- Мы намерены доказать,- продолжил Гамильтон Бюргер,- что, согласно показаниям племянницы обвиняемого, она за два дня до совершения преступления нашла то же самое оружие, которым затем было совершено убийство, под подушкой на кровати обвиняемого. Основываясь на этих доказательствах, джентльмены, а также и других, которые, возможно, будут представлены вам в ходе судебного разбирательства, обвинение будет просить вас о вынесении приговора об убийстве первой степени.
      Гамильтон Бюргер сел. Судья Маркхэм спросил Мейсона:
      - Желаете ли вы сделать вступительное слово от лица защиты?
      - Я подожду более подходящего случая,- ответил Мейсон.
      - Хорошо, обвинение может вызвать своего первого свидетеля.
      - Чтобы доказать состав преступления, я приглашаю Фрэнка Б. Мэддокса,объявил Бюргер.
      Мэддокс вышел вперед и был приведен к присяге.
      - Ваше имя Фрэнк Б. Мэддокс и вы проживаете в Чикаго?
      - Да.
      - Вы находились в доме обвиняемого в ночь с тринадцатого на четырнадцатое?
      - Да, находился.
      - Вы знали, приходится ли П.Л. Риз родственником обвиняемому?
      - Он был его сводным братом.
      - Как долго вы находились в доме обвиняемого?
      - Я прибыл туда десятого числа.
      - Утром четырнадцатого у вас была возможность видеть мистера П.Л. Риза?
      - Да, я его видел.
      - Где он был?
      - У себя в спальне.
      - Живой или мертвый?
      - Он был мертв, лежал на спине в своей кровати с натянутым до подбородка легким одеялом. На одеяле был разрез там, где нож вонзили сквозь постельное белье в тело мистера Риза. Одеяло было пропитано кровью, и мистер Риз был мертв.
      - Я позже вновь вызову этого свидетеля,- заявил Гамильтон Бюргер,- для дальнейших вопросов, но в настоящее время я просто доказываю наличие состава преступления и прошу разрешения временно отпустить свидетеля.
      - Хорошо,- согласился судья Маркхэм.
      - Желаете приступить к перекрестному допросу? - осведомился Бюргер.
      - Да,- ответил Мейсон.- По вашим словам, вы были в доме вечером тринадцатого, мистер Мэддокс?
      - Да.
      - И утром четырнадцатого?
      - Да.
      - В какое время вы впервые покинули дом четырнадцатого утром?
      - Это так существенно? - спросил, нахмурившись, Бюргер.
      - Думаю, что да.
      - А я так не думаю. Возражаю против этого вопроса на том основании, что он не по существу и не соответствует принятой процедуре перекрестного допроса.
      Судья Маркхэм смешался на момент.
      - Хорошо,- согласился Перри Мейсон.- Я поставлю вопрос по-другому. Когда вы впервые покинули дом утром четырнадцатого до того, как было обнаружено тело убитого?
      - Этот вопрос вполне соответствует процедуре перекрестного допроса,определил судья Маркхэм.- Свидетель, отвечайте.
      - Я не покидал дом вообще,- ответил Мэддокс. Мейсон поднял брови.
      - Разве вы не выходили из дома около трех часов утра? - спросил он.
      - Нет, не выходил.
      - В какое время вы удалились к себе в комнату вечером тринадцатого?
      - Приблизительно около половины десятого, насколько я могу припомнить.
      - Вы сразу легли спать, как только пришли к себе?
      - Нет, мой адвокат мистер Дункан пришел ко мне в комнату вместе со мной. У нас состоялось продолжительное совещание.
      - В какое время вы встали утром четырнадцатого? - спросил Мейсон.
      - Я был разбужен вами и доктором Келтоном, когда вы вторглись ко мне в комнату, пытаясь выяснить, кто был убит...
      - Вынужден заявить, что эта часть ответа содержит выводы свидетеля,прервал его Мейсон.
