Глава 1

На двери висела табличка: «Б. Кул и Дональд Лэм. Бюро расследований». Но слепой не мог ее видеть. Лифтер сообщил ему номер комнаты, и он двинулся по коридору; его трость, начав с угловой комнаты, обстукивала все двери по порядку, подсчитывая нужный номер, пока наконец хрупкий силуэт слепого не показался в стеклянной двери, ведущей в контору.

Элси Бранд на минуту оторвала взгляд от своей пишущей машинки и увидела худого старика в темных массивных очках, с резной тростью и лотком, на котором расположилась всякая всячина: галстуки, грифельные карандаши и оловянные чашки. Ее пальцы замерли.

Слепой заговорил прежде, чем она успела вымолвить хоть слово.

— Миссис Кул?

— Она занята.

— Я подожду, пока она освободится.

— И совершенно напрасно.

Недоумение отразилось на лице слепого, а затем болезненная вымученная улыбка осветила его ввалившиеся щеки.

— Я хотел бы воспользоваться услугами вашей фирмы, — сказал он и чуть позже добавил: — Я заплачу.

— Это меняет дело, — отозвалась Элси Бранд. Она потянулась к телефону, потом раздумала, вышла из-за стола и бросила посетителю: — Подождите минуту! — Затем она пересекла комнату и вошла в дверь, на которой было написано: «Б. Кул. Личный кабинет».

Берта Кул, на вид лет пятидесяти с небольшим, представляла собой особу, все семьдесят пять килограммов которой выражали чистый практицизм; она сидела за столом на огромном вращающемся стуле и встретила Элси Бранд скептическим взглядом своих серых глаз.

— Ну, что у тебя?

— Слепой.

— Молодой или старый?

— Старый. Уличный торговец с лотком: галстуки, оловянные чашки и…

— Гони его прочь.

— Он хочет видеть вас по делу.

— Деньги есть?

— Говорит, что есть.

— По какому делу?

— Он не сказал.

Глаза Берты сверкнули.

— Позови его. Какого черта ты здесь торчишь? Если у него есть дело и он собирается заплатить, что тебе еще нужно?

— Я хотела только удостовериться, что вы его примете. — Элси открыла дверь и пригласила слепого: — Входите.

Постукивая тростью, он вошел в «святая святых» Берты. Потом остановился и, чуть склонив голову набок, внимательно прислушался.

Его чуткое ухо уловило едва слышный звук, когда Берта пошевелилась. Он повернулся к ней лицом так, будто только что увидел ее, поклонился и произнес:

— Доброе утро, миссис Кул.

— Присаживайтесь, — предложила Берта. — Элси, принеси стул. Прекрасно. Ты свободна, Элси. Присаживайтесь, мистер… Простите, как ваше имя?

— Кослинг. Родни Кослинг.

— Отлично, садитесь. Меня зовут Берта Кул.

— Да, я знаю. А где тот молодой человек, который работал вместе с вами, миссис Кул? Дональд Лэм, так, кажется, его зовут?

Берта мгновенно рассвирепела.

— Пропади он пропадом! — чуть слышно выдавила она.

— Где же он?

— В армии.

— О!

— Он завербовался в армию. Я сделала все, чтобы он получил освобождение от службы: специально заключила военный контракт. Добилась, чтобы он был признан незаменимым работником, занятым на производстве, связанном с военным заказом, и после всего этого чертов коротышка идет и вербуется в военно-морской флот.

— Я скучаю по нему, — коротко отозвался Кослинг. Берта хмуро взглянула на него:

— Вы скучаете по нему? Я не знала, что вы знакомы.

Он слегка улыбнулся:

— Я думаю, мне известен каждый обитатель этого района.

— Что вы имеете в виду?

— Я обычно сижу перед зданием банка на углу улицы — это примерно полквартала вниз отсюда.

— Точно. Я припоминаю, что как-то видела вас там.

— Я знаю почти каждого, кто проходит мимо меня.

— О! — сказала Берта. — Я, кажется, понимаю теперь. — И засмеялась.

— Нет-нет, — поспешил он поправить ее. — Это не то, что вы подумали. Я действительно ничего не вижу. Но прекрасно различаю всех по шагам.

— Вы утверждаете, что опознаете любого человека в толпе по шагам?

— Конечно, — скромно подтвердил Кослинг. — Походка у людей так же различна, как и все, что они делают. Длина и частота шагов, определенная манера волочить или поднимать ноги, — о, существует множество отличий! И потом, конечно, я иногда слышу их голоса. А это уже много. Вы и мистер Лэм, например, почти всегда разговаривали, проходя мимо. По утрам вы расспрашивали его о делах, над которыми он работал, а по вечерам вы обычно торопили его с получением конкретных результатов, необходимых клиентам. Он же редко говорил много.

— От него это и не требовалось, — заметила Берта. — Самый умный малыш, которого я когда-либо встречала, но с большими странностями. То, что он подался в армию, все-таки явно свидетельствует о том, что с головой у него не все в порядке. Отсрочку он получил, прилично зарабатывал, накануне стал официально моим компаньоном в деле — и после всего этого он идет и вступает в военно-морской флот!

— Он почувствовал, что нужен своей стране.

— А я чувствую, что он нужен мне, — сказала Берта сердито.

— Он мне всегда нравился, — заметил слепой. — Он был так задумчив и сосредоточен. Мне кажется, ему пришлось туго до того, как он начал у вас работать.

— Он был так голоден, что, казалось, его ремень прилип к животу, когда он пришел ко мне наниматься, — ответила Берта. — Я дала ему работу, возможность честно зарабатывать себе на жизнь, потом сделала его своим компаньоном, а он ушел и оставил меня одну.

Кослинг, казалось, весь погрузился в воспоминания:

— Даже когда удача отворачивалась от него, он всегда старался сказать мне что-нибудь приятное. А потом, когда он начал зарабатывать немного денег, бросал мне монеты: он никогда не делал этого, когда вы были рядом. Когда он бросал деньги, никогда не говорил ни слова. — Слепой улыбнулся и продолжал: — Как будто я не знал, кто это! Я всегда узнавал его шаги, так же как и голос, но он боялся обидеть меня своим подношением; словно у попрошайки есть хоть сколько-нибудь гордости. Когда человек начинает выпрашивать деньги, он готов взять их у любого, кто только выразит такое желание.

Берта выпрямилась за своим столом.

— Хорошо, — сказала она жестко. — Раз уж речь зашла о деньгах, что вы хотите от меня?

— Я хочу, чтобы вы нашли одну девушку.

— Кто она такая?

— Я не знаю ее имени.

— Как она выглядит? О, простите.

— Ничего, — сказал слепец. — Вот все, что я о ней знаю. Она работает в радиусе трех кварталов отсюда. Работа хорошо оплачиваемая. Ей около двадцати пяти — двадцати шести лет. У нее стройная фигура, она весит около сорока восьми килограммов, ее рост — приблизительно сто шестьдесят сантиметров.

— Откуда вы все это знаете? — спросила Берта.

— Единственный источник информации для меня — уши.

— Ваши уши не могли узнать, где она работает.

— О, напротив!

— Держу пари, — сказала Берта, — что вы меня дурачите!

— Совсем нет. Я всегда знаю, который час. Там есть часы, они отбивают время.

— При чем здесь часы?

— Она всегда проходила мимо меня где-то без трех или без пяти минут девять. Если было без трех минут девять, она обычно спешила. Если до девяти оставалось еще пять минут, она шла медленно. Если работа начинается в девять часов — это работа высшего класса. Стенографистки обычно начинают работать в полдевятого. Я определил ее возраст по голосу; ее рост — по длине шагов; ее вес — по звуку шагов. Вы бы очень удивились, узнав, что можно услышать, если уши — единственное, что вас связывает с окружающим миром.

Берта Кул, обдумав услышанное, подтвердила:

— Наверное, вы правы.

