Ничего, кроме магии (№2) - Обойдемся без магии!

Молодой человек промолчал. Впрочем, ответ и так был очевиден. На горца он не был похож, на оборотня – тоже. И зачем-то скрывался в горах.

– Будь моим гостем, – неожиданно поклонился он. Достал из сумы лепешку и протянул мне.

– Спасибо, – кивнул я. – Можешь не опасаться – я не из людей Лузгаша и не из тех, кто готов убить любого его солдата. Как ты сюда попал и что здесь делаешь?

– Я дезертир, – признался парень. – Раньше был вором – иначе у нас никак не добудешь хлеба, а у меня была большая семья: родители, братья, сестры. Потом попался и стал рабом. Хорошо, что не отрубили руку и не повесили – здоровый раб оказался нужнее. Служил самому Лузгашу. Но недавно понял, что скоро меня вздернут на дыбу. Повелитель стал меня в чем-то подозревать. И на третий день после битвы с Призраком я сбежал, воспользовавшись суматохой.

Рассказывая, молодой человек прилаживал на рогатину добротный медный котелок с выбитым на стенках сложным узором. Видно, у Лузгаша ему жилось неплохо. Или он позаимствовал кухонную утварь хозяина напоследок.

– С призраком? – усмехнулся я, отметив про себя, что история парня звучит как-то уж слишком складно. Или она правдива, или рассказчик мастер врать.

– Да. На нашу армию напала какая-то тварь, которая изрубила несколько сотен человек. Повелитель был в бешенстве. После битвы он только и мог, что бормотать угрозы. Сказал, что это не человек, а бесплотный дух или демон, он найдет на него управу…

– Здесь не бывает бесплотных духов, – заметил я. – Земля – мир без магии.

– Такого не может быть, – заявил молодой человек. – Магия – слово, из которого сотворена сама материя. Не станет слова – рассыплется мир…

Я посмотрел на юношу с большим интересом, нежели вначале:

– Ты, я вижу, образованный вор! Как тебя зовут?

– Вард Лакерт. Я из Маргобраны.

Я напряг память, припоминая современную географию. Маргобрана была далеким миром, затерянным среди диких пространств хаоса и разрушений. Но от родины Лузгаша, Луштамга, этот мир отделяли сотни перемещений… Само же двойное имя, скорее всего, означало его принадлежность к дворянскому роду. Хотя в разных мирах встречались разные исключения. Относительно государственного устройства Маргобраны я не помнил ничего.

– Меня зовут Сергей Лунин, – представился я. Лакерт учтиво поклонился.

– Учился в университете?

– Недолго… Окончил только два курса.

– И каким ветром занесло тебя в Луштамг? Или вы встретились с Лузгашем где-то еще?

– Нет, я попался в Луштамге. Был там по работе.

– Попросту говоря, воровал…

– Именно так.

Откровенность молодого человека мне понравилась.

– И чем ты собираешься заняться на новом месте? Примешься за старое? Тогда тебя быстро поймают и забьют камнями. Воров здесь не жалуют…

– Я собираюсь отсюда убраться, если туземцам чудом удастся выбить Лузгаша со своей земли и вернуть контроль над Вратами. Или буду прятаться от него в далеких краях и странах, выжидая момент, когда смогу проскользнуть за Врата. Вот и сейчас я просто жду.

– Как ни странно, я занимаюсь тем же.

– Ждешь?

– Да.

– А откуда ты? И что здесь делаешь?

– Я – туземец.

Юноша недоверчиво усмехнулся.

– Местных я видел издалека. Они на тебя не похожи.

– Здесь живут самые разные люди…

– И все же ты родился не здесь!

– Не сейчас.

– Как это понимать?

– Не важно, – бросил я. – Чай согрелся…

Вард догадался, чего от него хотят, и наполнил две кружки. Кружки тоже были медными, той же работы, что и котелок. Я отхлебнул чая, не слишком опасаясь, что молодой человек меня отравит. И сразу же почувствовал действие сильного наркотика.

