Предисловие

Весной 1950 года Орел Дж. Скин, начальник исправительной тюрьмы в штате Западная Вирджиния, высококомпетентный в своем деле джентльмен, уроженец Юга страны, для которого кодекс чести является в жизни путеводной звездой, оказался в очень затруднительном положении. В соответствии с законом он должен был казнить заключенного Роберта Балларда Бейли, который, как ему подсказывали опыт и интуиция, был не виновен. Все возможные средства защиты уже были безуспешно использованы заключенным. Ни на что не надеясь, без цента в кармане, беспомощный человек проводил отведенное ему жизнью время в узкой камере — в ожидании свидания с электрическим стулом.

И тогда начальник тюрьмы вспомнил о недавней статье в журнале «Аргози» под названием «Последнее прибежище».

Он набрал номер телефона Тома Смита и объяснил ему свое затруднительное положение.

Комитет по расследованию, созданный при журнале, возглавил его президент, Гарри Стигер. Туда вошли доктор Ле Мойн Снайдер, имевший одновременно научную степень медицины и юриспруденции, специалист судебной медицины и исследователь; Алекс Грегори, один из самых квалифицированных во всей стране специалистов по расшифровке детектора лжи; Том Смит, несколько лет возглавлявший исправительную тюрьму штата Вашингтон в Волла-Болла; Боб Рэй, тюремный психиатр; Раймонд Шиндлер, частный детектив международного класса, и Эрл Стэнли Гарднер, адвокат и писатель. Они собрались вместе, чтобы заново проштудировать документы, касающиеся дела Бейли.

Времени в распоряжении комитета оставалось мало, на счету был буквально каждый час, поэтому Смит, Грегори и Гарднер срочно отправились в тюрьму штата в Маундсвилле, чтобы взять интервью у приговоренного к смерти.

После этого трое направились в столицу штата Чарлстон, чтобы снова тщательно изучить и проверить все факты этого дела, побеседовать с ведущим процесс судьей и поговорить с кем-то из имеющихся свидетелей.

Гарри Стигер, президент журнальной корпорации «Аргози», известный журналист, бросил все дела, связанные с изданием трех десятков различного рода журналов, сел на самолет и догнал группу в Маундсвилле. Путь его лежал в Чарлстон, где нужно было принять участие в новом расследовании.

Началась лихорадочная работа. Следователи на местах постоянно перезванивались по телефону с членами комитета, находящимися в других городах, вносили корректировку в имеющуюся информацию, отчаянно стараясь воспроизвести наиболее полную картину происшедшего, — ведь уже в самом начале расследование содержало безнадежные противоречия.

Когда свидетель показывал, что он видел совершенно трезвого Бейли, совершившего убийство, в одном из районов Чарлстона, муниципальная полиция уверенно утверждала, что она опознала Бейли в это же самое время, совершенно пьяного, за несколько миль от указанного свидетелем района.

Полиция попыталась арестовать Бейли за вождение машины в нетрезвом состоянии, но, несмотря на бешеные гонки и стрельбу, Бейли после долгой погони все-таки удалось скрыться.

Позже машину нашли, без труда ее опознали: вся она была пробита пулями, что само по себе являлось молчаливым доказательством случившегося.

И все же свидетель настаивал: именно в этот момент он видел Бейли на месте совершенного преступления.

Несмотря на форсирование расследования, только к полудню в субботу представители «Аргози» смогли со всей ответственностью заявить, что, по их мнению, факты дела требуют нового, более тщательного и детального расследования, а потому необходима отсрочка для приведения в исполнение смертного приговора над Бейли.

Субботним утром, в одиннадцать часов сорок пять минут, чувствуя себя не совсем уверенно, представители комитета «Аргози» позвонили в офис губернатора Западной Вирджинии Л. Петтерсону. К телефону подошла секретарша, мисс Розалинд Функ, которой они и изложили свою позицию. Мисс Функ попросила подождать минут десять, чтобы проинформировать губернатора, и попросила членов комитета перезвонить.

Последовавший ответ был типичным для людей его ранга. Стояло лето, было очень жарко, и губернатор собирался провести свой уик-энд с семьей в горах, где царила приятная прохлада. К тому же следует заметить, что представитель власти уже изучил свидетельские показания и факты по делу Бейли и был абсолютно уверен, что осужденный виновен в преднамеренном убийстве. Однако ничего такого вслух не сказал, предпочтя ответить уклончиво:

— Если вы, ребята, безвозмездно тратите свое время и даже уик-энд посвящаете этому делу, то и я готов принести в жертву свои выходные дни. Нет вопросов!

Итак, члены комитета встретились с губернатором Петтерсоном и Розалинд С. Функ, которая тоже пренебрегла своим отпуском, — в 1 час 15 минут пополудни субботы.

Здание Сената штата было пустынным. Электричество отключили, кондиционеры не работали. По мере того как шло совещание, в комнате становилось все более душно и влажно, но губернатор Петтерсон, его секретарь и начальник тюрьмы Скин провели в этом помещении всю субботу, по крупинке изучая информацию, которую им доставили.

А когда начало смеркаться и на столицу опустился вечер, губернатор Петтерсон, оттолкнув в нетерпении кресло, встал:

— Итак, джентльмены, вы убедили меня, что в данном деле необходимы новое расследование и отсрочка по приведению в исполнение смертного приговора. Я намерен официально назначить представителя от департамента полиции штата Вирджиния, который бы взаимодействовал с комитетом. Надеюсь получить полный отчет при завершении вашего расследования и повторяю: склоняюсь к тому, что Роберт Бейли виновен. Однако здесь прозвучало достаточно информации, которая убедила меня, что точку в данном расследовании ставить еще рано…

И потребовалось еще несколько недель, прежде чем разбирательство было завершено. Вряд ли стоит приводить все обнаруженные факты, так как цель данного повествования — поведать читателю об одном официальном представителе нашего общества, который не пошел ни на какие компромиссы с совестью, отбросил политические амбиции, едва дело коснулось справедливости и правосудия.

Достаточно сказать, что в конце концов, после долгого и трудного процесса губернатор Петтерсон заменил смертную казнь на пожизненное заключение. Он призвал полицию штата повторно начать вести это расследование публично и непредвзято.

Не каждый губернатор штата способен пожертвовать своим отдыхом в конце недели, чтобы скрупулезно заниматься делом никому неизвестного бедняка, против которого было выдвинуто огромное количество улик.

Автор книги, признаться, был поражен неординарностью личности губернатора Петтерсона, его отношением к людям, неизменной любезностью и способностью становиться в случае необходимости выше собственных политических амбиций. И нам всем нечего опасаться за исход подобных дел, их справедливое решение до тех пор, пока ключевые посты в правительстве занимают такие люди, как он.

Автор гордится гражданской позицией и действиями губернатора Петтерсона. Эта книга в знак уважения посвящается достопочтенному Л. Петтерсону, губернатору штата Западная Вирджиния.

Глава 1

Я просматривал подшивку документов, расположившись около стеллажа с папками дел в приемной нашего офиса, когда в контору вошел высокий широкоплечий мужчина в хорошо сшитом клетчатом пальто, перепачканных в грязи брюках и двухцветных туфлях. Внешне он почему-то напомнил мне бывшую в употреблении трубочку для питья воды. Я услышал, как вошедший попросил пригласить старшего партнера. И сделал он это с видом человека, который вначале требует все самое лучшее, а потом наверняка согласится на то, что ему дадут.

Ведущая прием посетителей секретарша вопросительно взглянула на меня, но я сделал вид, что не слышал, о чем шла речь. Старшим партнером у нас была Берта Кул.

— Старшего партнера? — переспросила секретарша все еще с надеждой поглядывая на меня.

— Да, полагаю, его зовут Б. Кул, — объявил посетитель, просмотрев список имен, висевший на стеклянной двери, которая вела в приемную.

Девушка кивнула и нажала кнопку телефона.

— Ваше имя?

Он как-то весь подтянулся, заважничав, вытащил из кармана бумажник крокодиловой кожи, извлек оттуда визитную карточку и с улыбкой протянул ее.

Несколько мгновений секретарша рассматривала ее, как будто ей стоило немалого труда разобрать имя.

— Мистер Биллингс?

Мистер Джон Карвер Биллингс…

В этот момент Берта Кул ответила на звонок, и девушка произнесла торжественно:

— Мистер Биллингс… Мистер Джон Карвер Биллингс хочет вас видеть, миссис Кул.

— Второй! — прервал он девушку, постучав по карточке. — Вы что, не умеете читать? Второй!

— О, да, Второй.

Это уточнение, видимо, несколько сбило с толку Берту Кул, поэтому секретарша повторила:

— Второй — так написано на его карточке и так он сам произносит свое имя. Его имя Джон Карвер Биллингс, а затем идут две прямые вертикальные палочки после Биллингса.

Мужчина нетерпеливо хмыкнул.

— Отошлите ей мою карточку, — строго сказал он.

Секретарша машинально провела указательным пальцем по выпуклым буквам.

— Да, миссис Кул, именно так. Второй. — Она повесила трубку и обратилась к мужчине: — Миссис Кул сейчас примет вас, можете войти.

— Миссис Кул?

— Да.

— Она же Б. Кул?

— Да. «Б» означает Берта.

Секунду поколебавшись, он поправил свое клетчатое пальто и вошел в кабинет.

Подождав, пока за ним закроется дверь, секретарша посмотрела на меня:

— Ему нужен был, очевидно, мужчина?

— Нет, ему нужен был «старший» партнер.

— Если он спросит тебя, что мне следует ответить?

— Ты недооцениваешь Берту. Она сразу определит, чего стоит клиент в денежном выражении, и если это солидный клиент, то сама пригласит меня. Если же деньжата светят не очень большие и Джон Карвер Биллингс Второй даст понять, что предпочитает детектива мужчину, увидишь сама, как он будет за ухо выведен из этой комнаты.

— Ваши познания по части анатомии блистательны, мистер Лэм, — скромно съязвила секретарша. В ее голосе прозвучал скрытый сарказм.

Я вернулся к себе в офис, и ровно через десять минут зазвонил телефон. Моя помощница Элси Бранд сняла трубку и, посмотрев на меня, тут же объявила:

— Миссис Кул желает знать, можешь ли ты зайти к ней на совещание?

— Конечно, — ответил я, подмигнув секретарше и проходя мимо нее в личный офис Берты. По выражению лица моего партнера я сразу понял, что все в полном порядке. Маленькие, жадные глазки Берты сияли. Она широко улыбалась.

— Дональд, — представила она, — познакомься, это мистер Джон Карвер Биллингс.

— Второй, — добавил я.

— Второй, — эхом откликнулась она. — А это мистер Дональд Лэм, мой коллега.

Мы пожали друг другу руки. По собственному опыту я уже знал, что и эти вежливые манеры, и этот сладкий воркующий голосок появлялись у Берты только при получении хорошей наличной суммы.

— У мистера Биллингса проблема, — продолжала она тем временем. — И ему кажется, что над ней должен поработать именно мужчина, возможно, что…

— …он будет работать более результативно, — закончил ее мысль Джон Карвер Биллингс Второй.

— Совершенно верно, — согласилась Берта слегка иронично.

Кресло моего патрона застонало под весом в сто шестьдесят пять фунтов, когда Берта потянулась за лежавшей на краю стола стопкой вырезок из газет. Не говоря ни слова, она протянула их мне.

Я прочел:

Вырезку из газеты я положил обратно на стол Берты и внимательно посмотрел на Джона Карвера Биллингса Второго.

— Честно говоря, я не знал, кто она такая, — сказал он.

— Так вы тот человек, с которым она ушла из ночного клуба?

Он кивнул.

— На самом деле это не совсем ночной клуб. Скорее коктейль, еда, танцы.

В ответ глаза Берты жадно блеснули, а пальцы, унизанные дорогими кольцами, жадно потянулись к ящику, где лежала наша наличность.

— Мистер Биллингс предварительно заплатил нам часть гонорара, — сообщила при этом она.

— И предложил еще пятьсот долларов в качестве дополнительного вознаграждения, — продолжил Биллингс.

— Я как раз собиралась об этом сказать.

— Вознаграждение за что?

— За то, что вы отыщете девушек, с которыми я был потом.

— После чего?

— После того, как мы с Обэн расстались.

— Той же ночью?

— Ну конечно.

— Похоже, вы очень многое успели за одну ночь.

— Это происходило так, — пояснила Берта. — Мистер Биллингс был приглашен на этот коктейль одной молодой женщиной. Она в какой-то момент отошла от него к другим гостям, и он обратил внимание на Морин Обэн, а когда поймал ее взгляд, пригласил на танец. Один из ее спутников сказал, чтобы он проваливал, на что мисс Обэн ответила, что она не его собственность, а он в свою очередь ответил, что знает это и просто охраняет ее для другого — того, кто считает ее своей собственностью. Когда стало ясно, что вот-вот возникнет ссора, мистер Биллингс вернулся к своему столу. Через несколько минут к нему подошла Морин и спросила: «Вы хотели потанцевать, не так ли?» И они пошли танцевать, и, как сказал мне мистер Биллингс, очень понравились друг другу. Он немного нервничал, потому что сопровождавшие Морин мужчины не спускали с них глаз. Он предложил ей уйти и пообедать с ним. Она согласилась, назвав место, куда бы хотела пойти. И они пошли туда, а придя, она сразу заглянула в дамскую комнату… По рассказу Биллингса, Обэн и сейчас все еще пудрит там нос…

— И что же вы предприняли дальше?

— Сначала я просто ждал, чувствуя себя полным идиотом, потом заметил двух девиц, подмигнул им, они подошли, мы потанцевали. К этому времени я уже понял, что Морин меня надула. Я хотел, чтобы одна из девушек отправила подругу домой: хотел остаться с другой наедине, но из этого ничего не получилось. Они оказались неразлучны. Я пересел за их столик, угостил их парой коктейлей, потом мы вместе пообедали, опять потанцевали, я заплатил по счету и затем повез их в мотель, на шоссе.

— Что было потом?

— Я пробыл там с ними всю ночь.

— Где?

— В мотеле.

— С обеими сразу?

— Они спали в спальне, а я на кушетке в первой комнате.

— Стало быть… платонически?

— Мы все слишком много пили.

— Ну, и что произошло дальше?

— Утром около десяти тридцати мы выпили томатного сока, девушки приготовили завтрак. Они себя чувствовали не очень хорошо, а я так просто ужасно. Я поехал от них к себе, принял душ и пошел к парикмахеру. Побрился, сделал массаж лица и… С этого момента я могу отчитаться за свое время.

— За каждую минуту?

— За каждую минуту.

— Где находится этот мотель?

— Недалеко от шоссе Супельведа.

В разговор включилась Берта:

— Видишь, Дональд, девицы приехали на машине из Сан-Франциско. Очевидно, они планировали это путешествие заранее, на время своих каникул. Хотели посмотреть ночной Голливуд, увидеть знаменитостей. Мистер Биллингс уверен, что они или близкие подружки, или родственницы, а может, вместе работают. Когда он пригласил их танцевать, они с удовольствием согласились. Затем он предложил отвезти их на своей машине, но они предпочли ехать на своей. Он… Ну, ему не хотелось так рано заканчивать вечер.

Биллингс посмотрел на меня, пожав плечами:

— Одна из них мне понравилась, надо было избавиться от подруги, но ничего не получалось. Я выпил гораздо больше, чем собирался, да к тому же, когда мы приехали в мотель, я предложил еще добавить на сон грядущий. А дальше уже ничего не помню: или они подсыпали мне что-то в стакан, или он был для меня последней каплей… Когда я утром пришел в себя, у меня ужасно болела голова.

— Как вели себя девушки?

— Сердечно и любезно.

— Не приставали с ласками?

— Не говорите глупостей, ни у них, ни у меня не было для этого настроения.

— Ну и чего же теперь вы от меня хотите, мистер Биллингс?

— Я хочу, чтобы вы разыскали этих девиц.

— Зачем?

— Потому что теперь, когда Морин исчезла, он чувствует себя неуверенно, — вмешалась Берта.

— К чему ходить вокруг да около? Морин — любовница гангстера… Она не рассказала полиции, но наверняка знает, кто всадил в него пули. Представьте, если кто-нибудь подумает, что она успела мне сболтнуть что-то лишнее?

— Разве есть какой-либо повод для этого?

— Нет, но вдруг с ней что-то случилось? Вдруг… эти молочные бутылки у входа в ее дом так и будут копится на пороге?

— Морин сказала вам свое настоящее имя?

— Нет, она разрешила называть ее просто Морри.

Я понял все лишь после того, как увидел фотографию в газете. Эти парни, которые ее окружали, были по виду настоящими гангстерами, а я решился и пригласил ее танцевать!

— И часто вы себя ведете подобным образом?

— Конечно нет! Я просто слишком много тогда выпил, и меня подставили.

— И потом так же просто вы тут же подбираете других девиц?

— Да, это так, но почему-то все получилось очень легко. Просто, наверное, они сами хотели кого-нибудь в тот вечер подцепить. Парочка джинсов на каникулах ищет приключений.

— Они назвали вам свои имена?

— Только первое имя, Сильвия и Милли.

— Какая из них вам больше понравилась?

— Маленькая брюнетка, Сильвия.

— Как выглядела вторая?

— Рыжая, явно с более сильным характером, чем у Сильвии. Она знала ответы на все вопросы, но не хотела, чтобы я их задавал. Было такое впечатление, что она окружила Сильвию непроницаемой железной оградой и пропустила по ней ток. Думаю, это она подсыпала мне что-то в коктейль. Конечно, не уверен в этом, но именно она вытащила бутылку, предложив распить ее на посошок, и я тут же отпал.

— Они сразу согласились, чтобы вы их отвезли?

— Да. Кстати говоря, они еще нигде к тому времени не были устроены и хотели только попасть в мотель.

— Вы ехали на их машине?

— Да, на их.

— Они зарегистрировались, когда вы приехали туда?

— Нет. Они попросили это сделать меня, тем самым как бы разрешив оплатить счет за ночлег. В таких местах ведь платят вперед.

— Машину вели вы?

— Нет, Сильвия сама села за руль, и я тоже был впереди, а Милли между нами.

— А вы говорили Сильвии, куда надо ехать?

— Да, она сказала, что ищет подходящее местечко.

Я ей его и показал.

— И вы нашли его на Супельведа?

— Мы проехали мимо нескольких, но везде висела табличка: «Свободных мест нет».

— Кто первым пошел в мотель?

— Я сказал уже, что я.

— И вы зарегистрировались?

— Да.

— Под каким именем вы регистрировались?

— Я не помню фамилию, которая пришла мне в голову.

— Почему вы не записались под собственной?

Он с удивлением посмотрел на меня:

— Вы потрясающий детектив! А вы в подобных обстоятельствах использовали бы свое имя?

— Ну, а когда вас попросили назвать номер машины, что вы сказали тогда?

— Вот тут-то я и совершил ошибку. Вместо того чтобы выйти и посмотреть на номер, я тоже назвал его наобум.

— И хозяин не вышел и не проверил?

— Конечно нет. Если вы выглядите достаточно респектабельно, они никогда этого не делают. Иногда просто спрашивают, какой марки машина.

— И что вы сказали?

— Ответил, что «форд».

— Вы зарегистрировали именно «форд»?

— Да. Именно «форд». Но почему, черт возьми, вы ведете такой допрос, чуть ли не третьей степени? Если вы не хотите браться за дело, так и скажите, просто верните мне деньги, и я уйду.

Глазки Берты Кул хищно сверкнули.

— Не глупите, — строго посмотрела Берта на Биллингса. — Мой партнер просто старается узнать все в деталях, чтобы потом вам же помочь.

— А мне показалось, что это перекрестный допрос.

— Ничего подобного он не имел в виду, — энергично покачала головой Берта. — Он разыщет этих девиц, можете не сомневаться. Дональд Лэм — прекрасный детектив.

— Хорошо, если это действительно так, — хмуро ответил Биллингс.

— Можете еще что-нибудь вспомнить, что могло бы нам пригодиться при розыске?

— Абсолютно ничего.

— Адрес мотеля, где вы останавливались?

— Я уже его дал миссис Кул.

— Какой номер был у вашей комнаты?

— Я не могу сейчас точно назвать его, но припоминаю, что она находилась справа, в самом конце строения. Как будто номер пятый.

— Хорошо, мы посмотрим, что можно сделать, — пообещал я.

Биллингс же настойчиво повторил:

— Помните, что вы получите дополнительно еще пятьсот долларов, если разыщете этих девиц.

— Этот трюк с премией никак не согласуется с правилами этики, которые лежат в основе работы любого детективного агентства, — с чувством внутреннего достоинства одернул я его.

— Почему же?

— Потому что это становится похожим на работу за случайный гонорар. Детективы этого не любят.

— Кто этого не любит?

— Чиновники, которые выдают нам права на работу.

— Ну, ладно, — махнул рукой Биллингс. — Вы найдете этих девиц, а я отдам эти пятьсот долларов в ваш любимый благотворительный фонд.

— Вы что, с ума сошли? — тут же вмешалась Берта.

— Что вы имеете в виду?

— Мой любимый фонд милосердия — это я сама.

— Но ведь ваш партнер исключает случайные гонорары.

Берта сердито засопела.

— Уверяю, никому об этом не будет известно, если вы сами не проболтаетесь.

— Хорошо, я согласна, — сказала Берта.

— А я бы предпочел делать это на основе…

— Вы еще ничего не сделали, девиц не нашли, — бесцеремонно прервал меня Биллингс.

— Давайте говорить откровенно. Мне нужно алиби на эту ночь. Единственный способ его подтвердить — найти девиц. Причем мне нужно письменное подтверждение под присягой.

Я предложил вам свои условия, сообщил всю информацию, которой располагал, и я не привык, чтобы мои слова подвергались сомнению.

Бросив на меня сдержанно-негодующий взгляд, он тяжело поднялся и вышел.

— Черт, Дональд, ты чуть не испортил все дело! — раздраженно посмотрела на меня Берта.

— Боюсь, тут нечего портить.

Она открыла ящик стола и показала мне пачку денег:

— Имей в виду, я не желаю их потерять.

— А мне не нравится его история, от нее несет душком.

— Что ты имеешь в виду?

— Две девушки приехали из Сан-Франциско, хотят посмотреть Голливуд и поглазеть на кинозвезду, обедающую в соседнем ресторане…

— Ну, и что тут плохого? Это именно то, что делала бы любая другая женщина в подобных обстоятельствах.

— Сама подумай! Они проделали такой длинный путь.

Первое, что они должны были бы сделать — это принять душ, распаковать свои вещи, вытащить портативный утюг, все перегладить… Освежили бы свой внешний вид, косметику и только после этого отправились бы на поиски кинозвезды.

— Но они проделали весь путь за один день.

— Ладно, предположим, они проделали его за два.

Сама идея поездки из Сан-Луиса, Обиспо, или Бейкерсфилда, или любого другого места сюда только для того, чтобы с ходу запарковать машину и тотчас отправиться на танцы, даже не остановившись, чтобы привести себя в порядок, звучит для меня по меньшей мере абсурдно.

Берта заморгала, обдумывая сказанное мной.

— Может, они все это сделали, но просто приврали чуток Биллингсу, так как не хотели, чтобы он знал, где они остановились.

— Согласно заявлению Биллингса их чемоданы находились в багажнике машины.

Берта сидела в своем крутящемся скрипящем кресле, нервно барабаня пальцами по крышке стола. От колец с бриллиантами на ее пальцах вспыхивали то и дело яркие лучики света.

— Ради Бога, Дональд, выметайся отсюда и начинай уже что-то делать! Как ты вообще представляешь наше партнерство? Это что — дискуссионный клуб или детективное агентство?

— Просто я обратил твое внимание на совершенно очевидные факты.

— Мог бы и не обращать! — повысила голос Берта. — Иди и найди этих двух женщин. Не знаю, как ты, но лично я заинтересована в этом добавочном вознаграждении, в этих пяти сотнях!

— У нас есть хотя бы их приметы?

Из лежащего на столе блокнота она вырвала листок и бросила его мне в лицо.

— Вот тебе все приметы, все факты! Боже мой, ну зачем я с тобой связалась? Наконец-то приходит болван с деньгами, просит ему помочь, а ты начинаешь заниматься психоанализом…

— Полагаю, тебе даже не пришло в голову посмотреть в «Кто есть кто», кем был Джон Карвер Биллингс Первый?

— Почему я должна думать о том, кем был Джон Карвер Биллингс Первый, когда деньги есть у Второго! — закричала Берта. — Три сотни в твердой валюте наличными! Не чек, поверь мне, наличными!

Молча я подошел к полке, снял с нее «Кто есть кто» и стал просматривать страницы на букву «Б». Берта сначала следила за мной, сузив злые глаза, потом подошла и стала заглядывать через плечо. Я чувствовал на затылке ее горячее, сердитое дыхание. В этой книге не нашлось сведений о Джоне Карвере Биллингсе. Я достал другую — «Кто есть кто в штате Калифорния». Берта в нетерпении выхватила ее у меня и стала быстро просматривать сама.

— Может быть, у меня хватит ума, чтобы найти эту фамилию, а ты пока поедешь и проверишь этот мотельчик на шоссе.

— Хорошо, не слишком напрягай свой мыслительный аппарат, а то он может получить невосполнимый ущерб, — бросил я, устремляясь к двери.

Уверенность, что Берта кинет книгу мне вслед, почему-то не оправдалась: она не сделала этого.

Глава 2

Элси Бранд, моя секретарша, посмотрела на меня, оторвавшись от пишущей машинки:

— Новое дело?

Я кивнул.

— Как там Берта?

— Такая же, как всегда раздражительная, вспыльчивая, жадная, зацикленная на себе… Ну да ладно, не хочешь ли сыграть роль падшей женщины?

— Падшей женщины?

— Я же ясно выразился — падшей женщины.

— А, понимаю, прошедшее время! И что же мне нужно для этого сделать?

— Будем с тобой представлять мужа и жену, когда я зарегистрируюсь в мотеле.

— И что потом?

— Потом займемся работой детективов.

— Мне понадобится багаж?

— Подъедем к моему дому, и я возьму чемодан, больше нам ничего не понадобится.

Элси вынула из шкафа пальто, взяла шляпку и закрыла чехлом пишущую машинку.

Когда мы вышли из конторы, я протянул ей листок, исписанный неразборчивым почерком Берты Кул, и предложил прочитать. Элси внимательно его просмотрела.

— Очевидно, ему понравилась Сильвия, и он просто возненавидел Милли.

— Как ты определила?

— Боже мой, послушай сам, что здесь написано: «Сильвия, привлекательная брюнетка с большими карими блестящими глазами, симпатичная, интеллигентная, красивая, с прекрасной фигурой, среднего роста, около двадцати четырех лет, прекрасно танцует.

Милли, рыжая, голубоглазая, умная, может быть, лет двадцати пяти или двадцати шести, среднего роста, неплохая фигура».

Я ухмыльнулся:

— А теперь попытаемся выяснить, какую информацию оставили после себя эти женщины в мотеле, где они побывали всего три раза.

— Думаешь, работающий там персонал сможет нам что-нибудь сообщить?

— Вот именно поэтому, Элси, я и беру тебя с собой.

Хочу узнать, насколько аккуратно там работает персонал.

На стоянке я взял старую машину агентства. Когда подъехали к моему дому, Элси осталась сидеть в машине, а я поднялся наверх и покидал в чемодан какие-то вещички. Уходя, снял с вешалки на всякий случай плащ.

У меня была кожаная сумка для фотокамеры, которой пользовалась одна моя знакомая, ее я тоже прихватил с собой. Элси с любопытством осмотрела принесенное в машину.

— Похоже, нам придется путешествовать налегке, — заметила она.

Я кивнул.

Мы въехали на Супельведа, изучая расположенные на нем мотельчики. В это время дня они все были свободны.

— А вот и то, что мы ищем, — кивнул я Элси. — Вон там, направо.

Мы въехали на дорожку, ведущую к входу. Почти во всех отсеках двери были открыты. Негр собирал с постелей использованное белье. Симпатичная девушка в форменной шапочке и переднике убирала, и нам понадобилось минут пять, чтобы найти хозяйку.

Ею оказалась крупная женщина, чем-то напоминающая мне Берту. Но моя компаньонша была похожа на высеченную из камня бабу, а эта была явно помягче, если не считать глаз. Глаза у нее были Бертины.

— Как насчет того, чтобы получить номер?

Она посмотрела мимо меня на сидевшую в машине Элси.

— Надолго?

— На весь день и всю ночь.

Она была явно удивлена.

— Моя жена и я, мы ехали всю ночь. Нам надо хорошо отдохнуть, а потом мы хотели бы осмотреть город и завтра рано утром уехать.

— У меня есть славный номер за пять долларов.

— А как насчет номера пятого, вон в том углу?

— Это двойной номер. Вам он не подойдет.

— Сколько он стоит?

— Одиннадцать долларов.

— Я его возьму.

— Нет, не возьмете.

Я удивленно поднял брови.

— Думаю, вы ничего не получите.

— Это почему же?

— Послушайте, мое заведение очень высокого класса. Если вы знаете эту девушку достаточно хорошо, чтобы пойти в одиночный номер, как муж и жена, и у вас есть деньги, чтобы оплатить его, я согласна. Если же вы собираетесь вместе снять двойной номер, то я знаю, что это означает.

— Вы напрасно беспокоитесь. Не будет никакого шума, никакой компании. Я вам заплачу двадцать баксов за пятый номер. Договорились?

Она оглядела Элси.

— Кто она?

— Она мой секретарь. Я не собираюсь к ней приставать. Наше путешествие связано с деловой поездкой.

— Хорошо, — прервала она меня, — двадцать долларов.

Я протянул ей двадцать долларов, получил ключ от номера и проехал на машине в гараж… Затем мы открыли ключом дверь и вошли внутрь. Это был очень симпатичный двухкомнатный номер, маленькая гостиная и две спальни, каждая с душем и туалетом.

— Ты надеешься получить от нее какую-нибудь информацию? — спросила Элси.

— Не думаю, что нам повезет. Даже если она что-то и знает, то не скажет. Это не тот тип болтливых женщин: она явно не желает привлекать внимания к своему заведению.

— Симпатичное местечко, — констатировала Элси, осмотрев комнаты. — Чисто и уютно, приятная мебель.

— Ну, а теперь давай займемся тем, что нас сюда привело. Может быть, обнаружишь что-нибудь, что дало бы нам представление об этих женщинах, занимавших комнату три дня назад.

— Я правильно расслышала, что ты заплатил за номер двадцать долларов? — спросила она.

— Да, правильно. Она не пожелала сдать за обычную цену.

— Берта, конечно, зарычит, когда увидит эту сумму на нашем листе расходов.

Молча кивнув, я продолжал обследовать комнаты.

— Это напоминает охоту на диких гусей. Может, мы даже найдем золотое яйцо, — обнадежил я Элси.

Мною все внимательно было осмотрено, но, кроме нескольких банальных заколок для волос, ничего обнаружить не удалось. В раздумье я подошел к бюро, выдвинул ящик и в самом дальнем его углу обнаружил вдруг какой-то обрывок бумажки.

— Что это такое? — спросила Элси.

— Похоже на ярлык от рецепта. Смотри-ка, это и в самом деле рецепт из аптеки в Сан-Франциско на имя мисс Сильвии Такер. Здесь сказано: «Принимать по одной капсуле в случае бессонницы. Повторно не принимать в течение четырех часов».

— Название аптеки в Сан-Франциско. Не так уж мало! — сказала Элси.

— А вот номер рецепта и фамилия доктора.

— Сильвия именно та женщина из Сан-Франциско, которую мы ищем?

— Похоже, именно та.

— Как удачно, — обрадовалась Элси.

— Очень, очень, очень удачно! — почти пропел я.

Она посмотрела на меня:

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, что нам очень повезло.

— Что же хорошего, девушка была здесь, и теперь ясно, что Биллингсу действительно подсыпали снотворного. Видимо, когда она засовывала обратно в ящик бутылочку с капсулами, ярлычок и отклеился.

— Сильвия была именно той девушкой, которая ему нравилась. Видимо, это другая сделала ему «бай-бай», — предположил я.

— Так думает Джон Карвер Биллингс Второй. Может быть, он уж не настолько был поражен ее красотой, как ему показалось. В любом случае вторая девица могла незаметно взять капсулу, так что Сильвия этого и не заметила.

Я стоя рассматривал ярлык.

— А теперь что мы будем делать? — в нетерпении спросила Элси.

Теперь мы вернемся в офис, а потом я улечу в Сан-Франциско.

— Это был очень короткий медовый месяц, — вздохнула Элси. — Ты собираешься сказать хозяйке, что она может оставить для себя нашу квартирку?

— Нет, пусть лучше гадает, что случилось, — ответил я.

— Давай-ка собирайся, и пойдем.

Когда мы разворачивались, я увидел оторопевшую администраторшу.

Из своего офиса я, не мешкая, позвонил знакомому в Сан-Франциско, который проверил аптеки и уже через час собрал для меня нужную информацию.

Итак, Сильвия Такер жила на Пост-стрит, в доме под названием «Траки эпартментс», в квартире номер шестьсот восемь, и рецепт был выписан ей на амитал натрия.

Она работала маникюршей в парикмахерской на той же Пост-стрит.

Элси заказала мне билет на самолет, и я зашел к Берте, чтобы предупредить, что улетаю в Сан-Франциско.

— Дональд, любимый, как поживаешь? — заворковала Берта в своей самой милой манере.

— Так же, как и вчера.

— Что это, черт возьми, означает? Что мы получим эти пятьсот долларов? Ты постараешься?

— Возможно.

— Смотри, только старайся не превышать служебные расходы.

— Но клиент же их оплачивает, не так ли?

— Конечно, но, боюсь, это будет долгая и трудная работа.

— Эта работа не будет долгой и трудной.

— Не старайся раскрыть это дело слишком быстро, Дональд.

— Но ведь именно за это и обещана премия. Он не хочет, чтобы мы транжирили его деньги, беря за каждый день.

Ее тяжелый взгляд остановился на мне, и я не нашел ничего лучше, как спросить:

— Ты нашла в книге Джона Карвера Биллингса Первого?

— Да, это была прекрасная идея, Дональд, дорогой.

По крайней мере, теперь мы многое узнали. Знаем его прошлое и настоящее.

— Кто же он?

Банкир из Сан-Франциско, президент десятка компаний, пятидесяти пяти лет, командор яхт-клуба, расточительно сорит деньгами. Это о чем-нибудь тебе говорит?

— Мне это говорит о многом. Это означает, что сын его был вполне искренен с нами.

— Деньги? — услужливо спросила Берта.

— Спортивное пальто, — ответил я.

У Берты потемнело от гнева лицо, потом она рассмеялась:

Ты не можешь удержаться, чтобы не производить впечатления умненького, Дональд? Но только помни, любовничек, чтобы крутились колеса, нужны деньги.

— И пока колеса все крутятся и крутятся, — не без злости ответил я, — будьте осторожны, мадам, и следите, чтобы ваш палец не угодил в машину.

— Ты принимаешь меня за идиотку! — раскричалась вдруг Берта. — Наивную любительницу, а не профессионала! Смотри, Дональд Лэм, чтобы твой собственный нос не запачкался, а я уж сама прослежу за своим пальцем! Если Берте что-то нужно, будь спокоен, она это достанет. Но ты должен быть осторожен! Смотри, сам не попади в те колесики, что так мило крутятся вокруг тебя!

— Они крутятся просто как сумасшедшие, — признался я, — и мне хотелось бы знать, что эта машина производит.

— Зажарь меня вместо утки, если ты не самый большой сукин сын, которого я когда-либо видела! Я повторю тебе еще раз. что производят маленькие колесики, Дональд! Деньги! Вот что!..

После этих слов Берта опять погрузилась в изучение книги «Кто есть кто в штате Калифорния».

Я молча выскользнул из офиса, оставив ее наедине со своими мыслями.

Глава 3

Было уже далеко за полдень, когда я прибыл в Сан-Франциско. Зашел в парикмахерскую на Пост-стрит как раз перед закрытием. Понадобилось не более секунды, чтобы заметить Сильвию. В зале работали три маникюрши, но Сильвия явно выделялась среди них: ее можно было узнать и без описания примет.

Когда я вошел, она работала, но на мой вопрос, останется ли у нее время еще на один маникюр перед закрытием, она посмотрела на часы, кивнула, и ее пальцы еще быстрее стали летать над рукой клиента, который недовольно поглядывал в мою сторону.

Я подошел к чистильщику сапог и решил привести в порядок свои башмаки, пока дойдет моя очередь к Сильвии. Неожиданно ко мне обратился старший парикмахер:

— Вы ждете маникюр?

— Да.

— Вон там освободилась девушка, она сделает вам то, что надо.

— Но я хочу подождать, когда освободится Сильвия.

— Та маникюрша работает не хуже, чем Сильвия.

— Спасибо, я тем не менее подожду.

Недовольный старший парикмахер вернулся на свое место.

— Звучит что-то очень недружественно по отношению к Сильвии, — обратился я как бы между прочим к негру, чистившему мои штиблеты.

Он усмехнулся, осторожно оглянувшись через плечо:

— Да, он ее не очень-то жалует.

— А в чем дело?

— Они мне не платят за сплетни.

— Они не платят, а я заплачу.

Слегка подумав, негр наклонился пониже к моим ботинкам и едва слышно прошептал:

— Он просто ревнует и вовсю за ней приударяет. Во вторник она позвонила и, сославшись на головную боль, не вышла на работу. И вообще не появлялась до сегодняшнего дня. Он уверен, что у нее есть дружок. Боюсь, недолго она здесь продержится.

Я сунул ему два доллара, как мог, объяснил свой интерес к девушке.

— Спасибо, мне было просто любопытно.

Сильвия закончила делать маникюр, мужчина встал и надел пальто. Она кивнула мне, чтобы я занял его место.

Погрузив руку в теплую мыльную воду, я расслабился, наслаждаясь наблюдением за движением мягких, уверенных пальцев Сильвии, трудившихся над моей рукой.

— Давно здесь работаете? — спросил я немного погодя.

— Около года.

— Вам предоставляют здесь отпуск?

— О да, я только что вернулась после короткого путешествия.

— Прекрасно, и куда же вы ездили?

— В Лос-Анджелес.

— Одна?

— Вас это не касается! — Приветливость Сильвии будто ветром сдуло.

— Я просто так интересуюсь, не обижайтесь.

— Я ездила с подружкой, — смягчилась она. — Нам очень хотелось побывать в Голливуде и, может быть, даже повстречать какую-нибудь звезду в одном из ночных клубов.

— Ну и как, удалось повстречаться?

— Да нет, конечно.

— Что ж так?

— Мы были в ночном клубе, но никого из звезд, конечно, не увидели.

— Ну, вам просто не повезло, их там более чем достаточно, и они иногда обедают…

— Когда мы обедали в клубе, они там не появлялись.

— А как долго вы пробыли в Голливуде?

— Всего несколько дней, я вернулась только вчера ночью.

— Ездили поездом?

— Нет, на машине моей подружки.

— Сегодня пятница, а где вы были, если не секрет, во вторник ночью?

— Именно в ту ночь мы и были в Голливуде.

— Можете мне рассказать, Сильвия, что с вами произошло в ту ночь, во вторник?

— А если я не желаю этого делать? — сказала она, вдруг ожесточившись снова, глаза ее блеснули.

Я ничего не ответил.

Она продолжала трудиться над моими руками. Молчание становилось тягостным, она нарушила его первой:

— Мне уже двадцать шесть, я сама себе хозяйка. И ни перед кем не должна отчитываться в том, что делаю.

— Или в том, чего не делаете?

Она в упор глянула мне в глаза.

— Хочу задать вам встречный вопрос: откуда вы, мистер?

— Из Лос-Анджелеса.

— Когда приехали сюда?

— Только что прибыл.

— На чем?

— Прилетел самолетом.

— Во сколько вы приехали?

— Всего час назад.

— Вы что, прилетели и прямо с самолета пришли ко мне?

— Да, именно так я и сделал, вы угадали.

— Почему вы интересуетесь тем, что случилось со мной в прошлый вторник ночью в Лос-Анджелесе?

— Просто ради интереса, чтобы поддержать разговор.

— О!

Я ничего не мог ответить на это «О!». Она раза два-три с любопытством посмотрела на меня, отрывая взгляд от моих рук, и явно силилась что-то сказать, но каждый раз передумывала. И все-таки после одной паузы не удержалась от вопроса:

— Вы здесь по делам?

— Можно сказать, да.

— Думаю, вы, наверное, многих здесь знаете?

Я отрицательно покачал головой.

— Ну, тогда вы должны чувствовать себя одиноким в чужом городе?

Я снова молча кивнул.

Внезапно она отложила инструмент.

— Боже мой, я совсем забыла, мне срочно необходимо позвонить! — С этими словами она вскочила, ринулась к стоящей недалеко телефонной будке, набрала номер и проговорила — я смотрел на часы — около четырех минут, дважды посмотрев в мою сторону во время разговора, будто кому-то про меня рассказывала, как я выгляжу. Потом вернулась на место, села и извинилась за свое недолгое отсутствие.

— Да нет, все в порядке, мне все равно некуда особенно спешить. Надеюсь, вам не придется из-за меня задерживаться на работе.

К этому времени парикмахерская начала закрываться, служащие опускали на окнах жалюзи, и мастера уже готовились уходить.

— О, это ничего, я тоже не тороплюсь… Этот звонок… Пришлось отложить свидание и приглашение на обед.

— Жаль, — посочувствовал я.

Она продолжала молча работать, пока опять не промолвила:

— Да, жаль, я очень хотела пойти пообедать, дома у меня абсолютно ничего нет.

— Почему бы вам не пообедать со мной?

— Да?.. Я бы с удовольствием… Хотя я ведь вас совсем не знаю.

— Меня зовут Дональд, Дональд Лэм.

— А я Сильвия Такер.

— Привет, Сильвия.

— Привет, Дональд! Скажите, вы кажетесь себе симпатичным?

— Стараюсь им быть.

— Я не гонюсь за чем-то необыкновенным, но люблю толстые и сочные стэйки и знаю, где их подают, там они очень хороши.

— Ну и прекрасно!

— Не хочу, чтобы вы подумали о чем-то плохом.

— Я и не подумал ничего такого.

— Все-таки, вы понимаете… Можете подумать, как, мол, легко подцепить эту девицу, то есть меня…

— Не смею думать о вас как о легкой добыче. Как и вы, я тоже должен где-нибудь поесть, так почему бы нам не сделать этого вместе?

— Приятно, что вы думаете подобным образом, вы меткий стрелок.

— Стараюсь им быть.

— Обычно я не принимаю таких приглашений, у меня мало друзей, но… Я не знаю… мне кажется… вы совсем не похожи на других парней, которых я знаю.

— Это можно расценить как комплимент?

— Поверьте, я не имела в виду ничего плохого. Вы не… вы знаете, что я имею в виду. — Она засмеялась. — Вы не принимаете это как само собой разумеющееся? Девушка соглашается на свидание потому, что характер ее работы позволяет делать ей такие предложения?

Я ничего не ответил.

— Вы знаете, — легко вдруг продолжила она свой рассказ без всякого побуждения на то с моей стороны, — со мной тогда была моя подружка, а привязавшийся к нам парень оказался слишком настойчивым.

Так она без моего ведома вытащила у меня из сумочки снотворное и высыпала капсулу ему в стакан с виски.

Ну, он тут же и отпал.

— А зачем ваша подружка это сделала? Ей не понравился тот парень? Или ей казалось, что вас надо охранять от любого нападения?

— Не от любого! Думаю, Милли сделала это из вредности. Она смешная девчонка, маленькая рыженькая плутовка. Не знаю, может быть, она была слегка раздражена, что понравилась не она. Трудно бывает сказать что-то определенное о некоторых женщинах… И он был неплохим парнем.

— Ну, и что же потом произошло?

— Да ничего, просто я об этом сейчас вспомнила.

К слову…

— Ну-ну, — только и сказал я, тотчас замолчав.

Она кончила делать маникюр и на минуту задумалась:

— Я должна перед уходом подняться к себе в квартиру.

— Хорошо, вы хотите, чтобы я поднялся вместе с вами сейчас или заехать за вами немного позже?

— Почему бы вам тоже не подняться?

— Хорошо. Если вы мне пообещаете, что не подсыплете, как тому парню, снотворного.

— Обещаю! — засмеялась она.

— Да и Милли не будет, это ведь она проделала всю ту грязную работенку.

— А что, неплохая шутка!

— Да, ничего. Хотя я очень рассердилась, потому что мне понравился тот парень, но, честно, Дональд, мне было очень смешно! Он чувствовал себя в городе своим человеком, этакий рубаха-парень, душа компании.

Он как раз начал по-настоящему мной интересоваться, но, когда этот дринк со снотворным на него подействовал, бедняга даже не успел сделать мне предложение, так и заснул посреди начатой фразы. Мы с Милли положили его на кушетку, и он спал как убитый до утра, пока мы не разбудили его завтракать. Надо было видеть выражение его лица, когда он проснулся и понял, что ночь прошла!

Она откинула голову и весело расхохоталась.

— Клянусь, это и в самом деле смешно, — поддакнул я. — А где все это происходило?

— В мотеле на шоссе. Милли никогда не упустит возможности слегка подзаработать. Ведь она попросила его найти хороший мотель, и он, конечно, предложил нас подвезти, а это означало, что ему пришлось зарегистрироваться и, стало быть, заплатить самому и за номер.

