Глава 24

Тине снился огонь. Она была привязана к столбу посреди кучи дров, пламя жгло ей ноги, а собравшаяся толпа ликовала. — Мой ребенок! — закричала она. — Не причиняйте вреда моему ребенку!

Но никого этим не тронула. Люди смеялись. Пламя плескалось об ее тело. Обожгло ей пальцы и стало быстро подниматься к локтям. Потом вспыхнули волосы, языки пламени обжигали уши, опаляли глаза. Жар становился сильнее, проникала в рот, обжигал легкие. Глазные яблоки расплавились. Тина почувствовала, как они текут по лицу. Затем огонь проник в глазницы, жадно пожирая их, мозг закипел, и лицо отделилось от черепа…

Тина внезапно проснулась. Голова ее рывком поднялась с камня, и она сразу же осознала, что глаза совершенно заплыли а кожа словно в огне.

Комары по-прежнему облепляли ее голову. Желтые мухи тоже. Она стала слабо их бить. Они высосали ее кровь. Им нужно бы оставить ее и поискать более свежую добычу, а не изможденную девушку, умирающую от жажды. Насекомые, очевидно, такого желания не испытывали. Тину заливал пот, что, видимо, превращало ее в пищу богов для насекомых.

Жарко, до чего же жарко! Солнце уже находилось прямо над головой. Тина чувствовала, как оно обрушивается на нее сверху, жжет пораженную укусами кожу и запекшиеся губы. Горло распухло и пересохло. Кожа на руках и ногах стягивалась под свирепыми лучами. Тина походила на кусок мяса, слишком долго лежавший на солнце. Буквально провяленный.

Нужно двигаться. Нужно что-то делать.

Тина уже слышала в глубине сознания этот голос. Поначалу он давал ей надежду. Теперь переполнял отчаянием. Она не могла двигаться, не могла ничего делать. Была всего лишь пищей для комаров, и если слезет с этого камня, станет пищей еще и для змей. До того как глаза полностью заплыли от комариных укусов, Тина осмотрелась. Она находилась в какой-то открытой яме со стенами высотой от десяти по пятнадцати футов, широкое отверстие зияло вверху по меньшей мере в двадцати футах. У нее был камень, служивший ложем. Сумочка. Галлоновая бутыль воды, которую этот мерзавец, видимо, спустил вниз, чтобы поиграть со своей жертвой.

Вот и все. Яма, камень, вода. Кроме этого, только вонючая грязь, медленно вытекающая из-под ее камня. И Тина никак не могла сойти с него в эту мерзость. Она видела, как комари двигались в этом болоте вокруг нее. Черные скользкие твари, которые точно не откажутся попировать человека плотью. Они безумно пугали ее.

«Попей».

«Нельзя. У меня не останется воды, и тогда я умру».

«Ты умираешь. Попей».

Тина нащупала бутыль. Она тоже была горячей. Тина попила немного, когда проснулась в первый раз, но потом поспешила закупорить драгоценную воду. Запасы ее были ограниченны. В сумочке лежала упаковка жвачки и пачка с шестью крекерами из тертого арахиса. Был еще пакетик с двенадцатью солеными сухариками, необходимыми беременной женщине.

Беременной. Ей было необходимо выпивать в день по меньшей мере восемь стаканов воды, чтобы поддерживать зарождающуюся в ней новую жизнь. Кроме того, принимать с пищей дополнительно триста калорий и много отдыхать. Нигде в книге для будущей матери не говорилось о том, как прожить на трех глотках воды и двух крекерах. Долго ли она продержится таким образом? Долго ли продержится ее ребенок?

Эта мысль привела Тину в уныние и вместе с тем придала ей сил. Внутренний голос прав. Она не выживет на этом Богом забытом камне, в этой Богом забытой яме. Она уже умирает. Нужно бороться.

Тина распухшими пальцами начала решительно отвинчивать пластмассовую пробку бутыли. В последнюю секунду пробка с громким хлопком соскочила и улетела куда-то в грязь, Ничего. Она поднесла горлышко ко рту и стала жадно пить Горячая вода отдавала пластиком. Каждый глоток смягчал саднящее горло. Наконец Тина оторвала бутыль от губ, тяжело дыша и испытывая страстное желание пить еще.

