Уже в ходе Великой Отечественной войны, когда польский народ пожинал плоды предательства своих лидеров, 14 октября 1943 г. Бур-Коморовский на заседании КРП (польского политического представительства) при рассмотрении вопроса о возможности польского восстания на оккупированной территории цинично заявил: "Мы не можем допустить до восстания в то время, когда Германия все еще держит Восточный фронт и защищает нас с той стороны. В данном случае ослабление Германии как раз не в наших интересах. Кроме того, я вижу угрозу в лице России... Чем дальше находится русская армия, тем лучше для нас. �з этого вытекает логическое заключение, что мы не можем вызвать восстание против Германии до тех пор, пока она держит русский фронт и тем самым и русских вдали от нас". Руководители буржуазной Польши были готовы продолжать сколько угодно держать свой народ под фашистской оккупацией только ради того, чтобы не поступиться своими узкоклассовыми интересами. Если для некоторых лидеров, несмотря на трагическую гибель 6 млн поляков, и фашизм не фашизм (как-никак он пришел с Запада), то кому и как можно было помогать в том же 1944 г.? Во-первых, правительство в Лондоне и Бур-Коморовский никак не хотели ни сотрудничества, ни помощи со стороны Советской Армии. Мне пришлось участвовать в боях за освобождение Вильнюса в составе 45-го неманского стрелкового корпуса, которым командовал один из самых талантливых наших командиров польского происхождения -- С.Г. Поплавский. Мы видели, какие он предпринимал усилия и самые честные, искренние намерения с целью установления связей и сотрудничества с польским подпольем при освобождении Вильнюса и других районов Литвы, где проживало много поляков. Еще при подходе наших частей к этим районам он выслал в тыл к немцам несколько групп офицеров для того, чтобы связаться с литовскими и польскими патриотами. Многие рядовые подпольщики охотно шли на это. Но руководители, связанные с Бур-Коморовским и другими лидерами Армии Крайовой всячески темнили и, по существу, не хотели сотрудничать. С. Поплавский просил их ударить с тыла по немцам с подходом частей корпуса к Вильнюсу, а они предприняли попытку взять Вильнюс 7 июля и их 5-тысячный отряд был разбит германскими частями. 45-й корпус и другие соединения 5-й армии овладели Вильнюсом 13 июля уже без должного содействия польских патриотов. Пишу об этом потому, что сам все это видел, выполнял ряд заданий генерала Поплавского по этим вопросам и знаю, как все происходило на самом деле. Примерно то же самое было 23 июля во Львове, но в еще большем масштабе случилось под Варшавой. 1 августа по указанию лондонского эмигрантского правительства в Варшаве было предпринято вооруженное восстание. О нем не были поставлены в известность ни Ставка ВГК в Москве, ни командующий 1-м Белорусским фронтом К.К.Рокоссовский. По заданию Верховного Рокоссовским были посланы к генералу Бур-Коморовскому два офицера-парашютиста для связи и согласования действий, но он не пожелал их принять, а судьба этих офицеров так и осталась неизвестной. До этого генерал Коморовский принимал гитлеровских парламентеров, а тут не захотел принять представителя союзной армии. Политическая цель восстания была понятна: захватить Варшаву и объявить, что у Польши есть там правительство. Ради этого лондонские польские лидеры бросили тысячи плохо вооруженных варшавян против немецко-фашистских войск в период, когда советские войска еще не подошли к Варшаве. Как сообщалось в польских газетах, недавно в польских архивах удалось обнаружить скрываемый на протяжении десятилетий документ, позволяющий понять, как готовилось восстание, и убедиться в том, что героическая акция варшавян была изначально обречена на провал. Этот документ подтверждает, что в середине июня 1944 г. вблизи Юзефова (пригорода Варшавы) состоялась тайная встреча старшего офицера немецкой службы безопасности Пауля Фухса и командующего Армией Крайовой Тадеуша Бур-Коморовского. На переговорах присутствовал немецкий офицер-переводчик, впоследствии завербованный польской службой безопасности и представивший детальный отчет об их ходе. В этом документе 50-летней давности воспроизводится запись хода переговоров. "ФУХС. Пан генерал, до нас дошли слухи, что вы намерены объявить о начале восстания в Варшаве 