— Когда человек становится слепым, — пустился в объяснения Кослинг, — он либо чувствует, что отгорожен от всего мира и не может жить в нем, и поэтому теряет всякий интерес к жизни или пытается примириться с тем, что у него есть, и выжать из этого все, что только можно. Вы, может быть, заметили, что люди обычно знают много о том, чем они интересуются.

Берта Кул сделала попытку вернуться от философских проблем к конкретным долларам и центам:

— Почему вы хотите, чтобы я нашла эту девушку? Почему вы не можете сделать это сами?

— Она попала в автомобильное происшествие на перекрестке улиц. Это произошло примерно в полшестого вечера в прошлую пятницу. Она работала допоздна в тот день и очень спешила, когда проходила мимо меня. Может быть, она назначила свидание и торопилась домой, чтобы переодеться. Она не сделала и двух шагов от обочины, когда я услышал глухой стук падавшего тела, а затем девушка вскрикнула от боли. Я слышал, как подбежали люди. Мужской голос спросил, не ушиблась ли она, она рассмеялась и сказала, что нет; но она была напугана и потрясена. Он настаивал, что ей надо показаться врачу, она не хотела. Наконец она попросила отвезти ее домой. Когда она садилась в машину, она отметила, что голова болит и, может быть, следовало бы обратиться к врачу. Она не проходила в субботу, ее не было и в понедельник. Сегодня вторник, ее не было и сегодня. Я хотел бы, чтобы вы нашли ее.

— Что вам от нее надо? — спросила Берта. Слепой мягко улыбнулся.

— Вы можете рассматривать это как акт милосердия, — сказал он. — Я живу за счет милосердия, и потом, может быть, девушке нужна помощь.

Берта холодно взглянула на него:

— Зато я живу не за счет милосердия. Вам это будет стоить десять долларов в день, а также залог — двадцать пять долларов. Если мы ничем не сможем помочь вам до того момента, как этот залог исчерпается, вы будете вправе решать, продолжать ли поиски дальше из расчета десять долларов в день или нет. Двадцать пять долларов вы должны заплатить вперед.

Слепой распахнул рубашку и начал расстегивать пояс.

— Что это за стриптиз? — спросила Берта.

— Пояс с деньгами, — объяснил он.

Берта наблюдала, как он засунул пальцы внутрь одного из туго набитых кармашков, вшитых в пояс, прикрепленный к телу, вытащил толстую пачку денег, взял одну бумажку и протянул ее Берте.

— Дайте мне только сдачу, — сказал он. — Расписки не надо. Это была стодолларовая купюра.

— У вас есть какие-нибудь другие деньги, помельче? — спросила Берта.

— Нет, — коротко и однозначно ответил слепой.

Берта Кул вытащила ключик из сумки и открыла им ящик своего стола. Она вынула оттуда железный ящичек, сняла веревку с ключом с шеи, открыла этим ключом ящик и достала из него сдачу — семьдесят пять долларов.

— Когда и как вы хотите получить отчет о проделанной работе? — спросила она.

— Я хотел бы, чтобы вы сделали это устно, — сказал слепой. — Поскольку я не смогу прочесть его. Просто подойдите к банку и сообщите о результатах. Вы могли бы наклониться ко мне и тихо все рассказать. Постарайтесь сделать так, чтобы никого не было рядом с вами. Вы можете сделать вид, что рассматриваете галстук.

— Хорошо, — согласилась Берта.

Слепой встал, взял свою трость и, постукивая ею, направился к выходу. Неожиданно он остановился, повернулся и сказал:

— Я почти вышел на пенсию. Если погода будет плохая, я, может быть, не выйду на работу.

Глава 2

Берта Кул свирепо взирала сверху вниз на Элси Бранд, выплескивая свое возмущение на стенографистку.

— Ты только представь себе, — требовала она, — старик распахивает свою рубашку, расстегивает штаны и предстает завернутым в пояс с деньгами. Он залезает в один из кармашков, набитых купюрами, и достает одну из них. Сотенную. Я спрашиваю, есть ли у него что-нибудь помельче, а он говорит, что нет.

Элси Бранд, казалось, не нашла ничего сверхъестественного в этом факте.

— Старик, — продолжала Берта Кул, — сидит на тротуаре, ему не надо платить ни ренты, ни налогов, ни содержать рабочих, ни рыскать в поисках информации. Он обернулся поясом с деньгами, в котором — целое состояние. Для того чтобы разменять эту купюру, мне пришлось выложить почти все до последнего цента в кассе. А потом, — голос Берты Кул зазвенел от переполнявших ее чувств, — а потом, вообрази себе, он останавливается у двери и заявляет, что вряд ли выйдет на работу, если испортится погода. Я никогда не могла позволить себе поваляться в постели по утрам даже в холодные, дождливые дни или когда сырой, вязкий туман опускается на город. Я вынуждена идти на работу, проваливаясь в лужи, с мокрыми ногами и…

— Конечно, — продолжила Элси Бранд, — я вынуждена поступать так же. Только я должна прийти на работу на час раньше, чем вы, миссис Кул, и если бы мне пришлось менять стодолларовую купюру…

— Хорошо, хорошо, — быстро прервала ее Берта Кул, предчувствуя, что разговор свернет на опасную тему и Элси Бранд может заметить кстати, что за эту же работу стенографистки, находящиеся на государственной службе, получают более высокую заработную плату. — Можешь не договаривать. Ладно, не важно. Я пришла, чтобы сказать, что ухожу ненадолго. Я собираюсь отыскать девушку, которая была ранена в автомобильном происшествии.

— Собираетесь заняться этим делом сами? — спросила Элси Бранд.

Берта Кул фыркнула:

— С какой стати я буду кому-то платить, когда речь идет о такой безделице? Происшествие произошло на углу улицы в прошлую пятницу без четверти шесть. Человек, который сбил девушку, отвез ее в госпиталь. Все, что мне нужно сделать, — заглянуть в отдел дорожной полиции, найти это дело, доехать до госпиталя и спросить девушку, как она себя чувствует, чтобы доложить слепому о результатах поиска.

— А почему он ищет ее? — спросила Элси Бранд.

— Да, — сказала Берта Кул с сарказмом, — почему же он ищет ее? Он просто желает узнать, где находится его малышка, чтобы послать ей цветочки, потому что она привносила сладость и свет в его жизнь. Ему нравилось слышать, как ее каблучки стучат по тротуару, и теперь, когда ее нет, он скучает по ней, и потому он платит мне двадцать пять долларов, чтобы я нашла ее. Фу!

— Вы не верите этому? — спросила Элси Бранд.

— Нет, — коротко ответила Бранд. — Я не верю этому. Я — нет. Ты можешь поверить, что все это проделывается из-за какого-то милосердия? Берта Кул не верит сказкам. Берта Кул верит двадцати пяти долларам. И она собирается заработать их в течение часа с небольшим. Так что, если кто-нибудь придет сюда, узнай, что ему надо, назначь встречу на вторую половину дня, если у него, конечно, есть деньги. Если же явятся какие-нибудь просители — не важно, какие именно, — меня нет в городе.

Широко шагая, Берта пересекла комнату, злобно захлопнула за собой дверь, отметив с удовлетворением, что машинка Элси Бранд застучала прежде, чем дверь закрылась.

Однако в дорожной полиции Берту постигла первая неудача. В тот день и час не был зафиксирован ни один подобный инцидент.

— Здесь черт знает сколько бумаг, — жаловалась Берта заведующему регистрационным отделом. — Машина сбила девушку, а у вас ни слова об этом происшествии.

— Очень часто водители предпочитают не докладывать об этом, — терпеливо начал объяснять тот. — Хотя закон этого и требует. Если регулировщик оказался поблизости от места происшествия, он записывает номер машины и мы проверяем, была ли заявка водителя.

