Глава 1

Миссис Фрилмен открыла дверцу духовки, и аромат жареной индейки наполнил кухню. Она приподняла крышку, чтобы опытным глазом проверить, насколько ровно румянится птица, закрыла духовку и кивнула Корлисс Дитмер.

— Примерно через полчаса, — сказала она.

Можете не сомневаться, Корлисс Дитмер никогда не получила бы приз за красоту. Кожа у нее не отличалась ни белизной, ни бронзовым загаром. На коротком курносом носу держались очки с большими стеклами, но зато никто никогда не видел, чтобы Корлисс Дитмер бездельничала. Свойственные Корлисс деловитость, отзывчивость, добродушие и веселое настроение придавали ей какое-то особое очарование. В итоге никто никогда не представлял ее себе как неуклюжую толстуху в очках — ведь при слове «электричество» мы не представляем себе медный провод.

Корлисс была помолвлена с Эдвардом Фрилменом.

День свадьбы зависел от многих обстоятельств, в том числе и от состояния финансов, хотя ни он, ни она не приняли бы помощи от семьи. «Наша свадьба, — объяснял Эдвард отцу, — нечто сугубо личное. И раз так, то мы сами за нее отвечаем».

Ма, как было принято в семье называть миссис Фрилмен, приоткрыла верхнее отделение духовки, чтобы проверить правильность температуры, при которой пекутся сладкие пирожки. Вечно получалось так, что в последние минуты перед обедом в День благодарения требовалось сделать тысячу и одно мелкое дело. Корлисс была прекрасной помощницей. У нее, как говорится, все горело в руках.

За окном светило яркое солнышко, в это время года теплое, но не жаркое, за что миссис Фрилмен была весьма признательна. В той части южной Калифорнии, где расположен Мэдисон-Сити, нередко именно в ноябре ветер из пустыни приносит жару. Хлопоты с праздничным обедом превратились бы тогда в адские муки.

Ма Фрилмен было за пятьдесят; седая, румяная, пышущая здоровьем, она мимоходом взглянула в зеркало и убедилась, что ей не мешало бы сполоснуть лицо холодной водой и попудриться.

Корлисс как бы прочитала ее мысли:

— Идите, ма. Я тут за всем присмотрю. И в первую очередь надо подумать о коктейлях.

Миссис Фрилмен благодарно улыбнулась:

— Да не хлопочи так, Корлисс. Пускай все идет своим чередом. Я сейчас вернусь.

Корлисс кивнула, пружинистым шагом пересекла кухню, распахнула дверь в гостиную, где собралась вся семья, и крикнула:

— Как вы, мальчики, относитесь к коктейлю?

Ответил старший, Стефен:

— Я бы сказал, коктейль не помешает.

— Кубики льда, шейкер, бутылки и стаканы на буфете, — сказала Корлисс, — а уберут все это за пять минут до обеда, то есть минут через двадцать.

Стефен вошел в столовую:

— Корлисс, умница!

Семейство Фрилменов воспринимало Корлисс как нечто само собой разумеющееся. Она выполняла все больше и больше поручений по дому как раз в той ббластиобласти, куда не допускают никого из посторонних.

У ма Фрилмен не было дочери, которая могла бы ей помогать по хозяйству. В доме теперь оставались три сына: тридцатишестилетний Стефен, тридцатичетырехлетний Джилберт и двадцатидвухлетний Эдвард. Четвертый, Фрэнк Фрилмен, служил на эсминце. Всего неделю назад они получили от него письмо, в котором сообщалось, что он жив и здоров. Жена Стефена, Бернис, была из богатой семьи. Она привыкла к многочисленной прислуге, и от ее «помощи» было куда больше неудобств, чем толку. Казалось, ей доставляют искреннее удовольствие визиты к родителям мужа, но на кухню ма Фрилмен ее не допускала. Желания помочь у Бернис больше, чем нужно, а вот умения никакого.

Чтобы угодить ма Фрилмен, надо было быть специалистом высокого класса. Дилетантке-домохозяйке не стоило и пытаться!

Кармен, вторая жена Джилберта, впервые присутствовала на семейном торжестве. Она была моложе своего мужа. Их свадьба состоялась всего четыре месяца назад, и Кармен пока еще чувствовала себя чужой в семье.

Джилберт работал в судостроительной компании администратором. В последнее время он стал деловым и уверенным в себе бизнесменом. Кармен заведовала отделом рекламы в бакалейном концерне, обслуживающем Лос-Анджелес и его пригороды. Директора считали ее настолько ценным работником, что уговорили остаться в отделе еще хотя бы на полгода после ее скоропалительного замужества. Ее представления о стряпне ограничивались умением поджаривать полуфабрикаты и открывать консервы.

Все в семье, не сговариваясь, старались на торжестве «быть милыми с Кармен и заставить ее почувствовать себя как дома».

Корлисс это возмущало. Она с негодованием сказала ма Фрилмен:

— Зачем они делают это так откровенно? Пора бы ее ни в чем не выделять. Бедняжка, она же чувствует себя белой вороной… Ну да ладно, коктейль все поправит.

И коктейль Стефена, действительно, помог. Он был смешан с особой тщательностью, а незначительные добавки, вроде бы пустяковые, доказывали, что приготовлен коктейль человеком, не только знающим, как все должно быть смешано, но и умеющим это делать.

К тому времени, когда семейство собралось к столу, настроение у всех было приподнятое.

Папаша Фрилмен сидел во главе стола, и во взгляде у него светилось то, что Корлисс называла «чистым озорством». Солидный, расчетливый, рачительный владелец ранчо, Чарлз У. Фрилмен много работал, чтобы достичь того, что задумал еще в молодости. Его цитрусовые плантации давали лучшие апельсины и лимоны в округе.

Он был страшно горд своими мальчиками: Стефеном, который ведал продажей недвижимости в городе; Джилбертом, от которого зависели морские перевозки; Фрэнком, который отказался от выгодного места, чтобы пойти на флот, и Эдвардом, младшим, уже давно работающим на авиационном заводе в Бербанке, но отложившим свадьбу ради того, чтобы поступить в армию и попытаться попасть в авиачасти в Китае.

Папаша Фрилмен окинул взглядом застолье, отодвинул стул и поднялся.

— Придется встать, чтобы справиться с этой индюшенцией!

— Послушай, можно подумать, что жаркое жесткое, — возмутилась ма Фрилмен, — и не смей снимать пиджак!

— Интересно знать, почему нельзя избавиться от чертова пиджака? — удивился папаша Фрилмен. — Ведь вот уже лет тридцать с лишним я разрезаю жаркое, встав с места и сняв пиджак. Не может человек резать индейку сидя да еще и в пиджаке!

Если Кармен и не сообразила, что «вето» миссис Фрилмен насчет пиджака было наложено из-за ее присутствия, то взгляды, которые бросали на нее члены семейства, ей все объяснили.

Кармен засмеялась и воскликнула:

— Мне кажется, я в жизни своей не видела такой огромной индюшки! Разумеется, надо встать, иначе птица окажется выше вас!

Все вежливо, но немного принужденно засмеялись, понимая, что громкий смех над шуткой нового члена семьи не уместен.

Телефон зазвонил в ту минуту, когда нож папаши Фрилмена вошел в сочное мясо индюшки.

— Я подойду, — сказала миссис Фрилмен, отодвигая стул. — Только вы ведите себя тихо. А ты, папа, занимайся своим делом и положи всем жаркое.

— Кармен, — крикнула она через минуту, — это междугородная, спрашивают тебя.