Жажда казалась самостоятельным существом, только что пробудившимся и уже алчным.

— Сухарики, — сказала себе Тина. — Соль полезна. Она осторожно поставила бутыль, нащупав на камне потайное место, потом нашла сумочку и после мучительной возни с застежкой-молнией открыла ее.

Комары, привлеченные запахом свежей воды, вернулись.

Желтые мухи кружились у губ Тины, садились в их уголки и жадно всасывали влагу прямо из ее рта. Тина злобно била их и испытывала краткое удовлетворение, чувствуя, как пухлые тельца насекомых лопаются под пальцами. Потом налетели мухи, стали ползать по губам, по глазам, тканям внутренного уха, и она поняла, что надо оставить их в покое. Не обращать внимания на постоянные колющие укусы, на жуткий отвратительный шум. Прекратить битву или определенно проиграть войну.

Тина стала обыскивать сумочку. Коснулась пальцами пакетика с сухариками и вытащила их. Отсчитала шесть. После нескольких движений челюстью они исчезли. Соленые, сухие, сухарики сразу же усилили ее жажду.

Всего один глоток, подумала Тина. Запить сухарики. Смягчить боль, потому что, Господи, мухи, мухи, мухи. Они были повсюду, жужжали, кусались, и чем больше она старалась не обращать на них внимания, тем больше их ползало по ее коже и впивалось жалами в ее плоть. Так она не спасется. Так она сойдет с ума, а самое малое, на что способна сумасшедшая, — это пить.

Тина потянулась к бутыли, но тут же отдернула руку. Нет, она пила. Ела. Мало, но хватит и этого. В конце концов, она не знает, долго ли пробыла здесь. Раньше Тина тщетно кричала целый час. Насколько она могла судить, этот гад бросил ее в каком-то глухом, безлюдном месте. Если так, остается рассчитывать только на свои силы. Нужно быть рассудительной, спокойной. Нужно придумать план спасения.

Тина протерла глаза. Их тут же стало жечь. Приятно было бы ощутить воду на лице. Если промыть глаза, возможно, они чуть приоткроются и она что-то увидит. Смыть пот, тогда комары наконец оставили бы ее в покое.

Глупость. Несбыточная мечта. Она в поту с головы до ног, зеленое платье прилипло к коже, белье промокло насквозь. Такую жару Тина ощущала только в финской сауне. Умывание принесло бы облегчение на две секунды. А потом она снова стала бы потной и жалкой.

Главное — беречь припасы, расходовать их экономно.

И нужно спрятаться от солнца. Найти на день тенистое, прохладное место. Потом она выберется отсюда ночью.

Тина вспомнила прогноз погоды. Все усиливающаяся жара. К концу недели температура, возможно, повысится до сорока градусов. Мало времени, тем более что она уже чувствует себя такой разбитой. Нужно двигаться. Выбраться из этой ямы или умереть здесь.

Умирать Тина пока не собиралась.

Она раздвинула пальцами опухшие веки, хоть это было и больно. По лицу потекла какая-то густая жидкость. Тина держала веки раздвинутыми, позволив себе лишь несколько раз мигнуть.

Вначале ничего. А потом… что-то липкое сползло с ее глаз, и постепенно стал появляться мир. Яркий, грубый, суровый.

Тина осмотрелась вокруг. Внизу была какая-то густая, грязная жижа. Наверху, в пятнадцати — двадцати футах, отверстие ямы. А за ним? Она не знала. Не видела никаких признаков кустов или деревьев. Однако наверху наверняка лучше, чем здесь, внизу.

Тина посмотрела на стены. Осторожно встала на край своего камня, сосчитала до трех, потом верхней частью тела качнулась вперед. Красные, воспаленные ладони с силой ударились о стену. Несколько секунд резкой, пронзительной боли. Ноги ее стояли на камнях, тело прижималось к стене ямы.

Стена оказалась прохладнее, чем ожидала Тина, и была покрыта чем-то влажным. Зеленью, решила она, притом скользкой. Как скала, покрытая водорослями или плесенью Тине хотелось с отвращением отдернуть руку. Но она заставила себя снова ощупывать стену, ища упор для руки.

Это не скала, поняла Тина через несколько секунд. Грубая поверхность была слишком ровной, без выступов или щелей. Зернистой, слегка царапающей ладони. Бетон, догадалась она. О Господи, она в искусственной яме, Этот сукин сын бросил ее в самодельный ад!

