Эльфы из Синадона[1]

На Моттрамской дороге, идущей вдоль лесистого холма Эдж, было сумрачно. На вершине холма шумели деревья, раскачиваемые порывами буйного ветра. Если у кого-нибудь и оказывалась причина не находиться в эту ночь под крышей, то он шел, пряча голову в воротник, и двигался вслепую, отворачивая лицо от дувшего с Пеннин ветра. И это было как раз то, что нужно, потому что за деревьями происходило нечто, не предназначавшееся человеческому глазу.

Из-за уступа Эджа голубой луч прорезал темноту. Он исходил из узкой расщелины в высокой скале, очертаниями напоминающей зуб.

В расщелине виднелись двустворчатые железные ворота, распахнутые настежь, а за ними открывался проход в туннель. На деревьях шевелились тени по мере того, как странная процессия проходила в ворота и направлялась по туннелю в глубь холма.

Это был народец небольшого росточка, с узкими талиями и длинными изящными конечностями. На них были короткие, перепоясанные безрукавные туники, на босых ногах – никакой обуви. На некоторых, правда, красовались плащи из белых орлиных перьев, но это, скорее, служило обозначением их ранга, чем одеждой. У каждого в руках был сильно изогнутый лук, а к поясу прикреплен колчан, полный стрел с белым оперением. С другой стороны – виднелся острый отточенный меч.

Каждый ехал верхом на маленькой белой лошадке. Кое-кто сидел в седле горделиво и прямо, кто-то поник, склонившись на луку седла. А иные и вовсе лежали недвижимо поперек спины своей лошади в то время, как кто-нибудь из товарищей вел ее под уздцы. Числом их было приблизительно пятьсот.

Возле железных ворот стоял старик: высокий ростом и тонкий, как молодая береза. Его белые одежды, длинные волосы и борода развевались по ветру. В руке он сжимал белый жезл.

Медленно, стройной шеренгой, всадники продефилировали через ворота и направились в сторону мерцающего туннеля. Когда они все до одного вошли внутрь, старик повернулся и двинулся следом за ними. Железные ворота захлопнулись. Снаружи осталась только голая скала, обдуваемая порывами буйного пеннинского ветра.

Таким образом эльфы из Синадона незамеченными укрылись в Фундиндельве, последнем оплоте Высокого Волшебства. Каделлин Сребролобый, великий чародей и хранитель тайных мест холма Эдж, встречал их у входа в убежище.

Колодец

– Ух ты! – воскликнул Гаутер. – Что бы это значило?

– Что – что бы это значило? – спросил Колин.

– Да вот здесь, в «Эдвертайзере».

Колин и Сьюзен наклонились, чтобы поглядеть туда, где Гаутер показывал пальцем на заголовок примерно на середине газетного листа:

«Много разговоров вызвало открытие, по-видимому, тридцатифутового колодца во время работы экскаватора перед гостиницей „Трэффорд Армз“ в Олдерли Эдж.

Возле гостиницы „Трэффорд Армз“ рабочие, прокапывающие дренажную канаву, сдвинули каменную плиту и обнаружили под ней углубление. Опущенная туда веревка с отвесом показала, что глубина доходит до тридцати футов, на пятнадцать футов углубление заполнено водой. Колодец не соединен с дренажной системой. И хотя каменная плита не была полностью удалена, было вычислено, что площадь колодца – шесть квадратных футов, и что стены его также выложены каменными плитами.

Предполагается, что в прошедшие времена в этом месте был установлен насос, и что экскаваторщики обнаружили колодец, откуда раньше качали воду для гостиницы.

Другое предположение гласит, что это был воздухоотвод, соединенный в древние времена с шахтами, расположенными под землей и простиравшимися на значительное расстояние в сторону деревни»

– Самое забавное, – сказал Гаутер, когда ребята закончили чтение, – что всегда говорилось, будто бы от медных рудников есть туннель, который ведет к погребам Трэффорда. А теперь еще это сообщение. Интересно, что все это означает?

– Да не все ли равно? – сказала Бесс. – Подумаешь, – яма с водой и только. Как ты на это ни посмотри. По мне, пусть она себе будет, нам-то что!

