Глава 7

Решение Дарси не браться за дело Цвинге, позволив — а скорее, заставив — своему кузену маркизу Лондонскому задействовать для расследования убийства собственные силы, было твердо. Дарси не имел ни малейшего желания участвовать в расследовании, даже если бы для этого ему пришлось загнать в бутылку свое прирожденное любопытство, закупорить оную бутылку и усесться сверху на пробку.

Было бы, конечно, интересно посмотреть, выдержит ли бутылка гигантское давление любопытства лорда Дарси, но связываться с этим видом посуды так и не пришлось. Увы, любое решение, независимо от его твердости и от личности принявшего это решение, может оказаться невыполнимым из-за изменившихся обстоятельств. А обстоятельства решительно изменились уже на следующее утро.

Этим самым утром — а был четверг — лорд Дарси дремал, лежа в постели.

Мозг его еще по-настоящему не проснулся, и мысли блуждали где-то за границами реального мира. И тут в дверь Лилейного покоя тихо постучали.

— Да? — отозвался Дарси, не открывая глаз.

— Ваш кофе, милорд, как приказывали, — произнес тихий голос.

— Оставьте в гостиной, — сонно сказал Дарси. — Я выйду через несколько минут.

Но он не вышел. Через несколько минут он снова оказался в объятиях Морфея. Он не слышал, как открылась дверь его спальни, не уловил почти бесшумных шагов, пересекших толстый ковер от двери до кровати.

Неожиданно кто-то коснулся его плеча. Глаза Дарси мгновенно открылись, сон как ветром сдуло.

— Мэри?!

Вдовствующая герцогиня сделала реверанс:

— К вашим услугам, милорд! Кофе, милорд?

Дарси сел на постели:

— Великолепно! Герцогиня — горничная... Разумеется, кофе! Немедленно! И бегом, ваша светлость! — Он тихо засмеялся, когда герцогиня удалилась с мягкой улыбкой на губах. — Кстати! — крикнул он вдогонку. — Велите милорду маркизу вычистить мои ботинки!

Герцогиня вернулась, толкая перед собой столик на колесиках. На столике расположились серебряный кофейник, ложка и чашка с блюдечком.

— Ваши ботинки уже вычищены, милорд, — ответила она, по-прежнему сохраняя в голосе почтительные интонации. — А еще я позволила себе вольность, милорд, приказав почистить и погладить одежду вашего лордства. А потом ее повесили в шкаф в гостиной. — Она налила ему кофе.

— Неужели?! — Дарси потянулся за чашкой. — Надеюсь, моей одежды касались руки епископа?

— У милорда епископа, — ответила герцогиня, — есть другие, более важные дела... Зато о вашем утреннем моционе побеспокоились Его Величество.

Лорд Дарси замер, не донеся чашку до рта. Что это она себе позволяет?.. Шутки шутками, но должна быть и граница. Непозволительно в своих остротах использовать короля.

И тут же Дарси понял, что его мозг проснулся не настолько, насколько он думал. Дарси отхлебнул кофе, причмокнул и поставил чашку на блюдце.

— Где курьер Его Величества? — спокойно спросил он.

— Ждет в прихожей. Позвать его сюда?

— Разумеется... Впрочем, подождите! Который сейчас все-таки час?

— Около семи.

— Попросите его немного подождать. Я оденусь. Распорядитесь принести одежду.

Через семь минут с секундами лорд Дарси, полностью одетый в соответствующий утренний костюм, открыл дверь в гостиную Лилейного покоя.

Мэри, вдовствующей герцогини Камберлендской, на горизонте не наблюдалось.

Зато на одном из стульев расположился низкорослый худощавый человек с меланхоличным взглядом, одетый в серо-голубую униформу кэбмена. Увидев лорда Дарси, он вежливо поднялся, держа в руке квадратную шляпу.

— Лорд Дарси?

— Он самый. А вы?

Человечек достал из своей шляпы серебряный значок с выгравированным на нем королевским гербом. В метал был вставлен полированный, но не подвергнутый огранке камень, похожий на небольшой — с четверть дюйма — кусок сероватого полупрозрачного стекла.

— Королевский вестник, милорд! — Гость прикоснулся к камню большим пальцем правой руки, и кусочек блеклого стекла тут же исчез.

