Частный детектив Алексей Кисанов - Тайна моего двойника

Вернее, я его ответственный секретарь. Это означает, что я одна из тех, кто принимает решения о видах и формах нашей деятельности… Мы ведем активную деятельность против различных загрязнителей среды. Их много, они разные, поэтому неприятностей у меня тоже много и мои неприятности тоже разные. Во время некоторых манифестаций меня – вместе с некоторыми другими членами нашего общества – задерживала полиция. У них на меня есть досье, я знаю. Потом, некоторые предприниматели, директора фирм или групп имеют на меня по зубу каждый… По большому такому зубу, по клыку, пожалуй… Несколько раз меня пытались подкупить. Несколько раз мне угрожали. Один раз в моей квартире все перевернули вверх дном, разбили мою аудиотехнику и раздавили все компакт-диски… Так что в некотором смысле тебе действительно опасно со мной общаться…
      Я была потрясена этой новостью. Тихая, вежливая, застенчивая Шерил – и бурная активистка экологического общества! Я представила, как на каких-нибудь их собраниях Шерил выступает со своим тихим голосом и ангельским видом…
      А что, почему бы и нет? Она каким-то странным образом вписывалась в эту роль.
      – Не понимаю, – сказала я, – а мне-то это чем угрожает? Я же не занимаюсь экологической деятельностью! Или Игорь испугался, что ты меня втянешь?
      Шерил молча смотрела на меня.
      – Нет, дело явно не в этом, – поразмыслив, сообщила я. – Ладно бы только – «не общайся с Шерил»! А тут ведь еще «немедленно переезжай»! Почему, спрашивается? У меня, Шерил, пренеприятнейшее подозрение, что тебе угрожает какая-то опасность… Я бы даже сказала – серьезная. Игорь явно боится, чтобы я не попала с тобой в какую-нибудь историю… Подумай-ка, что бы это могло быть?
      Шерил вздохнула.
      – Я тебе еще не все рассказала… За мной следит французская ДСТ.
      – Это еще что такое?
      – Управление территориальной безопасности… Вроде вашего КГБ.
      – Ого! Какая честь!
      – Наша последняя акция, вернее, несколько последних акций были направлены против ядерных испытаний Франции… – извиняющимся голосом проговорила Шерил.
      Тут я была совершенно сбита с толку. Если моему воображению еще как-то удалось вписать Шерил в роль докладчика на собрании о «видах и формах деятельности» их общества, то организация акций против решения самого президента Франции… Нет, мое воображение с этим не справлялось.
      – И как это ты делаешь? Ты выходишь с плакатом на улицу? Ты бросаешь камни в окна Елисейского дворца?
      – Ну, окна в президентском дворце мы не бьем… – усмехнулась Шерил, – но с плакатами – да, и еще мы пишем обращения, письма, листовки, призываем бойкотировать французские товары, и потом… Мы заблокировали несколько причалов в портах… Впрочем, тебе этого знать не надо. Тем более что твой дружок за тебя так боится. Честно говоря, я тоже немного беспокоилась из-за этого, особенно из-за последних событий с французской безопасностью… Поэтому я тебя не приглашала ко мне домой. Потому что за мной, как я тебе сказала, следят. Зачем им брать еще и тебя на заметку? У тебя из-за этого могут возникнуть неприятности с визой…
      – А у тебя не могут возникнуть неприятности с визой?
      – У меня – нет. Наша деятельность легальна. И я слишком на виду у международной общественности – ведь наше движение интернационально. Франция никогда не рискнет прослыть недемократичной страной. Кроме того, у меня французское гражданство – ведь я родилась в Париже… Но ты для них – никто. Ох, извини, я в том смысле, что…
      – Не утруждай себя, моя дорогая, все понятно.
      – Они тебя могут выслать по-тихому и даже не объяснят почему. И ты больше никогда не получишь разрешение на въезд в эту страну. Поэтому, я думаю, твой Игор…
      Она так и произносит: Игор.
      – …за тебя волнуется. Только я вот чего не понимаю: откуда он это все может знать?
      А ведь и правда, откуда?
