Крупный краснолицый мужчина въехал во двор на плохом, наспех отремонтированном автомобиле с откидным верхом. Ветра не было. Взметнувшаяся из-под колес пыль тут же легла на землю. Человек выскочил из машины:

– Что тут за дьявольщина творится?

Вискерс выступил вперед:

– Вы Лэнсфорд?

– Вы совершенно правы – это я. Какого черта тут все торчат?

Вискерс побагровел:

– Мы здесь не бездельничаем, мистер Лэнсфорд.

Фермер сорвал с себя шляпу и потер указательным пальцем натертую ею красную полоску на лбу.

– Они схватили мою жену – это правда?

– Боюсь, что да.

– И вы все топчетесь тут. – Глаза Лэнсфорда угрожающе сузились. – О'кей! Валяйте и дальше! Торчите здесь всю ночь, если хочется. – Он повернулся всем корпусом и, передернув внушительными плечами, стал пробираться к трем лошадям, привязанным возле конюшни.

Вашмен преградил ему дорогу:

– Спокойнее, мистер Лэнсфорд.

– Спокойнее?! – Тот зарычал так, что двор затрясся.

Вмешался Вискерс:

– Постарайтесь успокоиться. Предоставьте все нам, мистер Лэнсфорд... мы не нуждаемся в помощи дилетанта.

– Тем не менее я ее вам предоставлю.

– Хотите, чтобы я арестовал вас?

– На каком основании?

– Ради вашей же безопасности, если уж на то пошло.

– К черту все это. Но лошади мои. Вы ни дюйма не проедете на этих лошадях без моего разрешения.

Вашмен обернулся и взглянул на Лэнсфорда в упор.

Вискерс сделал два шага вперед, чтобы его лицо было видно в полосе света с крыльца.

– Эти пятеро устроили волну террора. Они уже убили двух человек, один из которых – офицер местной полиции. Они захватили женщину. Похитили около миллиона долларов. Вашингтон и Финикс согласны, что мы не можем терпеть терроризм такого масштаба. Нам удалось выяснить подноготную одного из этих людей, и создается впечатление, что мы имеем дело с хорошо организованной группой бывших офицеров армии Соединенных Штатов, недавно уволенных из рядов вооруженных сил за зверство и жестокость по отношению к мирным жителям во Вьетнаме. Правительство сочло, что налицо чрезвычайная ситуация, так как нам неизвестно, какой поддержкой эти люди пользуются у крайних милитаристов, и неизвестно, сколько еще преступлений они готовятся совершить. Поэтому федеральное правительство и губернатор Аризоны согласились мобилизовать Национальную гвардию.

– Утром, – продолжал Вискерс, – этот горный район полностью изолирует кордон полицейских и подразделения Национальной гвардии. Мы поставим блокпосты на каждой дороге и каждой тропе. Если до рассвета не разразится буря, наши люди начнут продвигаться в горы, и у нас есть вертолеты в воздухе, чтобы определить местонахождение беглецов. Мы закупорим их здесь, как в бутылке... им не выбраться. Теперь это вопрос времени.

Зло прищуренные глаза Бена Лэнсфорда впились в Вискерса. Затем он отвернулся, потер шею и замотал головой. Во дворе поднялся взволнованный шум. Лэнсфорд встретил взгляд Сэма Вашмена, жестом отчаяния взъерошил волосы и сказал уже несколько тише:

– Вы хотите сказать, что просто оседлали лошадей и не собираетесь на них никого преследовать?

Вискерс не преминул вмешаться:

– Мистер Лэнсфорд, здесь только три лошади. Там же по меньшей мере пятеро до зубов вооруженных мужчин. Не вижу смысла рисковать, отправляя троих охотиться за пятерыми головорезами. – Вискерс сделал выразительный жест и взглянул на часы. – Как только беглецы убедятся, что путь для них закрыт войсками, до них должно дойти, что самое лучшее – освободить вашу жену и сдаться.