Означает ли это, что она на каком-то заднем дворе. Мысли Тины лихорадочно заметались. Может, это населенное место? Если бы только вылезти, найти путь на поверхность…

Но если она в населенном месте, почему никто не ответил на ее крики? И что это за грязь? Мутная, болотистая жижа, кишащая черт знает какими тварями… Вероятно, у него есть дом где-то в пустынной местности в лесу, вдали от цивилизации, и о нем никто не знает. Скорее всего это так, учитывая его склонности.

Но все-таки если бы вылезти… На поверхности можно побежать, спрятаться, отыскать дорогу, пойти по ручью. Даже если она глубоко в глуши, наверху у нее была бы возможность выжить. Здесь — едва ли.

Тина снова начала ощупывать бетонную стену. Теперь уже быстрее и решительнее. И вскоре нашла то, что нужно. Какую-то лозу. Длинную, зеленую, узловатую. Потом еще одну и еще. Они тянулись то ли к грязи, то ли от нее. Для Тины это не имело значения.

Обмотав три лозы вокруг руки. Тина потянула их для пробы. Они казались крепкими, упругими. По ним можно было лезть как по веревке. Упираться ногами в стену и подтягиваться. Почему бы и нет? Она десятки раз видела такое по телевизору.

Воодушевленная, Тина перепрыгнула опять на камень, служивший ей ложем, и осмотрела все, чем располагала. Сумочка ей понадобится — там еда, и как знать, что еще может пригодиться. С ней просто. Тина повесила сумочку на плечо, стараясь не вскрикнуть от боли, когда ремешок прикоснулся к обожженной солнцем коже. С водой было сложнее. Бутыль в сумочку не входила, вряд ли удастся держать ее и лозу одной рукой.

У Тины мелькнула мысль выпить всю воду. Почему бы нет? Вода будет так приятно струиться по горлу, чудесная, чистая. А она попытается выбраться отсюда. Спастись из этого ада. Если выберется наверх, припасы ей больше не понадобятся.

Вот это еще неизвестно. Она даже не знает, что там, на верху. Нет, хватит пить. Воду нужно взять с собой, несмотря на то что бутыль тяжелая и горячая. Это весь ее запас.

Платье. Ткань тонкая, легкая. Ее можно разорвать на полосы и привязать ими бутыль к сумочке. Тина потянула подол в разные стороны, но целехонькая ткань выскользнула из ее рук . Пальцы распухли и плохо действовали. Тина пыталась разорвать ее снова, снова и снова, тяжело дыша и приходила в Бешенство. Проклятая ткань не рвалась. Нужны ножницы. А вот это в сумочке и нет.

Она подавила рыдание. Вновь почувствовала себя побежденной, когда опять налетели комары, привлеченные ее и подвижностью. Нужно двигаться, нужно что-то делать!

Лифчик. Снять его и продеть в ручку бутыли, бретельки надеть на руку. Или еще лучше прикрепить лифчик к ремешку сумочки, пусть бутыль свисает с него. Тогда руки будут свободны и она подтянется. Превосходно.

Тина стянула с себя платье. Мухи и комары сразу же оживились. Нетронутое белое тело. Свежие, неокровавленные участки. Снимая пропитанный потом лифчик, она старалась не думать о них. Нейлоновая ткань была липкой. Тина поморщилась и, вздохнув, сняла лифчик.

Надевать снова мокрое, пропахшее потом платье казалось сущим мучением. В такую жару гораздо лучше быть нагой, не ощущать ткани, трущей раздраженную соленую кожу. Легчайший ветерок коснулся грудей, спины…

Тина скрипнула зубами и стала натягивать платье, ткань скручивалась и морщилась. Нога ее скользнула по камню. Тина зашаталась, глядя на мутную жижу. Легла на камень и крепко ухватилась за него.

Сердце ее учащенно билось. О, как ей хотелось покончить с этим. Хотелось домой. Хотелось увидеть мать. Хотелось чудесной миннесотской зимы, когда можно выбежать из дома и броситься в глубокий белый снег. Ей вспомнился вкус снежинок на кончике языка. Ощущение того, как они тают во рту. Приятное, щекочущее прикосновение снежинок к ресницам.

