Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Частный детектив Алексей Кисанов (№9) - Вечная молодость с аукциона

ModernLib.Net / Криминальные детективы / Гармаш-Роффе Татьяна Владимировна / Вечная молодость с аукциона - Чтение (Ознакомительный отрывок) (стр. 1)
Автор: Гармаш-Роффе Татьяна Владимировна
Жанр: Криминальные детективы
Серия: Частный детектив Алексей Кисанов

 

 


Татьяна Гармаш-Роффе

Вечная молодость с аукциона

Достоверным фактом является приобретение господином Пьером Карденом развалин замка маркиза де Сада в деревне Ла Кост, а такжеустроенныеим там прием и эротический теневой спектакль.

Достоверным фактом является существование замка Ла Барбен, исторические сведения о нем, описание замковой кухни и музейной части подземелий. Замок действительно разделен на две части: музейную и приватную, в которой проживает его владелец.

Все события и персонажи, сосредоточенные вокруг этих фактов (включая сцену из спектакля), являются вымыслом автора.

* * *

…Больше не было ни неба, ни земли. Все кануло в кромешную тьму без пределов, без начала и конца. Ксюша зависла где-то посредине ничего, в черном холоде, стремительно размывавшем границы ее тела, границы ее «я», – так кислота растворяет в себе чужеродный объект, разлагая его на молекулы…

Только мужской голос, звучавший в темноте, свидетельствовал, что ее «я» еще не прекратило существовать, что она еще способна слышать и понимать…

– Вы кто? – недружелюбно спрашивал мужской голос. – И как вы сюда попали?

Как она сюда попала? Ох, это такая длинная история!..

Все началось в замке маркиза де Сада…


Она ошибалась. Все началось гораздо раньше.

Москва

«…Вы правы, Лариса, я никогда не боролся – ни за свои идеи, ни за свое положение. Говорят, такие люди, как я, вырастают в семьях, где слишком властные матери. Верно, моя мать такой и была, а потом ее место заняла жена… Мне всегда казалось, что это в норме вещей – оттого, видимо, и не приходило в голову протестовать. Да и характер у меня не тот, слишком покладистый – „мягкий“, как Вы выразились. Я все в жизни принимаю как должное – даже неприятности. В результате я ничего путного не добился и сам виноват, свалить не на кого…»

«Ага, – сказал себе Алексей Кисанов, – в сугубо «деловой переписке» наметился задушевный поворот!» Он погасил сигарету, придвинул к себе чашку кофе и снова уставился в компьютер.

Пару дней назад к нему, частному сыщику, обратилась особа лет пятидесяти пяти с просьбой установить местонахождение ее супруга. По словам особы, он убыл в страну Францию на десять дней, с тем чтобы предложить свое изобретение французским фармацевтам. Но через десять дней не вернулся. Ни звонков от него, ни телеграмм – ничего. И где его искать – неизвестно.

Кисанов пропустил несколько дат в окошке электронной почты и открыл наугад одно из более поздних писем.

«Смешно говорить о чувствах к человеку, которого никогда не видел – у меня даже Вашей фотографии нет! Но признаюсь, что мысли о Вас стали заполнять мои дни… И, знаете, мне давно не было так хорошо, как теперь, когда у меня есть Ваши письма. Спасибо Вам, Лариса…»

– Ого, – сказал себе Алексей Кисанов, давно и необидчиво отзывающийся на фамильярное прозвище Кис, и поскреб подбородок.

Он поначалу браться за дело не хотел: через каких-то три дня у него начинался долгожданный отпуск, который он собирался провести во Франции (в компании Александры, Ксюши и Реми[1]). Но отчего-то ему показалось, что дело несложное, да и слово «Франция», в которую убыл пропавший муж, было созвучно его настроению, – и Кис согласился.

