь преграждали обломки разрушенного пульта, и, как только расчистили проход, Дон направился к отсекам, где сохранился воздух. Перед дверью в верхней части лестницы был уже сооружен временный воздушный шлюз, и Дон направился к нему. Как только давление окружающего воздуха достигло нормы, забрало шлема моментально раскрылось, и Дон полной грудью вдохнул корабельный воздух. Предварительно сверившись со справочником, он набрал номер на ближайшем видеофоне – номер аварийной рубки. Линия была занята, но зеленый цвет индикатора недвусмысленно сигнализировал, что вызов зафиксирован и Дона соединят при первой же возможности.

Дон нетерпеливо переступал с ноги на ногу. Путешествие оказалось совсем не таким, как он воображал. В те дни работа в космосе растеряла почти весь ореол романтики. Множество молодых врачей, таких же выпускников медицинского колледжа, как и Дон, совершали путешествия на космических лайнерах только ради того, чтобы обеспечить свое будущее. Много вакансий врачей было на орбитальных станциях и планетных базах. Поступление на корабль давало удобную возможность присмотреться к ним, прежде чем принять окончательное решение. Кроме того, после долгих лет учебы это создавало приятное разнообразие. Приятное! Дон улыбнулся своему отражению на экране – и в этот миг зазвучал сигнал выхода в эфир.

– Говорит доктор Чейз, – произнес Дон, обращаясь к измученному старшине, чье изображение появилось на маленьком экране.

– Для вас есть работа, док. Возле отсека 32 лежит пассажир в тяжелом состоянии. Пока вы будете заниматься им, я получу сведения о других нуждающихся в вашей помощи.

– Понял, бегу!

И он побежал. При несчастном случае минуты и даже секунды могут провести грань между жизнью и смертью.

В конце коридора рядом с отсеком 32 лежал седовласый мужчина, над ним склонилась юная девушка в желтом спортивном костюме с одним рукавом. Когда она отодвинулась, Дон заметил, что она оторвала левый рукав, чтобы перевязать голову лежащего на полу человека. Сквозь повязку проступали пятна крови.

– Я не трогала его, доктор, только постаралась остановить кровотечение.

– Вы поступили совершенно правильно, – ответил Дон, опускаясь на колени и открывая сумку.

Первым делом он натянул на безжизненное запястье больного медицинский анализатор. Ремешок сжался и автоматически поместил инструмент в нужное место. Дрогнули, оживая, стрелки прибора, и Дон сразу увидел, что кровяное давление у пациента совсем низкое, пульс слабый, а температура нормальная. Кожа была холодная и липкая. Шок. Единственно возможное предположение. Прежде чем взглянуть на рану, Дон достал аппарат для подкожных инъекций и ввел прямо через кожу, не проколов ее, антишоковый препарат. Сняв самодельную повязку, он с облегчением увидел, что рана гораздо менее серьезна, чем можно было предположить по состоянию больного.

Рана оказалась неглубокой, всего лишь неровный разрез кожи. Но кровотечение было настолько обильным, что на непривычный взгляд девушки положение казалось удручающим. Дон прыснул на рану коагулянтом. Коагулянт засохнет и устранит кровотечение до тех пор, пока не появиться возможность заняться пациентом в условиях операционной.

– С ним все будет в порядке, – успокоил девушку Дон. – Вы были с ним рядом, когда это случилось? Сами не ранены?

– Нет, со мной все в полном порядке. Я просто спускалась по коридору и обнаружила его в луже крови. После того как я наложила повязку и вызвала помощь, я обнаружила эту штуку в стене. Но я не имею ни малейшего представления о том, как она там оказалась.

Она указала на зазубренный край куска металла, врезавшийся в стену коридора напротив двери в отсек 32В. Рядом с запертой дверью пылал красный сигнал.

– Чистое невезение, – заметил Дон. – Как раз когда он проходил мимо двери, в этом отсеке произошел взрыв и кусок металла вылетел из двери и зацепил его. – Дон не добавил, что кусок металла – порождение метеорита, и что в отсеке сейчас нет воздуха. Металл, видимо, успел пролететь через дверь раньше, чем она захлопнулась.