Над джунглями поднимались испарения. Раннее утро. Брат Хокусай уже два раза ударил в серебряный гонг, висевший на Площади сбора. Третий удар – и начнется Испытание. То, которого так боятся новички и от которого не ждут ничего хорошего даже ветераны.

Я не был зеленым новичком – и до монастыря мне приходилось попадать в серьезные переделки. Но не был и ветераном – это было мое первое Испытание. И конечно, я ожидал его с должным волнением.

Брат Иманур рассказывал, что испытания бывают двух видов. Такие, когда нужно действовать в команде, и такие, когда нужно полагаться только на себя и заботиться о себе.

Прошлое испытание было командным. Из джунглей вышел огромный разъяренный слон, грозивший растоптать хижины и по бревну разметать монастырь. Даже Учитель не мог ничего поделать с ним в одиночку. Точнее, не мог помешать ему уничтожать деревню. Понятно, что слона он рано или поздно победил бы. Даже если бы тот был в два раза больше и в три раза сильнее.

Братья окружили слона, заманивая и запугивая, оттеснили в джунгли и сбросили в реку. Попавшему в воду великану оставалось только бороться с течением. Когда слон смог наконец вылезти из реки в тридцати ли от деревни, он уже достаточно охладился и утратил боевой пыл. После этого на нем даже можно было ездить верхом, что и проделал брат Саммонар.

Со времени предыдущего Испытания прошло два года, но рядом с деревней до сих пор можно было увидеть вырванные могучим хоботом полусгнившие деревья, обломанные ветви толщиной с ногу взрослого мужчины и вытоптанные среди молодой поросли поляны.

А до этого на монахов Лаодао напала саранча. Да не какая-нибудь, а черная яманская, быстрая, ядовитая и крайне опасная. Каждый должен был спасаться сам – братья не могли помочь в битве с мелкими жалящими насекомыми. Спасала лишь отличная реакция, хладнокровие, умение сосредоточиться, преодолеть боль и найти правильное решение. Несколько монахов в битве с саранчой погибли. В следующем рождении они должны будут стать воинами получше…

От сегодняшнего испытания можно было ждать чего угодно. Землетрясения и извержения вулкана. Нападения ифритов или обольстительных джиний, маскирующихся под простодушных селянок, заблудившихся в опасных джунглях и ждущих, что их защитят, обогреют и пожалеют. Говорили, что за сто с лишним лет до этого Испытания Джиний перебили едва ли не половину монахов, которые бросались помогать мнимым селянкам со всем пылом одиноких мужчин.

Настоятель и учителя хватались за голову: их ученики сами лезли в петлю, прекрасно осознавая, что это петля. Тщательно подавляемый инстинкт размножения вырывался на волю и брал верх над разумом и отточенными рефлексами. После этого в монастыре было введено несколько новых курсов подготовки и сублимации.

Мы вместе с братьями Эммануром, Колвисом, Брахратом, Джу и Хэнгом держали цепь, прикрывавшую южную стену монастыря. Я стоял между Брахратом и Джу. Конечно, я их не видел – они, как и я, затаились среди зарослей, – но знал примерное местоположение. А блестящий шлем Хэнга поблескивал на заросшем папоротником холме. Хэнг замыкал цепь с нашей стороны и поддерживал связь с восточной линией обороны.

Я лежал под кустом отцветающего жасмина. Мне очень нравится жасминовый запах, но убежище среди благоухающего куста я выбрал не поэтому. Жасмин хорошо защищал сверху: меня не было видно, и подкрасться по тонким стеблям, чтобы спрыгнуть мне на голову, никто крупнее воробья не мог. Внизу не было листьев и густой поросли, по крайней мере, на несколько метров заросли просматривались. И наконец сам запах. Собака или слон, конечно, найдут меня и здесь. Но для существ с более слабым обонянием запах жасмина мог заглушить человеческий.

Раздался третий удар гонга. Испытание началось. Но ничего не происходило.

Солнце поднималось все выше, на джунгли опускалась жара. В небе раздался грозный рокот. Он напомнил мне рев реактивного самолета, но, поскольку самолеты здесь не летали, я был склонен отнести этот звук к началу ранней грозы.

