Подлинная история Билла

Глава 1

Новая работа не слишком нравилась Биллу. А должна была нравиться, потому что, как почти все в армии, она не требовала от него никаких, или почти никаких, мыслительных способностей. Нужны были только прочно укрепленные условные рефлексы. Один из которых сейчас заскребся у него в мозгу, напоминая, что тяжелая поступь новобранцев доносится до него все слабее. Билл поднял глаза увидел, что они уже почти скрылись из виду. По правде говоря, не почти, а совсем — за облаком пыли из-под сапог, которые они еле волочили. Билл набрал побольше воздуха и рявкнул:

— Круго-ом... арш!

Рядом упала на землю птичка, оглушенная громогласной командой. Билл немного приободрился — значит, из него уже получается настоящий инструктор строевой подготовки. Новобранцы тоже приободрились: стоило им промаршировать еще немного дальше, и они угодили бы в глубокий овраг с крутыми каменистыми склонами. Первая шеренга уже дрожала от страха, оказавшись перед ужасным выбором — погибнуть в овраге или принять смерть от руки инструктора. Они повернули — не слишком четко, потому что ноги у них подкашивались от усталости, — и, надсаживаясь от кашля, замаршировали назад, в облако пыли.

Когда строй приблизился, Билл злобно зарычал, оскалив зубы. Особую выразительность гримасе придавал один-единственный длинный клык, который заходил за нижнюю губу и практически упирался пожелтевшим концом в подбородок. Билл постучал по клыку ногтем и оскалился еще сильнее. Два клыка придали бы ему грозный вид, но с одним он был похож на бульдога, потерпевшего поражение в драке. С этим что-то надо было делать.

Его вывел из задумчивости громкий топот. Бросив перед собой беглый взгляд, он увидел, что надвигающуюся шеренгу отделяет от него всего один шаг. Ближайший к нему новобранец затаил дыхание от ужаса при мысли, что сейчас затопчет инструктора.

— Рота, стой! — рявкнул Билл.

Натруженные ноги, топнув еще раз, остановились, и новобранец чуть не ткнулся в Билла. Он стоял лицом к лицу со страшным инструктором, уставившись ему в глаза, налитые кровью, своими, забитыми пылью.

— Ты на что это глазеешь? — угрожающе прошипел Билл разъяренной змеей.

— Ни на что, ваше величество, сэр, ваше высочество...

— Не ври, ты глазеешь на мое лицо.

— Нет, то есть да, только я не виноват, оно у меня прямо перед глазами.

— И не просто на лицо, а на мой клык. И думаешь — почему это у него только один клык?

Билл сделал шаг назад и, с отвращением глядя на шатающихся, перепуганных, загнанных до полусмерти новобранцев, прорычал:

— Вы все это думаете, да? Отвечайте — да!

— Да! — хрипло выдохнули они хором, от усталости плохо соображая, что вообще происходит.

— Так я и знал, — вздохнул Билл и мрачно постучал ногтем по одинокому клыку. — Да вы тут не виноваты. Инструктор с двумя клыками — жуткое, наводящее страх зрелище. А один клык — это, прямо скажу, печальная картина.

Он засопел от жалости к самому себе и утер рукой каплю, свисавшую с носа.

— Я, конечно, не жду от вас сочувствия, слабоумные вы уроды. Ни преданности, ничего такого, потому что у вас одно на уме — иди-ка ты на хрен, приятель. Нет, я жду откровенного шкурничества и попытки меня подкупить. Мы будем заниматься строевой подготовкой до тех пор, пока не стемнеет или пока вы не сдохнете, если это случится раньше. — Он сделал паузу, и по рядам пронесся стон. — Но, может быть, вы попытаетесь превзойти вчерашнее пополнение, которое так прониклось ко мне сочувствием, что добровольно собрало по доллару с носа на то, чтобы вставить мне второй клык. Должен признаться, я ощутил такой прилив благодарности, что тут же прекратил занятия.

Пехотинцы, совсем недавно против своей воли призванные на службу, чтобы прославить Империю, уже усвоили несколько уроков выживания. Прекрасно поняли они и этот намек. Послышался звон монет, и Билл, пройдя по рядам, принял их добровольные пожертвования.

— Разойтись, — проворчал он, пересчитывая добычу. «Хватит. Да, как раз хватит». Он улыбнулся, но тут взгляд его упал на собственные ноги, и улыбка мгновенно исчезла. Вставить клык — это была только одна из двух проблем, которые стояли перед ним. А сейчас он смотрел на вторую.

Его левая ступня в начищенном до зеркального блеска сапоге выглядела нормально и вполне годилась, чтобы топтать новобранцев. Но с правым сапогом дело обстояло иначе. Совсем иначе. Прежде всего, он был вдвое больше левого. Еще интереснее был большой палец, торчавший далеко назад из дыры над каблуком. Внушительный желтоватый палец, который заканчивался сверкающим ногтем. Билл зарычал в бессильном гневе, и его правая нога, дернувшись, оставила на утоптанной земле глубокую царапину. Хочешь не хочешь, но с этим тоже надо было что-то делать.

Когда Билл двинулся через плац к казарме, из-за гор донеслись раскаты грома. Он с опаской покосился на небо и увидел, что по нему с огромной скоростью приближается черная туча. С такой же скоростью налетели порывы ветра. Билл закашлялся от пыли, клубами окутавшей его, но ненадолго: пыль тут же прибил проливной дождь, мгновенно превративший плац в море жидкой грязи. Промочив Билла до нитки, дождь перестал, и пошел град. Огромные градины с плеском шлепались в грязь и барабанили по его каске. Но не успел Билл дойти до казармы, как облака бесследно улетели, и под тропическим солнцем от мундира Билла повалили клубы пара. «Интересный климат на этой планете», — подумал он.

Больше ничего интересного на этой планете не было. Бесплодная и никому не нужная, она отличалась только тем, что здесь было два времени года: жестокая зима и тропическое лето. На ней не было ни руд, которые стоило бы добывать, ни земель, которые стоило бы возделывать, ни природных ресурсов, которые стоило бы использовать. Другими словами, это было идеальное место, чтобы устроить здесь военную базу. Так и сделали, не останавливаясь ни перед какими неоправданными расходами, и теперь гигантский остров-континент посреди бурного, покрытого айсбергами моря представлял собой сплошной огромный военный лагерь. Форт Гранджи, получивший свое имя в честь известного всей Галактике командора Мерда Гранджи. Известен он был исключительно тем, что скончался от далеко зашедшего геморроя, вызванного обжорством. Но поскольку он приходился двоюродным дедом императору, его имя осталось овеянным бессмертной славой.

Эти и подобные им мрачные мысли вертелись в голове у Билла, пока он шарил в своем кошельке, достав его из привинченной к полу железной тумбочки. Хватит, как раз хватит. Шестьсот двенадцать имперских долларов. Пора.

Расстегнув «молнии», он скинул сапоги. Три желтых больших пальца на правой ноге скрючились и затекли, и он с наслаждением их расправил. Потом он скинул форму и сунул ее в измельчитель, где армированное бумажное волокно мгновенно распалось на составные части. Он оторвал от рулона на стене уборной новую форму и натянул ее. Потом с большим трудом, бормоча ужасные ругательства, вколотил в правый сапог свои длинные желтые большие пальцы.

Как только Билл открыл дверь казармы, снова обрушился жестокий ливень. Сердито ворча про себя, он захлопнул дверь, досчитал до десяти и снова открыл дверь, вышел на обжигающий солнцепек и поспешно зашагал к главному госпиталю.

— Доктор сейчас занят и не может вас принять, — сказала аппетитная дежурная по приемному покою с нашивками капрала, обрабатывая пилкой край кроваво-красного ногтя. — Запишитесь вот здесь на прием — ровно через три недели в четыре утра... ой!

Ойкнула она потому, что он, злобно зарычав, выбросил вперед ногу и коготь, торчавший из пятки, оставил на металлической поверхности стола глубокую царапину.

— Какого хрена, капрал, что я, первый день в армии, что ли?

— Может, и не первый, только вежливо разговаривать еще не научились. Выйдите вон, а не то вызову полицию, и вас расстреляют за порчу казенного имущества... ой!

Ее вопль слился со скрежетом металла, и на столе появилась еще одна царапина.

— Позовите доктора. Скажите ему, что тут пахнет деньгами, а не лекарствами.

— Что же вы сразу не сказали? — недовольно фыркнула она и с размаху ткнула пальцем в кнопку переговорного устройства. — К вам, адмирал, посетитель с наличными.

