Ромен Гари (Эмиль Ажар)
      Голубчик
      Перевод французского Н. Малевич
      ...Совет Национальной ассоциации врачей
      вновь высказывается против легализации
      искусственного прерывания беременности
      и считает, что, если подобный закон все же
      будет принят, исполнение соответствующих
      "функций" должно производиться "специальными
      кадрами" и в "специально отведенных заведениях
      - АБОРТАРИЯХ".
      Из газет от 8 апреля 1973 г.
      Начну без проволочек, сразу - к делу. Специалист по удавам из зоопарка так мне и сказал:
      - С полной ответственностью советую вам, Кузен, дерзайте! Изложите на бумаге все без утайки - нет ничего драгоценнее личного опыта и непосредственных наблюдений. А главное, никакой беллетристики, тема сама за себя говорит.
      Следует также напомнить, что значительная часть Африки франкоязычна и именно из этой части, согласно авторитетным данным, происходят удавы интересующей нас породы, то есть питоны. В связи с этим прошу извинить меня за некоторые обмолвки и перекосы, петли и загибы, метания с пятого на тридесятое, прорехи, огрехи, аномалии, неологизмы, а также стихийные мутации и миграции в стиле, лексике и грамматике. Меня воодушевляет некая Надежда, я ищу отдушину для крика души и потому не могу удовольствоваться расхожими, избитыми словами и оборотами, которые ходят, да не находят, бьются, да не добиваются. Проблема удавов, особенно в условиях Большого Парижа, требует пересмотра привычных представлений, и я хотел бы найти для моего труда не такой разболтанный и затрепанный язык, как языки средних обывателей. Но та же надежда не велит мне окончательно отметать словарный запас, как бы он себя ни скомпрометировал.
      Я высказал эти соображения сотруднику зоопарка, и он поддержал меня:
      - Совершенно верно. Именно поэтому я считаю, что, во-первых, ваш труд об удавах, подкрепленный практическим опытом, будет чрезвычайно поучителен, а во-вторых, вы непременно должны упомянуть в нем Жана Мулена и Пьера Броссолета1, поскольку они не имеют ровно никакого отношения к зоологии. Тем больше оснований привлечь их: для разнообразия, для удобства, как вехи, как рычаги. Словом, взял быка за рога - не говори, что кишка тонка!
      Я ничего не понял и восхитился. Непонятное всегда приводит меня в восхищение: как знать, не таится ли в нем что-нибудь полезное. Подход чисто рациональный.
      Стало быть, приступаю к делу Дрейфуса - говорю это для солидности и в порядке расширения кругозора франкоязычной аудитории. Однако же это имеет и прямое отношение к делу, к которому я приступаю, ибо в силу нелепого предрассудка удавов тоже не любят.
      Начнем с естества, с того пункта, в котором природа особо неумолима, то есть с режима питания, Как видите, я не замалчиваю самого неприятного: да, удавы пожирают добычу не просто свежей, а живой, и только живой. Ничего не поделаешь.
      Голубчика я привез из туристической доездки по Африке - об этом позже - и первым делом поспешал в Музей естественной истории. Полюбил я этого змея с первого взгляда: увидел на руках у негра перед нашей гостиницей и сразу ощутил прилив нежности, а потом как бы даже ответный ток. Однако о предписанном ему, помимо его и моей воли, образе жизни я тогда ничего еще не знал. Но считал своим долгом обеспечить необходимые условия. Ветеринар с характерным южным акцентом сказал мне:
      - В неволе они питаются исключительно живой пищей. Подойдут мышки, морские свинки, а изредка неплохо бы подкинуть и кролика.
      И добавил с добродушной улыбкой:
      - Они их, знаете ли, глотают, глотают живьем. Мышь застынет перед питоном, а он разинет пасть и... - интереснейшее зрелище. Вот увидите.