— И вы хотите сказать, что в этом районе поблизости никого не оказалось?

— В этом районе, — продолжал заведующий, — регулировщик работает до семнадцати сорока, а затем следует через два квартала на основной бульвар, чтобы помогать там, где такое оживленное движение. У нас не слишком большой штат, и мы стараемся сделать все возможное.

— Послушайте меня, — требовательно заявила Берта. — Я являюсь налогоплательщиком. Мне нужна эта информация, и я хочу получить ее.

— Я очень хотел бы помочь вам.

— Хорошо, что же мне делать?

— Вы можете обратиться в госпиталь и спросить там, поступал ли кто-нибудь к ним между шестью и семью часами вечера в прошлую пятницу. Я понял, что вы можете дать описание пострадавшей?

— В общих чертах.

— Вы не знаете ее имени?

— Нет.

Полицейский покачал головой:

— Ну что ж, попробуйте.

И Берта попробовала — совершенно взмокнув в телефонной будке, бросая и бросая монеты в автомат. После того как она уже истратила тридцать пять центов, ее терпение истощилось. Каждый раз она объясняла все с самого начала вновь и вновь только для того, чтобы услышать: «Подождите секунду, я вас соединю» — и начать объяснение заново.

В конце концов она исчерпала весь список госпиталей, лишилась тридцати центов и не продвинулась в своих поисках ни на миллиметр.

Глава 3

Машины с грохотом проносились по оживленному перекрестку. Пешеходы, возвращавшиеся после ленча, пересекали улицу прерывистым людским потоком. Автоматический светофор менял свои цвета с механический заданностью через определенные промежутки времени. Скрип тормозов, рев моторов и отдельные гудки машин присоединялись к общему гулу улицы.

День был теплый и солнечный, и испарения бензина, казалось, пропитали бетонное ущелье улицы.

Кослинг сидел в небольшой тени у стены банка, подложив под себя ноги; его лоток при помощи ремней был подвешен к плечам, на лотке он разложил галстуки. Рядом на маленьком лотке лежали грифельные карандаши. Изредка монета падала в оловянную чашку. Еще реже кто-нибудь из прохожих останавливался у лотка, чтобы рассмотреть галстуки.

Кослинг знал свой товар на ощупь, кроме того, он хорошо помнил, в каком порядке он положил галстуки.

— Этот галстук подойдет молодому человеку, мадам, — объявлял он, касаясь ярко-красного шелкового галстука в белую и черную крапинку. — А вот обратите внимание на глубокий голубой тон; этот клетчатый — прекрасный подарок. Этот — отлично сочетается со спортивным костюмом, а вот…

Он прервался, расслышав решительные шаги Берты Кул по тротуару.

— Да, мадам. Я думаю, вы возьмете именно его. Да, мадам, пятьдесят центов. Положите их в чашку, пожалуйста. Благодарю вас.

Так как он все-таки ничего не видел, то не знал, что Берта уже наклонилась над лотком. — Ну как? — спросил он. Берта склонилась ниже.

— Безрезультатно, — доложила она, — пока.

Слепой сидел неподвижно и молчал, терпеливо ожидая продолжения.

Берта минуту поколебалась, прежде чем пуститься в объяснения.

— Я проверила список транспортных происшествий и обзвонила все госпитали. Ничего. Мне нужна дополнительная информация, чтобы продолжать поиски.

Кослинг ответил вялым монотонным голосом, в котором самый внимательный слушатель не обнаружил бы ни малейших эмоций.

— Я все это проделал, прежде чем прийти к вам.

— Проделал! — воскликнула Берта. — Почему же, черт возьми, вы ничего не сказали?!

— Неужели вы думали, что я заплатил бы двадцать пять долларов за такую безделицу?

— Вы не сказали мне, что вы уже успели предпринять, — нетерпеливо повторила Берта.

— А вы не сказали мне, что собираетесь предпринять то, что под силу любому дураку. Я думал, что нанял детектива.

Берта выпрямилась и пошла прочь, яростно стуча каблуками; ее лицо пылало, глаза сверкали, ноги горели в туфлях, соприкасавшихся с разогретым тротуаром.

Элси Бранд взглянула на Берту, когда та вошла в приемную.

— С удачей?

Берта отрицательно покачала головой и прошагала к своему кабинету, захлопнула за собой дверь и села, чтобы собраться с мыслями.

Плодом ее размышлений стало объявление, написанное для рекламной колонки ежедневных газет:

«Все, кто видел автомобильное происшествие на углу улиц Крестлэйк и Бродвей в прошлую пятницу в семнадцать сорок пять, пожалуйста, свяжитесь с Бертой Кул, Дрексель. Никаких неприятностей, повесток в суд. Необходима просто информация. Вознаграждение в пять долларов гарантировано тому, кто укажет номер машины, которая сбила девушку».

Берта откинулась на спинку своего вращающегося стула, прочла объявление еще раз, заглянула в тарифную таблицу и принялась вычеркивать карандашом лишние слова.

В конце концов у нее получилось следующее:

«Свидетелей инцидента Крестлэйк — Бродвей в пятницу просят связаться с Бертой Кул, Дрексель. Три доллара за лицензионный номер».

Берта просмотрела исправленный текст, затем зачеркнула «три доллара» и написала «два доллара».

— Два доллара достаточно, — сказала она себе. — Кроме того, никто не запоминает номера, за исключением тех, кто записывает их, чтобы стать в конце концов свидетелями по делу; для людей такого сорта и двух долларов достаточно.

Глава 4

В среду днем Элси Бранд вошла в кабинет Берты Кул:

— Джентльмен, который не пожелал назвать себя, просит разрешения войти.

— Что он хочет?

— Говорит, по объявлению в газете.

— О чем?

— Автомобильное происшествие.

— И что?

— Он пришел за двумя долларами.

Глаза Берты Кул сверкнули.

— Впусти его.

Человек, которого привела Элси Бранд, казалось, старается жить так, чтобы затратить на жизнь как можно меньше усилий. Телосложение его было таково, будто шея, плечи и бедра явно протестовали против наложенного на них груза, и даже сигарета с неохотой болталась во рту, подпрыгивая туда и сюда, когда он разговаривал.

— Привет, — сказал он. — Это здесь нужна информация об автомобильном происшествии?

Берта Кул лучезарно улыбнулась ему.

— Именно здесь, — проговорила она. — Не хотите ли присесть? Садитесь. Нет, не туда, там вам будет неудобно. Присаживайтесь около окна. Там попрохладнее. Как вас зовут?

Человек ухмыльнулся.

Ему было лет за тридцать, полноватый, около ста восьмидесяти сантиметров роста, с вялой походкой, желтым цветом лица и наглыми глазами.

— Не подумайте, — начал он, — что я позволю навесить на себя повестку в суд и дам вам возможность заявить: «Теперь, когда вы официально являетесь свидетелем по делу, вам надлежит…» Нам о многом надо переговорить, прежде чем это произойдет.

— О чем? — спросила Берта, тщательно вставляя сигарету в мундштук из слоновой кости.

— Прежде всего о том, какова моя доля в этом деле. Берта приветливо улыбнулась.

— Хорошо, возможно, мне удастся сделать так, что вы получите приличный куш, если вы видели то, что, я надеюсь, вы видели.

— Не бойся, сестричка. Я все видел. Вы знаете, многие люди не любят быть свидетелями, нельзя винить их в этом. Им присылают повестку. Они ходят в суд раз по пять, чтобы каждый раз услышать, что адвокат изучает дело. На шестой раз выясняется, что начался другой процесс, и они вынуждены ждать еще пару дней. Наконец, куча юристов задает им миллион вопросов и делает из них форменных идиотов. Когда наконец все заканчивается, адвокат объявляет им, что он очень признателен за помощь и подписывает чек на десять — пятнадцать долларов. Свидетельство это, возможно, стоит и пятнадцать тысяч долларов; адвокат, конечно, вытянет для себя половину этих денег из клиента. В простаках будет ходить свидетель. У моей матери подобных детей не было.

