Крест и Король (№1) - Молот и крест

— А теперь пейте. Незнакомец, садись к нашему столу и расскажи нам еще об отце. Когда Англия станет нашей, тебе там всегда найдется место.

* * *

Далеко отсюда Шеф, смуглый юноша, приемный сын Вульфгара, лежал на соломенном матраце. От влажной почвы Эмнета поднимался туман, и только тонкое одеяло защищало от него юношу. В теплом зале с толстыми деревянными стенами спит в удобстве его приемный отец Вульфгар, рядом в тепле, если не в любви мать Шефа, леди Трит. В теплой постели рядом с комнатой родителей спит Альфгар. Там же и Годива, дочь наложницы. По возвращении Вульфгара все наелись жареного и вареного, печеного и настоянного — утки и гуси с болот, щука и минога с рек.

Шеф поел овсянки и ушел в хижину у кузницы, где он работал, и только друг позаботился о его свежих рубцах. Но теперь он погрузился в объятия сна. Если это сон.

* * *

Он видит темное поле где-то на краю мира, освещенное только пурпурным небом. На поле лежат бесформенные груды тряпок, костей, кожи, белые черепа и ребра видны сквозь остатки великолепных доспехов. По всему полю прыгают и толпятся птицы — целая армия больших черных птиц с мощными черными клювами. Они сильно бьют клювами в пустые глазницы, разрывают кости в поисках кусочка мяса или мозга. Но кости эти они перебирали уже много раз, они сухие; птицы начинают громко каркать и клевать друг друга.

Но вот они стихли, успокоились, собрались вместе вокруг четырех черных птиц. Слушают карканье этих четырех, а те каркают все громче и громче, все более угрожающим тоном. Потом вся стая поднимается в пурпурное небо, кружит, образуя темный строй, и потом, как единый организм, устремляется к нему, к Шефу, туда, где он стоит. Передняя птица летит прямо на него, он видит ее немигающий золотой глаз, устремленный к его лицу черный клюв. Но не может пошевелиться, увернуться: что-то прочно держит его за голову; он чувствует, как черный клюв погружается в мякоть его глаза.

* * *

Шеф проснулся с криком, соскочил с матраца, закутался в тонкое одеяло и посмотрел сквозь дыру в стене на болото в тумане. С другого матраца его окликнул его друг Хунд: — Что случилось, Шеф? Что тебя испугало?

Какое-то время он не может ответить. Потом раздается словно карканье — он не знает сам, что говорит:

— Вороны! Вороны летят!

3

— Вы уверены, что высадилась Великая Армия? — Голос Вульфгара звучал гневно, но неуверенно. Он не хотел верить в такую новость. Но открыто бросить вызов вестнику он тоже не решался.

— В этом нет сомнений, — ответил Эдрич, королевский тан, доверенный слуга Эдмунда, короля восточных англов.

— И армию ведут сыновья Рагнара?

Еще более страшное для Вульфгара известие, подумал Шеф, незаметно стоя в дальнем углу и слушая споры. Все фримены Эмнета собрались в зале своего господина, вызванные скороходами. Ибо хоть фримен в Англии может потерять все: землю, все, что положено по обычному праву, даже родство, — если не ответит на призыв своего господина, но именно поэтому фримены имеют право присутствовать при обсуждении дела, из-за которого их вызывают.

Другое дело, имеет ли право находиться здесь Шеф. Но пока ошейник раба на него еще не одели, а фримен, стоявший у входа на страже, все еще в долгу перед Шефом за починенный плуг. Поэтому он с сомнением хмыкнул, посмотрел на меч и обшарпанные ножны на боку Шефа и решил не обострять положение. И вот Шеф стоит в самом конце комнаты среди самых бедных крестьян Эмнета и старается услышать, что говорят.