28 июля и что в этом направлении с вашей стороны ведутся активные приготовления. Не считаете ли вы, что такое решение повлечет за собой кровопролитие и страдания гражданского населения? КОМОРОВСК�Й. Я только солдат и подчиняюсь приказам руководства, как, впрочем, и вы. Мое личное мнение не имеет здесь значения, я подчиняюсь правительству в Лондоне, что, несомненно, вам известно. ФУХС. Пан генерал, Лондон далеко, они не учитывают складывающейся здесь обстановки, речь идет о политических склоках. Вы лучше знаете ситуацию здесь, на месте, и можете всю информацию о ней передать в Лондон. КОМОРОВСК�Й. Это дело престижа. Поляки при помощи Армии Крайовой хотели бы освободить Варшаву и назначить здесь польскую администрацию до момента вхождения советских войск... Я знаю, что вам известны места, где я скрываюсь, что каждую минуту меня могут схватить. Но это не изменит ситуации. На мое место придут другие, если Лондон так решил, восстание, несомненно, начнется". Удивляет жестокость польских эмигрантских деятелей. Бросают на верную и бессмысленную гибель тысячи своих сограждан в условиях, когда гитлеровское командование все заранее знало и готовилось к подавлению восстания. Заслуживает внимания и такая деталь: немецкая служба безопасности, по признанию Коморовского, знает каждую минуту, где он находится и не считает нужным его схватить. Значит он был зачем-то нужен немцам. Не случайно и то, что после подавления восстания Коморовский не нашел возможным перейти на сторону советских войск (такая возможность была) и продолжить борьбу за освобождение Польши, а предпочел сдаться германским спецслужбам. Таким образом, все было сделано для того, чтобы затруднить, а в ряде случаев сделать невозможным оказание помощи со стороны Советского Союза. Во-вторых, несмотря на всю враждебность и авантюризм лондонских польских правителей и во имя уважения к польскому народу, советское командование, в том числе Жуков и Рокоссовский, в создавшихся условиях делали все возможное, чтобы оказать помощь восставшим варшавянам. Некоторые историки и журналисты ставят вопрос таким образом, что войскам 1-го Белорусского фронта надо было продолжить наступление, идти навстречу восставшим и овладевать Варшавой. Но при этом не учитывают, что войска фронта завершили грандиозную Белорусскую наступательную операцию и, продвинувшись с непрерывными боями до 500--600 км, не имели необходимых сил, боеприпасов для того,чтобы продолжать наступление. � при сложившейся неблагоприятной обстановке в десятых числах августа войска 1-го Белорусского фронта предприняли ряд настойчивых попыток пробиться к Варшаве. Но высокий левый берег Вислы давал большие преимущества обороняющимся и затруднял наступление. Немцы отчаянно контратаковали на флангах и против захваченных плацдармов на западном берегу реки. Тогда Жуков и Рокоссовский выработали план освобождения Варшавы путем охвата города с севера и юга. Предполагалось, что в город должна вступить 1-я армия Войска Польского. В это время Ставка направила Жукова в Болгарию. Вернувшись, он застал продолжающиеся тяжелые, изнурительные бои на подступах к Варшаве. В то время, когда тысячи советских солдат и подлинных польских патриотов погибли в боях, в Лондоне и вообще на Западе подняли шум по поводу того, что Красная Армия не хочет помогать восставшим. Американская и английская авиация с больших высот демонстративно сбрасывала грузы в районе Варшавы, но лишь немногое попадало к восставшим. Более действенной была помощь со стороны советского командования. С 13 сентября по 20 октября авиация 1-го Белорусского фронта совершила 4821 самолетный вылет для оказания помощи восставшим, из них с грузами боеприпасов, продовольствия, медикаментов -- 2535; причем наши ночные самолеты ПО-2 сбрасывали грузы с малых высот и поэтому грузы, как правило, попадали по назначению. Только 11 сентября войска 1-го Белорусского фронта, отбив многочисленные контрудары и контратаки немецко-фашистских войск, смогли перейти в новое наступление. "К 14 сентября, -- писал Рокоссовский, -- они разгромили противника и овладели Прагой... Вот когда было наиболее подходящее время для восстания в польской столице! Если бы осуществить совместный удар войск фронта с востока, а повстанцев -- из самой Варшавы (с захватом