— Ну что ж, за свои деньги он, по крайней мере, неплохо выспался.

Мое замечание опять рассмешило ее.

— Послушайте, Дональд, поднимемся ко мне и выпьем. А потом пойдем обедать.

— Мы пойдем пешком или возьмем такси?

— Да тут близко, шесть кварталов.

— Тогда возьмем такси.

Мы вышли на улицу, и, пока ждали машину, я как бы невзначай спросил ее:

— А где, на какой улице был тот мотель?

— На шоссе Супельведа.

— Когда же это происходило?

— Дайте мне подумать, Дональд… Это было в ночь на вторник.

— Вы уверены?

— Ну конечно уверена. А вам-то какая разница?

— Ну, не знаю. Я просто интересовался, как вы проводили отпуск.

— Ну, вот так все и было, как я рассказала.

Появилось такси. Сильвия назвала свой адрес, и мы уселись на заднем сиденье. В это время суток, чтобы проехать даже такое небольшое расстояние, надо было останавливаться бессчетное количество раз из-за светофоров.

— А как это вы поместились втроем в одном номере? — со смехом спросил я Сильвию. — Одна комната у Милли, другая у вас, а в третьей поместили этого парня?

— Знаете, это был симпатичный двойной номер. И я просто сняла с него туфли, когда мы его положили на кушетку, и подложила ему под голову подушку со своей кровати.

— А одеяло?

— Не говорите глупостей, мы прикрыли ему ноги его плащом и закрылись на ключ. Если бы ему стало холодно и он бы проснулся, то мог при желании уехать на такси…

— Ну что, мы сегодня, наконец, поедим? — спросил я, переключаясь на другую тему.

— Я говорила, что знаю прекрасный ресторанчик, это не совсем по пути, но…

— Прекрасно, но только у меня заказан билет на самолет, на десятичасовой рейс.

— Дональд! Как это, на сегодня? — В ее голосе прозвучало разочарование.

Я кивнул.

Она придвинулась поближе и вложила свою руку в мою ладонь.

— Ну что ж, у нас еще полно времени, чтобы поесть и успеть на самолет.

Глава 4

Элси Бранд заглянула в мой кабинет:

— Берта сидит с клиентом. Она интересуется, узнал ли ты что-нибудь новенькое?

— Скажи Берте, что я уже иду.

Она с любопытством на меня посмотрела:

Что-нибудь раскопал вчера в Сан-Франциско?

— Вполне достаточно.

— Была приятная поездка?

— Ничего.

— Нашел Сильвию?

— Да.

— Ну и как она?

— Соответствует описанию.

Элси Бранд исчезла из кабинета, хлопнув дверью.

Я выждал несколько минут и направился в офис к Берте. Там в кресле, с прямой спиной, сидел Джон Карвер Биллингс Второй, показавшийся мне слегка чем-то взволнованным, и курил сигарету.

Берта озабоченно взглянула на меня.

— Ты что-нибудь нашел?

— Имя девушки, которая была с мистером Биллингсом, Сильвия Такер. Она работает маникюршей в одной из парикмахерских Сан-Франциско. Неподалеку от работы снимает квартиру. Симпатичная девочка, прекрасно помнит вечер, проведенный с вами, мистер, даже сердится на подругу за то, что та подсыпала вам в виски снотворное.

— Вы хотите сказать, что вы ее нашли? Вы и в самом деле располагаете всей этой информацией? — Биллингс вскочил со стула.

— Ну да.

Берта так вся и просияла.

— Поджарьте меня как устрицу! — с чувством воскликнула она. Она всегда восклицала так, когда была в хорошем настроении.

— Вот это я называю хорошей работой, — восхитился Биллингс, однако с каким-то недоверием еще раз переспросил: — Вы уверены, что это та самая девица?

— Она рассказала мне все. Как они отправились в Лос-Анджелес и мечтали увидеть настоящую кинозвезду в каком-нибудь ночном клубе, как встретили вас, как Милли рекомендовала вам мотель и как вам пришлось зарегистрироваться, заплатив по счету. Вы действительно понравились Сильвии, и она рассердилась на подружку, когда та без ее ведома подсыпала вам снотворное, прервав начинавшийся роман и разбив ее надежды на приятную ночь.

— Она сама вам все это рассказала?

— Абсолютно все, и, естественно, сама.

Джон Карвер Биллингс Второй, вскочив, схватил мою руку и стал ее трясти изо всех сил, стучать по спине, потом повернулся к Берте.

— Вот это работа, это настоящий детектив! — не уставал повторять он свои комплименты.

Сняв с ручки колпачок, Берта протянула ее Биллингсу.

— Не понимаю, что?.. — удивленно воззрился на нее тот. — А… Да, да, да!..

Он засмеялся, сел и подписал чек на пятьсот долларов.

От Берты просто исходило сияние, и было похоже, что она готова расцеловать нас обоих.

Я протянул Биллингсу аккуратно напечатанный отчет о проделанной работе:

— Здесь говорится о том, как мы нашли Сильвию, что она поведала мне, где работает и ее домашний адрес. Записан также ее рассказ о том, что произошло в тот вторник вечером. Теперь вы можете заставить ее письменно подтвердить ваше алиби, если это для вас так важно.

— Надеюсь, вы пока не просили ее это делать, правда?

— Нет, я просто получил информацию, действуя вполне осторожно, так, чтобы она не догадалась, для чего мне это нужно.

— Ну и прекрасно. Я рад, что вы не сказали ей, как это для меня важно.

— Моя специальность — сбор информации, а не предоставление ее, — с достоинством ответил я.

— Лэм, вы просто молодец! — опять не удержался он от того, чтобы не похвалить мою работу. С этими словами, сложив мой отчет, он положил его в карман своего спортивного пальто, еще раз пожал всем руки и удалился.

Берту по-прежнему не покидало прекрасное настроение.

— Ты иногда бываешь сумасшедшим, как лунатик.

Иногда мне просто хочется тебя убить, но ты действительно прекрасно работаешь, Дональд, любовничек дорогой, как это ты сумел все сделать так быстро?

— Просто я шел по бумажному следу.

— Что ты имеешь в виду, говоря о «бумажном следе»?

— Я, как говорится, взял след, который очень аккуратно был оставлен для меня, чтобы я по нему шел.

Берта начала что-то говорить в ответ, но внезапно остановилась, заморгала своими маленькими, колючими глазками.

— Повтори-ка еще раз то, что ты сказал, Дональд!

— Я шел по следу, который был специально оставлен.

— Что, черт возьми, ты имеешь в виду?

— Только то, что я сказал, а ты слышала.

— Кто же мог тебе оставить этот ключ к разгадке?

Я пожал плечами.

— Ты испытываешь мое терпение, Лэм!

— Да нет, совсем нет, но подумай хорошенько сама над тем, что я тебе только что рассказал.

— Что же все-таки произошло?

— Давай вместе вникнем в смысл рассказанной нам Джоном Карвером Биллингсом Вторым истории. Помнишь, когда он подобрал этих двух девиц, только что приехавших в Голливуд в отпуск?

— Да, помню.

— Это было во вторник вечером. Он же пришел к нам вчера, в пятницу, а сегодня суббота.

— Ну и что?

— В номере мотеля я нашел ярлык от рецепта. В Сан-Франциско разыскал одну из девушек, и она сказала, что только прошлой ночью вернулась домой и вышла на работу вчера утром.

— Ну и что в этом такого?

— Согласно ее рассказу они отправились в Сан-Франциско вечером в понедельник, в пять часов. Ехали без остановки до Салинас, там переночевали и на следующий день прибыли в Голливуд. Девушки сразу отправились на вечеринку, где познакомились с Биллингсом, и поехали в мотель. Это было во вторник ночью. Утром в среду перебрались в другой мотель. Там провели следующую ночь со среды на четверг. Рано утром в четверг выехали домой и возвратились в Сан-Франциско ночью.

— Ну и что? Что из всего этого следует?

— Не правда ли, Берта, потрясающие каникулы?

— Да, у многих людей короткие каникулы, они не могут себе позволить уезжать на более долгий срок.

— Да, конечно, я понимаю.

— И что в этом плохого? — недоумевала Берта.

— Представь, у тебя всего четыре дня отпуска и ты хочешь побывать в Лос-Анджелесе. Что бы ты сделала?

— Я взяла бы и поехала в Лос-Анджелес! Черт возьми, Лэм, ближе, наконец, к делу!

— Ты бы так организовала все свои дела, чтобы отпуск начался в понедельник и закончился в субботу. В обратный путь ты бы наверняка отправилась лишь в субботу утром или в крайнем случае после полудня. В твоем распоряжении оказались бы еще и суббота после полудня и воскресенье — в дополнение к полученным отпускным дням. Не так ли?

Берта сосредоточенно размышляла. «Нарежьте меня вместо лука», — подумала она, ибо как еще можно было выразить ее состояние недоумения.

— Более того, как только эта девица Сильвия поняла, что перед ней детектив, я сразу перестал расспрашивать ее о поездке и сделал вид, будто больше меня уже ничего не интересует. И знаешь, через минуту она на глазах запаниковала, испугавшись, что не получит от меня обещанных денег, которые были ей гарантированы в случае, если она мне все откровенно расскажет.

Скорее всего она просто решила, что я опасный детектив, поэтому сама пригласила меня вместе пообедать и чуть не затащила в свою квартиру — лишь бы выложить мне побольше информации.

— Ну, что ж, ты ее раздобыл, и мы с тобой получили за это премию. О чем тут беспокоиться? Мы получили триста долларов от этой птички Биллингса, когда она только залетела к нам вчера утром в контору. Мы получили от него еще пятьсот долларов сегодня утром.

А это уже целых восемьсот за два дня работы! Если теперь Большая Берта будет получать по четыреста долларов в день за расследование этого дельца, то они могут прямо сейчас выехать сюда и здесь остаться. — Берта стукнула по столу своей унизанной драгоценностями рукой.

— По мне, так пожалуйста, — сказал я, поднялся и направился к двери.

— Послушай, неужели ты полагаешь, Дональд, что вся эта история с алиби абсолютная фальшивка?

— Ты получила свои деньги, чего же еще тебе надо? — Я пожал плечами.

— Одну минуточку, любовничек, а может, и в самом деле все не так просто, как кажется? А?

— А что, по-твоему, не так? — спросил теперь уже я.

— Если все фальшивка, то этот сукин сын заплатил восемьсот долларов только лишь за возможность получить алиби, которое является абсолютным обманом.

— Ну ты же сама сказала, что ничего не имеешь против того, чтобы подыгрывать этому болвану за четыре сотни в день. Тебе, думаю, совсем нелишне отложить две сотни в специальный фонд.

— Для чего?

— Чтобы потом, в случае необходимости, тебя взяли за эти деньги на поруки.

Глава 5

Я подъехал на машине к мотелю на Супельведа. Хозяйка, узнав меня, с удивлением взглянула, когда я вошел в ее кабинет, и глаза ее сразу стали злыми:

— Не понимаю, в чем дело, в какие игры вы тут играете?

— Не волнуйтесь, пожалуйста.

— Вы сняли двойной номер и пробыли там ровно пятнадцать минут. Если именно так вам было нужно, почему заранее не предупредили меня, когда уезжали?

— Я не хотел, чтобы вы его тут же снова сдавали.

— Ведь вам было заплачено за него вполне достаточно, не правда ли?

— Это вас не касается. Если вы не захотели им пользоваться…

— Хватит ходить вокруг да около, миссис! Полагаю, вы сейчас расскажете мне о тех людях, которые останавливались в нем во вторник ночью.

— Предположим, я не стану этого делать, что тогда?

— У нас не принято обсуждать постояльцев мотеля.

— Потому что это, естественно, избавляет вас от возможной неприятной огласки.

Хозяйка подозрительно посмотрела на меня и как бы в раздумье вдруг заговорила, будто сама с собой:

— Ну конечно, удивительно, как я сразу не догадалась!..

— Вот именно! — не стал я разуверять ее.

— Так что вам угодно?

— Мне нужно взглянуть регистрационную книгу за ночь вторника. Я хочу с вами кое-что обсудить.

— Это все законно?

Я кивнул.

Взяв лист бумаги, лежавший под стеклом, она стала водить по строчкам длинным, красным ногтем, а затем внимательно изучила оставленные ногтем пометки.

Это занятие поглотило ее целиком, я же стоял и молча ждал.

Внезапно подняв голову, она спросила:

— Частный?..

Я кивнул.

— Так конкретно, что вам нужно?

— Я хочу знать, кто останавливался в номере во вторник, — повторил я свою просьбу.

— Зачем вам это?

Ответом был мой смех, на что хозяйка, напротив, посерьезнела, снова отказалась помочь прояснить что-либо.

— Я не выдаю информацию подобного рода. Исключительно из-за того, чтобы хорошо шли дела в мотеле, приходится соблюдать конфиденциальность. Но мне все же хочется знать, почему вы этим интересуетесь? Хотя желательно, чтобы вы меня в это не вмешивали.

— Вы хозяйка и постоянно живете здесь. Мы тоже пробыли тут, хоть и недолго. Поверьте, я бы не пришел сюда к вам, если бы необходим был настоящий допрос.

У меня нашлись бы иные пути для получения нужной информации.

— Каким это образом?

— Я нашел бы дружески настроенного газетного репортера, или мне помог бы кто-нибудь из офицеров полиции.

— И все-таки мне это не нравится!

— Не сомневаюсь, — не мог не согласиться я с ней.

Хозяйка открыла ящик стола, порылась в нем и вытащила регистрационную карточку. В ней указывалось, что номер во вторник вечером снимал Фергюсон Л. Хой, проживающий в Окленде, пятьсот пятьдесят один, Принц-стрит, и его гости; плата за проживание составляла тринадцать долларов.

Я вынул маленькую фотокамеру со вспышкой и сделал несколько снимков.

— Это все? — спросила она.

— Нет. Теперь бы мне хотелось узнать кое-что о мистере Хое.

— Здесь я мало чем могу вам помочь. Это был обыкновенный, ничем не примечательный человек.

— Молодой?

— Что-то не припоминаю. Сейчас, когда вы меня заставили сосредоточиться, я вспомнила, что он оставался в машине, а карточку мне вынесла одна из сопровождающих его женщин вместе с тринадцатью долларами, без сдачи.

— Сколько же их было всего?

— Четверо, две пары.

— Вы смогли бы узнать этого человека по фамилии Хой, если бы еще раз вам удалось увидеть его?

— Трудно сказать определенно, но думаю, что нет.

— Они были здесь вчера около одиннадцати часов?

Она кивнула.

— Кто-нибудь успел побывать в этом номере до того, как я прибыл сюда с дамой?

Нет, — покачала она головой, номер был убран и…

Я прервал ее:

— Повторяю свой вопрос: кто-нибудь заходил в номер до того, как я вошел в него со своей дамой?

— Не думаю.

— Кто-нибудь, кто курил сигареты?

Она покачала головой.

— Горничная не могла закурить?

— Нет.

— На туалетном столике я обнаружил остатки пепла от сигареты, правда, совсем немного.

— Нет, не думаю… Не знаю! Горничные, когда убирают номер, должны тщательно вытирать пыль.

— Мне кажется, было убрано хорошо, кругом было все идеально чисто.

Я вытащил записную книжку и, держа ее так, чтобы она могла ее видеть, попросил позвать одну из горничных.

Женщина вышла из кабинета, поясняя на ходу:

— Горничные и сейчас убирают в дальнем конце. Я не хочу идти туда, потому что не услышу телефонного звонка. Отправляйтесь туда сами и попросите их прийти сюда, но я хочу присутствовать при вашем разговоре. Будете говорить с ними по очереди.

— Хорошо, меня это вполне устраивает.

Не успел я выйти за дверь и дойти до конца коридора, как хозяйка уже куда-то заспешила. Цветная служанка оказалась очень милой молодой женщиной, в которой чувствовалась природная смекалка.

— Хозяйка хочет вас видеть, — сказал я ей.

Оглядев меня, она спросила:

— А в чем дело? Что-то пропало?

— Она мне ничего не сказала, просто просила передать, что хочет видеть вас.

— Вы в чем-то меня хотите обвинить?

Я покачал головой.

— Вы ведь были здесь вчера, в пятом номере? Не правда ли?

— Да, я здесь убирала. И не было никаких жалоб от постояльцев.

— Да не волнуйтесь вы так. Хозяйка просто хочет с вами поговорить.

Я повернулся и пошел в сторону кабинета. Девушка последовала за мной.

— Флоренс! — обратилась к ней хозяйка, когда та вошла в кабинет. — Ты не помнишь, кто-нибудь заходил в пятый номер до того, как в нем поселился вчера этот человек? — Она кивнула в мою сторону.

— Нет, мэм.

— Ты уверена?

— Да, мэм.

Я сел на край стола и, делая вид, что ищу что-то, дотронулся до ручки стоящего рядом телефона, которая еще хранила тепло руки хозяйки: она успела кому-то позвонить, пока я отходил в дальний конец коридора.

Я это сразу понял.

— Одну минуточку, — обратился я к горничной, — я не имею в виду кого-то, кто останавливался бы надолго. Я имею в виду человека, зашедшего просто на минутку, может быть, что-то забывшего там…

— О, я вспомнила! Да, да! Это был джентльмен, который занимал номер в среду ночью. Он действительно что-то забыл в пятом номере, хотя и не сказал, что именно, просто попросил его впустить туда. Я ему сказала, что он пуст, но он протянул мне пять долларов.

Надеюсь, я ничего плохого не сделала?

— Все в порядке! Теперь я хочу, чтобы вы описали мне этого человека. Высокий, около двадцати пяти — двадцати шести лет, в спортивном пальто и слаксах? Он…

— Нет, — прервала она меня на полуслове. — Тот мужчина был не в спортивном пальто, а в кожаном, и в фуражке с золотыми галунами.

— В военной форме?

— Скорее морской, в такой, какую носят яхтсмены.

Но он действительно был высокий и прямой, как фасолевый стручок.

— Он дал вам пять долларов?

— Да, дал.

Я вынул пять долларов и протянул ей.

— Как долго он там находился?

— Ровно столько, сколько требуется, чтобы повернуться на каблуках и тут же выйти обратно… Хотя нет, я слышала, как он открывал и закрывал несколько ящиков шкафа, но тут же вышел из номера, улыбаясь во весь рот. А когда я спросила, нашел ли он то, что искал, он ответил, что едва вошел в номер, сразу вспомнил, что просто положил это в карман другого костюма. Заметил еще, что стал последнее время рассеянным, потом быстро сел в машину и уехал.

— А вы уверены, что он останавливался здесь в этом номере в среду вечером?

— Конечно нет. Я в этот день закончила работу в четыре часа тридцать минут. Он же сказал, что останавливался именно в среду.

Хозяйка посмотрела на меня:

— Что-нибудь еще?

Я повернулся к горничной:

— Вы бы узнали его, если бы еще раз увидели?

— О, уверена. Я его видела как вижу сейчас вас, и… пять долларов чаевых не растут на деревьях при такой работе.

После беседы с горничной я отправился домой, по дороге позвонив из телефона-автомата своей секретарше:

— Элси, меня не будет в городе на уик-энд, я уезжаю в Сан-Франциско.

Почему? — не могла пересилить любопытства Элси.

— Потому что в наше с тобой гнездышко в мотеле, где мы проводили «медовый месяц», наведался высокий, как стручок фасоли, мужчина, в фуражке яхтсмена.

— Ха, тоже мне, «медовый месяц»! — изрекла Элси. — Передай мой искренний привет Сильвии.

Глава 6

В доме на Джери-стрит над номером квартиры Милли была прикреплена аккуратно вырезанная из визитной карточки полоска картона с фамилией: «Миллисент Родес». Я нажал кнопку звонка. Ничего не произошло, в ответ не раздалось ни звука. Я снова нажал и долго не отпускал кнопку, потом сделал три коротких звонка.

Наконец в переговорном устройстве послышался какой-то звук, и девичий голос, отнюдь не гостеприимно, произнес:

— Это субботнее утро! Убирайтесь!

— Мне надо вас увидеть, и теперь уже далеко не утро, а почти полдень.

— Кто вы?

— Я друг Сильвии, Дональд Лэм.

Помолчав секунду, она нажала кнопку домофона, и с электрическим жужжанием открылась дверь. Миллисент занимала номер триста сорок второй. Старинный лифт находился в другом конце коридора, куда я направился, войдя в поскрипывающую от старости кабину.

Подъем на третий этаж занял времени ровно столько же, сколько потребовалось, если бы я поднимался пешком по лестнице.

Милли Родес сразу открыла дверь.

— Надеюсь, у вас ко мне серьезное дело? — холодно встретила она меня.

— Вы не ошиблись.

— Хорошо, входите. Сегодня суббота. Я не работаю и решила отоспаться. Для меня это, пожалуй, единственный символ моей экономической независимости, которую я могу себе позволить, давно укоренившаяся привычка.

Я с удивлением взглянул на нее. Даже без косметики и помады на губах она была удивительно хороша.

Рыжеволосая, с маленькой головкой правильной формы. Видимо, мой звонок поднял ее с постели, и, идя открывать дверь, она накинула на плечи легкий шелковый халат.

— Вы совсем не похожи на ту девушку, которую мне описывали, — сказал я.

Состроив милую гримаску, она попросила:

— Дайте девушке минутку, я немножко приведу себя в порядок и оденусь.

— Надо ли? Вы и так привлекательны. И гораздо более, чем ваше описание.

— Наверное, за это я должна благодарить Сильвию.

— Как раз нет, Сильвия тут ни при чем. Кое-кто другой, кого вы сопровождали.

Она с удивлением посмотрела на меня:

— Что-то я ничего не понимаю. Возьмите кресло и присядьте. Вы застали меня врасплох, но имейте в виду, любой из друзей Сильвии и мой друг тоже.

Милли поискала сигареты. Я тут же предложил ей свои. Она легко вытащила одну из пачки, постучала ею о край маленького столика, прикурила от моей зажигалки, удобно устроилась на краю кровати, потом подл ожила под спину ворох подушек и уселась, скрестив ноги.

— Наверное, мне следовало бы вас продержать внизу, пока я не застелю постель и не расставлю кресла. Но лучше не обращайте внимания на весь беспорядок, принимайте меня такой, какая я есть. Итак, что там наговорила обо мне Сильвия?

— Сильвия рассказала мне интересную историю.

— О, она это любит.

— Я бы хотел проверить, все ли соответствует действительности.

— Если Сильвия вам что-то рассказала, значит, все так и было, как она говорит.

— Это касалось вашего путешествия в Голливуд.

Она внезапно подняла голову и рассмеялась:

— Вот теперь я все поняла. Боюсь, Сильвия меня никогда не простит за то, что я сделала. Ей ведь начинал нравится этот парень, а я ему подала стакан виски и подсыпала в него снотворное. Если бы вы только его видели — пытался говорить что-то страстное и вдруг на полуслове заснул!.. Я думала, что расхохочусь ему прямо в лицо.

— Я так понимаю, он сразу уснул?

— Мгновенно. Мы положили его на кушетку, укрыли одеялом, подоткнули со всех сторон, обложив подушками.

— Сделали все, чтобы ему было удобно.

— Ну конечно.

— Сильвия сказала, что вы сняли с него туфли, разложили диван…

Поколебавшись минуту, она подтвердила:

— Да, правильно, все так и было на самом деле.

— Вы поставили его туфли под кровать, повесили пальто на спинку кресла и оставили на нем брюки.

— Да, правильно.

— Ночь была теплой?

— Сравнительно теплой, но мы его прикрыли.

— Вы знаете его фамилию?

— Святые небеса, нет, только его имя… Джон. А вас, вы говорите, зовут Дональд?

— Да.

— Послушайте, Дональд! Зачем столько времени обсуждать то, что произошло там, в Лос-Анджелесе? И что вам вообще надо?

— Поговорить о том, что случилось в Лос-Анджелесе.

— Зачем?

— Я детектив.

— Кто-кто?

— Детектив?

— Вы совсем не похожи на детектива.

— Я частный детектив.

Черт, может, я слишком много говорю?

— К сожалению, не слишком.

— Как давно, Дональд, вы знакомы с Сильвией? Что-то я не припомню, чтобы она мне когда-нибудь о вас рассказывала.

— Потому что я познакомился с ней только вчера, и мы вместе пообедали.

— Это было впервые?

— Да.

— Ну и что все-таки вам нужно на самом деле?

— Информация.

— На кого вы работаете?

— На человека, который был с вами.

— Не говорите глупостей. Он не знал, кто мы такие.

Он и через сто лет нас не нашел бы. Мы уехали из мотеля утром, поэтому он не мог узнать, кто мы. Я боялась, что он что-нибудь заподозрит и разозлится.

— Нет, он нанял меня, а я нашел вас.

— Каким образом?

— Довольно просто. Вы воспользовались снотворным Сильвии, и ярлычок от рецепта, упав в ящик, застрял между стенкой и дном.

— Не может быть!

— Там я его и нашел.

— А я-то считала себя ловкой девушкой! Ведь могла влипнуть в неприятную историю. Что думает обо всем этом тот парень? Он знает, что ему подсыпали снотворное?

— Да, он сообразил, что ему подсыпали что-то быстродействующее.

— До того, как был найден ярлычок, или после?

— До.

— Он компанейский парень, правда, слишком уж явно навязывался и слишком импульсивен. Догадываюсь, что у него много денег, из-за этого и возникает половина его проблем. Он ведь полагает, что если угощает девушку хорошим обедом и парой коктейлей, то у него уже есть право вломиться к ней в дом, войти запросто в ее жизнь.

— Я ничего этого не говорил.

— Так кто же он все-таки такой, Дональд?

— Лучше расскажите, что знаете о нем вы сами.

— Есть причины, по которым я должна обязательно это сделать?

— Нет, но разве есть причины, почему бы вам этого не сделать?

Поколебавшись немного и глядя сквозь длинные ресницы, она сказала:

— Похоже, вы привыкли резать пирог большими кусками.

— Зачем что-то делать наполовину? — спросил я.

Засмеявшись, она согласилась:

— Полагаю, вы правы.

Я промолчал.

— Итак… Мы с Сильвией шныряли в поисках добычи. Надо сказать, Сильвия более импульсивна, чем я.

И как раз в это время мы и повстречали парня, который тоже нуждался в компании, ну а нам нужен был эскорт и кто-нибудь, кто бы заплатил по нашему счету. Мы…

— Прекрати, Милли, — попросил я, прервав. — Прекрати паясничать!

— Что прекратить?

— Тебе эта роль не к лицу.

— Мне казалось, вы хотели знать, как все было…

— Ты же интеллигентная девушка и к тому же очень хорошенькая. А то, что ты сейчас тут разыгрываешь, тебе не принесет никаких дивидендов. Просто не сработает. Скажи, честно, сколько тебе заплатил Биллингс?

— Что вы имеете в виду?

— Хочу заметить, что вы не предусмотрели множества незначительных деталей. Я просто хотел быть уверенным в том, что вы его знали, прежде чем привлечь ваше внимание к этим мелочам.

— Что вы имеете в виду?

— Если бы ты умела играть в эти игры, то непременно настояла бы, чтобы я беседовал с тобой и Сильвией вместе. Позволить мне говорить с тобой наедине было твоей роковой ошибкой и лишь доказало, что ты всего-навсего любительница, а никакая не профессионалка.

— Теперь ваша очередь говорить, — сказала Милли, не спуская с меня своих голубовато-зеленых глаз, которые сразу стали настороженными, жесткими и внимательными.

— По рассказу Сильвий, вы положили Джона на кушетку одетым и только сунули ему под голову подушку. Диван-кровать никто не раскладывал, и у него даже не было одеяла; Сильвия, кажется, отдала свою подушку, и это все.

Помолчав с минуту, Милли попросила дать ей еще одну сигарету.

Я исполнил ее просьбу.

— Можно, конечно, было бы продолжать игру, но теперь понимаю, что ни к чему хорошему это не приведет.

Сильвия позвонила мне и сообщила, что вы, Дональд, проглотили целиком наживку, крючок и всю удочку — ведь вы молоды, хороши собой и привлекательны для девушки с длинными красивыми ногами.

— Да, уж такой, какой есть, — иронично подтвердил я.

Она засмеялась.

— Ну ладно, теперь рассказывайте, как вы догадались?

— Хочешь спросить, насколько я обо всем осведомлен? Эта история сразу показалась мне неправдоподобной. Ведь вы давно знакомы с Биллингсом?

— Я-то узнала его совсем недавно, он один из друзей Сильвии.

— А ты знакома со всеми ее друзьями?

— Нет. Во всяком случае, не с такими, у кого есть деньги: Сильвия свои дела обделывает сама.

— Сколько же он тебе, интересно, заплатил?

— Двести пятьдесят баксов. Мне их передала Сильвия и при этом заявила, что это моя доля в деле.

— Повтори точно, что ты должна была сделать за эти деньги и что тебе при этом говорила Сильвия.

— Она сказала, что я могу заработать двести пятьдесят долларов, если соглашусь на публикацию моей фотографии в газете; что я должна сыграть роль падшей женщины. И еще добавила, что я буду «падшей» только на словах.

— Что ты ей ответила?

— Но вы ведь здесь, не так ли?

— Да.

— Это и есть мой ответ.

— И потом ты встретилась с Биллингсом?

— Да, встретилась. Он передал мне деньги и пристально так рассматривал, все хотел узнать, когда снова увидит.

Ну, я постаралась его запомнить. Мы выпили по одному или по два коктейля, потом он ушел с Сильвией.

— Кто придумал всю эту историю?

— Сильвия.

— Зачем ему понадобилось алиби, ты знаешь?

— Нет, понятия не имею.

— Ты хочешь сказать, что даже не спросила его об этом?

— У меня в сумочке лежали пять хрустящих бумажек по пятьдесят долларов. Я бы не задала вопроса, даже если бы там оказалась всего одна, а тут целых пять!..

— Сколько же он заплатил Сильвии, как полагаешь?

— Он и Сильвия… — Она подняла руку со скрещенными указательным и средним пальцами. — Не стоит извинений, это была часть всего дела, мне за это дали баксы. Я ждала твоего прихода еще прошлой ночью, когда Сильвия позвонила мне по телефону и сказала, что ты вернулся в Лос-Анджелес.

Я кивнул.

— Ты только и делаешь, что меняешь самолеты.

— Приходится много передвигаться по стране.

— Что мне теперь делать?

— Главное — помалкивать.

— Позвонить мне Сильвии, рассказать, что вы сразу меня раскусили и?..

— И что тогда сделает Сильвия?

— Сильвия, конечно, во всем обвинит меня. Она будет уверять, что вы поверили в то, что она рассказала, и все было бы прекрасно, пока вы не явились сюда, ко мне, ну а я выпустила кота из мешка… Впрочем, ладно, от Сильвии ведь нельзя ждать какого-то ответственного отношения к делу, особенно когда в него замешан один из ее дружков.

— Много их у нее?

— Два или три.

— А у тебя, Милли?

— Это вас не касается, мистер.

— Очень многое теперь будет касаться. Запомни это.

Так сколько же их у тебя, я спрашиваю?

— У меня ни одного. В том смысле, в каком вы думаете, — ответила Милли, взглянув на меня.

— Именно такого ответа я и ожидал.

— А это и есть правда.

— Думаю, так оно и есть на самом деле, — сказал я и поднялся с кресла. — Скажи, почему Сильвия выбрала именно тебя, чтобы подтвердить истинность этой истории?

— Потому, что мы друзья.

— И нет других причин?

— И я была свободна.

— В каком это смысле?

— Я действительно взяла неделю отпуска, а это значит, что никто ничего не сможет проверить. Я вроде была на работе, а на самом деле находилась в Лос-Анджелесе. Думаю, Сильвия предпочла бы выбрать кого-нибудь другого, а не меня, мы не так уж близки на самом-то деле, но мои каникулы ее устраивали, а мне они принесли двести пятьдесят долларов. Не правда ли, неплохой бизнес? Стоит только начать и… Скажите мне честно, Дональд, я не угодила в какую-то скверную историю?

— Со мной нет, — мрачно пошутил я.

— Значит, с кем-то еще?

— Пока еще нет, Милли.

— Но мне все-таки следует придерживаться своей версии?

— Я бы на твоем месте этого не делал.

— Куда вы теперь отправляетесь, Дональд?

— На работу.

— Могу я предложить вам чашечку кофе?

Я отрицательно покачал головой.

— И вы, Дональд, не собираетесь рассказывать Сильвии, в чем я вам призналась?

— Конечно нет.

— Так что же мне ей сказать, когда мы увидимся?

— Скажи просто, что я был тут и задавал вопросы.

— И это все?

— Это все.

— Вы легко сняли меня с крючка, правда, Дональд?

— Я стараюсь, Милли.

— Спасибо, я этого не забуду.

Я закрыл дверь, спустился по лестнице на первый этаж и сразу отправился в полицейский участок. Там я выбрал показавшегося мне симпатичным и способным помочь полицейского, показал ему документы и сказал:

— Мне нужна информация. Ее я могу почерпнуть только из судебных протоколов. Хочу их получить как можно быстрее и готов за нее заплатить. — С этими словами я вынул десять долларов.

— Что это за информация?

— Мне нужен список всех дорожных инцидентов, происшедших ночью во вторник, при которых виновные сбежали с места происшествия.

— Только те, где виновные сбежали? — переспросил полицейский.

— Мне, конечно, хотелось бы увидеть список всех дорожных происшествий, но особенно меня интересуют последние.

— Какой городской район или направление вас интересует?

— Все в пределах вверенной вам части города.

— Почему вам нужны именно те случаи, где виновные сбежали? У вас есть какие-то особые подозрения, причины?

Я отрицательно покачал головой:

— К сожалению, у меня нет ничего, что бы могло объяснить вам что-то более конкретно. Я даже точно не знаю, случался ли подобный инцидент во вторник ночью, при котором виновный бы скрылся. Но если судить по характеру человека, дело которого я рассматриваю, думаю, что инцидент был именно такого рода.

Только это может быть наиболее приемлемым объяснением происшедшего.

— Объяснением чего?

— Объяснением, почему я даю вам десять баксов, чтобы поискать для меня эту информацию.

— Посидите вон там, приятель. Я сейчас вернусь, — пообещал полицейский и вышел.

Я сел и принялся проклинать себя за то, что из-за скаредности Берты не мог себе позволить дать ему больше: эта работа наверняка стоила всех пятидесяти, — что такое десять долларов? Но в ушах у меня звучал противный Бертин голос, требующий соблюдать экономию в наших постоянных расходах. Про себя я решил: в будущем делать все так, как сам считаю нужным. Для полицейского, отважившегося взять деньги, наверняка эти десять долларов — все равно что для посыльного десять центов на чай.

Через несколько минут мой полицейский вернулся с нужной информацией.

— Только два случая, приятель, похоже, могут вас заинтересовать, — протянул он мне бумаги. — На углу Пост-стрит и Полк-стрит машиной был сбит человек, ее вел молодой парень, по-видимому пьяный. Рядом с ним сидела дамочка, которая, по словам очевидцев, просто приклеилась к нему. Она его обнимала, а он гнал очень быстро. Сбив этого прохожего, он сломал ему бедро, лодыжку и плечо, отбросив его к обочине, притормозил, пытаясь остановиться, но потом, очевидно, вспомнил, сколько он выпил, и быстро оттуда умчался.

Ему повезло: никто не успел запомнить номер машины, слишком молниеносно все произошло. Где-то в самом конце улицы шла машина, из нее свидетели наблюдали все, что произошло, и бросились было догонять нарушителя. Идея была, конечно, хорошая, но ничего из нее не вышло: в то самое мгновение от тротуара отъехал еще один автомобиль, который врезался в пытавшуюся догнать беглецов машину, столкнувшись бамперами и разбив передние стекла. Дорога оказалась заблокированной, и ни одна машина не смогла без промедления отправиться вдогонку за беглецами.

— И у вас нет никаких улик?

— Я же сказал, что этому парню повезло — он удрал оттуда… Там, где он сбил прохожего… В нашем распоряжении оказался целый набор разбитых стекол и несколько кусков покореженного металла, но все это было от двух других, не замешанных в аварии машин. Сбившая же пешехода, похоже, уехала без царапины.

— Ну, а что за второй инцидент?

— Не думаю, что он заинтересует вас. Машину вел очень пьяный мужчина. Как потом выяснилось, его только что выпустили на поруки.

Я поднялся.

— Спасибо, наверное, это как раз то, что мне нужно.

— Черт возьми, это именно то, что вам нужно? — удивился помогавший мне полицейский.

— Что вы имеете в виду?

— Тогда вам, мистер, надо встретиться со следователем, который расследует этот случай.

— В какое время это можно осуществить?

— Да прямо сейчас.

— Дело в том, что я сам ничего не знаю толком. Поэтому и пришел к вам за информацией. Я…

— Вы все это расскажете нашему лейтенанту.

— Но даже если бы у меня и были какие-то сведения, какая-то информация, я бы никому не смог ее передать, в том числе и вашему лейтенанту. Я охраняю права своего клиента.

— Это ты так считаешь.

— Когда я защищаю интересы своего клиента, то делаю это до конца.

— Ты и дошел уже до конца, приятель. Ты дошел от Лос-Анджелеса до Сан-Франциско. Попытайся охранять права своего лос-анджелесского клиента у нас и посмотри, куда это тебя приведет.

— Попытайся выбить из меня информацию и тогда сам увидишь, куда это приведет тебя, — ответил я.

Но он уже положил свою длань мне на плечо, ручищу величиной с окорок, сильные пальцы которой скользнули по моей кисти и вцепились мертвой хваткой в локоть.

— Иди прямо туда, — сказал он.

Глава 7

Лейтенант Шелдон оказался высоким, стройным мужчиной, совсем не похожим на полицейского. Он был в штатском и сидел за письменным столом с видом отпускающего грехи священника. При моем появлении лейтенант поднялся из-за стола, протянул руку:

— Очень рад с вами познакомиться, Дональд. Мы будем рады, если сможем вам чем-нибудь помочь.

— Спасибо.

— Но взамен ждем ответных действий.

— Само собой разумеется.

— Вас интересует несчастный случай, который произошел во вторник вечером, а виновный скрылся?

— Не совсем так. Меня интересуют все случившиеся в это время преступления, и дорожные происшествия в том числе, но особенно те, когда виновные скрылись с места происшествия.

— Понимаю, понимаю. Вам нужна информация в полном объеме. Вот возьмите, тут все специально для вас напечатано, Лэм.

С этими словами он протянул мне три страницы текста, где перечислялись три случая ограбления, две попытки изнасилования, пять взломов и три инцидента вождения автомобиля в нетрезвом виде. Список продолжали другие краткие описания разновидностей ночного криминала — проституции, азартных игр, вымогательства денег по фальшивым документам… Я не успел дочитать до конца, как лейтенант Шелдон заговорил снова:

— Положите эту бумагу в карман, Лэм, и изучите ее на досуге. А теперь скажите, что вам известно об этом последнем случае наезда и бегства с места происшествия?

— Практически ничего.

— Может быть, у вашего клиента есть машина и на ней обнаружены вмятины? Вы хитро ведете себя, Лэм, хотите кое-что разузнать, прежде чем представить вашего клиента, не так ли?

— Нет, не так. У меня не было клиента с разбитой машиной.

— Ну, Лэм, давайте не будем морочить друг другу голову, хорошо?

— Я этого и не делаю.

— И не пытайтесь казаться этаким крутым парнем.

У нас этот номер не пройдет.

— Знаю отлично, что это ничего не даст.

— Ну и прекрасно, значит, мы поняли друг друга.

— Если я что-нибудь узнаю об этом случае, то непременно сообщу вашим парням, — кивнул я.

— Конечно, сообщишь. Мы будем тебе очень признательны за взаимную помощь, и нас огорчит, если ты не пойдешь на это, — сказал Шелдон. — Итак, Лэм, ты из Лос-Анджелеса. У вас там детективное агентство, и кто-то к вам пришел и сказал: «Послушайте, когда я был в Сан-Франциско, у меня случилась маленькая неприятность. Я слегка выпил и сел в машину со своей девушкой. Она демонстрировала свое отношение ко мне слишком активно, и на переполненной народом улице я услышал, как кто-то закричал. Не думаю, что кто-то был сбит, но мне хотелось бы, чтобы вы узнали все точно. И если это действительно так, попытайтесь что-нибудь для меня сделать».

— Все было совсем не так, лейтенант, — покачал я головой.

— Знаю, — ответил Шелдон, — я просто рассказываю тебе свою версию.

Я ничего не ответил.

— И ты приходишь сюда к нам, вынюхиваешь все тут, стараешься выяснить, что произошло. Там, где это касается тебя, все в порядке, но если все-таки затронуты интересы департамента полиции, нам бы хотелось закрыть это дело. Тебе, надеюсь, понятно?

Я кивнул.

У Шелдона посуровели глаза.

— Итак, если тебе что-либо известно об этом случае, ты нам сообщишь, а мы в свою очередь поможем тебе, и все будет в порядке, Дональд. В противном случае твой клиент окажется в очень затруднительном положении. Ему тогда уже ничто не поможет, а тебе не захочется больше появляться в Сан-Франциско.

Я опять кивнул.

— Ну а теперь, когда мы с тобой познакомились поближе, что бы ты все-таки мог нам рассказать?

— Пока мне рассказать нечего.

— Мне это совсем не нравится, Дональд. Не нравится твое «пока», не нравится слово «нечего».

Я опять промолчал.

— Скоро ты сам захочешь нам помочь, и сейчас самое время заложить основу для этой помощи.

— Вы, лейтенант, ошибаетесь в своих предположениях, — наконец открыл я рот.

— Конечно, конечно, я могу ошибаться, Дональд! Зачем мне это говорить? Святые небеса! Представь себе, какой-то человек входит в твой офис и говорит: «Дональд, мой сын поехал в Сан-Франциско, и, когда вернулся домой, я узнал, что у него там были большие неприятности.

Но он хороший мальчик, хотя у него и есть склонность к выпивке, а после этого он любит посидеть за рулем. Пожалуйста, смотайся в Сан-Франциско и посмотри, нет ли против него обвинений». Есть еще и другой вариант, — продолжал без передышки лейтенант Шелдон. — Некто пришел к тебе в офис и сказал, что случайно видел, как сбили пешехода, и сбежал с места происшествия. Сказал, что был при этом со знакомой женщиной, а не с женой, поэтому просто не мог позволить себе вмешаться в это дело и теперь может дать кое-какую информацию о том, что видел, и, возможно, ваше бюро сможет использовать эту информацию, чтобы найти водителя машины… Словом, можно предположить, Лэм, сотню различных вариантов.

— У меня есть один клиент, лейтенант, но я пока не представляю, знает ли он что-нибудь об этом инциденте. Я сам заинтересован в том, чтобы его найти. Когда вернусь обратно в Лос-Анджелес, собираюсь встретиться с ним и все ему выложу. Если он в этом деле замешан, то сам первый явится к вам. Как, такой вариант вам подходит?

Лейтенант Шелдон поднялся, обошел вокруг стола, схватил меня за руку и стал ее трясти: вверх-вниз, вверх-вниз…

— Вот теперь, Дональд, ты начинаешь понимать, как мы здесь работаем. Как мы работаем рука об руку с такими парнями, как ты, если вам приходится с нами сталкиваться. В любом случае, не старайся обойти меня, лучше просто сними трубку и позвони лейтенанту Шелдону лично. Понял?

— Понял, — кивнул я.

— Скажите мне, Лэм, какие факты у вас есть на сегодняшний день и что вы собираетесь предпринять.

Полиция, действуя по вашей подсказке, сразу же начнет работать и раскроет дело благодаря умной и тонкой помощи детективов. Когда мы закончим расследование, вы начнете работать над своим, и мы сделаем все от нас зависящее, чтобы быть в свою очередь полезными вам. Мы выложим все, что знаем, и раскроем все тайные нити…

Я опять кивнул.

— Но помните, Дональд, — говорил он, тыча меня в грудь указательным пальцем, будто был школьным учителем, а я непослушным учеником, — не пытайтесь от нас что-то утаить. Если вы что-нибудь знаете, лучше скажите об этом сейчас, иначе вам будет плохо, очень плохо… Плохо не только для вашего клиента, — никак не унимался Шелдон. — Это принесет крупные неприятности вашему агентству. Вот список свидетелей этого несчастного случая, — сказал он, протягивая мне напечатанный список фамилий и адресов. — Это все, что мы имеем в настоящий момент, но я чувствую, вы поможете нам расширить информацию, Дональд. Я просто в этом уверен, вы ведь не так глупы. Поэтому, если вам что-то нужно, пока вы здесь, любая информация, которую мы можем организовать, — пожалуйста, просто дайте нам знать, и она в любую минуту будет предоставлена.

Я наконец поблагодарил и ушел.

Взяв такси, поехал к отелю «Палас». Расплатившись, вошел в вестибюль и сразу — благодаря боковому входу — очутился на другой улице, взял другое такси, чтобы избавиться от преследовавшей меня машины.

Попросил таксиста ехать вдоль Буш-стрит, и вскоре мне бросился в глаза довольно претенциозный дом почти на вершине холма, где я велел водителю остановить машину. Я взбежал по ступенькам, вошел в дом и протянул швейцару свою карточку.

— Там, наверху, я работаю над распутыванием одного дела, — сообщил я ему доверительно.