— Мои люди говорили со многими крестьянами, видевшими их, — сказал Эдрич. — Они рассказывают, что армию возглавляют четыре великих воина, сыновья Рагнара, все в равном статусе. Ежедневно воины собираются вокруг большого знамени со знаком черного ворона. Это знамя Ворона... этого Ворона вышили за одну ночь дочери Рагнара, и он расправляет крылья в знак победы и складывает их при поражении. Знакомая история, и очень страшная. Деяния сыновей Рагнара известны по всей Северной Европе, куда бы ни плыли их корабли: в Англию, Ирландию, Францию, Испанию и даже в земли за Средиземным морем, откуда они вернулись с богатой добычей. Так почему они теперь обратили свой гнев против бедных крошечных королевств восточных англов? Лицо Вульфгара становилось все беспокойнее, он тянул себя за длинные усы.

— И где они разбили лагерь?

— На лугах у Стура, южнее Бердискварда. — Королевский тан Эдрич явно терял терпение. Он уже несколько раз повторял все это, и не в одном месте. С каждым мелким лендлордом все то же самое. Им не нужны сведения, они хотят только найти предлог не исполнять свой долг. Но от этого он ожидал большего, этот известен своей ненавистью к викингам. Говорят, он скрестил меч с самим знаменитым Рагнаром.

— Так что же нам делать?

— Приказ короля Эдмунда: все фримены, способные носить оружие, должны собраться в Норвиче. Все от пятнадцати и до пятидесяти. Нам нужна армия не менее сильная, чем у них.

— А сколько их? — спросил один из богатых хозяев из переднего ряда.

— Триста кораблей.

— А людей сколько?

— На каждом корабле обычно три дюжины гребцов, — кратко и неохотно ответил королевский тан. Это трудный момент. Как только эти деревенщины поймут, против чего им придется выступать, они могут не сдвинуться с места. Но его долг сказать им правду.

Наступила тишина, у всех в голове было одно и то же. Шеф, соображавший быстрее других, сказал: — Триста кораблей по три дюжины весел в каждом. Девять сотен дюжин. Десять дюжин — это долгая сотня. Больше десяти тысяч человек. И все воины, — добавил он, скорее удивленно, чем испуганно.

— Мы не можем сражаться с ними, — решительно сказал Вульфгар, отводя взгляд от приемного сына. — Нужно заплатить дань.

Терпение Эдрича кончилось.

— Решать королю Эдмунду. И ему придется заплатить меньше, если Великая Армия увидит, что ей противостоит не меньшее войско. Но я здесь не для того, чтобы слушать ваши разговоры, — я привез приказ, и вы должны повиноваться. Вы и все землевладельцы Апвелла и Аутвелла и всех деревень между Эли и Висбечем. Королевский приказ: собраться здесь и завтра выступить к Норвичу. Каждый человек, способный в Эмнете владеть оружием, должен отправиться, или его ждет королевское наказание. Такой приказ получил я, и этот приказ относится и к вам. — Он повернулся, глядя в комнату, полную людей с встревоженными несчастными лицами. — Фримены Эмнета, что скажете?

— Мы готовы, — импульсивно воскликнул Шеф.

— Он не фримен, — рявкнул Альфгар со своего места рядом с отцом.

— Лучше ему им быть. Иначе он бы тут не стоял. Неужели вы не можете принять решение? Вы слышали приказ короля.

Слова Эдрича заглушил медленный неохотный ропот. Фримены Эмнета выражали согласие.

* * *

В лагере викингов у Стура все обстояло по-другому. Здесь решения принимали четыре сына Рагнара. Они слишком хорошо знали друг друга, и потому им нужны были лишь самые короткие обсуждения.

— В конце концов они заплатят, — сказал Убби. Он и Халвдан очень похожи на остальных викингов, и физически, и по темпераменту. Халвдан румяный, второй поседевший, оба мощные и опасные бойцы. С такими нужно считаться.

— Мы должны решить сейчас, — сказал Халвдан.

— Кто же это будет? — спросил Сигурт.

Четверо на несколько мгновений задумались. Нужен опытный человек, который справится с заданием. И в то же время такой, кто им не очень нужен, без кого они смогут обойтись.

