1

Полет с лунной станции на Марс представляет собой сплошное удовольствие. Пассажиры поднимались на борт ракетного омнибуса «Иоган Кеплер» и обретали девяносто два дня веселья и вкусной еды, общения и отдыха. После тридцатого дня полета все пассажиры ублажали себя именно таким образом.

И как раз в это время в нос корабля врезался метеорит. Почти смертельный удар. На своем все разрушающем пути метеорит прошел сквозь главную рубку и yбил капитана Кардиса и еще двенадцать офицеров и матросов. Так как лазеры не смогли остановить метеорит, внешняя армированная обшивка смогла лишь немного смягчить его скорость, он пропорол на своем пути восемнадцать помещений и похоронил себя в грузовом отсеке, в центре похожего на барабан корабля. Во время внезапно разразившейся катастрофы поблизости оказавшиеся шестнадцать пассажиров тоже погибли и была разрушена большая часть цистерн с водой.

Положение действительно было ужасным.

В момент удара метеорита лейтенант Дональд Чейз, лежа на койке в корабельном лазарете, читал толстую книгу под названием «Повреждение костей в условиях низкой гравитации». Металлический каркас койки завибрировал, сотрясая книгу, но он несколько секунд игнорировал эту тряску.

Затем до Дональда дошел смысл происходящего. Вибрация! При движении корабля в вакууме не должно быть ни вибрации, ни толчков, ни неожиданных сотрясений. Дон отложил книгу и вскочил на ноги как раз в тот момент, когда ожил сигнал тревоги. По его ушам ударил трубный рев сирены, в глазах зарябило от красного цвета цветовых сигналов. Затем вой сирены сменила усиленная динамиками звукозапись:

«Космическая тревога! Пробита обшивка корабля! Корабль разгерметизирован, и сейчас аварийные перегородки отделят отдельные отсеки один от другого. Выполняйте правило выживания в космосе».

В тот момент, когда зазвучала сирена, в противоположной стене каюты распахнулся аварийный шкаф, приведенный в действие тем же сигналом, что и сирена.

– Снимай и одевай! – выкрикнул Дон, автоматически повторяя выученное когда-то правило. В настоящий момент это было самое важное из того, чему его когда-то учили. Хотя он никогда не думал, что ему когда-либо придется воспользоваться этим правилом.

Он расстегнул молнию на груди своего скроенного из цельного куска корабельного костюма и, прыгая на одной ноге, сорвал его с себя. Отбросив в сторону свои легкие сандалии, он прыгнул к аварийному шкафчику.

Аварийный скафандр раскачивался на вытянутой руке Дона, вынувшей его из шкафа. Это был цельнокроенный скафандр, подогнанный по фигуре так, чтобы он сидел постоянно почти в обтяжку. Шлем свободно свисал спереди, в обратную сторону от Дона, в то время как сам скафандр был почти донизу раскрыт сзади.

– Голова, правая нога, левая нога. Правая рука, левая рука, закрывай! – бормотал себе под нос Дон, повторяя наставление. Неловко ухватившись за вспомогательную подставку, Дон наклонился вперед, сунул в шлем голову. И в тот же момент ткнул свою правую руку в скафандр. Автоматический клапан подал сжатый воздух в штанину, и она разбухла, словно баллон. Как только нога дошла до конца штанин, носок нажал на специальный клапан и поступление воздуха прекратилось. Штанина скафандра плотно облегла ногу.

Затем вторая нога и рука Дона протиснулись внутрь вслед за расширяющим скафандр потоком воздуха. Дон начал засовывать пальцы в предназначенные для них выступы, и как только они оказались там, он протянул руку и нажал красную кнопку с большой белой надписью «Затвор». Запирающее устройство находилось в задней части скафандра. Оно быстро, словно насекомое, поползло вверх, стягивая и герметизируя открытые края скафандра. Когда оно достигло шлема, тот сжался, и Дон почувствовал себя свободно. Скафандр был теперь загерметизирован.

Весь процесс одевания от начала до конца занял не больше двенадцати секунд.

Шлем Дона походил на круглый аквариум с щелью впереди в том месте, где располагался рот и нос. Металлическое покрытие этой части оставалось открытым, но готовым мгновенно захлопнуться, если давление воздуха упадет ниже пяти фунтов на квадратный дюйм. Скафандр обладал ограниченным запасом кислорода, и его следовало поберечь до того момента, когда в нем действительно возникнет нужда.

В открытом шкафу находилась еще аварийная медицинская сумка. Дон подхватил ее и бегом направился к компьютерному терминалу.

Терминал представлял собой обычную пишущую машинку, подсоединенную прямо к корабельному компьютеру. Дон быстро набрал свой кодовый номер, который идентифицировал его как офицера и корабельного врача, так что компьютер теперь знал, какую информацию ему разрешено получить. Затем Дон набрал:

– Что за тревога?

Последовала менее чем секундная пауза, во время которой компьютер проанализировал вопрос, разыскал запрашиваемую информацию и проверил, вправе ли он ее передать, а затем выдал запрашиваемое. Пишущая машинка ожила, и печатающая головка запорхала по бумаге.