— Я это вижу. — Берта опять лучезарно улыбнулась ему. — Вы как раз тот тип людей, с которыми мне приятно иметь дело.

— Так что же, давайте приступим к нему.

— Я заинтересована в том, чтобы обнаружить… — начала Берта.

— Секунду, — прервал ее человек. — Не начинайте с середины. Давайте вернемся к началу начал.

— Но я и начинаю с самого начала.

— О нет! Давайте по-простому, сестричка. Сначала малыш Вилли хотел бы узнать, что ему за это будет.

— Я и пытаюсь объяснить это малышу Вилли, — сказала Берта, сдерживаясь.

— В таком случае откройте вашу чековую книжку, и мы все обсудим.

— Может быть, вы неправильно поняли объявление? — предположила Берта.

— Может быть, вы неправильно написали его?

Берта с неожиданно охватившим ее раздражением пояснила:

— Послушайте, я не представляю ни одну из сторон в данном деле.

— Не представляете? — переспросил посетитель упавшим голосом.

— Нет.

— В таком случае что вам надо?

— Я хочу найти девушку, которую сбили.

Он ухмыльнулся, и его ухмылка была полна цинизма.

— О, нет, — сказала Берта, — это совсем не то, что вы подумали. Мне совершенно все равно, что будет после того, как я найду ее. Я вовсе не собираюсь тащить ее к адвокату. Мне безразлично, будет она добиваться компенсации или нет, меня даже не интересует состояние ее здоровья. Мне просто надо узнать, где она.

— Зачем?

— У меня есть свои причины на это.

— Так ли?

— Я говорю вам правду.

— В таком случае мне следует разговаривать не с вами.

— Вы знаете номер машины, которая сбила ее?

— Я уже говорил вам, что у меня есть все, что надо. Послушайте, леди, когда я держу удачу за хвост, у меня всегда припасены на этот случай записная книжка и маленький огрызок карандаша. Чуете? У меня записано, когда это случилось, лицензионный номер машины — все. — Он достал из кармана записную книжку и показал Берте страничку, испещренную заметками. — Это далеко не первое происшествие, которое я видел собственными глазами, — сказал он и добавил с сожалением: — Совсем не первое! Первый раз я позволил провести себя. Страховая компания заплатила адвокату десять тысяч долларов. Я не пришел в суд. Адвокат поблагодарил меня за это, пожал руку и сказал, что я — замечательный гражданин. Адвокат заполучил десять тысяч. Он взял их с клиента. А мне пожал руку. Что ж, рукопожатия — это совсем не то, без чего я не мог бы обойтись. После этого случая я стал умнее. Я держу при себе свою маленькую записную книжку и не сообщаю ничего без предварительной беседы один на один. Однако не стоит опасаться, что у меня нет информации. Все, что я вижу, я записываю. Моя книжица всегда под рукой. Улавливаете?

— Улавливаю, — сказала Берта, — что вы пришли не в то место и говорите не с тем человеком.

— То есть?

— Человек попросил меня найти девушку. Он даже не знает ее имени. Он только стал привыкать к ней, как она исчезла из его жизни.

Человек вынул сигарету изо рта, стряхнул пепел на ковер Берты Кул, откинул голову назад и захохотал.

Раздражение волной захлестнуло Берту, и красные пятна появились на ее мускулистой шее.

— Я рада, что вы находите это смешным, — резко оборвала она его.

— Смешно? Да это просто умопомрачительно смешно! Ха-ха-ха! Он просто хочет послать малышке валентинчик и не знает адреса. «У вас нет номера машины, которая сбила бедняжку?»

— Неужели вы не понимаете? — спросила Берта. — Водитель, который сбил ее, собирался отвезти девушку в госпиталь. Мой клиент хочет узнать, в каком госпитале она лежит.

Человек в большом удобном мягком кресле у окна, где его обдувало ветром, трясся от хохота. Он скрючивался от смеха, похлопывая себя по ноге, лицо его побагровело.

— Ха-ха-ха! Леди, вы меня убиваете! Ну вы даете! Вот это да! — Он достал из кармана платок, промокнул на лбу испарину, потом вытер глаза. — О Боже, это уж слишком! Я хочу сказать, что вы хватили через край. Скажите мне, леди, и много вы нашли таких, кто мог поверить в эту чушь? Мне просто любопытно, потому что если и есть кто-то, кто верит этому, то из него можно много чего выжать.

Берта отъехала на своем стуле назад.

— Отлично! — сказала она со злостью. — Теперь послушай меня, маленький пискун. Ты очень умен, не правда ли? Ты — самый умный мамочкин сынишка. А все остальные — простаки. С чего же ты взял это? Посмотри на себя. Костюм из дешевого магазина за двадцать пять долларов; галстук, не стоящий и доллара; рубашка с дырками по всему вороту; пара башмаков, прохудившихся у подошвы. Хорош, а? Умница! Ты умен ровно настолько, чтобы выглядеть таковым в собственных глазах, и взбрыкиваешь здесь только потому, что чувствуешь, что мне от тебя что-то нужно. Хорошо, мистер Умные Штаны, послушай теперь, что я тебе скажу. Берта встала и облокотилась на стол.

— Поскольку ты так чертовски умен, так тебе следует знать, что мой клиент — слепой, слепой нищий, который сидит на углу улицы и продает карандаши и галстуки. Он в том возрасте, когда становишься сентиментальным, а эта маленькая курица частенько останавливалась, чтобы потрепать его по плечу и подбодрить старика. Он беспокоится о ней, потому что она не вышла на работу в понедельник, а потом и во вторник. Он попросил меня найти ее, и потому, что он — милый старикан, Берта влипла в эту историю и взялась за дело за четверть цены, которую обычно берет с клиента. Если бы я получила нужную мне информацию, я постаралась бы что-нибудь заработать на этом. Но теперь, поскольку ты так чертовски умен, поди прочь и ищи своего адвоката сам.

Человек, сидевший в кресле, оборвал свой смех. Он даже не улыбался. Он выглядел смущенным, лицо его отражало и злость, и удивление.

— Иди отсюда, — сказала Берта. — Иди отсюда к черту, пока я сама не выбросила тебя вон.

Она направилась к нему, обходя по дороге стол.

— Подождите минуту, леди. Я…

— Вон! — закричала Берта.

Человек выпрыгнул из своего кресла так, будто он сидел на подушке из иголок.

— Подождите минутку, леди. Может быть, мы сумеем договориться.

— Ни при каких обстоятельствах, — сказала Берта. — Я не собираюсь пачкать свои руки договором с дешевкой, ипподромным букмекером. Ты так чертовски умен, пойди и найди себе адвоката, которому нужна твоя информация.

— Хорошо, может быть…

Берта Кул двинулась на него, как лавина. Она сгребла правой рукой в горсть материю его костюма и закрутила ее в узел; затем она выпрямила руку и потащила его, шагая на своих крепких ногах, к выходу.

Элси Бранд наблюдала в изумлении, как они пронеслись мимо нее к двери.

Дверь хлопнула с таким стуком, что стекла задрожали. Берта Кул секунду или две стояла, уставившись на дверь, потом повернулась к Элси Бранд:

— Отлично, Элси, давай за ним! Мы проучим этого мошенника!

— Я не понимаю вас, — сказала Элси.

Берта схватилась за спинку стула, на котором сидела стенографистка, и подтолкнула стул к двери прежде, чем Элси Бранд успела подняться.

— Беги за ним! Узнай, кто он и куда направляется. Если он на машине, запиши номер. Быстрее! Поторопись!

Элси Бранд направилась к двери.

— Подожди, пока он войдет в лифт, — предупредила Берта. — Не садись в лифт вместе с ним. Поймаешь его на улице.

