Седьмого октября этого года Джордж Кассельман нашел свою смерть. Медицинская экспертиза представит вам доказательства, уважаемые леди и джентльмены, того, что револьвер был приставлен к груди Кассельмана ниже сердца и левее центра грудной клетки. После этого был произведен выстрел. Это так называемое контактное ранение, при котором дуло прижимается к телу жертвы. В таких случаях в тело с пулей попадает взрывной газ, образовывающийся при разрыве патрона, и звук выстрела бывает еле слышен.
      Обвинение собирается доказать, что подсудимая Стефани Фолкнер должна была встретиться с Джорджем Кассельманом. Эта встреча состоялась в доме, где жил Кассельман, в который она вошла через парадную дверь. Через определенное время она была замечена, когда спускалась по лестнице черного хода из этого дома.
      Обвинение также представит вам доказательства того, что подсудимая ступила ногой в лужу крови, оставленную ее жертвой, а потом пыталась смыть в ванне следы крови со своей туфли. Кровь с частицами материала с ее туфли остались на полотенцах в ванной.
      Ее друг, Гомер Гарвин, попытался скрыть следы преступления и во многом преуспел. За это ему тоже придется ответить перед судом. Вместе с тем в квартире осталось достаточно улик, чтобы признать ее виновной. Обвинение неоспоримо докажет, что убийство было совершено с помощью того револьвера, который находился у обвиняемой. Ее адвокат, Перри Мейсон, прибег к хитроумному ходу, подменив орудие убийства, но, уважаемое жюри, твердо помните, что роковое оружие было найдено именно у нее.
      Пусть она объяснит суду, как это могло получиться, если, конечно, сумеет. Мистер Перри Мейсон, который является, кроме того, адвокатом и Гомера Гарвина, в настоящий момент не привлекается к судебной ответственности как соучастник, хотя ему не гарантирован иммунитет против такого обвинения.
      Я обращаюсь к вам с просьбой, леди и джентльмены, взвесить все имеющиеся доказательства и признать Стефани Фолкнер виновной в убийстве первой степени. После вынесения вашего приговора суд займется привлечением к ответственности тех лиц, которые повинны в сокрытии улик и в том, что они чинили всяческие препятствия правосудию. Вы не должны обращать внимания на этот аспект дела, поскольку он касается лишь некоторых деталей, объясняющих факты, предоставленные вам на рассмотрение. От вас требуется только установить, убивала ли обвиняемая Джорджа Кассельмана или нет. Нам же остается ждать вашего справедливого вердикта.
      Гамильтон Бюргер величественно повернулся и направился к своему столу.
      Судья Хилтон Даккер взглянул на Перри Мейсона.
      - Желает ли защита произнести свою вступительную речь сейчас или отложить ее на более поздний срок?
      - На более поздний срок, - ответил Мейсон.
      - Вызовите вашего первого свидетеля, мистер обвинитель, - попросил судья.
      Старший судебный исполнитель Гамильтона Бюргера, Гай Хендри, вызвал офицера радиофицированной патрульной машины, который первым вошел в квартиру Кассельмана. Он кратко описал положение тела на полу, лужу крови и отметил тот факт, что отдел по расследованию убийств был немедленно извещен.
      Перекрестного допроса со стороны Мейсона не последовало.
      Следующим свидетелем оказался сержант Голкомб, который с важным видом прошел на свидетельское место и показал, что он работает в отделе по расследованию убийств и руководил осмотром квартиры, а также присутствовал при фотографировании места преступления, осмотре трупа и работе дактилоскописта.
      Мейсон продолжал молчать.
      Затем к присяге был приведен фотограф, и его фотографии были приобщены к вещественным доказательствам, включая цветной снимок со следом ноги на полу.
      И на этот раз Мейсон смолчал.
      Судья Даккер бросил на Мейсона колючий взгляд, хотел было что-то сказать, но передумал.
