Так вот, в этом важнейшем звене военной службы в труднейшей должности командира полка Жуков был около 7 лет. Годы командования полком будущий полководец считал самыми светлыми и счастливыми в своей жизни. Это были неповторимые годы, без которых, говорил он, невозможно представить, как бы сложилась его судьба. В конце 1929 г. Жуков был направлен на учебу в Москву на курсы по подготовке высшего командного состава. После завершения учебы в мае 1930 г. он назначен командиром 2-й кавалерийской бригады. В аттестации Жукова за 1930 г. командир дивизии К.К. Рокоссовский отмечает: "Командир сильной воли и решительности. Обладает богатой инициативой и умело применяет ее на деле. Дисциплинирован. Требователен и в своих требованиях настойчив... Военное дело любит и постоянно совершенствуется". Сослуживцы говорят о его спокойной, уверенной требовательности, отличном знании воинской службы, творческом отношении к решению задач боевой подготовки и поддержании боевой готовности полка, о полной самоотдаче и самоотверженном отношении к выполнению своих командирских обязанностей. Г.К. Жукова особенно отличала строгая требовательность к себе и подчиненным. "Меня, -- вспоминал он в последующем, -- чаще всего упрекали в жесткой требовательности, которую я считал непременным качеством командира-большевика. Оглядываясь назад, думаю, что иногда я действительно был излишне требователен и не всегда сдержан и терпим к поступкам своих подчиненных. Меня выводила из равновесия та или иная недобросовестность в работе, в поведении военнослужащего. Некоторые этого не понимали, а я в свою очередь, видимо, недостаточно был снисходителен к человеческим слабостям. Конечно, сейчас эти ошибки стали виднее, жизненный опыт многому учит. Однако и теперь считаю, что никому не дано права наслаждаться жизнью за счет труда другого. А это особенно важно осознать людям военным, которым придется на полях сражений, не щадя своей жизни, первыми защищать Родину". � вся наша прошлая и настоящая жизнь показывает, насколько глубоко был прав Жуков. Некоторых бывших руководителей (войсковых и генштабистов) вспоминают, отмечая прежде всего их вежливость, доброту. Конечно, эти качества никому не мешают. Но при этом не говорят, во что они обходились для дела, если не сочетались с твердостью. Без постоянной строгой требовательности в военном деле и тем более во время войны, ничего путного достигнуть нельзя. В феврале 1931 г. Георгий Жуков как отличный командир-методист назначается помощником инспектора кавалерии. Во время работы в инспекции он приобрел опыт организации и руководства боевой подготовкой в масштабе всей Красной Армии. Участвовал в разработке программ боевой подготовки, уставных документов, в решении вопросов организационной структуры войск, их технического оснащения и других вопросов строительства вооруженных сил, получал опыт взаимодействия с главным штабом Красной Армии и другими Центральными органами Наркомата страны. По воспоминаниям А.М. Василевского Георгий Константинович по своей натуре был настолько активным и деятельным человеком, что даже свое избрание секретарем партийного бюро инспекции он использовал прежде всего для того, чтобы повернуть все ее управления лицом к нуждам войск, обратить внимание руководства на необходимость решения ряда вопросов, растормошить и мобилизовать всех сотрудников на более активную работу, особенно в области боевой подготовки. После двух лет работы в �нспекции кавалерии в марте 1933 г. Жуков получил назначение командиром прославленной 4-й кавалерийской дивизии, которая во время гражданской войны была ядром 1-й конной армии. Эту дивизию передислоцировали на совершенно неподготовленное место. Личный состав своими силами строил казармы, конюшни, жилые дома, склады, учебную базу. В результате практически полностью прекратились занятия по боевой подготовке, упали дисциплина и моральный дух ее частей. С.