Элси Бранд прибавила шагу.

Берта Кул вернула стул на место и вошла в свой кабинет; она вставила наполовину сгоревшую сигарету в мундштук, взяла его в рот и плюхнулась на стул.

Она еще не успела как следует отдышаться.

— Маленький негодник! — пробормотала она. — Пойти в ВМС! Боже, как он мне нужен! Он бы управился с этим без всякого шума.

Глава 5

Элси Бранд вернулась через полчаса.

— Выследила его? — спросила Берта.

Элси покачала головой. Раздражение появилось на лице Берты Кул.

— Почему же?

— Потому, — сказала Элси Бранд, — что я — не Дональд Лэм, я — не детектив, а стенографистка. Кроме того, мне кажется, что он вычислил меня сразу же.

— Что он сделал?

— Прошел вниз по улице до угла, остановился перед слепым — нашим клиентом и бросил в его чашку серебряные доллары — пять штук. И каждый раз, когда доллар падал в чашку, наклонял голову и произносил: «Спасибо, брат». Он сказал это пять раз очень серьезно и с чувством собственного достоинства.

— А потом? — спросила Берта Кул.

— А потом он пересек улицу и очень быстро пошел вперед. Я бежала изо всех сил, пытаясь не потерять его. Он продолжал идти, наблюдая за светофором, и, когда зеленый свет уже был готов поменяться, вдруг перебежал на другую сторону улицы. Я хотела последовать за ним, но меня остановил полицейский и выругал. Подошел трамвай, и он сел в него.

— Тебе следовало отправиться за трамваем… — начала Берта Кул.

— Минуту, — прервала ее Элси Бранд. — Примерно в полквартале от меня стояло такси. Я лихорадочно замахала рукой, и водитель подъехал ко мне. Я села, и такси трижды догоняло трамвай. Каждый раз, когда мы проезжали мимо трамвая, я внимательно разглядывала пассажиров. Я не смогла обнаружить там нашего посетителя, поэтому я попросила таксиста довезти меня до трамвайной остановки и высадить. Я расплатилась, и как раз подошел трамвай. В трамвае его не было.

— Съешьте меня с потрохами! — вымолвила Берта с чувством.

Глава 6

Было без пяти минут пять, когда Элси Бранд открыла дверь личного кабинета Берты Кул. Она явно пыталась сдержать волнение, пока за ней не закроется дверь. Потом, задыхаясь, выговорила:

— Он опять здесь.

— Кто?

— Свидетель, который видел происшествие.

Берта Кул на минуту задумалась, прежде чем сказать:

— Он собирается сдаться. Чертов грязный шантажист! Я не хочу даже видеть его.

Элси Бранд ждала, ничего не отвечая.

— Хорошо, — произнесла Берта, — впусти его.

Человек улыбнулся, и весьма приветливо, когда вошел в кабинет.

— Довольно грубая, — начал он, — слежка. Без обид, надеюсь, а, миссис Кул?

Берта ничего не ответила.

— Я все обдумал, — продолжал мужчина. — Может быть, вы сказали мне правду. Я собираюсь помочь вам. Девушка не знает, кто сбил ее. Полагаю, что я — единственный, кто это знает. Так как эта информация не принесет мне ничего, пока она у меня в записной книжке, я назову вам имя девушки и ее адрес. Вам это не будет стоить и цента. Найдите ее. Поговорите с ней. Ей есть над чем подумать. Я согласен на двадцать пять процентов.

— Двадцать пять процентов от чего? — спросила Берта.

— Двадцать пять процентов от суммы, которую она получит с человека, сбившего ее. Возможно, у него есть страховка. Можно будет договориться.

— Я не имею ничего общего с этим, — заметила Берта. — Я уже говорила вам.

— Я знаю. Вы так сказали. Ничего не могу возразить на этот счет. Искренность обезоруживает. Но я говорю вам, что, если она собирается найти того, кто ее сбил, ей это будет стоить приличных денежек. У меня есть адвокат, который все бы оформил. Неплохое дельце?

Берта Кул сжала губы и упрямо покачала головой. Визитер рассмеялся:

— Вам не провести меня. Конечно, это отличное дельце. Быть может, вы не заинтересованы в иске сейчас, однако у вас возникнет интерес, если вы хорошенько все обдумаете. Ну хорошо, вы всегда найдете меня, если дадите объявление в рекламной колонке.

— Как вас зовут?

— Случай. Мистер Джон К. Случай.

— Я бы хотела… — начала Берта Кул.

— Да, да, догадываюсь, — прервал он ее быстро, — ее имя Жозефина Делл. Она живет в меблированных комнатах Блубоннэт на улице Саус-Фигароу. Она вообще не обращалась в госпиталь.

— Почему? — спросила Берта. — Водитель собирался отвезти ее в госпиталь.

— Это так, — ответил посетитель. — Он собирался. Он хотел, чтобы врач осмотрел ее, чтобы удостовериться, что она не получила серьезных повреждений, но почему-то не сделал этого. Происшествие было в пятницу вечером. В субботу утром, проснувшись, она почувствовала себя разбитой и больной. Она позвонила на работу, и ей разрешили остаться дома. Воскресенье она провела в постели. Она могла бы получить несколько сотенных, но она не знает, кто сбил ее.

Человек поднялся, закурил сигарету и глубоко затянулся. Его глаза с нависшими веками оценивающе разглядывали Берту Кул.

— Теперь, — сказал он, — вы понимаете, что я имею в виду. Берта Кул посмотрела на дверь, как будто хотела что-то предпринять, но сдержала себя.

Визитер улыбнулся:

— Собирались послать свою старую мошенницу за мной, я полагаю, но раздумали. В конце концов, миссис Кул, вам без меня не обойтись. Ладно, я отчаливаю. Информацию выдал бесплатно. Вы можете считать это пробным образчиком моего товара. Если вам понадобится информация для настоящих денег, дайте мне знать. До свидания. — И он отправился прочь.

Берта была готова к выходу через десять секунд после того, как дверь за ним затворилась.

Элси Бранд убирала свою пишущую машинку, когда Берта Кул направилась к выходу. Она взглянула на начальницу с любопытством; казалось, ей хотелось бы понять, узнала ли Берта что-нибудь стоящее, но она сдержала себя. Сама Берта Кул не выразила желания что-либо пояснить.

Меблированные комнаты Блубоннэт принадлежали к типичным строениям в духе Южной Калифорнии, поскольку большинство квартир сдавались по цене от двадцати семи до сорока долларов в месяц. Стены были облицованы кирпичом, фасад оштукатурен, на кровле, слегка выступающей над дверьми и окнами, был небольшой орнамент. Здание занимало метров пятнадцать в ширину и имело три этажа. У него не было никакого вестибюля, и список с фамилиями и кнопки звонков украшали входную дверь, располагаясь прямо на почтовых ящиках.

Берта Кул пробежала глазами список и обнаружила имя Жозефины Делл где-то посередине колонки. Своим коротеньким крепким пальцем Берта твердо нажала на кнопку. Она приложилась ухом к домофону, внимательно вслушиваясь. Молодой женский голос спросил:

— Простите, кто это?

— Женщина, которая хочет видеть вас по поводу происшествия.

Голос ответил: «Хорошо», и спустя несколько секунд загорелась лампочка, показывающая, что дверь открыта.

В доме не было лифта, и Берта стала подниматься по лестнице с видом человека, который рассчитывает свои силы: слегка наклоняясь вперед и высоко ставя ноги, она рывками продвигалась вперед. Она поднялась на нужный ей этаж, ровно дыша, и решительно постучала в дверь комнаты.

Молодой женщине, которая открыла Дверь, на вид было около двадцати пяти лет. У нее были рыжие волосы, вздернутый носик, смеющиеся глаза и губы, привыкшие к улыбке.

— Привет!