Кармен поспешила к телефону. Какое-то время стояла напряженная тишина, потом, как бы очнувшись, все разом заговорили, перебивая друг друга. Громким смехом сопровождалась каждая порция жаркого, положенная щедрой рукой хозяина.

Окончив разговор, Кармен вернулась к столу. Глядя на нее, можно было подумать, что ее только что хлопнули по лицу мешком из-под муки. Ее испуганный взгляд с нежной мольбой обратился к ма Фрилмен, та без слов поняла, что ее просят как-нибудь отвлечь присутствующих. Однако в первую минуту ей ничего не пришло на ум.

Выручила, как всегда, Корлисс, сказавшая что-то смешное. И пока за столом раздавались взрывы хохота, Кармен незаметно заняла прежнее место.

Стефен наклонился к Эдварду:

— Ты всерьез намерен осесть в Мэдисон-Сити?

— В Мэдисон-Сити нет ничего дурного.

— И только! — усмехнулся Джилберт.

— Ерунда! — ответил Эд. — Вы, жители больших городов, доводите себя до сумасшествия ненормальным ритмом жизни. И, кроме того, умножаете толпу бездельников.

Стефен не сдавался:

— Взгляни-ка на наших женщин, горячая ты голова.

Разве они похожи на бездельниц?

Он поднял белую руку Кармен с миндалевидными ярко-красными ногтями.

— Вот ручка образцовой… Но, Кармен, дорогая, у вас такие холодные пальчики! Вы вся дрожите… вы…

Разговор разом смолк. Все уставились на Кармен.

Корлисс беспечно сказала:

— Господи, если так хватать женщин за руки, то они начнут со страха падать в обморок. Вам с вашими ухватками только и иметь дело, что с мужчинами! Вот их хватайте сколько угодно! Или, в крайнем случае, мою руку.

Корлисс вытянула вперед свой не слишком миниатюрный кулачок. Собравшиеся снова рассмеялись, напряженность исчезла.

Около трех часов Кармен позвонили во второй раз, а в четыре часа она объявила:

— Я вовсе не желаю портить уик-энд, но в конторе какие-то неполадки. Мне придется съездить туда и найти нужные бумаги для босса… Я возьму машину. И вернусь в десять, самое позднее — в одиннадцать часов.

— Но, милая, — запротестовал Джилберт, — я сам тебя отвезу. Неужели ты думаешь, что я отпущу тебя одну?

— Я же объяснила: я не хочу нарушать семейное торжество.

— А мы и не будем ничего нарушать. Мы вместе уедем и вместе вернемся…

— Пустяки, дорогой! Я поеду назад засветло и вернусь самое позднее в одиннадцать часов… Надо же было боссу приехать в такой день в контору! Просто нецивилизованный тип!

Неожиданно Стефен сказал:

— Поскольку праздник уже малость подпорчен, я это продолжу. Мне надо повидаться с Джейсоном Джилспаем, мы обсудим одно важное дело.

— Но не в День благодарения, Стефен! — запротестовала ма Фрилмен.

— Инициатива исходила от него. Он заявил мне вчера, чтобы я к нему заехал. Эд, что ты знаешь о Джилспае?

— Красивая машина. Большой дом. Банкир в отставке. С деньгами. Живет здесь около трех лет. Вдовец.

Популярная личность. Президент клуба…

Джилберт перебил:

— Знаете, голубчики, занимайтесь своими темными делишками не за праздничным столом! Вопрос стоит так: поедет ли моя жена в Лос-Анджелес в одиночестве?

Кармен с мольбой посмотрела на миссис Фрилмен.

Эдвард рассмеялся:

— Вы вступили на опасную стезю. В нашей семье никто и никогда не подчиняется чужим приказам.

— В таком случае пришло время отступить от этого правила, — твердо заявила Кармен и взглянула на мужа, — нужно пересмотреть ваши понятия о домашней дисциплине. Я заставлю тебя остаться.

Корлисс вышла из кухни, размахивая скалкой.

— Вот, держи, дорогая. Стукни его по голове за ухом — самое лучшее место!

Глава 2

Дуг Селби, молодой прокурор округа Мэдисон, проводил вечер Дня благодарения с Рексом Брэндоном, седовласым скотоводом, который стал шерифом одновременно с избранием Селби.

Их дружба успела выдержать испытание временем.

Они работали вместе с настойчивостью, которая приводила в восторг доброжелателей и лишала сил политических врагов.

Миссис Брэндон, верная спутница жизни Рекса, на протяжении четверти века делившая с ним радости и горести и развившая в себе философское отношение к превратностям судьбы, приготовила вкусный домашний обед, в котором, как она выразилась, были предусмотрены все мелочи. Более того, сделала она все необычайно быстро и вроде бы без всяких усилий.

Миссис Брэндон не раз случалось готовить еду на целую ораву сезонных рабочих или ковбоев, так что стряпня для троих казалась ей таким пустяком, который она и за дело-то не считала.

Сама она ела лишь то, что находила полезным, радуясь, однако, тому, что мужчины едят от души. После обеда и Селби, и шериф развалились в удобных креслах, испытывая блаженное состояние физического и духовного удовлетворения. Миссис Брэндон отправилась к себе в спальню.

Неожиданно раздался телефонный звонок. Брэндон поднялся, сунул ноги в шлепанцы, которые лежали возле кресла, и подошел к висящему на стене телефону, когда тот зазвонил во второй раз.

— Хэлло, шериф Брэндон слушает.

Дуг Селби, видевший лишь спину приятеля, наблюдал, как тот небрежно оперся о стену. Вдруг спина у шерифа выпрямилась.

— Одну минуту. Повторите имя. Ага, Дуг, запиши, хорошо? Карлтон Граймс. Г-рай-мс… Правильно? Понятно, Грайнс, с буквой «н». Вы говорите, что украли машину? Где именно?.. Ясно, в Лас-Алидасе, так?

Она стояла у обочины? Где вы находитесь сейчас? Что?

Ваш брат живет в Оклахоме и вы хотите с ним повидаться? Первис. П-е-р-в-и-с. Правильно? Живет в доме 952 по Ист-Пейсайд, Чероки-Флэтс… Хорошо, оставайтесь возле телефонной будки. Я к вам кого-нибудь пришлю.

Брэндон повесил трубку и повернулся к Селби.

— Какой-то пьянчужка. Рыдает, что истерзал семью, только выплыл и снова сорвался. Похоже, у него уже были неприятности. Сейчас угнал машину в Лас-Алидасе. Хочет узнать, нельзя ли это как-то уладить. Ехал к брату.

— Где он? — спросил Селби.

— В районе Орэндж-Хейтс.

— Зачем это пьяному человеку воровать чужую машину, да еще забираться в Орэндж-Хейтс?

— Будь я проклят, если знаю.

Брэндон набрал номер своей конторы в суде.

— Хэлло, кто дежурит? Фрэнк Гордон?.. Послушай, Фрэнк, один плакса-алкоголик сидит в угнанной машине у пересечения Орэндж-Гроув и Мэдисон-авеню.

Хочет отдать себя в руки правосудия. Машину стибрил в Лас-Алидасе. Говорит, что его зовут Грайнсом, живет в Чероки-Флэтс в Оклахоме. Будто бы у него там брат… Пожалуй, стоит за ним съездить и… Куда он уехал? Одну минутку.

Немного подумав, он добавил:

— О'кей, Фрэнк. Все отменяется. Я сам за ним съезжу.

Он повесил трубку, повернулся к Селби и сказал:

— Второй помощник уехал по вызову, и Фрэнк Гордон совершенно один. Боюсь, этот молодчик усядется в чужую машину и уедет восвояси.

— Может быть, оповестить городскую полицию? — спросил Селби.

Брэндон усмехнулся.