Он смотрел на меня очень недружелюбно.

— У вас есть постоялец, который ездит на машине марки «бьюик» темно-синего цвета, седан?

— Точно не знаю, вполне возможно, что такая машина есть у нескольких наших жильцов.

— У меня указан этот адрес, и темно-синий седан должен быть здесь, — настаивал я.

— Уверен, что ничем, мистер, не смогу вам помочь.

— Но вы могли бы выяснить это для меня?

— Боюсь, что нет. Я не шпионю за нашими постояльцами.

— Я не прошу вас ни за кем шпионить. Я просто нуждаюсь в некоторой информации. Нельзя ли мне взглянуть на список ваших жильцов?

В списке нужной фамилии не оказалось; выйдя на улицу, я взял такси и вернулся к себе в гостиницу. Поднявшись в номер, выждал минут десять, потом опять спустился, поймал такси, доехал до бань Сутро и вдоволь насладился плаванием. Выйдя через час из бань, снова взял такси и поехал на Джери-стрит. Подъехав к нужному мне перекрестку, заплатил таксисту и прошел пешком одну улицу. Убедившись в том, что за мной никто не следит, я вошел в аптеку, вызвал по телефону еще одно такси и отправился по адресу, где проживал Джон Карвер Биллингс.

На звонок дверь открыла служанка.

— Я Дональд Лэм из Лос-Анджелеса и хочу поговорить с мистером Джоном Карвером Биллингсом Вторым. Скажите ему, что это очень важно и срочно.

— Одну минутку, сэр. — Служанка кивнула.

Она взглянула на мою карточку, а затем исчезла в глубине квартиры, закрыв за собой дверь. Вернувшись минуты через две, пригласила меня войти.

Через приемную я прошел в большую гостиную, и Джон Карвер Биллингс Второй вышел мне навстречу.

Похоже, он был мне совсем не рад.

— Привет, Лэм! Что, черт побери, вы здесь делаете?

— Работаю.

— Я считал, что ваше агентство уже прекрасно поработало на меня, — сказал он. — И все уже закончено. — «Пау», как говорят на Гавайях.

Он не предложил мне сесть.

— Я работаю тут еще над одним делом, — поставил я его в известность.

— Если могу хоть чем-то вам помочь, я в вашем распоряжении. — Голос Карвера был похож на холодный линолеум, который ощущаешь босыми ногами.

— Я сейчас расследую дорожное происшествие, в котором виновный уехал с места аварии… Полиция очень заинтересована…

— Вы хотите сказать, что полиция наняла частного детектива из Лос-Анджелеса, чтобы?..

— Я этого не говорил. Я сказал всего лишь, что полиция заинтересовалась этим случаем.

— Говорите, случай, когда виновный наехал и сбежал?

— Именно так.

— Им и следует этим заниматься.

— На углу Пост и Полк-стрит парень сбил человека, поломал ему ребра и скрылся, — как ни в чем не бывало продолжал я. — Кто-то попытался его остановить, но влетел в отъезжавшую от тротуара машину, что и дало возможность этому подонку удрать.

— И вы пытаетесь найти этого удравшего?

— Думаю, что знаю, кто это сделал, — сказал я, посмотрев Карверу прямо в глаза. — И теперь пытаюсь найти способ, как ему это доступно объяснить.

— Ну, не могу сказать, что я желаю вам удачи, мистер Лэм. Обычно такие водители действительно представляют угрозу… Что у вас еще ко мне? Я сейчас просто занят. У меня совещание с моим отцом и…

— Если бы вы были больны, пришли бы в кабинет врача и попросили его выписать вам пенициллин, он бы дал вам его, не задавая лишних вопросов и позволил уйти. Что бы вы при этом подумали?

— Я бы сказал, что он потрясающий врач. Вы это хотели от меня услышать, Лэм?

— Да, именно этого я от вас и ждал.

— Хорошо, я это сказал.

— Это то, что вы сделали… Вы вошли в детективное агентство, описали, какое вам нужно лекарство, и ушли.

— Я дал вам, Лэм, специальное задание, если вы это имеете в виду. Я не был болен, и мне не нужны были лекарства.

— Может быть, вы не подозреваете, что больны, но вам лучше еще проанализировать ситуацию. Попробуйте свой пульс и измерьте температуру.

— К чему вы клоните, Лэм?

— Вы заготовили себе фальшивое алиби, потом ушли и подтвердили его. Вы хотите вести себя как ни в чем не повинный человек и сказать, что заплатили хорошие деньги детективному агентству за то, чтобы оно нашло нужных людей…

— Мне не нравится ваше поведение, Лэм.

— Слабость вашей схемы состоит в том, что вы не осмеливались подойти к абсолютно незнакомому человеку. Вам был нужен кто-то, с кем бы у вас были хорошие отношения. Больше того, чтобы Сильвия выглядела падшей женщиной только на словах, а не на деле, и для утверждения своего алиби вы настояли на участии в ваших махинациях этих двух девушек.

— Вы сами-то представляете, о чем говорите, Лэм?

Потому что я не представляю…

— После того, как вы убедились, что управляете ситуацией и все улажено, вы поспешно возвращаетесь в мотель, переодевшись в кожаную куртку и надев морскую фуражку яхтсмена. Входите в номер и намеренно оставляете улику, чтобы я обратил на нее внимание.

Только не могу никак понять, по какому принципу вы выбрали именно этот мотель. Может, вам приходилось раньше в нем останавливаться?

Очень медленно, весь дрожа от сдерживаемого гнева, Карвер сказал:

— Меня предупреждали о том, что собой представляют частные сыщики. Мне говорили, что они шантажируют своих клиентов, если могут на этом что-нибудь заработать. Теперь понимаю, что мне стоило прислушаться к этим предупреждениям. Первое, что я сделаю в понедельник утром, — это позвоню в свой банк и попрошу аннулировать выданный вашему агентству чек.

А сейчас я пошлю телеграмму о том, что выплата по чеку приостанавливается. Я категорически протестую против вашего вмешательства не в свои дела. Протестую против ваших попыток шантажа. И вы сами, мистер Лэм, мне тоже не нравитесь.

Я попытался сыграть своей последней козырной картой.

— Думаю, вашему отцу тоже не понравится, если его сын получит отрицательное паблисити, если станет известно, что он, совершив аварию, скрылся. Мы могли бы урегулировать это дело, мистер Биллингс…

— Одну минутку, — сказал он, — подождите меня здесь, Лэм. У меня кое-что есть для вас. Ждите меня и никуда не уходите.

Он повернулся и вышел из комнаты.

Я подошел к удобному мягкому креслу и опустился в него. Послышались чьи-то шаги, дверь открылась, и Биллингс вернулся вместе с пожилым мужчиной.

— Это мой отец. У меня нет от него секретов. Отец, это Дональд Лэм. Он частный детектив из Лос-Анджелеса. Я нанял его через агентство, чтобы разыскать людей, которые были со мной во вторник вечером в мотеле в Лос-Анджелесе. Он провел блестящую работу по розыску этих людей, и у меня есть его письменный отчет.

Я передал агентству, в котором он работает, дополнительный чек на пятьсот долларов за хорошую работу, хотя совсем не уверен, что с моей стороны было этично так поступать. И после этого он появляется в моем доме и пытается меня шантажировать. Теперь обвиняет меня в том, что я пытался якобы состряпать себе фальшивое алиби, и считает меня замешанным в дорожном инциденте — наезде на человека и попытке уехать с места происшествия во вторник вечером. Сам же несчастный случай, полагаю, произошел около Пост и Полк-стрит.

Скажи, отец, что мне делать?

Джон Карвер Биллингс Первый взглянул на меня так, будто я только что, как насекомое, пролез в щель двери и он хочет меня хорошенько рассмотреть, прежде чем раздавит ногой.

— Выброси за дверь этого сукина сына! — приказал он.

— Вашего сына не было во вторник вечером в этом мотеле. Он просто был занят созданием себе фальшивого алиби, и у него ничего из этого не вышло. Поэтому если будет произведено расследование, сам факт, что он пытался создать себе алиби, сразу бросит на него тень и одновременно лишит его симпатии суда и публики.

Я просто пытаюсь помочь вашему сыну.

Биллингс-старший продолжал разглядывать меня с явным пренебрежением.

— Вы закончили, мистер… мистер?..

— Лэм. Дональд Лэм.

— Так вы закончили, мистер Лэм?

— Вполне.

Биллингс повернулся к сыну:

— А теперь, Джон, скажи мне, о чем здесь идет речь?

Волнуясь, Джон облизал губы:

— Папа, честно говоря, я решил погулять в Лос-Анджелесе. Я познакомился с девушкой. Все, что я сделал, — пригласил ее потанцевать. Но, как оказалось, эта девица была любовницей известного гангстера. После того как она меня подставила и исчезла, я познакомился с двумя другими милыми девушками. Я даже не знаю, как их зовут. И мы втроем провели ночь в мотеле.

Я нанял этого человека, папа, чтобы он разыскал этих девушек для того, чтобы в случае необходимости они подтвердили, что я был с ними, а не с этой Морин Обэн. Он очень хорошо выполнил свою работу и теперь старается преувеличить результаты собственного расследования. Ему уже заплатили, но он, видимо, хочет еще денег. Вполне возможно, одна из девушек, которой что-то во мне понравилось, солгала этому человеку, чтобы ей тоже достался лакомый кусочек…

— И это все, что ты мне можешь рассказать, Джон?

— Да, это все. Так помоги мне, отец!

Биллингс повернулся в мою сторону:

— Вон дверь. Убирайтесь отсюда!

— А вот теперь меня заинтересовали вы, — улыбнулся я.

Он подошел к телефону, снял трубку и произнес:

— Соедините меня, пожалуйста, с полицией.

— Вам надо попросить к телефону лейтенанта Шелдона, — подсказал я. — Именно Шелдон расследует этот несчастный случай с наездом и последующим бегством водителя машины на углу Пост и Полк-стрит во вторник, около десяти тридцати вечера.

Джон Карвер Биллингс Первый и ухом не повел. Он сказал в трубку:

— Это полиция?.. Я хочу поговорить с лейтенантом Шелдоном.

Конечно, он мог блефовать: в телефоне мог быть запрятан рычажок, который не дал ему соединиться с полицией.

Я подождал. Через мгновение в трубке послышался звук, и Биллингс сказал:

— Говорит Джон Карвер Биллингс, лейтенант. Я хочу вам пожаловаться на действия одного частного детектива, который пытается шантажировать моего сына… Он мне дал вашу фамилию… Кто это? Да, частный детектив из Лос-Анджелеса, Дональд Лэм.

— Фирма «Кул и Лэм», отец, — добавил сын.

— Мне кажется, он из фирмы «Кул и Лэм» в Лос-Анджелесе, — продолжал старик. — Похоже, он ищет подонка, замешанного в дорожном инциденте, который произошел во вторник вечером. Да, да, именно это. Так он и говорит. На Полк и Пост-стрит, около десяти тридцати… Именно об этом речь. Так что мне делать? Да…

Я могу?.. Очень хорошо. Я постараюсь задержать его до вашего приезда.

Больше я не стал ждать. Если это и был блеф, то у них было больше шансов переиграть меня, и они легко бросили свои козыри на середину игрального стола.

И выиграли.

Я повернулся и вышел. Никто не пытался меня остановить.

Глава 8

Поменяв дважды такси, я оказался в южной части города, на рынке. Я не нырял, я погружался. Это было неплохо для моего поиска.

В маленьком магазинчике на Третьей улице я купил себе рубашку, носки и нижнее белье. В магазине-аптеке приобрел бритвенные принадлежности. После этого оказался в маленькой, тесной, темноватой комнатенке, где, сидя за небольшим столиком у дивана, принялся размышлять, что же произошло.

Джону Карверу Биллингсу Второму нужно было алиби, и это ему было так необходимо, что он потратил массу усилий, денег и времени, чтобы хоть и неудачно, но сфабриковать что-то, что могло его защитить.

Почему?

Наиболее логично было предположить, что он виновник пресловутого наезда, но, похоже, это его не удивило, когда я выложил ему все свои предположения. Или он гораздо более опытный игрок в покер, чем я думал, или я шел по ложному следу.

Спустившись вниз, я позвонил из автомата в квартиру к Элси Бранд и, к счастью, застал ее дома.

— Как там Сильвия? — прежде всего поинтересовалась она.

— Сильвия — прекрасно. Она хочет, чтобы ты ее запомнила.

— Большое ей спасибо, — холодно ответила моя секретарша.

— Элси, боюсь, я иду по ложному следу.

— Как это могло произойти?

— Сам не знаю. Это меня очень беспокоит. Может быть, все-таки ответ на этот вопрос надо искать в Лос-Анджелесе. Я хочу поэтому, чтобы ты кое-что для меня сделала. Прежде всего составь список всех преступлений, совершенных в Лос-Анджелесе во вторник вечером.

— Это будет не маленький список.

— Особое внимание удели тем случаям, в которых водители сбивали человека и скрывались с места происшествия. Меня интересуют особенно те случаи, в которых были сбиты и серьезно ранены прохожие, а машина не пострадала, поэтому особых улик, оставленных на месте, нет. Ты меня понимаешь?

— Да, конечно!

— Просмотри также такие случаи, которые произошли и в окрестностях Лос-Анджелеса, в пятидесяти или, лучше, даже ста милях в округе. Посмотри, пожалуйста, что можно найти. Сможешь, Элси?

Это срочно?

— Да, срочно.

— Похоже, тебя не беспокоит, что это мой выходной день?

— Когда я вернусь, у тебя будет полно выходных и уик-эндов. Обещаю.

— Много они мне принесут радости, — съязвила Элси.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Просто прошу передать привет Сильвии. Да, кстати, куда же мне тебе звонить?

— Когда ты собираешься это делать?

— Завтра утром.

— В воскресенье утром!

— Вот именно. Знаешь, между прочим, ты с каждым днем становишься все больше похожим на Берту, — заявила вдруг Элси.

— Хорошо, клянусь, по возвращении я стану уделять тебе больше внимания и дам выспаться. Давай договоримся утром в понедельник? Хочешь? Я позвоню в кредит, так что вы заплатите за звонок, потому что у меня кончаются деньги.

— Дональд, ты можешь звонить когда удобно, и в воскресенье тоже, если хочешь. Я сделаю все, что смогу…

— Нет, думаю, к этому времени ты не сможешь получить нужные мне сведения, сегодня же суббота.

— Откуда ты знаешь? Сегодня меня на обед пригласил в ресторан полицейский детектив.

— Ты действительно все успеваешь! А кто он?

— Да так, местный. Мне для этого не надо ехать в другой город.

Я засмеялся.

— Ладно, Элси! Давай созвонимся в понедельник.

Это тоже достаточно скоро.

— Честно? Ну, тогда до скорого, — сказала она уже мягче и повесила трубку.

Я вышел и направился на угол Полк и Пост-стрит, чтобы осмотреться. Это был очень удобный для столкновения перекресток: тот, кто ехал по Пост-стрит и видел знак «идите», прибавлял скорость, чтобы успеть проехать его, если он видел, что на Полк-стрит было пусто.

На углу парнишка продавал газеты. Движение машин было довольно интенсивное. Я вынул из кармана список свидетелей, который дал мне лейтенант Шелдон, и задумался, на самом ли деле он полный. В нем числилась женщина, которая просто была названа «продавщицей», мужчина, работающий рядом в аптеке, механик по машинам, который, как было сказано, «все это видел собственными глазами со своего рабочего места где-то посередине квартала», и, наконец, продавец сигар в небольшом киоске, который, услышав громкий звук столкновения машин, выбежал, чтобы посмотреть, что произошло.

Но в этом списке отсутствовал почему-то парнишка, продающий газеты. Я попытался обдумать эту мысль, потом подошел к нему и купил утренний выпуск, дал ему вдвое больше и разрешил оставить себе сдачу.

— Ты регулярно торгуешь здесь? — задал я ему вопрос.

Он кивнул, продолжая внимательным взглядом осматривать прохожих и проезжающие машины, выискивая потенциального покупателя.

— Ты здесь каждый вечер?

Он опять кивнул.

— Как же так получилось, что ты не рассказал полиции всего, что знал об этом наезде здесь, на углу, во вторник вечером? — внезапно задал я ему вопрос.

Он попытался сразу было бежать, но я успел схватить его за руку.

— Перестань, парень, не бойся и расскажи мне все.

Парнишка был похож на пойманного кролика.

— Вы не имеете права меня хватать и толкать! — тоненько заверещал он.

— Кто это тебя толкает? — возмутился я.

— Вы, кто ж еще!

— Ты, парень, не знаешь, как толкают. Скажи-ка, сколько тебе заплатили, чтобы ты молчал?

— Пошел ты знаешь куда!..

— Ты в курсе, парень, как это называется? Содействие уголовному преступлению.

— У меня тоже есть друзья в полиции, — нашелся он. — Но вы-то ведь, я знаю, не оттуда. Эти ребята не позволят вам так со мной обращаться.

— Может, у тебя и есть друзья в полиции, и ты действительно имеешь сейчас дело с человеком не из полиции. Но скажи, среди твоих знакомых найдется хороший судья?

При этих словах парня словно передернуло.

— Хороший друг из судейских тебе бы сейчас очень не помешал. Да, ты прав, я не служу в полиции. Я частный детектив и очень суровый.

— Да что вы ко мне пристали, что я такого сделал?

— Отвечай, кто тебе заплатил за молчание?

— Никто мне не платил.

— Может, ты хочешь заняться вымогательством?

— Имейте совесть, мистер. Да, меня хотели подкупить, но я понял, что не смогу пойти на это.

— Почему же?

— Потому что у меня уже были неприятности в Лос-Анджелесе. Я был освобожден под честное слово и сбежал снова. Продавать газеты мне тоже нельзя легально. Там, в Лос-Анджелесе, надо было отмечаться у полицейского, условно выпустившего меня на поруки, каждые тридцать дней. Но мне это не нравилось, и я сбежал сюда, в этот город, и стал продавать газеты тут.

— И все-таки почему ты не рассказал о том, что видел во время этого несчастного случая?

— Как я мог? Мне казалось, что я правильно себя повел. Я записал номер машины этого парня и хотел передать его полицейским, когда вдруг понял, что не могу этого сделать. Чем бы это для меня кончилось?

Окружной прокурор вызвал бы меня в суд как свидетеля, и адвокат обвиняемого тут же начал бы меня терзать. Сразу бы обнаружилось, что я нарушил все правила и сбежал, когда меня выпустили на поруки. Суд тоже не поверил бы мне, и меня бы отослали обратно в Лос-Анджелес, в приемник для нарушителей.

— Ты очень умен для парня твоих лет! — сделал я ему комплимент.

— Да, я уже не ребенок.

Посмотрев на лицо рано повзрослевшего мальчика с острым, умным взглядом быстро бегающих глаз, проницательно меня рассматривающих, как будто старающихся обнаружить мое самое слабое место, я почувствовал под своими пальцами худенькое плечо.

— Ну, ладно. Ты был со мной честен, и я буду с тобой откровенен. Сколько тебе лет?

— Семнадцать.

— И как же ты здесь живешь? Как справляешься с жизнью?

— У меня все прекрасно. Больше никаких нарушений закона… Там, в даунтауне[1] Лос-Анджелеса, у меня слишком много друзей. Я состоял членом одной банды, и ребята надо мной потешались, если я не грабил и не делал того, чего они от меня требовали.

— А чем они занимались?

— Поверьте мне, мистер, они не брезговали ничем.

Мы все начинали еще маленькими детьми, но когда во главе банды стал Батч, он потребовал от всех, чтобы члены банды работали на нее как бы на постоянной основе. Он был жесток, и его все боялись.

— Почему же ты не рассказал все это офицеру полиции, который тебя условно выпустил на поруки?

— Думаете, я могу быть предателем?

— Ну почему бы тебе, парень, просто не оставаться дома и не заниматься своими делами?

— Не говорите глупостей!

— И ты сбежал сюда, чтобы больше с ними не связываться?

— Ну да, так я и сделал.

— И теперь ты в самом деле ни с кем не связан?

— Ни с кем.

— Дай мне номер машины, а я попытаюсь вытащить тебя из этих неприятностей.

Он достал из кармана клочок бумаги, оторванный от края газеты, на котором твердым карандашом был нацарапан номер. Я внимательно рассматривал его, а парнишка в это время продолжал рассказывать энергичным, слегка подвывающим голосом:

— Эта машина, что сбила того парня… Водитель ее на огромной скорости скатился с холма и чуть не сбил меня самого. Именно после этого я пришел в бешенство и вынул карандаш, чтобы записать его номер. За рулем сидел толстый мужчина средних лет, рядом, прижавшись к нему, — маленькая блондинка. В тот момент, когда они подъехали к перекрестку, она пыталась его поцеловать, или он целовал ее, или они оба сразу целовались… Я не совсем понял, как это было.

— И что ты сделал в этот момент?

— Я отпрыгнул в сторону и подумал, что этот малый сейчас врежется в край тротуара. Я записал номер машины на клочке бумаги, когда он врезался в этого парня, стоявшего у обочины.

— И что случилось потом?

— Потом он на минуту совсем сбавил скорость, женщина что-то ему сказала, и он помчался дальше не останавливаясь.

— И никто за ним не погнался?

— Один парень попытался, но едва он вырулил на дорогу, как какой-то дуралей начал отъезжать от тротуара. Именно в этот момент они и столкнулись с такой силой, что потом все кругом было засыпано битым стеклом. В это время уже вовсю кругом забегали люди, старались помочь сбитому старику, и тут-то я внезапно понял, что нахожусь в центре этой самой заварухи.

Если полиция приедет и начнет свои расспросы, я окажусь конченым человеком.

— Так кто это был, тот водитель?

— Я же вам сказал, не знаю. Все, что мне известно, это то, что он был за рулем темного седана, мчался с огромной скоростью и что он и его девица целовались в тот момент, когда все это случилось на перекрестке.

— Он был пьян?

— Как я могу утверждать? Просто он был занят другими вещами, помимо вождения автомобиля. Ну, вот я вам и помог, мистер. Теперь дайте мне уйти.

Я протянул ему пять долларов:

— Иди купи себе кока-колу, приятель, и больше ни о чем не беспокойся.

Он посмотрел на протянутую пятерку с некоторым колебанием, потом схватил ее и засунул в карман.

— Ты бы узнал этого подонка, если бы его снова увидел, — того, что вел машину?

Он посмотрел на меня сразу ставшими хитрыми и жестокими глазами.

— Нет, — был его ответ.

— Думаешь, не смог бы его узнать, даже если бы он стоял в одном ряду с другими на опознании?

— Нет.

Расставшись с продавцом газет, я стал просматривать список регистрационных номеров машин и вскоре определил, что автомобиль-нарушитель принадлежал Харви Б. Лудлоу, который жил недалеко, в доме около пляжа. Машина оказалась «кадиллаком»-седаном.

Глава 9

В воскресенье я проспал до полудня в своей трущобе на южной окраине города. Мой завтрак в небольшом ресторанчике состоял из яичницы, жаренной на неизвестном масле, мутного кофе и остывшего, непрожаренного тоста.

Купив воскресные газеты, я вернулся к себе в комнатушку с потертым ковром, жестким стулом и стареньким столом.

Наконец-то в газете появились новости о Габби Гарванза. Он выписался из госпиталя сам, и его внезапное исчезновение свидетельствовало о том, что он опасался за свою жизнь. Его сиделки и врач утверждали, что они ничего не знают, когда он исчез. Гарванза быстро поправлялся после ранения и уже мог передвигаться без посторонней помощи. В тапочках, пижаме и домашнем халате он отправился в конец коридора, где был расположен солярий. Когда через некоторое время его сиделка отправилась туда за ним, его уже в солярии не было.

Обыскали весь госпиталь, но Габби Гарванза словно испарился. Тогда предположили, что игрок и гангстер предпочел побег перспективе быть украденным своими многочисленными врагами.

В палате остались все его вещи, которые ему туда принесла Морин Обэн на следующий день после того, как на него было совершено нападение. Среди вещей остался костюм стоимостью в триста пятьдесят долларов, шелковая рубашка, двадцатипятидолларовый галстук ручной росписи, который был на нем в тот роковой день и который был приобщен к делу в качестве улики. Пятна крови вокруг отверстий от пуль на костюме и рубашке оставляли надежду, что спектрографический анализ опаленных по краям нитей ткани что-либо покажет.

На следующий день после случившегося Морин Обэн принесла целый чемодан вещей, среди которых был еще один трехсотпятидесятидолларовый костюм, сшитый портным, сделанные по специальному заказу семидесятидолларовые туфли, еще один двадцатипятидолларовый галстук ручной работы и несчетное число модных шелковых рубашек, носков, платков. Все это она оставила в госпитале. Исчезнувший же потерпевший ушел в одной пижаме, больничном халате и шлепанцах.

Персонал госпиталя был уверен в том, что человек в такой одежде не мог пройти ни через один из выходов госпиталя, тем более не смог уехать на такси.

Полиция между тем констатировала, что, несмотря ни на что, Габби Гарванза исчез, просто растворился в воздухе.

Многие критиковали полицию за то, что у палаты не был выставлен специальный пост охраны, однако она отвергала всякую критику, приводя неопровержимый довод о том, что Гарванза сам являлся объектом охоты. Однако не стрелял и вообще не был вооружен, когда находился в ресторане. У полиции было и так немало обязанностей, не менее важных, чем охрана известного гангстера, который, похоже, оказался жертвой тех, кого пресса назвала участниками «прибыльного рэкета».

И все это происходило на глазах у многих, несмотря на заявления полиции о том, что в городе запрещены азартные игры и что он очищен от рэкетиров подобного рода.

Я взял ножницы, вырезал статью из газеты и, сложив ее, спрятал в бумажник. Я мог себе позволить в этот день не работать и провести его в постели, читая и обдумывая сложившуюся ситуацию.

В понедельник утром я отправился за газетами.

На первой полосе была изложена в подробностях вся история. Тело Морин Обэн было найдено в неглубокой яме, присыпанной песком, около Лагуна-Бич, известного океанского курортного местечка к югу от Лос-Анджелеса. Последний приют красавица обрела в могиле, вырытой выше уровня прибоя, но ветер разметал легкий земной покров, и запах разложившегося тела ощутили купающиеся; вскоре было найдено и тело самой Морин.

Судя по небрежности, с которой все это делалось, полиция предполагала, что могила была вырыта в спешке ночью и что молодая женщина была уже мертва, когда ее тело привезли на пляж в машине и выбросили из нее с песчаного откоса вниз. Затем убийца торопливо вырыл могилу и был таков.

Следователь, производивший дознание по делу о насильственной смерти, полагал, что женщину лишили жизни неделю назад. Эксгумация показала, что в нее стреляли, и оба раза в спину. Хладнокровное и безжалостное убийство. Каждая из пуль могла оказаться для нее смертельной, и кончина ее была мгновенной.

Обе пули были найдены. Полицейские Лос-Анджелеса, которые сначала делали вид, что умывают руки в связи с отказом Морин помочь дать информацию по поводу нападения на Габби Гарванза, теперь предпочли помалкивать, воздерживаясь от комментариев. Шериф графства метал громы и молнии в адрес гангстеров.

Ввиду такого оборота событий был объявлен розыск молодого человека, с которым в последний раз видели Морин Обэн той ночью, когда, по предположению полиции, Морин была убита. В распоряжении полиции имелось описание внешности этого молодого человека, поэтому всех тщательно проверяли.

Я пошел к телефону и позвонил в офис Элси Бранд, заказав разговор с оплатой за счет абонента. Я слышал, как оператор на другом конце провода сказал: «Миссис Кул оплачивает все звонки Дональда Лэма».

Через мгновение в трубке раздался истерический голос Берты:

— Ты, чертов слабоумный идиот! Интересно, чем это ты там занимаешься? Кто, по-твоему, ведет наши дела?

— Ну, что еще случилось? — еще не понимая, о чем идет речь, спросил я.

— И ты еще спрашиваешь, в чем дело? — продолжала кричать она. — Мы в ужасном положении. Ты пытался шантажировать клиента; он собирается аннулировать наши права. Клиент отложил оплату пятисот долларов по чеку… И он еще спрашивает, в чем дело!.. В чем дело?..

Зачем ты сунул свой нос в Сан-Франциско? Полиция города ищет тебя, агентство в опасности, пятьсот долларов ушли в песок, и ты еще названиваешь за счет агентства?

В чем, черт возьми, ты полагаешь, дело?

— Мне нужно получить кое-какую информацию от Элси Бранд, — сумел прорваться я сквозь ее истерику.

— Тогда сам плати за свои звонки! — заорала Берта. — Больше я не собираюсь оплачивать твои звонки! — С этими словами она бросила трубку с такой силой, что та неминуемо должна была соскочить с рычага.

Я тоже повесил трубку, сел тут же в будке и посчитал оставшиеся у меня деньги: моей наличности не хватало даже на то, чтобы перезвонить Элси Бранд. Я пошел на телеграф и послал ей телеграмму, которую оплатить, получив, должна была она сама:

«СООБЩИ МНЕ ИНФОРМАЦИЮ, ЗАРАНЕЕ ОПЛАТИВ.

ПОЗВОНЮ ЧЕРЕЗ «ВЕСТЕРН ЮНИОН».

Берте, надеюсь, не придет в голову проверять наличие неоплаченных телеграмм.

Я вернулся в свою крысиную дыру, в отель, бросился на кровать и стал ждать свежих газет и сообщений от Элси.

Появившаяся в полдень пресса Сан-Франциско была полна нужной мне информацией. Убийство Морин Обэн внезапно приобретало серьезное значение. Первые страницы пестрели заголовками типа:

«СЫН ИЗВЕСТНОГО БАНКИРА СОГЛАСИЛСЯ ДАТЬ

ИНФОРМАЦИЮ ПО ПОВОДУ УБИЙСТВА ГАНГСТЕРА».

Я внимательно прочел откровения Джона Карвера Биллингса Второго, который добровольно поведал полиции, что именно он пригласил потанцевать Морин Обэн в полдень в небольшом ресторанчике и именно его привлекательность побудила красивую любовницу гангстера бросить свою компанию. Далее он рассказал, как его успех быстро сменился унижением, когда красотка пошла попудрить нос в женскую комнату и более не появилась. Далее молодой Биллингс откровенничал по поводу того, как он познакомился в этом же ресторанчике с двумя девушками из Сан-Франциско и провел остаток вечера с ними. Он не знал имен девиц, пока не разыскал их с помощью детективного агентства в Лос-Анджелесе.

Биллингс дал полиции имена этих женщин, но так как они были уважаемыми молодыми особами, работающими в деловых кругах Сан-Франциско, и, принимая во внимание, что их контакт с Биллингсом ограничился лишь несколькими бутылками выпитого вместе дринка и тем, что он показал им ночной Лос-Анджелес, полиция сочла возможным не называть их имена. Однако известно, что с ними встречались и они подтвердили рассказ Биллингса во всех деталях.

Все газеты напечатали прекрасную фотографию Джона Карвера Биллингса, хорошо исполненную, четкую фотографию, сделанную газетным репортером.

Я зашел в редакцию газеты и в отделе искусства за пару хороших сигар получил добротный отпечаток этой фотографии — с настоящим, живым Джоном Карвером Биллингсом Вторым на ней.

Потом опять отправился на телеграф. От Элси не было ни слова. Тогда я взял такси и поехал к Милли Родес. Она оказалась дока.

— Привет, — сказала она, открывая дверь, — входи!

Глазки у нее блестели от возбуждения. На ней было нарядное платье, которое явно было только что вынуто из коробки с названием одного из самых дорогих магазинов Сан-Франциско.

— Не работаешь? — поинтересовался я.

— Сегодня нет, — ответила она, загадочно улыбаясь.

— Я думал, твой отпуск закончился и ты уже должна ходить на службу.

— У меня изменились планы.

— И работа, чувствую, тоже?

— Я теперь домашняя хозяйка.

— С каких это пор?

— С тех, как мне этого захотелось.

— Ну и как тебе нравится?

— Не говори глупостей.

— Ты сжигаешь за собой мосты, Милли.

— Пусть они себе горят!

— А если захочешь вернуться обратно?

— Только не я. Я никогда не вернусь к прошлому, бери выше — я живу ради будущего!

— У тебя новый наряд?

— Не правда ли, он великолепен? И идет мне. Я его отыскала в одном магазине, он сидит на мне, будто я для него рождена. Представляешь, не понадобилось ничего исправлять и подгонять. Я просто в восторге от него. — При этих словах она подошла к зеркалу, которое отражало ее в полный рост. Слегка подняв руки, она повернулась медленно вокруг, так, чтобы я мог рассмотреть каждую линию и строчку.

— В самом деле, хорошо сшито и очень тебе идет.

Милли села, скрестив ноги и разглаживая на коленях юбку легкими ласкающими движениями.

— Ну, так что ты хочешь от меня на сей раз? — спросила она.

— Я не хочу, чтобы ты сжигала за собой все мосты, Милли. Достаточно было твоего вранья мне по поводу алиби Джона Карвера Биллингса.

— Джона Карвера Биллингса Второго, — поправила она меня с улыбкой.

— Второго, — признал я ошибку. — Говорить мне неправду — одно, но врать полиции — совсем другое дело.

— Послушай, Дональд, ты кажешься внешне хорошим парнем. Ты ведь детектив, поэтому у тебя такая подозрительная и мерзкая натура. Ты сам пришел сюда и предположил, что я лгу из желания создать Джону Карверу Биллингсу алиби. Я согласилась с тобой исключительно из желания посмотреть, что ты скажешь в дальнейшем.

— Ты не выдержишь перекрестного допроса и не сможешь придумать сколько-нибудь состоятельной истории.

Она засмеялась, будто все, что я говорил, было чрезвычайно забавным.

— Я просто хотела, чтобы ты высказался, Дональд, неловко было как-то затыкать тебе рот.

Она села на диван рядом со мной, положила одну руку мне на плечо и мягко, доверительно сказала:

— Дональд, когда же ты наконец повзрослеешь?

— Я уже повзрослел.

— Пойми, невозможно иметь деньги и влияние одновременно, во всяком случае — не в этом городе.

— У кого они водятся, деньги? — бросил я раздраженно.

— В настоящий момент они есть у Джона Карвера Биллингса Второго.

— Хорошо. А у кого влияние?

— Я отвечу тебе на вопрос: у Джона Карвера Биллингса.

— Ты упустила «Второго», — саркастически заметил я.

— Нет, не упустила.

— Ты хочешь сказать, что…

Она кивнула.

— Я имею в виду Джона Карвера Биллингса старшего. Влияние — у него.

Я задумался на мгновение.

— Ты слишком далеко высунулся, — между тем продолжала она. — Ты сделал многое, чего делать тебе не следовало. Говорил вещи, о которых надо было помолчать. Почему ты не можешь не ввязываться и не противоречить, когда не надо, Дональд?

— Потому что я не так устроен.

— Ты потерял пятьсот долларов, рассорился с полицией. Отдан приказ разыскать тебя, и у тебя будут неприятности. Не будь же ребенком, веди себя соответственно возрасту, надо все это немедленно уладить, тогда полиция аннулирует ордер на твой арест, чек на пятьсот долларов будет опять подтвержден.

— Значит, ты снова возвращаешься к этой злополучной версии с алиби?

— Я и не отказывалась никогда от этой версии, — мечтательно произнесла она и продолжала: — Джон Карвер Биллингс Второй, Сильвия Такер и я — мы придерживаемся ее. Ты же явился ко мне, выслушал и потребовал, чтобы я изменила ее содержание. Для тебя.

А теперь ты заявляешь, что я рассказывала что-то другое. Я это целиком отрицаю! Джон Карвер Биллингс Второй говорит, что ты пытался его шантажировать.

В полиции тоже заявляют, что ты все время что-то вынюхивал, чтобы отыскать какие-то улики и шантажировать своего клиента. Поверь мне, ничего умного ты не делаешь, Дональд.

— Значит, ты уже решила заложить меня?

— Нет, я просто захотела кое-что приобрести для себя.

— Мидли, тебе не открутиться, и не пытайся даже!

— Занимайся своими делами и не лезь в мои. Я как-нибудь сама их решу.

— Милли, не делай этого. Тебе в любом случае не уйти от ответа. Произойди перекрестный допрос, и ты поймешь, во что ты замешана, но будет, увы, поздно.

— Ну давай, устрой здесь, прямо сейчас этот свой перекрестный допрос!

— Что хорошего в том, если я тебя, Милли, загоню в ловушку? Ты что, поумнеешь от этого или сумеешь вывернуться, наврав с три короба?

— Я и сейчас достаточно благоразумна, Дональд.

Почему бы и тебе не последовать моему примеру?

— Пойми же наконец, ты имеешь дело с шайкой любителей, а не профессионалов. Они думают, что в состоянии все уладить. Ты же хорошая девчонка, Милли, и мне будет крайне неприятно видеть тебя замешанной в эту криминальную историю. Для тебя все может кончиться очень плохо.

— Напротив, думаю, что все плохо кончится для тебя.

Направляясь к двери, я зло бросил на прощанье:

— Очень скоро мы увидим, у кого начнутся серьезные неприятности.

Она побежала за мной:

— Не уходи так, Дональд! Не уходи!

Я оттолкнул ее. Но она обняла меня за шею:

— Дональд, ты же такой замечательный парень!

И мне так не хочется узнать, что на тебя свалятся неприятности. Не забывай, ты имеешь дело с силой, влиянием и деньгами. Они раздавят тебя и выбросят, если не хуже… Дискредитируют твое имя, заявив, что ты занимался вымогательством, тебя лишат твоих прав на работу… Дональд, ну пожалуйста! Я могу все для тебя устроить наилучшим образом. Я уже поставила им условие: или они все должны с тобой уладить, или я не буду иметь с ними никаких дел. Они мне обещали, Дональд.

— Милли! — ответил я.

— Давай посмотрим на это дело хладнокровно, с точки зрения логики. Джону Карверу Биллингсу пришлось заплатить за свое алиби тысячу долларов, и это не считая того, что они заплатили тебе. Я подозреваю, что Сильвия — более мягкий человек, и ей они много не дали. В первый раз тебе вручили двести пятьдесят долларов. Во второй они, похоже, заплатили тебе более щедро, и ты сразу начала покупать себе наряды и чемоданы. Похоже, ты даже под присягой собираешься подтвердить то, что они от тебя требуют, а потом с легким сердцем отправишься путешествовать, может быть даже в Европу.

— Так и быть, расскажу тебе, как на самом деле все это произошло. Они послали за мной, заплатили, заплатили очень большие деньги и обещают мне свое покровительство и поддержку впредь. Я не еду в Европу. Я отправляюсь в Южную Америку. Ты понимаешь, что это значит для меня?

— Конечно, понимаю, это и значит, что ты делаешь под присягой свое заявление, Биллингс оказывается невиновным, и ты уплываешь на корабле в страну, где будешь недосягаема для юрисдикции суда. По крайней мере, временно. При желании они смогут тебя допросить только через американское консульство той страны, куда ты отбываешь…

— Все совсем не так, Дональд, ты смотришь на это со своей колокольни. Я — со своей. Ты знаешь, каково приходится девушке, попавшей в большой город и оставшейся одной, без всякой поддержки? Она встречается со множеством мужчин, плейбоев. Все только и хотят одного — поиграть с ней. Вначале кажется, что ты просто флиртуешь и тебе даже нравятся эти игры. Впервые в жизни ты себя чувствуешь взрослой, тебе дозволено все, что прежде было запрещено. Ты личность, абсолютно свободна, и никто тебя не опекает. Ты снимаешь квартиру, сама себе хозяйка, сама зарабатываешь на жизнь и не обязана ни у кого спрашивать разрешения, как себя вести. Тебе кажется, что у тебя полно времени, чтобы устроить свою жизнь, когда ты сама будешь к этому готова. У тебя есть работа, постоянная и регулярная зарплата. Ты сама покупаешь себе одежду и можешь делать что угодно и когда угодно… Первое время чувствуешь удивительную свободу и радость, но потом сахарная оболочка постепенно облетает, а под ней остается горькая действительность.

Ты совсем не так свободна, как тебе казалось. Ты понимаешь, что являешься просто винтиком в экономической и социальной машине общества и можешь достигнуть только определенного уровня: дальше тебя не пустят. Хочешь поиграть? Пожалуйста, тебя познакомят с богатыми бездельниками. Но если ты будешь стремиться к чему-то более серьезному, тебя загонят в угол.

Через какое-то время ты начинаешь мечтать о стабильности своей жизни, о том, чтобы иметь свой дом, детей, о том… чтобы добиться уважения, стать респектабельной женщиной с положением. Тебе хочется иметь рядом мужчину, которого ты можешь любить и уважать, кому ты можешь стать верной и преданной женой, посвятить свою жизнь. Ты хочешь иметь мужа, свой дом и видеть, как растут твои дети.

Но ты не встречаешь на своем пути никого, кто бы пожелал стать твоим верным спутником жизни или стремился иметь с тобой общий дом. Потому что на тебе клеймо проститутки. Ты получала удовольствие от жизни — теперь расплачивайся. Маленькая бухгалтерша находит себе в мужья холостого парня из департамента статистики. Тебе же никто не предлагает руку и сердце. У тебя предложения иного рода. Тебя хорошо знают даже старшие официанты, и они могут оказать тебе внимание, но на тебе клеймо.

Женатые мужчины в офисе в свободное время ухаживают за тобой, твой босс может хлопнуть тебя по мягкому месту, проходя мимо, может рассказать тебе анекдот сомнительного свойства и при этом считать себя неотразимым. Ты встречаешь на своем пути множество парней, которые на первый взгляд кажутся очень нормальными, которые клянутся, что они все холостяки. Но после пятого дринка они вытаскивают свой бумажник и показывают тебе фотографии детей и жены…

Дональд, я поеду на этом корабле… Там никто обо мне ничего не знает — ничего о моем прошлом. У меня красивые вещи, я интересная, шикарная женщина…

Буду сидеть весь день в шезлонге на палубе и рассматривать пассажиров. Среди них я отыщу того, кто будет по-настоящему свободным и… холостым.

— Ты собираешься забросить крючок в первого, что попадется тебе на пути? — спросил я.

— Ну, я уж не настолько нетерпелива, как ты думаешь. И еще не так низко пала. Но я найду того, кто мне будет интересен и кто заинтересуется мной. У меня будет возможность с ним поговорить, понять, что он за человек, чего он хочет в жизни. Я поближе с ним познакомлюсь, по-настоящему узнаю его. Словом, все будет так, как у всех порядочных женщин.

А что сейчас? Кто-то наспех, между прочим знакомит тебя с симпатичным мужчиной, он приглашает отобедать в ресторан. Я мчусь домой, принимаю душ, надеваю вечернее платье, накладываю убойную косметику, чтобы выглядеть на все сто. Мы идем обедать, но ровно через десять минут мне становится ясно, чего он хочет и ждет от меня. И с этого момента все катится, как всегда, и выясняется, что он покупатель-оптовик из Лос-Анджелеса, у которого жена и двое детей. Он обожает свою семью и думает, что он в сексе — волк, и мне приходится прикидываться, что это так и есть на самом деле…

А мне бы хотелось провести один день с понравившимся мне мужчиной, пойти с ним в гости, познакомиться с новыми интересными людьми, поехать в Рио-де-Жанейро, бродить там по маленьким магазинчикам… И он не будет думать обо мне как о случайной знакомой, не будет красть минуты у семьи, у домашнего очага, не будет приставать, а получив желаемое, в спешке бежать домой…

— Похоже, тебя кто-то будто околдовал, показав проспект туристического путешествия, на котором изображены девушка и парень, танцующие под лунным светом, отражающимся в темных тропических водах океана, — фото счастливой пары, с замиранием сердца танцующей под звуки романтической музыки в объятиях друг друга. Ты…

— Перестань, Дональд! — сказала она, рассмеявшись. — Ты способен одним словом уничтожить всю радость от описанной мной картины.

Что-то в ее смехе, интонации вдруг насторожило меня. Я повернулся и посмотрел на девушку: у нее в глазах стояли слезы.

— Перестань, Милли. Ну что с того, что тебе до сих пор приходилось сталкиваться с такого рода экземплярами и что все твои друзья только такие. Что с того, что, как тебе кажется, на тебе ярлык? Ну почему просто не сменить место жительства, познакомиться с новыми людьми, найти новую работу?

— О чем ты толкуешь, Дональд? Бросить все, ради чего я столько времени работала, начинать опять с нуля на зарплату Армии спасения?.. Да я умру от этого! Мне нужно действовать, Дональд. Я хочу выбраться отсюда и быть в новом, светском обществе, хочу видеть новых людей. Я не люблю быть привязанной к одному месту, не такой я человек: хочу видеть в театре новые интересные спектакли, слушать красивую музыку, танцевать в лучших ночных клубах, хочу жить в роскоши!..

— Ты не сможешь все это иметь, ведь у тебя нет ни связей, ни денег.

— Смогу, если буду путешествовать первым классом.

— Милли, ты строишь роскошные воздушные замки, но должна будешь за все расплачиваться.

— Перестань мне напоминать, что я должна делать!

