Глава 1

Делла Стрит, стройная, длинноногая секретарша Перри Мейсона, ставя букетик фиалок на зеленый необъятный стол в кабинете шефа, со вздохом промолвила:

— Юридическая контора — ужаснейшее место на свете…

— Несомненно, — не поднимая головы от бумаг, отозвался Мейсон. — А нельзя ли узнать, что послужило причиной такого высказывания?

— Некая мисс Дорри Эмблер; если угодно, сэр…

— Я так понимаю, мисс Эмблер — это та, что надоедает вам в приемной, а? — Мейсон потер ладонью свои серые глаза и едва заметно улыбнулся.

— Она, твердит, что должна видеть вас немедленно, вот прямо сейчас…

— Гм. А сколько ей лет?

— Года двадцать три — двадцать четыре, в общем, что-то в этом роде.

— Как выглядит?

— Волосы каштановые, глаза карие, рост — примерно метр шестьдесят, вес — чуть больше пятидесяти килограммов, ну а фигура — восемьдесят шесть, шестьдесят один и снова восемьдесят шесть сантиметров в окружности.

— Ну-с, а теперь, — добродушно прищурился Мейсон, — самое время разобраться в твоем заявлении, что, мол, юридическая контора — ужаснейшее место на свете. С чего бы это ты, а?

— А вот с чего. Вы можете строить догадки сколько угодно, но, клянусь, так и не поймете, чего же хочет эта мисс Эмблер, по крайней мере, когда она заявит вам об этом лично.

— Я все же попытаюсь, — осторожно заметил Мейсон. — Так что ей нужно?

— Она хочет показать вам следы операции, — ответила Делла Стрит, упорно изучая свой жемчужный маникюр.

— Что-что?

— Следы операции…

— Что-то запрещенное врачебным кодексом, а, Делла?

— О нет. Она чувствует какое-то зловещее, пристальное внимание к себе и подозревает, что кто-то намерен поставить ее персону под сомнение, поэтому хочет доказать вам, что она — лицо подлинное, точнее, показать, что не самозванка. А сделать это собралась, демонстрируя шрам на месте удаления аппендицита…

— Это что, какая-то шутка? — озадаченно спросил Мейсон, откладывая в сторону папку с документами. — Или барышня хочет заложить фундамент для будущего вымогательства? Я, разумеется, не собираюсь позволять какой бы то ни было молоденькой женщине являться сюда и…

— Она хочет, чтобы при этом присутствовали свидетели, — отозвалась Делла, безмятежно глядя на шафрановый узор видавшего виды ковра.

Мейсон ухмыльнулся.

— Ну, тогда это как раз по части Пола Дрейка…

Полагаю, ее фигурку он сумеет оценить по достоинству.

— Вот и предоставьте это Полу. — Делла улыбнулась. — Глаз у него острый… Вызвать его?

— Давай-ка сначала поговорим с клиенткой. — Мейсон отогнул залоснившийся рукав пиджака над часами на своем запястье. — Стало любопытно взглянуть на эту загадочную мисс Эмблер…

— Воля ваша. Но прежде чем я приглашу эту особу сюда, вы должны узнать о ней еще одну вещь…

— Делла! — Мейсон нахмурил брови. — Я, знаешь ли, становлюсь очень подозрительным, когда ты поднимаешь суматоху из-за какой-нибудь ерунды. Вечно у тебя какие-то истории…

— Что ж, — сказала Делла Стрит, безупречная секретарша, — дело в том, что у нашей клиентки в сумочке револьвер…

— А ты откуда знаешь? — спросил Мейсон.

— Ну, точно-то я не могу утверждать, — ответила Делла, — просто передаю вам слова Гэрти…

— Герти, — улыбнулся Мейсон, — сидит себе в приемной, на глазок оценивает входящих клиентов, а сверх программы выдает еще и особое мнение о них… У нее, право же, очень богатое воображение.

— Согласна, — сказала Делла, поправляя свои прекрасные ореховые волосы, — но дело в том, что мисс Эмблер положила в приемной свою сумочку на пластиковое кресло, и когда она наклонилась за каким-то журналом, то задела сумочку локтем, а пластик этот скользкий, словно кусок мыла… Сумочка упала, и ка-ак ударится о пол, стук был такой, как от тяжелого металлического предмета. Герти говорит, что при этом мисс Эмблер вздрогнула, засуетилась, стала оглядываться, проверяя, не слышал ли кто…

— А что, Герти не выдала себя? — заинтересованно перебил секретаршу Мейсон.

— Герти — особый экземпляр, — отмахнулась Делла, — вы же знаете. У меня такое ощущение, что глаза у нее располагаются по всему телу, но при этом она сохраняет самую бесстрастную физиономию, и вам ни за что не узнать, что же она видит..: Ну и вдобавок, воображение у Герти такое, что она может взять пуговицу и к ней привязать собственно пиджак, а уж потом опишет вам и фасон пиджака, и что там в его карманах… А содержимое этих карманов всегда связано с некой романтической драмой — это особая милая черта Герти.

— А как в этом случае? — увлеченно продолжал спрашивать Мейсон, небрежно вертя в своих крупных пальцах карандаш.

— О, этот случай! — рассказывала Делла. — По версии Герти, Дорри Эмблер — невинная молодая девушка, приехавшая в большой город. Ее обманул большой отвратительный зверь-волчище, а потом, заботясь о своем спокойствии, попросту бросил девушку на произвол судьбы.

Ну а Дорри надумала с помощью револьвера рассчитаться с ним за вероломство… Соблазнителю теперь придется выбирать из двух зол наименьшее: либо он женится на ней, либо получит пулю в лоб в Форрест-Лоуне…

Мейсон покачал головой.

— Герти следовало бы разобраться с этой историей детальнее!

— О, но ведь она и разобралась. Герти уже вылепила для этой love history мужчину и снабдила его всем набором чувств, весьма типичных для самой Герти…

Итак, по версии нашего многоглазого Аргуса в юбке, мужчина в этом деле, которым вы, кажется, заинтересовались, — сын весьма состоятельного промышленника. Его папаша подыскал для своего драгоценного отпрыска богатую да, видно, не слишком милую невесту…

А молодой человек на самом-то деле влюблен в Дорри Эмблер, но он не осмеливается ослушаться отца, который, разумеется, прибегнул к старинной классической угрозе: лишить ослушника состояния… Сам-то юноша, к сожалению, бесхарактерный, этакий тип папенькиного сынка.

— А как насчет самой Дорри? — поинтересовался Мейсон.

— О, Дорри, согласно версии нашей Герти, весьма решительная молодая особа, умеет мыслить самостоятельно и не намерена позволять папаше распоряжаться ее жизнью и разрушать ее счастье… Вы, шеф, конечно, знаете этот тип женщин, от которых веет чудесный свежий воздух, словно они вошли в комнату с мороза…

— Делла, вряд ли невинная девушка такого типа даст себя обольстить юноше, у которого нет характера, нет воли…

— А вот об этом вы уж спросите, пожалуйста, у Герти, — рассмеялась Делла. — Для себя она уже сочинила мелодраматическую историю, и вряд ли удастся ее изменить. Уж если Герти что-то западет в голову, то это навсегда… Вы можете, сэр, вложить ей в ухо динамит, запалить шнур и снести взрывом часть головы, но идея, овладевшая Герти, останется в неприкосновенности…

— Ну что ж… — Мейсон побарабанил пальцами по столу, рассеянно глядя, как танцуют пылинки в солнечном снопе, падающем из окна. — Ну что ж, из всего этого я заключаю, Делла, что нам придется повидаться с Дорри Эмблер… Хотя бы для того чтобы выяснить, как романтический ум Герти возвел малую кучку земли до размеров горы.

— Шеф, не надо недооценивать Дорри, — предостерегла Делла, — это волевая и весьма решительная особа. Она только с виду скромна и застенчива, но очень хорошо знает, чего ей хочется, да и родилась, как вы понимаете, не вчера…

Мейсон кивнул.

— Давай приглашай ее, Делла.

Делла легко скользнула в дверь приемной и спустя мгновение вошла в кабинет с Дорри Эмблер.

Тяжеловесное лицо Мейсона не выражало ровным счетом ничего сверх привычного доброжелательного заинтересованного внимания к очередной посетительнице юридической конторы.

— Как мило с вашей стороны, мистер Мейсон, что вы смогли принять меня, — скороговоркой выпалила Дорри Эмблер.

Перри Мейсон, удобнее расположившись в своем широченном кожаном кресле, закурил сигарету и сквозь тонкое, расплывающееся темно-голубое колечко дыма посмотрел на клиентку.

— Вас волнует идентификация собственной личности, если я верно понял со слов секретарши?

— Да.

— А почему возник этот вопрос и почему вы так обеспокоены этим установлением?

— Потому что я подозреваю, может быть, сделана попытка выдать меня за кого-то другого…

— Ну, в такой ситуации, — Мейсон быстро глянул на Деллу Стрит, — самый эффективный способ — это снятие отпечатков пальцев.

— О, ну это уж совсем ни к чему!

— Отчего же?

— Да потому что так поступают, по-моему, только с преступниками.

Мейсон покачал головой.

— Можно ведь просто снять отпечатки ваших пальцев и отправить в ФБР, чтобы их поместили в общегражданскую картотеку. Вообще-то каждый гражданин обязан пройти такую процедуру, это абсолютный способ установления личности…

— А сколько времени все займет?

— Снять отпечатки и отослать их? Да недолго…

— Боюсь, мне на это не отпущено времени, мистер Мейсон. Я хочу, чтобы вы… ну, я хочу, чтобы именно вы помогли установить мою личность. Чтобы вы осмотрели меня и чтобы вы… — она опустила глаза, — увидели шрам после операции.

Мейсон обменялся с Деллой Стрит ироническим взглядом.

— Может, вы расскажете мне, мисс Эмблер, что, собственно, имеете в виду?

— Ну, — замялась она, — вы же сможете узнать меня, если увидите снова, ведь так?

— Думаю, да, — сказал Мейсон, потушив сигарету.

— А ваша секретарша, мисс Стрит?

— Да, — подтвердила Делла Стрит, — я вас узнаю, если увижу.

— Но ведь люди, — сказала мисс Эмблер, — хотят иметь абсолютные доказательства в ситуациях подобного рода и… Ну, когда встает вопрос об установлении личности, они смотрят на шрамы и… в общем, у меня есть шрам.

— И вы хотите продемонстрировать его нам?

— Да.

— Моя секретарша говорила, вы хотели бы иметь при этом еще какого-то свидетеля.

— Да, ведь, насколько я понимаю, адвокат потом не может свидетельствовать в пользу своего клиента?

— Естественно, — кивнул Мейсон.

— Тогда, может, подыскать кого-нибудь, кто мог бы стать свидетелем?

— Есть такой Пол Дрейк, — сказал Мейсон, снова метнув взгляд на Деллу Стрит. — Он глава Детективного агентства Дрейка. Контора у него на этом этаже, и он выполняет значительную часть моей работы.

— Я бы предпочла женщину, — робко сказала она. — Это ведь дело довольно интимное…

— Разумеется, — откинулся в кресле Мейсон, — вы можете отправиться в соседнюю комнату, и Делла Стрит вас осмотрит.

— Нет, нет, — поспешно сказала девушка, — мне хотелось бы, чтобы меня посмотрели именно вы, лично вы…

Мейсон снова взглянул на Деллу Стрит и сказал:

— Я отправлю записку Полу Дрейку. Поглядим, не сможет ли он прийти через несколько минут.

Адвокат подвинул к себе блокнот и написал:

«Пол, Делла расскажет тебе, в чем тут дело, но я хочу, чтобы как минимум один из твоих детективов последил за этой молодой дамой, когда она покинет мою контору. Сидите у нее на хвосте, пока я не скомандую отбой.

Делла, найди предлог заглянуть в ее сумочку, нет ли там и в самом деле револьвера».

Вырвав листок из блокнота, Мейсон вручил его Делле Стрит и сказал:

— Делла, отнеси это, пожалуйста, вниз Полу Дрейку, хорошо?

Делла Стрит, поддерживая игру с официальной деловой запиской, четко ответила:

— Да, мистер Мейсон, — и скрылась за дверью. А Дорри Эмблер закинула одну свою весьма милую ножку на другую.

— Полагаю, вы находите меня экстравагантной, мистер Мейсон, да?

— Ну, — ответил адвокат, — давайте выразим это так, вы слегка необычны.

— Я… я просто подозреваю, что кто-то пытается выдать меня за… Как вы называете того, кто становится жертвой той или иной провокации?

— Олух царя небесного, — прищурился Мейсон, — или «чайник».

— Ну, поскольку я новичок в этом деле, — сказала она, улыбаясь, — то, вероятно, «чайник». Но я не желаю быть «чайником», мистер Мейсон.

— Уверен, что не желаете, — отозвался Мейсон. — Кроме того, и я не хочу оказаться в дурацком положении… Да, вы ведь оставили у нас данные о себе?

— О, конечно, там, в приемной. Такой молодой женщине в регистратуре.

— Это Герти, — сказал Мейсон.

— Я дала ей все сведения. Я живу в меблированных комнатах Паркхэрста, в девятьсот седьмой комнате.

— Вы замужем, не замужем, разведены?

— Не замужем.

— Что ж, — сказал Мейсон, — тем не менее у вас должен быть кто-то, кто подтвердит при надобности вашу личность, к примеру управляющий этими меблированными комнатами.

Мисс Эмблер кивнула.

— А давно вы там живете?

— О… дайте подумать… ну, наверное, месяцев шесть.

— У вас есть водительские права? — спросил Мейсон.

— Разумеется.

— Вы позволите на них взглянуть?

Она открыла сумочку, держа ее так, что Мейсон не мог заглянуть внутрь, вытащила оттуда кошелек, а из него извлекла водительские права. Изучив имя, место жительства и словесный портрет, Мейсон сказал:

— Они выданы пять месяцев назад.

— Да, верно, это был как раз мой день рождения. — Она улыбнулась. — Теперь вам известен мой возраст, мистер Мейсон.

Адвокат кивнул.

— Это ведь калифорнийские водительские права, там есть отпечаток большого пальца.

— Да, я знаю.

— Стало быть, ваше нежелание снять отпечатки пальцев все же было преодолено и…

— Не поймите меня неверно, — сказала она. — Я вовсе не возражаю, мистер Мейсон, чтобы у меня взяли отпечатки пальцев. Но вот эта идея — взять их и отправить в ФБР… — Она поежилась.

— Мы можем провести абсолютную идентификацию на основании этого отпечатка вашего большого пальца, — как ребенку, терпеливо объяснил Мейсон.

— О, — сказала она, взглянув на свой палец, — а разве вы специалист по отпечаткам пальцев, мистер Мейсон?

— Нет, — ответил он, — но Пол Дрейк — специалист, а я кое-что смыслю в сличении отпечатков.

— Понимаю.

— У вас есть еще какие-нибудь шрамы? — спросил Мейсон. — Были другие операции?

— Нет, только аппендицит, — улыбнулась она. — Это было так недавно, что я все время чувствую шов.

За дверью прозвучал условный стук Пола Дрейка.

Мейсон выбрался из кресла, чтобы впустить его и Деллу Стрит.

— Мисс Эмблер, — сказал Мейсон, — вот это — Пол Дрейк, сыщик.

Высокий, тощий Дрейк, успевший тщательно причесаться, поклонился.

— Добрый день, мистер Дрейк, — с улыбкой сказала мисс Эмблер.

— У нас тут пикантная ситуация, Пол, — предупредил Мейсон. — Эта молодая дама подыскивает свидетеля, который мог бы установить ее личность. Она хочет, чтобы ты хорошенько посмотрел на нее, более того — хочет продемонстрировать шрам от недавней операции аппендицита.

— Понимаю, — невозмутимо ответил Дрейк.

— Я-то объяснил ей, — продолжал Мейсон, — раз у нее есть калифорнийские водительские права с отпечатком большого пальца, — это все, что понадобится. Нам остается только сличить отпечаток ее большого пальца с тем, что на водительских правах…

— Ну что ж, — сказал Дрейк с профессорским видом, — отпечаток большого пальца, конечно, позволяет установить личность, но, с другой стороны, раз уж дама желает, чтобы…

— Да, желаю, — прервала она Дрейка. — Не нравятся мне эти отпечатки пальцев. То есть мне не нравится сама идея брать такие отпечатки. Если вы захотите сличить отпечаток моего большого пальца с отпечатком на водительских правах, то вот вам мой палец. Но снимать отпечатки я не желаю! Мне совсем не улыбается мазать чернилами все пальцы и чувствовать себя преступницей… Может, просто вы сличите этот палец с тем отпечатком и сделаете вывод?

Дрейк с важным видом извлек из кармана небольшую лупу и присел рядом с девушкой. Он осторожно взял ее ладонь в свою, поднес лупу к большому пальцу, а потом посмотрел на отпечаток на правах.

— Я вынужден проводить сличение таким вот образом, а это немного сложновато. Дело упростилось бы, если бы вы…

— Никаких чернил! — нервно сказала она, смеясь.

— Это просто означает, что я провожусь намного дольше, — сказал Дрейк, сосредоточенно разглядывая увеличенные лупой золотящиеся линии.

Делла Стрит подмигнула Перри Мейсону. А Дрейк перемещал лупу туда-сюда: от пальца — к отпечатку на водительских правах… Наконец он поднял глаза на Перри Мейсона и кивнул.

— Отлично, все проверено. Это — Дорри Эмблер, — сказал он и поспешно добавил: — Но, конечно, надо бы проверить и следы от операции аппендицита.

Мисс Эмблер резко встала и направилась в угол комнаты.

— Я отойду подальше от окон, — пробормотала она, ни на кого не глядя.

Девушка сбросила с себя жакет, приподняла блузку, обнажая полоску голой кожи, а потом вдруг смутилась и потянула материю обратно.

— И в самом деле, — сказал Мейсон, — отпечатка большого пальца достаточно.

— Нет, нет, я хочу, чтобы вы… — Она оборвала себя, нервно засмеявшись. — В конце концов, я полагаю, адвокат — это вроде врача, а в том, что меня обследует мой врач, я не вижу ничего особенного. Словом, давайте!

Она расстегнула «молнию» сбоку, сбросила с талии поясок и, подняв блузку вверх, постояла так пару секунд, давая им осмотреть гладкую, бархатистую кожу, красоту которой портила воспаленная красная линия, а потом вдруг тряхнула волосами, натянула юбку и застегнула «молнию».

— Боже мой, — прижимая ладони к пылающим щекам, сказала она, — чувствуешь себя до ужаса раздетой…

— Ну что ж, мы это видели, — откашлявшись, сказал Дрейк, — а через несколько месяцев краснота со шрама сойдет, и вы вряд ли разглядите, что он там…

— Так вы сможете идентифицировать меня? — встревожилась она.

— Ну, — с улыбкой успокоил ее Дрейк, — с этим большим пальцем и шрамом от аппендицита, полагаю, я смогу провести прекрасную идентификацию, если понадобится.

— Это все, чего я хотела, — облегченно выдохнула мисс Эмблер.

Пока девушка, отойдя в дальний угол комнаты, приводила в порядок свою одежду, Делла Стрит быстро открыла ее сумочку, заглянула внутрь, тихо закрыла и, поймав взгляд Мейсона, кивнула ему.

— Все в порядке, Пол, — многозначительно сказал Мейсон. — Полагаю, с этим все ясно. Ты теперь свидетель и можешь в любой момент провести идентификацию.

— Может, делу бы помогло, — сказал Дрейк, — если бы я узнал, что же все-таки происходит.

— Делу бы помогло, — невесело отпарировала Дорри Эмблер, — если бы я сама узнала, что происходит.

Но я знаю только, что либо у меня есть двойник, либо меня готовят как двойника для кого-то другого, а я… я боюсь.

— А как же это вас готовят? — спросил Мейсон.

— Ну, мне дали поносить эту одежду, — сказала она, резко вздергивая юбку вверх, так высоко, что пара стройных ножек обнажилась чуть не до бедер. — Мне дали вот эти чулки, эти туфли, юбку, жакет, блузку, нижнее белье — все и сказали, чтобы я носила. Я выполняю определенные указания.

— На одежде есть какие-нибудь отметки, может от химчистки? — живо спросил Мейсон.

— Я не смотрела.

— А посмотреть было бы недурно, — сказал Мейсон, — но это, возможно, придется сделать под специальным освещением.

— Я… я предприму кое-что сама, мистер Мейсон, — сказала она, — и попозже вернусь.

— А что именно вы намерены предпринять? — спросил Мейсон.

Она покачала головой.

— Вы этого не одобрили бы и поэтому не позволили бы мне делать это, но я намерена вытащить все на свет! — Она внезапно схватила сумочку, посмотрела на часы и повернулась к Мейсону. — Пусть ваша секретарша получит причитающееся с меня.

— Выпиши счет на десять долларов, Делла, — сказал Мейсон, — и выдай мисс Эмблер квитанцию.

— Сюда, пожалуйста, — сказала Делла и вывела девушку из конторы.

Мейсон и Дрейк переглянулись.

— Ты нашел человека для этой работы? — спросил Мейсон.

— Да, Джерри Нельсона, — ответил Дрейк. — Он один из лучших детективов, и как раз был в моей конторе, когда вошла Делла с твоей запиской. У меня есть и второй человек, вон в машине, там, у края тротуара… — Дрейк восхищенно покрутил головой. — Да, старина, это редкое блюдо!

Мейсон кивнул.

— А что, по-твоему, донимает ее? — спросил Дрейк.

— Не знаю, но мы это выясним. Возможно, кто-то готовит ее как двойника для бракоразводного процесса. Дай мне знать, как только у твоих ребят что-то появится.

— Она как раз сейчас отправилась домой, — элегически сказал Дрейк.

Мейсон покачал головой.

— У меня на этот счет другие соображения, Пол. Думаю, она собирается отправиться куда-то с весьма определенным планом действий, а в ее сумочке лежит пистолет.

— Какого же черта ей нужно? — воскликнул Дрейк.

— Да, да, — кивнул Мейсон. — Герти определила это, когда наша девушка была еще в приемной, а Делла это подтвердила, украдкой заглянув в сумочку, пока ты изучал женскую анатомию.

— Что ж, — сказал Дрейк, — в следующий раз, когда у тебя будет клиентка, которой захочется сделать стриптиз, непременно пригласи меня…

В комнату вошла Делла Стрит.

— Она ушла? — спросил Мейсон, и Делла кивнула. — А что насчет револьвера?

— У меня было мало времени, просто мельком взглянула, но в нем нет ни одной нули.

— Ты хочешь сказать, что он пуст? — спросил Мейсон.

— Нет. Гильзы в револьвере есть, я разглядела одну в барабане. Но в ней был просто пистон из синей бумаги.

— Холостые патроны! — воскликнул Мейсон.

— Да, скорее всего так, — сказала Делла Стрит. — Это маленький револьвер, по виду похож на двадцать второй калибр.

Дрейк негромко свистнул.

— Она дала тебе десять долларов, а ты ей — квитанцию? — спросил Деллу Мейсон.

— Да, за оказанные услуги, — ответила Делла Стрит. — А потом она пожелала всучить мне сто долларов как аванс на будущее. Я сказал ей, что не уполномочена принимать их, ей следует разговаривать с вами, и в итоге она махнула рукой, это, мол, не важно, пусть все будет как будет, и побежала прочь, заявив, что у нее расписание и она торопится на встречу.

— Что ж, — задумчиво сказал Мейсон, — будем надеяться, в ее расписании не значится никакого убийства…

— За ней уже следят, — сказал Пол Дрейк, — от моих ребят она никуда не денется. Они узнают, куда она пойдет и что будет делать.

— Разумеется, — все так же задумчиво сказал Мейсон, — она не сможет совершить убийство холостыми патронами, но боюсь, отчет, который ты получишь от Джерри Нельсона и его помощника, окажется не совсем обычным. Дай знать, как только будут вести от твоих людей, Пол.

Глава 2

В тот же день чуть позже половины второго Пол Дрейк специальным условным стуком постучал в дверь кабинета Мейсона. Тот кивнул Делле Стрит.

— Делла, впусти Пола. У него должны быть новости.

Делла Стрит открыла дверь.

— Привет, красавица, — сказал ей Пол Дрейк и впустил в контору коренастого, солидного мужчину. — Это Джерри Нельсон, один из моих детективов. Джерри, это Делла Стрит, секретарь мистера Мейсона, это сам Перри Мейсон. А теперь расскажи им, что случилось, точь-в-точь как ты рассказывал мне, и, повернувшись к Мейсону, Дрейк извиняющимся голосом сказал: — Эту информацию я получил по телефону. Она звучала столь запутанно, что я попросил Джерри примчаться сюда и доложить обо всем лично. Ну вот я и привел его. Давай, Джерри.

— Садитесь, Нельсон, — сказал Мейсон, улыбаясь, — и давайте вашу историю.

— Думаю, вы решите, что я немного чокнулся, — сказал Нельсон, — но я намерен рассказать все именно так, как оно было. Итак, Пол Дрейк сказал мне, что в вашей конторе сидит девушка, за которой вы хотели бы установить слежку. Я должен был прицепиться к ней на хвост в лифте, а другой сыщик стал бы поджидать нас в автомобиле перед входом. Еще должно было ждать наготове свободное такси на тот случай, если что-нибудь пойдет не так. Как я понял, было важно следовать за ней по пятам, поэтому я предпочел идти неподалеку от нее. Дрейк приказал нам не позволять ей скрыться из виду, что бы ни случилось.

Мейсон кивнул.

— Итак, — продолжал Нельсон, — молодая дама вышла из конторы. Роста в ней немного повыше метра шестидесяти, лет двадцати с небольшим, волосы каштановые, глаза карие. На ней были коричневый костюм-шотландка и зеленая блузка.

— Подождите-ка, — сказал Мейсон, — о ее внешности нам все известно.

— Знаю, знаю, — вмешался Дрейк, — но давайте систематизируем все наши сведения, Перри. Мы хотим быть уверены в безупречной точности.

— Хорошо, продолжайте, — сказал Мейсон.

— Ну, так или иначе, я вошел в лифт вместе с ней, — сказал Нельсон. — А мой партнер ждал снаружи, перед входом. Она принялась искать такси. У того такси, которое мы держали у тротуара, флажок был опущен, но она попробовала его нанять. Водитель показал на свой флажок, а она стала спорить с ним, но как раз в это время появилось еще одно такси, которое она и остановила. Я действовал предельно осторожно, ведь никогда не знаешь, что произойдет в следующую секунду. Единственные указания, которые у нас были, это не выпускать ее из поля зрения и не жалеть ради того никаких расходов. Поэтому я вскочил в такси, которое ждало нас у тротуара, а мой приятель рванул на своей машине, и оба мы направились за тем такси, которое взяла девушка. Мы знали номер такси, ехавшего впереди, а банкнот в двадцать долларов быстро заставил моего таксиста взяться за свою радиосвязь, столковаться с линейным диспетчером и попросить его передать нам, куда направляется машина, которую мы преследовали. Такое сообщение пришло минуты через две. Водитель того такси отрапортовал диспетчеру, что направляется в аэропорт. Ну, и поэтому мы оба пристроились позади в полной уверенности, что дама, ничего не подозревая, поедет в аэропорт, не обращая ни малейшего внимания, что происходит за ее спиной.

Эти таксисты обычно очень внимательны, следя за движением, и я боялся, что ее шофер невзначай присмотрится к происходящему позади него. Поэтому я попросил своего водителя немного отстать, и мой напарник приблизился к ним сзади вплотную. Затем, спустя немного времени, он отстал, а мое такси немного вырвалось вперед. Мы оба держали ее в поле зрения всю дорогу.

— Всю дорогу куда? — спросил Мейсон.

— К аэропорту.

— И что же потом?

— Потом она просто ходила там взад-вперед.

— Как долго?

— Чуть больше часа, — ответил детектив. — Она чего-то ждала, и я сглупил, не сообразив, чего именно она ждала. Но я все ожидал, что она выкинет какую-нибудь штуку, я не сводил с нее глаз, не особенно глазея по сторонам.

— Ну и к чему же вы пришли? — спросил Мейсон.

— Мне лучше просто рассказать вам, как это произошло. Ведь у нас, когда над каким-то делом работают два сыщика, один из них должен быть за старшего. А поскольку я вообще старше, то и отвечал за все. Мне, может, следовало поручить своему коллеге осмотреть все кругом, но у нас все внимание было сосредоточено на красотке, мы просто не сводили с нее глаз…

— Что же случилось? — спросил Мейсон.

— Совершенно неожиданно она встрепенулась, взглянула на газетный киоск, закричала: «Это не ограбление», вытащила из сумочки револьвер и выстрелила три раза.

Это было настолько, черт подери, неожиданно и настолько абсолютно лишено смысла, что заставило меня остолбенеть.

— Теперь подождите минутку, — сказал Мейсон. — Вы говорите, что она крикнула: «Это не ограбление»?

— Совершенно верно. Я был футах в десяти от нее и отчетливо слышал.

— Продолжайте. Что произошло потом? Вы схватили ее?

— Не я. Я был как и все остальные. Люди там как стояли, так прямо и окаменели. Это было еще то зрелище, ну совсем как будто вы смотрите кинофильм, и внезапно пленка останавливается, а изображение на экране замирает. Всего минуту назад все вокруг торопились, слонялись туда-сюда: одни сидели в ожидании рейсов, другие покупали билеты, третьи сновали взад-вперед… И вдруг — трах! Все остановилось, и люди просто замерли на местах.

— А что наша красотка?

— Вот она-то не осталась на месте, — сказал Нельсон. — Она вихрем бросилась в женский туалет, размахивая револьвером. Ситуация, скажу я вам, просто смехотворна. В аэропорту есть множество охранников, есть несущие службу полицейские, но не оказалось ни одной женщины-полицейского, которая могла бы войти в дамское заведение. И в итоге мы имеем красотку с револьвером, забаррикадировавшуюся в женском туалете, и кому же Прикажете отправляться за ней?

— Вам? — спросил Мейсон, и в его глазах мелькнул огонек.

— Ни в коем случае, — запротестовал Нельсон. — Одно дело — встретить лицом к лицу обезумевшую женщину с револьвером, и совсем другое — схватиться с разъяренными дамами, которых побеспокоили за их интимными делами. А если одно прибавить к другому, то для любого нормального человека это будет слишком большой риск.

Я просто стоял рядом, там, откуда мог наблюдать за дверью туалета.

— Так что же случилось?

— Ну, появилась парочка полицейских, которые вертелись там и совещались, но они, как и я, были совершенно сбиты с толку этой ситуацией. Потом они явно решили разделаться с этой историей и направились в туалет. Но как раз в это время дверь открылась, и красотка выплыла наружу как ни в чем не бывало.

— С револьвером?

— Я вам толкую, — сказал Нельсон, — что она вышла спокойная, как ангелочек, ну совсем как любая нормальная женщина, которая попудрила свой носик и появилась, чтобы взглянуть на доску объявлений да выяснить, когда ее самолет должен отправиться в путь.

— Что дальше? — нетерпеливо спросил Мейсон.

— Ну, эти офицеры ведь не видели даму, когда она стреляла из револьвера, поэтому и не узнали ее, вышедшую из туалета. Она прошла мимо них, и ни один не повернулся, пока кто-то не завопил: «Вот же она!» К тому времени человека три-четыре уже показывали пальцем и кричали: «Это она! Хватайте ее!» Ну, а потом все задвигались.

— Так что же произошло дальше?

— Вы никогда не видели ничего подобного, — сказал Нельсон. — Эта дама стояла там с самым что ни на есть невинным выражением лица и озиралась кругом, как бы недоумевая, что же такое происходит. Один из офицеров подошел и схватил ее, и на какое-то мгновение она испугалась, а потом возмутилась и потребовала объяснить, в чем дело. Потом собралась толпа, и все разом начали говорить.

— А как насчет револьвера? — спросил Мейсон.

— Револьвер остался в туалете. Какая-то женщина вышла оттуда и вручила его офицеру. Револьвер там, в сортире, скользил по плиткам пола и до смерти перепугал эту женщину. А нашу даму офицеры спросили, не возражает ли она, если они заглянут в ее сумочку. Она сказала им: давайте, мол. Конечно, они не стали прилюдно обыскивать саму даму, но в сумочку заглянули.

Потом один из офицеров открыл револьвер, посмотрел в него и имел после этого совершенно озадаченный вид. Он сказал что-то своему коллеге, и тот парень тоже посмотрел в револьвер. Ну, и, думаю, никто там, кроме меня, не слышал, что было сказано. А я был прямо у локтя одного из них и слышал, как он произнес: «Они же холостые».

— Сколько выстрелов было сделано?

— Три.

— И что потом?

— Эта дама вдруг ни с того ни с сего кокетливо улыбнулась офицеру: «Ладно, давайте покончим с этим. Мне просто хотелось слегка пощекотать нервы, посмотреть, что из этого получится».

— И она признала, что стреляла?

— Да, признала, — сказал Нельсон. — Ну, вот и все, что касается этой истории. Офицеры взяли даму под стражу и предоставили ей возможность отправиться в участок на фасонистой полицейской машине. Мы попытались было пристроиться за ними, но вы же знаете, как эти полицейские перестраховщики ведут себя за рулем, когда арестовывают женщину.

— Что вы имеете в виду? — спросил Мейсон.

— Ну, они действуют наверняка, — сказал Нельсон. — Женщина-то всегда может заявить, что офицеры к ней приставали, ну и все такое прочее. Вот потому-то стоит им арестовать какую-либо особу женского пола, как сразу же по радиотелефону связываются с главным управлением, сообщают время и место своего нахождения, докладывают, что они уже в пути с арестованной, диспетчер фиксирует время и место их нахождения, а как только полицейские добираются куда надо, там тоже регистрируется время прибытия… Весь фокус в том, чтобы с учетом преодоленного расстояния не было абсолютно никакого лишнего времени для всяких амурных развлечений. Поэтому когда они везут куда-то арестованную, то воистину устраивают гонки, не пользуются ни мигалками, ни сиренами и едут чертовски быстро для нас, а мы не можем так гнать на своих колымагах. Я подхватил своего коллегу, и мы старались выжать из наших водовозок все, что могли. Следовали за этой машиной… о, думаю, мили три-четыре, а потом они проскочили под светофор, как раз когда он переключился, и мы потеряли их из виду.

— И что же в итоге сделали? — спросил Мейсон.

— В итоге я позвонил Дрейку и рассказал ему в общих чертах, что произошло, а Дрейк велел приехать доложить ему лично…

Мейсон посмотрел на Дрейка.

— Да, вот так, — сказал Дрейк. — Так вот и случилось.

— Что ж, — сказал Мейсон, взглянув на часы, — при таком раскладе наша клиентка попросит пригласить какого-нибудь адвоката, так что мы услышим о ней в течение получаса.

— Совершенно очевидно, — сказал Дрейк, — она все это спланировала заранее, Перри, а к тебе явилась просто, чтобы загодя тебя нанять. Думаю, ты и сам должен это понимать.

— Да, конечно, должен. Полагаю, ситуация исчерпана. И ущерб и финансового плана, и личного порядка нам уже нанесен…

— Дело в том, мистер Мейсон, — обратился Нельсон к адвокату, — ведь если что-то произойдет, я окажусь в затруднительном положении…

— Что вы хотите сказать?

— У этих офицеров есть мое имя и адрес. Мне пришлось дать им свою визитную карточку. Мой партнер видел, что произошло, и ему удалось убраться подальше, но я торчал как осел, прямо там, и один из зевак сказал офицеру: «Вот этот мужчина стоял рядом со мной, и он видел все от начала до конца». Ну и в итоге офицер повернулся ко мне и спросил, как мое имя.

А я не осмелился хоть в чем-то обмануть его, потому что знал, рано или поздно они доберутся до меня и если разузнают, что я частный детектив и почему-то не захотел дать им нужную информацию, они сопоставят все и мигом сообразят, что я занимался этим делом.

Поэтому я вел себя просто как самый обычный гражданин и назвал этому хмырю имя и адрес.

— Он как-нибудь проверил это?

— Да. Он пожелал взглянуть на мои водительские права.

— Стало быть, у него есть ваше имя и адрес…

— Точно так.

— И если вас вызовут как свидетеля, придется дать показания обо всем, что вы мне здесь рассказали?

— Да уж конечно.

— Что ж, — сказал Мейсон, — если вас вызовут, придется рассказать правду. Но я призываю вас помнить, как она крикнула, что это не ограбление.

— Вот этого-то я и не могу понять, — вновь заволновался Нельсон. — Она направилась к газетному киоску, открыла сумочку, перехватила взгляд девушки за прилавком киоска, рывком выхватила револьвер, закричала: «Это не ограбление», а потом — бац! бац! бац! Ну, а после повернулась и кинулась в женский туалет.

— Но вы можете присягнуть, если придется, что она произнесла именно: «Это не ограбление»?

— Совершенно определенно. Но я, наверное, едва ли не единственный, кто слышал именно так, что она-то сказала «не», и я готов хоть сию минуту биться об заклад, что примерно половина… да что там половина — думаю, все, кто там вертелся, поклялись бы, что она сказала: «Это ограбление».

— Что ж, это самое «не» может оказаться достаточно важным, поскольку в револьвере были только холостые патроны… Вы слышали, как один из офицеров сказал, что патроны холостые?

— Да, сам слышал.

— Отлично, — сказал Мейсон. — Думаю, мы с этим покончили.

Нельсон встал, подав Мейсону руку.

— Я чрезвычайно рад познакомиться с вами, мистер Мейсон. Сожалею, что могу невзначай оказаться свидетелем против вас… я хотел сказать: против ваших интересов в этом деле.

— Что вы хотите сказать этим «против»? — спросил Мейсон. — Вы можете стать одним из самых лучших свидетелей, которые у меня имеются.

Дрейк, со вздохом открывая Нельсону дверь, уныло заметил:

— Тебе, Перри, попадаются более бестолковые дела, чем кому-то другому из твоих коллег.

— А также более бестолковые клиенты, — уточнил Мейсон.

А Джерри Нельсон уже в дверях приостановился и покачал головой.

— Никак я этого не могу понять. Дама, когда вышла из туалета, была так спокойна, что я и не припомню, когда такое видел. Она вела себя ну совершенно естественно. Вы бы даже никогда не подумали, будто ей вообще известно, что это за штука такая — револьвер, не говоря уже о том, что она могла пару минут назад вызвать с его помощью такую суматоху…

— Относительно женщин не всегда можно в чем-то ручаться, — безрадостно произнес Дрейк.

— Относительно женщин никогда нельзя в чем-либо ручаться, Пол, — усмехнулся Мейсон.

Глава 3

Над конторой Перри Мейсона нависла атмосфера напряженного ожидания, пока незадолго до пяти часов Мейсон не подытожил:

— Ну что ж, Делла, наша клиентка решила, что адвокат ей не нужен, и, черт меня подери, никак не могу понять почему…

— А вам не кажется, что они там допрашивают ее и просто не дают добраться до телефона и позвонить нам?

— Не знаю, — признался Мейсон. — Я могу подыскать кучу объяснений, но ни в одном из них нет логики. Тем не менее я не намерен особо тревожиться по этому поводу. Так что давай-ка закроем нашу лавочку, отправимся домой и на сегодня покончим с этим. Мы ведь должны закрывать нашу контору в половине пятого, а… Постой-ка, Делла, так ведь уже почти пять.

Давай настроимся на пятичасовую передачу новостей, посмотрим, не будет ли там каких упоминаний… Стоит выяснить, есть ли смысл мне защищать клиентку, которую обвиняют в том, что она палила в аэропорту в воздух холостыми патронами…

— Единственное оправдание в суде на этот счет — невиновность по причине умопомешательства, — сказала Делла.

Мейсон ухмыльнулся, а Делла Стрит достала портативный радиоприемник, настроила его на нужную станцию и ровно в пять часов повернула регулятор, увеличивая громкость. После сообщений о международном положении и биржевом курсе доллара они услышали следующее:

— Сегодня местный аэропорт был приведен в состояние, близкое к панике, когда привлекательная молодая женщина, размахивая револьвером, прокричала: «Это ограбление!», а потом сделала три выстрела и отступила в женский туалет. Пока полиция организовывала штурм этой «цитадели», женщина, о которой идет речь, внезапно вышла оттуда. После того как ее опознали очевидцы и взяла под стражу полиция, виновница перестрелки вначале настаивала на своей непричастности, а затем в конце концов с улыбкой признала, что совершила всю эту акцию, желая пошутить. Полиция, настроенная откровенно скептически, вскоре установила два факта, которые значительно подкрепили заявление молодой дамы. Первый — револьвер был заряжен только холостыми патронами и те три патрона, которыми сделаны выстрелы, оказались холостыми. Другой факт таков — изучение водительских прав дамы говорит о том, что это не кто иная, как Минерва Минден, которая недавно одной газетой именовалась как сумасбродная наследница Монтроуза.