Гаутер засмеялся.

– Эй, барышня, где же твоя любознательность?

– Если человеку столько лет, сколько мне, да еще он все толстеет, как хрюшка, то у него полна голова других забот. Что мне до всяких там канав с водой, – отрезала Бесс.

– Ну, ладно. Давай-ка займемся делами. Я еще не закончил с покупками, да и ты тоже.

– А можно нам сначала посмотреть на этот колодец? – спросила Сьюзен.

– Ага. Я как раз думал вам это преложить. Тут недалеко – прямо за углом, – сказал Гаутер. – Займет всего пару минут.

– Ладно, давайте, – сказала Бесс. – А я пошла. Желаю интересно провести время. Только не пропадайте на целый день, хорошо?

Они вышли на деревенскую улицу из дешевой лавчонки, куда перед тем заглянули. Среди всех припаркованных автомобилей, как и тридцать лет назад, стояла зеленая тележка Моссоков и в оглоблях – их белая лошадка Принц. Ничего не изменилось. И сами Моссоки не менялись. Бесс была по-прежнему в своем долгополом пальто и в широкополой шляпе, пришпиленной шляпной булавкой, а Гаутер – в неизменном жилете и бриджах. Они не видели резона в том, чтобы менять образ жизни, который их устраивал. Как всегда раз в неделю они покидали свою ферму Хаймост Рэдмэнхей, расположенную на южном склоне холма Эдж, и развозили по клиентам яйца, битую птицу и овощи.

Когда Колин и Сьюзен впервые оказались в Хаймост Рэдмэнхей, все показалось им попервоначалу довольно странным, но они быстро вписались в тамошний образ жизни.

Гаутер и ребята прошли, ведя Принца за уздечку, небольшое расстояние вдоль по улице к «Трэффорд Армз», гостинице и пивной, построенной во вкусе викторианской эпохи, наполовину каменной, наполовину деревянной.

Траншея глубиной в три фута была прорыта вдоль фасада здания, близко от его стены. Гаутер взобрался на кучу земли и глины и заглянул в траншею.

– Ага, это здесь.

Колин и Сьюзен присоединились к нему.

Край каменной плиты торчал из стены траншеи на некотором расстоянии от ее дна. Кусок плиты откололся, открыв отверстие шириной примерно в три дюйма. Только и всего. Сьюзен подобрала камешек и кинула его в дыру. Через секунду послышалось «плюм», когда камень коснулся воды.

– Ни о чем особенно не говорит, а? – сказал Гаутер. – Ты чего-нибудь видишь?

Сьюзен спрыгнула в траншею и, скосив глаза, попыталась заглянуть внутрь.

– Здесь… круглая шахта. В ней торчит что-то вроде трубы. Больше ничего не видно.

– Должно быть, это, и правда, просто колодец, – сказал Гаутер. – Жалко, мне нравилось думать, что в старой легенде о потайном туннеле что-то есть.

Они вернулись к своей тележке, и когда Бесс справилась с покупками, продолжили объезд клиентов. День уже клонился к вечеру, когда они закончили все дела.

– Вы, должно быть, опять захотите пройтись по лесу? – поинтересовался Гаутер.

– Да, если можно, – ответил Колин.

– Если б меня спросили, я бы посоветовал плюнуть на это, – заметил Гаутер. – Но если уж вы решили обязательно идти – идите, хотя я не понимаю, чего вы там забыли. Но только шпарьте прямо домой. Имейте в виду, через час стемнеет, а в лесу, в темноте, знаете как. Глазом не успеете моргнуть, – свалитесь в шахту.

Колин и Сьюзен шли вдоль подножья Эджа. Каждую неделю Бесс и Гаутер возвращались домой в тележке. И каждую неделю дети совершали такую прогулку пешком. И вообще, когда у них выдавалась свободная минутка, они бродили здесь, искали…

Через четверть мили кончились сады, и начались поля. Вскоре деревня скрылась из виду. Справа возвышался вертикальный северный склон Эджа, уходивший вверх прямо от дороги, по которой они шли. Осанистые буки простирали ветви над дорогой, а над их вершинами виднелись поросшие сосной угрюмые скалы.