— Сигварт, — сказал наконец Айвар. Его бледное лицо не дрогнуло, бесцветные глаза оставались устремленными в небо; он произнес только одно слово. Это было не предложение, а ответ. Тот, кого звали Бескостным, хотя не в его присутствии, предложений не делал. Братья задумались, одобрили.

— Сигварт! — позвал Сигурт Змееглазый.

В нескольких ярдах от них сидел ярл Малых островов за игрой в бабки. Он закончил бросок, чтобы показать свой дух независимости, но потом распрямился и с надеждой направился к небольшой группе предводителей.

— Ты меня звал, Сигурт.

— У тебя пять кораблей? Хорошо. Мы считаем, что англичане и их маленький король Эдмунд пытаются играть с нами в глупые игры. Сопротивляются, пытаются торговаться. Нехорошо. Мы хотим, чтобы ты показал им, с кем они имеют дело. Проведи корабли выше по берегу, потом поверни на запад. Иди в глубь суши, причини как можно больше ущерба, сожги несколько деревень. Покажи им, что случится, если они спровоцируют нас. Ты знаешь, что делать.

— Да. Делал и раньше. — Он колебался. — А что с добычей?

— Все, что заберете, ваше. Но вы идете не за добычей. Сделай что-нибудь такое, чтобы они запомнили. Сделай, как сделал бы Айвар.

Ярл снова улыбнулся, но с еще большей неуверенностью, как все люди, когда упоминалось имя Айвара Рагнарсона.

— Где ты высадишься? — спросил Убби.

— В месте, которое называется Эмнет. Я был там однажды. Нашел себе там хорошую курочку. — Улыбку ярла прервало резкое движение Айвара.

Сигварт назвал глупую причину. Он отправляется не для того, чтобы повторить глупые эскапады своей юности. Это недостойно воина. К тому же такие проблемы Айвар не обсуждает.

Прошло несколько мгновений. Айвар откинулся в своем кресле и обратил внимание на что-то другое. Они все знают, что Сигварт не лучший в их армии. Именно поэтому его и посылают.

— Выполни свою работу и не думай о курочках, — сказал Сигурт. И махнул рукой, отпуская ярла.

Но свое дело Сигварт знает. На рассвете два дня спустя пять кораблей осторожно входили в устье реки Узы, пока еще был прилив. Час напряженной гребли привел их вверх по реке, насколько позволяла осадка. Наконец кили заскребли по песку. Драконьи носы уперлись в берег, люди хлынули с кораблей. Немедленно те, кто остался охранять корабли, оттащили их назад, к отмелям. Там они недоступны для нападения местных конных рекрутов.

Самые молодые и подвижные воины из отряда Сигварта уже двинулись вперед. Отыскали небольшое стадо пони, зарубили пастуха и поскакали на поиски других лошадей. Захватывая лошадей, они отправляли их в отряд. И когда солнце поднялось сквозь утренний туман, сто двадцать человек двигались верхом по извилистой грязной тропе к цели.

Они двигались тесной, хорошо обученной группой. Держались вблизи друг от друга, предотвращая возможные нападения с флангов, рассчитывали на свою силу и неожиданность, которые сломят сопротивление. Когда они достигали какого-нибудь населенного места: фермы, сада, деревушки, центральная группа останавливалась ненадолго — за это время воин успеет только помочиться. Самые легкие на быстрых лошадях охватывали деревушку с флангов и заходили сзади. Останавливались. Так они мешали сбежать кому-нибудь, кто может поднять тревогу. Потом нападала центральная группа. Приказ у воинов был прост, настолько прост, что Сигварт не трудился повторять его.

Они убивали всех встречных: мужчин, женщин, детей, младенцев в колыбелях — убивали сразу, не задавая никаких вопросов, не ища развлечения. Потом снова строились и двигались дальше. И никого не грабили. Пока. И по строжайшему приказу не поджигали.