Мисс Минден время от времени наносит визиты в управление полиции — то за умышленное битье посуды в ресторане, чтобы привлечь внимание официантов, то за неосторожное вождение автомобиля и сопротивление офицеру полиции, то за управление машиной в состоянии опьянения. В дополнение к этому она несколько раз получала взыскания за превышение скорости. Молодая наследница, кажется, рассматривает все совершенное как невинную шалость, однако городской судья Карл Болдуин придерживается противоположной точки зрения. Когда ответчица предстала перед ним для установления суммы залога в связи с обвинением в нарушении спокойствия и использовании огнестрельного оружия в общественном месте, судья Болдуин немедленно установил сумму залога в две тысячи долларов за каждый пункт обвинения. Так или иначе, наказанная мисс Минден заявила, что она признает себя виновной во всем, внесла оплату залога и покинула помещение суда. Завтра в половине десятого утра она снова должна предстать там для слушания своего заявления об условном освобождении и для вынесения приговора…

Затем диктор перешел к обсуждению погоды, атмосферного давления и температуры воды в океане.

— Ну что ж, — сказала Делла Стрит, выключив радио, — не кажется ли вам, что наша мисс Эмблер — двойник Минервы Минден, этой сумасбродной наследницы?

— Несомненно, — отозвался Мейсон, сузив глаза, — преступление было обдумано заранее, и водительские права и отпечаток большого пальца на них с абсолютной безусловностью принадлежат мисс Эмблер. Вот почему шрам от операции аппендицита может представлять теперь особую важность…

— Но каким же образом? — спросила Делла Стрит. — Чему он может служить объяснением?

— Я не думаю об этом, Делла, — сказал Мейсон, — но почему-то мне хочется побиться об заклад, что…

Адвокат внезапно замолчал, потому что со стороны коридора в дверь личного кабинета Мейсона постучали чьи-то робкие пальцы. Мейсон взглянул на часы.

— Четверть шестого. Не открывай эту дверь, Делла.

Выйди через дверь со стороны приемной и скажи, что на сегодня наша контора закрыта, а я уже не принимаю.

Пусть позвонит завтра в девять часов утра и попросит тебя назначить время приема.

Делла Стрит кивнула и проскользнула из кабинета Мейсона в приемную. Но уже спустя мгновение она вернулась.

— Угадайте, кто это? — прошептала она.

— Кто же?

— Дорри Эмблер.

— Она тебя видела?

Делла покачала головой.

— Я едва приоткрыла дверь из приемной в коридор, когда в маленькую щелочку заметила ее. Я подумала, что вы захотите поговорить с ней и в нерабочее время.

Мейсон усмехнулся, подошел к двери и открыл ее как раз в тот момент, когда молодая женщина с удрученным видом повернулась, собираясь уходить.

— Мисс Эмблер, — окликнул он ее.

Она вздрогнула и резко повернулась.

— Контора уже закрыта, и я собирался уходить домой, — сказал Мейсон, — но, если дело важное, могу кратко поговорить с вами…

— Это дело огромной важности, — серьезно и торжественно заверила она.

— Заходите, — пригласил Мейсон, открывая дверь пошире. Делла Стрит улыбнулась и кивнула. — Садитесь, — предложил Мейсон, а когда она послушно села, добавил: — Выходит, на самом деле вы — Минерва Минден, иногда именуемая сумасбродной наследницей Монтроуза?

Встретив его взгляд твердым и открытым взором, она воскликнула:

— Нет!

Мейсон покачал головой наподобие родителя, укоряющего ребенка-лгунишку, который упорствует в неслыханной лжи:

— Боюсь, ваше отрицание вряд ли будет иметь какой-то особый вес, но это — ваша проблема. Вы хотели видеть меня по делу определенной важности, и было бы вполне честно напомнить вам, что вы оплачиваете мое время, кстати говоря, шкала моих адвокатских гонораров колеблется в зависимости от состоятельности клиентов… А теперь продолжайте и не считайтесь со временем. Расскажите мне любую сказку, какую захотите, только помните, что это будет вам стоить денег, и немалых…

— Вы не понимаете, — сказала она.

— Боюсь, что понимаю, — нахмурился Мейсон. — А теперь я хочу сказать вам кое-что еще. Когда вы были здесь, в конторе, я знал, что у вас в сумочке револьвер, и нанял детектива, чтобы он следил за вами. За вами следили вплоть до аэропорта, мой детектив стоял в нескольких футах от вас, когда вы устроили эту демонстрацию. Ну а теперь, мисс Минден, мне хотелось бы узнать, в чем же смысл вашей игры, что вы, собственно, имеете в виду и как вы намерены пристроить меня к этой картине. На будущее хочу заметить, что мне не нравятся клиенты, которые мне лгут, и мне кажется, после того, как я услышу вашу историю, мне не захочется дальше считать вас своей клиенткой…

Она смотрела на него широко раскрытыми глазами.

— Вы следили за мной? (Мейсон кивнул.) И вы знали, что в моей сумочке был револьвер? — Адвокат снова кивнул, и она воскликнула: — Слава Богу!

Мейсон удивленно поднял брови.

— Послушайте, — голос ее звенел, — я не Минерва Минден. Я Дорри Эмблер, и то, что я проделала сегодня днем в аэропорту, было подстроено, чтобы вывести Минерву Минден на публичный скандал, но ее ловкость оказалась мне не по зубам. Она меня перехитрила.

Глаза Мейсона отразили пробуждающийся интерес.

— Ну-ну, слушаем.

— Все это началось четыре дня назад, когда я откликнулась на объявление, приглашающее молодую девушку, подготовленную или неподготовленную, на какую-то специальную работу. В объявлении уточнялось, что претенденткам должно быть от двадцати двух до двадцати шести лет, рост — ровно метр шестьдесят, а вес — не менее пятидесяти килограммов и не более пятидесяти двух. Жалованье предлагалось в размере тысячи долларов в месяц.

Делла Стрит метнула на Перри Мейсона быстрый взгляд.

— Я читала объявление, — сказала она. — Оно было действительно только в течение одного дня.

— Продолжайте, — сказал Мейсон Дорри Эмблер.

— Кто-то прислал по почте копию объявления, и я обратилась по указанному адресу. Это же сделало и множество других девушек, но… тут-то с нами и стали темнить.

— Ну-ну, давайте дальше, — сказал Мейсон, серые глаза которого теперь излучали жгучий интерес.

— Ну, прежде всего нас попросили пройти в гостиничный номер, чтобы обратиться с прошением. За письменным столом в номере сидела деловитая молодая женщина, а на двери номера была приклеена табличка: «Заведующий персоналом». Внутри оказалось две комнаты.

На двери одной из них бирка «Красная комната», а на другой — «Черная комната». Женщина за письменным столом вручала каждой из претенденток билетик. Девушки с красными билетами направлялись в «Красную комнату», а с черными — соответственно…

— И что же дальше? — спросил Мейсон.

— Что касается «Красной комнаты», то наверняка не знаю, но я говорила с одной девушкой, получившей туда билетик. Она вошла в комнату и села. По ее словам, там уже сидело чуть ли не два десятка претенденток. Они прождали так примерно с четверть часа, а потом какая-то женщина вошла к ним и сказала, что им больше нет необходимости ждать, поскольку вакансия уже занята.

— Ну, хорошо, — сказал Мейсон, — вам вручили билет в «Черную комнату». И что же произошло там?

— По всей видимости, из каждых пятнадцати или даже двадцати кандидаток лишь одной доставался черный билетик. Я попала в их число. Ну, я вошла туда и села, и, пока я была там, в комнату вошла так же, как я, всего лишь одна-единственная девушка. После того как я просидела минут десять, открылась дверь и какой-то мужчина сказал: «Пожалуйста, зайдите сюда». Я вошла еще в одну комнату номера… Господи, да такой гостиничный номер, должно быть, стоит небольшого состояния…

— А кто был мужчина? — перебил ее Мейсон.

— Он сказал мне, что вице-президент, ответственный за персонал, но по тому, как вел себя, думаю, он адвокат.

— А что же заставляет вас так думать?

— Манера, с которой он задавал мне вопросы.

— Какого рода были эти вопросы?

— Ну, он усадил меня и долго расспрашивал о моем прошлом, о моих родителях, о том, где я работала, и так далее. Потом он попросил меня встать и пройтись. Он разглядывал меня, словно ястреб!

— Приставать не пытался? — живо спросил Мейсон.

— Не думаю, что он имел в виду именно это, — потупилась Эмблер, — но, конечно, осмотрел меня с ног до головы.

— А потом?

— Сначала спросил, как у меня с памятью и могу ли я быстро отвечать на вопросы. А потом говорит:

«Что вы делали вечером шестого сентября?» Ну, поскольку это было не слишком давно, то я подумала минуту и вспомнила, что проводила вечер в своей квартире. У меня не было никаких свиданий, хотя это была суббота. Он спросил, кто был со мной, а я говорю — никого. Потом он поинтересовался, были ли у меня какие-либо посетители в течение того вечера или какие-нибудь телефонные звонки, ну и много еще личных вопросов такого рода, а потом спросил номер моего телефона и сказал, что мою кандидатуру на эту высокооплачиваемую работу рассмотрят самым серьезным образом.

— А он сказал вам, что за работа?

— Он сказал, что будут довольно специфические обязанности и что мне придется пройти довольно интенсивную подготовку, чтобы удержать за собой это место.

Но в течение периода подготовки, добавил он, мне будут платить. Он еще сказал, что оплата будет на уровне тысячи долларов в месяц, должность весьма конфиденциальная и что меня время от времени будут фотографировать в разных моделях одежды.

— А он сказал в каких моделях? — спросил Мейсон.

— Нет, не сказал. Конечно, у меня сразу же возникли подозрения, и я отрезала, что не стоит, мол, понапрасну тратить время друг на друга и уж не намекает ли он, чтобы я согласилась позировать обнаженной? Он совершенно определенно сказал, нет, мол, все абсолютно законно и честно, но мне придется время от времени фотографироваться в разных моделях одежды, и люди, на которых я буду работать, не хотят, чтобы для фотографий я специально позировала. Им нужны снимки молодых женщин на улицах, поэтому мне не следует волноваться, если прямо на улице кто-то направит на меня камеру и сфотографирует. Это, повторил он, будет делаться довольно часто, так что мне следует избавиться от всякой скованности и застенчивости и чувствовать себя абсолютно раскрепощенной.

— И что же было потом?

— Ну, потом я вернулась домой, часа через два позвонил телефон, и этот самый мужчина сказал мне, что меня отобрали для той странной должности.

— Вы в тот момент были безработной? — спросил Мейсон.

— Да, так уж случилось. Я вела себя довольно глупо, думая, что смогу достаточно зарабатывать на жизнь, продавая энциклопедии, разнося их по домам.

— И вы не смогли? — спросил Мейсон.

— Думаю, смогла бы, — ответила она, — если бы не было стольких ограничительных рамок. Но у меня попросту не хватило выносливости…

— Что вы хотите этим сказать?

— Ну, вот вы звоните в дверь, — сказала она. — Кто-то изнутри подходит к двери, смотрит в глазок, но вас приглашают войти только в одном случае из пяти, и если вы в самом деле хороши собой. А если нет, то перед вами и дверь не раскроют.

— Ну а если приглашают, то что происходит?

— Тогда вы входите в квартиру, демонстрируете свой товар, отвечаете на вопросы и договариваетесь о дополнительном визите.

— Дополнительном визите? — переспросил Мейсон.

— Да, вы ведь приходите в дневное время, а женщинам не нравится взваливать на себя какие-то финансовые решения, не посоветовавшись с мужем. Поэтому, если вы в самом деле хорошо подали свой товар, вас приглашают наведаться вечером, когда муж будет дома…

— А вам что же, это не нравилось? — спросил Мейсон.

— Мне нравилось, но было слишком уж выматывающе, до ужаса. Для того чтобы удержаться на службе такого рода, надо выработать что-то вроде непроницаемого панциря. И вы превращаетесь в такого же законченного профессионала, как… ну, как профессиональный политик.

— И поэтому вы бросили ту работу? — В голосе Мейсона звучало сочувствие.

— Ну, я не вполне ее бросила, но приняла для себя решение, что буду работать только по утрам. Вторая половина дня в любом случае не столь продуктивна, потому что вы слишком уж часто сталкиваетесь с женщинами, которые планируют отправиться на какую-нибудь встречу в клубе или заняты своей работой по дому и хотят успеть сделать что-то еще до вечера. В общем, они либо не собираются уделять вам время даже для краткого разговора, либо ужасно нетерпеливы, когда вам все-таки удается с ними заговорить.

— Понимаю, — сказал Мейсон. — Продолжайте.

— Хорошо, — сказала она. — Ну, я вернулась в свою квартиру. В тот день я работала. Я не то чтобы вдруг стала переполнена энергией, но воспринимала жизнь удивительно легко. Тут-то и зазвонил телефон с оповещением, что меня отобрали для работы и попросили вернуться в ту гостиницу.

— И что потом?

— Потом я пошла в гостиницу, и все изменилось.

Там не было больше женщин за письменным столом, но зато знакомый мужчина сидел в гостиной шикарного номера. Он предложил мне сесть и рассказал кое-что о моих обязанностях в этой должности. Он вручил мне костюм-шотландку, знаете, тот, в котором я была сегодня утром, блузку, чулки и даже нижнее белье. Он сказал, что это будет мое первое задание, и предложил надеть всю эту одежду и носить ее, пока я к ней не привыкну. Он хотел, чтобы я так перестроилась и словно бы приспособилась к роскошной жизни, чтобы одежда выглядела как моя повседневная, будничная, при этом я не должна быть ни капельки застенчивой. Он предложил мне войти в спальню и примерить все.

— И вы примерили? — спросил Мейсон.

— Да, но после некоторого колебания, — сказала она. — И, поверьте, я хорошо видела, что обе двери в спальню были плотно закрыты. Но у меня было гадкое ощущение, что я ввязалась во что-то, немного непосильное для меня.

— Ну хорошо, продолжайте, — подгонял ее Мейсон. — Что произошло? Он к вам приставал?

— Да нет же. Оказалось, что я оценила эту сделку неверно на все сто процентов. Мужчина проявил себя совершенным джентльменом. Я надела все это на себя и вышла из спальни. Он внимательно осмотрел меня, одобрительно кивнул, а потом вручил мне шляпку и сказал, что я должна ее носить. Он сказал, что в течение нескольких первых дней мои обязанности будут очень легкими, что могу на следующее утро спать допоздна, а проснуться и позавтракать надо к половине одиннадцатого. Затем я должна отправиться на перекресток улиц Голливуд и Вайн и перейти там улицу пятьдесят раз. А покончив эту странную, на мой взгляд, прогулку, освобожусь и могу уходить домой…

— От какого места надо было переходить улицу? — спросил Мейсон.

— Он сказал, что не имеет никакого значения. Просто надо было ходить взад-вперед через улицу, внимательно следить за светофором и не обращать никакого внимания на кого бы то ни было, кто, возможно, появился бы там с фотоаппаратом.

— И что же, был кто-нибудь такой? — спросил Мейсон.

— Да, какой-то мужчина с камерой. Он фотографировал главным образом меня, но иногда снимал и кого-нибудь еще.

— А вы так и ходили взад-вперед? — спросил Мейсон.

— Да, именно так.

— Эта одежда подошла вам?

— Да, причем так, как будто она была сшита на меня. Я как раз в ней и была сегодня утром, я вам уже сказала.

— Так, — подвигал бровью Мейсон, — ну, это важный пункт. А одежда была новой или ношеной?

— Она была новой. Насколько я могу судить, она еще не побывала в чистке. Но, с другой стороны, было ясно, что одежда эта сшита на заказ. Там даже на швах кое-где остались небольшие стежки ниток для наметки.

— А вы когда-нибудь видели хоть одно фото? — спросил Мейсон.

— Нет, я видела только мужчину с камерой.

— Ну, хорошо, продолжайте. Что же случилось?

— Мне сказали, что я должна обратиться за инструкциями по номеру, который следовало запомнить, не записывая. Ну, я позвонила, и мне ответили, что все, мол, в порядке. Я сделала все, что должна была в тот день, и могла до следующего утра быть свободна.

— И что же дальше? — спросил Мейсон.

— Ну, я самостоятельно проделала кое-какую сыскную работу, — скромно потупилась она.

— Какого же рода?

— Я позвонила по этому незаписанному номеру, изменила голос и попросила позвать Мака. Мужчина ответил, что я ошиблась, спросил, какой номер я набирала. Я назвала, конечно, правильный номер. А он ответил, что я ошиблась и что у меня неверный набор цифр. Я в ответ сказала, что вовсе не ошиблась и знаю этот номер, который дал мне Мак. Ну, и в итоге он стал напускать на себя некую таинственность и даже немного заволновался. Он сказал: «Послушайте, это детективное агентство „Биллингс и Комптон“. Никакой Мак на нас не работает». А я ему говорю: «Ах, детективное агентство, угу». И бросила трубку.

— Ну а что дальше?

— Дальше, — сказала она, — я отыскала в справочной книге адрес детективного агентства «Биллингс и Комптон» и решила побывать там и попросить их раскрыть карты. Я же не знала, во что ввязалась.

— И что же произошло? — спросил Мейсон.

— Я так и не вошла к ним, — сказала она.

— Я…

Ну, кое-что случилось, и я подумала, что ситуация проясняется.

— Что же это такое случилось?

— Я подъехала на своем автомобиле прямо к автостоянке у торцовой стены здания, поставила машину и как раз выбиралась из нее, когда увидела своего двойника.

— Вашего двойника?

— Моего двойника!

— Ну, теперь я начинаю понимать ситуацию, — сказал Мейсон. — А как выглядит двойник?

— Она выглядит в точности как я. Одета точно так же, и, знаете, это было больше чем просто внешнее сходство. Это было поистине поразительно. У нее мой рост, моя осанка, мое телосложение, и, конечно, раз уж мы были еще и одеты совершенно одинаково… Ну, мне пришлось остановиться и как бы затаиться. Мне казалось, что я смотрю на себя в зеркало.

— И что же она делала?

— Стояла в очереди, поджидая, пока придет ее машина.

— Ну а вы?

— А я продолжала свою сыскную работу. Остановила свой автомобиль и осталась сидеть в нем, а когда тамошний служащий вручил мне талончик на парковку, просто продолжала сидеть в машине, пока не увидела, что подогнали ее автомобиль. Я запомнила его номерной знак: UBL—873.

— Стало быть, вы посмотрели на регистрационную запись? — спросил Мейсон.

— Да, верно.

— И в записи значилась Минерва Минден?

— Да.

— И дальше? — спросил Мейсон.

— Ну, дальше я вышла на работу на следующий день, и мне сказали, что надо идти в другое место. На сей раз это был перекресток улиц Сансет и Ла-Бреа, и я снова должна была переходить через улицу пятьдесят раз.

— И вы так и сделали?

— Да.

— А фотограф был там?

— Часть времени там был, а в остальное время он разъезжал мимо меня на автомобиле. У него в машине кинокамера, он остановился, припарковал автомобиль и снимал меня.

— И что потом?

— Потом я снова позвонила по этому загадочному телефону, и мне ответили, что моя работа на этот день окончена и я могу отдохнуть, выпить коктейль, пообедать, новых вызовов больше не последует.

— И что же вы сделали?

— Я пришла к заключению, что меня тщательно готовят для чего-то и что я вот-вот окажусь, как вы выразились, «чайником».

— Возможно, Минерве Минден нужно алиби для чего-либо, — сказал Мейсон.

— Я тоже подумала об этом. Мы с ней не близнецы, но между нами, безусловно, поразительное сходство. Только подождите с выводами, пока не услышите, что произошло на следующий день.

— Хорошо, что же произошло?

— Ну, на следующий день мне велели идти на перекресток Голливудского бульвара и Западной улицы, перейти там улицу, пройтись один квартал по Голливудскому бульвару, подождать десять минут, пройтись обратно, перейти Западную улицу, потом перейти Голливудский бульвар и подняться вверх по противоположной стороне улицы, снова подождать десять минут, а потом вернуться вниз по улице и снова пройтись по тому же самому пути.

Я должна была делать это с десятиминутным интервалом в течение двух часов.

— И вы все прошли? — спросил Мейсон.

— Я прошла лишь часть маршрута.

— Какую именно?

— Примерно на третий раз… да, думаю, это был третий раз, когда я совершала путешествие вверх по Голливудскому бульвару, я проходила мимо какого-то магазина, и вдруг какая-то маленькая девочка закричала: «Мамочка, вот же она!»

— И что же случилось дальше?

— Неизвестная женщина подбежала к дверям магазина, взглянула на меня, а потом вдруг вихрем выскочила из магазина и бросилась следом за мной.

— А что сделали вы?

— Я шла вверх по Голливудскому бульвару так, как мне было велено, — этот фотограф стоял там на углу и снимал меня, — а сама думала о женщине, побежавшей за мной. А потом вдруг почему-то испугалась, прыгнула в свою машину, которую припарковала рядом в переулке, и уехала так быстро, как только смогла.

— И когда это, вы говорите, было?

— Это было вчера.

— И что потом?

— А потом я сочла необходимым приглядеться повнимательнее к Минерве Минден, и чем больше думала над этим делом, тем больше убеждалась, что меня готовят как двойника для выполнения какой-то зловещей цели. И поэтому я решила, что должна просто размотать весь этот узел.

— С помощью пальбы в аэропорту?

— Ну, я решила, что мне следует сделать что-то настолько из ряда вон выходящее и эффектное, чтобы все дело непременно вышло наружу.

— Ну и что же вы сделали?

— Я позвонила по тому номеру, чтобы получить инструкции. И мне сказали, что сегодня вообще не надо ничего делать. Я узнала, что мисс Минден собирается лететь в Нью-Йорк. Я проверила, забронировано ли за ней место, все подготовила и отправилась в аэропорт.

Она была одета в ту же самую одежду, что и я… До этого я раздобыла револьвер, зарядила его холостыми патронами, добилась, чтобы вы осмотрели мой шрам от удаления аппендицита, чтобы не возникло никаких сомнений, кто есть кто… Ох, все это страшно запутано, мистер Мейсон, но это, поверьте, был наилучший способ, который я могла придумать, который…

— Не волнуйтесь так, — отечески сказал Мейсон. — Расскажите мне, что же дальше.

— Ну, я добралась до аэропорта, дождалась, пока появится Минерва Минден и зайдет в женский туалет, а потом я вскочила, выхватила револьвер, закричала: «Это не ограбление» и выстрелила в воздух. А потом я бросилась в тот женский туалет. Там внутри несколько душевых кабинок, где посетительница, опустив монету, могла принять душ, получить полотенца, ну и все прочее. В этих кабинках гарантировано полное уединение. И вот я вбежала в туалет, швырнула револьвер вдоль по скользкому полу, бросила в щель монету и вошла в душевую. Я была совершенно уверена, что Минерва попадет в ловушку, и она, разумеется, попалась.

— Вы хотите сказать, что она вышла из туалета и была опознана?

— Да, она вышла из туалета и была сразу же опознана.

Вокруг нее стала собираться толпа, а полицейские начали допрашивать ее, это сразу же дало ей вполне ясное представление о происшедшем.

— А вы, вероятно, в тот момент полагали, она заявит, мол, вообще ничего такого не делала, мол, это был кто-то другой, и офицеры поищут в туалете и обнаружат вас?

— Ну, я не была уверена, что зайдет настолько далеко.

Я полагала, что у меня, так или иначе, будет возможность выйти из туалета прежде, чем туда зайдут офицеры и примутся искать, но, видите ли, я была абсолютно не готова к тому, что Минерва Минден сообразит, в чем дело, и с дьявольским хладнокровием заявит, что именно она палила в воздух…

Мейсон посмотрел внимательно на свою клиентку.

— Она и была той, что палила в воздух, не так ли, Дорри? А на вас лежала определенная часть тщательно отрепетированной операции, так?

— Честное слово, мистер Мейсон, именно я и была той, что стреляла. А Минерва приняла вину на себя, и я скажу вам, как вы могли бы все доказать в случае, если вам придется что-то в этом деле доказывать… Я опасалась, что если крикну: «Это ограбление», то, даже хоть в револьвере и были холостые патроны, меня могли обвинить в какой-то разновидности уголовного преступления, в том, что, размахивая оружием, пыталась раздобыть деньги, или еще в чем-нибудь. Поэтому я решила проделать все наверняка и завопила изо всех сил: «Это не ограбление».

Теперь-то я знаю, что большинству очевидцев послышалось то, что, по их мнению, им и надлежало услышать, и, как они утверждают, личность, размахивающая револьвером, крикнула: «Это ограбление». Но если вам когда-нибудь доведется подвергнуть их перекрестному допросу и если вы спросите, а не крикнула ли на самом деле возмутительница спокойствия, что это не ограбление, то могу биться с вами об заклад, они тут же согласятся: да, мол, мы именно так все и слышали…

Но вы же понимаете, как все бывает. Никому не хочется вылезать вперед и первым говорить, что глупая гангстерша кричала: «Это не ограбление». Звучало бы довольно глупо и… ну, словом, так вот все и случилось.

Никто не захочет быть первым, но однажды кто-нибудь расскажет истинную правду, и тогда другие мигом согласятся с ним.

— Так что вы все-таки имели в виду? — спросил Мейсон. — И что хотите от меня сейчас?

— Я хочу, чтобы вы защитили мои интересы, — ответила она. — Мне хотелось бы выяснить, что же такое происходило шестого сентября, ведь от этого дня и пошел отсчет всей заварухи…

— То есть вы чувствуете, что вас готовили как олуха царя небесного, подмену, «чайника» и так далее?

— Я совершенно убеждена в том, что меня готовили как двойника, — сказала она, — и меня вот-вот привлекут к ответственности и обвинят в чем-то таком, чего я не совершала. И если ваши сыщики следовали за мной в аэропорт, то вы должны знать: стреляла именно я, а уже потом дама, которая вышла из туалета, эта Минерва Минден быстренько пораскинула мозгами и решила, что ей лучше взять всю вину на себя, нежели дать разразиться публичному скандалу с двойниками…

— Вы не позволите мне снова взглянуть на ваши водительские права? — спросил Мейсон.

— Разумеется.

Она открыла сумочку, достала оттуда водительские права и передала их Мейсону. Тот внимательно разглядел документ и попросил:

— Дайте-ка мне ваш большой палец. Я хочу провести сличение отпечатков.

— Господи, так и вы меня подозреваете?

— Я юрист, — сказал Мейсон. — И не привык, чтобы что-либо от меня ускользало.

В ответ она немедленно протянула ему свой палец.

— Зная вашу нелюбовь к снятию отпечатков, — сказал Мейсон, — я просто исследую сейчас неповторимые линии, которые нанесла матушка природа на этот симпатичный пальчик…

Он взял с довольно пыльного письменного стола лупу и внимательно изучил ее большой палец, сличая отпечаток на водительских правах.

— Удостоверились? — спросила она.

Мейсон кивнул.

— А теперь я покажу вам шрам.

— В этом нет необходимости, — быстро сказал Мейсон. — Я убедился.

— Очень хорошо, — сказала она. — Ну, мистер Мейсон, не попытаетесь ли вы выяснить, для чего же такого меня готовят? Иными словами, в какое мошенничество меня впутали?

Мейсон кивнул в знак согласия.

— А теперь послушайте, — с некоторым замешательством произнесла она, — ведь на это, видимо, потребуются немалые расходы. Денег у меня не слишком много, однако…

— Давайте мы пока отложим этот вопрос, — сказал Мейсон, хмурясь. — Я в общих чертах продумаю дело, а потом свяжусь с вами.

— Я так… так испугана, — произнесла она.

— Не думаю, что вам следует бояться, — сказал Мейсон.

— Но я же выступаю против кого-то, располагающего неограниченными средствами, против кого-то безжалостного и невероятно изобретательного, мистер Мейсон. Я боюсь, что даже с вашей помощью… ну, в общем, я боюсь, что они смогут вменить мне какую-то чужую вину…

— Позвоните по этому таинственному номеру прямо сейчас, — предложил Мейсон, — и спросите того, кто снимет трубку, каковы ваши обязанности на завтра. — Перехватив взгляд Деллы Стрит, он добавил: — Вы можете позвонить по этому аппарату, а я хочу тоже послушать разговор и посмотреть, что ваш собеседник скажет.

Мгновение мисс Эмблер колебалась.

— У вас есть какие-то возражения? — спросил Мейсон.

— Я должна была позвонить им попозже.

— Ну, а мы попробуем сделать это сейчас, — твердо сказал Мейсон. — Давайте посмотрим, будет ли вообще ответ. Мисс Стрит установит телефонную связь так, что вы будете соединены с наружной линией. Итак, смело можете действовать и набирать номер.

Делла Стрит улыбнулась, подвинула к себе телефон, нажала на кнопку и, когда спустя мгновение на аппарате вспыхнул огонек, передала его Дорри Эмблер.

— Действуйте, — сказал Мейсон. — Набирайте номер.

Дорри присела за письменный стол Деллы Стрит и набрала нужный цифровой код. Как только она кончила набирать, Мейсон подключился к аппарату.

— Да, — сказал мужской голос, — слушаю вас.

— Кто это? — спросила Дорри Эмблер.

— А кому вы звоните?

Дорри Эмблер назвала номер.

— Все равно, что вы хотите?

— Это говорит мисс Эмблер, Дорри. Я хотела узнать, какие будут указания на завтра.

— Завтра, — ответил мужской голос, — вы можете просто отдыхать. Не делайте ничего. Расслабьтесь. Сходите в какой-нибудь дамский магазин. Словом, отдыхайте в свое удовольствие.

— То есть не делать ничего?

— Ничего.

— А мое жалованье?

— Продолжает оставаться совершенно прежним, — ответил мужчина и повесил трубку.

Дорри Эмблер взглянула на Мейсона, как бы ожидая получить указания, и медленно опустила трубку на рычаг.

— Отлично, — сказал Мейсон весело, взглянув на часы, — теперь нам следует запереть лавочку и разойтись до домам. Мисс Эмблер, я думаю, для вас самым лучшим было бы сделать то же самое.

— Ну, а если, предположим, что-нибудь такое случится… ну, должно же это все как-то развиваться. Где я смогу найти вас?

— Я предпочитаю не рекламировать широко номер моего домашнего телефона, — улыбнулся Мейсон, — но, если пожелаете связаться с Детективным агентством Дрейка, которое расположено на этом этаже, и оставить мне сообщение, они позаботятся, чтобы я получил его в течение часа, не более… А вам кажется, что вот-вот что-то должно произойти?

— Не знаю. У меня просто такое ощущение страха, гнетущего предчувствия чего-то такого, нависшего над моей головой… Минерва Минден, разумеется, знает, что произошло, а она способна, вероятно, на все. Вы же видите, она поняла, что я докопалась, кого именно должна дублировать…

— Мы попытаемся выяснить, в чем же тут дело, — сказал Мейсон. — Так что не беспокойтесь.

— Сейчас, когда ситуация у вас под контролем, я чувствую себя лучше, но, понимаете, у меня вполне определенное ощущение, что меня обманом втягивают в соучастие в некоем ужасном предприятии.

— Ну, мы не можем сделать ничего особенного, пока не узнаем обо всех этих фактах побольше, — терпеливо сказал Мейсон.

— И помните, мистер Мейсон, — я намерена заплатить вам. Я могу достать кое-какие деньги. Что-нибудь сумею собрать. Пятисот долларов будет достаточно?

— А когда вы сможете раздобыть пятьсот долларов? — прищурился Мейсон.

— Думаю, они у меня будут завтра к концу дня.

— Вы собираетесь одолжить их?

— Да.

— И у кого же?

— У одного друга.

— Это мужчина?

Какое-то мгновение она колебалась, а потом медленно кивнула.

— А ему известно что-нибудь обо всем этом? — спросил Мейсон.

— Нет. Он только знает, что у меня довольно своеобразная работа. Он расспрашивал меня об этом, но я отвечала что-то вроде… ну, словом, отвечала неопределенно. Думаю, любая молодая женщина, которая обучается уму-разуму в деловом мире, должна научиться держать рот плотно закрытым в отношении тех вещей, которые она наблюдает на службе.

— Что ж, весьма похвально, — сказал Мейсон. — Ну, отправляйтесь домой, а я попытаюсь разузнать что-нибудь еще и тогда свяжусь с вами.

— Я вам очень-очень благодарна, — жалобно сказала Дорри Эмблер, а потом, как бы поддавшись внезапному порыву, протянула адвокату руку. — Еще раз благодарю вас, мистер Мейсон. Вы сняли огромную тяжесть с моих плеч. Доброй ночи, мисс Стрит.

Она проскользнула в дверь, ведущую в коридор.

— Ну? — спросила Делла Стрит.

— А теперь мы выясним, что же произошло на углу Западной улицы и Голливудского бульвара шестого сентября, — сказал Мейсон. — Если не ошибаюсь, Минерва Минден была за рулем в нетрезвом состоянии и попала в дорожное происшествие. А теперь она хочет запутать свидетелей, чтобы они сделали неверное опознание личности. Позвони в полицейское управление, Делла, в дорожный отдел и выясни, что там у них значится насчет дорожных аварий за шестое число.

Делла Стрит занялась нужным звонком, сделала короткие пометки, поблагодарила того, кто ей отвечал, повесила трубку и повернулась к Перри Мейсону.

— Вечером шестого числа пешеход Хорас Эммет был сбит прямо на пешеходной дорожке на углу Голливудского бульвара и Западной улицы. Он получил перелом бедра. За рулем машины, сбившей его (это был «кадиллак» светлого цвета), сидела молодая женщина. Она остановилась, оценила ситуацию, вылезла из машины, потом вдруг передумала, прыгнула обратно и укатила прочь. По всей видимости, дама была пьяна.

— Отлично, Делла, — усмехнулся Мейсон. — Итак, закрываем контору, и я приглашаю тебя отобедать. А завтра мы узнаем насчет Минервы Минден. К завтрашнему вечеру у нас будет весьма симпатичная сумма долларов для нашей клиентки Дорри Эмблер и очень-очень изрядное инвалидное пособие для бедняги Хораса Эммета. Ну, а Пола мы попросим отправить своего человека, этого Джерри Нельсона; на завтрашнее слушание дела Минервы Минден узнать, что там присудит ей судья. Полу скажи, чтобы он собрал всю дополнительную информацию о происшествии с Хорасом Эмметом.

Глава 4

На следующее утро в девять часов Пол Дрейк условным стуком постучал в дверь кабинета Мейсона. Тот кивнул Делле, и она открыла дверь.

— Привет, красавица, — сказал ей Пол. — Тебе не мешало бы выйти отсюда и поплясать на травке. Твои глаза как лунный свет, отраженный глубоким колодцем.

— А тебе не мешало бы сидеть в какой-нибудь конторе, пить там холодный кофе и есть безвкусные гамбургеры, — отпарировала Делла Стрит с улыбкой. — В твоей голове полно разных романтических историй.

— Я все еще ощущаю вкус этого холодного кофе, — сделал кислую мину Дрейк. Потом повернулся к Перри Мейсону. — Я отправил Джерри Нельсона в суд на слушание об условном освобождении и вынесении приговора по делу Минервы Минден, Перри. Я дал ему твой телефон, чтобы он докладывал мне прямо сюда.

Чувствую, тебе хотелось бы узнать новости, как только у меня что-то появится. — Мейсон кивнул, и Дрейк продолжал: — Я, правда, его немного попридержал, поскольку не был уверен, что Минерва Минден лично явится в суд. Она ведь могла быть представлена и через поверенного…

— Она там? — спросил Мейсон.

— Да, собственной персоной и со всем своим очарованием, — ответил Дрейк. — Она прекрасно знает, как показать свои ножки ровно настолько, чтобы привлечь судью на свою сторону и остановиться как раз на грани непристойного обнажения. Это, доложу я, та еще штучка! — Дрейк посмотрел на часы и обнадежил: — Мы услышим Нельсона с минуты на минуту.

— Не было ли какой-нибудь тяжбы по наследству семьи Минденов? — спросила Делла.

— Кое-что было, — ухмыльнулся Дрейк, — хотя должно быть чертовски больше. Старый Харпер Минден оставил колоссальное состояние, и никто не мог отыскать ни единого наследника во всем мире, пока в конце концов какой-то предприимчивый стряпчий не откопал эту Минерву. В то время она представляла собой нечто невообразимое, в общем, была та еще пташка. Говорят, уже в те дни была весьма неуравновешенной. А теперь, когда она получила кучу денег, стала совсем сумасбродной.

— Но ведь Харпер Минден не был ее дедушкой, не так ли? — спросил Мейсон.

— Нет, черт подери! Он связан с ней по какой-то боковой ветви родства, и реально основная часть его состояния все еще заморожена. Минерва получила в виде частичного распределения не то пять, не то шесть миллионов, но…

— До уплаты государственной пошлины? — спросил Мейсон.

— В завещании оговаривалось, что за состояние следует уплатить все налоги, — сказал Дрейк, — и, приятель, это было совсем немного. Ну, скажу тебе, старый Харпер и накопил деньжат! У него их было так много, что он даже точно не знал, сколько их. Золотые прииски, нефтяные скважины, недвижимое имущество, фабрики…

В это время позвонил телефон.

— Это, вероятно, Джерри.

Делла, сняв трубку, кивнула Полу и подвинула аппарат ему.

— Делла, нет у тебя какого-нибудь приспособления, чтобы вывести звук на усилитель, а?

Она кивнула, нажала кнопку и поставила микрофон на середину письменного стола Мейсона.

— Отсюда будет все слышно.

Дрейк, сидевший в десяти футах от микрофона, сказал:

— Привет, Джерри, ты меня слышишь?

— Конечно, слышу, — сказал Нельсон, усиленный голос которого заполнил всю контору Мейсона.

— Ну, ты все еще наблюдаешь за этой девчонкой? — спросил Дрейк.

— Наблюдаю ли я за ней? — понизил голос Джерри. — Я до сих пор не мог перевести дыхания.

— Что, был такой сильный нокаут?

— Не столько нокаут, сколько это сходство.

— Что, не совсем точная копия?

— Ну, не совсем точная копия, но их вполне возможно спутать друг с другом. Теперь послушай, Пол, нет ли какого-либо шанса, что эти девушки — родственницы?

Может быть, кто-то знает, нет у Минден сестры?

— Предполагается, что нет, — ответил Дрейк.

— Ну, насколько я помню, — сказал Нельсон, — в эту историю еще и впутано что-то вроде судебной тяжбы. Минерве Минден удалось доказать свое родство, поэтому ей досталось несколько миллионов долларов, но это фамильное древо никогда не было раскрытым полностью. Ходили слухи, что у матери Минервы была сестра, которая родила ребенка, прежде чем умерла.

— Так ты убежден, что известные нам девушки — родственницы? — спросил Дрейк.

— Я готов поставить свой последний цент на то, что они родственницы, — ответил Нельсон. — Никогда в жизни не видел ничего до такой степени умопомрачительного. Они выглядят одинаково, у них одинаковое телосложение, одни и те же манеры. У них, правда, разные голоса и цвет волос в общем немного отличается, но все равно сходство чертовское. Я не знаю, над чем там работают твои ребята. Полагаю, это дело связано с наследством. Там еще остается то ли двадцать, то ли тридцать миллионов, которые предстоит пристроить. Я вот что хочу сказать: вы наткнулись на золотую жилу…

— Хорошо, — сказал Дрейк, быстро взглянув на Мейсона, — все держи под контролем. Ты где сейчас?

— Прямо в суде.

— И что там творится?

— О, обычная бодяга. Судья смотрит через очки на Минерву и читает ей нотацию. Он наложил на нее по пятьсот долларов штрафа по каждому из двух обвинений, то есть в сумме это тысяча долларов, а теперь раздраженно втолковывает ей, что для него все еще остается под вопросом, а не присудить ли ее за все милые шалости к тюремному заключению, и что он, мол, в конце концов решил все-таки этого не делать, потому что от обвиняемой не будет никакого проку. Вот сейчас, несмотря на страстные просьбы защитников, въедливый старикан отказал в условном освобождении и настоял на уплате штрафа. По его мнению, было бы несправедливо предоставить ответчице условное освобождение от денежного наказания.

— Отлично, — сказал Дрейк, — продолжай работу и изучи девицу как можно лучше.

— Приятель, я уже изучил ее! — воскликнул Нельсон.

— Ну хорошо, тогда продолжай. А она не заметила, что ты на нее пялишься?

— Черт возьми, да в зале полным-полно народу, — фыркнул Нельсон. — И все на нее пялятся.

— Ну ладно, продолжай, — сказал Дрейк.

— Хорошо. Ну, пока.

— До свидания.

Делла Стрит нажала кнопку, отключив телефон.

— А что знаешь ты? — спросил Дрейк, пытливо глядя на Мейсона.

— Вероятно, меньше половины того, что следовало бы, — задумчиво ответил Мейсон.

— Так что за история стоит за всем, Перри? — спросил Пол.

— Думаю, Минерве Минден нужна точная копия ее, девочка для битья, — медленно сказал Мейсон.

— В том дорожном происшествии? — спросил Дрейк, и Мейсон несколько рассеянно кивнул. — Что там было?

— Ну, ты, возможно, заметил, недавно в газете мелькнуло странновато-заманчивое объявление, где предлагалось жалованье в тысячу долларов в месяц женщине с определенными физическими данными: возраст, рост, телосложение, вес. При совпадении всех параметров с заданными в объявлении обещалась некая высокооплачиваемая работа.