Колин и Сьюзен свернули с дороги, и некоторое время молча поднимались в гору среди букового леса. Потом Сьюзен сказала:

– Но что, что случилось, объясни ты мне! Почему мы теперь никогда не можем увидеть Каделлина?

– Ох, не начинай! – сказал Колин. – Мы ведь никогда не знали, как открыть главные ворота или вход у Холиуэлл – святого колодца, поэтому вряд ли мы когда-нибудь его найдем.

– Да, но почему он не хочет нас видеть? Ну, раньше еще можно понять: когда приходить сюда было опасно. А теперь? Чего бояться теперь, когда Морриган уже больше нет.

– В том-то и дело, – сказал Колин. – Неизвестно еще, так ли это на самом деле.

– Но это должно быть так, – возразила Сьюзен. – Вон Гаутер говорит, что ее дом стоит пустой, и все в деревне об этом судачат.

– Жива она или нет, сейчас она вряд ли вернулась бы домой, – сказал Колин. – Я уже думал об этом. Прошлые разы, когда Каделлин не хотел с нами видеться, – помнишь? – каждый раз он считал, что Морриган близко. Или, может быть, мы ему надоели? Или что-то случилось? Почему же еще мы никогда, никогда его не встретили?

Они дошли до Холиуэлла. Колодец находился у подножья скалы в одной из многочисленных долин Эджа. Он представлял собой продолговатое каменное корыто, в которое со скалы каплями падала вода. Рядом было углубление в камне поменьше, наподобие полукруглого тазика. Над ним в скале виднелась трещина, откуда и сочились прозрачные капли воды. Как было известно ребятам, это был второй вход в Фундиндельв. Но и на этот раз, как и все последнее время, никто не откликнулся на их призывы.

Так случилось, что однажды Колин и Сьюзен проникли в зачарованный мир волшебства. Сейчас не будем вспоминать об этом подробно. Они всей душой поверили в дружбу Каделлина Сребролобого и теперь были глубоко обижены, что он отверг их, не предупредив о своем исчезновении и ничего не объясняя. Они почти что жалели, что однажды побывали в мире чар. Им было, можно сказать, невыносимо, что лес для них теперь всего лишь лес, что валун, скрывающий железные ворота, всего лишь валун, что скала над Святым колодцем – всего лишь скала.

– Пошли, – сказал Колин. – Сколь ни гляди на скалу, она от этого не откроется. И если мы не поторопимся, то не придем домой засветло. Знаешь ведь, как Бесс любит разводить панику…

Из долины они поднялись на вершину Эджа. Вечерело. Ветки буков контуром выделялись на фоне неба, сумерки сгущались в траве, собирались в ущельях, темнели в распахнутых глазах старых шахт, которые избороздили лес, изрешетив и песок и камень. Доносился шум ветра, хотя деревья были неподвижны.

– Но Каделлин мог хотя бы сказать, что он не…

– Подожди минутку! – прервал сестру Колин. – Что это там внизу? Видишь?

В этот момент они шли по краю карьера. Карьер уже много лет не разрабатывался. На дне он успел зарасти травой, так что по виду только его голые стены отличали его от других долин Эджа. В каждой долине была не только своя печаль, но и свой покой, а здесь было как-то неуютно, и ночь опускалась как-то уж очень быстро.

– Где? – спросила Сьюзен.

– На той стороне карьера, чуть левее вон того дерева.

– Не вижу…

– Вот опять, Сью! Что это?

Там, в глубине карьера царила тьма, и в этой тьме двигалось какое-то черное пятно, темнее всего, чем то, что его окружало. Оно двигалось по траве, бесформенное, плоское, уменьшающееся в размерах. Затем, изменив маршрут, это нечто направилось вверх по скале. Где-то посередине, хотя трудно понять, где у него середина, горели две точечки света. Оно скользнуло по верхнему краю карьера и скрылось в зарослях папоротника.

– Видела? – шепотом спросил Колин.