Она проделала это с большой готовностью и рвением: всякий раз, как что-нибудь подобное отвлекало доктора-адмирала от противозаконных экспериментов, он с такой же готовностью выделял ей процент от добычи и добрую порцию зелья.

Дверь позади нее приоткрылась, и высунулась лысая голова доктора-адмирала Мела Практиса. Он уставился на Билла одним глазом — другой закрывал торчащий черный монокль. Монокль должен был скрывать тот факт, что доктор лишился глаза при неких ужасных обстоятельствах, о которых мы умолчим. Но потом вместо глаза ему поставили электронный телескоп-микроскоп, что оказалось очень удобно. Его противозаконные медицинские эксперименты были столь гнусны, что, когда о них стало известно, его приговорили к смерти на колу — с возможностью замены на службу в медчасти военно-космического флота. Нелегко было ему сделать выбор. Впрочем, в конечном счете получилось неплохо: командующий базой, погрязший в алкоголизме, смотрел на его эксперименты сквозь трясущиеся пальцы. Чтобы пальцы не переставали трястись и все его гнусные затеи по-прежнему сходили ему с рук, Практис не жалел спирта, которым располагал в неограниченном количестве.

— Это вы на лоботомию? — спросил Практис.

— Какая там к хрену лоботомия! Клык, доктор, имплантация клыка, помните? Тогда у меня бабок хватило только на один. Но теперь я принес остальные.

— Нет бабок — нет зубок. Показывайте, сколько у вас есть.

Билл потряс кошельком, и послышался звон монет.

— Ну, проходите, не стоять же нам тут целый день.

Практис высыпал монеты в умывальник и, сунув пустой кошелек в помойное ведро, полил их антисептиком, а потом принялся считать.

— Никогда не знаешь, какую заразу может подцепить солдат. Тут десяти долларов не хватает.

— Кому же не знать, как не вам, — сами почти всех и заразили. Ни хрена, доктор, цена — как договорились. Шестьсот двенадцать.

— Это было на прошлой неделе. Надо учесть инфляцию.

— Больше у меня нет, — жалобно сказал Билл.

— Тогда давайте расписку — пусть вычтут из ближайшей получки.

— Совести у вас нет, — пробурчал Билл, ставя свою подпись.

— А мне она не положена — я специально справлялся в церкви перед тем, как поступить на службу. Ваше имя? Мне надо проверить по компьютеру, где у меня хранится ваш клык.

— Билл. Через два "л".

— На два "л" имеют право только офицеры. — Он забарабанил по клавиатуре. — Вот он, «Бил», все правильно. Двенадцатый холодильник, в жидком азоте.

Схватив металлические щипцы, доктор выскочил из комнаты и через минуту вернулся с пластиковым цилиндриком, от которого валил пар. Он сунул его в микроволновую печь и нажал на несколько кнопок.

— Думаю, шестидесяти секунд хватит. Если продержать дольше, изжарится.

— Смотрите, без шуток, доктор, это серьезное дело.

— Только для вас, солдат. Для меня это всего несколько лишних долларов — они пойдут моему брокеру, чтобы когда-нибудь я смог откупиться от службы.

Из печи донесся сигнальный звонок, и доктор ткнул большим пальцем через плечо в сторону операционного стола.

— Снимите брюки и ложитесь.

— Брюки? Но он должен быть во рту, доктор, — куда это вы собираетесь его приживлять?

Вместо ответа Практис мерзко ухмыльнулся и подкатил к столу электронный автомат.

Билл поперхнулся — резиновые захваты широко разинули ему рот. Практис, что-то бормоча, принялся набирать на клавиатуре команды. Билл завопил хриплым голосом сквозь захваты: лазерный скальпель с шипением вгрызся ему в десну, а щипцы начали раскачивать зуб.

— Ах, виноват, забыл, — солгал Практис, делая обезболивающий укол.

Не прошло и нескольких секунд, как зуб был удален, десна разрезана, гнездо в челюсти рассверлено, корень клыка прочно установлен на место, в зазоры впрыснут ускоритель роста, и все залито шовным клеем.

— Прополощите рот, сплюньте и выметайтесь, — приказал Практис, когда Билл, шатаясь, встал со стола.

— Так-то лучше, — сказал Билл, восхищенно глядясь в зеркало. Он постучал ногтем по обоим клыкам и оскалился. Лицо его стало вполне ужасающим. — Смертвич Дранг мог бы мной гордиться, если бы остался в живых.

— Катитесь отсюда.

— Это еще не все, доктор. — Билл скинул свой огромный правый сапог, расправил длинные пальцы и провел три глубокие царапины в пластиковом полу. — А что вы скажете про это? Что скажете?

— Скажу, что это очень мило. Только когти, пожалуй, пора подстричь.

— Не когти, а ступню менять надо! Не оставаться же мне до конца жизни с куриной лапой громадного размера!

— А почему бы и нет? Это лучше, чем деревянная нога.

— Мне нужна настоящая!

— А у вас и есть настоящая — настоящая гигантская куриная лапа. И позвольте вам сказать — не буду хвастать, но во всей известной Вселенной нет другого хирурга, который смог бы это сделать. А еще жалуются, что я занимаюсь так называемыми противозаконными экспериментами! Да они все на коленях ко мне приползут, когда у них будет что-нибудь неладно со ступнями, вот увидите!

— Я хочу увидеть только одно — настоящую, живую человеческую ступню вместо вот этого.

— Вы не маленький, солдат, и не морочьте мне голову своими пустячными проблемами. Сейчас идет война, солдат, — или вы про это ничего не слыхали? То одного не хватает, то другого. А чего не хватает постоянно — так это запасных ступней.

— И вы ничего не можете сделать?

— Я могу пришить вам вместо этого кроличью лапку. Говорят, она приносит удачу.

— Но мне нужна настоящая ступня! — завопил Билл. Но его вопля никто не услышал, потому что как раз в этот момент прогремел взрыв и большая часть крыши госпиталя взлетела на воздух.

Глава 2

Пока доктор Практис трясся от страха, тупо уставившись на зияющую дыру в потолке и падающие обломки, Билл проворно нырнул под металлический стол. Обеспечив таким образом безопасность своей шкуры, он подумал о будущем, о своей куриной лапе и из чисто эгоистических побуждений, протянув руку, втащил в свое убежище и доктора. В следующее мгновение на место, где тот только что стоял, обрушилась груда кирпичей, и Практис захлебнулся от ужаса, а потом бросил на Билла взгляд, полный собачьей благодарности.

— Вы спасли мне жизнь, — пролепетал он.

— Только не забудьте об этом, когда придет следующая партия замороженных ступней. Я хочу выбрать первым.

— Все будет ваше! А если вам не терпится, то у меня есть одна очень изящная ступня тридцать пятого размера — все, что осталось от медсестры, которую загрызли сторожевые псы.

— Нет, спасибо, уж лучше я подожду. Та, что у меня сейчас, не так уж плоха на время боевых действий, пока не появится вполне подходящая.

— Почему вы заговорили о боевых действиях? — взвизгнул Практис.

— Потому что они уже начались, и мы сейчас в самой гуще. Разве вам ни о чем не говорят свист бомб, разрывы снарядов и вопли умирающих?

Полный отчаяния стон Практиса заглушило громовое хлопанье крыльев, и по комнате пронеслась какая-то тень. Билл рискнул выглянуть из-под стола и увидел, что над ними кружит громадный дракон. Своими глазами-бусинками дракон заметил внизу движение, раскрыл пасть и выдохнул язык пламени. Билл поспешно втянул голову под стол, и дымное пламя опалило пол вокруг. Практис стонал и трясся от страха. Но Билл только рассердился.

— Как же это можно такое допускать на военной базе? Где оборонительные меры? Где противодраконная артиллерия? Ну, сейчас я покажу этой чешуйчатой гадине, пока она до меня не добралась!

Как только хлопанье крыльев отдалилось, Билл на четвереньках выполз из-под стола и выскочил сквозь пролом в стене. На секунду он остановился, с восхищением глядя, сколько разрушений произвел дракон за такое короткое время, и тут же снова нырнул в укрытие, когда над головой появился еще один дракон, извергая из клоаки поток бомб. Когда вокруг перестали падать обломки, Билл кинулся к ближайшему оружейному шкафу и одним ударом своей когтистой ноги вышиб дверцу.

— Отлично, просто отлично! — в восторге вскричал он и схватил черный цилиндр, на котором белыми буквами было написано: «РЗВ».

— РЗВ, — сказал он, пристраивая цилиндр на плечо. — Ракета «земля — воздух».

Поглаживая указательным пальцем спусковой крючок, он приложился глазом к прицелу. Перед ним предстала восхитительная картина — перекрестье линий, приходящееся в точности посреди брюха ближайшего дракона.