По словам клиентки, Михаил Давыдович Левиков, супруг ее, договорился с какой-то фирмой в Париже о встрече, на которую и отправился. Переписки с этой компанией почтой в наличии не имелось, счетов за международные телефонные переговоры тоже – стало быть, здраво рассудил детектив, общение шло через Интернет. Клиентка сама до столь сложной мысли не додумалась бы, да и с компьютером управляться не умела. Посему с разрешения Клавдии Семеновны (так звалась клиентка) он забрал жесткий диск к себе с целью изучить его содержимое. И нате вам, неожиданность: пропавший супруг пристраивал во Франции не только свое изобретение, но и душу…

Еще письмо, ближе к отъезду.

«Я боюсь предстоящей встречи, боюсь тебе не понравиться, разочаровать (ну-ну, уже на «ты»!) – у меня так много недостатков, что… Я не перестаю удивляться, что ты нашла во мне какие-то привлекательные качества, которые до сих пор никто не разглядел, включая меня. Но пусть будет как будет – я еду. И если бог мне послал тебя, Лара, то, может, он решит продолжить список своих добрых деяний и сделает так, что ты не разочаруешься, когда увидишь меня «живьем»…»

Понятно, понятненько…

Михаил Левиков объяснил своей супруге, что фирма обеспечивает его каким-то жильем на время пребывания в Париже. Добравшись до места, он, как исправный муж, домой позвонил – по его словам, из автомата на улице, так как проживает в маленькой квартирке, предоставленной фирмой, в которой телефона не имеется. А адрес «квартирки» Клавдия Семеновна спросить не додумалась. Больше Михаил не звонил и в положенный срок не вернулся.


Ну что ж, теперь заглянем в ее письма , Ларисы этой, – для полноты картины.

«Ваше изобретение, Михаил, просто гениально. Я говорю Вам это как химик, хотя уже много лет не работаю по специальности, но все же остаточные, еще не выветрившиеся из головы знания позволяют мне об этом заявлять с полной ответственностью. Я плохо понимаю, как Вы, имея такие великолепные мозги, такой талант, могли согласиться на серое существование коммерсанта? Ваше место – в лаборатории, причем в крупнейшей! Ведь такого специалиста, как Вы, любая фирма с руками оторвет! Ваше изобретение может приносить бешеные доходы!

…А знаете что? Надо попробовать продать его крупным косметическим фирмам! Нет, серьезно – это мысль! Если Вы мне позволите, я изучу вопрос… Пока не знаю, как к ним подобраться, – я не в «системе». Когда муж был жив, я не работала, а последние семь лет перебиваюсь случайными заработками – ну, Вы видели мое объявление в Интернете про экскурсии и уроки, с которого, собственно, и завязалась наша переписка…»

Изобретение то самое, надо думать. Разговор о нем всплыл где-то в районе первого десятка писем, которых за три месяца набралось около полусотни. До этого они явно общались в Интернете, на каком-то форуме или чате. Но самое-то главное не начало переписки, а ее развитие и конец. Посему глянем дальше:

«…Подобное отношение к себе – преступно. Если Вы считаете нормой уважение к другим, то почему Вы исключили из этой нормы себя? Вы заслуживаете к себе уважения, Михаил, и любви наверняка тоже… Вы человек умный, добрый, деликатный – это такое редкое сочетание! Ваша жена должна была бы Вами дорожить – не понимаю, как могло случиться, что она, как Вы пишете, Вас презирает? За что, бог мой?! Может, Вы просто чего-то недопоняли, не разглядели в ней?»

Ха, ты не видела его супругу, милая Лариса! Это очень трогательно, что ты предлагаешь мужчине, которым явно заинтересовалась, присмотреться повнимательнее к своей «родной» жене – но твое благородство излишне: «не разглядеть» Клавдию Семеновну просто не представляется возможным…