– Да. Только едва различимо. Может, это так – отсвет?

– Ты думаешь – отсвет?

– Нет.

Атлендор

Теперь они просто бежали. Что-то изменилось – то ли в них самих, то ли в лесу, и они это ясно чувствовали. Эдж внезапно стал если не враждебным, то каким-то чужим, небезопасным. Ребята стремились выбраться из-под деревьев: там, в кронах, что-то происходило, а может, это была игра света или нервная дрожь… Им все казалось, будто что-то белое мелькает на верхушках деревьев: что-то неясное, что-то неуловимое…

– Ты думаешь, там кто-то был, в карьере? – спросила Сьюзен.

– Не знаю. И кто бы это мог быть? Я думаю, может, просто игра света, а?

Но прежде, чем Сьюзен успела ответить, в воздухе раздался свист, и ребята отскочили в сторону. Рядом с ними фонтаном взвихрился песок. Они увидели, как маленькая, с белым оперением стрела воткнулась в землю. Пока они ее разглядывали, из сумерек над их головами раздался ровный, спокойный голос:

– Не шевельните ни одним мускулом, не дрогните ни одной жилкой, не шелохните ни одним волоском. Иначе я обрушу на вас столько тоненьких дубовых стрел, что их хватит, чтобы пришпилить вас к земле!

Инстинктивно Колин и Сьюзен взглянули вверх. Перед ними старая серебристая береза аркой изгибалась над дорогой, и среди ее ветвей находилась маленькая фигурка человеческих пропорций, но не выше четырех футов, облаченная в белую тунику. Кожа его была смуглая, точно обветренная. Пряди волос, похожие на языки серебряного пламени, обрамляли лицо. А глаза человечка напоминали глаза козы. В них полыхал свет, который ни от чего в лесу не мог отразиться. В руках он держал сильно изогнутый лук.

Вначале Колин и Сьюзен не были в силах вымолвить ни слова. Потом Колин взорвался, напряжение последних минут стало слишком велико.

– Ты соображаешь, что ты делаешь? – закричал он. – Ты чуть не попал в нас этой штуковиной!

– О, Донас! О, святой Мотан! Послушайте только, как он разговаривает с эльфом!

Колин и Сьюзен вздрогнули от этого глубокого голоса, раскатившегося смехом. Они обернулись и увидели еще одну маленькую фигурку, только более коренастую и плотную, стоявшую позади них на дороге. Рыжие волосы, поблескивающие в последних закатных лучах. Редко доводилось им встречать такие уродливые лица. Толстогубое, редкозубое, нос картошкой, бородавчатое, с косматой бородой и точно дубленой кожей. Левый глаз незнакомца закрывала черная повязка. Зато правый был полон жизни – за оба глаза сразу. Это был, несомненно, гном.

Он похлопал Колина по плечу, и Колин закачался от этого дружеского хлопка.

– И я, Утекар Хорнскин[2], люблю тебя за это! Ну что? Спустится ли его величество с этого дерева, чтобы поговорить с друзьями?

Белая фигура на дереве не шелохнулась. Казалось, человечек не услышал сказанного.

– Я думаю, – продолжал гном, – сегодня эльфам понадобится стрелять из лука в других местах леса. Я вижу, Альбанак приближается, и настроение у него неспокойное.

Гном посмотрел поверх Колина и Сьюзен на дорогу. Они не могли ничего разглядеть в темноте, но услышали слабый цокот копыт. Звук становился все ближе и слышнее, из ночной темноты появился всадник на черном взмыленном коне. Вздымая песок на дороге, ездок резко осадил коня.

Он был довольно высокого роста и одет во все черное. Подняв голову, он прокричал:

– Господин мой Атлендор! Мы нашли его, но он покинул лес и направляется к югу. Он движется слишком быстро для меня. Эрмид, сын Эрбина, Рионан, сын Морена и Анвас Легкокрылый со своими дружинами не выпускают его из виду. Но их недостаточно. Поспеши!

Его прямые черные волосы спадали на плечи, золотая серьга поблескивала в ухе, лицо скрывала широкополая шляпа. На плечи всадника был накинут сколотый пряжкой черный плащ.