— Вот тебе от пехоты, — радостно воскликнул он, нажимая на спуск.

Послышался щелчок, и из дула высунулась металлическая лапа, державшая флажок. На нем было изящными стежками вышито: «ПРОМАХ».

— Вот те хрен — ракета-то, оказывается, учебная! — взвыл Билл и швырнул цилиндром в дракона.

Тот, заметив развевающийся флажок, сделал правый вираж и перешел в пике. Клубы дыма летели из его ноздрей и стлались позади, а из раскрытой пасти тянулся к Биллу ослепительный язык пламени, способный изжарить его, как отбивную на вертеле.

— Вот оно, — мужественно пробормотал Билл. — Погибнуть так далеко от дома — да еще с куриной лапой!

Язык пламени все приближался, и тут дракон взорвался: ракета угодила ему точно в пупок.

— Значит, кто-то все-таки нашел годную ракету, — буркнул Билл, глядя, как драконья туша валится на крышу отхожего места, стоявшего прямо перед ним. Но вместо мягкого шлепка, которого ожидал Билл, раздался оглушительный звон. Все стало понятно, когда на землю упала оторванная голова дракона. Из обрубка шеи торчали провода и металлические прутья, а из порванных трубопроводов вместо крови текло масло.

— Мог бы и догадаться, — сказал Билл довольным тоном. — Машина. Драконы из плоти и крови — это для пташек. Аэродинамически неустойчивы. Крылья слишком малы прежде всего.

Размышляя об этих извечных тайнах, он с интересом смотрел, как на макушке драконьей головы открывается нечто вроде дверцы. Это зрелище что-то очень ему напоминало. Особенно после того, как на него сердито уставилось четверорукое зеленое существо пятнадцати сантиметров ростом.

— Да это чинджер! — ахнул Билл.

— А ты думал, это драконий мозжечок? — насмешливо произнес чинджер.

Билл схватил с земли обломок бетона и хотел было расплющить на месте зеленое чудище, но не успел. Враг-инопланетянин распахнул люк в шее дракона и выхватил оттуда маленький ракетный двигатель с лямками, которые быстро накинул на себя.

— Вперед, чинджеры! — пискнул он, крохотные ракеты заработали, и он стрелой взлетел в небо.

Билл бросил бетонный обломок и заглянул в пост управления, скрытый в черепе дракона. Он был в точности такой же, как в голове Трудяги Бигера, — с пультом и маленьким термосом для воды. Над пультом оказалась даже металлическая табличка с серийным номером. Билл нагнулся и вгляделся получше.

— «СДЕЛАНО В США», — прочитал он. — Интересно, что бы это значило?

К этому времени проявил интерес не только он. Теперь, когда бомбежка уже наверняка закончилась, из-под развалин госпиталя выполз доктор Практис. Страх, сотрясавший его, сменился научной любознательностью.

— Это еще что такое?

— Сейчас уже ничего. А был это механический бомбоносный огнедышащий дракон с чинджером внутри.

— А что значит «СДЕЛАНО В США»?

— Вот и я об этом думаю, доктор. — Билл огляделся по сторонам, отошел и вытащил из-под обломков больничную каталку. — Ну-ка, помогите мне погрузить сюда эту голову — мы отвезем ее командующему базой и посмотрим, что он скажет.

Это оказалось нелегко сделать, потому что штабу изрядно досталось. Когда они подошли, какой-то адмирал с золотыми якорями и скрещенными паяльниками инженерных войск на погонах стоял, мрачно созерцая дымящиеся остатки. Он поднял глаза и кивнул Практису.

— Мы с вами, Мел, остались целы, но остальные офицеры погибли. Все до единого. У них тут как раз шла оргия в пользу Красного Креста.

— Во всяком случае, они погибли на боевом посту.

— Прекрасная смерть, — вздохнул инженер и с большим подозрением покосился на Практиса. — А давно вы стали адмиралом, доктор Мел Практис?

— А вам какое до этого дело, профессор Лубянка?

— Такое, что старший в чине принимает командование. Сегодня в девять вечера исполняется два года шесть месяцев и три дня, как я стал адмиралом.

— А я на такие мелочи не обращаю внимания, — язвительно сказал Практис.

— Из чего следует, что вы самозванец, клистирная вы трубка.

— Ах ты, электромонтажник говенный!

— Солдат, убейте этого мятежника.

— Это приказ, сэр?

— Да.

Билл схватил Практиса за горло и принялся душить.

— Сдаюсь! — прохрипел тот, и новый командующий дал Биллу знак его отпустить.

— Захватите с собой эту драконью голову. Надо доложить в штаб флота, что произошло. И выяснить, откуда было совершено нападение. Этот сектор считается давно уже умиротворенным.

Электронная лаборатория уцелела благодаря своему выгодному расположению — вдали от штаба, по соседству с очистными сооружениями. Инженеры из команды адмирала Лубянки явились на его зов и унесли останки дракона. На Практиса и Билла никто не обратил внимания, и они, повинуясь безошибочному солдатскому инстинкту, смылись.

— Не пригласить ли вам меня в офицерский клуб на совещание, сэр? — жизнерадостно намекнул Билл.

— Это зачем? — подозрительно спросил Практис.

— Выпить, — последовал мгновенный ответ.

Они взялись уже за вторую бутылку «Растворителя для старой краски», когда их разыскал посыльный.

— Адмирал приказывает вам обоим явиться к нему. Немедленно или еще быстрее.

— А хрен с ним! — насмешливо бросил доктор Практис.

Посыльный извлек пистолет.

— Мне приказано пристрелить вас обоих на месте, если заупрямитесь.

Добежав рысью до лаборатории, они немного протрезвели и предстали перед Лубянкой, шатаясь и поддерживая друг друга. Он, что-то ворча, листал лежавшие на столе перед ним донесения. Подняв глаза на вошедших, он содрогнулся.

— Сядьте, пока не упали, — приказал он и помахал в воздухе какой-то бумажкой. — Бардак, как всегда, — проскрипел он сквозь зубы. — С наших баз на спутниках успели запустить электронный зонд по следу космолета, который сбросил нам сюда этих драконов. Он направляется в сторону альфы Большого Пса — до сих пор сектор считался нейтральным. Мы должны выяснить, что происходит и где находится эта планета США.

— Ну, это вы у нас гений по части электроники, а не я, — ехидно сказал Практис. — Старому костоправу это не по зубам.

— По зубам. Я назначаю вас командиром космолета, который отправится в погоню.

— Почему меня?

— Потому что вы чуть ли не единственный офицер, который остался в моем распоряжении. Положение обязывает. А этот истукан полетит с вами, потому что обстрелянных солдат у нас тоже не густо. Я наскребу вам кое-какую команду, но многого обещать не могу.

— Ну, спасибо и на том. Может, еще чем-нибудь порадуете?

— Порадую. Они разбомбили все наши космолеты. Кроме мусорного буксира.

— А я летал на мусорном буксире, — радостно сказал Билл.

— Значит, будете чувствовать себя как дома. Соберите вещи и будьте здесь самое позднее в три пятнадцать. В три шестнадцать за вами будет послана расстрельная команда. К этому времени электронное оборудование для пеленгования будет погружено.

— Как бы нам от этого отвертеться? — мрачно спросил Практис, когда они пробирались среди развалин, в которые превратилась база.

— Никаких шансов. Я поинтересовался этим в первый же день, как сюда попал. Удрать с базы проще простого, только удирать некуда. Здешние растения несъедобны. Кругом океан. Прятаться негде.

— Ну и ну! Тогда идите со мной и помогите нести мои вещи.

— Я вам не понадоблюсь, сэр, — сказал Билл, показывая куда-то за спину доктора. — Вон те три санитара вполне справятся.

Практис обернулся, но никого не увидел. Потом снова взглянул перед собой и тоже никого не увидел. Он издал вопль ярости, но Билл был уже далеко.

Билл был уже далеко и брел к своей казарме, преисполненный черного отчаяния. Конечно, солдатская жизнь никогда не бывает усыпана розами, да и здешняя планета — дыра дырой, однако тут он по крайней мере имел шанс остаться в живых. А прогулка к звездам на мусоровозе под командованием сумасшедшего доктора ничего хорошего не сулила. Он порылся в самых укромных закоулках своего мозга, но не смог обнаружить никакого сколько-нибудь осуществимого плана бегства. Отстрелить себе другую ступню? Да нет, это кончится тем, что он окажется с двумя куриными лапами и вдобавок с петушиным хвостом — уж настолько-то он Практиса знал.

Похоже было, что его дело в шляпе.