— И не забудь: тебе предъявят обвинение в даче ложных показаний…

— Дональд, не лей на меня холодную воду. У меня свидание с моим будущим. И я намерена с ним повстречаться. Да! Тысячи раз в своей жизни я не делала каких-то вещей, которые мне хотелось делать, боясь последствий. И всегда приходила к выводу, что случалось множество событий, но не тех, которых я боялась, которые должны были произойти. Если ты не сделаешь в своей жизни чего-то, что хочешь сделать, ты совершенно точно этого никогда не совершишь. Это окончательно и сомнению не подлежит, и ты, возможно, пожалеешь, что не сделал чего-то. А если сделаешь то, что хочется сделать, может быть, и угодишь в какие-то неприятности. Но уж лучше ввязаться в них и выйти победителем, чем запереться у себя в чулане и прозябать, спрятавшись от жизни… Дональд, я все для себя решила: еду в Рио.

— Когда? — спросил я.

— Когда и как — это пока секрет, я не собираюсь это обсуждать, но еду. И ты будешь удивлен, если узнаешь, как скоро это произойдет.

— Ну что же, — сказал я, — торопишься на свои похороны, не мои…

— Опять ошибаешься, это моя свадьба.

— Тогда не забудь прислать мне приглашение!

— Конечно, Дональд… Дональд?

— Что, Милли?

— Ты женат? — У нее на губах заиграла улыбка.

— Нет, — сказал я и открыл дверь, чтобы теперь уже и в самом деле попрощаться. И уже за спиной, когда был в коридоре, вдруг услышал:

— Так и знала, Дональд, что ты холостой.

От Милли я направился прямо в офис «Вестерн Юнион» и послал Элси Бранд телеграмму:

«МЕНЯ ИНТЕРЕСУЮТ ТОЛЬКО УБИЙСТВА. СТАВКИ СЛИШКОМ ВЕЛИКИ ДЛЯ ЧЕГО-ТО НЕЗНАЧИТЕЛЬНОГО. ТЕЛЕГРАФИРУЙ ОТВЕТ. ПОСПЕШИ».

Глава 10

Я съел большую тарелку «чили» и отправился на телеграф. Там меня ждала телеграмма:

«НЕ БЫЛО СОВЕРШЕНО НИ ОДНОГО УБИЙСТВА. ОДНО ПОКУШЕНИЕ НА УБИЙСТВО В ОФИСЕ. ТЫ ЧИТАЛ О МОРИН. МОЖЕТ ЛИ ЭТО БЫТЬ ОТВЕТОМ НА ВОПРОС ИЛИ ЭТО СЛИШКОМ ПРОСТО? С ЛЮБОВЬЮ ЭЛСИ».

Я уже положил было телеграмму в карман, когда меня окликнул оператор:

— Подождите минутку, мистер Лэм, мы принимаем сейчас еще одну телеграмму для вас. Она длинная.

Я сел и стал ждать, пока одна из операторов снимала ленту с телетайпа и наклеивала ее на бумагу. Когда она протянула ее мне, я заметил любопытствующий взгляд, которым обыкновенный обыватель смотрит на известных преступников, частных детективов и проституток.

— Распишитесь здесь, — показала она мне место на листе бумаги.

«ДЛЯ ТВОЕЙ ИНФОРМАЦИИ, УДРАВШИЙ ИЗ ГОСПИТАЛЯ Г.Г. СЕЙЧАС НАХОДИТСЯ НА БОРТУ ЮНАЙТЕД ЭРЛАЙНС, РЕЙС 665, УЛЕТАЮЩИЙ ИЗ ЛОС-АНДЖЕЛЕСА В ТРИ ЧАСА И ПРИБЫВАЮЩИЙ В САН-ФРАНЦИСКО В ЧЕТЫРЕ ТРИДЦАТЬ СЕГОДНЯ. ОН ПУТЕШЕСТВУЕТ ПОД ИМЕНЕМ ДЖОРДЖА ГРЕНБИ И ДУМАЕТ, ЧТО ЭТО НИКОМУ НЕИЗВЕСТНО. Я УЗНАЛА ОБ ЭТОМ ЧЕРЕЗ СВОЕГО ЗНАКОМОГО, С КОТОРЫМ ГОВОРИЛА ПО ТЕЛЕФОНУ. ЭТО СТРОГО КОНФИДЕНЦИАЛЬНОЕ СООБЩЕНИЕ. БЕРТА ВЗРЫВАЕТСЯ КАЖДЫЕ ТРИДЦАТЬ МИНУТ КАК СТАРЫЙ ГЕЙЗЕР В ЙЕЛЛОУСТОНЕ. ПОСЫЛАЮ ТЕБЕ ДЕНЬГИ ИЗ СВОИХ СБЕРЕЖЕНИЙ, ПОСТАРАЙСЯ ИХ НЕ СЛИШКОМ ТРАТИТЬ, БОЛЬШЕ У МЕНЯ НЕТ. ВСЯ МОЯ ЛЮБОВЬ С СИЛЬВИЕЙ. ТВОЯ ЭЛСИ».

— У вас есть какой-нибудь документ, кредитная карточка, водительские права или что-нибудь в этом роде? — спросила меня служащая.

Я предъявил водительские права и удостоверение частного детектива.

— Вот здесь еще распишитесь, — указала она на строчку ниже.

Я расписался. Она стала считать деньги: триста пятьдесят долларов двадцатками и десятками. Это было одно из самых приятных зрелищ, которые я когда-либо наблюдал в своей жизни.

Габби Гарванза должен был уже приземлиться в аэропорту, и я составил список пяти самых престижных отелей, начав обзванивать их и спрашивая, не остановился ли у них мистер Джордж Гренби. В третьем по счету мне ответили, что мистер Гренби остановился у них. Я попросил соединить меня с ним, подождал, пока в трубке не раздался сердитый, раздраженный голос:

— Алло?

— Я хочу поговорить с вами о Морин Обэн, — сказал я. — Я частный детектив из Лос-Анджелеса. Полиции не нравится то, как я провожу расследование, и они хотят меня схватить. Я к этому, естественно, не стремлюсь. Я хочу поговорить с вами.

Габби Гарванза подтвердил свою репутацию человека неразговорчивого.

— Приходите, — коротко бросил он и повесил трубку.

Взяв такси, я поехал в отель, и мне удалось подняться в его номер незамеченным. Постучав в дверь, услышал:

— Входите.

Поколебавшись секунду, я распахнул ее. Комната оказалась пустой. Тогда я сделал несколько шагов вперед, но опять никого не увидел. В ту же секунду дверь захлопнулась с помощью здоровенного охранника, который стоял за нею и не был виден. Он сразу подступил ко мне. Одновременно открылась дверь из ванной, и в комнату вошел болезненного вида человек, который, очевидно, и был Габби Гарванза.

— Руки вверх! — произнес охранник. Я немедленно поднял руки. Это был здоровенного вида парень с ушами, напоминающими листья цветной капусты, и лицом, носившим следы былых нелегких сражений; он обыскал меня самым тщательным образом.

— Он чист, — резюмировал охранник.

— Садитесь и скажите мне, кто вы такой и что вам от меня нужно? — сказал Габби.

Я сел, сказал, глядя ему в глаза:

— Меня интересует, что случилось с Морин Обэн?

— Меня тоже.

— Я частный детектив и расследую совершенное преступление. — С этими словами я протянул ему свое удостоверение. Едва взглянув, он сначала отложил его, потом, задумавшись на миг, снова взял в руки, внимательно стал рассматривать и тут же положил его в карман.

— У вас крепкие нервы, Лэм.

Я промолчал.

— Как вы меня нашли?

— Я детектив.

— Это ни о чем еще не говорит.

— Подумайте лучше, может быть, все-таки вам придет что-нибудь в голову.

— Не люблю думать. Я здесь скрываюсь. Инкогнито, — продолжал Габби. — И если так легко обнаружить мое прикрытие, я хочу знать, как вы этого добились.

— Я у вас в номере. Таким образом, как видите, это оказалось не так уж трудно сделать.

— Каким образом?

— Я ничего не могу сказать вам на это. У меня есть связи, и я не вправе раскрывать их.

— Вы возомнили о себе при всей вашей ничтожности Бог знает что! — начал выходить из себя Гарванза.

— Мне нравится ваша наглость, — засмеялся я ему в лицо.

— Спасибо.

— Что у вас за проблема, мистер?

Он недовольно поморщился и сквозь зубы процедил:

— В дело замешан Джон Карвер Биллингс Второй — парень, который заявил, что он был с Морин, когда она ушла от нас с вечеринки.

— Продолжайте.

— А это все. — Он покачал головой. — И я хочу выяснить, где на самом деле находился в ту ночь Джон Карвер Биллингс Второй.

— Что же вам мешает это сделать?

— Да ничего.

— Ну, тогда идите и выясняйте.

— Это, господин детектив, именно то, что я сейчас и делаю.

— Тогда вы не очень-то далеко продвинулись в этих поисках. — Усмехнувшись, я достал сигарету.

Охранник посмотрел на Габби, как бы вопрошая, выбросить ли меня за мою наглость в окно или вышвырнуть в коридор через дверь.

Спокойно прикурив сигарету и задув спичку, я сказал:

— Молодой Биллингс говорит, что он сначала познакомился с Морин, а уже потом отправился с ней посидеть в другое место. И там, едва войдя, она ушла в дамскую комнату и оттуда уже не появилась.

— И тебе это кажется достаточно правдоподобным?

— Отнюдь нет.

— Тогда продолжай, — милостиво разрешил Габби, настойчиво разговаривая со мной на «ты».

— Мне кажется, мистер, все произошло следующим образом: Морин была в ресторане со своими знакомыми. Весьма состоятельными знакомыми. Они же ее и охраняли. Молодой Биллингс придумал миленькую историю о том, как просто с ней познакомился и так же просто она ушла с ним с этой вечеринки, будто Морин Обэн какая-то дешевая секретарша, приглашенная туда своими знакомыми клерками или бухгалтерами из офиса. Не думаю, что все происходило именно так. Это одна сторона вопроса.

— Продолжай думать вслух, — попросил Габби уже более спокойно.

— Другая состоит в том, что мне совсем не хочется, чтобы молодой Биллингс брал на себя вину за то, чего он не совершал и чего не смог бы сделать никогда… Вот я и подумал: может быть, мистер Гарванза, вы прилетели сюда, чтобы задать ему парочку вопросов?

Габби громко рассмеялся, а я замолчал.

— Нет, ты продолжай!

— Я сказал все.

— Тогда дверь вон там, — ткнул он пальцем на выход из номера.

Я покачал головой:

— Я не уйду, пока вы мне не скажете, собираетесь ли порасспросить молодого Биллингса, проверить истинность его показаний и не по этим ли причинам вы вернулись сюда, мистер…

— Иди копайся в своих бумагах, — жестко бросил мне телохранитель, поймавший гневный взгляд своего хозяина.

Я не двинулся с места. Габби Гарванза на этот раз кивнул, и телохранитель сразу же двинулся ко мне.

— Не спешите! — предупредил я. — Может быть, мистер Гарванза, я смогу оказать вам когда-нибудь необходимую услугу.

— Подожди, — внял разумному доводу Габби.

— Нет, я имею в виду не сейчас, позже.

— Когда же?

— Когда я узнаю, что за человек отваживается прыгать на раскаленную сковородку.

— Ну, и когда же ты узнаешь причину этого?

— Существует только одно объяснение: он прыгнул, чтобы вытащить кого-то из огня.

— Какого огня?

— Вот это я и хочу разузнать, мистер.

— Если ты вдруг это выяснишь, смотри не обожги свои пальцы! — зловеще предостерег он.

— Я и раньше их обжигал. Теперь я ношу перчатки.

— Что-то я их на тебе не вижу.

— Я снял их, когда шел сюда.

— Клянусь, тебя вынудили это сделать. — Немного подумав, Габби Гарванза продолжил: — Ты даже не можешь себе представить, насколько меня не интересует этот парень, Биллингс.

— То, что он рассказывает, думаю, все же должно вас заинтересовать.

— От его истории дурно пахнет.

— Вы не верите тому, что он рассказывает?

— Ты доверчивый парень! Голливудский красавчик приходит и рассказывает тебе, детективу, как он врывается в клетку к разъяренному льву и вырывает у того кусок конины прямо из-под носа, лупит льва по морде и спокойненько так выходит из клетки, а ты потом сам приходишь к нему в клетку и спрашиваешь, действительно ли все так и было.

— Так лев — это кто? Вы? — не выдержал я.

Габби спокойно встретил мой ироничный взгляд.

— Ты задаешь слишком много вопросов, парень, но твое спокойствие мне нравится. Я тебе сказал все, что хотел сказать. А теперь пошел отсюда к черту.

Телохранитель распахнул передо мной дверь номера. Я не оглядываясь вышел. Спускаясь в лифте, обдумывал детали состоявшейся встречи. Джон Карвер Биллингс Второй, видимо, должен был выбрать тот способ убийства, который, как он думал, поможет выйти сухим из воды, потому что в противном случае он боялся оказаться замешанным в преступлении, из которого ему было не выпутаться.

В Сан-Франциско в этот день не было зарегистрировано ни одного убийства, но я чувствовал: что-то я упустил из виду, и решил на всякий случай проверить список пропавших без вести людей. У меня был шанс, что я найду кого-то, кто исчез именно во вторник ночью.

Я позвонил нашему корреспонденту в Сан-Франциско и попросил проверить список пропавших, обратив особое внимание на вторник; счет просил прислать в наш офис в Лос-Анджелесе. Еще я сказал ему, что перезвоню позже, чтобы узнать результаты.

Глава 11

Но мне не пришлось ему звонить. Я прочел заголовки вечерних газет. Это и был ответ на мой вопрос.

Единственно возможный ответ. Богатейший шахтовладелец, Джордж Бишоп, выехал на машине из Сан-Франциско ночью во вторник, направляясь к себе на шахту в Северной Калифорнии. Туда он не прибыл. Сегодня рано утром его «кадиллак» был найден в стороне от основной дороги, недалеко от Петалумы. На левом переднем сиденье были обнаружены следы крови. Кровь была и на внутренней поверхности стеклоочистителя ветрового стекла.

Следы на земле вокруг свидетельствовали, что машина стояла здесь по крайней мере уже дней пять, а может быть, и больше. Похоже, Бишопа лишили жизни именно во вторник. Возможно, это дело рук хитчхайкера, которого он любезно подвез и который ограбил и убил своего благодетеля.

Было известно, что Бишоп, отправляясь в деловые поездки, всегда имел при себе крупные суммы денег. На этот раз он должен был ехать всю ночь, чтобы прибыть на шахту в Сискийо-Каунти рано утром в среду.

В багажнике машины полиция обнаружила чемодан и кожаную сумку из очень дорогого фирменного магазина, в которых были сложены личные вещи Джорджа Бишопа и туалетные принадлежности. Жена его опознала все вещи. В настоящее время полиция усиленно разыскивала тело самого Бишопа. Судя по запекшимся пятнам крови, было ясно, что его убили несколькими выстрелами в затылок. Это сделал кто-то из ехавших на заднем сиденье, что навело полицию на мысль: Бишоп посадил в машину не одного, а двух человек; возникло также и предположение о том, что один из пассажиров сидел впереди, рядом с Бишопом. Возможно, посторонних было даже трое.

Судя по обилию кровавых пятен, полиция была совсем не уверена, что и сидевший рядом с Бишопом человек тоже был жив. То же утверждал и один из экспертов: сидевший на переднем сиденье рядом с водителем был или ранен, или убит.

Стараясь восстановить детали проделанного миллионером пути, полиция обнаружила, что после убийства кто-то вел автомобиль еще несколько километров, и только потом тело Бишопа было выброшено, но его пока так и не удалось найти.

Наиболее интенсивные поиски трупа велись вдоль основной дороги, исходя из предположения, что убийцы постарались как можно быстрее избавиться от него.

И только после того, как это было сделано, они отогнали машину подальше на боковую дорогу, а потом вниз, на узкую проселочную, где его и обнаружили. Вряд ли убийцы рискнули бы ехать с трупом на сиденье более длительное расстояние.

В газете была напечатана фотография жены Бишопа, снятой в тот момент, когда она просматривала вещи покойного мужа. На фотографии — очень миловидная женщина, не похожая на убитую горем вдову, скорее кокетка, пытавшаяся выбрать наиболее выгодный ракурс для снимка. Возможно, конечно, что это сам фотограф сумел ее так удачно снять.

Тут же был указан адрес убитого, жившего в Беркли, и я решил отправиться туда и самому на все посмотреть.

Берта бы оценила мою экономность: я поехал не на такси, а автобусом, стараясь все последние дни как можно дольше не прикасаться к деньгам Элси Бранд.

Остановка была в трех кварталах от их дома, поэтому я сразу увидел несколько полицейских машин, припаркованных около дома Бишопов. Мне пришлось не менее получаса бродить вокруг да около, пока они не разъехались.

Это был не просто дом, а настоящая вилла, расположенная на склоне холма. Позади нее — бассейн, и повсюду пейзаж дополняли в изобилии привезенные сюда мелкие, декоративно разбросанные обломки скал. Я не мог не чувствовать, что на это великолепие было затрачено уж никак не менее семидесяти пяти тысяч долларов, не говоря о стоимости самого дома…

Когда последний автомобиль скрылся из виду за углом круто поворачивающей дороги, я уверенно поднялся по ступенькам парадного и позвонил. Мне открыла чернокожая горничная. Я не растерялся. Легким движением руки отогнул левый лацкан своего костюма, сделав вид, что у меня там полицейский значок, и со словами: «Скажите миссис Бишоп, что я хочу ее видеть», я решительно вошел в дом, не сняв своей шляпы.

— Она очень устала, — предупредила горничная.

— Я тоже, — заявил я, решительно проходя к столу красного дерева и все еще не снимая своей шляпы.

Будучи уверенным, что никто и никогда не сможет уличить меня в том, что я выдал себя за офицера полиции, я легко мог себе представить досаду полицейского, если бы цветная служанка была вызвана на помост и заявила: «Да! Я подумала, что он полицейский, по тому, как он себя вел. Он ничего толком мне не сказал, просто вошел, не снимая шляпы, поэтому я и решила, что он офицер полиции».

Минуты через три в приемную вошла женщина, и я сразу понял, что она и в самом деле так устала, что находится на грани нервного срыва. На ней было простое платье темного цвета с треугольным глубоким вырезом, который достаточно смело открывал ее безупречную шею и оттенял прекрасную гладкую кожу цвета взбитых сливок. Это была брюнетка лет двадцати пяти с прекрасной фигурой и серо-голубыми глазами.

— В чем дело? — холодно спросила она, не глядя на меня.

— Я бы хотел кое-что проверить о некоторых компаньонах вашего мужа.

— Это уже было сделано, мистер, по крайней мере раз десять.

— Знал ли он человека по имени Мередит? — спросил я.

— Понятия не имею. Никогда от него этого имени не слышала. Это кто — мужчина или женщина?

— Мужчина.

— Не припомню, чтобы он упоминал при мне когда-то имя Мередит.

— А имя Биллингс? — задал я другой вопрос.

На какое-то мгновение я уловил в ее глазах огонек удивления, но он сразу же погас, и она ответила равнодушным, утомленным голосом:

— Биллингс… Знакомое имя… Возможно, я его и слышала от Джорджа.

— Можете вы мне, миссис, рассказать немного о цели его последней поездки?

— Меня уже об этом спрашивали не один раз.

— Но не я. Расскажите мне, пожалуйста.

— Ну, а что именно вас интересует?

— Я работаю над раскрытием одного преступления.

Поверьте, я не беспокоил бы вас по мелочам.

— Послушайте, еще нет никакого дела. Они ведь не нашли… не нашли ничего, чтобы прийти к какому-то определенному выводу… Может быть, Джордж заключил секретную сделку и пользовался любыми средствами, чтобы скрыть ее?

Слушая миссис Бишоп, я все ждал, когда она оторвет, наконец, взгляд от ковра и взглянет на меня.

— Вы и в самом деле серьезно в это верите, миссис?

— Нет, — ответила она прямо и медленно подняла глаза, взглянув наконец на меня. — Продолжайте же, — сказала миссис Бишоп, и я увидел, что голова ее постепенно начинает освобождаться от тумана усталости, и она обретает способность мыслить более ясно.

— У мужа была шахта на севере?

— В Сискийо-Каунти.

— Шахта себя оправдывала?

— Я не в курсе его рабочих дел.

— Он уехал из дома во вторник?

— Да, примерно в семь вечера.

— Почему так поздно?

— Он собирался вести машину всю ночь.

— У него была привычка подбирать на дороге попутчиков?

— Послушайте, вы опять спрашиваете о том, о чем я уже рассказывала много раз. Кто вы, в конце концов?

— Мое имя Лэм, — ответил я и без передышки задал ей следующий вопрос, чтобы у нее не оставалось времени над чем-либо задуматься: — Что вам говорил муж перед самым отъездом?

Она не попалась на эту удочку незадачливого детектива, а только внимательно меня рассматривала.

— Полагаю, миссис, ваш муж редко бывал дома?

— А я хотела бы задать вам такой вопрос: какое отношение вы имеете к полиции и каково ваше там положение, то есть какой у вас чин?

— На все вопросы один ответ: ноль-ноль-ноль… Но если вы ответите на мой вопрос, миссис Бишоп, вместо того чтобы задавать вопросы мне, мы покончим с этим делом очень быстро.

— Если вы не ответите на мой вопрос, вместо того чтобы задавать мне все новые и новые, то мы, видимо, сразу и покончим с этим интервью, — ответила она весьма раздраженно и все более настораживаясь. — Так кто же вы в таком случае?

Я понял, что мне придется ей ответить, если я хочу продолжить этот допрос, и никакие уловки мне уже не помогут.

— Я Дональд Лэм. Частный детектив из Лос-Анджелеса. Работаю над раскрытием одного преступления, которое, думаю, связано как-то с вашим мужем и может мне помочь.

— Кому помочь?

— Мне.

— Я так и думала.

— И возможно, вам тоже, миссис.

— Каким образом?

— Только потому, что вы красивы, совсем не значит, миссис, что вы должны быть не слишком умной.

— Спасибо, но можете не утруждать себя подобной чепухой.

— Ваш муж был богатым человеком?

— Что, если так?

— В газете написали, что ему было пятьдесят шесть?

— Да, правильно.

— Очевидно, вы его вторая жена?

— Я сейчас же с этим покончу! — решительно повернулась она, чтобы уйти. — И потом попрошу выбросить вас отсюда.

— Наверное, существует еще и страховка, — продолжал рассуждать я вслух, будто ничего не произошло. — Если вы настолько неумны, что не понимаете, что полиция обязательно заподозрит вас и вашего молодого любовника в желании избавиться от скучного, престарелого мужа, чтобы наследовать его деньги и жить с вашим парнем как вам хочется, то вы, миссис, по уши в дерьме.

— Полагаю, мистер Лэм, что цель этой вашей тирады — запугать меня и получить приличные деньги?

— Очень ошибаетесь.

— Ну тогда скажите, какую цель вы преследуете?

— Я работаю еще над одним делом. И думаю, что разрешение его, безусловно, связано во многом с вашим мужем и с тем, что на самом деле случилось с ним. Вас это интересует?

— Нет, — сказала она откровенно, но на этот раз уже не сделала попытки немедленно выйти из комнаты.

— Если вы хоть в чем-то виновны, то не отвечайте на мои вопросы. Вон там на столике стоит телефон.

Если у вас что-то есть на совести, позвоните своему адвокату и расскажите ему, что произошло. Только ему, и больше никому.

— А если я ни в чем не виновата?

— Если вы ни в чем не виноваты, если вы не боитесь, что полиция до чего-то докопается, то поговорите со мной, и, может быть, я смогу вам помочь.

— Если я ни в чем не виновата, то мне не нужна ваша помощь.

— Это свидетельствует лишь о том, что вы большая оптимистка. Как-нибудь потом, когда вам нечего будет делать, почитайте книгу профессора Борчарда «Осуждение невиновных», где вы найдете рассказ о шестидесяти трех совершенно достоверных случаях неправильно осужденных, которые описываются в этом исследовании. И поверьте мне, это только те случаи, что лежат на поверхности.

— У меня нет времени читать книги!

— Оно у вас появится, поверьте.

— Что вы имеете в виду?

— Если вы не проявите немного сообразительности, то вам, возможно, придется провести долгие послеполуденные часы в тюремной камере.

— Это дешевая попытка меня напугать.

— Да, это так, — не отпирался я.

— Зачем вы это делаете, если не хотите получить от меня деньги?

— Мне нужна информация.

— Вы же сами только что сказали, что я не должна никому ничего рассказывать, кроме моего адвоката.

— Я сказал: в том случае, если вы виновны.

— Что еще вы хотели бы знать, мистер Лэм?

— Гарванза, — произнес я. — Когда-нибудь слышали от мужа это имя?

На этот раз уже не было никакого сомнения, что в глазах ее мелькнул неподдельный интерес, но тут же лицо опять стало бесстрастным.

— Гарванза, — медленно произнесла она. — Я где-то уже слышала это имя.

— Ваш муж никогда с вами не говорил о Гарванза?

— Нет, не думаю. Он очень редко обсуждал со мной свои дела. Не знаю, я совсем не уверена, знал ли муж мистера Гарванза или нет.

— Когда я назвал имя Мередит, вы спросили, мужчина это или женщина. На вопрос о Гарванза вы сразу стали отрицать, что слышали его, не поинтересовавшись, мужчина это, женщина или девушка.

— Или маленький ребеночек Гарванзочка, — с сарказмом съязвила она.

— Совершенно верно!

— Я боюсь, мы с вами не сможем поладить, мистер Лэм.

— Не вижу причин, почему бы и не поладить. По-моему, мы уже почти поладили.

— Я так не считаю.

— Как только вы перестанете строить из себя оскорбленную добродетель, чтобы как-то прикрыть промашку, которую вы совершили, когда я произнес имя Гарванза, чувствую, что мы с вами сразу станем друзьями.

Ее серо-голубые глаза внимательно, изучающе рассматривали меня, и эти пять секунд показались мне несколькими длинными минутами. Потом она сказала:

— Да, мистер Лэм. Он знал Габби Гарванза. Я не в курсе, насколько близко они были знакомы, но слышала, как он говорил о Гарванза. Когда же прочел в газетах, что Гарванза ранен в Лос-Анджелесе, то был очень обеспокоен. Я точно знаю. Он старался, чтобы я этого не поняла, но я-то видела, что это так. Ну вот и ответ на ваш вопрос. Теперь в какую сторону двинемся?

— Теперь-то мы только и начнем говорить по-настоящему, миссис. Гарванза когда-нибудь звонил сюда, к вам домой?

— Я слышала, как муж упоминал однажды это имя, они были знакомы. Кстати, не знаю, когда точно был ранен Гарванза… Дайте подумать… Это было в четверг, перед тем, как исчез мой муж. Он читал газету и внезапно удивленно вскрикнул, издав какой-то звук, будто его душат. Это случилось во время завтрака. Я посмотрела на мужа, и мне показалось, что он чем-то подавился, стал кашлять, схватил чашку с кофе, стараясь запить застрявший кусок жидкостью, но кашель продолжался, — он, делая вид, что кусок не проходил, притворялся.

— И как вы поступили?

— Я сделала вид, что поверила ему, поднялась и несколько раз постучала его по спине, посоветовав, что надо пониже опустить голову между колен, и приступ пройдет. Он так и сделал. Через несколько мгновений перестал наконец кашлять, улыбнулся и сказал, что кусочек тоста попал ему в дыхательное горло.

— Вы знали, что он говорит неправду?

— Конечно!

— И что же вы сделали?

— После того как он уехал в офис, я взяла газету, развернула ее на том месте, где он ее сложил, когда читал, и сразу увидела статью, которая его так разволновала. Это была статья о гангстере из Лос-Анджелеса, которого ранили накануне. Невозможно представить, почему это могло так огорчить Джорджа, но я запомнила тот случай. В газете было сказано, что рана не смертельна и что гангстер выживет. Я видела, что муж чем-то сильно расстроен, так было и в воскресенье, и в понедельник. Когда он мне сообщил, что собирается ехать на шахту во вторник, то окончательно убедилась, что нападение как-то связано с тем, что его беспокоило все последние дни.

— Может быть, я все-таки прав, и у вас есть молодой любовник? В любом случае в ваших интересах, миссис Бишоп, чтобы дело было расследовано до того, как вмешается полиция.

— Я не могу понять, — ответила она задумчиво, — что в вас такое есть, что вы позволяете себе говорить вещи, за которые хочется вам влепить пощечину… Но вам это сходит с рук. Мне даже кажется, что порой в нашем разговоре вы вполне искренни.

— Да, это так, но вы все-таки не ответили на мой вопрос. Насчет любовника.

— Нет, мистер Лэм, вы не правы… У меня нет никакого любовника, и мне абсолютно наплевать, что предпримет полиция.

— Поговорим о вашем прошлом?

Она опять внимательно посмотрела мне прямо в глаза, надолго задержав свой взгляд:

— Мне не нравится этот вопрос.

— Вы столь ранимы?

— На такие вопросы предпочитаю не отвечать. В любом случае вам дана вся информация, которая у меня была, потому что, как мне кажется, вы на правильном пути. Пока полиция не начала меня подозревать — а очень скоро это случится, — мне бы хотелось избежать подобного неприятного момента. Да, это так: шесть недель назад мой муж завещал свою страховку мне.

— Вы этого еще не говорили полиции?

— Меня об этом не спрашивали.

— Расскажите об этой шахте в Сискийо-Каунти.

— Она принадлежит одной из компаний моего мужа, — дело в том, что у него несколько компаний.

— А в каком месте, скажите поточнее, расположена эта шахта?

— Где-то в долине Сейад, в малоосвоенных местах.

Это — дальняя часть графства Сискийо.

— Что там стряслось, на этой шахте?

Она улыбнулась. Ее голос приобрел интонацию родителя, терпеливо объясняющего непонятное своему неразумному дитяти:

— На шахте работают люди. Они добывают руду, которую конвейерами поднимают на поверхность и грузят в стоящие на путях вагоны. Затем руду доставляют на сталеплавильные заводы.

— Они тоже принадлежат корпорации вашего мужа?

— Да. Он их контролировал.

— А что происходит потом?

— Он получает чек от сталеплавильной компании за то количество металла, которое содержалось в руде.

— Чеки бывали на большие суммы?

— Думаю, что да. Мой муж делал большие деньги.

— У вашего мужа есть офис? Кто ведет его бухгалтерские книги?

— У него нет офиса в обычном, привычном смысле этого слова. Его офис — в его голове. Что же касается его счетов, их контролирует человек, отвечающий за подоходные налоги, — мистер Хартли Л. Чаннинг. Вы найдете его имя в телефонной книге.

— Вы можете еще что-нибудь рассказать, что могло бы помочь нам в расследовании?

Есть одна необычная вещь, о которой я хочу сообщить вам: мой муж был очень суеверным человеком.

— В каком смысле?

— Он очень верил в счастливый случай.

— Большинство шахтеров в это верят.

— Но у него был еще один пунктик. Сколько бы шахт он ни открывал или ни закрывал, одна из них, обычно самая доходная, должна была называться «Зеленая дверь», — записи можно найти в его документах.

Это сообщение навело меня на одну мысль. В Сан-Франциско существует известное казино, которое тоже называется «Зеленая дверь». Я подумал: знает ли жена Бишопа о нем и знал ли о нем ее муж? Не исключено, что однажды ему крупно повезло в этом казино, и он стал считать, что и впредь это название принесет ему удачу в деле добычи руды.

— Что-нибудь еще? — спросил я.

— Ну, да… в некотором роде…

— Расскажите.

— Когда мой муж уезжал во вторник вечером, он уже знал, что ему грозит опасность.

— Откуда вам это стало известно?

— Он всегда тревожился, когда уезжал и оставлял меня одну.

— Почему?

— Я тоже всегда пыталась это понять. Думаю, потому, что я была намного моложе его, а он уже в преклонном возрасте… В его положении мужчина становится собственником, вот он всегда и волновался. С некоторых пор у него вошло в привычку держать в ящике стола пистолет; уезжая, он каждый раз инструктировал меня, как им пользоваться… Когда он уехал в тот, последний вторник, то взял пистолет с собой. Это случилось впервые, никогда раньше, отправляясь в путь, он так не делал.

— Но ведь он собирался ехать всю ночь?

— Большую часть ночи.

— Тогда вполне закономерно, что он решил взять с собой оружие.

— Много раз и до этого он предпринимал ночные поездки, но никогда прежде не брал пистолет, а оставлял его мне.

— Он сказал вам, что берет оружие с собой?

— Нет.

— Как же вы узнали?

— Я просто посмотрела в ящик стола, его там не оказалось после отъезда мужа.

— А до этого он там был?

— За два дня до отъезда — да.

— Вы не знаете, муж взял его с собой в карман или положил в чемодан?

— Нет, этого не знаю.

— Вы знали содержимое его чемодана?

— Да, знала.

— Как, когда и где вам стало известно о случившемся?

— Они отвезли меня в Петалуму. Машину привезли туда.

— Вы сразу узнали машину вашего мужа?

— Да.

— И все-таки, миссис, может быть, это ваш любовник приложил руку к этому делу?

— Не говорите глупостей! Расследуют разные мотивы убийства. Если бы у меня был молодой любовник, как вы все время настаиваете, и мы бы задумали вместе убить Джорджа, этот план, согласитесь, надо было бы осуществлять здесь, дома, и любовник тоже был бы здесь. Поэтому именно полиция Беркли и работает над этим делом, и они лишь делают вид, что работают совместно с шерифом графства Сонома, но я-то сразу поняла, что у них на уме.

— Расскажите мне о чемодане.

— В нем все лежало так, как я положила.

— Вы сами собирали вещи мужа?

— Это была одна из обязанностей, которую я взяла на себя, когда вышла за него замуж.

— А сколько времени вы были замужем?

— Недолго, около восьми месяцев.

— Где вы с ним познакомились?

Она засмеялась и покачала головой.

— Бишоп был вдовцом?

— Нет. Есть первая миссис Бишоп.

— А что произошло с ней?

— Ничего. Он откупился от нее.

— Когда?

— После того, как… она стала нас подозревать в связи.

— Он получил развод?

— Да.

— Окончательный?

— Конечно. Я же сказала, что мы женаты официально.

— Вы бы не согласились ни на какие другие условия, не так ли?

Она опять посмотрела мне пристально прямо в глаза.

— А вы бы? — с вызовом спросила она.

— Не знаю, я спрашиваю вас.

— Я давно держала глаза открытыми и согласилась на этот брак, все обдумав, сознательно. Я была намерена вести честную игру.

— И с вами тоже играли честно?

— Думаю, что да.

— Вы когда-нибудь ревновали своего мужа?

— Нет.

— Почему же?

— Не думаю, что было к кому ревновать, а даже если бы и было, я бы не позволила моему давлению подняться выше нормы из-за того, с чем не можешь справиться и чего нельзя избежать.

— Вы рассуждаете вполне здраво, — сказал я. — Ну что ж, увидимся позже.

— Когда же это — позже?

— Пока не знаю.

— Должна вас предупредить, думаю, что полиция держит дом под наблюдением. Похоже, они считают, что есть что-то сомнительное во всей этой ситуации.

Меня ни в чем не обвинили, и теперь они собираются последить, не вернется ли Джордж домой тайно, а может быть, какой-нибудь другой мужчина случайно заглянет сюда.

— Ну, значит, я тоже уже у них на подозрении.

— Вполне возможно, — ответила она.

— Вы сказали, что вещи в чемодане лежали так, как вы их положили?

— Да.

— Муж его при вас открывал?

— Нет.

— И никто не заглядывал в него?

— Что вы имеете в виду?

— Как, по-вашему, кто-нибудь обыскивал чемодан или сумку?

— Похоже, этого не делали.

— Как вы думаете, у полиции есть представление, кто убил Джорджа Бишопа? Они кого-то подозревают?

— Трудно сказать.

— Они задавали вам вопросы о вашей замужней жизни?

— Да, вопросы задавали, но не об этом.

— Сколько денег было у вашего мужа с собой?

— Он всегда имел при себе несколько тысяч долларов в специальном поясе.

— Вы знаете еще какие-нибудь подробности, которые могли бы нам помочь?

— Ничего, кроме того, что я уже вам рассказала.

— Спасибо, — сказал я и на этот раз направился к двери.

— Вы не расскажете в полиции о том, что я вам говорила о Гарванза?

Я отрицательно покачал головой.

— В конце концов, это только моя догадка, подозрение, предположение, — произнесла напоследок миссис Бишоп.

— И ничего более.

— И все-таки я чувствую, что в каком-то отношении права.

— Я тоже, — сказал я, решив оставить последнее слово за собой, и вышел.

Глава 12

Джону Карверу Биллингсу Второму потребовалось два дня упорного мыслительного процесса, чтобы с нашей помощью создать себе алиби.

Полиции потребовалось только два часа, чтобы доказать полную его несостоятельность.

В последних вечерних новостях было объявлено, что полиция Лос-Анджелеса, ставя под сомнение невиновность молодого Биллингса в деле об убийстве Морин Обэн, просила полицию Сан-Франциско кое-что проверить, что та и сделала. Две девушки, которые были найдены частным детективным агентством по просьбе Джона Карвера Биллингса Второго, были вызваны в полицию.

Одна из девушек, Милли Родес, только что купила себе целиком новый гардероб и уехала в туристическую поездку по Южной Америке. Разыскать ее оказалось непросто. Вторая девушка, Сильвия Такер, двадцати трех лет, работающая маникюршей в небольшой парикмахерской, постаралась вначале поддерживать алиби, но когда полиция предъявила ей конкретные факты, свидетельствующие о том, что она находилась в Сан-Франциско в тот вторник, она сразу призналась, что алиби было фальшивым и что ей и ее подружке хорошо заплатил за это сын банкира.

Она заявила, что не знает, для чего это ему понадобилось.

Джон Карвер Биллингс сказал, что это бесстыдная ложь, попытка со стороны Сильвии Такер вовлечь его в неприятности. Но полиция располагала неопровержимыми доказательствами того, что девушка говорила правду, и молодой Биллингс угодил в расставленную им же самим ловушку. Таким образом, Джон Карвер Биллингс Второй, сын хорошо известного финансиста из Сан-Франциско, стал подозреваемым номер один в деле об убийстве Морин Обэн.

Я в этот час уже облачился в пижаму и собирался ложиться спать в маленьком, тесном номере дешевого отельчика. Но после того как по радио были переданы такие новости, немедленно оделся, вызвал такси и поехал к резиденции Биллингсов.

Почти во всех окнах ярко горел свет. Перед домом стояли машины полиции и журналистов. Время от времени видны были яркие вспышки ламп фоторепортеров, ослепляющие нестерпимо ярким светом.

Заплатив таксисту, я переждал в тени, пока последняя машина не отъехала от виллы. Не представляя, следит ли полиция за домом, я решил рискнуть и прошел боковой аллеей в гараж; подергал заднюю дверь, она оказалась запертой. Я вытащил свой перочинный нож, открыл его и, орудуя острием, определил, что ключ вставлен в замочную скважину изнутри. Под дверью темнела большая щель. Тут же рядом была незапертая кладовка, где на полках стояли банки с консервированными фруктами, а сами полки были покрыты толстой оберточной бумагой. Пришлось переставить на пол банки с одной из них, потом снять с полки плотный лист бумаги, подсунуть его под дверь гаража и острием ножа вытолкнуть из замочной скважины ключ. Он упал точно на бумагу, я осторожно потянул лист к себе вместе с ключом… Отперев дверь черного хода, осторожно воткнул ключ на место, а бумагу водворил на полку, поставил обратно банки и спокойно прошел через пустую кухню в освещенную часть дома.

В большой столовой было темно, но дальше, в библиотеке, уютно светились настольные лампы, стояли глубокие, комфортабельные кресла. Дверь, ведущая дальше, в кабинет, была приоткрыта, и я расслышал приглушенные голоса разговаривавших там мужчин.

Постояв с минуту, прислушался. Очевидно, Джон Карвер Биллингс Второй и его папаша совещались в соседней комнате, говорили они вполголоса, еле слышно. Я не разобрал, о чем шла речь, и не пытался понять. Внезапно решившись, я плюхнулся в одно из кресел, необычайно глубокое, с высокой спинкой, повернутое лицом к стене, утонул в нем, и меня со стороны почти не было видно.

Через несколько показавшихся мне долгими минут Биллингсы вошли в библиотеку. Я слышал, как сын что-то сказал отцу, но не понял что. Отец ответил односложно, и тут я уловил конец фразы Биллингса: «…этот чертов детектив».

Не поворачиваясь, я произнес:

— Я же вам говорил, что вы похожи на пациента, пришедшего в офис к доктору и требующего пенициллин.

Я не мог видеть их лиц, но по наступившей внезапно тишине понял, что они от неожиданности потеряли дар речи. Потом Биллингс-отец оторопело произнес:

— Кто это? Что за глупые шутки?

— Вы попались и понимаете это, — сказал я. — Теперь давайте поговорим и обсудим, что можно для вас сделать.

Наконец они догадались, откуда шел голос. Сын обежал вокруг стола и стал лицом ко мне.

— Ты, чертов жулик! — закричал он.

Я закурил сигарету.

Молодой Биллингс сделал навстречу мне угрожающий шаг.

— Будь ты проклят, Лэм! Хоть это удовольствие я могу себе позволить. Я собираюсь…

— Подожди, Джон. — Голос отца звучал властно и уверенно.

— Если бы вы, джентльмены, выложили на стол ваши карты и попросили бы помочь отмазаться в деле Бишопа, то мы бы сэкономили массу времени, — заявил я.

Похоже, молодого Биллингса, стоявшего со сжатыми кулаками, будто укололи шилом.

— Что, черт возьми, вы имеете в виду под делом Бишопа? — спросил отец.

— Бишоп исчез, — ответил я. — Ваш сын старался состряпать себе алиби. Для чего? С моей точки зрения, в этом повинен Джордж Бишоп. Что бы вы могли мне сказать по этому поводу?

— Ничего, — ответил молодой Биллингс, придя немного в себя от шока. — Как вы, между прочим, сюда проникли?

— Я просто взял и вошел.

— Как?

— Через черный ход.

— Это неправда! Дверь была на замке.

— Была… но не тогда, когда я входил.

— Джон, пойди проверь, — низким уверенным голосом приказал отец. — Если она открыта, то, ради Бога, запри ее. Мы не желаем, чтобы сюда зашел кто-нибудь еще.

— Я знаю, что она заперта, отец, — сказал сын, поколебавшись мгновение.

— Удостоверься в этом сам, — жестко еще раз приказал отец.

Сын прошел через столовую и комнату дворецкого в кухню.

— У него большие неприятности, — констатировал я. — Возможно, я смогу ему помочь, если успею.

Биллингс-старший хотел было мне ответить, но передумал и промолчал. Через минуту вернулся сын.

— Ну что?

— Ключ в дверях, папа. Наверно, я забыл его повернуть, но совершенно точно, я закрывал эту дверь, когда уходили слуги.

— Думаю, нам надо поговорить, Джон, — сказал отец.

— Если бы Лэм не наболтал полиции Бог знает чего, то с нами было бы все в порядке, — ответил Джон. — Мы…

— Джон! — резко остановил его старик.

Сын сразу замолчал, — голос отца был похож на удар хлыста. Несколько секунд прошло в молчании. Я продолжал дымить сигаретой. Несмотря на все мои усилия, у меня дрожали руки, но очень хотелось надеяться, что никто этого не заметил. Теперь можно было или утонуть, или выплыть. Если они опять позвонят в полицию, со мной будет кончено. На сей раз это действительно сочтут за шантаж, и меня без раздумий выкинут с работы.

— Думаю, Лэм, нам надо кое-что обсудить, — сказал Биллингс-отец, и они с сыном направились в кабинет, оставив меня одного.

Появился большой соблазн встать и уйти. Теперь, когда фишки-ставки были на середине стола, я начал сомневаться, хороши ли у меня карты. Если они все-таки решатся позвонить в полицию, то я окажусь поверженным в прах. Если же этого не сделают, мне придется работать над делом, которое было так ужасно, так безнадежно запутано, что выигрыш можно было оценить как один шанс из тысячи.

В этом удобном кресле — увы — я чувствовал себя как на электрическом стуле. На лбу выступили капли пота, ладони вспотели. Я был зол на себя за то, что не мог держать в узде свою нервную систему, но пот продолжал буквально струиться.

Джон Карвер Биллингс Первый вскоре вернулся и уселся в кресло напротив меня.

— Лэм, — сказал он, — мы готовы вам все рассказать, но нужно заранее обговорить один пункт.

— Что такое?

— Мы бы хотели быть уверены, что активность полиции, поставившей под сомнение алиби моего сына, не является результатом действий вашего агентства. Это так?

— Пора бы вам повзрослеть, — с горечью воскликнул я. — Ваш сын потратил столько усилий и средств, чтобы создать себе это алиби. Но с самого начала оно было прозрачным, как папиросная бумага. Оно бы все равно долго не продержалось. Я-то знал, что оно не продержится. И сыну вашему следовало понимать, что оно не устоит под натиском полиции. Я пытался докопаться до проблемы, зачем ему понадобилось это алиби, и затем предпринять что-нибудь, что его могло бы как-то оградить от дальнейших неприятностей, ни в коем случае не полагаясь на сфабрикованные им факты, — все это, поверьте, было очевидно с самого начала. В результате мне не заплатили пятьсот долларов, выданных нам в качестве компенсации за проделанную работу. Полиция разыскивает Лэма как шантажиста. И вообще, я могу лишиться работы… Моя коллега в бюро, Берта Кул, так напугана, что в любую минуту может расторгнуть наше партнерство: она уже дала поручение банку не оплачивать больше подписанные мною счета… Вот что получилось, и все из-за моего искреннего желания помочь вашему сыну, вместо того чтобы просто тянуть без зазрения совести из него деньги и называть это работой… Ну, мистер, теперь я ответил на ваш вопрос?