      Я похолодел. Вот так по возвращении в Большой Париж я столкнулся с проблемой естества, с которой, разумеется, больно сталкивался и раньше, но которой никогда не придавал серьезного значения. Первый шаг я осилил: купил белую мышь; но не успел вынуть ее дома из коробки, как она преобразилась. Пощекотала мне ладонь усиками - и моментально стала личностью. Я живу один, а тут вдруг она... Блондина - так я назвал мышку, это как раз по ее личности. Короче говоря, пока а глядел на малютку в ладошке, она быстренько перешагнула порог сердца и расположилась там по-хозяйски - заняла всю жилплощадь. У нее были прозрачные розовые ушки и свеженькая мордочка - на одинокого мужчину такие вещи действуют безотказно, постольку поскольку в них проглядывают женственность и ласка. А ведь известно: то, чего нам не хватает, разрастается в наших глазах и вытесняет все остальное. Я выбирал мышку побелее и получше, чтобы скормить Голубчику, но у меня не хватало мужества. Скажу не хвастаясь: я слаб. Да тут и нет моей заслуги - это врожденное. Порой такая одолеет слабость, что думаю: не может быть, наверно, вышло недоразумение, но что под этим разумею, не знаю, право, сам - пусть разбирается читатель, а мне слабо.
      Блондина вплотную занялась моей персоной: вскарабкалась на плечо, потыкалась в шею, пощекотала усиками в ухе, и эти милые пустяки сразу нас сблизили.
      Но удав-то, удав мог сдохнуть с голоду. Я купил морскую свинку говорят, они родом из Индии, а там как-никак перенаселение, - однако и этот зверек ухитрился быстренько влезть мне в душу. Просто поразительно, до чего неприкаянными чувствуют себя животные в парижской двухкомнатной квартире и как нуждаются в любимом существе. Я не мог бросить их в пасть голодного удава только потому, что таковы законы природы.
      И не знал, что делать, Голубчик нуждался в пище хотя бы раз в неделю и доверил эту заботу мне. Прошло уже двадцать дней, как я взял его под свою опеку, и он выказывал мне нежнейшую привязанность, обвивая меня от пояса и до плеч, раскачивая перед моим лицом свою прелестную зеленую головку и неотрывно глядя мне в глаза, будто в жизни ничего подобного не видел. Исстрадавшись вконец, я решил посоветоваться с отцом Жозефом, священником нашего прихода из церкви на улице Ванв.
      Я всегда обращался за советом к нашему кюре. И его это очень трогало, он понимал: я жду помощи от него, отца Жозефа, а не от Господа Бога. Священники к таким вещам весьма чувствительны. И я их понимаю: будь я кюре, мне тоже было бы обидно, что меня привечают не ради меня самого. Чувство, знакомое мужьям, которых наперебой зовут в гости ради красавицы жены.
      Наши доверительные встречи с отцом Жозефом происходили в "Рамзесе", табачной лавке на углу.
      Однажды я случайно услышал слова моего начальника: "У него душа пустует" - и две недели не мог прийти в себя. Может, он говорил не обо мне, но, судя по тому, как уязвило меня это замечание, оно в меня и метило, вот почему никогда не следует злословить об отсутствующих. Отсутствовать целиком и полностью невозможно - человеку все равно будет больно, и с этим надо считаться. Это я так, между прочим, просто некоторые выражения, вроде "убивать время", меня угнетают. "Душа пустует" - тоже мне... Я не стал пускаться в объяснения, а достал фотографию Голубчика, которую всегда ношу в бумажнике вместе с паспортом, страховкой и справками на все случаи жизни, и показал начальнику - мол, вот кто живет в моей душе, ничего она не пустует!
      - Знаю-знаю,-сказал он, - наслышан. Но позвольте спросить, Кузен, почему вы завели удава, а не какое-нибудь другое, более привязчивое животное?
      - Удавы страшно привязчивы. Это у них в крови. Могут так привязаться, что и не развяжешь, - двойным узлом.
      - Только поэтому?
      Я убрал фотографию в бумажник.
      - Его никто не любил. Начальник странно покосился на меня:
      - Сколько вам лет, Кузен?