– Это по-вашему, – возразил Лэнсфорд, – а как по-ихнему?

– И по-ихнему – тоже.

Губы Лэнсфорда крепко сжались; ярость кипела в его глазах. О чем он думал, было ясно. Пять жестоких мерзавцев захватили его жену. Одного взгляда на Бена Лэнсфорда, грубого и несдержанного по натуре, хватало, чтобы понять, к каким выводам он должен был прийти.

И осознание того, что эти выводы, скорее всего, верны, утешало мало.

Вискерс добавил:

– Постарайтесь успокоиться, мистер Лэнсфорд. Мы станем держать вас в курсе событий. Но сейчас каждому из нас остается только ждать.

У Вашмена зашевелились волосы. Выходит, полнейшей глупостью были все его попытки убедить себя, что до такого дело не дойдет.

Очевидно, так будет всякий раз – Вискерс с легкостью подыщет подходящую теорию. Он и ему подобные замечательно умеют подгонять факты под теорию.

Вискерс меж тем продолжал разглагольствовать:

– Если буря пройдет стороной, то мы выступим на рассвете. Если она все-таки будет здесь, то ведь и беглецам тоже деваться некуда. В любом случае, мистер Лэнсфорд, тысячи наших людей сумеют обшарить каждый дюйм этих гор, если понадобится. Нам не зря платят налогоплательщики, мы знаем свою работу. Доверьтесь нам!

Вашмен повернулся к нему:

– Я хотел бы вам кое-что сказать.

– Я слушаю.

– Тет-а-тет. – Он отвернулся от Вискерса, прошел к трейлеру для перевозки лошадей и выбрал уединенное место за джипом.

Вискерс обошел джип, помедлил, загасив окурок ногой, и быстро поднял глаза, словно пытаясь застать Вашмена врасплох и увидеть краску на его щеках.

– Так. И что?

– Я уже раньше говорил об этом. Вы не сумеете управиться с этим делом с помощью армии и вертолетов. Думайте головой, раз уж она у вас есть: неужели не ясно, что эти люди смогут позаботиться о себе в лесах? Они не станут очертя голову лезть в ловушки. Им удастся пережить снежный буран, и он окажется для них как нельзя кстати.

– Если буря заставит нас отсиживаться на месте, то и их – тоже.

– Нет. Они успеют удрать за десять тысяч миль отсюда.

Вискерс взирал на него с материнским долготерпением.

Вашмен обнаружил свою ярость:

– Вы хотя бы приблизительно представляете размеры и рельеф этого района?

– Я видел карту.

– И вы думаете, что такую территорию можно наглухо запечатать кордоном полицейских и воинских подразделений?

– Не будьте идиотом. В целом мы знаем местность. На востоке и западе мы ставим оцепления длиной в десять миль. Так мы заключаем их в квадрат со сторонами длиной в десять миль.

Вашмена это ничуть не впечатлило.

– Сорок миль по периметру, и какова же численность подразделений – две тысячи? Пятьдесят человек на милю? Оцепление с промежутками в сто футов? И вы думаете, "зеленые береты" во время снежного бурана не смогут проскользнуть в стофутовую щель незамеченными?

Вискерс напряг лицевые мускулы, дабы скрыть обуревавшие его чувства.

– Патрульный, вы испытываете мое терпение.

– О, неужели?

– Первое. Численность подразделений составит свыше четырех тысяч. Это немного сужает "щель", как вы изволили выразиться, не так ли? Второе. Наш кордон не станет стоять на месте, он будет двигаться, круг оцепления станет постепенно сужаться. Третье. Даже предположим, кто-то из беглецов сможет проскользнуть через цепь – им все равно не удастся далеко уйти на своих двоих, а если они попытаются украсть автомобиль, их остановят на блокпосту. Наши посты стоят на всех дорогах на протяжении сорока миль каждые десять. Нет, дайте мне закончить! Вы последний раз пытаетесь выставить меня дураком! Я не знаю, чем я вам не угодил, но вы все время пытаетесь подставить мне ножку. Поймите же, наконец: если бы я решил, что не гожусь для этой работы, то сам бы вышел из игры. Я пойму, что мне пора в отставку, раньше, чем кто бы то ни было. Но больше я не желаю, чтобы вы лезли не в свое дело. Можете прямо сейчас отправляться домой и там уже практиковаться в красноречии.