— Нет, я его не заметил, — сказал Дрейк.

— А вот многие девушки заметили, — сказал Мейсон. — Впрочем, претенденток подвергли весьма тщательному отбору. Нужна была максимально похожая особа, способная носить одежду Минервы Минден и все, что будет дублировать ее наряды. Девица-двойник должна была провести некоторое время, прогуливаясь взад-вперед мимо места дорожного происшествия, где жил как минимум один из его очевидцев и где, естественно, должно было произойти опознание…

— Не той особы?

— Да, не той особы, — сказал Мейсон. — И Минерва соскочила бы с крючка. Если бы позднее выяснилось, что дамочка не та, все свидетели уже совершили бы ложное опознание. И это значительно ослабило бы судебное обвинение. Если же, с другой стороны, обвинение выдвигалось против двойника, Минерва осталась бы чистой.

— Так для этого и нужен двойник? — недоверчиво спросил Дрейк.

— Для одного из таких совпадений, Пол, — кивнул Мейсон. — По всей видимости, какое-то детективное агентство подыскивало девушку с необходимыми данными, которая в одежде Минервы Минден прогуливалась бы туда-сюда перед кем-то из очевидцев того наезда, пока так или иначе не была бы им опознана. Тогда были бы найдены другие очевидцы, и все они опознали бы совсем не того человека.

— Ну, — ухмыльнулся Дрейк, — разве это не романтическое правосудие, Перри, когда красотка помещает объявление в газете, чтобы обезопасить себя от уголовного наказания, и, поступая так, заодно отхватит наследство более чем в пятьдесят миллионов долларов? К чему же это все мы придем?

— К тому, что лично мы сидим сейчас прямо на конце настоящей золотой ветки, — сказал Мейсон. — Мы…

Снова зазвонил телефон. Делла Стрит, сняв трубку, сказала: «Алло» и, прикрыв микрофон ладонью, шепнула Перри Мейсону:

— Это Дорри Эмблер…

Сделав приглашающий жест, Мейсон сказал:

— Подключи ее к усилителю, Делла.

Спустя мгновение Делла Стрит кивнула ему, и Мейсон дружелюбно вымолвил:

— Здравствуйте, мисс Эмблер.

— О, мистер Мейсон! — взволнованно воскликнула она. — Я знаю, что не имею права просить об этом, но не могли бы вы приехать ко мне домой?

— А почему вы сами не явились сюда? — спросил Мейсон.

— Не могу.

— Отчего же?

— За мной следят. Меня здесь зажали в угол.

— Где это «здесь»?

— В меблированных комнатах Паркхэрста. Комната девятьсот семь.

— И что же вас там зажало в угол?

— Там мужчины… какой-то мужчина в коридоре, он входит и выходит из чуланчика для уборки, где разные щетки… А из окна квартиры я вижу свой автомобиль, где я его припарковала, и с него не сводит глаз другой мужчина.

— Хорошо, — сказал Мейсон, — это означает, что полиция определила ваше местонахождение и вскоре вас заберут по обвинению в дорожном происшествии.

— В дорожном происшествии? — ошеломленно переспросила она.

— Да, именно так. Ведь оно-то и случилось шестого сентября.

— И вы хотите сказать, что это именно то, к чему меня хотели приспособить? — с негодованием воскликнула она. — Меня намерены принести в жертву вместо этой страшно богатой бабы, которая…

— Спокойнее, спокойнее, — сказал Мейсон. — Это ведь телефон, и мы не знаем, кто нас может подслушивать. А теперь внимание, мисс Эмблер: дело выросло до уровня чрезвычайной важности. Я должен повидать вас и лучше бы прямо сейчас…

— Но я не могу выйти. И я не в состоянии куда-то двигаться. Я совершенно, просто до смерти перепугана.

— Эти люди — офицеры полиции, — сказал Мейсон. — Они не собираются причинять вам вреда, но будут слоняться там, пока полностью не убедятся, что вы уже проснулись и оделись. А после этого они захотят проникнуть в квартиру и задать вам вопросы об управлении автомобилем и том происшествии, которое случилось шестого сентября.

— Ну и что же я им скажу?

— В данный момент вообще ничего не говорите, — ответил Мейсон. — Мы еще не свели воедино все наши доказательства, но собираем их. Скажите им, что шестого сентября были дома, и больше ничего. А мы тем временем примемся за работу. Где сейчас ваш автомобиль?

— Внизу.

— Вы сказали, что вам его видно?

— Да.

— Где он?

— У тротуара.

— Нет ли там какого-нибудь гаража, соединенного с вашим зданием?

— Да, тут есть частные гаражи, но что-то случилось с замком на двери моего гаража, и ключ его не может открыть. Но, в общем-то, я и так гаражом особенно много не пользуюсь. Там не слишком хорошая вентиляция и стоит такой запах плесени, что я даже и машину туда заводить не хочу. Многие съемщики нашего гаража оставляют машины снаружи.

— Ну хорошо, — сказал Мейсон, — мне надо кое-что с вами обсудить, мисс Эмблер… Скажите-ка мне, жив ли ваш отец?

— Нет.

— А ваша мать жива?

— Нет.

— Но вам что-то известно о вашей семье?

— А почему вы спрашиваете об этом, мистер Мейсон?

— Ну, тут кое-что возникло, и это может оказаться важным…

— На самом деле, мистер Мейсон, я не знаю вообще ничего о своей семье. Меня… ну, в общем, меня отдали на удочерение. Думаю, что я… Хорошо, вам я могу это сказать, вы же мой адвокат. Я — незаконнорожденный ребенок.

Мейсон и Пол Дрейк обменялись быстрыми взглядами.

— А откуда вы это знаете? — спросил Мейсон.

— Потому что мать отдала меня на удочерение и…

Ну, я никогда не разбиралась во всем. Просто я думаю, что было что-то в этом роде. Иногда меня интересовало, кем были мои родители…

— Но вы никогда не пытались это выяснить? — спросил Мейсон, нервно закуривая.

— Нет. А какие шаги я могла предпринять?

— Оставайтесь там, где вы находитесь, — сказал Мейсон. — Я еду к вам. Мне надо с вами поговорить.

Я беру с собой мистера Дрейка, того детектива, вы его знаете.

— О… А вы можете приехать прямо сейчас, мистер Мейсон?

— Я и еду немедленно, — сказал Мейсон, сделав глубокую затяжку.

— Я буду ждать.

— Ждите прямо там, — сказал Мейсон. — Что бы ни произошло, не уходите из дома.

Мейсон кивнул Делле, и она нажала кнопку, отключавшую телефон.

— Поехали, Пол, — сказал Мейсон и повернулся к Делле Стрит. — Как только появится Джерри Нельсон, скажи ему, чтобы он ехал следом за нами. Адрес у тебя есть. Я хочу, чтобы Джерри еще разок взглянул на девушку и сравнил ее с той, другой. Мы, возможно, напали на свежую золотоносную жилу.

— На золотоносную жилу ценой в пятьдесят миллионов долларов, — сказал Дрейк. — Приятель, а правда неплохо наткнуться на такой лакомый кусочек?

Глава 5

Дрейк резко остановил свой автомобиль прямо перед входом в меблированные комнаты Паркхэрста. Помедлив несколько мгновений, они с Мейсоном осторожно выбрались из машины.

— Не видел никого чрезмерно любопытного? — спросил Мейсон.

— Пока нет, — ответил Дрейк и опытным взором окинул улицу. — А ты знаешь, какой марки у нее автомобиль, Перри?

— Не знаю, — пожал плечами Мейсон. — Девушка все время работает, так что у нее, вероятно, модель умеренной стоимости, купленная лет пять назад.

— Здесь их вон сколько, — кивнул Дрейк. — Возможно, это устаревшие семейные машины, которыми пользуются жены, отправляясь за покупками, пока глава семьи на хорошем автомобиле ездит на работу.

— Хорошенькое утро для холостяка, а? — спросил Мейсон.

— Да, чертовски романтично, — сказал Дрейк, глаза которого все еще беспокойно блуждали вокруг. — Должно быть, что-то такое было в этом бикарбонате натрия, который я принимал вчера вечером. Не могло же что-то быть в том гамбургере… Ну хорошо, Перри, это место вроде бы чисто. Даже в припаркованной машине никого нет.

— Ладно, давай поднимемся, — сказал Мейсон.

— Лучше сначала проиграем наши действия, — сказал Дрейк. — Предположим, этот парень в коридоре попытается скрыться из виду, когда мы туда поднимемся…

— Тогда мы вытащим его из укрытия и посмотрим, кто он такой.

— Но если он офицер полиции, у тебя будут неприятности.

— А если нет, то неприятности будут у него, — твердо сказал Мейсон. — В любом случае ему придется дать какие-то объяснения.

Они поднялись вверх на лифте, вышли на девятом этаже, и Мейсон сказал Полу:

— Ты иди слева, а я пойду справа. Обследуем весь коридор.

Мужчины прогулялись по коридору до самого конца, потом вернулись каждый своей дорогой и снова встретились у лифта.

— В твоем конце что-нибудь было? — спросил Дрейк, и Мейсон покачал головой. — В моем тоже пусто.

— Хорошо, давай теперь к ней… Только запомни, Пол: любое из дел, касающихся имущества, от начала и до конца необычно. Запомни, сейчас не время поднимать вокруг девушки шум. Мы просто в общем виде взглянем на ситуацию. Да и вообще меня пригласили для единственной конкретной цели.

— Для какой же? — спросил Дрейк.

— Ну, — усмехнулся Мейсон, — просто не позволить сделать из нее олуха царя небесного и заставить отвечать за что-то, чего она не совершала. Ладно, Пол, мы уже пришли.

Они остановились у двери 907-й комнаты. Мейсон нажал перламутровую кнопку, и внутри квартиры послышался перезвон колокольчиков. Вслед за этим там воцарилась мертвая тишина.

— Она безусловно должна быть там, — сказал Мейсон, снова надавил на кнопку, прислушался к колокольчикам, а потом постучал в дверь.

— Я слышу что-то такое внутри, Перри, — сказал Дрейк, — какой-то шаркающий звук.

Мейсон приник ухом к двери.

— Звук такой, как будто что-то двигают по полу, — заметил он и еще требовательнее постучал.

Внутри квартиры что-то упало с мощным стуком, сотрясшим пол, потом закричала женщина, но крик оборвался, как будто ей зажали рот рукой. Мейсон ринулся всем телом на дверь. Запор звякнул, и дверь приоткрылась сантиметра на три. Дальше ее не пускала медная цепочка, надеваемая обычно для безопасности. А из глубины квартиры донесся стук захлопнувшейся двери.

— Давай-ка войдем, — предложил Мейсон и навалился плечом на дверь. Дерево протестующе заскрипело, цепочка натянулась до отказа, но все еще держалась.

— Давай-ка вдвоем, вместе! — закричал Мейсон Дрейку. — Ну-ка, взяли!

Мужчины разом мощно налегли на дверь. Из замка вылетели шурупы, дверь с треском широко растворилась, бешено ударилась о боковой простенок и затряслась на своих петлях. Мейсон и Дрейк на долю секунды замерли в дверном проеме, глядя на открывшийся им безобразный беспорядок.

Квартира состояла из гостиной, спальни, ванной и кухни. Дверь в спальню была открыта настолько широко, что можно было разглядеть комод с выдвинутыми ящиками и всем его содержимым, в беспорядке расшвырянным по полу. А в гостиной в неуклюжей позе лежал на спине неизвестный. Он не двигался, замерев в своем шаржированном, нелепом устремлении, рот его был приоткрыт. Из-за закрытой двери, которая явно вела на кухню, донеслись какие-то звуки. Мейсон, едва не сбив с ног Пола Дрейка, ринулся к кухонной двери и с силой ударился в нее. Дверь подалась на сантиметр-другой и снова вернулась на место, когда Мейсон отступил назад для следующей атаки.

— Быстрее, Пол! — крикнул адвокат. — Давай откроем ее!

Оба яростно кинули свои тела на кухонную дверь.

Она снова приоткрылась на пару сантиметров и вновь захлопнулась.

— Кто-то подпирает дверь с другой стороны, — задыхаясь, прохрипел Дрейк. — Будь осторожен! Они могут начать пальбу прямо сквозь дверь.

— Наплевать, — отрезал Мейсон, — там женщина в опасности. Надо вышибить эту сволочную дверь…

Дрейк сгреб его в охапку и оттащил в сторону.

— Не будь дураком, Перри. Я слишком навидался подобных вещей. Мы загнали убийцу в западню на кухне.

Звони в полицию. Пошевели мозгам;! и, ради Бога, не стой ты перед дверью. Когда убийца знает, что он в западне, он через дверь отправит в тебя целый град пуль.

Мейсон остановился, вглядываясь в дверь, и сказал:

— Ну хорошо, Пол, звони в полицию. А я взгляну на того типа и выясню, давно ли он мертв.

Адвокат сделал шаг-другой, а потом вдруг неожиданно бросился на кухонную дверь. Та вновь слегка поддалась, а потом все так же захлопнулась.

— Погоди-ка минуту, Пол, — отдуваясь, сказал Мейсон. — Никто там не держит эту дверь. К ней просто прижато кресло или что-нибудь еще, и оно скользит по какой-то резине, поэтому… Давай-ка помоги мне здесь.

— Одну минуту, — пробормотал Дрейк. — Я дозвонился в полицию.

Он спешно протараторил адрес, номер квартиры с лежащим на полу мертвым мужчиной, с убийцей или убийцами, находящимися на кухне и держащими заложницей хозяйку квартиры… Все это заняли несколько секунд, потом Дрейк повесил трубку. А Мейсон взял кресло, широко размахнулся им и что есть силы ударил по кухонной двери. Дверь раскололась, Мейсон выбил каблуком несколько щепок и заглянул внутрь.

— У двери стоит большой кухонный стол, да еще матрацы втиснуты между стеной и столом.

— Говорю тебе: они на кухне, — прорычал Дрейк. — Убирайся оттуда, через считанные минуты здесь будет полиция…

Мейсон снова размахнулся креслом, пробил дверь насквозь, голыми руками расчистил острые щепки дыры, заглянул наконец-то в кухню и вдруг повернулся и помчался бегом в коридор.

— Что случилось? — кинулся вдогонку Дрейк.

— Там есть черный ход, — прокричал на бегу Мейсон. — Он открыт.

Адвокат добежал до коридора, обогнул угол, пробежал дальше до конца коридора, добрался до открытой двери и вошел на кухню. В нескольких шагах позади него следовал Дрейк.

— Ну что ж, — сказал Дрейк, — мы, как дураки, попались на удочку. Ощущение-то было, словно кто-то держит дверь. А теперь ты видишь, как все устроено.

Они взяли пару матрацев, засунули один между столом и дверью, а другой — между столом и электрической плитой. Они поддавались на сантиметр-другой, но этого было недостаточно, чтобы открыть дверь. И все выглядело так, как будто кто-то держит ее изнутри. — Дрейк сбегал назад, к телефону, снова позвонил в полицию и сказал: — Свяжитесь с вашим диспетчером, чтобы он предупредил машины, выехавшие по поводу убийства и похищения: как минимум мужчина и женщина (эту женщину захватили как заложницу) только что исчезли отсюда. Они могли выбраться на улицу, но далеко не ушли. Радиоприемник в машине должен быть наготове.

Дрейк повесил трубку и подошел к Мейсону, стоявшему на коленях над неподвижным человеком на полу.

— Этот парень еще жив, — сказал адвокат.

Дрейк пощупал пульс пострадавшего и сказал:

— Слабеющий и нитевидный, но еще прослушивается. Думаю, нам следует позвонить в «Скорую помощь».

Ох, посмотри-ка сюда.

Детектив показал на небольшое красное пятно, расползающееся на груди, на рубашке, расстегнул рубашку, оттянул нижнее белье и обнаружил на коже небольшое отверстие.

— Что это за чертовщина? — спросил Дрейк.

— Дыра от пули двадцать второго калибра, — объяснил Мейсон. — Давай-ка будем поосторожнее, Пол, и не станем ничего трогать… Позвони по телефону в полицию, что этот мужчина еще жив. Надо раздобыть «скорую помощь», побыстрее доставить его в больницу.

Дрейк снова отправился к телефону и выполнил все, что требовалось. Потом адвокат и детектив немного постояли в дверном проеме.

— А откуда взялись матрацы? — спросил Дрейк.

— С тех сдвоенных кроватей в спальне, — ответил Мейсон. — Их перетащили на кухню. Нападавшие думали, что они забаррикадируются и будут отстреливаться, а потом уж обнаружили, что могут заблокировать кухонную дверь, выскользнуть в коридор и удрать по лестнице.

— Ты думаешь, их было двое?

— Здесь было два матраца, — сказал Мейсон. — Из того, как выглядит постельное белье, ясно, что кто-то просто вцепился в концы матрацев и волок их по комнате. У них, вероятно, не было времени на два таких путешествия, так что здесь было по меньшей мере двое или, возможно, трое человек, потому что один держал нашу девушку, крик ее мы слышали, но его потом заглушили.

— С той минуты, как мы первый раз позвонили в эти колокольчики, — сказал Дрейк, — им пришлось делать все быстро. Мы ведь слышали шум их движения. Это, верно, было…

— Все заняло секунд пятнадцать, — перебил Мейсон. — За такое время многое можно сделать. Если бы только девушка закричала пораньше, мы бы сразу вломились туда, вместо того чтобы стоять там, у дверей, как два идиота.

Чей-то голос грозно спросил из коридора:

— Что здесь происходит?

Мейсон повернулся к вышедшему на свет полицейскому в форме.

— Здесь были стрельба, похищение и взлом. Мы загнали этих людей в западню на кухню, но они забаррикадировали кухонную дверь, а потом выбрались через черный ход.

Полицейский подошел к мужчине, лежавшему на полу, и склонился над ним.

— Сдается мне, что мы вот-вот получим очередной труп.

— Мы вызвали «скорую помощь», — сказал Мейсон. — Мне это тоже посоветовали. У вас есть какие-нибудь сведения о внешности тех, что проделали эту шалость?

Мейсон покачал головой:

— Я известил полицию, чтобы она предупредила диспетчера…

— Знаю, знаю, — прервал его полицейский. — У нас этот район патрулируют четыре машины с радиосвязью, и они останавливают каждого, кто отсюда выезжает. Но, боюсь, мы опоздаем…

— А вот и «скорая помощь», — сказал Мейсон, услышав сирену.

— Отлично, — подытожил полицейский, — вы сделали здесь все, что могли. А теперь давайте вернемся назад, в коридор, чтобы не наследить тут вашими отпечатками пальцев. Надо сохранить все свидетельства неприкосновенными, — важно добавил он.

Мейсон и Дрейк подождали в коридоре, пока санитары-носильщики выносили мужчину из комнаты, а тем временем прибыло еще несколько полицейских во главе с лейтенантом Трэггом из отдела расследования убийств.

— Так-так-так! — воскликнул Трэгг. — Случай довольно необычный. Вы ведь, Перри, как правило, находитесь по другую сторону изгороди. Как я понимаю, теперь вы попросили полицию о сотрудничестве.

— Конечно, попросил, — ответил Мейсон. — Почему бы мне немного не попользоваться тем, что вы наконец пробудились от спячки?

— Что вы можете рассказать нам об этом деле? — нахмурился Трэгг.

— Боюсь, ничего особенного, — кротко сказал Мейсон. — Жительница этой квартиры консультировалась у меня по делу, которое в данный момент я не имею права раскрывать: у нее были основания считать, что ее личная безопасность находится под угрозой, вот она и позвонила мне сегодня утром…

— В котором часу?

— Примерно в двадцать минут одиннадцатого.

— А как вы определили это время?

— С помощью смежных дел и по памяти.

— Каких это смежных дел?

— Ну, слушание в суде, в котором я был заинтересован и за которым я как раз следил в это время…

— Все никак не перестанете играть в детективные игры, Перри? — спросил небрежно Трэгг.

— Я всего-навсего делаю то, что выгодно моему клиенту, — тихо ответил Мейсон. — Мне не нравится, что информация, переданная полиции, как правило, тут же выскакивает на страницы газет… А я совсем не уверен, сэр, что моя клиентка горит желанием обнародовать все происшедшее… Так или иначе, сегодня утром она мне позвонила и сказала, чтобы я ехал сюда немедленно.

Она подозревала, что квартира взята под наблюдение людьми, у которых в отношении нее имеются планы, не очень-то подходящие.

— Стало быть, вы с Полом Дрейком назначили себя телохранителями и вихрем примчались на место действия, — иронически спросил Трэгг. — Почему вы не позвонили в полицию?

— Я не думаю, что она хотела извещать полицию.

— А почему же вы так думаете?

— Но ведь она могла легко и просто позвонить вам, если бы захотела. — Мейсон постарался замять тягостный разговор.

— Что ж, ладно. Тут есть гараж, который соединен с этим зданием, — сказал после некоторых раздумий Трэгг, — и мы намерены спуститься и заглянуть туда.

Думаю, вам с Дрейком лучше бы отправиться с нами.

Мне не хочется выпускать вас из поля зрения.

— А как насчет вещей, оставшихся там? — спросил Мейсон, показывая на квартиру.

— Ну, это все может подождать, — ответил Трэгг. — Вещи охраняются, и какие бы там улики ни оказались, они будут сохранены, но сейчас я хочу заглянуть в гараж и посмотреть, что мы там найдем.

— Вы ничего там не найдете, — сказал Мейсон.

— Почему вы так думаете?

— Ну, я чувствую, что вы, вероятно, ничего там не найдете.

— Вы думаете, что эту молодую даму похитили прямо в автомобиле? — насмешливо спросил Трэгг.

— Я этого не знаю.

— Но вы же думаете, что ее похитили?

— Я думаю, что она увезена против воли.

— Ладно, давайте посмотрим гараж, — сказал Трэгг. — У меня есть кое-какие новости для вас, Перри.

— Какие же?

— При квартирах здесь имеются частные гаражи, которые сдаются в аренду вместе с жильем. Наши ребята заглянули в гараж, приписанный к этой квартире, и, как ты думаешь, что они там нашли?

— Не тело мисс Эмблер? — тревожно спросил Мейсон.

— Нет-нет-нет, — поспешно возразил Трэгг. — Я не хотел волновать вас, Перри. С другой стороны, я пытаюсь сообщить вам это поделикатнее. Мы нашли кое-что, несколько дней разыскиваемое…

— Что же?

— Мы искали скрывшийся с места столкновения автомобиль, «кадиллак» светлого цвета с номерным знаком YXY—694, украденный в Сан-Франциско пятого сентября, а шестого сентября здесь совершивший наезд…

— Вы хотите сказать, что этот автомобиль оказался в гараже?

— Именно так. Украденный автомобиль с легкой вмятиной на крыле, с разбитой левой передней фарой — и полное совпадение с зазубренным кусочком разбитой фары, подобранным на месте наезда. Я бы хотел, чтобы и вы тоже взглянули.

— Значит, она была права, — сказал Мейсон.

— Кто был прав?

— Моя клиентка.

— Права в чем?

— Боюсь, я пока не могу сообщить вам все детали, Трэгг, но уверен, появление этого автомобиля связано с тем, из-за чего она и пришла ко мне.

— Очень-очень мило, — сказал Трэгг. — Ну, если вы добра своей клиентке желаете и хотите помочь полиции отыскать ее прежде, чем с ней случится что-нибудь серьезное, вы могли бы открыть мне чуточку больше ваших совместных тайн.

— Ладно, это я вам расскажу, — сказал Мейсон. — У нее было отчетливое ощущение, что ее собираются вовлечь в то, что… Ну, она чувствовала, это будет связано с тем, что произошло шестого сентября. Но она не знала точно, что же тогда было.

— И вы взяли на себя труд выяснить это? — прищурился Трэгг.

— Я провел небольшое расследование.

— И узнал об этом наезде?

— Да.

— А вы знали, что машина, которая совершила тогда наезд, стоит в гараже?

— Конечно, не знал, — сказал Мейсон, — и примите к сведению, что я никогда не был укрывателем ни одного факта наезда, я не укрывал ни одного преступления, а «кадиллак» был поставлен в гараж несколько минут назад, и это — часть дела, которое мы расследуем…

Какой-то полицейский поднялся на лифте и вручил Трэггу сложенный листок бумаги. Трэгг развернул его, прочел, снова сложил листок, убрал его в карман, быстро взглянул на Перри Мейсона и сказал:

— Ну, теперь посмотрим, как все это выглядит в ином разрезе, Перри.

— Что вы хотите сказать?

— Мужчина, которого увезли на «скорой помощи», умер по дороге, так что теперь мы имеем убийство.

— Будем надеяться, что у нас не появится второго, — посмотрев через плечо, сказал Мейсон.

Трэгг направился к лифту, они спустились на первый этаж и вышли на автостоянку позади дома, где тянулись ряды пронумерованных гаражей.

— Вот сюда. — Трэгг направился через стоянку к гаражу с номером 907. Он достал из кармана ключ, открыл навесной замок и предупредил: — Ну а теперь я хочу попросить вас держать руки в карманах и не прикасаться ни к чему. Я просто хочу, чтобы вы посмотрели — и все.

Трэгг включил свет и сказал:

— Вот эта машина.

Мейсон смотрел на большой светлый автомобиль.

— Ну и что здесь такого? — спросил он.

— Посмотрите правый бампер, Перри, — сказал Трэгг. — Пройдите вот сюда немного, еще немного дальше, да, да, вот сюда. Видите эту паутину и мух в ней? Она тянется от эмблемы машины до края вот того небольшого верстака для инструментов, а особенно обратите внимание на мух.

Паутина здесь уже не один день. — Внимательно следя за лицом Мейсона, Трэгг добавил: — Я занимаюсь этим делом достаточно, Перри, и вижу, что вы не можете не поверить женщине, рассказывающей вам сказки, тем более что у нее была возможность сказки с вами отрепетировать…

Если Дорри Эмблер ваша клиентка, она могла быть или не быть похищена. В ее квартире на полу оказался убитый мужчина. Она может быть или не быть ответственной за это, но в ее гараже стоит автомобиль, и за него, черт подери, она уж несомненно отвечает. Во-первых, автомобиль был украден, а во-вторых, на нем совершен наезд. А теперь, Перри, я хочу просто спросить вас, много ли вам известно о Дорри Эмблер?

Мейсон на мгновение задумался и сознался:

— Не слишком много.

— И все основывается на том, что она вам рассказала?

— Да, выходит, что так, — ответил Мейсон.

— Ну хорошо, — сказал Трэгг, — я не собираюсь никому говорить, что я показывал вам эту паутину. Мы намерены обрызгать ее специальной жидкостью и сфотографировать. Будет серьезный довод для прокурора округа в этом деле против вашей клиентки. Паутину я вам показал под свою собственную ответственность.

Я хочу заключить с вами сделку. Эта информация необходима для вашей клиентки. Думаю, у вас найдется какая-нибудь информация, необходимая мне…

Трэгг вывел Мейсона и Дрейка из гаража и запер за ними дверь.

— Ну, так как насчет этого, Перри? — спросил он.

— Трэгг, — сказал Мейсон, — мне бы хотелось сотрудничать с вами, но мне надо немного обдумать все это, и я хочу сделать уточнения некоторой информации.

— А когда уточните, вы отдадите нам все, что сможете?

— Все, что самым лучшим образом уточню и что пойдет на пользу моей клиентке, я вам отдам.

— Отлично, раз вы говорите «лучшим образом», значит, мы что-то получим.

— И еще я хочу попросить вас об одной вещи, — сказал Мейсон.

— О чем?

— Как только вы найдете мою клиентку, дайте мне знать, хорошо?

— Когда мы найдем вашу клиентку, Мейсон, мы допросим ее по поводу убийства и наезда, мы, конечно, скажем ей, что она, если захочет, может посоветоваться с адвокатом, но мы сделаем все, что в наших силах, чтобы заставить ее говорить. Вы это знаете.

— Да, — кивнул Мейсон, — я это знаю.

Глава 6

Едва Трэгг удалился за пределы слышимости, Мейсон повернулся к Дрейку:

— Принимайся за дело, Пол. Мне нужна Минерва Минден. Я хочу поговорить с ней прежде, чем это сделает полиция.

— Хорошо, — сказал Дрейк, — только нам бы лучше немного отойти отсюда, прежде чем делать какие-нибудь звонки.

— Она, наверное, все еще в суде, — сказал Мейсон.

— Наверное, — согласился Дрейк, — но у меня есть подозрение, что адвокат такой персоны мгновенно, как только стало возможно, изъял ее из сферы досягаемости зевак и прессы. Мы с тобой понимаем, что штраф в тысячу долларов означает для Минервы Минден не более чем монетка в пять пенсов, которую она бросила в автомат у въезда на автостоянку. Устная порка, которую задал ей судья, для Минервы Минден тоже значит не больше.

Эта девица видывала виды и умеет выходить сухой из воды. Она, опустив ресницы, выслушала нотацию судьи, с надлежащим смирением уплатила тысячу долларов, а потом отыскала местечко, где можно откупорить бутылку шампанского и отпраздновать свою победу.

Судьям, видишь ли, не нравятся господа, которые, когда их наказывают, вдруг начинают что-то праздновать. Адвокаты это хорошо знают, и ее адвокат думает не только о деле проигранном, но и о следующей истории, в которую впутается Минни, и о том, что он и в другой раз, возможно, снова предстанет перед тем же судьей. Поэтому могу наверняка угадать, что адвокат рекомендовал ей убираться долой с. журналистских глаз, держаться в стороне от публики, ни с кем не встречаться и не подходить к телефону.

— Да, в этом есть смысл, — сказал Мейсон. — Именно так я бы и сам поступил, Пол, будь она моей клиенткой. Тем не менее давай-ка позвоним в твою контору и посмотрим, что там у нас…

Они проехали пять-шесть кварталов, прежде чем Мейсон углядел заправочную станцию с телефонной будкой, которая выглядела достаточно удаленно от недавнего места действий.

Дрейк поговорил по телефону, вернулся в машину и рассказал:

— Все под контролем, Перри. Она увезена прочь из суда своим адвокатом. По дороге зашла в телефонную будку сделать кое-какие ликующие звонки, но он вцепился в свою подопечную уже после первых двух и выволок ее оттуда. Он посадил мисс в свою машину и сам довез до Монтроуза. Предположительно оба сейчас там.

— А кто ее адвокат?

— Герберт Нокс из Гэмбита, — ответил Дрейк, — из конторы «Нокс и Белам».

— Ах, старый Герберт Нокс? Ну, это хитрая лиса. Скажи-ка мне, а выступал ли он ее адвокатом, когда она получала наследство?

— Не знаю, — ответил Дрейк, — но не думаю. Насколько я помню, у нее есть привычка менять адвокатов.

— Ну, для такой-то специфической работы лучшего адвоката, чем Герберт Нокс, ей не найти, — сказал Мейсон. — Он и вкрадчив, и обходителен, этакий хитрющий ветеран судебных тяжб.

— Ну хорошо, а что мы будем делать теперь? — спросил Дрейк.

Мейсон на мгновение задумался.

— Займемся телефонными звонками. Давай позвоним Минерве в ее дом в Монтроузе и посмотрим, что из этого можно извлечь.

— Но ее номер, видимо, нигде не значится, — предположил Дрейк.

Мейсон покачал головой.

— У них два или три телефона, Пол. Два из них нигде не записаны, но должен быть один телефон, который где-то значится. По нему отвечает секретарь или управляющий делами, и мы можем использовать его, чтобы передать для нее сообщение.

— А такая передача сообщения принесет какой-нибудь толк? — спросил Дрейк.

— Думаю, да, — ответил Мейсон. — Я могу передать сообщение, которое заставит ее заинтересоваться и призадуматься.

Дрейк, просматривающий тем временем телефонный справочник, сказал:

— Отлично, вот он, номер. Ты был прав. Есть зарегистрированный телефон.

Мейсон набрал номер, и хорошо поставленный женский голос любезно произнес:

— Чем я могла бы помочь вам? Это дом Миндена.

— Говорит адвокат Перри Мейсон. Я хотел бы поговорить с мисс Минден.

— Боюсь, это невозможно, мистер Мейсон, но я могла бы принять сообщение для нее.

— Передайте ей, — Мейсон был сама корректность, — что я знаю, кто произвел те выстрелы в аэропорту, и мне хотелось бы побеседовать с ней об этом лично.

— Я передам ей ваше сообщение. А как я смогу связаться с вами, мистер Мейсон?

— Я подожду у телефона.

— Извините, это невозможно. Так быстро я не смогу с ней связаться.

— Отчего же? — спросил Мейсон. — Разве она не здесь?

— Я перезвоню вам попозже в вашу контору. Благодарю вас, — ответил любезный, но непреклонный голос, и связь прервалась.

— Пол, — сказал Мейсон, — есть небольшой шанс, что мы сможем добраться до ее дома в Монтроузе прежде, чем оттуда уйдет Герберт Нокс. Если я сумею поговорить с ней, то смогу выяснить некоторые вещи и нам удастся получить кое-какую информацию, которая спасет жизнь Дорри Эмблер. Я не хочу рассказывать полиции все, что знаю, но у меня есть ощущение, что… Давай-ка, Пол, поедем.

— Да я уже еду, — сказал Дрейк, — но даю тебе голову на отсечение, что старина Герберт Нокс и на милю не подпустит нас к своей клиентке.

— Не зарекайся такими вещами, — улыбнулся Мейсон, — а то и вправду можешь лишиться своей беспутной головы.

Они с ветерком прокатились по автостраде, которая в то время дня была свободна от заторов, и легко мчались в потоке быстро летящего транспорта, выглядевшего с высоты птичьего полета тонкой цепочкой муравьев на лесной тропе. Мейсон подставил лоб упругому воздуху, раздувающему волосы, и прикрыл глаза. Имение Минервы Минден в Монтроузе представляло собой внушительное сооружение на холме, и Дрейк, кативший по широкой, посыпанной гравием дороге мимо великолепных цветочных лужаек и темно-зеленых стриженых кустов, лихо въехал на автостоянку, где уже было припарковано с дюжину машин.

— Похоже, здесь уже немало и другого народа с таким же намерением, — оглядевшись, присвистнул Дрейк.

— Вероятно, некоторые — журналисты, а другие служат здесь, — сказал Мейсон. — Ты ведь не знаешь, какой автомобиль у Герберта Нокса, Пол?

— Нет.

— Думаю, одна из тех респектабельных машин, возможно, его. Надеюсь, я угадал.

Они припарковали свой автомобиль и поднялись по широким ступеням нарядного подъезда. Мейсон позвонил. Массивный тип, больше похожий на вышибалу, чем на дворецкого, открыл дверь и молча посмотрел на них.

— Я хотел бы повидать доверенного секретаря Минервы Минден или управляющего делами, — сказал Мейсон. — Меня зовут Перри Мейсон, и я прибыл сюда по делу крайней важности.

— Подождите здесь, — сказал громила и, повернувшись к телефону на стене, устроенному так, что стоящие рядом не могли услышать произносимого тут же, передал что-то в микрофон. Спустя мгновение он спросил:

— А кто этот джентльмен с вами?

— Пол Дрейк, частный детектив.

Мужчина снова повернулся к телефону, почти сразу же повесил трубку и сказал:

— Входите, пожалуйста.

Мейсон и Дрейк вошли в обширную приемную и проследовали за дворецким в помещение, явно некогда бывшее библиотекой. Теперь комната служила чем-то вроде вспомогательной приемной с зеркальными, темными, полированными столами, мягким отраженным освещением, уютными глубокими креслами с кожаными подушками.

Было странно видеть смешение стилей роскошной комнаты в богатом доме и конторского помещения для ожидания посетителей.

— Садитесь, пожалуйста, — сказал дворецкий и вышел.

Спустя мгновение в комнату энергично вошла высокая женщина лет пятидесяти с проницательным взглядом и широкими шагами направилась прямо к Мейсону.

— Добрый день, мистер Мейсон, — сказала она. — Я Генриетта Халл, доверенный секретарь и управляющая мисс Минден, а это, я полагаю, мистер Пол Дрейк, детектив. — Она легко опустилась в кресло, молниеносно окинув мужчин своими острыми, зоркими ястребиными глазами, и сказала: — Вы хотели видеть меня, мистер Мейсон?

— Вообще-то, — хладнокровно ответил Мейсон, — я хотел бы повидать Минерву Минден.

— Этого многие хотели бы, — сказала Генриетта Халл не менее хладнокровно.

— Вы мисс Халл или миссис Халл? — улыбнулся Мейсон.

— Я Генриетта Халл, — ответила женщина, — но если вам так уж необходим какой-то иной титул, я миссис.

— Сможем ли мы повидать мисс Минден?

— Это совершенно невозможно, мистер Мейсон. Ничто, абсолютно ничто из того, что вы могли бы ей сказать, не поможет вам добиться аудиенции. Вообще-то я могла бы пойти немного дальше и сообщить, что, едва адвокат мисс Минден узнал, что вы добиваетесь встречи, он дал мисс Минден настоятельную рекомендацию не беседовать с вами ни при каких обстоятельствах.

— Тогда я побеседую с ним, раз такие дела, — сказал Мейсон.

— Да нет же, мистер Мейсон, это бессмысленно, — покачала головой Генриетта Халл. — Мистер Нокс не является постоянным адвокатом мисс Минден.

— А кто является? — спросил Мейсон.

— Такого просто нет, — ответила Генриетта Халл. — Мисс Минден приглашает адвокатов, когда в них нуждается. Она старается получить самых лучших в этой области. А для дел подобного рода наиболее подходящим адвокатом считается Герберт Нокс.

Можно поинтересоваться почему? спросил Мейсон.

Ее глаза немного смягчились.

— Вы спрашиваете об этом потому, то чувствуете себя профессионально уязвленным?

— Нет, — ответил Мейсон, — я просто интересуюсь.

Вы говорите столь уверенно. Видимо, вы располагаете чем-то вроде реестрового списка адвокатов.

— Это в самом деле так, мистер Мейсон, и вам, может, любопытно было бы узнать, что вы возглавляете список адвокатов, наиболее подходящих для дел об убийствах и серьезных преступлениях. Есть и другие адвокаты, которые выбраны за их способности, связанные с делами об автомобильных авариях и нарушениях правил дорожного движения. В данном случае мистер Нокс был выбран благодаря его разнообразным достоинствам и не в последнюю очередь потому, что он часто бывает партнером по игре в гольф с тем судьей, который должен был слушать это дело.

— А как же вы узнали, что именно этот судья будет назначен для слушания дела? — сделал наивные глаза Мейсон.

— Мистер Мейсон, — сказала она, пряча улыбку, — ведь у вас, кажется, есть какое-то дело, которое вы хотели бы обсудить с мисс Минден…

— Хорошо, — сказал Мейсон, — я выложу карты на стол. Мисс Минден наняла себе двойника.

— В самом деле? — совершенно удивилась Генриетта Халл, поднимая брови. — И вы утверждаете это наверняка, мистер Мейсон?

— Да, утверждаю наверняка.

— Прекрасно, — сказала Генриетта Халл. — Вы говорите, она наняла двойника. Ну и что дальше?

— Вся эта суматоха в аэропорту, — сказал Мейсон, — была весьма тонко спланирована, чтобы продемонстрировать наличие двойника у мисс Минден. Однако мисс Минден кое-что очень быстро и очень проницательно сообразила и решила, что для нее будет лучше принять на себя ответственность за стрельбу, чем раскрыть, что у нее имеется двойник.

— М-да, это весьма сенсационное заявление, мистер Мейсон. Я надеюсь, у вас есть доказательства, подтверждающие такой выпад?

— Я сделал этот выпад, — твердо сказал Мейсон, — и хотел бы, чтобы вы передали суть его Минерве Минден. Я бы также хотел, чтобы вы на словах передали ей, что я могу быть довольно жестоким противником и что, хоть мне не известны все подробности игры, которую она затеяла, я подозреваю, что объявление, по которому отобран двойник, точнее сказать, объявление, послужившее приманкой, чтобы заманить двойника в предназначенную ловушку, было очень искусно замаскировано, став изысканной наживкой в смертельной западне.

Не знаю, известно ли Минерве Минден, что ее двойника собирались поставить в сложную ситуацию, но теперь ситуация развернулась так, что молодая женщина находится в серьезной опасности. Мне предложено рассказать полиции то, что знаю. Но мне не хотелось бы придавать публичную огласку истории, которая может окончиться для мисс Минден весьма шумной и дурной газетной славой.

— Мисс Минден не привыкать к дурной газетной славе, — с улыбкой заметила Генриетта Халл.

— Вы хотите сказать, что это доставляет ей удовольствие? — не без ехидства заметил Мейсон.

— Я хочу сказать, что ей к этому не привыкать.

— Ну хорошо, — сказал Мейсон. — Думаю, я рассказал вам достаточно, чтобы вы могли принять во внимание мою точку зрения и настоятельную необходимость немедленной встречи с мисс Минден.

— О немедленной встрече и речи быть не может, — сказала Генриетта Халл. — Но, как я уже говорила вам по телефону, мистер Мейсон, я буду рада передать ей сообщение и перезвонить вам в вашу контору.