– Я иду. Альбанак сообщит мое желание этим людям.

Эльф легко пробежал по березовым веткам и скрылся в кроне дерева. Что-то белое замелькало на соседних деревьях и, точно порыв ветра, прошелся по кронам.

Какое-то время все молчали. Казалось, что гном получает от всего истинное удовольствие и ждет, что остальные присоединятся к нему. Тот, кого назвали Альбанаком, взглянул на ребят. Колин и Сьюзен мало-помалу приходили в себя от неожиданности. Они уже догадывались, что опять попали в мир волшебства и, похоже, по чистой случайности. В их памяти вновь оживал этот мир – мир глубоких теней и странных чар.

Колин и Сьюзен находились уже в нем с того момента, как только дошли до карьера. Если бы они уже тогда уловили его атмосферу, то встреча с эльфом, гномом и черным всадником не поразила бы их так сильно.

– Я думаю, – сказал Альбанак, – что дело выскользнуло из рук Каделлина.

– Что ты хочешь сказать? – спросил Колин. – И что вообще все это значит?

– Что я хочу сказать, займет некоторое время, чтобы объяснить, и что это все значит – займет то же самое время. И место, где все это совершится, называется Фундиндельв. Так что направимся туда все вместе.

– Нет более срочных дел в лесу этой ночью? – спросил Утекар.

– Ни одного из тех, что мы могли бы совершить. Единственная надежда на быстроту и острое зрение эльфов, – сказал Альбанак, – хотя я боюсь, и этого недостаточно.

Он сошел с коня и пошел с ребятами и гномом по тропе. Через некоторое время Сьюзен заметила, что они идут не в сторону Холиуэлла.

– Туда ведь ближе, – сказала она, махнув рукой налево.

– Ближе, – отозвался Альбанак. – Но эта дорога шире, что весьма полезно в сегодняшнюю ночь.

Вскоре они увидели небольшую площадку, где был навален песок и разбросаны камни. Это была Грозовая Вершина – место, откуда при дневном свете открывался прекрасный вид. Сейчас оно выглядело недружелюбным. Затем путники двинулись к Сэдделбоул, который был отрогом выступавшей над долиной скалы. Там, на полпути к долине лежал огромный валун.

– Отвори ворота, Сьюзен, – сказал Альбанак.

– Но я не могу, – отозвалась Сьюзен. – Я уже пробовала не раз.

– Колин, – сказал Альбанак, – положи правую руку на камень и произнеси слово «Эмалагра».

– Вот так?

– Да.

– Эмалагра?

– Еще раз.

– Эмалагра! Эмалагра!

Ничего не произошло. Колин отошел от камня с довольно глупым видом.

– Теперь Сьюзен, – сказал Альбанак. Сьюзен подошла, положила руку на камень.

– Эмалагра! Видишь? Все без толку. Я не раз пыталась… Но внезапно по скале пробежала трещина. С каждой секундой она становилась все шире и шире, обнаружив в глубине двустворчатые железные ворота. За ними виднелся освещенный голубым светом туннель.

Броллачан

– А теперь, пожалуйста, открой ворота, – сказал Альбанак.

Сьюзен протянула руку и дотронулась до ворот. Они распахнулись.

– А сейчас – быстро! – сказал Утекар. – В эту ночь полезнее быть внутри, чем снаружи.

Он подтолкнул ребят ко входу, и в ту самую минуту, как они вошли внутрь, скала сдвинулась за их спиной.

– Почему они открылись? И почему не открывались прежде? – спросила Сьюзен.

– Во первых, потому что произнесла слово. Но есть еще и другая причина. О ней мы поговорим позже.

Альбанак повел их переходами Фундиндельва. Туннели приводили в пещеры, пещеры вели в туннели… Все пещеры и туннели были и похожи, и непохожи друг на друга. Казалось, им не будет конца.

