Глава 15

Когда Дюриэа возвращается домой, Милдред уже готова к выходу.

— Где Грэмпс? — спрашивает она.

— Он отправился поиграть в детектива. Я не стал ему препятствовать. По крайней мере, это отвлечет его от других безрассудств.

— Что он задумал?

— Он решил разыскать машинистку с инициалами А.Р.

— Тебе не стоило отпускать его одного, Френк.

— Что я мог поделать? Пусть развлекается, как ему нравится.

— Значит, идем без него? Посмотри, какую я надела очаровательную шляпку. Как, по-твоему, на что она похожа?

— Не знаю, что-то среднее между птичьим гнездом и горшком с цветами, на который наступил слон…

Они выходят на крыльцо, и Дюриэа закрывает дверь на ключ. У дома останавливается автомобиль, из которого вылезают мужчина и женщина и идут навстречу.

— Мистер Дюриэа? — спрашивает женщина.

Дюриэа приподнимает шляпу и кланяется.

— Нам совершенно необходимо поговорить с вами. Мы отнимем у вас всего несколько минут… Дюриэа вздыхает:

— У меня свидание и…

— Меня зовут миссис Райт, — перебивает она, — я вдова Артура Райта.

Ее имя производит тот эффект, на который она и рассчитывала.

Дюриэа бросает на жену печальный взгляд и открывает дверь. Все проходят в гостиную и устраиваются в креслах.

Миссис Райт первая нарушает молчание:

— Мне очень жаль, что мы расстроили ваши планы на сегодняшний вечер, но мы приехали из Лос-Анджелеса специально, чтобы встретиться с вами и…

Мужчина перебивает ее и говорит вежливым тоном:

— Переходи прямо к делу, которое привело нас сюда, Пирл.

Дюриэа с интересом смотрит на молодого человека.

— Меня зовут Уоррен Хилберс, я брат миссис Райт.

Дюриэа поворачивается к женщине и говорит:

— Приношу вам свои соболезнования, мадам. Так что же вас привело ко мне?

— Я хочу дать показания.

— Слушаю вас, мадам.

— Прежде всего я бы хотела.., кое-что уточнить.., чтобы вы поняли… Эддисон Стирн был властным человеком и полностью подчинил Артура, который, впрочем, боготворил его…

Уоррен Хилберс вежливо перебивает сестру:

— Пирл! Расскажи мистеру Дюриэа о том, что привело нас сюда, и, быть может, он еще успеет на свое свидание.

— В таком случае, Уоррен, может, ты сам все расскажешь?

Хилберс вынимает из портсигара сигарету и долго закуривает ее. Затем он поднимает глаза на прокурора и говорит:

— Моя сестра считает, что Артур Райт убил Эддисона Стирна, после чего застрелился сам. Дюриэа демонстрирует искреннее удивление:

— Но миссис Райт только что сказала, что ее муж боготворил Стирна…

— Есть еще одна вещь, о которой моя сестра не осмеливается сказать, но которая гложет ее, — замечает Хилберс мягким, но хорошо поставленным и уверенным голосом. — Она считает, что в некотором роде виновата в том, что случилось, то есть в убийстве… Я попытался разубедить ее в этом, но она вбила себе в голову, что Райт убил Стирна после того, как она сказала ему… Пирл, расскажи сама.

— Мне трудно об этом говорить, мистер Дюриэа, потому что я не могу быть объективной по отношению к женщине, которую я ненавижу.

Дюриэа кивает, чтобы показать, что он внимательно слушает.

— Между Нитой Молин и Эддисоном Стирном были особые отношения, — продолжает Пирл. — Я уверена, что они были близки. Хотя сейчас я допускаю, что Эддисон мог относиться к ней как к дочери…

Она замолкает, и Хилберс подбадривает ее:

— Продолжай, Пирл.

— Не исключено, что он ее отец… Дюриэа молча ждет продолжения.

— Мисс Молин в некотором смысле удивительная женщина. Она прекрасно знает, чего хочет. Не знаю, знаком ли вам этот тип женщин, но они завораживают мужчин…

Следует короткая пауза, которую прерывает Хилберс:

— Оставь философские рассуждения, Пирл. Мистеру Дюриэа нужны факты. Итак, Артур Райт был без ума от Ниты Молин, но его страсть не была взаимной… Пирл, продолжай, пожалуйста, и сбрось с души камень.