Джон Карвер Биллингс-старший с достоинством кивнул.

— Спасибо, мистер Лэм, это безусловно исчерпывающий ответ на мой вопрос.

— Мы с вами потеряли три или четыре дня и, возможно, несколько тысяч долларов наличными. Может быть, теперь пора поговорить серьезно и о деле?

— Что вы знаете о Бишопе? — задал вопрос Биллингс.

— Не много. Скорее всего то, что печатала пресса: всю информацию я получил из газет.

— В газетах не было упоминания нашего имени в связи с делом Бишопа.

— Да, вы правы, этого в газетах не было. Но полиция в курсе всех ваших усилий по установлению алиби на вечер вторника. Я тоже в курсе. Спрашивается: зачем это было вам нужно? Вначале я считал, что это связано с несчастным случаем на дороге, с наездом.

Сейчас думаю, что это что-то посерьезнее… Полиции пока неизвестно ни одного случая убийства, совершенного во вторник ночью, поэтому я стал разыскивать такое убийство, до которого она еще пока не докопалась.

— И вы его нашли?

— Я нашел Джорджа Бишопа.

— Вы хотите сказать, что нашли его самого, вы нашли…

— Нет, не поймите меня превратно. Я нашел дело Бишопа. Я побывал у его вдовы.

— И что же она вам рассказала?

— Я хотел узнать, не имела ли она молодого любовника, не спланировала ли заранее убийство своего мужа.

И подумал, что именно в этом месте ваш сын должен появиться в этом деле. Он не мог себе позволить скандала и он хотел эту женщину.

— И что же она все-таки рассказала?

— Все, что вы могли от нее ожидать.

— Может быть, то, что я жду от ее рассказа, и то, что ожидали вы, — абсолютно разные вещи.

— Можете считать и так. Я получил ответ на свой вопрос — именно это я и ожидал от ее рассказа.

— Для меня это пока не имеет большого значения, — сказал Биллингс-старший.

— Для меня тоже.

Он помолчал, глядя на меня с опасением.

— Теперь вы будете, мистер Лэм, уклончивы в своих ответах?

— Поставьте себя на мое место.

Он опять долго обдумывал мой ответ.

— Дайте мне возможность поговорить с вашим сыном о миссис Бишоп и выслушать, что он будет говорить.

— Вы опять на ложном пути, Лэм, — усмехнулся Биллингс. — В этой ситуации молчание было моим лучшим оружием, поэтому я не открывал рта. — Биллингс откашлялся. — То, что я собираюсь вам рассказать, Лэм, должно быть строго конфиденциально.

Я кивнул, продолжая молча курить сигарету.

— Вся ситуация становилась очень неприятной и привела в замешательство лично меня, — сказал Джон Карвер Биллингс-старший.

— Ваше заявление — это, на мой взгляд, шедевр по умению уходить от ответа. Так что же все-таки случилось во вторник ночью?

— У меня есть лишь сведения, полученные от моего сына. Сам я при этом не присутствовал.

— Так что же он вам рассказал, ваш сын?

— У нас есть яхта, слегка претенциозная, большая, длиной в шестьдесят пять футов. Мы зовем ее «Биллингс-бой», и она стоит на причале одного из самых престижных яхт-клубов нашего залива. Вторник мой сын провел с Сильвией Такер, молодой, привлекательной женщиной. Она маникюрша. Они договорились, что та позвонит к себе на службу, притворившись, что у нее разыгралась головная боль и она не сможет в этот день работать. Дело было сделано, и она отправилась с моим сыном на нашу яхту, они плавали весь день и вернулись только к вечеру. Мой сын после морской прогулки довез девушку до ее квартиры. Потом они выпили у нее по паре стаканчиков, и мой мальчик ушел. Он знал, что мне Сильвия не нравится и я не одобряю такого рода путешествия, поэтому, полагаю, ему просто не хотелось со мной встречаться. По дороге домой он останавливался еще в нескольких барах и везде брал по стаканчику, чтобы как-то успокоить свои нервы. Себя он уговорил, что мне ничего не станет известно об этом путешествии, так как ему удастся на яхте все привести в порядок. С этой мыслью он вернулся обратно, собираясь сменить одежду и убрать все кругом, чтобы казалось, что он целый день работал на борту яхты… Далее, мистер Лэм… для того, чтобы вам было ясно, что же произошло дальше… мне придется объяснить вам, как работают в яхт-клубе.

— Пожалуйста, объясните.

— Клуб расположен в таком месте, где кругом полно праздно шатающегося народа, и, конечно, члены клуба отнюдь не желают, чтобы обычная публика лазила по нашим яхтам. Они не понимают и не могут оценить, какой требуется уход за яхтой, чтобы она была в отличном состоянии. Скажем, тонкие каблучки женских туфелек могут испортить прекрасно отполированную поверхность палубы дорогой яхты… Ну и так далее.

— Вы пытаетесь мне сказать, что яхт-клуб — это совершенно закрытое для обычной публики заведение?

— Именно это я и хочу вам объяснить.

— Что еще?

— Участок земли, который принадлежит клубу, за высокой оградой, по верхнему краю которой натянута колючая проволока, так что перебраться через нее практически невозможно. Верхние три ряда колючей проволоки расположены под углом к обычной сетке и на поворотах ограды перехлестываются. Так что практически вряд ли кто решится перелезть через верх. В ограде только одни ворота, где постоянно дежурит сторож, проверяющий каждого входящего на территорию и выходящего оттуда. Это необходимо для охраны, а также для того, чтобы сторож знал, кто из его членов в настоящее время находится в клубе, чтобы в случае необходимости пригласить того к телефону.

— Другими словами, когда бы вы ни появились в клубе, служитель фиксирует время и сам факт вашего появления?

— Время прихода и время ухода записывается в специальной книге, которая заведена для этой цели, точно так же, как в официальных учреждениях, где расположены фирмы.

Не кажется ли вам, что иногда это просто неудобно?

Может быть, в ином клубе, который состоит из самой разнообразной публики, это именно так, но наши члены клуба — люди очень консервативные. Те, кто устраивает вечеринки и гулянки на своих яхтах, предпочитают быть членами других клубов с правилами более либеральными.

— Продолжайте. Что же случилось?

— Теперь вернемся к вечеру вторника. Мой сын вернулся обратно к нам на яхту, собираясь прибрать на ней, чтобы все выглядело достаточно убедительно, будто он работал там весь день. Когда Джон проходил через ворота, сторож разговаривал по телефону, повернувшись спиной к проходу, и у сына сложилось впечатление, будто само провидение решило ему помочь. Так он прошел через ворота незамеченным. Когда вы переступаете через борт яхты, раздается громкий звук электрического сигнала. По непонятным причинам и сигнал в тот день не работал, так что мой сын прошел на яхту вообще никем незамеченный. Никто не знал, что он там, никто бы не смог доказать, что он там был. Вы должны это запомнить, мистер Лэм. Это важно!

— Хорошо, что же было дальше?

— На полу каюты лежало тело Джорджа Бишопа. Мой сын обнаружил его, как только переступил порог яхты и открыл своим ключом дверь основной кабины. Было очевидно, что он застрелен, и убийство произошло примерно за час до прихода туда сына…

Я переваривал только что полученную информацию.

Пот опять заливал мой лоб. Ладони стали мокрыми. Да, крепко же я влез в это дело!.. Миленькое убийство — и вот я уже связан с младшим Биллингсом, его фальшивым алиби и со всей этой компанией.

— Мой сын принял решение, — продолжал между тем Биллингс-старший. — Это решение не достойно похвалы, однако он так решил, а наше дело — принять все, как было.

Мое молчание ярче всяких слов свидетельствовало о моем отношении ко всему происшедшему.

— Для того чтобы вы лучше поняли все, мистер Лэм, вы должны себе представить, — заговорил Биллингс извиняющимся тоном, — что мой сын предполагал, будто я мог быть невольным соучастником случившегося.

— Каким образом он мог так подумать?

— У меня были трения с Бишопом.

— Какого рода трения?

— Это, скорее, не трения, а финансовые разногласия.

— Вы должны были ему деньги?

— Боже мой, мистер Лэм, о чем вы говорите? Я никогда никому не бываю должен!

— Тогда что же это были за неприятности?

— Бишоп был посредником.

— Он вам должен был деньги?

— Да, но дело совсем не в этом. Он был должен банку. Не как частное лицо, а как держатель контрольного пакета акций «Скайхук Майнинг и Дивелопмент Синдикат».

— Продолжайте.

— Боюсь, что описание всех деталей дела займет слишком много времени.

— Продолжайте, мистер Биллингс, позже у нас его может и не быть.

— Это длинная история.

— Опишите мне основные факты.

— Бишоп был странным человеком. Он состоял постоянным вкладчиком в банке, президентом которого являюсь я. Обычно вкладывал туда большие суммы.

Помимо этого, он имел высокие проценты с капитала различных компаний по разработке рудников и приисков, существо которых нам до сих пор не совсем понятно. Более того, как только мы начинали расследование его деятельности во всех этих компаниях, его участие в них и его интерес к их работе становились для нас еще более непонятными.

— Что вы скажете о тех деньгах, что он был должен вам?

— Как я уже только что упомянул, у него было свыше дюжины различных компаний, где он обладал контрольным пакетом акций, но в которых акции предлагаются для покупки широкой публике.

— С разрешения правления корпораций?

— О да, конечно! У него было разрешение на продажу акций, хотя это считается крайне рискованными операциями, скорее спекуляцией, и существуют различного вида гарантии и предосторожности, не дающие возможности посредникам делать деньги за счет этой широкой публики. Однако теперь, когда банк начал проводить свое, частное расследование его деятельности, обнаружили странную общую закономерность, некий шаблон в отношении этих корпораций.

— Какую же?

— При их формировании в банке развития занимались деньги, вначале проводилась некоторая деятельность по разработке рудников, но вскоре постепенно работы на шахтах сворачивались, объем вырабатываемой руды уменьшался.

— А как же насчет взятых займов?

— Взятые кредиты выплачивались вовремя, точно, когда приходило время платежей.

— А как насчет держателей акций?

— Вот здесь-то и существовала какая-то странность, Лэм, которую я не смог понять… Публике в открытой продаже предлагался определенный объем акций, но не очень большой пакет: большая же часть акций держалась на депоненте в банке. Затем, очевидно — и, поверьте, я не знал этого еще сорок восемь часов назад, когда наши расследователи доложили мне об этом, — весь объем акций покупается кем-то, кто оплачивает держателям акций за них те же суммы, что они раньше платили за эти акции.

— Предположим, что держатели акций не захотят их продавать?

— Акция, которая обратно не была продана…

— Подождите минуту, вы сказали «обратно». Что вы имели в виду, говоря это?

— У нас есть все основания полагать, что человек, скупавший акции, являлся представителем Джорджа Тастина Бишопа.

— Хорошо, а как же все-таки с теми людьми, кто не хотел продавать свои акции?

— Им разрешается держать свои акции еще полгода или год, а затем вновь предлагается их продать. В конце концов или они продавали акции, или те обесценивались. Постепенно и рудник начинал чахнуть, так как на нем прекращались всякие разработки.

— Наверное, все это требовало значительных накладных расходов?

— Безусловно, не только юридически законных расходов, но и сумму вознаграждения, расходы на продажу. И все равно у многих держателей не появлялось особого желания продавать свои акции. Когда же проект вступал в силу, основные акции начинали продаваться немедленно по почте. После продажи небольшого процента акций лихорадка их сбыта прекращалась, и корпорация вступала в очередной период покоя, после которого акции покупались вновь.

— До меня как-то не доходит смысл всего этого, — откровенно признался я. — Ну хорошо, а теперь поподробнее расскажите мне об этом «Скайхук Майнинг».

— Здесь тоже создалась крайне странная ситуация.

Организация этой корпорации происходила по шаблону. Было дано разрешение продавать акции по их стоимости, предполагая пятнадцать процентов комиссионных для продавца. Однако подразумевалось, что весь баланс денег непременно попадет в казначейство корпорации, и не должны выплачиваться никакие суммы, пока вновь не возникнут необходимые предпосылки в деле расширения работ.

— Откуда же брали деньги для расширения работ?

— Специальная комиссия корпорации решила, что продажа акций будет проводиться самим синдикатом и пятнадцать процентов вместе с вложениями, сделанными в форме займа самими организаторами, будут идти на расширение этих работ.

— Так что держатели акций были вольны делать что они пожелают?

— Можно сказать, что так.

— Это было сделано. Корпорации было разрешено сделать на выпущенных векселях, подписанных Джорджем Бишопом, банковскую передаточную подпись, предполагающую, что все полученные от этого деньги пойдут в казначейство корпорации.

— Куда же девались деньги из казначейства корпорации?

— Они тратились на расширение работ. Теперь послушайте, мистер Лэм, мне очень не хочется более глубоко вдаваться в подробности всего этого, потому что, если подобные детали станут известны публике, это станет началом нашего конца.

— Почему?

— Через свои каналы банк провел очень интересное расследование, которое недоступно обычным следователям и в отношении которого я не хотел бы делать каких-либо заявлений.

— Хорошо, и каковы же были результаты вашего расследования?

— Руду доставляли железнодорожными платформами на плавильные заводы корпорации, принадлежащей Джорджу Т. Бишопу.

— Что же происходило потом?

— А потом происходило нечто самое невероятное во всем этом деле, — сказал Биллингс. — Руду там дробили и использовали для мощения дорог, в иных случаях — как наполнитель в качестве балласта.

— Вы хотите сказать, что руда добывалась в горах, транспортировалась по железной дороге лишь для того, чтобы быть потом раздробленной на мелкие кусочки?

— Совершенно точно.

— Где-то, возможно, произошла какая-то ошибка?

— Ошибки не было. Мы обнаружили, что такая же процедура происходила практически на каждой шахте и руднике, где разрабатывались копи. Руда доставлялась на сталеплавильные и обогатительные фабрики, и там, на этих фабриках, она превращалась в дорожный балласт.

— Другими словами, Бишоп был обыкновенным мошенником?

— Я не могу делать такого категорического обвинения. Безусловно, происходило что-то… Что-то совершенно далекое от нормального процесса развития делового предпринимательства.

— Сколько же платили сталеплавильные компании за эту руду, которая вместо металла превращалась в дорожный балласт?

— Различные суммы, пока рудодобывающая корпорация получала достаточно денег, чтобы выплатить взятый в банке заем. После этого она прекращала свою деловую активность, больше не посылались транспорты с рудой: заем оплатили, и компания как бы растворилась, исчезла, а всем держателям акций предоставлено право выбора специальными уполномоченными корпораций: или забрать всю сумму денег, которую они вложили в акции, или держать акции на хранении в банке.

— Вы, конечно, мистер Биллингс, отправились к уполномоченному корпорации?

— Нет, сэр, я этого не сделал.

— Почему же?

— Потому что до определенных пределов наш банк участвовал в урегулировании спора. Возможно, нам следовало более подробно изучить варианты афер этих корпораций; но ведь обычно мистер Бишоп держал в нашем банке очень большие суммы денег на многих счетах, которые не лежали пассивно — они работали. Нам приходилось с этим считаться.

— Но когда вы обнаружили… что тогда сделали вы?

— Мы потребовали от мистера Бишопа объяснений.

— Вы рассказали ему о том, что выяснилось при расследовании?

— Большую часть этого мы выяснили уже после… слишком поздно. Но Бишоп знал о проводящемся нами расследовании.

— Вы хотите сказать, что многое из этого вы обнаружили до прошлого вторника?

— Да, к прошлому вторнику мы знали достаточно, чтобы уже быть начеку, чтобы… заподозрить его.

— И вы попросили Бишопа о встрече с вами, чтобы он кое-что вам объяснил?

— Да.

— Когда вы попросили о встрече?

Биллингс закашлялся.

— Так когда же?

— В тот вторник, вечером.

— Где?

— У меня дома.

— Хорошо. А теперь вернемся опять к вашей яхте.

Ваш сын нашел тело Бишопа там, на полу… Что он сделал после этого? Как поступил?

— Сын понимал, что практически никто не знал о том, что он находится в клубе на своей яхте.

— В какое время все происходило?

— После того, как стемнело.

— И что же он сделал?

— Он разделся. У каждого из нас на яхте есть своя каюта и в ней стенной шкаф, полный разной одежды. Таким образом, Джон мог полностью изменить свой внешний вид и остаться никем не замеченным.

— Что он сделал потом?

— Надел плавки, положив в карман ключи от машины, закрыл яхту на замок и, тихо соскользнув с ее борта в воду, поплыл к каналу. Прямо по каналу он обогнул территорию яхт-клуба и незамеченный, достигнув пляжа, вышел на берег. Он производил впечатление человека, решившего просто поплавать перед сном. Он прошел мимо нескольких парочек, сидевших в машинах и любовавшихся игрой волн, направившись к тому месту, где он оставил свой автомобиль. Он сел в машину, повернул ключ зажигания и поехал домой, где принял душ, насухо вытерся, высушил плавки и переоделся.

— Что же было потом?

— К сожалению, меня в тот час не было дома: деловое совещание заняло весь вечер, и ему пришлось меня долго ждать, пока я не вернулся. Было почти одиннадцать, когда я приехал домой.

— И что вы сделали?

— Мой сын рассказал мне о том, что произошло. Я без обиняков высказал ему свое недовольство тем, как он повел себя, что ему надо было сразу сообщить о происшествии в полицию.

— Полагаю, вы сами позвонили?

— Да, но не в полицию… Я решил, что будет лучше, если тело Бишопа обнаружит кто-то из сторожей яхт-клуба. Поэтому позвонил в яхт-клуб ночному охраннику и попросил его пойти на мою яхту, взять там оставленный мной в главной каюте чемоданчик с деловыми бумагами и прислать его мне с таксистом.

— Что же произошло дальше?

— Я полагал, что когда он попадет на яхту, то сразу обнаружит тело и сообщит в полицию.

— И что, он этого не сделал?

— Нет, просто… тела там не оказалось.

— Откуда вы об этом узнали?

— Ночной охранник прислал мне чемоданчик с бумагами, как я просил, с таксистом, и я очень расстроился. Тут же детально расспросил сына еще раз, даже предположил, что, может быть, он перепутал яхты или ему просто все случившееся приснилось. На следующее утро я отправился на яхту сам и внимательно ее осмотрел.

— Вы обнаружили там что-нибудь?

— Я не нашел ничего, что бы говорило о том, что здесь лежало тело убитого. Все вещи стояли на своих местах, там, где я их оставил.

— Как ночной сторож попал на вашу яхту?

— У него хранится запасной ключ. Правила яхт-клуба не требуют, чтобы владелец яхты обязательно оставлял от нее ключи охранникам, но многие предпочитают это делать на случай пожара или какой-то срочной необходимости: сторож может взойти на борт яхты и в случае надобности даже передвинуть ее.

— Что было потом?

— Мой сын волновался, так как не понимал, что произошло. Поэтому решил, что ему не помешало бы на всякий случай надежное алиби на ночь вторника.

— А у вас, мистер Биллингс, оно есть?

— Да, конечно. Я ведь был на конференции со своими деловыми партнерами. Один из них — директор нашего банка.

— Дайте мне его имя и адрес.

— Конечно, мистер Лэм. Надеюсь, вы не сомневаетесь…

— Я не сомневаюсь. Я расследую. Как его имя? Его адрес?

— Вальдо В. Джефферсон. Его офис находится в здании нашего банка.

— К вам на яхту приходили гости? Они как-нибудь регистрируются при этом?

— Нет, гости не должны регистрироваться, только владельцы яхт. Но количество гостей фиксируется — один, два, трое, четверо…

— Хорошо, вернемся к яхте. Поедем сейчас туда, и вы запишете меня как своего гостя.

— Но ведь я уже тщательно осмотрел ее, мистер Лэм.

Там ничего нет.

— Может быть, вы не обнаружили никаких улик, но если тело мертвого человека находилось на яхте и полиция будет иметь все причины подозревать вас, то, поверьте мне, они найдут множество улик, о которых вы даже и не подозреваете.

Выражение довольства собой появилось на лице Биллингса-старшего.

— Там нет никаких улик, мистер Лэм, уверяю вас.

— Возможно, и нет.

— Что вы все-таки собираетесь там найти, мистер Лэм? Что вы будете там искать?

— Знаете, однажды я посетил семинар известного Френсиса Г. Ли о расследовании убийств…

— Мне казалось, у вас достаточно высокая профессиональная квалификация, мистер Лэм. Однако я не вижу причин, почему мы сейчас должны это обсуждать…

Я продолжал рассказывать, будто не слышал, как меня пытался одернуть Биллингс:

— На семинаре предложили кому-нибудь из нас помочь следствию. Согласившемуся закатали рукав и измазали руку и ладонь человеческой кровью.

— На моих руках не было никаких брызг крови! — оскорбленно воскликнул Биллингс.

— После этого, — как ни в чем не бывало продолжал я, — ему предложили помыть руки с мылом горячей водой, потереть их щеткой — словом, сделать все, чтобы смыть следы крови.

— Она сразу отмылась?

— Конечно.

— И что потом? — спросил Биллингс.

— Ничего.

— Что вы имеете в виду, говоря «ничего»?

— Он ушел вместе со всем классом.

— Вы хотите сказать, что они брызнули кровью ему на руки, заставили потом ее смыть — и это все?

— На следующий день его спросили на семинаре, принимал ли он дома душ, и он ответил, что принимал, причем особенно тщательно тер щеткой руки в тех местах, куда попала кровь.

— И что же потом?

— Ничего, говорю я вам.

— Лэм, вы шутите?

— Нет. На третий день его опять спросили, принимал ли он ванну и тер ли он с мылом руки?

— Лэм, я не понимаю, к чему вы клоните?

— После этих расспросов ему закатали рукав и смазали реактивом те места, где была прежде кровь. И знаете, что случилось? Везде, где два дня назад на руках и ладонях алела кровь, выступили темно-синие пятна.

Джон Карвер Биллингс неподвижно застыл в кресле, как застывает иногда мышь на полке в кладовой при виде внезапно открывающейся двери… Я видел, как он переваривает только что полученную информацию, и она ему совсем была не по душе.

Внезапно он выпрямился и произнес своим спокойным, уверенным голосом опытного банкира:

— Хорошо, мистер Лэм, а сейчас мы отправимся с вами на нашу яхту.

Глава 13

Плавающие дворцы из красного дерева и тика, сверкающие лаком и глянцем, начищенной до блеска бронзой, спокойно поднимались и опускались на волнах, терпеливо дожидаясь уик-энда, когда их владельцы возьмут их на несколько часов отдыха на воды залива или в открытый океан, кативший свои бесконечные волны. Некоторые яхты были таких огромных размеров, что для управления ими требовалась целая команда. Другие имели на своем борту новейшее навигационное управление, что позволяло владельцу в случае необходимости вести яхту одному в открытом море.

Все было так, как мне рассказал Биллингс-отец. Яхт-клуб принимал только своих членов. Высокая стена из стальной сетки с тремя рядами колючей проволоки окружала территорию клуба, и в воротах стояла специальная платформа, при вступлении на которую раздавался сигнал, а ночной охранник уважительно поздоровался с Биллингсом, пожелав ему доброго вечера и протянув специальную книгу, в которой Биллингс расписался, а в отдельную колонку сделал запись: «Один гость». Охранник посмотрел на часы, проверив время нашего прибытия. Он хотел, как мне показалось, сказать еще что-то Биллингсу, но тот оборвал его:

— В другой раз, Боб.

Взяв мою руку, он повел меня по длинной дорожке к яхте. Пока мы шли, нас сопровождал приятный звук плескавшейся воды и игра световых бликов на ее поверхности. Вокруг царила какая-то мрачная, зловещая атмосфера. Ни он, ни я не произнесли ни слова. Мы подошли к белой яхте, палубы которой были сделаны из тикового дерева; кругом в свете луны сверкали бронзой начищенные поручни и ручки. В верхней кабине окна были квадратными, с тяжелыми непробиваемыми стеклами. В нижней — круглые небольшие иллюминаторы.

— Это здесь, — остановился Биллингс. — Пожалуйста, наступайте не на палубу, а на ковер. Я сейчас отопру каюту.

Мы взошли на борт. Биллингс вставил ключ в замок.

Скользящая панель отъехала в сторону, и мы очутились в залитой светом каюте: Биллингс успел, входя, щелкнуть выключателем.

— Это произошло здесь, — произнес он.

Я впитывал атмосферу, царящую тут. Вокруг все дышало роскошью и богатством. Мои ноги утопали в толстом ворсистом ковре, и казалось, я иду по мху в глубине нетронутого леса. Цветовая гамма интерьера в кабине подбиралась тщательно. Дорогие шторы прикрывали окна от любопытных взглядов внешнего мира. Кресла, стулья, классный радиоприемник — все здесь создавало комфорт в миниатюре.

— Где лежало тело? — спросил я.

— Как я понял из рассказа моего сына, оно лежало здесь. Вы видите, на ковре нет ни единого следа.

Я опустился на четвереньки.

— Вы можете этого не делать, — предостерег Биллингс. — Здесь, на ковре, вы не найдете и крохотного пятнышка, — повторил он.

Я продолжал ползать на коленях, замечая краем глаза, что Биллингс начал раздражаться.

— Ни одного, ни малейшего… — согласился я с ним.

— Уж можете поверить мне на слово, — повторил он.

— На ковре нет ни пятнышка, потому что он совершенно новый и только недавно был заменен.

— О чем, черт возьми, вы толкуете? — потребовал ответа Биллингс. — Этот ковер лежит здесь с тех пор, как…

Я покачал головой и сдвинул в сторону одно из кресел. Там, где от его ножек должны были остаться глубокие вмятины, лишь слегка примялся ворс.

— Ковер лежит здесь с тех пор, как сюда были поставлены кресла, — констатировал я.

— Это очень дорогой ковер. Его ворс не в состоянии придавить даже самая тяжелая мебель — он сразу принимает прежнее положение, едва вы убираете ее.

— Знаю, мистер Биллингс, об этом, но невозможно полностью уничтожить следы от ножек постоянно стоящей мебели. Вы забыли и об этой вот фотографии, — я кивнул на стену, — где вы сидите и читаете в этой каюте. Здесь, естественно, нельзя определить цвет ковра, но легко различить его рисунок: он совсем другой.

На лице Биллингса мгновенно появилось выражение ужаса, когда он взглянул на снимок. Я же прошел, заглядывая во все углы и проводя пальцами там, где было трудно достать рукой.

— Видите, по углам еще ощутимы следы вязкого вещества, которым старый ковер приклеивался к полу.

Одну минутку, мистер Биллингс, а это что такое?

— Что, что?

— Вот там, в углу, на два фута ближе к стене.

— Я этого не заметил, — сказал он, наклоняясь.

— Рад, что вы раньше не заметили, но вам лучше увидеть это сейчас.

— Что это такое?

— Это маленькая, круглая дырочка с очень странными темными краями вокруг ее внешнего края. Она размера пули 38-го калибра, — похоже, там есть даже крохотный кусочек какой-то ткани, которая, видимо, пристала к пуле.

Побледнев, Джон Карвер Биллингс неподвижно уставился на меня и молчал.

— А теперь объясните мне, если, как вы мне рассказывали, вы договорились встретиться с Бишопом во вторник у вас дома, — как получилось, что вы провели этот вечер с мистером Вальдо В. Джефферсоном? Как вы могли знать, что мистер Бишоп не сможет встретиться с вами в вашем доме?

Было такое впечатление, что на Биллингса вылили ведро ледяной воды. Он издал какой-то непонятный звук и стоял по-прежнему молча, с сразу осунувшимся лицом. И именно в этот момент я услышал какой-то звук: это был странный, стучащий звук, как будто бежало много людей. Потом стал слышен гул многих голосов, они звучали где-то за пределами яхты и были слегка приглушены стенами каюты.

Джон Карвер Биллингс Первый взобрался по ступенькам и вышел на палубу.

— Кто вы такой? — спросил незнакомый голос.

И прежде чем Биллингс успел что-либо ответить, я услышал голос охранника:

— Это мистер Биллингс, Джон Карвер Биллингс. Он пришел на свою яхту всего несколько минут назад до того, как вы приехали.

— Куда-то собираешься отплывать, приятель? — спросил тот же голос.

— Мистер Биллингс — известный банкир, — продолжал ночной охранник.

Шаги слышались уже где-то в стороне, люди бежали дальше, но охранник остался около нас.

— Сэр, случилась неприятность. Я хотел рассказать вам, когда вы проходили мимо, но вы не стали меня слушать. На борту яхты «Эффи А» нашли тело убитого. Ночной охранник прошлой смены почувствовал неприятный запах. Хозяин яхты, как вы знаете, уехал в Европу. Похоже, что кто-то сорвал замок и… Боюсь, что это отразится на репутации яхт-клуба, сэр, но мы ничего не могли поделать: мы должны были сообщить в полицию.

— Хозяин яхты, говоришь, уехал?

— Он в Европе, сэр. Яхта была заперта и…

— Ее никто не снял?

— Нет, сэр, никто.

— Идите к ним, я не хочу ни во что вмешиваться, — нетерпеливо бросил Биллингс. — Надо всячески помогать полиции. — Он задвинул скользящую панель и спустился вниз, в кабину. Лицо Биллингса было почти зеленого цвета, он избегал моего взгляда.

— Мне предстоит очень много работы, сэр, и я должен сделать ее как можно скорее, — объяснил я.

Он вытащил из кармана бумажник, открыл его и вытащил стодолларовый банкнот.

— Ваш сын приостановил действие выданного им чека, который я получил вместе с партнером в Лос-Анджелесе и…

— Я приношу извинения за тот его шаг. И немедленно это исправлю, мистер Лэм. Я дам банку поручение…

— Не надо давать банку никаких поручений, — попросил я. — Оплата по чеку была приостановлена. Оставим все как есть. Но вы можете добавить пятьсот долларов к той сумме, которую дадите мне на расходы по расследованию вашего дела.

— Деньги на расходы?

— Да, у меня может оказаться очень много расходов, сэр. Добавьте пятьсот долларов.

Он кивнул и продолжал отсчитывать деньги. Посмотрев на необъятных размеров его бумажник, я понял, что он заранее подготовился к такому повороту событий.

Это были деньги, предназначенные для того, чтобы откупиться, и их было у него очень много, целая пухлая пачка. Бумажник плюс дырка от пули на яхте плюс новый ковер на полу сказали мне все, что мне нужно было узнать.

Глава 14

Как-то я сделал одолжение знакомому брокеру — одолжение, за которое он был до сих пор благодарен мне, поэтому-то я сразу позвонил ему в восемь утра на следующий день, и он сразу с радостью откликнулся на мою просьбу.

— У меня есть тысяча триста пятьдесят долларов, — сказал я, — наличными.

— Да, Лэм.

— Я хочу, чтобы триста пятьдесят долларов ты вложил в акции компании «Скайхук Майнинг и Дивелопмент Синдикат».

— Никогда о такой не слышал, Лэм.

— Узнай о ней все. Найди ее фонды. Мне это очень нужно. И нужно очень быстро.

— Хорошо, а еще тысяча долларов, их куда?

— Триста пятьдесят долларов вложи на имя Элси Бранд. Тысячу долларов вложи в те же акции, но на имя агентства «Кул и Лэм», партнеров. Хочу, чтобы ты нашел эти акции и чтобы их купил утром, как только начнется рабочий день, и…

— Подожди минутку, — перебил он меня. — Я листаю справочник индексов… Вот, кажется, нашел. Это одна из тех компаний, акции которой заказывают и рассылают по почте, Лэм. Мне придется, видимо, повозиться, чтобы выяснить, кто держатели ее акций, и…

— Мы не располагаем временем, — ответил я. — Они получили разрешение на проведение операций через комитет по корпорациям. Акции должны быть положены на хранение в банк на год, в течение этого срока владелец акций по своему желанию может ее забрать. В течение того же срока должны проводиться работы по техническому развитию рудников, в противном случае продажа акций будет считаться недействительной и покупатель может аннулировать сделку.

— Итак, что я должен делать?

— Постарайся связаться с кем-нибудь из тех, у кого есть такие акции. Скажи им, что ты имеешь право предложить своим клиентам разумную прибыль и что тебе необходима определенная информация. Но не говори им, для кого она тебе нужна и для чего. Скажи, что ты должен получить информацию любым способом. Начинай же, друг, работай, звони по междугородному телефону, покупай акции!

— До какого верхнего предела цены я могу покупать?

— Можешь за двойную стоимость. Если не будет получаться, прекращай, выше не бери. Помни, что есть в большом количестве векселя корпорации, но банк ничего не предпринимал, потому что на них стояла подпись Бишопа. Теперь он умер, и банку придется с ними что-то делать. Держатели депонированных акций должны об этом знать. И держатели обычных акций тоже должны быть поставлены об этом в известность. Если это еще не сделано, то постарайся, чтобы они об этом узнали.

— Хорошо, я все сделаю, — обещал мой знакомый брокер.

— Начинай работать немедленно.

Положив телефонную трубку, я взялся за утренние газеты. Крупные заголовки во всех них просто кричали о случившемся:

«ТЕЛО УБИТОГО ВЛАДЕЛЬЦА РУДНИКОВ НАЙДЕНО НА ЯХТЕ МИЛЛИОНЕРА!»

Все это было совершенно естественно — репортеры уголовной хроники зарабатывали свой хлеб.

Как оказалось, Эриксон Б. Рейн, миллионер, владелец яхты, холостяк, проводил каникулы в Европе. Не было никаких сомнений в том, что он последние четыре недели находился за пределами Соединенных Штатов. Кроме того, помимо дубликата ключа от яхты, который лежал в сейфе яхт-клуба, другого просто не существовало.

Однако полицейское расследование показало, что замок на яхте — было совершенно очевидно — сбит и заменен новым, поэтому делавший очередной обход ночной сторож ничего подозрительного не заметил.

Полиция в это время разрабатывала версию о том, что Джордж Бишоп был убит в каком-нибудь другом месте и уже потом его тело было привезено в яхт-клуб.

Но вот каким образом оно туда попало, оставалось для всех загадкой.

Я уже третий раз прочел отчет о событиях, пока сидел в офисе Хартли Л. Чаннинга, ожидая приема. Это был вполне респектабельный офис, на его матовом дверном стекле красовалась надпись:

«ХАРТЛИ Л. ЧАННИНГ. ВЕДЕНИЕ БУХГАЛТЕРСКИХ КНИГ».

В приемной сидела симпатичная секретарша, миловидная, с большими голубыми глазами и цветом лица, похожим на персик со взбитыми сливками, но холодная и неприступная.

Когда я вошел, она читала модный журнал, держа его в ящике стола, который сразу задвинула, едва я появился и сказал, что хочу видеть мистера Чаннинга. После этого она утомленным жестом потянула к себе другой ящик, вынула из него лист бумаги, вставила его в пишущую машинку и начала стучать по клавишам с механической точностью, но без всякого энтузиазма.

Было пять минут десятого, когда я вошел в контору, и девица, не отрываясь, печатала уже пятнадцать минут, не произнося ни слова.

Хартли Чаннинг появился ровно в девять тридцать.

— Здравствуйте, — сказал он, — чем могу вам помочь?

— Моя фамилия Лэм. Я хочу проконсультироваться с вами по вопросу о некоторых моментах налогообложения.

— Хорошо, входите.

Он пропустил меня в свой кабинет. Стук на машинке сразу прекратился, едва я переступил его порог.

— Садитесь, мистер Лэм. Так чем я могу быть вам полезен?

Чаннинг — ухоженный, элегантно одетый человек, ногти которого были явно обработаны маникюршей немногим более двух дней назад, в добротно сшитом костюме из импортной ткани, дополненном дорогим модным галстуком ручной росписи, и туфлях, похоже, тоже сшитых на заказ.

— Вы занимаетесь делами мистера Бишопа? — спросил я.

Мгновенно глаза Чаннинга стали как две ледышки, и между нами словно опустился невидимый занавес.

— Да, — ответил он и выжидающе посмотрел на меня.

— Жаль его, — выразил я соболезнование.

— Есть что-то загадочное в том, что произошло, — тотчас же холодно прозвучало в ответ.

— Вы видели сегодняшние утренние газеты? — поинтересовался я.

— Нет еще, — ответил он, и мне сразу стало ясно, что он говорит неправду. — Я был очень занят все утро.

— Уже, кажется, не осталось ничего загадочного в этой истории.

— Что вы имеете в виду, мистер Лэм?

— Его тело было найдено на борту одной из яхт в местном яхт-клубе.

— Значит, он мертв?

— Да.

— Его смерть зарегистрирована?

— Да.

— Как же он умер, это было известно?

— От двух пуль: одна из них попала в грудь, другая — в голову.

— Очень жаль, конечно. Однако вы, мистер Лэм, кажется, собирались проконсультироваться со мной по каким-то вопросам?

— Я хотел поговорить о налогах.

— О чем именно, мистер Лэм?

— Я хотел бы знать, насколько вы в курсе того жульничества, которым занимался Бишоп.

— Что вы имеете в виду, сэр?

— Если вы вели его дела и занимались налогами, которые он платил, то должны знать совершенно точно, что я имею в виду.

— Мистер Лэм, мне не нравится ваше поведение.

Могу ли я узнать, это официальный визит?

— Это визит неофициальный, скорее личный и дружеский.

— Кто вы такой на самом деле?

— Сыщик из Лос-Анджелеса, частный детектив.

— Я не собираюсь что-либо с вами обсуждать, мистер Лэм.

— Послушай, приятель, — отбросив всякие церемонии, жестко сказал я, — карты на стол и кончай паясничать! Ты тоже в этом замешан, и я хочу знать, насколько глубоко ты увяз.

— Я абсолютно уверен, что не имею ни малейшего представления, о чем вы толкуете, мистер Лэм, и мне не нравится ваш тон. Мне хотелось бы, чтобы вы сейчас же покинули мой офис.

— Бишоп, — продолжал я, не обращая внимания на его гнев, — занимался разнообразной деятельностью; он был достаточно умен и решил, что ему выгоднее не держать в секрете суммы своих доходов, но он никогда не выдавал источников их получения, поэтому занимался всем чем угодно — шахтами, рудой, сталеплавильными заводами, но, как оказалось, все это было полной мистификацией, надувательством.

— Бишоп в своей жизни не обманул ни одного человека.

— Конечно, он в общепринятом смысле этого слова не обманывал. Для этого был слишком осторожен, и если бы попытался это сделать в открытую, был бы арестован и выброшен из бизнеса. Нет, он никого не обманул, он просто присваивал чужие капиталы, владел различными компаниями и докладывал о своих доходах в этих компаниях, а затем ловко жонглировал фондами и ценными бумагами. Однако, как я уже сказал, он был предельно осторожен и старался ни в чем не быть замешанным, всегда регулярно отчитывался о своих доходах.

Теперь, с моей точки зрения, этому может быть только одно объяснение.

Чаннинг схватил со стола карандаш и стал нервно крутить его в руках.

— Я абсолютно уверен, сэр, что не желаю обсуждать дела мистера Бишопа с кем бы то ни было, кто не является официальным лицом.

— Вам придется обсудить это сначала со мной, мистер Чаннинг, а потом и с полицией. Очевидно, вы еще не поняли всей серьезности положения, в котором оказались.

— Вы уже несколько раз намекаете на это, Лэм, и я сказал вам, что мне это не нравится. — С этими словами Чаннинг оттолкнул свое кресло и встал из-за стола — большой, атлетического сложения парень, немного толстоватый в талии, но с мощными, широкими плечами.

— Убирайтесь отсюда, — приказал он угрожающе, — и постарайтесь держаться от меня подальше.

— Бишоп планировал действовать быстро и, конечно, не мог обойтись без вашей помощи. Насколько я в вас разобрался, вы бы не занялись подобного рода бизнесом за обычную вашу зарплату. Уверен, что и от этого пирога вы имели свой солидный кусок.

— Ну ладно, достаточно, мне надоело это выслушивать. Сейчас я вас выброшу за дверь.

С этими словами он обошел вокруг стола и левой рукой схватил меня за воротник пальто.

— Поднимайся! — угрожающе процедил он сквозь зубы, поднимая указательным пальцем правой руки мой подбородок. Этот парень знал свое дело, знал, где расположены нервные центры. Нестерпимая боль подняла меня с кресла. Сильным движением он развернул меня по направлению к двери:

Ты сам напросился на это! — с этими словами одной рукой он взялся за ручку двери, а другой, крепко держа воротник моего пальто, вытолкнул меня за порог. Ручка при повороте издала лязгающий звук, и, выскочив за дверь, я услышал тут же возобновившийся стрекот машинки. Но не сдался: повернувшись к Чаннингу, я прокричал ему в лицо:

— Может быть, у вас лично и есть алиби и вы непричастны к убийству Бишопа. Но это еще не значит, что оно у вас есть в связи с убийством Морин Обэн. Да и насчет Габби Гарванза вам трудно будет все объяснить.

Когда я ему расскажу…

Его пальцы при этих словах сразу разжались, и он отпустил наконец меня. Чаннинг стоял посредине комнаты абсолютно неподвижно, разглядывая меня холодными, ничего не выражающими голубыми глазами. Потом вернулся к письменному столу, опустился в кресло и тихо произнес:

— Садитесь, мистер Лэм.

Я сел и, не дав ему раскрыть рта, сказал:

— Если вы хотите избавить себя от крупных неприятностей, начинайте рассказывать! Прямо сейчас!

— Вы должны передать Габби, что я ничего не знаю об убийстве Морин. Это абсолютнейшая правда.

— Небезопасно для собственного здоровья становиться у Габби на пути, — ответил я.

— Я никогда не становился на его пути.

Схватив карандаш, Чаннинг нервно стал крутить его между пальцами, потом вытащил носовой платок и высморкался, вытер вспотевший лоб, засунул платок снова в карман пиджака и откашлялся.

— Начинайте говорить, — посоветовал я.

— Что говорить? Я ничего не знаю о Морин.

— Вы сможете убедить в этом судью, мистер Чаннинг?

— К черту судью! Какое он к этому имеет отношение?

Я улыбнулся ему в лицо злорадной улыбкой победителя:

— Если ты встанешь на пути Габби, он обвинит тебя в убийстве и, будь уверен, поможет пойти под суд. И ты это знаешь не хуже моего.

Странное дело: костюм этого парня продолжал сохранять безупречность линий, но тело, видел я, тело внутри него сразу уменьшилось в объеме. Казалось, костюм стал сразу велик ему по крайней мере на два размера.

— Теперь послушай меня, — проговорил он медленно. — Ты работаешь на Гарванза и…

— Я не говорил тебе, на кого работаю, — прервал я его и тут же увидел, как расширились его глаза, в них появилось выражение явного облегчения. — Но теперь у меня есть информация, которую Гарванза очень захочет получить. А я хочу узнать от тебя о Бишопе. Начинай же рассказывать.

Мои слова возымели свое действие. Вскользь брошенное сообщение о Габби, обвиняющего Чаннинга в убийстве, как бы лишило его какого-то последнего жизненного стержня, и он теперь сидел передо мной, буквально объятый ужасом, не готовый к тому, чтобы ясно мыслить, чтобы даже попытаться понять, какой же существует у меня лично интерес в этом деле. Он выглядел загипнотизированным, объятым ужасом.

— Все, что я могу рассказать, Лэм, это о бухгалтерских книгах. Мы подробно все в них записывали, и по этим книгам можно понять, что все доходы Бишопа шли от его рудных компаний.

— А что происходило с этими компаниями?

— Среди всех видов их деятельности числились и операции за «Зеленой дверью». В их уставе ничего не говорилось о том, что они не имеют права этого делать: не было никаких причин, по которым компания не может заниматься тем, чем хочет. Теперь я могу рассказать вам, что когда Габби Гарванза хотел перевести все свои дела в Сан-Франциско, некоторые дельцы решили его туда не пускать, но это не была идея Бишопа.

Мы с Бишопом не хотели с ним ссориться. Если он захотел бы организовать для себя защиту, мы были готовы заплатить за его охрану. Нас не интересовало, куда и кому шли деньги. Нам нужен был товар. И мы были готовы покупать его у того, кто нас лучше обслужил. Вот в этом вся правда, мистер Лэм. Ни я, ни Бишоп никогда не выступали против Габби.

— Насколько близко вы знали Морин?

— Вы хотите знать, насколько близко я был с ней знаком? Да, я познакомил Габби с Морин. Я ее знал очень хорошо, но Бишоп — очень близко.

— А что вы скажете о миссис Бишоп?

— Ирен не вмешивалась в бизнес.

— Я хочу узнать от вас о ее прошлом.

— Разве вы о нем ничего не знаете?

— Нет.

Чаннинг по-прежнему старался взять себя в руки, и ему это почти удавалось.

— Поверьте, Лэм, если участвуешь в делах с Гарванза, всегда многого не знаешь до конца.

— Но я многое знаю. У меня есть для Габби очень интересная информация. А теперь расскажите мне об Ирен.

Пока еще по непонятным причинам, но Чаннинг до смерти боялся Габби. Мой приход и вопросы, касавшиеся Морин, были ему, видел я, крайне неприятны.