«Дыра во внешней обшивке отсека 107 и еще 17 других лишены воздуха. Безвоздушные отсеки изолированы от остальной части корабля. Лишены воздуха следующие отсеки: 107ИН, 32В, 32-ВИ…»

Дон шагнул еще ближе к схеме судна и ощутил, как у него екнуло сердце, когда он увидел, что отсек 107ИН является пилотской кабиной – могучим мозгом судна.

Как только компьютер закончил выдачу списка поврежденных помещений, Дон оторвал листок и сунул его в карман на штанине скафандра. Подхватив медицинский саквояж, он выбежал из лазарета и направился к рубке.

Вероятно, в каждом из перечисленных отсеков одни мертвецы. А может, там еще есть раненые, которых еще можно спасти, если он будет действовать достаточно быстро, конечно. Но значение имел только один отсек. Пилотская рубка и работающие там люди.

Без жизни там этот огромный корабль станет просто бестолково вращающейся глыбой металла. Он пронесется по пространству, минует орбиту Марса и канет в беспросветную тьму.

Впереди находилась лестница, ведущая с палубы А на палубу Б, где размещалась рубка.

– Что случилось? Что за тревога? – спросил испуганный человек в пурпурном костюме, выскочивший из каюты и попытавшийся преградить Дону путь.

– Авария. Оставайтесь в кабине и действуйте согласно инструкции. – Дон прошмыгнул мимо него, заставив человека посторониться, хотя тот действовал достаточно расторопно. Затем Дон свернул на лестницу и ткнулся в закрытую дверь.

Это были автоматическая воздухонепроницаемая дверь, закрывающаяся, когда отсекам грозила разгерметизация. Дверь отрезала каждый отсек от соседних, чтобы предотвратить распространение этого бедствия.

На панели рядом с дверью горел зеленый сигнал – в отсеке за дверью был воздух. Дон принялся шарить в карманах в поисках специального ключа, когда за спиной послышался топот ног бегущего человека.

– Позвольте мне открыть ее, док, – выкрикнул бегущий. Дон шагнул в сторону. Это был помощник электрика Голд, также облаченный в скафандр с открытым забралом. Все члены экипажа, точнее, выжившие члены экипажа были просто обязаны облачиться в них. Голд сунул в прорезь свой ключ, и дверь тут же открылась. Но когда они миновали ее, дверь тут же захлопнулась у них за спиной. И они, временно объединившись, пошли вниз по лестнице.

В нижней части лестницы тоже оказалась закрытая дверь, и рядом с ней пылал красный сигнал.

– Они должны были выбежать, спасаясь от истечения воздуха, – произнес Голд внезапно своим севшим голосом.

– Мы должны войти туда.

– Лучше воспользуемся этим ключом, док. Мой недостаточен для эвакуируемых помещений.

В летящем космическом корабле необходимо было беречь необходимый для жизни воздух. Лишь немногие офицеры обладали ключом, способным открыть дверь, по другую сторону которой был вакуум. Дон вставил свой ключ и повернул его.

Стало слышно, как заработали электрические двигатели, борющиеся с воздушным давлением, которое мешало открыть дверь. Затем дверь медленно поползла в сторону. Как только появилась тонкая, как волос, нить отверстия, раздался ужасающий свист. От него едва не лопались барабанные перепонки. Это воздух вытекал из лестничной клетки.

Вдруг раздались звуки «клак», «клак» – это резко захлопнулись щитки на их шлемах. Дверь распахнулась, и они прошли сквозь нее и оказались в секции коридора, расположенной как раз перед пилотской рубкой. Воздухонепроницаемые двери по обеим ее сторонам были закрыты, образовав герметичный отсек. Перед собой они могли видеть полузакрытую дверь пилотской рубки. Закрыться ей мешало тело капитана Кандида.

На них неподвижно глядели глаза капитана – голубые, пустые и замершие. На его лице застыло выражение гнева, словно он злился на них за то, что они не успели вовремя его вытащить.

Дон отвел глаза от этих обвиняющих глаз и вставил свой ключ в замок. Дверь скользнула в сторону, и они шагнули внутрь рубки. В вакууме их подошвы беззвучно хлопали по металлу палубы.

События разыгравшейся здесь трагедии можно было с ужасающей ясностью прочитать по наваленной у двери куче тел. Когда произошла авария, те, кто находился ближе к выходу, попытались им воспользоваться. Тем не менее, хотя они и боролись за свою жизнь, и офицеры, и матросы позаботились о том, чтобы капитан вышел первым. Он был наиболее необходимым человеком на борту. Двое людей, ухватившиеся за двери в попытке помешать ей закрыться и придавить капитана, все еще держались за нее скрюченными руками. Первый помощник сжимал в своей руке ключ. Он пытался вставить его в контрольный замок.

Когда дверь открылась, они упали. Все они были мертвы. Так же как и все скрюченные, в этом отсеке тела носили следы жестокой короткой агонии и были скованы космическим морозом. Дон подошел и осмотрел валяющиеся остатки радиостанции. Большой приемник был полностью выведен из строя и перевернут. Брызги расплавленного металла разлетались во все стороны. Нагнувшись, Дон увидел внизу дыру, пронизывающую и термоизоляцию, и расположенные в стене баки с водой. Во тьме другой дыры виднелись звезды. Обернувшись, он увидел дырку, пробитую метеоритом на своем всесокрушающем пути на другим конце рубки.