Из коридорного динамика раздались сигналы, предшествовавшие объявлению, которое должны были услышать во всех отсеках огромного корабля одновременно. После секундной паузы кто-то откашлялся и заговорил:

– Прошу внимания! Говорит главный инженер Хольтц. Меня попросили проинформировать всех находящихся на судне, и пассажиров, и членов команды, что наш лайнер попал в аварию. В нас врезался метеорит.

Пораженная девушка судорожно вздохнула и в ужасе закрыла лицо руками.

– Все в порядке, – быстро произнес Дон. – Это не опасно. Пробито несколько отсеков, но их быстро починят. – Про себя он подумал, что Хольтц, конечно, хороший инженер, но, однако, совершенно не знает людей, раз делает подобные пугающие заявления. Усиленный динамиком голос продолжал:

– Аварийная бригада соощила мне, что пробитые отсеки изолированы и уже ремонтируются. Пассажирам приказываю оставаться на местах или там, где они сейчас находятся. Ни в коем случае не перемещаться по кораблю. Члены экипажа – опытные специалисты, и вы будете только мешать им. Это все.

К ним поспешно приблизился одетый в скафандр матрос с носилками.

– Меня послали из аварийной бригады, сэр, – начал он. – Они передали также и сообщение для вас.

Он достал из кармана сложенную узкую полоску бумаги и передал Дону. Это оказалась распечатка данных обо всех раненых, о ком успели собрать сведения в столь короткое время. Дон взглянул на лежащего рядом человека.

– Этого человека следует немедленно доставить в лазарет, – приказал он. – Но вам нужен еще кто-нибудь, кто мог бы помочь отнести носилки…

– Я могу, – вмешалась девушка. Дон оглядел ее и быстро принял решение. Она казалась молодой и достаточно сильной, чтобы сдюжить.

– Хорошо, – согласился он. – Кстати, можете остаться с пациентом в лазарете.

– А как насчет меня, док? – спросил матрос.

– Принесите носилки обратно. Я буду возле отсека 89НА. И постарайтесь по дороге подобрать кого-нибудь себе в пару.

Человек в отсеке 89НА оказался мертв. Как и двое следующих в списке. Супружеская пара. Холод вакуума – безжалостный убийца, который не щадит никого. Но были и уцелевшие – в отсеках, которые подверглись разгерметизации последними, откуда воздух уходил достаточно медленно, чтобы среагировать на это и спастись. Дон выводил их из шока. Сшивал порванные кровеносные сосуды и серьезные раны. Число раненых было ничтожно мало по сравнению с количеством мертвых. Доктор бинтовал обмороженные руки, когда ожил громкоговоритель:

– Лейтенант Чейз, немедленно вернитесь в рубку управления. Совещание командного состава.

«Очень маленькое совещание», – с грустью подумал Дон. Все пациенты в лазарете лежали спокойно. Некоторые спали. Юный матрос убирал носилки на место. Дон окликнул его:

– Рама, как, по-твоему, ты сможешь присмотреть за ними, пока я схожу в рубку?

Рама Кизим служил матросом, но мечтал стать врачом. Он отдавал большую часть своего жалованья, чтобы иметь возможность в будущем поступить в один из мединститутов в своей родной Индии. Свободные от вахты часы он всегда проводил рядом с Доном, стараясь узнать как можно больше.

Аварийная команда еще раньше сообщила, что все бреши залатаны, так что скафандр можно было снять. Но у Дона, пока он занимался ранеными, не было на это времени. Теперь он с удовольствием вылез из жаркого скафандра и, прежде чем надеть чистый мундир, быстро сполоснулся.

Он прежней дорогой вернулся в рубку управления. Все двери теперь были открыты. Добравшись до нижних ступеней лестницы, ведущей на палубу A, он обнаружил, что поручни холодны на ощупь. Стены покрывала сконденсировавшаяся из воздуха влага. Они, правда, должны были достаточно быстро нагреться, и влага испарится.