Кис откинулся от компьютера и вытянул ноги на кресло для посетителей. «Это не женщина, дорогая Лариса, – это танк! Это бульдозер повышенной мощности с укрепленной броней! Тебе повезло, незнакомая Лариса, что ты не присутствовала здесь, когда она, едва не снеся боками на ходу дверную коробку, ввалилась ко мне и долго устраивала свои телеса в этом кресле, где сейчас расположились мои ноги… Тебе посчастливилось не слышать ее вибрирующего, как отбойный молоток, негодующего голоса! Она не забеспокоилась, Лариса, что муж пропал, она не испугалась: не случилось ли с ним чего? Нет – она возмутилась! Что он посмел пропасть! В ее бронированные мозги не пришла мысль, что он мог ее бросить и уехать к другой женщине – это из разряда невозможного! Потому что предмету домашнего обихода по имени Михаил Давыдович Левиков, который ты, неведомая Лариса, проживающая в Париже, обозначила как «доброго, умного и деликатного», – этому предмету надлежало быть всегда на своем месте и исправно выполнять свои функции. И предмет виноват уже тем, что посмел не быть под рукой… Да, если бы ты виделаэто, Лариса, ты не удивлялась бы, что твой Миша оказался раздавлен морально и физически…»

Еще одно письмо, ближе к отъезду изобретателя.

«Меня пугают эти интернетные, стерильные отношения… Я тебя никогда не видела, если не считать фотографии, у меня есть только три месяца нашей переписки – что я толком знаю о тебе? Твои мысли, твои чувства – это много или мало? Тем не менее, как ни странно, на сегодняшний день у меня нет никого ближе тебя, Миша… Я с нетерпением жду того дня, когда мы встретимся, чтобы убедиться в том, что я не сошла с ума…

Как только ты мне назовешь дату – я сразу же договорюсь с фирмой о рандеву для переговоров о твоем изобретении. Эти люди очень, очень заинтересованы (хотя стараются этого не показать), что еще раз доказывает гениальность твоего изобретения! Думаю, они могут предложить тебе хорошие деньги, но мне кажется, что с ними надо торговаться: я уже прилично изучила правила игры и знаю, что «незаинтересованный вид» – это первый ход в торгах. Пока не стану рассказывать подробности – боюсь сглазить, но мне кажется, что ты стоишь на пороге огромных изменений в твоей жизни…

Напиши, как только будут билеты. Жду с нетерпением и волнуюсь, как школьница…

Твоя Лариса».


– Ну что ж, понятно, – просмотрев еще несколько писем, Кис отставил опустевшую чашку и снова прикурил «Золотую Яву». Михаил Левиков одинок в семье, не оценен по достоинству, морально раздавлен. У него есть взрослая дочь, унаследовавшая от маменьки презрительное отношение к отцу, что способно только усугубить его экзистенциальную тоску. Он болтался где-то в Интернете – типичное времяпрепровождение для одиноких людей, – увидел объявление Ларисы. Судя по всему, она предлагала свои услуги: как репетитора для школьников и гида по Парижу для русских туристов… Алексей знал, что многие русские в Париже перебиваются такой случайной работой, Ксюша не раз живописала жизнь эмигрантов, когда навещала свою старшую сестру Александру, приходившуюся Алексею Кисанову любимой женщиной.

Михаил, видимо, что-то спросил у Ларисы – какую-нибудь ерунду, типа: «Что, тяжело с работой во Франции?» Она ответила – переписка завязалась. И к концу третьего месяца переписки они оказались друг другу самыми близкими людьми. Для Михаила, который давно перестал верить в себя, Лариса стала нечаянным подарком судьбы, ангелом с благой вестью, фокусником в цирке на дневном, детском сеансе, который уже почти вытащил из шляпы за уши удачу… К одному из писем Михаила была «приколота» его фотография, а на ней запечатлелось все: и тотальный черный пессимизм «по жизни», и проблеск детского изумления в глазах в ожидании чуда, и страх в него поверить, и легкая, робкая дымка нежности к едва знакомой женщине, и даже дрогнувшая от нечаянно проснувшейся чувственности улыбка…

– Во, бедолага, – проникся Кис. Как можно вляпаться в такую супругу – это он еще понимал, кто не вляпывался! Но как можно было не сбежать давно – этого понять не мог. Сбегают ведь даже из хорошо охраняемых тюрем!

