Глава 8

Ожог от напалма на руке Бараклоу по всем законам должен был, зарубцевавшись, превратиться в омертвевший шрам, но, вопреки этому, иногда чесался. Бараклоу яростно скреб его ногтями, морщась от сладкой боли.

– Вряд ли они придут, – заметил Эдди Барт.

– Да, не такие они дураки, – признал Харгит.

Они видели, как от хижины вниз по склону двинулись трое людей. От огромного костра возле тех грузовиков позапрошлой ночью уходили тоже трое, и резонно было предположить, что это те же самые люди, выходит, ни один из них не пострадал от взрыва гранаты, замаскированной в хижине. Если у них хватило ума не угодить в ловушку, эти ребята явно не промах.

Но уже прошло добрых двадцать минут с тех пор, как трое всадников исчезли за гребнем, полумилей выше, и если они едут по следам, им давно уже пора было появиться.

Хэнратти воспринимал происходящее очень болезненно. Он провел ладонью в перчатке по лицу, заросшему щетиной, и начал дрожать. Точно так же его бросило в дрожь час назад на лесной прогалине, когда майор остановил группу и объявил:

– Стая загоняет убегающую добычу. Мы же повернемся и встретим их лицом к лицу.

После получаса бесполезного ожидания Бараклоу высказал предположение:

– Похоже, они хотят обойти нас с фланга.

Эдди Барт ухмыльнулся:

– Для захолустных копов они смотрятся неплохо.

– Да, неплохо, – кивнул майор. – И даже очень неплохо, сержант, но они не спецподразделение. Друзьям придется выносить этих ребяток из гор в брезентовых мешках. Ладно, джентльмены, давайте отправимся на поиски наших преследователей.

Ветер почти стих, но воздух оставался холодным, и Бараклоу расстегнул "молнию" на куртке: он получал некое удовольствие от ощущения дискомфорта. Они ехали за майором вдоль пологого склона, держась ближе к соснам, где снег не был таким глубоким. Майор время от времени сверялся по компасу и наконец повернул лошадь прямо к северо-восточному отрогу горы; всадники приникли к седлам, подавшись далеко вперед, чтобы помочь лошадям сохранять равновесие. Копыта скользили по заледеневшей земле, но лошади тяжело, рывками, взбирались наверх.

Когда до гребня оставалось уже совсем немного, они привязали коней к деревьям, а сами полезли вверх. Бараклоу подождал майора, чтобы передать ему полевой бинокль. Харгит покрутил настройку и поднес окуляры к глазам.

– Видишь что-нибудь?

– Нет. – Майор передал бинокль Бараклоу. – Попробуй ты.

Но и Бараклоу ничего не разглядел.

– О боже, – простонал Хэнратти, – не хватает еще залечь здесь. У меня вот-вот отмерзнет задница.

– Мы будем ждать, – не замедлил обрадовать его майор.

Прошло полчаса. Бараклоу немного коробило от сырого запаха влажной одежды. С рассвета сильно потеплело – на ветру было холодно, но вокруг начало таять. Снежинки лениво кружились в воздухе, однако этот легкий снегопад не мешал Бараклоу видеть пик, находящийся в восьми, а то и десяти милях к востоку. Буран ушел туда, и небо над этим пиком было зловеще-черным, а у них над головами сквозь слой облаков кое-где пробивались оранжевато-розоватые отблески.

Бараклоу подумал, что еще до вечера они увидят солнце.

На камне возле плеча Бараклоу подтаял и треснул тонкий ледок. Его громкий хруст походил на ружейный выстрел – и Хэнратти едва не подпрыгнул от страха.

– О боже, я не могу больше ждать. – В голосе Хэнратти звучали истерические нотки.

Глянув через плечо, Бараклоу увидел, что бывший заключенный пытается встать. Бараклоу перекатился и ударил его под коленки. Хэнратти тихо вскрикнул.

– Ты олух, каких мало, Джек, – цыкнул на него Эдди Барт. – Не высовывайся!