Здесь ему нечего было больше делать. Следовало позаботиться о живых. Когда он уже повернулся, чтобы уйти, то заметил, что помощник электрика Голд подает ему знаки левой рукой. Они сблизились и соприкоснулись шлемами.

– Можно ли будет залатать эту дыру? – спросил Дон – его голос передавался колебаниями через материал шлема.

– Конечно, это достаточно легко, док. Здесь имеются временные заплаты, которые будут удерживать герметичность достаточно долго, пока бригада ремонтников не выйдет наружу и не произведет капитальный ремонт. Но все это не так важно.

– Что вы имеете в виду?

– Взгляните на эти тела. Их слишком много. Не может столько людей находиться одновременно в рубке. И взгляните на эти золотые галуны.

В спешке, охваченные благоговейным страхом, они переворачивали каждого мертвеца и заглядывали ему в лицо. Когда они снова соприкоснулись шлемами, Дон высказал мысль, уже давно мучившую их:

– Капитан, по-видимому, проводил собрание всех офицеров. И они здесь все до единого!

Голд серьезно кивнул в ответ, и его шлем при этом скользнул по шлему доктора.

– Все палубные офицеры, – заговорил Голд. – И даже второй инженер. Остается надеяться, что мы не найдем здесь главного инженера Хольтца, и что с ним все в порядке.

– Не может быть, чтобы и он…

– Это правда, доктор. Если главный инженер мертв или только ранен, то вы единственный из оставшихся в живых офицеров корабля.

– О, позаботьтесь об этом корабле.

2

В пилотской кабине пилот был уже не нужен. Путь преграждали обломки разрушенного пульта, и как только они расчистили проход к двери, Дон отправился назад, к сохранившим воздух отсекам. К двери в верхней части лестницы был уже приделан временный воздушный шлюз, и Дон направился к нему. Как только давление вдавило клапан на его груди, его щиток моментально раскрылся, и Дон полной грудью вдохнул воздух корабля. Он набрал номер на ближайшем к нему видеофоне, предварительно сверившись со справочником. Это был номер аварийной рубки. Линия была занята, но зеленый цвет индикатора недвусмысленно сигнализировал, что вызов его зафиксирован и его соединят при первой же возможности.

Дон нетерпеливо переступал с ноги на ногу. Путешествие оказалось совсем не таким, на какое он рассчитывал. В те дни космическая служба растеряла почти весь свой романтический ореол. Множество молодых врачей, таких же выпускников медицинского колледжа, как и Дон, пользовались бесплатным проездом на космических лайнерах, чтобы обеспечить свое будущее. Для врачей было много вакансий на орбитальных станциях и планетных базах. Поступление на корабль давало удобную возможность присмотреться к ним, прежде чем принять окончательное решение. Кроме того, это давало приятное разнообразие после многих лет, проведенных в мединституте. Приятное! Дон улыбнулся своему отражению на экране – и как раз в этот момент зазвучал сигнал выхода в эфир.

– Говорит доктор Чейз, – произнес Дон, обращаясь к измученному старшине, чье изображение появилось на маленьком экране.

– Для вас есть работа, док. Пассажир в тяжелом состоянии лежит возле отсека 32. Пока вы будете заниматься им, я получу сведения о других нуждающихся в вашей помощи.

– Понял, бегу!

И он побежал. При несчастном случае минуты и даже секунды могут провести грань между жизнью и смертью.

В конце коридора рядом с отсеком 32 лежал седовласый человек и над ним склонилась юная девушка. Она была одета в желтый спортивный костюм с одним рукавом. Когда она отодвинулась, Дон заметил, что она оторвала левый рукав, чтобы перевязать голову лежащего на полу человека. Сквозь повязку проступали пятна крови.

– Я не трогала его, доктор, только постаралась остановить кровотечение.

– Вы поступили совершенно правильно, – ответил Дон, опускаясь на колени и открывая сумку.

Первым делом он натянул медицинский анализатор на безжизненное запястье больного. Ремешок сжался и автоматически поместил инструмент в нужное место. Дрогнули, оживая, шкалы прибора, и Дон сразу увидел, что давление крови у пациента совсем низкое, пульс слабый, а температура нормальная. Кожа была холодная и липкая. Шок. Это было единственно возможным предположением. Прежде чем взглянуть на рану, Дон достал пульверизатор для подкожных впрыскиваний и ввел прямо через кожу, не проколов ее, антишоковый препарат, Когда он снял самодельную повязку, то с облегчением увидел, что рана гораздо менее серьезная, чем это можно было предполагать по состоянию больного.

Рана была неглубокой, всего лишь неровный разрез кожи. Но кровотечение было настолько обильным, что для ее нетренированного взгляда положение казалось удручающим. Дон прыснул на рану кожным коагулянтом. Коагулянт засохнет и предохранит кровотечение до тех пор, пока он не сможет заняться пациентом в условиях операционной.

– С ним все будет в порядке, – успокоил девушку Дон– Были ли вы с ним рядом, когда все это случилось? Не ранены ли вы сами?

– Нет, со мной все в полном порядке. Я просто спускалась по коридору и обнаружила его лежащим в луже крови. После того, как я наложила повязку и вызвала помощь, я обнаружила эту штуку в стене. Но я не имею ни малейшего представления о том, как она там оказалась.

Она указала на зазубренный край куска металла, врезавшийся в стену коридора напротив двери в отсек 32В. Рядом с запертой дверью пылал красный сигнал.