— Когда? — спросил Мейсон.

— Как только будет достигнута необходимая договоренность, или я бы сказала так: как только будут предприняты необходимые меры предосторожности.

— Ну хорошо, — сказал Мейсон. — Хочу только обратить ваше внимание на то, что нарушения правил дорожного движения — одно, а пальба, пусть и холостыми патронами, — уже другое. Но вот похищение — это уголовное преступление, влекущее за собой очень серьезные наказания, а за убийство и вовсе положена смертная казнь.

— Благодарю вас, мистер Мейсон, — сказала Генриетта Халл. — Разумеется, вы адвокат, но, как женщина деловая, я тоже знакома с определенными аспектами закона. — Она резко поднялась, давая понять, что встреча окончена.

Она протянула Мейсону руку, оценивающе глядя на него, и рукопожатие ее было продолжительным и почти мужским. Потом она повернулась к Полу Дрейку: — Очень приятно было познакомиться с вами, мистер Дрейк. Могу также сообщить вам, что ваше агентство значится в начале списка, который мы держим на случай, когда нам потребуется высоконравственная организация…

— Вы хотите сказать, что у вас есть и список безнравственных агентств? — улыбнулся Дрейк.

— У нас очень полные списки, — загадочно произнесла она и повернулась к Мейсону. — Не забывайте, мистер Мейсон, что ваше имя безусловно возглавляет реестр адвокатуры в делах, предусматривающих серьезные наказания.

— В таких, как убийство? — спросил Мейсон.

— Да, в таких, как убийство, — согласилась Генриетта Халл и спустя мгновение добавила: — И в таких, как похищение и насильственное удержание.

Глава 7

Мейсон вставил ключ в дверь своего кабинета, вошел и оказался лицом к лицу с Деллой Стрит. Она сказала с шутливым отчаянием:

— Вот отчего секретарши седеют… Вы отдаете себе отчет, мистер Мейсон, что у вас было назначено два свидания, которые мне пришлось отложить, и если бы не грянул обеденный час, их было бы больше. Я сказала посетителям, что вы уехали на официальный завтрак в клуб, где должны выступать с речью…

— Ты становишься отличным хитрецом-импровизатором, — сказал Мейсон.

— В вольном переводе, — улыбнулась она, — это означает, что я изящный, способный, талантливый и бесцеремонный лжец… Видите, что вы сделали с моей нравственностью, мистер Перри Мейсон.

— Если постоянно капать по капельке воды, — сказал Мейсон, — то можно просверлить до основания самый крепкий камень.

— Думаю, мы заболтались о нравственности. Я полагаю, была какая-то весьма крайняя необходимость.

— Да, была весьма и весьма крайняя необходимость.

— Ах, вы, наверное, обедали, да?

— Нет.

— У вас были назначены кое-какие свидания, которые я отложила. Я сказала посетителям, что вы сможете принять их сразу после званого завтрака, а потом пришлось сказать, что ваше возвращение с завтрака отодвигается…

— Они что, в приемной?

— Да.

— А что еще?

— Я полагаю, вам знакома очень решительная и самолюбивая молодая дама по имени Генриетта Халл, секретарша Минервы Минден?

— Она вовсе не молодая, — сказал Мейсон. — У нее есть чувство юмора. Она воздвигла передо мной отличный заслон из собственной решительности. Так что там?

— Она позвонила и сказала, что ей нужно передать для вас сообщение. Передаю близко к тексту. Она выразила сожаление, что не было никакой возможности для вашей встречи с мисс Минден, но вам, возможно, будет интересно узнать, что за Дорри Эмблер следило детективное агентство, нанятое мисс Минден с тех пор, как мисс Эмблер попыталась шантажировать ее тем, что переведет оформление собственности на себя. Уф! Вот такая фраза.

— А что еще? — спросил Мейсон.

— Это все, — ответила Делла. — Она сказала мне, что вам не помешает иметь эту информацию.

— Черт меня подери! — сказал Мейсон, ударив по сигарете и сломав ее.

— А еще, — продолжала Делла Стрит, — Джерри Нельсон, оперативник Дрейка, сетовал, что он не обнаружил вас по тому телефону, куда ему было велено докладывать.

Дрейка тоже не было на месте, так что он явился сюда и сообщил мне, что между Дорри Эмблер и Минервой Минден есть некоторое различие в цвете волос, а в остальном их. сходство поразительное. Он сказал, что свидетели очень легко могут спутать их друг с другом.

— Но это ведь заметная разница, так?

— О да. Он убежден, что смог бы отличить одну от другой.

— Каким же способом? В чем именно эта разница?

— Ну, он не может указать пальцем. Это нечто такое… Он думает, что, возможно, слегка отличаются волосы и еще что-то такое в цвете лица, хотя, говорит, сходство у них такое… В общем, единственное, чем он смог охарактеризовать все, свелось к слову «поразительно».

Тут зазвонил незарегистрированный телефон Мейсона.

— Это Пол Дрейк, — быстро сказал Мейсон и снял трубку.

— Сожалею, что у меня для тебя плохие новости, Перри, — донесся из трубки голос Дрейка.

— Что такое?

— За нами следили, когда мы ехали к Минерве Минден.

— Откуда ты это знаешь?

— Я выяснил это, когда парковал свою машину.

— Что ты хочешь сказать?

— Нам пристроили такую затычку, запихнув ее в отверстие выхлопной трубы. Через определенные интервалы она выпускает капли флуоресцирующей жидкости. Надев особо устроенные очки со стеклами, окрашенными так, что эти капли становятся видимыми, наблюдатели, сидящие на хвосте, могут следовать за машиной, даже если и отстанут от нее минут на десять-пятнадцать.

— И ты убежден, что с твоим автомобилем это проделали?

— Безусловно.

— Но ты же не знаешь точно, что за нами следовали?

— Да, правда, — сказал Дрейк, — но зная Трэгга достаточно хорошо, полагаю, он не стал бы понапрасну расходовать оборудование, купленное на деньги налогоплательщиков, только чтобы поразвлечься.

— Спасибо, Пол, — сказал Мейсон. — Моя контора полна раздраженных клиентов, так что мне придется засесть за самый рутинный прием посетителей, но ты займись делом, посмотрим, что удастся выяснить.

— Мы уже занимаемся делом, — ответил Дрейк. — Я протянул щупальца во всех направлениях и стараюсь захватить все, что возможно.

— А что насчет похищения, Пол?

— Не знаю, полиция приняла его слишком близко к сердцу. При таком раскладе, как ты понимаешь, полицейские не станут посвящать нас в свои секреты, а нам не надо бы давать какую-то информацию газетчикам, хотя сам знаешь, какой народ эти газетчики.

— Ну хорошо, Пол, — сказал Мейсон, — занимайся делом и выясняй все, что сможешь. В особенности попытайся раскопать что-нибудь о прошлом Дорри Эмблер.

— А тебе не кажется, что ты должен сообщить то, что знаешь, полиции?

— Если бы я сам знал наверняка, черт подери, Пол, — раздраженно сказал Мейсон. — Может, конечно, и должен, но мне хотелось бы немного все обдумать. Подожди, я освобожусь от нескольких безотлагательных встреч, и тогда мы с тобой встретимся.

— Отлично, — сказал Дрейк, — я буду у себя в конторе. Пока.

— Ну вот, — повернулся Мейсон к Делле Стрит, — сегодня мне придется копировать диету Пола Дрейка.

Добудь-ка мне пару сандвичей из ресторана на углу и приготовь немного кофе. А я начну принимать клиентов, которые там дожидаются.

— А вы не хотите подождать и поесть после этого? — спросила Делла Стрит.

— Честно говоря, хочу, — сказал Мейсон, — но, боюсь, некоторые там, в приемной, уже немного сердятся. Им кажется, что они бестолку просиживают штаны в моей конторе, пока я где-то завтракаю в свое удовольствие. А вот психологический эффект от того, что они увидят меня с гамбургером в одной руке и со сводом законов — в другой, должен быть чрезвычайно успокаивающим для раздраженных посетителей. Я дам им понять, у меня, мол, возникло настолько важное дело, что пришлось прервать свой завтрак…

— Иными словами, — сказала Делла Стрит, — эти сандвичи вам послужат громоотводом, да?

— Еще бы, — сказал Мейсон. — Запускай первого клиента, Делла, а как только он войдет, отправляйся добывать сандвичи.

Она выскользнула в приемную, и спустя мгновение энергичной походкой вошел в комнату первый клиент Мейсона.

— Сожалею, что пришлось заставить вас ждать, — сказал сокрушенно Мейсон. — Я выезжал по делу крайней безотлагательности. Прошу прощения, мне придется немного шокировать вас поеданием сандвичей во время разговора. Просто я умираю с голода. Делла, передай мне ту папку с записями по этому делу и, если не трудно, раздобудь парочку гамбургеров.

— Сейчас все сделаю, — пообещала Делла Стрит, передавая ему документы в обложке.

Как только Мейсон открыл эту папку, лицо клиента заметно смягчилось. Мейсон быстро разделался и с этой консультацией, и с четырьмя другими, одновременно пощипывая сандвичи и попивая кофе. Он разговаривал со своим последним клиентом, когда раздались три коротких телефонных звонка, означающих, что на коммутаторе оповещают о важном абоненте.

Делла Стрит, сняв трубку, мелодично сказала:

— Да, Герти, — и тут же повернулась к Мейсону. — Это лейтенант Трэгг.

— Здесь, в конторе? — спросил Мейсон.

— Нет, на линии.

Мейсон взял у Деллы трубку.

— Да, лейтенант, это Мейсон.

— Я вам сегодня дал возможность сделать кое-какие ошибки, Мейсон, — сказал Трэгг. — Намерен немного дополнить их список.

— Да уж, — сухо сказал Мейсон, — надеюсь, устройство, которое вы поместили в выхлопную трубу автомобиля, не снизит эффективности оперативной работы…

— О нет, нет, совсем нет, — легко рассмеялся Трэгг.

— Полагаю, за машиной следили, — сумрачно заметил Мейсон.

— Ну разумеется, — небрежно ответил Трэгг. — Вы же вряд ли рассчитывали, что, имея вас прямо в руках, мы бы дали вам выскользнуть сквозь пальцы. Нам известно все о вашем путешествии к мисс Минерве Минден в Монтроуз…

— Ничуть не сомневаюсь, что вы не остановитесь и еще окажете нам с Полом кое-какие любезности такого же рода.

— О, но зато какая замечательная приманка есть у меня для вас! Это нечто такое, чему вы совершенно не сможете противостоять, Перри. — Трэгг торжествовал.

— Что там такое? — спросил Мейсон.

— Я понимал, что у вас не будет времени самому добраться сюда, — сказал Трэгг, — и потому направил к вам полицейского. Он должен быть в вашей конторе через считанные минуты. Если бы вы и Делла Стрит смогли проскочить ко мне, ну, просто прогуляться в мою контору, раз уж я не могу попасть к вам. Если меня не будет на месте, я не заставлю вас ждать слишком долго. О, я в самом деле окажу вам одну любезность.

— Приманка? — спросил Мейсон.

— Великолепная приманка, — весело подтвердил Трэгг и повесил трубку.

Телефон тут же снова разразился серией коротких, резких звонков.

Делла Стрит сняла трубку.

— Да, Герти? — и повернулась к Мейсону. — Там, в приемной, полицейский в форме. У него внизу, у входа, полицейский автомобиль с включенным мотором, ему даны указания доставить нас обоих в главное управление полиции как можно скорее.

Клиент Мейсона вскочил.

— Ну, я полагаю, господин адвокат, мы разобрались в большинстве вопросов. Благодарю вас. Я свяжусь с вами.

— Прошу извинить меня. — Мейсон рывком оттолкнул назад свое глубокое кресло на колесиках и положил ладонь на локоть Деллы Стрит. — Ну что ж, Делла, пойдем.

— Вы полагаете, это настолько важно? — спросила Делла Стрит, поправляя волосы.

— Ну, на данной стадии развития событий, — сказал Мейсон, — я приветствую любые новые повороты, будут ли они за нас или против… И помни, Делла, никаких разговоров в этой полицейской машине. У полицейских порой бывают слишком чуткие уши.

Делла Стрит кивнула, и они поспешили в приемную.

Поджидавший там полицейский, вскочив, отчеканил:

— Мне даны указания доставить вас в главное управление полиции как можно скорее, не пользуясь ни мигалкой, ни сиреной, всю дорогу будем ехать с ветерком.

— Хорошо, — сказал Мейсон, — давайте поедем с ветерком.

Они поспешили к лифту. Полицейский сопровождал их до края тротуара, где к крылу полицейского автомобиля с работающим мотором лениво прислонился его коллега. Перри Мейсон открыл для Деллы Стрит заднюю дверь, помог ей войти, прыгнул на сиденье рядом с ней, и почти мгновенно машина ввинтилась в поток движения.

— О Господи, — сказала Делла Стрит, переводя дыхание, когда они промчались через первый перекресток.

— Это их любимое занятие, — успокаивающе пробормотал Мейсон. — Они же гоняют в этом потоке все время и всегда спешат…

— Я уж поняла, что они спешат, — сказала Делла Стрит.

Автомобиль пролагал себе путь в потоке транспорта, требовательно сигналя, пару раз водитель включал мигалку. Единственный раз он, правда, коснулся кнопки сирены. А впрочем, полицейские не воспользовались никакими специальными привилегиями, беря реванш скорости благодаря своей отличной, отчаянной технике вождения. В предостережении Мейсона насчет разговоров в автомобиле нужды не было. Пассажиры едва переводили дух, их мотало на поворотах, словно в морской качке. Когда машина влетела на свободное место на стоянке у главного управления полиции, водитель сказал:

— Просто поднимайтесь на лифте на третий этаж.

Там кабинет Трэгга.

— Знаю, — сказал Мейсон.

Лифтер уже ждал их. Едва они вошли в лифт, дверь захлопнулась, и они вознеслись прямо на третий этаж, без промежуточных остановок. Мейсон обменялся многозначительным взглядом с Деллой Стрит. Когда лифтер остановил подъемный механизм, гости вышли из лифта, пересекли коридор и открыли обитую кожей дверь в кабинет Трэгга. Полицейский в форме, сидевший за письменным столом, сразу же наставил указательный палец в направлении внутреннего помещения.

— Проходите прямо туда, — торжественно сказал он.

— А Трэгг там? — спросил Мейсон.

— Он сказал, чтобы вы туда зашли, — повторил полицейский.

Мейсон прошел к внутренней двери, открыл ее, пропустил вперед Деллу Стрит и последовал за ней в комнату, где сразу же резко остановился.

— О Господи, — растерянно сказал он, — мисс Эмблер, вы, конечно, заставили меня поволноваться. Не могли бы вы рассказать мне, что случилось с…

Делла Стрит дернула Мейсона за пиджак. Молодая женщина, сидевшая в кресле у дальнего конца письменного стола лейтенанта Трэгга, окинула Мейсона холодным, оценивающим взором и сказала глубоким горловым голосом:

— Я полагаю, вы мистер Мейсон, а эта молодая женщина с вами, вероятно, ваша секретарша, о которой я так наслышана?

— Это мисс Делла Стрит, — поклонился Мейсон, приходя в себя.

— А я Минерва Минден, — сказала она и выдержала эффектную паузу. — Вы пытались повидать меня, а я не хотела встречаться с вами. Я не знала, что у вас есть связи с департаментом полиции, достаточные для того, чтобы устроить встречу при любых обстоятельствах.

— Я тоже не знал, — пробормотал Мейсон.

— Тем не менее, — ровно сказала она, — результат, кажется, говорит сам за себя.

— В самом деле, мисс Минден, — сказал Мейсон, окончательно справившись с собой, — у меня не было ни малейшего представления о том, что вы окажетесь здесь. Лейтенант Трэгг позвонил и попросил приехать в его контору. Он сказал, что, если его не окажется на месте, нам следует пройти в кабинет и подождать. Я полагаю, он намерен побеседовать со всеми нами вместе.

— Я бы тоже так предположила, — сказала она тем же самым низким, горловым голосом.

Мейсон, повернувшись к Делле Стрит, спросил вполголоса:

— Это та дама, которая была в нашей конторе, Делла?

— Есть некоторые вещи, заметные только женщине, но это не та дама.

— Отлично, — громко сказал Мейсон, снова повернувшись к Минерве Минден, — сходство поразительное…

— Я сыта по горло этим сходством, — сказала она. — В интересующем вас деле, мистер Мейсон, оно используется для того, чтобы мучить и шантажировать меня на каждом шагу.

— Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду лишь то, что Дорри Эмблер напирает на свое родство с тем моим родственником, от которого я получила большое наследство. Она домогается, чтобы я уплатила ей весьма значительную сумму наличными, а когда я заверила ее, что не намерена делать глупостей, она стала угрожать, мол, поставит меня в такое положение, что я сама окажусь стороной защищающейся и буду безумно рада уплатить умопомрачительную сумму, лишь бы выбраться из всего кошмара…

— Вы ее видели? — спросил Мейсон.

— Лично я с ней не встречалась, но разговаривала по телефону, и я… Ну, откровенно говоря, я наняла детективов, чтобы следить за ней.

— В течение какого времени надо было следить?

— Не думаю, что я должна отвечать на ваш вопрос, мистер Мейсон.

— Ну хорошо, — уступил Мейсон, — это не та история, которую я слышал раньше.

— Меня это весьма радует, — сказала она прохладно. — Дорри Эмблер, чрезвычайно смышленая и изобретательная молодая женщина, которой незаметно руководит очень умный хозяин, организовала целую серию случайностей, после которых у нее появятся весьма убедительные поводы вновь меня шантажировать… Могу сообщить вам, мистер Мейсон, что весь трюк, который она выкинула, следуя за мной в аэропорт, добывая одежду, которая была точной копией моей, дожидаясь, пока я отправлюсь в туалет, а потом стреляя из револьвера, заряженного холостыми патронами, бросаясь в туалет, прыгая в душевое отделение и закрывая за собой дверь, был плодом весьма изобретательного ума. И если бы мне не удалось сохранить присутствия духа, я оказалась бы в весьма плачевной ситуации.

— Каким же образом? — спросил Мейсон.

— Ну, — сказала Минерва Минден, — понятное дело, находясь в кабинке за закрытой дверью, я не знала о том, что произошло на улице. Тем не менее когда я вышла оттуда и была мгновенно опознана свидетелями как женщина, которая и вызвала всю эту суматоху, я мигом хорошенько кое-что обдумала и сообразила, что должно было произойти.

— И в результате? — спросил Мейсон.

— И в результате, — сказала она, — я легко с этой затеей расправилась. Вместо того чтобы настаивать, что это, мол, ошибка, и заставить полицейских вызвать женщину-полицейского и обыскать туалет, а в результате услышать заявление Дорри Эмблер, когда ее извлекут оттуда, что это я, мол, стреляла, и этим устроить для газет именины сердца, вместо того чтобы предоставить Дорри шанс публично настаивать на том, что наше весьма поразительное сходство связано-де с наличием общих предков, я просто взяла ответственность на себя и позволила доставить себя в полицейский участок. Там мне было официально предъявлено обвинение в нарушении общественного спокойствия и использовании огнестрельного оружия в пределах города, в общественном месте…

— Вам повезло, что против вас были выдвинуты только эти обвинения, — сказал Мейсон.

— Да, — согласилась она, — Дорри здесь проявила деликатность. В какой-то момент я неверно поняла этих свидетелей, или, точнее говоря, все они неверно поняли Дорри. Она явно крикнула: «Это не ограбление», но, когда эти типы опознали меня, двое из них сказали, что я размахивала револьвером, крича: «Это ограбление». Я не стала отрицать этого, пока не началось слушание моего дела в суде сегодня утром. К тому времени мой адвокат раздобыл откуда-то свидетеля, который расслышал, что именно было сказано, и точно это запомнил. Думаю, частица «не» и стала решающим доводом в мою пользу.

— Я хочу, — сказал Мейсон, — спросить вас, только ответьте искренне и откровенно, помещали ли вы объявление в газете, приглашающее молодую женщину, которая…

— О, это вздор и абсурд, мистер Мейсон, — сказала она. — Не будьте простаком. Дорри Эмблер сама дала объявление в газету. А потом она прямиком оттуда направилась в детективное агентство, чтобы включиться в борьбу.

Она держала с ними связь по телефону с незарегистрированным номером и организовала все дело так, что совершенно естественным путем и оказалась той, единственной претенденткой, которую выбрали для этой таинственной службы. Это была довольно искусная работа — создать такой антураж.

— А потом что же, детективное агентство возьмет и разрушит весь этот антураж, объявив, что именно она и стояла за всем делом, так?

— Детективное агентство не в состоянии сделать что-либо подобное, — возразила она. — Я пыталась вывести их на чистую воду, но абсолютно безуспешно. Детективное агентство просто знает, что оно нанято за деньги, чтобы провести отбор претенденток: были вручены фотографии и сказано, что как только у какой-нибудь женщины окажется действительно поразительное сходство с этими фотографиями, ее следует нанять для пробы…

— А на фотографиях были вы? — спросил Мейсон.

— На фотографиях была не я, — сказала она, — хотя вполне могла быть и я. Получилось так — и вот в этом-то Дорри Эмблер и сделала фатальную ошибку, — что ей не удалось раздобыть моих фотографий, поэтому пришлось воспользоваться собственными. У меня немало разнообразных работ лучших фотографов, а ей были нужны просто фото-портреты в профиль и анфас, и сниматься пришлось в спешке самой. Если бы женщина, так сильно напоминавшая меня, принялась выпрашивать мои фотографии или попыталась добыть их с чьей-то помощью, было бы подозрительно. Куда проще отправиться к фотографу и сняться самой именно так, как нужно.

— Все это требовало немало денег, не так ли?

— Разумеется, — согласилась она. — Не знаю, кто финансирует ее, но есть сведения — весьма коварный и умный бизнесмен из Лас-Вегаса. Более того, не думаю, что Дорри Эмблер появилась в этом спектакле по собственной инициативе. Полагаю, этот мошенник и подстрекатель сначала здесь все разнюхал, потом отыскал ее в Неваде, подговорил приехать сюда, снять квартиру, обосноваться тут, словно она обычная молодая женщина, каких много. А потом вместо того, чтобы объявить о себе и начать с помощью действительно редкого сходства шантажировать меня — ситуация уголовно наказуемая, — они с большим остроумием продумали целую серию ситуаций, в которых именно я оказалась бы в положении стороны обороняющейся, как только история попала бы в газеты, любящие разного рода «клубничку», бульварные писаки сделали бы сенсацию из нашего поразительного сходства. Это придало бы ее тяжбе против меня блестящее начало.

— А этот наезд? — спросил Мейсон.

— Я не готова говорить о нем, — спокойно ответила Минерва. — Эта особь, которую я иногда, про себя величаю «alter ego», наверняка связана с угонщиками. Вы это знаете, потому что машина была угнана…

— А вот она высказала мысль, — сухо сказал Мейсон, — что, возможно, именно вы и сбили тогда мужчину в той аварии, а ее использовали как прикрытие.

— Ну, — весело рассмеялась Минерва Минден, качая своей прекрасной головой. — Разве это не подходящая история? Только не говорите мне, что вы попались на эту удочку, мистер Мейсон. — Пикантность ситуации в том, что наезд совершен на украденном автомобиле. Я не обладаю, к сожалению или к счастью, безупречной репутацией, мистер Мейсон. Моя водительская карточка густо усеяна записями о нарушениях, так что мне бы не хотелось брать на себя еще одно дорожное происшествие. Тем не менее, думаю, вы согласитесь, что мысль, будто я могла оказаться за рулем украденного автомобиля, ну, несколько противоестественна, а?

А вот человек, смертельно раненный в квартире Дорри Эмблер, был детективом, помогавшим ей проворачивать ее делишки, сотрудником фирмы «Биллингс и Комптон», звали его Марвин Биллингс. Смерть навсегда закрыла несчастному уста, чтобы он не смог свидетельствовать против нее. Я не выдвигаю никаких обвинений, но вы должны признать, что его смерть оказалась для нее весьма кстати.

Я, конечно, не святая. В свое время я побывала во многих переделках и, если быть с вами совершенно откровенной, надеюсь испытать смертельный восторг и будоражащий ужас еще тысячи раз, пока молода. Я хочу жить, хочу приключений, хочу действий и намерена получать все сразу. Я не склонна сковывать себя условностями, но я вовсе не склонна к воровству. Я также не склонна к убийству, и мне нет нужды пользоваться ворованными автомобилями, чтобы попасть туда, куда мне нужно.

— Вам делали операцию аппендицита, мисс Минден? — спросил Мейсон.

— Аппендицита? Нет, чего ради?

— Это тоже вне условности, — сказал адвокат, — но необходимо для распутывания клубка. Не будете ли вы так любезны повернуться ко мне спиной и позволить мисс Стрит взглянуть; нет ли у вас шрама на животе?

— А почему я должна быть столь скромной? — засмеялась собеседница. — Господи, да вы могли бы увидеть куда больше моего тела, когда я в бикини. Если вы считаете это важным, смотрите на здоровье.

Она встала, повернулась к ним лицом, подтянула вверх свою блузку, расстегнула юбку, опустила ее пониже и обнажила кусок кожи над местом, где должен быть шрам…

— Устраивает? — спросила она. — Если хотите, пощупайте кожу.

Прежде чем Мейсон успел ответить, дверь со стороны приемной резко распахнулась и стремительно вошел лейтенант Трэгг.

— Так-так-так, — опешил он, — что это, стриптиз?

— Мистер Мейсон хотел проверить, не было ли у меня операции аппендицита, — лукаво сказала Минерва Минден.

— Понимаю, — засмеялся Трэгг, — Ну вот, когда мы все здесь, хочу попросить у вас прощения, что заставил ждать. Я хотел бы задать вам несколько вопросов.

— Какие же вы хотите задать вопросы? — рассеянно поинтересовалась Минерва Минден, тщательно приводя в порядок свою одежду.

— В вашем случае, — глядя ей прямо в лицо, сказал лейтенант Трэгг, — говоря совершенно откровенно, мисс Минден, я хотел бы спросить об убийстве, в котором вы можете оказаться главным образом подозреваемой. Я чувствую, что должен предостеречь вас.

— Если вы собираетесь допросить меня по делу об убийстве, — она хладнокровно встретила испытующий взгляд, — и при этом существует хоть малая вероятность, что я могу оказаться подозреваемой, в дело тут же вступает мой адвокат, можете узнать нужные вам сведения от него.

— А где ваш адвокат? — спросил Трэгг.

Минерва Минден с легкой улыбкой повернулась к Мейсону и сказала:

— Мой адвокат — мистер Перри Мейсон. Я полагаю, мистер Мейсон, моя секретарша и управляющая делами Генриетта Халл сообщила вам, что вы возглавляете список адвокатов, отобранных с перспективой на тот случай, если против меня будет выдвинуто какое-либо серьезное обвинение.

— Вы что же, представляете ее интересы? — Трэгг ошеломленно повернулся к Мейсону.

— Нет, — решительно ответил Мейсон, — я представляю интересы Дорри Эмблер, а здесь выходит весьма болезненное столкновение интересов двух клиенток: Я не могу представлять интересы Минервы Минден, даже если бы я этого хотел.

— Фи, это не слишком-то рыцарская позиция, мистер Мейсон, — разочарованно протянула Минерва Минден. — Более того, это не позиция человека дела… Впрочем, я не настаиваю и охотно готова позволить вам представлять интересы мисс Эмблер в любой угодной вам форме, если дело лишь в претензиях на наследство.

Но я совершенно убеждена, милейший лейтенант Трэгг заверит вас, если какие-либо обвинения в убийстве будут выдвинуты против меня, то…

— Но я не говорил, что они уже выдвинуты, — торопливо перебил Трэгг. — Я только сказал, что хотел бы допросить вас в связи с убийством и что вымажете оказаться подозреваемой…

— С чьим убийством?

— С убийством Марвина Биллингса, — сказал лейтенант Трэгг. — Его компаньон утверждает, что Биллингс перед смертью работал на вас и отправился говорить с мисс Дорри Эмблер по вашей просьбе.

— И вот поэтому я и убила его, чтобы удержать от выполнения моих инструкций? — Голос Минервы был точно создан для убийственной иронии.

— Не знаю, — замялся Трэгг. — Я лишь хотел вас спросить.

— Вам надо будет встретиться с моим адвокатом, — отрезала она. — Я не намерена обсуждать эту тему, пока не проконсультируюсь с ним.

— А вы знали Марвина Биллингса, человека, который был найден умирающим на полу квартиры мисс Эмблер? — не отступал Трэгг.

— Квартиры, о которой мне ничего не известно? — заметила она. — И я никогда не встречалась с Марвином Биллингсом.

— Владелица меблированных комнат опознала в вашей фотографии женщину, которая жила в этой квартире под именем Дорри Эмблер, и она выбрала ваше фото из нескольких.

— Ну, — небрежно ответила Минерва Минден, — прежде чем она опознала меня как Дорри Эмблер, вам следовало бы поместить и Дорри Эмблер в тот набор карточек и лишь тогда посмотреть, кого же она опознает.

— Знаю, знаю, — сказал лейтенант Трэгг. — Мы ведем расследование — вот и все. Мы просто пытаемся разобраться в этой ситуации.

— Ну, если вы желаете спросить меня, — вскинула голову Минерва Минден, — эта девушка — заядлая обманщица, мошенница, авантюристка, которая создает предпосылки для того, чтобы выдвинуть претензии на дядино наследство. Будь эта особа честнее, она бы объявилась открыто и недвусмысленно заявила о своих правах. Тогда бы она отправилась в официальный суд и заявила, что она родственница Харпера Миндена, поэтому имеет право на долю в наследстве.

— Очевидно, она ничего не знала о своих правах потенциальной наследницы, — осторожно предположил Трэгг.

— Да ну! — насмешливо воскликнула мисс Минден. — Она уже пыталась вытрясти из меня дарственную запись.

Вот с чего начиналось дело. Потом она напилась, задавила пешехода и вдруг сообразила, что может одним выстрелом убить двух зайцев, втянув меня в обширный публичный скандал. В общем, я не намерена сидеть здесь и что-то доказывать. Я намерена встать и уйти восвояси. Если в будущем я вам для чего-то понадоблюсь, вы можете явиться с ордером на арест, а не просить меня соизволить приехать в главное управление полиции и помочь внести ясность в дело, а потом доставлять сюда Перри Мейсона и напускать на меня. Ну, так что, будет сохранена секретность нашей беседы?

— Боюсь, в делах, подлежащих полицейскому расследованию, — сказал лейтенант Трэгг, перекладывая какие-то бумаги, — мы не располагаем возможностью скрыть факты от общественности.

— А я полагаю, — сказал Мейсон, — вам хотелось добиться стихийного опознания с моей стороны и со стороны мисс Стрит, и с этой целью вы старались организовать все так, что мы должны были стремительно войти, наткнуться на мисс Минден, а вы находились бы там, откуда можно слышать наши реплики.

— Но его в тот момент не было в этой комнате, — вскинула брови Минерва Минден.

— Боюсь, вы недооцениваете возможности полицейских, мисс Минден, — улыбнулся Мейсон. — Как я понимаю, лейтенант, комната прослушивается…

Разумеется, прослушивается, — легко ответил Трэгг. — И вы совершенно правы. Я хотел узнать вашу реакцию, когда вы первый, буквально с улицы, влетите в эту комнату. И я теперь убежден, что между этими дамами, Дорри Эмблер и Минервой Минден, существует сильное сходство.

— Не думаю, что мне сейчас стоит добавлять что-либо к моим замечаниям, — сказал Мейсон. — Я в какой-то степени обижен тем, что меня приволокли сюда, чтобы устроить для вас опознание.

— О, вас вовсе не приволакивали, — сказал Трэгг. — Вы явились по собственному желанию и получили здесь то, чего так сильно добивались, — возможности побеседовать с Минервой Минден.

— Иными словами, вы снабдили западню чем-то таким, на что, как вы думали, я попадусь, — прищурился Мейсон.

— Конечно, конечно, — сиял от удовольствия Трэгг. — Мы же не станем класть в мышеловку рыбу, а в ловушку для кошек — сыр.

— Я чувствую, что меня обманывали все это время от начала и до конца и что полиция злоупотребляет своей властью, — с негодованием сказала Минерва Минден и повернулась к Перри Мейсону. — Мне все же хотелось бы, чтобы вы согласились представлять мои интересы, мистер Мейсон. Нет, не по чему-либо, связанному с наследством, только в этом деле.

Мейсон покачал головой.

— Боюсь, что это приведет к столкновению интересов.

— Вы собираетесь представлять интересы Дорри Эмблер в ее претензиях на наследство?

— Я не знаю. Я не разговаривал с ней об этом, — честно признался Мейсон.

— Послушайте, Перри, — сказал лейтенант Трэгг, — я начинаю сопоставлять кое-какие факты, и мне бы очень, ну просто очень хотелось, чтобы вы рассказали нам о разговоре, который у вас был с мисс Эмблер. Думаю, это могло бы дать нам некоторые ценные улики… Ну вот, что это там насчет шрама от операции аппендицита?

— Сожалею, — твердо ответил Мейсон, — но я не вправе раскрывать свои профессиональные тайны.

— Ну хорошо, — улыбнулся Трэгг, — занятия окончены. Полицейские автомобили уже ждут, чтобы возвратить вас — каждого к месту его назначения.

Минерва Минден гордо прошествовала к двери, но потом вдруг резко повернулась, подошла к Перри Мейсону и протянула ему руку.

— Вы мне понравились, — строго сказала она.

— Благодарю вас, — поклонился Мейсон.

— Вы не пересмотрите ваше решение насчет того, чтобы стать моим адвокатом?

— Нет.

Минерва улыбнулась Делле Стрит, повернулась спиной к Трэггу и вышла из комнаты.

— Это было довольно грубо, — сказал Мейсон Трэггу.

— Ну, в сущности да, — согласился Трэгг, — но мне надо было выяснить наверняка, какова же степень этого сходства.

— Вас не устраивает, что это сильное сходство? — спросил Мейсон.

— Меня устраивает, что это поразительное сходство, — сказал Трэгг. — Я заметил, что Делла Стрит уставилась на нее, как ястреб. Что вы тогда подумали, Делла?

— Ее волосы не совсем того же цвета, — сказала Делла Стрит. — Она не пользуется той же самой косметикой, лак маникюра тоже другой и… О, ну есть еще некоторые тонкости, которые может заметить только женщина, но я могу сказать вам, что физическое сходство в самом деле поразительно. В голосах довольно большая разница. Дорри Эмблер говорит быстро и высоким голосом.

— Ну, премного благодарен, — подытожил Трэгг. — Мне пришлось провести это опознание именно так, Перри, потому что по-иному вы бы не согласились сотрудничать. Автомобиль доставит вас обратно в контору.

Глава 8

Мейсон и Делла зашли в контору Пола Дрейка на обратном пути из главного полицейского управления.

— У тебя нет под рукой полотенца вытереть слезы, Пол? — спросил Мейсон.

— Я всегда держу его наготове в верхнем правом ящике стола, — ответил невозмутимо Дрейк.

— Вытащи его, — сказал Мейсон, — потому что ты лишился прибыльной работы.

— Каким образом?

— В дело вмешалась полиция. Думаю, что вот-вот может вмешаться и ФБР. Они рассматривают возможность похищения, но местная полиция все еще примерно на две трети убеждена, что Дорри Эмблер убила того детектива, который пытался добиться от нее правды, а потом незаметно ускользнула.

— Звучит довольно логично, — усмехнулся Дрейк.

— Или же она могла защититься, когда ее попытались насильно увезти, — добавил Мейсон.

— И убила при этом детектива-шантажиста? — подхватил Дрейк.

— Произошли и более странные вещи, — отметил Мейсон.

— Ну, назови какую-нибудь, — заинтересовался Дрейк.

— Прими к сведению, — сказал Мейсон с ухмылкой, — что я только что разговаривал с Минервой Минден.

— Она наконец согласилась повидаться с тобой?

— Лейтенант Трэгг устроил западню, — объяснил Мейсон. — Он послал за мной, чтобы меня доставили в его контору по весьма неотложному делу. Он настоял, чтобы меня сопровождала Делла Стрит. Он сделал так, что нас моментально провели в его кабинет. Минерва сидела там.

Я думаю, Трэгг просто хотел посмотреть, насколько велико сходство между Минервой И Дорри Эмблер.

— И насколько велико оно оказалось? — спросил Дрейк.

— До того, черт подери, что даже меня сбило с толку, — посетовал Мейсон. — А Делла Стрит заметила разницу…

— Я заметила некоторую разницу в мелочах, которые может углядеть только женщина, — скромно сказала Делла Стрит. — Главным образом в цвете волос.

— Голоса у них совсем разные, — задумчиво сказал Мейсон. — Но, на мой взгляд, это сходство просто не может быть случайным. Думаю, что когда мы отыщем Дорри Эмблер, то обнаружим еще одну наследницу состояния Харпера Миндена.

— И тогда начнется борьба не на жизнь, а на смерть между Минервой Минден и Дорри Эмблер?

— Да, таково мое положение. Вы должны помнить, что у матери Минервы Минден была сестра, которая умерла, по слухам, не оставив никакого потомства. Она некоторое время жила со своей замужней сестрой. Только с учетом силы этого сходства я склонен к такому рискованному умозаключению: отец Минервы, возможно, спал не только в своей постели. Сходство между Дорри и Минервой слишком поразительно, чтобы быть случайным.

— Ты думаешь, что Дорри Эмблер похитили? — спросил Дрейк.

— Я продолжаю уговаривать себя, что нет, — ответил Мейсон. — И пока у меня нет особых успехов.

— Я думаю о резерве времени, — сказал Дрейк. — Им должно было понадобиться чертовски много времени, чтобы выволочь ее из квартиры и стащить вниз по лестнице. Они не могли воспользоваться лифтом, потому что это заставило бы их действовать в поле нашего зрения, точнее, там, где мы могли их увидеть.

Они не могли себе позволить воспользоваться этим шансом.

— Я тоже думал об этом, — сказал Мейсон. — Интересно, а не могли они попридержать ее прямо там, в том здании?

— Ты хочешь сказать, что у них есть еще одна квартира? — спросил Дрейк.

Мейсон кивнул, подумал мгновение и сказал:

— Проверь эту сторону вопроса, Пол. Попытайся разузнать, кто арендует квартиры на этаже снизу и на этаже сверху. Вероятен шанс, что они уволокли ее в другое помещение.

— А как насчет нашей работы по слежке?

— Отзови их, — сказал Мейсон. — Легавым это не понравится, а шпики теперь не смогут принести никакой пользы.

— Отлично, Перри, я переверну там все в поисках подсобной квартиры.

— А теперь, — вступила в разговор Делла Стрит, — надеюсь, мы все же восстановим заведенный в нашей конторе строгий распорядок, мистер Перри Мейсон. У вас множество отложенных встреч, и, весьма вероятно, найдутся раздраженные клиенты…

— А еще я знаю, — сказал Мейсон, — что у меня куча важной почты, на которую надо отвечать, и, полагаю, ты намерена принести всю эту чудовищную писанину, всю эту тягомотину мне наверх.

— Она будет на вашем письменном столе через пять минут, — четко ответила Делла.

Мейсон с беспомощным видом повернулся к Полу Дрейку.

— Хорошо, Пол, возвращаемся в наши соляные копи…

Глава 9

Едва Перри Мейсон вошел в свой кабинет на следующее утро, как Делла Стрит сказала ему:

— Доброе утро, шеф. Полагаю, вы видели газеты.

— Вообще-то не видел, — сказал Мейсон.

— Ну, первую страницу, разумеется, занимаете вы.

— Дело Эмблер? — спросил Мейсон.

— Согласно газетам, это дело Минден. Не стоит рассчитывать, что редакции будут понапрасну расходовать порох на какую-то неизвестную особу, когда на фотографии обольстительная и порочная молодая наследница.

— А есть фотография? — спросил Мейсон.

— О да. Весьма соблазнительная обнаженная фигурка…

— Она сочла этот случай уместным для фотографирования нагишом? — пораженно спросил Мейсон.

— Да нет, просто у газетчиков имеется на нее досье, а она позировала для множества подобных фотографий. У нее очаровательные ножки… А разве вы сами не заметили?

— Я заметил, — сознался Мейсон, забирая газету, которую протянула Делла Стрит.

Встав у угла своего зеленого письменного стола, он быстро взглянул на заголовки, шагнул было к своему вращающемуся креслу, но остановился на полпути, захваченный тем, что прочел. В это время зазвонил телефон. Делла Стрит сказала:

— Да, Герти, — и потом: — Подожди минуту. Я уверена, он сам захочет поговорить, — а Мейсону сказала: — Это лейтенант Трэгг.

Мейсон отложил газету, подвинул кресло к себе и взял трубку.

— Привет, лейтенант, — сказал он. — Полагаю, ваш кабинет не только прослушивался, но жучок, должно быть, соединен с одной из радиовещательных студий…

— Вот как раз об этом я и хотел с вами поговорить, — сказал Трэгг. — Я должен был представить рапорт, и газетные новости извлечены из этого рапорта, а не из моих румяных уст непосредственно, как вы думаете.