М. Буденный поставил перед Жуковым задачу: в кратчайший срок привести дивизию в образцовое состояние, сделать ее лучшим соединением кавалерии Красной Армии. Дивизия являлась основным тактическим соединением армии, имеющим в своем составе практически все рода войск. Жуков и эту важную ступень своей военной карьеры "отрамбовал" должным образом. Он командовал дивизией более 4-х лет. В труднейших условиях, в которых находилась 4-я кавдивизия, он находит правильное решение. Прежде всего вводится четкое планирование, в соответствии с которым части дивизии, уделяя главное внимание боевой подготовке, стали более организованно и производительно заниматься и строительными работами. Каждый, кто командовал войсками, знает как не просто одновременно заниматься тем и другим. Нужны были огромная воля и настойчивость, большие организаторские способности и требовательность, чтобы осуществить на деле эти планы. Все же в короткий срок комдив выполнил поставленную перед ним задачу и добился превращения дивизии в образцовое соединение. В 1935 г. правительство наградило Жукова орденом Ленина. В июле 1937 он назначен командиром кавалерийского корпуса, а в 1938 г. заместителем командующего войсками Белорусского военного округа. В 1939 г. командует армейской группой в Монголии и после успешно проведенной Халхин-Голской операции назначается командующим Киевским особым военным округом. На всех этих высших войсковых должностях Жуков проявил себя с самой лучшей стороны, накопив большой практический опыт командования войсками. Большое значение имело то обстоятельство, что Георгию Константиновичу пришлось служить под руководством таких выдающихся военачальников как М.В. Фрунзе, М.Н. Тухачевский, А.�. Егоров, таких больших мастеров воинского обучения и воспитания как С.К. Тимошенко, �.П. Уборевич, К.К. Рокоссовский. Что касается С.К. Тимошенко (о котором идут разные разговоры), то одна из его заслуг состоит в том, что он накануне войны разглядел и выдвинул на высшие должности (вытащив некоторых из заточения) ряд по-настоящему талантливых военачальников -- Г. Жукова, К. Рокоссовского, Л. Говорова, К. Мерецкова и многих других. Особо надо отметить �.П. Уборевича, который был выдающимся методистом, непревзойденным мастером подготовки и проведения учений и командирских занятий. Белорусский округ всегда считался одним из центров полевой выучки войск, кузницей военных кадров, органически сочетающих глубокие теоретические знания и практические навыки по воинскому обучению и воспитанию войск. Глубокие корни всего этого и прочные традиции были заложены в годы командования этим округом �.П. Уборевичем. Вспоминая свое участие на командно-штабных и войсковых учениях под руководством �.П. Уборевича, Жуков отмечал, что он всегда поражался глубине его знаний, широте оперативного мышления, общей эрудиции, пониманию людей. Хорошо он отзывался и о А.�. Егорове. Многое зависит не только от руководителей-учителей, но и от тех, кто учится. Жуков же умел не только учить, но и учиться, и как никто другой хорошо понимал, что учеба может быть эффективной, когда не просто учитель учит ученика, а ученик сам добывает знания и приобретает практические навыки под руководством учителя. Жуков, как уже отмечалось, учился на курсах, но не имел академического образования, хотя прямо скажем, что курсы того времени, как и в последующем курсы "Выстрел", по напряженности и плодотворности учебы, особенно в практическом плане, мало уступали некоторым академическим. Кстати, в отличие от некоторых других, он не бравировал тем, что "академиев не кончал" и даже искренне сожалел об этом. Как отмечал Жуков, были тогда командиры, которые после успешного завершения гражданской войны чувствовали себя знатоками военного дела, считали, что им нечему учиться, некоторые из них потом поняли свои заблуждения и перестроились. Другие же так и остались со старым багажом и, естественно, вскоре уже не соответствовали возросшим требованиям. Георгий Константинович всю свою жизнь и в мирное время, и на войне настойчиво и самоотверженно работал над самообразованием. Он много и пытливо читал, размышлял над прошлым опытом и анализировал операции первой мировой и гражданской войны, много думал о перспективах развития военного искусства. Как вспоминает маршал Советского Союза �.Х. Баграмян, "никогда не изгладится из памяти первая встреча с Георгием Константиновичем Жуковым осенью 1924 года в Ленинграде в Высшей кавалерийской школе. Мы оказались в одной учебной группе, состоявшей преимущественно из командиров полков. Должен сказать, что он явно выделялся среди слушателей группы и курсов. А выделиться было непросто -- здесь же учились К.