– Это просто невезение, – заметил Дон. – Как раз в тот момент, когда он проходил мимо двери, в этом отсеке произошел взрыв, и этот кусок металла пролетел свободно через дверь и ударил его. – Дон не добавил, что кусок металла был порождением метеорита и что этот отсек сейчас лишен воздуха. Металл, видимо, успел пролететь через дверь еще до того, как она успела захлопнуться.

Из говорящего коридорного динамика раздались сигналы, предшествующие объявлению, которое было слышно одновременно во всех отсеках огромного корабля. Последовала секундная пауза, потом кто-то откашлялся и начал говорить:

– Прошу внимания! Говорит главный инженер Хольтц. Меня просили информировать всех находящихся на судне, и пассажиров, и членов команды, что наш лайнер попал в аварию. В нас врезался метеорит.

Пораженная девушка задохнулась и в ужасе спрятала лицо в ладонях.

– Все в порядке, – быстро произнес Дон. – Это не опасно. Пробито несколько отсеков, но их быстро починят. – Про себя же он подумал, что Хольтц, конечно, хороший инженер, но однако же, совершенно не знает людей, раз делает подобные пугающие заявления. Усиленный динамиком голос тем не менее продолжал:

– Аварийная бригада информировала меня, что пробитые отсеки изолированы и уже ремонтируются. Пассажирам приказываю оставаться на своих местах или там, где они сейчас находятся. Ни в коем случае не перемещаться по кораблю. Члены экипажа хорошо знают свое дело, и вы будете только мешать им. Это все.

К ним поспешно приблизился одетый в скафандр матрос, несущий носилки.

– Меня послали из аварийной бригады, сэр, – начал он. – Они передали также и сообщение для вас.

Он достал из кармана сложенную узкую полоску бумаги и передал ее Дону. Это была машинная распечатка, содержащая сведения о всех раненых, о которых успели получить сведения в столь короткое время. Дон взглянул на лежащего рядом человека.

– Этого человека следует немедленно доставить в лазарет, приказал он. – Но вам нужен еще кто-нибудь, кто бы мог помочь отнести эти носилки…

– Я могу помочь, – вмешалась девушка.

Дон оглядел ее и быстро принял решение. Она выглядела молодой и достаточно сильной, чтобы выдержать этот груз.

– Хорошо, – согласился он. – Кстати, можете остаться с пациентом в лазарете.

– А как насчет меня, док? – спросил матрос.

– Принесите носилки назад. Я буду возле отсека 89НА. И постарайтесь по дороге подобрать кого-нибудь себе в пару.

Человек в отсеке 89НА был мертв. Так же как и двое следующих в списке. Это была супружеская пара. Холод вакуума безжалостный убийца, который не щадит никого. Но были и уцелевшие люди в отсеках, которые подверглись разгерметизации последними, и из которых воздух уходил достаточно медленно, чтобы среагировать на это и спастись. Дон выводил их из шока. Сшивал порванные кровеносные сосуды и серьезные раны. Раненых было ничтожно мало по сравнению с числом мертвых. Он как раз бинтовал обмороженные руки, когда ожил громкоговоритель:

– Лейтенант Чейз, немедленно вернитесь в рубку управления. Совещание командного состава.

«Очень маленькое совещание», – с грустью подумал Дон. Все пациенты в лазарете лежали спокойно. Некоторые спали. Юный матрос как раз убирал носилки на место, когда Дон окликнул его:

– Рама, как ты думаешь, сможешь ли ты присмотреть за ними, пока я схожу в рубку?

Рама Кизим служил матросом, но мечтал стать врачом. Он отдавал большую часть своего жалованья, чтобы иметь возможность в будущем поступить в один из мединститутов в своей родной Индии. В свободные от вахты часы он всегда был рядом с Доном, стараясь выучить все, что только мог.

Аварийная команда еще раньше сообщила, что все дыры залатаны, так что скафандр можно было снять. Но у Дона не было времени, пока он занимался ранеными. И теперь он с удовольствием вылез из жаркого скафандра и, прежде чем надеть чистый мундир, быстро сполоснулся.

Он проделал тот же, что и раньше, путь в рубку управления. Только все двери теперь были открыты. Ступив на нижние ступени лестницы, ведущей на палубу А, он обнаружил, что поручни холодны на ощупь. Стены были покрыты сконденсировавшейся из воздуха влагой. Они, правда, должны были достаточно быстро нагреться, и влага испарится.

Тела из рубки были уже убраны, а на пробитую в рубке дыру наварена тяжелая металлическая плита. Кто-то трудился над разрушенной радиостанцией, и ее детали в беспорядке были разложены прямо на полу. Вначале Дон подумал, что находится здесь один, но потом услышал покашливание и заметил, что кто-то сидит в пилотском кресле. Это был главный инженер Хольтц.

– Входи и закрой дверь, – приказал хладнокровно Хольтц, когда оглянулся и заметил вошедшего Дона. – Садись, лейтенант, у нас много о чем есть поговорить, – он казался очень несчастным, когда указал на кипу бумаг, зажатую в руке.