Бараклоу кинул взгляд на майора, и тот медленно кивнул. Взглянув на Хэнратти, он процедил с холодным презрением:

– С моей стороны было ошибкой довериться штатскому. Больше я ее не повторю.

Мешки под глазами Хэнратти набухли. Он посмотрел на майора, затем на Бараклоу – и его всего перекосило: Хэнратти понял, какой приказ отдал Харгит своему капитану.

У Бараклоу заколотило в висках. Кожа на голове натянулась, и он ощутил знакомый зуд в паху.

Хэнратти умоляюще взглянул на майора:

– Пойми, я вовсе не хотел...

Бараклоу ухватил его сзади, рывком запрокинул голову Хэнратти назад и ударил ребром ладони по горлу. От хорошо рассчитанного удара кадык Хэнратти хрустнул, и, когда Бараклоу разжал хватку, тот упал мертвым.

Бараклоу задышал чуть чаще, глаза затуманились, перекатившись по снегу, он потянулся за полевым биноклем.

Еще через полчаса майор пошевелился:

– Они чертовски хорошо прячутся.

– Но они же должны быть где-то здесь.

– Наверняка. Но так мы их не засечем. Я думаю, надо идти к тому гребню. – Майор указал пальцем на гребень примерно в миле к востоку от того места, где они залегли.

– А как насчет Джека? – поинтересовался Эдди Барт. – Оставим его здесь?

– Нет, перебросим поперек лошади и захватим с собой. Я думаю, нам он еще пригодится.

Солнечные лучи пробивались через разрывы в облаках. По склону бежали мелкие ручейки, пробивавшие себе дорогу в снегу. В воздухе пахло сосновой смолой, и среди деревьев эхом отдавался звон ломающегося льда и падающих сосулек.

Когда они остановились и спешились, Бараклоу тщательно проверил мешки с деньгами, дабы убедиться, что ткань не порвалась во время тряски на вьючных седлах.

– Уолкер хорошо потрудился, навьючивая их на лошадей.

– Интересно знать, – заметил Эдди Барт, – жив ли он еще.

– Никаких шансов, – ответил Бараклоу.

Они забрались ползком на вершину горы, переползая по-пластунски, и стали осматривать склоны в мощный бинокль, позаимствованный майором в доме на ранчо сорок часов назад.

После майора настал черед Бараклоу, и он медленно начал водить биноклем вверх и вниз, тщательно оглядывая местность. Вдруг пальцы его крепче сжали окуляры, он навел бинокль на какую-то точку и аккуратно передал майору:

– Та вон небольшая полоска снега между сосен. Выше, а теперь чуть ниже. Видишь?

– Да. Это могут быть их следы. У тебя зоркие глаза, Стив... А я вот не заметил.

Бараклоу ощутил гордость от похвалы майора, и на губах его заиграла улыбка.

– Ладно, – вмешался Барт. – Что будем делать?

Майор взглянул на Бараклоу:

– Сколько у нас еще гранат?

– Две.

– Этого должно хватить. Надо устроить такую засаду, через которую и муха не пролетит.

Они спустились к лошадям.

– А как мы используем его? – Барт указал на труп Хэнратти, водруженный на лошадь животом поперек седла.

– В качестве приманки, – ответил майор и вскочил на лошадь.

Бараклоу улыбнулся.

Около трех часов вышло солнце. Бараклоу уже много часов вглядывался в снег, и от заискрившейся белизны заболели глаза.

Ехавший впереди майор свернул налево и начал осторожно пробираться между сосен вниз по склону. Под деревьями буран оставил глубокие наносы рыхлого пушистого снега, еще не начавшего таять от солнечного тепла, и лошади проваливались по брюхо, бороздя сугробы и вздымая вверх клубы снежной пыли.

"Это подойдет в самый раз". Майор спешился на краю леса.

За деревьями начиналась осыпь в десять – пятнадцать акров, очень крутая. Лес окружал ее с трех сторон, а внизу тек ручей, по берегам которого густо росли осины и сикоморы. Там начиналось заросшее кустарником плато, тянущееся к югу по меньшей мере на полмили, до склонов другой покрытой сосновым лесом горы.