— Привет! — сказала Берта. — Вы — Жозефина Делл?

— Да.

— Могу я войти?

— Конечно.

На Жозефине Делл были свободная рубашка, пижама и шлепанцы. Интерьер скромной комнаты указывал, что хозяйка некоторое время никуда не выходила. Повсюду были разбросаны газеты и журналы. Пепельница переполнена, а в комнате стоял крепкий дух сигаретного дыма.

— Садитесь, — предложила молодая женщина. — Завтра меня уже выпишут.

— Постельный режим?

— Под наблюдением врача, — ответила Жозефина Делл и рассмеялась. — Несчастья никогда не приходят в одиночку.

Берта Кул удобно расположилась в кресле.

— Что-нибудь еще случилось помимо автомобильного происшествия? — спросила она.

— Конечно. Разве вы не знаете?

— Нет.

— Я осталась без работы.

— Вы имеете в виду, что вас уволили, потому что вы не смогли выйти на работу?

— Боже мой, конечно нет! Мистер Милберс покинул нас — вот отчего мои несчастья. Я думала, вы знали об этом. Впрочем, может быть, вы скажете, кто вы, прежде чем мы начнем наш разговор.

— Я не из страховой компании. Я не могу предложить вам ни цента.

Лицо Жозефины Делл выразило разочарование.

— Я надеялась, что вы. представляете какую-нибудь страховую компанию. Вы знаете, когда этот человек сбил меня, я не думала, что со мной произошло что-нибудь серьезное. Конечно, я была в шоке, но — Бог свидетель — я привыкла относиться к подобным вещам терпеливо; как только я смогла перевести дыхание, я стала повторять себе: «Спокойно, ты не маленькая. В конце концов, кости целы. Просто несколько синяков».

Берта кивнула, выражая сочувствие.

— И этот молодой человек был так мил! Он тотчас же выскочил из своего автомобиля. Он поднял меня и засунул в машину прежде, чем я успела осознать это. Он настаивал, чтобы я отправилась в госпиталь, чтобы хотя бы удостовериться, что со мной все в порядке. Мне эта идея показалась абсурдной, а потом я подумала, что он предлагает это, чтобы успокоить себя, и согласилась. Но когда мы немного пришли в себя и поболтали, мне, кажется, удалось убедить его, что я в порядке и с моей стороны нет никаких претензий. Я сказала, что не возьму от него ни цента. И он был вынужден согласиться отвезти меня домой.

Берта опять сочувственно кивнула, выражая всем своим видом готовность к доверительной беседе.

— Но после того как я уверилась, что все нормально, я обнаружила у себя некоторые характерные симптомы. Я вызвала врача и узнала, что действительно очень часто в таких случаях пострадавшие чувствуют себя сначала хорошо и только на следующий день могут появиться серьезные отклонения от нормы. Доктор считает, что мне вообще повезло, что я успела вовремя добраться до дома. Берта опять кивнула.

— И, — продолжала Жозефина Делл, смеясь, — я даже не позаботилась о том, чтобы записать номер машины. Я не знаю его имени и не имею ни малейшего представления, кто он такой. Не то чтобы я хотела выместить на нем свои несчастья, но он, должно быть, был застрахован, а несколько долларов сейчас мне явно бы не помешали.

— Да, — сказала Берта, — я понимаю вас. Но если вы действительно хотите найти его, то…

— Что? — спросила Жозефина Делл, так как Берта оборвала себя.

— Ничего существенного.

— Может быть, теперь вы скажете, какое отношение вы имеете ко всему этому?

Берта Кулл протянула ей визитную карточку.

— Я возглавляю конфиденциальное бюро расследований.

— Детектив! — воскликнула Жозефина Делл с удивлением.

— Да.

Жозефина Делл рассмеялась:

— Я всегда думала, что детективы выглядят зловеще. А у вас вполне нормальная внешность.

— Я и есть вполне нормальный человек.

— Чем же, черт побери, я могла заинтересовать вас?

— Потому что меня наняли, чтобы найти вас.

— Кто?

Берта улыбнулась и сказала:

— Вы ни за что на свете не догадаетесь. Вами интересуется один мужчина. Он в курсе того, что с вами приключилось, и хотел бы знать, как вы справляетесь здесь одна.

— Но почему же он не может позвонить?

— Он не знает, как с вами связаться.

— Вы имеете в виду, что он не знает, где я работала?

— Именно так.

— Кто же он?

— Старик, — начала Берта, — который…

— О, держу пари, что это слепой!

Берта, казалось, была разочарована тем, что Жозефина Делл с легкостью догадалась, кто был ее клиентом.

— Почему вы так решили?

— Вы так загадочно начали, что я совсем не могла себе представить, кто бы это мог быть, только решила, что несомненно необычный человек. Вы знаете, я много думаю о нем. И сегодня я подумала о том, что надо бы дать ему знать, что со мной все в порядке. — Она рассмеялась и продолжала: — Только трудно послать письмо по адресу: слепому, который продает галстуки перед зданием банка, не правда ли?

— Действительно сложно, — ответила Берта.

— Не могли бы вы передать ему, что я очень тронута его заботой обо мне?

Берта кивнула.

— Скажите ему, как много это значит для меня. Я, может быть, повидаюсь с ним завтра утром или послезавтра, если у меня не будет каких-нибудь осложнений. Я считаю, что он очень мил.

— Он, кажется, весьма привязан к вам, — сказала Берта. — Довольно необычный тип — чрезвычайно наблюдательный.

— Так передайте ему, что со мной все хорошо и я благодарю его. Вы можете это сделать?

— Безусловно.

Берта поднялась со своего стула, затем, поколебавшись, сказала:

— Быть может, мне удалось бы что-нибудь предпринять для того, чтобы вы получили своего рода компенсацию, но мне потребуются деньги, чтобы узнать, кто вас сбил. Если, конечно, у вас нет других планов на этот счет.

— Вы действительно смогли бы найти человека, который наехал на меня?

— Я думаю, да. Но для этого потребуются деньги.

— Сколько?

— Я не знаю. Может быть, определенный процент от того, что вы получите в виде компенсации. Я бы даже сказала, половину того, что вы можете получить. Я не стала бы этим заниматься, если вы сами можете с этим справиться.

— И вы могли бы все это организовать?

— Если мы договоримся, то да. Если же дело пойдет в суд, все осложнится.

— О нет, дело до суда не дойдет. Молодой человек был так мил и внимателен! Я думаю, что у него была страховка, и, если бы он знал, что я занемогла, он непременно помог бы мне, но, с другой стороны, со мною не так уж все и серьезно. Я потеряла три-четыре рабочих дня, и потом эта работа все равно для меня закончена.

— Вы работали для человека, который умер?

— Да. Харлоу Милберс.

— Должно быть, вы работали недалеко от того места, где сидит слепой?

— Да, пару кварталов от банка — в том старинном здании на углу улицы. У мистера Милберса была там небольшая студия.

— Чем он занимался?

— Исследовательской работой, связанной с его личным хобби. У него была своя теория, смысл которой в том, что все военные кампании развиваются одинаково: никакая оборонительная тактика не способна противостоять агрессии до тех пор, пока агрессия не истощит сама свои силы, ни одна страна не может ничего достичь посредством агрессии, поскольку все ее силы уйдут на продление этой агрессии. Не важно, насколько вы были сильны в начале своих действий или каковы были импульсы к проявлению вашей агрессии, все равно придет время, когда вы окажетесь уязвимы. Чем более сильны вы были вначале, чем дальше завели вас ваши победы и чем более обширным был фронт наступлений… но вам все это не интересно.

— Любопытная теория, — сказала Берта.

— Он собирался написать книгу на эту тему, я много писала под его диктовку. Это была интересная работа.