Тела из рубки уже убрали, а на пробитую в рубке дыру наварили тяжелую металлическую плиту. Кто-то трудился над разрушенной радиостанцией, ее детали в беспорядке были разложены прямо на полу. Вначале Дон подумал, что он здесь один, но потом услышал покашливание и заметил, что в пилотском кресле кто-то сидит. Главный инженер Хольтц.

– Входи и закрой дверь, – хладнокровно приказал Хольтц, когда оглянулся и заметил вошедшего Дона. – Садись, лейтенант, нам о многом нужно поговорить, – он с несчастным видом потряс кипой бумаг, зажатой в руке.

Дон опустился в кресло и стал ждать продолжения. Ожидание затянулось. Хольтц, склонившись над бумагами, медленно перелистывал их, словно там крылся ответ на все вопросы, в настоящий момент терзавшие его. Инженер был немолод и казался еще старше из-за обрушившихся на него шокирующих событий нескольких последних часов. Под глазами у него набрякли большие черные мешки, а кожа под крупным подбородком свисала складками.

– Все складывается очень плохо, – начал он.

– Что вы имеете в виду, сэр? – подавляя жгучее нетерпение, спросил Дон. Хольтц был старшим из оставшихся членов команды корабля и теперь автоматически становился капитаном.

– Достаточно взглянуть сюда, – гневно тряс бумагами Хольтц. – Все офицеры, кроме нас двоих, – мертвы. Как это могло случиться, я вас спрашиваю? К тому же этот летящий кусок скалы разрушил нашу радиостанцию, так что теперь мы без связи. Спаркс возится с аварийным трансивером, но его мощность весьма и весьма ограничена. Но дело не только в этом. Почти половина нашей воды улетучилась, вытекла в образовавшуюся дыру. И на этом маршруте нет ни единого судна, которое могло бы оказать нам помощь. Кошмар!

Дон почувствовал: надо что-то сделать, чтобы прервать этот перечень свалившихся на инженера несчастий.

– Дело плохо, сэр, не спорю, но это еще не гибель судна. Смерть капитана и других офицеров, конечно, трагедия, но мы обязаны научиться жить без них. Мы просто обязаны и можем довести корабль до цели. Корабль на верном курсе, и когда мы достаточно приблизимся к Марсу, то сможем послать сигнал бедствия, и к нам вышлют спасательную команду. Корабль герметичен и исправен. Вы можете рассчитывать на любую помощь с моей стороны, на какую я только способен, – он улыбнулся. – Мы выкарабкаемся, капитан.

– Капитан! – Хольтц вскочил на ноги, выпучив от удивления глаза.

– Конечно. Что тут удивительного, вы старший офицер, и теперь это звание автоматически переходит к вам…

– Нет! – энергично замотал головой Хольтц. – Я – главный инженер! Мое дело – атомный реактор и другое оборудование. Я ничего не знаю об управлении судном, абсолютно ничего! Прошу прощения, но я не могу покинуть машинное отделение. Если вам непременно нужен капитан, будьте капитаном сами.

– Но… я всего лишь врач, – запротестовал Дон. – Это мой первый космический плановый полет, к тому же… Вы должны…

– Не учите меня, как мне поступать. Я сам скажу: я должен быть в машинном отделении и не могу его покинуть. Вы – капитан этого судна до той минуты, пока на его борт не ступит другой офицер. Рядовые знают свое дело, и вы можете рассчитывать на любую помощь с их стороны, – гнев Хольтца внезапно испарился, но, когда инженер сложил руки на коленях, Дон увидел, что они дрожат.

– Вы молоды, – пояснил Хольтц. – И найдете возможность справиться с новой работой. А я не могу. Вы же знаете, я ухожу в отставку. Чего греха таить, это мой последний полет. Я хорошо знаю реактор и инженерное оборудование. И отдаю себе отчет, где я нужнее. – Он выпрямился и поглядел в глаза Дону. – Именно так и должно быть. Так что принимайте командование.