      После фотографа показания давал патологоанатом, который охарактеризовал рану. Он подтвердил, что этот отдельный выстрел привел к смерти, хотя какое-то, очень короткое, время жертва находилась в бессознательном состоянии, сопровождавшимся чрезвычайно сильным наружным и внутренним кровоизлиянием.
      Он опознал фатальную пулю, извлеченную из тела покойного, и установил время убийства между семью часами вечера и полуночью седьмого октября на основании результатов вскрытия, которое было проведено в полдень следующего дня, при этом указав, что наиболее вероятное время наступления смерти пятнадцать - шестнадцать часов до вскрытия.
      В очередной раз Мейсон не воспользовался своим правом перекрестного допроса.
      Гай Хендри решил снова вызвать сержанта Голкомба.
      - Я предъявляю вам револьвер марки "Кольт" тридцать восьмого калибра и спрашиваю вас, видели ли вы это оружие ранее.
      - Да, сэр, видел.
      - Когда вы увидели его впервые?
      - Восьмого октября в одиннадцать сорок пять.
      - Где вы его увидели?
      - В квартире Стефани Фолкнер, обвиняемой.
      - Где именно находился револьвер?
      - Лежал на столе, стоявшем в середине комнаты.
      - Вы сами фотографировали комнату или же обратились к фотографу?
      - Да, сэр, я обратился к фотографу с такой просьбой.
      - И на фотографии видно, где он находился?
      - Да, сэр.
      - У вас эта фотография с собой?
      Сержант Голкомб предъявил суду фотографию.
      - Обвинение просит приобщить фотографию к вещественным доказательствам, - многозначительно произнес Хендри.
      - Минутку, - подал голос Мейсон. - Я хотел бы по поводу этой фотографии задать свидетелю вопрос.
      Присяжные под впечатлением того, что адвокат наконец подал голос, с интересом уставились на него.
      - Сержант Голкомб, на этой фотографии видно оружие, лежащее на столе? - начал Мейсон.
      - Да, сэр.
      - Это то оружие, которое вы только что опознали?
      - Да, сэр.
      - Оружие находилось в том самом положении, в котором вы его обнаружили?
      - Да, сэр.
      - В таком случае фотография была сделана перед тем, как его взяли со стола?
      Сержант Голкомб замялся, переменил позу и ответил:
      - Ну... оно было взято со стола, осмотрено, а потом возвращено на место.
      - Кто его осматривал? - Я.
      - Кто еще?
      - Со мной был лейтенант Трэгг.
      - Каким образом производился осмотр?
      - Мы открыли барабан револьвера, увидели, что в нем не хватает одного патрона, и понюхали дуло.
      Вы сняли отпечатки пальцев?
      - Да.
      - Ваши дальнейшие действия?
      - Потом мы положили револьвер точно так, как он лежал раньше, чтобы его можно было сфотографировать.
      - И только после этого была сделана фотография?
      - Да, сэр, именно так.
      - Вам неизвестно, - продолжал Мейсон, - была ли выпущена пуля из этого револьвера, которым был убит Кассельман?
      - Постойте, постойте, - вмешался Гамильтон Бюргер. - Этим займется мой следующий свидетель - эксперт по баллистике, и тогда вы сможете подвергнуть его перекрестному допросу.
      - Я понимаю, но мне только хотелось узнать, проводилась ли такая экспертиза?
      - Да, сэр.
      - Когда?
      - Вскоре после того, как был обнаружен револьвер. Точно я не могу сказать, но, по всей видимости, через несколько часов.
      - Что значит "через несколько часов"?
      - Спустя короткий промежуток времени.
      - Например, двадцать четыре часа? Свидетель заколебался, не зная, что ответить.
      - Может быть, прошло сорок восемь часов?
      - Нет, не сорок восемь часов.
      - В таком случае, возможно, двадцать четыре часа?
      - Вероятно. Но думаю, что много меньше.
      - Кто положил револьвер на стол, где он лежал раньше?