— Вы хотите сказать, что сообщение для печати сделало ваше начальство?

— У меня нет возможности развивать более подробно вашу мысль, — сказал Трэгг. — Могу лишь повторить, что разглашение ушло из рапорта, а не из моих уст.

— Понимаю, — сказал Мейсон.

— Эта информация и была разглашена первоначально, — уточнил Трэгг. — Но после того как газетчики пронюхали об этой истории, ваша клиентка оживила и украсила ее деталями.

— Моя клиентка? — переспросил Мейсон.

— Минерва Минден.

— Бога ради, повторяю, что она не моя клиентка. Моя клиентка — Дорри Эмблер, которая похищена из меблированных комнат Паркхэрста…

— Что вы выяснили о ней, лейтенант?

— Абсолютно ничего, насколько мне известно, — ответил Трэгг. — Я догадываюсь, что ФБР частным образом занимается этим делом, хотя официально они пока в это не влезли. Вы же знаете, как они действуют. Их главная задача — собирать информацию, а не разглашать ее.

— Ну что ж, позиция довольно логичная, — сказал Мейсон. — А Минерва Минден меня немного удивляет. Я думаю, она хотела сохранить все происшедшее в тайне, но вся эта история уже здесь, в газетах, расписаны все детали, включая и вновь поднятый вопрос о ее наследстве…

— Господи, да она известная скандалистка и не слишком возражает против пикантных подробностей в прессе, — воскликнул Трэгг.

— Я об этом предупрежден.

— Ну что ж, я просто хотел позвонить вам и все объяснить.

— Спасибо, что позвонили, — сказал Мейсон. — Я крайне обеспокоен по поводу Дорри Эмблер.

— Думаю, у вас есть основания для этого, — сказал Трэгг. — Мы делаем все, что можем. Независимо от того, похищение ли это, убийство или побег, мы стараемся найти ее.

— Вы дадите мне знать, как только хоть что-нибудь прояснится?

— Ну, — осторожно сказал Трэгг, — я либо дам вам знать, либо прослежу, чтобы у нее появилась возможность сделать это.

— Спасибо. И еще раз благодарю за звонок.

— Ладно, — сказал Трэгг. — Я просто хотел вас проинформировать.

Адвокат повесил трубку и снова взял газету.

— Что ж, — сказал он наконец, — здесь, конечно, можно найти все, и не только то, что она им рассказала, но и кое-какие миленькие проницательные догадки.

— Какую пользу из этого можно извлечь для дела, над которым Дорри Эмблер просила вас поработать? — спросила Делла.

— Она хотела быть уверенной, что она не «чайник», — сказал Мейсон. — Она хотела сделать так, чтобы…

— Да? — поторопила его Делла Стрит, так как адвокат вдруг замолчал, не окончив фразы.

— Видишь ли, — сказал Мейсон, — я пытаюсь убедить? себя, что не было нужды в насильственном похищении и вся история могла быть от начала и до конца спланирована.

— Включая убийство?

— Нет, не включая убийства, — ответил Мейсон. — Мы не знаем, чем вызвано это убийство, но у нас есть предпосылка, с которой можно начинать. Наша клиентка — весьма смышленая и сообразительная молодая особа. Она могла прибегнуть и к нешаблонным методам для того, чтобы добиться одной вещи.

— Что же это за вещь? — спросила Делла Стрит.

— Газетная шумиха, — сказал Мейсон. — Она хотела, чтобы эта история о дамах-двойниках была разглашена прессой. Она говорила, что не против этого, потому что не желает, чтобы ее сделали «чайником» в каком-то преступлении, которого Дорри не совершала. — Делла Стрит, кивнула, а Мейсон продолжал: — Но, конечно, может, это и не истинная причина. Истинная причина могла быть в том, что ей хотелось публично известить всех о своем сходстве с Минервой Минден, а потом уж дать журналистам самим додуматься до прозрачной мысли, что они, мол, родственницы, и получить всю историю уже из рук прессы.

— И это должно помочь ее делу в суде? — догадалась Делла.

— Это не только могло бы помочь ей в суде, — сказал Мейсон, — но и поставило бы ее в превосходное положение для заключения компромисса с Минервой Минден. (Делла Стрит снова кивнула.) Однако, поскольку Минерва Минден соображает молниеносно, план с газетной шумихой об эпизоде в аэропорту потерпел крах. И вот в таких обстоятельствах какой срочный сигнал тревоги могла бы подать молодая женщина?

— Продумать другой план, чтобы ее имя попало в газеты, — сказала Делла Стрит.

Мейсон похлопал по газете, лежавшей на письменном столе, тыльной стороной ладони.

— Та-ак, черт меня подери, — протянула Делла в несвойственной ей манере, — вы что же, думаете, она все и организовала? Это похищение, это…

— Есть некоторые детали, косвенно подтверждающие нашу догадку, — сказал Мейсон. — Надеюсь, мы на верном пути. Одному или даже двум мужчинам трудно, если не невозможно выволочь сопротивляющуюся женщину из дома. Полиция появилась на месте происшествия через считанные минуты. Из-за того что лифт на виду, они не осмелились им воспользоваться. Похитителям пришлось бы спуститься по лестнице. Если только у них не было подсобной квартиры, они вряд ли могли бы забрать ее оттуда.

— Вы по-прежнему пытаетесь, — сочувственно глядя на Мейсона, сказала Делла, — убедить себя, что все это было частью какого-то плана, а я по привычке помогаю вам, даже когда в это не верю.

— Вообще-то заставить женщину покинуть дом против ее желания — труд нешуточный, — упрямо развивал свою мысль Мейсон.

— Ну, может, они держали ее под дулом пистолета или приставили к спине нож, — предположила Делла Стрит.

— Возможно, возможно… — Мейсон побарабанил пальцами по столу. — Только помни, что как раз примерно в то время, когда они выбрались бы на улицу, полицейские автомобили уже приближались к месту.

— А не могли ли они ее перехватить на этой стадии игры? — спросила Делла Стрит.

— Ты, черт возьми, права, могли, — сказал Мейсон. — Они приучены к такого рода вещам. Ты бы остолбенела, узнав, что эти полицейские могут извлечь прямо из воздуха. Они приучили себя все время быть настороже. У них прекрасно развито шестое чувство. Они замечают все, что хотя бы чуть-чуть необычно. Порой кажется, что они телепаты. Так что если бы три человека прошествовали по тротуару или прошли на автостоянку — двое мужчин с сопротивляющейся женщиной, взятой под руки, — они бы уж наверняка заметили…

— Вы думаете, там было двое мужчин?

— Думаю, матрацы были перетащены из спальни на кухню после того, как мы с Полом Дрейком позвонили в дверь, — сказал Мейсон. — Вряд ли у одного человека хватило времени проделать два путешествия с ними.

И раз там было два матраца, то, значит, было и два человека, которые их тащили. Тем более что одному похитителю извлечь такую девушку из дома практически невозможно. Не забывай, что ему пришлось бы не только ее буквально выволочь из дома, но еще и затащить в машину, а потом удрать с ней. Я по-прежнему думаю, что все было разработано наверняка, Дорри знала, что делает, и все это было частью некоего плана, все, кроме злополучного убийства. Убийство испортило все дело, заставив внести изменение в план… Но Дорри пребывает где-то в полном порядке.

Тут кто-то выбил костяшками пальцев условный стук, и по кивку Мейсона Делла Стрит открыла дверь кабинета, впуская усталого Пола Дрейка.

— Ну, что нового, Пол? — спросил Мейсон.

— Только описания в газетах, — рухнул в кресло Дрейк.

— Так-таки ничего?

— Единственное, чего на газетных полосах не хватает, так это твоей легкомысленной фотографии рядышком с известной нам красоткой. На том снимке, которым они воспользовались, ты очень уж угрюмый и величественный…

— Они откопали фото в газетных подшивках, — пробурчал Мейсон. — Им пришлось воспользоваться тем, что оказалось под рукой… Так что нового, Пол?

— Да, Перри, — сказал Дрейк, — твоя догадка насчет еще одной квартиры в том здании может многое прояснить…

— С чего это ты? — на скулах Мейсона обозначились желваки.

— Не волнуйся так. Накануне похищения мужчина, назвавшийся Уильямом Кеймасом, справлялся насчет свободных квартир. Ему сказали, что у них там есть одна на восьмом этаже, под номером восемьсот пять.

Он на нее взглянул и сказал, что хотел бы показать ее жене, а сам, мол, убежден, что все будет в порядке. Он заплатил сто долларов за то, чтобы ему предоставили на раздумье три дня. При этом подразумевалось, что по истечении этого срока он либо подпишет договор об аренде, либо потеряет свои сто долларов…

— И что же, он въехал туда? — спросил Мейсон.

— Ну, этого никто точно не знает. Управляющий отдал ему ключ от квартиры. И с концами. Я имею в виду ключ.

— А в каком состоянии квартира сейчас? — спросил Мейсон. — Она о чем-нибудь говорит? Какие-нибудь отпечатки пальцев? Какие-нибудь…

— Не будь глупым, — сказал Дрейк. — Раз ты об этом подумал, то и полиция об этом подумала. Полиция явилась с вопросами, с опросами, выяснила насчет Кеймаса, раздобыла ключ от квартиры. Ну, и это все, что кому-либо известно. На этой точке дело заходит в тупик. Если полиция что-то и выяснила, она все равно не даст лам информации.

— Но полицейские в самом деле проверили эту квартиру?

— Прочесали великолепным частым гребнем, — заверил Дрейк.

— А ты не знаешь, говорили они с Кеймасом?

— Этого не знает никто.

— Тебе не удалось разыскать его?

— Ни единого следа, — сказал Дрейк. — Он дал какой-то адрес в Сиэтле. Я поручил своему человеку проверить. Но у меня верное предположение, что адрес — фальшивка.

Зазвонил телефон. Делла Стрит сняла трубку, сказала «алло» и позвала Дрейка:

— Это тебя, Пол.

— Дрейк слушает, — сказал он, взяв трубку. Послушав некоторое время, он спросил: — А ты уверен? Ну хорошо, продолжай копать. — Он повесил трубку и повернулся к Перри Мейсону: — Все верно. Адрес оказался фальшивкой.

— Черт подери, Пол, — сказал Мейсон, — эти сбежавшие — моя последняя надежда. Я полагался на версию, согласно которой они не могли выволочь Дорри из той квартиры против ее воли.

— Знаю, — сочувственно сказал Дрейк. — Знаю, что ты чувствуешь, но факты — упрямая вещь. Я обязан сообщать тебе факты, это моя работа.

— Ладно, черт с ним, — сказал Мейсон. — Нам что-то надо делать, Пол. Где бы ни была, она рассчитывает на нашу помощь.

— Поспокойнее, Перри. Целая армия людей, стоящих на страже закона, работает над этим. Мы больше ничего не сможем сделать, разве что перебежать им дорогу.

— А ты уверен, что они работают над этим делом?

— Черт возьми, конечно! Мой человек в Сиэтле установил, что адрес Кеймаса был фальшивкой. Но он оказался третьим в этой очереди. Над этим уже работает и полиция Сиэтла, и тамошнее отделение ФБР.

— Эта девушка в опасности, — тише повторил Мейсон.

— Но ведь она попала в беду не только что, — резонно сказал Дрейк. — Не хочу быть бессердечным, но если должно было с ней что-то случиться, то уже случилось.

И если она мертва, то уже мертва. А если не мертва, то потому, что ее удерживают с какой-нибудь корыстной целью, ну, для выкупа, шантажа или еще чего-нибудь такого. Ты просто ничего не можешь поделать, Перри, кроме того, что надо, ждать.

— Я всегда привык контролировать события, — вздохнул Мейсон, — в рамках разумного. Мне чертовски не нравится попадать в ситуацию, когда события контролируют меня.

— Ну, так уж теперь получилось, — сказал Дрейк. — Мы ничего не можем сделать, только ждать. Я собираюсь вернуться в свою контору, Перри, и буду поддерживать с тобой связь.

— А что там твои люди, не помогло бы делу, если бы ты выделил побольше людей?

— Я уже вызываю их, — сказал Дрейк. — Мои люди просто наработают тебе на дополнительный счет к оплате, к тому же им придется перебегать дорогу сотрудникам юридических законных агентств, которые работают над этим же делом. Давай просто предоставим им свободу действий.

Мейсон помолчал несколько секунд, потом покорно сказал:

— Хорошо, Пол.

Дрейк быстро взглянул на Деллу Стрит и вышел из кабинета. Мейсон начал диктовать. На середине второго письма адвокат замолчал и принялся расхаживать по ковру.

— Я не могу этим заниматься, Делла. Я не могу перестать думать о… Попробуй, может, ты дозвонишься до лейтенанта Трэгга.

Она сочувственно кивнула, подошла к телефону и спустя несколько мгновений позвала Мейсона.

— Он у телефона, шеф.

— Привет, лейтенант, — сказал Мейсон. — Это Перри Мейсон. Меня беспокоит, что там происходит с делом Дорри Эмблер. Я не совсем удовлетворен тем, как развиваются события.

— А кто удовлетворен? — отпарировал, как умел, Трэгг.

— Вы что-нибудь выяснили? — спросил Мейсон.

— Ну, мы выяснили многое, — важно сказал Трэгг, — и пытаемся обмозговать это, Перри.

— Можете сказать, что выяснили?

— Не обо всем этом, нет.

— Что там насчет этой квартиры восемьсот пять?

— А что вам известно?

— Я спрашиваю вас, что вам известно.

— А я не могу рассказывать вам все, что знаю. Послушайте, Перри. Вы не пытаетесь проскользнуть этак быстренько впереди нас, нет?

— Что вы этим хотите сказать?

— Это что, очередной тонко продуманный план, который создаст что-то вроде дымовой завесы?

— Дымовой завесы чего? — довольно тупо спросил Мейсон.

— Вот это мне и хотелось бы знать, — сказал Трэгг.

— Тьфу! Вы идете по ложному следу, бежите не туда, ловите не ту рыбку и… Ну, черт подери, этого-то я и боялся, что вы подумаете, будто я что-то тайно замыслил и отношусь к делу, как холодный игрок. Говорю вам, эта девушка в опасности.

— Вас беспокоит, что вы не защитили ее от опасности? — казенным, деревянным голосом спросил Трэгг.

— Да.

— Хорошо, я помогу вам на сей счет успокоить совесть. Ваша клиентка была не жертвой преступления, а его соучастницей. Она спустилась из квартиры девятьсот семь по лестнице в квартиру восемьсот пять.

Там она оставалась, пока страсти не улеглись. А потом ушла оттуда совершенно добровольно и вполне самостоятельно…

— Что вас натолкнуло на такую посылку?

— Свидетель.

Мейсон на несколько секунд замолчал.

— Ну? — нетерпеливо спросил Трэгг.

— Откровенно говоря, лейтенант, — благодарно сказал Мейсон, — вы меня сильно успокоили.

— В каком смысле?

— Меня тревожило, что это могло быть частью тщательно разработанного плана.

— Не того, который вы сочинили?

— Нет, того, который был предназначен одурачить и меня, и полицию.

— Ну, говоря по правде, Перри, как раз это теоретическое построение все более и более принимается во внимание следователем. Ну и в результате у нас на руках остается нераскрытое убийство. Как вы, по-видимому, догадываетесь, нам не нравятся нераскрытые убийства. А теперь возникает очень правдоподобная версия, что все это дело было задумано, чтобы выявить труп в квартире вашей клиентки. Если бы выяснилось, что все обстоит именно так, нам бы такое не понравилось.

— И мне бы это тоже не понравилось, — сказал Мейсон.

— Ну хорошо, Перри, спрошу вас прямо. Есть у вас основание считать, что ваша клиентка могла организовать спектакль подобного рода?

— Буду с вами искренним, Трэгг, — сказал Мейсон. — У меня достаточно оснований для того, чтобы уделять внимание этому вопросу. Если девушка похищена и находится в опасности, я не могу просто бездельничать и ждать у моря погоды. Если же, с другой стороны, это часть тщательно разработанного плана, чтобы высветить убийство, я не только не собираюсь отказаться от своей клиентки, но должен сделать все, что могу, чтобы помочь разобраться в деле и точно выяснить, что произошло. Разумеется, я обязан защищать конфиденциальные тайны клиентки, раз уж она была таковой некоторое время.

— Понимаю, — сказал Трэгг, — но она не была вашей клиенткой, когда дело стало касаться убийства.

— Это верно. Она не была… И я вам скажу еще: она таковой и не станет.

— Ну что ж, — эпически начал Трэгг, — я кое-что расскажу вам. Думаю, вы уже можете отказаться от дела. Итак, когда она ушла из своей квартиры, то просто спустилась по лестнице в квартиру восемьсот пять.

Нам известно, что позже в тот вечер жилица этого дома, квартира которой на шестом этаже, видела вашу клиентку, спускающуюся вниз на лифте. Та женщина заметила ее, потому что, несмотря на вечернее время, Дорри была в темных очках, стало быть, не хотела, чтобы ее узнали. Эта женщина решила, что Дорри собралась в какое-то тайное местечко на свидание и… А по-моему, Мейсон, так эта свидетельница, возможно, просто была этим предположением несколько расстроена и немного завидовала Дорри.

В общем, так или иначе, она видела мисс Эмблер в лифте. Она знает Дорри Эмблер и не раз болтала с ней.

Дорри нравилась собака этой женщины, а собаке нравилась Дорри. Это какая-то странная собака. Она не злая, но хочет находиться в одиночестве. Если люди приближаются и хотят приласкать ее, она рычит. Ну так вот: эта соседка увидела, что Дорри Эмблер по какой-то причине не желает быть узнанной. Дорри прошла к двери лифта и стояла спиной к женщине и собаке, но собаке захотелось, чтобы Дорри приласкала ее.

Она принялась тереться носом об ее ногу и стала вилять хвостом. Ну и через минуту Дорри опустила руку, и собака лизнула ей пальцы. А потом лифт остановился, и Дорри поспешила с глаз долой.

А женщина выгуливала свою собаку, и та остановилась, когда они подошли к освещенной полоске газона, прямо у двери подъезда, но тут женщина заметила неизвестного, ожидавшего в машине у тротуара. Дорри почти подбежала к машине, прыгнула в нее, и они мигом умчались прочь…

— А что с отпечатками пальцев? — спросил Мейсон.

— Ни единого, — сказал Трэгг. — Это довольно странно. Обе квартиры, девятьсот седьмая и восемьсот пятая, явно были выдраены дочиста. В них нет вообще ни одного отпечатка, кроме отпечатков пальцев Марвина Биллингса, оставленных по всей квартире девятьсот семь.

— А у него были ключи? — спросил Мейсон.

— Я не должен этого говорить, — сказал Трэгг, — но я понимаю, что вы испытываете. В карманах Биллингса не было ни единой вещи. Ни ключей, ни монет, ни сигарет, ни авторучки — ничего! Он, фигурально выражаясь, был выдраен дочиста.

— Хорошо, лейтенант, — улыбнулся Мейсон. — Вы сильно облегчили мою душу, хотя и получается, что я вроде бы оказался обманут. Вы сняли с моих плеч огромную тяжесть.

— Отлично, Перри, — сказал Трэгг. — Я только хочу предупредить вас об одном: если существует некий план, в котором задействованы вы, — вам грозят неприятности. Нам не нравится, когда граждане устраивают инсценировку похищений, и нам не нравятся убийства.

И я могу доподлинно сообщить вам, не раскрывая никаких секретов, что Гамильтон Бюргер, наш окружной прокурор, твердо убежден, что весь фокус-покус состряпан вами, дабы запутать дело так, чтобы, когда в конце концов вашу клиентку задержат, ему было бы непросто обвинить ее в убийстве. Ну а поскольку мы с вами хорошо знаем Гамильтона Бюргера, ясно, что это все более и более укрепляет его в решимости разоблачить сей прочерченный пунктиром план и вынести приговор заговорщикам — всем им.

— Без труда могу его понять, — сказал Мейсон. — Спасибо за намек, лейтенант, я буду держать нос по ветру.

— А глаза открытыми, — предупредил Трэгг.

— Да уж придется, — проворчал Мейсон, уже повесив трубку. Потом он повернулся к Делле Стрит. — Ну, Делла, теперь мы можем продолжить заниматься почтой. Думаю, наша бывшая клиентка была весьма смышленой маленькой девочкой и явно интриганкой… Ты подслушивала наш разговор с Трэггом?

Делла Стрит кивнула и вдруг мстительно произнесла:

— Надеюсь, они схватят ее и осудят, — а спустя мгновение добавила: — Но ведь если бы Дорри Эмблер просто вела честную игру и уполномочила вас представлять ее право наследования, она могла бы получить долю в несколько миллионов долларов. А теперь вот ввязалась в историю с убийством.

— Ну, об этом я не обязан беспокоиться, — сказал Мейсон. — После того как ее арестуют, она может взять записную книжку, присесть и пятьсот раз написать:

«Лучшая политика — честность».

— Только тогда уже будет поздно, — заметила Делла Стрит назидательно.

Мейсон встал и принялся расхаживать по комнате.

— Если бы не эти две вещи, — сказал он наконец, — я бы сомневался в правильности выводов Трэгга.

Зная, что адвокату хочется оправдаться и поразмышлять вслух, Делла Стрит спросила:

— Что за вещи, шеф?

— Во-первых, — неторопливо начал Мейсон, — мы знаем, наша клиентка спланировала эксцентричные ситуации, чтобы привлечь к себе общественное внимание. Мы точно знаем, что она намеревалась проделать нечто такое, чтобы заставить газеты раструбить о сходстве между ней и Минервой Минден.

— Ну а вторая вещь? — спросила Делла Стрит.

— Собака, — сказал Мейсон. — Собаки не делают ошибок. Следовательно, наша клиентка жива-здоровехонька и удалилась из дома по собственной воле уже гораздо позже этого мнимого похищения. Думаю, Делла, нам с тобой придется согласиться с тем фактом, что мисс Дорри Эмблер решила использовать меня в качестве пешки в одном из своих тщательно разработанных планов, а потом что-то такое произошло и разрушило все ее маленькие планчики.

— Что же? — спросила Делла Стрит.

— Убийство, — ответил Мейсон. — Биллингс был детективом с отвратительной репутацией. И те, кто находился внутри ситуации и знал об этой игре, поняли, что он примется шантажировать клиентку, едва такая возможность представится.

— И таким образом?.. — подсказала Делла.

— И таким образом, — ясными серыми глазами посмотрел на нее Мейсон, — сообразив наконец, что Дорри попросту пыталась вовлечь меня в свой замысел, зная, что она просчиталась, что она совершенно свободно могла позвонить мне гораздо позже своего мнимого похищения, но не сделала этого, я могу умыть руки и отказаться от нее. Я, конечно, рад, что ты не попалась на ее удочку, Делла. и не приняла тот гонорар от нее в счет аванса. Ну, дела нынче обстоят так, что мы выполнили для нее некую часть работы и ничего ей больше не должны. И теперь, благодаря какой-то милой собаке, любящей одиночество, я могу перестать беспокоиться. Давай-ка вернемся к этой куче почты.

Глава 10

Войдя со стороны приемной, Делла Стрит молча остановилась перед письменным столом Мейсона. Когда адвокат поднял на нее глаза, она произнесла:

— Мне надоело, шеф, без конца побуждать вас к действиям.

— Что-о? — изумился Мейсон.

— Прошло всего десять дней с тех пор, как исчезла Дорри Эмблер, а вы уже ухитрились об этом забыть и преспокойно вернулись к рабочему графику.

— И что же? — пряча улыбку, спросил Мейсон.

— А теперь Генриетта Халл нетерпеливо дожидается в приемной.

— А по какому поводу сия достойная дама желает меня видеть?

— Полиция увезла Минерву Минден. Генриетта Халл не уверена, выдвинуты ли против нее обвинения, но ей сказали, что Минерву собираются допросить в связи с тем убийством…

Мейсон покачал головой.

— Я представляю интересы Дорри…

Делла Стрит вопросительно вскинула брови, а Мейсон, умолкнув, потер подбородок рукой. После некоторого раздумья адвокат внезапно сказал:

— Впусти ее, Делла. Хочу поговорить с ней.

Делла Стрит кивнула, вышла из кабинета и спустя мгновение вернулась с Генриеттой Халл, в возбуждении быстро шагавшей рядом.

— Миссис Халл, — объявила Делла Стрит.

— Мы знакомы, — сказала Генриетта Халл, энергично подходя к зеленому письменному столу и твердо пожимая ладонь Мейсона своей почти мужской рукой и усаживаясь в посетительское кресло. — Я говорила вам, мистер Мейсон, что вы возглавляете наш адвокатский список.

— И что же? — спросил Мейсон, подбадривая ее.

Голос ее пресекся:

— Минерва взята под стражу.

— Арестована?

— Нет, не думаю. Ее увезли в три часа ночи, чтобы провести допрос. Она до сих пор не вернулась и не позвонила…

— И что вы хотите, чтобы я сделал?

— Примите предварительный гонорар в двадцать тысяч долларов, умоляю вас, действуйте и представляйте ее интересы.

— Ее допрашивают об убитом, найденном в квартире девятьсот семь, Марвине Биллингсе?

— Я этого ничего не знаю. Все, что мне известно, — в полиции хотели, чтобы она ответила на вопросы в связи с каким-то убийством, поскольку это, мол, крайне важно.

— Она возмущалась, протестовала против того, чтобы ехать с ними глухой ночью?

— По правде говоря, совсем не протестовала, — сказала Генриетта Халл. — Она возвращалась откуда-то, а они явно дожидались ее. Девочку просто забрали.

— Но не под конвоем? — спросил Мейсон.

— Нет, не под конвоем.

— Вы там были в тот момент?

— Нет. — Она оставила мне записку, объясняющую ситуацию. Они позволили ей сделать это. Она написала, что будет звонить. Если я не получу от нее известий к девяти часам утра, то я должна отправиться к вам и вручить вам чек на двадцать тысяч долларов в качестве предварительного гонорара.

— А вы можете выписать чек на ее счет?

— Разумеется. Я ведь ее управляющая делами. — Генриетта Халл небрежно раскрыла свой кошелек, извлекла оттуда продолговатый, нежных расцветок листок бумаги, быстро взглянула на Деллу Стрит. — Полагаю, гонорары обычно принимает ваша секретарша?

— Это что же, чек? — спросил Мейсон.

— Да, на двадцать тысяч долларов, — твердо ответила она.

— Попытаюсь объяснить вам, — заволновался Мейсон, — я представляю интересы Дорри Эмблер и боюсь, что здесь может возникнуть столкновение интересов.

— Вы были всего лишь наняты Дорри Эмблер, чтобы не дать сделать из нее «чайника», олуха царя небесного, если пользоваться вашим жаргоном, как мне помнится, — горячо заговорила Генриетта Халл. — Вы дали ей совет, в котором она нуждалась, и она покинула вашу контору. Ежели желаете знать, мистер Мейсон, Дорри Эмблер — мошенница и плутовка. Она лгала вам от начала и до конца. Вы не обязаны ей абсолютно ничем.

Эта молодая особа своего рода шантажистка, дожидающаяся своего часа. Не сомневаюсь, что вы не желаете быть связанным с ней…

Внезапно раздался условный стук Пола Дрейка в дверь кабинета.

— Извините, один момент. — Мейсон подошел к двери, рывком открыл ее и сказал в сердцах: — Я занят, Пол.

Может быть, это подождет?

— Это не может ждать, — строго сказал Дрейк.

— Ну, заходи, — пригласил Мейсон после секундного колебания. — С миссис Халл ты знаком.

— О… привет, — сказал Дрейк, входя в кабинет. — Мне не хотелось бы мешать, миссис Халл. Тем не менее мне необходимо сообщить мистеру Мейсону кое-какую информацию, и немедленно.

— Добрый день, мистер Дрейк, — торопливо заговорила Генриетта Халл. — Я намеревалась заглянуть к вам, как только закончу с мистером Мейсоном, или, быть может, мне следовало сказать: как только он закончит со мной. Помните, у меня есть список людей, к которым я должна обратиться в случае серьезной беды? Мистер Мейсон возглавляет список адвокатов по уголовным преступлениям, а ваше агентство в начале списка детективных расследований, особенно в таких делах, где занят мистер Мейсон. Я только что вручила мистеру Мейсону чек в качестве предварительного гонорара, и у меня, вот в этом кошельке, находится чек на две с половиной тысячи долларов, точно так же выписанный для вас.

— А теперь подождите минутку, — вмешался Мейсон. — Мисс Минден увезли сегодня ночью на допрос.

Это почти все, что вам известно. Допрос намечался в связи с каким-то убийством. Она не связалась с вами, и, судя по всему, вы тоже не связались с полицией или с прокурором, чтобы выяснить, что же такое стряслось.

И тем не менее вы выписываете чеки на общую сумму в двадцать две тысячи пятьсот долларов и пытаетесь нанять адвоката для нее и детективное агентство для расследования фактов.

— Да, это так.

— Вы говорите, что следуете инструкциям, которые мисс Минден оставила в записке?

— Да.

— Записка у вас с собой?

— Да, она у меня.

— Думаю, мне бы стоило взглянуть на нее, — сказал Мейсон.

Мисс Халл колебалась какое-то мгновение.

— Я могу быть уверена, что содержание этого листочка останется в тайне, если я покажу его вам, мистер Мейсон?

Мейсон неопределенно покачал головой.

— Хотел бы поговорить с тобой наедине, Перри, — внезапно сказал Дрейк.

— Об этом деле?

— Да.

— Я думаю, тебе лучше говорить прямо здесь, — сказал Мейсон. — Полагаю, нам следует услышать все это, так сказать, на объединенной сессии.

— Хорошо, — нахмурился Дрейк. — Дорри Эмблер мертва. Ее убили. Тело ее обнаружено, и полиция завела против Минервы Минден дело, которое они считают беспроигрышным.

Мейсон оттолкнул назад кресло, встал, какое-то мгновение постоял с сосредоточенным видом, собираясь с мыслями, потом прошелся от угла своего письменного стола к окну, повернулся спиной к находившимся в кабинете, несколько минут смотрел вниз, на улицу, снова повернулся и медленно сказал Генриетте Халл:

— Если то, что говорит Пол Дрейк, правда, — ваша работодательница, миссис Халл, находится в более чем серьезном и затруднительном положении.

— Я понимаю.

— Вы знали, что мисс Эмблер мертва?

— Я знала, что полиция говорит… ну… обнаружили ее тело, да.

— Позвольте вас спросить: Минерва виновата?

— Она невиновна, — твердо и убежденно сказала Генриетта Халл.

— А как вы можете знать, что невиновна? Просто на основании того, что вы о ней знаете?

— Нет. На основании того, что я знаю об этом деле.

Дорри связалась с парой мошенников. Они ее и убили.

А теперь хотят навесить это убийство на Минерву. Мисс Эмблер пыталась вытащить козырного туза. Но ее схема бумерангом ударила по ней самой. А Минерва ни в чем не виновата. Разве, для того чтобы вы взяли на себя дело Минервы, это имеет значение?

— Это имеет значение, — сказал Мейсон. — Вы знаете о презумпции невиновности. С формальной стороны, независимо от того, насколько виновен может оказаться человек, он не признан таковым, пока не вынесен окончательный приговор. У него не отнято право пользоваться услугами адвоката на любой стадии ведения дела, даже не обязательно чтобы доказать невиновность обвиняемого, но чтобы проследить, все ли его законные права защищены.

— И Минерва, как гражданин, будет иметь такое право?

— Да, разумеется.

— Она хочет, чтобы ее адвокатом были вы.

Дрейк закашлялся, перехватил взгляд Мейсона и едва заметно покачал головой.

— А почему бы и нет, Пол? — спросил Мейсон. — Давай-ка, объясни нам это. Не будем ходить вокруг да около и наводить тень на плетень.

— Ну хорошо, — сказал Пол. — У полиции против нее беспроигрышное дело.

— Это ты уже говорил.

— Ее сообщник сознался.

— А кто он такой? — спросил Мейсон.

— Мужчина, ею нанятый для налета на квартиру Дорри Эмблер и похищения ее.

— И что, он говорит, Минерва была с ним в тот момент? — спросил Мейсон.

— Я понял, что так.

— А детали тебе известны, Пол?

Только в самом общем виде. Этого парня зовут Джаспером. Он показывает, что Минерва, нанимая его, напирала на то, что Дорри Эмблер стоит, мол, у нее на пути и мешает получить полный контроль над унаследованным состоянием, что она хочет убрать Дорри Эмблер прочь с дороги… что она-де создаст условия, которые обеспечат им абсолютную защиту, но хотела бы, чтобы Джаспер в надлежащее время помог ей. А за Джаспером, между прочим, числится длинное уголовное досье. Биллингс же пытался шантажировать Минерву, а не Дорри Эмблер. Он получил смертельное ранение в грудь.

— И что же, они арестовали Минерву Минден за убийство Дорри Эмблер?

— Нет, — покачал головой Дрейк. — Это будет дело по обвинению в убийстве Марвина Биллингса. А потом, если последует оправдание или приговор, не влекущий за собой смертной казни, ее обвинят еще и в убийстве Дорри Эмблер. Убийство Дорри базируется на косвенных уликах. В распоряжении полиции не совсем прочное свидетельство, несколько предположений и свидетель убийства Марвина Биллингса. Минерве никогда не удастся отбить такой удар.

Мейсон неожиданно принял решение.

— Я буду представлять интересы Минервы Минден в связи с убийством Марвина Биллингса, — сказал он. — Если это то убийство, в котором ее обвиняют, я буду ее адвокатом. Мне не хотелось бы обещать, что буду представлять ее интересы, если она обвиняется в убийстве Дорри Эмблер… Тогда я хорошенько подумаю.

— Что ж, довольно честно, — сказала Генриетта Халл. — Считайте, что вы наняты, мистер Мейсон.

— Одну минуту, — сделал предостерегающий жест Мейсон. — Если вы не связывались с ней, то откуда знаете, что дело, возбужденное против нее, — убийство Биллингса, а не убийство Дорри Эмблер?

Генриетта Халл колебалась ровно столько, сколько понадобилось, чтобы взмахнуть ресницами.

— Честно говоря, мистер Мейсон, я не знаю. Но если выяснится, что дело пошло по иному пути, вы всегда можете вернуть обратно предварительный гонорар и устраниться от ведения дела. Нас это вполне бы устроило.

— Позвольте мне взглянуть на записку, которую Минерва оставила для вас.

Генриетта Халл открыла кошелек, достала оттуда сложенный лист бумаги и протянула Мейсону. На плотной бумаге торопливым почерком было написано: «Хенни, я уезжаю в главное полицейское управление. Если не вернусь к девяти часам, сделай все необходимое…»

— Здесь нет никаких конкретных инструкций, — сказал Мейсон. — И конечно, ничего о том, чтобы нанять меня и обратиться в Детективное агентство Дрейка.

— Вы ошибаетесь, мистер Мейсон. Она же пишет, вот я цитирую: «Сделай все необходимое».

— Означает ли это, что вы с Минервой обсуждали проблему заранее?

— Это означает, — твердо сказала она, — что Минерва предоставляла мне свободу действий в исполнении всего необходимого, что я и делаю.

— А теперь послушайте, — сказал Дрейк. — Я не собираюсь надевать на руку траурных повязок, но налицо два преднамеренных и хладнокровных убийства. Одно из них было тщательно спланировано заблаговременно.

Другое, возможно, было совершено в состоянии аффекта. Но уже заведено совершенно очевидное дело против Минервы Минден. Все вы это знаете, и я знаю тоже, у полиции есть свидетели. Полицейские никогда бы не осмелились не то что коснуться ее, но даже приблизиться на десять футов, если бы у них не было абсолютной уверенности…

Мейсон, пребывавший в мрачной задумчивости, сказал:

— Делла, вручи миссис Халл расписку в получении двадцати тысяч долларов в качестве предварительного гонорара.

Глава 11

Перри Мейсон, сидевший в комнате для свиданий в здании тюрьмы, посмотрел на сидевшую напротив него Минерву Минден.

— Минерва, прежде чем вы что-нибудь скажете мне, я ставлю вас в известность, что сегодня утром ко мне обратилась Генриетта Халл. Она вручила мне чек на двадцать тысяч долларов в качестве предварительного гонорара за то, чтобы я представлял ваши интересы. Я сказал ей, что готов защищать вас по обвинению в убийстве Марвина Биллингса, но что не могу пока решить — буду ли защищать вас по обвинению в убийстве Дорри Эмблер…

— Насколько я понимаю, — сказала она, — именно по убийству Биллингса я и задержана.

— Подписано ли уже официальное обвинение?

— Они получат обвинительный акт от суда присяжных, выносящего решение о подсудности дела, и по какой-то причине хотят, чтобы суд был как можно скорее; впрочем, это меня устраивает.

— А обычно, — заметил Мейсон, — мы не жалеем времени для расследования уголовных дел и стараемся выяснить все, что может обнаружиться.

— Это не совсем обычное дело, — устало сказала она.

— Я удовлетворен, — сказал Мейсон, — у меня начинает появляться некий проблеск в отношении того, что, по-моему, произошло.

Она покачала головой.

— Не думаю, что у вас достаточно фактов, чтобы прийти к каким-либо заключениям.

— Возможно, возможно, — сказал Мейсон. — Хочу задать вам один вопрос. Это вы убили Марвина Биллингса?

— Нет.

— В данный момент это все, что мне хотелось бы знать, — сказал Мейсон.

— Отлично, — ответила она. — А теперь я хотела бы сделать вам одно признание. Я…

— Это признание в каком-то преступлении? — прервал ее Мейсон.

— Да, но…

Мейсон предостерегающе поднял руку:

— Я не желаю слышать никаких признаний.

— Это не то, что вы думаете. Это не имеет отношения к…

— Откуда вам известно, что я думаю? — перебил ее Мейсон.

— Потому что это нечто такое, что никогда не пришло бы вам в голову. И целиком касается совершенно другого дела. Это никак не связано с убийством, а связано с…

— Подождите, Минерва, — сказал Мейсон. — Хочу объяснить вам свою позицию. Вы сказали мне, что невиновны в убийстве, в котором вас обвиняют. Если вы солгали мне, это сулит вам тяжелое испытание, потому что вы поставите меня в положение, когда мне придется действовать на основе фальшивых предположений.

Стало быть, любое признание, которое вы пожелаете мне сделать, ляжет так или иначе на чашу весов.

Любое сообщение, сделанное клиентом своему адвокату, сохраняется в тайне, но если вы доверительно расскажете мне, что совершили вдобавок иное преступление, нежели то, в котором вас обвиняют, ситуация становится другой. Я ваш адвокат, но также и гражданин. Я могу давать советы, связанные с вашими законными правами, но если узнаю, что вы совершили какое-либо серьезное преступление, и после этого буду советовать вам, что надо сделать, чтобы избежать наказания, то поставлю себя в положение сообщника. А я вовсе не желаю оказаться в подобном положении…

Она обдумывала услышанное несколько секунд, а потом грустно сказала:

— Я понимаю.

— Итак, — терпеливо продолжал Мейсон, — вы должны осознать, что против вас довольно много улик, в частности некое совершенно уничтожающее свидетельство, которое, по их мнению, окончательно решает судьбу дела.

В противном случае они никогда бы не осмелились действовать в подобной манере, а просто пришли бы к вам домой и весьма учтиво напросили ответить на вопросы.

Затем они проверили бы ваши ответы, задали дополнительные вопросы и в конце концов назначили расследование, но только после того, как убедились бы в вашей вине. А та манера, в которой они действуют сейчас, говорит мне, что в их распоряжении появилось совершенно убийственное свидетельство, этакий лакомый кусочек, на который они рассчитывают, чтобы добиться вынесения приговора… Этой страшной для вас уликой вас готовятся захватить врасплох…

— Из их вопросов, — задумчиво сказала она, — я сделала вывод, что этот Джаспер Данливи рассказал им какую-то подходящую сказку.

— В которую включил и вас?

— Да.

— Какие отношения у вас были с Джаспером Данливи?

— Никаких.

— Вы когда-нибудь видели его?

— Думаю, да.

— Когда?

— Двое детективов привели неизвестного мужчину в одну контору, где меня как раз в то время допрашивал прокурор. Мужчина посмотрел на меня, посмотрел на прокурора, кивнул, а потом они вывели его…

Мейсон несколько секунд обдумывал услышанное, потом вдруг поднялся, собираясь закончить беседу.

