— Да, он ждал визита.

— Откуда вам это известно?

— Вскоре после десяти вечера в доме появилась девушка. Она представилась журналисткой и попросила встречи с мистером Дунканом, чтобы взять у него интервью. Я оставил ее в вестибюле, а сам пошел узнать, захочет ли он ее принять.

— И что он ответил?

— Он отказался от интервью, но распорядился, чтобы я открыл боковую дверь, потому что он ожидал прихода другой женщины.

— Вы когда-нибудь видели раньше эту девушку, появившуюся около десяти часов и назвавшую себя журналисткой?

— Нет, никогда.

— Довелось ли вам встретиться с ней после этого?

— Да, сэр.

— Где?

— В тюрьме.

— Когда?

— Сегодня после обеда.

— И эта девушка оказалась секретаршей Сэмюэла Морейна?

— Все точно.

— И именно она пыталась поговорить с мистером Диксоном, выдавая себя за журналистку?

— Да, сэр.

— Так в котором часу она пришла в дом мистера Диксона?

— Около десяти вечера.

— Теперь уточните еще один момент, — продолжал Дункан. — Где были вы сами между десятью часами вечера и полуночью в день преступления?

— Я находился в доме.

— В каком месте? Свидетель заерзал на скамье.

— По правде говоря, мы немного гульнули.

— Кто это “мы”?

— Я, служанка, водитель и горничная.

— Где это происходило?

— На кухне.

— Где она расположена?

— В задней половине дома.

— Была ли ваша вечеринка шумной?

— Нет, сэр. Наоборот.

— В связи с чем вы на нее собрались?

— Поскольку хозяин принимал какую-то даму, то он не хотел, чтобы его беспокоили, но, с другой стороны, и он нас не тревожил. Вот мы и собрались все вместе на кухне, выпили немного хозяйского виски и тихо себе забавлялись.

— Кто-нибудь из вас слышал, как разбилось окно? — спросил прокурор.

— Нет, сэр.

— А какой-нибудь выстрел?

— Тоже нет.

— Но, даже находясь в кухне, вы должны были услышать эти звуки?

— Конечно.

— Почему вы так думаете?

— Это доказал проведенный полицейскими эксперимент. Они в этих целях сделали ряд выстрелов, и мы прекрасно расслышали их в кухне.

— Проходит ли рядом с домом мистера Диксона железная дорога?

— Да, сэр. К несчастью, после того как хозяин построил этот дом, некоторые влиятельные и враждебные ему политические силы разрешили провести эту линию…

— Комментариев не надо, — оборвал его Дункан. — Отвечайте только на поставленный вопрос: проходит ли около дома Диксона железная дорога?

— Да, сэр.

— Проследовал ли в десять часов сорок семь минут мимо дома какой-нибудь поезд?

— Было дело.

— Большой ли это создавало шум?

— Когда проходят поезда, всегда стоит грохот. Дрожит весь дом.

Дункан повернулся в сторону жюри:

— Это обстоятельство позволило установить момент совершения преступления. У меня пока больше нет необходимости допрашивать этого свидетеля. Другие показания позволяют утверждать, что Натали Раис, возможно, присутствовала при убийстве и что спустя несколько минут после этого она позвонила Сэму Морейну.

В несколько торжественной манере и сугубо официальным тоном Дункан обратился к Морейну:

— Желаете ли вы задать этому свидетелю вопросы? Морейн показал жестом, что да, и поинтересовался у дворецкого:

— Та вечеринка, о которой вы только что говорили, длилась с десяти вечера до полуночи?

— Нет, сэр. Она закончилась около одиннадцати, после чего я отправился в свою комнату.

— Захватили ли вы при этом с собой свечу?

— Нет, сэр. У меня она уже была. После того как я зажег свечу в кабинете хозяина, я отнес еще одну к себе.

— Где расположена ваша комната?

— На четвертом этаже.

— Чтобы пройти туда, нужно ли вам было проходить через кабинет, где был обнаружен труп?

— Нет, сэр.

— Сколько времени вы находились на службе у Питера Диксона?

— Примерно восемь лет.

Чем держал вас в своих руках Диксон? — внезапно спросил Морейн.

— Не понимаю вопроса.

— Вы прекрасно понимаете, о чем идет речь, — настаивал Морейн. — Диксон из тех людей, кто не позволит человеку занимать такую должность в течение восьми лет, не поставив его в полную зависимость от себя. Поэтому я и спрашиваю: на какой крючок вас подловил Диксон?