      - Тридцать семь. Видно, впервые в нем проснулся интерес к удавам.
      - И вы живете один?
      Тут я насторожился. У нас поговаривают, будто всех служащих собираются регулярно тестировать на предмет выявления дефектов и сдвигов. В целях охраны среды. Может, это оно и есть?
      Я похолодел. Поди знай, как расцениваются удавы в психологических тестах. Может, считаются дурным симптомом. Например, означают недовольство служебным положением. Мне представилась запись в личном деле: "Холост, живет с удавом".
      - Я решил построить семью, - сказал я, имея в виду скорую женитьбу, но начальник отнес мои слова к удаву. Взгляд его становился все пристальнее. Это только пока. А вообще я скоро женюсь.
      Я сказал правду. Действительно, я собираюсь жениться. На мадемуазель Дрейфус. Она ходит в "мини" и работает на том же этаже, что и я.
      - Поздравляю. Но не всякая жена уживется с удавом, - сказал начальник и вышел, не дав мне возможности возразить.
      Я и без него знаю, что мало кто из современных женщин согласится жить бок о бок с удавом длиной в два метра двадцать сантиметров, который больше всего на свете любит обвивать человека с головы до ног. Но дело в том, что мадемуазель Дрейфус сама негритянка. И несомненно, гордится своим происхождением, корнями и природным окружением. Она из Французской Гвианы, о чем свидетельствует ее имя: тамошние уроженцы часто присваивают имя Дрейфус в память о местной знаменитости и для привлечения туристов. Невинно осужденный капитан оттрубил там почем зря пять лет, прежде чем его невиновность воссияла на весь мир. Я прочитал о Гвиане все, что только можно разыскать при большой любви, и узнал, что эту фамилию приняли пятьдесят две черные семьи из соображений патриотизма и расизма в армии в 1905 году. А так кто их заденет? Когда однажды некий Жан-Мари Дрейфус был осужден за кражу, это едва не повлекло за собой революцию: посягнули на национальную святыню! В общем, я завел африканского питона без всякого умысла, а не в оправдание и объяснение того, почему я живу один, почему у меня нет женщины и друзей среди себе подобных. Между прочим, начальник сам не женат, и у него нет даже удава. Собственно, предложения я еще не делал, и хотя дело только за удобным случаем, а он может представиться нам с мадемуазель Дрейфус в любой момент, правда и то, что удавы, как правило, внушают брезгливость, отвращение, ужас. Требуется - я сознаю это и не впадаю в отчаяние, - требуется, говорю я, некое избирательное сродство, общие культурные корни, чтобы молодая женщина согласилась терпеть столь весомое доказательство любви. Именно на это я и уповаю. Возможно, я выражаюсь несколько туманно, но в Большом Париже насчитывается десять миллионов жителей, не считая приезжих, так что, даже решившись обнародовать крик души, приходится соблюдать осторожность и о главном умалчивать. Кстати, Жан Мулен и Пьер Броссолет потому и были схвачены, что выдали себя, пойдя на контакт с посторонними.
      Или вот еще из той же оперы: как-то раз в метро на станции "Ванвские ворота" я сел в пустой вагон, только один пассажир сидел в уголке. Я сразу увидел, что, кроме него, в вагоне никого нет, и, естественно, сел рядом. Мы сидели и молчали, томясь от неловкости. Вокруг полно свободных мест, а мы бок о бок, щекотливая ситуация. Я чувствовал, что еще немного - и мы оба пересядем, но крепился, потому что понимал: вот оно, самое кошмарное. Я говорю "оно" для ясности. И тогда мой сосед, желая разрядить обстановку, поступил очень просто и мудро: вынул из бумажника пачку фотографий и стал показывать мне одну за другой, как будто знакомил друга с семейным альбомом.
      - Вот эту корову я купил на прошлой неделе. Джерсейской породы. А эта свинья тянет триста кило. Как они вам?
      - Просто загляденье, - ответил я растроганно и подумал обо всех, кто ищет и не находит друг друга. - Вы фермер?