      Игорь, конечно, знаком с людьми власть имущими и, соответственно, хорошо осведомленными… В моей памяти побежали лица, встречи, звонки, обрывки разговоров…
      Василий Константинович, высокий седеющий блондин, красивое русское лицо, напоминающее Ивана-царевича из старых детских фильмов, только более утонченное. Васильковые, холодно-игривые глаза необыкновенно хорошо сочетаются с именем Василий. Его военная стать выдавала в нем офицера, властная манера, с которой он даже молчал, – офицера с высоким званием. Но офицера чего? Армии? КГБ? Я не знала. Теперь он что-то делал в политике, возглавлял какую-то патриотическую партию – то ли монархическую, то ли националистическую… Нет, кажется, он был умеренным славянофилом и ратовал за особенный путь развития России… насколько я помню из объяснений Игоря. Но даже если он и был «умеренным», его убеждения мне казались чересчур агрессивными, и один раз мы даже поссорились с Игорем из-за него…
      Николай Георгиевич, невысокий брюнет с седыми висками, глаза цвета военной формы, спортивное тело, приятная внешность. Вспомнилось, как он играл на пианино на даче, где принимал нас, крепкими тонкими пальцами перебирал клавиши и пел красивым тенором романсы… Он знал наизусть все, что касалось русской истории, причем в том объеме, который далеко выходил за пределы любых советских учебников. Кажется, у него была какая-то фирма. Его жена, Марина Анатольевна, – необычайно красивая брюнетка, ростом выше на голову своего мужа и великолепная хозяйка, в которой радушие сочеталось с какой-то надменной холодностью. Ее жгучие глаза и ярко-черные волосы заставляли думать о Кавказе, и, если бы не русское имя, я бы сказала: грузинка. Породистое удлиненное лицо смутно напоминало какие-то виденные где-то портреты царских родов… Николай Георгиевич был каким-то образом связан с делами Василия Константиновича, но я слабо представляла – каким.
      Андрей Владимирович, или «просто Андрюша», как он представился мне, ласково взглянув на меня своими серыми глазами и удержав чуть дольше положенного мою руку у своих губ… Этот был помоложе, лет тридцати с небольшим, аналитик по экономическим вопросам, уж не знаю, при ком или при чем, но Игорю он помогал, что-то для него писал и рассчитывал. Крепенький такой, словно боровик, с круглой, коротко стриженной светлой головой, он вроде бы, как и я, никогда не слушал разговоры «взрослых» и вечно отвлекал и развлекал меня шутками и анекдотами на их скучных посиделках… Были в орбите и другие люди, хаживали известные актеры, журналисты, какие-то политики, какие-то банкиры. Но эти три фигуры мне сейчас показались наиболее весомыми в плане их деятельности и связей, хотя я ничего толком о них не знала – чем занимаются, какие посты занимают… Обидно, что я никогда не вслушивалась в их разговоры, скучая до одури и позволяя развлекать себя Андрюше или болтая с их женами. Впрочем, у Василия Константиновича жены не было, он овдовел лет пять тому назад, а Андрюшина жена крайне редко появлялась с ним – у них маленький ребенок…
      Мог ли Игорь через этих людей быть связан с КГБ, то бишь ФСБ? Или с какими-то секретными службами, о существовании которых я даже не имею понятия, но которые, как раз напротив, имеют понятие о существовании Шерил?
      Все возможно. От Игоря можно ждать чего угодно.
      Я попыталась объяснить это Шерил. Она с понимающим видом кивала. Интересно, что она там поняла, если я сама ничего не понимаю?
      – Я тебе советую завтра же пойти в агентство по недвижимости, – вместо ответа сказала она мне. – Квартир навалом, ты найдешь действительно за один день. Только тебе нужно будет взять справку в банке о твоей платежеспособности – без нее ты дело с места не сдвинешь…
      Я посмотрела на нее внимательно. Действительно, мы сестры, иначе просто не может быть – я ведь читала ее мысли! И в своих мыслях она прощалась со мной.