Чем больше они углублялись, тем светлее становилось голубое сияние. По этому признаку ребята заключили, что они приближаются к Пещере Спящих, где самым могучим волшебством на свете была зачарована древняя шахта гномов Фундиндельв. Хранителем ее чар в веках и являлся Каделлин Сребролобый. Здесь в ожидании часа, когда его разбудят для последней битвы, спал король в окружении своих рыцарей. А возле каждого рыцаря – спала молочно-белая лошадь.

Ребята озирались на языки холодного пламени, совсем белые здесь, в самом центре волшебства. Огненные блики отражались на серебряных доспехах. Ребята восхищенно глядели на рыцарей и на лошадей, вслушивались в их сонное приглушенное дыхание, прислушивались и, казалось, ощущали биение сердца самого Фундиндельва.

После Пещеры Спящих они направились вверх через другие туннели, через крепкие арки мостов, перекинутые над неведомыми глубинами, и достигли небольшой пещеры неподалеку от Святого Колодца Холлиуэлл, где обитал сам чародей. Тут было несколько стульев, длинный стол и постель из звериных шкур.

– А где Каделлин? – спросила Сьюзен.

– Он сейчас с лайос-альфарами, с эльфами, – сказал Альбанак. – Многие из них больны от загрязненного воздуха. Отдохните здесь, пока он придет. Вам, конечно, о многом хотелось бы спросить.

– Разумеется! – сказал Колин. – Кто тот, что пускал в нас стрелы?

– Король эльфов, Атлендор, сын Нафа. Он нуждается в вашей помощи.

– Что? – воскликнул Колин. – Довольно странным образом он за ней обратился!

– Я никогда не думала, что эльфы так дурно воспитаны, – заметила Сьюзен.

– О, не спешите с выводами! – воскликнул Альбанак. – Вы слишком торопливо судите! Поймите, он сейчас угнетен страхом. Он устал, над ним нависла опасность. И он – король. К тому же, знайте, что эльфы не любят людей. Это люди последние пару сотен лет поклоняются грязи и уродству, загрязняют воздух. Это из-за них лайос-альфары вынуждены были покинуть родные места и переселиться туда, где нет дорог и земля пустынна. Вы бы видели, как болеют от дыма и копоти эльфы Талеболиона и Синадона. Вы бы слышали, как тяжело они дышат. И все это наделали люди!

– Но чем же мы можем помочь?

– Я расскажу вам. Каделлин, правда, все время возражал против этого, и у него на то есть веские основания. Но раз уж вы здесь, я думаю, мы должны рассказать вам. Если коротко, то так. Выяснилось, что в пустошах северной стороны, в далеком Прайдейне, где в последнее время расположилось королевство лайос-альфаров, что-то таится. Уже на протяжении довольно долгого времени число альфаров все уменьшается и уменьшается. А по какой причине, мы никак не можем понять. Эльфы исчезают. Первоначально исчезали по одному-по два. Но недавно целая дружина, дружина Гранноса, исчезла, и кони, и оружие – и все без следа. Какое-то большое зло действует в Прайдейне. И вот, чтобы его обнаружить и обезвредить, Атлендор и созывает всех эльфов с запада и с востока. Он намеревается собрать воедино все волшебство, какое только сможет. Сьюзен, ты позволишь ему взять Знаки Фохлы?[3]

– А что это такое? – спросила Сьюзен.

– Это тот браслет, что Ангарад Златорукая подарила тебе.

– Этот? – сказала Сьюзен. – Я даже не догадывалась, что у него есть имя! Какая польза от него Атлендору?

– Я не знаю, – ответил Альбанак. – Но любое волшебство может помочь.

Сьюзен поглядела на браслет из старинного серебра на своей руке. Это все, что она вынесла из своего последнего столкновения с миром магии и волшебства. В ночь, полную опасности и чар, браслет был подарен ей Ангарад Златорукой, Хозяйкой зачарованного острова. Сьюзен не знала смысла, который таился в письменах, начертанных на браслете. Но она твердо помнила, что это отнюдь не обычный браслет, и вовсе не считала его простым украшением.

– Почему он так называется?