Пирл Райт продолжает:

— Разумеется, муж не обсуждает такие вещи со своей женой. Но он молился на Эддисона Стирна, а тот делал все для того, чтобы Артур и Нита постоянно были вместе. Эддисон ненавидел меня и мечтал разрушить наш брак. Надо сказать, ему это удалось…

Пирл Райт делает короткую паузу и снова продолжает:

— Сначала я пыталась бороться со Стирном, но потом поняла, что его влияние на Артура слишком велико, и опустила руки. В конце концов мы пришли к молчаливому согласию: мы не разводились, но наш союз был чисто формальным. Когда Артур уезжал со Стирном, я тоже могла отправляться куда угодно. Именно поэтому я не сразу поняла, что Эддисон усиленно старался соединить Артура и Ниту. Для меня это было как гром среди ясного неба.

Пирл Райт снова замолкает.

— Скажи, как ты узнала об этом, Пирл, — говорит Хилберс.

— Мне сказал об этом Артур.

— Когда?

— В прошлую пятницу. Он признался, что любит другую. Я спросила кого, и он сказал, что Ниту. Конечно, я чувствовала себя оскорбленной. Я не скажу, что сердце мое разрывалось, но гордость моя была уязвлена. Я решила ему отомстить. Мне хотелось тоже причинить ему боль. Разумеется, я бы ему никогда этого не сказала, если бы не думала так, но в тот момент я действительно думала, что это правда…

— Что вы ему сказали?

— Что Эддисон сплавил ему надоевшую любовницу.

Следует продолжительная пауза. Наконец Дюриэа спрашивает:

— Что было потом?

— Он побледнел. Я еще никогда не видела его в таком состоянии. Подобная мысль просто не приходила ему в голову, и поэтому удар оказался слишком сильным…

Хилберс комментирует рассказ своей сестры:

— Понимаете, мистер Дюриэа, Пирл была в тот момент совершенно искренна. А сегодня утром между Пирл и мисс Молин произошел разговор, заставивший Пирл усомниться в правоте ее суждений. — Он встает, чтобы загасить окурок в пепельнице, затем снова возвращается на место. — Лично я не верю ни одному слову мисс Молин. Она сочинила эту красивую историю, потому что теперь ее никто не может опровергнуть, но которая тем не менее задела Пирл за живое. Сегодня утром, когда я вернулся домой, я застал Пирл, в слезах. Она пережевывала слова мисс Молин и уверяла меня, что если все это правда, то она сказала Артуру ужасную вещь. Чем больше она об этом думала, тем больше убеждала себя в том, что виновна в убийстве… Я попытался доказать ей, что ничто не подтверждает ее подозрений и что речь вовсе не идет об убийстве и последовавшем за ним самоубийстве. Речь идет, насколько я понимаю, о двойном убийстве. Я решил привезти Пирл сюда, чтобы она рассказала вам о своих подозрениях и сомнениях, ну, а окончательные выводы вы сделаете сами.

— В глубине души я убеждена, что это правда, — говорит Пирл. — Поднявшись в свой кабинет, Артур выдвинул ящик письменного стола, взял револьвер и ушел из дома, не сказав ни единого слова. После его ухода я поднялась в его кабинет, чтобы проверить, на месте ли револьвер. Его там не было…

— И что вы предприняли? — спрашивает Дюриэа.

— Я попыталась связаться с Эддисоном Стирном, но он отказался меня принять.

— Но вы не видели, как ваш муж брал револьвер?

— Нет, не видела. Я только слышала, что он выдвинул и задвинул ящик стола, а когда я поднялась в кабинет, то револьвера на месте не было.

— Все это игра ее воображения, — вмешивается Хилберс. — Артур мог взять револьвер раньше. Он мог, наконец, одолжить его кому-нибудь.

— Кроме того, ничто не говорит о том, — замечает Дюриэа, — что речь идет об убийстве и последовавшем за ним самоубийстве.

— Вот именно, — подтверждает Хилберс. — Но Пирл смотрит на дело по-другому…

— Замолчи, Уоррен. Хватит ворошить все это.