— Ирен работала в бурлеске, — начал он рассказывать. — Она занималась стриптизом. Однажды Бишоп был приглашен в ресторан, где она работала, увидел ее и влюбился… Ну а она оказалась достаточно умна в игре с ним..

— Они что, состояли в законном браке?

— Законном? Ну конечно! Ирен уж сделала все, чтобы он был законным: она настояла на его разводе с женой, и ему этот развод влетел в копеечку — пришлось откупаться от нее. Ирен, может быть, и кажется нежным ягненком, но она очень умна.

— А кто убил Морин Обэн?

— Лэм, клянусь, я этого не знаю! Я был просто в шоке, когда услышал… Эта женщина мне очень нравилась.

— А кто убил Бишопа?

— Тоже не знаю! Но очень хотел бы узнать. Поставьте себя на мое место… Кругом убийства… Я и сам не знаю теперь, в каком положении нахожусь. Судя по всему, кто-то попытается убрать и меня. Должен вам признаться, это неприятное чувство. Вы можете передать Габби, что я не прочь с ним встретиться. Я пытался с ним связаться, но не смог, а он бы мне мог помочь.

Я ухмыльнулся открыто ему в лицо. Он опять начал вытирать платком вспотевшее лицо.

— Что теперь произойдет с «Зеленой дверью»? — поинтересовался я.

— Что касается меня, то я не стану противодействовать тому, что захочет делать Габби. Конечно, лишь в том случае, если он договорится с остальными… Но, думаю, он сможет договориться.

— Что вы знаете о Джоне Карвере Биллингсе?

— Биллингс — известный банкир. Иногда мы пользовались его услугами. Он никогда не задавал лишних вопросов, для него было самым важным, чтобы мы держали наши деньги в его банке.

— У Биллингса могут быть к вам какие-то вопросы?

— Не думаю, Лэм. Джордж крепко держал его за горло из-за его сына.

— Расскажите мне поподробнее об этом деле с лишением акционеров «Скайхук Майнинг и Дивелопмент Синдикат» права выкупа заложенных ими акций.

— Вот здесь вы меня поймали! Я сотни раз говорил Джорджу Бишопу, что это была одна из самых неразумных его идей. Этого нельзя было делать! Это в любой момент могло кончиться расследованием специальной комиссии… Могло вообще разрушить все наше дело.

— И он вас не послушал?

— Нет, он требовал принять к реализации свою бредовую идею, говорил, что ему наплевать, что будет потом, требовал лишить должников права выкупа заложенного имущества… Скажите все же Габби, что мне надо с ним поговорить — в любое удобное для него время.

— А как насчет вдовы?

— Она не имеет к этому никакого касательства! — засмеялся Чаннинг.

— Может быть, она как раз и имеет к этому непосредственное отношение?

— Не заблуждайтесь на этот счет, мистер Лэм. Все имеет свой предел. Можете передать Габби Гарванза, что я беру на себя управление казино «Зеленая дверь».

— Что с этого будет иметь Ирен?

— Ирен получит свою долю имущества. Видите ли, она была очень хорошей танцовщицей в бурлеске. Получила то, что хотела, и отдала то, что имела, но она ничтожный винтик. Она возьмет свое и исчезнет. Что касается сегодняшнего вечера, то я беру его на себя.

К нему явно возвращалась его самоуверенность.

— А что же будет с корпорациями?

— Корпорации исчезнут в густом тумане цифр.

— Оставайтесь у себя до двух часов пополудни, — попросил я его. — Ни при каких обстоятельствах не выходите из офиса и не покидайте контору, а главное, никому не давайте никакой информации. Если Габби захочет вас увидеть, он сам даст об этом знать.

Это явно опять напугало Чаннинга. Мысль о том, что он снова может попасть в жесткие объятия Габби Гарванза, совсем ему не улыбалась.

— Попросите его позвонить мне, — сказал он.

— Мне казалось, что вы хотели его увидеть, мистер Чаннинг?

— Да, я хотел, но в ближайшие часы буду очень занят. Теперь, когда выяснилось, что Джордж мертв, полиция скоро будет здесь и…

— Но вы же хотели увидеться с Габби?

— Я хотел, я хочу, но мне надо, поверьте, сделать тысячу дел.

— Мне, очевидно, стоит сказать Габби, что вы слишком заняты и у вас нет времени с ним увидеться?

— Нет, нет, ради Бога, я не это имел в виду!

— Но это прозвучало именно так.

— Лэм, поставьте себя на мое место.

— Чертовски уверен, что я бы не хотел быть на вашем месте! — сказал я, поднимаясь и выходя их кабинета; Чаннинг же все это время промокал платком свой мокрый лоб.

Когда я вышел, его машинистка опять печатала, не отрываясь, и даже не подняла головы.

Глава 15

Миссис Джордж Тастин Бишоп утомленно взглянула на меня.

— Опять вы, — сказала она устало.

— Да, опять я, — пришлось подтвердить мне.

На ее лице появилась скучающая улыбка.

— Никуда не годный полицейский!

— Нет, миссис ошибается, просто бойскаут, — покачал я головой. — Я вчера хорошо поработал, собираюсь то же самое сделать и сегодня.

— Со мной?

— Да.

— Полагаю, абсолютно бескорыстно, — с большой долей сарказма произнесла она.

— Опять ошибаетесь.

— Послушайте, Лэм, я не спала всю ночь. Меня допрашивали несчетное количество раз, а мне еще надо ехать идентифицировать тело моего мужа. Мой врач хочет сделать мне укол успокаивающего со снотворным, чтобы я немного отключилась. Правда, я сказала ему, что смогу все выдержать и обойтись без укола: всегда трудно представить себе, что могут со мной сделать, пока я буду спать. Но я устала, ужасно устала.

— Попробую, миссис, вам кое в чем помочь. Приготовьтесь услышать странную новость: ваш муж не был владельцем рудников.

— Не говорите глупостей! Он был владельцем полудюжины различных шахтных корпораций разного профиля в разных штатах и…

— И он просто прикрывался ими, чтобы настоящий источник его доходов оставался неизвестным.

— И что же это, как вы изволили выразиться, за «настоящий источник доходов»?

— Одно местечко в Сан-Франциско под названием «Зеленая дверь».

— Что это такое, мистер?

— Игорный дом!

— Садитесь, — пригласила она меня неуверенно.

Я сел, она расположилась напротив.

— Дело в том, что Хартли Л. Чаннинг собирается прибрать этот дом к рукам, — сказал я.

— Мне всегда казалось, что Чаннинг приятный человек.

— Послушайте, Ирен, вы всегда были как-то включены в этот бизнес, занимались стриптизом и вообще были королевой бурлеска. Уверен, вы должны быть в курсе, какой в настоящее время счет и в чью пользу.

— Похоже, вы сами потеряли покой и сон, мистер Лэм! Кто вам наплел все это?

— Вы были бы очень удивлены, если бы узнали.

— А может быть, и нет.

— В любом случае у нас есть что обсудить, помимо этого. Как обстоят ваши финансовые дела?

— Вы хотите быть в курсе их?

— Почему бы и нет?

— Почему это, мистер Лэм, я должна вам докладывать, как обстоят мои финансовые дела?

— Потому что, похоже, только один я собираюсь быть с вами честным. В одном, Ирен, вы можете быть уверены: я не предам вас.

— Нет, думаю, вы этого не сделаете. Как вас зовут?

— Мое имя Дональд, миссис.

— Хорошо, Дональд. Когда вы по четыре или пять раз за ночь должны раздеться перед целой кучей идиотов, то, поверьте, вы очень от этого устаете. И вдруг является Джон и сразу влюбляется в меня — это обрушилось с силой падающей тонны кирпича. Вначале я не поняла, что его чувства серьезны, что он не играет, но он предложил мне руку и сердце, и я поверила, что все это не сон наяву. И я сыграла так, как ему того хотелось. Его жена стремилась оставить его без копейки, а он ужасно боялся, что она потребует выплаты огромных алиментов. Я ему объяснила, что хочу лишь дать ему большую уверенность в себе, чтобы ему еще раз не проходить через все это — ведь в жизни всякое бывает, — и предложила перед нашей женитьбой составить брачный контракт. Идея ему очень понравилась.

— И что потом?

— Потом он поручил своему адвокату составить этот контракт, в котором оговаривалось условие полного соглашения в разделе имущества.

— Сколько же вам полагалось по этому контракту?

— Десять тысяч долларов в качестве моей личной и отдельной от него собственности.

— На что же в свою очередь согласились вы?

— Он должен был оплатить временные алименты, зарплату адвокату, постоянные алименты… ну, словом, полный раздел имущества.

— А в случае его смерти?

— Не знаю, никогда не смотрела на наше соглашение с этой точки зрения, но, насколько я помню, он имел право распоряжаться своей собственностью по своему усмотрению.

— Он оставил завещание?

— Я этого не знаю.

— Где оно может храниться в случае, если он его оставил?

— Думаю, у адвоката.

— Есть у него еще кто-нибудь, кому он мог оставить свою собственность, вы не знаете?

Она пожала плечами.

— Значит, он продолжал соблюдать условия соглашения?

— Да, я следила за этим.

— Вы умница.

— Не ошибитесь, Дональд, на мой счет. Может быть, я и не такая, как вам кажется, но знаю, как надо поступать в том или ином случае. Я владею искусством раздевания в совершенстве — так, что всех зрителей в первых рядах неведомая сила поднимает с кресел и они бросаются к сцене. Поверьте, и в жизни нужно обладать подобным искусством, все надо делать красиво. Если не верите, сравните, как одно и то же делают неопытная девушка и настоящая, имеющая опыт работы, артистический опыт, девушка-страйпер.

— Ну а теперь, миссис, вернемся к первому вопросу.

Так как же у вас обстоят дела с финансами?

— У него была страховка, а у меня мои десять тысяч долларов.

— Кто платил последнее время за вашу одежду и другие покупки?

— Это всегда делал Джордж. Он хотел, чтобы я не прикасалась к своим десяти тысячам как можно дольше.

— Боюсь, что когда развеется туман над различного рода деятельностью вашего мужа, вы, возможно, обнаружите, что единственный бизнес, который он имел на самом деле, — это игорный дом «Зеленая дверь», что именно оттуда поступали деньги, чтобы платить за все остальное. Это был основной источник его доходов. Вы когда-нибудь слышали об игорном бизнесе? Доходы от него как-то отражены в утвержденном судом завещании?

— Нет.

— И, наверно, никогда и не услышите.

— Ну и что?

— Ваш муж был очень осторожный человек, поэтому его личные связи с казино «Зеленая дверь» никто не сможет доказать. А дело в том, что все его финансовые дела держал в руках человек, который считает себя натурой исключительной… Ваш муж, возможно, поместил часть денег в банк, в депозитный сейф. И наверное, Хартли Чаннинг знает, где этот сейф находится. Возможно, окажется, что в этом сейфе обнаружатся наличные деньги, а может быть, и нет. Но, если принимать во внимание ваше прошлое, может возникнуть множество вопросов, огромное количество вопросов, а то, что он завещал вам страховку, вообще может стать моментом довольно сомнительным, вызвать подозрение.

— Я это знаю. Именно поэтому не хочу, чтобы мой врач давал мне снотворное: сейчас нельзя ничего выпускать из виду. Да и самой мне хочется иметь ответы на некоторые вопросы.

— Хочу вас спросить: на холме, возле дома, есть площадка, она принадлежит вам?

Ирен кивнула.

— У вас там, видел я, свалено огромное количество гранита — в основном это небольшие куски, крошка…

Зачем это?

— Да, знаю. Джордж собирался соорудить там теннисный корт, и в его основание он собирался заложить именно гранит, чтобы образовался добротный дренаж, не доступный подземным водам.

— Ну хорошо… Давайте, Ирен, спустимся в гараж и посмотрим на вещи вашего мужа.

— Зачем?

— Думаю, мы там обнаружим золотую кастрюлю.

— Ну уж конечно!.. Там у Джорджа лежало несколько спальных мешков, ступка и пестик, которыми он пользовался во время командировок, чтобы дробить породу, своего рода реактивный двигатель для опытов и кое-что еще в том же роде. Он все это держал в гаражной кладовой, в специальном шкафу, запертом на ключ.

— Давайте пойдем и посмотрим.

— Зачем, опять спрашиваю я вас?

— Мне просто любопытно посмотреть.

— А мне совершенно нет.

— Ирен, я хочу вам подсказать разгадку тайны.

— В обмен на что?

— Возможно, я ничего взамен не потребую.

— Не говорите глупости! За эти годы я достаточно хорошо изучила мужчин — они все чего-то хотят. Так чего же хотите вы, Лэм?

— Может быть, и мне достанется кусочек пирога.

— И с чем после этого останусь я?

— Со всем остальным пирогом.

С минуту она пристально рассматривала меня, потом сказала:

— Полагаю, в вашей профессии сыщика тоже надо обладать долей артистизма, как в профессии артистки стриптиза. Вам еще требуется кое-какая амуниция, реквизит, так сказать, и все это находится в разных местах.

Трудно… Ну ладно, Дональд, пошли в гараж.

Мы спустились с Ирен по ступенькам, и она открыла дверь. В гараже было навалом всякого мусора и старья. Прежде всего я увидел ступку и пестик в ней.

— Ирен, — сказал я, — если мы выйдем отсюда вместе и нас кто-нибудь увидит, это, несомненно, привлечет внимание. Возьмите эту корзину и идите на площадку, где разбросаны куски… скал. Соберите по нескольку небольших сколков в разных местах. Старайтесь подбирать разного цвета и фактуры. Если увидите на куске разноцветные прожилки, возьмите по одному образцу каждого цвета.

Ирен с удивлением посмотрела на меня, потом, не говоря ни слова, взяла корзину, вышла во двор, обогнула бассейн, подошла к площадке, где в изобилии валялись осколки породы, сброшенные с привозивших ее туда грузовиков, и стала подбирать образцы, следуя моим рекомендациям.

К тому времени, когда она вернулась, я уже оборудовал свое рабочее место: брал куски породы, складывал в ступку и крошил их пестиком, пока та не превращалась в размолотую пудру.

— Можете вы мне наконец сказать, что за замечательная идея пришла вам в голову?

— Я шахтер, добываю полезные ископаемые.

— Вы что, ждете, что порода, доставляемая рудной компанией, нашпигована бриллиантами?

— Не совсем так, Ирен. Думаю, мы напали на золотую жилу… Очень надеюсь на это. Если же ничего не обнаружим, то мне можно выходить из игры.

В углу гаража была установлена водопроводная раковина. Я наполнил кастрюлю, которую нашел тут же, водой, встал на ящик и начал промывку, как я подозревал, золотоносной породы. Ирен внимательно следила за моими действиями. Она напряженно склонилась, наблюдая за работой через мое плечо. Размолотая в пыль порода легко смывалась водой, и на дне кастрюли оседал черный песок.

Мне надо было манипулировать весьма осторожно, чтобы не смыть вместе с породой крупицы драгоценного металла. Поэтому промывку надо было делать небольшими порциями. Определить же качество золота можно по оттенкам его цвета, что, в свою очередь, будет свидетельствовать уже об оценке месторождения в целом. Кроме того, мне казалось, что я смогу оценить то, что у нас оставалось в корзине, просто глядя, как промывается порода. Ведь золото само по себе — прекрасный драгоценный металл, но ни один ювелир не в состоянии сделать его еще более красивым, чем то, которое лежало теперь на дне промывочной кастрюли на ложе из черного песка.

Я осторожно, кругами вертел воду в кастрюле, и, по мере того, как черный песок уносила вода, на дне ее оседали крупинки золота. Мое предчувствие оправдалось: я знал, что золото будет, но не в таком количестве. Казалось, порода на треть состояла из черного песка и на треть из золота. За моей спиной раздался удивленный возглас Ирен, и я позволил себе пошутить:

— Есть одна интересная особенность промывки золота в кастрюле. Если в ней лежит кусочек золота достоинством в десять центов, вам может показаться, что оно стоит два миллиона.

— Дональд, — тем временем продолжала восклицать Ирен, а потом перешла на шепот: — Дональд!..

Я в последний раз крутанул кастрюлю и вылил содержимое в раковину, ополоснув ее и поставив на место.

— Дональд, вы что, не собираетесь спасать золото? — изумилась Ирен.

— От него у нас будут одни неприятности, поверьте.

Я промыл раковину и попросил Ирен отнести остатки породы в сад, откуда все это было взято.

Она взяла корзину и, выйдя во двор, высыпала ее содержимое, потом вернулась и посмотрела на меня с выражением любопытства и сомнения на усталом лице.

— Возьмите ваши десять тысяч долларов и купите на них акции «Скайхук Майнинг и Дивелопмент Синдикат», — посоветовал ей я.

— Но ведь это компания моего мужа?

— Конечно, последняя его компания. Эта порода именно из шахт этой компании.

— Откуда вы это знаете, Дональд? У него еще пять или шесть таких же…

— Она должна быть именно из шахты этой компании, так как ваш муж пытался повлиять на банк, чтобы он лишил должников права на заем.

— Но почему же он стремился сделать это?

— Чтобы потом написать оптимистическое письмо держателям акций, сообщая им, что компания испытывает временные финансовые трудности из-за того, что банк настаивает на оплате займа, что держатели акций не должны впадать по этому поводу в уныние, что, по всей видимости, шахта имеет большую ценность, и они должны придерживать свои акции.

— И что же?

— Эффект от всего этого будет самый негативный: среди держателей акций начнется паника. И сразу после этого каждый из них помчится на рынок и постарается сбыть свои акции за бесценок.

— Можете вы мне, Дональд, объяснить все-таки, о чем идет речь? — по-прежнему недоумевала Ирен.

— Конечно, могу. У людей существуют наработанные в процессе жизненного опыта стереотипы мышления. Если человек получает деньги от акций рудных компаний, он считает, что их зарабатывают на шахте, их дает непосредственно шахта. Если он получает чек от сталеплавильной компании, то делает вывод, что они заработаны от плавки металла из руды. Ваш муж имел сталеплавильную компанию. Он получал от нее неплохие доходы. Ему платили неплохие деньги. Это так. Он владел шахтами, которые поставляли руду на его сталеплавильные заводы. И никогда никому не приходило в голову, что руда была просто разбитой на куски скальной породой и что сталеплавильные компании владели очень доходным казино…

Она смотрела на меня изучающе.

— Тогда мне следует купить акции сталеплавильной компании? Так, Дональд?

— Нет, акции шахт, Ирен. Активы сталеплавильных компаний были прибраны к рукам мафией. Игорные дома не проходят испытательный срок.

— Но как я добуду эти акции? Я не знаю, где их покупают.

— Мне пришла в голову мысль, что ваш муж подумал об этом заранее. Давайте пойдем и убедимся в этом.

Нам не пришлось далеко ходить. В столе Джорджа Бишопа мы сразу обнаружили черновик письма, обращенного к держателям акций его предприятий, в котором содержалась просьба не терять веры в компанию; если они наберутся терпения и переждут период финансовых трудностей, через который она проходит, то они окажутся на вершине холма. Банк может подать в суд на держателей долговых расписок. Но шахта работает все лучше и лучше, так что те, кто сможет продержаться еще некоторое время, в скором времени получат причитающуюся им прибыль, может, до ста пятидесяти процентов от первоначальной стоимости акций, а может быть, и больше…

Это было очень умно составленное письмо. Мы с Ирен нашли также список адресатов, по которому оно рассылалось; рядом стояли цифры, показывающие количество акций, которые принадлежали каждому из их держателей.

— Хотите попробовать? — спросил ее я. — Похоже, акций было продано на тридцать тысяч долларов. Компания может их скупить обратно тысяч по пятнадцать — двадцать. Но если вы узнаете, что ваш муж являлся держателем контрольного пакета акций компаний, если наследуете его имущество, то вам нет надобности скупать эти акции. Если нет — вам будет лучше вложить ваши деньги в них.

— Мне кажется, скорее я их наследую…

Я обошел вокруг стола и увидел на другом его конце папку солидных зеленых карточек, красиво оформленных и написанных сложным, замысловатым шрифтом.

Это оказались пропуска в игорный дом «Зеленая дверь», на них стояла подпись Хартли Чаннинга.

Ирен молча их рассматривала. Я взял и засунул всю пачку в карман.

— Это может мне пригодиться, — объяснил я.

Она ничего не ответила.

— Скажите, Ирен, — внезапно спросил я ее, — у вас есть алиби на вечер прошлого вторника?

— Ничего… Ничего, что бы я могла предъявить в качестве убедительного доказательства.

— У вас есть приятель?

Она колебалась, видел я, отвечать ли мне на этот вопрос.

— Так есть или нет, Ирен?

— Есть, но не в том смысле, в каком это принято считать. Я сразу решила, что буду вести себя честно с Джорджем, когда выйду за него замуж.

— И вам не было одиноко? Ведь он всегда был в разъездах?

Она посмотрела мне прямо в глаза.

— Дональд, — сказала она тихо, — я девушка из стриптиза, а не экзистенциалист. Если эта бацилла попадает вам в кровь, от этого трудно избавиться. У меня просто отвращение к отдельным типам в толпе, которая смотрит на меня, но ведь кучка презираемых мною индивидов и составляет толпу. Я люблю гром обрушивающихся на твою голову аплодисментов, который накатывается из темного зала. Я знаю, почему они аплодируют и так беснуются: это не моя актерская игра, это мое тело приводит их в такое неистовство. Они стараются заставить меня снять с себя еще что-нибудь, хотя больше уже снимать нечего — запрещено законом. Они стучат ногами, хлопают и, выходя из себя, становятся просто сумасшедшими…

— Разве они не знают, что вы не можете снять с себя больше, — за это ведь могут отправить в тюрьму?

— Вот в этом-то все и дело, Дональд. Они знают, но мое представление на сцене заставляет их об этом забыть.

Настоящий стриптиз дает возможность зрителям поверить, что сию минуту вы готовы перейти ту заветную черту, что вы сейчас готовы снять с себя все именно для этой аудитории. Стриптизерша стоит на сцене, будто сама с собой решая, перейти ли ей заветный рубеж. И это вызывает у аудитории дикие аплодисменты… Говорю вам, Дональд, поверьте, — это настоящее искусство.

— И вы скучаете, вам не хватает и этой сцены, и этой аудитории?

— Дональд, мне ужасно грустно без моей работы.

— Но как это, Ирен, связано с тем, где вы были во вторник вечером?

— Очень даже связано, Лэм!

— Каким образом?

— Я знала, что Джордж уезжает. Среди группы бурлеска у меня осталось много друзей, наша прежняя банда… После отъезда Джорджа я поехала в театр, надела маску и выступила на сцене в номере «Таинство и маска». Я очень любила эту роль, наш режиссер — тоже.

Публика была в экстазе. Вот почему мое абсолютное алиби могут подтвердить несколько сотен человек.

— Вы были в маске, Ирен, никто не видел вашего лица.

— Они не видели, но дюжина моих друзей-актеров знали, что под маской — я, да и публика это знала. Я провела подряд два представления.

— А раньше вы выступали с этим номером?

— Вы хотите спросить: с тех пор как вышла замуж за Джорджа?

— Да.

— Нет, это было впервые.

— А вот это как раз и плохо. Все выглядит так, будто вы специально создали себе алиби. Как алиби оно слишком безупречно.

— Да, знаю, — признала она справедливость моих слов. — Я об этом уже думала.

— И в полиции подумают так же. Вот что главное.

Что вы рассказали в полиции?

— Я объяснила им, что была дома в постели.

— Вы не ложились всю ночь?

— Да.

— Значит, вы не спали уже несколько ночей подряд?

— Да, не спала.

— Обратитесь к вашему врачу, Ирен. Скажите ему, что вы стали очень нервной, дерганой. Скажите, что вы хотите как следует выспаться, по крайней мере в течение суток. Если вам начнут задавать вопросы и у вас не будет на них правильных ответов, вас могут арестовать.

— Да, это я тоже знаю.

— Вы всегда можете сослаться на действие таблеток, которые вызывают у вас галлюцинации и потерю памяти…

И с вашей фигурой… да любой присяжный заседатель будет на вашей стороне. А вот если вам не будут давать лекарств, снотворного и вы не сможете спать по ночам, да потом будете неправильно отвечать на вопросы, то это станет труднее объяснить. Поэтому дайте мне этот список держателей акций и столько денег, сколько желаете вложить в акции этих компаний, и вы убедитесь сами, смогу ли я добавить приличную сумму к вашему состоянию.

— А что вы хотите, Лэм, выиграть в этой ситуации для себя?

Я посмотрел ей прямо в глаза.

— Пятьдесят процентов от всех доходов.

— Вот теперь я могу вам доверять, — сказала Ирен со вздохом облегчения.

— Почему?

— Раньше мне было не совсем ясно, что вам было нужно, и я была очень раздражена по этому поводу, потому что не доверяю тем мужчинам, которые не знают, чего хотят.

Глава 16

Газеты Сан-Франциско сделали экстренный выпуск, когда Джон Карвер Биллингс и его сын были арестованы.

Одна из них даже напечатала заголовок красной краской:

«БАНКИР АРЕСТОВАН ПО ОБВИНЕНИЮ В УБИЙСТВЕ ДЖОРДЖА БИШОПА».

Полиция получила неопровержимые косвенные доказательства вины обоих и была уверена, что Бишоп не был убит на яхте, где нашли тело миллионера. Эксперт обнаружил отпечатки пальцев на бронзовой ручке — отпечатки трех пальцев правой руки Джона Карвера Биллингса, и они были в пятнах крови… Висячий замок на лодке оказался сбитым и заменен на новый.

Полиция проверила все хозяйственные магазины в округе и отыскала тот, в котором был куплен новый замок. Хозяин магазина вспомнил, что он продал его в среду после полудня. Полиция показала ему фотографию Джона Карвера Биллингса, и он немедленно сделал, как называет это полиция, «положительную идентификацию».

Ныряльщики-полицейские нашли на глубине в заливе пистолет 38-го калибра, прямо под днищем яхты банкира. Номер его был определен и показал, что данный пистолет был продан Джону Карверу Биллингсу по разрешению полиции для личной охраны банкира. Баллистическая экспертиза показала, что пуля, обнаруженная в теле Джорджа Бишопа, была выпущена именно из этого пистолета. Она прошла насквозь через тело убитого и была найдена в углублении, которое она проделала в углу основной каюты яхты Биллингсов «Биллингс-бой».

Полицейские сняли ковер в салоне и нашли пятна крови на полу, хотя были, очевидно, приложены все усилия, чтобы их уничтожить. Однако используемые полицией химикаты помогли обнаружить эти пятна.

Положенный на пол в салоне ковер оказался совершенно новым, купленным Джоном Карвером Биллингсом в четверг утром. После обыска в гараже банкира был найден и старый. Микроскопические исследования показали, что на нем тоже есть пятна крови и волосы, которые по текстуре, диаметру и цвету были с головы Джорджа Бишопа. Это полицейские эксперты определили с полной уверенностью.

Однако полиция все еще не докопалась до мотивов преступления. Но, как оказалось позже, всем были известны разногласия, имевшие место между Бишопом и Биллингсом и вызванные финансовыми операциями, связанными с рудниками и тем займом, который был сделан в банке Бишопа.

Во время допроса оба Биллингса представили свое алиби, которые полиция сразу опровергла. Старший Биллингс заявил, что он во вторник поздно вечером присутствовал на конференции с одним из директоров банка, Вальдо В. Джефферсоном, когда и было совершено убийство. Однако Джефферсон после допроса в конце концов раскололся и признал, что Джон Карвер Биллингс попросил его как о личном одолжении поклясться, что они вместе были на конференции во вторник вечером, — на тот случай, если ему потребуется алиби.

Необходимость же иметь подобное алиби Биллингс объяснил своему коллеге серьезными личными мотивами, а Джефферсон так несокрушимо верил в непогрешимость президента своего банка, что подумал только о сложных мотивах, связанных с его семейной жизнью, но все-таки согласился без лишних вопросов подтвердить алиби того. Однако узнав содержание обвинительного акта, Биллингс очень быстро признал свою ошибку.

После того как мною были прочитаны газеты, я сразу отправился в яхт-клуб. Вокруг уже толпилось не менее трех сотен зевак, пытающихся рассмотреть что-нибудь сквозь густую сетку ограды и слоняющихся бесцельно вдоль нее, всматриваясь в стоящие на причале яхты.

Полицейские между тем приезжали и отъезжали. Технический персонал делал свою обыденную работу сразу на двух яхтах, искал новые отпечатки пальцев, обсыпал не только металлические, но и все другие поверхности специальным порошком. Время от времени кто-нибудь из фотографов-любителей старался прорваться за ограду, но охрана требовала пропуск. Если его не оказывалось, охранник кивал полицейскому, и тот быстро отправлял любопытного прочь.

Я простоял там около двух часов, пока у меня от стояния не затекли ноги. Наконец один из полицейских отпустил охранника попить кофе, а я пристроился следом за ним.

— Мне бы хотелось получить от вас кое-какую информацию, я не из тех, кто не платит, — сказал ему я.

Он посмотрел на меня исподлобья.

— В полиции меня предупредили, чтобы я не давал никакой информации.

— О, это не касается убийства, об этом я бы вас и не спрашивал. Это о другом.

— О чем же?

— Я пытаюсь кое-что выяснить о яхте.

— О которой из них?

— Точно не уверен в ее названии и имени владельца, но знаю, что неделю назад, еще во вторник, она была в море до полудня. Мне кажется, не так уж много яхт выходит в море среди недели.

— Вот вы и ошибаетесь. В среду после полудня многие выходят в море.

— Ну, а как насчет понедельника?

— Вряд ли, но хоть одна — да выходит.

— А во вторник?

— О да, вполне может быть несколько.

— У вас ведется запись выходящих в море яхт?

— Нет, не ведется.

— Однако вы записываете, кто из хозяев прошел к вам на территорию через ворота?

— Да, это так.

— Тогда, проверив, кто во вторник утром проходил через ворота, вы, возможно, скажете, кто выходил из них в открытое море.

— Полиция забрала себе все эти записи. Они взяли книгу как улику. И теперь мне придется начинать новую.

— Очень жаль.

— Это не имеет значения, просто мне теперь невозможно ссылаться на старые записи.

— Вторник после полудня, — сказал я и протянул ему двадцать долларов.

— Мне нравятся эти двадцать, — пошутил он, — но я ничем не могу вам помочь. Увы.

— Почему?

— Мои книги пропали, их забрали законники.

— Как вас зовут, мистер?

— Дэнби.

— Может быть, мистер Дэнби, вы все же хотите заработать?

— Каким образом?

— Когда вы завтра кончаете службу?

— В шесть вечера.

— Я вас встречу, и мы вместе, если не возражаете, проедемся в моей машине, а вы мне кое-кого покажете.

— Кого же?

— Человека, с которым вы знакомы. Я, правда, не знаю его имени и хочу это выяснить. Сейчас я дам вам двадцатку. Потом добавлю еще.

Дэнби молча обдумывал предложение.

— А сейчас мне бы хотелось кое-что узнать о ваших обязанностях.

— Что именно?

— Вы не можете каждую минуту неотлучно сидеть в проходной. Есть моменты, когда вам приходится повернуться спиной, иногда отойти от ворот, когда вы…

— Послушайте, — перебил он меня, — вы рассуждаете точно так же, как и полицейские. Никто не может забраться на борт ни одной из яхт без того, чтобы этого не заметил охранник у ворот. Если ты иногда вдруг покинешь эту маленькую кабинку даже на тридцать секунд, то обязательно опускаешь шлагбаум и ставишь замок-сигнал, который начинает звенеть, едва кто-то попытается ступить на платформу у ворот. Члены клуба категорически настаивают на том, чтобы никто, кроме них самих, не имел возможности попадать на территорию. Если случаются бракоразводные процессы, у нас от этого тоже возникают неприятности.

Это было несколько лет назад. Жена одного из членов клуба решила собрать против своего мужа улики. Полицейские просочились на территорию клуба и попали на яхту, где в это время находился хозяин с любовницей. Был ужасный скандал. С тех пор, по настоянию членов клуба, так изменились правила в сторону их ужесточения, что никто, кроме них самих, не может пройти сюда — никто и никогда.

— Разве это всегда удобно, если вас вдруг не окажется на месте?

— Я всегда на своем месте. Это моя обязанность — все время находиться в проходной. Не думаю, чтобы кто-нибудь когда-нибудь из членов яхт-клуба ждал меня больше, чем две минуты. Я всегда на месте. Мне за это платят.

Я протянул ему двадцать долларов:

— Буду вас ждать в шесть вечера, Дэнби. Просто подойдите к моей машине.

Он со всех сторон осмотрел двадцатку, будто опасался, что она может быть фальшивой, и быстро скрылся за дверью ресторанчика, не сказав больше ни слова.

И тут я неожиданно увидел своего брокера.

— Ну, как? Ты покупаешь акции рудников? — спросил я.

— Я покупаю… дешево… Лэм, но я бы хотел, чтобы ты этого не делал.

— Почему?

— Во-первых, мне не нравится, что они распространяются по почте. Во-вторых, шахта теряет деньги на каждом вагоне руды. В-третьих, они в долгу у банка. Ну, а в-четвертых, мне вообще не нравится, что за всем этим стоял этот парень, Бишоп. Если бы ты, Лэм, хотел найти самое худшее вложение денег на земле, то не отыскал бы более подходящего объекта. Ей-богу!

Я усмехнулся.

— Это все, что я хотел сказать тебе, Лэм.

— Смотри не поднимай на них цену, — предупредил я.

— Черт, Дональд, ты же не сможешь вложить достаточно денег, чтобы поднять в цене эти акции, даже если будешь пользоваться ковшом экскаватора для их сгребания в кучу.

— Ты сам-то много ли купил?

— Да полно!

— Продолжай скупать, — порекомендовал я, и мы расстались.

В назначенное время я подъехал, чтобы подобрать Дэнби. Он, похоже, не очень-то обрадовался моему появлению.

— А полицейским это может совсем не понравиться, — предрек он, хотя я не сказал ни слова.

— Полицейские не платят денег.

— У них существуют свои собственные методы, чтобы не понравиться кому-то.

— Пятьдесят долларов, Дэнби. Это немало, чтобы оплатить то неприятное, что вам предстоит сделать?

Его глаза сразу стали хитрыми и жадными.

— Ну, пожалуй, не хватает еще десяти долларов.

Я добавил еще десять.

— Что вы хотите? — спросил он, сунув деньги глубоко в карман.

— Мы кое-куда с вами поедем.

— Куда же это?

— Вы будете сидеть в машине, и если узнаете кое-кого, кого вы, я уверен, знаете, то скажете мне об этом.

— И это все?

— Это все.

Я быстро повел машину вниз по Ван-Несс-авеню, пересек Маркет-стрит по направлению к Дейли-Сити и сбавил скорость, подъезжая к казино «Зеленая дверь».

Надо признаться, место было малопривлекательное.

Много лет назад в Сан-Франциско стали строить дома определенного типа: на первом этаже размещались склады для малого бизнеса; над ними два этажа с рядовыми квартирами; и все это со стандартными окнами и архитектурой, столь типичной для Сан-Франциско, что ее всегда можно отличить. Казино располагалось в одном из таких домов.

С одной стороны в нем был небольшой продуктовый магазин, куда ходили лишь живущие поблизости люди и который разрешал постоянным посетителям записывать купленное в долг: кредит был единственным способом, благодаря которому мог выжить одинокий хозяин подобной лавки рядом с большими супермаркетами.

С другой располагалась чистка, а между магазином и чисткой — казино «Зеленая дверь», обычное злачное место без особых претензий, дверь которого выкрашена в зеленый цвет.

Я объехал вокруг этого дома несколько раз. Очевидно, хозяева казино требовали, чтобы гости оставляли свои машины за несколько улиц, так как рядом их почти не было. Такси же останавливались прямо у дверей и тут же отъезжали. Однако я заметил, что три больших дорогих автомобиля все же были запаркованы невдалеке. Рядом и напротив стояло несколько сломанных машин, которые, очевидно, принадлежали жильцам ближайших домов, а два этажа квартир над казино казались совсем такими же, какими они были в соседних домах. На одной из них была табличка: «Сдается в аренду», однако названное на этой табличке агентство по продаже квартир не существовало в природе уже несколько лет. На других окнах, правда, хоть и висели занавески и стояли на подоконниках цветы, но все в целом производило впечатление запустения, и, видно по всему, жильцы этих квартир имели явно очень низкий доход. Внешний вид этого дома был, совершенно очевидно, лишь декорацией, словно на сцене — фальшивый фасад. Но, судя по всему, то была артистическая работа.

Мы запарковали машину в таком месте, с которого удобно наблюдать за входящими и выходящими из казино, и сидели на своих местах, ожидая дальнейшего развития событий. Ждать пришлось долго. Вначале Дэнби пытался задавать мне вопросы. Я дал ему понять, что человек, которого он должен опознать, выйдет из дверей продуктового магазина. С холмов начал спускаться туман. Его легкие белые полотнища подталкивал едва ощутимый ветерок с моря. Перед «Зеленой дверью» остановилось такси, из которого вышли двое. Они толкнули дверь казино и вошли туда. Казалось, что там, за дверями, нет охранников и нет запора изнутри.

— Знаешь их? — спросил я Дэнби.

— Никого из них прежде не видел. Они же не пошли в магазин, они направились куда-то в квартиры, — ответил он.

Мы продолжали ждать дальше.

Шикарная машина с сидящими в ней мужчиной и женщиной появилась из-за угла, запарковалась, и эти двое тоже вошли в дверь.

Я вышел из машины и купил нам с Дэнби пару бутербродов. Дэнби, видел я, занервничал.

— Сколько это может продолжаться? — не выдержал он.

— Думаю, не менее чем до полуночи.

— Одну минутку, Лэм. Я не собираюсь долго здесь сидеть. Никогда не думал, что все это будет происходить подобным образом.

— А что, ты думал, будешь делать?

— Я думал, мы походим вокруг и…

— Вылезай из машины и походи вокруг, — предложил я. Но ему эта идея тоже не понравилась.

— Вы имеете в виду, Лэм, ходить по улице до полуночи?

— Если тебе это больше нравится.

— Тогда я лучше посижу в машине.

Потом Дэнби немного помолчал. Подъехало еще одно такси. Подошли четверо мужчин, очевидно, машину они оставили где-то в другом месте; один из них подозрительно взглянул на нас, потом они перешли улицу и скрылись за зеленой дверью. Мне все это не нравилось: из казино нас могли уже заметить и подослать к нам делегацию.

Я посмотрел на Дэнби и подумал о том, что бы он сказал, если бы понял, что его гонорар включал также и плату за увечья…

— Все это мне не нравится, — вдруг решительно заявил Дэнби. — Если в клубе узнают, кто мы, особенно я, мне будет трудно им что-либо объяснить.

— Ну и что? Где еще клуб найдет кого-нибудь с вашим опытом, кого-то, кто так хорошо знал бы всех и вся в этой подпольной кухне? И что случится, если даже они что-то узнают? Они вам повышали хоть раз зарплату? Наверное, держат вас на одной и той же уже давно?

— Да нет, они несколько раз мне повышали ее.

— На сколько?

— Один раз на пятнадцать процентов, один раз — на десять…

— За сколько это лет?

— За пять.

Я саркастически и непрощающе рассмеялся. Дэнби сразу задумался над моими словами: может, и в самом деле ему не доплачивали все это время и обижали?.. Я видел, что мысль об этом ему понравилась и хоть на время отвлекла его от нашего занятия. Я посмотрел на свои ручные часы. Было пятнадцать минут десятого. Подъехала и остановилась невдалеке небольшая машина, модель трехлетней давности, но в хорошем состоянии. Из нее вышел мужчина, которому было явно наплевать, где припарковать машину — прямо перед дверью казино или в каком-то другом месте: он, что называется, выпрыгнул из нее, посмотрел вверх и вниз вдоль улицы, затем тоже вошел в зеленую дверь.

— Это Гораций Б. Катлин, — сразу узнал его Дэнби. — Если он меня здесь увидит…

— Ты водишь машину? — прервал я его.

— Конечно.

— Этот человек член яхт-клуба?

— Да.

— Подожди меня здесь. Не больше часа. Если я не вернусь за это время, езжай по этому адресу, спроси человека, он там главный, и расскажи ему о том, чем мы тут с тобой занимались весь вечер.

Дэнби взял в руки карточку с адресом, которую я передал ему, и с любопытством стал ее рассматривать.

— Подождите, Лэм, это ведь не очень далеко отсюда… Я пытаюсь понять, где же это.

— Не волнуйтесь, сделайте, как я просил. Сейчас половина десятого. Если меня все еще не будет в десять пятнадцать, то езжайте и расскажите всю историю.

С этими словами я вышел из машины, оставив на сиденье свою шляпу, и, перед тем как войти в «Зеленую дверь», оглянулся. Дэрби все еще сидел и спокойно изучал карточку. Я надеялся, что он сразу не поймет, что за карточку я дал ему, пока не приедет по указанному там адресу — адресу полицейского участка.

Я повернул ручку и толкнул зеленую дверь. Она легко и беззвучно открылась — петли ее были хорошо смазаны, — и очутился в маленьком холле. Пролет зашарпанной лестницы без ковра вел к другой двери. Я только поднял руку, чтобы постучать в нее, когда вдруг понял, что в этом нет необходимости: я прошел через пучок невидимых лучей, и дверь сама бесшумно открылась.

Через небольшое окошко в ней меня рассматривали чьи-то глаза, стекло в нем было толщиной не менее дюйма.

— У вас есть карточка членства? — спросил меня голос через микрофон.

Я вынул из кармана одну из карточек, которые забрал со стола Бишопа. Мое имя было вписано в нее моей рукой. По ту сторону стекла ее внимательно рассмотрели, а потом голос приказал мне:

— Хорошо, просуньте карточку в щель.

Только после этих слов я заметил очень узкую щель в двери. Я просунул туда свою карточку, как посоветовал голос. Наступила абсолютная тишина, а потом я услышал, как электрический механизм оттянул державший дверь болт, и тяжелая дверь отошла в сторону, скользя на подшипниках по металлическому рельсу. Эта дверь почему-то напомнила мне стальную дверь сейфа.

Оглянувшись по сторонам, я внезапно понял, что все вокруг сделано из стали и только лестница была деревянной. Я прошел через зеленую дверь и оказался в этой коробке из металла, где все подвергались осмотру.

— Итак, — произнес нетерпеливо голос, — идите.

Я обратил внимание, что голос произнес «идите» вместо «входите», поэтому совсем не удивился, когда очутился в этой стальной коробке, где охранника у дверей уже не было: он занял свой пост в пуленепроницаемом отсеке, расположенном по другую сторону двери. Я видел этот отсек, но не охранника. Скорее всего, у него в руках даже было оружие.

Я прошел через дверь и будто вдруг оказался в совершенно ином мире. Мои ноги утонули в толстом, мягком ковре, который напоминал лесной мох. Холл был залит ярким светом боковых ламп, на всем лежала печать привычного, без особого труда достающегося богатства, которое так свойственно всем казино высокого класса. В них создана такая атмосфера, что его завсегдатаи с самого первого момента, как попадают туда, чувствуют себя приобщенными к роскоши и богатству, ощущают себя властелинами мира. Многие целеустремленно, но с немалым трудом карабкаются вверх по социальной лестнице, поэтому им должен нравиться дух игорного дома, который приобщает их к миру больших денег. Этот климат изысканной роскоши делает тут всех равными, и даже крапленые карты и колеса рулетки не кажутся никому кощунством. Атмосфера казино сама по себе не стоила дорого, как можно было подумать на первый взгляд. И хозяева казино не слишком-то раскошеливались, умело создавая имидж этой роскоши. На стенах висели картины в тяжелых рамах, искусно подсвеченные снизу лампами с большими матовыми абажурами. Если завсегдатаи не в состоянии были оценить эти картины по достоинству, то относили это лишь на счет своей необразованности в области искусства. На самом же деле цена каждой из них составляла не больше двадцати долларов за копию, и вставлены они были в пятидесятидолларовые рамы, освещенные десятидолларовыми подсветками.

Посетитель, который мог определить скорее стоимость рамы, чем цену картины, предполагал в своем невежестве, что все это — работы старых мастеров.

Другие уловки, на которые шли хозяева, оказывались более простыми — ковры приятных цветов на губчатой подкладке, которая и делала их более мягкими для шага, артистически подобранные по цветовой гамме шторы на окнах. Под мягким боковым светом казалось, что они стоят целого состояния. При дневном же — иначе как безобразными их не назовешь.

Я вошел в гостиную, где нашел то, что и ожидал найти: она оказалась удобным баром с уютными столиками, мягкими высокими стульями, длинными креслами с изогнутой удобной спинкой, которые принято называть «креслами для любви», приглушенным светом и приятными тихими звуками органной музыки.

Несколько пар сидело за столиками. В дальнем конце бара видна была компания из трех мужчин, перед ними на столе высились беспорядочно набросанные пачки денег, стояли две бутылки шампанского. Может быть, они такие же новички, как я, подумалось мне. Неприятный субъект приблизился ко мне, протянул мою карточку, которую я предъявил внизу охраннику, поинтересовался вполголоса:

— Могу я узнать, что вы здесь ищите, мистер Лэм?

— То, что у вас здесь есть, — ответил я.

Холодные глаза на секунду смягчились.