Вместо него засиял красноватым блеском рубин, и в этом нельзя было ошибиться.

Камень был магически настроен на одного и только одного человека.

Лишь этот человек был способен своим прикосновением заставить камень светиться изнутри красным. Королевский знак, разумеется, можно украсть, но ни один вор не сумел бы превратить серый неприметный камешек в настоящий рубин.

Гениальный сэр Эдвард Элмер, доктор тауматургии, более тридцати лет назад разработал это заклинание, и до сих пор никто еще не сумел с ним справиться. Заклинание отлично служило для опознавания личных агентов Его Величества Джона IV, грознейшего и сувереннейшего. Покойный сэр Эдвард был гроссмейстером гильдии магов, и считалось, что как волшебник он превосходил даже сэра Лайона Гандолфуса Грея.

— Отлично, — сказал лорд Дарси. Он не спросил имени гостя: королевский вестник остается безымянным. — Слушаю вас!

Посланник наклонил голову:

— Вы должны сопровождать меня, милорд. По приказу Его Величества!

Дарси нахмурился:

— Это все?

Вестник снова поклонился:

— Я доставил послание Его Величества, милорд. Больше мне нечего добавить.

— Понятно... Будут ли возражения, если я прибуду вооруженным?

По лицу королевского вестника расплылась широкая улыбка.

— Я бы сказал, милорд, что это будет весьма целесообразным... Его Величество приказали передать вашему лордству еще одно сообщение, но только в том случае, если ваше лордство задаст вопрос об оружии. Я должен передать сообщение словами Его Величества. Можно?

— Продолжайте, — сказал Дарси.

Вестник закрыл глаза, лицо его застыло. Когда он заговорил, голос зазвучал ровно и чисто, в нем не осталось и следа выговора лондонца среднего класса. Тембр и интонации тоже напрочь изменились.

Теперь в гостиной звучал голос самого Джона IV:

— Мой дорогой Дарси. Когда мы встречались в последний раз, вы пришли с оружием. Я бы не ожидал от человека с вашим достоинством нарушения прецедента. Дело не терпит отлагательств. Ждем вас как можно скорее.

Лорд Дарси подавил желание поклониться вестнику и сказать: «Слушаюсь, сир!» — в конце концов, вестник не более чем инструмент королевской воли.

Конечно, ему можно полностью доверять, иначе у него не было бы серебряного знака. Разумеется, даже его обычное послание надо было выслушивать с должным почтением. Но когда он доставлял сообщение голосом Его Величества, даже он сам, вестник, не знал содержания послания. Он шептал себе ключевое заклинание, и сообщение королевским голосом выдавалось адресату. У вестника ни до, ни после этого события не оставалось о нем никаких воспоминаний. Он добровольно согласился на запись этого сообщения, добровольно согласился на его автоматическую выдачу с последующим столь же автоматическим стиранием. Ни один волшебник на Земле не мог бы извлечь из его мозга информацию после доставки, так как ее больше попросту не существовало.

Конечно, эту информацию можно было извлечь до встречи с адресатом, но только не из королевского вестника. Любая попытка извлечь сообщение из мозга вестника без должных на то полномочий приведет к немедленной смерти курьера. Впрочем, этот факт вестник осознавал и принимал как часть своего долга перед королем и Империей.

Умолкнув, королевский вестник открыл глаза:

— Все в порядке, ваше лордство?

— Отлично, дружище! Вы хороший кэбмен?

— Лучший в Лондоне, милорд. Хоть и не мне это говорить...

— Великолепно! Мы должны отправиться немедленно.

По дороге Дарси размышлял над посланием короля. Когда он спросил вестника, брать ли ему с собой оружие или нет, это был дежурный вопрос, который мог бы задать любой офицер службы охраны общественного порядка.

Лорду Дарси и в голову не приходило, что ему предстоит личная аудиенция у Его Величества, и он спросил об оружии, лишь исходя из интересов служебного долга. А теперь, задав этот простой вопрос, он обнаружил себя в рядах малочисленной группы людей, которым позволялось быть вооруженными в присутствии короля.