Прикрыв рукой кодовый замок своей тумбочки, он другой рукой набрал код. Потом прижал большой палец к специальной пластинке для распознавания отпечатков пальцев и только после этого сунул в скважину ключ. Лишние предосторожности никогда не повредят, особенно когда имеешь дело с солдатней. Он пошарил рукой в тумбочке и задумался: что взять с собой в полет? Двенадцать дюжин презервативов вряд ли там ему понадобятся. Нож-кастет с отвратительными иглами может пригодиться. Что-нибудь почитать? Он мрачно полистал «Боевые комиксы» — с их страниц зазвучали разрывы снарядов и едва слышные вопли. Как всегда, почти все шансы были за то, что он больше никогда не увидит эту базу. Впрочем, жалеть особо не о чем. Так или иначе, лучше взять с собой все.

Билл вытащил из-под койки свой рюкзак и тщательно уложил его, побросав туда все вещи из тумбочки. Времени до посадки оставалось еще много. Он дотронулся пальцем до своих говорящих часов и услышал шепот: «Сенатор Мак-Герк, друг пехотинцев, с удовольствием сообщает, что сейчас ровно двадцать три часа». Часы были дешевые — он получил их в подарок от матери.

Еще полдня до отправления — достаточно, чтобы утопить горе в вине. Билл огляделся вокруг, соображая, у кого могло быть спиртное. Не у новобранцев, это уж точно. В углу была каморка сержанта, он подошел и постучал в дверь.

— Ты там, сержант?

Ответом ему была тишина — ничего лучшего и желать не приходилось. Билл отломал от ближайшей койки железный прут и взломал дверь. Внутри был сущий свинюшник, но свинья, которая в нем жила, понимала толк в выпивке. Билл выбрал две бутылки самого смертоносного вида, спрятал одну в рюкзак и откупорил другую. Как только из горлышка перестал идти дым, он сделал большой глоток и удовлетворенно вздохнул. А потом принялся накачиваться до полного обалдения, но сначала установил будильник на своих говорящих часах.

К тому времени, как Мак-Герк, друг пехотинцев, сообщил ему, что пора кончать баиньки, Билл как раз прикончил бутылку. Он, шатаясь, поднялся на ноги и закинул за плечо рюкзак. То есть сделал слабую попытку закинуть его за плечо, но вместо этого рюкзак кинул его на пол.

— Ух! — выговорил он, лежа на рюкзаке и глядя, как кружатся лампочки под потолком.

— Вам нравится так лежать? — раздался голос.

Билл долго моргал глазами и в конце концов с трудом разглядел силуэт одного из новобранцев, удивленно склонившегося над ним. Здоровенного парня, между прочим. После нескольких безуспешных попыток Билл ухитрился более или менее членораздельно произнести:

— Мне не нравится так лежать.

Сочувственно хмыкнув, новобранец помог Биллу подняться на подкашивающиеся ноги и установил его в вертикальном положении.

— Фамилия? — спросил Билл, старательно выговаривая звуки.

— Вербер, ваша честь. Только что прибыл...

— Заткнись. Бери рюкзак. Держи меня. Пошли.

Неверными шагами они добрались до посадочной площадки. Взглянув на видавший виды старый буксир, Билл содрогнулся. С помощью поддерживавшего его Вербера он с трудом поднялся по трапу на борт.

За дружескую услугу, оказанную Биллу, Вербер был вознагражден тем, что его заставили грузить оборудование, а потом включили в состав команды, потому что людей не хватало. Так армия наказывает тех, кто нарушает первую заповедь: «Держи язык за зубами и не высовывайся».

Глава 3

Ничего не скажешь, «Имельда Марксе» [Mapкoc, Имельда — вдова президента Филиппин Фердинандо Маркоса (1917 — 1989), в 1986 г. бежавшего в США и обвиненного в хищении государственных средств], этот ветеран мусоровозного флота, был доброй рабочей лошадкой. Пусть в ширину он был больше, чем в длину, пусть корпус его был испещрен вмятинами, пятнами ржавчины и кофейной гущи, увешан веселыми гирляндами использованной туалетной бумаги и картофельных очисток, — пусть так. Но при всем том он вполне мог, пыхтя и отдуваясь, делать свое дело. Еще не родился на свет такой мусорный контейнер, который он не смог бы поднять в космос. Не существовало такой емкости для помоев, которую он не смог бы вывести на орбиту. Он был настоящий работяга.

Чего нельзя было сказать про его команду. Капитан Блай [нарицательное имя жестокого командира; исторический капитан Блай — командир корабля «Баунти», на котором его жестокость вызвала мятеж] когда-то с отличием окончил Космическую академию, выделялся блестящими способностями и подавал большие надежды. Но он лишился всего, совершив одну маленькую ошибку — на мгновение увлекшись, когда увлекаться не следовало, на мгновение поддавшись низменным инстинктам. К несчастью, в тот день его командир трагически рано вернулся домой. Он застал молодого Блая в постели со своей женой. И со своим племянником. Не говоря уж об овце и о его любимой охотничьей собаке. Командир очень любил эту собаку.

Стоит ли говорить, что после этого Блаю пришлось плохо? Есть вещи, которые делать не принято. Даже на флоте. А это многое значит. Мгновенное увлечение погубило его карьеру. Он остался жив, чтобы всю жизнь об этом жалеть. Если бы не еще хоть эта собака! Но раскаиваться было поздно. Всякий джентльмен на его месте должен был бы поступить, как подобает джентльмену. Но он больше не был джентльменом. Об этом позаботились офицеры флота. Его переводили с корабля на корабль, он опускался все ниже и ниже и нигде не задерживался надолго. Пока не стал капитаном «Имельды Маркое».

Это был добрый старый буксир, делавший свое дело без блеска, но на совесть. Даже когда его капитан был пьян, или под кайфом, или и то и другое, что чаще всего и случалось. Однако сейчас, впервые на памяти команды, включая старейшего ее члена — помощника трамбовщика, он был трезв. С мертвенно-бледным лицом, заросшим густой щетиной, с трясущимися руками и налитыми кровью глазами он стоял на мостике, сердито уставившись на адмирала Практиса.

— Вы не имели права вот так явиться на борт моего корабля, приварить к пульту управления эту огромную безобразную штуку и взять на себя командование, когда вас об этом не просили...

— Заткнись, — намекнул Практис. — Вы будете делать то, что вам прикажут.

Адмирал Лубянка выпростал голову из недр безобразной штуки, о которой шла речь, и одобрительно прорычал:

— И не забывайте об этом, Блай. Приказы будет отдавать он. Вы можете управлять этим железным ломом, но командует здесь Практис. Вот этот электронный пеленгатор занимается электронным пеленгованием, ради которого и затеяна вся операция. Мой специалист, младший мегагерц-техник Ки Бер-Панк, будет следить за передвижениями вражеского корабля. Он будет задавать курс. Ваша задача, если вы решите принять это поручение, а отказаться от него вы не имеете права, состоит в том, чтобы выследить этих проклятых драконов, выяснить, где они гнездятся, доложить мне сюда. Готово, Бер-Панк?

Техник припаял последний контакт и кивнул, отчего его черные волосы рассыпались по бледному прыщавому лбу и упали на темные очки, за которыми не видно было глаз.

— Подключился. Система в норме, — грубым голосом ответил он. — ПЗУ пэзэукает, электрончики электронят. Все на ходу. А кое-что даже на бегу.

— Давно пора, — проворчал Лубянка и больно ткнул Практиса пальцем в грудь. — Выполняйте задание, Практис, и выполняйте как следует, иначе вам крышка.

— А мне и так уже крышка, так что терять мне нечего. Отчаливайте, Лубянка, иначе вместе с нами попадете на эту небесную свалку. Корабль готов к старту, капитан Блай?

Блай, скрипнув зубами, бросил на него взгляд, полный уничтожающего презрения.

— Хорошо, — сказал Практис. — Я вижу, мы прекрасно сработаемся.

Адмирал Лубянка направился к выходу, и Биллу пришлось шагнуть в сторону — или, точнее говоря, отшатнуться: не настолько он еще протрезвел. Капитан Блай подождал, пока красный огонек на двери шлюза не сменится зеленым, и нажал на кнопку стартового предупреждения. По всему кораблю загудели сигналы тревоги, словно заурчало в брюхе у великана, и команда поспешно принялась пристегиваться. Билл рухнул в свободное кресло и затянул ремни как раз в тот момент, когда капитан Блай включил двигатель на полную мощность. Ускорение в 11 g всей своей тяжестью навалилось каждому на грудь. А Биллу на грудь всей своей тяжестью навалилась еще и крыса, которую стартовым толчком сбросило с трубы под потолком. Она не сводила с Билла блестящих красных глаз, оскалив свои клыки, столь же длинные и желтые. Но ни он, ни она не могли шевельнуться и в бессильной ярости злобно глядели друг на друга, пока двигатели не отключились. Билл попытался было поймать крысу, но та соскочила с него на пол и кинулась к двери.