      - Протест принимается,- согласился судья,- присяжные не должны принимать во внимание последнюю часть заявления свидетеля.
      - В какое время это было?
      - Думаю, около восьми утра.
      - Вы тем самым объясняете присяжным, что постоянно находились в доме, начиная с того времени, как удалились к себе в комнату вечером тринадцатого до восьми утра четырнадцатого.
      - Да, сэр, именно так!
      - Разве вы не ходили на почтамт на станции "Пасифик-Грейхаунд" примерно в три часа утра, чтобы заказать междугородный разговор с миссис Дорис Салли Кент в Санта-Барбаре?
      Мэддокс плотно сжал губы и отрицательно покачал головой.
      - Вы должны отвечать на вопросы четко и внятно,- предупредил его полицейский.
      - Вполне определенно, нет,- ответил Мэддокс, стараясь говорить отчетливо.
      - Значит, не ходили? - притворно удивился Мейсон.- А где вы находились хотя бы приблизительно в три часа утра четырнадцатого?
      - В это время я спал.
      - Разве у вас,- допытывался адвокат,- не было совещания с мистером Дунканом, вашим поверенным, около трех утра четырнадцатого числа?
      - Нет, сэр, точно нет!
      - Или в любое другое время между полуночью тринадцатого и пятью часами утра четырнадцатого.
      - Нет, не было ничего подобного. Мейсон произнес:
      - У меня все.
      Гамильтон Бюргер вызвал чертежника, который представил поэтажный план резиденции Кента. План был принят в качестве доказательства со стороны обвинения без возражений. Коронер определил время, когда было совершено убийство: в интервале между половиной третьего и половиной четвертого. Детектив сержант Голкомб сказал на свидетельской трибуне, что признает в разделочном ноже с лезвием, ржавым от пятен крови, тот самый нож, который был найден на кровати Кента под подушкой. Перри Мейсон, отпустивший предыдущих свидетелей без вопросов, спросил сержанта Голкомба:
      - Что произошло с наволочкой и простынями с этой кровати?
      - Я не знаю.
      - Вы не знаете?
      - Ну, мне сказали, что экономка отдала их в прачечную.
      - Так она не сохранила их?
      - Нет.
      - Почему вы не оставили их как доказательства?
      - Потому что думал, в этом не будет необходимости.
      - Так это правда, что ни на подушке, ни на простыне не было пятен крови?
      - Думаю, что не так. Они вроде бы были, но я не могу припомнить.
      Мейсон спросил язвительно:
      - Если бы на них оказались пятна крови, думаю, вы непременно сочли бы постельное белье важным доказательством и представили бы суду, не так ли?
      - Возражаю, так как вопрос носит предположительный характер,взорвался Бюргер.
      - Я его задал просто для того, чтобы добиться от свидетеля определенного ответа,- возразил Мейсон.- Он же показал, что не знает, были ли пятна крови, вернее, не помнит.
      - Пусть свидетель ответит на вопрос,- решил судья Маркхэм.
      - Не знаю,- признался сержант Голкомб и добавил: - Это вам бы следовало знать, мистер Мейсон. Ведь именно вы обнаружили разделочный нож.
      В зале суда послышались смешки. Перри Мейсон ответил:
      - Да, я знаю. И вы спрашиваете меня, что бы я вам на это ответил, сержант?
      Судья Маркхэм опустил молоточек.
      - Довольно! - приказал он.- Свидетелю надо задавать вопросы конкретно и по существу. Впредь не должно быть никаких перебранок между адвокатом и свидетелем.
      - Выходит,- продолжил Мейсон, повышая голос,- раз на наволочке и на простыне не было пятен крови, и, возможно, поэтому, увидев в постельном белье доказательство, которое ослабит позицию обвинения, вы прямиком отправили их в прачечную, когда единолично производили осмотр помещения, не дав тем самым защите ни единого шанса представить белье суду. Разве я не прав?