Таккер провел языком по высохшим губам, слегка нахмурил брови, но лицо его оставалось бесстрастным.

— И все же вопрос мне неясен.

— Еще как ясен. У вас есть судимость? Свидетель умоляюще посмотрел на окружного прокурора:

— Должен ли я отвечать на этот вопрос? Заметно заинтересовавшийся возникшей ситуацией.

Дункан утвердительно наклонил голову:

— Отвечайте.

— Да, я был осужден один раз.

— Где?

— В Калифорнии.

— За что?

— За растрату.

— Какая у вас была профессия?

— Бухгалтер.

Вы отбывали наказание в тюрьме Сан-Квентин?

— Нет, сэр, в Фолсене.

Морейн пристально смотрел на свидетеля, на лице которого проступила явная обеспокоенность. Почему вас направили именно в Фолсен?

— Не понимаю.

— Отлично понимаете. Те, кого осуждают впервые, попадают в Сан-Квентин, а рецидивисты — в Фолсен. Поэтому у вас не может быть только одна судимость. Где вы получили срок в первый раз?

В Висконсине, — нехотя ответил Таккер.

— Вы отсидели полностью?

— Да.

— Где?

— В Вопаме.

— За что вы туда попали?

— За подлог.

— И Диксону это было известно, не так ли?

— Да, он был в курсе.

— Вот это и была ваша от него зависимость, — пояснил Морейн. — Если бы Диксон вас уволил и отказался бы дать хорошие рекомендации, вам было бы нелегко найти новую работу.

Свидетель снова провел языком по губам, но промолчал.

— Вас возили в морг для опознания трупа Энн Хартвелл, девушки, найденной мертвой возле железной дороги у перекрестка Шестой авеню и Мэплхерста?

— Да, сэр.

— И вы опознали ее?

— Нет, так как я никогда не видел ее раньше. Морейн поднялся, не спуская с Таккера глаз.

— Вам нет смысла лгать, — заявил он. — Вы были на борту судна, куда меня доставили для выплаты выкупа в десять тысяч долларов после похищения Энн Хартвелл.

Дворецкий сильнее заерзал на скамье.

— Если вы солжете еще раз, — предупредил Морейн, — то вас арестуют за нарушение присяги. А теперь будет совсем нетрудно установить и всех других лиц, которые были вместе с вами в ту ночь на борту буксира.

— Даже если я там и находился, — ответил, потупив взор, дворецкий, — то что в этом плохого?

— А вы знаете, что значит быть обвиненным в похищении? — строго спросил Морейн.

— Ее никто не похищал. Все это было комедией. Она сама предложила такой вариант.

— Но ведь ее сестра была вынуждена заплатить выкуп, — допытывался Морейн.

Таккер молчал.

— А если кто-то заплатил выкуп, то вам предъявят обвинение в похищении.

Свидетель перевел дыхание и поспешил заявить:

— Деньги дала не Дорис Бендер, а мистер Диксон. И это не было никаким выкупом, а просто розыгрышем.

— Иначе говоря, — подытожил Морейн, — Диксон и Энн Хартвелл не хотели, чтобы Карл Торн знал, где она находилась во время своего так называемого исчезновения, и поэтому выдумали историю с похищением. Я был выбран в качестве посредника потому, что являюсь другом Фила Дункана, а тот в свою очередь — другом Карла Торна. Исходили из того, что если я подтвержу выплату десяти тысяч долларов, то Дункан мне поверит, а Карл Торн ни за что не заподозрит, что похищение было чистым надувательством. Так ведь?

Таккер сжал зубы, но утвердительно кивнул.

— Очень хорошо, — развивал свою атаку Морейн. — В ту ночь, когда Диксон был убит, он дал вам распоряжение отпереть боковой вход, так как он ожидал визита женщины. Знали ли вы, что этой женщиной была Энн Хартвелл?

— Да, сэр, — не поднимая глаз, ответил Таккер.

— Раз вы знали об этом, да к тому же Диксон велел вам не беспокоить его в связи с визитом, значит, вы были в курсе того, что отношения между Энн Хартвелл и вашим хозяином были отнюдь не платоническими.

— Это были отношения на денежной основе, — уточнил дворецкий.