– А почему не здесь? – возразил Вашмен. – Это нечестно: вы вот произнесли целую речь. Хорошо! Но теперь моя очередь. Первое. Что произойдет, если они направятся прямиком к вашим подразделениям Национальной гвардии, держа пистолет у головы несчастной женщины, и преспокойно улетят вместе с заложницей на ближайшем военном вертолете? Сколько среди этих новеньких мундиров таких солдат, которым не слабо драться, когда у противника женщина вместо щита? Второе. Любой индеец с мало-мальскими мозгами сумеет залечь и дать кордону пройти мимо, а затем вскочить на ноги и затеряться в голубой дали. Послушайтесь голоса рассудка, признайте достоинства "зеленых беретов" в этой области. Третье. Когда они, все пятеро, уйдут живыми и невредимыми и оставят вам мертвое тело миссис Лэнсфорд, то вы и без моей помощи окажетесь дураком.

Когда Вашмен обошел вокруг трейлера, он увидел, что Лэнсфорд сидит на крыльце и сжимает и разжимает здоровые кулаки. Вашмен махнул Баку Стивенсу и направился к лошадям. Отвязал двух и повел к трейлеру. Стивенс быстро припустил к платформе-прицепу, опустил заднюю дверцу, сделав из нее сходни, и Вашмен прошел внутрь прицепа, чтобы завести туда лошадей, Стивенс поднял за ним дверцу, закрыл на засов, а Вашмен перелез через ограждение наружу.

Там уже стоял Вискерс.

– Вы думаете, что делаете?

Вашмен глянул в сторону дома. Лэнсфорд сидел, обхватив голову так, словно она весила полтонны. Он не мог их слышать. Вашмен сказал:

– Хочу попытаться вернуть ему жену.

– Очень благородно.

– Нет. Это моя работа.

– Вы живете в прошлом. Эта работа не для одиночек. Здесь вам не как в одном из тех фильмов, где дюжий индеец-разведчик выходит на тропу войны, чтобы освободить белую женщину из лап дикарей. Вы оба ничем не лучше меня, но хотите победить пятерых солдат, вооруженных и отчаянных, которые знают, что делать. Они – команда, а вы – нет. Чтобы их остановить, нужна большая организованная команда. Вы просто дадите себя убить, и, возможно, из-за вас убьют и женщину тоже.

Вашмен проверил крепость замка на задней дверце и обернулся:

– Вы можете попытаться остановить меня, если хотите.

– Например, мы позвоним вашему начальству и посмотрим, что они скажут.

– Валяйте.

Вискерс не смог скрыть своего удивления.

– Так и сделаю. Вы ждите здесь, пока я не получу ответ. – И он повернулся, чтобы уйти.

– Не собираюсь я дожидаться.

Вискерс схватил его за руку и рванул к себе:

– Будьте вы прокляты, упрямец! Что мне, на вас наручники надеть?

Вашмен спокойно глянул на него:

– Попробуйте.

– Патрульный, стоит мне крикнуть – и мы вобьем вас в землю, как колышек для палатки.

– Давайте. И потом можете объясниться насчет меня у себя в бюро, когда вернетесь ни с чем, если не считать трупа миссис Лэнсфорд.

– Вы не правы.

– Может, и так. Если я не прав, значит, я не прав – и только. Если ошибаетесь вы, то для вас это конец. Вы по-дурацки идете ва-банк, Вискерс. Если бы я ставил на вас, то мигом бы вылетел в трубу. – Вашмен открыл дверь и забрался в кабину.

Вискерс отступил назад. Он ничего не сказал. Его непроницаемые глаза следили за Вашменом.