Она плачет? Трудно понять, когда все лицо в поту и мухи облепили уголки глаз.

— Я люблю тебя, ма, — прошептала Тина. И тут же отогнала эту мысль, чтобы не заплакать.

Она продела лифчик в ручку бутыли, обвязала его вокруг ремешка сумочки и передвинула ее за спину. Нести эту тяжесть было неудобно, и вода плескалась слишком близко к незакупоренному горлышку, однако ничего лучшего Тина придумать не могла. Запас воды при ней. К делу.

Тина встала на камне и решительно повалилась вперед к стену. Ладони коснулись поверхности. Она стала искать лозы. Нашла шесть. Обмотала по три вокруг каждой руки, чувствуя, как они врезаются в обожженную солнцем кожу. Придется улыбаться и терпеть.

Тина сбросила очень непрактичные сандалии. Еще раз глубоко вздохнула. Лучи солнца падали ей на голову. По щекам катился пот. Насекомые жужжали, жужжали, жужжали.

Тина потянула обеими руками лозы и, подняв правую ногу,уперлась ею в стену. Пальцы искали щель в покрытой водопослями поверхности, нашли сравнительно сухое место и прижалась к нему. На счет «три» она подтянулась.

И тут же почувствовала, что лозы рвутся. Она падала, и нога уже искала каменное ложе. Бутыль раскачивалась, нарушая ее равновесие. Ничего не выйдет, она упадет в грязь.

Тина выпустила лозы и оттолкнулась руками. Шатаясь, встала на свое ложе, чуть не упала, удержалась и с облегчением села на твердую поверхность. Вода, вода, вода. Руки ее лихорадочно нащупали бутыль, чудесным образом не опрокинувшуюся, и стиснули драгоценный запас.

Она снова на камне, она с водой, все в порядке.

Лозы упали в грязь. Тина увидела их концы, надрезанные до середины. А потом, трепеща, опустился листок бумаги, словно сорванный с места движением наверху.

Тина подняла усталую руку, и листок опустился в ладонь.

Она поднесла его к лицу.

Там было написано: «Жара убивает».

«Сукин сын», — хотела выкрикнуть Тина, но горло пересохло, и она издала хриплый шепот. Тина облизнула губы, но это не помогло. Устало свесив голову, она почувствовала, как ее покидают последние силы.

Нужно побольше еды. Побольше воды. Нужно спастись от этой ужасной жары, если она хочет выжить. А комары и желтые мухи вернулись и пировали, пировали, пировали.

— Я не собираюсь умирать здесь, — решительно произнесла Тина, собрав всю силу воли. — Я не умру, черт возьми.

Но если она не может вылезти из ямы….

Взгляд Тины медленно опустился к густой, мерзкой жиже.

Глава 25

— Район поисков разделен на десять участков. Каждая группа из двух человек должна изучить свой участок по карте потом обходить его по координатной сетке. Хорошо, что туристка заблудилась всего сутки назад — она не могла выйти за тридцатипятимильный радиус, а это сужает зону поисков. Плохо, что в этом тридцатипятимильном радиусе находятся самые труднодоступные, крутые склоны во всем парке. Слушайте, что вам нужно знать. Во-первых, заблудившиеся туристы непременно идут вниз. Усталые, изнуренные, потеряв ориентацию, они идут вниз по склону, даже когда помощь находится в двадцати футах за гребнем холма. Во-вторых, туристы тянутся к звуку текущей воды. Все знают, как важна вода, особенно когда человек заблудился. Если на вашем участке есть вода, внимательно осмотрите район потоков и следуйте по ним как можно дальше. В-третьих, вне протоптанных туристских троп местность труднопроходимая. Подлесок густой, почва ненадежная. Высматривайте перевернутые камни, сломанные ветви, истоптанный подлесок. Если эта женщина где-то на тропе, ее, наверное, уже кто-нибудь увидел бы. Так что скорее всего она в чаще, и нам придется нелегко.

Кэти Левайн замолчала и мрачно оглядела поисково-спасательную группу из двадцати добровольцев, собравшихся в коттедже «Большие поляны».