— Могу я полюбопытствовать, откуда у вас наша карточка? Кто поручился за вас, когда вы ее получали?

— Карточка подписана поручителем.

— Знаю, но иногда подобные, уже подписанные карточки вручаются для распространения в различных фирмах.

— Эту мне дал хозяин казино, — ответил я.

Слегка удивленный, он покрутил ее в руках:

— Тогда вы, видимо, знакомы с мистером Чаннингом?

— Вот именно.

— Ну, тогда совершенно другое дело. Будьте как дома, мистер Лэм.

Но, прежде чем я успел двинуться с места, он сказал извиняющимся тоном:

— Могу я видеть ваши водительские права и убедиться, что вы именно тот человек, фамилия и имя которого указаны в карточке?

— Ну конечно, — ответил я, открывая свой бумажник и вытаскивая оттуда свои водительские права.

— Вы из Лос-Анджелеса?

— Да, именно оттуда.

— Наверное, по этой причине я не знаю вас, мистер Лэм, в лицо. Вы долго собираетесь у нас здесь пробыть?

— Недолго, я хочу немного поиграть. Да не беспокойтесь, я знаком с казино «Олл» в Лос-Анджелесе.

— Как поживает сам Олл? — спросил он.

— Я с ним не знаком, просто бывал в его игорном доме…

Произнося эту фразу, я споткнулся на полуслове, будто случайно и не желая называть чужого имени.

— Ну так что? — спросил неприятный субъект.

Я улыбнулся.

— Если вы знакомы с человеком, которого я имел в виду, то должны знать его имя. Если же нет, то не стоит его и произносить вслух.

Он засмеялся.

— Может быть, вы хотели бы договориться о кредите, или вам нужно оплатить чек, или что-либо еще, мистер Лэм?

— Думаю, у меня хватит наличности, чтобы поиграть вечерок.

— Вам не нужен кредит? — настойчиво продолжал он задавать свои вопросы.

— Может быть, позже, если я проиграю и у меня кончатся наличные деньги. В таком случае я попрошу о кредите лично мистера Чаннинга.

— Проходите, мистер Лэм.

С этими словами он показал мне на дверь в дальнем конце комнаты, за баром. Я направился в ту сторону, толкнул ее и опять оказался в холле. На одной из дверей был указатель «он», на другом «она». Тут же стоял негр-служитель. Я услышал три отчетливых звонка. Без единого слова одетый во все белое негр нажал на какую-то невидимую кнопку, и дверь бесшумно отъехала в сторону. Я вошел в игровой зал. В это время в нем еще не собралось слишком много публики. Видимо, настоящие игроки прибывали позже, после обеда и театра.

Здесь тоже царила атмосфера искусственно созданного богатства. Стояли столы с рулеткой, несколько столов для игры в «двадцать одно» и покер. Сидящие за столами человек семь или восемь были одеты в вечерние туалеты, смокинги, делали ставки и рисковали большими деньгами с совершенно безупречным высокомерием, которое ярче всяких слов выражало их отношение к окружающему миру. Но я-то знал эту обманную механику, все они являлись подставными куклами, которых наняли, чтобы игорный зал не казался пустым во время ранних вечерних часов и еще для того, чтобы вызывать азарт у пришедших, стимулируя их желание поскорее усесться за стол.

Горация Б. Катлина не было среди присутствующих.

По моему первому впечатлению, печальная новость о смерти Джорджа Тастина Бишопа никак не отразилась на приподнятой атмосфере, царящей в клубе. Игра шла, как обычно, с легким налетом эксклюзивности для избранных мужчин и женщин, которые, потеряв несколько сотен, а то и тысяч долларов, сочтут это всего лишь забавным инцидентом, не более того, о котором стоит сразу же забыть.

Позже, когда игра станет более оживленной, некоторые из подставных игроков, может быть, даже проиграют немалые суммы, сохраняя при этом на лице снисходительную улыбку, а затем начнут брать в кассе и кидать крупье столбики фишек, удивленно приподняв при этом бровь, что должно означать, что они полностью контролируют свои чувства. И тогда у тех олухов, которые не имели ни малейшего шанса на выигрыш, не имели пусть даже десяти центов, возникнет желание посоревноваться со своими соседями по столу из «высшего общества», и они тоже будут проигрывать, снисходительно улыбаясь.

Конечно, в Соединенных Штатах существовало несколько больших подпольных игорных домов, где развлекалась в основном богатая публика, но я был твердо убежден, что казино «Зеленая дверь» к таким отнюдь не принадлежало.

Вначале я наблюдал за игрой других, потом пошел и купил на двадцать долларов фишек. Кассир, продававший мне их, не удивился столь малой сумме. Крупье, который крутил колесо наманикюренными опытными пальцами, на одном из которых горел большой бриллиант, тоже не обратил на меня особого внимания. Все его поведение только и свидетельствовало о том, что они здесь широко смотрят на вещи и для них не играет роли, ставлю я доллар или сто. Они были большими демократами.

Я поставил фишек на пять долларов на красное, и колесо показало черный цвет. Я удвоил свою ставку на красном. Колесо остановилось на красном, и я выиграл. Поставил два доллара на номер три, и выпал номер тридцать. Я поставил еще два доллара на третий номер, и выпала семерка.

Я опять поставил два доллара на номер три и выиграл.

Крупье выдал мне выигранные фишки и одарил меня улыбкой. Кое-кто из гостей стал за мной наблюдать.

Я поставил два доллара на тройку и два доллара на двадцать. Выиграла двадцатка, крупье еще раз подвинул ко мне лопаточкой стопку фишек и задержался на секунду, чтобы поправить свой галстук.

Я поставил два доллара на пятерку. За моей спиной раздался нервный женский смех. Через плечо я увидел голое женское плечо и руку, протянутую так, чтобы она слегка задела мою щеку.

— Извините меня, — услышал я ее голос, — надеюсь, вы не будете возражать, но я просто не могу упустить такого шанса, не бойтесь, я не испорчу вашего везения, но, может быть, немного выиграю вместе с вами…

— Пожалуйста, — вежливо ответил я и внимательно посмотрел на нее.

Очаровательная блондинка с небольшим вздернутым носиком, губками купидона и фигурой, которая безусловно могла занять первое место на любом конкурсе красоты… Она улыбнулась мне даже с некоторой сердечностью и тут же напустила на себя неприступный вид, давая мне понять, что она не знает, кто я такой, и наше знакомство не что иное, как просто случайность, встреча за игорным столом.

Колесо опять повернулось, и шарик, прыгая, остановился на номере семь. Я поставил снова два доллара на номер десять. Блондинка поставила свои два доллара на мои. Колесо повернулось, и мы проиграли: я услышал разочарованный вздох. Я опять поставил два доллара на номер семь и доллар на три. Блондинка, поколебавшись, будто стараясь скрыть тот факт, что это ее последний доллар, поставила свои фишки сверху моих.

Шарик закрутился и попал точно. Блондинка увидела это раньше меня и с радостным возгласом, энтузиазмом человека, потерявшего контроль над собой, схватила меня за руку.

— Мы сделали это! — воскликнула она. — Мы выиграли! Выиграли!

Крупье посмотрел на нее с отеческой улыбкой, как на забавного зверька, и затем заплатил нам выигранное.

Потом мы ставили вместе еще несколько раз подряд и опять выиграли. Передо мной образовалась довольно высокая стопка фишек. Блондинка нервным движением вытащила из своей черной сумки сигарету и постучала кончиком ее по серебряному портсигару. Я поднес ей огонь, щелкнув зажигалкой. Когда она наклонилась к язычку пламени, я заметил длинные, закручивающиеся кверху ресницы и кокетливый взгляд больших карих глаз: она явно смотрела на меня с интересом.

— Спасибо вам, — сказала она. И через секунду добавила: — За все спасибо.

— Не за что меня благодарить, — ответил я.

— Вряд ли кто-нибудь разрешил бы мне играть так великодушно, как это сделали вы: любому было бы неприятно, если бы я… разделила с ним его удачу. — Ее взгляд побуждал сказать: «Ну что вы, мисс, для меня одно удовольствие играть вместе с вами». Я не сказал ничего и просто улыбнулся, а ее рука на секунду задержалась на моей, пока она двигала свою стопку фишек на два дюйма вдоль стола. Внезапно она сказала:

— Это так много для меня значит, так много, потому что я осталась буквально с последним долларом.

Мы проиграли три или четыре раза подряд и потом я поставил еще пять долларов. Она, как бы предчувствуя, что ей должно повезти, поставила десять долларов сверху моих пяти. Мы выиграли и на этот раз.

В восторге она вскрикнула, но сразу же замолчала, с опаской посмотрела по сторонам, потом на меня. Ее глаза продолжали смеяться, а рука коснулась моей, и пальчики пытались проникнуть под обшлаг пиджака.

Крупье отдал нам наши фишки и с некоторым раздражением придвинул блондинке ее стопку. Теперь это был довольно внушительный столбик. Она склонила голову мне на плечо, я чувствовал, как она дрожала.

— Мне надо идти, нет… я должна присесть, — неожиданно прошептала она. — Пожалуйста… Пожалуйста, как мы поступим с моими фишками?

— Если хотите, получите за них деньги, — ответил услышавший ее слова крупье. — А потом сможете опять купить фишки и снова играть.

— О, как хорошо! — Она повисла на мне так, будто ее не держали ноги.

— Пожалуйста, — прошептала она, — помогите мне дойти до бара.

Я посмотрел сначала на ее стопку фишек, потом на свою.

Крупье, перехватив мой взгляд, кивнул.

— Идите, я за ними присмотрю, — пообещал он с видом человека, который не придает деньгам особого значения.

Я взял девушку под руку и повел в бар, там мы сели за столик, и к нам тут же подбежал официант.

— Похоже, нам есть что отметить. Хотите шампанского? — спросил ее я.

— О конечно, обожаю шампанское! Я хотела чего-нибудь выпить… Это все так много для меня значит…

Могли бы вы?.. — Она не договорила, но я понял ее без слов.

— Конечно, если вы этого хотите, — ответил я. — Сейчас я для вас поменяю ваши фишки на деньги. Вы знаете, сколько вы выиграли?

Она покачала головой.

— В таком случае, боюсь, вам самой придется проводить эту финансовую операцию.

— О, все нормально. Я знаю, я понимаю, что если бы не вы, мистер…

— Лэм, — ответил я.

— Меня зовут мисс Марвин, — улыбнулась она. — Мои друзья зовут меня Диана.

— А меня зовут Дональд.

— Дональд, я абсолютно ошеломлена случившимся, и у меня нет сил встать и опять входить в игорный зал.

Мои ноги просто не держат меня. Если бы вы знали, как у меня дрожат колени!..

— А что, это мысль, — невольно вырвалось у меня.

— О Боже, я не это имела в виду!

В этот момент над нашим столом склонился один из помощников крупье.

— Господа, вы бы хотели погасить ваши фишки? — спросил он. — Или вы предпочитаете, чтобы это сделали за вас мы и принесли вам деньги? Можете использовать выигранную сумму, чтобы расплатиться за все в этом доме, даже за шампанское.

— А вы можете их принести сюда? — сразу спросила она.

— Конечно.

Он поклонился нам и мгновенно исчез, вернувшись буквально через минуту с пластиковым контейнером в руках, в котором были мои фишки, и полированным деревянным ящичком с фишками девушки.

— Я взял на себя смелость поменять ваши фишки на более крупную сумму и положил голубые фишки, каждая из которых стоит двадцать долларов, — сказал он.

— Эти голубые… по двадцать каждая? — спросила Диана.

— Вот именно, — ответил помощник крупье.

Ее пальцы нежно касались золотого края каждой фишки.

— Подумать только, каждая из них стоит двадцать долларов! — шепотом произнесла она.

Официант принес бутылку, открыл ее, вытащил лед из наших бокалов и наполнил их шампанским до самых краев.

— За удачу! — сказал я, когда мы чокнулись.

— За вас, вы моя удача! — предложила она.

Мы выпили. Ее глаза внимательно смотрели на меня.

Внезапно она сказала:

— Мне нужны деньги, у меня есть только половина того, что мне нужно. Буду с вами откровенна. Я спустила все до последнего цента и пришла сюда, одолжив деньги. Просто наскребла последнее, чтобы купить фишки. И решила для себя: или пан, или пропал — либо я выиграю и добьюсь, чего хочу, либо буду полным банкротом…

Ее голос звучал проникновенно, и это придавало словам особую значимость.

— И что бы вы потом сделали, если бы стали банкротом, моя дорогая?

— Не знаю, так далеко я не загадывала. Пришлось бы или продать себя, или убить. Думаю, что так.

Я ничего не ответил.

Она продолжала внимательно меня изучать.

— Что мне следовало сделать? — задумчиво произнесла она. — Остановиться и больше не играть, быть осторожной?.. Или постараться заработать остальные деньги каким-нибудь другим способом?.. Или все-таки продолжать играть дальше?..

— По таким вопросам мне трудно дать вам совет.

— Вы мое вдохновение, моя удача. Вы принесли мне успех. Все было так плохо, и вдруг явились вы.

Я промолчал. Внезапно к нашему столу подошел старший менеджер.

— Вы не могли бы пройти в главный офис? — сказал он Диане.

— О, что такое я сделала на этот раз? — взволнованно прижав кулачок с побелевшими костяшками к губам, спросила она.

Улыбка старшего менеджера стала еще приветливее:

— Ничего особенного. Меня просили передать вам, чтобы вы зашли в офис, мисс. Мистера Лэма босс хотел бы видеть тоже.

Я посмотрел на часы. Прошло уже тридцать пять минут с того времени, как я зашел в казино, и все еще не увидел Горация Б. Катлина.

Диана Марвин резко поднялась.

— Пойдем и давай с этим поскорее покончим, — сказала она.

— В чем дело?

— Может быть, что-то с моим кредитом… или… я не уверена, не знаю.

Менеджер проводил нас до двери, она распахнулась перед нами безо всяких усилий с его стороны: очевидно, он нажал на какую-то невидимую мне кнопку.

— Пожалуйста, сюда, — сказал он, отступив в сторону.

Я проследовал в офис за Дианой. Менеджер не вошел, и дверь за нами захлопнулась так же бесшумно: тут я увидел, что у нее не было ручки. Несколько мягких кресел окружали стол, на котором стояли бокалы, ведерко со льдом, содовая вода и шейкер для сбивания коктейлей. В дальнем конце комнаты раскрылась другая дверь, и быстрым шагом вошел Хартли Л. Чаннинг.

— Пройдите сюда, — пригласил он.

Мы вошли, очевидно, в его кабинет, — как оказалось, это было именно так.

Чаннинг пожал нам обоим руки, спросил:

— Как поживаете, Лэм?

Диане он не сказал ни слова. Она прошла во внутренний офис, я за ней. Эта комната одновременно служила и офисом, и кабинетом. Тут были телевизор, радио, проигрыватель, сейф, письменный стол, удобные кресла, много полок с книгами; стены обиты панелями, мягкий свет делал обстановку уютной. И ни одного окна. Кондиционер бесшумно гнал прохладный воздух.

Чаннинг повернулся к Диане:

— Ты можешь успокоиться. Этот человек совсем не та рыбка.

— Почему же тогда мне не подали сигнала? — с оскорбленным достоинством спросила девушка.

— Помолчи, детка, произошла небольшая путаница.

— Путаница!.. И это когда у меня так хорошо шли дела!

— Я же сказал тебе, мы кое-что напутали. Теперь можешь идти. И забудь, что когда-то видела этого человека.

Не сказав на прощанье ни слова, даже не посмотрев в мою сторону, Диана быстро вышла из комнаты. Я даже не мог понять, знала ли она комбинацию цифр, благодаря которой открывалась дверь с отсутствующей ручкой. Может быть, на столе Чаннинга была вмонтирована какая-то кнопка, которая открыла ее и закрыла…

Мы с Чаннингом посмотрели друг на друга через стол.

— Мне бы хотелось посмотреть на ту карточку, которую вы показали швейцару, Лэм.

Я улыбнулся ему в лицо.

— Итак?.. Я жду. — Он протянул руку.

— Эта карточка понадобилась мне, чтобы попасть сюда. Вам что, этого недостаточно?

— Нет, недостаточно.

Я не шевельнулся, и на моем лице не отразилось ничего.

— Вы, конечно, не столь наивны, Лэм, чтобы подумать, что я не контролирую здесь ситуацию? — спросил он.

— Конечно, и я тоже надеюсь, что вы не столь наивны, чтобы считать, что расскажу вам, о чем думаю?

— Обмен любезностями нас ни к чему не приведет.

— А я думаю, что все зашло слишком далеко, — парировал я.

— Вам это совсем не принесет успеха, — пообещал Чаннинг.

Я посмотрел на свои наручные часы: оставалось как раз девятнадцать минут до назначенного мною времени, когда я должен был вернуться к машине.

— Может быть, мы все-таки перестанем играть в догонялки и поговорим, придя к какому-то соглашению?

— Я хочу видеть эту карточку, — настаивал Чаннинг.

И я опять ничего не ответил, но пропустил момент, когда он подал сигнал — возможно, опять нажав какую-то скрытую кнопку: дверь из внутреннего офиса внезапно открылась, и на пороге появился мужчина во фраке.

— Мистер Лэм предъявил карточку при входе в казино…

Пришедший не произнес ни слова.

— И упорно не хочет мне ее показывать. А я очень хочу на нее посмотреть, Билл.

Мужчина двинулся ко мне, улыбаясь.

— Карточку, мистер Лэм, — только и сказал он.

Я не пошевельнулся.

Мужчина не более секунды колебался в нерешительности. Чаннинг кивнул. Мужчина сделал шаг вперед и неожиданно мертвой хваткой вцепился в мое запястье.

Я попытался было освободиться, но это оказалось все равно что сражаться со стальной стенкой. Быстрым, наработанным движением он вывернул мне руку, одновременно другой схватив локоть…

Я подавил крик боли.

— Карточку! — потребовал Чаннинг.

Я развернулся всем телом, стараясь освободиться, но боль стала еще невыносимей.

— Чертов дурак! — бросил Чаннинг и подошел ко мне, чтобы обыскать. Я был абсолютно беспомощен перед ними, не в состоянии пошевельнуться. Чаннинг засунул руку во внутренний карман моего пиджака, молниеносно извлек из него бумажник и карточку, которой я воспользовался, входя в казино; потом, засунув бумажник обратно в карман, почему-то тут же передумал и бросил его вместе с карточкой к себе на стол.

— Все, Билл, отпусти его!

Мужчина выпустил меня из своих железных объятий, и я без сил упал в кресло. Рука ужасно болела. Чаннинг хотел попросить Билла уйти, но потом передумал и приказал остаться.

— Лэм, мне это не нравится. Ты несколько часов со своим компаньоном сидел в машине перед нашей дверью. Этот парень все еще там, ждет тебя. Полагаю, если ты не появишься внизу к определенному времени, он позвонит в полицию? Не так ли?

— Ты говоришь, я слушаю. У меня свой бизнес, у тебя — свой, — ответил ему я.

Чаннинг внимательно стал рассматривать карточку.

— Она настоящая. И на ней не только моя настоящая подпись, но даже маленькая секретная отметка, о которой вам, Лэм, ничего не было известно. Это настоящая карточка… Как она к вам попала?

— Мне ее дали.

Он покачал головой.

— Такого рода карточки не попадают в руки первому встречному.

Я промолчал. Он снова повертел карточку в руках, будто тщательно изучая, потом посмотрел на меня, и мне совсем не понравилось то, что я увидел в его глазах.

— Лэм, не могу вам открыть, как я узнал, но это одна из карточек, которые принадлежали покойному Джорджу Бишопу для распространения среди очень избранного круга лиц. Обычно Джордж старался держать свои отношения с нами в строгом секрете, но тем, кому он доверял, это было известно: именно для них он держал специальные карточки. Это одна из них. Как она к вам попала? — снова спросил Чаннинг.

— Мне ее дали.

— Вы знаете, Лэм, есть маленький шанс… совсем небольшой, что она попала к вам через Ирен Бишоп.

Если это так, то мне это совсем не нравится.

Я промолчал. Он взял мой бумажник и стал изучать его содержимое, а потом вдруг замер на миг.

— Черт бы меня побрал! Да у вас еще четыре таких карточки! И все они были даны Бишопу!

Только тут я осознал, как глупо с моей стороны было держать при себе такие улики. Без сомнения, теперь понимал я, на каждой из них стояла секретная пометка.

Какое-то время Чаннинг сидел не шелохнувшись. Я опять незаметно взглянул на часы: у меня оставалось всего одиннадцать минут до того момента, как Дэнби поедет в полицию. Если, конечно, он будет следовать моим инструкциям.

Внезапно Чаннинг обратился к Биллу:

— Там, внизу, в машине, Лэма ждет человек. Думаю, он просто у него на побегушках, — страхует от всяких возможных осложнений, но было бы лучше нам в этом убедиться. Спустись и приведи его сюда.

— А если он не захочет идти? — спросил Билл в нерешительности.

— Я же сказал тебе, приведи его сюда.

Билл направился к двери, и я знал, что мне надо выиграть всего каких-нибудь десять с половиной минут.

— Может быть, нам сначала поговорить? — предложил я.

— Мы сможем поговорить после его прихода, — изрек Чаннинг.

Я встал с кресла и сказал:

— Мне надоело, что мной командуют, мистер Чаннинг! — надеясь, что мое заявление заставит Билла опять применить ко мне один из его приемов «дзюдо» и тем самым отсрочит надвигающиеся с неумолимой быстротой события.

Билл уже у двери вопросительно посмотрел на Чаннинга.

— Давай, Билл, работай, — ответил Чаннинг и положил на письменный стол револьвер 38-го калибра, вынув его из ящика стола. — Думаю, мне придется пересмотреть в ближайшие несколько минут некоторые понятия… Итак, вы, Лэм, в самом деле частный сыщик?

Над чем, черт возьми, вы работаете все последние дни?

На кого работаете?

Дверь за Биллом закрылась, и я понял, что неудержимо иду ко дну: мне надо было, конечно, постараться сократить время до трех минут. Теперь приезд полиции был для меня столь же нежелателен, как и для Чаннинга. Наверное, поэтому я не смог уложиться в лимит времени: ведь я предполагал только войти, собрать нужную информацию и выйти из казино не более чем через полчаса. И я смог бы уложиться в этот промежуток времени, если бы не Диана Марвин. Тот факт, что человек с рулеткой подал ей неправильный сигнал начать играть со мной в игры, внушил мне ни на чем не основанное чувство безопасности… Чаннинг же, минуту обдумав происходящее, бросил мне через стол мой бумажник, и тот упал ко мне прямо на колени.

— Возьмите его, Лэм. Я не хочу, чтобы вы подумали, что мы силой у вас что-то отбираем: все на месте.

Я просто хотел посмотреть, что в нем, и правильно сделал, черт возьми!

— Ладно, — сказал я, убирая бумажник. — Что теперь будем делать, мистер Чаннинг?

— Подождем.

— Я пил шампанское с вашей девицей. Может быть, бутылка все еще меня ждет?..

— Не вспоминайте о ней, Лэм, мы за нее не возьмем с вас плату. Больше того, я прикажу, чтобы ее принесли сюда. Может быть, я использую ее, чтобы окрестить вас.

— Что значит «окрестить»?

— Может быть, я вылью ее вам на голову, и мы будем считать вас подлецом недели.

— Это вам ничего не даст, уверяю.

— Замолчите и дайте мне подумать.

Мы посидели, не произнося больше ни слова, потом в громкоговорителе послышался голос:

— Билл здесь, у дверей. Он говорит, что с ним еще один человек.

— Скажи, чтобы он привел этого парня ко мне в офис, и подключи эту комнату к радио… Допроси его там. Помоги ему с вопросами. Я хочу знать, кто этот парень и что он все это время делал рядом с нашим домом. Полагаю, это один из людей вашего агентства? — спросил, повернувшись ко мне Чаннинг.

Я промолчал. Неожиданно Чаннинга осенило:

— Я вот все думаю… может быть, Ирен на самом деле гораздо умнее, чем мы предполагали?

Я не проронил ни слова.

— Если она вздумает нам мешать, для нее это кончится очень плохо, она не извлечет пользы из всей этой истории. Смотрите не ошибитесь, Лэм, казино в моих руках, и это окончательно. Не существует ни единого клочка бумажки, в котором бы имя Бишопа как-то связывалось с казино. Нет никого, кто мог бы подтвердить, что это не мой бизнес. Я выстроил все это на свои деньги и своими руками. И нет никакой возможности у Ирен отнять все это у меня. У нее нет и одного шанса из миллиона!..

Он помолчал несколько минут, потом спросил:

— Мне хотелось бы знать, работаете ли вы на нее или нет.

Я ничего не успел ответить, так как на стене вдруг замигала лампочка. Чаннинг потянулся и повернул выключатель, сказав:

— Мы с вами услышим то, что будет происходить в соседней комнате, а они нас — нет.

Почти сразу же голос произнес:

— Итак, парень, как твое имя?

— Мое имя Дэнби, я не хотел сюда приезжать, и я на вас пожалуюсь, вы не можете, не имеете права со мной так обращаться, это просто киднеппинг.

— Дэнби! Чем вы занимаетесь?

— Это вас не касается.

— Дайте мне посмотреть ваши водительские права…

А, вот они… Френк Дэнби, вот они. Что это за адрес на ваших правах?

— Это адрес яхт-клуба.

— Боже мой, я наконец все понял! — вставая из кресла, с волнением в голосе произнес Чаннинг. Он пересек комнату, открыл дверь и вышел.

Я тоже встал, обошел вокруг стола и увидел, что пистолет он забрал с собой. Я быстро проверил все ящики.

Второго пистолета в них не оказалось, хотя лежала коробка с пулями для пистолета 38-го калибра, трубка, пачка табака, две пачки сигарет, жвачка и бутылка чернил для перьевой ручки. Вдруг из соседней комнаты я услышал голос Чаннинга:

— Что здесь происходит?

— Меня украли. Кто вы такие? — услышал я уверенный голос Дэнби.

— Украли? — сделал вид, что удивился, Чаннинг.

— Этот парень с пистолетом в руках заставил меня прийти сюда.

— Билл, в чем дело? — невинно-строго спросил Чаннинг.

— Да не было у меня никакого пистолета, ему показалось — просто ручка карман пальто оттопырила, а ему показалось, что это пистолет.

— Да, но что вообще здесь происходит? — не унимался Дэнби.

Никаких неприятностей! — продолжал уверять Билл. — Этот парень просто сидел в своей машине перед нашей дверью и мешал всем, кто подъезжал. Я и решил, что он ждет кого-то из наших богатых клиентов, чтобы обчистить, едва тот выйдет из казино с выигрышем.

— Да, это серьезное обвинение. Надо сдать его полиции, — глубокомысленно произнес Чаннинг.

— Вы просто идиоты! — возмутился Дэнби, но по его голосу было понятно, как он перепуган. — Я просто был нанят, чтобы показать одного парня, которого знаю.

— Кто вас нанял?

— Не знаю его имени, но я должен был показать ему мистера Катлина, и тогда бы тот, кто нанял, меня отпустил.

Чаннинг расхохотался совершенно естественным смехом:

— О небеса, так ведь это был Дональд Лэм!

— Да, это был он, его имя Лэм, он сказал мне, что если пробудет у вас больше часа и не выйдет, то я должен буду позвонить его другу.

— Как обидно, Дэнби, но Лэм оставил для вас записку, и я собирался ее передать, но не представлял, что должен вручить ее вам. Вы его шофер?

— Что он просил передать? — заволновался Дэнби.

— Лэм нашел человека, которого хотел увидеть, и они ушли вместе через боковую дверь. Лэм опасался, что этот человек может устроить шум, поэтому и попросил вас позвонить своему другу. Но никаких неприятностей не случилось, и Лэм ушел. Он ведь частный сыщик, вы это знаете? Я знаком с Лэмом более десяти лет, он очень хороший человек.

— А что у него были за неприятности с мистером Катлином? — спросил Дэнби.

— С ним не было никаких неприятностей. Просто Катлин помогал Лэму и должен был показать ему одного человека, мне надо было вас раньше об этом предупредить, но я был занят. Лэм просил меня передать вам, чтобы вы или проехали на машине в яхт-клуб, или вызвали себе такси, он оставил вам пять долларов на проезд и ушел каких-нибудь двадцать минут назад.

— Я получу эти пять долларов, если не буду вызывать такси, а поеду в клуб на машине? — спросил Дэнби.

В этот момент я понял, что окончательно тону. Бесполезно было слушать продолжение их разговора, и я стал искать возможность выйти из офиса Чаннинга, для чего осмотрел письменный стол, лихорадочно ища на нем скрытую от глаз кнопку. Я старался припомнить точно, что делал Чаннинг перед тем, как выскочил из комнаты. Но внезапно дверь распахнулась. Видимо, я невольно все-таки нажал нужную панель или скрытую кнопку, но уже в следующее мгновение понял, что дверь была открыта не мною, а кем-то извне.

Вошел Билл и потребовал, чтобы я немедленно сел: очевидно, он получил какой-то сигнал от Чаннинга.

Я попытался было не подчиниться приказу и проскочить в дверь, пока она не закрылась, но Билл резко ухватил меня за полу пальто, развернул липом к себе и сомкнул свои железные пальцы на моем запястье.

— Садитесь в кресло, Лэм! — прорычал он.

Я ударил его в живот со всей силой, на какую был способен. Это застало его врасплох, что дало мне возможность на секунду освободиться от его мертвой хватки, броситься к медленно закрывающейся двери. Билл рванулся было за мной, но я успел проскочить в холл, буквально ощущая у себя на затылке его горячее дыхание. Впереди открылась еще одна дверь, и я рванулся к ней в тот самый момент, когда Чаннинг собирался войти. Я успел ударить его, несмотря на то, что Билл закричал, пытаясь его предупредить. От неожиданности и от силы моего удара Чаннинг упал навзничь, я рванулся было за ним, но сзади меня уже схватили за воротник пальто цепкие догнавшие-таки меня пальцы Билла.

Что-то со страшной силой ударило меня по голове, черный туман, поднявшийся откуда-то изнутри, заколебался перед глазами, колени медленно подогнулись и, хотя я пытался схватиться за ближайшую ко мне дверную ручку и удержаться, мне это сделать не удалось.

Падая, я слегка повернулся и боковым зрением успел увидеть Билла, заносящего руку для нового удара. Выражение его лица было абсолютно бесстрастным, даже, я бы сказал, слегка скучающим. Затем я упал лицом на пол, и наступила полная темнота.

Глава 17

Когда я пришел в себя, то не мог понять, сколько же прошло времени. Я лежал на кровати в маленькой комнатке с дешевой металлической тумбочкой, креслом, комодом и раковиной. Это были дешевые меблирашки, где вся обстановка, похоже, была куплена на распродаже подержанных вещей. Она разительно отличалась от кричащей синтетической элегантности игорного дома, и все же какой-то внутренний голос подсказывал мне, что я еще нахожусь в казино.

Рядом в кресле сидел Билл и читал детективный роман. Кресло стояло рядом с единственной в комнате лампой под зеленым абажуром.

Я слегка повернул голову, и все сразу поплыло у меня перед глазами, будто я очутился в каюте лодки, вышедшей в открытое море. Тошнота подступила к горлу. Билл перевернул страницу и посмотрел в мою сторону. Увидев, что я лежу с открытыми глазами, заложил своим толстым пальцем страницу, положил книжку на колени и с усмешкой поинтересовался:

— Как поживаешь, приятель?

— Отвратительно.

— Ничего, скоро тебе станет легче.

Он встал, взял с комода бутылку, вытащил пробку и сунул ее мне под нос. Это была какая-то нюхательная соль типа нашатыря. Я несколько раз вдохнул неприятный запах, и мне в самом деле полегчало.

— Ну, а теперь лежи тихо, ты не так уж тяжело травмирован, — почти с симпатией сказал Билл. — Скоро поправишься.

Постепенно стук в висках начал стихать, комната встала на место, и осталась лишь тупая боль в голове да сильно ломило за правым ухом.

— В чем все-таки дело, как ты собираешься со мной поступить? — спросил я.

Билл прочел еще несколько, видимо, очень заинтересовавших его абзацев, прежде чем ответить:

— Собираюсь держать тебя здесь.

— Если я встану и уйду, тебе предъявят серьезные обвинения, Билл.

— Каким это образом?

— Вы меня похитили.

— Побереги себя, приятель, и не фантазируй.

Я заставил себя сначала сесть на кровати. Билл наблюдал за мной с интересом. Потом медленно, но я встал. Билл отложил детектив.

— Послушай, Лэм, ты неплохой парень, но сам влез в эти неприятности. И ты достаточно умен, чтобы понять это.

— Что Чаннинг собирается делать?

— Думаю, он еще не решил окончательно.

— Ему придется меня отпустить через какое-то время.

Билл перестал улыбаться.

— На твоем месте, парень, я бы не был в этом так уверен. Ты ведь не знаешь многого из того, что известно мне.

— Что тебе такое известно, Билл, чего не знаю я?

— Сказано тебе, что не могу говорить об этом. И ты тоже заткнись. Я хочу еще почитать и не желаю с тобой ни разговаривать, ни слушать тебя.

— Ты работаешь на Чаннинга?

— Да, это так.

— И тебе нравится твоя работа?

— Пока все идет нормально.

— Верность — прекрасное качество. Но главное правило — это думать прежде всего о себе. Как известно, это первый закон природы, — пытался я открыть ему глаза.

Он засмеялся в ответ тяжелым беспощадным смехом.

— Посмотрите, кто это говорит! Да тебе самому следует подумать о себе! И следовало сделать еще до того, как собрался проникнуть в этот притон.

— Думаешь, Билл, я настолько глуп, что отправился к вам, не зная, что делаю?

Я заметил проблеск некоторого интереса в его глазах.

— Может быть, ты просто испытывал свою судьбу, парень?

— Не обольщайся! — посоветовал я. — Ты всегда знал что-то, знал, что здесь происходит противозаконное. Габби Гарванза мечтал прибрать тут все к рукам, и его решили убрать. Но парень, которому было поручено это, немного занервничал и промахнулся: пули не попали в цель, и он остался жив. Теперь Габби чувствует себя хорошо и приехал сюда, в Сан-Франциско. Для чего, как ты думаешь, он вернулся?

Билл закрыл книгу.

— Знаешь ведь, что настоящим хозяином этого места являлся Джордж Бишоп. Чаннинг… Чаннинг его только представлял, следил за счетами, — решил я открыть глаза Биллу. — Морин Обэн была подружкой Бишопа. Он бросил ее, развелся с женой, а когда познакомился с Ирен, то женился на этой женщине из стриптиза. Бишоп избавился сразу и от супруги, и от любовницы — так он был влюблен в Ирен. Морин связалась с Гарванза, однако в ней постоянно жила обида на Бишопа. Морин была девушкой Гарванза, но когда в него стреляли, а она была рядом, на ее жизнь не покушались. Она ничего не сказала полиции. Почему это, как ты думаешь?

Я видел, как Билл серьезно задумался, но ответа не дал, поэтому я продолжал:

— А причина была в том, что Морин знала человека, который стрелял, и симпатизировала ему. И она так нравилась ему, что он просто не мог сделать ей больно. Он знал и то, что нравится ей настолько, что может на нее положиться и она его не подведет. Потом Габби поправился и был в курсе, кто в него стрелял.

Габби начал готовиться к переезду в Сан-Франциско, собираясь отомстить. Морин хотела предупредить своего друга. Она хотела быть уверенной, что в следующий раз он будет убит. Вспомни эту историю, Билл, которую разрекламировали газеты! Как она рассорилась со всеми, кто был с ней, и охранников, которых к ней приставил Габби, чтобы с ней ничего не случилось…

И она сделала вид, что ей понравился первый встретившийся случайно парень. Знаешь, я сам кое-что разузнал. Этот парень был летчиком. Морин выбрала его, но у них не было романа. Он должен был посадить свой самолет на аэродроме к северу от Сан-Франциско, где Морин и Джордж Бишоп договорились о дружеской встрече и планировали, что Габби скоро навсегда успокоится на холодных носилках в морге. Но кто-то обо всем узнал, и их здесь уже ждали, вернее, ждал кто-то, кто знал, какая большая выгода будет от всего этого, если Джорджа Бишопа убрать тихо и спокойно, да так, чтобы у убийцы было прекрасное алиби.

— Кто, Габби Гарванза? — не выдержал Билл.

— Нет, Габби не стал бы сам всем этим заниматься.

Подумай хорошенько, кто больше всего выиграл от смерти Бишопа?

Билл молчал, думал, потом в нетерпении заерзал в своем кресле:

— Мне не нравятся твои намеки, Лэм. Даже если я буду только слушать то, что ты говоришь, — одно это может навлечь на меня большие неприятности.

— Не слушать того, о чем я рассказываю? Это может привести тебя к еще большим неприятностям, поверь. Ты думаешь, Габби такой уж непроходимый дурак? Кстати, в данный момент он находится в Сан-Франциско. Так что совершил убийство Хартли Чаннинг.

— А Джон Биллингс убил Бишопа, — сказал Билл.

Я улыбнулся, покачал головой:

— Тело Бишопа принесли на яхту Биллингса. Это было сделано кем-то, кто знал, что как только тело будет обнаружено на яхте, никто не станет дальше искать настоящего убийцу: вина падет на Биллингса. А Биллингс посчитал себя весьма хитрым и умным. Когда он обнаружил тело на своей яхте, то сразу перетащил его на соседнюю. Чего он не знал, так это того, что Бишоп был убит из его револьвера и что убийца выбросил его за борт яхты Биллингса. Биллингсу никогда бы не пришло подобное в голову, но именно это пришло в голову полицейским. Водолаз локатором сразу обнаружил пистолет под кормой его яхты:

Габби Гарванза учел и такие детали. Теперь, как ты думаешь, Билли, что он собирается делать дальше?

— Откуда ты знаешь, что Габби Гарванза их знает?

Подмигнув, я ответил ему:

— А кто, черт возьми, ты думаешь нанял меня, Дональда Лэма?

Билл сразу выпрямился в кресле. Он внимательно изучал меня в течение нескольких долгих минут, потом слегка присвистнул, бросил книжку мне на кровать.

— Чего ты хочешь от меня, Лэм? Если я дам тебе возможность уйти отсюда, Чаннинг убьет меня раньше, чем Габби сможет чем-либо помочь.

— Дай мне хоть позвонить, — попросил я его.

— Это будет не так-то просто.

— Очень многое делать непросто. Можешь ни минуты не сомневаться, что Габби Гарванза знает обо всем, что здесь происходит. Ты уберешь меня, и шансов, что ты встретишь свой следующий день рождения, будет один из миллиона. А мне плевать, если твой день рождения послезавтра.

— Билл нахмурил лоб, пытаясь осмыслить то, что я сказал.

— Полиция, — пообещал я, — найдет этого летчика, который отвез Морин туда…

Замолчи, я хочу подумать, — разозлился мой страж. — Если ты так умен, как кажешься, то заткнешься на несколько минут.

Я сел на кровати, подоткнул повыше подушку под голову. Шея у меня сильно затекла. Минут через пять Билл наконец решился:

— В конце коридора стоит телефонная будка. Теперь иди и постарайся, чтобы никто тебя не увидел, не шуми.

Я быстро поднялся с постели, он взял меня за руку и помог сохранить равновесие: голова кружилась.

— У тебя есть монеты?

Я сунул руку в карман и нащупал немного мелочи:

— Есть!

— Хорошо, дальше иди сам. Если кто-нибудь тебя заметит, я дам тебе под ребро и заявлю, что ты от меня сбежал.

Он открыл дверь и посмотрел, нет ли кого поблизости в коридоре, потом кивнул мне. Я тихонько прокрался вперед и вошел в будку. Потом закрыл за собой дверь и стал судорожно вспоминать номер телефона Габби в гостинице. Невозможно было тратить время на то, чтобы посмотреть его в лежащей тут же телефонной книге.

Наконец я все-таки его вспомнил и стал лихорадочно крутить диск. Когда отель ответил, я попросил соединить меня с номером Джорджа Гренби. Понимая, как много зависит от того, застану ли я его в номере теперь и будет ли Гарванза со мной говорить, я ужасно разволновался: руки мои дрожали, колени подгибались при одной мысли, что его может там не оказаться. К телефону подошел его охранник, я его сразу узнал.

— Позовите Габби, — сказал я.

— Кто говорит?

— Это Санта-Клаус, и у нас сейчас Рождество. Быстро позови Габби или его чулочек с подарками окажется пустым.

Я услышал, как парень сказал кому-то в глубине комнаты: «Какой-то сумасшедший говорит, что он Санта-Клаус и хочет передать срочную информацию. Вы будете с ним говорить?»

Габби что-то прошуршал в ответ, и охранник сказал:

— Ну, давай говори, выкладывай поскорее, что там у тебя!

— Это Дональд Лэм, частный сыщик, которого вы выбросили недавно из комнаты.

— О-о-о-о! — прозвучало в ответ.

— Я кончил свое расследование. Я говорил Габби, что найду кое-что для него. Теперь я готов рассказать об этом.

— О чем же?

— Я хочу рассказать ему, что я нашел, что раскрыл…

— Нам совершенно наплевать, что ты там нашел! Мы знаем все, что хотим знать.

— Вы только думаете, что знаете. Вам бы лучше знать то, о чем знаю я, и тогда бы вы узнали, кто убил Морин Обэн и почему. Спроси, парень, интересует ли это Габби.

На этот раз я ничего не услышал в трубке, он ладонью прикрыл ее. Но зато почти тотчас услышал голос Габби:

— Начинай говорить. Давай только факты. Меня не интересуют твои выводы. Дай мне только факты.

И я начал:

— Вы были знакомы с Морин около года. Сколько раз за этот год она могла так напиться, чтобы начать кокетничать с первым попавшимся незнакомцем? Все, что случилось потом, ее ссора с вами и охранником — все это было лишь частью хорошо разыгранного представления. Парень, с которым она ушла, был летчиком.

Он отвез ее в Сан-Франциско.

— Любой дурак может сложить два и два, — послышалось в ответ.

— Хорошо. Дальше она действовала, как сама считала нужным. Совершала поступки, о которых боялась вам рассказать, опасаясь, что об этом узнает ее охранник. А дело в том, что у нее состоялась тайная встреча с Джорджем Бишопом.

— И это все? — недовольно спросил Габби.

— Джордж Бишоп стрелял в вас, — ответил я. На другом конце провода наступила тишина. — И Морин приложила к этому руку.

— Ты слишком много болтаешь лишнего, — заметил Габби.

— Вы хотели услышать о фактах — теперь вы их знаете.

— У тебя есть доказательства насчет Морин?

— Конечно.

— Давай выкладывай.

— Человек, который убил Бишопа и Морин, — это Хартли Л. Чаннинг. Он хотел прибрать к рукам «Зеленую дверь», зная, что, если убрать с пути Бишопа и при этом связать все это с убийством, полиция уже не позволит вам вмешаться в дела казино.

— Где ты сейчас находишься?

— Сейчас я пленник Чаннинга. Думаю, что он собирается полить меня жидким бетоном и потом утопить в самой глубокой части залива Сан-Франциско. Я просто умоляю вас сделать что-нибудь, прежде чем…

— Как тебе удалось добраться до телефона?

— Я внушил парню, который меня охраняет, что теперь вы будете у них новым боссом.

Опять на том конце провода наступила на несколько мгновений тишина, потом он сказал:

— Ты просто наивный сукин сын!

— Но я же все рассказал?

— Конечно, ты все рассказал. Тебя охраняет Билл?

Не так ли?

В нерешительности я замолчал и только тут понял, почему мне удалось так легко уговорить Билла дать мне возможность позвонить Габби.

— Да, он.

— Хорошо, передай трубку Биллу.

Я оставил ее висеть и бесшумно, на цыпочках, пробрался обратно в комнату.

— Твой босс на линии, — сказал ему я.

Ни слова не говоря, он встал и направился к телефону, оставив меня одного, без присмотра. Я решил немного поиграть, сел в кресло Билла, взял его журнал и стал читать. Когда он вернулся, я был глубоко погружен в чтение детективной истории.

— Давай же, иди, я тебя отпускаю, — сказал он.

Я медленно поднялся с кресла, а он с любопытством смотрел на меня:

— Как, черт возьми, ты узнал, что я человек Гарванза?

Я ему не ответил. Я этого не знал, взял да и сыграл эту сцену, а судьба на этот раз просто оказалась на моей стороне.

Я постарался выглядеть очень скромным парнем.

— Да, согласен, ты очень умный мужик, — повторил Билл уже ранее высказанную мысль.

— Давай же, пошли!

Глава 18

Я позвонил в полицию из своего дешевенького отеля и попросил к телефону лейтенанта Шелдона.

— Говорит Дональд Лэм, — представился я.

— Ах ты, сукин сын! Где ты, Дональд?

Я дал ему адрес своего отеля.

— Что ты там делаешь?

— Прячусь.

— От кого?

— Не хотел отнимать у вас время, лейтенант, знаю ведь, как вы заняты, и я надеялся, что кое-кто из ваших парней старался меня найти и доставить к вам.

— Ты слишком ко мне внимателен, Дональд. Я хочу тебя видеть. Хочу видеть немедленно. В самом деле, я приказал доставить тебя хоть из-под земли, здесь или в Лос-Анджелесе.

— Буду очень рад снова увидеться с вами, лейтенант.