Вашмен врубил стартер, движок чихнул и заурчал. Индеец потянулся к включателю передних фар, и тут дверца с другой стороны кабины открылась, и внутрь забрался Бак Стивенс.

– Как, ты не дождался своего преданного белого друга? Ты не должен идти на такой риск, Бак.

– Кто сказал?

– Если я ошибусь, то моя голова окажется в корзине. Если ты будешь рядом, то твоя тоже. Я не хочу просить тебя подставлять шею под топор.

Стивенс захлопнул дверцу:

– О'кей. Вот и не проси!

Машина зарычала, Вашмен включил верхние фары, и они озарили холмы, причем световые лучи метались, как у поисковых прожекторов.

Трясясь в высокой кабине старого тягача, Вашмен без труда мог направлять фургон по следам восьми лошадей: никто бы не смог скрыть отпечатки стольких копыт в мягкой глине.

– Кимо саиб, может быть, я дубина, но что, если они оглянутся и увидят свет от нашей машины?

– Надеюсь, что так и будет.

– Надеешься?

– Заставить их поволноваться нам бы не повредило.

Чужая куртка жала в плечах. Вашмен с треском открыл окошко, чтобы проветрить душную от тепла мотора кабину. Следы копыт взбирались по все более крутому склону, и мотор с трудом вытягивал трейлер с лошадьми. Половина третьего ночи – скоро быть рассвету, если не начнется буран. На вершинах ветер гнул деревья, и в лобовое стекло бились редкие снежинки, но фронт бури пока не двигался, он стоял черным полукругом в восьми или десяти милях к западу. Вашмен знал повадки снежных буранов: они смирные, пока не накопят сил, и тогда – держись. Он знал также, как они, подобно ядерному взрыву, вырывают с корнями деревья, сносят крыши домов, переворачивают грузовики, забрасывают коров и лошадей в каньоны. Вашмен помнил ураган два года назад, ранней осенью; от него пострадали десять тысяч индейцев навахо, лишившиеся половины своих овец, и им грозил бы голод, если бы не доставка продовольствия по воздуху.

Это была ночка из тех, когда больше всего на свете хочется быть дома в теплой и уютной постели. Именно в постели со здоровой крепкотелой Лайзой, прикорнувшей под боком и согревающей своим теплом, – так хочется вести с ней ленивый разговор или долго и сладко молчать, пока она вновь не пожелает заняться любовью. Нервные окончания его рук и губы помнили нежные прикосновения ее тела и упругость кожи. Сейчас она, должно быть, спит, но через несколько часов отправится в Даунтаун открывать магазин и вряд ли станет тратить слова на то, чтобы печалиться по поводу его отсутствия. Лайза не домохозяйка, которая вечно сетует на житейские неурядицы. И никогда ею не станет.

Мысли о ней выбили его из колеи, точнее, сам тот факт, что он вообще вспомнил о ней. Сейчас не место и не время для столь сладостных раздумий.

Вашмен взял себя в руки.

– Ты загрузил все нужное в грузовик?

– Насчет "все нужное" не знаю. Но ты сам, черт возьми, позаботился о том, чтобы не путешествовать налегке. Чего там только нет: снегоступы, походные одеяла, топоры, веревки – я и не знал, что мы снаряжаемся в полярную экспедицию.

– Лучше перебрать, чем недобрать, не забывай.

Скалы давали о себе знать: тягач подпрыгивал и пробуксовывал на камнях. Они выжимали до восьми или девяти миль в час и таким образом сокращали разрыв между собой и беглецами, но в скором времени грузовик им все-таки придется бросить. Холмы становились все выше, а склоны их все более непроходимыми.

Вашмен развернул тягач на пологом уступе – колеса заскрежетали по гравию. Выше следы копыт сворачивали, пересекая полоску песка, и скрывались в глубине дубравы, которая дальше плавно переходила в сосновый бор. Вашмен поставил машину на ручной тормоз и выключил все приборы.

– Выгружай лошадей и начинай их навьючивать всем, что у нас есть.