— Хорошо, — предложила Берта, — если вы решитесь что-либо предпринять по поводу автомобильного происшествия, дайте мне знать. Я думаю, вы можете получить долларов пятьсот или даже тысячу. Учитывая нервный шок и…

— О, речь не идет о нервном шоке, я просто не была работоспособна некоторое время и должна также оплатить счета врачу.

— Да, — продолжала объяснять Берта, — следует учесть, что, для того чтобы получить деньги от страховой компании, придется пойти на некоторые денежные затраты, а также обладать определенной настойчивостью. Обдумайте все это, дорогая. У вас есть моя визитка, и вы всегда сможете связаться со мной.

— Вы очень добры, миссис Кул. Суббота и воскресенье не в счет, так что я потеряла только три дня. Обычно я получала тридцать долларов в неделю, три дна принесли бы мне восемнадцать долларов, кроме того, восемь долларов я должна заплатить врачу. Двадцать пять долларов я хотела бы получить от страховой компании.

Берта остановилась, держась за ручку двери. Потом сказала:

— Не будьте остолопкой…

В это время кто-то тихо постучал в дверь.

Жозефина Делл попросила:

— Откройте, пожалуйста.

Берта Кул открыла дверь.

В дверях стоял человек небольшого роста, пятидесяти семи — пятидесяти восьми лет, с приятными манерами. У него были рыжеватые усы, голубые глаза и немного сутулые плечи.

— Вы миссис Делл, не правда ли? — сказал он, приветливо улыбаясь. — Меня зовут Кристофер Милберс. Я прошел через входную дверь, позвонив не в ту квартиру. Извините, мне следовало бы выйти на улицу и позвонить вам оттуда. Я хотел бы поговорить с вами о моем кузене. Все это произошло так неожиданно…

— Это не я, — сказала Берта, отступая назад так, чтобы человек мог пройти в комнату. — Вот мисс Делл. Я приходила к ней по делу.

— О! — Человек смутился.

— Проходите, — пригласила Жозефина Делл. — Я не буду вставать, если вы не возражаете, мистер Милберс. Меня сбила машина. Ничего серьезного, но врач не разрешил мне подниматься с постели чаще, чем это необходимо. Мне кажется, я знаю вас. Я написала несколько писем к вам под диктовку вашего кузена.

Милберс вошел в комнату, поклонился Жозефине Делл и произнес с заботой в голосе:

— Вы попали в автомобильную катастрофу?

Она протянула ему руку:

— Просто небольшое происшествие. Присаживайтесь.

— Я, пожалуй, пойду, — извинилась Берта и направилась к выходу.

— Одну минуту, миссис Кул, — попросила Жозефина Делл. — Я хотела бы продолжить наш разговор. Не могли бы вы немного подождать?

— Я уже сказала все, что хотела, — возразила Берта. — Только не делайте глупости — не продешевите. Если вы собираетесь предпринять реальные действия, свяжитесь со мной. Номер моего телефона есть на визитке.

— Хорошо. Спасибо. Я позвоню.

Глава 7

Слепой, освещенный лучами утреннего солнца, сидел, прислонившись к гранитной стене банка: он выглядел еще более хрупким, чем во время последнего разговора с Бертой.

Берта Кул попыталась обмануть его, изменив ритм своих шагов. Но он, не поднимая головы, произнес:

— Доброе утро, миссис Кул.

Она рассмеялась:

— Я намеренно изменила походку.

— Вы не можете изменить характерные черты, — сказал он. — Ваши шаги звучали необычно, но я опознал их. Вам удалось что-нибудь разузнать?

— Да, я нашла ее.

— Скажите, с ней все в порядке?

— Да.

— Вы уверены? Она не ранена?

— Нет, теперь уже все хорошо.

— У вас есть ее адрес?

— Меблированные комнаты Блубоннэт на Фигароу. Она работала на человека, который умер.

— Что за человек?

— Человек по имени Милберс. Писатель. Придумал целую теорию, хотел написать об этом книгу.

— Она работала неподалеку отсюда? — спросил слепой.

— Да. Угол следующего квартала. Старинное здание.

— Я помню его, я имею в виду, как оно выглядит. Это было до того, как я ослеп.

Они замолчали. Казалось, Кослинг пытается отыскать что-то в своей памяти — что-то наполовину забытое. Наконец он сказал:

— Держу пари, я знаю его.

— Кого?

— Ее шефа. Это, должно быть, тот пожилой мужчина с тростью, который очень характерно при ходьбе подволакивал правую ногу. Он для меня был загадкой. Примерно неделю назад я слышал его шаги последний раз. Человек, погруженный в себя. Он проходил мимо меня в течение года, но никогда не заговорил, ни разу не бросил монеты. Да, это был, должно быть, Милберс. Вы сказали что он умер?

— Да.

— От чего?

— Не знаю. Об этом сообщила мне девушка. Полагаю, что все произошло довольно неожиданно.

Слепой кивнул.

— Здоровье его явно не было блестящим. Весь месяц он еле волочил свою правую ногу. Вы рассказали ей, почему вы ее искали?

— Да, — сказала Берта. — Вы не просили сохранить это в тайне. Она думала, что я представляю страховую компанию и пришла, чтобы заняться договором; тогда я и рассказала, кто меня нанял. Мне не следовало бы это делать?

— Нет, все нормально. Сколько я вам должен?

— Мы в расчете, — сказала Берта. — Вы оставили мне двадцать пять долларов, как раз во столько я и оценила мою работу. Больше вы мне ничего не должны.

— Хорошо, спасибо. Теперь, когда мы познакомились, вы, может быть, иногда будете останавливаться около меня, если забредете сюда. Я очень скучаю по вашему партнеру. Вы что-нибудь слышали о нем?

— Нет.

— Я был бы вам очень признателен, если бы вы рассказали о его жизни, когда, разумеется, получите известие от него.

— Хорошо, непременно. Удачи вам.

Берта спустилась вниз по улице к своему офису, вошла в здание, затем в лифт, слыша, как Элси Бранд стучит на своей пишущей машинке. Она открыла входную дверь, успела произнести: «Привет, Элси…» — и остановилась на середине предложения.

Высокий человек с нагловатым взглядом и подпрыгивающей сигаретой сидел в кресле, опустив плечи, скрестив ноги и засунув руки в карманы брюк. Он нахально взглянул на Берту и спросил:

— Ну как, с чем вернулись?

— Что вы имеете в виду?

— Вы знаете, что я имею в виду. Вы получили заказ немного потрясти страховую компанию?

— Я не за этим ходила, — ответила Берта.

— Да знаю, знаю. А что по поводу моего предложения? У нас будет дело или нет?

— Должна отметить, что я слегка коснулась этого вопроса.

— Я понял. Двадцать пять процентов вам. Идет?

Берта раздраженно сказала:

— Вы не слышите, когда я говорю вам по-английски. Полагаю, мне придется выучить китайский, чтобы вы меня поняли.

— Я останусь таким, каков есть, на любом языке, — заметил он.

— Я могу предложить вам сделку. Плачу двадцать пять долларов наличными за вашу информацию.

Он рассмеялся.

— Хорошо, тогда наш разговор надо считать оконченным, — сказала Берта. — Я заплатила бы эти деньги из своего кармана, потому что она не стала нанимать меня по делу со страховой компанией. Кроме того, она собирается оговорить компенсацию в размере, покрывающем ее расходы на врача и потерянное рабочее время. А это составит в сумме двадцать пять долларов.

— Это она собирается делать?

— Так точно.

— Но вы, естественно, образумите ее?

— Я, возможно, вообще не буду этим заниматься.

— Может быть, страховая компания заинтересуется моей записной книжкой?

— Может быть. Попробуйте.

— Нет уж. Я не смог бы лжесвидетельствовать. Еще и поэтому я не пошел к девушке, чтобы договориться лично с ней. Если бы адвокат узнал об этом, он поднял бы страшный шум. Но личное конфиденциальное соглашение с вами — это дело другое. Тогда, если бы судья спросил меня, пытался ли истец заплатить мне, я бы мог скромно ответить, что обычной платы за свидетельство для меня достаточно. Берта цинично рассмеялась.