Дон опустился в кресло и стал ждать, пока Хольтц продолжил бы разговор. Ожидание затянулось. Хольтц, склонившись над бумагами, медленно перелистывал их, словно в них был спрятан ответ на все вопросы, которые в настоящий момент мучили его. Инженер был немолодым человеком и казался еще старше из-за обрушившихся на него шокирующих событий нескольких последних часов. Под глазами у него были большие черные мешки, а кожа под большим подбородком свисала складками.

– Все складывается очень плохо, – начал он.

– Что вы имеете в виду, сэр? – подавляя жгучее нетерпение, спросил Дон. Хольтц был старшим из оставшихся членов команды корабля и теперь автоматически становился его капитаном.

– Достаточно взглянуть сюда, – гневно тряс бумагами Хольтц. – Все офицеры, кроме нас двоих – мертвы. Как это могло случиться, я вас спрашиваю? И этот летящий кусок скалы разрушил к тому же нашу радиостанцию, так что теперь мы оказались и без связи. Спаркс возится с аварийным устройством, но его мощность весьма и весьма ограничена. Но дело не только в этом. Почти половина нашей воды улетучилась, вытекла наружу в образовавшуюся дыру. И на этом маршруте нет ни единого судна, которое могло бы оказать нам помощь. Кошмар!

Дон почувствовал, что надо что-то сделать, чтобы прервать этот список свалившихся на него несчастий.

– Дело плохо, сэр, не спорю, но это еще не смерть судна. Смерть капитана и других офицеров – это, конечно, трагедия, но мы просто обязаны научиться жить без них. Мы просто обязаны и можем довести корабль до цели. Корабль на верном курсе, и когда мы достаточно приблизимся к Марсу, то сможем радировать сигнал бедствия и они вышлют спасательную команду. Корабль герметичен и исправен. Вы можете рассчитывать на любую помощь с моей стороны, на которую я только способен, – он улыбнулся. – Мы выкарабкаемся, капитан.

– Капитан! – Хольтц вскочил на ноги с вытаращенными от удивления глазами.

– Конечно. Что тут удивительного, вы старший офицер, и теперь это звание автоматически переходит к вам…

– Нет! – энергично замотал головой Хольтц. – Я – главный инженер! Мое дело – атомный реактор и другое оборудование. Я ничего не знаю об управлении судном, абсолютно ничего! Прошу прощения, но я не могу покинуть машинное отделение. Если хотите назвать кого-то капитаном, то назовите капитаном себя.

– Но… я просто врач, – запротестовал Дон. – Это мой первый космический плановый полет, к тому же… Вы должны…

– Не учите меня, как я должен поступать. Я сам скажу вам, я должен быть в машинном отделении и не могу его покинуть. Вы являетесь капитаном этого судна до той минуты, пока на его борт не ступит другой офицер. Рядовые знают свое дело, и вы можете рассчитывать на любую помощь с их стороны, – гнев Хольтца внезапно испарился, но когда он сложил на коленях свои руки, Дон увидел, что они дрожат.

– Вы молоды, – пояснил Хольтц. – И найдете возможность проделать все эти работы. А я не могу. Вы же знаете, что я ухожу в отставку. Чего греха таить, это был мой последний полет. Я хорошо знаю реактор и инженерное оборудование. И я отдаю себе отчет, где я нужнее. – Он выпрямился и поглядел в глаза Дону. – Именно так и должно быть. Так что принимайте командование судном.

Как раз в тот момент, когда Дон начал протестовать, открылась дверь и в рубку вошел математик Бойд. Он быстро отсалютовал в сторону капитанского кресла и повернулся к двум офицерам.

– У меня есть данные наблюдения, – начал он, но Хольтц прервал его.

– Вы доложите их лейтенанту Чейзу. Я же должен вернуться в машинное отделение. Мы договорились, он принимает командование кораблем. До появления на корабле другого офицера. Доложите ему.

Когда Хольтц кончил говорить, он поднялся и щелкнул каблуками. Говорить было не о чем. Главного инженера нельзя было заставить принять на себя командование кораблем. Выход не было. Вычислитель повернулся к Дону и протянул ему кусочек бумаги.

– Это коррекция курса, док. Выведена из предыдущих измерений. Первая, после столкновения с метеоритом.

Дон тупо уставился на ряд чисел в этом листке.

– Что все это означает? Вам следует об этом внести мне хоть какие-то разъяснения.

– Я и сам не больно уж разбираюсь в этом, док, – признался вычислитель. – Но я работал вместе с пилотом. Он говорил, что нужно провести эту коррекцию во время следующей вахты. Но теперь – не знаю. Эта, сказал, нанесла нам удар как раз в плоскости вращения и она имела достаточную массу и скорость, чтобы как-то воздействовать на корабль. Не замедлить вращение настолько, чтобы оно стало заметным. У нас все еще около одного «же», но все же изменить его ось, так чтобы корабль стал прецессировать.

Дон вздохнул и протянул лист назад.

– Вы должны попробовать объяснить все попроще, чтобы я понял хотя бы половину из всего этого, или хотя бы хвост проблемы.

Вычислитель не принял шутки.

– Так вот, главная ось корабля в направлении тяги атомных сопел совпадает с нашим курсом. По крайней мере так всегда было и должно быть при любой коррекции курса. Но сейчас мы начали кувыркаться – это, понимаете ли, такое движение, когда корабль вращается в направлении нос – корма. Пока это происходит, мы не имеем возможности провести коррекцию курса. А если мы не проведем коррекцию, док, то промахнемся мимо Марса и навечно уйдем в межзвездное пространство.