Хилберс поворачивается к прокурору и объясняет, тщательно взвешивая каждое слово:

— Дело в том, мистер Дюриэа, что Пирл убеждена также в том, что Артур непременно должен был оставить письмо, объясняющее его поступок. Он должен был оправдать себя в глазах Ниты Молин и объяснить, что вынудило его на этот отчаянный шаг. Поэтому, если Пирл права и речь идет действительно об убийстве и последовавшем за ним самоубийстве, то где же в таком случае револьвер и предсмертная записка? Заметьте, что лично я считаю это плодом воображения Пирл, но…

Пирл обрывает его:

— Нет, это не плод моей фантазии. Я уверена в том, что речь идет об убийстве и самоубийстве. Но после трагедии кто-то унес револьвер и письмо. Я уверена, что Артур оставил письмо. Возможно, он напечатал его на машинке, так как письмо должно было быть длинным. Артур не ограничился бы одной фразой типа: «Я должен был это сделать!», нет, Артур объяснил бы все до мельчайших подробностей, он изложил бы историю знакомства и развития своих отношений с Эддисоном Стирном, а затем с мисс Молин. Он рассказал бы о своих подозрениях, своем отчаянии и прочее, и прочее. И кроме того, я уверена, что он оставил бы.., э.., э…

— Что именно? — спрашивает Дюриэа.

— Завещание, в котором лишил бы меня наследства.

— А что, завещание тоже исчезло?

— Похоже, что да.

— Вы не обнаружили завещания в его бумагах?

— Нет, что еще больше утверждает меня в моем мнении. Он написал завещание и вложил его в конверт, а затем передал своему банкиру, предварительно запечатав его. Банкир позвонил мне и сообщил, что в пятницу днем Артур забрал конверт, сказав, что собирается переделать завещание.

— А по первому завещанию вы назначались наследницей всего его имущества? — спрашивает Дюриэа.

— Я не знаю.

— А его банкир знает?

— Нет, конверт был запечатан.

В разговор снова вмешивается Хилберс:

— Надеюсь, вы понимаете, мистер Дюриэа, что, в сущности, Пирл не в чем себя упрекать. Предположим, что Эддисон Стирн действительно был отцом Ниты Молин либо считал ее своей дочерью. Это объясняет интимность их отношений и подарки, которые он ей делал. Ему стоило только сказать об этом Артуру, и все сомнения бы развеялись. Кроме того, у них было достаточно времени для объяснения. Известно, что они провели вдвоем на яхте несколько часов до убийства. Если бы Артур действительно взял с собой револьвер и собирался убить Стирна, то сначала он потребовал бы от него объяснений, не так ли, мистер Дюриэа?

— Все это мне кажется вполне логичным, — говорит прокурор.

Пирл Райт перебивает его с истерической ноткой в голосе:

— Вы пытаетесь убедить меня, что я невиновна в том, что произошло…

Хилберс останавливает ее:

— Не глупи, Пирл! Мы говорим о реальных фактах.

Он снова поворачивается к Дюриэа и говорит:

— Я так и не смог убедить свою сестру, может быть, вам удастся это сделать. Мне кажется, что в этом деле возможно несколько вариантов. Во-первых, отношения между мисс Молин и Стирном могли быть чисто платоническими, значит, налицо двойное убийство. Во-вторых, их отношения могли быть не столь невинны, и тогда речь идет об убийстве и самоубийстве.

Дюриэа на секунду задумывается и спрашивает Хилберса:

— А если допустить второй вариант, мистер Хилберс, у вас есть предположения по поводу того, как развивались события дальше?

— Да. Я думаю, что мисс Молин…

— Замолчи, Уоррен! — перебивает его сестра. — Мы уже столько раз обсасывали эту тему. Хватит об этом!

Хилберс невозмутимо продолжает, не обращая внимания на протест сестры:

— В таком случае Артур оставил бы письмо, а кроме того, револьвер тоже находился бы где-нибудь неподалеку от трупов… Отсюда вытекает, что кто-то был заинтересован в исчезновении как револьвера, так и послания, а этим человеком может быть только Нита Молин. Это означает, что она оставалась на яхте достаточно долгое время и успела спрятать от посторонних глаз то, что считала необходимым. Поэтому Пирл совершенно напрасно мучает себя. Если мисс Молин действительно была любовницей Стирна и собиралась вдобавок разрушить брак Пирл, то сестра имела право сказать мужу то, что сказала. Но если это было не правдой, то у Стирна было достаточно времени, чтобы объяснить это Райту…

Хилберс умолкает, высказав все, что мог, чтобы унять угрызения совести своей сестры.

Дюриэа поворачивается к миссис Райт и спрашивает ее:

— Вы были в субботу на острове Каталина?

— Да. В пятницу вечером я безуспешно пыталась связаться со Стирном. Тогда я позвонила брату и попросила его приехать. Мне нужен был его совет…

— Но ты мне ничего не сказала о револьвере, Пирл.

— Нет. Я решилась сказать тебе об этом только в субботу.