— Мы на орбите, — сказал капитан Блай. — Какой курс?

— Сейчас, папаша, сейчас, — бормотал Ки, тыча пальцем в кнопки и крутя рукоятки.

Он покосился на дисплей, на экране которого плясали искры, потом постучал по нему длинным грязным ногтем. Искры исчезли, и на экране появилось четкое изображение.

— Не все сразу. Надо посчитать. Процессор тут древний, 80286, но у него есть сопроцессор для расчетов, для него это семечки...

— Молчать! — рявкнул Практис, оглядывая рубку. Вербер только что направился вниз по трапу. — Эй ты, стой! — скомандовал он.

— Мне в туалет, — жалобно отозвался тот.

— А мне холодного пива. И сначала, а своими делами можешь заняться потом. Неси.

— Готово! — воскликнул Ки. — Вот курс: прямое восхождение — семьдесят один градус шесть минут и семнадцать секунд, склонение — ровно двенадцать градусов. Так держать!

Взвыли гироскопы, и мусоровоз лег на курс. На пульте под умелыми, хотя и трясущимися, пальцами капитана замигали огоньки.

— Пока не отстегивайтесь, — предупредил он. — Сверхсветовой двигатель нам только недавно установили, это экспериментальная модель. Сейчас как раз первое испытание.

— Вернитесь на базу! — завопил Практис. — Я хочу выйти!

— Поздно! — с наслаждением произнес капитан Блай, нажимая на какую-то кнопку. — Давно уже поздно. Всем нам придется через это пройти. Мне терять нечего — я уже все потерял...

Слезы жалости к самому себе навернулись ему на глаза. Но они не помешали Блаю заметить, как к нему подкрадывается Практис. В руке капитана появился бластер с помятым и выщербленным стволом.

— Сидеть! — приказал он. — И радоваться! До сих пор сверхсветовые полеты совершались со шлепдвигателем. Насколько я знаю, мы первые, кому довелось испытывать новый — шприц-двигатель. Его поставил тут этот ненормальный адмирал Лубянка. Сказал, что, испытав его, я смогу смыть позор со своего имени. «Поздно, — сказал я ему. — Я живу опозоренным и, если придется, умру опозоренным». А теперь — поехали!

Он ткнул пальцем в большую красную кнопку, корабль вздрогнул, и у каждого появилось ощущение, словно его стискивает какая-то гигантская рука.

— Это только... начало... У нас впереди раскрылась... черная дыра... Мы... втискиваемся в нее... впрыскиваемся в нее... со сверхсветовой скоростью. Вот почему... это называется... шприц-двигатель. Нас вдавливает... световое давление...

«Крайне неудобный и неприятный способ передвижения в пространстве», — решил Билл и с тоской вспомнил старый добрый шлеп-двигатель. Тем не менее они перестали чувствовать себя в тисках, а космос за пределами корабля принял более или менее прежний вид, Ки повернулся к пеленгатору и принялся крутить рукоятки.

— В самую точку, ребята. След на месте, даже сильнее, чем раньше! И ведет он к планете, которая виднеется вон там. Та, у которой концентрические кольца, сплющенная луна и черное пятно у северного полюса. Видите?

— Трудно не увидеть: больше никаких планет тут нет, — недовольно сказал Практис. — Засеките ее положение и давайте отваливать отсюда к дьяволу, пока нас не заметили.

— Вот предсмертные слова, достойные великого человека, — пробормотал капитан Блай, уставившись на экран, заполненный летящими драконами.

— Где там ваш шприц-двигатель? Пора выпрыскиваться обратно! — взвизгнул Практис.

Но не успели его слова достигнуть ушей капитана Блая, как было уже поздно. Больше того — поздно было уже тогда, когда они только слетели с его уст. Молниеносные заряды всепожирающей энергии вылетели из драконьих пастей и окутали корабль. Все предохранители перегорели, все лампы погасли. Корабль начал падать.

— Что-то очень близко мы к этой планете, — заметил Билл, вызвав на себя град проклятий. — Спокойнее. Спокойнее. Кто-нибудь знает, как нам выпутаться на этот раз?

— Молитесь, — сказал Ки, возведя глаза к небу, а точнее — выпучив их, потому что небо окружило их со всех сторон. — Молитесь о спасении и подмоге.

Капитан Блай насмешливо фыркнул:

— Если ты думаешь, что это нам поможет, ты тут единственный сосунок. У нас один, и только один шанс. Горючее кончилось, аккумуляторы сели...

— Значит, нам конец! — выкрикнул в отчаянии Практис, вырвав у себя пригоршню волос.

— Пока еще нет. Я сказал, что у нас есть один шанс. Передний трюм загружен мусором, готовым к сбросу. Это делается с помощью гигантской пружины — ее сжимает мусор, когда его загружают под давлением. В самый последний момент перед тем, как нам упасть на планету, я сброшу мусор. По законам Ньютона всякое действие равно противодействию. Это погасит нашу скорость, и мы остановимся неподвижно.

— Мусорный двигатель? — простонал Билл. — И это все? Ничего себе способ погибнуть...

Но его жалобного стона никто не услышал. Корабль уже вошел в атмосферу, и по нему что есть силы барабанили молекулы воздуха. Расплющиваясь о корпус, они разогрели его до белого каления, а корабль продолжал валиться вниз — сквозь воздушную оболочку планеты, становившуюся все плотнее и плотнее, сквозь пелену высоких облаков, к земле, которая со страшной скоростью неслась навстречу.

— Сбрасывай мусор! — взмолился Практис, но тщетно: капитан Блай сохранял спокойствие. Несмотря на умоляющие вопли, его толстый грязный палец неподвижно лежал на кнопке.

Они падали все ниже и ниже, пока не оказались так близко к земле, что свободно могли различить на ней каждую песчинку...

И в последнюю наносекунду последней микросекунды палец с силой опустился на кнопку.

«Ба-бах!» — развернулась пружина, высвободив в одном могучем толчке накопленную энергию.

«Бу-бух!» — вылетел мусор, устремившись к поверхности планеты, до которой оставалось уже совсем немного.

«Бу-бо-ба-ба-а-х!» — мягко приземлился мусоровоз на гopy старых газет, консервных банок, апельсиновых корок, перегоревших лампочек, обезглавленных крыс, использованных одноразовых пакетов с чаем и обрывков бумаги.

— Неплохо, прямо скажу, — довольным тоном заметил Блай. — Совсем неплохо. Просто рекордная посадка.

В рубке послышались щелчки расстегиваемых ремней и осторожные шаги по ржавой палубе.

— А приятно чувствовать тяжесть, — высказался Билл. — Маловата она здесь, конечно, но все-таки...

— Молчать! — рявкнул Практис. — У меня есть один, только один вопрос. К вам, Ки. Вы... — Голос его прервался, он прокашлялся и продолжал: — Вы передали положение этой планеты?

— Я пытался, адмирал. Но, прежде чем я успел послать сигнал, питание отключилось.

— Попытайтесь еще! Ведь не совсем же сели аккумуляторы. Попробуйте!

Ки набрал на клавиатуре несколько команд и нажал клавишу исполнения. Экран засветился, но тут же снова погас. Погасли и сигнальные лампочки. Послышался испуганный крик Вербера, сменившийся радостным всхлипыванием, когда загорелось тусклое аварийное освещение.

— Сработало! — радостно крикнул Практис. — Сработало! Сигнал ушел!

— Это точно, адмирал. И при таком напряжении далеко ушел. Метра на полтора, не меньше.

— Стало быть, мы выброшены на необитаемый остров, — пробормотал Билл. — Заблудились в космосе. На вражеской планете. Окружены летучими драконами. В миллионах парсеков от дома. В вышедшем из строя космолете, стоящем на куче мусора.

— Ты все понял, приятель, — кивнул Ки. — Примерно так оно и есть.

Глава 4

— Вот ваше пиво, сэр. Можно мне теперь в туалет? — робко произнес Вербер, протягивая Практису банку пива, когда-то просто тепловатого, а теперь горячего от его разгоряченной руки.

Практис буркнул что-то нечленораздельное, схватил банку и одним глотком осушил ее наполовину. Капитан Блай долго шарил по карманам своего мятого комбинезона, пока не нашел недокуренную сигарету с героином, которую тут же закурил. Билл с наслаждением принюхался к выдохнутому им дыму и хотел было попросить затянуться, но передумал и подошел к иллюминатору, чтобы взглянуть на чужую планету. Но ничего, кроме мусора, за иллюминатором видно не было.