И к середине дня коридор смерти был прорублен в мирной английской сельской местности. Ни одного человека не осталось в живых. Далеко за нападающими жители начинали замечать, что их соседи не шевелятся, замечали, что пропадают лошади, и наконец видели трупы в полях. Звонили церковные колокола и зажигались тревожные маяки. Но перед викингами никто не подозревал об их смертельно опасном присутствии.

* * *

В этот же день, но значительно позже, чем викинги, выступил в путь и отряд из Эмнета. Пришлось ждать, пока неохотно подтянутся люди из Апвелла, Аутвелла и со всей округи. Потом землевладельцы долго здоровались друг с другом и громогласно обменивались любезностями. Потом Вульфгар решил, что нельзя выступать на пустой желудок и великодушно распорядился выдать предводителям выдержанного эля, а всем остальным пива. Много часов после восхода сто пятьдесят вооруженных всадников, военная сила четырех приходов, двинулись по дороге через болото. Дорога приведет их к реке Узе и дальше к Норвичу. И даже на этой ранней стадии их все время задерживали: то у кого-то подпруга расслабилась, то кому-то потребовалось опорожнить внутренности, кое-кто уходил прощаться с женами или другими родственниками. Отряд ехал без предосторожностей и ничего не подозревал. И первый намек на присутствие викингов получил, выехав за поворот и увидев приближающуюся сплоченную группу воинов.

Шеф ехал сразу за предводителями, как можно ближе к королевскому тану Эдричу. То, что он заговорил на совете, понравилось Эдричу. Никто не отправит Шефа назад, пока здесь есть Эдрич. Но Шеф здесь присутствует не как воин — Альфгар поторопился объяснить ему это, — а как кузнец, он не фримен на военной службе. Но по крайней мере у него не отобрали его самодельный меч.

Шеф увидел викингов раньше остальных, услышал удивленные крики предводителей.

— Кто эти люди?

— Это викинги!

— Не может быть! Они в Саффолке! Мы все еще ведем переговоры.

— Это викинги, пустоголовые! Быстрее спускайте толстые зады с лошадей, стройтесь для схватки. Вы тоже, спешивайтесь, спешивайтесь! Держателей коней — в тыл. Снимайте щиты со спин и стройтесь.

Эдрич, королевский тан, кричал изо всех сил, он вертелся на своем коне среди суматохи английских всадников. Люди медленно начинали понимать, что происходит, спускаться с лошадей, искать оружие, которое убрали, чтобы удобнее было ехать. Продвигаться вперед или назад, в зависимости от личных склонностей, от храбрости или трусости.

Шефу мало что нужно было готовить: он был самым бедным в колонне. Он бросил узду своей клячи, неохотно данной взаймы приемным отцом, снял со спины деревянный щит и высвободил свое единственное оружие — меч — в ножнах. Из доспехов у него только кожаная куртка, на нее нашиты шляпки гвоздей, какие он сумел найти. Он занял место непосредственно за Эдричем и подготовился, сердце билось быстро, от возбуждения сжало горло. Но прежде всего он испытывал огромное любопытство. Как сражаются эти викинги? Как происходит битва?

* * *

Со стороны викингов Сигварт понял ситуацию, как только увидел первых всадников. Опустив ноги, он приподнялся в седле, повернулся и отдал короткий приказ. И немедленно колонна викингов внешне беспорядочно распалась. Через мгновение все спешились. Один из пяти, заранее получивший это задание, хватал уздечки и отводил лошадей в тыл; как только эти люди отошли от отряда, они пригнулись, вбили в землю колышки и привязали к ним лошадей. И сразу две дюжины держателей лошадей выстроились за основной массой, образуя резерв.

Тем временем остальные на двадцать ударов сердца остановились. Некоторые просто мрачно молчали, другие быстро перевязывали обувь, глотали воду или мочились прямо на месте. Потом все одновременно сняли щиты, освободили мечи, переложили топоры в левую руку, взяли в правую длинные боевые копья. Без дальнейших приказов они вытянулись в линию, в два человека толщиной, от одного края дороги до другого. По обе стороны болото. И по приказу Сигварта двинулись вперед быстрым шагом, при этом фланги начали отставать, и образовалась широкая стрела, нацеленная прямо на английских рекрутов. В центре стрелы шел сам Сигварт. За ним его сын Хьорварт вел десятку лучших воинов; когда строй англичан будет прорван, это люди должны пройти в брешь и ударить с тыла, уничтожая тех, кто попытается сбежать, превращая отступление в бегство.