— Так ли уж? — усомнился Шелдон.

— У меня есть нужная для вас информация.

— Какая информация? — подозрительно спросил он.

— О том водителе, который сбил человека и уехал.

— А, эта!

— Больше того, я могу вам сообщить кое-что интересное, касающееся убийства Бишопа, и вы сможете таким образом раскрыть оба дела сразу. Если вы ко мне приедете, что было бы неплохо, хотелось бы, чтобы вы были один и в новой форме.

— Зачем это?

— Здесь будет полно репортеров, и они захотят вас сфотографировать.

— Знаешь, Лэм, мне многое в тебе нравится, но у тебя есть один большой недостаток.

— Какой же?

— Ты плохо знаешь географию. Ты думаешь, что находишься все еще в Лос-Анджелесе.

— Нет, я знаю, где я нахожусь.

— Ты думаешь, — продолжал он, — то, что помогает продавать участки земли в Лос-Анджелесе, поможет и тебе в твоих делах с полицией Сан-Франциско?

— А что мне, по-вашему, лейтенант, помогает продавать их в Лос-Анджелесе? — спросил я с удивлением.

— «Луговой майонез», — было ответом.

— Вы не правы, это климат, — сказал я и повесил трубку.

Через десять минут Шелдон уже был у меня. Не в новой форме, как я просил. Но он явно надеялся, что и в старой получит здесь столь желанное для него паблисити.

— Итак, — сказал я, — насчет этого несчастного случая…

— Давай выкладывай!

— Только не могу назвать источники своей информации.

— Дональд, мне это не нравится.

— Если вы получите чистосердечное признание, уверяю, вам уже будет наплевать на эти источники.

— Если получу признание, говоришь?

— Пойдемте услышим его, и позже я расскажу вам все, что знаю о деле Бишопа.

— Куда мы пойдем?

Я назвал ему адрес Харви Б. Лудлоу.

— Знаешь, Дональд, ты должен помнить, что тебе самому грозит обвинение в шантаже.

— Разве не я вам первый позвонил?

— Да.

— Не я сказал, куда надо приехать? Не так ли?

— Да, ты.

— И что, я похож на идиота?

— Нет, на идиота не похож, но ты так часто стараешься меня обмануть касательно твоих дел в Лос-Анджелесе…

Я ничего не ответил, мне лучше было промолчать. Мы отправились в машине лейтенанта Шелдона. По дороге он спросил:

— Так все же что, Лэм, ты можешь сказать по поводу убийства Бишопа?

— Давайте сначала разберемся с делами Лудлоу. Если это прозвучит убедительно, вы меня выслушаете с большим терпением, если нет, то позже не поверите ничему из того, что я вам расскажу.

— Дональд, если все это себя не оправдает… тебе самому не захочется мне дальше рассказывать.

Мы подъехали к резиденции Лудлоу. Он был еще в постели. Похоже, все это должно было себя оправдать…

Харви Б. Лудлоу — полный коренастый человек, по профессии брокер, ушедший уже на покой, при виде нас просто затрясся, как желе на тарелке, когда увидел полицейский значок лейтенанта. И прежде чем Шелдон успел задать ему несколько вопросов, он уже начал ему все выкладывать.

Нам даже не пришлось идти к его машине, чтобы убедиться, есть ли вмятина на ее крыле, дабы подтвердить наши подозрения: Лудлоу просто спешил нам рассказать все, что он знал, и сбросить, наконец, с себя этот тяжкий груз.

Как оказалось, он присутствовал на деловой конференции, выпил там пять или шесть порций. Один из его деловых партнеров для ведения записей бесед взял свою секретаршу на конференцию, и Лудлоу после ее окончания предложил подвезти ее. По дороге они остановились, выпили еще по нескольку коктейлей в каком-то баре, и Лудлоу не мог отвести от нее восхищенного взгляда. Она рассказала, что не любит свою работу. Она знала, конечно, что Лудлоу человек состоятельный, и, наверное, смотрела на него с обожанием. Лудлоу об этом нам, само собой разумеется, не говорил, но ее интерес к нему скорее всего можно объяснить именно этим: с ее точки зрения, он был человеком богатым. К тому моменту, как им было пора разъезжаться по домам, завернув по дороге к девушке, Лудлоу почувствовал действие спиртного, на него накатило приятное чувство собственной значимости и показалось, что внешне он не так уж плох и не настолько стар для нее. Девушка же будто бы вполне благосклонно выслушивала его пьяные комплименты. Вот, собственно, и вся история.

Лудлоу, конечно, хотел сохранить свое «доброе имя».

У него был шанс уехать подальше, и он им воспользовался. С тех пор его преследовали кошмары. Он известный в городе человек, член престижного клуба, и вдруг такое… Все это может вызвать громкий скандал, подумал лейтенант Шелдон. Поэтому, может быть, решил он, лучше поставить в известность капитана, своего непосредственного начальника.

Шелдон так и сделал. Пришлось вытащить капитана из постели. Явились репортеры, была сделана масса снимков, в том числе и машины Лудлоу, которую они рассматривали чуть ли не в микроскоп.

Были сделаны снимки и семьи Лудлоу: его жена снялась, обнимая его за шею, заявляя, что она будет стоять за мужа, что бы с ним ни случилось, что все это не больше чем печальное недоразумение.

А лейтенант Шелдон и капитан рассказывали тем временем репортерам удивительную историю о том, как они постепенно, осторожно, шаг за шагом раскрывали детали этого прискорбного случая. Как они внимательно изучили машину Лудлоу, при том втайне от него, так что у хозяина не появилось ни малейшего подозрения на этот счет, что следствие ведется вот уже несколько дней… Так, мол, работает полиция — спокойно, эффективно, с абсолютной четкостью.

В общем, со всем было покончено, лейтенант Шелдон отвез меня обратно в полицейский участок. Очутившись там, Шелдон обнял меня за плечи: теперь мы стали приятелями, и я вполне мог не оплачивать все свои повестки за неправильную парковку машины в Сан-Франциско.

Когда мы вошли в офис старшего по чину, Шелдон сказал:

— Капитан, у меня не было возможности объяснить вам все о Дональде Лэме.

— Так это он дал вам частную информацию по делу Лудлоу? — спросил капитан.

Шелдон с упреком взглянул на него:

— Черт, нет, конечно, я до всего докопался сам, но давно разыскивал Лэма.

— С какой же целью, лейтенант?

— Думаю, он кое-что прояснит нам в деле Бишопа.

Капитан даже присвистнул от удивления.

— Капитан, вы не будете возражать, если я приглашу его в свой офис и мы поговорим с ним? Вы могли бы нас подождать пару минут?

— Нет, конечно. Вы что, Шелдон, хотите меня исключить из этого дела?

— Просто я думаю, что будет лучше, если я и Дональд поговорим и все по-дружески обсудим… Я не против того, чтобы вам все рассказать, капитан. Думаю, я уже знаю, что случилось, и уже могу назвать убийцу прямо сейчас.

— Итак, кто же он?

Но тут лейтенант упрямо покачал головой:

— У Дональда Лэма есть несколько фактов, которые, как мне кажется, окончательно решат исход этого дела.

Дайте мне полчаса для переговоров с ним, и потом я все вам выложу: думаю, у меня к тому времени будут уже и доказательства.

— После разговора я вас жду у себя, лейтенант. Идите прямо ко мне, ни с кем ничего не обсуждая. Поговорите с Лэмом и прямо ко мне! Вы поняли?

Лейтенант Шелдон посмотрел ему в глаза:

— Конечно, я понял, капитан.

— Вы, черт возьми, прекрасно поработали. Побольше бы мне таких офицеров, как вы, Шелдон. Думаете, вам потребуется на разговор всего полчаса?

— Около этого.

— Начальство очень этим интересуется.

Лейтенант кивнул в знак понимания и взял меня за руку:

— Пошли, Дональд. Думаю, у тебя и в самом деле есть интересная информация, которая нам очень поможет, — говорил он нарочито громко, чтобы его слова слышал капитан. — Не поверишь, но и у меня есть кое-какие мысли по поводу случившегося. Думаю, я очень скоро смогу решить этот вопрос с твоей помощью. Скоро увидимся, капитан!

Глава 19

— Вы собираетесь доставить сюда Джона Карвера Биллингса для допроса? — спросил я лейтенанта.

— Кого, сына?

— Нет, Биллингса-старшего.

— Он нанял очень известного адвоката. Тот проинструктировал его и посоветовал не давать показаний в его отсутствие.

— Так мы все-таки будем с ним разговаривать здесь?

Он многозначительно посмотрел на меня.

— Знаешь, Лэм, я уже сунул шею в эту петлю. Если через полчаса мне придется вернуться к капитану и сказать ему, что «ничего нет», для меня это будет весьма не просто, очень не просто, черт возьми.

— У вас всего полчаса, лейтенант. Я скажу вам, что смогу сделать, и, уверен, у вас будет что завтра рассказать газетчикам…

— Пока это только пустая болтовня, Лэм! Что у нас есть на Биллингса?

— Это зависит от того, насколько вы мне верите, — пожал я плечами.

Он снял телефонную трубку, набрал номер одного из внутренних абонентов и приказал:

— Приведите сюда Джона Карвера Биллингса-старшего. Да, правильно. И поспешите… А мне плевать на то, что говорит его адвокат. Давайте его сюда, и побыстрее!.. Разбудите!.. — Шелдон повесил трубку. — Итак, Дональд, хочу услышать что-то из твоей теории.

— Пригласите стенографистку, чтобы записать его признание, и сами слушайте все, о чем я буду его спрашивать.

— Дональд, если тебе удастся его расколоть, это, конечно, будет нечто экстраординарное!

— Это именно так.

— Ты имеешь в виду Биллингса? Его признание добавит лишнее перо на мою шляпу!

— Черт с ним, с пером, лейтенант! Я достану вам целый головной убор из перьев. Слушайте же! Биллингс не имеет никакого отношения к убийству.

В глазах лейтенанта появилось искреннее уважение ко мне.

— Не хочешь ли сигару, Дональд, — предложил он. — У меня очень хорошие сигары.

Минут через десять в кабинет привели Джона Карвера Биллингса. В его глазах, казалось, погас свет, но спину он держал прямо.

Когда он увидел меня, на его лице появилось выражение крайнего удивления. Губы были плотно сжаты, выражая решимость.

— Мой адвокат предупредил меня, чтобы я не отвечал ни на один ваш вопрос, все должно происходить только в его присутствии, — сообщил он Шелдону.

— Мистер Биллингс, поверьте, у нас есть шанс решить этот вопрос, — сказал я ему.

Он посмотрел на меня и упрямо повторил:

— Мой адвокат предупредил, чтобы я отвечал на все вопросы только в его присутствии.

— Ну, хорошо, не отвечайте на мои вопросы! — сказал я.

— Меня проинструктировали, чтобы я вообще не говорил ни о чем…

— Не говорите, просто слушайте, — ответил я ему.

Он замолчал, закрыл глаза, будто стараясь абстрагироваться от окружавшей действительности, от этого офиса и от всего, что было с ним связано.

— А теперь слушайте, лейтенант, что произошло на самом деле, — начал я. — Джордж Тастин Бишоп являлся владельцем казино «Зеленая дверь». Вы, может быть, официально не хотите о нем знать ничего, но неофициально наверняка знаете, что это за место.

— Я думал, что человек по имени Чаннинг был…

— Чаннинг у Бишопа был просто человеком, ведущим его бухгалтерские дела, когда Бишоп еще только начинал. Потом он вошел в дело и отрезал себе неплохой кусочек от пирога. Когда же узнал, что происходит на самом деле за главным фасадом… Бишоп считался шахтовладельцем, владельцем рудников. Он не хотел скрывать от государства свои доходы, но не хотел и того, чтобы узнали, что они идут от казино. Поэтому он создал много дутых корпораций, шахт, рудников, сталеплавильных заводов, получая чеки от сталеплавильных компаний. Ну и все в этом же роде. Если бы кому-нибудь пришло в голову все это расследовать, то афера выплыла бы наружу. Никому не было до этого дела, никто не брался за расследование, потому что в книгах учета все было безупречно и не к чему придраться. Никому ни разу не пришло в голову, что сталеплавильные компании будут готовы оплачивать золотоносной рудой за обычную пыль. И всегда у Бишопа одна из шахт носила название «Зеленая дверь»…

— Продолжайте, — сказал Шелдон.

— До того, как Бишоп занялся игорным бизнесом, он иногда подрабатывал шантажом на стороне. Не знаю точно, кого он еще шантажировал, кроме сына Биллингса, но с ним он обошелся очень жестоко. Не знаю, какой зуб он имел на него, — так глубоко мне не удалось проникнуть, — но, я уверен, прежде чем мы здесь кончим, мистер Биллингс сам нам расскажет, что это было.

Шелдон вопросительно посмотрел на Биллингса.

Биллингс молча сидел на стуле с закрытыми глазами, сжатыми кулаками и губами, сомкнутыми так плотно, будто боялся, что какое-нибудь слово вдруг случайно вылетит, помимо его желания. Лицо его было цвета мокрого цемента…

Взглянув на него, я продолжал:

— После того как Бишоп стал хозяином «Зеленой двери», он перестал заниматься такими мелочами, как шантаж. Но помните, у него что-то было на Биллингса, какая-то порочащая того информация, которую знал он и, видимо, Чаннинг тоже. Хотя, возможно, Чаннинг и не знал конкретно содержание этого компромата… Постепенно Чаннинг стал входить в игорный бизнес, и Бишопу это не нравилось, он вообще стал подозрительно относиться к нему. Вначале он нуждался в таком человеке, некой подставной фигуре, которая была в курсе всех его дел. Но Чаннинг слишком быстро стал завоевывать все новые и новые позиции. Бишоп перестал ему доверять и стремился его ото всего отстранить, отправив туда, где бы тот уже ничего не хотел и ни к чему не стремился… Затем в дело решил войти Габби Гарванза, но кто-то в него стрелял, желая убрать с пути. Попытка оказалась неудачной: он выжил.

— Знаешь, кто это сделал? — перебил меня Шелдон.

— Конечно. Это был Джордж Бишоп. Он решил, что сделал все, как надо, поэтому, когда утренние газеты сообщили, что Габби пришел в себя, чуть не потерял сознание, по словам его жены. Его вдова может это подтвердить.

— Продолжай, Лэм, — сказал лейтенант.

— Одно время Бишоп встречался с Морин Обэн. Чаннинг познакомил ее с Гарванза, когда Бишоп женился на Ирен, артистке стриптиза. Морин стала девушкой Габби, но не забыла обиды на Бишопа.

Когда жизненные интересы Бишопа и Габби пересеклись, Бишоп попытался убрать его с дороги, но сделал это по-дилетантски. Бишоп был игроком, шантажистом, но отнюдь не убийцей: он не в состоянии был лишить человека жизни. И когда пришел в себя от шока, узнав, что Габби жив, то понял, что ему, несмотря на внутреннее сопротивление, надо сделать еще одну попытку его убрать, пока тот не сделает это первым. Но не своими руками…

— Продолжай, — в нетерпении перебил меня Шелдон.

— И Бишоп решил воспользоваться Морин, чтобы быть уверенным, что на этот раз Габби не избежит гибели, поэтому все было так подстроено, чтобы Морин чувствовала себя очень измотанной, а стало быть, и импульсивной. Ей подставили красавца-незнакомца, который, по их расчетам, должен был ей понравиться. Этот человек был летчиком, нанятым Бишопом, но на самом-то деле он был крепко связан опять-таки с Чаннингом. Вот так все и получилось… Чаннинг понимал, что Бишоп очень нервничает, и решил, что для него будет лучше нанести удар первым. Он знал также, что игорные дома, запрещенные законом, не наследуются.

— Все ясно, но расскажи мне об этом летчике поподробнее, — попросил Шелдон.

— Летчик получал приказы и инструкции от Бишопа, но отчитывался перед Чаннингом. Познакомившись с Морин, он, по ее просьбе, на самолете переправил ее на летное поле к северу от Сан-Франциско, где ее уже ждал Бишоп. Единственная неприятность состояла в том, что и Чаннинг тоже поджидал их здесь. Морин залезла в машину Бишопа. Чаннинг заранее незаметно забрался на заднее сиденье машины. У него было два пистолета, Морин была убита из автоматического оружия… Его мы пока не нашли и не проследили, кому оно принадлежало.

Бишоп был убит из пистолета, который Чаннинг предусмотрительно забрал из каюты на яхте Биллингса.

И пулевое отверстие с остатками окровавленной ткани по краям тоже было предусмотрительно оставлено убийцей как улика.

Шелдон не выдержал:

— Ты что же, хочешь сказать, что Чаннинг выстрелил в Бишопа на яхте Биллингса второй раз?

— Именно это я и хочу сказать: он сделал это так, чтобы пуля пробила деревянную обшивку, ведь круглое пулевое отверстие с кровавыми краями было очень хорошей прямой уликой. А незадолго до убийства Бишоп пытался надавить на Биллингса. Нет, это не был шантаж: Бишоп хотел, чтобы тот сделал ему одно одолжение. Но именно этого одолжения Биллингс и не хотел ему делать.

— В чем же оно заключалось?

— Видите ли, Бишоп вел сложную игру с рудниками, где добывалась золотоносная руда. Он вывозил породу из шахт и продавал ее как щебень, гравий или просто… топил в заливе… Один из таких контейнеров он привез как-то к себе в поместье и высыпал на площадку, где готовился разбить теннисный корт и сад — на террасах склона холма. Это стоило ему около трехсот долларов — измельчение тонны руды. Содержание золота в ней было не слишком велико, так что его не увидишь стекающим потоком при промывке, однако процент его от общей массы был достаточно велик. Я убедился в этом сам, промыв руду с участка Бишопа…

Лейтенант Шелдон, видел я, глубокомысленно размышлял над сказанным мною. Подождав с минуту и видя его озабоченность, я продолжил свой рассказ:

— У Бишопа на руках был контрольный пакет акций.

Часть их была продана тем, кто пожелал их приобрести. Часть — и большая — хранилась в банке, причем банкирам было разрешено продавать ценные бумаги при условии, если акции будут держаться вкладчиком в банке не менее года. Это условие было поставлено корпорациями, занимающимися рудниками… В конце года собирался совет экспертов, на котором анализировалась ценность тех или иных рудников, перспективность шахт, и, если какая-то из них признавалась убыточной, не приносящей прибыли, Бишоп посылал отчет в комиссию по корпорациям. Совершенно естественно, что мелкие держатели акций забирали с депозита в банке свои ценные бумаги, а учредитель оставался обладателем основного, контрольного пакета акций…

Шло время, и, когда все забывали о существовании очередной убыточной шахты, начинали поступать доходы от «сталеплавильной компании». Бухгалтерские книги показывали, что и шахта под названием «Зеленая дверь» тоже начала приносить их. У Бишопа, как вы помните, всегда одна из шахт так называлась. Никто из налоговых чиновников не догадывался хоть раз копнуть при проверке глубже, и все выглядело вполне законно.

Если бы вдруг кто-то почувствовал что-то неладное, Бишоп всегда бы смог подтвердить документально, что он отчитался за каждый цент с доходов от «Зеленой двери». И никто бы ничего больше не спросил. Но если вдруг налоговые инспекторы полагали, что от шахты все-таки идут доходы, то Бишоп не мог их «винить» в их невольной ошибке…

Дальше… Он нашел очередную шахту, в руде которой содержалось золото. И захотел иметь все акции этой шахты по ценам, взятым буквально с потолка, которые никак не отражали действительной стоимости прибыли от них. Корпорации ему отказали. Тогда он попросил Биллингса, президента банка, подать в суд на них, основываясь на долговых расписках, которые Бишоп подписывал совместно с этими корпорациями… Биллингс почувствовал, что запахло жареным, и отказался подавать иск в суд. Но Бишоп против Биллингса кое-что имел и решил использовать шантаж, чтобы получить то, чего он так добивался…

Чаннинг знал подноготную всей этой кухни. Когда он решил убрать с дороги Бишопа, то хотел быть уверенным, что в этом убийстве будет обвинен именно Биллингс. И никто другой. Если бы у полиции не было никаких веских доказательств, то первым, кого бы стали подозревать, был Чаннинг…

Гораций Б. Катлин — человек, о котором мне практически ничего не известно. Он член яхт-клуба, и я просто предположил в своих рассуждениях, что у него были какие-то финансовые затруднения. Но в любом случае — он бывал в казино «Зеленая дверь» очень часто и, видимо, оказался по завязку в долгах. Об этом, конечно, Чаннинг Бишопу не докладывал и, естественно, делал это намеренно, чтобы использовать Катлина в своих личных целях…

Во вторник поздно вечером Катлин вернул свой долг Чаннингу. И… одолжил ему свою яхту. Чаннинг перевез тело мертвого Бишопа на яхту Катлина и отогнал автомобиль Бишопа подальше от стоянки яхт-клуба. В это же самое время частный самолет уже вез тело Морин Обэн на юг. Это было сделано для того, чтобы полиция посчитала, что убийца, который покушался на жизнь Габби Гарванза, отправил на тот свет и Морин: будь девушка жива, она могла бы многое порассказать полиции о гангстере…

Преступники надеялись, что Морин похоронят там, где ее тело будет найдено. А вот труп Бишопа должен был упасть прямо, что называется, в руки Биллингсу. В таком случае, сами понимаете, лейтенант, полиция никогда бы не заподозрила в убийстве Чаннинга…

Охрана яхт-клуба всегда была внимательна к тем, кто входил на его территорию и выходил, — как правило, через ворота. Но никогда не учитывались люди, приплывающие или уплывающие на яхтах. Ими, как правило, являлись уважаемые члены клуба, которых проверили и перепроверили не один раз. Но только тогда, когда они проходили через ворота… Вот так все и произошло.

Чаннинг приплыл на яхте Катлина. Потом, когда стемнело, сбил замок на яхте Биллингса и положил туда тело Бишопа в каюту на пол, выбросил за борт пистолет, из которого был убит Бишоп, будучи твердо уверен, что Биллингсу никогда не придет в голову искать его, когда он обнаружит тело… Но Чаннинг-то знал, что полиция обязательно пошлет водолаза, чтобы разыскать оружие, и сделает это по прибытии незамедлительно.

— Интересная история! — вставил вдруг лейтенант.

Не зная, как реагировать на замечание Шелдона, я счел самым разумным продолжить повествование:

— Видимо, Чаннинг предвидел, что тело будет найдено не более чем два дня спустя, но тут-то Биллингс и спутал все его планы. Оба Биллингса наведались по каким-то своим делам в яхт-клуб и подошли к своей яхте незамеченными, потому что как раз в этот момент почему-то в воротах перестал работать электрический сигнал, а Дэнби, охранник, разговаривал по телефону, повернувшись к воротам спиной, когда они туда входили.

Когда отец и сын обнаружили тело Бишопа на полу своей яхты, то буквально пришли в ужас. Они понимали, что едва труп найдет полиция, методы, которыми Бишоп шантажировал их, наверняка выплывут наружу. И, конечно, Биллингсы знали, что в убийстве обвинят их…

Вместе оба стали думать, как избавиться от мертвеца, и неумело, если можно так выразиться, чисто любительски провели всю работу по сокрытию трупа. Им удалось перетащить то, что осталось от Бишопа, на одну из соседних яхт. Чтобы это сделать, они сбили с нее замок. Боясь, что охрана заметит содеянное ими, они повесили новый.

На полу осталась кровь убитого, Биллингсы сняли старый ковер и заменили его новым. Словом, все сделанное лишь способствовало тому, что они все туже затягивали у себя на шее петлю…

Внезапно лицо лейтенанта Шелдона помрачнело и стало вдруг пунцово-красным. Он выдавил из себя:

— Ладно… Лэм, скажи мне, кто тебя нанял?

— Джон Карвер Биллингс.

— Старик?

— Нет, молодой Биллингс.

— Ах ты, сукин сын! — бросил он с такой яростью, что ему могла позавидовать бы сама Берта Кул: ее эпитеты по сравнению со злостью, с которой он произнес это ругательство, показались бы просто объяснением в любви.

— В чем дело? — недоумевал я.

— Хочешь подсунуть мне эту ерунду?! Ты что же, подсунул мне и это дело Лудлоу с его наездом на человека, чем втерся в доверие, а теперь несешь мне всю эту чепуху?

— Одну минутку, лейтенант!

— Пошел к черту! Считай, тебе не повезло, Дональд!

Я покажу, что может произойти с такими ублюдками, как ты, которые пытаются обмануть представителя…

— Ну, а теперь заткнись и забудь, что ты чертов полицейский, — заорал я вне себя. — Тебя заждался твой капитан, а ему уже названивает его начальство и жаждет правильного решения по делу Бишопа! Ну, Шелдон, желаешь сохранить свою голову на плечах или предпочитаешь ее потерять?

Лейтенант просто подскочил при одном упоминании капитана и своего шефа. Ему в случае чего должно было от них здорово нагореть, и он это прекрасно понимал.

— Дональд! — в его обращении я уловил такую ненависть, что даже изменился голос — стал низким, едва слышным. — Если ты меня подставил, я переломаю все твои ребра!

— У вас есть возможность проверить то, о чем я рассказал. И в вашем распоряжении всего каких-нибудь двадцать минут. Вам надо немедленно найти Горация Б. Катлина и допросить его.

Шелдон начал лихорадочно крутить телефонный диск.

Но два человека в полицейской форме появились в офисе гораздо быстрее, чем ему удалось с кем-либо соединиться, Шелдон прокричал им:

— Держите этих двоих так, чтобы никто их не видел, и мне плевать — кто бы этого ни захотел! Я сказал — никто! Не позволяйте им говорить ни с кем из департамента! Не разрешайте встречаться ни с одним из адвокатов! Не позволяйте подходить к телефону! И чтобы они оставались там, где сейчас!..

Лейтенант выскочил из офиса подобно реактивному самолету, взмывающему вверх на взлетной полосе.

Биллингс открыл глаза и посмотрел на меня. Потом медленно протянул мне руку, пожав ею мою. И не произнес ни слова.

— Не говорите им, что у Бишопа было за душой против вашего сына и… — тихо сказал ему я.

— Заткнись! — закричал один из охранявших нас офицеров. — Лейтенант запретил вам разговаривать с кем бы то ни было!

— Но это не значит, что мы не можем разговаривать между собой, — логично заметил я.

— Я понял это иначе. Заткнись! — настаивал охранник.

Биллингс попытался еще что-то сказать мне. Один из офицеров угрожающе встал.

— Вы, парни, дождетесь, что вам достанется по шее!

Мы замолчали. Это продолжалось томительных тридцать минут. Кажется, за эти полчаса я посмотрел на часы не менее пятидесяти раз, но Биллингс сидел не шелохнувшись, с каменным лицом. Наконец появился лейтенант Шелдон. Его будто подменили. Теперь он был больше похож на сияющего десятилетнего ребенка в рождественское утро. Я посмотрел на него и вздохнул с облегчением.

— Дональд опять перешел запретную линию, поэтому мне пришлось так себя повести. Капитан и шеф ждут меня в офисе. А вы убирайтесь отсюда, — обратился он к охранникам.

Те мгновенно испарились.

Мне пришлось снова и снова повторить ему свой рассказ, чтобы он его как следует запомнил.

— А как ты нашел Катлина, Лэм?

— Я знал, что в деле должен был быть кто-то замешан из членов клуба, кто оказался бы целиком в руках управляющего казино «Зеленая дверь». И этот человек настолько увяз в долгах, что делал все, что ему приказывали… Поэтому я нанял охранника из яхт-клуба, чтобы тот понаблюдал за людьми, входящими и выходящими как из него, так и из казино. Когда охранник его узнал, я понял, что это тот самый человек, которого я ищу. Я пошел за ним и сразу увидел, что его нет ни за одним из столов, где играли: он, без сомнения, сразу отправился к менеджеру. Я был уверен, что нашел ответ на свой вопрос.

— Не хотите ли сигару? — спросил нас с Биллингсом лейтенант Шелдон. — Мы приносим свои извинения, что из-за нас вам пришлось терпеть такие неудобства, сэр, но вы должны понять… И пожалуйста, подождите меня здесь. Не выходите. В коридоре будет охранник. Просто сидите здесь и ни с кем не разговаривайте. Дональд, ты ведь достаточно умен и все понимаешь… Смотри, чтобы Биллингс тоже молчал. Не разговаривайте ни в коем случае с репортерами. Не пытайтесь говорить по телефону…

Лейтенант набрал номер и сказал в трубку:

— Я уже иду к вам, капитан. Простите, что заставил ждать. Мне надо было кое-что выяснить и перепроверить. Я сейчас буду.

С этими словами он выскочил из комнаты.

Я повернулся к Биллингсу.

— Скажите мне, какой информацией располагал Бишоп о вашем сыне?

— Честно, Лэм, я сам узнал об этом только на прошлой неделе. И мне не хочется это обсуждать.

— Но мне-то вы могли бы сказать.

— Нет, не могу.

— Ваш парень высокий, длинноногий?

Он кивнул.

— Играл в колледже в баскетбол?

— Да.

— Был членом школьной команды?

— Да, был.

— Бишоп был игроком, который ставил и на игры в колледжах, — сообщил я ему.

Внезапно лицо банкира скривилось от внутренней боли. Он заплакал. Невозможно было видеть без содрогания, как у сильного, мужественного человека по лицу текут слезы.

Я поднялся, подошел к окну, повернувшись к Биллингсу спиной: я не мог этого выносить. Через несколько минут, когда редкие всхлипывания прекратились, вернулся и сел обратно в кресло.

Довольно долго никто из нас не произносил ни слова.

— Когда будете рассказывать вашу историю Шелдону, скажите ему, что ваш сын был замешан в скандале с девицей.

— Для него это будет недостаточно веским мотивом, — ответил Биллингс. — Я уже об этом думал.

— Скажите ему, что девушка умерла в результате подпольного аборта.

Биллингс с минуту обдумывал мои слова, потом согласно кивнул.

— Дональд, — произнес он, и в голосе его я ощутил теплоту. — Если вам удастся убедить полицию, Лэм, в правдивости вашей истории как официальной версии, вы получите очень большое вознаграждение. Солидное вознаграждение…

Мне сразу почему-то вспомнилась Берта. Посмотрев ему прямо в глаза, я сказал:

— Мы ждали этого, мистер Биллингс. Мы не делаем свою работу бесплатно.

— Вам этого и не придется делать. Вы этого просто не должны делать.

На этом наш разговор прекратился. Нам больше нечего было сказать друг другу. Мы сидели и просто ждали, ждали, ждали… Очень долго. Наверное, несколько часов…

Потом вошел офицер и принес нам кофе и сандвичи.

— Лейтенант просил передать, чтобы вы чувствовали себя как дома. Просил ни с кем не разговаривать, — опять напомнил он нам.

Примерно через час пришел сам лейтенант Шелдон, закрыл дверь, пододвинул свое кресло поближе к Биллингсу и сел.

— Мистер Биллингс, вы очень влиятельный в Сан-Франциско человек, и мы хотим, чтобы вы поняли, что полиция вас уважает. Мы стараемся помочь таким уважаемым людям, как вы.

— Спасибо, — ответил тот.

— Ну, а теперь расскажите мне, пожалуйста, мистер Биллингс, что за компрометирующий материал имел Бишоп на вашего сына?

— Это по поводу одной девушки, — ответил Биллингс.

Шелдон хмыкнул.

— Ей пришлось сделать операцию, и она умерла.

Ухмылка сползла с лица Шелдона. Ему понадобилось время, чтобы это осмыслить.

— Хорошо, мистер Биллингс, думаю, мы можем больше не касаться этого вопроса о шантаже, если вы согласитесь нам помочь.

— Если вы не будете даже произносить это слово «о шантаже», то я сделаю… сделаю все от меня зависящее, чтобы вам помочь.

— Хорошо, Вы должны сделать только одно.

— Что же именно?

— Помогите нам в наших усилиях охранить вас от возможных неприятностей.

— Что вы имеете в виду?

— Ни с кем не разговаривайте. Газетчики все очень хитрые и пронырливые. Они жаждут устроить вам перекрестный допрос, если вы им подадите хоть чуточку надежды. Они зададут вам множество вопросов, а потом сами все начнут перепроверять. И загонят вас в угол.

— Вы хотите, чтобы я им вообще ничего не рассказывал? — прервал его Биллингс.

— Да. Для вашей же пользы. Поверьте, мы хотим вам помочь, но есть только один способ избежать вопросов о шантаже.

— Ладно, буду молчать.

Я повернулся к Шелдону.

— Вы должны для меня кое-что сделать, лейтенант.

— Все, что хотите, Дональд. Весь этот чертов город ваш. Просто все, что хотите!

— Когда будете рассказывать эту историю репортерам, вам надо сделать упор на тот факт, что Джордж Бишоп стал богатым благодаря этой шахте.

Он посмотрел на меня и подмигнул.

— Да хранит вас Господь, Дональд. Эта история уже в печати. Шахта, богатая золотоносной рудой, — это сенсация и в то же время драма. Я уже столько говорил с репортерами, что охрип. Теперь, Дональд, вам придется в этом деле отступить на задний план. Поверьте, когда представится следующий случай, вы можете рассчитывать на мою помощь и на помощь всего нашего отдела. Тебя устраивает такой поворот событий, Лэм? — Он называл меня от полноты чувств, его распиравших, то на «вы», то на «ты».

Я кивнул.

Он обошел вокруг стола и хлопнул меня по плечу с такой силой, что чуть не вышиб из меня дух.

— Дональд, ты умный малый. Ты много видел. Поверь мне, ты себе ничем не повредил, расследуя это дело. Все, что тебе будет нужно в Сан-Франциско, ты получишь, этим может похвастаться не каждый частный сыщик, особенно из Лос-Анджелеса.

Он сам рассмеялся своей шутке.

— А что же будет со мной и моим сыном? — спросил Биллингс. — Мы свободны?

— О, совсем забыл! Мы были так заняты… Мы подняли с постели вашего шофера, мистер Биллингс, и ваша машина ждет у подъезда. Вас ждет еще и толпа репортеров со своими камерами. Они вам будут задавать вопросы. Если вы просто будете отвечать, ничего не комментируя, это очень нам поможет. Позвольте мне ответить на их вопросы, сэр.

— Мне не о чем с ними говорить, — согласился Биллингс.

— Тогда с этим покончено, — явно обрадовался Шелдон, схватив за руку Биллингса в экстазе сердечности.

Он проводил Биллингса до двери, придержал ее, когда тот выходил, а меня попросил задержаться.

— Пусть мистер Биллингс выйдет один, Дональд. Его сын ждет внизу у машины. Может быть, для него лучше, если тебя не будет на фотографиях, которые сейчас обойдут все газеты. Пусть лучше о тебе не знают, и работать тебе потом, поверь, будет спокойнее.

— Я страшно люблю анонимность! — сказал я.

— А вам надо заплатить этому парню хороший гонорар, мистер Биллингс. Поверьте, он очень нам помог в раскрытии этого сложного дела, да и вам тоже.

— Не беспокойтесь, — холодно ответил Биллингс, — я не вчера на свет родился.

Дверь за ним закрылась.

— Нет ли здесь черного хода? — поинтересовался я у Шелдона.

— Дональд, это действительно одно удовольствие работать с тобой, ты и в самом деле знаешь свое дело!

Над городом уже вставало солнце, когда он наконец выпустил меня через дверь, куда обычно подъезжали машины «скорой помощи». На этот раз полицейская довезла меня до моего отеля.

Глава 20

Я вошел в свой офис. Секретарша подняла голову, издав такой звук, будто увидела привидение, и приложила пальчик к губам, прося соблюдать тишину.

Я подошел к ее столу:

— В чем дело, Элси? Берта опять на тропе войны?

— Она хотела, чтобы ей сообщили, как только ты вернешься.

— И как она это выразила?

— Она сказала: «Если этот тонкий маленький червяк будет иметь мужество сунуть сюда свой нос, то позвони мне, и я сама вышвырну его за дверь. Наше партнерство расторгнуто».

— Как мило с ее стороны! Позвони ей, Элси. Скажи, что я только что пришел и я в своем офисе.

Буквы на дверях моего офиса с моим именем «Дональд Лэм», видно, грубо и нервно соскребли со стекла. Я представил, как Берта занималась этим лично, держа в руках безопасную бритву.

Элси Бранд смотрела на меня широко раскрытыми глазками.

— Дональд! — попросила она. — Не входи сюда и немедленно найми себе адвоката. Боже мой, Дональд, сейчас опять разразится скандал!

Я вынул из кармана чек и протянул его Элси.

— Хочу вернуть тебе деньги, которые ты мне послала. Спасибо.

— Ладно, Дональд, ладно! Смотри, чтобы Берта не узнала, что я тебе их одалживала. Дональд, что это? Что? Это же чек на тринадцать тысяч долларов!

— Вот именно, — скромно прокомментировал я.

— Это чек от кассира?!

— Правильно, из банка Биллингса, умница, догадалась.

— Но что… Но что это? Почему… так много?

— Те деньги, что ты мне послала, Элси, я вложил в рудники, компания «Скайхук Майнинг и Дивелопмент Синдикат» — кстати, прекрасная компания! По-моему, это неплохое вложение. И после того, как мы с тобой купили ее акции, цены на них, уверен, взлетят к небу, как ракета.

— Дональд, ты хочешь сказать, что это мои триста пятьдесят, которые я тебе послала?.. Дональд, я просто не понимаю!

— Тебе и не надо понимать, просто погаси чек и все.

В этот момент за моей спиной раздался вдруг грохот, похожий на землетрясение. Стул полетел к стенке, стол был отброшен в другую сторону, будто его двигала чья-то гигантская рука, а перед тем распахнулась дверь с такой силой, что чуть не сорвалась с петель, и на пороге появилась Берта Кул.

— Ах ты, сукин сын! И у тебя еще хватило наглости прийти сюда? Зачем ты явился? У тебя здесь не больше прав, чем у ничтожной моли, вылетевшей из вещевой кладовки! Ты худосочный, плоскогрудый, весь покрытый веснушками, похожий на навозного жука ублюдок!..

— Какое замечательное творчество! — успел восхититься я столь радушному приему.

— После того как Берте удалось отложить пятьсот долларов, ты отправился в Сан-Франциско и засунул свои похожие на арахисовые орешки мозги бог знает во что!.. Ты засунул свой нос в бизнес, и что из этого вышло? Они приостановили оплату по чеку! Ты и твой поганый язык! Ты и твое особое мнение!.. Потом оказывается, что из-за тебя нашего клиента арестовывают за убийство. И полиция начинает тебя разыскивать.

Выдан ордер на твой арест. Подумать только! Арестовать частного сыщика из Лос-Анджелеса, моего партнера! Которого я подобрала из грязи. Я взяла тебя в свои партнеры, и чем ты мне отплатил за это? Ох, чтоб меня зажарили как устрицу!.. — Повернувшись к сидящей за столом телефонистке, Берта приказала: — Соедините меня с полицией и скажите им, что Дональд Лэм ждет их здесь, чтобы они надели на него наручники. Скажите им, что самый великий и умный детектив вернулся и ждет их!

Она уперлась руками в свои необъятные бока, растопырила локти, а ее челюсти в этот момент очень напоминали бульдога.

— Берта! — спокойно сказал ей я. — Подпиши здесь, — с этими словами я протянул ей карточку через стол.

Она даже не посмотрела на нее.

— Распишись на моей!.. — сказала она. — Прежде чем я что-нибудь подпишу, я потребую для тебя ордер в Верховном суде! И не надейся, что получишь от меня хоть цент! Ты поднял такую бучу, что я должна с тебя вычесть все, до последнего цента, после продажи твоего имущества, чтобы компенсировать нанесенный мне ущерб. Поговорю со своим адвокатом, и он подтвердит, что я абсолютно права. Пойди и тоже найми себе адвоката, вот тогда и посмотрим, что это тебе даст… Вещи, которые тебе принадлежали и находились в твоем письменном столе, сложены в коробки и стоят в углу комнаты. А теперь убирайся отсюда к черту!

— Все-таки тебе лучше подписать эту карточку, Берта. Это наш новый совместный счет — счет партнеров в банке Сан-Франциско, — сказал я ей.

— Совместный банковский счет партнеров?! Что это, черт возьми, ты плетешь? Будь проклят, Лэм, ты наверняка попадешь в тюрьму! Я прекратила выплату по любым чекам, на которых стоит твоя подпись. И вообще закрыла наш совместный счет в банке, а все оставшиеся деньги переложила на свое имя. Я прекратила наше партнерство! Я, Берта Кул, подняла тебя из грязи, да поможет мне Бог, но я тебя снова туда брошу!

— Хорошо, хорошо! Тогда я один буду распоряжаться счетом в банке в Сан-Франциско. А ты продолжай вести дела здесь, в Лос-Анджелесе, если тебе так нравится. Тебе нечего беспокоиться по поводу юридической стороны дела: если наше совместное сотрудничество расторгнуто, то деньги, заработанные мной, целиком становятся моей собственностью.

— Деньги, которые ты сам заработал?

— Именно так.

Она наконец схватила со стола карточку, пристально рассматривая написанное на ней, и вдруг удивленно воскликнула:

— Что это? Похоже, счет из банка в Сан-Франциско, на котором должна стоять моя подпись для совместного сотрудничества «Кул и Лэм»?..

— Да, правильно, так и есть.

Она поднесла карточку ближе к глазам.

— Да, и на этом совместном счете, — сказал я, — лежит кругленькая сумма в банке Сан-Франциско. И теперь мы будем еще и в добрых отношениях с полицией Сан-Франциско, и они нам будут посылать все дела, которые надо помочь им раскрыть. С ними мы тоже теперь будем работать как партнеры.

— О чем это, черт возьми, ты толкуешь, не пойму что-то?

— Ты знаешь, Берта, что дело Бишопа раскрыто?

— То, что оно раскрыто, я знаю, но не пытайся меня убедить, что ты имеешь к этому какое-то отношение!

Я тоже почитываю газеты. И знаю, во что вляпался Биллингс и что чуть не подмочило его репутацию.

Боже мой! Этот Биллингс еще подаст на нас в суд за нанесенный ущерб!

— Биллингс не сделает этого, Берта. Он дал мне чек на пять тысяч долларов.

— На пять тысяч долларов?!

— Именно так. А перед тем — на расходы по раскрытию преступления он дал мне еще пятнадцать сотен.

— Он дал тебе пятнадцать сотен на расходы? Невероятно!

— Но раз наше совместное партнерство тобой расторгнуто до того, как мне был выдан этот чек, то эти деньги тоже принадлежат мне.

Берта заморгала своими глазками и внезапно спросила совершенно спокойным голосом:

— Так сколько же лежит, говоришь, на этом счете в Сан-Франциско?

— Пять тысяч долларов Биллингса в качестве моего гонорара в дополнение к тем деньгам на расходы, которые я вложил в акции шахт. Потом я продал купленные акции и получил небольшой доход, что-то около сорока тысяч долларов. Мой брокер успел купить почти все акции «Скайхук Майнинг и Дивелопмент Синдикат». Нам осталось только заплатить за телефонные переговоры несколько сотен, и мы будем чисты.

У Берты расправились доселе напряженные скулы, будто я ударил ее кулаком в лицо.

— Что ты сделал, говоришь?

— Ну ты понимаешь, Берта, когда я называю такие суммы, то это пока без вычета налогов. Нам придется заплатить подоходный налог, но в тот момент надо было продавать быстро, чтобы заработать приличную сумму.

Берта опять схватила карточку с напечатанной суммой и прочерком для ее подписи. Она схватила ручку и быстро подмахнула бумагу, отступив внутрь офиса, и сразу закричала на телефонистку:

— Что, черт возьми, ты делаешь? Повесь эту чертову трубку!

Бросившись в кресло, она поставила свою подпись и на моей банковской карточке.

— Элси, дорогая, пошли все это немедленно в банк Сан-Франциско!

Взглянув на меня, она глубоко вздохнула:

— Дональд, мой любовничек, ты понимаешь, что ты расстроил Берту? Знаешь ведь, что Берта раздражительна и временами сама не знает, что делает. Тебе надо быть с более деликатным и состоять в более теплых отношениях… Заходи, Лэм, в мой кабинет и расскажи подробно все, что произошло. Элси, пригласи художника и закажи новую красивую надпись на дверь моего партнера Дональда Лэма. Он должен ее сделать до полудня. Вынь его вещи изо всех коробок и разложи обратно в его столе так как они лежали прежде. Я хочу, чтобы ты персонально несла ответственность за все неудобства, которые он может испытать… А тебе, Дональд, дорогой, тебе надо отдохнуть. Ты работаешь день и ночь. Как ты все это переносишь, просто не представляю. Ну, а пока пройди все же в мои кабинет, дорогой любовничек, и расскажи обо всем подробно. Проходи, садись.

В этот момент Элси Бранд пальцем аккуратно подвинула мне почтовую открытку.

— Думаю, вам будет лучше забрать вашу почту до того, как вы уйдете, мистер Лэм.

Я взял открытку. Она была опущена в Гаване, на Кубе и адресована персонально мне.

Слова «хотела бы, чтобы ты был со мной» были подчеркнуты жирным карандашом.

Берта, не умолкая, продолжала крутиться вокруг меня.

Пошли, пошли, дорогой маленький ублюдок!.. Расскажи своей большой Берте все о сорока тысячах. Ах ты, мой умненький сукин сын!

1

Центр города.