Глава 10

Покачиваясь на пружинных подвесках, служебный экипаж, принадлежащий лондонской страже, катился к гостинице Королевского управления. Шорох шин аккомпанировал цокоту копыт. Мастер-тауматург Шон О'Лохлейн откинулся на спинку сиденья, прижимая к своему круглому брюшку саквояж, украшенный колдовскими символами.

— Эх, милорды! — сказал он двоим мужчинам, расположившимся на противоположном сиденье. — Какое, поистине, облегчение — оказаться снова свободным. Можете поверить, двадцать четыре часа в Тауэре не соответствуют моему представлению о хорошем времяпрепровождении. Не скажу, чтобы я возражал против возможности побыть немножко в одиночестве... Как известно, любой волшебник, который не устраивает себе ежегодную неделю размышлений, обнаруживает, что сила начинает покидать его. Но когда есть работа... — Он сделал паузу. — Милорд, надеюсь, своим освобождением я обязан не тому, что вы уже расставили в деле точки над «и»?

Дарси засмеялся:

— Не бойтесь, мой дорогой Шон! Вы не пропустили ничего интересного.

— Его лордство, — сказал Бонтриомф, — освободили вас, прибегнув к простому, но очень эффективному шантажу.

— Контршантажу, если угодно, — поправил Дарси. — Я просто доказал де Лондону, что лорда Бонтриомфа можно упечь за решетку на основании столь же бездоказательных данных, которыми маркиз руководствовался, сажая вас.

— Минуточку! — сказал Бонтриомф. — Данные не были настолько бездоказательными. Их было вполне достаточно — причем, в обоих случаях, — чтобы дать разрешение на предварительное задержание с целью допроса.

— Разумеется, — согласился Дарси. — Но милорд маркиз и не пытался допрашивать мастера Шона. Он следовал букве закона больше, чем его духу.

Причина происшедшего — в семейном соперничестве: у нас с маркизом похожие, хотя и не одинаковые, способности, а отсюда, в сущности, дружественный, но порой излишне эмоциональный антагонизм. Кузен не посмел бы арестовать обычного подданного Его Величества на основании подобных улик, если бы искренне не считал, что подозреваемый и в самом деле совершил преступление. Я бы выразился категоричнее: у него никогда и мысли не возникло бы так поступить.

— Рад слышать это, — сказал Бонтриомф, — потому что вы правы. Но порой ваше соперничество заходит слишком далеко. Обычно я стараюсь стоять в стороне, но...

— Позвольте мне поправить вас, — с улыбкой перебил Дарси. — Как раз обычно вы не стоите в стороне. Напротив, обычно вы полностью преданы милорду маркизу, обычно вы принимаете его сторону, заставляя меня переигрывать вас обоих — достаточно сложная задача, должен сказать. На этот раз, однако, вы почувствовали, что арест мастера Шона с целью вынудить меня взяться за расследование — явный перебор. Я отдаю себе полный отчет, что если бы я отправился в Тауэр, было бы совсем другое дело.

Бонтриомф задумчиво уставился в крышу экипажа.

— А ведь это мысль, — сказал он.

— Не думайте об этом слишком упорно, милорд, — сказал мастер Шон, и в его голосе прозвучала легкая угроза.

Бонтриомф резко опустил глаза и открыл рот, но что он хотел сказать, никто так и не узнал: экипаж остановился.

Возница открыл окошечко на крыше и проговорил:

— Королевское управление, милорды.

Лакей распахнул дверцу экипажа, и они вышли. Бонтриомф задержался и незаметно сунул в руку лакея пару монет.

— Подождите нас, Барни. Распорядитесь, чтобы позаботились о коляске и лошадях, а потом вы и Деннис посидите в пивной напротив. Мы можем отсутствовать довольно долго, так что не стесняйтесь, выпейте по паре кружек пива. Когда потребуется, я пришлю за вами.

— Хорошо, милорд, — тепло сказал Барни. — Спасибо!

Бонтриомф проследовал за лордом Дарси и мастером Шоном в гостиницу Королевского управления.

Дарси в одиночестве стоял в фойе, глядя через застекленные двери на толпу в вестибюле.

— А где мастер Шон? — спросил Бонтриомф.