* * *

Англичане образовали неровную линию толщиной в три-четыре человека, также протянувшуюся от края до края дороги. Проблему лошадей они решили, бросив их, животные остались стоять на месте или побрели куда-то в сторону. Среди пони затерялось несколько человек, они как можно незаметнее стали отходить. Но не очень много. После трех поколений набегов и войн и англичан накопилось много долгов, которые они хотели отплатить; к тому же никто не хотел подвергаться насмешкам соседей. Воины подбадривали друг друга. Но приказов не было. Оглянувшись, Шеф обнаружил, что оказался в одиночестве, непосредственно за дворянами в доспехах, оставшимися верхом. По мере того как острие стрелы викингов приближалось, англичане бессознательно отступали направо и налево. Только самые решительные готовы были принять первый удар; он придется сюда, если дрогнет Вульфгар и его окружение. Говорят, что строй клином — изобретение бога войны викингов. Что произойдет, когда этот клин ударит?

Англичане начали бросать копья, некоторые не долетали, другие викинги легко отражали щитами. Неожиданно одновременно викинги перешли на бег. Один, два, три шага, все одновременно откинули назад правые руки, и на английский центр обрушился дождь копий. Шеф видел, как перед ним Эдрич искусно отразил копье центром щита, так что оно отлетело назад, другое копье он ударил краем щита, и оно упало у его ног. Рядом с Шефом дворянин опустил щит, чтобы отразить копье, нацеленное ему в живот, и тут же другое копье пробило ему бороду и горло. Другой лендлорд выругался: ему в щит попали одновременно три копья, он пытался обрубить их мечом, потом попытался сбросить ставший неожиданной помехой щит с руки. Но не успел он это сделать, как клин викингов ударил.

Шеф увидел, как впереди предводитель викингов нанес мощный удар Вульфгару. Англичанин отразил его щитом, попытался нанести ответный удар мечом. Но викинг уже оправился и нанес новый удар изо всех сил — слева. Вульфгар и этот удар отразил, лезвие его меча со звоном встретило лезвие викинга, но Вульфгар потерял равновесие. Неожиданно викинг нанес удар рукоятью меча в лицо, шишкой щита ударил по ребрам и потом отбросил в сторону. Он сделал шаг, собираясь прикончить противника, и тут на него прыгнул Шеф.

Несмотря на свой огромный рост, викинг оказался исключительно проворен. Он отпрыгнул в сторону на шаг и ударил по незащищенной голове юноши. За то короткое время, что Шеф наблюдал за битвой, он понял две вещи. Во-первых, в сражении все нужно делать изо всех сил, без того подсознательного сдерживания, которое бывает на тренировках. Он всю свою приобретенную за кузнечным горном силу вложил в ответный удар. Во-вторых, никаких перерывов, передышек между ударами в битве не бывает. И когда викинг повернулся к нему, Шеф был готов его встретить. На этот раз он парировал удар выше. Услышал звон, и над его головой пролетел обломок меча. Не мой, подумал Шеф. Не мой! Он сделал еще один шаг вперед и нацелился викингу в промежность.

И тут что-то толкнуло его в бок, он потерял равновесие, отскочил и увидел, что его место занял Эдрич. Тот что-то кричал. Оглянувшись, Шеф увидел, что клин викингов прорвал строй англичан. Половина дворян лежала на земле. Вульфгар, все еще на ногах, ошеломленно пятился, но его окружил десяток викингов, прорвавшихся через разорванный строй. Шеф обнаружил, что он кричит, размахивает мечом, зовет к себе ближайшего викинга. На мгновение викинг и юноша смотрели в глаза друг другу. Потом мужчина повернул, следуя приказу, и начал теснить английский фланг в болото.