Дон кивнул. Это он мог понять. Что-то нужно было предпринять и притом быстро, и он был единственным человеком на борту, который мог это сделать. Хольтц не поможет, а больше на борту «Иогана Кеплера» не было ни единого офицера и человека, к которому он мог бы обратиться за помощью.

– Ладно, Бойд, – ответил он. – Я позабочусь об этом. Но, если я справлюсь, вы должны перестать называть меня док.

– Есть, сэр, – ответил вычислитель, выпрямляясь и отдавая честь. – Я понял, капитан.

3

– Вы вызывали меня, сэр?

Дон поднял глаза и увидел стоящего у входа в офицерскую кают-компанию главстаршину Курикку. Дон сделал ему знак приблизиться.

– Входите, старшина. Через полчаса я должен провести здесь собрание, но для начала хотел бы переговорить с вами. Если кто и способен ответить на мои вопросы, касающиеся «Иогана Кеплера», то это можете быть только вы. – Дон указал на стоящую перед ним на столе модель лайнера. – Я слышал, вы летаете на этом корабле со дня его выпуска?

– Больше, сэр. Я работал в бригаде монтажников, которые собирали «Большого Джо» на околоземной орбите. Затем я перешел на космическую службу и остался на его борту.

Высокий финн с огненными волосами и голубыми глазами выглядел моложе своих лет.

– Это лучше, чем я думал, – сказал Дон. – Думаю, вы сможете разъяснить мне, что это за прецессия и качание и почему это так беспокоит вычислителей.

Курикка кивнул, отцепил модель корабля от подставки и поднял на уровень груди.

– Способ, с помощью которого нам описали «Большого Джо», когда мы его строили, лучший из известных мне способов. Большой барабан, связанный топливопроводом с баскетбольным мячом.

– Вы правы, однажды услышав такое, потом невозможно забыть.

– Топливопровод проходит сквозь торцы барабанов, образуя небольшой выступ с одной стороны, а все остальное расположено с другой.

Шар находится на длинном конце трубы. В нем расположен атомный реактор и машинное отделение. Там, где шар прикрепляется к трубе, за слоем изоляции и расположено машинное отделение. Все остальное, что есть на корабле, помещается в барабане. Когда мы находимся в полете, весь корабль вращается вокруг главной оси центральной трубы.

– Пока мне все понятно, – произнес Дон и щелкнул пальцами по барабану. – И барабан вращается так быстро, что центробежные силы генерируют здесь на поверхности палубы А гравитационное поле, эквивалентное одному «же». Это самая наружная палуба и она, так же как и все остальное, тянется вокруг всего барабана. Пол под ногами – это внешняя обшивка корабля. Поднявшись на один этаж вверх на палубу, мы на самом деле просто приближаемся к оси вращения. Еще выше расположена С-палуба, последняя герметичная палуба, на которой расположены грузовые отсеки и склады. Внутренняя часть барабана не герметична и предназначена только для груза. Так?

– Абсолютно, сэр! – бесстрастное лицо Курикки, – казалось, вот-вот расплывется в улыбке. Но этого не произошло. Дон крутнул рукой трубу, так что модель начала вращаться, и одновременно направил барабан на висящую над столом лампу.

– Вот так и летит корабль, вращаясь в полете. И он направлен на эту лампу, которую мы будем считать Марсом.

– Это не совсем верно, сэр. После старта и остановки двигателей корабль разворачивают кормой вперед, так что наши главные сопла направлены теперь в сторону Марса. Обсерватория расположена здесь, в коротком отрезке проходящей через барабан трубы, и смотрит назад, на пройденный нами путь.

Дон повернул модель и внимательно посмотрел на нее.

– Значит, вот так мы движемся и одновременно вращаемся? Так что же не в порядке?

– Ось нашего вращения, проходящая через центральную трубу, должна быть строго параллельна нашему курсу, – ответил старшина. – Только в этом случае проходящие через нос или корму дюзы могут ускорить или замедлить скорость корабля, не изменяя его курса. Мы придем в ту же точку пространства, но либо раньше, либо позже. Если же необходимо изменить курс, то используют расположенные в плоскости баланса центральной трубы боковые дюзы, способные изменить курс на нужный градус. Сейчас ничего этого сделать нельзя.

– Почему?

– Потому, что под воздействием метеорита сместилась ось нашего вращения. Она больше не параллельна нашему курсу, и это отклонение продолжает расти. Это движение очень медленное, но оно существует. Мы кувыркаемся в пространстве и не имеем возможности провести коррекцию, пока не устраним это кувыркание.

– И если не произвести коррекции, то мы промахнемся мимо Марса?

Старшина Курикка, сразу посерьезнев, утвердительно кивнул головой. Последовавшее за этим продолжительное молчание было прервано оживленным стуком в двери кают-компании. Старшина подошел и открыл ее. За дверью стоял вычислитель Бойд.

– Три ноль-ноль, капитан, – произнес он. – Каптенармус здесь со мной, а командор Хольтц велел передать, что скоро будет.

– Тогда входите. Мы сможем начать и без него.