Практис с гримасой отвращения допил теплое пиво и свистнул мокрыми губами. Билл обернулся, и он кинул ему банку.

— Ну-ка, куриная нога, пойдите и бросьте ее в кучу вместе с остальным мусором. А заодно посмотрите, что там к чему, и расскажите мне, на что это похоже.

— Вы приказываете произвести разведку на местности и доложить?

— Ну да, если вам так хочется изъясняться на этом дурацком армейском жаргоне. Я прежде всего доктор, а потом уж адмирал. В общем, валяйте.

Тусклый свет аварийных лампочек освещал только самое начало трапа. Билл щелкнул каблуками, чтобы включить фонарик, вмонтированный в носок ботинка, и, посвечивая себе, начал спускаться в шахту, которая вела к выходу. Генератор не работал, и люк воздушного шлюза не пожелал открыться, когда Билл нажал на кнопку. Билл, кряхтя, принялся крутить ручной штурвал. Когда люк приоткрылся сантиметров на тридцать, он протиснулся в шлюзовую камеру. Сквозь иллюминатор из бронестекла падал внутрь яркий солнечный свет, Билл прижался глазом к стеклу — ему не терпелось взглянуть на этот незнакомый мир. Но увидел он только мусор.

— Замечательно, — проворчал он и потянулся к штурвалу, открывавшему наружный люк, но остановился.

Что таится по ту сторону люка? Какие инопланетные ужасы поджидают его там? Что там за атмосфера — если она вообще есть? А что, если, открыв люк, он в следующее мгновение будет мертв? Однако рано или поздно это придется сделать. Не сидеть же до бесконечности взаперти в этой покалеченной мусорной корзине с ее несносным капитаном и шарлатаном-адмиралом!

— Давай, Билл, давай! — пробормотал он сам себе. — Двум смертям не бывать, а одной не миновать.

Горестно вздохнув, он повернул штурвал...

И замер, услышав громкое шипение воздуха в открывшейся щели. Сердце у него от испуга забилось, как сумасшедшее, но он тут же понял, что это всего лишь выравнивается давление. Утерев пот со лба, он нагнулся и принюхался к струе воздуха, овевавшей ему лицо. Воздух был горячий, сухой и сильно отдавал мусором. Но он остался жив! Преисполнившись гордости и забыв про только что испытанный страх, он принялся крутить штурвал, пока люк не распахнулся настежь. В шлюз ворвалось солнце, и послышалось легкое потрескивание. Билл выглянул наружу, тут же повернулся и быстрым шагом направился в глубину корабля. Практис, глядевший в шахту сверху, увидел, как он промелькнул мимо, и окликнул его:

— Куда вы?

— За своим рюкзаком.

— Зачем? Что там, снаружи?

— Пустыня. Куча мусора и песок. Больше ничего нет. Ни драконов, ничего.

Практис заморгал.

— Тогда за каким дьяволом вам, солдат, понадобился ваш рюкзак?

— Я выхожу наружу. Мусор горит.

Вопли Практиса и громкие команды летели вслед Биллу, когда он со своим рюкзаком выскочил в люк. Он не стал задерживаться и даже не оглянулся. Самый ценный урок, который он вынес за время многолетней солдатской службы, был очень прост: береги шкуру. Только отойдя от корабля подальше, он остановился, бросил рюкзак и, тяжело дыша, уселся на песчаную дюну. Сидя так и одобрительно кивая, он с большим интересом наблюдал за поспешным бегством с корабля.

Из открытого люка неслись отчаянные крики. Через несколько секунд из люка вылетел какой-то ящик, за ним последовали другие. Поскольку речь шла и о его собственном спасении, Билл подошел помочь — он оттащил ящик от корабля и пошел за следующей порцией. Пламя, треща, разгоралось все сильнее. Билл оттащил на безопасное расстояние еще один ящик и крикнул в люк:

— Если кто хочет выйти, пусть выходит сейчас же, иначе будет поздно!

И он отскочил в сторону: из горящего корабля посыпались бегущие крысы. За ними последовали члены экипажа, кашляя и задыхаясь.

Первым был Практис: командир всегда должен находиться впереди. Особенно во время отступления. Следующим бежал Ки, согнувшись под тяжестью какого-то электронного лома, за ним спешили Вербер и капитан Блай. А за ними — какой-то незнакомец. И не просто незнакомец — Билл разглядел, что незнакомка. Существо женского пола с нашивками на рукаве.

— Кто... Кто... кто ты? — спросил Билл.

Она окинула его презрительным взглядом.

— Кончай кудахтать, хреновая твоя голова, и говори «мэм», когда обращаешься к старшему по званию. Доложи свое имя, звание и должность.

— Есть, сэр... то есть мэм. Рядовой Билл, мэм, прохожу службу по призыву, в настоящий момент с похмелья и устал.

— Оно и видно. Я старшина-механик первой статьи Тарсил. Возьми мой чемодан и положи вместе с остальными вещами.

— Слушаюсь, механик первой статьи Тарсил.

— Раз уж мы служим на одном корабле, можешь звать меня по имени. Мита. — Она протянула руку и пощупала его бицепс. — У тебя неплохие мускулы, Билл.

Билл заискивающе улыбнулся и схватил ее чемодан. Со старшинами надо всегда быть в хороших отношениях. Особенно с женщинами. Хотя на самом деле она, пожалуй, не в его вкусе. Ему нравились крупные девицы, но не такие, чтобы были выше его на голову. А окончательно он почувствовал свое ничтожество, когда заметил, что бицепсы у нее куда больше, чем у него.

— Билл, — послышался знакомый ненавистный голос. — Хватит там болтать, идите сюда.

Билл подошел к адмиралу Практису, который стоял на верхушке дюны, глядя на величественный золотистый закат. Поскольку, кроме заката, смотреть было больше не на что, если не считать одного крохотного облачка, которое растаяло у них на глазах.

— Один песок. Чертова уйма песка, — мрачно заметил Практис.

— В пустыне всегда так, сэр, — бодро ответил Билл.

Практис бросил на него взгляд, полный уничтожающего презрения.

— Когда я еще раз захочу услышать что-нибудь безмозгло-оптимистическое, я вам сообщу. Не понимаете вы, что ли, как мы влопались? Вот я, вот вы, что не такое уж большое утешение. И кто еще? Тупоголовый новобранец, который еще вчера был тупоголовым штатским, капитан, который уже обкурился зельем до умопомрачения, техник-электронщик без электроники и вон та сексуально озабоченная толстуха, из-за которой мы не оберемся неприятностей, помяните мое слово. Есть кое-какая пища, немного воды, и это почти все. У меня такое неприятное ощущение, что наша песенка спета.

— Имею предложение, сэр.

— Да? Замечательно! Говорите скорее!

— Поскольку вы здесь главнокомандующий и идут боевые действия, я хочу, чтобы вы произвели меня в офицеры.

— Чего-чего?

— В самые младшие лейтенанты. Я опытный, обстрелянный солдат с множеством полезных навыков, и к тому же больше никого такого тут нет. Вам пригодятся мой боевой опыт и профессиональные знания...

— Которыми вы не пожелаете делиться, пока не станете офицером. Ладно, хрен с вами, какая разница! Преклоните колени, рядовой Билл. Встаньте, самый младший лейтенант Билл.

— О, благодарю вас, сэр. Разница огромная, — пролепетал Билл.

Практис презрительно скривился, увидев, как Билл достает из кармана потускневшие лейтенантские звездочки и гордо прикрепляет их себе на погоны.

— Говорят, что каждый солдат, у кого есть воля, или талант, или и то и другое, носит с собой в ранце маршальский жезл. Я так высоко не замахиваюсь...

— Заткнитесь. Выбросьте из головы ваше жалкое честолюбие и обратите умственные способности, в наличии которых я все больше сомневаюсь, на решение наших проблем. Что нам делать?

Воодушевленный только что обретенным офицерским званием, Билл с готовностью принялся входить в свою роль.

— Сэр! Мы начнем с того, что подсчитаем наши запасы, которые должны находиться под строгой охраной и делиться между всеми поровну. Когда это будет сделано, мы приготовим ночлег, потому что солнце, как вы видите, садится. Потом я составлю расписание дежурств на ночь, проведу проверку оружия, разработаю диспозицию на случай боевых действий...

— Стоп! — выкрикнул Практис хриплым голосом, выпучив глаза на военное чудовище, которое сам сотворил. — Давайте, лейтенант, просто пораскинем мозгами и сообразим, что нам делать дальше. И ничего кроме этого, иначе я немедленно разжалую вас обратно в рядовые.