Он распахнул дверцу кабины навстречу ветру, и внутрь ворвался лютый холод. Вашмен поднял воротник, выбрался из машины, достал из кузова топор и отправился в чащу. Он срубил попавшийся на пути трехфутовый кустарник, оттащил его волоком и сложил в кучу на каменистой почве в пятидесяти футах от грузовика с подветренной стороны. Вашмен не успокоился, пока не сложил целый штабель. Он нарубил с полдюжины толстых, крепких стволов, часть их засунул внутрь кучи кустарника, а остальные положил сверху, и когда решил, что, пожалуй, хватит, то принес из машины пяти-галлонную канистру бензина и вылил всю на эту здоровенную кучу дров.

Ветер разносил резкий запах бензина. Вашмен порядком вспотел во время своих физических упражнений, он сдвинул шапку и вытер пот со лба рукавом куртки. Ветер развевал выбившиеся из-под шапки волосы. Стивенс стоял подле лошадей, навьюченных и готовых трогаться в путь, и тоскливо наблюдал за Вашменом. Через мгновение индеец нахлобучил шапку, подошел к товарищу, вложил топор в кожаный чехол и приторочил к седлу.

– Терпеть не могу красноречивую тишину, Бак. Говори, что у тебя на уме.

В ответ раздался глубокий вздох – Стивенс, понурив голову, глубоко задумался. Наконец он сказал:

– По правде говоря, я не любитель играть ва-банк.

– Ты можешь остаться здесь. Можешь вернуться обратно.

– Нет, но, возможно, мне полегчает, если я буду знать, что мы пытаемся сделать, кимо саиб.

– В основном, пытаемся спасти жизнь миссис Лэнсфорд.

– Как?

– Держим их в постоянном напряжении.

– Ты прежде уже говорил что-то такое. Да только я никак не пойму.

– Если они решат, что ушли далеко, и понадеются выйти сухими из воды, то тогда зачем она им нужна живой? Они взяли ее в заложницы, но заложница нужна лишь тогда, когда наступают на пятки.

– Понимаю. Ты хочешь, чтобы они знали, что мы сидим у них на хвосте. Но я все еще не вижу, к чему это нас приведет.

– Возможно, если повезет, к тому, чтобы вырвать ее у них.

– Для этого понадобится не только везение, кимо саиб.

– Сейчас все зависит от погоды, верно?

– Вижу, куда ты клонишь. Но все равно, двое против пяти. Не возьму в толк, почему ты так уверен, что мы и вдвоем управимся. Как сказал тот фэбээровец, это на его совести, а не на нашей.

– А зачем ты встаешь по утрам?

– Процитирую в твоем некрологе.

– Я скажу тебе, что думаю. А думаю я вот что: предположим, на месте этого сукиного сына Бена Лэнсфорда оказался я, а женщина, которую они захватили, Лайза.

Стивенс поднял голову и кинул на Вашмена быстрый взгляд:

– Ты что, и впрямь веришь, что отнимешь ее у них живую?

– Во всяком случае, я не прочь попытаться.

Стивенс медленно кивнул:

– Может, я тебе и тапочки подавать не достоин, но мне все же интересно, как ты станешь пытаться. Если меня при этом не ухлопают, то, глядишь, чему-нибудь и научусь.

– Я еще кое-чего не понимаю, – произнес Стивенс, потянувшись к поводьям. – Почему Вискерс так взбеленился?

– Потому что он был не прав. – Вашмен снял перчатку, чтобы достать спички. – Эти ребята не привыкли, чтобы им тыкали в нос их ошибками. Большинство обывателей, похоже, относится к ним как к Отечеству, Флагу и Богу. Конечно, в наши дни ни один из этих фетишей не воспринимается с былым благоговением, но в бюро до сих пор пугают всех "комми" и арабскими радикалами.

Стивенс ехидно улыбнулся:

– Быть может, когда он опишет это в своем отчете, ты окажешься первым в истории индейцем, который ненавидит Америку, кимо саиб.