Я откатился в сторону от своей основной лежки и взглянул на небо. По нему проходила полоса, похожая на инверсионный след летательного аппарата. Но это могло быть и обычное облако. В любом случае самолету здесь сесть негде. Забавно будет, если с неба выбросили десант. Тогда стоит подготовиться к битве против солдат с огнестрельным оружием. Кому-кому, а мне не привыкать…

Вернувшись обратно под сень густого куста, я приготовил метательные звездочки. Они и так были недалеко, в нагрудном кармане балахона, но я взял одну в руки, а другую прикрепил к левому рукаву. Теперь стрелков можно встретить адекватным оружием.

Налетали порывы ветра. К запаху жасмина стал примешиваться обычный для джунглей запах прелого сена. Впрочем, обычный ли? Здесь сено пахнет совсем не так, как в среднерусских степях. Да и сена как такового нет – трава никогда не успевает высохнуть в такой срок и в таком количестве, чтобы ее можно было назвать ласковым словом «сено». Она гниет, ее едят многочисленные насекомые…

Непривычный запах и отсутствие явной угрозы мне сильно не нравились. Лежать под этим кустом и ждать своей участи – все равно что сидеть перед профессором Дуравко, внешне спокойным и даже поддакивающим, но уже рисующим в ведомости «неудовлетворительно».

Дуравко, Птицын, Литовцев… Имена из прошлой, далекой жизни. Жизни, где меня учили физике, диалектическому материализму и хождению строем в качестве высшей формы организации общества… Военная кафедра… АКМ, РДГ-5, вспышка слева, вспышка справа, ногами в сторону взрыва, голову закрыть руками… Бинарные отравляющие боеприпасы, а также древние, но действенные иприт, впервые примененный немецкими войсками против англичан под Ипром в 1917 году, и фосген, имеющий запах прелого сена…

Я покрылся холодным потом. Запах прелого сена, обычный у меня на родине, но очень странный здесь! Вот оно: химическая атака! Такого в Лаодао еще не было. Тем вернее было применить подобное испытание на сей раз. Планируется ли в довесок к ядовитому газу еще какая-то смертельная опасность? Или нас просто передушат в джунглях, как крыс в норах? Не важно. Уйти от первостепенной опасности, затем лицом к лицу встретить остальные – вот заповедь ученика Лаодао.

Выбираясь из-под куста, я судорожно вспоминал характеристики фосгена: летуч ли он, или, напротив, опускается в ямы? Как можно от него защититься? Как ни странно, я помнил формулу. СОС12 . Видимо, сильнейший окислитель. Возможно, от него помог бы обычный противогаз с угольным фильтром. Но обычная мокрая тряпка наверняка не поможет…

Почему я еще жив? Фосген обладает кумулятивным эффектом. То есть в малых дозах не слишком опасен, но по мере увеличения поглощенной порции состояние человека ухудшается стремительно… Странно, сколько ненужной информации много лет хранит наше подсознание. А вот как выглядит угольный фильтр, я припомнить не мог. Скорее всего, потому что никогда этого не знал.

Я мог применить магию и сотворить противогаз, если бы знал, как он устроен. Мог даже попытаться взлететь над джунглями: навстречу спасению или прямо в густое фосгеновое облако. Но, даже если бы я спасся, меня бы навсегда дисквалифицировали и отлучили от монастыря. Применять магию на испытаниях категорически запрещено. Монахам все равно – они верили в лучшие перерождения. Я тоже в них верил, но у меня было еще много дел в этой жизни…

И еще один важный момент. Испытания всегда оставались испытаниями, а не уничтожением монахов и учеников. Из них обязательно должен был найтись выход. Слона нужно было гнать всем вместе, саранчу убивать поодиночке, пытаясь пробиться к реке. Джиний нужно было считать заклятыми врагами, в каком бы заманчивом образе они к тебе ни являлись… Но ведь большинство братьев Лаодао понятия не имеют об отравляющих веществах. Они просто не могут найти выход из ситуации, даже не могут обнаружить опасность по вторичным признакам: гул самолета, бомбометание, подозрительный запах…