Они вошли в комнату, сопровождаемые человеком, которого Дон никогда не видел. То был меднокожий парень с прямыми, черными, чуть тронутыми сединой волосами и большими волнистыми усами. Явно один из пассажиров, но что ему здесь надо? Но прежде чем он успел задать этот очевидный вопрос, вперед шагнул каптенармус Дженнет. Он родился в Швейцарии и был обучен делу управления гостиницами. Так что даже после многих лет, проведенных в космосе, он все еще распространял вокруг себя ощущение роскоши гостиниц, в которых работал. Но на этот раз он ограничился легким поклоном и представил пришедшего с ним человека.

– Надеюсь, вы простите мою вольность, капитан, выразившуюся в том, что я позволил привести с собой этого человека, с которым я желал, чтобы вы познакомились. Это доктор Угалде из университета в Мехико. Он один из самых известных математиков Земли. Я подумал, что, – продолжал он, понизив голос, – что в связи с гибелью офицеров он сможет оказать столь необходимую для нас помощь.

Дон не мог сердиться. Конечно же, каптенармус не имел права принимать какие-либо ответственные решения, не испросив на это его согласия. Но и он, доктор медицины, не имел права действовать, как капитан. Оба поступка уравновешивали друг друга.

– Благодарю вас, – сказал Дон, – Хорошая мысль, и я должен был и сам подумать об этом. Тем более, что математика, кажется, и является сутью наших проблем.

– Не ожидайте от меня слишком многого! – возбужденно размахивая руками, произнес Угалде. – Математика, которой занимаюсь я, и математика космических полетов по сути совершенно разные вещи, между ними дистанция огромного размера. У меня нет опыта…

– Ни у кого из нас нет нужного опыта, – прервал его Дон. – Мы должны добыть его сами, так что нам непременно понадобится ваша помощь. Я прошу только не рассказывать пассажирам, как много мы потеряли офицеров и в каком положении очутились.

– Слово чести, – ответил Угалде, застыв по стойке смирно и вытянув руки по швам. – Мои предки сражались за свободу своей родины. И многие сложили головы в этой борьбе. Я могу сделать не меньше.

Дон не совсем уловил связь между словами Угалде о его предках и нынешнем положении, в котором они очутились, но тем не менее утвердительно кивнул и пригласил всех садиться. Затем он изложил их проблемы и трудности, учитывая то, что по существу все они дилетанты в подобном вопросе.

– Такова картина, – закончил он. – И она не больно радостна. Бойд, расскажите, как обычно проводится коррекция курса.

Вычислитель прикусил губу и стал нервно оглядываться по сторонам.

– На самом деле я ничего не знаю и не могу рассказать об этом, сэр. Пилот давал мне уже подготовленные для машины данные, а я лишь проверял правильность набивки и скармливал их компьютеру. Иногда, в сомнительных случаях, мы передавали эти цифры в Марсианский центр для дополнительной проверки. У них там более мощный компьютер и штат математиков. – Его глаза неожиданно расширились, словно в голову только что пришла неожиданная идея. – Скажите, а нельзя ли сейчас сделать то же самое? Я имею в виду, запросить помощь по радио?

Дон уныло покачал головой.

– Мы не можем этого сделать, и я не хочу, чтобы информация об этом вышла за пределы комнаты. Главный передатчик уничтожен. Радисты собирают аварийный передатчик и приемник, но мы не знаем, когда они будут готовы и какова мощность сделанного ими аппарата. Так что, по крайней мере сейчас, мы должны забыть о помощи извне. – Он повернулся к математику. – Можете ли вы помочь нам в этой проблеме? – спросил он.

Доктор Угалде тут же вскочил и стал вышагивать по каюте, заложив руки за спину. Видимо, так ему лучше думалось.

– Невероятно, немыслимо, – бормотал он. – Астронавигация, как и вся прикладная наука, далеко отошла от чистой математики. Я ничего не знаю о силах и системах измерений, включаемых в нее. Проблема трех тел… Это, конечно же, не трудно, но…

– Но вы думаете, что поговорив с Бойдом и просмотрев материалы предыдущих расчетов, вы, возможно, доберетесь до сути?

– Я попытаюсь, вот все, что я могу обещать, я попытаюсь.

– Хорошо. Сообщите мне, к какому заключению вы придете. – Дон взглянул на исписанный второпях лист бумаги. – Перед нами стоит еще одна проблема. Когда была пробита обшивка, мы потеряли слишком много воды.

– Мы умрем от жажды! – вскричал доктор Угалде, снова вскочив на ноги. Видимо, он воочию увидел перед собой безводные пустыни Мексики.

– Нет, проблема не в этом, – улыбнувшись, ответил Дон. – Корабль – это замкнутая система, и вода в ней непрерывно регенерирует. Но я говорю о воде, которая выполняет другую функцию. Она циркулирует в двойной внешней обшивке и выполняет функции радиационного экрана, защищающего нас от радиации поясов ван Аллена, а при отлете с Земли – от солнечной радиации все остальное время. Сейчас период спокойного солнца, так что я думаю, нам нечего опасаться радиации. Однако мы должны все время дышать. А вода является необходимой частью, составляющей систему очистки воздуха «Большого Джо». Вода, в которой живут водоросли, непрерывно циркулирует за прозрачной обшивкой. Эти водоросли поглощают выдыхаемый нами углекислый газ и перерабатывают его в кислород, без которого мы не можем жить. Множество этих водорослей погибло, и они не смогут быстро восстановить свою численность.