«Никчемный, совершенно никчемный!» – колыхалась всеми подбородками и нижеследующими слоями тела Клавдия Семеновна, возмущенно округляя сластолюбивый, сочный рот. В молодости она была вполне милашкой, хоть и простушкой – «горняшкой». (Это словечко изобрела Александра, от слова «горничная» – помимо статуса любимой женщины Киса, она была еще и журналисткой и любила поиграть словами.) Теперь же Клавдия, проработав лет тридцать в торговле, раздулась от важности и «дефицита» советских времен, непомерно поглощаемого в доказательство своей элитарности.

«Никчемный муж» был по образованию биохимиком, долгие годы работал в производственной лаборатории[2] при Институте генетики, которую накрыло перестроечной волной, выплюнувшей персонал на пустынный берег безденежья. Понукаемый лютой супругой, Михаил устроился в одну из новорожденных фирм, занимающихся импортом лекарств из Болгарии. Зарплата его от этого перемещения существенно выиграла, но творческая душа изобретателя затосковала, заплутав в чаще цифр, в сушняке платежных ведомостей и накладных… Он с тоской наблюдал, как обосновывается в Москве Ив Роше – вот кто, думал Михаил, оценил бы его изобретение! Но в Москве открылся всего лишь магазин, сам Роше благополучно пребывал во Франции, а Михаил – он сидел в конторе по импорту лекарств и смирялся с судьбой…

Лариса вернула ему веру в свои творческие силы, в ценность его идей. Какое-то изобретение – надо думать, из эпохи лаборатории – она даже назвала «гениальным». Ясное дело, мужик ожил: почувствовал себя нужным женщине и одновременно – потенциальный спрос на свой труд и свой талант. И даже деньги, стараниями Ларисы, смутно замаячили на горизонте.

Она тоже одинока, это понятно. Вдова, материально явно не ахти, в чужой стране трудно с друзьями и общением… Ее фотография тоже имелась в переписке – Лариса прислала ее после робкого намека Левикова: маленькая и неброская блондинка лет сорока пяти, элегантно одетая, с застенчивой и приятной улыбкой. То, что принято называть «интеллигентная женщина». Михаил, с его мягким и добрым характером, с его непризнанным талантом, ее увлек. Женщины, особенно одинокие, любят опекать ближнего, особенно ближнего мужского пола… Наверняка она надеялась что-то построить с Михаилом – при условии, что встреча «живьем» не перевернет те нежные чувства, которые уже заблистали в переписке. И даже его грядущие заработки ею мыслились, скорее всего, как хорошая финансовая база для их будущей семьи. Из писем Михаила понятно, что он готов бросить все без сожалений – до сих пор просто стимула не было, теперь же стимул появился: стараниями Ларисы очертился фундамент его новой жизни. В другой стране, с другой женщиной, с другой работой и, похоже, другими заработками. Дух небось захватывало у обоих от такой перспективы…


Кис опустил ноги на пол и нашарил тапки. Придется объяснить клиентке, что муж ее не просто «пропал» – а с концами. Иными словами, ушел к другой женщине! Да не куда-нибудь, а в Париж!

Признаться, Кис испытывал злорадное удовольствие при мысли о том, как он выложит результат своего короткого расследования этой ошибке природы, этому генному мутанту, этому броненосцу, нечаянно облаченному в женское тело, по имени Клавдия. Проняло детектива чувство мужской солидарности, ох, как проняло!

…Она была в ярости. Она хлопала начальственно по столу так, что Алексею пришлось ей напомнить, что она не в своем кабинете на торговой базе, а у него на приеме. Она требовала найти «ничтожество» и «засранца», посмевшего предать все ее лучшие чувства, все ее заботы, все непомерные усилия, чтобы пристроить «никчемного» на хлебное место. Она опасно нависала всей телесной мощью над столом, грозя раздавить экран компьютера, требуя довести до конца работу, за которую «уплочены» деньги!

– Я взялся выяснить, куда подевался ваш муж, – пробовал защититься Кис. – И я вам сказал куда. Моя миссия выполнена!

– Э нет! Найти – это значит привезти домой! Я не за слова вам деньги платила!