— Двадцать пять долларов, — объявила она, — предел суммы, которую она запрашивает в настоящее время. Я могу рискнуть и предложить вам ровно столько же.

— Двадцать пять процентов, — настаивал он.

— Я же объяснила, что пирога, от которого можно было бы отрезать кусок, еще нет и в помине.

— Ладно, может быть, мы поговорим попозже.

— Послушайте, — спросила Берта, — как я могу связаться с вами?

Он, ухмыляясь, заявил:

— Никак, — и отправился к выходу.

Берта молча наблюдала, как за ним захлопнулась дверь.

— Будь он проклят, — сказала она. — С каким удовольствием я врезала бы ему прямо по его ухмыляющейся физиономии!

— Почему же вы не сделали этого? — спросила Элси Бранд с любопытством.

— Возможно, мне придется играть в одной команде с ним.

— Вы имеете в виду, что примете его предложение?

— Придется, если не подвернется что-нибудь получше.

— Почему? — продолжала удивляться Элси Бранд. — Почему вы связываетесь с людьми такого сорта, особенно если они вам не по душе?

— Потому что там пахнет деньгами, — отрезала Берта и направилась в свой кабинет, чтобы заняться утренними газетами.

Она была погружена в спортивные новости, когда на ее столе зазвонил телефон. Берта сняла трубку и услышала голос Элси:

— Вы можете уделить несколько минут Кристоферу Милберсу? Он говорит, что знаком с вами.

— Милберс… Милберс? — Берта повторила имя несколько раз и наконец вспомнила. — Да, я знаю его. Что он хочет?

— Он не сказал.

— Пригласи его.

Кристофер Милберс вел себя еще более манерно, чем в комнате Жозефины Деля.

— Надеюсь, что я не оторвал вас от чего-нибудь важного? — сказал он извиняющимся тоном.

— Что вы хотите? — спросила Берта.

— Мисс Делл сказала мне, что вы — детектив. Я был страшно удивлен.

— Да, мы занимаемся частными расследованиями.

— «Детектив» звучит более романтично, чем «следователь», не правда ли?

Берта холодно посмотрела на него:

— Никакой романтики в этом деле нет. Это работа, и у меня ее сверх головы. Что вы хотите?

— Я хотел бы нанять вас. Я не знаю ваших расценок.

— Это зависит от характера услуг и количества денег, которые собирается выручить клиент. — Теперь в ее глазах появился интерес.

— Вы не возражаете, — спросил Милберс, — если я расскажу вам все по порядку?

— Я слушаю.

— Видите ли, мой кузен Харлоу был человеком довольно эксцентричным.

— Догадываюсь.

— Это был индивидуалист по натуре. Он хотел жить по собственным законам: никому не подчиняться и никого не подчинять. Его отношения с родственниками были, скажем, окрашены такими тонами.

— Он был женат? — спросила Берта.

— Его жена умерла десять лет назад.

— Есть дети?

— Нет.

— Вы — единственный родственник?

— Да.

— Расходы на похороны? Кто возьмет их на себя?

— Похороны завтра. Он будет похоронен здесь. Я получил телеграмму о его смерти только в понедельник вечером. Меня не было в городе, и поэтому возникли определенные сложности, чтобы доставить ее мне. Я полагаю, вы можете оценить деликатность решения, которое я принял по поводу похорон?

— Я ничего не понимаю в похоронах, — сказала Берта. — Зачем вы пришли ко мне?

— Да-да, я уже подхожу к этому. Я говорил вам, что мой кузен был эксцентричным человеком.

— Да.

— Среди прочих вещей он, например, никогда не мог решиться хранить деньги в установленных для этого местах.

— Черт побери! — воскликнула Берта с экспрессией. — Это не эксцентричность. В этом есть определенный смысл.

Кристофер Милберс сложил ладони вместе, выгнув пальцы в суставах.

— Эксцентричность или разумность — назовите это как вам угодно, миссис Кул, но мой кузен носил крупные суммы денег у себя в кармане, например. Я знаю это точно. У меня есть письмо от него, где он пишет об этом. Ему казалось, что в любое время может возникнуть потребность в крупных суммах. Более того, в четверг он снял еще пять тысяч долларов со счета. Он собирался в пятницу посетить аукцион редких книг.

— Ну?

— Когда я пришел, чтобы опознать его, мне выдали вещи, бывшие на нем в момент смерти, а также всякие мелочи — часы, визитки и бумажник.

— Что же вы нашли в бумажнике? — спросила Берта с живым блеском в глазах.

— В бумажнике, — начал Кристофер Милберс, — была одна стодолларовая купюра и две бумажки достоинством в один и три доллара — ничего больше.

— О! — воскликнула Берта Кул с изумлением.

— Можете представить себе мое состояние.

— Вы сказали об этом кому-нибудь?

— Прежде чем делать подобного рода заявления, человек должен иметь определенные доказательства.

— Вы хотите, чтобы я раздобыла их?

— Не совсем так. Теперь они у меня есть.

— Что же именно?

— Мисс Делл.

— То есть?

— Она знает, что деньги были при нем.

— Откуда?

— Мисс Делл работала у него секретарем более года, она помнит тот случай, когда он продиктовал ей письмо, в котором говорилось о том, что он собирается снять пять тысяч, чтобы иметь их под рукой. Она припомнила это, когда я ей все рассказал.

— Где находится это письмо? — спросила Берта.

— Я храню его в Вермонте — надеюсь, что оно там. Я крайне редко уничтожаю важную корреспонденцию.

— Письма вашего кузена вы считали важными?

— Откровенно говоря, миссис Кул, да.

— А почему?

— Он был единственным моим родственником, оставшимся в живых. Я был очень привязан к нему. Вы знаете, как это обычно бывает, когда семейный круг сужается до размера двух человек. — Милберс указал на нее пальцем.

— Тем более если один из них имеет состояние, — откликнулась холодно Берта Кул.

Милберс ничего не ответил.

— Когда вы видели его в последний раз? — спросила Берта.

— Около пяти лет назад.

— Не слишком близкую связь поддерживали вы с ним, судя по данным фактам.

— Это его вина. Он любил писать письма, но что касается личного общения — что ж, я полагал, так будет лучше в интересах сохранения наших семейных отношений.

— Звучит в целом замечательно, но если разобраться поглубже — должна уточнить, что вы не были близки.

— При личных встречах, — согласился Милберс, аккуратно подбирая слова, — ощущалась разность взглядов. Эти различия основывались на расхождении по политическим и экономическим вопросам. Ведя переписку, можно избегать опасных тем, если человек обладает чувством такта. Это не так просто сделать в личных беседах.

— Вы могли бы сберечь уйму времени, если бы называли вещи своими именами.

Глаза Милберса загорелись энтузиазмом.

— Ах, миссис Кул, сейчас вы так же ошибаетесь, как привыкли ошибаться многие из нас. Правда совсем не истина. Под правдой мы понимаем широкий класс понятий и используем их для своих целей. Существуют различные типы правды и истины. Проще говоря, истину полагают правдой, а правду — истиной. Однако…

— Ладно, опустим это, — предложила Берта. — Я, кажется, начинаю понимать вашего кузена. Где он жил? Гостиница, клуб или…

— Нет, миссис Кул, ни в одном из этих мест. К сожалению, у него был собственный дом.

— Кто же вел хозяйство?

— Управляющая.

Глаза Берты требовательно сверкнули, ожидая от посетителя дополнительной информации.

— Миссис Нетти Краннинг. Ей, по-моему, за сорок. У нее есть дочь Ева и зять Пауль Ханберри.

— Пауль и Ева живут вместе с ней? — спросила Берта.