— Внутри. Я послал его вперед. Видите, по меньшей мере дюжина доброжелателей и не меньше двух дюжин просто любопытных окружили Шона. Они поздравляют его с освобождением, утверждают, будто все время знали, что он невиновен, и пытаются вытряхнуть из него информацию об убийстве. Пока их внимание привлечено к мастеру Шону, мы с вами, милорд, тихо войдем и отправимся прямо на место преступления. Пошли?

Оказавшись в вестибюле, они и в самом деле остались незамеченными. На конвенции сегодня был День посетителей, и вокруг толпились люди, пришедшие посмотреть выставку и самих волшебников. Дарси и Бонтриомф были просто еще двумя любителями поглазеть.

В одной из секций выставки ученик-тауматург демонстрировал двум мальчишкам детскую игрушку. Тут же стоял их гордый отец. Глаза ребят были круглыми от удивления и восхищения.

Игрушка представляла собой комплект, состоящий из шестидюймовой черной палочки с белым концом, пяти разноцветных шариков дюймового диаметра и пластины длиной в фут с шестью отверстиями — пять отверстий были окаймлены полосками тех же цветов, что и шарики, а шестое — белой.

— Вы видите, ребята, — говорил ученик-тауматург, — что шарики не в тех отверстиях. Цвета отверстий и шариков не совпадают. Цель игры — как раз в том, чтобы расположить шарики правильно. Вы передвигаете за раз один шарик. К примеру, этот. — Он направил палочку в сторону пластины, находящейся от него в нескольких футах.

Один из шариков плавно поднялся в воздух и перелетел в белое углубление. В освободившееся отверстие перелетел шарик соответствующего отверстию цвета. Процесс повторялся до тех пор, пока все шарики не оказались на своих местах.

— Видите? — сказал ученик-тауматург. — Теперь я снова перемешаю шарики и дам попробовать вам. Просто укажите белым концом палочки и представьте себе, какого цвета шарик должен взлететь. Потом, когда он уже будет в воздухе, представьте себе цвет отверстия, в которое он должен опуститься. Вот так. Именно так.

Дарси знал, что ученик-тауматург демонстрирует не просто игрушку. На самом деле это было тестирующее и обучающее устройство. С тем заклинанием, которое было на нем в настоящий момент, с этим фокусом справился бы любой и каждый. Заклинание было рассчитано на постепенное исчезновение в течение нескольких месяцев. К тому времени большинству детей игрушка окончательно надоедала. Но если она попадала в руки ребенку с Талантом, его интерес, как правило, не исчезал. Более того, с помощью ритуала игры ребенок начинал чувствовать само заклинание. Если такое случалось, ребенок мог проделывать этот фокус и через год, тогда как его бесталанные друзья давно уже утрачивали власть над игрушкой. Исчезнувшее исходное заклинание к этому времени заменялось собственной упрощенной версией ребенка. К игре прилагался буклет, в котором обо всем рассказывалось родителям. Авторы буклета настаивали, чтобы ребенку — если он преуспел в сохранении работоспособности игрушки — были предложены дальнейшие тесты.

В другой секции священник в черном с белыми кружевами на воротничке и манжетах раздавал буклеты, описывающие новое здание, которое предлагалось возвести в Оксфорде с целью разместить в нем королевскую колдовскую лабораторию. Была выставлена и масштабная модель предлагаемой постройки.

Прямо перед собой Дарси и Бонтриомф увидели нечто, казавшееся обыкновенным дверным проемом. В центре проема плавала призрачная табличка, голубые буквы гласили:

Когда они «прошли здесь», табличка исчезла, а они почувствовали некое подобие обдувшего их легкого ветерка. С противоположной стороны проема появилась другая табличка:

— Ничего техника, — сказал Бонтриомф. — Смотрите, даже ботинки блестят! — добавил он, когда они прошли сквозь вторую табличку и она медленно растаяла в воздухе.

— Полезная, — согласился Дарси, — но совершенно непрактичная. Шон рассказывал, ее представляли еще на прошлой конвенции. Она хорошо рекламирует разработавшую ее компанию, но утверждение «будет в каждом доме» — совершеннейшая чушь. Слишком дорого, потому что минимум раз в неделю заклинание должно обновляться мастером-тауматургом... Да с сегодняшней толпой им просто повезет, если заклинания хватит хотя бы на день.

— Хм-м, — сказал Бонтриомф. — Тогда его ждет судьба устройства «Вид на Лондон с высоты птичьего полета», которое демонстрировалось ими же несколько лет назад.