Но Вашмен уже его не слушал. Краем глаза он уловил какой-то колеблющийся блеск позади, за гребнем холма, мгновенно обернулся и прищурился.

В это время свет фар вырвался из-за холма, осветил Вашмена и снова нырнул: грузовик, свирепо урча, перевалился через вершину и пополз с натугой вперед, таща за собой дребезжащий и подпрыгивающий фургон для лошадей.

– Похоже, к нам пришла подмога.

– Да уж... но от кого?

Грузовик все катился вниз. Взвыв, он наконец сумел остановиться рядом с их тягачом. Дверца открылась, и из кабины вылез агент Вискерс. Он выпрямился, потер шею и прогнулся назад.

– О, мои почки!

– Это кавалерия, – заметил Стивенс, – спешит к нам на выручку.

– Вопрос первый, как вы можете догадаться, – произнес Вашмен, – таков: чему обязаны такой честью?

Лицо фэбээровца пропало во тьме, больше не озаряемой светом фар. Он шагнул вперед, и из темноты зазвучал его голос:

– Может, я решил сыграть по вашим правилам. Лошадей, как известно, на переправе не меняют. – Он подошел к задней части фургона и откинул на землю заднюю дверцу, при этом его стало видно несколько лучше. – Кто-нибудь соизволит помочь мне вывести эту скотину?

Вашмен не преминул вставить шпильку:

– Я, кажется, еще помню, что вы говорили Лэнсфорду там, на ранчо. Мы не нуждаемся в помощи дилетанта.

– А я, кажется, еще помню, что он ответил: "Тем не менее я ее вам предоставлю", – ввернул Вискерс. На лице его, освещенном луной, были гнев и горечь. – Впрочем, почему бы мне не сказать вам правду? Вы все равно ее узнаете, если мы, конечно, доживем до этого. Они отозвали Национальную гвардию.

– Да почему же, черт побери? – удивился Стивенс.

– Деньги и политика. Генеральный прокурор штата передумал. Во-первых, решил, что это чисто уголовное дело и оно вне сферы деятельности армии, а во-вторых, такая операция обойдется в пять раз дороже ущерба, причиненного банку.

– И в-третьих, – добавил Вашмен, – оно же и во-первых: возможно, толку от такой широкомасштабной операции будет как от козла молока.

– А вот тут вы не правы.

– Ладно, у нас уже был спор на эту тему.

– Тогда давайте выгрузим эту лошадь и начнем собираться, хорошо?

Вашмен чувствовал, как слова рвались у него с языка, но он сдержался и только ждал, пока стажер задом выводил оседланную лошадь из трейлера Вискерса и потом затягивал на ней подпругу. Вискерс, казалось, обвернулся несколькими слоями чужой, не по росту одежды. Он долго плясал на одной ноге, вдев другую в стремя, пока, уцепившись за луку, не взгромоздился наконец наверх и не плюхнулся в седло, как куль.

Тратить время на расспросы смысла не было. И так все было ясно. Вискерс оказался здесь, потому что иначе начальство потеряло бы к нему доверие, вне зависимости от результата его действий. Очевидно, Вискерс, поразмыслив, решил, что, как ни малы шансы Вашмена на успех, все же ничего другого ему не остается.

У офицеров полиции ФБР давно было притчей во языцех из-за обыкновения присваивать чужие лавры, но сейчас Вискерсом руководило не это, а нечто более существенное: желание выжить. У него еще раньше как-то раз вышел прокол, его выбросили на периферию, и теперь, без сомнения, за ним следили – еще один ляп, и его почти наверняка отправят в отставку. Бюро славилось тем, что ошибок не прощало. Посему, чтобы удержаться на работе, Вискерсу в этом деле любой ценой нужен был успех. Потому-то он перебарщивал, пытаясь мобилизовать столько людей и техники, сколько хватило бы на ведение небольшой войны. Но опору под названием "Национальная гвардия" вышибли у него из-под ног, и теперь до Вискерса, видимо, дошло, что, если Вашмен не прижмет бандитов, есть все шансы, что поймать их так и не удастся. Пророчество Вашмена, что "зеленые береты" удерут, оставив Вискерсу труп миссис Лэнсфорд, звучало в ушах Вискерса, как трубный глас, и потому Вискерс наконец перестал твердить банальности из учебников и встал на сторону тех, у кого оставались в этой игре хоть какие-то шансы. Прицел был дальний, но приходилось либо зря жечь порох, либо стрелять.