— В том, что касается документов. Но Энн Хартвелл была красивой женщиной, и ей нравилось привлекать к себе внимание мужчин. Вы прекрасно понимали, что отношения между Диксоном и ею, когда она посещала дом, не были платоническими, правда?

— Они начали приобретать любовный характер, — признал Таккер. — Хозяин познакомился с Энн Хартвелл в ночном клубе, и с тех пор они встречались.

Морейн слегка улыбнулся:

— Если мы все поставим на место, то получится, что способ, избранный Энн для сближения с Диксоном, имел целью влюбить его в себя. Она появилась в клубе, который он имел обыкновение посещать, привлекла его внимание и стала его любовницей.

— Наверное, так и было, сэр, — согласился свидетель.

— У меня все, — заявил Морейн. — Вопросов к нему больше нет.

— Минуточку, — вмешался Дункан. — Я не удовлетворен показаниями этого свидетеля. Не считаете ли вы, мистер Морейн, что он связан с этим преступлением?

— Мне пока не хотелось бы высказываться на эту тему, — отреагировал Морейн. — Я знал, что Энн Хартвелл находилась в доме Диксона в течение всего времени, когда ее считали пропавшей. Поэтому я был уверен, что Таккер вам солгал, утверждая, что он был с ней незнаком. С другой стороны, мне также было известно, что Диксон крепко держал его “на крючке”. Отсюда я сделал вывод, что у него в прошлом была по крайней мере одна судимость. Если будет проведено соответствующее расследование, то оно покажет, что именно этот человек сфальсифицировал бухгалтерские книги, и это послужило основанием для осуждения Элтона Раиса за псевдопреступление в форме растраты.

— Вы не сможете этого доказать, — бросил с вызовом Таккер.

Морейн фыркнул:

— Не забывайте, Таккер, что я читал документы, находившиеся в кабинете Диксона.

Услышав это заявление Морейна, присяжные заседатели переглянулись.

— Разве это неправда, что Диксон воспользовался вашими услугами, чтобы подделать бухгалтерские книги, которые затем были использованы в качестве доказательства растраты, якобы сделанной Элтоном Райсом? — наступал Морейн.

Таккер вновь облизал губы и огляделся вокруг как бы в поисках выхода.

Морейн обратился к Дункану:

— Я предлагаю повторное расследование дела Элтона Раиса после того, как будет закончено разбирательство этого дела.

Дверь в зал распахнулась, и вошедший шериф громогласно объявил:

— Я привез портфель, который вы послали меня забрать, мистер Дункан.

Дункан повернулся лицом к присяжным заседателям и с достоинством произнес:

— Джентльмены, я надеюсь, что содержащиеся в этом портфеле документы являются достаточно убедительным доказательством преступных действий некоторых сотрудников моей прокуратуры. Могу тем не менее дать честное слово, что именно я обеспечил доставку этих материалов на заседание и передаю их в ваше распоряжение без какого бы то ни было предварительного ознакомления с ними.

С этими словами он взял из рук шерифа портфель, поставил его на стол и открыл замки.

Морейн подошел, заглянул внутрь и подтвердил:

— Все в порядке. Я оставил их точно в таком же состоянии.

Драйвер, председатель Большого жюри, удивленно взглянул на Морейна:

— Так вы подтверждаете, что эти документы находились в вашем распоряжении?

— Подтверждаю, сэр. Натали Раис — моя секретарша. Заинтригованный историей с похищением Энн Хартвелл, я послал ее в дом Питера Диксона, чтобы поговорить с ним и убедить его признаться в том, что Энн Хартвелл была у него в течение всего срока, пока ее считали пропавшей. Мисс Раис вышла из моего офиса в девять часов пятьдесят пять минут вечера и около десяти пятидесяти семи позвонила мне, прося срочно подъехать. Когда я выходил из кабинета, на меня напал муж Энн Хартвелл, что меня немного задержало. В общем, где-то в районе одиннадцати часов мне все же удалось вырваться, и я прибыл в дом Диксона примерно в одиннадцать десять. Я пробыл там минут десять — пятнадцать. Был в кабинете, где его убили, видел его труп и покинул здание вместе с моей секретаршей. Позднее я познакомился с ее отцом, Элтоном Райсом, который, как выяснилось, тоже побывал в доме Диксона и вынес оттуда документы, содержащиеся в этом портфеле. Элтон Раис рассказал мне, что, придя в дом, он обнаружил Диксона мертвым. Я поместил Элтона Раиса в надежное место, где его не могли бы отыскать, и сохраняю за собой право вызвать его сюда, когда это будет сочтено необходимым.