мостов), то можно было бы в этот момент рассчитывать на освобождение Варшавы и удержание ее. На большее, пожалуй, даже при самых благоприятных обстоятельствах войска фронта не были способны. Очистив от противника Прагу, наши армии подошли к восточному берегу Вислы. Все мосты, соединявшие предместье с Варшавой, оказались взорванными". Как рассказывал Рокоссовский, десантные подразделения польской армии высаживались на участках берега, которые должны были быть в руках повстанческих отрядов. � вдруг оказалось, что на этих участках -- гитлеровцы. Вскоре стало известно, что по распоряжению Бур-Коморовского и Монтера части и отряды Армии Крайовой к началу высадки десанта были отозваны с прибрежных окраин в глубь города. �х место заняли немецко-фашистские войска. �так, идея Бур-Коморовского, высказанная еще в 1943 г. о том, что ему выгоднее, чтобы фашистские войска как можно дольше удерживали фронт против советских войск, настойчиво проводилась в жизнь. А всякие байки о том, что советские войска не хотели помочь Варшавскому восстанию -- это все неуклюжие сказки, рассчитанные на неосведомленных людей. Вот так при соприкосновении с действительными историческими фактами лопается и еще одна сплетня о Жукове и Рокоссовском. Можно было бы не занимать так много внимания читателя этими вопросами, если бы они не сохраняли своей актуальности для нашего времени, особенно в связи с расчетами некоторых польских кругов найти свое спасение и счастье только в НАТО. Остается надеяться, что польский народ все же извлечет уроки из своей истории и не будет считать, что только бур-коморовские правильно отражали его национальные интересы. Как фронтовик, участвовавший в освобождении Польши, смею заверить, что, несмотря на все наши многие взаимные ошибки и несправедливости, Жуков и Рокоссовский, Поплавский, Берлинг и Сверчевский, 600 тыс. советских солдат и многие тысячи поляков, отдавших жизни за освобождение Польши, искренне хотели ей добра, надеялись на взаимопонимание между нашими народами. Вселяет надежду то, что наиболее дальновидные политики Польши понимают значение отношений с Россией. "Неправы те политики в Польше, -- говорит Президент Польши Александр Квасьневский, -- особенно правой ориентации, которые утверждают, что чем хуже будут наши отношения с Россией, тем быстрее мы окажемся в структурах европейской безопасности. Сегодня, как и прежде, никто на Западе не будет "умирать за Гданьск". Возвращаясь к деятельности Жукова, подчеркнем, что попытки советских войск вести наступление, в том числе и с целью оказания помощи Варшавскому восстанию, продолжались до начала октября 1944 г., т.е. до тех пор, пока восставшие сражались (восставшие капитулировали 2 октября). В конце сентября 1944 г. по поручению Ставки Г.К. Жуков прибыл в район Варшавы в полосу действий 1-го и 2-го Белорусских фронтов. Он сразу побывал в 47-й и 70-й армиях, которые вели тяжелые бои по удержанию и расширению плацдармов на р. Нарев. Войска успеха не имели и несли большие потери. Только 2-я танковая армия потеряла 500 танков и самоходных орудий. Представитель Ставки пришел к выводу о необходимости прекращения этих бесплодных атак, закрепления на достигнутых рубежах и подготовки новой наступательной операции. С этим был согласен и К. Рокоссовский, но по требованию Ставки он был вынужден продолжать попытки наступать. Во время войны именно в ходе таких атак войска несли наибольшие потери. Сталин не согласился с доводами Жукова и вызвал его вместе с командующим войсками фронта в Москву. В ходе заседания Ставки Сталин и Молотов продолжали оказывать сильнейший нажим на двух маршалов, требуя от них продолжения наступления и обещая при этом усиление авиацией, артиллерией и танками. Но маршалы стояли на своем. Видимо, на Сталина больше всего подействовал аргумент Жукова о том, что плацдармы северо-западнее Варшавы в оперативном отношении не очень то и нужны, так как в последующем брать Варшаву придется с юго-запада. После долгих препирательств Верховный, наконец, принял предложение своего заместителя о целесообразности перехода войск к обороне. Продолжая бесплодные атаки войсками, утратившими свои наступательные возможности, еще долгое время невозможно было бы освободить Варшаву, всю Польшу и другие страны из-под власти