За последнюю пару часов они дважды видели следы, оба раза с восточной стороны и ведущие на север. После этого майор принял решение и повел их прямо на север с наибольшей скоростью, какую только можно было выжать из лошадей, держась под прикрытием деревьев на западных склонах, так, чтобы между ними и преследователями пролегали один или два гребня. Майор хотел оказаться, по крайней мере, на милю впереди копов, и теперь, судя по всему, им это удалось, поскольку преследователям приходилось петлять и тщательно обследовать входы в ущелья, чтобы не попасть в засаду.

Копы практически наверняка станут спускаться по тому склону за поросшей кустарником низиной – причем в ближайшие полчаса, – и когда это случится, их будет видно, как на ладони, отсюда, с осыпи. Именно этого и добивался майор: хорошая мишень в пределах видимости.

– Скатывай его вниз! – распорядился майор.

Эдди Барт помог Бараклоу отвязать труп Хэнратти и снять его с лошади. Они отнесли тело к началу осыпи и положили между деревьев. Мышцы Хэнратти окоченели, лицо распухло и стало темно-багрового цвета, так как голова билась о стремя.

Майор посмотрел в бинокль, затем передал его Бараклоу.

– Ничего. Но они должны появиться.

– Скорее всего, – согласился майор и снова приказал: – Скатите его вниз!

Бараклоу опустился на колени позади Хэнратти, словно труп был бруствером, с которого он собирался стрелять, подсунул руки под плечи и ягодицы и приподнял тело.

Хэнратти был тяжеловат, но Бараклоу подтащил труп к краю осыпи, и он покатился по присыпанным снегом камням, как бревно. Мелкие камушки осыпи тоже пришли в движение и шумным потоком устремились следом, в воздухе взметнулась снежная крошка, и вся эта лавина камней и снега устремилась вниз, оставив на склоне глубокую борозду, не заметить которую снизу мог бы разве только слепой.

Осыпь была настолько крутой, что тело Хэнратти скатилось до самого ручья и упало в него, проломив тонкую корочку льда. Поток был привычен к горным обвалам – он тут же изменил течение, обогнул препятствие и устремился дальше.

Бараклоу вернулся, и все сели в седла. Прячась среди деревьев, они обогнули осыпь и стали спускаться к ручью. Подковы цокали по камням, когда они пересекли ручей, после чего свернули в осинник и двинулись вверх по течению.

Харгит хотел сделать все сам. Бараклоу передал ему гранату и, сидя в седле, наблюдал, как майор вошел в ручей рядом с тем местом, где лежал Хэнратти, и присел на корточки.

От долгого падения по камням одежда Хэнратти порвалась и лицо было сильно изуродовано. Майор подтащил труп ближе к берегу и расположил так, чтобы руки, ноги и тело мертвеца находились наполовину в воде и наполовину на берегу, словно Хэнратти с самого начала лежал так. Майор перевернул его лицом вниз: это важно, поскольку, когда копы обнаружат труп, им непременно захочется посмотреть на лицо. Если они и так смогут его увидеть, возможно, кинут на убитого беглый взгляд и поедут дальше.

Майор прилаживал гранату под грудь мертвеца, просунув ее между телом и камнем. Покончив с этим, он умело вытащил чеку, после чего медленно и осторожно убрал руки. Сейчас вес трупа прижимал ручку гранаты к земле, преодолевая сопротивление пружины, так что, когда тело сдвинут, ручка должна выскочить, а граната взорваться.

Майор сделал знак Бараклоу и Барту спешиться.

– У нас теперь две лишние лошади – Уолкера и Хэнратти. Выпустим их на свободу – это добавит нашим друзьям радостей жизни.

Лошади привыкли держаться вместе, и не так легко было заставить двух из них отбиться от остальных, но после того, как Бараклоу отвел их на сотню ярдов выше по ручью и начал немилосердно охаживать прикладом ружья по бокам, они, фыркая, отбежали прочь и поскакали по заросшей кустарником низине к югу. Бараклоу снял с них уздечки, чтобы поводья не запутались в кустах, и не сомневался, что если лошадей вскоре не поймают, то они должны найти дорогу через горы на то самое ранчо, откуда их увели. Это могло сбить с толку погоню, но главное – три копа, вполне возможно, сейчас рассматривают плато и заметят двух лошадей. Именно этого и хотел майор.