      - Нет, это я так, - ответил он. - Просто люблю природу.
      К счастью, мне было пора выходить, а то мы уже так далеко зашли во взаимной откровенности, что дальнейшее продвижение было бы затруднительно по причине внутренних барьеров.
      Уточняю для ясности: я вовсе не отступаю от темы - как пошел, так и иду в "Рамзес" советоваться с аббатом Жозефом, но в соответствии с предметом исследования следую удавьей манере передвижения. Удавы ползают не по прямой, а петлями, бросками, извивами, спиралями, свиваясь и развиваясь, образуя кольца и узлы, стало быть, то же должен прилежно проделывать и я. Чтобы Голубчик чувствовал себя как дома.
      Любопытное совпадение: когда я приступил к этим запискам, Голубчик, первый раз на моих глазах, приступил к линьке. Он вылез из кожи вон, но все равно остался самим собой, хотя и при роскошной новой шкуре. Ничего прекраснее этого преображения мне не случалось видеть. Все время, пока он линял, я сидел рядом и курил трубку. А на стенке над нами висели себе Жан Мулен и Пьер Броссолет, о которых я сам, без понукания, уже вскользь упоминал.
      Однако, как пишет в своей монографии доктор Трене, "питона надлежит не только любить, но и кормить". И вот я пошел посовещаться с аббатом Жозефом по поводу живой пищи для моего питомца. Мы долго беседовали за бутылочкой пива в "Рамзесе". У меня-то с питанием нет проблем: пью вино и пиво, ем овощи и крупы и только иногда немножко мяса.
      - Я не в состоянии кормить удава живыми мышами, - сказал я аббату, Это негуманно. А он не в состоянии есть ничего другого. Вы когда-нибудь видели мышку, отданную на съедение удаву? Это ужасно. Природа дурно устроена, отец мой.
      - Не вам судить, - строго одернул меня аббат Жозеф.
      Конечно, не мог же он допустить критику в адрес своего Голубчика.
      - Вообще говоря, месье Кузен, лучше бы вы побольше заботились о людях. Где это видано _ душевно привязаться к рептилии?
      Я не собирался ни корчить оригинала, ни пускаться в зоологическую дискуссию о сравнительных достоинствах людей и рептилий. Мне нужно было просто-напросто решить насущный вопрос о пропитании Голубчика.
      - Этот удав любит меня, - сказал я. - А я живу хотя вполне пристойно, но одиноко. Теперь же я знаю: дома меня ждут, и вы не представляете, как много это для меня значит. Вы знаете, я занимаюсь статистикой, целый день оперирую миллиардами, но кончается рабочий день - и я резко сокращаюсь до единицы. А тут приходишь домой и видишь: у тебя на кровати свернулось клубком существо, которое целиком от тебя зависит, не может без тебя жить, для которого ты все.
      Кюре поглядывал на меня исподлобья. Трубка в зубах придавала ему воинственный вид.
      - Если бы, вместо того чтобы обниматься с удавом, вы возлюбили Господа, то не знали бы никаких хлопот. Хотя бы потому, что Он не пожирает крыс, мышей и морских свинок. Поверьте, это куда чистоплотнее.
      - Бог тут ни при чем, отец мой. Я хочу иметь кого-нибудь, кто принадлежит только мне, а не всем и каждому.
      - Так вот именно...
      Но дальше я не слушал. Сидел себе тихо-скромно, шляпа, желтая "бабочка" в синий горошек, пальто и шарф, пиджак и брюки - все как положено и все ради приличия и конспирации. В таком мегаполисе, как Париж, насчитывающем не менее десяти миллионов жителей, следует выглядеть как положено и поступать среднестатистически, дабы не вызывать скопления народа. Но с моим Голубчиком я чувствую себя особенным, избранным, обласканным. Не знаю, как другие, не у всех же погибли отец с матерью. Когда удав обовьет тебя, крепко сожмет талию и плечи, положит голову на шею - закроешь глаза и млеешь от удовольствия, что тебя так любят и голубят. Конец всего, предел мечтаний! Лично мне всегда не хватало рук. Пара собственных рук ничего не дает. Сверх этого нужна еще пара. И право, эта нехватка не менее серьезна, чем нехватка витаминов.