Может быть, это как раз-таки испытание для одного меня? Решусь ли я спасти братьев, невзирая на угрозу исключения из братства? Смогу ли остановить невидимую и неслышную смерть? Такие испытания в Лаодао тоже случались. Триста лет назад раскаявшийся чернокнижник Сюндун не применил боевых заклинаний против эфирных элементов шторма, и половина учеников погибла. Сюндуна продолжали учить, но через несколько месяцев он не вынес позора и сам ушел из братства, приняв постриг в аскетическом монастыре. А сто пятьдесят лет назад Лу Ха обрушил на водного дракона, вышедшего из реки, всю мощь огневой магии. Битва получилась что надо. Но Лу Ха, победившего дракона, все же дисквалифицировали и отлучили. От дракона нужно было только прятаться…

Поднявшись во весь рост, я открыл все каналы восприятия. Воздух был пронизан опасностью, а из-за горизонта шла огромная черная волна. В ней таился скрытый ужас, которому я не мог посмотреть в лицо. Ему сопутствовали орды Лузгаша…

Я вдруг вспомнил, что давно покинул монастырь Лаодао, отправившись искать далекую и забытую Землю. Что в реальном испытании, случившемся несколько лет назад, на нас напал могучий лев, которому мы с братьями Брахратом, Джу и Хэнгом искромсали шкуру, подрубили лапы и дотянулись в конце концов до сердца. Я в том бою едва не лишился ноги и получил один из шрамов, украшавших мое лицо. Хэнг умер потом от ран. Брахрат, Джу и я из учеников стали «обучающимися». И еще я вспомнил, что мне подсунули наркотик.

Собрав все силы, я попытался включить бодрствующее сознание. Небо стало красным и пульсировало. Зеленые кони неслись по бирюзовой траве, которая колыхалась подобно морю. Из-за горизонта вставала черная волна, готовая захлестнуть мир. Но светлая скала на краю лазурной поляны могла защитить от темных вод – нужно было только успеть спрятаться за нее.

Я пытался двинуться – и не мог. Земля уходила из-под ног, голубая трава цеплялась за щиколотки. Осязаемый радужный ветер валил с ног и хохотал женским голосом. Неподалеку кривлялся и насмешничал коварный Вард Лакерт. А из-за дальних бурых камней подбиралось воинство Лузгаша: тысячи воинов, огромные свирепые собаки, боевые слоны и носороги-людоеды, леопарды-охотники и могучие львы. Следом за ними шел не представимый ужас, которому я не мог противостоять. Ни силой слова, которая мало значила в этом краю, ни мощью меча и боевыми умениями, данными мне в монастыре Лаодао.

Выход был один – бежать прочь. Но от безымянного, всепроницающего ужаса не скрыться. Можно лишь найти против него оружие и встретить лицом к лицу. Сейчас я был не в силах этого сделать.

Кто-то схватил меня за плечо. Это был все тот же Вард Лакерт. Вернее, один из них. Другой, с красным лицом, хохотал на лужайке и прыгал по камням. Этот же участливо шептал что-то, но слов его я не слышал.

Острые гребни боевых шлемов воинов Лузгаша росли над камнями, как исполинские грибы. Безымянный ужас приближался. Я впервые за последние десять лет не сдержал крика, хотя понимал, что кричат лишь слабые люди. В таких случаях крик никогда не помогает и может только помешать. Тьма приблизилась, нахлынула и поглотила меня.

Очнулся я на снегу. Вард Лакерт растирал мне лицо холодным снегом. Руки мои не были связаны, меч – в ножнах. Врагов поблизости видно не было.

– Что это было? – прохрипел я.

– Чай, – испуганно выдохнул Вард. – Чай с литомином… Я все время его пью. Точнее, в удачные дни. Когда удается раздобыть литомин…

– А чего ты так испугался? – спросил я, постепенно приходя в себя.

Новый друг не хотел отравить меня – просто под «чаем» он понимал напиток с наркотиком. Очевидно, он был уверен, что я учуял запах литомина и тоже захотел «оттянуться». К моему стыду, я принял этот запах за запах прогорклого сыра и плохо вымытого котелка.