— Этот перекресток находится в пятидесяти футах за городской чертой. Отто Ларкин, наш дорогой шеф полиции, терпеть не может лишних хлопот. Поехали, Дуг, прогуляемся. А на обратном пути я завезу тебя домой.

Селби выбил пепел из трубки:

— Идет, поехали. — Он сунул еще неостывшую трубку в карман. — Почему бы не прокатиться? У пьянчуги будут не одно, а два плеча, чтобы выплакаться.

Выйдя на лестницу, Брэндон негромко окликнул:

— Мать, ты не спишь?

Миссис Брэндон отозвалась сонным голосом:

— Меня разбудил телефон. Что случилось?

— Мы с Дугой поедем по одному пустяковому делу, — бодро сообщил Брэндон. — Скоро вернемся. Спи.

— Возвращайся не слишком поздно.

Рекс Брэндон снял домашние шлепанцы и сунул ноги в невысокие сапоги.

— О'кей, Дуг, идем.

Ночь оказалась прохладной, звезды, особенно яркие на морозе, усеяли небо.

Брэндон уселся за руль служебной машины и завел мотор. Селби пристроился рядом. Поразмыслив, шериф включил красную мигалку, указывающую, что полицейская машина едет по официальному делу.

— Думаю, надо попасть туда как можно скорее и покончить с этой историей. Я посажу пьянчугу к себе, а ты, Дуг, если не возражаешь, отведешь угнанную машину к зданию суда.

— О'кей, — согласился Селби, принимаясь набивать трубку.

— Забавно, — задумчиво продолжал шериф, сворачивая на шоссе, — только человек хлебнет лишнего, как делает массу вещей, которых в нормальном состоянии никогда бы не сделал. Вот этот парень хотя бы.

Наверное, он искренне хотел исправиться, но пропустил стаканчик-другой и заколобродил. Потом отрезвел настолько, чтобы сообразить, что сидит в чужой машине, окончательно очухался и позвонил шерифу… В этом есть что-то честное. Как тебе кажется, Дуг, он заслуживает некоторой поблажки?

— Может быть. — Немного подумав, Селби добавил: — Все будет зависеть от обстоятельств. Возможно, с ним до сих пор обходились слишком мягко. Могу поспорить, сейчас он либо взят на поруки, либо выпущен под залог.

Брэндон прибавил скорость.

— Он мне сказал, что в прошлом у него были неприятности, из которых его вытащил брат.

— Станция обслуживания Мида уже закрыта, — сказал Селби, вглядываясь в темноту. — Похоже, перед ней стоит машина.

— Правильно, машина стоит, но фары включены.

Полицейская машина проехала ярдов сто по крутому подъему, потом Селби сказал:

— Похоже, я ошибся, Рекс. Машина-то движется.

Навстречу нам.

Впереди замаячил светофор. Шериф включил сирену.

— Я бы на твоем месте не полагался на сирену, — поспешно сказал Селби. — Тут многорядное двустороннее движение, тяжелые грузовики шныряют наравне с легковыми машинами, очень часто нарушая правила движения.

— Я им всем задам перцу, — сказал Брэндон, нажимая на тормоз. — Но я не хочу никого обгонять, пока ясно не увижу шоссе и…

— Машина! — воскликнул Селби.

Они находились у самого перекрестка, им было хорошо видно, как по дороге на огромной скорости мчится большой грузовик с прицепом.

Брэндон, затормозив, пробормотал:

— Этим голубчикам положено останавливаться при звуке сирены. Полиция, слава Богу, включает ее, только когда спешит по делу, и ей не до задержек перед светофором. Давай зеленую улицу! А коли полиция не спешит, то сирену не включает. Так же, как и красные огни.

Брэндон направил свет красной фары прямо на кабину грузовика.

— Может, это заставит его пропустить нас вперед.

Он…

— Гляди! — закричал Селби и в страшном волнении показал на два желтых пятна, приближающихся с невероятной быстротой по поперечной дороге со стороны Орэндж-Хейтс. — Он же врежется в грузовик! Он же…

Надвигающиеся фары резко изменили направление: машина ударилась в ограждение на обочине, потом свернула в сторону. Грузовик с прицепом и седан столкнулись, в одно мгновение образовав беспорядочную массу.

На обеих машинах мгновенно погасли фары. Прицеп заметался по дороге, будто был привязан к концу какоготокакого-то гигантского хлыста. Машина, идущая с востока, пыталась остановиться, визг ее тормозов смешался с грохотом и металлическим лязгом первых машин. Прицеп, движущийся по инерции, врезался в общую свалку.

Наступившая после этого тишина показалась абсолютной. Но через несколько мгновений ее нарушили истошный женский крик и детский плач. Селби выскочил из машины и побежал к месту катастрофы. На асфальте лежала женщина. Другая, опираясь на руки и колени, кое-как поднялась, сделала несколько шагов и упала. Плач ребенка усиливался. Из разбитого седана наполовину вывалился мужчина.

Брэндон вывел свою машину на шоссе. Ее красные «юпитеры» освещали дорогу, запрещая движение. Из расположенного поблизости буфета выскочил мужчина в пиджаке, наброшенном поверх пижамы, и сказал, что позвонил в контору шерифа и санитарная машина уже выслана.

Узнав Брэндона, он удивленно добавил:

— Провалиться мне на месте, если это не сам шериф!

Как вы-то поспели сюда?

Брэндон сказал:

— Помогите убрать людей с дороги. Прежде всего необходимо извлечь детей из разбитой машины… В моем автомобиле есть огнетушитель. Несите его сюда. Пожар нам ни к чему.

— О'кей, шериф!

Любопытные зеваки появились неизвестно откуда, образовав плотное кольцо вокруг обломков. Некоторые, сообразив, что дела хватит на всех, предложили свои услуги. Другие, наоборот, держались в стороне, не желая работать, наслаждаясь неожиданным развлечением. Селби и шериф руководили работой. Смутно Селби чувствовал присутствие человека в кожаной куртке с окровавленной щекой. Казалось, он одновременно находился повсюду. Он оказался за спиной у Селби, когда окружной прокурор вытащил из машины плачущую девочку.

— Я возьму ее, — сказал человек.

Селби передал ему девочку и протиснулся в полураскрытую дверцу машины навстречу жалобному звуку.

— Все в порядке, малыш, — сказал успокоительно Селби и протянул руку в темноту.

Комок живой шерсти бросился в руки, продолжая скулить. Селби отступил назад, а человек за спиной сказал:

— Я возьму.

— Это собака, — пояснил Селби. На руках у него, дрожа и поскуливая, билась черная лохматая собачонка.

Кто-то включил фонарик. При свете удалось осмотреть кабину седана, в которой лежала женщина. От резкого удара раскрылся чемодан, содержимое вывалилось на пол. На полу без сознания лежала девочка лет пяти-шести. Человек в кожаной куртке осторожно поднял ее.

Брэндон сел в полицейскую машину и дал задний ход, чтобы освободить проезжую часть и разгрузить образевавшуюсяобразовавшуюся пробку. Правда, большей частью транспорт останавливался на обочине, люди выходили на дорогу и присоединялись к солидной уже толпе любителей острых ощущений. На перекрестке появилась санитарная машина с включенной сиреной. За ней следовали двое полицейских на мотоциклах. Они оставили своих «коней» на обочине и принялись работать с профессиональной расторопностью людей, привыкших к транспортным авариям.

Брэндон сказал:

— Хотел бы я поговорить с человеком, который вел грузовик.

Вездесущий мужчина в кожаной куртке мгновенно возник рядом с шерифом.

— Вы с ним и говорите.

— Почему вы не остановились при звуке сирены?