фашизма. Нужна была новая, хорошо подготовленная наступательная операция. � она через некоторое время состоялась. Как бы кто к Жукову ни относился, но есть исторический факт: Жуков стоял во главе советских и польских войск, освободивших Варшаву и основную часть польских земель. Кстати, это еще один замечательный хрестоматийный пример для военной истории. Нередко так и бывает на войне. Командование приковывает свое внимание к полосе действий того или иного объединения, соединения, выполняющего трудную, ранее казавшуюся важной задачу, и продолжает смотреть на нее прежними глазами в рамках интересов завершающейся операции. Затягивание с выполнением задачи (в данном случае с расширением плацдармов р. Нарев) обычно вызывает раздражение высокого начальства и оно, ослепленное только этим фактом, этой задачей, упорно добивается ее выполнения, растрачивая напрасно время, силы и средства. Но оказывается, стоит посмотреть на все это с точки зрения перспектив развития стратегической обстановки, новых задач, которые придется решать в последующей операции и становится ясным, что прежнюю задачу, над которой упорно бьемся, уже и не нужно решать или решать ее следует совсем по-другому. Вот эта способность Жукова воспринимать обстановку в широком диапазоне, в ее непрестанном динамическом развитии, сверять решаемые задачи с тем, что ждет впереди -- всегда была одной из замечательных черт его стратегической одаренности. Если бы критики, разлагольствующие о полководческой посредственности Жукова, могли знать, или в состоянии были понять, как редко и нелегко приходят подобные озарения военной мысли, им, мягко говоря, было бы очень неловко. В конце 1944 г. Жуков своевременно увидел возможность наступления на другом направлении. В результате успешного развития Белорусской операции в июле сложилась благоприятная обстановка для того, чтобы войскам 3-го и 2-го Белорусских фронтов с ходу ворваться в Восточную Пруссию, которую германскому командованию в то время было нечем оборонять. По приказу Гитлера для этой цели начали только формироваться 15 "гренадерских дивизий". Учитывая это, Жуков предложил Сталину взять с 1-го Украинского фронта часть сил, в том числе одну танковую армию, и направить на Восточно-Прусское направление. Однако убедить в этом Сталина не удалось. Эта была большая стратегическая ошибка, которая потребовала в последующем проведения тяжелейшей и самой длительной в истории войны (около 3 месяцев) Восточно-Прусской наступательной операции. А нависающее положение германской группировки войск в Восточной Пруссии создало большие затруднения в проведении Висло-Одерской и Берлинской операции. Как уже говорилось, 22 августа Сталин вызвал Жукова в Москву и поставил задачу вместе с С.К. Тимошенко оказать помощь командованию 3-го Украинского фронта (командующий маршал Ф.�. Толбухин) в подготовке к вводу советских войск на территорию Болгарии. � эту военно-политическую задачу он выполнил со свойственным ему творчеством и основательностью. Человеку, не знающему высшие сферы того времени, может показаться, конечно, странным, что в 3-м Украинском фронте уже находились представитель Ставки ВГК маршал Тимошенко, болгарский руководитель Г. Димитров и еще туда направился Г. Жуков. У Тимошенко это протеста не вызвало, хотя в душе, видимо, скребло. � это не впервые. При прорыве блокады Ленинграда назначены представители Ставки: К. Ворошилов -- на Ленинградский фронт, Г. Жуков -- на Волховский. Однако последнему поручается организация взаимодействия между двумя фронтами. Во время Курской битвы при Воронежском фронте находится начальник Генштаба А.М. Василевский, но с возникновением угрозы прорыва танковых группировок противника в районе Прохоровки Верховный срочно направляет туда еще и Жукова. Все это, с одной стороны, говорит о том, что Сталин особой деликатностью не отличался. С другой -- о том, что последний, несмотря на крайне ревнивое отношение к Георгию Константиновичу, все же был вынужден считаться с его авторитетом, незаурядными способностями и знал, что в особо сложные кризисные моменты именно он может, лучше чем кто-либо другой, выправить положение или посылал его (как например на 3-й Украинский фронт), когда хотел застраховать себя от всяких случайностей и решить задачу наверняка.