– Слышал бы ты, Сергей, что ты шептал во сне… – протянул Вард.

– И что же?

– Я не понял. Слова на другом языке. Заклинания.

– Тогда что тут страшного, если в заклинаниях ничего не понятно? Или ты хорошо знаком с магией?

– Послушал бы ты сам, как это звучало…

В голосе молодого человека звучал неподдельный ужас.

– Не думал, что уроженца Маргобраны так легко напугать, – усмехнулся я. Мне было плохо и страшно, но я старался не подавать вида.

– Ты, наверное, колдун? – спросил Вард.

– Маг, – поправил я его. – Но здесь не действует магия.

– Тогда зачем ты забрел в это проклятое место? Я выплеснул остатки своего чая на землю. Снег зашипел и окрасился в зеленый цвет.

– Слишком много вопросов. Пойдем со мной в Бештаун. Думаю, со мной ты будешь в безопасности. Ты ведь не убил никого здесь?

– В своей жизни я не убил вообще ни одного человека!

– Если бы я мог сказать то же самое… – вздохнул я. – Пойдешь вниз? Или будешь прятаться здесь?

– Но меня притянут к допросу…

– Притянут, – равнодушно согласился я. – Но не будут пытать и не казнят. Я прослежу за этим.

– Какие ты можешь дать гарантии? Ты князь или вельможа?

– Я в состоянии выполнить свое обещание, – уверил я Варда. – Потому что теперь я доверяю тебе. Ты ничего не сделал мне, когда я был у тебя в руках беспомощный и безоружный. Это дорогого стоит…

– Вообще-то мне хотелось украсть твой шлем, – замявшись, признался Вард.

– Почему же ты этого не сделал?

– Его бы приняли только как лом. Видно, что уже побывал в бою – в некоторых местах остались насечки от ударов. Да и таскать его тяжело, а сбыть – непросто. Каждый, наверное, знает хозяина…

Я кивнул. Логика в рассуждениях молодого, но уже опытного вора присутствовала.

Вард тем временем аккуратно засыпал камнями костерок, увязал в котомку котелок и кружки.

– Я возьму свою поклажу, и мы спустимся вниз, – предложил я.

Съестных припасов осталось мало, но бросать хороший дорожный мешок, сделанный в форме рюкзака, и остатки сладких фруктов не хотелось. Да и спальный мешок лучше было забрать – вернуться за ним можно всегда, но вдруг его найдет здесь кто-то чужой?

Я направился к своей лежке, Вард побрел следом. Он не удивился тому, что я спал прямо на снегу – видимо, маргобранские воры привыкли и не к такому. К тому же он не знал, что я отдыхаю на леднике уже неделю.

Бештаун начинался с новых домов. Прямо на въезде горделиво возвышались двух-трехэтажные добротные каменные здания. Они принадлежали владельцам поместий, расположенных в Кабарде и простирающихся до самого Баксанского ущелья. Перед домами – огромные вычурные ворота. Проезжий человек смотрит не на дом, прячущийся за забором, а на ворота. Чем богаче ворота, тем значительнее и почтеннее хозяин.

Местные латифундисты считали хорошим тоном иметь дом в столице. Но в старом городе строить новое жилье запрещалось, да и места было мало, а старые, неудобные дома стоили дорого. Поэтому Бештаун рос вширь, зеленел садами, журчал арыками.

Вдоль древней каменной дороги, некогда асфальтовой, теперь во многих местах засыпанной шебнем, стояли палатки торговцев. Они продавали снедь и шерстяные вещи, посуду и оружие. По этой дороге к Вратам ходили китайские караваны. Время от времени китайцы приобретали у местных жителей товары и щедро платили полновесными люмини.

Если говорить о деньгах, то я предпочитал золотые и серебряные юани из Китая, а также серебряные динары Бештауна. Но, поскольку с китайцами приходилось иметь дело редко, мои предпочтения ничего не решали. А местные жители очень любили алюминиевые монетки. Люмини ценились дороже серебряных монет, хотя и дешевле золотых.