      Я пропускал разглагольствования отца Жозефа мимо ушей, а он, кажется, достиг кульминации. Выходило, что нехватки божества можно не опасаться. Его у нас, сдается, больше, чем у арабов нефти, - черпай горстями, не убудет. Впрочем, я не вникал, улыбался про себя и думал о мадемуазель Дрейфус. Вспоминал, как однажды утром зашел в бухгалтерию и услышал:
      - А я вас видела в воскресенье на Елисейских полях.
      Прямота, чтобы не сказать дерзость, такого признания потрясла меня. А для мадемуазель Дрейфус это особенно смело, постольку поскольку, как я уже с полным равноправным уважением говорил, она негритянка, а для черной нарушить вот так открыто установленные дистанции - не шутка. Она очень красивая, в кожаных сапогах выше колена, но согласится ли она жить в обществе удава, - потому что о том, чтобы выставить Голубчика, не может быть и речи, - вот вопрос. Я решил действовать медленно и постепенно. Пусть девушка приглядится ко мне: какой я есть, какой у меня характер, как я привык жить. Поэтому я не сразу ответил на ее инициативу: надо сначала убедиться, что она действительно знает меня, понимает, с кем имеет дело.
      Мадемуазель Дрейфус - это еще в будущем, а пока я посадил Блондину в коробку с дырками, чтобы не задохнулась, и спрятал в верхний ящик шкафа там ее не достать. Продовольственный вопрос играет в жизни огромную роль, и требуется постоянная бдительность, чтобы не допустить предопределенных самой природой жертв. Удавы хоть и толстокожи, но весьма чутки, у них исключительно развита интуиция, и не раз вечерами я заставал Голубчика посреди комнаты тянущимся длинной спиралью - выше и выше - к верхнему ящику. Не в силах достичь желаемого, он, как все смертные, довольствовался одним стремлением. А как он хорош, когда стоит вот так возле шкафа, вытянув голову: брюхо серо-зеленоватое с бежевым отливом, спина поблескивает, как сумочка аристократки, глубокие стеклянистые глаза прикованы к вожделенному месту. Смотрит, смотрит и чуть раскачивается, словно живая пружина, завораживает, а головкой подергивает направо-налево - ждет. Так английский колонизатор-первопроходец в пробковом шлеме озирает из-под ладони пороги озера Виктория, лелея планы покорения новых земель, - когда я был маленький, я много читал про это.
      Я показал ветеринару зоопарка темное пятнышко, каприз природы, которым Голубчик отмечен в левой нижней части живота, и тот в шутку сказал, что придало бы ему особую ценность, будь он почтовой маркой. Оказывается, такое пятно - большая редкость, а это всегда ценится. Марки с опечатками потому и дороги, что вероятность оплошности предельно мала, близка к нулю, постольку поскольку все выверено и отлажено во избежание ошибок, связанных с человеческим несовершенством. Если я употребляю выражения вроде "человеческое несовершенство" или "предел мечтаний", то с большой осторожностью, стараясь не возбуждать ложных надежд и не причинять болезненных разочарований. Здесь нет снобизма: я говорю о "человеческом несовершенстве" применительно к самому низкому демографическому уровню так я о себе понимаю - и к таким простым вещам, как рождение и перерождение.
      Впрочем, не стоит обольщаться, случайное пятнышко в левой нижней части живота еще ничего не значит. Ждать опечатки, которая придаст исключительность и неожиданную ценность обычной порции спермы, может только безумный филателист, это все равно что ждать пришельцев с летающих тарелок. Скорее налицо тотальное обесценивание священного права на жизнь мочеполовым путем.
      Раза два я заставал Голубчика в той же пружинистой позе у стены, пристально глядящим на портреты Жана Мулена и Пьера Броссолета - то ли с безнадежным прицелом, то ли просто по привычке смотреть вверх.