— Я ее просто не слышал. В этой большой машине страшно гудит трансмиссия.

— Но ведь вы же видели наши красные фары, правда?

— Да, красный свет я заметил, но было уже поздно.

Вы остановились, а я выезжал на перекресток.

— Как могло случиться, что вы не заметили машины, спускающейся с горы?

— В том-то и дело, что заметил. Потому и не остановился. Он же вел машину как ненормальный. Наверное, нализался до потери сознания. Посмотрите на то место, где он врезался в обочину, а потом отскочил, как мячик, от стены вот этого здания. Седан летел прямо на меня. Я рассчитывал проскочить перед ним.

Брэндон повернулся к Селби:

— Давай посмотрим, что осталось от водителя этого седана. Бедняга Карлтон Грайнс так и не решился сдаться полиции.

Глава 3

Гарри Перкинс, коронер и общественный администратор, имел в распоряжении две санитарные машины.

Это был высокий, поджарый, добродушный человек, относившийся к жизни с профессиональным безразличием. Обязанности не тяготили его, а долгий опыт научил считать тех, кого он транспортировал под неумолчный рев сирены, «багажными местами», которые нужно доставить по назначению в максимально короткий срок.

«Они носятся как ненормальные, — говорил он, — разбиваются при авариях, а мы с той же скоростью отвозим их в больницу».

Подмигнув Брэндону и Селби, он сказал:

— Собака? Это же целая проблема! Человека ты можешь отправить в больницу, хирурги его подштопают, подправят, и все в порядке. А вот куда девать собаку?..

Взгляните на маленького чертенка. Он понимает, что я забрал всех его хозяев и знаю, где они находятся. И теперь не спускает с меня глаз.

Селби взглянул в умные глаза черного песика.

Перкинс продолжал:

— Я все ломаю голову, как его зовут. Пробовал и Спота, и Блэки, и Принца, и Ровера. Не откликается.

Какие вы знаете собачьи клички? У меня истощилась фантазия.

Брэндон рассмеялся.

— Боюсь, Гарри, тебе придется поискать других охотников подбирать собачьи клички. Мы с Дугом собираемся осмотреть тело парня, который мчался на машине под горку.

— Похоже, авария произошла исключительно по его вине, — заметил Перкинс, — и наверное, он так и не узнал, обо что ударился. Вон он лежит точно в таком виде, как его доставили. Доктор Трумэн сказал, что он мертв как мороженая рыба.

— Давай посмотрим, — сказал Селби.

Перкинс взглянул на собаку.

— Послушай, Фидо, оставайся-ка тут. Ох, смотрите, ребята, никак, и правда его зовут Фидо? Черт побери, хвост просто оторваться готов… Фидо, хорошая псина!

Селби усмехнулся, посмотрев на собаку.

Брэндон с недовольным видом стоял у дверцы своей машины.

— Пошли, Гарри. Хватит возиться с собачонкой…

Этот парень ехал на ворованной машине. Нам надо заняться им.

Перкинс заметил:

— От него несет, как от ликеро-водочного завода.

Я даже не проверил его карманы, просто труп принесли сюда и положили на топчан. Нужно было поскорее отправить раненых в больницу. Похоже, что остальные выживут. Жалко женщину, у нее перелом бедра.

Теперь только раскошеливайся на врачей. Детишки почти не пострадали, больше напуганы. О'кей, парни, идем.

Они прошли по длинному коридору в заднюю комнату, которая показалась по-особому холодной из-за присутствия смерти. Неподвижная фигура, вытянувшаяся на топчане, была преисполнена того достоинства, которое иногда приходит к умершим. Человеку на вид было лет сорок. Редкие волосы разметались длинными прядями, при жизни, видно, тщательно скрывавшими лысину.

Покойник был одет в грубошерстный твидовый костюм, потертый и засаленный во многих местах. Несомненно, в свое время костюм был приобретен в магазине готового платья.

Селби отвернул полу пиджака и увидел ярлык торговой фирмы из Оклахома-Сити.

— Хотите проверить, что у него в карманах? — спросил Перкинс. — Все равно потребуется сделать опись, так почему не переписать все сейчас?

Селби кивнул.

Перкинс, действуя необычайно искусно, достал складной нож, девять долларов бумажками и шестьдесят семь центов мелочью, дешевые часы, пачку сигарет и конверт, адресованный Карлтону Грайнсу, главпочтамт, Финикс, Аризона. На конверте имелся штамп «Чероки-Флэтс, Оклахома». Внутри ничего не было.

— Правый задний карман полон битого стекла, — сообщил Перкинс, осторожно извлекая горлышко от зеленоватой бутылки. — Вот почему так воняет спиртным… Ну, вот и все.

— Водительских прав нет? — спросил Селби.

— Ни водительских прав, ни ключей, ни документов.

Странно устроены люди. Вот мы спокойно толкуем о бездомных бродягах, как будто они в порядке вещей.

Но когда проверяешь карманы у такого типа и не находишь ключей, у тебя возникает чувство, будто чеготочего-то недостает.

Брэндон кивнул.

— Что ж, надо позвонить полиции в Лас-Алидас и рассказать об аварии. Гарри, извести брата этого человека. Его зовут Первис Грайнс, живет он в Чероки-Флэтс, дом 952 по Ист-Пейсайд, штат Оклахома.

Перкинс удивленно вскинул глаза:

— Откуда ты знаешь?

Брэндон устало ответил:

— Если бы мы приехали минутой раньше, не произошло бы аварии. Этот человек звонил нам и просил арестовать его, он угнал чужую машину.

Несколько минут они молча рассматривали тело.

— Почти не видно повреждений, — заметил Брэндон.

— Вечная история с алкоголиками, — проворчал Перкинс. — Они мчатся со скоростью семьдесят миль в час, сбивают фонари, врезаются в поток машин, убивают людей, сами же отделываются головой болью, вызванной вовсе не треволнениями, а неумеренным пьянством. Ну а этому не повезло, и вот он в мертвецкой.

Брэндон ответил:

— Он сказал, что едет к брату. Сегодня же большой праздник — День благодарения, вот он и решил пропустить несколько стаканчиков.

— Не похоже, чтобы у него были основания благодарить судьбу, — не унимался Перкинс, разглядывая рваную одежду бродяги.

— Костюм ему явно мал, — сказал Селби.

— Да, рукава и штаны по длине почти нормальные, — отозвался Брэндон, — а вот пиджак тесен и в груди, и в плечах.

— Сомневаюсь, чтобы он мог его застегивать, — покачал головой Селби.

— Давайте проверим. Вытяните полы, еще, так… Смотрите, брюки не сходятся в поясе дюйма на два. Они держатся на ремне.

— Да и ремень-то застегнут на последнюю дырочку, — сказал Перкинс. — Ох, вечная история с этими бродягами! Подбирают неизвестно где брошенную одежду.

Наверное, костюм ему кто-то дал на бедность… Ну, пожалуй, нам больше нечего здесь делать. Из карманов я достал все. Выходит, мы все видели.

Они двинулись к дверям, а Селби остался стоять возле трупа, внимательно разглядывая его.

— В чем дело, Дуг? — спросил Брэндон, возвращаясь к приятелю.

Селби ответил:

— Меня всегда привлекает тело неизвестного человека, невольно хочется узнать про него побольше подробностей. Возьмем, к примеру, этого парня. Очевидно, он запойный пьяница, но когда-то, должно быть, жил зажиточно — черты лица свидетельствуют о силе воли. Потом запил. Он хотел повидаться с братом. Быть может, заранее позвонил, его пригласили в День благодарения. Или же сам выбрал этот праздник, чтобы был солидный предлог. Целая история… Он напился, потом раскаялся — и вот печальный и поучительный итог… Бедняга. Он весь как бы состоит из противоречий. Взгляни-ка на его руки, Рекс.