      – Ты, похоже, думаешь, что я собираюсь последовать заклинаниям Игоря и расстаться с тобой? Ты меня не знаешь, Шерил. Я и не подумаю этого делать. Я тебя люблю. И я хочу узнать, отчего мы с тобой так похожи. И поэтому я с тобой расставаться не собираюсь. А вот насчет переезда – я как раз подумаю. Лишиться визы мне не хочется. Ты говоришь, за тобой французская безопасность следит? А откуда ты знаешь, что это именно она, и откуда ты знаешь, что за тобой вообще кто-то следит?
      – Я видела. Мне мои друзья сказали – кое-кто из них заметил. За мной следят два человека. Вернее, обычно один, но иногда его подменяет другой…
      – А на них где написано, что они из безопасности?
      – На заднице, – сказала вдруг Шерил и рассмеялась. – Это же очень просто: за мной начали следить почти сразу после наших первых акций.
      – Одного не пойму: что им дает слежка за тобой? Они уже знают, где ты живешь и где ты работаешь. Чего им еще от тебя надо?
      – Не знаю. У меня недавно начался пожар. Я его сама погасила, еще до приезда пожарных. Начался он очень странным образом, на кухне, ночью. Хорошо, я не спала – иначе… Даже не знаю, я могла сгореть в своей квартире. Вообще-то я думаю, что меня хотели припугнуть. Но иногда мне становится страшно при мысли, что меня хотели убить.
      – Ничего себе! А полиция ничего не нашла? Поджог это был или что?
      – Нет. Я осталась жива, и даже большого убытка не было, и полиция этим происшествием почти не заинтересовалась. Посмотрели и сказали, что электропроводка, видимо, была неисправна.
      – По-твоему, этот пожар – дело их рук?
      – Не исключено. В виде предупреждения.
      – Может, это какой-нибудь фирмач, которого достали ваши вылазки? Ведь ему ставить какие-нибудь фильтры на трубы – денежки выбрасывать. На ветер, как он убежден. На свежий ветер, – блеснула я своим глубоким пониманием проблем. – А ему не хочется. И он пытается подойти к проблеме с другой стороны, а именно: убрать источник проблемы – то есть тебя!
      – Что мне тебе сказать? Своей визитной карточки, к сожалению, мне поджигатель не оставил. Но с тех пор, как мы стали заниматься антиядерными акциями, мы практически больше не беспокоим фирмачей – времени не хватает.
      – Послушай… По-моему, это тебе надо срочно переезжать и никому не давать свой новый адрес, – сказала я. – Я вот что думаю: давай снимем вместе квартиру! И переедем, и никому не скажем куда! А?
      Шерил снова задумалась. Потом улыбнулась – улыбка у нее детская, такая невинная, просто прелесть! Интересно, у меня такая же? Я почему-то ухитряюсь ощущать себя рядом с ней старшей из сестер, взрослой и умной, а вот поди ж ты, она какой-то там международный секретарь международного движения, и ею интересуются такие важные организации, как полиция и госбезопасность! А мной интересуются только моя мама и Игорь…
      – Давай, – закончила размышлять Шерил. – И никому не скажем. Тогда ты сделаешь хотя бы наполовину то, что хотел твой Игор, и мы сможем быть все время вместе. Только у меня есть просьба – если это возможно, не кури, пожалуйста, в гостиной. Против кухни я бы не стала возражать, и потом, у тебя будет своя комната…
      Я засмеялась ее практичному ходу мысли, но Шерил внезапно помрачнела:
      – Только я вряд ли сумею избавиться от наблюдения. Они меня все равно выследят. И если мы с тобой будем жить вместе, тогда и тебя тоже. А именно этого твой Игор и боится. Я, если ты заметила, в те дни, когда мы с тобой встречаемся, ухожу с работы раньше. – И она многозначительно на меня посмотрела.
      Я ответила ей непонимающим взглядом. При чем тут работа? Или я уже больше не отличаюсь «умом и сообразительностью»?
      – Извини, я что-то не поняла, это ты к чему?..
      – Они начинают следить за мной с шести тридцати, с конца рабочего дня. И я ухожу раньше в дни наших встреч, чтобы не привести их к тебе.