      С ревом Бюргер вскочил на ноги, и из него посыпались возражения:
      - Спорно, не по существу, лишено основания, не соответствует процедуре перекрестного допроса, попытка повлиять на присяжных, оскорбительная по сути.
      Мейсон в ответ просто улыбался.
      - Свидетель может ответить на вопрос,- распорядился судья Маркхэм,ведь до сих пор мы не услышали четкого ответа - почему постельное белье отправили в прачечную?
      - Я не в курсе,- ответил сержант Голкомб.- Постельным бельем я не занимался.
      - Но вы дали понять экономке, что в комнате не мешало бы убраться?
      - Возможно, что и так.
      - И заправить постель тоже?
      - Может быть.
      - Тогда,- провозгласил Мейсон, бросая торжествующий взгляд на присяжных,- у меня все!
      - Вызываю Джона Дункана,- возвестил Блэйн, когда Бюргер сел на свое место, предоставив своему помощнику ненадолго взять инициативу в свои руки.
      Дункан помпезно выкатился вперед и был приведен к присяге.
      - Ваше имя?
      - Джон Дункан.
      - Вы адвокат из Иллинойса и вы знаете обвиняемого Питера Кента?
      - Да, совершенно верно.
      - Вы находились, как я полагаю, в его доме тринадцатого и утром четырнадцатого числа этого месяца?
      - Это верно. Я участвовал в деловом совещании с мистером Мейсоном, его адвокатом. На совещании также присутствовали Эллен Уорингтон, секретарша мистера Кента, и мой клиент, Фрэнк Б. Мэддокс. Насколько помнится, там находился также некий доктор Келтон.
      - В какое время вы покинули совещание?
      - Около одиннадцати часов. У меня был разговор с моим клиентом в его спальне после того, как совещание с этими джентльменами решено было отложить.
      - Видели ли вы мистера Кента позже этим вечером и ночью?
      - Я видел его ранним утром четырнадцатого.
      - В какое время?
      - Ровно в три часа утра.
      - Где вы видели его?
      - На патио, возле дома.
      - Можете указать на схеме, вот на этой, под номером один, точное место, где вы видели обвиняемого в названное вами время?
      Дункан указал точку на диаграмме.
      - А где на этой схеме обозначена ваша спальня? Дункан указал.
      - А из вашей спальни вы могли отчетливо разглядеть обвиняемого?
      - Да, мог, сэр.
      - Когда вы в первый раз заметили его?
      - Я проснулся оттого, что какая-то тень упала мне на лицо. Затем я увидел, как кто-то двигается по крыше портика. Я вскочил, взглянул на часы, чтобы узнать, который час, и подошел к окну. Я увидел Питера Кента, обвиняемого, одетого только в ночную рубашку, когда он пересекал патио. В руке у него был нож. Он подошел к кофейному столику, несколько мгновений помедлил, затем пересек патио и скрылся через дверь на другой стороне.
      - Под "дверью на другой стороне" вы подразумеваете то место, которое я сейчас указываю на схеме; в спецификации оно обозначено: "Дверь на северной стороне патио".
      - Да, именно эту дверь я имел в виду.
      - А где, хотя бы приблизительно, находился этот кофейный столик?
      Дункан сделал мелком отметку на схеме.
      - Вы сказали, что взглянули на часы?
      - Совершенно верно!
      - И который был час?
      - Три часа утра.
      - Вы включили свет, чтобы видеть время?
      - Нет, не включал. Часы были со светящимся циферблатом, и я мог видеть положение стрелок.
      - Вы взглянули на часы до или после того, как заметили человека на патио?
      - Как до, так и после. Я посмотрел на часы сразу же, как сел на кровати, и затем взглянул на них, когда вернулся в постель, после того как обвиняемый пересек патио и скрылся через эту дверь.
      - Что вы сделали затем?