— А что в них особенного? — заинтересовался Перкинс.

— Посмотрите на ногти.

Все трое наклонились над руками покойного. Они лежали спокойно, обесцвеченные смертью, только ногти поблескивали розовым глянцем.

Селби сказал:

— Маникюр, причем работа профессиональная.

Перкинс поскреб затылок.

— Черт возьми, это уж ни в какие ворота не лезет.

Бродяга, одетый в костюм с чужого плеча, тратит деньги на маникюр.

— А теперь обратите внимание на прическу, — продолжал Селби. — Бродяги, как правило, не обращают внимания на внешность. А этот начесывал на лысину длинные волосы, чтобы ее скрыть… Гарри, дай-ка мне еще разок взглянуть на конверт. Точнее, на почтовый штемпель.

Перкинс протянул конверт, предварительно прочитав вслух то, что разобрал: «Чероки-Флэтс, 5 ноября 1941 года».

Селби поднес конверт к свету, несколько минут внимательно разглядывал, потом сказал:

— Я не совсем уверен, что это четверка, Гарри. — Перевернув конверт обратной стороной, он взволнованно воскликнул: — Смотрите, вот штемпель Финикса, очень ясный. Так и есть: это 1931 год.

— Чтоб мне пропасть! — ахнул Перкинс.

Брэнд он громко рассмеялся.

— Я вам объясню, что произошло. Это старый костюм, который не надевали целых десять лет. Письмо случайно оказалось в кармане и… нет, не пойдет. Обождите, письмо-то адресовано ему? Но по виду не скажешь, что конверту уже десять лет. Ну, что ты об этом думаешь? — Брэндон обратился к Селби.

Тот пожал плечами.

— Можно предположить, хоть это и нелепо, что парень не виделся с братом десять лет. В конверте хранилось последнее письмо, полученное от брата. Но, конечно, это все лишь досужие домыслы, лучше обратимся к логике.

Брэндон взглянул на коронера.

— Похоже, Дуг говорит дело.

Перкинс кивнул.

— Возможно, письмо было у него в кармане, — подхватил Брэндон. — Парень остановился где-нибудь на дороге и достал его. Ну, а ветер вырвал листок из рук и унес:

— Придется разобраться. Странная история. Посмотрите на его носки. Они совсем не соответствуют костюму.

— Безусловно, — согласился Перкинс. — Очень дорогие носки из натурального шелка. Впрочем, могу поспорить, что они дырявые как решето.

Селби молча расшнуровал правый ботинок и стянул его с ноги покойного.

— Ни единой дырочки… Рекс, взгляни-ка на его ботинки. Страшно дорогие. Каблуки не сбиты и не стесаны. Интересно, где клеймо изготовителя?

Он повернул ботинок к свету и на кожаной светлой стельке прочел: «Компания индивидуального пошива обуви „Биксби“. Лос-Анджелес. Калифорния». Далее стоял номер: X—03—A—I.

Перкинс пояснил:

— Это размер. Они такие вещи специально кодируют. Когда человеку нужно изготовить обувь большего размера, чем он заказывает, фирма выполняет заказ, клиент получает удобную, сшитую по ноге пару, будучи уверенным, что размер его ноги не изменился.

Брэндон повернулся к Селби.

— Не знаю, Дуг, возможно мы делаем из мухи слона. Ведь при нормальном стечении обстоятельств мы бы вообще не увидели трупа.

— История и в самом деле непонятная, — подхватил Перкинс. — Впрочем, когда ты спасаешь людей, попавших в аварию, странностей хоть отбавляй. А ведь этот парень мог просто разжиться парой хороших ботинок и носков, но вот с костюмом ему не повезло.

Селби потрогал кожу на ботинке:

— Отличный товар, первосортное шевро. И, похоже, обувь сшита именно на него… Послушайте, что мы можем сделать. Мы позвоним в Лос-Анджелес, попытаемся связаться с компанией «Биксби» и послушаем, что они скажут про эти ботинки… Как правило, подобным номером обозначается размер, но не исключено, что он как-то связан и с заказчиком.

— Никого не сыщешь в такой поздний час, — сказал Перкинс.

— Попытка — не пытка, попробуем. Телефон хозяина компании «Биксби» должен быть в справочнике.

Они вернулись в кабинет Перкинса.

Селби быстро перелистал толстенный телефонный справочник.

— Вот, пожалуйста, Джордж Р. Биксби, индивидуальный пошив обуви. Есть и домашний, и служебный адрес.

— Представляю, как он будет нас проклинать, когда мы его вытащим из теплой постели из-за пары ботинок какого-то проходимца!

Селби улыбнулся.

— Лично я не смогу заснуть, пока не выясню, как могло случиться, что такие шикарные ботинки оказались на ногах у какого-то оборванца. Так что управляющему придется урвать несколько минут от сна, чтобы я получил возможность выспаться ночью.

Против всяких ожиданий ответ на звонок последовал почти моментально. По-видимому, мистер Биксби еще не ложился, его голос звучал энергично и бодро.

— Говорит окружной прокурор Мэдисон-Сити, — отрекомендовался Селби. — Мы пытаемся опознать пару ботинок, изготовленных вашей фабрикой. На них стоит ваш номер… Да, я могу его назвать… Одну минуточку.

Перкинс протянул ботинок, и Селби прочитал номер.

Биксби попросил:

— Подождите немного. У меня дома есть копия книги с шифрами и фамилиями заказчиков, там записаны адреса и точные размеры наших клиентов. Не отходите от аппарата. — Ровно через десять секунд он сказал: — Под этим номером — один из моих лучших заказчиков.

Я сразу так и подумал, но хотел проверить. Десмонд Л. Биллмейер, глава «Биллмейеровской оптовой бакалейной торговли».

— У вас записан его адрес?

— Да. Голливуд, бульвар Дортон, 9634…

— Большое спасибо, — поблагодарил Селби и повесил трубку. — Ну, — сказал он Перкинсу, — я не знаю, поможет ли это нам, только ботинки были сшиты для одного из его постоянных клиентов, Десмонда Биллмейера из «Бакалеи Биллмейера». Так как, по-вашему, могло случиться, что бродяга их заполучил и они ему впору?

С минуту длилось молчание, потом Перкинс сказал:

— Скажу вам, как можно выяснить решительно все про Биллмейера. Вы знаете Джилберта Фрилмена?

Селби и шериф одновременно кивнули.

— Ну, так вот, он женат на женщине, которая считается правой рукой этого самого Биллмейера. Я как раз вчера встретил на улице Чарли Фрилмена, и он сказал, что все сыновья с женами соберутся у него в День благодарения.

Селби взглянул на Брэндона. Тот посмотрел на часы и кивнул:

— ОкейО'кей, Дуг. Уж раз так, то давай все выясним.

Глава 4

Была почти полночь, когда Кармен Фрилмен свернула на подъездную дорогу к ранчо. Большой трехэтажный особняк был еще ярко освещен. В просторном дворе стояло с полдюжины машин.

Кармен припарковала машину и легко взбежала по широким ступенькам веранды. Входная дверь распахнулась. Джилберт включил лампочку над крыльцом.

— Мне показалось, что подъехала машина. Я очень за тебя волновался.

— Не надо было меня дожидаться, дорогой. И волноваться не было оснований.

В холле он нетерпеливо и жадно привлек ее к себе, будто боялся, что и сейчас она может ускользнуть.

— Милая, все в порядке?

— Разумеется.