Мы с Вардом Лакертом купили грецких орехов в меду, которые продавались в аккуратных глиняных горшочках, и подкреплялись на ходу.

А еще торговцы предлагали проезжим вязаные свитера и скатанные из шерсти шапки, теплые носки, войлочные сапоги-гутулы, самотканые ковры, косматые папахи и разноцветные шерстяные платки. На обочине тракта можно было купить лаваш и шашлык, ачму и шаурму, хачапури и чистый овечий сыр. Старухи торговали настоянным на травах самогоном, который они выдавали за целебные настойки. Местные им не слишком увлекались, а доверчивым китайцам местный самогон нравился.

Вард, пожалуй, не отказался бы от самогона, но я наложил на его предложение «вето». Поездка в Бештаун и так отняла у меня много сил – незачем травить организм дополнительно. Ехать пришлось верхом, а для меня это едва ли не хуже, чем идти пешком. К лошади я так и не смог привыкнуть. Хорошо, когда животное идет тихо, но в этом случае хороший ходок может поспорить с ним в скорости. А когда она начинает бежать, нужно прыгать, и становиться, уперевшись ногами в стремена, и стараться попасть в такт движениям коня: с первым толчком приподняться, второй переждать в воздухе, опуститься, подняться с третьим толчком вновь… Впрочем, как ни старайся, все равно получишь седлом по заду.

Но лучшего средства передвижения, чем небольшие мохнатые лошадки, у нас с Бардом не было. Повозка не прошла бы по тропам, да и путешествовать в экипаже позволительно только купцам. Для горца это позор. Мы не были горцами, но не собирались ронять свое достоинство в их глазах. Тем более что сам Лакерт ездил на коне сносно.

После отступления армии Лузгаша лошади резко упали в цене – слишком много их бродило по долине Баксана. Я, конечно, мог объявить их своей военной добычей и нажить неплохой капитал, но хождение по судам, наверное, заняло бы несколько лет. Если джигит поймал лошадь в степи, он считает ее своей. А откуда она взялась на степных просторах – не так важно. Да и собери я всех коней в табун – как их прокормить, кому продать? Поэтому я предпочел купить двух смирных лошадок, по праву являющихся моей военной добычей, за семь динаров (цена впятеро ниже обычной) у мальчишек, которые развернули новый промысел – охоту на одичавших скакунов.

По древнему бетонному мосту мы переправились через реку Подкумок и по торной тропке начали подниматься в резиденцию княжны. Обозы с товаром должны были пройти через город, а верховой мог подняться от реки к Провалу за двадцать минут.

(Провал – естественное природное образование на горе Машук. Представляет собой довольно глубокий и широкий провал в земле, на дне которого лежит озерцо с минеральной водой. В 19 веке на уровне озера к Провалу пробит туннель длиной в несколько десятков метров. Туристическая достопримечательность. Рядом с Провалом располагается много санаториев.)

Огромное десятиэтажное здание над Провалом – когда-то хороший санаторий – занимали казармы. Жить в них было почетно, но не очень удобно. Вода наверх никогда не доходила, спускаться за любой надобностью вниз – удовольствие невеликое. Но казармы все равно считались элитными. В них жила гвардия.

Древнее трехэтажное здание, обнесенное высокой кирпичной оградой, в пяти минутах ходьбы от Провала, являлось городской резиденцией княжны Валии. Здесь она принимала гостей, сюда спешили на поклон бештаунцы, приезжали просители из дальних аулов.

На воротах резиденции дежурили три пары охранников: телохранительницы княжны, джигиты гвардии и наемные китайцы. Возможность сговора между часовыми была очень мала. Китайцев не любили ни джигиты, ни амазонки. Но службу чужеземцы знали, как и то, что с них в случае упущения спросится втройне. Поэтому сторожили бдительно.

– Сергей Лунин и его друг к княжне Валие, – сообщил я китайцу, который сидел за низким столиком прямо у ворот.

– Сообцу цоветнику Саурбеку, – с ярко выраженным китайским акцентом, не изменившимся за сотни лет, объявил пожилой китаец. Молодой джигит тем временем забрал у нас коней и отвел их в стойло неподалеку от ворот.