      - Я был весьма заинтригован, надел халат, открыл дверь, оглядел коридор, никого не заметил и затем, решив, раз я нахожусь в доме, где ко мне относятся враждебно, то лучше не совать нос в чужие дела. Я лег в кровать и продолжил прерванный сон.
      - Я считаю, если высокий суд позволит,- заметил Мейсон,- то следует вычеркнуть из ответа свидетеля утверждение, что он "находится в доме, где к нему относятся враждебно". Этот вывод свидетеля, попытка повлиять на присяжных, не имеет никакого отношения к заданному свидетелю вопросу, и в дополнение ко всему прочему является его домыслом.
      - Эту часть показаний свидетеля можно вычеркнуть,- согласился судья Маркхэм.
      Блэйн обернулся к Перри Мейсону:
      - Вам еще не предложили подвергнуть свидетеля перекрестному допросу, мистер Мейсон? Возможно, вы еще захотите спросить у него, почему он решил возобновить прерванный сон?
      Судья Маркхэм нахмурился и сказал Блейну:
      - Призываю вас к порядку!
      - Да,- непринужденно ответил Мейсон,- я спрошу его именно об этом. Мистер Дункан, как так получилось, что вы смогли вернуться в кровать и даже заснуть после того, как вашим глазам представилась такая необычайная картина?
      Дункан подался вперед, явно рассчитывая произвести впечатление.
      - Потому что устал,- был его ответ.- Я же слушал ваши разглагольствования целый вечер.
      Зал суда взорвался от смеха. Судебный пристав стукнул молоточком. Судья Маркхэм выждал, пока восстановится порядок, затем обратился к свидетелю:
      - Мистер Дункан, вы адвокат. Вас не надо учить тому, как следует вести себя свидетелю. Вы должны воздерживаться от попыток вызвать смех или от того, чтобы сопровождать свои ответы комментариями, о которых вас не просят. Вам также не пристало переходить на личности, отвечая на вопросы защиты!
      Дункан смутился и мрачно согласился:
      - Да, ваша честь!
      - Если высокий суд позволит,- заметил Мейсон,- я вполне готов удовольствоваться ответом в том виде, как его изложил свидетель. Я не прощу вычеркнуть какую-либо часть. Я бы хотел подвергнуть свидетеля перекрестному допросу на предмет его заявления.
      - Очень хорошо,- ответил судья Маркхэм,- можете задавать свидетелю вопросы по поводу его заявления столько, сколько сочтете нужным.
      Мейсон поднялся со своего места, пристально, почти в упор, глядя на Дункана:
      - Итак, вы настолько устали от моих речей, что оказались в состоянии лечь и заснуть. Так я вас понял?
      - Именно так.
      - Вы беседовали со своим клиентом еще час или около того, когда вы оба покинули совещание.
      - Да.
      - Мои разглагольствования не утомили вас до такой степени, чтобы отказаться от обсуждения некоторых аспектов дальнейшей стратегии со своим клиентом?
      - Я действительно разговаривал с ним.
      - И легли спать около одиннадцати часов?
      - Да.
      - Однако после четырех часов сна усыпляющий эффект моих речей был еще настолько велик, что устрашающее видение мужчины в ночной рубашке и с ножом в руке, выискивающего жертву в лунном свете, не сказалось на вашем желании спать, так?
      - Я проснулся. Затем осмотрел коридор,- возразил Дункан. Мейсон не отступал:
      - И опять отправился спать?
      - Опять отправился спать.
      - Спустя несколько минут?
      - Да, спустя несколько минут!
      - И вы показали под присягой, что смогли уснуть только из-за изнуряющего эффекта моих разглагольствований?
      - Вам известно, что я имел в виду.
      - Единственное, что я понял из того, что вы имеете в виду, мистер Дункан,- это то, что ничего не понял. И присяжные, как мне кажется, тоже. Теперь, перед лицом суда, давайте будем откровенными. Во время нашего совещания я говорил всего несколько минут в отличие от вас, разве не так?