— Беги! — крикнул Эдрич. — Мы разбиты! Сейчас нам ничего не сделать. Беги. Может, нам удастся уйти.

— Отец! — крикнул Шеф, попытался приблизиться к Вульфгару, чтобы схватить его за пояс и увести.

— Слишком поздно, он упал.

И правда. Ошеломленный тан получил еще один сильный удар по шлему, пошатнулся, и его окружила волна викингов. Викинги по-прежнему занимались флангами, но в любой момент могли двинуться вперед и свалить тех немногих, что еще оставались в центре. Шеф обнаружил, что его схватили за воротник и тащат назад.

— Придурки. Необученные рекруты. Чего от них ждать? Хватай лошадь, парень.

И через несколько секунд Шеф уже сказал назад по той дороге, по которой пришел. Его первая битва кончилась.

И кончилась через несколько секунд после того, как он нанес первый удар.

4

Тростники на краю болота слегка шевельнулись на утреннем ветру. Шевельнулись снова, и Шеф всмотрелся в пустынную местность. Викингов не видно.

Он повернулся и пошел сквозь тростники назад, к островку, который отыскал вчера. Небольшой остров скрывается среди деревьев. Королевский тан Эдрич доедал холодные остатки их вчерашнего ужина. Он вытер жирные пальцы о траву и вопросительно поднял брови.

— Ничего не видно, — сказал Шеф. — Тихо. Никакого дыма я не видел.

Они бежали с битвы, зная, что она проиграна, хотели только спастись. Когда они оставили своих лошадей и пешком углубились в болото, их никто не преследовал. Ночь оказалась для Шефа удивительно приятной и спокойной. Он вспоминал о ней со смешанным чувством удовольствия и вины. Они оказались на острове мира в море беды и тревог. Но в этот вечер ему не нужно было выполнять никакую работу, не было никаких обязанностей. Нужно было только спрятаться, защититься, устроиться как можно удобнее. Шеф быстро отыскал сухой островок в самом центре бездорожной трясины. Он был уверен, что сюда не доберется ни один чужак. Легко оказалось соорудить убежище из тростника; этим тростником жители окружающей местности покрывали крыши. Наловили в неподвижной воде угрей, и Эдрич после короткого раздумья решил, что можно развести костер. У викингов найдутся другие занятия, они не полезут в болото из-за какого-то клочка дыма.

Во всяком случае до наступления темноты они увидели отовсюду столбы дыма.

— Разбойники возвращаются, — сказал Эдрич. — Когда они уходят, им такие сигналы не мешают.

Приходилось ли ему убегать с битвы раньше? Шеф спросил осторожно, его преследовала картина: приемный отец падает, окруженный вражескими воинами.

— Много раз, — ответил Эдрич. Он тоже испытывал своеобразное ощущение товарищества, какое бывает после общей опасности. — И не думай, что это была битва. Так, стычка. Но я часто сбегал. И если бы многие поступали так же, с нашей стороны было бы гораздо меньше потерь. Пока мы стоим и сражаемся, потери невелики, но как только викинги прорывают наш строй, начинается бойня. Но ты только подумай: всякий, кто уйдет полями, может участвовать в новом сражении и на лучших условиях.

— Беда в том, — мрачно продолжал он, — что чем чаще это случается, тем менее охотно люди снова идут в бой. Они теряют храбрость. Но это совсем не обязательно. Мы проиграли вчера, потому что не были готовы, ни физически, ни морально. Если бы они хоть десятую часть времени, которое затратят на вопли, потратили бы заранее на подготовку, мы бы не проиграли. Как говорит пословица: «Повторение — это часто будущая судьба». А теперь покажи мне твой меч.

С застывшим лицом Шеф извлек из своих потрепанных кожаных ножен меч и протянул его. Эдрич задумчиво поворачивал его в руках.