— Что-то читал, — заметил Дарси. — Деталей не помню.

— Выглядело оно впечатляюще. Это был хрустальный шар около... — Бонтриомф вытянул перед собой руки, как будто держал воображаемый глобус, — ну, десяти дюймов в диаметре, на мой взгляд. Шар был установлен на подставке, и в него требовалось смотреть сверху. В результате появлялось странное ощущение, будто смотришь на Лондон с большой высоты, из точки прямо над Адмирал-Бэкингем-холлом, где была выставка. Можно было видеть гуляющих людей, движущиеся по улице экипажи, как будто вы сидите на шпиле собора и смотрите вниз. Магическое зеркало было подвешено футах в двухстах над зданием и передавало картинку в хрустальный шар с помощью психического отражения.

— Понимаю, — сказал Дарси. — А что с ним случилось? Я больше ничего о нем не слышал.

— Ну-у, им сразу же заинтересовалось военное ведомство. Представьте себе разведку, вооруженную магическим зеркалом, летающим над позициями противника. Представьте наблюдателя, который сидит в полной безопасности на своей территории и спокойненько наблюдает за тем, что делает противник... В общем-то, колдуны военного ведомства все еще работают над ним, но пока так ничего и не добились. Во-первых, для работы требуются трое мастеров: один для левитации зеркала, другой для его активации и третий для поддержания активности приемного кристалла. Все трое должны быть специально натренированы и должны сработаться, как единый организм.

Во-вторых, волшебники, управляющие зеркалом, должны находиться в пределах прямой видимости от него. В-третьих, плоскость поверхности зеркала все время должна быть перпендикулярна вертикальной оси хрустального шара. Не спрашивайте меня, почему, — я не волшебник и совершенно не разбираюсь в теории. В любом случае, пока что эта штука не стала практичной для передачи изображений на расстояние.

Они покинули вестибюль и вверх по лестнице двинулись к комнате покойного сэра Джеймса Цвинге.

— До сих пор, — сказал лорд Дарси, — кроме семафора и гелиографа, требующих для передачи сообщений цепочки видимых друг от друга башен, единственным практичным средством связи на большие расстояния у нас является телесон. А колдуны-математики так и не создали удовлетворительной теории, объясняющей работу этой системы... Ого! Вижу, ваши люди на посту!

Они дошли до вершины лестницы. В коридоре, прямо напротив двери в комнату, где было совершено убийство, стояли два одетых в черное стражника из службы охраны порядка.

— Доброе утро, Джефферс и Дюбуа, — сказал Бонтриомф, подходя к двери.

Стражники отсалютовали.

— Доброе утро, милорд, — сказал старший из них.

— Все в порядке? Никаких происшествий?

— Никаких, милорд. Тихо, как в могиле.

— Джефферс, — с улыбкой сказал Бонтриомф. — С вашим остроумием вы либо быстро подниметесь до мастера стражи, либо останетесь патрульным на всю жизнь.

— Мои амбиции невелики, милорд. — Джефферс сделал честное лицо. — Я всего лишь хочу стать сержантом стражи. Для этого достаточно быть дураком.

— Патрульный, — сказал Дарси с грустью. — Навсегда. — Он посмотрел на дверь. — Вижу, дыру уже успели заделать.

— Да, милорд, — отозвался Джефферс. — Они просто прибили панель поверх дыры. В остальном — все нетронуто. Хотите заглянуть внутрь, милорды? — Он вытащил из сумки на поясе тяжелый медный ключ. — Это ключ сэра Джеймса. Вы можете открыть дверь, но гроссмейстер сэр Лайон наложил заклинание на саму комнату.

Дарси взял ключ, вставил его в длинную и широкую замочную скважину, повернул и открыл дверь. Они с Бонтриомфом остановились на пороге.

В дверях не было никакого материального барьера, ничего, что они могли бы увидеть или потрогать. И тем не менее, барьер существовал. Дарси обнаружил вдруг, что у него нет ни малейшего желания входить в эту комнату. Как раз наоборот, он чувствовал отчетливое отвращение к ней, а единственным желанием было желание любой ценой избежать проникновения в нее. Не было там ничего, что могло бы заинтересовать его настолько, что он преодолел бы отвращение. Комната была табу. Смотреть в нее из коридора требовалось и хотелось — входить не требовалось и не хотелось.