      - Я.
      - Откуда вам было известно точное положение?
      - Я запомнил его.
      - Вы как-нибудь отметили это положение?
      - Нет.
      - Скажите, когда вы вошли в комнату и увидели этот револьвер, его дуло было обращено к двери или наоборот?
      - Он лежал точно так, как показано на фотографии. Держа фотографию так, чтобы свидетель не мог ее видеть, Мейсон повторил свой вопрос:
      - Дуло револьвера было обращено к двери или нет?
      - Сейчас я не могу припомнить. На фотографии изображено точное положение револьвера. Я положил его на место через пять минут точно так, как он лежал.
      - Благодарю. У меня нет больше вопросов к свидетелю.
      - Обвинение просит приобщить фотографию к делу, - сказал Хендри.
      - Нет возражений, - согласился Мейсон. Хендри повернулся к свидетелю:
      - Говорила ли обвиняемая вам, какое она имеет отношение к этому оружию?
      - Да. Я спросил ее об этом, и она ответила, что револьвер ей дал мистер Гомер Гарвин.
      - Вы о чем-нибудь еще с ней говорили?
      - Да. Я спросил, знает ли она, что из револьвера был произведен один выстрел, и она ответила, что ничего не знает об этом.
      - Обвинение просит приобщить этот револьвер к делу.
      - Принято, - постановил судья. - Он будет вещественным доказательством номер 30, а фотография получает номер 29.
      - Можете допрашивать свидетеля, - сказал Хендри адвокату.
      - Обвиняемая не говорила вам, от кого она получила этот револьвер: от Гарвина-старшего или Гарвина-младшего?
      - Она просто сказала, что получила его от Гомера Гарвина.
      - Она не говорила, когда именно получила револьвер?
      - Нет, сэр, не говорила. Гамильтон Бюргер произнес:
      - С разрешения суда, обвинение еще вернется к вопросу о времени. А сейчас я хочу задать сержанту Голкомбу еще один вопрос. В котором часу вы прибыли в квартиру обвиняемой, сержант?
      - В одиннадцать сорок пять.
      - У меня нет больше вопросов, - сказал Мейсон.
      - Вызовите Александра Рэдфилда, - попросил Хендри.
      Рэдфилд, эксперт по баллистике, которого Мейсон неоднократно подвергал перекрестному допросу и который очень хорошо знал, как искусен Мейсон в этой области, принес присягу и занял свое место.
      Судя по отношению Хендри к Рэдфилду, бросалось в глаза, что обвинение успело помучиться с ним и что Рэдфилд со своей стороны, зная о блестящей способности Мейсона вести перекрестный допрос, твердо решил давать только такие показания, которые являются совершенно неоспоримыми.
      - Я предъявляю вам вещественное доказательство номер 30 - оружие, только что приобщенное к делу. Вам оно знакомо?
      Рэдфилд взял револьвер в руки, внимательно осмотрел его, взглянул на номер и ответил:
      - Да, знакомо.
      - Я предъявляю вам пулю, которая значится в деле как вещественное доказательство номер 14, - фатальную пулю. Вам знакома эта пуля?
      Свидетель вынул из кармана увеличительное стекло, тщательно исследовал основание пули, потом ответил:
      - Да, сэр. Мне знакома эта пуля, на ней имеется моя отметка.
      - Эта пуля уже была идентифицирована в качестве фатальной, - продолжал Хендри. - Суд просит вас сказать, была ли эта пуля выпущена из револьвера, который только что был зарегистрирован как вещественное доказательство под номером 30?
      - Да, сэр. Эта пуля была выпущена из этого оружия.
      - Не могла ли она быть выпущена из другого оружия?
      - Нет, сэр. Только из данного револьвера.
      - Можете приступать к перекрестному допросу, адвокат, - сказал Хендри.
      - Вопросов не имею, - заявил Мейсон.