По традиции, в присутствии Его Величества разрешалось оставаться при оружии только Великим Лордам государства, да и в этом случае речь шла лишь о шпагах.

Теперь же получалось, что лорд Дарси стал единственным человеком за всю историю Империи, у которого было королевское разрешение — больше, кстати, смахивающее на приказ — предстать перед Его Величеством вооруженным пистолетом. Это была уникальная честь, и Дарси прекрасно осознавал сей факт.

Но подобные мысли недолго занимали его, существенно более важной была сама причина вызова к королю. Почему Его Величество лично интересуется делом, которое — за исключением немногочисленных outre* [21] деталей — представляется довольно обычным убийством? По крайней мере, на первый взгляд оно никак не связано с государственными делами. Хотя...

И тут Дарси хлопнул себя ладонью по лбу. Дурак, сказал он себе.

Болван! Слабоумный идиот! Конечно же — Шербур!.. Вот что бывает, когда позволяешь эмоциям брать над собой верх. Надо было не сокрушаться по поводу местонахождения мастера Шона, а проанализировать известные факты. И связь между ними стала бы очевидной и ясной, как божий день!..

Теперь Дарси знал причину своего вызова к Его Величеству. И потому, когда кэб проехал в ворота Вестминстерского дворца и вооруженная охрана сразу узнала экипаж и кэбмена, лорд Дарси нисколько не удивился, обнаружив, что во внутреннем дворе его ждет офицер флота в форме командора. Скорее, его удивило бы теперь отсутствие подобного встречающего.

Командор открыл дверцу кэба и, когда пассажир вышел, произнес:

— Лорд Дарси? Я командор лорд Эшли. Ваш слуга, милорд!

— А я ваш, милорд, — ответил Дарси. — Кстати, ваше присутствие подтверждает подозрения.

— Подозрения? — командор удивился.

— Похоже, предполагают, что существует связь между убийством некоего Жоржа Барбура в Шербуре два дня назад и убийством мастера сэра Джеймса Цвинге вчера в Королевском управлении. По крайней мере, военно-морская разведка предполагает такую связь.

— Мы почти уверены, что эта связь существует, — сказал лорд Эшли. — Проходите. Прямо сейчас в «приемной королевы Анетт» состоится совещание. В эту дверь, по коридору до лестницы и... Впрочем, я, по-видимому, напрасно стараюсь, милорд. Вы ведь знаете дворец?

— Я вменил себе в обязанность, милорд, изучить планы известных дворцов и замков Империи. «Приемная королевы Анетт», где в тысяча восемьсот девяносто первом году был пересмотрен и подписан Договор Кобенхавна, находится прямо над молельней Святого Эдуарда-Исповедника, освященной в тысяча шестьсот тридцать третьем, во время правления Эдуарда Седьмого. К ней надо идти по этой лестнице, налево, по коридору через Гасконскую дверь, поворот направо, пятая дверь по правой стороне. Дверь легко узнаваема, потому что на ней все еще сохранился личный герб Анетт Фландрийской, супруги Гарольда Второго. — Дарси одарил лорда Эшли широкой улыбкой. — Но если ответить на вопрос, как вы его понимали — нет, я никогда раньше не бывал в Вестминстерском дворце.

Командор улыбнулся тоже.

— И я не бывал. — Он засмеялся. — По правде говоря, я несколько ошарашен этим столь неожиданным взлетом в представители столь высокого общества... — Он спрятал улыбку. — В деле замешаны два человека, которых я никогда не встречал — такое нередко случается в разведывательной работе, — и тут же то, что еще недавно казалось рядовым убийством, перерастает в дело государственной важности. — Он слегка понизил голос. — Сам Его Величество намерен участвовать в совещании.

Они поднялись по лестнице и свернули налево, к Гасконской двери.

— Можно мне узнать, милорд, — сказал Дарси, — есть ли у вас какая-нибудь версия?

— Насчет личности убийц?.. Разумеется, польские агенты. — Командор рассек воздух ладонью. — Но если вы имели в виду версию о том, кем именно могли быть эти агенты, то у меня ее нет. Ведь убийцей может оказаться, в принципе, кто угодно. Скажем, незаметному лавочнику или ремесленнику, или еще кому-нибудь в таком же духе, обычному малозаметному человеку, его польские руководители однажды дают задание: «Отправляйся туда-то и туда-то. Там найдешь человека, которого зовут так-то и так-то. Убей его». Он выполняет приказ, а через час опять занимается своим повседневным делом. Он и жертва никогда не были знакомы. Нет никаких мотивов, могущих привести к убийце. Совершенно никаких зацепок...