Дарси окинул комнату взглядом.

Мастер сэр Джеймс Цвинге все еще лежал там, где упал. Благодаря консервирующему заклинанию он выглядел так, будто умер не более нескольких минут назад.

В коридоре раздались шаги. Дарси повернулся и увидел приближающегося мастера Шона.

— Извините, что задержался, милорды, — сказал волшебник и остановился на пороге. — Ну и что мы здесь имеем?.. Ага, отвращающее заклинание. Хм-м... И кстати, начитано мастером. Придется заняться. Увы, чтобы решить его, мне потребуется порядочно времени.

— Оно начитано самим гроссмейстером сэром Лайоном, — сказал Дарси.

— В таком случае проще позвать сэра Лайона, — сказал мастер Шон. — Не стоит терять время, пытаясь снять его самостоятельно.

— Простите, мастер-тауматург, — почтительно сказал стражник Джефферс. — Вы Шон О'Лохлейн?

— Он самый.

Стражник достал из внутреннего кармана куртки конверт.

— Гроссмейстер, — сказал он, — приказал мне удостовериться и отдать это вам, когда вы придете.

Мастер Шон поставил на пол свой саквояж, взял конверт. Открыв его, вытащил единственный лист бумаги и внимательно прочитал.

— Ага! — сказал он, и его круглое ирландское лицо просияло. — Понятно! Гениально! Обязательно надо будет запомнить! — Он посмотрел на лорда Дарси, по-прежнему улыбаясь. — Сэр Лайон оставил мне ключ к заклинанию. Он предвидел, что я окажусь здесь этим утром. Теперь, если вы подождете несколько минут...

Толстяк-ирландец встал на колени и открыл свой саквояж. Пошарив в саквояже, он извлек на свет палочку из золота и эбонита. Следом появились маленькая бронзовая чаша, железный треножник с шестидюймовыми ножками, два серебряных пузырька и кремневая зажигалка необычной конструкции.

Остальные почтительно отошли в сторону: не стоит отвлекать работающего мага.

Мастер Шон установил треножник на полу, прямо напротив открытой двери, и поставил на него бронзовую чашу. Затем положил в чашу несколько кусков древесного угля из саквояжа. Через две минуты угли уже светились красноватым светом. Шон бросил в чашу по большой щепотке порошка из каждого из двух пузырьков, и над маленькой жаровней поднялся плотный столб синевато-серого ароматного дыма. Бормоча что-то, неслышное остальным, мастер Шон нарисовал палочкой в воздухе ряд символов. Затем аккуратно — сложным и запутанным способом — согнул письмо сэра Лайона Грея. Когда письмо было должным образом сложено, он бросил его на угли и, едва оно запылало, нарисовал еще несколько символов, опять что-то бормоча.

— Прошу, — сказал он наконец. — Теперь можете войти, милорды.

Двое следователей тут же перешагнули через порог: их отвращение к этому поступку полностью исчезло. Мастер Шон достал из своего саквояжа маленькую бронзовую крышку и плотно закрыл жаровню.

— Пусть она постоит здесь, парни, — сказал он стражникам. — Через несколько минут остынет. Но пока смотрите, чтобы она ни в коем случае не упала. — И он присоединился к Дарси и Бонтриомфу.

Лорд Дарси закрыл дверь и внимательно ее осмотрел. Изнутри повреждения, оставленные топором лорда Бонтриомфа, были прекрасно видны. В остальном дверь не несла на себе ничего необычного. Быстрое, но тщательное обследование окон бесповоротно убедило Дарси в том, что Бонтриомф совершенно прав в своих выводах. Никаких секретных панелей, никаких потайных выходов. Окна плотно закрыты на шпингалеты, и нет никакого способа закрыть их снаружи без помощи черной магии.

Дарси с трудом отодвинул один из шпингалетов и попытался открыть окно. Распахиваясь наружу, оно ласково скрипнуло.

Дарси выглянул из окна. Окно выходило в маленький дворик, где, продолжая столовую гостиницы Королевского управления, стояли окруженные стульями несколько столиков.

Некоторые столики были заняты. Пять магов, три священника и епископ, сразу услышав, как открылось окно, с интересом смотрели вверх.