— «Снаружи очень жарко. Будто сами не знаем», — думаете вы. Но я говорю всерьез. При такой температуре обезвоживание является постоянной угрозой. От него спасают примерно два литра воды в день. К сожалению, в этих условиях ваш организм теряет литр в час через поры и легкие, так что двух литров будет мало. Честно говоря, нужно бы взять по два галлона, но поскольку это слишком большой вес, каждая группа должна иметь обеззараживающие таблетки. Тогда вы сможете пополнять запас воды из встречающихся по пути водных потоков. Необеззараженную проточную воду не пейте. Вода в потоках выглядит чистой, но она может быть заражена Giardiaiia — паразитом, который вызовет у вас недельный понос. Пейте часто, но с умом.

Теперь, предполагая, что обезвоживание вам не грозит, вы не сорветесь с крутого склона и не наткнетесь на спящего медведя, вам следует помнить еще кое о чем. Во-первых о гремучих змеях. Здесь их много. Время от времени вы будете выходить на светлые поляны с грудами камней, оставшихся после давнего оползня. На них так и тянет посидеть. Не садитесь. Змеям они тоже нравятся, и большая часть этих камней стала их домом. Не ссорьтесь с ними. Во-вторых, здесь есть шершни. Они любят устраивать гнезда в старых рытвинах или в гнилых стволах деревьев. Если вы их не тронете, они не тронут вас. Однако если наступите в гнездо… Ни в коем случае не бегите к своему напарнику. Вы только втянете его в беду, а один из вас должен быть в состоянии вернуться за помощью. И наконец, здесь растет жгучая крапива. Если вы ни разу не видели ее, она высотой примерно до бедра, с широкими зелеными листьями; Сваренные, они представляют собой хорошую зелень к обеду. Однако если войдете в нее, она покажется вам природной версией стекловаты. Жгучие волоски тут же впиваются в кожу и выделяют яд, остающийся там еще долго после удаления волосков. Боль от ожога проходит примерно через час, и за это время вы проклянете все на свете.

Парк очень красив. За пять лет я обошла все его уголки и не представляю себе более прекрасного места на Земле. Однако природа требует почтительного отношения к ней. Нужно быть целеустремленными. Нужно двигаться быстро. Но при этом постоянно держаться начеку. Наша цель — найти человека, а не потерять кого-то еще. Вопросы есть?

Левайн сделала паузу. Вопросов не было.

— Хорошо, — решительно сказала она. — Тогда в путь. До темноты осталось всего четыре с половиной часа.

Группа рассыпалась, люди находили своих партнеров и выходили из коттеджа. Все получили задания, и большинство как будто поняли инструктаж. Мак и Кимберли, очевидно, были самыми неопытными, хотя Мак уже работал с поисково-спасательными группами. Кимберли, он видел, сильная жена. У нее было снаряжение. Она была в хорошей физической форме. Но, по собственному признанию, никогда не проводила много времени в лесу.

Если то, что говорила Кэти Левайн, правда, им предстояло настоящее приключение.

— Ты понял, что она говорила о шершнях? — спросила Кимберли, когда они неохотно выходили из чудесной прохлады коттеджа на палящую жару. — Если они устраивают к земле гнезда, а мы ходим по ней, как нам избегать их?

— Нужно смотреть, куда ступаешь. — Мак остановился поднял карту, которую им дали, и стал ориентировать ее по окружению. Официально они именовались поисковой группой Д, назначенной обыскать три квадратные мили поискового района Д.

— Но если смотреть на землю, как мне искать заблудившуюся девушку, сломанные ветви или что бы там ни было?

— Тут как с вождением машины. Смотришь на десять футов вперед, видишь, что на дороге, потом глядишь на что угодно, затем на очередные десять футов. Так, судя по карте, мы выходим на тропу здесь.

— Разве мы идем по тропе? Левайн сказала, искать нужно в дикой местности — что бы это ни означало, черт возьми.

— В дикой, — терпеливо подтвердил Мак. — Но первая четверть мили проходит по тропе. Потом свернем в заросли.

— Как мы узнаем,, куда идти?

— Будем отмечать на карте свой маршрут, ориентируясь по компасу. Медленно, зато надежно.

Кимберли едва кивнула. Она с опаской смотрела на темный лес перед ними с девятью оттенками зеленого цвета. Мак видел красоту. Кимберли явно нечто иное.

— Так сколько раз ты занимался этим? — спросила она.