– Нет, не сообщай, – попросил я. – Сообщи в личную гвардию княжны.

– Не положена, – протянул китаец. Лицо его стало суровым.

Но тут, как я и надеялся, вмешалась девушка из гвардии.

– Как это «не положено», желтолицый?! Ты что, не доверяешь личной гвардии княжны?

Китаец задумался. У него был приказ сообщать о подозрительных пришельцах Заурбеку. Но стоит ли портить отношения с телохранительницами госпожи?

– Может, ты сообщишь? – спросил он девушку.

– Отчего нет? Кому, молодец? – обратилась она ко мне.

– Эльфие, или Тахмине, или Адольмине.

Последнее имя, принадлежащее смешливой толстушке, я вспомнил с трудом. В том, что девушки, сопровождавшие Валию в походе, здесь верховодят, сомневаться не приходилось.

Прекрасная охранница исчезла, и уже через пять минут к воротам вышла моя любимица Эльфия.

– Сэр Лунин! – радостно воскликнула она. – Приятно видеть вас.

– Взаимно, – улыбнулся я. – Можем ли мы попасть к госпоже?

– Думаю, не сразу, – лукаво улыбнулась она. – Госпожа Валия сейчас занята. Но вы можете провести время в моем обществе.

– Ни о чем более приятном я и не мечтал, – с поклоном сказал я, не слишком при этом лукавя.

Девушка провела нас мимо китайцев и джигитов. Через летний сад, мимо журчащих фонтанов мы прошли в одноэтажный домик, в котором, видимо, хозяйничала женская гвардия. Обставлен он был изысканно: шелковые шторы, картины, узорчатый паркет, резная мебель. И ни одного мужчины внутри. Мечи мы оставили в деревянной стойке у порога.

В маленькой уютной комнате уже был накрыт десертный столик. Вино в двух кувшинах, халва, печенье, засахаренные груши. Скорее всего, Эльфия с подругами собирались обедать. Не думаю, что специально из-за нас так спешно соорудили достархан.

– Угощайтесь, дорогие гости, – предложила хозяйка.

Мы церемонно поклонились, омыли руки в медном тазу и уселись на ковер возле столика. Стульев в комнате не было.

Эльфия налила вино в серебряные бокалы, пригубила каждый и подала их нам.

– Мясо скоро принесут, – прощебетала она. – Я понимаю, что мужчин трудно накормить сладким.

Вард обрадовано закивал головой. Он и мед ел неохотно, а роскошный сладкий стол во дворце княжны поверг его в полное уныние. Вино было отличное и совсем не сладкое. Красное, сухое, на вкус оно напоминало каберне. Мы выпили раз, другой, третий. И тут я заметил, что Лакерт явственно клюет носом. Напиток, который предлагала нам Эльфия, был не настолько крепким. Да и уставшим мой товарищ до сих пор не выглядел. Я начал что-то подозревать. Взглянул на Эльфию, но та только очаровательно мне улыбнулась и подмигнула. Когда женщина так тебе подмигивает, нельзя приставать к ней с расспросами. Это ясно даже самому неопытному мальчугану.

Минут через пять Вард свалился на ковер и захрапел.

– Думаю, хорошо, что он не будет нам мешать, – таинственно улыбнулась хозяйка.

– Снотворное? – спросил я.

– Маковая роса. Вытяжка из зеленых коробочек.

– Не думаю, что ему хватит надолго. Молодой человек привычен к литомину. Что для него мак?

– Разве нам нужно, чтобы он спал долго? – расхохоталась захмелевшая Эльфия. Видимо, немного росы досталось и ей. Ведь она пригубила оба наших бокала. – Нам всего лишь нужно немного поговорить наедине.

Девушка подсела ко мне и положила руку на плечо. Я не люблю, когда женщины уж очень инициативны. Но хозяйка была такой хорошенькой, что мне стало все равно.

– Откуда ты, сэр Лунин? – прямо на ухо прошептала девушка. – Где ты научился так драться? И научишь ли меня?