После этих слов он любезно улыбнулся Драйверу. Тот энергично помотал головой, будто пытаясь отогнать от себя наваждение.

Фил Дункан не удержался, чтобы не воскликнуть:

— Значит, мистер Морейн, вы признаете, что были в помещении, где находился труп Диксона?

Морейн кивнул и сказал:

— Вы не возражаете, сэр, чтобы позвали следующего свидетеля?

Дункан сидел некоторое время молча. Затем обратился к присяжным заседателям:

— Джентльмены! К моему великому сожалению, я вынужден в качестве следующего свидетеля вызвать мистера Барни Мордена, чтобы он дал показания о некоторых аспектах этого дела, по которому работал в качестве старшего следователя моей прокуратуры. Теперь я знаю, что этот человек состоял в тайном заговоре против меня, но я все же хочу заслушать его.

— Подождите, — вмешался Драйвер. — Вы по-прежнему в этом деле будете играть на руку оппозиции, господин прокурор?

— Я не служу ни интересам оппозиции, ни какой-либо другой политической партии, — ответил Дункан, гордо взглянув на председателя Большого жюри. — Я по горло сыт политикой и политиками. Мое пребывание в прокуратуре не продлится сверх срока моего мандата. Я не собираюсь выдвигать заново свою кандидатуру, но до тех пор, пока я остаюсь на этом посту, я обязан беспристрастно и честно выполнять свои должностные обязанности.

После этого он повернулся спиной к председателю Большого жюри и распорядился, обращаясь к стоявшему в дверях служителю:

— Позовите Барни Мордена.

На пороге показалась крупная фигура бывшего следователя. Он равнодушно оглядел присяжных заседателей, с сарказмом ощерился, прошел к скамье свидетелей и произнес текст присяги.

Дункан холодным и суровым тоном повел допрос.

— Ваше имя?

— Барни Морден.

— До недавнего времени вы служили старшим следователем окружной прокуратуры?

— Да, сэр.

— И, выступая в этом качестве, проводили расследование убийства Питера Р. Диксона?

— Да.

— Расскажите уважаемым присяжным заседателям, что вам удалось выяснить?

Те члены жюри, которые погрузились в изучение документов, находившихся в портфеле, не стали даже прерываться, чтобы послушать этого свидетеля, но остальные проявили неподдельный интерес.

Барни Морден, скрестив ноги, начал:

— Мистер Диксон был обнаружен мертвым в своем кабинете. Он лежал на спине. Смерть наступила от двух пуль, выпущенных из револьвера 38-го калибра. Окно в помещении было разбито, а тот факт, что на теле жертвы были обнаружены осколки стекла, доказывает, что при падении человек ударился об окно. В кабинете находилась также свеча, которую, как представляется, погасил ветер, ворвавшийся через разбитое окно.

— Это та свеча, о которой вы говорили?

— Она самая.

— Почему вы так думаете?

— Я сделал на ней своим перочинным ножом отметку.

— Вот эту?

— Да, это она.

— Были ли проведены следственные мероприятия с аналогичными свечами с целью установить, сколько времени эта свеча горела?

— Да, сэр.

— Какова была цель этих мероприятий?

— Установить тот момент, когда было совершено преступление.

— Каков был результат проведенных экспериментов?

— Убийство, судя по всему, произошло около десяти часов сорока семи минут вечера, — ответил Барни Морден. — Положив для верности по пять минут в ту и другую сторону, мы пришли к выводу, что преступление было совершено между десятью сорока двумя и десятью пятьюдесятью двумя.

Знаком ли вам присутствующий здесь Сэмюэл Морейн?

— Да, знаком.

— Вы виделись с ним в тот вечер, когда произошло убийство?

— Да, сэр.

— В какое время?

— Примерно в десять сорок.

— Где вы тогда находились?

— В кабинете этого самого Сэмюэла Морейна.

— Кто еще там присутствовал?

— Вы сами.

— И что произошло в тот вечер?

— В какой-то момент мистеру Морейну позвонили. Голос был женский. Считаю, что это была его секретарша Натали Раис. После того как Морейн взял трубку, мне удалось расслышать отдельные слова. Женщина умоляла его подъехать как можно быстрее.