— Хорошо, мисс Минден, я намерен представлять ваши интересы. Но я хотел бы мягко напомнить вам, что кое-какие вещи, вами совершаемые, вряд ли будут способствовать оправданию на суде. Вы более или менее умышленно помогли прессе охарактеризовать вас как сумасбродную наследницу Монтроуза. В дополнение к тем вещам, которые вы проделали и которые подтверждаются документами, существует еще и масса сплетен о вечеринках с купанием нагишом, ну и прочее…

— Ну-ну, — не смутилась она, — и что из этого? Мое тело мне нравится, оно прекрасно. Я, видимо, недостаточно тупа для того, чтобы думать по-другому. Иные отправляются в нудистские лагеря, и все относятся к таким лагерям как к само собой разумеющемуся и оставляют нудистов в покое, но если у какого-то человека…

— Вам нет необходимости спорить со мной, — перебил Мейсон, улыбаясь, — я просто объясняю вам вот что: некая личность постоянно нарушает моральный кодекс, а потом имеет несчастье быть обвиненной в убийстве. Существует определенный тип присяжных, обожающих швырнуть камень в того, кто колебал и разбивал вековые скрижали… И многие незадачливые личности оказываются обвиненными в убийстве на основании свидетельства, удостоверяющего, что он или она были повинны, например, когда-то в прелюбодеянии…

— Хорошо, — сказала она, — в глазах многих я — особа сомнительного поведения. Это что, удержит вас от того, чтобы взять мое дело?

— Нет.

— А может как-то помешать моим шансам на оправдание?

— Да.

— Спасибо, мистер Мейсон, — сказала она. — Меня интересовало, будете ли вы откровенны или же углубитесь в лицемерную болтовню. Вам не стоит рассказывать мне об этих разочарованных в жизни старых калошах с завистливыми физиономиями, которые любят посидеть и потрепать языками, перемывая косточки своим приятельницам.

— Я осмелился напомнить вам, что, когда некая молодая женщина пытается освободиться от условностей и ведет себя в такой манере, чтобы создать репутацию этакой сумасбродной наследницы, это сильно работает против нее.

— Если ее вдруг обвинят в убийстве, — вставила Минерва.

— Ну так вас и обвинили в убийстве, — заметил Мейсон.

— Что ж, благодарю за лекцию, — сказала она. — Я постараюсь быть паинькой после того, как выберусь отсюда. Во всяком случае, постараюсь держать свое имя подальше от газет.

— Нет, по всей видимости, — покачал головой Мейсон, — вы совсем не понимаете, что может произойти.

Вы отличный материал для печати. Тот факт, что вы обвиняетесь в убийстве, поможет распродать побольше газет, а когда происходит нечто такое, что помогает продавать газеты, это рекламируется и обыгрывается вовсю.

— И даже сверх всякой меры, как, мне кажется, вы подразумеваете.

— Да, именно так и подразумеваю, — ответил Мейсон. — Это и помогает мне создать картину, которую я намерен представить общественности: довольно скромная, но чрезмерно активная молодая женщина с широкой душой ведет себя импульсивно, и ее порой неверно понимают. Но в глубине души она довольно застенчивая.

— И вы хотели бы, чтобы с такой физиономией я предстала перед публикой?

— Да.

— К черту все это, — решительно покачала она головой. — Я не собираюсь как-то менять свою душу всего лишь затем, чтобы отбиться от обвинения в убийстве.

Это уже ваше занятие, мистер Перри Мейсон. А я не застенчива и не собираюсь натягивать на себя эту маску ради публичного увядания в прессе.

Мейсон вздохнул, взял свой портфель и двинулся к двери.

— Я боялся, что вы займете именно такую позицию, — сказал он.

— Вот я ее и заняла, — ответила она. — И теперь вы это знаете.

Глава 12

Судья Эверсон Флинт мельком взглянул на заместителя окружного прокурора, сидевшего вместе с Гамильтоном Бюргером за прокурорским столом для совещаний.

— Окончательное слово за общественным обвинением, — сказал он.

— Мы пропускаем окончательное слово, — заявил заместитель.

Судья Флинт взглянул на стол защиты.

— Окончательное слово за защитой, мистер Мейсон, — сказал он.

Мейсон встал с жестом признательности, который отчего-то вдруг оказался столь же красноречивым, как тысячи слов.

Защита, — произнес он, — полностью удовлетворена присяжными.

— Прекрасно, — сказал судья Флинт, — теперь присяжные должны быть приведены к присяге.

Заместитель окружного прокурора глумливо передразнил жест Мейсона, широко поведя вперед левой рукой.

— Нет необходимости выступать на этот счет, — сказал он.

Улыбка Мейсона в направлении прокурорского стола погасла, в его серых глазах зажегся огонь.

— Зачем же тогда браться за дело? — спросил он.

— Давайте все же возьмемся за дело, — сварливо откликнулся судья Флинт, — и попытаемся обходиться без личностей, джентльмены. Присяжные сейчас принесут присягу, чтобы начать изучение дела.

После клятвы присяжных Колтон Парма, заместитель окружного прокурора, по кивку окружного прокурора Гамильтона Бюргера, откашлявшись, начал вступительное заявление:

— Это краткое вступительное заявление с позволения высокого суда и вашего, леди и джентльмены, члены суда присяжных, — сказал он. — Мы показываем, что обвиняемая по данному делу унаследовала состояние от Харпера Миндена. Но у нее были опасения, что есть и еще родственники Харпера Миндена, имеющие право на долю в наследстве. Речь идет о молодой женщине по имени Дорри Эмблер, которая была дочерью сестры матери Минервы и, следовательно, двоюродной сестрой Минервы…

Мать Дорри умерла незамужней, и предполагалось, что она не оставила никакого потомства. Однако у обвиняемой, по ее собственному заявлению, имелось добытое ею свидетельство, что Дорри Эмблер в самом деле была дочерью сестры ее матери, рожденной вне брака, более того, кузины имели одного и того же отца. Мы не собираемся вдаваться в аспекты нравственности этого семейства, а просто излагаем факты так, как я имел честь сообщить вам, чтобы показать, как угнетен ум обвиняемой.

Обвиняемая была в загородном клубе Монтроуза на танцевальном вечере шестого сентября. Там подавались спиртные напитки, и обвиняемая выпила несколько рюмок. Она поссорилась со своим провожатым и в приступе раздражения решила оставить его, покинув клуб. Мы показываем, что обвиняемая избалованна, импульсивна, а временами чрезвычайно самонадеянна. На автостоянке она отыскала автомобиль, в нем кто-то оставил ключи, и был включен мотор. «Кадиллак» с номерным знаком YXY—694 был украден у его владельца в Сан-Франциско, хотя обвиняемая и не знала в то время об этом. Она прыгнула в беспризорный автомобиль и укатила, явно направляясь домой.

На перекрестке Западной улицы и Голливудского бульвара она проехала под запретительный сигнал светофора, сбила пешехода, в течение какого-то мгновения даже колебалась, выскочила из машины, кинулась было к раненому пешеходу, потом передумала, забралась в машину и быстро умчалась прочь.

Теперь мне хотелось бы подчеркнуть, леди и джентльмены, члены суда присяжных, что всякое свидетельство, имеющее целью как-то подчеркнуть непредсказуемый, сумасбродный характер обвиняемой (например, бегство с места наезда или любое иное нарушение закона), представлено единственно с целью показать предпосылки данного дела и побуждения обвиняемой. Мы показываем, что обвиняемая состряпала великолепный план освобождения от ответственности. Она наняла частных детективов и поместила объявление в газете, предлагая работу молодой женщине, которая отвечает определенным физическим характеристикам, при этом проинструктировала лиц, проводивших отбор претенденток, чтобы они подыскали ее максимально близкого физического двойника.

Дорри Эмблер отозвалась на объявление. Как только лицо, отвечавшее за отбор претенденток, увидело ее, стало очевидно, что Дорри Эмблер обладает поразительным сходством с обвиняемой, сходством столь удивительным, что оно совершенно ошеломило обвиняемую, поскольку ясно, что Дорри Эмблер находилась в родстве с ней и являлась незаконнорожденной дочерью сестры ее матери. Мы показываем, что план, задуманный обвиняемой, заключался в том, чтобы Дорри Эмблер прогуливалась в непосредственной близости от свидетелей, которые видели обвиняемую в момент того происшествия с наездом и бегством. Обвиняемая надеялась, что Дорри Эмблер будет опознана. И как только свидетели сделали бы это ошибочное опознание, обвиняемая оказалась бы чиста перед лицом правосудия.

Тем не менее, когда она воочию увидела, до какой степени Дорри Эмблер похожа на нее саму, обвиняемая осознала, какого джинна выпустила она из бутылки и какая лавина событий надвигается на нее, не подвластная ее контролю.

Она поняла, что газеты моментально ухватятся за это сверхъестественное сходство и выяснят близкую степень родства обеих девушек… Именно на этой стадии развития событий обвиняемая вступила в заговор с неким Джаспером Данливи, который выследил ее, и в результате заговора…

— Прошу минуту внимания, — остановил заместителя окружного прокурора Мейсон. — Нам не хотелось бы прерывать вступительное заявление обвинения, однако обвинение сейчас вносит свидетельства о совсем иных преступлениях с единственной целью повлиять на присяжных. Мы определяем подобные высказывания как должностной проступок и просим высокий суд сделать замечание прокурору и одновременно дать указания присяжным не принимать во внимание данные замечания.

— Мы ясно осознаем, что делаем, — повернулся Парма к судье Флинту. — Мы намерены точно придерживаться протокола, но имеем право предоставлять свидетельства о любых преступлениях в качестве мотивировки того убийства, в котором обвиняется Минерва Минден.

— Существует закон, — сказал судья Флинт, обращаясь к присяжным, — согласно которому обвиняемый, судимый за одно преступление, не может быть признан виновным на основании свидетельств о других преступлениях, иногда по ходу дела подобные свидетельства приводятся, чтобы показать мотивировку преступления. Учитывая заверение прокурора, что здесь именно такой случай, предупреждаю вас, господа присяжные, что вы не должны обращать никакого внимания на любые свидетельства о любых других преступлениях, совершение которых приписывается данной обвиняемой… Итак, это частный случай, призванный показать мотивировку убийства покойного Марвина Биллингса, и не более того. Продолжайте, мистер заместитель, и, пожалуйста, будьте внимательны и контролируйте свои замечания.

— Мы ясно сознаем то, что делаем, ваша честь, — сумрачно повторила Парма. — Наши замечания контролируются и будут контролироваться впредь. Свидетельства о прочих преступлениях приводятся единственно с целью показать мотивировку.

— Очень хорошо, продолжайте, — сказал судья Флинт.

— Я фактически закончил, ваша честь, — ответил Парма и повернулся к присяжным. — Мы показываем, что Джаспер Данливи присмотрел этот украденный автомобиль, чтобы им завладела обвиняемая… Обвиняемой было известно, что Джаспер Данливи имеет репутацию уголовника и автомобиль ворованный… И наконец, она тайно сговорилась с Джаспером Данливи похитить Дорри Эмблер, дабы устранить возможную претендентку на долю в наследстве Миндена, а также дискредитировать мисс Эмблер, создав впечатление, что именно она и скрывалась с места наезда…

Мы показываем, что частный детектив Марвин Биллингс имел несчастье выйти на этот заговор. К сожалению, вполне естественно для наших нравов, что Биллингс пытался шантажировать обвиняемую. Если бы Марвин Биллингс не почувствовал, что примечательное сходство между женщинами проистекает из наличия общих предков, если бы ему не показалось, что вместе с Дорри Эмблер и он урвет свой куш, это дело никогда бы не было возбуждено, потому что в нем еще отсутствовал состав преступления…

Мы не выступаем в защиту покойного. Свидетельства показывают, что он, в сущности, вел двойную игру с обеими сторонами. Но независимо от того, насколько коварен он мог быть, независимо от того, насколько подл и низок он мог быть, закон защищает его. Его жизнь была человеческой жизнью. Его умерщвление было убийством.

И вот Марвин Биллингс отправился в квартиру Дорри Эмблер и появился там в тот самый момент, когда Минерва Минден с Джаспером Данливи пытались переместить мисс Эмблер вниз, в другую квартиру этажом ниже. Биллингс позвонил в дверь. После секундного колебания обвиняемая открыла, доверив своему редкостному сходству с Дорри Эмблер завершить сей спектакль.

Поначалу Биллингс был введен в заблуждение, но, когда заговорил с обвиняемой, тут же распознал ее самозванство. Именно тогда он пытался прибегнуть к шантажу, и именно тогда обвиняемая застрелила его из револьвера двадцать второго калибра. Вскоре после выстрела в дверь квартиры вновь позвонили.

Мы показываем, что те, кто звонил тогда в дверь, были не кто иной, как Перри Мейсон, адвокат защиты, и Пол Дрейк, частный детектив. Заговорщикам пришлось бежать через черный ход квартиры. Полагая, что их незваные гости не знают об этом ходе, они поспешно сволокли матрацы со сдвоенных кроватей в спальне, перетащили их через гостиную на небольшую кухню, а затем при помощи кухонного стола и матрацев забаррикадировали дверь.

Когда Мейсон и Пол Дрейк вошли в квартиру (что случилось буквально спустя несколько минут), они обнаружили Марвина Биллингса в бессознательном состоянии. Они увидели, что кухонная дверь забаррикадирована так, что им даже показалось, будто ее держит, противостоя их усилиям, кто-то на кухне.

Мы показываем, что несчастной Дорри Эмблер, которую переместили в квартиру восемьсот пять, сделали подкожное впрыскивание морфия, как она ни сопротивлялась.

— Одну минуту, — перебил Мейсон. — Мы снова вынуждены остановить заместителя окружного прокурора и возразить против любых свидетельств о том, что могло произойти с Дорри Эмблер.

— Это должно показать мотивировку, — важно объяснил Парма.

— Это не может показать мотивировку убийства Марвина Биллингса, — возразил Мейсон, — поскольку то, о чем сейчас рассказывает заместитель прокурора, произошло уже. когда Марвина Биллингса застрелили…

— Я думаю, замечание справедливо, — постановил судья Флинт.

— Очень хорошо, меня хотят ограничить в доказательствах… Я пока пройду мимо этого вопроса в моем вступительном заявлении, леди и джентльмены, но мы вернемся к нему, когда начнутся показания свидетелей.

Не собираюсь утомлять вас деталями. Я рассказал вам об основной природе этого дела так, чтобы вы могли понять свидетельства, которые услышите. Вы услышите признание участника заговора, а также, вероятно, услышите свидетельство о признании вины, сделанном самой обвиняемой…

Мы намерены просить вынести вердикт об убийстве первой степени на ваше рассмотрение. Вам необходимо определить всего лишь одну вещь. — Парма поднял указательный палец левой руки высоко над головой и, потрясая им, воскликнул: — Всего лишь одну вещь, леди и джентльмены, а именно: доказывают ли улики в этом деле виновность обвиняемой в совершении преступного убийства Марвина Биллингса. Мы будем просить вынесения на ваше рассмотрение вердикта о виновности, вердикта об убийстве первой степени…

Парма повернулся и с бесстрастным лицом прошествовал за стол прокурора.

— Не желаете ли сделать вступительное слово, мистер Мейсон?

— Нет, — ответил Мейсон, — кроме того, что попрошу высокий суд указать присяжным: заявление прокурора, с точки зрения закона, было неправомочным.

— В каком же отношении? — спросил судья Флинт.

Мейсон встал и вознес над головой левую руку, особенно вытягивая указательный палец.

— Дело не в том, ваша честь, чтобы явить миру лишь одну сторону истины: улики указывают на виновность обвиняемой. Дело в том, чтобы явить миру истину в совокупности, — и Мейсон медленно поднял правую руку, вытягивая подальше указательный палец. — То есть доказать, что обвиняемая виновна вне всяких приемлемых сомнений. Полагаю, высокий суд должен известить об этом присяжных. Впрочем, присяжные, я полагаю, понимают, что в любом уголовном деле улики должны доказывать виновность обвиняемого вне всяких приемлемых сомнений. В противном случае обвиняемый имеет право на оправдательный вердикт.

— Высокий суд учтет этот вопрос в своих определениях, — сказал судья Флинт.

Мейсон медленно опустил руки с вытянутыми пальцами и сел на место. Судья Флинт с трудом удержался от улыбки: Перри Мейсон в искусной манере отказался от вступительного слова, но тем не менее впечатляюще выиграл у обвинения очко.

— Вызовите вашего первого свидетеля, — приказал судья Флинт.

— Я вызываю Эмили Диксон.

Мисс Диксон, довольно привлекательная женщина лет сорока с небольшим, приняла присягу и, назвав имя и адрес, уселась на свидетельское место.

— Назовите род ваших занятий на шестое сентября сего года, — начал Парма протокольный церемониал.

— Я заведовала меблированными комнатами Паркхэрста.

— А сами вы жили там же, в меблированных комнатах?

— Да.

— Знали ли вы Дорри Эмблер при жизни?

— Одну минуту, — вступил Мейсон. — Если высокий суд позволит, прошу отвести этот вопрос. Прошу также, чтобы прокурору было вынесено замечание за должностное нарушение. Я протестую против любого заявления, подразумевающего, что Дорри Эмблер мертва. Это предполагает факт недоказанный.

— Я не говорил, что она мертва, — стал оправдываться Парма. — Я просто спросил свидетельницу, знала ли она Дорри Эмблер в течение ее жизни. Это абсолютно допустимый вопрос. Я всегда могу спросить это о ком бы то ни было. Я могу спросить, знала ли, например, она вас в течение вашей жизни.

— Сие выражение стабильно предполагает, что лица, о котором так осведомляются, уже нет в живых, — сказал Мейсон, — и я слышу, что вопрос умышленно искажен, чтобы внушить именно такое впечатление…

— Я тоже так полагаю, — сказал судья Флинт. — Итак, джентльмены, давайте избегать любых неверных толкований… Я с готовностью дам обвинению представить свидетельства о другом преступлении при условии, что оно строго имеет отношение к данному вопросу и призвано показать мотив, метод либо основной стиль убийцы…

Постановляю, что здесь не будет представлено никаких свидетельств о каком бы то ни было преступлении, совершенном после того, как предполагаемое в данном деле преступление было уже завершено.

— Снимаю этот вопрос, — с неудовольствием сказал Парма.

— Рекомендую присяжным не придавать значения любым намекам, содержащимся в этом вопросе, равно как и любым мыслям, которые могли бы зародиться в ваших умах вследствие природы вопроса… Я намерен заявить прокурору, что объявлю о нарушении процессуальных норм, если будут сделаны повторные попытки обойти постановление высокого суда.

— Я вовсе не пытался обойти постановление высокого суда, — обидчиво сказал Парма.

— Что ж, — сухо заметил судья Флинт, — вы слишком опытны, чтобы не понимать воздействия вашего вопроса. А теперь предлагаю вам продолжить и быть очень осторожным.

— Очень хорошо, — кисло сказал Парма, поворачиваясь к свидетельнице. — Вы знали Дорри Эмблер до шестого сентября?

— Да.

— Как долго вы знали ее до шестого сентября?

— Приблизительно… о, я полагаю, месяцев пять-шесть.

— У мисс Эмблер была квартира в меблированных комнатах Паркхэрста?

— Да, была.

— Назовите номер, пожалуйста.

— Квартира девятьсот семь.

— Ответьте, сдавалась ли квартира восемьсот пять до двенадцатого сентября, и если да, известно ли вам имя арендатора?

— Теперь я его знаю. Его имя — Джаспер Данливи, но в тот раз он представился Уильямом Кеймасом.

— Когда вы сдали ему квартиру восемьсот пять?

— Одиннадцатого сентября.

— Этого года?

— Да.

— Я еще задам этой свидетельнице вопросы по поводу другого аспекта дела, — сказал Парма, — но вызову ее позднее…

— Очень хорошо, — сказал судья Флинт, поворачиваясь к Мейсону. — Приступайте к перекрестному допросу.

— Вы можете описать Дорри Эмблер? — начал Мейсон.

— Да. Ей было примерно лет двадцать пять — двадцать шесть.

— Глаза?

— Карие.

— Волосы?

— Темно-каштановые.

— Общий вид?

— Она была почти точной копией обвиняемой по этому делу, сидящей вон там, слева от вас…

— О, так вы заметили сходство? — спросил Мейсон.

— Я заметила такое редкое сходство, поразительное сходство…

— Вы когда-нибудь высказывались по этому поводу?

— Ну да, естественно.

— А можно ли было перепутать обвиняемую с Дорри Эмблер и наоборот?

— Да, еще бы…

— Когда вы впервые увидели обвиняемую?

— Когда ее ввели в комнату для опознания.

— И в тот раз вы опознали ее как Дорри Эмблер? — прищурился Мейсон.

— Возражаю, — закричал Парма. — Некомпетентно, неуместно и несущественно. Неверное ведение перекрестного допроса.

— Возражение отклоняется, — резко бросил судья Флинт.

— Ну, мне сказали, я приглашена для опознания Минервы Минден, и я им сказала…

— Не имеет значения, что вы сказали им, — остановил ее Мейсон. — Что они сказали вам!

— Что они хотят, чтобы я опознала Минерву Минден.

— А вы сказали, что никогда раньше не видели Минерву Минден?

— Да.

— И тем не менее от вас хотели опознания женщины, которую вы никогда не видели?

— Они хотели, чтобы я посмотрела, не похожа ли она на Дорри Эмблер.

— Итак, вы увидели ее впервые в комнате для опознания?

— Да.

— И заметили сходство?

— Да.

— Насколько сильным оно было?

— Ох, крайне поразительное…

— Хочу повторить вопрос, — настаивал Мейсон. — Вы опознали обвиняемую как Дорри Эмблер?

— Возражаю, ваша честь, — воскликнул Парма.

Возражение отклоняется, огрызнулся судья Флинт.

— Да, опознала. Я сказала им, что у них там в комнате сидит Дорри Эмблер, а потом они убедили меня…

— Не имеет значения, в чем там они вас убедили, — сказал Мейсон. — Я лишь пытаюсь выяснить, что произошло. Вы опознали женщину, находившуюся в комнате для опознаний, как Дорри Эмблер?

— Сначала опознала. Да.

— О, так вы сделали два опознания?

— Ну да, мне же сказали… Ох, если вы не велите говорить, что они мне сказали, то я… В общем, сначала я опознала ее как Дорри Эмблер, а потом опознала как Минерву Минден…

— Несмотря на то что никогда не видели Минерву Минден?

— Я видела ее фотографию.

— Где?

— В газетах. Потому-то полиция прежде всего вызвала меня.

— Но как полицейские узнали, что вы видели ее фотографию в газетах?

— А я позвонила им и предупредила, что фотография Минервы Минден в газете на самом-то деле является фотографией Дорри Эмблер, которая снимала у меня квартиру…

— И тогда полиция приехала поговорить с вами?

— Да.

— А когда Дорри Эмблер сняла у вас квартиру?

— В мае.

— Так откуда же вы знаете, что это была не обвиняемая, не Минерва Минден, что не она сняла у вас квартиру?

— Потому что в то время я ее не знала. В то время я никогда ее и не видела.

— Но вы ведь признали, что не можете отличить ее от Дорри Эмблер.

— О нет, я могу, мистер Мейсон. После того как я сообразила, что это всего-навсего сходство, и внимательно изучила обвиняемую, то, как я вам говорила, сделала второе опознание. Присмотревшись более внимательно, я сказала тогда, что та, которую я опознала как Дорри Эмблер, была кем-то другим и выглядела очень похоже на нее, но это была не мисс Эмблер.

— И в тот момент вы были уверены, что мисс Минден, обвиняемая, не была тем лицом, которое снимало квартиру?

— Да, абсолютно уверена.

— Из-за того что вам так сказала полиция?

— Нет. Совсем, совсем по-другому. Я убедилась сама…

— Благодарю вас, — наклонил голову Мейсон. — У меня больше нет перекрестных вопросов.

— Вы свободны, миссис Диксон, — сказал Парма. — А теперь я намерен вызвать на свидетельское место лейтенанта Трэгга, совсем ненадолго, просто по вопросу опознания…

— Очень хорошо, вызывается лейтенант Трэгг, — провозгласил судья Флинт.

Трэгг подошел, принял присягу, дал свидетельские показания о том, что прибыл в квартиру 907 в меблированных комнатах Паркхэрста в ответ на вызов, обнаружил там умирающего, и тот впоследствии был опознан как частный детектив Марвин Биллингс.

Итак, что же произошло с мистером Биллингсом?

Он умер.

— Когда?

— По дороге в больницу. Он получил ранение в грудь, и эта рана оказалась смертельной. Это произошло двенадцатого сентября.

— А как скоро после вашего прихода его увезла «скорая помощь»?

— В пределах десяти, ну, самое большее — пятнадцати минут.

— Благодарю вас, — сказал Парма и повернул голову к адвокату. — Вы можете приступить к перекрестному допросу.

— У меня нет вопросов, — развел руками Мейсон.

— Вызовите Делберта Комптона, — приказал Парма.

Комптон, солидного вида грузный субъект лет пятидесяти с небольшим, осторожно втиснулся в кресло для свидетелей и внимательно изучил зал суда колючим запоминающимся взглядом.

— Ваше имя — Делберт Комптон, вы проживаете в этом городе на протяжении нескольких последних лет и являетесь младшим компаньоном и управляющим делами детективного агентства «Биллингс и Комптон». Верно?

— Да, сэр.

— На вас лежала основная часть работы в конторе, а ваш компаньон, Марвин Биллингс, отвечал за внешние операции?

— Да, сэр.

— Если высокий суд позволит, — поднялся прокурор Гамильтон Бюргер, — замечу, поскольку мой младший коллега несколько тушуется, что вот этот мужчина, свидетель, настроен враждебно. Я хотел бы получить постановление высокого суда о том, что это — свидетель, настроенный враждебно, и разрешить нам задать основные вопросы.

— Но он пока что не выказал никакой враждебности, — рассудительно сказал судья Флинт. — Если же до этого дойдет, вы сможете возобновить ваше ходатайство. На данный момент высокий суд примет реплику к сведению. Продолжайте, мистер Парма.

— Вы продолжали заниматься своей работой в этом городе шестого сентября?

— Да, сэр.

— Были ли вы в течение сентября наняты обвиняемой в данном деле?

— Ну… полагаю, что так… да.

— Кто вас нанимал?

— Представитель обвиняемой, управляющая ее делами миссис Генриетта Халл.

— Какова была задача найма?

— Я получил указание поместить в газете объявление, подыскивающее незамужних женщин с определенной внешностью.

— Вы поместили в газете такое объявление?

— Да.

— Вознаграждение было высоким?

— Тысяча долларов в месяц.

— Что вы делали дальше?

— Я поручил одному из моих оперативников, женщине, снять номер в гостинице и провести беседы с претендентками.

— Какие указания вы дали вашей оперативнице?

— Возражаю против этого вопроса, — приподнялся Мейсон, — как некомпетентного, неуместного и несущественного, основанного на слухах и домыслах, вне пределов, доступных подсудимой…

— Поддерживается, — сказал судья Флинт.

— Хорошо, я поставлю вопрос иным образом, — сказал Парма. — Какие указания были даны вам Генриеттой Халл для передачи вашей оперативнице?

— Она мне ничего не говорила.

— Она не говорила, что вам надлежит делать? — изумился Парма.

— Нет, я этого не сказал. Я буквально сказал сейчас, она не говорила мне, какие указания надо давать моей оперативнице.

Парма как-то беспомощно посмотрел на судью Флинта.

— Хорошо, — сказал судья Флинт. — Берите дело в свои руки. Задавайте основные вопросы.

— Я поставлю вопрос вот так, — ожил Парма. — Не советовала ли вам Генриетта Халл, выступающая от имени обвиняемой, придумать некий спектакль с этим отбором: устроить тщательно разработанную систему опроса претенденток, но при этом их данные, какими бы они ни были, не должны были иметь никакого отношения к результату отборочного конкурса, вам надо было просто дожидаться, пока не явится молодая женщина, похожая на фотографию, которую вам вручили? Нанять следовало ту особу, у которой будет наиболее полное сходство с фотографией…

Свидетель колебался довольно долго.

— Отвечайте на вопрос, — сказал судья Флинт.

— Ну… да.

— Вы наняли молодую женщину по имени Дорри Эмблер, она потом звонила вам каждый день по незарегистрированному номеру для того, чтобы получить указания, что ей следует делать, так?

— Да.

— И вы сообщили Генриетте Халл, что смогли не то что нанять претендентку, похожую на молодую женщину на той фотографии, но наняли именно эту самую особу, снятую на фотографии, так?

— Да.

— Генриетта Халл воскликнула, что это невозможно, а вы предложили ей взглянуть самой и для этого отправили молодую женщину прогуляться в установленное время через определенный перекресток, чтобы Генриетта Хачл могла тайком за ней понаблюдать и убедиться сама, так?

— Так.

— Затем Генриетта Халл поручила вам начать изучение прошлого молодой девушки, да?

— Да.

— И вы, исполняя указания, полученные от Генриетты Халл, поручили ей прогуливаться взад-вперед по Голливудскому бульвару, поблизости от перекрестка с Западной улицей, вдруг да свидетельница миссис Элла Грэнби опознает в ней особу, управлявшую шестого сентября автомобилем, который совершил наезд и скрылся с места происшествия, так?

— Ну нет, не совсем так.

— Что вы подразумеваете под «не совсем так»?

— Я не говорил ей всего этого…

— Но вы же велели ей прогуливаться по Голливудскому бульвару, вблизи от перекрестка с Западной улицей, да?

— Ну… да.

— И велели сообщить вам обо всем, что бы там ни произошло?

— Да.

— И что же, она сказала вам, что неизвестная женщина опознала в ней кого-то?

— Да.

— И после этого вы велели ей в течение следующего дня отдыхать и ничего не делать?

— Я не помню во всех подробностях своих указаний, но что-то в этом роде, возможно, имело место…

— И все это делалось по указаниям, полученным от Генриетты Халл, не так ли?

— Да.

— Вы регулярно отчитывались Генриетте Халл?

— Да.

— У меня все. Перекрестный допрос, — проскрежетал Парма.

— Откуда вам известно, — начал Мейсон, — что Генриетта Халл — представительница обвиняемой?

— Она мне сама так сказала.

— В каком-то разговоре?

— Да.

— Лично или по телефону?

— По телефону.

— Стало быть, Генриетту Халл вы не видели никогда. Это верно?

— Да, верно. Я говорил с ней только по телефону.

— Вы получили вознаграждение за вашу работу?

— Да.

— Выписали вы обвиняемой счет?

— Нет, не выписал.

— Отчего же?

— Мне заплатили авансом.

— Кто вам платил?

— Я получил деньги от Генриетты Халл.

— В виде чека?

— Наличными.

— Но раз вы никогда не встречались с Генриеттой Халл, она не могла вручить вам наличные.

— Она мне их прислала.

— Каким образом?

— Через посыльного.

— Сколько именно?

— Три с половиной тысячи долларов.

— Вы лично видели Дорри Эмблер?

— Да.

— А обвиняемую?

— Да, совсем недавно. И, разумеется, вижу сейчас.

— Существует ли поразительное физическое сходство между Дорри Эмблер и обвиняемой?

— Да, сверхпоразительное сходство.

Мейсон пристально посмотрел на свидетеля.

— Насколько нам известно, мистер Комптон, — раздельно сказал он, — вы были наняты не обвиняемой, но Дорри Эмблер.

— Что? — ужаснулся свидетель, бледнея.

— Дорри Эмблер, — продолжал Мейсон, — хотела доказать претензии на состояние Харпера Миндена, нуждалась в определенной доле известности, чтобы начать свою кампанию… Ей нужна была газетная реклама. Поэтому она позвонила вам, заявила, что она Генриетта Халл, и…

— Одну минуту, одну минуту, — закричал Парма, вскакивая. — Все это неожиданные факты. Это только версия адвоката, и я возражаю на основании…

— Я снимаю вопрос, — улыбаясь, сказал Мейсон, — и спрошу иначе. Мистер Комптон, если бы Дорри Эмблер пожелала привлечь внимание к своему сходству с обвиняемой, если бы она позвонила вам, что она Генриетта Халл, и попросила бы вас поместить объявление в газете, нанять Дорри Эмблер, когда та появилась, — мистер Криптон, вы ведь не опровергли бы такую возможность происходящего.

— Возражаю против этого вопроса, — торопливо сказал Парма, — как спорного и требующего от свидетеля вывода. Это противоречит нормам перекрестного допроса и предполагает недоказанные факты.

— Поддерживается, — согласился судья Флинт.

Мейсон, сумевший изложить свою версию так, чтобы присяжные могли усвоить ее, улыбнулся свидетелю.

— Вы ведь не знали наверняка, что особа, с которой говорили как с Генриеттой Халл, и была Генриетта Халл, не так ли?

— Нет, сэр, не знал.

— А вы сами хоть раз в течение всего срока звонили Генриетте Халл?

— Нет, сэр, она звонила мне сама.

— А почему же не вы ей?

— Потому что она просила меня не делать этого. Она распорядилась, что сама будет звонить мне, и все тут.

Мы не пререкаемся в таких случаях.

— Следовательно, вы никогда не звонили к ней домой или на работу?

— Таковы были указания…

— …данные вам кем-то, кто, насколько вам известно, мог быть Дорри Эмблер или любой другой женщиной?

— Возражаю против этого вопроса, как спорного и противоречащего правилам перекрестного допроса, — поторопился Парма.

Возражение отклоняется, отрезал судья Флинт.

— Это был всего лишь чей-то голос в телефоне, — сказал Комптон.

— И время от времени тот же самый голос в телефоне давал зам инструкции, что делать дальше?

— Да.

— Голос приказывал, какие инструкции вы должны давать Дорри Эмблер?

— Да.

— Вы никогда не встречались с обвиняемой до ее ареста?

— Нет.

— И никогда не вели с ней каких-либо разговоров по телефону?

— Нет.

— Вы никогда не звонили обвиняемой, чтобы узнать, поручала ли она Генриетте Халл делать вам подобные предложения, и уж ни в коем случае не звонили Генриетте Халл, так?

— Да, это так.

— У меня больше нет вопросов, — откинулся в кресле Мейсон.

— С позволения высокого суда, — торжественно сказал, вставая, Гамильтон Бюргер, — следующий свидетель, несомненно, вызовет споры. Я вызываю его отчасти вне всяких правил. Заявляю высокому суду, что намеренно не приношу извинений за временное освобождение свидетеля из места заключения. Мы…

— Одну минуту, — вмешался Мейсон, поднимаясь, я намерен представить это неправомочное действие на рассмотрение присяжных… Конечно, сейчас не время спорить по этому поводу, не время извиняться за подаренную какому-то уголовнику прогулку из тюрьмы, раз дело идет о высших интересах, интересах правосудия…

— Спокойно, джентльмены, спокойно, — засуетился судья Флинт. — Призываю обе стороны не переходить на личности, да здесь и нет необходимости в каких-либо аргументах. Мистер Бюргер, если у вас есть дополнительный свидетель, вызовите его.

— Очень хорошо, — сказал Бюргер, поворачиваясь и улыбаясь присяжным, поскольку успел донести до них мысль, которую хотел сообщить им. — Вызовите Джаспера Данливи.

Джаспер Данливи оказался довольно стройным молодым человеком лет тридцати с небольшим, который, как ни странно, ухитрился, однако, произвести самое неблагоприятное впечатление за то время, пока он подходил, поднимал руку, принимая присягу, и усаживался в кресло для свидетелей.

— Итак, — начал Гамильтон Бюргер, — ваше имя Джаспер Данливи. — Где вы проживаете, мистер Данливи?

— В окружной тюрьме.

— Вы находитесь там в заключении?

— Да.

— Вас обвиняют в каком-то преступлении?

— Да.

— Вы знаете обвиняемую?

— Да, сэр.

— Когда вы впервые встретились с обвиняемой?

— Примерно одиннадцатого сентября.

— Вы знали Дорри Эмблер при жизни?

Так, одну минуту, — живо запротестовал судья Флинт, — я уже выносил постановление по этому вопросу. Слова «при жизни» неуместны. Присяжным дается указание не обращать внимания на эту часть вопроса. Итак, мистер Данливи, вопрос таков: знали ли вы Дорри Эмблер?

— Да, сэр.

— Как вы познакомились с Дорри Эмблер?

— Это длинная история.

— Вы отвечайте, пожалуйста, на вопросы. Не имеет значения, сколько времени это займет. Нам всем, да и вам в первую очередь, абсолютно некуда торопиться… Следите, чтобы ваши ответы точно соответствовали вопросу, и расскажите, как познакомились с ней.

— Она украла мой автомобиль для побега.

Большинство зрителей, находившихся в зале, от изумления разинули рты. Присяжные вдруг разом подались вперед в своих креслах.

— Не могли бы вы повторить ответ? — сказал Гамильтон Бюргер.

— Она украла мой автомобиль для побега.

— А что за автомобиль у вас был для побега?

— «Кадиллак» с номерным знаком YXY—694.

— Что, это был ваш личный автомобиль для побега?

— Мы с приятелем собирались использовать его для побега. Само собой, у нас нет документов на этот автомобиль, сэр…

— Где же вы его раздобыли?

— Мы украли его в Сан-Франциско.

— А кто такой ваш приятель, о котором вы упомянули?

— Один мужичок по имени Барлоу Дэлтон.

— Стало быть, говорите, что это автомобиль для побега?

— Да, сэр.

— А где он был, когда его у вас украли?

— Стоял у загородного клуба Монтроуза.

— А почему, собственно, вы назвали его автомобилем для побега?

— Потому что только мы с приятелем обмозговали планчик, как пробраться в женский гардероб, набрать меховых пальто, кошельков, всего ценного, что там есть, потом удрать, и тут…

— Что же произошло?

— И тут какая-то женщина украла нашу машину.

— Вы можете пояснить это?

— Эта женщина была на танцевальном вечере. Она сильно напилась. Она что-то не поделила со своим спутником, ушла от него, прыгнула в нашу машину для побега, стоявшую там с включенным мотором, и укатила прочь.

— И что же вы делали после этого?

— Ну, нам оставалось только одно. Нам пришлось отыскать нашу машину.

— Почему?

— Потому что мы оставили десять тысяч долларов наличными в отсеке для сигарет и перчаток.

— А откуда взялись эти деньги?

— Мы ограбили отделение банка в Санта-Марии и взяли примерно восемнадцать тысяч баксов. Десять тысяч завернули и положили в машине в отсек для сигарет и перчаток, а остальные поделили и держали при себе, по три-четыре тысячи долларов у каждого.

— Это были украденные деньги?

— Ну, естественно.

— А как насчет денег, положенных, как вы выражаетесь, в отсек для сигарет и перчаток?

— Они все были в банкнотах по сотне долларов. Другие деньги, что остались при нас, были в более мелких купюрах: двадцатки, десятки, несколько купюр по пятьдесят… Но десять тысяч было в стодолларовых бумажках, и мы решили, что эти деньги опасные.

— Что вы хотите сказать словом «опасные»?

— Что банк, возможно, знает их серийные номера.

Мы решили на некоторое время попридержать их.

— Продолжайте.

— Ну, надо было сперва отыскать автомобиль, поэтому мы навели справки через некоторых знакомых в нашем мире и узнали, что на нашем автомобиле был совершен наезд и с места происшествия она скрылась.

А потом нам дали сведения, что машина припрятана в гараже Дорри Эмблер, вот так мы и нашли автомобиль, только деньги уже исчезли. Ну и тогда мы стали следить за Дорри Эмблер.

— Так вы следили за ней? — спросил Бюргер.

— Ну да. У нас были сначала трудной и в поисках ее следов, но в конце концов мы ее нашли и несколько часов за ней следили.

— И куда же она шла и когда? — спросил Бюргер.

— Возражаю против этого вопроса как некомпетентного, неуместного и несущественного, — быстро сказал Мейсон.

— Мы свяжем это воедино, ваша честь, — пообещал Бюргер.

— Возражение отклоняется.

— Она шла в контору Перри Мейсона, — сказал свидетель.

— А потом? — спросил Бюргер, и присяжные тут же с напряженным интересом подались вперед.

— А оттуда она поехала в аэропорт, где все прогуливалась, дожидаясь, пока обвиняемая зайдет в женский туалет. В тот же момент она подскочила к газетному киоску, крикнула: «Это не ограбление», выстрелила три раза из револьвера и бросилась в женский туалет.

— Что же произошло дальше? — спросил Бюргер.

— Вскоре после этого обвиняемая вышла из туалета и была арестована. Поначалу ее вид сбил нас с толку, но в их голосах была некоторая разница. Поэтому, после того как полиция увезла обвиняемую с собой, мы подождали, и, конечно же, Дорри Эмблер появилась из туалета. На ней для маскировки было пальто, скрывавшее ее одежду, и темные очки в пол-лица.

— И что же вы сделали? — спросил Бюргер.

— А двинулись за Дорри Эмблер обратно, к ее квартире. К тому времени мы уже услышали по радио, что другой женщиной, той, которую арестовала полиция, была Минерва Минден, наследница. Поэтому мы решили, что напали на след чего-то грандиозного.

— Что вы сделали потом?

— Мы подождали, пока обвиняемую не освободили под залог, а потом установили с ней контакт.

— Под «ней» вы подразумеваете обвиняемую?

— Да.

— Вы оба, вместе с Барлоу Дэлтоном, вошли с ней в контакт?

— Да, сэр.

— И где же вы встретились с ней?

— В коктейль-холле, так она предложила.

— Что же произошло там?

— Ну, у нас пошел разговор, мы-то было решили ее поприжать, чтобы вытряхнуть деньги, она ведь богата, но только не на ту напали. Она оказалась слишком ловкой для нас…

— Что вы хотите этим сказать?