      - Вызовите Пола Клинтона, - попросил Хендри. Пол Клинтон вышел вперед и представился как научный сотрудник полицейского управления, - указав, в частности, что занимается дактилоскопией и химическим анализом.
      - Вам была предоставлена возможность осмотреть квартиру, занимаемую обвиняемой?
      - Да, сэр. - Когда?
      - Девятого октября.
      - Этого года?
      - Да, сэр.
      - Нашли ли вы в квартире обвиняемой какую-нибудь одежду или обувь, испачканные кровью?
      - Да, сэр. Нашел, сэр.
      - Что именно?
      - Левую туфлю с пятнами крови на подошве и каблуке.
      - Ее количество оказалось достаточным для установления группы крови?
      - Нет, сэр.
      - Ее количество оказалось достаточным для того, чтобы определить, что это кровь человека?
      - Нет, сэр! Туфля была тщательно вымыта, но тест дал типичную реакцию на кровь.
      - Она у вас с собой?
      - Да, сэр.
      - Предъявите ее суду, пожалуйста. Это именно та туфля, которую вы обнаружили в квартире обвиняемой?
      - Да, сэр.
      - У этой туфли имеются какие-нибудь отличительные признаки?
      - Да, сэр. Подошва сделана оригинальным способом.
      - А теперь ответьте мне: не нашли ли вы в квартире Кассельмана испачканных полотенец?
      - Да, сэр, нашел. Я предъявляю суду одно полотенце, которое я считаю особенно важным.
      - Почему?
      - На нем имеются пятна крови. Им пользовались, чтобы стереть кровь с какого-то предмета. Помимо пятен крови на нем остался кусочек инородной ткани. Спектроскопический анализ показал, что это частичка того же материала, из которого сделана подошва данной туфли.
      - Прошу суд приобщить указанную туфлю к делу в качестве вещественного доказательства номер 31, а данное полотенце как вещественное доказательство номер 32.
      - У защиты нет возражений.
      - Принято, - объявил судья Даккер.
      - Перейдем теперь к фотографии, вещественному доказательству номер 12. Я хочу спросить: вы тщательно ее изучили?
      - Да, сэр, самым тщательным образом.
      - Что вам удалось установить?
      - Я установил, что на этой цветной фотографии имеются два следа, оставленные ногой. Хорошо виден след дамской туфли на высоком каблуке с металлической набойкой, на которой стоит номер 33, правда с трудом различимый, так как на этот первый след позднее был наложен другой.
      - Вы можете сказать, когда появился второй след?
      - Я бы сказал - через два-три часа.
      - Давайте вернемся снова к туфле обвиняемой. Вы можете сказать, что след этой туфли оказался именно тем следом, на котором оказался второй отпечаток?
      - С разрешения суда, - вмешался Мейсон, - я хотел бы внести возражения по данному вопросу, поскольку только жюри присяжных будет решать, был ли оставлен след в луже крови этой туфлей. Данный свидетель вправе говорить только о том, что он обнаружил. Он вправе говорить только то, что касается его профессиональной компетенции, и не может касаться того, что является прерогативой жюри.
      - Разрешите мне взглянуть на эту фотографию и туфлю? - спросил судья. Он рассматривал их в течение нескольких секунд, потом сказал:
      - Возражение защиты принимается. Присяжные должны самостоятельно сделать окончательный вывод. Свидетель может давать показания только относительно фактов, на основании которых присяжные вынесут свое решение.
      Гамильтон Бюргер встретил решение судьи с плохо скрываемым раздражением.
      - Свидетель, - заметил он, вставая и хмурясь от злости, - признанный эксперт в своей области.
      - Он может выражать свое мнение по поводу имеющихся фактов, - возразил судья Даккер, - а ответить на данный вопрос, повторяю, может только жюри.
      Гамильтон Бюргер медленно опустился на место. Хендри возобновил свой допрос:
      - Вы утверждаете, что второй след, тот, который оставлен мужским ботинком, сделан через два часа после первого?