– Помилуйте, – попробовал улыбнуться Кис, – как это «привезти»? Не чемодан ведь! За ручку не возьмешь да не понесешь!

Она ошарашенно посмотрела на детектива. В лице явственно мелькнуло недоумение: почему же «не понести» – вполне сойдет за чемодан… Но, проделав сложную умственную работу, Клавдия Семеновна, должно быть, сообразила, что не каждый станет так обращаться с ее супругом, как она сама.

– Тогда адрес!!! – хлопнула она снова по столу. – Вот когда скажете точно, по какому адресу отбыл, – тогда и работа будет выполнена! А пока вы наработали с гулькин нос: додумались компьютер его прочитать! Так каждый может! Не за это я вам деньги уплатила!

Кис всей душой понимал бедного изобретателя.

Он вяло сопротивлялся, но броненосная мутантша была непреклонна. В результате Кис немного сдал позиции: на днях он как раз едет во Францию по личным делам (повидать Ксюшу, а также Реми, Кисова давнего друга и коллегу по сыскному ремеслу, который последние четыре года приходится Ксюше мужем…) и там заодно попробует разыскать пропажу.

– Попробую – но ничего не обещаю, – со всей остаточной твердостью заявил детектив. – Это частная поездка, мой отпуск! И, прошу заметить, денег с вас на накладные расходы не беру, мои услуги оплатить наперед не предлагаю. Если найду вашего супруга – тогда и выставлю вам счет.

У Клавдии Семеновны был выбор: предложить оплатить услуги и «накладные расходы» – то есть дорогостоящий билет туда-обратно в Париж и командировочные немедленно, авансом – или съесть пилюлю. Она, прикинув расчетливым умом торгового работника со стажем, выбрала последнее. И Кис вздохнул с облегчением: отсутствие аванса позволяло сохранить формулировку «попробую» без императива «обязуюсь».

Кабы знал он тогда, за что брался…


До отъезда еще оставалось несколько дней, и Кис честно предпринял попытку выйти на Ларису. Написал по ее адресу письмо, в котором сообщил, что разыскивает Михаила Левикова, дал номер своего мобильного, просил позвонить, добавив, что в ближайшее время будет в Париже и хотел бы с ней встретиться.

C другой стороны, не слишком надеясь на ответ Ларисы, Кис попросил Ваньку, своего ассистента и квартиранта, который пиратствовал помаленьку в «мировой паутине» для своих нужд, пошарить у ее провайдера. Однако Ванька после нескольких часов напряженной взломщицкой работы развел руками: доступ к серверам надежно защищен, и не по его дилетантскому уму взломать базу данных французского провайдера.

Что же до Ларисы, она, разумеется, ему не ответила: она же не враг себе, чтобы выдавать Мишу, который, надо думать, не разочаровал и не разочаровался при встрече «живьем»…

* * *

Сборы в Париж были хлопотными. Морока с визами и билетами осталась позади, но они глупо застряли на уровне сборки чемоданов: Алексей с Александрой жили на две квартиры (его и ее), и их вещи постоянно курсировали между Смоленкой и проспектом Мира. В результате вспомнить, где на данный момент прописалась та или иная вещица, бывало крайне затруднительно… Посовещавшись, они порешили складывать свои чемоданы сначала у Александры, потом у Алексея.

– Галстук! – восклицал Кис. – Темно-синий с золотыми крапинками, твой подарок – не знаешь, где он? Я не нашел его ни там, ни тут!

– У любовницы небось забыл, – ехидничала Александра, – а я трусики не могу найти черные, знаешь, кружевные… Не видел?