— Она посоветовала нам отправиться в полицию, если мы, мол, считаем, что что-то не так…

— И что случилось дальше? Продолжайте.

— Ну, естественно, для нас полиция — слишком непозволительная роскошь, и, короче, в итоге она с помощью того да сего выяснила, кто мы такие есть… Короче, я знаю, что она сама нас вычислила… Да. Пламенная женщина, в натуре…

— Что вы имеете в виду, говоря «вычислила»?

— Она предложила нам похитить Дорри Эмблер. За работу обещала заплатить нам двадцать пять тысяч долларов.

— А она объяснила почему?

— Да.

— Почему же?

— Она рассказала нам, прямо-таки пожаловалась, что Дорри Эмблер увидела ее фотографии в газетах и решила поживиться на их сходстве, мол, она дочь сестры ее матери и что у них один и тот же отец, ну, в натуре, отец Дорри был также и ее отцом. Она сказала, что Дорри умная и попытается сделать такой финт ушами, что ее ошибочно примут за обвиняемую; что за спиной Дорри стоит какой-то тип с уймой денег и он, мол, своего не упустит, вытряхнет из обвиняемой всю душу и придется откупаться от Дорри многими миллионами.

Ну, и мы тоже пожаловались обвиняемой, что Дорри прикарманила десять кусков, которые принадлежат нам, и мы решили получить их обратно; ей, мол, не следовало так с нами поступать… Словом, то да се — и в конце концов обвиняемая спросила нас, а не сможем ли мы убрать Дорри… ну, с поля действий.

— И что же вы ответили на это? — спросил Бюргер.

— Что ж, мы сказали, если цена будет подходящей.

Ну, она предложила нам двадцать пять кусков, а мы на это посмеялись, и тогда она в конце концов подняла гонорар до пятидесяти кусков да плюс пять кусков дополнительно, чтобы покрыть первоначальные расходы и еще как бы гарантировать добросовестное отношение с ее стороны…

— Продолжайте, — сказал свидетелю Гамильтон Бюргер. — Что вы сделали после этого?

— Мы начали составлять планы.

— Немедленно?

— Да, сэр, совершенно верно, прямо в ходе того разговора.

— Итак, когда вы сказали, что мы начали составлять планы, кого вы имели в виду?

— Там была обвиняемая, то есть Минерва Минден, мой приятель, Барлоу Дэлтон, и я.

— И что же вы делали?

— Ну, она дала нам пять кусков и сказала, что нам, вообще-то, пора бы заняться делом…

— И что же?

— Мы поехали в меблированные комнаты Паркхэрста, то есть я туда поехал и принялся упаковывать ситуацию.

— Так-так, а что вы имеете в виду под упаковкой ситуации?

— Ну, я осмотрел место и составил для себя план.

— И на чем остановились? Что вы конкретно сделали?

— Прежде всего я вступил в контакт с управляющим, узнал, нет ли какой-нибудь свободной квартиры на восьмом или девятом этаже. Нужно было подсобное помещение поблизости, такая база для операции…

— И что вы нашли?

— Я нашел пустующую квартиру на восьмом этаже, номер восемьсот пять, она была совсем близко к лестнице и почти точно под квартирой девятьсот семь, где и жила Дорри Эмблер.

— Вы сняли квартиру?

— Да, сэр. Я сказал управляющему, что мне нужна квартира и номер восемьсот пять вроде бы подходит, но я, мол, хочу, чтобы жена взглянула на нее, жена должна приехать из Сан-Франциско. Я предложил, что заплачу сто долларов задатка, чтобы иметь на три дня гарантию, жена, мол, приедет, взглянет на жилье, и если ей понравится, тогда я и подпишу договор об аренде и уплачу арендную плату сразу за весь срок.

— А какое имя вы назвали?

— Я представился Уильямом Кеймасом.

— И вот на этом основании вам вручили ключ от квартиры?

— Да, сэр.

— И что же вы делали потом?

— Ну, с обвиняемой было решено, что сразу же после слушания ее дела в суде, на следующий день, она примчится в меблированные комнаты, мы приведем в исполнение наш план и избавимся от Дорри Эмблер.

— Итак, вы сказали: «избавимся от нее». Вы имеете в виду… Так что же вы имеете в виду?

— Ну, это ведь только в итоге выяснилось, что мы должны избавиться от нее, а поначалу разговор шел только о похищении.

— Хорошо, что же случилось?

— Ну, видите ли, обвиняемая собиралась приехать к нам сразу, как завершится слушание ее дела в суде…

— А она сказала, почему выбрала это конкретное время?

— Да, сказала, что это, по идее, будет время, когда она освободится от шпиков, репортеров и всей этой чепухи… Адвокат, мол, увезет ее из суда на своем автомобиле и провезет несколько кварталов до места, где она припарковала свою машину, потом адвокат, в натуре, прочтет ей нотацию, что надо сидеть тихо, не высовываться, не лезть на глаза газетным писакам… Они расстанутся, она приедет и присоединится к нам. Обвиняемая сказала, что, если что-нибудь в нашей операции пойдет не так, она запросто подойдет к двери и, выдав себя за Дорри Эмблер, объяснит любой шум или суматоху… ну, и все прочее в этом роде. Так что мы не подвергались бы никакому риску…

— Хорошо, и что произошло?

— Ну, у нас был шанс утащить Дорри Эмблер, пока она была на кухне. Мы постучали в дверь с черного хода и сказали, что на ее имя телеграмма. Она открыла дверь, и мы сразу ее сграбастали.

— Что вы сделали?

— Мы засунули ей в рот кляп, приставили к спине пистолет и быстренько сволокли вниз по черной лестнице в квартиру восемьсот пять. Потом одурманили ее уколом морфия и уложили отдыхать.

— И что дальше?

— Вскоре после этого появилась обвиняемая. Она психовала, хотела, чтобы мы побыстрее убирались оттуда. Она сказала, что Дорри Эмблер советовалась с Перри Мейсоном и у нас мало времени, Мейсон не тот субчик, чтобы заблудиться в трех соснах. Но мы напомнили ей о своих десяти кусках. Мы буквально разнесли эту квартиру в клочья, разыскивая их.

— И вы их нашли?

— Нет… То есть, думаю, что не нашли.

— Что вы хотите сказать этим?

— Ну, мой приятель, Барлоу Дэлтон, вел себя, в натуре, странно. Уже позднее я усек, что он, гад, их и нашел и запросто сунул в карман, а сам делал вид, что ничего нету.

— Но вы не знаете наверняка, что он нашел деньги?

— Нет, сэр. Все, что я знаю, — это что я не нашел их.

— Очень хорошо, очень мило. Что же было потом?

— Потом я сказал обвиняемой, что лучше бы подготовиться к бегству, если что-нибудь пойдет не так.

— И что же вы сделали?

— Я стал баррикадировать кухонную дверь, то есть дверь между кухней и гостиной, чтобы нам самим ее открывать, но удерживать любого, кто бы ни вошел из передней. И именно в то время и позвонили в дверь, там был этот мужчина…

— Какой мужчина?

— Ну, детектив, этот тип, который был убит, Марвин Биллингс.

— Хорошо, продолжайте. Расскажите нам, что случилось.

— Пардон, я забежал немного вперед в своем рассказе. Обвиняемая тоже обыскивала квартиру, что-то там высматривала. Она не говорила что именно, но скоро нашла револьвер двадцать второго калибра.

— И обвиняемая взяла его?

— Да, взяла. Она сказала, что при случае покажет этой Дорри Эмблер разницу между свинцовыми пулями и холостыми патронами.

— И дальше?

— Ну, и дальше мы как раз подошли к тому, о чем я вам рассказывал. Раздался звонок, этот Марвин Биллингс стоял там, а обвиняемая подошла к двери и стала базарить оттуда с ним…

— И что произошло?

— Да он просто прямо ворвался в квартиру, ну и, конечно, сразу же увидел, что тут все вверх дном, ее уже обыскивали, и он взъярился: что тут происходит, что тут происходит? А обвиняемая, делая вид, что она, в натуре, Дорри Эмблер, сказала, мол, кто-то, очевидно, побывал здесь, искал что-то… и вот как раз тогда Биллингс взял ее в оборот.

— А что вы подразумеваете под этим?

— Ну, он хотел выжать из нее деньги.

— А где находились вы?

— Я был в спальне.

— Он вас видел?

— Нет, он не мог меня видеть. Я был за дверью.

— И что случилось?

— Он сказал обвиняемой, что ему известно, что она замышляет. Он думал, что разговаривает с Дорри…

— Не следует рассказывать нам, что вы думали и что он думал, — с важным достоинством перебил его Гамильтон Бюргер, создавая призрачную видимость собственной абсолютной беспристрастности. Все, о чем можете свидетельствовать: что вы видели и слышали в присутствии обвиняемой.

— Ну, он сказал ей, мол, знает, что мадам задумала, она, мол, самозванка и ей надо бы иметь управляющего получше, мол, тоже хочет поучаствовать в этом дельце и ему нужна доля от ее дурных денег… И еще он сказал что-то насчет того, что он, мол, не вчера родился и…

Ну, вот тогда-то она и выдала…

— Минуту, вот когда вы произнесли «она», кого имели в виду?

— Минерву Минден, обвиняемую.

— Хорошо, и что же она сказала?

— Она сказала: «Ты, вероятно, и не вчера родился, но вот до завтра ты точно не доживешь», и я услышал выстрел, а потом тяжелый удар тела, рухнувшего на пол.

— И что вы сделали?

— Я выбежал и говорю: «Вы его застреляли!» А она кричит: «Конечно, я его застрелила. Этот вымогатель-ублюдок всех нас скрутил бы в бараний рог, если его не пристрелить. Но им никогда не удастся пришить мне это дело! Тут квартира Дорри Эмблер, вот ее-то в нем и обвинят»…

— И что дальше?

— Ну, дальше я наклонился над ним и говорю, что этот парень еще жив, а она сказала: «Ну, мы это быстро уладим» и подняла револьвер, а потом опустила его и заулыбалась. У меня, честно говоря, мороз по коже прошел… И говорит: «Нет, будет еще лучше дать ему прийти в сознание на такое время, чтобы он успел рассказать свою байку. Он-то думает, что его застрелила Дорри Эмблер. Вот это и объяснит исчезновение Дорри. Все будут думать, что она пристрелила этого парня, а потом удрала».

— Обвиняемая так сказала?

— Да, именно так. И вот с того момента она стала веселиться, как безумная, как все они, психопатки… Ей казалось, что она до конца провернула удачное дельце.

— И что же случилось?

— Ну, почти сразу после этого зазвонил звонок, я схватил другой матрац и быстренько поволок его на кухню, там мы придвинули к двери стол и сложили матрацы так, что все это забаррикадировало кухонную дверь.

Потом мы обождали с минуту, посмотрели, что получится. И вот тогда обвиняемая впала в панику и решила бежать вниз по лестнице. Я шлепнул ее, а она закричала. Мне пришлось сграбастать ее в охапку и зажать ей рот рукой.

— Почему? — спросил Гамильтон Бюргер.

— Потому что уже кто-то стоял у двери, мы не могли добраться до лифта. Этот путь был отрезан. Так что пришлось спускаться вниз по черной лестнице. Я не хотел, чтобы они добрались до двери кружным путем и схватили нас там, поэтому мне надо было иметь гарантию, что они все время будут находиться в квартире и думать, что на кухне кто-то есть, пока мы не ускользнем через заднюю дверь. У обвиняемой к этому моменту нервы были совсем на пределе.

— И что вы сделали?

— Я оставил дверь за нами открытой.

— А где был ваш партнер, Барлоу Дэлтон?

— Внизу, в восемьсот пятой, присматривал за Дорри Эмблер.

— Продолжайте, что было дальше?

— Ну, этими людьми у двери оказались Перри Мейсон и детектив Пол Дрейк. Я подождал, пока они прорвутся в квартиру и зайдут в гостиную, а потом мы с обвиняемой тихонько выскользнули через черный ход, спустились по лестнице и отсиживались в восемьсот пятой квартире вместе с Барлоу Дэлтоном и Дорри Эмблер. Дорри Эмблер, правда, к тому времени была под кайфом, то есть от укола… потеряла сознание.

— Продолжайте, что было дальше?

— Ну, мы стали отсиживаться. Повсюду кругом были легавые, так что мы просто сидели тихонько, и, поверьте, я до смерти перепугался и сказал обвиняемой, что если легавые начнут проверку квартир и обнаружат нас, всех тогда ждет газовая камера, и нечего ей было убивать этого парня!

— А что она ответила?

— К тому времени к ней уже вернулась ее знаменитая наглость. Она засмеялась, назвала меня птенцом, вытащила откуда-то карты и предложила нам поиграть в покер.

— И что произошло дальше?

— Мы околачивались там до позднего вечера, а потом обвиняемая сказала, что наденет одежду Дорри Эмблер, выйдет наружу и поглядит, свободен ли путь, а мы должны осторожно выглянуть в окно, и, если путь свободен, она мигнет нам пару раз фарами своего автомобиля, припаркованного там, у мостовой, и мы можем вытаскивать Дорри наружу.

— А Дорри к тому времени была в сознании?

— Она была в сознании, но в такой полуотключке.

Мы убедили ее, что никто ей не думает наносить вреда, если она будет в точности делать, что скажут.

— Итак, что же случилось дальше?

— Ну, обвиняемая вышла из квартиры. Она оставила нам револьвер тридцать восьмого калибра.

— У вас с ней был какой-то разговор, как развивались события дальше?

— Да, она рассказывала об этом на следующий день.

— И что же рассказала?

— Прямо как назло, она открыла лифт и оказалась в компании с женщиной и с собакой, которые в это время, видимо, спускались вниз на прогулку. Причем женщина вела себя так, как будто знала ее, но обвиняемая повернулась спиной и стояла так перед дверью лифта с видом задумчивым и недоступным. Собака, должно быть, знала Дорри Эмблер, потому что уловила запах Дорри от ее одежды, подвинулась и ткнулась носом ей в юбку… Она сказала, что испытала, пока ехала, поистине тяжелые минуты…

— Дальше, дальше!

— Я аккуратно выглянул в окно, она подъехала на своей машине к условленному месту и помигала фарами, так что мы знали, путь свободен, и спустили Дорри Эмблер вниз.

— И что же случилось с мисс Эмблер?

— Мне известно лишь то, что рассказал Барлоу Дэлтон.

— А вы не поехали вместе с ним и Дорри?

— Нет, мы договорились, что он позаботится о Дорри, а я прогуляюсь по квартире с масляной тряпкой и протру все места, где остались отпечатки пальцев…

Между прочим, в квартире Дорри Эмблер, где все перерыли вверх дном, мы все надели перчатки и я повсюду прошелся тряпкой…

— Ну а теперь, — сказал Гамильтон Бюргер, — я задам вопрос, на который вы ответите «да» или «нет».

Барлоу Дэлтон рассказывал, что сделал с Дорри Эмблер?

— Да.

— Вы позднее связались с полицией, чтобы сообщить, о чем вам рассказал Барлоу Дэлтон? Имейте в виду, я спрашиваю вас не о слухах. Я не спрашиваю, что вам рассказал Барлоу Дэлтон. Я спрашиваю о ваших действиях.

— Да. Я связался с полицией.

— С кем именно?

— С лейтенантом Трэггом.

— И что вы ему сказали? Не пересказывайте сейчас, что вы поведали ему, просто опишите, как было дело.

— Я рассказал ему, что узнал от Барлоу Дэлтона.

— Где сейчас Барлоу Дэлтон?

— Он мертв.

— Когда он умер и как?

— Он умер двадцатого числа.

— Как умер?

— Он был убит полицейским во время ограбления.

— Можете приступать к перекрестному допросу, — сказал Гамильтон Бюргер, повернувшись к Перри Мейсону и поклонившись ему.

Минерва Минден ухватила Мейсона за рукав пиджака и придвинулась поближе к его уху:

— Это сплошная ложь, — прошептала она, — от начала и до конца ужасная ложь. Я никогда в жизни не видела этого человека.

Мейсон кивнул, поднялся и подошел к свидетелю.

— Откуда вам известно, что Барлоу Дэлтон мертв? — спросил он, пристально глядя свидетелю в глаза.

— Я видел его убитым.

— А где тогда были вы?

— Я стоял с ним рядом.

— Вы были вооружены в тот момент?

— Возражаю против неверного ведения перекрестного допроса, — сказал Гамильтон Бюргер. — Некомпетентно, неуместно и несущественно.

— Отклоняется, — отрывисто ответил судья Флинт.

— Вы были вооружены в тот момент? — спросил Мейсон.

— Да.

— И что вы сделали с револьвером?

— Я бросил его на пол.

— И полиция забрала его?

— Да.

— Где был ваш приятель, когда его застрелили?

— В универсаме «Экми».

— В какое время дня?

— Около двух часов ночи.

— И что же вы там делали?

— Возражаю против этого вопроса, как нарушающего правила ведения перекрестного допроса, некомпетентного, неуместного и несущественного, — сказал Гамильтон Бюргер.

— Отклоняется, — возразил судья Флинт.

— Мы с приятелем брали кассу…

— И ваш приятель был убит, а вы арестованы?

— Да.

— Вас отвезли в тюрьму?

— Да.

— Спустя какое время, уже будучи в тюрьме, вы рассказали полиции об обвиняемой и Дорри Эмблер?

— Да немного времени прошло. Видите ли, мою совесть отягощало и это убийство, и то, что случилось с Дорри Эмблер. Я никак не мог почему-то выбросить это из головы, думал о них, не спал…

— Повторяю вопрос, спустя какое время после того, как были арестованы, вы целиком рассказали полиции всю эту историю?

— Это было… ну, это было спустя пару дней.

— Вас захватили на месте преступления в той ночной краже со взломом?

— Да, сэр.

— Вы это знали?

— Да, сэр.

— А ранее были судимы за уголовные преступления?

— Да, сэр.

— Сколько раз?

— Три раза.

— За какие преступления?

— Ограбление, крупная кража и ночная кража со взломом.

— Вы, разумеется, знали, что вам грозит пожизненное заключение, как закоренелому преступнику?

— Одну минуту, — вмешался Гамильтон Бюргер. — Возражаю против этого вопроса, как некомпетентного, неуместного и несущественного, нарушающего правила перекрестного допроса.

— Я всего лишь пытаюсь показать наклонности и мотивировку данного свидетеля, — ответил Мейсон. — И намерен согласовать это с моими следующими вопросами…

— Думаю, мне понятен подтекст ваших вопросов, — милостиво сказал судья Флинт. — Возражение отклоняется.

— Да, — ответил свидетель. — Да. Знал.

— Вы знали, что похищение наказывается смертной казнью?

— Ну это при определенных обстоятельствах. Да, знал.

— Вы знали, что вы вступили в тайный сговор с обвиняемой с целью совершения убийства?

— Да.

— Равно как и похищения?

— Да.

— Вы знали, что стали соучастником убийства Марвина Биллингса?

— Ну… хорошо, полагаю, что знал.

— И находились в крайне затруднительном положении, когда официальные лица допрашивали вас, так?

— Да уж, находился.

— А не предложили ли вы свое признание в преступлении, которое полицейским хотелось раскрыть, поменять на освобождение от судебного преследования по всем этим остальным обвинениям?

— Ну… хм… не совсем так.

— Что вы хотите этим сказать?

— Ух, раз такое дело, они сказали, что мне стоило бы очистить душу и отдать себя на их милость и… Ну, это были те самые, которые говорили, что у них есть на меня убийственные материалы, а это значит, мол, я получу пожизненное заключение, как закоренелый преступник, и они проследят, чтобы я был там при деле каждую минуту… если только не стану с ними сотрудничать и не помогу распутать кучу нераскрытых преступлений.

— И после этого ваш разговор с ними принял другой оборот, и вы стали говорить с ними в иной тональности, — угадал Мейсон. — Вы начали торговаться с ними по поводу перемены своей участи, если сумеете помочь раскрыть убийство, за которое они хотят отчитаться…

— Ну, что-то в этом роде…

— Вы напрямик выложили лейтенанту Трэггу, что поможете распутать полиции дела, если вас освободят от вашей доли в этом преступлении и если с вас снимут ночную кражу в универсаме… Не так ли было?

— Ну, полагаю… да, я поднял этот вопрос.

— Иными словами, вы сказали лейтенанту Трэггу, что не прочь совершить сделку? Так?

— Не такими словами.

— Но так, что дело к этому и свелось.

— Ну… да.

— К тому же вы хотели получить гарантии об отпущении грехов, будем это именовать так, прежде чем расскажете вашу историю окружному прокурору.

— Ну, это была выгодная сделка.

— Вот к этому аспекту я и подбираюсь, — жестко сказал Мейсон. — Ваша совесть не заговорила сразу же. Вы решили немного поторговаться, даже не дав своей совести заговорить.

— Ну, я же не собирался рассказывать полиции то, что знал, пока не получу это, как вы говорите, отпущение грехов. Я не собирался совать голову в петлю, просто лишь бы угодить им.

— И вы получили отпущение грехов?

— Мне пообещали это отпущение…

— Твердо обещали?

— В известном смысле, да.

— Так, одну минуту, — сказал Мейсон. — Давайте-ка обновим ваши воспоминания. Не носило ли это отпущение грехов оттенок шантажа. Не говорил ли окружной прокурор, что не может его вам предоставить, пока не услышит вашу версию убийства? Что, если ваша версия приведет к доказательству убийства и поставит перед судом, то вам будет дано отпущение грехов, кхм…

— Ну, что-то вроде того.

— Вы ведь как раз к такой сделке склонялись, так?

— Да.

— И вы это получили?

— Да.

— Итак, — Мейсон направил палец на свидетеля, — поскольку вы сидите здесь, на свидетельском месте, вы обвиняетесь в преступлении, которое, вкупе с вашими предшествующими подвигами, означает для вас пожизненное заключение, вы заключили сделку с окружным прокурором, что состряпаете басню, которую потом сумеете рассказать нам, басню, которая убедит присяжных настолько, что они признают обвиняемую виновной в совершении убийства первой степени, и вы сможете выйти из зала суда чистеньким и вернуться к своей преступной деятельности. Но если, с другой стороны, ваша басня окажется недостаточно бойкой для присяжных, никакого отпущения грехов вам не светит.

— Так, одну минуту, одну минуту, — закричал, вскакивая, Гамильтон Бюргер. — Этот вопрос неуместен, он требует вывода от свидетеля, и он спорный…

— Думаю, что поддержу возражение, — сказал судья Флинт. — Адвокат может поставить вопрос по-иному.

— Окружной прокурор сказал вам, что, если ваш рассказ приведет к раскрытию преступления, вы получите это самое отпущение грехов?

— Да.

— Но он не может его вам гарантировать, пока он не услышит все с этого свидетельского места?

— Не совсем так…

— Суть соглашения в том, что сначала ваши показания — потом отпущение грехов.

— Ну, я должен был завершить свои показания, да.

— И они приводят к раскрытию убийства, так?

— Да.

— И ставят убийцу перед судом?

— Да.

— Иными словами, добиваются осуждения, — сказал Мейсон.

— Ну, никто не говорил об этом так многословно.

— Я говорю об этом так многословно. Загляните в ваши собственные мысли. Там ведь есть одна мыслишка, в глубине вашего сознания, вот она барахтается, верно? Вы хотите, чтобы обвиняемую признали виновной в убийстве, и тогда вы отряхнетесь от груза совершенных вами преступлений?

— Я хочу быть честным с самим собой. Я хочу рассказать правду.

Мейсон сделал негодующий жест.

— Правду! — гневно воскликнул он. — У вас не было ни малейшего желания рассказывать вашу историю полиции, пока вас не арестовали в самый разгар ночной кражи. Разве не так?

— Ну, я думал об этом.

— Вы думали об этом до определенного момента — до того самого момента, когда поверили, что у вас на руках козырной туз, который вы сможете выкинуть, когда попадете в беду. Вы собирались шлепнуть им об стол и сорвать банк. Вы собирались развлекаться преступными кутежами и возомнили себе, что, если вас схватят, вы сумеете заключить сделку с прокурором, чтобы раскрыть ему убийство в обмен на свободу!

— У меня и в мыслях не было ничего подобного!

— Сколько у вас на счету преступлений между эпизодом с Дорри Эмблер и ночным грабежом?

— Ни… ни одного.

— Минуту, минуту. — Крупные пальцы Мейсона дрожали, он был белый от гнева. — А разве после сделки с полицией за вами не тянется шлейф преступлений, которые вы собирались раскрыть?

— Что ж… да.

— Короче, вы хотели разом сознаться во всех них?

— Да.

— И получить свободу?

— Да.

Так вы совершали или нет эти преступления, в которых собирались сознаться?

— С позволения высокого суда, — сказал багровый Гамильтон Бюргер, — заявляю, что этот перекрестный допрос совершенно не правомочен. Вопросы все время дискредитируют свидетеля в глазах присяжных и задаются только за этим…

— Возражение отклоняется, — непреклонно сказал судья Флинт.

— Так вы совершали или нет вер эти преступления, в которых собирались сознаться? — вновь повел атаку Мейсон.

— Не все, нет…

— Значит, некоторые из них?

— Да.

— Итак, по другим преступлениям, — сказал Мейсон, — вы стали бы лгать, чтобы прояснить протоколы и дать департаменту полиции списать их из своих архивов, а вы получаете освобождение от ответственности за все эти преступления, так?

— Ну, не совсем так, — пробормотал свидетель подавленно. — Они не стали бы брать кота в мешке. Я должен был сначала помочь.

— Каким образом?

— Свидетельскими показаниями.

— Вот именно, — сказал Мейсон. — Если ваши показания недостаточно убедительны, чтобы засудить обвиняемую, — сделка будет расторгнута. Разве не так?

— Я… я не говорил этого в такой форме.

— Можете считать, что не говорили, — сказал Мейсон, поворачиваясь на каблуках и спокойно направляясь к своему креслу. — Это все мои вопросы к свидетелю.

Гамильтон Бюргер, лицо которого стало свекольным от гнева, сказал:

— Вызываю… на свидетельское место… лейтенанта Трэгга.

— Вы уже принимали присягу, лейтенант Трэгг, — сказал судья Флинт, — так что просто займите свидетельское место.

Трэгг кивнул и устроился поудобнее.

— Лейтенант Трэгг, — сказал Бюргер, — я хочу спросить, не совершили ли вы после разговора с Джаспером Данливи поездку в окрестности Грэйс-Велл на автомобиле?

— Да.

— И что же искали?

— Я искал на пути некое место, где автомобильная колея врезается на несколько футов в наклонную песчаную дюну, столь пологую, что один человек может стащить чье-нибудь тело вниз по песчаному скату…

— С позволения высокого суда, — поднялся Мейсон, — возражаю против последней части заявления свидетеля, поскольку вывод свидетеля не отвечает на вопрос и не имеет никакого отношения к фактам данного дела.

— Возражение поддерживается, — слабо сказал судья Флинт. — Последняя часть ответа снимается.

— И что же вы нашли? — спросил Гамильтон Бюргер, тихо радуясь от сознания того, что сумел четко внедрить свою версию в умы присяжных.

— После трех или четырех ложных ландшафтов мы нашли песчаный холм с незначительными признаками того, что нечто потревожило поверхность песка; следуя по этим отметинам к подножию песчаного холма, а потом, копая, мы нашли сильно разложившееся женское тело.

— И вам удалось опознать тело?

— Возражаю против вопроса, как некомпетентного, неуместного и несущественного, — вступил Мейсон.

— Возражение отклоняется, сие свидетельство, леди и джентльмены, члены суда присяжных, принимается ради ограниченной цели: исключительно для подтверждения показаний предыдущего свидетеля, повторяю, единственно с этой целью. Вы также не должны, леди и джентльмены, принимать в расчет любые последующие преступления, о которых пойдет речь, даже с целью подтверждения мотивировки, но единственно с целью подтверждения показаний предыдущего свидетеля.

Продолжайте, мистер прокурор.

— Я вот о чем спрошу вас, лейтенант Трэгг. Было ли на теле что-либо, дающее нить для опознания?

— Да, было.

— Не будете ли вы любезны это описать?

— Кончики пальцев сильно разложились. Погода была чрезвычайно жаркой. Тело лежало в довольно мелкой песчаной могиле. Гниение и начальная стадия разложения сделали трудным проведение точного опознания.

Тем не менее при помощи протравки пальцев в растворе формальдегида и укрепления их мы смогли получить хороший набор отпечатков пальцев, вполне достаточный, чтобы провести опознание.

— А теперь, лейтенант Трэгг, спрошу вас, сняли ли вы отпечатки больших пальцев?

— Да, конечно. Мы сняли наиболее сохранные отпечатки всех пальцев.

— Меня в данный момент особенно интересуют большие пальцы. Я намерен спросить вас, обнаружены ли иные физические свидетельства на теле?

— Да.

— Что же?

— Мы обнаружили кошелек, а в нем квитанцию о получении денег за аренду квартиры девятьсот семь в меблированных комнатах Паркхэрста. Квитанция выписана на имя Дорри Эмблер. Мы также нашли ключ от квартиры девятьсот семь. И некоторые другие расписки на имя Дорри Эмблер.

— А вы нашли водительские права на имя Дорри Эмблер?

— Но не там.

— Пожалуйста, обратите внимание на мой вопрос, лейтенант. Я ведь связно и грамотно формулирую свои вопросы. Я спросил вас, не нашли ли вы водительских прав на имя Дорри Эмблер.

— Да, нашел.

— Где?

— Водительские права находились у обвиняемой в момент ареста. Они были глубоко засунуты в потайной кармашек ее кошелька.

— И в этих водительских правах приводится отпечаток большого пальца владельца?

— Там приводится фотоснимок/отпечатка.

— А не пытались ли вы впоследствии сличить отпечаток большого пальца обнаруженного вами трупа с отпечатком большого пальца на водительских правах Дорри Эмблер?

— Да, пытался.

— И каков же был результат?

— Возражаю против этого вопроса, как требующего вывода от свидетеля, — запротестовал Мейсон. — Вопрос некомпетентен, неуместен и несуществен. Это не самое лучшее свидетельство. Присяжные имеют право сами взглянуть на отпечатки больших пальцев, предоставленные им для сравнения, а лейтенант Трэгг может, если пожелает, указать признаки сходства на фотоснимках. Но он не может свидетельствовать в пользу своего вывода.

— Полагаю, я должен поддержать данное возражение, — сказал судья Флинт.

— Очень хорошо. Это затянет слушание дела, — недовольно проскрипел Гамильтон Бюргер.

— В деле подобной важности, — назидательно, хотя и несколько рассеянно, сказал судья Флинт, — элемент времени не слишком существен, мистер прокурор.

Гамильтон Бюргер отвесил степенный поклон. Он велел принести из комнаты для совещаний старенькие судебные пюпитры и прислонил к их резным барьерчикам увеличенную фотографию отпечатка большого пальца Дорри Эмблер, переснятую с ее водительских прав, а также фотоснимок отпечатка большого пальца неизвестной, тело которой нашел лейтенант Трэгг.

— Итак, лейтенант Трэгг, — сказал Гамильтон Бюргер, — можете ли вы отметить какое-то сходство на двух увеличительных снимках; кстати, подвиньте так, чтобы присяжные могли их лучше видеть…

— Да, могу. Я записал признаки сходства.

— Сколько же вы нашли?

— Шесть.

— Не будете ли вы любезны указать на них присяжным? Возьмите указку и покажите, пожалуйста…

Лейтенант Трэгг потыкал указкой в признаки сходства.

— И это все? — разочарованно спросил Гамильтон Бюргер.

— Нет, сэр. Не все. Это только те, в которых я могу быть достаточно уверен, дабы провести полное опознание. Вы же понимаете, что из-за процесса гниения и разложения было чрезвычайно трудно получить хороший разборчивый отпечаток с кожи покойной. Мы сделали лучшее, что смогли…

— Была ли у вас возможность составить мнение о возрасте и поле останков?

— О да. Это было тело женщины, видимо, лет двадцати с небольшим.

— А вы взяли образцы волос?

— Да, конечно. И сравнили их с цветом волос Дорри Эмблер, упомянутым во вкладыше к водительским правам.

— Не нашли ли вы чего-нибудь на теле женщины или рядом с ним? — спросил Гамильтон Бюргер.

— Мы нашли револьвер тридцать восьмого калибра с одной стреляной гильзой и пятью патронами. Это «смит-и-вессон» с двухдюймовым стволом, его номер С—48809.

— Вы впоследствии проводили испытания этого револьвера в отделении баллистики?

— Да, проводил.

— И производили из него пробные выстрелы?

— Да, сэр.

— А не проводили ли вы сличения с какой-нибудь другой пулей?

— Да, сэр.

— С какой же?

— С той пулей, которая была извлечена из черепа трупа, найденного мною там, в дюнах.

— И что же вы обнаружили?

— Пули дали идентичные бороздки и были выпущены из одного и того же огнестрельного оружия, то есть пуля, нанесшая смертельное ранение, полностью соответствовала проверочным пулям.

— У вас есть фотографии, показывающие результаты стрелковых экспериментов?

— Да, есть.

— Не могли бы вы представить нам их?

Лейтенант Трэгг достал из папки фотографические снимки пули, нанесшей смертельное ранение, и контрольных пуль…

— А что означает эта разграничительная линия посередине?

— Разграничительная линия проведена для сравнения под микроскопом. Сверху этой линии — пуля, нанесшая смертельное ранение, а внизу — контрольная пуля.

— И пули чередовались под микроскопом для сравнения до тех пор, пока вы не добрались до точки, в которой эти индивидуальные линии совпали? Там, где бороздки стали продолжением друг друга?

— Да, сэр.

— И когда такое происходит, что же сие означает, лейтенант?

— То, что обе пули были выпущены из одного и того же револьвера.

— Это так и обстоит в данном деле?

— Да, сэр.

— Можете приступить к перекрестному допросу, — резко произнес Гамильтон Бюргер в сторону адвоката обвиняемой.

— Лейтенант Трэгг, — начал Мейсон, подойдя к свидетелю, — принадлежало ли обнаруженное вами тело Дорри Эмблер? Пожалуйста, ответьте на этот вопрос «да» или «нет».

— Думаю, что… — заколебался лейтенант Трэгг.

— Я не желаю знать, что вы думаете, — перебил его Мейсон. — Я желаю доподлинно и достоверно узнать то, что вы знаете. Было ли это тело Дорри Эмблер?

— Я не знаю, — опустил голову, словно школьник, лейтенант Трэгг.

— Вы ведь не получили в необходимых размерах признаков сходства на этих отпечатках пальцев, чтобы зафиксировать идентичность?

— Заявляю, — вспыхнул лейтенант Трэгг, — что мы получили достаточно признаков идентичности, чтобы показать очень сильную вероятность.

— Но ведь вероятность, лейтенант, это еще не идентичность.

— Ну…

— Будьте искренни, лейтенант, — перебил его Мейсон. — Требуется как минимум двенадцать признаков сходства, чтобы установить точную идентификацию, разве не так?

— Ну… нет, это не так, — замялся Трэгг. — У нас немало раскрытых дел, в которых нам удавалось провести идентификацию на основании еще меньших признаков сходства.

— И сколько же признаков?

— Ну, в некоторых случаях девяти или десяти признаков достаточно в тех обстоятельствах, когда мы отвергаем возможность случайного дублирования.

— Но в данном деле таких обстоятельств не было?

— Нет.

— Так вы не считаете, что шести признаков сходства достаточно для того, чтобы доказать идентичность?

— Самих по себе недостаточно, конечно… Но ведь есть и другие доводы. Если учесть правдоподобие хотя бы шести признаков сходства в отпечатках пальцев (это допускается в случаях, когда невозможно добиться абсолютно четкого впечатления), учесть квитанции на аренду, выписанные на имя Дорри Эмблер, ключ от квартиры, обнаруженный в кошельке покойной, а также принять во внимание пол, возраст, фигуру, цвет волос, если объединить все слагаемые, можем определить очень большую математическую вероятность…

— Именно так, — сказал Мейсон. — Вы и располагаете большой математической вероятностью идентичности. И все-таки вы не можете свидетельствовать, что это тело принадлежало Дорри Эмблер.

— Да, не могу поклясться в этом, нет, сэр…

— Итак, вы говорите о математических вероятностях пола в числе прочих вещей, — сказал Мейсон. — Но только пол имел бы весьма слабую ценность как доказательство, не так ли?

— Что ж… да.

— Итак, сходство шести признаков при идентификации не может доказывать, что отпечатки пальцев были идентичными?

— Нет, я уже объяснил это. Тем не менее я могу с их помощью подтвердить вероятность. Идентичность этих двух признаков сходства должна дать нам, я бы сказал, примерно один шанс из пятидесяти, что тело не принадлежит Дорри Эмблер. А ключ от квартиры создает другой математический фактор. В Лос-Анджелесе сотни подобных домов. В доме с меблированными комнатами. о которых идет речь, десять этажей На каждом из них по тридцать квартир, и то, что именно ключ от квартиры девятьсот семь был при убитой, составляет один шанс из трехсот, а при умножении соотношения один к тремстам на пятьдесят мы получаем коэффициент один к пятнадцати тысячам и …

— Так, одну минуту, — вмешался Мейсон, энергично потерев виски. — Вас не назначали здесь экспертом-математиком, лейтенант Трэгг…

— Но я эксперт в области криминальных расследовании и в состоянии проделать простые магматические расчеты.

— Именно, именно, — насмешливо сказал Мейсон, — и вы запросто можете вывернуть свою абракадабру так, что в результате придете к совершенно астрономической цифре, которая отвечает вашим целям. Мы можем, например, взяться за это и таким образом: скажете, что существует только два пола (и поэтому тот факт, что обвиняемая — женщина, дает один шанс из двух), далее, существует только десятая часть взрослых женщин в рамках определенной возрастной группы, которых вы способны опознать (значит, вы получаете соотношение двадцать к одному за то, что это была особа, о которой идет речь); далее, из женщин данной возрастной группы лишь приблизительно одна из двадцати имеет такой цвет волос, так что вы можете перемножить все и получить коэффициент четыреста к одному…

— Ну это же нечестно, — перебил его лейтенант Трэгг. — Какое искажение фактов!

— Но мой прием продолжает ту же самую линию аргументации, которую вы используете, пытаясь вывести математическое правило вероятностей. Ну хорошо. Я ставлю перед вами вопрос в последний раз. Вы ведь не можете констатировать вне пределов разумных сомнений, что тело принадлежало Дорри Эмблер, или можете?

— Нет, не могу.

— Это все, — сказал Мейсон.

— А теперь я хотел бы вызвать еще одного свидетеля, это будет, леди и джентльмены, возможно, вне протокола, — объявил Гамильтон Бюргер. — Я вызываю Рози Честер.

Рози Честер, рыжеволосая, чувственная женщина с вульгарным ртом и настороженными глазами, вышла к столу и приняла присягу.

— Где вы проживаете? — спросил Гамильтон Бюргер.

— В настоящее время в окружном суде, — стрельнула она в зал густо подведенными глазами.

— Вы знакомы с обвиняемой?

— Да.

— Когда вы впервые увидели обвиняемую?

— Мы были соседками по камере в течение одной ночи.

— Благодаря этому стечению обстоятельств не говорили ли вы с обвиняемой о Дорри Эмблер?

— Да.

— И что же обвиняемая говорила о ней?

— Она сказала, что Дорри Эмблер никто и никогда больше не увидит.

— Было ли какое-нибудь продолжение этого разговора? — пожевал губами Бюргер.

— Я спросила, не беспокоит ли ее, что Дорри Эмблер может потребовать свою долю наследства, а она рассмеялась и сказала, что Дорри Эмблер никогда больше не появится и не потребует никакой доли…

— Было это до или после того, как было обнаружено тело?

— Думаю, тело уже обнаружили, но обвиняемая об этом не знала. Публично о находке еще не было объявлено.

— Перекрестный допрос, — бросил Гамильтон Бюргер.

— Вам предстоит суд по какому-то обвинению? — спросил Мейсон.

— Да.

— За что?

— За хранение марихуаны.

— Как только у вас состоялся этот разговор с обвиняемой, вы связались с прокурором, не так ли?

— Вскоре после этого.

— А как вы добрались до него?

— Он добрался до меня…

— О, — проницательно прищурился Мейсон, — выходит, вам сказали, что вас поместят в одну камеру с обвиняемой и надо попытаться вызвать ее на разговор, да?

— Что-то вроде этого.

— И вы попытались вызвать ее на разговор?

— Ну… Конечно, когда вы сидите вместе в камере под таким соусом, то не очень-то много тем для разговора, ну и…

— Вы пытались или не пытались вызвать ее на разговор?

— Ну… да.

— И вы стирались подвести ее к тому, чтобы заставить высказаться насчет предъявленного ей обвинения?

— Я пыталась вызвать ее на разговор, только и всего.

— Но согласно инструкциям, полученным вами от окружного прокурора?

— Да.

— А почему же это вы взяли на себя такой труд быть информатором у окружного прокурора?

— Он меня об этом попросил.

— И что же, чем же он собирался вас отблагодарить, если вы добьетесь успеха?