— Чего он хотел?

— Обычная история. Мистер Самый Главный желал, чтобы все знали, что он работает даже в День благодарения, «нигде не мог отыскать нужное письмо», и…

— А оно оказалось на месте?

— Конечно! Мне потребовалось всего тридцать секунд, чтобы его найти.

— А потом?

— Ну, а потом, поскольку я уже была там… Давай не будем об этом говорить. Я устала от бизнеса. ПойдемкаПойдем-ка, присоединимся к остальным.

— Они все готовы придавить свои подушки, — усмехнулся Джилберт.

Стефен крикнул из общей комнаты:

— Кармен, не давай себя дурачить. Мы с Бернис только что говорили о том, что нужно поставить танцевальную пластинку, убрать ковры и начать веселиться… Я сам вернулся несколько минут назад.

Кармен прошла в гостиную, муж обнимал ее за плечи.

— Все занимался продажей земельных участков?

— Ну нет, — ответил Стефен, — я уехал от Джилспая в семь часов, но по дороге понял, что нужно проверить еще несколько документов. Черт побери, как эти богачи не считаются с чужим временем! Ну, теперь все хорошо. Завтра сделка будет оформлена. Так что для нас сейчас лишь начало вечера.

Джилберт покачал головой:

— Сомневаюсь, чтобы Кармен захотелось танцевать после прогулки в Лос-Анджелес… Может быть, нам лучше чего-нибудь выпить?

Кармен посмотрела на ма Фрилмен, та откровенно боролась с дремотой.

— Я не хочу, чтобы ваша мать считала меня падшей женщиной, — сказала она, — но двойное шотландское с содовой в полном смысле слова изменит мои взгляды на жизнь.

Бернис приподняла наполовину наполненный бокал.

— Думаете, она не кутнула? Полчаса назад осушила целую бутылку имбирного эля, если хотите знать!

Ма Фрилмен с улыбкой сказала:

— И он прямиком ударил мне в голову. Вы, молодежь, продолжайте веселиться, а я ложусь спать. Как ты, папа?

Ее супруг осмотрел компанию блестящими глазами.

— Я еще не докурил сигару.

— Па, это только предлог. Просто тебе хочется задержаться подольше и повеселиться с молодежью. Пожалуйста, я не…

Во входную дверь позвонили.

Разговоры смолкли. Присутствующие обменялись недоумевающими взглядами. Миссис Фрилмен воскликнула:

— Чудеса! Что бы это могло значить? Обычно мы рано ложимся спать. Интересно, кто мог явиться среди ночи?

— Возможно, кому-то нужно узнать номер дома? — высказала предположение Кармен.

Эдвард рассмеялся.

— Сразу видно городскую жительницу! Неужели ты еще не уяснила, что здесь нет вашей тесноты и неразберихи? В наших краях соседи не живут на головах друг у друга. Наш дом отстоит на четверть мили от проезжей дороги, а номер написан на почтовом ящике, а не на доме.

Папаша Фрилмен поднялся и вышел в холл. Они слышали, как он отворил парадную дверь и громко воскликнул:

— Хэлло, шериф! Хэлло, Селби!

Раздался медлительный голос Брэндона:

— Мы бы не стали вас беспокоить, Фрилмен, но увидели, что дом освещен.

Эдвард расхохотался.

— Ну все, нас засекли шериф и окружной прокурор.

Корлисс погрозила пальцем:

— Можно не сомневаться, кто-то из вас, городских жителей, слишком шумно себя вел и потревожил соседей.

Как бы подчиняясь чьему-то приказу, все разом громко заговорили, посыпались шуточки, остроты, насмешки, которые полностью заглушили голоса в холле.

Перекрывая шум, раздался голос папашы Фрилмена:

— Кармен, выйди на минутку. Тебя хочет видеть шериф.

Стефен шутливо заметил:

— Сейчас вы ответите за то, что наехали на пешехода, Кармен. В нашем округе вам не отделаться горючими слезами!

Корлисс Дитмер подхватила:

— Особенно, когда от вас попахивает спиртным и…

И тут же осеклась, увидев выражение лица Кармен.

Кармен поднялась бледная, подавленная. Сделав над собой видимое усилие, сказала:

— Джилберт, прошу тебя, оставайся на месте. Я узнаю, что им нужно.

Джилберт было поднялся, но тут же снова сел. Было что-то необычайно трогательное в том, как он старался придать происходящему будничный вид, вынуждая остальных «не обращать внимания».

— Ну что же, — сказал он, — коль мы решили заняться танцами, выбирайте пластинки. И нужно убрать ковры.

Никто не сдвинулся с места. Сам Джилберт сидел очень тихо, стараясь не прислушиваться к негромким голосам в холле.

Внезапно Кармен появилась в дверях и улыбнулась.

— Шериф просит, чтобы я на кого-то посмотрела с целью опознания. Я поеду. Это займет максимум десять — пятнадцать минут.

Корлисс спросила:

— Не хотите, чтобы я съездила с вами за компанию?

Но Джилберт уже поднялся с места.

— Милая, я еду с тобой. Мы возьмем нашу машину.

— Не глупи. Это обычная рутина…

На этот раз никто и не старался притворяться, будто ничего не происходит. Все сидели настороженные, ожидая реакции шерифа; казалось, что прошла вечность, прежде чем он протянул:

— Мы хотим опознать человека, который, вероятно, забрался в чужой дом. Мы предполагаем, что ваша жена могла где-нибудь видеть этого типа.

Стефен усмехнулся:

— Следите за ней повнимательнее, шериф. Она носит оружие.

Все дружно засмеялись, стараясь скрыть беспокойство.

Вот раздались шаги на крыльце, заурчал мотор, и машина неслышно скользнула в темноту ночи.

Брэндон предупредил:

— Возможно, вы будете поражены, миссис Фрилмен. Мне очень не хотелось вас тревожить, но приходится.

Гарри Перкинс прикрикнул:

— Сидеть, Фидо. Сидеть!

Черная собачонка послушалась.

— Черт возьми, какой сообразительный! — пришел в восторг Перкинс. — Он понимает буквально каждое слово.

— Миссис Фрилмен, это мистер Перкинс, — представил Брэндон.

Перкинс на минуту отвел глаза от собаки.

— Счастлив знакомству. Вашего супруга знал еще в школе. Я руководил кружком внешней политики, а он принимал деятельное, я бы сказал, участие. Хэлло, Джилберт! Как дела?

Джилберт пожал всем руки.

— Что за история? — спросил он.

Селби, не отвечая на вопрос, предложил:

— Пошли, друзья. Это вроде холодного душа. Крайне неприятно, но полезно для здоровья… Если не возражаете, миссис Фрилмен, то вот по этому коридору, до конца.

— Постойте, — запротестовал Джилберт, — там же…

Он не договорил.

Селби твердо сказал:

— Да, там труп.

— Я не хочу, чтобы Кармен…

— К чему лишние разговоры? — сказала Кармен. — Покойников мне приходилось видеть… Шериф, а почему вы думаете, что я знаю этого человека?

— Мы хотим, чтобы вы взглянули на его ботинки, только и всего… Если вы внушите себе, что это лишь неприятная обязанность, про которую сразу можно будет забыть…

Перкинс откинул простыню. С минуту царила мертвая тишина, затем Джилберт, тихонько охнув, воскликнул:

— Великий Боже, да это же Десмонд Биллмейер!

— Вы уверены? — быстро спросил Брэндон.

— Конечно. У него работает Кармен. — Он повернулся к жене и обнял ее за талию. — Это и правда шок.

Ведь это Биллмейер, да, дорогая?