      И все же, признаюсь, как я себя ни урезонивал, появление пятнышка меня разволновало. Конечно, одна ласточка не делает весны, но за ней, как правило, появляется вторая. И как раз в это время один мой сослуживец, Браверман, человек, весьма и весьма прилично одетый, показал мне статью в американском журнале. Я не знаю английского, будучи по этнической и культурной принадлежности франкоязычником, чем и горжусь, учитывая вклад Франции в прошлое и настоящее человечества. Но Браверман перевел мне сообщение о том, что в саду одной домохозяйки из Техаса на земле (заметьте: прямо на земле, это важно по понятным причинам!) обнаружено большое пятно курсив мой - органического происхождения, большое и растущее - курсив опять мой, - повторяю, дабы у читателей не возникло мысли о вмешательстве сверхъестественных или внеземных сил, - итак, обнаружено большое пятно органического происхождения, интенсивно разрастающееся.
      Оно было коричневое - а у Голубчика темно-серое, однако терпение: в природе все протекает медленно, но верно, по ей одной известным законам, и внутри представляло собой красноватую массу и росло прямо на глазах. Все попытки устранить его с почвы не увенчались успехом. Чтобы не прослыть лжепророком, даю точную ссылку: газета "Геральд трибюн" от 31 мая 1973 года, она продается в Париже, постольку поскольку у нас мондиализация; сообщение агентства "Ассошиэйтед пресс", имя домохозяйки - миссис Мэри Харрис. Название поселка в Техасе, где имело место указанное явление, не привожу, чтобы не придавать ему узколокального значения. Так же холодно и трезво добавлю: я не сумасшедший, и мне отлично известно, что Иисус Христос не являлся первоначально в виде пятна, будь то на земле в саду или в левой нижней части живота, и что состояние трепетного ожидания сопровождает период скрытого и внутриутробного развития. И вообще, мною движет сугубо научное намерение дать демографическое описание жизни удава в условиях Парижа и связанные с ним проблемы. Это вещь посерьезнее, чем стихийная иммиграция.
      В газете английским языком было сказано, что таинственное губчато-пористое пятно вопреки стараниям миссис Мэри Харрис не желало ни смыться, ни угомониться и что никто не знает, откуда взялся этот новый живой организм.
      Вернее всего, Браверман, который терпеть меня не может, хотя из принципа скрывает это под видом предельно услужливого равнодушия, перевел мне статью с целью предельно унизить и оскорбить меня, сообщив о пришествии в мир еще одного губчато-пористого, красноватого внутри организма, не поддающегося определению. Если это так, то его ядовитая стрела прошла мимо цели. Этот неизвестный, ни на что не похожий организм, несомненно, являл собой опечатку, ошибку, вкравшуюся в слаженный механизм, посягательство на законы природы, и, поняв это, я только укрепился в Надежде, утвердился в стремлении. Чтобы там ни думал Браверман, это не просто бородавка, хотя и бородавки заслуживают внимания.
      Никто не может сказать, что это такое, техасские ученые признали свое полное неведение. Значит, есть нечто, открывающее новые горизонты, и это нечто - неведение. Голубчик становился еще весомее в моих глазах: ему придавали вес возможности, которые открывало мое неведение; и я трепетал перед этими непостижимыми возможностями. Это и есть Надежда: тревога, трепет, предвосхищение запредельного, страх и испарина. Потому и боишься, что надеешься. Одно от другого неотделимо.
      Дождавшись, пока Браверман уйдет, я кинулся в туалет и осмотрел себя с ног до головы. Большинству людей такое вот пятно внушило бы страх, люди вообще боятся всего нового, непривычного, неизвестного. Но меня-то, после всего, что я натерпелся, вы же понимаете, так просто не испугаешь. Не стану расписывать, каково держать в парижской квартире удава в два с лишним метра и одновременно укрывать Жана Мулена и Пьера Броссолета, но, поверьте, это чертовски трудно.