      - Я бы даже сказал, через два-три часа, а возможно, и спустя четыре часа.
      - Каким образом вы это установили?
      - Когда кровь сочится из тела человека, с ней происходят определенные изменения. Она сворачивается приблизительно через три минуты. После коагуляции ее опять можно превратить в жидкость под давлением или встряхивая соответствующим образом. В данном случае имеется отпечаток мужского ботинка в луже крови, которая спеклась два или три часа до этого.
      - Вы исследовали ботинок, который мог оставить след, подобный изображенному на фотографии?
      - Да.
      У вас с собой этот ботинок?
      - Да.
      - Предъявите его, пожалуйста.
      Свидетель опустил руку в портфель и вытащил оттуда ботинок.
      - У него есть какие-либо отличительные признаки?
      - Да, есть.
      - Какие же?
      - На каблуке новая резиновая набойка, на которой имеется небольшой дефект, в точности совпадающий с дефектом, указанным на этой фотографии.
      - Вы провели анализ на обнаружение пятен крови на этом ботинке?
      - Провел, сэр.
      - И нашли их?
      - Да, сэр. Проведенный мною химический тест показал наличие следов крови.
      - Именно этим тестом и объясняется изменение цвета пятна на ботинке?
      - Да.
      - Где в таком случае вы взяли этот ботинок?
      - Из чемодана, принадлежащего Гомеру Гарвину-старшему.
      - Обвинение обращается к суду с просьбой приобщить данный ботинок в качестве вещественного доказательства под номером 33... А теперь скажите, мистер Клинтон, вы осмотрели квартиру Кассельмана на предмет обнаружения отпечатков пальцев?
      - Да, сэр.
      - И что вы обнаружили?
      - Дверные ручки во всей квартире были кем-то тщательно протерты, нигде не осталось никаких отпечатков, за исключением...
      - И что это за исключение?
      - Ручка двери черного хода. На этой ручке остался отпечаток большого пальца левой руки.
      - Вам известно, кто его мог оставить?
      - Да, сэр.
      - Кто же?
      - Мистер Гомер Гарвин.
      - Ваша очередь вести допрос, - сказал Хендри, поворачиваясь к Мейсону.
      - Откуда вам известно, - спросил Мейсон. - что кто-то намеренно стер в комнате все отпечатки?
      - Обычно в любом помещении бывает множество отпечатков пальцев. Одни старые, наполовину смазанные, другие вполне пригодные для идентификации. Но когда сталкиваешься с полным отсутствием отпечатков, это определенно указывает на то, что кто-то специально стер их.
      - Когда это произошло?
      - Этого я не могу сказать.
      - Значит, вы обнаружили отпечаток пальца на этой ручке? И вы смогли идентифицировать его?
      - Да, сэр. Это был отпечаток большого пальца левой руки Гомера Гарвина.
      - Младшего или старшего?
      - Старшего.
      - Когда был оставлен этот отпечаток?
      - Не знаю.
      - Он был оставлен до того, как было совершено убийство?
      - Я не могу это утверждать. Но я не смею утверждать, что, поскольку других отпечатков в помещении не было, их мог удалить тот, кто находился внутри, то есть мистер Гарвин.
      - Но могло случиться так, что кто-то протер все ручки изнутри, а мистер Гарвин, поднявшись по служебной лестнице дома, нашел дверь квартиры открытой и закрыл ее. Именно тогда он и мог прикоснуться к ручке своим большим пальцем. Разве такая возможность исключается?
      - Нет, сэр. Я уверен, что он был оставлен умышленно, - на это указывает его необычное положение.
      - Но ведь кто угодно мог взяться за ручку, разве нет? Или просто повернуть ее.
      - Что вы хотите сказать?
