Снаряд снова увяз в земле. Денис спрыгнул с платформы и побрел по липкой, красной грязи к буровой установке. Тяжелые ботинки хлюпали, с носков летели похожие на кровь капли. В оставленных человеком следах нехорошо булькало, пузырилось. Потыкав в пульт, он услышал слабый гул, идущий из глубин земли и чертыхнулся – Сааков будет недоволен. Денису представилось красное от гнева лицо прораба, ноздреватая кожа на широком носу и голубые водянистые глаза, в которых всегда читалась плохо скрываемая зависть за то, что его любили женщины, а Саакова нет («Что, опять загубил бур, Степанцов? И почему меня это не удивляет?! Ты бы не по бабам бегал лучше, а думал, как улучшись свои показатели!»). На душе сделалось мерзко. Хоть бы заработала эта проклятая машина.
      – Сам бы попробовал здесь бурить, – проворчал Денис, мысленно обращаясь к Саакову, – посмотрел бы я на тебя тогда, урод.
      А в небе, как назло не было ни облачка. Пекло так, что хоть сейчас раздевайся и ложись загорать. Если бы только на Тхукане был океан. Чтобы добыть воду, надо бурить пару недель. Да и та жидкость, которую удавалось извлечь из недр Тхукана, годилась только для перегонных систем – мыться в ней точно не стоило. Иначе кожа слезет лоскутами. Вон Саакову попало несколько капель на лицо – теперь ходит рябой и вечно всем недовольный. Женщины им, дескать, не интересуются.
      А у Дениски, всем известно, на станции большая любовь. Астролингвист. Наташа. Даже на слух приятно это старинное имя. Оно же как музыка звучит. На-та-ша. Сейчас сидит, наверное, одна в стереозале, смотрит какой-нибудь грустный фильм о любви и посасывает синтезированный клубничный коктейль через трубочку. А он торчи тут в этом пекле. Да жди ремонтную бригаду! Вот ведь, свинство какое!
      Денис от всей души пнул буровую установку. Носок левого ботинка заметно прогнулся, но уже через секунду вмятина зарубцевалась. На Тхукане герметичность одежды – все. Не будь она герметичной – грязь проберется даже через малую трещинку, всосется в тело, а там все – пиши пропало… Конечно, с третьей волной такого не происходило, и он ни одного из людей, до которых добралась грязь, не видел, но сомнений в том, что будет плохо, не испытывал. Знающие люди говорили, будто первая и вторая колонии кончили плохо как раз из-за того, что герметичность базы нарушилась, но верилось в это с трудом.