– Разное говорят, – сказал Альбанак, – и я кое-что об этом слышал, но точно знаю лишь то, что Знаки Фохлы происходят из древнейшей магии на земле. Я вижу браслет впервые и не знаю всех его возможностей. Так ты дашь его Атлендору?

– Я не могу, – ответила Сьюзен.

– Но эльфы могут погибнуть оттого, что у них не будет Знаков! – сказал Альбанак. – Неужели ты предашь их, когда они так нуждаются в помощи?

– Нет, конечно, я приду на помощь, – горячо произнесла Сьюзен. – Просто Ангарад сказала, чтобы я никогда не расставалась с браслетом. Правда, она не объяснила, почему. Если Атлендору нужно, я пойду с ним. На эти слова Утекар засмеялся, а Альбанак опечалился.

– Атлендор не согласится. Ты не имеешь права с ним пойти. Послушай, Сьюзен, может быть, браслет и не поможет Атлендору. Но дай мне его на короткое время, чтобы Атлендор мог испытать его силу. Если браслет не откликнется на беду эльфов, я верну его тебе немедленно.

– А почему бы ему, – начал Утекар, – не скрыться в Банноге быстрее, чем лиса в лесу, и не унести с собой Знаки Фохлы? А?

– Значит, ты не знаешь лайос-альфаров, Хорнскин, – заметил Альбанак. – Я даю тебе слово, что обмана не может быть.

– Тогда слово должно быть сказано Каделлину, – возразил Утекар. – Чтобы Атлендор не думал, что черная опасность заслуживает черных поступков. И вообще ни один из лайос-альфаров не покинет Фундиндельв, если Каделлин попросит их остаться.

– Я верю тебе, Альбанак, – сказала Сьюзен. – И, пожалуй, верю Атлендору. Вот возьми, и пусть он выяснит, как можно применить мой браслет. Только пожалуйста, верни мне его тут же, когда минет нужда.

– Спасибо, – поблагодарил Альбанак. – Ты не пожалеешь.

– Будем надеяться, – пробормотал Утекар. Он выглядел сильно опечаленным.

– Из того, что я слышал о недавних событиях, можно заключить, что ты зря остаешься безоружной. Морриган ничего не забывает и ничего не прощает, – сказал Утекар.

– Морриган? – изумился Колин. – Где она? Она, что, опять за нами охотится?

Когда дети впервые столкнулись с Морриган в человеческом обличье, они вскоре узнали, что это не просто грубая и невоспитанная тетка. Морриган была главной ведьмой среди других колдунов и ведьм, называемых мортбрудами. А в довершение: она одна умела разбудить зло в камнях и даже извлекать его из воздуха. При этом колдунья она была необычайно сильная. Благодаря Колину и Сьюзен, Каделлину Сребролобому удалось сокрушить ее темную силу. Но они не были уверены, что сама Морриган избежала гибели, постигшей ее соратников – мортбрудов.

– Мортбруды все разгромлены, – сказал Альбанак. – Но ее видели. Ты бы лучше спросила у того, кто принес о ней весть.

Он кивнул на Утекара.

– Спроси у этого гнома с милейшим характером из Минит Баннога в северной стороне.

– Да ну? Ты видел ее? – воскликнул Колин.

– Видел ли я ее! – оживился гном. – Вы хотите это знать? Ладно, слушайте. Как-то на пути к южным лесам я оказался у подножья холма Блэк Фернбрейк в Прайдейне. Вот-вот должна была разразиться гроза. Я стал искать местечко среди камней и вереска, где можно было бы укрыться на ночь. Я увидал круглый коричневый камень, несколько откатившийся от других камней. Я схватился за него, чтобы его приподнять, и – о, король солнца и луны и ясных благоухающих звезд! – камень охватил меня за шею и начал душить насмерть!

Можете спросить меня, хотя я и сам не знаю, как мне удалось вырваться из цепких рук. Это был не камень, это была Морриган! Я кинулся на нее с мечом. И хотя она выколола мне глаз, я снес ей голову. И весь холм Блэк Фернбрейк задрожал от ее крика.