Миновав Гасконскую дверь, они повернули направо.

— Надеюсь, — с улыбкой сказал Дарси, — что в целом корпус военно-морской разведки не разделяет вашего пессимизма.

— Думаю, разделяет, — слегка извиняющимся тоном произнес командор. — Если убийцу найдут, прекрасно, но это будет просто побочным результатом истинного дела. Вы понимаете?..

— Стало быть, флот полагает, что произошло нечто более опасное, нежели простое убийство?

Они остановились перед дверью с гербом, украшенным эмалью с позолотой.

— Разумеется, — сказал Эшли. — И король очень обеспокоен. Его Величество ознакомит вас с прочей информацией.

Он кивнул лорду Дарси и открыл дверь в «Приемную королевы Анетт».

Глава 8

Лорд Дарси сразу узнал троих из сидящих за столом, хотя только одного из них он встречал раньше.

Лорд Бонтриомф, как и всегда, выглядел спокойным и любезным.

Прямой, как жердь, старик с серебристой бородой, пронзительными глазами и величественным узким носом не мог быть никем иным, кроме как сэром Лайоном Греем, хоть и был в обычном утреннем костюме, а не в официальном светло-голубом одеянии мастера-тауматурга.

Еще один из присутствующих обладал очень характерным лицом. На вид ему было около пятидесяти, но в его темных, вьющихся, слегка встрепанных волосах было совсем мало седых прядок, да и те требовали для своего обнаружения очень внимательного глаза. Лоб его был высоким и отвесным, придавая голове довольно импозантный вид; под густыми пышными бровями располагались глубоко посаженные глаза с тяжелыми веками; нос был таким же большим, как и у сэра Лайона, но не тонким и лезвиеподобным — он был широк и слегка свернут, как будто его по меньшей мере однажды сломали и позволили срастись без помощи целителя. Рот этого человека был широким и прямым, усы — густыми и кустистыми, по-кошачьи растопыренными во все стороны, причем конец каждого волоска загибался вверх. Густая борода была коротко подстрижена, но подобно всей остальной растительности, украшавшей физиономию, заставляла вспомнить в проволоке.

При первом взгляде на него складывалось отталкивающее впечатление о безжалостности и дурных намерениях, и только следующий, более внимательный взгляд давал понять, что за безжалостностью прячутся мудрость и юмор. Это был человек огромной внутренней силы, способный контролировать ее и направлять на умное и правильное использование.

Лорд Дарси много слышал об этом человеке, и китель королевского синего цвета, изрядно сдобренный золотом, лишь чуть-чуть подсказал ему, что перед ним Питер де Валера ап Смит, лорд Верховный адмирал имперского военно-морского флота, командующий объединенными флотами, рыцарь-командор Ордена Золотого Леопарда и глава штаба военно-морских операций.

Человек рядом с лордом Верховным адмиралом был примерно того же возраста, но его волосы были явно более седыми, а черты лица — настолько обычными, что в сравнении с адмиральскими делались незначительными. Лорд Дарси не узнал его, но на нем была форма флотского капитана, что предполагало его принадлежность к военно-морской разведке.

Когда командор Эшли представил тех, кто нуждался в представлении, все начальные идентификации лорда Дарси оказались безошибочными, включая и последнюю: на совещании присутствовал капитан Перси Смоллетт, глава корпуса военно-морской разведки флота.

Из всех троих флотских, заметил Дарси, лишь у лорда Верховного адмирала была его парадная шпага — лишь ему одному было дозволено носить оружие в присутствии короля. Дарси вдруг стало казаться, что все присутствующие смотрят на его правое бедро, хоть пистолет и был спрятан под утренним камзолом.

Не успели завершиться официальные представления, как открылась дверь в смежную комнату и вошел человек, одетый в ливрею мажордома королевского двора.

— Милорды и джентльмены! — объявил он. — Его Императорское Величество король!