Хилберс объясняет Дюриэа:

— Пирл рассказала мне только о своей ссоре с мужем. Я успокоил ее, сказав, что не вижу в этом ничего трагического.

— Когда вы отправились на остров? — спрашивает Дюриэа.

— В субботу утром, около восьми часов.

— Немного позднее, — поправляет Пирл. — В половине девятого. Да, катер отчалил в половине девятого.

— У нас прекрасный катер с мощным мотором, — добавляет Хилберс.

— И вы весь день провели вместе? — спрашивает прокурор как бы между прочим.

— Да, — отвечает Хилберс. — Затем, улыбнувшись, продолжает:

— Конечно, мы разлучались на короткое время, минут на десять — пятнадцать…

Пирл Райт говорит:

— В субботу днем я спала больше часа. Да, почти полтора часа.

— О! — восклицает Дюриэа. — Я задал вопрос просто так и не спрашиваю вас о таких подробностях. В какой части острова вы остановились?

— Я точно не знаю. Окна коттеджа выходят на бухту…

— Мы остановились в коттедже миссис Эльвиры Ралей. Я часто снимаю у нее коттедж. Мой катер не столь комфортабелен, чтобы спать в нем.

— А когда вы уехали с острова?

— В воскресенье вечером. И в этой связи, мистер Дюриэа, мне бы хотелось обратить ваше внимание еще на одну вещь. Когда в субботу утром Пирл уходила из дома, она не собиралась туда возвращаться. Она оставила письмо Артуру, в котором писала, что не может больше выносить его равнодушие и дружбу с человеком, разрушившим их брак. Но она не может согласиться также на его брак с бывшей любовницей его друга, тем более что он просит ее саму подать на развод. Если он хочет развестись с ней, то пусть сам ходатайствует о разводе в калифорнийском суде. Кроме того, она намерена возбудить иск против Эддисона Стирна, обвинив его в отчуждении мужа и разрушении их брака. Пирл собиралась подать иск уже в понедельник.

— А где вы оставили письмо? — спрашивает Дюриэа Пирл.

— На ночном столике Артура.

— Прислуга могла его прочитать?

— Нет. Письмо было запечатано.

После короткой паузы Хилберс продолжает:

— Итак, в воскресенье вечером Пирл вызвали в почтовое отделение острова на переговоры. Звонила мисс Молин. Она сообщила, что случилось нечто ужасное и что Пирл должна немедленно вернуться домой, чтобы уничтожить письмо, если оно существует.

— Откуда ей было известно об этом письме? — спрашивает Дюриэа.

— Это остается тайной, — отвечает Хилберс. — Объяснение может быть только одно: в субботу утром, после отъезда Пирл, Артур вернулся домой, прочитал письмо и снова вложил его в конверт. После этого он встретился с Нитой Молин и рассказал ей о письме.

— Письмо было на месте, когда вы вернулись домой? — обращается Дюриэа к Пирл Райт. Она кивает. Хилберс продолжает:

— Нита Молин не хотела, чтобы ее имя упоминалось в прессе. Она знала, что полиция придет в дом и обнаружит письмо. Поэтому она посоветовала Пирл вернуться и уничтожить его.

— Вы спросили у мисс Молин, откуда ей стало известно о письме? — спрашивает Дюриэа Пирл.

— Нет. В телефонном разговоре все это звучало не так категорично. Она просто посоветовала мне уничтожить письмо в том случае, если я его написала.

Хилберс смотрит на часы и хмурит брови:

— Прошу прощения, мистер Дюриэа. Мы задержали вас дольше, чем я предполагал. Надеюсь, вы сможете убедить Пирл в том, что я прав, успокаивая ее: у Эддисона Стирна было достаточно времени, чтобы спокойно объяснить все Артуру на борту яхты.

Дюриэа поворачивается к Пирл Райт и улыбается ей.

— Это абсолютно справедливо, миссис, — говорит он.

Хилберс с благодарностью смотрит на Дюриэа. Пирл Райт слезливым тоном обращается к прокурору:

— Умоляю вас, мистер Дюриэа, обещайте мне, что вы проясните этот вопрос и узнаете, был ли на самом деле Эддисон Стирн отцом Ниты Молин или чем-то в этом роде…

— Или она была его любовницей, — добавляет Хилберс.

Затем молодой человек поворачивается к Милдред:

— Надеюсь, вы простите нам наше вторжение. Мне, право, очень неловко, что мы испортили вам вечер, но…