— Похоже на инструмент садовника, — заметил он. — Или нож для резки тростника. Не настоящее оружие. Но я видел, как раскололся меч викинга. Как это случилось?

— Это хороший меч, — ответил Шеф. — Может, самый хороший в Эмнете. Я сам сделал его, сковал из полосок. Большая часть — мягкое железо. Я его выковал из железных заготовок, которые нам присылают с юга. Но между ними полоски твердой стали. Тан из Марча дал мне в расплату за работу хороший наконечник копья. Я расплавил его, выковал полоски и переплел сталь и мягкое железо друг с другом, потом сковал одно лезвие. Железо позволяет ему гнуться, а сталь придает крепость. А на краю я приварил самую твердую сталь, какую смог найти. Вся эта работа обошлась мне в четыре груза древесного угля.

— И с такой большой работой ты сделал его коротким и односторонним, как обычное рабочее орудие. Обычная рукоятка, как на плуге, никакой защиты. И к тому же он у тебя ржавый.

Шеф пожал плечами.

— Если бы я бродил по Эмнету со сверкающим мечом на боку, долго бы он у меня сохранился? Ржавчина только прикрывает лезвие. Я постарался, чтобы глубоко она не прошла.

— Я хотел спросить тебя еще кое о чем. Молодой тан сказал, что ты не фримен. Ты вел себя так, будто прячешься. Но в схватке ты назвал Вульфгара отцом. Тут какая-то тайна. Бог видит, мир полон незаконных сыновей танов. Но никто не собирается превращать их в рабов.

Шефу много раз задавали этот вопрос, и в другое время и в другом месте он просто не стал бы отвечать. Но здесь, на пустынном острове в центре болота, когда положение и статус забываются, он нашел слова для ответа.

— Он не отец мне, хотя я его и называю так. Восемнадцать лет назад здесь побывали викинги. Вульфгар тогда отсутствовал, но моя мать, леди Трит, была здесь с моим сводным братом Альфгаром, ребенком ее и Вульфгара. Когда ночью напали викинги, слуга унес Альфгара, но мою мать схватили.

Эдрич медленно кивнул. Все это ему хорошо знакомо. Но он все же не получил ответа на вопрос. В таких делах существует определенная система, по крайней мере для знатных. Спустя какое-то время муж мог получить известие от работорговца из Хедеби или Каупанга; ему должны были сообщить, что за леди требуют такой-то выкуп. Если такое известие не поступало, он мог считать себя вдовцом, мог снова жениться, надеть серебряные браслеты на руку другой женщины, которая вырастит его сына. Иногда, правда, такое положение нарушалось прибытием двадцать лет спустя высохшей карги, которая умудрилась пережить свою полезность и каким-то образом, Бог знает как, купить себе место на корабле и вернуться. Но это случалось не часто. Во всяком случае это не объяснение для случая с сидящим рядом юношей.

— Мать вернулась несколько недель спустя. Она была беременна — мною. Поклялась отцу, что отец ребенка — сам ярл викингов. Когда я родился, она хотела назвать меня Халвданом (полудатчанин), потому что я наполовину датчанин. Но Вульфгар отругал ее. Сказал, что это имя героя, короля, основавшего род Шилдингов, потомков Шилда (щит), от него происходят все короли Англии и Дании. Слишком хорошее имя для меня. И потому меня назвали собачьим именем — Шеф.

Юноша опустил глаза.

— Поэтому отчим ненавидит меня и хочет сделать рабом. Поэтому у моего сводного брата Альфгара есть все, а у меня ничего.

Он не стал рассказывать всего. Как Вульфгар заставлял его мать принимать грыжник, чтобы избавиться от ребенка насильника. Как его самого спасло вмешательство отца Андреаса, который яростно говорил о грехе детоубийства, даже если речь идет о ребенке викинга. Как Вульфгар в гневе и ревности взял наложницу, которая родила прекрасную Годиву, так что в Эмнете росли три ребенка: Альфгар, законнорожденный, Годива, дитя Вульфгара и его рабыни-любовницы, и Шеф, сын Трит и викинга.