Лорд Дарси вытянул шею и тоже посмотрел вверх. В десяти футах над ним располагались окна следующего этажа. Дарси убрал голову и закрыл окно.

— Этим путем никто не выходил, — уверенно сказал он. — Обычному человеку для этого прежде всего потребовалась бы веревка. Ему пришлось бы либо спуститься вниз на тридцать футов, либо на десять футов карабкаться вверх.

— Обычному человек, — сказал Бонтриомф, делая ударение на первом слове. — Однако для мастера-тауматурга левитация представляет из себя не слишком сложный трюк.

— А что скажете вы, мастер Шон? — поинтересовался Дарси у коротышки-ирландца.

— В принципе, он мог бы выйти и здесь, — заметил тот.

— Кстати, — сказал Бонтриомф, — эти шпингалеты вполне могли быть задвинуты снаружи с помощью магии.

— Вполне могли быть задвинуты, — согласился мастер Шон.

Лорд Бонтриомф выжидающе посмотрел на лорда Дарси.

— Очень хорошо, — сказал с улыбкой Дарси и на некоторое время задумался. — Давайте разовьем эту версию до того, что геометры называют reductio ad absurudum* [14]. Представим себе всю сцену. Что должно было произойти? — Он показал на тело, лежащее на полу. — Сэр Джеймс зарезан. Нашего убийцу-волшебника — простите за двусмысленность! — неотвратимо манит окно. Он открывает его. Затем встает на подоконник и выходит в воздух, прибегая к процессу левитации. Он закрывает окно и начинает накладывать заклинание, которое загоняет шпингалеты назад, в гнезда. Когда это проделано, он улетает — вверх или вниз, все равно. — Дарси посмотрел на мастера Шона. — Сколько времени это у него займет?

— Не меньше пяти-шести минут. Если ему вообще удастся... Дело в том, что левитация вызывает сильное психическое истощение, заклинание можно поддерживать лишь несколько минут. Вдобавок, параллельно с поддержанием первого заклинания вы заставляете его начитывать второе. Заклинание вроде того, что было начитано на эту комнату, милорд, мы называем статическим. Оно обусловливает состояние объекта. Но левитация и перемещение шпингалетов — это уже кинетические заклинания. Вам все время требуется поддерживать их действие. Поддержание двух кинетических заклинаний одновременно требует от вас неимоверной концентрации психики. Я бы и сам не сразу решился попытаться начитать запирающее окна заклинание, находясь в подвешенном состоянии на высоте в тридцать футов. А если бы спешил или меня отвлекали, то не решился бы и вовсе.

— И даже при условии, что это можно совершить, процесс займет не меньше пяти-шести минут, — сказал лорд Дарси. — Бонтриомф, не затруднит ли вас открыть другое окно? Мы его еще не проверяли.

Лондонский следователь вытащил шпингалет и толчком открыл окно.

Послышался явственный скрип.

— Что вы видите? — спросил Дарси.

— Девять пар глаз, пялящихся на меня, — ответил лорд Бонтриомф.

— Именно, друзья мои, именно! Оба окна, когда их открывают, издают легкий скрип. Скрип хорошо слышен во дворике внизу. Вчера утром находящиеся во дворике хорошо слышали крик сэра Джеймса, но даже если бы сэр Джеймс совсем не закричал, когда его убивали, преступник не смог бы уйти через окно незамеченным. Я уже не говорю о том, чтобы пять-шесть минут провисеть в воздухе.

Лорд Бонтриомф закрыл окно.

— А что если преступник был невидим? — спросил он, глядя на маленького ирландца.

— Эффект Тарнхелма? — спросил мастер Шон и засмеялся. — Милорд, что бы там ни воображали себе неспециалисты, эффект Тарнхелма очень непросто использовать на практике. К тому же, «невидимость» — любительский и в корне неверный термин. Заклинания, использующие эффект Тарнхелма, по структуре своей очень близки к заклинанию отвращения, с которым вы столкнулись у дверей этой комнаты. Если волшебник накладывает такое заклинание на себя, ваши глаза будут избегать прямого взгляда на него. Вы сами не будете это осознавать, но всякий раз будете смотреть в сторону от его фигуры. Он может стоять посреди толпы, и никто в дальнейшем не сможет сказать, что он там был, потому что никто его не видел. Даже уголком глаза. — Мастер Шон поднял палец. — Точно так же вы не увидели бы его, даже если бы он был с вами один на один. Вы бы никогда не посмотрели на волшебника, а заметив его краем глаза, посчитали, что это комод, или вешалка для шляп, или фонарный столб — что лучше всего подходило бы к обстоятельствам. Ваш мозг списал бы его на что-нибудь, что должно там находиться, на привычную и потому незаметную часть нормального фона. — Мастер Шон снова засмеялся. — Но по-настоящему невидимым он не будет. Вы вполне можете увидеть его, к примеру, в зеркале или любой другой отражающей поверхности. Просто потому, что заклинание не будет удерживать ваши глаза от взгляда на зеркало...