      - Ведь круглые ручки насаживаются на шпиндель и крепятся гайкой. Ручка, которую вы обследовали, вполне могла раньше находиться снаружи. И отпечаток пальца мистера Гарвина мог быть сделан на внешней ручке, а после этого уже кто-то в перчатках мог поменять местами наружную и внутреннюю ручки?
      - Да, конечно, если заняться всякими фантастическими предположениями, я вынужден признать - такое возможно.
      - У меня все, - закончил Мейсон.
      - Если суд не возражает, - произнес, поднимаясь на ноги, Гамильтон Бюргер, - я хотел бы вызвать свидетеля противной стороны. Я имею в виду Гомера Гарвина-старшего.
      После того как Гарвин принес присягу, прокурор начал допрос:
      - Я хотел бы обратить ваше внимание на тот ботинок, который фигурирует как вещественное доказательство номер 33. Он ваш?
      - Это мой ботинок.
      - Был ли он на вашей ноге в ночь на восьмое октября?
      - Да, был.
      - Вы не ступили им умышленно в лужу крови в квартире Джорджа Кассельмана, проживавшего в комплексе "Эмброуз", что на Кристин-Драйв, дом 948, в том месте, где уже имелся запекшийся отпечаток ноги?
      - Вопрос отводится, как недопустимое, не относящееся к делу и несущественное доказательство, - быстро вставил адвокат.
      - Возражение отклоняется.
      - Я отказываюсь отвечать, - заявил свидетель.
      - На каком основании?
      - На том основании, что ответ может быть истолкован как повод для моего обвинения.
      - Ваша честь, прошу приобщить это доказательство к делу.
      Судья Даккер секунду поколебался, потом сказал:
      - Если у защиты нет возражений, просьба удовлетворена.
      - Вы заходили в квартиру номер 211 по вышеуказанному адресу вечером седьмого октября? - продолжил Бюргер.
      - Да.
      - В котором часу?
      - Около одиннадцати.
      - Вы не уничтожали преднамеренно отпечатки пальцев с определенных предметов с помощью куска материи или еще каким-либо другим способом?
      - Я отказываюсь отвечать на этот вопрос на том же основании.
      Гамильтон Бюргер, видя, с каким вниманием прислушиваются присяжные к происходящему, и отлично понимая, как подобные ответы свидетеля могут расцениваться, усмехнулся.
      - Вы давали или одалживали указанный револьвер обвиняемой седьмого октября для того, чтобы она могла защитить себя?
      - Да, давал.
      - Это тот самый револьвер, который я вам сейчас предъявляю и который зарегистрирован под номером 30? Гарвин осмотрел переданное ему оружие.
      - Думаю, это он. Да, определенно он.
      - Я попросил бы вас детально описать свои действия в тот вечер.
      - Я вернулся из Лас-Вегаса, поехал к себе в контору, где принял душ и переоделся.
      - Ваши последующие действия?
      - Если суд позволит, - прервал Гарвина адвокат, - я категорически возражаю против данного вопроса, поскольку все последующие действия свидетеля в тот день носят недопустимый, не относящийся к делу и несущественный характер, за исключением двух фактов, которые свидетель уже подтвердил, а именно: что он был в квартире Кассельмана около одиннадцати часов и что передал обвиняемой указанный револьвер.
      - Но они могут оказаться весьма существенными, - возразил Бюргер.
      - В таком случае докажите, что они являются существенными.
      Судья Даккер нахмурился.
      - Ситуация довольно щекотливая. Суду вполне понятно, чего добивается обвинение от свидетеля, поскольку элемент времени может здесь играть определенную роль.
      - Однако, - возразил в свою очередь Мейсон, - свидетель мог совершить такие действия, которые не имеют никакого отношения к данному делу.
      - Суд принимает возражение, - постановил судья Даккер, -. хотя вопрос остается спорным. Совершенно очевидно, что свидетель твердо решил воспользоваться своей привилегией, гарантируемой Конституцией США, и не давать показания, которые впоследствии могут быть истолкованы против него. При данных обстоятельствах, я думаю, суд вправе ограничить допрос свидетеля, учитывая также, что на их основании строится обвинение. Если, конечно, тут нет сговора между обвиняемой и свидетелем.