      – Какая ты милая, Шерил… Я тронута твоей заботой, правда.
      – Пустяки.
      – А ты не можешь сменить работу?
      – Э-э, ты даже не представляешь, как это сложно!
      – А что же делать? Как уйти от слежки?
      – Думать будем. Тут, – она постучала ноготком себе по лбу, – кое-что для этого имеется. И тут, – ноготок уставился в направлении моего лба, – тоже. Особенно если нас покормить. Пошли чего-нибудь приготовим?
      Мы с ней отправились на кухню и занялись приготовлением ужина. Я сделала омлет на сметане, как всю мою жизнь готовила мне мама, Шерил помыла и нарезала овощи, и мы уселись за стол.
      – Потрясающий омлет, – сказала Шерил, – мне никогда не приходило в голову делать его на сметане. Это русский рецепт?
      – Это мамин рецепт. Я не знаю, как готовят его другие.
      – Надо его запатентовать. Такой омлет можно в ресторане подавать.
      – Знаешь, что странно? – Мои мысли витали далеко от кулинарных проблем. – Что ты заметила слежку! Не знаю, какая во Франции разведка, но я привыкла думать, что во всех разведках мира работают тренированные кадры и уж что-что, а следить они умеют…
      – А они и не слишком скрывают свою слежку. Я думаю, это нарочно. Чтобы я боялась что-то предпринять, чтобы знала, что я под контролем. Они и следят-то обычно после работы и сопровождают меня до дома. Потом торчат у моего дома часов до восьми-девяти и, когда им становится ясно, что я уже никуда не пойду, уходят. А если я иду на наши собрания, то тащатся за мной и ждут меня до конца. Мне даже стало нравиться, что они меня сопровождают: поздно вечером прогуливаться одной небезопасно…
      «Конечно, – подумала я, – ведь вряд ли у нее, с ее банковской зарплатой, есть возможность ездить на такси, а машину не всегда возьмешь из-за сложностей с парковкой».
      – А они, ты думаешь, заметили, что ты их заметила?
      – Не знаю, – беспечно пожала плечами Шерил. – Во всяком случае, следить за мной они не перестали.
      – Неужели от них никак невозможно избавиться? А если ночью переехать? Они ведь по ночам тебя оставляют в покое?
      – Шутишь? Кто же это мебель по ночам таскает? Соседи немедленно полицию вызовут.
      – Хорошо. Скажи-ка мне вот что: они за тобой ежедневно следят? И по выходным? Ты уверена, что в рабочее время слежки нет? Всегда ли сразу после работы?
      – Ух, сколько ты мне вопросов накидала! В рабочее время я их никогда не видела, да и что выслеживать? А после… Я не всегда обращала внимание. А что?
      – Мы могли бы устроить наш переезд в рабочее время, ты возьмешь отгул… Не исключено, что можно найти и другое «окно» в их слежке. В выходной, например.
      – Я об этом не подумала… Я завтра постараюсь засечь по часам, когда они начинают и когда заканчивают. Давай спать, – без всякого перехода добавила она. – Уже поздно. Завтра пойдем с тобой в агентство по недвижимости.
      – Надо хотя бы дня три понаблюдать, чтобы быть уверенными… – не успокаивалась я. – Шерил, у меня идея! Я буду следить за твоими наблюдателями! У меня как раз занятия к этому времени заканчиваются, я приеду на твою улицу и выслежу их!
      – Тебя могут заметить. И даже принять за меня, как это уже было с Ги.
      – Знаешь, что я сделаю? Я загримируюсь и куплю…
      – Парик! – воскликнули мы одновременно.
      – Только не черный…
      – …а светлый шатен! Потому что с нашей белой кожей черный будет смотреться…
      – …ненатурально!
      Окончательно развеселившись, мы с Шерил отправились умываться.