Все шестеро вскочили. Когда король вошел в зал, они низко поклонились, не преклоняя, однако, колен. Таковы были тонкие требования придворного этикета. На Его Величестве была форма главнокомандующего имперским флотом. Если бы он был в полных регалиях или в обычной уличной одежде, коленопреклонение выглядело бы уместным. В армейской же или флотской форме он был военным офицером — конечно, офицером самого высшего звания, но все же офицером, — а ни один военный офицер не бывает настолько высок, чтобы преклонять пред ним колени.

— Милорды и джентльмены, — сказал Его Величество, — прошу сесть.

Джон IV, милостью Божией король и император Англии, Франции, Шотландии, Ирландии, Новой Англии и Новой Франции, защитник веры et cetera, был типичным представителем династии. Высокий, широкоплечий, голубоглазый, статный блондин, Джон Английский был прямым потомком Генриха II, первого Плантагенета, по линии внука Генриха, короля Артура. Как и его предшественники, король Джон IV обладал силой, способностями и мудростью, присущими старейшей правящей семье Европы. Ничем, кроме внешности, он не напоминал членов необузданной и непостоянной младшей ветви семьи — теперь, к счастью, угасшей, — происшедшей от младшего сына Генриха II, несчастного принца Джона Безземельного, умершего в изгнании за три года до смерти короля Ричарда Львиное Сердце, последовавшей в 1219 году.

Король сел во главе стола. Слева от него разместились лорд Верховный адмирал, капитан Смоллетт и лорд Бонтриомф, справа — сэр Лайон, командор лорд Эшли и лорд Дарси.

— Милорды и джентльмены! Я думаю, всем вам понятна причина, по которой мы здесь собрались. Однако для того, чтобы упорядочить факты в наших умах, я попрошу милорда Верховного адмирала рассказать, с чем мы в настоящее время столкнулись. Будьте добры, милорд!

— Слушаюсь, сир! — Голос Верховного адмирала, слегка дребезжащий баритон, даже будучи приглушенным, скорее предназначался для того, чтобы орать приказы с юта, чем вести тихую беседу в Вестминстерском дворце.

Верховный адмирал обвел присутствующих проницательным взглядом.

Словно на карту посмотрел.

— Здесь замешано оружие, — сказал он напрямик. — То есть я называю это оружием, а сэр Лайон — нет. Но я простой моряк, а не волшебник. Все мы знаем, что возможности волшебства ограничены. Вот почему магия непригодна для военного дела: если волшебник воспользуется тауматургией, чтобы уничтожить вражеский корабль, ему придется прибегнуть к черной магии, а ни один нормальный волшебник этого не захочет. К тому же, черная магия не слишком эффективна. Польский флот пытался применить ее в тридцать девятом, но наши контрзаклинания свели ее действие на нет. Пока они пытались заставить свои заклинания работать, мы преспокойненько громили их корабли с помощью самой обычной артиллерии... Однако, насколько я понимаю, здесь не черная магия. — Он посмотрел на гроссмейстера. — Может быть, вы лучше объясните, сэр Лайон?

— Хорошо, милорд, — сказал Лайон Грей. — Думаю, я должен пояснить вам, что граница между тем, что мы называем «черной» магией, и тем, что называем «белой» магией, не так четко определена, как многие предполагают.

Например, мы говорим, что занятие Искусством для исцеления — это белая магия, а использование заклятий для вызывания болезней и смерти — черная магия. Но могут спросить: разве лечение сломанной ноги маньяку-убийце с тем, чтобы он мог продолжать убивать — это белая магия?.. Или наоборот: черная ли магия — проклясть того же маньяка, чтобы он умер и никого больше не убил? Ответ в обоих случаях — да. Это может быть доказано символогической математикой теории этики. Не буду вам надоедать уравнениями аналогий. Достаточно сказать, что в подобных, своего рода антагонистических случаях теория этики вполне действенна. Достижения науки сведены в афоризм, который знает наизусть всякий ученик-тауматург: «Черная магия — это, в основном, символизм и намерения». — Сэр Лайон улыбнулся и сделал правой рукой жест допущения. — То же самое, конечно, и с белой магией, но остерегаться мы должны именно черной.