      - Я не засекал время.
      - По большей части мои разглагольствования заключались в единственном слове "нет". Согласны с этим?
      - Не думаю, что следует вдаваться в подобные детали.
      - Но раз вы заявили, что мои речи настолько вымотали вас, что вам не составило никакого труда вернуться в кровать и заснуть, выходит, что вы исказили факты, или я ошибаюсь?
      - Я отправился спать, и это все!
      - Именно так, мистер Дункан, и подлинная причина, что вы отправились досыпать,- это та, что вы не видели ничего, вызывающего тревогу.
      - Любой человек, разгуливающий по ночам с разделочным ножом в руках, у меня лично всегда вызывает тревогу,- огрызнулся Дункан.- Не знаю, как у вас.
      - И у меня тоже,- ответил Мейсон.- И если бы вы действительно увидели разделочный нож в руке этой персоны, которая на ваших глазах разгуливала в три часа утра четырнадцатого числа по патио, вы бы достаточно испугались, чтобы известить полицию или поднять на ноги весь дом?
      - Не понимаю вашего вопроса. Я видел человека, видел нож и отправился спать обратно.
      - Тогда я задам вопрос по-другому,- предложил Мейсон.- Разве это не факт, что вы отчетливо не видели, что в руке у него был именно нож?
      - Нет, нож я разглядел.
      - Причем тот самый, разделочный? - спросил Мейсон, делая жест в сторону покрытого пятнами крови ножа, который был представлен в качестве вещественного доказательства.
      - Именно этот самый,- ответил резко Дункан.
      Мейсон ничего не сказал, но стоял, взирая на него с улыбкой. Дункан поежился и добавил:
      - Во всяком случае, весьма на него похожий.
      Мейсон шагнул обратно к столу адвокатов, открыл свой портфель, вытащил какой-то сверток в коричневой бумаге, развернул и извлек разделочный нож с роговой ручкой.
      - Я вручаю вам этот разделочный нож,- предложил он свидетелю,- и спрашиваю, не тот ли это нож, который был в руке человека, увиденного вами, когда он пересекал патио.
      Дункан свирепо ответил:
      - Нет, это не тот.
      - Как вы узнали, что это не тот? - спросил Мейсон.
      - Ну,- ответил Дункан,- думаю, что не тот.
      - Другими словами, вы хотите дать понять суду и присяжным, что не могли разглядеть тот нож достаточно отчетливо, чтобы опознать его.
      - Чтобы с уверенностью опознать - нет. Но чтобы получить общее представление - да.
      - И вы уверены, что этот, в моих руках, не тот самый разделочный нож?
      - Думаю, это не он.
      - А вы уверены, что тот, другой нож, был тем самым, который вы видели?
      - Ну, конечно, трудно сказать с полной определенностью, ведь я видел его с расстояния.
      - Тогда вы не можете с уверенностью утверждать, что нож, который представлен в качестве вещественного доказательства номер два, был тем самым ножом, который вы видели.
      - Нет,- ответил Дункан,- не могу.
      - Так я и думал,- заметил Мейсон.- Я собираюсь просить суд приобщить к делу этот второй нож как вещественное доказательство защиты, обозначив как экспонат "А".
      - Я возражаю,- воскликнул Бюргер,- этот нож, ваша честь, никоим образом не может быть приобщен к делу. Это просто трюк, с помощью которого представитель защиты пытается запутать следы. Я могу доказать, что защитник достал этот нож уже после убийства через скобяную торговлю...