— Он мог бы начитать заклинание, отвращающее глаза от этого зеркала, — сказал Бонтриомф. — Мог ведь? Надеюсь, это статическое заклинание?

— Конечно, — сказал мастер Шон. — Он мог начитать отвращающее заклинание на все отражающие поверхности в окрестностях. Но ведь человеку надо смотреть на что-то, и даже неспециалисту такие обстоятельства показались бы подозрительными. А кроме того, любой маг даже с полуразвитым Талантом немедленно обнаружил бы его. Но даже предположив, что в подобной обстановке наш волшебник сумел представить себя невидимым, вспомните, что ему еще надо было сделать. Ему требовалось управиться сразу с тремя заклинаниями: он левитирует, делает себя «невидимым» и закрывает окно... Нет, милорды, так не бывает. Это попросту невозможно.

Дарси обежал глазами комнату.

— В таком случае подведем итог, — сказал он. — Убийца не мог покинуть комнату через окна — ни колдовским, ни обычным способами. Значит, мы...

— Минуточку! — воскликнул лорд Бонтриомф.

Глаза его расширились, он сделал останавливающее движение рукой и посмотрел на мастера Шона:

— А представьте себе, что все произошло совершенно иначе. — Он взглянул на мертвое тело. — Преступник убивает сэра Джеймса. Его жертва успевает крикнуть. Убийца знает, что вы находитесь за дверью. Он понимает, что не сможет скрыться через дверь. Окна тоже исключены — по тем причинам, которые вы только что привели. Что остается делать убийце?.. Ему остается использовать эффект Тарнхелма. Когда я врываюсь сюда с топором, я его не вижу. Я считаю, что комната пуста, есть только труп на полу. Я ведь не могу увидеть убийцу, не так ли?.. Тут он спокойно уходит через открытую дверь, и никто его не замечает.

Мастер Шон помотал головой:

— Нет, милорд. Вы бы его и в самом деле не заметили, это так. Но я заметил бы. И гроссмейстер сэр Лайон тоже. Мы оба смотрели внутрь через дыру в двери, и нам была видна вся комната, даже ванная, когда дверь в нее была открыта.

Лорд Бонтриомф посмотрел через открытую дверь в ванную:

— Не вся, глядите. Предположим, преступник лежал непосредственно в самой ванне. Вы бы его не увидели отсюда.

— Верно. Но я отчетливо помню, как вы заглянули прямо в ванну. Если бы в ней лежал волшебник, использующий эффект Тарнхелма, вы бы этого никогда не сделали.

Бонтриомф нахмурился:

— Да, я посмотрел. Вы правы. Хорошо, значит, такая возможность исключена. Его не было в комнате, и при нас он ее не покидал. — Бонтриомф посмотрел на лорда Дарси. — Что же остается?

— Пока мы не знаем, старина, — сказал Дарси. — Нам нужны дополнительные данные. — Он подошел к телу убитого и встал на колени, стараясь его не касаться.

Мастер Джеймс Цвинге был невысоким худым человеком с редеющими седыми волосами и такими же седыми бородкой и усами. Вместо форменного одеяния волшебника, которое ему полагалось, он был одет в опрятный и довольно дорогой штатский костюм. Как и сказал Бонтриомф, с первого взгляда заметить рану было довольно трудно. Она была едва в дюйм длиной, и кроме того, кровь, залившая одежду мертвого мага, почти скрывала ее. Рядом с трупом, в луже крови, лежал нож с серебряным лезвием и черной рукоятью.

Блестящее лезвие также было забрызгано кровью.

— Бонтриомф, — сказал Дарси. — Вы абсолютно уверены, что, когда вы проникли в комнату, кровь была еще свежей?