Королевский тан молча вернул ему меч. Но все же тайна не раскрыта, подумал он. Как сбежала женщина? Викинги-работорговцы никогда не бывают так неосторожны.

— Как зовут этого ярла? — спросил он. — Твоего...

— Моего отца? Мать говорит, что его звали Сигварт. Ярл Малых островов. Не знаю, где это.

Они долго сидели молча, потом легли спать.

* * *

Было уже позднее утро, когда на следующий день Шеф и Эдрич осторожно выбрались из тростников. Сытые и невредимые, приближались они к развалинам Эмнета.

Все дома сгорели, некоторые превратились просто в груды пепла, у других остались почерневшие балки. Дом тана и ограда исчезли, не видно церкви, кузницы, путаницы мазанок фрименов, навесов и землянок рабов. Бродили кое-где люди, они рылись в пепле или сидели у колодца.

Когда они оказались в самом поселке, Шеф обратился к женщине, служанке матери: — Труда. Расскажи, что случилось.

Она в страхе смотрела на него, невредимого, с мечом и щитом.

— Лучше иди... повидайся с матерью.

— Моя мать здесь? — Шеф почувствовал прилив надежды. Может, и другие здесь. Может, Альфгар уцелел И Годива. Где Годива?

Они последовали за женщиной, которая с трудом ковыляла впереди.

— Почему она так идет? — спросил Шеф, глядя на ее неуклюжую болезненную походку.

— Ее изнасиловали, — кратко ответил Эдрич.

— Но... Но Труда не девственница.

Эдрич ответил на его невысказанный вопрос.

— Насиловать можно по-разному. Когда женщину держат четверо, а пятый насилует, когда все возбуждены, могут порвать мышцы и поломать кости. И даже хуже, если женщина сопротивляется.

Шеф снова подумал о Годиве, он сжал рукоять щита, и костяшки его пальцев побелели. Не только мужчины расплачиваются за поражение в битве.

Они молча шли за Трудой, которая хромала перед ними, и подошли к наспех сделанному шалашу, он был сооружен из полуобгоревших досок и бревен, прислоненных к уцелевшей части изгороди. Труда заглянула внутрь, произнесла несколько слов, знаком подозвала мужчин.

Внутри лежала леди Трит на груде старых тряпок. По болезненному выражению лица и по тому, как неуклюже и неуверенно она двигалась, ясно было, что с ней обошлись не лучше, чем с Трудой. Шеф склонился к ней и взял ее за руку.

Говорила она шепотом, ослабленным ужасными воспоминаниями.

— Не было никакого предупреждения, никакой возможности подготовиться. Никто не знал, что делать. Мужчины вернулись прямо с битвы. Они еще спорили, что делать. И эти свиньи захватили их за спором. Нас окружили, прежде чем мы поняли, что они здесь.

Она смолкла, поморщилась от боли и пустыми глазами посмотрела на сына.

— Они звери. Убили всех, кто мог сопротивляться. Остальных собрали в церкви. Тогда начинался дождь. Вначале они отобрали девушек и молодых женщин, а также некоторых мальчиков. Для рынка рабов. А потом... потом привели пленников, захваченных в битве, и...

Голос ее дрогнул, она закрыла лицо грязным передником.

— Они заставили нас смотреть...

Она заплакала. Немного погодя, казалось, что-то вспомнила и пошевелилась. Схватила Шефа за руку и впервые посмотрела прямо ему в глаза.

— Шеф. Это был он. Тот самый, что тогда.

— Ярл Сигварт? — спросил с трудом Шеф.

— Да. Твой... твой...

— Как он выглядит? Рослый человек, с темными волосами, с белыми зубами?

— Да. И на руках золотые браслеты. — Шеф вызвал в памяти картину схватки, почувствовал снова, как разрубает меч противника, как делает шаг вперед, готовясь нанести смертельный удар. Неужели Бог уберег его от смертного греха? Но если так, что же Бог допустил потом?

— Он не мог защитить тебя, мама?