      Мейсон готов был уже сцепиться с ним, но его опередил судья Маркхэм:
      - Протест не принимается, господин окружной прокурор. Не сомневаюсь, что вы можете доказать, где приобретен этот нож. Этот свидетель показал, что человек, которого он видел в патио, нес нож, который, по его мнению, был тем, что представлен как вещественное доказательство номер два или очень напоминал его. Вполне законно подвергнуть свидетеля перекрестному допросу, предъявив ему еще нож и задав те самые вопросы, которые и задал ему представитель защиты. Когда их задавали, никаких протестов со стороны обвинения не было. Защитник сейчас только просит, чтобы нож, который он предъявил для идентификации, фигурировал в деле и использовался для сравнения, когда речь пойдет о ноже, которым было совершено убийство. Это по существу. Суд принимает этот нож для идентификации как вещественное доказательство, обозначив его экспонат "А".
      Мейсон внезапно обернулся к Дункану и спросил:
      - Мистер Дункан, не следует ли считать истинной причиной того, что вы спокойно отправились спать, тот факт, что вы тогда не разглядели нож в руке человека, которого увидели?
      - Я видел, что он нес в руке блестящий предмет.
      - Но разве не факт, что вам даже и в голову в то время не пришло, что это может быть нож, и что только на следующее утро, узнав об убийстве, вы начали подумывать о том, что блестящий предмет мог быть ножом. Разве вы не видели просто белую фигуру, шедшую по патио? Разве вы не решили, что это просто лунатик и что вам лучше не вмешиваться? Поэтому вы заперли дверь и отправились спать.
      - Я не говорил, что этот человек - лунатик.
      - Но я же спросил: разве не факт?
      - Нет, не факт.
      - И значит, это не правда, что единственной причиной, почему вы отправились досыпать, явилось то, что вы не разглядели ножа в его руке достаточно отчетливо, чтобы понять, что это за предмет?
      - Нет, я так не думаю.
      - Можете ли вы ответить более определенно?
      - Да, я видел нож!
      - И что тот, кого вы видели, подошел к кофейному столику на патио?
      - Да.
      - Вы видели, как он поднимал крышку кофейного столика?
      - Видел!
      - И вы видели, как он затем отошел от кофейного столика, пересек патио и скрылся через дверь, которую вы указали на схеме.
      - Да, все верно.
      - После того как человек отошел от столика, он все еще продолжал держать нож?
      - Вроде да... не знаю... не могу сказать.
      - Тогда можете ли вы сказать, что ножа у него с собой не было?
      - Не могу утверждать ни того ни другого.
      - Тогда, может быть, человек оставил нож в нише под крышкой кофейного столика?
      - Не могу на это ответить.
      - А вы уверены, что человек нес нож, до того как подошел к кофейному столику?
      - Возражаю, так как этот вопрос уже задавался много раз и на него столько же раз отвечали,- заявил Бюргер.
      - Я разрешаю свидетелю еще раз ответить на этот вопрос,- распорядился судья Маркхэм, подаваясь вперед и пристально глядя на Дункана.
      - Да,- ответил Дункан,- у него в руке был нож.
      - Вы уверены, что узнали человека, которого видели? - спросил Мейсон.
      - Да, уверен.
      - Это был обвиняемый?
      - Да, это был он.
      - Во что он был одет?
      - В одну ночную рубашку.
      - Босиком?
      - Да.
      - Как близко он находился от вас, когда вы в первый раз отчетливо его разглядели?
      - Он прошел прямо перед моими окнами.
      - И тень от него упала вам на лицо?
      - Да.
      - Но в тот момент вы не могли отчетливо его разглядеть. Вы находились в постели и пробудились от глубокого сна, не так ли?
      - Да, так.
      - На каком расстоянии он оказался от вас, когда вы впервые ясно его разглядели?
      - Затрудняюсь ответить.
      Мейсон сделал пометку мелком на схеме, затем, сверившись с масштабом изображения, спросил:
      - Иными словами, он, должно быть, находился от вас на расстоянии тридцати пяти футов, согласны?
      - Да, вполне возможно.
      - Спиной к вам?
      - Да, припоминаю, что спиной.
      - И вы все же узнали его?
      - Да, узнал.
      - Вы представляете всю важность того, насколько ваши показания должны соответствовать истине?