Но голова подпрыгнула вверх и вновь уселась на свое место. И Морриган двинулась на меня в страшной злобе, и я сильно струхнул. Три раза мы схватывались с ней, три раза я отрубал ей голову, и три раза Морриган оказывалась невредима, а я чуть ли не умирал от боли и слабости.

Собрав последние силы, я снес ей голову с плеч. Но когда голова летела обратно, чтобы водрузиться на прежнее место, я приложил к шее Морриган меч.

Голова подпрыгнула на клинке меча, как на пинг-понговой ракетке, и взвилась к небесам. Теперь, когда она снова летела вниз, я заметил, что она целится прямо в меня. Я успел отступить в сторону, и голова ведьмы зарылась на шесть футов в землю! С такой силой она летела! Тут я услышал скрежет камней. Казалось, будто кто-то что-то жует и грызет, и гложет. Я подумал, что пора уносить ноги, и помчался сквозь ночную темноту и ветер, и снежную пургу.

Теперь уже скоро Каделлин должен был прийти. Все это время Утекар старался, чтобы беседа не замирала.

Гном вспомнил, как однажды, повстречав Альбанака, он услышал от него, что нечто злое вырвалось из-под земли неподалеку от Фундиндельва, и что Каделлин Сребропобый преследует его и находится в большой тревоге. А надо сказать, что Утекар довольно продолжительное время провел в праздности, и тут сразу же решил, что настал час действовать. Он немедленно направился на юг из Минит Баннога. Утекар подумал, что Каделлин будет рад получить от него помощь. Добравшись до Фундиндельва, он понял, что поступил правильно. Дело обстояло еще серьезнее, чем он предполагал.

Давным-давно одно из больших зол и несчастий держало долины Эджа в страхе. Но оно было поймано, пленено добрыми силами, закрыто в глубокой яме у подножья Эджа. Столетия спустя из-за человеческой глупости оно вырвалось на свободу. Его вновь изловили и заперли, но на этот раз очень дорогой ценой. До Альбанака дошел слух, что недавно люди выпустили это зло вторично.

И теперь неизвестно, где и как снова доведется поймать Броллачана. Броллачан – это и есть его имя.

– Броллачан! – продолжал Утекар. – У него есть глаза и рот, но речью он не наделен. И, к сожалению, он не имеет никакой формы.

Ребятам все это было непросто понять, но пока гном говорил, в памяти у Сьюзен все вставала та зловещая тень, что они видели накануне. От этого воспоминания пещера казалась ей теснее и темнее.

Вскоре прибыл Каделлин. Плечи его были опущены, он тяжело опирался на свой жезл. Увидев ребят, чародей нахмурился.

– Колин? Сьюзен? Рад вас видеть. Но зачем вы здесь? Альбанак, почему ты сделал это за моей спиной?

– Это не совсем так, Каделлин, – сказал Альбанак. – Но сперва скажи, как лайос-альфары?

– Эльфам Динесела и Талеболиона нелегко помочь. Те, что пришли из Минандона, поздоровее. Но они болеют из-за воздуха, полного гари и дыма, и я боюсь, что вылечить некоторых из них не в моих силах. А теперь, – обратился он к ребятам, – расскажите, что привело вас сюда.

– Нас… нас остановил Атлендор… эльф… а потом подошли Альбанак и Утекар, – ответила Сьюзен. – Мы от них услышали, что с эльфами беда.

– Не сердитесь на Атлендора, Каделлин, – сказал Альбанак. – Ему очень тяжело сейчас. Но Сьюзен подала нам надежду. Знаки Фохлы у меня.

Каделлин взглянул на Сьюзен.

– Я… рад. Это благородно, Сьюзен. Но вот, разумно ли? Конечно, гибель, грозящая эльфам, наполняет мое сердце болью и заботой. Но Морриган…

– Мы говорили о ней, – перебил его Альбанак. – Я беру браслет ненадолго. Надеюсь, что эта главная ведьма не появится здесь еще некоторое время. Ей надо набраться сил, прежде чем решиться передвигаться открыто. Если Хорнскин сказал правду, то становится ясно, что она мечется там, среди камней, возле Минит Баннога именно потому, что пока еще боится преследования.