К. Рокоссовский, А.�. Еременко, П.Л. Романченко, Л.В. Бобкин и другие в будущем известные военачальники. Тогда никто из нас еще не достиг тридцатилетнего возраста, молодые, физически и морально сильные, мы старались перещеголять друг друга в учебе и конно-спортивных состязаниях. На занятиях по тактике конницы Жуков не раз удивлял нас какой-нибудь неожиданностью. Он мыслил оригинально, и часто его решения становились предметом горячего обсуждения, споров. Логичность и стройность мышления позволяли ему удачно парировать аргументы не только однокашников, но и наставников, в том числе самого начальника курсов М.А. Баторского, известного теоретика Красной конницы". По воспоминаниям К.К. Рокоссовского, "Жуков, как никто отдавался изучению военной науки. Заглянем в его комнату -- все ползает по карте, разложенной по полу. Уже тогда дело, долг для него были превыше всего". Жуков, вспоминая свою учебу на высших курсах, замечает, что все слушатели курсов увлекались военной теорией, гонялись за каждой книжной новинкой, собирали все, что можно было собрать из литературы по военным вопросам, чтобы увезти с собой в части. Он перечитал практически все, что издавалось в нашей стране и труды иностранных военных писателей по вопросам военной истории и современного военного искусства. Автору этой книги довелось видеть его библиотеку, где было собрано более 20 тыс. книг, журналов и других публикаций. Среди них были суворовская "Наука побеждать", труды Наполеона, Мольтке старшего, Милютина, Драгомирова, Леера, Фоша, Незнамова, Свечина, Елчанинова, Фуллера, Лиддел Гарта, Фрунзе, Тухачевского, мемуары послевоенных военачальников и многих других. Было видно, что почти все эти книги внимательно прочитаны, ибо на многих страницах имелись пометки и замечания. Чувствовалось, что он не просто читал, а глубоко осмысливал прочитанное, критически, творчески его воспринимал. Как записал К. Симонов после бесед с Г. Жуковым, война для военного человека -это экзамен, который неизвестно когда будет. Но к нему надо готовиться всю жизнь. В связи с этим вызывает беспокойство, что офицеры в наши дни, в том числе и в старшем звене, все меньше читают и размышляют по перспективным вопросам военного дела. Военные библиотеки вообще перестали пополняться военно-теоретической литературой. Принижение любознательности к новинкам военной мысли всегда считалось опасным признаком деградации офицерского корпуса. Главной школой командирского становления были учения и маневры, где в условиях, максимально приближенных к боевым, формировались командирские навыки, качества, необходимые для проявления военного искусства. Делу боевой подготовки войск Жуков всегда отдавался всей душой и в любых условиях мирного и военного времени занимался обучением командиров штабов и войск самозабвенно. Он добивался того, чтобы штабы и войска большую часть времени находились в поле, совершали длительные марши, с ходу вступали в бой, умело действовали при резких неожиданных изменениях обстановки. Г.К. Жуков считал необходимым замысел учения держать в строгом секрете. Обучаемый полк поднимался по тревоге и ему указывался район, где надлежало сосредоточиться. В этом районе командованию вручалось задание тактической обстановки и боевой приказ, требовавший совершить марш-маневр через труднопроходимые, заболоченные лесные районы. Для того чтобы научить командование всех степеней находить выход из тяжелого положения своими силами и местными средствами, маршрут избирался такой, который требовал больших работ по расчистке и прокладке дорог, постройке из подручного материала гатей и переправ... Такие учения, вспоминал он, в физическом отношении были чрезвычайно тяжелыми. �ногда люди буквально валились с ног, часто оставались без сна и нормального питания несколько суток подряд. Но какая радость охватывала бойцов и командиров, когда их часть, выполнив труднейшую задачу, достигала поставленной цели! В другой раз, оказавшись в трудной обстановке, они уже не сомневались в возможности добиться своего. Командование, штабы и весь личный состав приобретали практические навыки с честью выходить из любого трудного положения. Жуков исходил из принципа, что войска