Билл, стараясь скрыть разочарование, с мрачным видом покорно щелкнул каблуками. Его командирская карьера оказалась короткой. Он поплелся за Практисом вниз по склону дюны к остальным.

— Прошу внимательно слушать! — крикнул Практис. — Всех, кроме капитана Блая, который уже безнадежно торчит, потому что обкурился до умопомрачения этим своим дерьмом. Ты, рядовой, как твоя фамилия?

— Вербер, ваша честь.

— Да, Вербер, нам повезло, что ты с нами. А сейчас обыщи карманы капитана Блая и все зелье, какое найдешь, принеси мне. Когда он очухается, у него, наверное, найдется еще какая-нибудь заначка, но пока начнем с этого. Теперь слушайте все остальные. Похоже, наше дело дрянь...

— Что верно, то верно, приятель, — отозвалась Мита.

— Да, благодарю вас, мисс...

— Только без «мисс», приятель. Этот свинский мужской шовинизм запрещен законом. Я старшина-механик первой статьи Мита Тарсил.

— Хорошо, старшина-механик первой статьи, я вас прекрасно понимаю. Но должен также заметить, что мы здесь вдали от цивилизации и от всех ее законов. Мы потерпели крушение на неизвестной планете и должны быть все заодно. Так что давайте ненадолго забудем о самолюбии и попробуем подумать, как нам выбраться из этой скверной истории. У кого-нибудь есть предложения?

— Да, — сказал Ки. — Надо пошевеливаться и уносить ноги отсюда. У этой планеты есть магнитный полюс.

— Ну и что?

— Ну и то, что у меня есть компас. Значит, мы можем идти прямо, а не плутать кругами. Утром мы берем с собой пищи и воды, сколько унесем, и сматываемся. А нет — так будем сидеть здесь, пока нас не найдут туземцы. Как знаете, адмирал. Вы тут командир.

В этот момент солнце село, и их окутала кромешная тьма. Билл включил свой ножной фонарик, и при его слабом свете все улеглись, оставив свои проблемы на утро. Появились звезды — неведомые созвездия в незнакомом небе. В таком положении нужны крепкие нервы. Или крепкая выпивка. Билл выбрал второе, тайком развязал свой рюкзак, сунул в него голову и тянул из спрятанной там бутылки, пока не отдал концы.

Глава 5

Теплые лучи восходящего солнца упали на заспанное небритое лицо Билла. Он с ворчанием открыл один глаз. И, тут же пожалев об этом, с отвратительным скрипом снова его захлопнул: свет раскаленной иглой пронзил его пропитанный спиртными парами мозг. Наученный горьким опытом, Билл осторожно отвернулся от солнца, приоткрыл глаз самую малость и поглядел сквозь пальцы. Вокруг крепко спали вповалку его товарищи, завернувшись в солдатские одеяла, вынесенные из сгоревшего корабля. Все, кроме адмирала Практиса, который, побуждаемый не то чувством долга, не то бессонницей, не то переполненным мочевым пузырем, стоял на самой высокой дюне, глядя вдаль. Билл облизал запекшиеся губы, безуспешно попытался выплюнуть хотя бы часть шерсти, покрывавшей его язык, встал и, не в силах устоять перед любопытством, поднялся на дюну.

— Доброе утро, сэр, — вкрадчиво сказал он.

— Заткнитесь. В такую рань я не в состоянии вести светские беседы. Вы видели огни?

— Чего-чего? — отозвался еще и наполовину не проснувшийся Билл.

— Ну да, такого ответа я от вас и ждал. Послушайте, тупица, если бы вы оставались начеку, вместо того чтобы погрузиться в пьяное забытье, вы бы тоже видели то, что видел я. Там, на горизонте, очень далеко, светились огни. Нет, можете не говорить — это были не звезды.

Билл надулся, потому что именно это он и хотел сказать.

— Это определенно были огни. Они зажигались, гасли и меняли цвет. Поднимите Ки. Немедленно.

Техник, видимо, тоже вчера накурился какого-то зелья: он лежал без чувств, глаза его были открыты, но закачены так, что виднелись белки — вернее, желтки. Билл тряс его, покричал ему в ухо, попробовал даже несколько раз пнуть его ногой в ребра, но без всякого удовольствия.

— Просто удивительно, — проворчал Практис, выслушав его рапорт. — Что тут у нас — экипаж или наркологическая больница? Пойду сделаю ему укол, в два счета очухается. А вы пока стойте здесь на часах — чтобы никто не наступил на эту черту на песке. И нечего пялить на меня глаза — я пока еще не спятил. Она указывает направление на те огни, что я видел.

Билл сел и уставился на черту, размышляя о том, как было бы сейчас здорово хватить глоток чего-нибудь крепкого и снова уснуть, но тут же встрепенулся: до него донеслись жуткие стоны. Он побелел, как мел, и затрясся, словно искусственный член с электрическим вибратором. Практис взобрался на дюну и встал рядом с выражением удовлетворенного садизма на лице.

— Очухался. Но побочное действие этого укола — ого-го! Вот направление, болван, — эта черта на песке. Возьмите пеленг.

Ки вытащил компас, но рука у него так тряслась, что разглядеть, куда показывает стрелка, он никак не мог, пока не положил компас на песок и не обхватил голову обеими руками. Некоторое время он то таращил глаза, то моргал ими и наконец выговорил глухим голосом:

— Восемнадцать градусов к востоку от магнитного полюса. Прошу разрешения пойти, лечь и умереть, сэр.

— Разрешения не даю. Последствия укола скоро пройдут...

Его прервал пронзительный вопль, за которым последовали рев и грохот огня из бластера.

— На нас напали! — воскликнул Практис. — Я не вооружен! Не стреляйте! Я мирный доктор, в военных действиях не участвую, и воинское звание у меня почетное!

Билл, мозг которого был все еще затуманен сном и алкоголем, вытащил свой бластер и побежал с дюны в ту сторону, откуда слышалась стрельба, вместо того чтобы бежать в противоположном направлении, что он сделал бы в обычном состоянии. Он развил такую скорость, что не смог остановиться, увидев перед собой Миту, которая вела огонь. Он не смог даже свернуть и со всего маху врезался в нее. Оба покатились по земле, размахивая руками и ногами. Она пришла в себя первой и ткнула его в глаз жестким кулаком.

— Больно! — воскликнул он, схватившись за глаз. — Теперь фонарь будет.

— Убери-ка руку, я тебе еще один привешу. Что это тебе вздумалось сшибить меня с ног?

— Почему стрельба?

— Крысы! — Она подняла с земли бластер и обернулась. — Уже разбежались. Кроме тех, которых я разнесла в пыль. Они подбирались к нашим запасам еды. Теперь мы по крайней мере знаем, кто живет на этой планете. Огромные противные серые крысы.

— Не живут они на этой планете, — возразил Практис, уже преодолевший приступ трусости и подошедший к ним. Он ткнул ногой в останки крысы. — Rattus Norvegicus. Верный спутник человека на пути к звездам. Мы занесли их сюда сами.

— А как же, — согласился Билл. — Они драпанули из корабля еще быстрее, чем вы.

— Интересно, — размышлял вслух Практис, почесывая подбородок, качая головой, щурясь и проделывая все остальные движения, которые обычно сопровождают работу мысли. — Перед нами целая планета — спрашивается, почему они лезут обратно и подбираются к нашим съестным припасам?

— Догадка остроумная, но неверная. Не то что она им не по вкусу — здесь ее просто нет. Планета безжизненная, это ясно любому идиоту.

— Не совсем, — сказал любой идиот. Из пустыни появился новобранец Вербер. Он был в большом возбуждении, кадык у него судорожно прыгал вверх и вниз. В руке он держал цветок. — Я услышал стрельбу и убежал. Вон там я нашел цветы и...

— Дай сюда. Ой!

— ...и укололся, когда хотел их сорвать, в точности как вы, адмирал, когда его схватили.

Практис разглядывал цветок, поднося его так близко к глазам, что они скосились к носу.

— Стебель, листьев нет, красные лепестки, нет ни пестика, ни тычинок. А сделан из металла. Это металл, идиот. Он не вырос. Его кто-то воткнул в песок.

— Да, адмирал. Показать, где растут остальные?

Все направились за ним, кроме капитана Блая, который все еще валялся в полном обалдении. Перебравшись через дюну, они подошли к темному пятну на песке, где кучей росли цветы. Практис постучал по одному ногтем, и раздался звон.

— Металл. Все это металл. — Он ткнул пальцем во влажный песок, понюхал палец. — И это не вода — пахнет вроде нефти.