Бараклоу вернулся обратно, и майор сообщил:

– Мы займем позицию в соснах. Вон там, выше. Они, конечно, постараются не обнаружить себя, но рано или поздно им захочется взглянуть на Хэнратти. Я хочу быть в этот момент там, откуда удобно целиться. Если граната не покончит с ними, это сделают пули. Все ясно? Тогда пошли!

Бараклоу пропустил вперед Барта с вьючными лошадьми в поводу, а сам чуть задержался, желая убедиться, что все обставлено в лучшем виде. Множество следов вело сюда и отсюда – это должно было заинтересовать копов и заставить поволноваться. Труп Хэнратти со взведенной гранатой под грудью наверняка привлечет их внимание. Русло ручья отлично просматривалось из сосен над осыпью. Засада хоть куда, но майор иных и не устраивал – именно потому они, все трое, остались в живых после стольких лет на войне.

Бараклоу двинулся за остальными, пересек вброд ручей и направил лошадь вверх по склону.

Майор уже устроился удобно у края осыпи, оперев ружье о ствол упавшего дерева. Ну прямо как на стрельбище. Расстояние не больше двухсот ярдов. Промахнуться невозможно.

Они ждали минут двадцать. Тени проплывающих облаков быстро скользили к горам. На плато две лошади лениво пощипывали траву. И тут майор, глядя в бинокль, сообщил деловым тоном:

– Ну вот и они.

Глава 9

– Будь я проклят, если что-то не упало с горы, – говорил фэбээровец. – Допустим, это была одна из их вьючных лошадей. Она сбежала от них, а лошадь Уолкера они сами отпустили, поскольку она теперь им без надобности. И здесь лошади встретились. Вполне разумное объяснение.

– Тогда где вьючное седло? – поинтересовался Бак Стивенс. Он подался вперед, чтобы потрепать одну из лошадей.

Обе коняги радостно пустились рысцой им навстречу, когда Вашмен вывел своих спутников на плато. Он внимательно осмотрел лошадей, а еще пристальнее их следы, которые шли из осинника, и его внимание сразу привлекла длинная свежая борозда в снегу на осыпи.

Брошенными лошадьми оказались гнедая и белая – и на обеих имелось клеймо Лэнсфорда. К седлу одной был приторочен пустой ружейный чехол.

Вискерс обшарил все седельные сумки, но не нашел ничего, заслуживающего интереса. Вашмен сидел, положив обе руки на луку седла, и, щурясь от солнца, разглядывал осыпь в семи или восьми сотнях ярдов впереди.

Вискерс неуклюже взгромоздился на свою лошадь и достал сигарету.

– Я предлагаю отправиться туда посмотреть. Что бы ни свалилось с холма, оно, скорее всего, никуда не делось.

Вашмен, погруженный в раздумье, ничего не ответил. Бак Стивенс сорвал с головы шапку и погнал лошадей на юг, понукая их, как ковбой, воплями и хлопая себя шапкой по бедру, пока они не скрылись в соснах, после чего рысью поскакал обратно и присоединился к остальным.

– Иначе они бы от нас не отстали. Мы всегда сможем прихватить их на обратном пути для Уолкера и миссис Лэнсфорд. – Тут лицо Стивенса изменилось. – Если мы, конечно, вернемся.

– Не говорите глупостей, – возразил Вискерс. Он достал из седельной сумки радиопередатчик, покрутил ручки, сказал пару слов, послушал и произнес: – По-прежнему ничего.

Вашмен ничуть не удивился. Днем у рации не слишком большой радиус действия, а от Каннингема их еще закрывали горы.