      На другой день та же газета сообщила, что в техасском феномене нет ничего невероятного и что это просто-напросто прорастает гриб.
      Однако я привел этот случай в доказательство того, что по натуре я оптимист и потому не считаю себя чем-то завершенным, а неустанно жду и всегда готов к возможному чуду.
      Возвращаясь к главной теме, во избежание недоразумений и в завершение этой петли, прибавлю, что озеро Виктория находится на территории нынешней Танзании.
      Покончив с проблемой приема пищи, которая, как я незамедлительно расскажу, была разрешена с помощью религии, возвращаюсь к описанию моих привычек и образа жизни. Так вот, мне случается прибегать к услугам проституток - прошу заметить, я употребляю это слово в самом высоком смысле, с полным уважением и благодарностью за внимание к моей персоне и за пару рук, которых мне так не хватает. Обнимет, например, меня Марлиз, заглянет в глаза и скажет:
      - Ах ты мой малышонок...
      Мне приятно. Приятно, когда меня называют "мышонком"... то есть "малышонком". Я лучше чувствую себя.
      - Ты так смотришь... - говорит она. - Не то что другие... Только не туда. Давай-ка я тебе помою зад.
      Вот вопрос весьма интимного и деликатного свойства, который я вынужден затронуть по ходу своего исследования. Говорят, раньше такого не было. У хозяйки табачной лавки на улице Виаль имеется на этот счет свое объяснение.
      - Видите ли, тут дело в розочке, - говорит она. - Эта штука по форме и по цвету похожа на розовый бутон, вот и придумали так поэтично: розочка. В мое время до этих штук мало кто был охоч, но уровень жизни поднялся, изобилие, кредит и все такое прочее. Больше благ на душу, все доступно. Короче, виноват уровень. Все совершенствуется, в том числе гигиена. Что было роскошью для избранных, стало в порядке вещей и общедоступно. Народ стал грамотный. С другой стороны, все упрощается, все в темпе и по-деловому. В мое время девушка тактично намекала: "Тебя помыть или ты сам?", делалось это над раковиной, стоя; она намыливала клиенту член и одновременно взбадривала его. А чтобы мыть принудительно - такого не водилось, разве что в виде особой услуги. Теперь же гигиена прежде всего, как же - все грамотные, на все есть законы. Вас в обязательном порядке усаживают на биде и мылят зад, а все потому, что поднялся уровень жизни и блага доступны всем. Можете проверить: это началось лет пятнадцать-двадцать назад, когда наступило изобилие и всеобщее распределение. Раньше шлюха не намыливала зад всем подряд. Только в особых случаях, для любителей, кто разбирается. А нынче все во всем разбираются, каждому подавай высший класс - реклама постаралась. Реклама - двигатель торговли. И что прежде считалось роскошью, вроде этих розочек, стало первейшей необходимостью. Девушки знают: клиент запросит розочку, он в своем праве и в курсе прейскуранта.
      Может, оно и так, но я все равно не могу привыкнуть - тут у меня свои проблемы. Я не требую, чтоб со мной обходились не как со всеми, наоборот, но, когда Клер, Ифигения или Лоретта сажают меня на биде и намыливают мне зад, я чувствую себя страшно ущемленным, обесцененным, обезличенным, ведь я пришел не затем, а потому что мне не хватает женского тепла. И вот у меня все чаще возникает искушение устранить удава и обзавестись подругой, чтобы это тепло было неподдельным и постоянным. Но чем дальше, тем труднее решиться: мой комплекс обостряется, единственное же спасение знать, что я нужен моему Голубчику. Он чуткий и чуть что наматывается на меня во всю длину и во всю мощь, а мне мало его двух метров и двадцати сантиметров, хочется еще и еще. Так всегда: нежность, она вас пронзает, оттесняет все прочее, но не насыщает, в том-то и закавыка.