 
      Наутро в первом же агентстве мы с ней нашли квартирку в Латинском квартале. Две комнаты и общая гостиная, и к тому же нормальная кухня – это было потрясающе! Проблема была с обстановкой – квартиры, как правило, во Франции сдаются пустые, и народ въезжает в них со своим скарбом. У Шерил он имелся, но у меня не было ничего – мое маленькое студио было снято Игорем с мебелью, которую, естественно, я должна была оставить на месте. И у нее и у меня квартиры были оплачены до конца месяца, так что хлопоты по расторжению договоров пока не предвиделись. В принципе мне следовало найти Владимира Петровича и сообщить ему, что я съезжаю, но я это отложила на потом.
      Счастливые, мы бродили с ней по мебельным магазинам в поисках хотя бы кровати для начала – мне же надо было на чем-то спать! Мы пообедали в ресторанчике, потом снова пошли в очередной магазин, потом опять сидели в кафе за чашечкой кофе…
      Я все норовила заплатить за Шерил. А Шерил все норовила заплатить за меня. Наконец я не выдержала и, стесняясь собственной бестактности, сказала:
      – Оставь эти счеты, Шерил! Моя финансовая ситуация позволяет мне тратить деньги без особых затруднений… – кажется, я уже начала изъясняться в стиле самой Шерил.
      – Моя финансовая ситуация, – улыбнулась она мне в ответ, – позволяет мне тоже тратить деньги без особых затруднений. Родители оставили мне довольно большое наследство.
      Вот те на! А я-то думала: бедняжка, живет на скудную зарплату… Надо признать, что у нее совсем не было замашек, свойственных богатым людям.
      Или, точнее, богатым русским людям…
      Когда мы нашли наконец лохматый, жутко дорогой парик темно-русого цвета, было уже полшестого. У Шерил на шесть часов была запланирована какая-то важная встреча с оргкомитетом: в понедельник они проводили международную конференцию по проблемам экологии. Я тоже торопилась: Игорь обещал позвонить в шесть. Мы расстались с Шерил в метро, и каждая помчалась в своем направлении.
      Я пыталась решить на ходу, говорить ли Игорю, что мы переезжаем вместе с Шерил. И решила, что нет. Игорь бы только стал вопить в телефон, снова ничего бы не объяснил – зачем, спрашивается, мне нужна лишняя нервотрепка? Подожду оказии и напишу ему. Объясню все про французскую госбезопасность, про деятельность Шерил и про то, что я ее люблю и уверена, что она – моя родная сестра. И что я не могу ее бросить. Он поймет. Правильно, в письме, потом. А пока нет никакого смысла упоминать про Шерил.
      Игорь снова долго не мог прозвониться. Раньше его было так хорошо слышно, будто он звонил из соседнего подъезда…
      – Откуда ты мне звонишь? – спросила я. – Связь как-то странно ухудшилась.
      – С почтамта, по автомату… – Игорь явно растерялся. – Я как раз мимо пробегал…
      Что происходит? Мне домой звонить нельзя, он мне звонит не из дома… У нас кто-то поселился?
      Я вдруг снова представила, что Игорь мне изменяет. Нет, хуже, – что он собирается меня бросить.
      – А в прошлый раз ты откуда мне звонил? – вкрадчиво спросила я.
      – Из Казани. Я там был в командировке.
      Врет. Понял, что я что-то учуяла, и врет.
      – И в позапрошлый раз тоже?
      – Что – тоже? – не понял Игорь.
      – Тоже из Казани или тоже из автомата? Потому что связь была и тогда плохая.
      Надо мне позвонить домой. Проверить, не снимет ли там кто-нибудь трубку и не ответит ли мне женский голос.
      – Из дома я звонил, что ты ерунду говоришь! Связь же не всегда бывает хорошая!
      Может быть. Может быть, он и прав. И все же я позвоню домой.
      – Объясни мне, почему я должна переехать и не общаться с Шерил? – спросила я, хотя мне все было уже ясно и так.
      – Это долго… Она… Тебе нельзя с ней общаться… это опасно… Я, знаешь, потом тебе лучше напишу, по телефону трудно объяснить…
      Ладно. Я понимаю, мне самой по телефону трудно объяснить. К тому же мне не к спеху. Я знаю про нее, может быть, даже больше, чем ты, Игорек.
      – Или при встрече. Даже было бы лучше… Может быть, мне удастся приехать на Рождество.