Кис хотел было съязвить в ответ: «У любовника забыла», – но мысль эта ему так не понравилась, даже на уровне шутки, что он промолчал…

Они были вместе вот уже три года, ведя при этом образ жизни, независимый друг от друга. Каждый по-прежнему обитал в своей квартире, и в свободные вечера они сбегались на одной из территорий, наслаждаясь совместным ужином и легким, радостным сном после бурной любви. В таком союзе было множество плюсов, и их обоих это устраивало, но…

Затянувшийся инфантилизм этого союза, искусственно поддерживаемая стадия «женихания», уместная на первых порах, стали его как-то смутно беспокоить. Он не сумел бы толком объяснить, что именно ему не нравится – вроде бы нравилось все, а вот поди ж ты, какая-то неудовлетворенность тихо начала прогрызать тайный ход в его мозгу. Он иногда вглядывался в глаза Александры: не мелькнет ли в них схожего беспокойства?

Но оно не мелькало.

И сейчас ее шутка ему не понравилась. Словно Саша давала ему право в любой момент завести отношения с другой женщиной. Словно она оставляла место для вопроса, для зыбкой атмосферы неопределенности, для топкой почвы сомнений. Еще недавно его это восхищало… А теперь – теперь уже нет. Хотелось нового этапа в отношениях. Может, дело в возрасте – потребность в стабильности? Кажется, именно она ему вдруг понадобилась… Но она даже не намечалась, вот в чем фокус.

– Ты их положила в стирку, – откликнулся он на ее вопрос о трусиках будничным голосом. – А галстук, я вспомнил, он в кабинете висит, на спинке стула…


Ночью он был особенно нежен. Собственно, он всегда был нежен, но в этот раз как-то особенно, немножко горько… Что ему безумно нравилось в Александре – она была очень чувственна, она откликалась на малейшую ласку и умела ласкать сама… Александра называла это «сексом на клеточном уровне», имея в виду необыкновенный контакт тел, где каждая, самая банальная клеточка была восприимчива, как эрогенная зона.

Он был уверен, что восприимчивая Александра почувствовала привкус горечи в его ласках, и ему даже почудился немой вопрос в ее глазах… Но она ничего не спросила, не сказала.

Может, Александра просто ждала инициативы от него? Он, признаться, ни разу не пытался предложить ей семейную жизнь в ее классическом варианте, начиная от печати о браке в паспорте. Не то чтобы эта мысль никогда не мелькала в его голове – пожалуй, где-то на обочине сознания он иногда задавал себе вопрос: не предложить ли пожениться? Но там же, на обочине, всплывал сам по себе ответ: не надо. Проблема, однако, в том, что он никогда недодумывал до конца ответ: не надо – кому?

Ему?

Или ей?

Он недодумал и на этот раз, уплыв вместе с ней на волнах ласки в легкий сон.

Париж

В аэропорту Шарля де Голля их встречал Реми. Загорелый, голубоглазый, он выделялся из толпы, и они его приметили сразу же, еще за стеклянной стеной зала выдачи багажа. Однако, как ни вытягивала Александра шею, она так и не увидела Ксюшу.

Приветственный поцелуй был смазан ее встревоженным вопросом о сестре. В ответ Реми буркнул что-то неразборчивое.

– Вы поссорились? – ахнула Александра.

Ахнула не потому, что поссорились – в какой семье не бывает! – а потому, что Ксюшино непоявление в аэропорту обозначало степень серьезности ссоры.

– Ксюши нет в Париже, – мрачно пояснил Реми. – Она просила вас встретить и поцеловать от нее… Она приедет завтра днем.

Последовавшие объяснения были маловразумительны, но все же Александре удалось кое-что выудить…


…Журналистка по образованию, как и Александра, Ксюша едва ли не со студенческой скамьи вышла – точнее, «выехала» – замуж за Реми во Францию. Разумеется, без работы сидеть она не собиралась, почетная должность домашней хозяйки ее не прельщала, – но встроиться в тесно сплоченные ряды аборигенов не представлялось возможным. По крайней мере, без «пистона» – или блата, по-нашему. И потому Ксюша, чтобы с чего-то начать поиск «пистона», стала посещать различные ассоциации, не брезгуя даже самыми маленькими и локальными.

Она нравилась. C ее очаровательной наивной мордашкой, с ее роскошными волосами до попы, с ее вдумчивым умом, приправленным налетом простодушной непосредственности – конечно же, она нравилась, разве могло быть иначе? В основном – мужчинам, что понятно; реже – женщинам, что тоже понятно; но главное, что нравилась.