— Участвовал в двух поисковых операциях в Джорджии.

— Ты сказал, что люди получали травмы.

— Да.

— И что он составляет такие сценарии, желая помучить нас

— Да.

— Вот мерзавец, правда?

— Еще бы.

Кимберли кивнула, расправила плечи и вздернула подбородок Все это было уже хорошо знакомо Маку.

— Ладно, — твердо проговорила она. — Мы найдем эту девушку, спасем положение, а потом выйдем из парка, чтобы катить этого сукина сына. Идет?

— Ты мне нравишься, — сдержанно ответил Мак.

Они углублялись в густой темный лес. Ступать по тропе было легко. Она круто шла вверх, но камни и выступающие корни образовывали естественный каскад ступеней. Густой полог ветвей предохранял их от солнечных лучей. Однако от жары и влажности спасения не было. Мак тяжело дышал. Лицо его заливал пот, а между лопатками, где рюкзак прилегал к пубашке, образовалось мокрое пятно. Солнце палило немилосердно, однако злейшим их врагом была влажность. Она превращала лес из тенистого убежища в душные джунгли, где каждый шаг давался с трудом, и четыре часа быстрой ходьбы были непосильным испытанием.

Перед выходом Мак и Кимберли переоделись. На ней теперь были защитного цвета шорты и хлопчатобумажная тенниска — непритязательная одежда дневного туриста-новичка. Более опытный Мак надел нейлоновые шорты и быстросохнущую нейлоновую рубашку. Когда он начинал потеть, синтетическая ткань пропускала влагу, предоставляя ему некоторую степень комфорта. А хлопчатобумажная тенниска Кимберли уже липла к телу. Вскоре и она, и шорты начнут мучительно раздражать кожу. Мак подумал, будет ли она жаловаться, и сразу же понял, что нет.

— Как по-твоему, она еще жива? — спросила Кимберли. Она тоже тяжело дышала, но не отставала ни на шаг. Эта женщина умела показать себя, когда нужно.

— Я как-то читал исследование о поисково-спасательных операциях, — ответил Мак. — Семьдесят пять процентов погибших умирали в течение первых сорока восьми часов. Если эта девушка брошена вчера, в нашем распоряжении еще сутки.

— От чего обычно гибнут заблудившиеся?

— От переохлаждения. Или в такой день, как этот, от теплового удара. В основном от атмосферных воздействий. Вот тебе один факт: ты знала, что среди заблудившихся в лесу людей высокий процент выживаемости у детей до шести лет?

Кимберли покачала головой.

— Дети лучше следуют инстинктам, — объяснил Мак — Когда устанут, спят. Когда испугаются, ищут убежища, а взрослые всегда убеждены, что могут выйти. Поэтому вместо того чтобы прятаться от дождя, холода или солнца, продолжают путь в уверенности, что спасение рядом. Вот этого делать не стоит. Шансов на спасение гораздо больше, если сохраняешь спокойствие и остаешься на месте. В конце концов, средний человек может прожить пять дней без воды, месяца без пищи. Однако, устав от ходьбы, ты подаешься внешним воздействиям; упадешь с обрыва, забредешь в медвежью берлогу и так далее. Поэтому заблудившиеся туристы гибнут через двое суток, а какой-нибудь старый зануда протянет неделю.

Мак внезапно остановился. Снова взглянул на карту, потом на компас.

— Постой. Угу. Свернем здесь.

Кимберли остановилась рядом с ним, и он заметил, что ее беспокойство усилилось. Перед ними не было никакой тропы. Земля поднималась, потом опускалась, была беспорядочно покрыта камнями, кустами, травой. Прямо на пути у них лежали повалившиеся деревья, поросшие косматым мхом и блестящим папоротником. Неровно обломанные ветви торчали угрожающе низко, половину видимых деревьев опутывали толстые зеленые лозы.

Лес был густым, темным, зеленым. Кзти Левайн права: Он хранит секреты, прекрасные и смертоносные.

— Если разойдемся, — сказал Мак, — свистни в свисток и оставайся на месте. Я найду тебя.

Всем участникам поисковой операции выдали пронзительные пластиковые свистки. Один свисток означал связь между партнерами. Два — что группа нашла девушку. Три — международный сигнал бедствия.