      – Это было бы чудесно! – обрадовалась я. – Я соскучилась. А это точно?
      – Нет. Я просто постараюсь.
      – Если у тебя не получится, то, может, мне приехать в Москву?
      Молчание. Мое сердце глухо стукнуло.
      – А, Игорек?
      – Я думаю, что у меня получится, – наконец сказал он. – Я тоже соскучился ужасно… – Голос его был нежным и фальшивым.
      Я не умею думать на ходу. Я себя считаю умной, но, по правде говоря, я умная в спокойной обстановке. Мне нужно посоображать, чтобы принять правильное решение. Поэтому, когда у меня нет возможности посоображать, я стараюсь решения не принимать и лишних слов не говорить. Поэтому я просто сменила тему:
      – Мне пришлось купить себе диван и еще придется какую-то мебель купить. В этой квартире ничего нет.
      – Не страшно. Купи все, что нужно.
      – Я выберу подешевле.
      – Ты благоразумная девочка.
      – Ведь это придется потом все здесь бросить. Не потащу же я мебель в Москву.
      – Я и говорю, что ты благоразумная девочка. Когда ты переезжаешь?
      – Через пару дней.
      – Почему не сегодня? Я ведь тебе сказал – немедленно!
      – Это невозможно, Игорь. Мне нужно сложить кучу вещей, докупить мебель – не могу же я жить в пустой квартире!
      – А что значит «через два дня»?
      – В понедельник, – сказала я твердо.
      – Ладно, – сдался Игорь. – Никому ничего не говорила?
      – Нет. Только как быть с Владимиром Петровичем? Ведь ему надо сказать, это он снимал квартиру.
      – Не волнуйся, я сам с ним свяжусь. А этой Шерил ты как объяснила?
      Хитрый. Пытается меня поймать. Я же никому ничего не должна была объяснять!
      – Никак. Я ей ничего не сказала.
      – Она не знает о твоем переезде?
      Бог мой, врать-то тяжело!
      – Нет.
      Я напишу тебе, Игорек, уж ты извини, что я сейчас тебе лапшу на уши вешаю. Просто иначе мы с тобой потратим три миллиона на разговор и ни к чему не придем.
      – Ты умница. Диктуй мне свой адрес и телефон.
      Только тут я сообразила, что документы на квартиру остались у Шерил, – она их оформляла для меня, она ведь французским владеет в совершенстве, чего я о себе сказать никак не могу…
      – Игорек, я тебе продиктую, как только перееду. Неохота сейчас идти их искать…
      – Куда идти? – В голосе Игоря появилось напряжение.
      – В сумку. Они в сумке лежат, сумка в прихожей, а я писать хочу, – соврала я. У меня и прихожей-то нет.
      – Ладно, – усмехнулся Игорь. – Тогда я тебе завтра позвоню. Целую, маленькая, иди писать…
      Домой я позвонила сразу же.
      Там никто не ответил.
      Тем лучше.
      И все же…
      Я решила позвонить маме.
      Вообще-то я маме звонила достаточно регулярно, но обычно это были простые разговоры, ничего особенного: ты здорова? – а ты здорова?.. Но на этот раз, кроме маминого здоровья, меня интересовало еще кое-что.
      – Мамульчик, а Игорь тебе позванивает?
      – Позванивает, Аленушка, не беспокойся.
      – А давно звонил последний раз?
      – Да… – Мама явно растерялась. – Не помню я точно…
      – Примерно, мамуля!
      – С неделю, наверное… Он же человек занятой, Аленушка, куда ему чаще звонить!
      Все ясно, мама думает, что я нападу на Игоря за невнимание к ней, и пытается его покрыть.
      – Мама, скажи мне честно, – строго сказала я.
      – Я честно, неделю назад!
      – О чем вы говорили?
      – Да как обычно, не пойму я, к чему ты клонишь. Про здоровье спрашивал, не надо ли чего, спрашивал…
      – Тебе он не показался странным?
      – С чего бы это?
      – Игорь не говорил, что он ездил в Казань?