Они не имели никакой связи с внешним миром вот уже больше суток, и Вискерса это явно очень беспокоило. Случившееся наверняка получило широкую огласку, об ограблении пишут в газетах, говорят по радио и в телепрограммах. Журналисты толпами прибывают в Сан-Мигель с фотоаппаратами и телекамерами. Такая возможность прогреметь на всю страну – а он, вместо того, чтобы руководить погоней за преступниками, торчит в глуши и не может ни с кем связаться. Эта мысль позабавила Вашмена. В действительности, возможно, Вискерса тревожили не столько репортеры, сколько собственное начальство: похоже, немало людей в Финиксе и Вашингтоне заработали себе сердечные приступы.

Вискерс сухо осведомился:

– Вы можете объяснить, с какой стати мы теряем здесь время?

– Пока не знаю.

– К чему спешить принять приглашение от Харгита и его шайки, – вмешался Бак Стивенс. – Все смахивает на то, что они так и заманивают нас туда.

– Сейчас я готов признать, что был не прав, – заявил Вискерс. – Возможно, я медленно учусь, но все же учусь. Хоть это вас и удивит, но у меня тоже имеется некоторый опыт по части поимки всякого рода преступников. И я вовсе не предлагаю идти по лошадиным следам прямиком в тот осинник. Вы правы, это вполне может оказаться ловушкой, но что толку сидеть здесь, если мы хотим избежать засады? Надо свернуть в сторону и заехать в деревья оттуда. – Он указал налево, а затем махнул рукой направо и добавил: – Или же отсюда, чтобы обойти тех, кто поджидает нас с фланга.

Пока фэбээровец разглагольствовал, Вашмен смотрел во все глаза и думал. Игра, в которую они играли, требовала особой изощренности мышления – Вискерсу такое не под силу. По большей части предпринимаемые маневры заключали в себе обман в квадрате, а то и в кубе. На первом уровне вы просто устраиваете засаду, рассчитывая, что ваш враг ее обнаружит, ждете, когда он туда угодит, и нападаете на него. На уровне, предполагающем обман в квадрате, вы устраиваете ловушку настолько очевидную, что враг непременно ее заметит и попробует избежать, угодив при этом в настоящую западню. На высшем уровне, где требуется обман в кубе, вы устраиваете настолько очевидную западню, что врагу это кажется просто нелепостью; он отказывается в такое поверить, а посему ломится прямиком туда, меньше всего ожидая встретить вас там. Можно упражняться и дальше в изобретении засад и ловушек, но на практике всегда надо исходить из уровня мышления своего врага... и его представления об уровне вашего мышления. Надо принимать в расчет не только сноровку и опыт Харгита, но и его мнение об интеллекте преследователей. Замысловатость ловушки определяется тем, для кого ее устраивают: на умного или дурака. В каком-то смысле это сродни игре в покер, а Сэм Вашмен слыл хорошим игроком.

Сейчас Харгит как бы явно приглашает. Это может означать одно из двух: ловушку или попытку выиграть время; нечто, задуманное, чтобы заманить полицейских в западню, или сотворенное ради того, чтобы заставить их ходить кругами из-за страха попасть в засаду, дав тем самым Харгиту вдоволь времени убраться подальше, пока его преследователи отправятся в обход по лесам.

Через два часа солнце сядет. Харгит, возможно, считает, что им проще будет бежать в темноте. В чем-то он прав, но сейчас небо очищается от облаков, и ночью будет светить полная луна.

– Вы слушаете меня? – окрысился Вискерс.

– Какая вам разница? – Вашмен с трудом сдерживал раздражение. – Мы пойдем в обход. Я хочу выяснить, там ли они еще?

– В обход? И как далеко?

Вашмен обвел росшие впереди осины и возвышающуюся над ними гору с осыпью.

– Вы хоть представляете себе, сколько времени на это потребуется? – обрушился на него Вискерс.

– По моим оценкам, часа полтора. Или два.

– И знаете, куда они уйдут за такой срок?

– Можете идти напрямик, если хотите. Я уже устал спорить с вами. Поехали, Бак!

Конечно, Вискерс в конце концов отправился с ними.