Кармен открыла рот, пытаясь ответить, но дрожащие губы отказывались ей повиноваться. Она жалобно посмотрела на мужа.

— Милая, все хорошо, — сказал он. — Это же…

Колени у нее подогнулись, и она упала прямо на пол, выскользнув у мужа из рук. Не ожидая такого финала, Джилберт подхватил ее лишь в самый последний момент.

— Возьмите ее за ноги, — попросил он, — ее надо унести отсюда. Кармен вообще не следовало приводить сюда.

Кармен Фрилмен, лежавшая на кушетке в кабинете коронера, выглядела худенькой и слабой. На бледном лице косметика, лишенная естественного фона, производила неприятное впечатление.

Джилберт продолжал так же сердито:

— Вы не имели права подвергать ее такому испытанию!

Брэндон возразил с достоинством:

— Для нас крайне важно было установить личность этого человека.

— Меня совершенно не интересуют ваши соображения. И не воображайте, что я разрешу вам ее расспрашивать, когда она придет в себя. С нее довольно.

— Но это действительно Биллмейер?

— Еще бы! Я видел его неоднократно.

— Когда вы видели его в последний раз?

— С неделю назад.

— А ваша жена?

— Сегодня днем она ездила в контору. Биллмейер вообразил, что она потеряла какое-то письмо. Ну и вызвал по телефону. Это была лишь поза, стремление показать, какой он ревностный работник, даже в День благодарения не отдыхает.

— Ваша жена отыскала пропажу? — спросил Селби.

— Письмо и не пропадало. Он ее заставил примчаться в Голливуд только для того, чтобы выдвинуть ящик стола и достать бумагу. Это преисполнило его сознанием собственного величия.

— Сразу видно, что вы его не любите! — заметил Селби.

— Да, не люблю. Вернее, не любил. Да и кому понравится такое высокомерие и зазнайство?

Кармен пошевелилась, тихо вздохнула, ее ресницы затрепетали.

Джилберт Фрилмен повернулся к шерифу.

— Вы понимаете, что сейчас ее нельзя расспрашивать? Она так переволновалась!

— Послушайте, Джилберт…

— Я говорю совершенно серьезно, — горячился Фрилмен. — Вы не представляете, чего ей стоил сегодняшний день. Она в первый раз была на семейном празднике, и ей страшно хотелось произвести хорошее впечатление на моих родных, хотя обстановка нашего дома ей чужда. Так что сегодняшний день и без биллмейеровского приказа явиться в контору ради поддержания его престижа ей показался мучительным. А потом еще и это!

— Джилберт! — позвала Кармен слабым, дрожащим голосом.

— Я здесь, милая.

— Ох… как все это случилось?

— Автомобильная катастрофа.

— Где?

— Не думай об этом… Мы сейчас поедем домой, если ты, конечно, в состоянии.

Вмешался Селби:

— Послушайте, Фрилмен, мы не станем сейчас задавать вопросов, но обещайте, что миссис Фрилмен утром придет сюда.

Джилберт колебался.

Кармен жалобно сказала:

— Пожалуйста, не будем ни о чем говорить. Мне очень хочется закрыть глаза и забыть… обо всем!

Джилберт приподнял ее за плечи.

— Поднимайся, дорогая. Если ты чувствуешь себя достаточно хорошо, мы пойдем к машине.

Селби заметил:

— Эй, так ничего не получится. Давайте я возьму ее под руку с другой стороны.

— И никаких вопросов! — предупредил Джилберт.

Селби улыбнулся:

— Никаких вопросов.

Они помогли Кармен сойти по ступенькам и усадили ее в машину Джилберта, стоявшую у входа.

Кармен тепло улыбнулась Селби.

— Не считайте меня невыносимой плаксой, просто у меня выдался нелегкий день, и нервы сдали.

Селби приподнял шляпу.

— Итак, в десять часов утра в моем кабинете, — напомнил он Джилберту.

Джилберт кивнул, сел за руль и завел машину.

Глава 5

Селби добрался до своего кабинета уже в начале первого. После свежего ночного воздуха помещение суда показалось жарким и душным. Толстые фолианты в кожаных переплетах, заполняющие стеллажи от пола до потолка, создавали в комнате атмосферу учености. На самом деле на полках покоились описания старых дел, участники которых давно умерли, дела же хранились потому, что могли когда-нибудь сыграть роль юридического прецедента.

Но стоило Селби щелкнуть выключателем, как кабинет ожил. Тени почивших в мире «сторон» судебных процессов надежно спрятались под прочными кожаными обложками пожелтевших от времени томов. Селби подошел к телефону и набрал номер редакции «Кларион».

— Сильвия на месте? — спросил он.

— Одну минутку.

Дожидаясь у аппарата, Селби слышал в трубке стук пишущей машинки и ровное, монотонное гудение линотипа. Но вот Сильвия Мартин весело произнесла:

— Хэлло, Дуг! Чем занимаешься? Входишь в роль филина?

— Уже начали печатать? — спросил Селби.

— Запустим минут через тридцать.

— Задержи выпуск и приезжай сюда.

— Ты не можешь сказать по телефону?

Селби после некоторого колебания ответил:

— Могу, но только то, что можно напечатать, я же хочу пообщаться с тобой подольше.

Сильвия рассмеялась и сказала:

— Находчив же ты, братец! Где ты находишься?

— У себя в конторе.

— Ладно, ничего не рассказывай. Я еду к тебе.

— Тогда я спущусь и отопру входную дверь.

— Нет нужды: я разжилась входным ключом. Задурила голову начальству, мне, мол, часто приходится видеться с представителями закона после работы… До встречи, Дуг.

Селби поудобнее устроился в кресле, набил трубку, закурил и стал выпускать синие колечки дыма, чувствуя, как головка трубки нагревается у него в руке.

Не прошло и пяти минут, как в коридоре дробно застучали каблучки Сильвии. Селби отпер дверь, и она вошла, воплощение бьющей через край энергии.

— Здравствуй, Дуг. Что за сенсация?

Опустившись в кресло, она моментально разложила на коленях блокнот, вынула остро заточенный карандаш и нетерпеливо взглянула на него.

— Ну?

Селби смотрел на нее с нескрываемым одобрением.

Карие глаза, подстать им каштановые волосы. Обычно в этих глазах плясали веселые бесенята, но сейчас они смотрели внимательно и сосредоточенно. На красивом лице не отражалось никаких эмоций, и Селби невольно подумал, что иной раз Сильвию можно сравнить с безукоризненно работающим печатным станком.

— Не смотри на меня, — сказала она, — а рассказывай.

— Разве я смотрел на тебя?

— По-моему, да.

— Вот это мне нравится!

— Прекрати, Дуг. Я ведь специально задержала вечерний выпуск. Что за история? Выкладывай, не томи.

— Я провел весь день у Брэндона. Около половины одиннадцатого раздался телефонный звонок. Какой-то неизвестный сразу сознался, что он крепко заложил за галстук, и сообщил, что его зовут Карлтоном Грайнсом из Чероки-Флэтс, штат Оклахома, что у него есть брат по имени Первис, проживающий в доме 952 по Ист-Пейсайд-стрит, к которому он и направляется, что у него и прежде были неприятности, но он дал брату слово покончить с пьянством; однако сегодня сорвался, угнал в Лас-Адидасе чужую машину, а теперь его мучит совесть. Мне показалось, что он находится в том плаксивом состоянии, которое нередко наблюдается у заядлых пьянчужек и метко называется «распускать нюни».