Вашмен не собирался возражать и отказываться от лишней пары глаз и руки с пистолетом.

Индеец зажал в зубах спичку и подошел к бамперу грузовика Вискерса. Поднял капот, нащупал распределитель зажигания, открыл его и вынул ротор. Потом проделал то же со своим тягачом, закрыл оба капота и пошел к лошади, запихивая роторы в карман. Они легли на небольшой, обшитый бархатом футляр, в котором лежало кольцо Лайзы.

Вашмен прыгнул в седло, одновременно подобрав поводья, и вынул изо рта спичку.

– Зачем тебе эта куча дров? – поинтересовался Вискерс.

– Просто неоновой вывески поблизости нет.

– Это еще для чего?

– Чтобы не дать нашим друзьям соскучиться в одиночестве. – Вашмен спустился на лошади по склону и встал ниже древесного штабеля. – Я не хочу спалить на этом костре заодно и вас. Оба, поднимитесь выше по склону. Я догоню вас.

– Старая индейская штучка, – торжественно провозгласил Стивенс. – Ты, любитель костра и солнца, опять за старое?

– Сначала вы вывели из строя грузовики, – начал Вискерс, – а затем сооружаете костер, да такой, что его с луны заметят. Какой во всем этом смысл?

Вашмен решил все-таки объяснить, в чем дело, чтобы не засорять мозги Вискерса секретами, ибо осведомленный агент полезнее, чем неосведомленный.

– Я ставлю на то, что буран застигнет их прежде, чем они доберутся до вершины. Когда они вдоволь хватят лиха, то вспомнят, что видели грузовики внизу и нас, отъезжающих от машин. И тогда они начнут подумывать, а не сделать ли крюк: может, удастся обойти нас и первыми добраться до грузовиков.

– И вы посылаете им приглашение.

– Вроде того. – Вашмен подождал, пока двое всадников скроются в дубраве. Когда они проехали две сотни ярдов и почти пропали в ночи, он сжал бока лошади коленями, крепко стиснул в левой руке поводья, сказал несколько успокаивающих слов лошади и чиркнул спичкой о стальную луку седла.

Спичка с треском вспыхнула, и Вашмен швырнул ее в узенький ручеек бензина, стекавшего по склону.

Спичка упала с шипением, и жидкость занялась бледным желто-голубым пламенем, которое мгновенно взбежало по склону внутрь штабеля дров. Раздался оглушительный треск, и Вашмен закрыл один глаз, а другой прищурил, чтобы спасти глаза от слепоты, наступающей при переходе от тьмы к яркому свету. Лошадь шарахнулась, заржала в страхе, встала на дыбы и пустилась вскачь.

Вашмен сумел удержаться в седле. Вцепившись одной рукой в луку, а другой натягивая поводья, он наконец добился того, что лошадь слегка успокоилась, по крайней мере, начала слушаться седока. Он заставил ее перейти с панического бега на галоп, а затем и на рысь, и направил ее в дубраву, где ветки больно хлестали его по ногам.

Когда лошадь пошла шагом, Вашмен увидел остальных. Позади них горел огромный костер, четко высвечивая контуры обоих грузовиков. Даже на таком расстоянии индеец чувствовал спиной жар и видел, как тень его пляшет среди деревьев.

Лишь на западе светилась бледная розоватая полоска, но на востоке тучи заволокли весь горизонт и небо было темным и страшным. Вашмен получше натянул шапку и направил лошадь к вершине.