– Странное желание для такой нежной и хрупкой женщины, – заметил я, обнимая ее за талию.

– Хрупкой? – переспросила Эльфия, словно не замечая моей руки. Я подумал, что действительно неверно выбрал эпитет. Несмотря на изящную талию, девушка была крепкой. Не полной, но вовсе и не хрупкой.

– Желанной, – тихо исправился я.

– Но-но! – Девушка мгновенно выскользнула из моих объятий. – В этом доме много ушей и еще больше глаз.

– Тебя это беспокоит? – усмехнулся я.

– Да.

Желание женщины – закон для настоящего мужчины. Я отодвинулся от хозяйки еще дальше.

– Надеюсь, мы увидимся в другом месте. Там, где не будет глаз и ушей, – тихо, но уверенно сказал я.

– Может быть. – Эльфия кивнула. – Так все же, откуда ты здесь взялся? Я спрашиваю не из любопытства, но по поручению госпожи.

– Долго объяснять.

– И все же – если ты хочешь… Если надеешься встретиться со мной позже – объясни. Я не имею дел с таинственными незнакомцами.

– Последние несколько лет я провел за Вратами, в далеком монастыре Лаодао. Там я научился многому.

– Это ясно любому. А откуда и когда ты ушел сквозь Врата?

– Ну, в некотором роде я не уходил отсюда через Врата.

– Однако же нашей госпоже ты сказал, что родился на Земле.

В словах девушки явственно слышался ужас, как это я мог солгать княжне.

– Сказал. И это так, – согласился я.

– Не понимаю, как такое может быть.

– Я родился здесь, когда Врат еще не было, – признался я, чувствуя себя идиотом. Но врать мне хотелось еще меньше, чем выглядеть сумасшедшим.

– То есть тебе больше восьмисот лет?

– Не совсем так, хотя родился я действительно больше восьмисот лет назад.

– Ты, наверное, считаешь, что обмануть провинциальную девушку просто и приятно, – вспыхнула Эльфия.

Я считал, что это действительно так, но в данный момент Эльфию обманывать не собирался.

– Объективно мне тридцать пять лет, – объяснил я. – Мне пришлось жить в таком месте, где время течет по-другому. Туда я был заброшен после колдовского поединка.

– Так ты колдун? – ахнула девушка. У нее был такой испуганный вид и при этом глаза горели таким жгучим любопытством, что мне захотелось быстрее заключить ее в объятия и утешить.

– Я – маг. Моим соперником был черный колдун.

Вард Лакерт издал во сне особенно громкий храп. А деревянная узорчатая дверь в комнату распахнулась. За порогом стояли Заурбек и несколько джигитов с саблями наголо и арбалетами. Позади Заурбека я увидел китайца, дежурившего на воротах.

– Молодец, девочка. Мы узнали об этом нечестивце все, что хотели, – криво усмехнулся советник.

Эльфия испуганно ахнула и побледнела.

Другой на моем месте заподозрил бы девушку в предательстве. Я тоже не исключал такой возможности, но склонялся к мысли, что Заурбек просто ее подставил.

– Полагаю, ты не станешь нападать на меня с оружием? – спросил я советника Валии.

– Если ты сдашься – конечно нет, – скрипуче рассмеялся Заурбек. Ему было отчаянно страшно. – Ведь ты сам не нападешь на телохранителей княжны? Это – открытый бунт, после этого ты станешь вне закона на всей территории княжества.

Я прикинул свои шансы. С вероятностью восемьдесят процентов я мог увернуться от арбалетных болтов в этой тесной комнате. Но тогда наверняка пострадают Вард Лакерт и, возможно, ни в чем не повинная Эльфия.

Еще я мог перебить всю охрану, которую привел Заурбек. Скорее всего, большинство этих воинов – отличные ребята, которым просто выпало служить под началом негодяя. Они еще понадобятся нам в войне с Лузгашем. И, наконец, проклятый советник прав относительно последствий сопротивления – после схватки во внутренних покоях дворца меня действительно объявят вне закона, а Заурбек укрепит свои позиции.