— Он ничего такого мне не говорил…

— Не давал никаких обещаний? Не вселял никаких надежд?

— Ни малейших.

— Итак, — спросил Мейсон, — как же он объяснил тот факт, что не в состоянии дать никаких обещаний?

— О, — вздохнула она, — он сказал, что, если подарит какие-то иллюзии, какие-то радужные надежды, это, мол, собьет мой психологический настрой, поэтому мне следовало просто довериться его чувству горячей благодарности…

— Это все, — сказал Мейсон, с улыбкой поворачиваясь к присяжным.

— Это все, — повторил побагровевший Гамильтон Бюргер.

— Суд объявляет перерыв до половины десятого завтрашнего утра, — поднялся, разминая ноги, судья Флинт. — В течение этой паузы обвиняемая будет водворена на место заключения, а присяжные не должны обсуждать между собой данное дело, и они не должны позволять, чтобы оно обсуждалось в их присутствии, равно как не положено составлять и выражать какое бы то ни было мнение по поводу виновности или невиновности обвиняемой…

Судья Флинт встал и покинул судейскую скамью. Минерва Минден ухватила Мейсона за руку.

— Мистер Мейсон, — прошептала она, — я должна сделать признание.

— Нет, не должны, — отстраняюще глянул на нее Мейсон.

— Должна, должна! Вы должны знать кое-что, просто должны. В противном случае я… Я буду обвинена в убийстве, которого не совершала.

Взоры Мейсона и Минервы скрестились.

— Я намерен сказать вам кое-что, что очень редко позволяю себе говорить своим клиентам. Заткнитесь. Не разговаривайте со мной. Не говорите мне вообще ничего.

Я не желаю знать чего бы то ни было о фактах этого дела.

— Но, мистер Мейсон, если вы не будете знать, то они же… Разве вы не видите, что свидетельства против меня тяжелы непомерно? Они же обвинят меня в убийстве, которого…

— Заткнитесь, — повторил Мейсон. — Не разговаривайте со мной, а я не желаю разговаривать с вами.

К ним приблизилась женщина в полицейской форме.

Мейсон поднялся на ноги и двинулся к выходу. Уже уходя, он бросил своей клиентке, словно прощальную оплеуху:

— Не обсуждайте этого дела ни с одной живой душой.

Я не хочу, чтобы вы отвечали ни на какие вопросы. Я хочу, чтобы вы сидели абсолютно тихо. Ничего не говорите, ни единого слова.

Глава 13

Вернувшись в свою контору, Мейсон разгуливал взад-вперед по кабинету, а Делла Стрит внимательно следила за ним озабоченными глазами.

— Вы не могли бы рассказать мне, что вас так беспокоит, шеф? — спросила она.

— Там весьма нестабильная ситуация, Делла, — сказал Мейсон устало. — Управлять ею мне нужно с безупречной точностью. Если я в точности сделаю все верно и скажу в точности то, что нужно, причем в точное и необходимое время, — это одно дело. А если я неверно выкину свои карты — это уже другое дело. — Мейсон внезапно прекратил свои прогулки и попросил: — Делла, позвони-ка Полу Дрейку и скажи ему, что мне нужно знать все обстоятельства, связанные с ограблением банка в Санта-Марии.

— Это имеет отношение к делу? — спросила Делла Стрит.

— Да, имеет, — ответил Мейсон. — Скажи Полу, что мне нужен полный отчет, фиксирующий каждое обстоятельство, каждую щепотку улик. Ничто не должно быть сделано небрежно, ничто не должно быть пропущено.

Пусть наймет какой-нибудь самолет и отправит туда кого-нибудь из детективов. А ты займись делом. Работай со свидетелями.

— Вам нужен этот отчет к утру? — уточнила Делла Стрит.

— Да. Мне нужен такой детектив, который сумеет провести там за ночь расследование и доставить сюда его результаты к утру, — сказал Мейсон. — Я хочу, чтобы он был завтра в судейской комнате, где я смогу поговорить с ним.

Скажи Полу, чтобы не жалел никаких расходов и нанял самолет. Скажи ему также, что мне необходим полный отчет обо всех нераскрытых ограблениях в районе между Сан-Франциско и Лос-Анджелесом за пятое, шестое и седьмое сентября. Он может начать собирать эти сведения с помощью междугородных звонков. Пускай позвонит начальникам полиции в разные города. Мне нужно все, что только можно добыть.

— Но послушайте, — воскликнула Делла, — вы же не сможете обойти свидетельство Джаспера насчет револьвера, не сбросите со счетов все эти разговоры, не вычеркнете того места, где было найдено тело, если только вы…

— Все эти свидетельства обвиняемой не повредят, — отрезал Мейсон.

— Что?! — опустилась на стул Дела.

— Убийство Дорри Эмблер ничего в данном деле не значит, — сказал Мейсон, — если только присяжные не поверят, что Минерва велела ее убить. Когда я смогу поколебать их уверенность, то одним махом разрушу свидетельство Джаспера. Повторяю для непонятливых — смерть Дорри Эмблер не означает абсолютно ничего, если только Минерва Минден не велела им убить ее. Пусть у Минервы Минден и был конфликт с Дорри Эмблер и пусть она даже и убила ее в состоянии аффекта, это не имеет ровно никакого отношения к данному делу, если не подтвердит свидетельства Джаспера… а если он лжет насчет того, что ему велели убить Дорри Эмблер, то он, возможно, лжет и насчет убийства Биллингса.

— Вам никогда не внушить эту веру присяжным, — покачала головой Делла Стрит. — Они в любом случае признают Минерву виновной.

— Если я разыграю все точно, — сказал Мейсон, — то судья будет рекомендовать присяжным вынести вердикт о невиновности…

— Да он никогда не решится переступить через свою замшелую формалистику, — воскликнула Делла Стрит.

— Может, хочешь пари? — спросил Мейсон.

Глава 14

Гамильтон Бюргер вскочил, лишь только на следующее утро суд, возглавляемый судьей Флинтом, собрался в полном составе.

— С позволения высокого суда, — начал он, — в деле народа штата Калифорния против Минервы Минден я располагаю еще одной существенной уликой, которую хочу представить. У меня появилась заверенная копия из списка регистрации огнестрельного оружия, говорящая о приобретении Минервой Минден огнестрельного оружия, револьвера «смит-и-вессон» тридцать восьмого калибра за номером С—48809. Запись о продаже не противоречит закону. Итак, вот копия — важнейшая и очевидная улика по вопросам, здесь затронутым… Предлагаю ее приобщить к делу.

— Нет никаких возражений, — ответил Мейсон. — Улика может быть приобщена к делу.

Пол Дрейк, поспешно войдя в зал суда в сопровождении Джерри Нельсона, перехватил выжидательный взгляд Мейсона.

— Могу ли я просить позволения высокого суда, мне нужна крохотная пауза? — спросил Мейсон, и, когда судья Флинт утверждающе кивнул, адвокат мгновенно оказался рядом с детективами.

Дрейк чуть слышно сказал ему:

— Нельсон все разузнал о налете на банк в Санта-Марии, Перри. Там было трое субъектов: двое в банке, один за рулем автомобиля для побега. Свидетели заметили часть номерного знака, могут описать машину. Та же самая, на которой висит наезд и бегство с места происшествия…

— А водитель? — перебил его Мейсон. — Женщина?

— Как ты узнал? — лицо Дрейка вытянулось от изумления. — Да, женщина.

— Какие-нибудь еще кражи? — нетерпеливо спросил его Мейсон.

— Ограбление винного магазина в Бейкерсфилде. Наверное, дело рук этой же банды — «кадиллак» светлого цвета и женщина за рулем машины.

— Спасибо, это все, что мне нужно, — сказал Мейсон и повернулся лицом к. судье Флинту. — С позволения высокого суда, прежде чем прокурор вызовет своего следующего свидетеля, у меня есть пара вопросов по поводу отпечатков пальцев к лейтенанту Трэггу. Вижу, он здесь, в зале. Прошу высокий суд разрешить мне возобновить перекрестный допрос этого свидетеля…

— Есть ли возражения? — спросил судья Флинт.

— Да, есть, с позволения высокого суда, — скрипуче сказал Гамильтон Бюргер. — Полагаю, адвокату защиты следовало бы уже разобраться со своим свидетелем и завершить его перекрестный допрос. Эта вечная адвокатская привычка — вести перекрестный допрос по частям и…

— Высокий суд сам следит и за чередой доказательств, и за всеми процедурными вопросами, — неуступчиво ответил судья Флинт. — А в данном деле высокий суд в особенности печется, чтобы обвиняемой не отказали в той или иной форме защиты. Высокий суд решил удовлетворить ходатайство адвоката. Лейтенант Трэгг, вернитесь на свидетельское место для продолжения перекрестного допроса.

Трэгг приготовился отвечать, а Мейсон кивнул Делле Стрит, которая быстро вынула из кожаного чемоданчика сложенный штатив, поставила его перед свидетелем, на штатив поместила небольшой проектор и установила экран.

— Здесь что же, будет какая-то демонстрация? — осведомился судья Флинт.

— Я просто хочу показать отпечатки пальцев так, чтобы они были хорошо увеличены, когда лейтенант Трэгг станет объяснять нам признаки сходства, — пояснил Мейсон.

— Очень хорошо, продолжайте.

Мейсон включил проектор, мгновение поэкспериментировал с пятном света на экране, а потом сказал:

— Итак, лейтенант, я сейчас помещу отпечаток большого пальца обвиняемой на этот специально приготовленный стеклянный диапозитив.

Мейсон прошел на другую сторону зала, протянул руку, а Минерва Минден с готовностью протянула ему свой большой палец. Мейсон на долю секунды прижал его к диапозитиву, смущенно покрутил головой и несколько извиняющимся тоном сказал, обращаясь к суду:

— Прошу прощения, я не так ловок, как хотелось бы.

Мне, возможно, придется повторить этот эксперимент, с позволения высокого суда, как неспециалисту в этой области. — Он подошел к проектору, вставил в него диапозитив, мгновенно отрегулировал фокусировку и с легкой досадой сказал: — Боюсь, я смазал оттиск на стекле…

Он достал из кармана другой, снова подошел к обвиняемой, проделал ту же процедуру с большим пальцем, а затем вернулся к проектору и сфокусировал объектив на экране.

— Ах да, вот теперь мы его получили, — удовлетворенно сказал Мейсон. — Думаю, отпечаток вполне отчетлив. Вам его видно, лейтенант?

— Да, и очень хорошо, — сказал лейтенант Трэгг.

— Отлично, тогда я устрою так, что эти три отпечатка будут почти одного размера. Итак, слева — отпечаток большого пальца Дорри Эмблер, справа — отпечаток большого пальца убитой, а повыше, над этим правым отпечатком, — тот самый, который я сейчас проецирую на экран.

— Так, одну минуту, — недовольно сказал Гамильтон Бюргер, поднимаясь. — Третий отпечаток — недолговечный, мимолетный оттиск на стекле, его можно стереть одним движением. А остальные отпечатки — увеличенные фотографии, которые служат уликами на следствии…

— Пожалуйста, — легко согласился Мейсон, — вы можете взять потом этот диапозитив, положить его в конверт и пометить как соответствующее вещественное доказательство…

— Очень хорошо, — проворчал Гамильтон Бюргер, — раз уж мы хоть так можем поступить. Но я бы предпочел фотографию.

Это, кстати, зависит от той догадки, которую адвокат перед нами разворачивает, — заметил судья Флинт.

— Я пытаюсь проверить квалификацию свидетеля и показать ошибочность идентификации, сделанной на основании только шести признаков сходства…

— Очень хорошо, — сказал судья Флинт, — продолжайте ваши вопросы, а закончите — диапозитив поместим в конверт, пометим как улику для идентификации и представим как вещественное доказательство, если пожелает другая сторона.

— Итак, лейтенант, — сказал Мейсон, — все отпечатки почти одного размера. Теперь хочу привлечь ваше внимание к этому проецируемому на экран отпечатку и спросить вас, не могли бы вы отыскать признаки сходства между ним и отпечатком пальца убитой.

Здесь должны быть некоторые признаки сходства, — глубокомысленно сказал лейтенант Трэгг, — их может быть несколько, в зависимости от конкретного сходства изображений…

— Что ж, просто подойдите к вещественным доказательствам и покажите указкой любые признаки сходства, которые вы сможете найти.

— Ну, для начала — вот он, один, — через некоторое время отозвался лейтенант Трэгг. — У них почти идентичные рисунки узоров в центре.

— Хорошо, продолжайте.

— Так, а вот здесь точка совмещения…

— Давайте, лейтенант, вперед.

Трэгг медленно проговорил, не отрывая глаз от экрана:

— Я удерживаю взглядом сходные линии и пытаюсь их запомнить, но это очень трудно, стоит отвести глаза, все теряется…

— Совершенно верно, продолжайте, — поощрил Мейсон. — Вот лист бумаги, на который я проецирую этот отпечаток, и вы можете зарисовать на нем любые сходные линии.

Лейтенант Трэгг достал из кармана авторучку, прорисовал линии на листе, изучил отпечаток, мучительно долго искал последующие опорные точки и, наконец, минут через семь отошел от экрана.

Какие-нибудь признаки сходства? — спросил Мейсон.

— Нет, — хмуро ответил Трэгг, — больше я не вижу никаких.

— Итак, сколько же признаков сходства вы обнаружили, лейтенант?

— Шесть, — отозвался Трэгг.

— В точности то же число, которое вы обнаружили при сличении с отпечатками Дорри Эмблер, — сказал Мейсон. — Полагаю, лейтенант, мы с вами провели впечатляющую демонстрацию того, что безусловная идентификация не может проводиться на основании шести признаков сходства. Вы только что установили, что обвиняемая является убитой женщиной, тело которой вы отыскали.

Лейтенант Трэгг с мрачной сосредоточенностью несколько мгновений изучал оба диапозитива, потом вернулся на свидетельское место.

— У меня больше нет вопросов, — сказал Мейсон.

— Никакой повторной прямой экспертизы по этому вопросу не должно проводиться, — поднялся Гамильтон Бюргер. — Свидетель и прежде соглашался, что шесть признаков сходства не обязательно доказывают идентичность.

— Все, — подтвердил судья Флинт. — Вы можете покинуть свидетельское место.

Мейсон выключил свет в проекторе, вынул из него третий диапозитив и подытожил:

— Как постановил высокий суд, оттиск обвиняемой должен быть помещен в конверт с пометкой, что это улика для идентификации…

Мейсон положил диапозитив в конверт и вручил секретарю суда. Гамильтон Бюргер задумчиво изучал прислоненный к экрану лист с набросками линий, прорисованных лейтенантом Трэггом под проецировавшимся изображением. Он поманил пальцем лейтенанта Трэгга, тот по дороге со свидетельского места приостановился и, наклонясь, стал шепотом что-то обсуждать с прокурором. Теперь, когда проекция была отключена, шесть точек, отмеченных лейтенантом на белой бумаге, вырисовывались с поразительной ясностью. И вдруг Гамильтон Бюргер оттолкнул лейтенанта Трэгга и, вскочив, взволнованно сказал:

— Один момент, лейтенант. Вернитесь на свидетельское место. А теперь, ваша честь, и я имею несколько вопросов, повторных и прямых, и хотел бы получить от секретаря этот конверт. Я требую, чтобы эту проекцию снова направили на белый бумажный экран…

— Я был бы только рад оказать услугу прокурору, — любезно ответил Мейсон.

— А вы держите руки подальше от этого конверта! — закричал Гамильтон Бюргер, больше не владея собой. — Я хочу, чтобы кто-нибудь взял этот конверт, да, да, вот этот самый конверт прямо вон оттуда, который вы только что пометили как улику для идентификации… Я не желаю, чтобы здесь происходил всякий мухлеж.

— Полагаю, подобная инсинуация ничем не вызвана, мистер прокурор, — с раздражением отозвался судья Флинт.

— А вы просто подождите минутку, — сказал Гамильтон Бюргер своим вышедшим из повиновения голосом. — Просто подождите минутку и посмотрите, так ли уж неоправданна моя критика. Взгляните на этот бумажный экран с пометками, а потом — на фотографию отпечатков пальцев Дорри Эмблер. Лейтенант Трэгг не просто в самом деле нашел шесть признаков сходства (внимание, господа, это очень важно!) между спроецированным на экран отпечатком и отпечатком пальцев убитой женщины. Но это в точности те же самые признаки сходства, которые показаны на отпечатке большого пальца Дорри Эмблер.

— Боюсь, я ничего не понимаю, — сказал с детской растерянностью судья Флинт.

— Ну а я понимаю, — жестко ответил Гамильтон Бюргер. — Тот отпечаток, который проецировался на экран, вообще не был отпечатком пальца обвиняемой.

Перри Мейсон снял отпечаток ее большого пальца, сделал вид, что оттиск оказался смазанным, вернулся, чтобы снять другой отпечаток, и ему представилась возможность подменить диапозитивы. Тот отпечаток, который он проецировал на экран, был вовсе не отпечатком пальца обвиняемой, но отпечатком пальца Дорри Эмблер, который ему удалось перефотографировать на диапозитив…

— Вы заявляете это официально, уже в качестве обвинения, мистер Бюргер?

— Более того, я выдвигаю свое заявление как обвинительный акт и требую, чтобы мистер Мейсон был обыскан. Я хочу, чтобы другой диапозитив был извлечен из его кармана прежде, чем у мистера Мейсона будет возможность уничтожить оттиск. Налицо — обман высокого суда, сокрытие улики, преступный заговор и непрофессиональное поведение.

Так, одну минуту, — прервал прокурора судья Флинт. — Мы намерены взяться за дело в спокойной манере. Мистер секретарь, поместите данный диапозитив обратно в проектор. Мистер Мейсон, встаньте, пожалуйста, вот прямо здесь. Высокий суд намерен попросить вас достать из кармана другой диапозитив, тот самый, который, по вашим словам, был смазан, и вручить его суду.

Мейсон опустил руку в карман, достал оттуда диапозитив и передал суду.

— А теперь, — продолжал судья Флинт, — давайте вернем тот диапозитив, который был помечен как улика для идентификации, обратно на экран.

— Я хочу, чтобы изображение было в точности того же размера, что и раньше, — в крайнем волнении вскричал Гамильтон Бюргер. — Оно может совпасть с отметками, сделанными на экране лейтенантом Трэггом.

— Изображение будет того же самого размера, — терпеливо заверил судья Флинт. — Нет никаких причин кричать, мистер Бюргер, я отлично слышу вас.

Секретарь суда сфокусировал луч проектора.

— Отодвиньте проектор чуть-чуть назад, — приказал Гамильтон Бюргер, — всего на дюйм или около того.

Поместите отпечатки так, чтобы они совпали с пометками, сделанными лейтенантом Трэггом… Да, вот так, хорошо. — Гамильтон Бюргер повернулся к лейтенанту Трэггу и сказал: — А теперь, лейтенант, забудьте все об отпечатках этой убитой женщины. Взгляните на проецируемый отпечаток и на фотографический отпечаток пальцев Дорри Эмблер и скажите мне, сколько признаков сходства находите в этих отпечатках?

— Я должен взять указку и… — неуверенно сказал лейтенант Трэгг.

— Вот, возьмите красный мелок, — нетерпеливо подгонял его Гамильтон Бюргер, — и отметьте признаки сходства. Давайте взглянем, сколько признаков сходства между проецируемым отпечатком и отпечатком пальцев Дорри Эмблер вы найдете.

Лейтенант Трэгг подошел к экспонируемым отпечаткам и принялся помечать линии красным мелком.

Через несколько минут он ошарашенно повернулся к суду.

— Я уже нашел более восемнадцати признаков сходства, с позволения высокого суда. А для того чтобы установить абсолютную идентичность, достаточно двенадцати признаков сходства.

— И это означает… — начал судья Флинт.

— И это означает, что проецировался вовсе не отпечаток пальца обвиняемой, но отпечаток Дорри Эмблер.

— Вы абсолютно уверены в этом? — спросил судья Флинт.

— Абсолютно уверен.

— Мистер Мейсон, — нахмурился судья Флинт, поворачиваясь к Перри Мейсону, — вы обвиняетесь перед высоким судом в подтасовке, в чрезвычайно серьезном проступке, который навлечет на вас меры дисциплинарного воздействия, а то и лишение прав на адвокатскую практику. И конечно, он повлечет за собой обвинение в неуважении к высокому суду. Предлагаю вам объясниться с высоким судом прямо здесь и сейчас. Учитывая, что все произошло в присутствии присяжных. Итак, мистер Мейсон, я спрашиваю вас, как же это случилось, что под видом снятия отпечатка большого пальца у обвиняемой вы подменили его диапозитивом с отпечатком пальцев Дорри Эмблер?

— Прошу прощения, ваша честь, но у меня нет никаких объяснений, — пробормотал Мейсон.

— В таком случае… — сделал паузу судья Флинт, — высокий суд намерен принять…

— Могу я сделать одно заявление?

— Очень хорошо, — отрывисто сказал судья, глядя в сторону, — делайте ваше заявление.

— Я просто предлагаю, — сказал Мейсон, — чтобы во избежание какой бы то ни было путаницы наш свидетель, лейтенант Трэгг, снял отпечаток большого пальца у обвиняемой. Затем мы спроецируем его на экран, и лейтенант Трэгг сможет посмотреть, сколько признаков сходства между ним и отпечатком большого пальца убитой женщины он обнаружит. Тогда у нас не будет ни сомнений, ни путаницы. У меня есть с собой ацетатный диапозитив, покрытый веществом, которое покажет характерные черты отпечатков пальцев…

Судья Флинт колебался.

— Мне очень хочется, чтобы это было проделано, — заерзал в кресле Гамильтон Бюргер.

— Очень хорошо, — пожевал губами судья Флинт. — Вы можете приступить к делу.

Мейсон вручил чистый диапозитив лейтенанту Трэггу, тот внимательнейшим образом осмотрел его, достав из кармана увеличительное стекло, потом подошел к обвиняемой, сделал отпечаток ее большого пальца, возвратился к проектору и, достав из рамки диапозитив, бывший там, вставил в проектор новый, с только что взятым отпечатком.

— А теперь, — сказал Мейсон, и голос его окреп, — возможно, лейтенант будет столь любезен и расскажет нам, сколько признаков сходства есть между этим отпечатком, отпечатком пальца убитой женщины и отпечатком пальца Дорри Эмблер.

Лейтенант Трэгг отрегулировал хорошенько фокусировку и почти приник к проецируемому на экран отпечатку. И вдруг он отшатнулся.

— Они совпадают, — безжизненно произнес он.

Что совпадает? — рявкнул на него Гамильтон Бюргер.

— Признаки сходства, которые я пометил на бумаге красным и зеленым цветом, совпадают с изображением, проецируемым сейчас на экран.

— Так… — сказал Гамильтон Бюргер и вытер платком влажный лоб. — Они не могут совпадать.

— Но совпадают, — миролюбиво заметил Мейсон. — Это совершенно очевидно. Высокий суд сам может это увидеть, и присяжные могут увидеть то же самое.

Так, одну минуту! — закричал Гамильтон Бюргер. — Это еще какой-то мухлеж. Настаиваю, чтобы прервали расследование ввиду отсутствия присяжных…

— Мы проделали все необходимое в присутствии присяжных, — сказал судья Флинт. — Думаю, для нас не составит труда проиграть позднее перед присяжными сию ситуацию… Итак, лейтенант, что же именно все это означает?

— Я не знаю, — невыразительно ответил лейтенант Трэгг.

— Я предполагаю, — сказал Мейсон, — это означает, что проецируемый отпечаток пальца, который я недавно помещал на экран, является отпечатком пальца обвиняемой. А обвинение прокурора в том, будто бы я подменил диапозитивы (как и его обвинение, что я подменил и отпечатки пальцев), а также все его замечания о должностном преступлении — есть неоправданные, необоснованные обвинения, сделанные в присутствии присяжных, что со стороны прокурора является должностным проступком.

— Итак, давайте говорить обо всем прямо, — сказал судья Флинт. — Лейтенант, взгляните сюда. Итак, лейтенант, верно ли, что между отпечатками пальцев обвиняемой и Дорри Эмблер имеется восемнадцать признаков сходства?

— Да, ваша честь.

— Как же такое могло случиться, лейтенант? Вы только что свидетельствовали под присягой, что двенадцать признаков сходства говорят об абсолютной идентичности, и, однако, у вас тут восемнадцать признаков сходства между отпечатками пальцев двух разных людей…

— Боюсь, здесь есть что-то такое, чего я не понимаю, — откашлявшись, сказал лейтенант Трэгг. — Я теперь замечаю еще больше признаков сходства.

Я мог бы продолжить и, возможно, нашел бы еще и еще…

— Так что же это означает? — спросил судья Флинт и выпил воды.

— Это означает, — сухо сказал Мейсон, — что либо рушится вся наука дактилоскопии, либо данная обвиняемая и Дорри Эмблер — одно и то же лицо, и в этом случае, стало быть, никогда не существовало никакой Дорри Эмблер, так что показания свидетеля Джаспера Данливи, будто он видел двух женщин сразу вместе и заметил их сходство, от начала и до конца являются лжесвидетельством. Высокий суд должен заметить, что другие свидетели говорили о сходстве внешности Дорри Эмблер, с одной стороны, и обвиняемой, с другой, однако не был представлен ни единый свидетель, который видел бы их сразу вместе, и ни один свидетель, так видевший их, не мог быть представлен, потому что существовало только одно лицо. Поэтому свидетельство Джаспера Данливи, что он видел их вместе, является…

— Пристав, задержите этого человека! — закричал судья Флинт. — Не позволяйте ему покинуть зал…

Джаспер Данливи, уже наполовину прошедший в дверь-вертушку, был тут же взят настигшим его приставом. Он извернулся и стал неистово вырываться. В зале суда поднялась суматоха.

— Зрителям оставаться на своих местах! — звонко закричал судья Флинт. — Присяжным оставаться на своих местах! Суд объявляет перерыв на пятнадцать минут!

Глава 15

Едва в напряженной и взволнованной тишине возобновилось заседание суда, Мейсон поднялся во весь свой немалый рост.

— С позволения высокого суда, — начал он, — представляется, что никогда не существовало никакой особы по имени Дорри Эмблер, и с учетом известного теперь и прокурору факта, что от Джаспера Данливи было получено лжесвидетельство, я ходатайствую перед высоким судом дать указания присяжным признать обвиняемую невиновной и освободить из-под стражи…

— У прокурора есть какие-либо заявления? — спросил судья Флинт.

Гамильтон Бюргер удрученно поднялся со своего места.

— Я не понимаю этого, ваша честь, — сказал он, — и думаю, что странная лояльность и некая даже зачарованность высокого суда объясняется тем прискорбным фактом, что защита не раскрыла дело высокому суду ранее, но эффектно представила его в дурной, театральной манере. Впрочем, обсуждать с адвокатом манеру ведения защиты — личные трудности высокого суда… Что касается данного ходатайства, я еще должен удостовериться в факте лжесвидетельства Джаспера Данливи.

— Полагаю, — сказал судья Флинт, — в дело добавится ясность, когда его признание будет внесено в протокол по всем правилам… А сейчас вы не желали бы сказать свою речь, господин прокурор?

— Создается впечатление, — начал Бюргер, тщательно строя фразу, — что Джаспер Данливи, Барлоу Дэлтон и молодая женщина по имени Флосси Хендон украли этот «кадиллак» и отправились на юг. Теплая компания совершила разные преступления еще до того, как украла «кадиллак». Но и после того они время даром не теряли: например, ограбили отделение банка в Санта-Марии, где взяли примерно восемнадцать тысяч долларов. Восемь тысяч из этой суммы разделили между собой, а остаток в десять тысяч долларов был завернут в бумагу, закреплен резиновыми ленточками и помещен в отсек для сигарет и перчаток украденного автомобиля.

Они приехали в загородный клуб Монтроуза, намереваясь украсть из гардероба ценные меха, припугнуть и ограбить кассира: в сейфе, как они полагали, должна была лежать крупная сумма денег. Они оставили свой автомобиль для побега под присмотром Флосси Хендон, условившись, что она будет сидеть с включенным мотором, ожидая, когда дружки придут с добычей. Тем не менее Флосси, несколько заскучав в ожидании, поддалась женской слабости и заглянула в клуб, в танцевальный зал… Она отошла от машины лишь на считанные минуты, но этого оказалось достаточно.

А Минерва Минден за несколько месяцев до того лишилась водительских прав, будучи в нетрезвом виде за рулем. И вот, чтобы не потерять страстно любимую игрушку, а она обожала гонку, шикарные машины, знала в них толк, она создает себе alter ego, приняв имя Дорри Эмблер и арендовав квартиру в меблированных комнатах Паркхэрста, где иногда при случае останавливалась и понемногу создавала образ строгой, нравственной, добросовестной девушки на случай, если право на существование этих вторых водительских прав будет вдруг оспорено. Паника началась, когда служитель автостоянки заметил, что она пьяна, и захотел взглянуть на ее водительские права, а она и показала ему единственные, что у нее были: составленные на имя Дорри Эмблер…

Позднее она рассорилась со своим спутником и в запальчивости выбежала из клуба, высматривая такси.

И тут увидела ворованный «кадиллак» с включенным мотором, прыгнула в него и умчалась по направлению к дому. Мы можем лишь предполагать, что было дальше. Она совершила наезд, сбежала с места происшествия, поставила машину в гараж при меблированных комнатах Паркхэрста, и вот с того момента она стала умышленно замутнять ситуацию, чтобы не дать полиции себя поймать на еще одном дорожном происшествии, тем более связанном с управлением машиной в пьяном виде. Это ведь аннулировало бы ее условное освобождение и привело к длительному тюремному заключению…

И совершенно естественно, что трое преступников хотели вернуть себе украденный автомобиль, поскольку там, как они определяли, в отсеке для сигарет и перчаток, спрятали десять тысяч долларов. Они выяснили, что автомобиль угнан Дорри Эмблер. В конце концов проследили за Дорри Эмблер до меблированных комнат Паркхэрста и проникли туда, чтобы обыскать ее, предварительно арендовав в качестве подсобной базы квартиру восемьсот пять. Когда переворачивали вверх дном квартиру девятьсот семь, их застал на месте преступления Марвин Биллингс. Барлоу Дэлтон застрелил его из револьвера двадцать второго калибра, найденного в квартире, где, кстати, был и револьвер тридцать восьмого калибра.

Это случилось, как раз когда Перри Мейсон и Пол Дрейк подошли к двери квартиры. Бандиты, забаррикадировав двери на кухню, спустились по лестнице черного хода в квартиру восемьсот пять, арендованную как плацдарм для операции; позднее они прочитали в газетах о связи с этим делом Перри Мейсона, о сходстве личностей и пришли к заключению: либо Дорри Эмблер, либо Минерва Минден нашли украденные ими десять тысяч долларов… Приблизительно в это же время Флосси Хендон, молодая преступница, связавшаяся с бандитами, как сама призналась, потехи ради, сильно забеспокоилась по поводу убийства Марвина Биллингса. Ей нравились шальные деньги, беспутная жизнь, гульба, вино, веселые дружки, но к убийству человека она не была готова. Убийство подавило и отрезвило ее.

Что, естественно, быстро заметили.

Итак, Джаспер утверждает, именно его компаньон, Барлоу Дэлтон, пригласил ее покататься и убил из револьвера тридцать восьмого калибра, украденного там, в меблированных комнатах Паркхэрста. Конечно, теперь, когда Дэлтон мертв, Джаспер беспрепятственно вешает на него все, что хочет… Позднее, когда Джаспер попался на ночной краже со взломом, а Барлоу Дэлтон там же был убит, Джасперу пришла во время навязанного ему тюремного досуга идея добиться освобождения, признавшись в похищении Дорри Эмблер с участием Минервы Минден. Флосси Хендон была убита, она не могла ничего разболтать (видимо, обнаруженное лейтенантом Трэггом сильно разложившееся тело и принадлежало Флосси Хендон), а не отягощенный предрассудками практичный Джаспер рассчитывал, что быстрое гниение сделает невозможной попытку идентификации…

Между тем обвиняемая, посетив квартиру, которую арендовала под именем Дорри Эмблер, узнала о совершенном там убийстве и покинула дом в замешательстве и волнении. Это и было как раз, когда ее встретила свидетельница с собакой, — сделав паузу, Гамильтон Бюргер вздохнул. — С позволения высокого суда, мне не хотелось бы делать последующее за этим признание, но в наше время, к сожалению, мы, прокуроры, вынуждены доверяться тем уликам, что сдаются нам на руки, словно карты в игре… Нам казалось, что Джаспер Данливи говорит правду. Мы собирались использовать его, чтобы вынести обвинительный приговор женщине-убийце. То, что дело не сладилось, мы понесли моральный ущерб и сами оказались обманутыми, — печальный финал, но он естествен, когда возникают попытки обойти закон…

Я заявляю это, чтобы прояснить протокол. Мы возобновляем дело против Джаспера Данливи за преступления, которые он за собой признал, а также возбудим против него дело по обвинению в двойном убийстве:

Марвина Биллингса и Флосси Хендон…

И собрав все свое сильно потрепанное достоинство, Гамильтон Бюргер повернулся и гордой поступью вышел из зала суда, оставив младшим своим коллегам малоприятную перспективу переваливать через заключительные стадии слушания дела.

— Присяжным рекомендуется, — звонка сказал судья, — в данном деле народа штата Калифорния против Минервы Минден вынести решение о ее невиновности…

Глава 16

Мейсон, Делла Стрит и Пол Дрейк сидели в кабинете адвоката.

— Когда вы поняли, что не было никаких двух женщин? — допытывалась Делла Стрит.

— Когда Минерва Минден обнажила живот, на котором не было никакого шрама, — ответил Мейсон, уютно устраиваясь в кресле.

— Я что-то не понимаю… — сказала Делла Стрит, быстро взглянув на Пола Дрейка.

— Когда я спросил Минерву, нет ли у нее шрама от операции аппендицита, она сразу же показала ту именно точку, где у Дорри был такой шрам. Вопрос возник стихийно, застал ее врасплох, вряд ли она читала специальную медицинскую литературу о месторасположении такого шрама, и откуда же, спрашивается, эта мгновенная реакция: совершенно безошибочно навскидку демонстрировать нужное место? Другое дело, если вы уже прошли через операцию, — вы знаете, где именно это все располагается. В противном случае вы ничего не знаете, если только вы не врач, не медсестра и не усердный читатель медицинской газеты.

— Теперь понимаю, — кивнула Делла Стрит, — но что за шрам, который она показывала, впервые придя к нам?

— Окрашенная прозрачная ленточка и коллодиевый клей, — ответил Мейсон. — Помнишь ее застенчивость?

Она забралась в угол, подальше от света, на миг обнажилась, потом застеснялась, принялась поспешно одеваться… Она же никому из нас не дала по-настоящему рассмотреть. Окрашенная ленточка и коллодиевый клей на расстоянии могут выглядеть почти как безупречный хирургический шрам.

— Но почему же, черт возьми, ты раньше не поставил суд в известность о том, что узнал? — спросил Дрейк.

— Потому что, если бы я это сделал, — сказал Мейсон, — Минерву Минден обвинили бы в убийстве Марвина Биллингса. Там Джаспер Данливи только и ждал повода заявить, что независимо от его лжесвидетельства Минерва Минден и в самом деле убила Марвина Биллингса. Вспомните, что и Флосси Хендон убита из револьвера Минервы… Мне пришлось умело тасовать факты именно так, чтобы финал прошел в столь драматической манере, что Джасперу все время приходилось отступать.

— Но теперь окружной прокурор возбудит иск против Минервы по обвинению в наезде и бегстве с места происшествия, — сказал Дрейк, — так что я не уверен, что ты выиграл это дело.

— Он не будет возбуждать иска против нее, — сказал Мейсон.

— Почему ты считаешь, что не будет?

— Потому что, — сказал Мейсон с ухмылкой, — она вот-вот добровольно предстанет перед тем судьей, который дал ей испытательный срок за прежние шалости с правилами дорожного движения. И она осознает свою вину и получит по заслугам.

— Так она еще что-то получит? — протянула Делла. — Я думала, она уже достаточно наказана суровым испытанием, через которое прошла.

— Там нечто такое, — сказал Мейсон, — о чем нам нет ни малейшей нужды беспокоиться. Это уж дело того судьи. Он может продлить испытательный срок по обвинению, а может аннулировать испытательный срок и отправить ее в тюрьму… А мое личное предположение таково: судья решит, что суровые испытания этой последней ее проделки привели к перерождению сумасбродной наследницы Монтроуза в раскаивающуюся смиренную молодую девушку, которая теперь осознает, что не может сталкивать величие закона со своим пылким характером, своим богатством и своими стройными ножками в нейлоне…

— Вы хотите сказать, что он даст ей испытательный срок? — спросила Делла Стрит.

— Думаю, это вполне возможно, — сказал Мейсон. — Он, разумеется, аннулирует ее водительские права на длительный срок и распорядится, чтобы она выплатила щедрую компенсацию жертве наезда. Не забывайте, что в некоторых грехах она пыталась мне сознаться, но я не дал ей вымолвить ни слова. Мне пришлось так поступить.

— А почему? — спросил Дрейк.

— Потому что я официальное должностное лицо в суде, — сказал Мейсон. — Я не хотел, чтобы она сознавалась в наезде и бегстве с места происшествия, пока не обеспечу ее освобождения от обвинения в убийстве. Я не хотел слышать из ее уст никаких бесповоротных признаний, пока обвинение в убийстве не будет снято.

— Но почему же она с такой тщательно продуманной предосторожностью дурачила нас? — спросила Делла Стрит. — К чему эта стрельба холостыми патронами в аэропорту?

— Потому что она нашла в отсеке автомобиля десять тысяч долларов, — сказал Мейсон, — узнала, что «кадиллак» угнан грабителями, вот ей и пришлось дать мнимой Дорри Эмблер растаять в зыбком воздухе, чтобы сбросить бандитов со своей собственной шеи. Вот потому она и поместила то объявление в газету, потом сама на него и откликнулась, одурачила детективную фирму, а потом позвонила мне из суда, едва судебное слушание закончилось, что она в своей квартире, неизвестные держат ее под наблюдением и чтобы мы немедленно приехали к ней… А потом Минерва повесила трубку.

Вы ведь помните, детектив Дрейка докладывал, что она зашла в телефонную будку сразу же после окончания слушания дела. Вот тогда-то она и решила дать Дорри исчезнуть, оставив меня в очень сильном беспокойстве по поводу исчезновения. Это был отличный план, он мог сработать именно так, как Минерва замыслила. Случилось, однако, что, когда она мне звонила, угонщики светлого «кадиллака» воспользовались жильем на нижнем этаже и уже были в ее квартире, отыскивая там десять тысяч долларов. Тот детектив накрыл их и был застрелен Джаспером Данливи.

— А ведь могло бы случиться, — сказала, поежившись, Делла, — что вам не удался бы драматический финал, когда Джаспер Данливи теряет голову и пробует бежать, — что бы тогда произошло? Господи, ведь тогда Минерву Минден могли бы обвинить в ее же собственном убийстве! — Она мгновение подумала и спросила: — А откуда же Джаспер мог узнать все эти факты, шеф?

— А он узнал факты уже позднее, — засмеялся Мейсон. — Наш разговор с Трэггом в комнате, которая прослушивалась, с последующей шумихой в газетах — и ему дана чудная возможность представить свою басню полиции и Гамильтону Бюргеру. Джаспер — парень хитрый. Ему безумно хотелось получить освобождение, и, конечно же, это он нашел принадлежавший Минерве револьвер тридцать восьмого калибра в той квартире у Паркхэрста. Могу побиться об заклад, что полицейский допрос дал массу дополнительных сведений для его стряпни… Полиции, естественно, очень уж хотелось распутать клубок, а Джаспер, арендовавший квартиру восемьсот пять и наблюдавший девушку из девятьсот седьмой квартиры, знал бездну деталей, которыми щедро пользовался, чтобы сделать свою басню убедительной. Поскольку мой старинный друг Гамильтон Бюргер очень уж горел желанием навесить что-нибудь на меня и вынести обвинительный приговор моей клиентке, Джаспер Данливи был принесен в жертву.

Да, вот еще… Минерва Минден поведала мне, как выскочила тогда на улицу, на автостоянку. Служитель заподозрил, что она нетрезва, и попросил ее показать водительские права. Она и показала ему единственные права, которые были на имя Дорри Эмблер. Служитель автостоянки запомнил ее данные и сказал Джасперу Данливи фамилию женщины, угнавшей автомобиль. Но Джаспер, конечно, не осмелился сообщить об этом полиции, потому что тогда разрушилась бы вся басня, которую он перед ними так старательно исполнил. Потому он и свидетельствовал тогда на суде, что отыскал этот автомобиль через связи в преступном мире.

Зазвонил телефон. Делла Стрит, взяв трубку, подняла на шефа глаза:

— Генриетта Халл хочет узнать, какой гонорар вы намерены получить.

Мейсон откинулся в кресле.

— Скажи, сто пятьдесят тысяч долларов, и пусть направят платежеспособный чек в детскую больницу. В конце концов, я не думаю, что Минерва должна отделаться так легко.