      - Да, представляю.
      - Вы понимаете всю серьезность этого судебного процесса?
      - Полностью понимаю.
      - И, однако, готовы подтвердить под присягой, что человек, на котором была только ночная рубашка, которого вы видели с расстояния тридцати пяти футов, да еще при лунном свете, вне всяких сомнений был именно обвиняемый?
      - Да, готов!
      - Вы взглянули на часы, когда встали?
      - Да, посмотрел.
      - А когда снова легли спать, смотрели на часы?
      - Кажется, да. Да, смотрел.
      - Сколько было времени, когда вас разбудили?
      - Ровно три часа.
      - А когда снова оказались в постели?
      - Ну, почти столько же. Думаю, прошло не более тридцати секунд.
      - А вы заметили положение стрелок на циферблате, когда смотрели во второй раз, перед тем как легли в кровать?
      - Да, заметил.
      - А не могли стрелки показывать пятнадцать минут первого?
      - Нет, не могли.
      - Когда вы в первый раз давали показания, разве вы не говорили, что время было пятнадцать минут первого?
      - Возможно, говорил.
      - Тогда, по горячим следам, ваша память должна была хранить события минувшей ночи или утра более свежими или яркими, чем сейчас, что вы на это скажете?
      - Скажу, что это не так.
      - Что не так?
      - Мои воспоминания не были тогда самыми отчетливыми.
      - Следует ли понимать это так, что ваша память становится крепче только со временем?
      - В этом случае - да.
      - Потому что когда вы узнали, что убийство, по мнению экспертов, было совершено приблизительно около трех часов, ваша память окрепла настолько, что поменяла местами стрелки часов, чтобы дать вам возможность с блеском выступить в роли свидетеля и...
      Судья Маркхэм стукнул молоточком:
      - Считаю, господин защитник, что упоминание о том, "чтобы с блеском выступить", вряд ли является уместным.
      - Я хочу указать на мотив, которым руководствовался свидетель.
      - Это не так! - воскликнул Дункан.- Теперь я точно знаю, что было три часа утра. Полностью исключается, что на часах было пятнадцать минут первого.
      - У вас хорошее зрение? - спросил Мейсон.
      - Очень хорошее.
      - И четырнадцатого утром с глазами все было в порядке?
      - Конечно!
      - Вы носите очки, не так ли?
      - Да, я пользуюсь очками вот уже тридцать пять лет.
      - И в то время, к которому относятся ваши показания, также носили очки?
      - Да.
      - Вы надели очки, когда встали с кровати и подошли к окну?
      - Нет... Впрочем, да, надел. Думаю, что должен был надеть.
      - Если надели очки, то для чего?
      - Чтобы смотреть через них, конечно.
      Еще раз по залу суда прокатился смешок, но в этот раз в поведении Мейсона было нечто такое, что оживление затихло еще до того, как судебный пристав успел стукнуть молоточком, чтобы восстановить порядок.
      - Из ваших слов следует,- задал вопрос Мейсон,- что когда вы были разбужены злоумышленником, рыскающим возле вашей комнаты под покровом ночи, то первое, что вы сделали, проснувшись, это надели очки, чтобы все разглядеть как можно отчетливей, это верно?
      - А что здесь необычного?
      - Совсем ничего, мистер Дункан, просто я спрашиваю, так ли все было на самом деле?
      - Да, полагаю, что так.
      - Иными словами, вы знали, что без очков ничего не увидите.
      - Я этого не говорил.
      - Не говорили,- согласился Мейсон, улыбаясь,- но все ваши действия подтверждают это лучше всяких слов. Вы надели очки, потому что знали - без них разглядеть что-либо вам вряд ли удастся. Разве я не прав?
      - Конечно, в очках я вижу лучше.
      - И вы знали, что без них ничего не сможете разглядеть на большом расстоянии, согласны с этим?
      - С очками мое зрение немного острее, чем без них.