Никакого научного объяснения не последовало, потому что он был так же озадачен, как и остальные, хотя из самолюбия не показывал виду.

— Сущность феномена очевидна, а подробное описание последует по завершении его исследования. Мне нужны еще образцы. У кого-нибудь есть кусачки?

Кусачки нашлись у Ки, который, повинуясь приказу, откусил несколько образцов. Мите скоро наскучило это металлическое цветоводство, и она вернулась в лагерь, где снова подняла крик и пальбу. Остальные присоединились к ней, и уцелевшие крысы кинулись наутек. Практис с недовольной гримасой посмотрел на разодранные коробки с припасами.

— Вы, самый младший лейтенант, принимайтесь за работу. Запасы еды должны быть заново упакованы, чтобы крысы не могли до них добраться. Распоряжайтесь. Но к вам, Ки, это не относится. Вы мне нужны. Пошли.

Билл подобрал рваный пластиковый контейнер с прессованными питательными плитками, которые в армии в шутку называли «неприкосновенным запасом». Даже крысы не смогли их разгрызть: в обертке засели сломанные крысиные зубы. Расколоть их молотком можно было только после двадцати четырех часов кипячения.

Билл огляделся в поисках чего-нибудь помягче и посъедобнее и обнаружил несколько туб с пастой — аварийным косми ческим рационом. Все внимательно следили за его действиями, поэтому он раздал тубы, все пососали из них и начали с отвращением отплевываться. Паста была мерзкого вкуса, но как будто годилась для поддержания жизни — хотя качество той жизни, которую она способна поддерживать, оставалось под большим сомнением. Подкрепившись этим тошнотворным лакомством, все дружно принялись за работу, понимая, что лишь эта жалкая кучка продуктов отделяет их от голодной смерти. Или от обезвоживания организма, которое наступает раньше.

Они уже заканчивали, когда послышался стон. Капитан Блай заворочался, сел и почмокал пересохшим ртом. Билл протянул ему тубу с пастой, тот попробовал и издал хриплый вопль отвращения. Он принялся по очереди то прикладываться к тубе, то издавать вопли, и все это время его трясло от омерзения. Появился Практис, который уставился на это зрелище.

— Она в самом деле такая противная?

— Хуже, — ответил Билл, и остальные торжественно кивнули в подтверждение.

— Тогда я пока скажу «пас». И доложу о результатах своих научных наблюдений. Эти цветущие растения — живые, растут на песке. Это не органическая жизнь, основанная на углероде, какую мы знаем, — это сплошной металл.

— Так не бывает, — заметила Мита.

— Благодарю вас, старшина-механик первой статьи, за это сообщение. Однако я полагаю, что мои научные познания обширнее ваших. Нет никаких причин, почему бы жизнь не могла основываться на металле вместо углерода. Другое дело, зачем ей это понадобилось, но давайте сейчас оставим эту интересную тему и займемся другой, еще более интересной: как нам выжить? Самый младший лейтенант, доложите о положении с пищей и водой.

— Пища есть, несъедобная даже для крыс. Воды хватит примерно на неделю, если экономить.

— Хреново дело, — мрачно заметил Практис, тяжело уселся и уставился на цветок, который держал в руке. — Вариантов немного. Либо мы остаемся тут и неделю голодаем, а потом подыхаем от жажды. Либо отправляемся в сторону тех огней, которые видел ночью, и выясним, что там есть. Давайте голосовать. Кто а то, чтобы остаться и подохнуть?

Никто не шевельнул и пальцем. Он кивнул.

— Так. Теперь кто за то, чтобы отправиться отсюда?

Результат был тот же. Практис вздохнул.

— Я вижу, ваши воспаленные головы еще не омыла живая вода демократии. Значит, нам остается старый добрый фашизм. Отправляемся.

Все вскочили и стояли, пошатываясь, в ожидании приказаний.

— Билл, займитесь этим, у вас, вероятно, как раз подходящий опыт. Разделите наши запасы на пять частей и разложите по каким-нибудь мешкам, что ли, чтобы можно было их нести.

— Но... Нас тут шестеро, сэр.

— Здесь я командую, а не вы. На пять частей. Доложите, когда будете готовы. — С этими словами он пошарил в рюкзаке Билла и с торжеством извлек недопитую бутылку. — А я пока постараюсь хоть немного догнать вас, алкоголиков и наркоманов. За работу!

Солнце стояло высоко, когда работа была завершена. Адмирал удовлетворенно храпел, стиснув в ослабевшей руке почти пустую бутылку. Билл осторожно разжал его пальцы и допил остатки, после чего разбудил его.

— Шшотамеще?

— Все сделано, сэр. Мы готовы к походу.

Практис хотел было что-то сказать, поперхнулся, схватился за голову и простонал:

— Ох... Я не готов. Пока не приму горсть таблеток.

Он достал из кармана пузырек, высыпал на ладонь горсть таблеток и охрипшим голосом потребовал воды. Эта фармацевтическая бомба произвела чудо: в конце концов он позволил Биллу помочь ему подняться на ноги.

— Берите вещи. Позовите сюда Ки с компасом.

Тяжело нагруженный техник, шатаясь, подошел и, вглядевшись в компас, указал направление. Практис подключил свой карманный компьютер к капсуле-динамику, прицепил ее на погон и покопался в молекулярной цифровой памяти, отыскивая подходящую музыку. Найдя какой-то бравурный марш, он включил его на полную трескучую громкость и зашагал в глубь пустыни во главе своего отважного маленького отряда.

Как только они скрылись из вида, из своих укрытий показались крысы. В поисках чего-нибудь съедобного они обследовали все, что осталось от лагеря, а потом с большим интересом занялись горой мусора, который хорошо подрумянился и уже успел остыть. Вскоре шаги и музыка затихли вдали. Тишину пустыни нарушал только хруст, издаваемый челюстями грызунов.

Но вскоре к звукам роскошного пиршества стал примешиваться какой-то шум. Одна за другой крысы поднимали шерстяные головы, поводили ушами и усами, спрыгивали с горы лакомств и прятались.

Над вершиной дюны показалось нечто темное и зловещее — приземистое, широкое, металлическое. Послышалось звяканье металла, потом короткий резкий писк. Нечто миновало гору дымящегося мусора, обошло сгоревший корабль и медленно поднялось на дюну.

Когда над мусором снова воцарилась девственно чистая тишина, крысы вылезли из укрытий и снова принялись шнырять вокруг.

У них не вызывали никакого интереса ведущие прочь следы ног на песке. Теперь к тому же эти следы были перекрыты другими — их оставило нечто, последовавшее за отважным отрядом уцелевших при крушении.

Глава 6

Адмирал Практис важно шагал во главе своего отважного маленького отряда в такт бодрящему барабанному ритму музыки, оглушительно гремевшей под самым его левым ухом. Вверх на дюну, вниз с дюны, снова вверх на дюну. Наконец он оглянулся и обнаружил, что остался один среди пустыни. Охвативший его испуг прошел, когда в пределах видимости появился первый из отставших. Это была Мита, которая мужественно — нет, скорее всего женственно — несла свою ношу. Остальные отстали еще больше. Практис сел и принялся барабанить пальцами по коленке, бормоча что-то про себя, пока все не подтянулись.

— Это никуда не годится. Мы должны идти быстрее.

— Полегче с вашими королевскими «мы», Практис, — язвительно сказал капитан Блай. — Ваше «мы» идет налегке, а наше «мы» тащит мешки с продуктами.

— Вы нарушаете дисциплину, капитан!

— Вот именно, костоправ вы этакий. Вы еще не кончили медучилище, а я уже служил на флоте. Речь идет о жизни и смерти. Скорее всего о смерти. Я ни шагу не сделаю, пока вы не понесете свою долю.

— Это мятеж!

— Точно, — подтвердила Мита, наведя свой бластер ему на переносицу. — Вы готовы нести?

Практис оценил всю весомость аргументов и только возмущенно проворчал что-то, когда появился еще один мешок — неужели они замышляли это с самого начала? — и был взвален ему на плечи. Перераспределив груз, все зашагали пусть и не быстрее, но равномернее. Билл ковылял пошатываясь, потому что правая ступня у него была намного больше левой. И к тому же сапог ему страшно жал. «Какого дьявола я в нем вообще иду? — подумал он. — Только потому, что мне его выдали и если я его скину, буду одет не по форме?» При этой мысли его охватила ярость, он скинул сапог, закинул его подальше в пустыню и расправил пальцы, сверкнув на солнце острыми когтями. Вот это другое дело!.. Шагая гораздо увереннее, он поспешил вдогонку за остальными.