      – Аленка, он не обсуждает со мной свои дела! Мы с ним говорим обычно про тебя… Как я поняла, ты эту мысль из головы не выкинула.
      – Какую?
      – Ну, что у тебя двойняшка есть.
      Я так и увидела, как мама недоуменно пожала плечами.
      – Это тебе Игорь рассказал?
      – Что ты, Аленка, воду мутишь, скажи мне? Игорь тоже разволновался, стал у меня выспрашивать, уверена ли я, что ты моя дочь, и в каком это роддоме ты родилась… Ерунда какая-то!
      – Не расстраивайся, мамуля, что бы ни выяснилось, ты у меня всегда будешь единственная мама. И самая любимая.
      – Ты что, Оля, это ты серьезно? – каким-то испуганным шепотом спросила меня мама. – Ты всерьез думаешь, что нашла свою сестру?
      – Нет, мамульчик, я пошутила, – солгала я, чтобы ее успокоить. – Просто мы очень похожи. Так ты говоришь, что Игорь неделю назад звонил? – сменила я тему.
      – Ну, дней десять назад…
      – И ничего странного тебе не показалось в его словах или поведении?
      – Аленка, не знаю я. Вроде бы все как обычно.
      – Тем лучше, – сказала я. – Я переезжаю на новую квартиру через пару дней, дам тебе новый адрес и телефон. Ты здорова, мамочка?..
      Три последующих дня были полностью посвящены моему переезду. Я моталась по магазинам, с трудом сопротивляясь нерациональному желанию накупить все на свете, все те штучки и цацки, которые попадались мне на пути в торговых галереях, – так было приятно, так радостно оформлять свой дом, свой первый дом, пусть и временный, который я устраивала сама и по своему вкусу! Я упаковывала сумки, ездила на новую квартиру встречать грузчиков, показывала, куда поставить мебель, следила за сборкой – да что рассказывать, каждый знает, что такое переезд. Но не каждый пережил эту радость и свободу, с который ты, единственно ты сам решаешь, каким должен быть твой дом! До сих пор у меня был мамин дом, затем дом Игоря, уже давно им обжитый и обставленный в соответствии с его личным вкусом… Я ничего не имела против вкуса Игоря, но все-таки, когда все выбираешь сама, это совсем другое дело! И еще одна существенная деталь: у меня были деньги. Я, как было решено, старалась купить вещи недорогие и практичные, но на них тоже нужно было немало денег, и они у меня были – спасибо Игорю. Для меня это было огромное удовольствие, доселе не испытанное…
      Только вот его звонок я, должно быть, проворонила в беготне.
      «Шпионские страсти» были запланированы на вторник, когда я покончу с переездом, а пока что Шерил обещала мне обратить внимание, что творится за ее спиной.
      За эти три дня я вообще забыла обо всем на свете, смакуя свое обустройство и желая удивить Шерил своим вкусом и умением создать уют. Гостиную я решила тоже обставить на свой риск, не спросив Шерил, – мне казалось, что она только будет рада, потому что у нее нет ни достаточного времени, ни, похоже, особого интереса, чтобы всем этим заниматься. Это должен был быть сюрприз для нее.
      Поздно вечером в понедельник, когда я расставляла светильники и накреняла то так, то этак абажуры, чтобы создать наиболее мягкую и уютную атмосферу, Шерил позвонила мне уже на новую квартиру с отчетом.
      Выяснилось, что ни в субботу, ни в воскресенье никто у нее на хвосте не висел. В понедельник же у них была важная и большая конференция, на которую съехалось немало разного экологического народу, и уследить за возможными «хвостами» было трудно – вокруг крутились журналисты и вспыхивали фотоаппараты.
      – Вот и отлично. А я начну мое следствие завтра, – сообщила я, и холодок приключения побежал по моей спине.
      – А вообще есть ли смысл продолжать? Ведь мы уже убедились, что в выходные можно переезжать. Так зачем тебе еще лишние хлопоты?
      – Я поражаюсь твоей беспечности, Шерил, – сказала я строго: во мне, видимо, проснулась «старшая сестра». – Ты забыла, что у нас не решен вопрос с твоей работой? Они тебя выследят в первый же вечер!