– Что тут мы сможем сделать? – спросил каптенармус.

– Мы не можем перестать дышать, – ответил Дон. – Но мы должны исключить горение, которое очень сильно поглощает кислород. Я заметил, что многие пассажиры и матросы курят. Сейчас эта привычка, после того, как из табака были удалены летучие внешние канцерогены, кажется, снова становится популярной. Я хочу, чтобы все сигареты, трубки, спички и прочее были конфискованы и отданы мне. Можете позаботиться об этом?

Каптенармус кивнул.

– Мне в помощь потребуется по крайней мере двое матросов, но я могу все это взять на себя.

– Хорошо. Значит, я возлагаю это на вас.

Дон взглянул на свой лист и нахмурился.

– Следующий вопрос печален, но необходим. Тела погибших пассажиров, офицеров и матросов следует поместить в безвоздушный трюм для последующей доставки на Марс. Однако я обнаружил в сейфе капитана Кандида его завещание. Сказано там, и довольно ясно, что он хочет быть похороненным в космосе. И, если возможно, то из своего корабля. Я думаю, это не оставляет нам выбора. Кто что-либо знает об этом ритуале?

– Я, сэр, – ответил Курикка. – Если позволите, я с удовольствием возьму эту церемонию на себя. Я десять лет сумел прослужить с капитаном Кандидом.

Прежде чем Дон сумел ему ответить, зазвонил стоящий на столе телефон. Дон согласно кивнул старшине и поднял трубку.

– Капитан слушает, – ответил он, слегка стесненно, так как еще не привык употреблять этот титул в присутствии людей, хотя никто и не думал протестовать. Он выслушал сообщение, ответил, что понял, и повесил трубку.

– Это нужно знать нам всем, – спокойно проговорил он. – Звонил радиооператор. Он собрал радиоприемник и сумел поймать Марсианский центр. Сигнал был очень слаб и почти потерялся на фоне помех, но он записал его на пленку и попытается выудить из него кое-какую информацию. Он сказал, что они все время повторяют одно и то же сообщение. Наши позывные, он сумел разобрать это, и краткое сообщение. Он не сумел разобрать детально, но кое-что понял. Они снова и снова повторяют слово «опасность». И какие-то кодовые слова типа «солнечные пятна».

– Это совсем не кодовые слова, – произнес входящий в кают-компанию главный инженер Хольтц. – Именно это я и пришел вам сказать. Я обнаружил это с помощью встроенных в обшивку инструментов. Идет солнечный шторм. – Прежде чем окончить свою речь, он сделал паузу и судорожно вздохнул.

– Солнечный шторм! Это значит, что мы можем считать себя мертвецами прямо сейчас!

4

– Это не причина для паники, и я не хочу, чтобы мы поддались ей! – Голос Дона перекрыл гомон голосов. – Я хочу, чтобы стало тихо!

Это сработало. Вышколенные члены экипажа привыкли следовать приказам, так что они тут же выполнили и эту команду. Доктор Угалде затих, так же как и все остальные. Дон вскочил на ноги и продолжал стоять, переводя взгляд с одного на другого, заставляя их сесть силой этого взгляда. Хольтц все еще стоял в дверном проеме. Но, как только он открыл рот, чтобы заговорить, Дон гневно ткнул пальцем в его сторону.

– Главный инженер Хольтц, закройте дверь и сядьте. Затем подайте рапорт в надлежащей форме. И без лишнего фатализма, если сможете!

Дон не хотел обижать старого человека, но он и не хотел, чтобы тот излишне распространял панику. Инженер вспыхнул и стал что-то объяснять, но Дон прервал его:

– Я сказал – сядьте. – Приказ был вполне ясен. Дон гневался, и гнев этот явственно прослушивался в его голосе.

Мгновение Хольтц колебался, затем его плечи поникли. Он закрыл дверь и рыхлой массой опустился в кресло. Когда он заговорил снова, то говорил тусклым, смирившимся с поражением голосом:

– К чему бороться? Этот полет должен был бы быть последним для меня, а теперь он будет последним и для всех нас…

– Что показали ваши приборы? – прервал его Дон.

Голова главного инженера, по мере того, как он говорил, опускалась все ниже и ниже, а голос настолько ослаб, что все вынуждены были напрягать слух, чтобы разобрать его слова.

– Солнечная радиация растет и растет постоянно. Я знаю почему. Солнечные пятна… Солнечный шторм… и нет возможности защититься.

– О чем он говорит? – спросил каптенармус. – Мы много раз проходили через солнечный шторм и всегда без каких-либо осложнений. Почему же мы должны беспокоиться сейчас?

– Можно я отвечу? – спросил Курикка, и Дон утвердительно кивнул головой.

– Наша главная беда в том, что мы потеряли слишком много воды. Вода, циркулирующая в двойной обшивке корабля, задерживает большую часть заряженных частиц, из которых и состоит солнечный шторм, замедляя и останавливая их. Действуя так же, как и атмосфера Земли. Теперь же, после потери почти половины воды, ее толщина стала недостаточной, чтобы задерживать радиацию. И раз Марсианский центр объявил тревогу, значит, этот шторм сильнее обычного. Он должен быть достаточно силен, чтобы справиться с нами.

– Но мы должны справиться с ним! – вмешался Дон. – Имеются ли какие-нибудь специальные меры на случай небывало сильного шторма?