— Ну, прямо хоть роман пиши! — усмехнулась Сильвия, ее карандаш с необычайным проворством скользил по бумаге…

— Мы с шерифом отправились за ним, — продолжал Селби. — Он назначил свидание на вершине подъема дороги, которая идет к центральному бульвару. Подъезжая к месту, мы заметили, что с горы мчится машина, быстро набирая скорость. Мы решили, что водитель не справляется с управлением: машину бросало из стороны в сторону, в одном месте она врезалась в левую обочину, отскочила рикошетом в сторону и угодила во встречный грузовик с прицепом, а тот развернулся и сшиб еще одну машину…

— У нас имеется подробный репортаж об этой дорожной катастрофе, который уже по счету за месяц.

Кому принадлежала похищенная машина?

— По регистрационному номеру — Роберту К. Хинклу из Чероки-Флэтс. В машине имеется временное калифорнийское удостоверение с адресом в Лас-Алидасе.

Шериф этого человека не знает. Я тоже. Мы съездим к нему, конечно, чтобы все было в ажуре… Напомни, чтобы позднее я рассказал тебе замечательную историю про собачонку.

— Ты хочешь ее напечатать?

— В субботней газете.

— А почему не сейчас?

— Потому что есть куда более важный материал.

— Выкладывай.

— Человек, сидевший за рулем похищенной машины, был мертв. Труп перенесли в офис коронера. На покойнике оказался поношенный твидовый костюм не по росту, особенно мал и узок был пиджак. По клейму на ботинках мы выяснили, что они сшиты на заказ для Десмонда Биллмейера, богатого владельца нескольких типовых бакалейных магазинов. Перкинсу пришло в голову, что Кармен Фрилмен, жена Джилберта Фрилмена, поможет разобраться в этой истории. Она работает у Биллмейера. Мы поехали к Фрилменам и привезли ее.

Она взглянула на тело и грохнулась в обморок.

— Кто же это был?

— Десмонд Биллмейер, собственной персоной.

— Дуг, ты уверен?

— Его опознал и Джилберт Фрилмен.

Сильвия Мартин потянулась к телефону, соединилась с газетой и распорядилась:

— Чудо что за история! Задержите-ка выпуск. Я сейчас выясню подробности и все сообщу.

Положив трубку, она нетерпеливо повернулась к Селби.

— Давай подробности, Дуг.

— Я их уже сообщил.

Она покачала головой.

— То, что ты рассказал, можно спокойно печатать.

А теперь я хочу услышать то, что не подлежит публикации. И поскорее.

— Предупреждаю: пока это строго между нами.

— Ясно, Дуг, — кивнула она.

— Я не уверен, что погибший человек был пьян. И не уверен, что он погиб в результате дорожной аварии.

— Что же вызвало смерть?

— Не знаю.

Она нахмурилась:

— Но… Он… Дуг, послушай, не думаешь ли ты?..

— Совершенно верно, я предполагаю, что он был уже мертв, когда машина помчалась под гору. Машину похитили. Вряд ли это сделал Биллмейер. У него в заднем кармане оказалась разбитая бутылка, которую могли кокнуть еще до того, как машина тронулась с места… Учти, Сильвия, я всего лишь думаю вслух.

— Продолжай думать.

— Очевидно, нам не удастся узнать, разговаривал ли с нами подлинный Карлтон Грайнс. Голос у него был как у отчаянно пьяного человека, язык заплетался. Он объяснил, что украл чужую машину, попросил приехать и арестовать его. Естественно, мы включили красные фары, а потом и сирену, чтобы ехать без помех. Любой наблюдатель с вершины холма за пять кварталов заметил бы появление полицейской машины. Улавливаешь мысль? Любой человек мог вскочить на подножку украденной машины и включить мотор. Как только показалась машина шерифа, ему оставалось только убрать запасной тормоз и пустить седан своим ходом. Машина развивала скорость постепенно, ведь уклон-то там — будь здоров!

— Но ведь этот человек не мог предвидеть, что произойдет авария на перекрестке, — возразила Сильвия.

— Нет, но вероятность аварии на оживленном бульваре велика. Чтобы остановиться, машина должна была на что-нибудь натолкнуться. Перед въездом на бульвар на дороге большой ухаб. Седан достиг бы его уже на сумасшедшей скорости. Ну и конечно, он просто не мог ни во что не врезаться!

Сильвия откинула голову и прищурилась.

— Дуг, и ты хочешь сказать, что предполагаемый неизвестный проделал все это лишь для того, чтобы полиция не смогла выяснить, что в машине находился Биллмейер?

— Ну, нет.

— Какова же была тогда его цель?

— Помешать нам узнать, как и когда умер Биллмейер.

— Не уверена, что правильно тебя понимаю.

— В девятьсот девяноста девяти случаях из тысячи человек, сидевший в машине шерифа и наблюдавший своими глазами такое столкновение на дороге, подошел бы к обломкам и, увидев, что водитель мертв и вся машина пропахла виски, решил бы, что картина ясна. Он позвонил бы коронеру и на этом умыл бы руки. Для порядка произвели бы вскрытие, скорее всего, со значительным опозданием. Показания шерифа предопределили бы и причину, и время смерти, ни у кого не появилось бы и тени сомнения. А к тому времени, когда бы было назначено дознание, были бы безвозвратно утеряны все улики, да и тело бы успело полностью остыть. Так что врач не мог бы определить, когда же в действительности наступила смерть.

— Но зачем кому-то надо скрывать время его смерти?

— Пока не знаю, но хочу узнать… Возможно, из-за алиби. Только этого ты не должна сообщать в газете.

— Дуг, ты считаешь, его убили?

— Не знаю, но о такой возможности нельзя забывать.

— Кто об этом знает?

— Ты.

— Еще кто? Газеты Лос-Анджелеса?

Селби покачал головой:

— Мы не намерены ничего говорить, пока доктор Трумэн не закончит вскрытие.

— Когда это будет?

— Я разбудил его. Думаю, он уже приступил.

Сильвия сунула в сумочку блокнот и поднялась с места.

— ОкейО'кей, Дуг. Я пошла… Почему Гарри Перкинс решил, что этот тип не был простым бродягой? Что заставило вас заняться его ботинками?

Селби неопределенно махнул рукой.

— Просто мелочи выпадали из общей картины.

— Прошу тебя, не скромничай. Если ты мне не расскажешь, я пойду к шерифу, он-то мне все выложит.

— Ладно… Я заметил его носки. Они были такого качества, что никак не вязались с твидовыми обносками. Заметил маникюр на ногтях. Потом обратил внимание на дорогие заказные ботинки. Конверт в кармане пиджака был десятилетней давности.

— Иными словами, если бы не ты, никто ничего бы не предпринял?

— Ну, я бы этого не сказал.

— Зато я говорю, — улыбнулась она, — даже напишу.

Подойдя к двери, она задержалась на самом пороге.

— А почему, собственно, Кармен Фрилмен упала в обморок? Труп что, страшно изуродован?

— Не надо печатать об обмороке. Пока, во всяком случае.

— Почему?

— Понимаешь, если в газете чуть-чуть перестараются, пойдут сплетни, что их связь была более интимной, чем в действительности. А ведь она вышла замуж всего четыре месяца назад. Так что будет куда спокойнее, если газеты Лос-Анджелеса не пронюхают про обморок.

— Ты хочешь сказать, что, если я им ничего не скажу, сами они ничего не узнают?

— Совершенно верно.

Сильвия вторично повернулась к выходу.

— Ты крепкий орешек, Дуг, и чертовски предусмотрительный парень.

Глава 6

Билли Рэнсом, городской судебный исполнитель и бывший шеф полиции Лас-Алидаса, добродушный верзила, вышел навстречу машине шерифа.

— После вашего звонка я сразу вышел на крыльцо, — сказал он, понизив голос.