Маневр занял целых два часа. Они въехали в осинник где-то на четверть мили выше по течению от того места, где длинная борозда на осыпи выходила на берег ручья; им не встретилось при этом никаких следов, кроме отпечатков копыт брошенных лошадей. Затем они поднялись наверх, скрываясь в соснах, перевалили через гребень, и через десять минут спуска Вашмен начал круто забирать вправо. Пройдя около полумили с другой стороны гребня, они нашли следы семи лошадей, идущие с юго-запада и уходящие наверх, туда, где начиналась осыпь. Теперь было понятно, куда направились преступники, оставалось выяснить, там ли они все еще или же уехали?

Вашмен проехал вперед еще около двух миль, стараясь держаться ближе к деревьям, стал спускаться, положив ружье на луку седла и призвав на помощь всю свою чуткость чистокровного индейца, выросшего среди лесов и гор. Они ехали цепочкой на расстоянии пятидесяти футов один от другого, и Вашмен внимательно смотрел под ноги: бог знает, сколько еще гранат осталось у беглецов?

Они спустились к ручью двумя милями ниже своей первой переправы. Вашмен внимательно осмотрелся, прежде чем направил лошадь через ручей и въехал в осинник. Он не стал забирать вправо, а поехал прямо вперед через поросль сикоморов и сбросивших листву осин, уходящую вверх на небольшой бугор, откуда просматривалось заросшее кустарником плато, на которое они вышли два часа назад. Солнце озаряло низину, и в его свете можно было различить две группы следов, выходящих из деревьев к югу отсюда и пересекающих плато: одни принадлежали брошенным лошадям, другие они сами оставили двумя часами раньше.

– Это еще не означает, что они по-прежнему здесь, – рассудил Вашмен. – Возможно, они заметили наше приближение и решили, обойдя нас, скрыться куда подальше. Но то, что они были тут совсем недавно, не вызывает сомнений, и я ничуть не удивлюсь, если они где-то здесь поджидают нас.

– Ладно, – съехидничал Вискерс, – мы ухлопали на все это пару часов и большую часть оставшегося в нашем распоряжении светлого времени. Какова будет следующая блестящая идея?

– Произведем разведку боем.

Вашмен не спеша спустился к берегу ручья и поехал вверх по течению, пристально вглядываясь в землю в поисках следов. Примерно за полмили от того места, где что-то скатилось по склону к ручью, Вашмен спешился.

– Один из нас останется здесь – это будешь ты, Бак. Если я дам знак, быстро подведешь лошадей. Вискерс, мы с вами дальше отправимся пешком.

– Если начнут стрелять, не ползите. Это лишь сделает вас медленной мишенью вместо быстрой. Бегите со всех ног и прячьтесь за деревом. Если потеряете меня из виду, стойте на месте. И не шевелиться! Я найду вас сам.

– Не смейте обращаться со мной, как с новичком-бойскаутом.

Вашмен лишь покачал головой:

– Ладно, тогда посторонитесь... и не идите слишком близко за мной, – и двинулся дальше.

Он пробирался среди деревьев на некотором расстоянии от берега ручья. Солнце скрылось за гребнем, тени сгущались. Снег был мягким и рыхлым и не скрипел, когда сапоги Вашмена тонули в нем. Здесь, в нетронутом снегу, наверняка не было никаких ловушек, и Вашмен шел достаточно быстро. Конечно, невидимый стрелок мог открыть по нему огонь в любом месте, но, если исходить из такой возможности, лучше уж не двигаться совсем. Деревья стояли голые, и в большинстве направлений местность просматривалась на девяносто или сто футов даже при таком тусклом свете, а вот попасть в цель, скрывающуюся среди веток и сучьев, достаточно сложно.

Вашмен все время поглядывал на ручей справа и, дойдя до нужного места, свернул и начал – уже намного медленнее – выбираться на берег. Вискерс держался слишком близко, и Вашмен сделал знак рукой, чтобы тот отстал.

Он взял с собой Вискерса вместо Стивенса только потому, что хотел держать фэбээровца на глазах. Оставь Вискерса одного – и он, чего доброго, начнет палить во все, что двигается, а этим движущимся может оказаться и Вашмен.