Дон запротестовал, но тут открылась дверь, и в рубку вошел математик Бойд. Он быстро козырнул в сторону капитанского кресла и повернулся к офицерам.

– У меня есть данные наблюдения, – начал он, но Хольтц перебил.

– Доложите их лейтенанту Чейзу. Я же должен вернуться в машинное отделение. Мы договорились, он принимает командование кораблем. До появления на корабле другого офицера. Доложите ему.

Хольтц умолк, поднялся и щелкнул каблуками. Говорить было не о чем. Главного инженера невозможно было заставить принять на себя командование кораблем. Выхода не оставалось. Расчетчик повернулся к Дону и протянул ему листок.

– Коррекция курса, док. Рассчитано по предыдущим измерениям. Первая после столкновения с метеоритом.

Дон тупо уставился на ряд чисел.

– Что все это означает? Вам следует хоть как-то разъяснить мне это.

– Я и сам не слишком разбираюсь в этом, док, – признался расчетчик. – Зато работал вместе с пилотом. Он говорил, что коррекцию нужно провести во время следующей вахты. Но теперь – не знаю. Эта скала нанесла нам удар как раз в плоскости вращения и имела достаточную массу и скорость, чтобы воздействовать на корабль. Не замедлить вращение настолько, чтобы оно стало заметным, – у нас все еще около одного g – но все же изменить его ось, так чтобы корабль стал испытывать прецессию.

Дон вздохнул и протянул лист обратно.

– Попробуйте объяснить проще, чтобы я понял хотя бы половину всего этого или увидел хотя бы хвост проблемы.

Расчетчик не принял шутки.

– Так вот, главная ось корабля, сонаправленная с тягой атомных двигателей, совпадает с нашим курсом. По крайней мере, так всегда было и должно быть при любой коррекции курса. Но сейчас мы начали кувыркаться – это, понимаете ли, такое движение, когда изменяется ориентация в пространстве направления нос – корма. Пока это происходит, мы не имеем возможности провести коррекцию курса. А если мы не проведем коррекцию, док, то промахнемся мимо Марса и навечно уйдем в межзвездное пространство.

Дон кивнул. Это он мог понять. Нужно было что-то предпринять и притом быстро, и он был единственным человеком на борту, который мог это сделать. Хольтц не поможет, а больше на борту «Иоганна Кеплера» не было никого, к кому Дон мог бы обратиться за помощью.

– Ладно, Бойд, – ответил он. – Я этим займусь. Но, если я справлюсь, вам придется бросить называть меня док.

– Есть, сэр, – ответил расчетчик, выпрямляясь и отдавая честь. – Я понял, капитан.

Глава 3

– Вызывали, сэр?

Дон поднял глаза и увидел на пороге офицерской кают-компании главстаршину Курикку. Дон сделал ему знак приблизиться.

– Входите, старшина. Через полчаса я должен провести здесь собрание, но для начала хотел бы переговорить с вами. Если кто и способен ответить на мои вопросы касательно «Иоганна Кеплера», то только вы. – Дон указал на стоящую перед ним на столе модель лайнера. – Я слышал, вы летаете на этом корабле со дня его выпуска?

– Дольше, сэр. Я работал в бригаде монтажников, которые собирали «Большого Кепа» на околоземной орбите. Затем перешел на космическую службу и остался на его борту.

Высокий финн с огненными волосами и голубыми глазами выглядел моложе своих лет.

– Это лучше, чем я думал, – сказал Дон. – Думаю, вы сможете разъяснить мне, что это за прецессия и качание и почему они так беспокоят расчетчиков.

Курикка кивнул, отцепил модель корабля от подставки и поднял на уровень груди.

– Способ, с помощью которого нам описали «Большого Кепа», когда мы его строили, – лучший из известных мне способов. Большой барабан, связанный топливопроводом с баскетбольным мячом.

– Вы правы, однажды услышав, это невозможно забыть.

– Топливопровод проходит сквозь торцы барабана, образуя небольшой выступ с одной стороны, а все остальное расположено с другой.