      – Но что же мы можем придумать?
      – Чтобы думать, надо сначала знать. Вот я и хочу своими глазами увидеть, что представляет собой эта слежка и эти люди… К тому же я умираю от любопытства, – улыбнулась я, – ведь до сих пор я видела шпионов только в кино!
      – Ну, как хочешь, – сдалась Шерил.
      Правильно, со старшими не спорят!
      Первое, о чем я подумала во вторник утром, проснувшись в своей новой, еще не обжитой квартире, – это о том, что я так и не дала Игорю свои новые координаты! Он почему-то мне не позвонил в выходные – или, скорее всего, я проворонила его звонок.
      Несмотря на его заклинания не звонить к нам домой, я, стоя в ночной рубашке, набрала наш номер.
      Никто не ответил. В Париже было семь утра – у меня по вторникам лекции рано начинаются, – в Москве соответственно – девять. В это время он обычно уже уходит из дома…
      Вернувшись из Сорбонны в четыре, я снова кинулась к телефону. Набрала номер. С тем же результатом, что и утром. Конечно, он не обязан в шесть часов по московскому времени быть дома. Но… Мне это не понравилось, и я позвонила маме.
      – Твой знакомый сегодня приходил, тебя искал. Николай, – сказала мама после всех приветственных восклицаний.
      – Какой еще Николай?
      – Коля Зайцев, ты с ним в школе училась.
      – Что еще за цирк? Никакого Коли Зайцева я не помню… Зайцев, Зайцев… Какой из себя?
      – Невысокий, коренастый, темноволосый, глаза карие… Внешность приятная.
      – Может, из параллельного класса? Вроде там был какой-то Зайцев. И зачем он приходил?
      – Он сказал – хотел с тобой пообщаться. Спрашивал, как тебя найти.
      – Ума не приложу, зачем я ему могла понадобиться… Ничего не просил передать?
      – Я ему предложила – если что срочное, то я могу передать, или пусть через мужа – я Игорька твоим мужем назвала, чтобы сразу ясность была, – передаст, поскольку ты регулярно звонишь из Парижа. Он твой телефон в Париже просил, я не дала. Он мне, знаешь, не понравился. Хоть я его и чаем угостила… Вежливый, почтительный паренек – а все равно Игорь твой лучше. Ну его, начнет к тебе приставать… Зачем тебе это нужно, правильно?
      Ну да, мама моя бдит прочность нашего с Игорем союза. Ох, смешная!
      – Я записала его номер телефона, – продолжала моя заботливая мама, – и предложила, что ты ему сама позвонишь, если ему так надо. Тебе продиктовать?
      – А он просил?
      – Да как-то так промямлил невнятно, что, мол, было бы хорошо, но не срочно.
      – Ну и хрен с ним, раз не срочно. Подождет, пока я в Москву вернусь. Правильно сделала, что не дала мой телефон, – мне тут только еще не хватало бывших одноклассников.
      – Вот и Игорь сказал – правильно. Он меня вообще отругал, что пускаю в дом незнакомых людей, да еще мужчину, да еще и чаем его пою. Игорь говорит, что это мог быть наводчик.
      – Конечно, мамочка, Игорь стопроцентно прав! – испугалась я. – Ради Бога, никому никогда не открывай, я тебя заклинаю!
      – Игорь должен подъехать сегодня ко мне, он хочет сменить замки на двери. И еще он сказал, что нужно ставить металлическую дверь с сейфовым замком. Он обещал заняться.
      – Очень хорошо, пусть займется. Так Игорь тебе звонил? А я его дома не застала…
      – Он ко мне, должно быть, едет.
      – Тогда поцелуй его от меня.
      – Перезвони попозже!
      – Не могу… Я билеты в кино взяла, – соврала я, поглядывая на часы. Пора было выходить, чтобы вовремя приехать на наблюдательный пост. – Мамочка, запиши мой новый…
      – А вот и он! – воскликнула мама. Я слышала, как мелодично пропел звонок в ее квартире. – Подожди у телефона.