      Иногда Голубчик свивается в такие узлы, что не может развязаться, так что, имея в виду колумбово яйцо и гордиев узел, можно подумать, будто он задумал самоубийство. Это легко пояснить на примере обыкновенного ботинка, эффект тот же: тянешь, тянешь за шнурок и только сильнее затягиваешь узел. Жизнь полна примеров - широкий выбор. Например, простейшая деликатность мешает мне, молодецки поигрывая плечами и расправляя рубаху за поясом, подступить к мадемуазель Дрейфус да и предложить ей прямо в лоб выйти вместе из лифта, то есть мешает схватиться эдак по-мужски за шнурки и потянуть на свой страх и риск, а там неизвестно, что будет и не получится ли только дополнительный узел. Нет, деликатность, простейшая деликатность мешает мне объясниться с мадемуазель Дрейфус открытым текстом, вдруг она будет задета в сознании равноправия, подумает, что я расист и пристаю к ней, потому что она черная и "нечего нос воротить", пользуясь нашим общим неказистым положением и происхождением.
      Конечно, можно так потянуть за шнурок, что все узлы р-раз - и развяжутся, как в мае шестьдесят восьмого2, но лично я в мае шестьдесят восьмого от страха безвылазно сидел дома, даже на работу не ходил, а ну как выйдешь, а тебя схватят и разорвут на кусочки, как показывают фокусники, эффектный номер! - только у фокусников после номера шнурок опять оказывается целым и невредимым.
      Если вдруг какое-нибудь тестирование, на предмет продвижения по службе, эффективного использования рабсилы и т. п., в последний раз терпеливо повторяю: я ни в коей мере не отклоняюсь от главной линии своего исследования, постольку поскольку как начал, так и продолжаю обсуждать с отцом Жозефом проблему "яств земных"3 для Голубчика.
      Удовлетворение естества в самом деле вещь чрезвычайно благотворная и успокоительная. Однажды я намеренно провел такой опыт. Сам себя обнял и сжал. Обхватил себя руками и крепко стиснул, чтобы проверить, каков эмоциональный эффект. Напрягся что есть силы, аж зажмурился. Получилось недурно, но с Голубчиком не сравнить. Если вы испытываете настоятельную потребность в крепком объятии для заполнения грудной, брюшной и прочих внутренних полостей путем их сжатия и острую нехватку пары рук, питон в два метра двадцать сантиметров - идеальное средство. Голубчик может держать меня часами, только оторвет иной раз свою голову от ямочки на ключице, отведет в сторону, заглянет мне в лицо и смотрит, смотрит прямо в глаза, широко разинув пасть. В нем говорит природа. Так что из всех насущных нужд потребность в пище - самая первейшая. И задачей данного зоологического исследования является выработка разумных рекомендаций по некоторым вопросам такого рода.
      Это было утром, когда Голубчики больше обычного томятся безысходным избытком любви и нежности. Я встал посреди комнаты и плотно обхватил себя руками. Вдруг сзади что-то загремело. Это явилась мадам Бельмесс с ведром и тряпкой - у нее свой ключ. Мадам Бельмесс - в просторечье Нибельмесс - наша консьержка, она же приходит делать уборку. Вошла и оторопела, уставившись на меня. Из уважения к ее привычкам, непривычкам, а также неведению я тотчас расцепил руки.
      - Обалдеть! - сказала она как истая француженка. - Ну, прямо умрешь!
      - В чем дело?
      - Это сколько ж вы так стоите посреди комнаты в пижаме в обнимку сам с собой?
      Я пожал плечами. Разве объяснишь ей, что я эмоционально заряжаюсь перед дневным погружением в среду? Многие и слыхом не слыхивали об эмоциях и никаких от этого неудобств не испытывают.
      - Сколько надо, столько и стою. Занимаюсь йогой.
      - Йо?..
      - ...гой! Занимаюсь йогой. А это называется самообхват.
      - Само... что?
      - Самообхват. Я не сам придумал, можете проверить по словарю. Упражнение для приобщения к кому-либо или чему-либо. Проще говоря, эмоциональная зарядка. Самообхват.