Так, начав с малого, Ксюша потихоньку «пошла по рукам». В самом невинном смысле этого слова. То есть, познакомившись с нею на одном мероприятии, ее стали приглашать на другое, а там – новые знакомства и новые приглашения на третье, четвертое и так далее. Она пыталась и сама создать какие-то русско-французские ассоциации, но дело не пошло. Точнее, это было не ее дело: организовывать, придумывать мероприятия, вести разные бумажки. Ее дело – писать статьи, она это любила, и у нее весьма неплохо получалось. В результате Ксюше удалось добраться до возможности печататься в некоторых французских журналах, пока еще третьего ранга… Но самое интересное было, конечно же, впереди. И Ксюша продолжала путь на вершину, одновременно работая на три-четыре русских печатных издания, в которые отсылала статьи о Франции. Мир моды люкс, высота и поэзия французской кухни, сплетни высшего света – одним словом, все то, на что так падка русская душа.


– …Последний замысел Ксюши – написать большое эссе о французских замках, и она начала собирать материал… Вы же знаете, что она в них влюблена, – проговорил Реми и вздохнул так горько, словно Ксюша ему изменяла с замками.

Буквально три дня назад на какой-то вечеринке, куда Ксюша ходила без Реми («Как всегда!» – всунулось в рассказ его обиженное примечание), Ксюше неожиданно предложили принять участие в… спектакле! Случилось это так: некий солидный господин завидел издалека ее стройную фигурку, укутанную в волну каштановых с рыжинкой волос. После чего солидный господин произвел чувствительное смущение в рядах праздного народа, потребляющего коктейли и лениво обсуждающего никому не интересные темы. Смущение же было вызвано тем, что солидный господин весьма бесцеремонно растолкал праздный народ, прокладывая себе столь несолидным образом дорогу к длинным волосам с рыжинкой. Растолканный народ в конечном итоге нашел в этом некоторое развлечение и с любопытством принялся следить за траекторией солидного господина, который – для пущего развлечения народа – повел себя еще более забавно: домчавшись до цели, он сначала сделал странное па вбок и уставился на профиль девушки. Присутствующие тоже уставились как могли: всем стало интересно. После чего, удовлетворенный, он сунулся в поле зрения заинтересовавшей его особы и принялся довольно невежливо разглядывать ее анфас. И не успела Ксюша подивиться столь странному поведению солидного господина, как тот торжественно провозгласил: «Вы мне подходите!»

– И знаете, почему его так интересовала Ксюша в профиль? – удрученно спросил Реми. – Потому что он предложил ей участвовать в теневом эротическом спектакле Пьера Кардена в замке маркиза де Сада! Понятно, что на тени анфас не разглядеть, зато профиль важен…

Профиль не разочаровал. Впрочем, анфас тоже, и господин принялся окучивать Ксюшу. Вернее, «неотразимую русскую».

Ксюша же почему-то нашла господина «приятным во всех отношениях» и весьма «забавным», – несколько кривясь, прокомментировал Реми, – и слушала его со вниманием.


…Пьер Карден купил развалины замка маркиза де Сада в деревне Ла Кост, вещал Ксюше приятный солидный господин, где отныне собирается устраивать спектакли и концерты. Вырученные деньги пойдут на восстановление замка – иными словами, акция благотворительная и благородная! Первым из них станет эротическое теневое шоу – дань уважения беспокойной тени великого и скандального маркиза. «Все в рамках приличия, театр теней, сами понимаете, одни намеки! Общество самое высокое, люди моды и искусства, имена самые известные – считайте, что вам несказанно повезло, потому что попасть в столь элитарный круг просто невозможно со стороны: вам выпал редкий шанс, моя очаровательная русская!»