      - А с очками ваше зрение вполне нормальное? - спросил Мейсон.
      - Ода!
      - Можете ли сказать, что безупречное?
      - Я бы сказал, вполне нормальное.
      - Полностью нормальное?
      - С учетом того, что вы имеете в виду,- да.
      - Тогда почему,- спросил Мейсон, указывая пальцем на Дункана,- сразу после того, как вы дали показания окружному прокурору о том, что видели, вас отправили к окулисту, чтобы подобрать вам новые очки?
      Бюргер воскликнул:
      - Он не получал никаких указаний насчет окулиста! Это наглая инсинуация!
      - Так почему вы сделали это? - продолжал допытываться Мейсон.
      - Я не сказал, что ходил к окулисту. Мейсон, стукнув кулаком по столу, воскликнул:
      - Это я говорю, что вы ходили! Зачем вы сделали это? Дункан явно чувствовал себя не в своей тарелке.
      - Затем,- ответил он,- что захотел, вот и все!
      - Почему вы захотели?
      - Я давно собирался сходить к окулисту, да все не было времени. Я всегда слишком занят. Надеюсь, вы понимаете, сколько дел у такого адвоката, как я.
      - О,- заметил Мейсон,- значит, вы некоторое время не меняли очки?
      - Да, не менял.
      - Вы слишком заняты для этого?
      - Да, слишком занят.
      - И как долго вы были весь в делах?
      - Не один год.
      - И вы не меняли очки все это время, пока были слишком заняты работой?
      - По большей части - да.
      - Тогда выходит, что вы не меняли очки вот уже много лет, так?
      - Да... Впрочем, нет, я имею в виду...
      - Меня не интересует, что вы имеете в виду. Мне нужны только факты. Ответьте, как давно вы не меняли очки?
      - Затрудняюсь ответить.
      - Когда вы последний раз подбирали очки до четырнадцатого числа этого месяца?
      - Этого я вам не могу сказать.
      - Возможно, лет пять тому назад?
      - Не знаю.
      - Тогда, может, десять лет тому назад?
      - Нет, это слишком давно.
      - И первая вещь, которую вы сделали после того, как рассказали окружному прокурору о том, что видели,- это отправились на консультацию к окулисту и подобрали новые очки. Разве это не правда?
      - Это было не первое, что я сделал.
      - Но тогда одна из первых вещей, сделанных вами,- так?
      - Не знаю.
      - Но в тот же вечер, когда вышли от окружного прокурора?
      - Да, в тот же вечер.
      - И вы сразу же застали окулиста в его кабинете.
      - Да, застал.
      На губах Мейсона играла зловещая улыбка.
      - Вы застали его там, мистер Дункан, потому что позвонили ему заранее и договорились, чтобы он вас принял, разве это не правда?
      Дункан смешался на момент, а затем ответил:
      - Нет, я не звонил окулисту.
      Мейсон нахмурился, как бы размышляя, а затем с торжеством спросил:
      - А кто же звонил ему? Блэйн вскочил с места.
      - Ваша честь,- заявил он,- возражаю, так как этот вопрос не по существу, неправильно сформулирован и направлен на то, чтобы отвлечь внимание присяжных. Какая разница - кто звонил окулисту?
      - Разница есть, учитывая ответы, которые дает свидетель,- возразил Перри Мейсон.- Это свидетель, который сам адвокат. Я вправе подвергнуть сомнению его показания, выяснив, в каком состоянии находилось зрение свидетеля тогда, когда он наблюдал своими глазами то, о чем говорит на суде. Он сам признался, что нуждается в очках, признался, что очки, которые носил, ему не вполне подходили, причем вот уже не один год. Я вправе также выяснить, какую цель он преследует, давая такие уклончивые ответы.
      - Согласен,- заявил судья Маркхэм,- разрешаю ему ответить на этот вопрос. Кто звонил окулисту, мистер Дункан, отвечайте, если вам известно.