Но сам все же надеялся, что где-то существует человек, которого он мог бы опознать как близкого не памятью, нет, на нее он не рассчитывал, а чувствами. Человека, с которым он мог бы посидеть за бутылкой водки (коньяку, шампанского) и который ему расскажет, что Влад раньше делал, где бывал, чем жил…

Да, именно! Чем он жил? Это был на сегодняшний день самый насущный вопрос. Потому что на сегодняшний день он совершенно не знал, чем ему жить.

Самое смешное, что в коробках и ящиках, сложенных при переезде (кем? Женой? Им самим? Нанятым человеком?), не нашлось ни одной записной книжки. Они исчезли напрочь, потерялись. Ни одного телефона, ни одного имени, ни одного адреса.

Но однажды он вдруг вспомнил: Вова.

Вова – как дальше? Память молчала. Вова – какие отношения с ним были? Кем был Вова? Память молчала, зараза!

Зато через пару дней всплыл адрес: Часовая улица, дом… И он поехал.

Поехал без звонка. Во-первых, телефона он не помнил. Во-вторых, что говорить по телефону? Здрасте, Вова, я… Я сам не знаю, кто я? У меня, видите ли, раздвоение личности. Я всех на фиг забыл, а вот ваш (твой?) адресок вдруг вспомнил?

Он поехал, короче.

Лучше бы он этого не делал. Облом полный: Вова умер от инфаркта две недели тому назад. И все, что Влад получил, – это заплаканную вдову и ее заявление: «Конечно, я помню Влада… Но это не вы! Вы – не Влад!»

И добро ему было объяснять про пластическую операцию, про кому и амнезию как следствие травмы…

Она была категорична: «Я вас не знаю!»

И что он мог ей сказать в ответ, если он сам себя не знал?

Память, однако, спустя пару дней сделала ему еще один сюрприз: номер телефона. Он не представлял, чей. Но все же решил набрать.

– Куда я попал? – по-идиотски спросил он, услышав в трубке приятный женский голос.

– А куда вы хотели попасть? – насмешливо отозвалась женщина.

– Я… Видите ли… Этот номер у меня…

– Владька? – вдруг ахнула женщина. Так ахнула, что он похолодел.

– Да, – ответил он, чувствуя, как волоски на руках встают дыбом: вот сейчас, сейчас произойдет чудо и… – Да, это я, – выдохнул он в телефон. – То есть на самом деле я точно не знаю… То есть я Влад, но я вас не помню…

Женщина не ответила. Он чувствовал, как напряженно она вслушивалась в его голос. Он ждал.

– Как вы можете? – наконец хрипло проговорила женщина. – Как вы смеете?! Это жестоко, так шутить! – Рыдания мешали ей говорить.

Он страшно растерялся. О чем она?

– Я не понимаю… Простите, но я действительно Влад… И ваш телефон…

– Влада нет! – выкрикнула женщина. – Он погиб! Забудьте мой номер навсегда, скотина бесчувственная!

Люля бросила трубку. Этот человек, с голосом, похожим на Владькин… Он, несомненно, ошибся номером… И – ну есть же такие идиоты! – на ее непроизвольное восклицание: «Владька!» – ответил, что он Влад и есть! Этим телефонным дебилам не приходит в голову, что они могут нечаянно попасть в сердце беды и боли!!!

Она выдернула шнур из розетки. На случай, если этот придурок вздумает снова позвонить.

Женщина бросила трубку. Вот так вот. Жизнь на его глазах слизывала, как корова языком, последние приметы прошлого.

Через несколько тоскливых дней на работе и невыносимых вечеров дома он решил, что жить не стоит.

И повесился на крючке для люстры в новой квартире, до сих пор так и пустовавшей.

* * *

Он оказался забавным, этот детектив. Роста среднего; непослушные, вьющиеся темные волосы, засветлевшие на висках первой сединой. Глаза светло-карие с зеленоватым оттенком – один чуть темнее, чем другой. Руки длинноваты, от крепкого худощавого тела веет ловкостью и неброской силой.

Люля была очень восприимчива к форме, к ее нюансам, к ее сути и потому быстро разглядела, что этот человек с выражением сухой сдержанности и строгой деловитости сыщика на лице был на самом деле нежнейшим и добрейшим существом. Она его раскусила в ближайшие пару минут и сразу же перестала бояться. С ним было совсем не так, как в милиции, где у нее слова застревали в горле под неприязненным взглядом, искавшим ее изумруд.

Поэтому она легко и как-то отстраненно, словно это происходило не с ней, описала Алексею Кисанову все события: и наезды неизвестной машины, и табун молчаливых подростков в темном дворе, и убийство ее первого телохранителя, и пожар на даче, и подкоп под забор, и якобы забившуюся канализацию…

Алексей Кисанов слушал очень внимательно, изредка задавая вопросы и делая пометки в блокноте.

– Да… – сказал он под конец. – Досталось же вам, Людмила…

От него исходили тепло и сочувствие. А именно перед теплом и сочувствием она сейчас совершенно беззащитна.

Люля прогнала подступающие слезы. Когда-то она жила одна и полагалась только на себя, но Владька ее разбаловал. Счастье делает нас незащищенными…

Да нет, глупость какая! Разве несчастья делают нас защищенными? Разве она стала сильнее оттого, что ее уже месяц пытаются убить? Куда там – вон, от одного доброго слова готова реветь как маленькая. Скоро она станет горячо благодарить каждого, кто не намеревается ее убить!