— Совершенно уверен, — сказал Бонтриомф. — Она была ярко-красной и все еще жидкой. И рана еще слегка кровоточила. Замечу, что хотя я и не хирург, но вовсе не дилетант, когда дело доходит до знаний об этой конкретной теме. Когда я впервые увидел тело, сэр Джеймс был мертв всего несколько минут.

Дарси кивнул:

— Похоже. Даже сейчас, благодаря консервирующему заклинанию, кровь еще кажется свежей. — Он показал на ключ, лежащий в нескольких футах от тела:

— Это ваш ключ, милорд?

— Да, — сказал Бонтриомф. — Я положил его на то самое место, откуда взял ключ сэра Джеймса.

— И он по-прежнему там, куда вы его положили?

— Без сомнения.

Лорд Дарси на глаз прикинул расстояние между ключом и дверью.

— Четыре с половиной фута, — пробормотал он и поднялся с колен. — Дайте-ка мне ключ сэра Джеймса...

Бонтриомф без лишних вопросов выполнил его просьбу.

— Благодарю вас, — сказал Дарси. — Сейчас мы проведем маленький эксперимент.

— Эксперимент, милорд? — встрепенулся мастер Шон, и лицо его просветлело.

— Не для ваших способностей, мой дорогой Шон. Они потребуются в свое время. — Дарси подошел к двери и открыл ее, не обращая внимания на стражников, по-прежнему занимающих свой пост в коридоре. Потом посмотрел себе под ноги. — Мастер Шон! Не будете ли вы так добры убрать эту жаровню?

Коротышка-волшебник нагнулся и поднес руку к бронзовой чаше:

— Она еще горячая. Я поставлю ее на стол. — Он поднял треножник за одну из ножек и отнес в комнату.

— Не понимаю, чего вы хотите, — сказал Бонтриомф лорду Дарси.

— Полагаю, вы заметили щель между нижней кромкой двери и полом? — сказал Дарси. — А не случилось ли так, что преступник убил сэра Джеймса, вышел в коридор, запер комнату и попросту подсунул ключ под дверь?

Мастер Шон моргнул.

— Рядом со мной, стоящим около двери все это время? — воскликнул он. — Да это же абсурд, милорд!

— Когда мы исключили все невозможное, — спокойно сказал Дарси, — можем проверить и откровенно неправдоподобное.

Мастер Шон продолжал моргать с удивленным видом.

Лорд Дарси встал на колени и заглянул под дверь.

— Похоже, зазор несколько шире, чем кажется. И ковер не доходит до самой двери. Мастер Шон, будьте добры, закройте дверь.

Волшебник закрыл дверь, оставшись в комнате.

Дарси положил тяжелый медный ключ на пол и попытался пропихнуть его в щель.

— Вряд ли, — пробормотал он. — Ключ слишком толст. Конечно, его можно протолкнуть в эту щель, — он запихал ключ под дверь, — но потребовались бы немалые усилия. Да и кромка ковра остановила бы его гораздо ближе к двери. — Он выдернул ключ назад. — Откройте, мастер Шон!

Дверь распахнулась.

— Смотрите, — сказал Дарси, продолжая оставаться на коленях, — какие царапины оставила моя попытка пропихнуть его под дверью. Нет, это было бы невозможно сделать, не оставив следов на полу и двери, не говоря уж... — Он вдруг замолк. — Что это? — произнес он, глядя на ковер.

— Что — что? — спросил Бонтриомф.

Дарси не ответил. Он внимательно разглядывал ковер. На ковре, примерно в восьми дюймах от его края, напротив той стороны дверного косяка, где не было петель, красовалось маленькое пятнышко.

— Можно попросить у вас увеличительное стекло, мастер Шон? — спросил Дарси, не поднимая головы.

— Конечно.

Мастер Шон подошел к столу, открыл свой саквояж, достал большую лупу на костяной ручке и протянул Дарси.

— Что вы нашли? — спросил он и тоже встал на колени.

И тут же увидел на ковре метку, которую продолжал внимательно изучать не отвечающий на вопросы Дарси. Метка выглядела как темное пятно, имеющую форму полукруга. Выпуклая сторона полукруга была обращена в сторону комнаты, а прямая-диаметр шла параллельно двери. Пятно было маленьким — примерно с половину ногтя большого пальца.