всегда должны быть готовы к выполнению боевых задач и боевая учеба только тогда сохраняет свой смысл, когда не расходится с требованием боевой действительности. Вся система боевой подготовки достигает своей цели лишь в том случае, если она не позволяет никаким подспудным соображениям мирного времени уводить ее в сторону от того единственно верного пути, по которому в лихую годину армия должна идти на войну. Отношение к боевой подготовке всегда было главным показателем того, насколько та или иная армия серьезно готовится к защите отечества, а степень боевой выучки считается важнейшим компонентом ее боевой готовности в целом. Видимо, не случайно также, что все выдающиеся полководцы, в том числе Г.К. Жуков, оказывались, как правило большими мастерами обучения войск и на учениях были не менее требовательны, чем в боевой обстановке, исходя из принципа: "тяжело в учении -- легко в бою". �сходя из этих жуковских уроков как в прошлом, так и теперь, подчеркнем: ничто и никогда не может оправдать отсутствие систематической боевой подготовки. Без нее офицеры деградируют, а армия разлагается. В зависимости от возможностей разными могут быть масштабы, периодичность, формы и методы, а суть постоянного совершенствования боевого мастерства должна быть незыблемой. Не следует забывать и о том, в каких неимоверно трудных условиях проходила военная служба в те годы, особенно во второй половине 30-х гг. К сожалению, и сейчас еще находятся люди, которые под тем или иным предлогом пытаются если не оправдать, то хотя бы как-то "объяснить" сталинские репрессии тех лет. Но если в стране одни люди могут запросто арестовывать и расправляться с другими, ни в чем не повинными людьми, то это мерзость, несовместимая ни с каким человеческим существованием. Этому произволу не может быть никаких оправданий и он должен быть раз и навсегда осужден всенародно, всеми партиями независимо от их политических взглядов по другим вопросам. Г.К. Жуков с гневом пишет в своих воспоминаниях, что ему трудно было понять и поверить, что мужественно бившиеся за Советскую власть командиры -- "враги народа". От мыслей об этом, по его словам, становилось жутко, невыносимо тяжело. Была истреблена самая подготовленная, опытная часть командных кадров, причем по количеству даже больше, чем Россия потеряла за все войны. Массовые репрессии породили атмосферу тотальной подозрительности, болезненного недоверия. Репрессии 30-х гг. во многом породили наше отступление в 41-м. Боязнь ответственности, дефицит творчества, самостоятельности, смелости взять на себя инициативу в сложной ситуации особенно пагубно сказались на действиях наших войск в начале войны. Если бы не было таких ужасных репрессий, во главе полков, дивизий, армий стояли бы более опытные и подготовленные командиры. Да и кто командовал фронтами? Как вспоминал Жуков, во главе Северо-Западного фронта оказался преподаватель академии Кузнецов, во главе Западного -- Павлов, бывший командир бригады, Юго-Западного фронта -- Кирпонос, имевший опыт командования училищем и дивизией. Один из очевидцев трагических событий того времени К.М. Симонов писал: "Речь идет не только о потерях, связанных с ушедшими. Надо помнить, что творилось в душах людей, оставшихся служить в армии, о силе нанесенного им духовного удара. Надо помнить, каких невероятных трудностей стоило армии -- в данном случае я говорю только об армии -- начать приходить в себя после этих страшных ударов. К началу войны этот процесс не закончился. Армия оказалась не только в самом трудном периоде незаконченного перевооружения, но и в не менее трудном периоде незаконченного восстановления моральных ценностей и дисциплины". В 1937 г. опасность стать репрессированным нависла и над Жуковым. На партийной конференции 3-го кавалерийского корпуса его упрекали за дружбу с Уборевичем, винили в том, что "не разглядел врагов народа", "в политической близорукости". �звестно, чем кончались такие выступления. Но и здесь сказался жуковский характер. Он не стал оправдываться, каяться, пассивно ожидать своей участи. Он, как и на войне, несмотря на огромный риск, действовал мужественно и упреждающе. Покинув партийную конференцию, он дал телеграмму Сталину и Ворошилову о складывающейся в корпусе обстановке.