      - Очень хорошо, - сказал Гамильтон Бюргер, - аспекты его деятельности будут уточнены с помощью других свидетелей.
      Он несколько минут консультировался с Хендри, потом сказал:
      - Откуда вы взяли револьвер, который имеет номер 33?
      - У меня был магазин спортивных товаров. Будучи его владельцем, я взял из него три револьвера.
      - Что вы сделали с этим оружием?
      - Два револьвера оставил себе, один отдал сыну.
      - А как вы поступили с теми, которые оставили себе?
      - Один, который я ношу в кобуре, всегда при мне, а второй лежит в сейфе на работе.
      - Давайте условимся: оружие, переданное сыну, будет называться "револьвером младшего", то, которое хранится у вас в сейфе, - "револьвером из сейфа", а третье - "револьвером из кобуры", - предложил Гамильтон Бюргер. - Итак, после того, как вы передали обвиняемой "револьвер из кобуры", вы вернулись на работу, открыли сейф и положили "револьвер из сейфа" в кобуру?
      - Возражения по вопросу имеются? - спросил судья Даккер.
      - Нет, - ответил Мейсон.
      - Хорошо, - заметил судья, - но мне кажется... Впрочем, если нет возражений, я разрешаю свидетелю отвечать.
      - Вы так поступили? - спросил Гамильтон Бюргер.
      - Да, сэр, так.
      - В тот же вечер?
      - Да, сэр.
      - В котором часу это происходило?
      - Примерно... Примерно без пяти одиннадцать.
      - После этого вы вернулись в квартиру обвиняемой?
      - Да, сэр.
      - Скажите, в этом случае у вас была возможность снова осмотреть "револьвер из кобуры", вещественное доказательство номер 30?
      - Да, сэр.
      - Где он лежал?
      - На кровати, под подушкой.
      - Вы его осмотрели?
      - Да, сэр.
      - Да, сэр.
      - Вы не заметили, был ли произведен выстрел из револьвера, переданного вами обвиняемой?
      - Возражаю против данного вопроса, так как он является наводящим, недопустимым, не относящимся к делу и несущественным.
      - Возражение отклоняется.
      - Повторяю свой отвод на том основании, что вопрос ставит свидетеля в такое положение, когда он будет лишен права что-либо отрицать.
      - В таком случае, - заметил судья, - отвод принимается. Обвинению предлагается продолжить свой допрос.
      - Хорошо, тогда я задам вопрос в иной форме, - согласился Бюргер. Когда вы вторично увидели револьвер в квартире обвиняемой, что навело вас на мысль осмотреть барабан оружия?
      Свидетель заерзал на стуле.
      - Вы принесли присягу, - грозно напомнил Гамильтон Бюргер. - На этот раз в моем вопросе нет ничего такого, что могло быть поставлено впоследствии вам в вину. Мне только хотелось знать, осматривали ли вы револьвер?
      - Да, сэр, осматривал.
      - Что вы заметили?
      - Что в барабане нет одного патрона.
      - В каком состоянии находился револьвер, когда вы передали его обвиняемой?
      Свидетель опять заколебался, не зная, как быть.
      - Барабан был полон, - ответил он наконец.
      Вы знали об этом?
      - Да.
      - Откуда же?
      - Перед отъездом из Лас-Вегаса я полностью его перезарядил, так как полагал, что он может понадобиться мне.
      - Это было связано с вашим визитом вечером того же дня к обвиняемой, которая могла воспользоваться этим оружием и убить Джорджа Кассельмана, не так ли?
      - С разрешения суда возражаю, - громко произнес Мейсон, - в связи с тем, что вопрос является недопустимым, не относящимся к делу и несущественным. Кроме того, он связан с нарушением профессиональной этики со стороны обвинения. Обвиняемой нельзя вменять в вину показания этого свидетеля, что бы он ни говорил или какие-либо суждения он ни высказывал.