— Что было потом?

— Морейн некоторое время еще беседовал с нами, потом заявил, что пойдет домой спать. Однако позднее нам удалось выяснить, что на самом деле он сел в такси и побывал в доме Питера Диксона.

— У меня все, — заявил Дункан. Снова повернувшись к Итону Драйверу, он добавил: — Надеюсь, вы поймете, сэр, с каким отвращением я вел допрос этого свидетеля в свете той информации, которая содержится в этих документах.

Барни Морден подскочил на месте и взглянул на стол, за которым сидели присяжные заседатели. Он только сейчас понял, чтение какого рода материалов так увлекло их. Саркастическая улыбка сползла с его лица. Он уже готовился покинуть скамью для свидетелей, когда Морейн жестом удержал его:

— Подождите. Я хочу задать мистеру Мордену несколько вопросов.

— А я отказываюсь на них отвечать, — побагровел бывший старший следователь.

— Вы не можете от этого уклониться, — заявил прокурор.

— Но этот человек не является представителем правовых органов, — упорствовал Барни Морден.

— Нет необходимости быть им, чтобы получить право задать вам ряд вопросов, — разъяснил Дункан. — Мистер Сэмюэл Морейн присутствует здесь для того, чтобы содействовать работе данного заседания Большого жюри, и поэтому вполне может это делать.

— А если я все же откажусь отвечать? — обратился Морден к председателю жюри.

— Вы будете взяты под стражу за неповиновение, — просто сказал тот.

Морейн, одарив Мордена улыбкой, добавил:

— Пришел мой черед ответить вам ударом на удар, Барни.

Лицо Мордена налилось кровью. Он приподнялся с места.

— Сядьте, — посоветовал Морейн, по-прежнему излучая улыбку, — и лучше скажите мне, какой характер носили раны Диксона?

— Этот момент будет освещен судебным медэкспертом, который проводил вскрытие, вмешался Дункан.

— Но этот свидетель тоже может ответить на мой вопрос, — упорствовал Морейн. — Разве вам чем-то не подходит этот вопрос, сэр?

— Ладно, — сдался Дункан. — Можете его задавать.

— Так каковы были раны, нанесенные Питеру Диксону, мистер Морден? — повторил Морейн.

— Ранений было два. Одно — в грудь, другое — в голову. Были произведены два выстрела. Пуля, попавшая в грудь, прошла несколько сверху и слева от сердца и была выпущена в стоявшего Диксона. Пулей в висок добивали уже лежачего, чтобы полностью увериться в его смерти. Вокруг этого пулевого отверстия обнаружены пороховые ожоги, и это свидетельствует о том, что второй выстрел был произведен в упор.

— А этот выстрел в висок не мог быть первым?

— Нет. Стреляли в лежавшего на полу. Пуля прошла сквозь голову и застряла в паласе.

— Никаких других ранений не было?

— Нет.

— А порезов или царапин?

— Тоже не было.

— Вы полностью убеждены, что ни на голове, ни на шее, ни на руках не было ни ран, ни порезов? Ведь они обязательно должны были появиться при ударе об оконное стекло.

— На трупе ничего подобного замечено не было, — уверенно ответил Барни Морден.

— Верно ли, что единственным способом, примененным для определения времени преступления, была оценка степени оплыва свечи в кабинете жертвы?

— Нет.

— Тогда к каким методам прибегали еще?

— Выстрелы не были услышаны в доме, следовательно, их произвели в то время, когда мимо проходил поезд. А единственным поездом в момент, указанный степенью сгорания свечи, был тот, что проследовал в десять сорок семь. Поэтому можно утверждать, что преступление произошло именно в эти минуты.

— А известно ли вам, что там проходил и другой поезд — товарный — в десять десять?

— Известно.

— Почему же нельзя допустить, что тогда же произошло и убийство?

Морден презрительно ухмыльнулся.

— Свеча погасла намного позже, — заявил он.

— Вы в этом уверены?

— Разумеется. Я лично проводил следственные эксперименты.

— Так это вы “подремонтировали” основание свечи?

— Конечно нет. При чем здесь это?

— На первый взгляд ни при чем, — согласился Морейн. — Но посмотрите внимательно на это основание, и вы придете к заключению, что свечу обрезали. Сама она оранжевого цвета, темноватая на поверхности, но, как можете убедиться, с почти белым торцом. Это доказывает, что ее подкоротили с помощью раскаленного лезвия перочинного ножа. При более тщательном осмотре увидите даже его следы.