Шар находится на длинном конце трубы. В нем расположены атомный реактор и машинное отделение. Там, где шар прикрепляется к трубе, за слоем изоляции – машинное отделение. Все остальное, что есть на корабле, помещается в барабане. Когда мы в полете, корабль вращается вокруг главной оси центральной трубы.

– Пока все понятно, – Дон щелкнул по барабану. – И барабан вращается так быстро, что центробежные силы генерируют здесь, на поверхности палубы A, гравитационное поле, эквивалентное одному g. Это внешняя палуба, и она, как и все остальное, опоясывает весь барабан. Пол под ногами – внешняя обшивка корабля. Поднявшись на один этаж, на палубу, мы на самом деле просто приближаемся к оси вращения. Еще выше расположена палуба C – последняя герметичная палуба, там расположены грузовые отсеки и склады. Внутренняя часть барабана не герметична и предназначена только для груза. Так?

– Абсолютно, сэр! – бесстрастное лицо Курикки, казалось, вот-вот расплывется в улыбке. Но этого не произошло.

Дон крутанул рукой трубу, так что модель начала вращаться, и одновременно направил барабан на висящую над столом лампу.

– Вот так и летит корабль, вращаясь в полете. Он нацелен на эту лампу, которую мы будем считать Марсом.

– Это не совсем верно, сэр. После старта и остановки двигателей корабль разворачивают кормой вперед, так что наши главные сопла направлены сейчас в сторону Марса. Обсерватория расположена здесь, в коротком отрезке проходящей через барабан трубы, и смотрит назад, на пройденный нами путь.

Дон повернул модель и внимательно посмотрел на нее.

– Значит, вот так мы движемся и одновременно вращаемся? Так что же не в порядке?

– Ось нашего вращения, проходящая через центральную трубу, должна быть строго параллельна нашему курсу, – ответил старшина. – Только в этом случае носовые или кормовые дюзы могут увеличить или снизить скорость корабля, не изменяя курса. Мы придем в ту же точку пространства, но либо раньше, либо позже. Если же необходимо изменить курс, то используют расположенные в плоскости баланса центральной трубы боковые дюзы, способные изменить курс на нужный градус. Сейчас ничего этого сделать нельзя.

– Почему?

– Под воздействием метеорита сместилась ось нашего вращения. Она больше не параллельна курсу, и отклонение продолжает расти. Это движение очень медленное, но оно существует. Мы кувыркаемся в пространстве – и не имеем возможности провести коррекцию, пока не устраним это кувыркание.

– А если не произвести коррекцию, то мы проскочим мимо Марса?

Старшина Курикка, сразу посерьезнев, утвердительно кивнул. Последовавшее за этим продолжительное молчание прервал оживленный стук в двери кают-компании. Старшина подошел и открыл. За дверью стоял расчетчик Бойд.

– Три ноль-ноль, капитан, – произнес он. – Каптенармус здесь со мной, а командор Хольтц велел передать, что скоро будет.

– Тогда входите. Сможем начать и без него.

Они вошли в комнату в сопровождении человека, которого Дон никогда не видел. Меднокожий субъект с прямыми, черными, чуть тронутыми сединой волосами и большими выгнутыми усами. Явно пассажир, но что ему здесь надо? Но прежде чем Дон успел задать этот очевидный вопрос, вперед шагнул каптенармус Дженнет. Этот швейцарец был специально обучен делу управления отелями. И даже после долгих лет в космосе все еще распространял вокруг себя атмосферу роскоши гостиниц, в которых работал. Но на сей раз он ограничился легким поклоном и представил пришедшего с ним человека.

– Надеюсь, вы простите мою дерзость, капитан, – я позволил себе привести этого человека, чтобы вы познакомились. Это доктор Угалде из университета Мехико, один из самых известных математиков Земли. Я подумал, что, – продолжал он, понизив голос, – что в связи с гибелью офицеров он сможет оказать столь необходимую нам помощь.

Дон не мог сердиться. Конечно, каптенармус не имел права принимать ответственные решения, не спросив на то его согласия. Но и он, доктор медицины, не имел права действовать как капитан. Поступки уравновешивали друг друга.