      - Возражение принято, - объявил судья Даккер. - Обвинение, безусловно, должно отдавать себе отчет в том, что соображения свидетеля не имеют никакого отношения к делу. Опрос вообще ведется удивительным образом. Суд полностью осознает, что дело не свидетеля, а обвиняемой, поэтому ее виновность или невиновность может быть установлена исключительно с помощью показаний и улик. Присяжные должны полностью игнорировать данный вопрос окружного прокурора, а также любые выводы, которые могут быть сделаны жюри на основании этого вопроса. Но продолжайте, мистер окружной прокурор.
      - У меня все, - заключил Гамильтон Бюргер с торжествующей улыбкой.
      - Минутку, - поднялся Мейсон. - У меня вопрос к свидетелю. С какой целью вы передали револьвер, фигурирующий под номером 30, обвиняемой?
      - Я передал его ей потому, что она обручилась с моим сыном. Я надеялся, что она будет моей невесткой. Потом, когда помолвка расстроилась, понял, что люблю ее.
      Стефани Фолкнер, сидевшая позади Мейсона, поднесла к глазам платок и заплакала.
      - Я хочу понять одно, - сказал Мейсон. - До седьмого октября текущего года не располагали ли вы информацией, которая подтвердила бы, что убийцей Глейна Фолкнера является Джордж Кассельман?
      Этот вопрос произвел на присяжных впечатление, подобное удару электрического тока.
      - Ваша честь, ваша честь! - закричал Гамильтон Бюргер, вскакивая на ноги и отчаянно жестикулируя. - Вопрос является недопустимым со стороны защиты. Задавая его, противная сторона нарушает профессиональную этику. Это не правильный перекрестный допрос. Он не имеет никакого отношения к нашему делу.
      - Возражение принимается, - поддержал прокурора Даккер.
      Мейсон улыбнулся.
      - В таком случае, свидетель, скажите: не сообщали ли вы обвиняемой седьмого октября, что, на ваш взгляд, ее отца убил Джордж Кассельман?
      - Обвинение возражает на том же основании! - воскликнул Бюргер.
      - Возражение принято, - снова поддержал прокурора судья.
      - Постойте, - сказал Мейсон. - Обвинение ведь задавало свидетелю вопросы, связанные с обстоятельствами вручения револьвера обвиняемой, стало быть, я имею право знать весь этот разговор.
      - Свидетель может отвечать на вопрос, - объявил судья Даккер, - при условии, что его показания не будут противоречивыми.
      - Да, сэр, - ответил Гарвин. - Я сказал ей, что убежден, что Кассельман убил Глейна Фолкнера и он может угрожать ей. Для самообороны я передал ей оружие и рекомендовал держать все время его под рукой, так как намеревался собрать улики против Кассельмана, достаточные для его ареста.
      - Благодарю вас. Пока все, - сказал Мейсон.
      - Вопросов нет, - резко произнес Гамильтон Бюргер.
      - Теперь, уважаемый суд, - продолжал Мейсон, - я хотел бы просить вас о том, чтобы исключить из дела показания Гарвина.
      - На каком основании? - спросил судья Даккер.
      - На том, что не существует данных, показывающих на то, что обвиняемая знала о намерениях Гарвина. Она не может отвечать за его поступки, пусть даже совершаемые им из лучших побуждений. Предположим, свидетель решил, что я убил Джорджа Кассельмана. Чтобы спасти меня, он отправился к Джорджу Кассельману и нашел там труп, а вовсе не улики, указывающие на мою причастность к этому убийству. Прошу учесть, что я не поддерживал с ним никаких контактов и не просил его, чтобы он делал это. Тем не менее он решил отвести от меня подозрения, уничтожив определенные улики. Напрашивается вывод - разве я могу отвечать за то, что он их уничтожил?