Ксюша, слушая эти речи, поняла, что приятный господин ничем ей не опасен, поскольку его утонченная благообразность со всей очевидностью выдавала гомосексуальную ориентацию, – однако ей так и не удалось понять, куда он ее приглашал и почему? Ему нужна «дама для видимости» на этот прием? Он хочет соблюсти уже ставшие архаикой приличия – да в мире моды? Да в наши раскрепощенные времена? Сомнительно, ей-ей!

– Простите, я все поняла о Кардене и о спектакле, но только одного не поняла: вы меня приглашаете на спектакль?

– В спектакль, моя дорогая, в спектакль! Не смотреть – а участвовать! Я вам предлагаю лучшую в мире женскую роль – роль Евы!

Как выяснилось, приятный господин оказался директором по кастингу и к тому же соавтором сценария. Кастинг был закончен, спектакль отрепетирован, но, заметив эти волосы до середины ягодиц, их роскошную волну, он вдруг «увидел» сцену, которая будет открывать спектакль: сцену искушения Евы Змеем. «Откуда, так сказать, все грехи наши и пошли», – приятно улыбнулся директор по кастингу и соавтор сценария. Ксюша, по его словам, идеально подходила на роль Евы. Вернее, Ксюшин профиль и силуэт подходили. А играть там, собственно, нечего – час репетиции, и вуаля… Змей будет настоящий, но совершенно ручной, и дрессировщик будет на боевом посту неподалеку. Деньги, однако, за это ей заплатят – о-го-го! «Да и общество, – снова поднажал директор и прочая, – соберется самое элитарное». К тому же ей выпадет редкая возможность увидеть бренные останки замка маркиза де Сада… «Ну что, вы согласны, прелестная Ксения?»

«Прелестная Ксения» согласилась. Неизвестно, что соблазнило ее больше – денежное «о-го-го!», возможность ли сделать новые ценные знакомства («В этой стране, будь она неладна, – проворчал Реми, – все делается по знакомству!») или возможность облазить руины замка?

– Ева – это как? Голая, что ли? – взялся уточнить Кис.

– А ты когда-нибудь видел Еву одетой? – мрачно поинтересовался Реми.

– Ты ревнуешь, Реми? – с неожиданным вызовом спросила Александра. К Реми она относилась с изрядной симпатией, но тут, видать, взыграли сестринские чувства: в ранге всех возможных чувств это был не подлежащий сомнению приоритет.

– Можно понять, – вступился за друга и коллегу Кис, – мне бы тоже не понравилось, если бы ты ходила голая по сцене! Да еще и перед «элитарной публикой»!

– Ага, перед простыми работягами лучше, – ехидно бросила Александра. – Между прочим, публика будет видеть только ее тень!

– Да дело вообще не в этом! – не выдержал Реми. – Нынче на пляжах девицы и так голые ходят, если не считать ниточку в попе, – и никого это давно не волнует!

– Ну, не то чтобы никого… – пробормотал отстающий от прогресса Кис.

Реми его реплику не расслышал и продолжал с жаром:

– Просто мне не нравится, что Ксюша все время отзывается на приглашения каких-то незнакомых мужчин! Она с каждого мероприятия приносит визитки и новые приглашения – на новые вечера и вечеринки!

– И что? Подозреваешь Ксюшу в неверности? – произнесла Александра насмешливо и высокомерно.

– Нет! – с негодованием отверг Реми подобное предположение.

– Тогда в чем проблема? Из-за чего вы поссорились? – требовательно спросила Александра.

Она себе слишком много позволяла, Ксюшина сестра! Нет, Реми к ней относился очень даже хорошо, просто замечательно – она умная и интересная женщина, и красивая в придачу – совсем не так, как Ксюша, она жестко и надменно красива, а Ксюша мягко и нежно… Да, Реми, несомненно, Александру уважал, к тому же Ксюше она старшая сестра, а Алексею «подружка» – родственники, так сказать… Но, согласитесь, это перебор: лезть в его отношения с Ксюшей! Француженка себе такого никогда бы не позволила и уже давно бы дипломатично сменила тему, будь она не то что сестрой, а трижды матерью Ксюши! Но фокус в том, что Александра русская. И теперь ведь не отстанет, ни за что не отстанет!


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4