Кимберли опустила взгляд к земле. Мак видел, как ее глаза оглядывают каждый камень, каждый куст. Она хотела убедиться, что там нет гремучих змей или шершней. Рука ее лежала на верхней части левого бедра. Там пристегнут нож, догадался Мак и тут же ощутил желание. Он не зная, почему вооруженная женщина вызывает такие эмоции, но эта вызывала.

— У нас будет все отлично, — заверил Мак.

Кимберли наконец взглянула на него.

— Не давай обещаний, которых не можешь исполнить. — и она шагнула с тропы в густой подлесок.

Идти становилось все труднее. Спускаясь по крутому склону.

Кимберли дважды оскальзывалась и падала. Высокая густая трава почти не создавала трения даже для ее туристских ботинок, камни и корни торчали в самых неподходящих местах. Если Кимберли смотрела вниз, нет ли препятствий, какая-нибудь ветвь задевала за плечо или голову. Если смотрела вверх, рисковала удариться голенью о поваленный ствол. Если пыталась смотреть сразу повсюду, падала, неизменно разбиваясь до крови.

Через два часа ноги Кимберли покрылись такими же царапинами, как те, что еще не зажили на лице. Она избегала шершней, но забрела в ядоносный сумах. Перестала натыкаться на упавшие стволы, но дважды подвернула лодыжки на скользких камнях.

В общем, лес не доставлял Кимберли особого удовольствия. Вопреки ожиданиям, красивым он ей не казался. Она остро ощущала глушь этого места, где звук шагов напарника поглощали замшелые камни, и даже зная, что в пределах трех миль находится другая поисковая группа, Кимберли не слышала ни шороха. Она чувствовала, что теряет ориентацию среди заслоняющих солнце деревьев. Пересеченный, всхолмленный ландшафт вынуждал то и дело подниматься и спускаться. Где север, юг, восток, запад, Кимберли уже не знала, и это вызывало у нее необъяснимую тревогу.

Громадный лес поглотил ее словно океан. Теперь Кимберли утопала в зелени, не зная, как вынырнуть и в какой стороне берег. Она, городская девушка, оказалась в чужой стихии. Здесь может случиться что угодно, и никто никогда не найдет твоего тела.

Чтобы отвлечься, Кимберли стала думать о пропавшей девушке. Раз она начала вечер в баре, значит, видимо, обута в сандалии. Догадалась ли разуться? Кимберли уже несколько раз оскальзывалась в туристских ботинках. В сандалиях идти было бы невозможно. Босые ноги как-никак устойчивее.

Куда бы она первым делом направилась? Кэти Левайн сказала — вниз; заблудившиеся туристы ищут пути полегче, Кимберли этот путь казался не столь уж легким. Когда приходится высматривать, куда поставить ногу, ходьба становится ленной и утомительной. Может, спуск и не требует таких усилий, как подъем, но мышцы ног Кимберли уже мучительно болели, сердце неистово колотилось.

Ищет ли девушка укрытия? Места, где сидела бы в поо хладе, не изнуряя себя? Мак сказал, что главное — оставаться на месте. Сохранять спокойствие, самообладание, не бродить в растерянности туда-сюда.

Кимберли поглядела вокруг на раскидистые деревья мрачные тени и глубокие расселины с неизвестными обитателями.

Она не сомневалась, что девушка первым делом побежала со всех ног. Продиралась сквозь заросли и кусты, отчаянно ища какие-то признаки цивилизации. Может быть, кричала несколько часов, пока совершенно не охрипла. А когда спустилась ночь, когда лес огласился рычанием зверей и жужжанием насекомых…

Девушка, видимо, опять побежала. Споткнулась. Повалилась. Может быть, в заросли ядоносного сумаха или в гнездо шершней. А что сталось бы с ней после этого? С искусанной, испуганной, полуодетой, заблудившейся в темноте?

Она искала бы воду, чтобы омыть раны. Притом, что бы ни таилось в воде, это наверняка было менее опасным, чем крадущиеся по лесу существа.

Кимберли внезапно остановилась и подняла руку.

— Слышишь? — спросила она Мака.

— Вода, — объяснил Мак и достал из рюкзака карту. Прямо к западу от нас ручей.

— Надо пойти по нему. Левайн так ведь сказала? Заблудившиеся идут к воде.