Барни Морден наклонился к свече, внимательно осмотрел ее и тихо произнес:

— Так оно и есть! Вы, должно быть, правы.

На губах Морейна играла торжествующая улыбка.

— А поэтому, допуская, что в соответствии с прохождениями поездов преступление могло быть совершено как в десять десять, так и в десять сорок семь, извольте доложить Большому жюри, где вы, свидетель, находились в десять часов десять минут?

На лицо Мордена набежала тень паники.

— Где я был? — повторил он, как бы стремясь выиграть время.

— Да, вы, — подтвердил Морейн. — У вас был превосходный мотив для устранения Питера Диксона. Тот готовился предстать перед Большим жюри, а вы, Барни Морден, уже давно злоупотребляли своим положением в окружной прокуратуре, чтобы по просьбам Карла Торна обеспечивать безнаказанность богатым и влиятельным преступникам. В двух острых ситуациях вам даже удалось выкрасть из прокуратуры соответствующие материалы. А Питер Диксон располагал документами, доказывающими этот факт, и они в совокупности со многими другими материалами изучаются сейчас членами Большого жюри. Естественно, вы, как и ваш сообщник и вдохновитель Карл Торн, стремились помешать Питеру Диксону осуществить его намерение. Убийство в этих условиях просто напрашивалось. Итак, поскольку для вас мотив преступления доказан, прошу ответить, где вы были в десять часов десять минут в тот день?

Морден смертельно побледнел. Он несколько раз моргнул и наконец медленно произнес:

— Я был в это время вместе с Торном. Мы обсуждали различные проблемы.

Морейн усмехнулся и сощурил глаза.

— Значит, вы были с Торном? Считаете, что ваш сообщник сможет умело засвидетельствовать это? — Он сделал рукой прощальный жест. — Я отомстил за ваш удар, Барни Морден. У меня вопросов больше нет, но не вздумайте выходить из этого здания.

Фил Дункан вскочил с места.

— Минуточку! — воскликнул он. — Мы не можем оставить дело в таком состоянии. Я хочу разобраться в нем до конца.

Морейн кивнул:

— Тогда, сэр, вызовите следующего свидетеля — доктора Хартвелла.

Дункан умоляюще посмотрел на Морейна.

— Ради Бога, Сэм, — прошептал он. — Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, или же это вспышкопускательство, подобное тем, к которым ты привык прибегать при игре в покер? — Окружной прокурор вдруг заметил, насколько неуместным было это его замечание личного характера, и поспешно добавил: — Будьте любезны объяснить Большому жюри, какую цель вы преследуете?

Морейн покачал головой:

— Я всего лишь задаю вопросы, пытаясь выяснить, что произошло. У меня уже сложилось представление о том, как все было на самом деле, но я хочу убедиться, что оно соответствует действительности, прежде чем выдвигать обвинения. Когда задержали доктора Хартвелла, то изъятые у него личные вещи были сложены в специальный конверт. Прошу вас послать за доктором Хартвеллом и распорядиться забрать у тюремщиков этот конверт. В нем должен находиться небольшой перочинный ножик. Может быть, стоит изучить его лезвие.

— Видимо, понадобится какое-то время, чтобы доставить этот конверт сюда, — предупредил Дункан. — А пока суд да дело, почему бы не задать мистеру Мордену еще ряд вопросов?

— Но нельзя исключать, — настаивал Морейн, — что уважаемые члены Большого жюри захотят использовать этот перерыв для ознакомления с документами.

Дункан взглянул на присяжных заседателей и согласился:

— Ладно. Подождем, пока принесут этот конверт. Однако Большое жюри, казалось, в значительной мере потеряло интерес к документам. Его члены посматривали на Морейна с уважением и восхищением. Итон Драйвер, председатель Большого жюри и заклятый противник Карла Торна и его приспешников, а также видный сторонник кандидатуры Джона Феарфилда на пост окружного прокурора, задумчиво вглядывался в Фила Дункана.

Выходя из зала заседаний Большого жюри, Барни Морден бросил на Морейна отчаянный взгляд. Только теперь он по достоинству оценил ум Морейна и ту изящность, с которой тот высветил перед членами Большого жюри мотивы, имевшиеся у Торна и у него самого для убийства Пита Диксона.